Общая теория социальной коммуникации

2. Коммуникационная деятельность и общение

2.1. Коммуникационные действия и их формы

Коммуникационную деятельность мы определили как движение смыслов в социальном пространстве. Элементарная схема коммуникации (рис. 1.1) соответствует коммуникационной деятельности, точнее — не деятельности в целом, а элементарной ее части — коммуникационному действию. Коммуникационное действие — завершенная операция смыслового взаимодействия, происходящая без смены участников коммуникации. Субъектами, вступившими в коммуникацию, могут преследоваться три цели: во-первых, реципиент желает получить от коммуниканта некоторые привлекательные для него смыслы; во-вторых, коммуникант желает сообщить реципиенту некоторые смыслы, влияющие на поведение последнего; в-третьих, и коммуникант, и реципиент заинтересованы во взаимодействии с целью обмена какими-то смыслами. Соответственно возможны три формы коммуникационного действия.

1. Подражание ― ξдна из древнейших форм передачи смыслов, используемая высшими животными и птицами; недаром некоторые ученые считали источником подражания стадный инстинкт. Под подражанием понимается воспроизведение реципиентом движений, действий, повадок коммуниканта. Подражание может быть произвольным и непроизвольным (бессознательным). Произвольное подражание (имитация) используется при школьном обучении, овладении технологиями, мастерством. Непроизвольное подражание — главный метод первичной социализации детей дошкольного возраста.

В общественной жизни посредством подражания происходит распространение модных новаций, популярных идей и веяний. Вместе с тем, благодаря подражанию, из поколения к поколению передаются традиции, обычаи, стереотипы поведения. Недаром в "Поучении Мерикара", памятнике египетской письменности XXII—XXIII вв. до н. э. сказано: "Подражай отцам своим и предкам своим". Можно сказать, что подражание — один из способов существования живой социальной памяти.

Э. Фромм среди специфически человеческих социально-культурных потребностей отмечал стремление к уподоблению, поиску объекта поклонения, отождествлению себя с кем-то более сильным, умным, красивым. В детстве дети уподобляют себя родителям, во взрослом состоянии — литературным героям, спортсменам, артистам, воинам. Эту потребность можно назвать потребностью в кумиротворчестве (отыскать или сотворить себе кумира).

Не следует думать, что подражание не соответствует элементарной схеме коммуникационного действия (рис. 1.1), ибо не обнаруживается явного смыслового сообщения, адресованного реципиенту. На самом деле такое сообщение, обладающее привлекательностью для реципиента, всегда есть. Реципиент целенаправленно выбирает коммуниканта и использует его в качестве источника смыслов, которые он хотел бы усвоить. Коммуникант при этом зачастую не осознает своего участия в коммуникационном действии. Подражание — это такое объект-субъектное отношение, где активную роль играет реципиент, а коммуникант — пассивный объект для подражания.

2. Диалог — форма коммуникационного взаимодействия, освоенная людьми в процессе антропогенеза при формировании человеческого языка и речи. Участники диалога относятся друг к другу как к равноправным субъектам, владеющим определенными смыслами. Между ними складывается субъект — субъектное отношение, а взаимодействие их носит творческий характер в том смысле, что достигается социально-психологическая общность партнеров, обозначаемая словом "мы".

Диалоговая коммуникация представляется как последовательность высказываний участников, сменяющих друг друга в роли коммуниканта и реципиента. Высказывание — это не слово, не предложение, не абзац, а единица смысла, дающая возможность ответить на него. Участники диалога совместно создают драматургический Текст, обладающий относительной смысловой завершенностью. Относительность завершения диалога определяется тем, что реакция на то или иное высказывание может проявиться в поведении реципиента спустя много времени. Литература, театр, лекция как раз рассчитаны на ответ замедленного действия. Незавершенный диалог перерастает в коммуникационный дискурс, охватывающий множество субъектов и продолжающийся бесконечно. Короче говоря, дискурс — это мультисубъектный бесконечный диалог.

3. Управление — такое коммуникационное действие, когда коммуникант рассматривает реципиента как средство достижения своих целей, как объект управления. В этом случае между коммуникантом и реципиентом устанавливаются субъект-объектные отношения. Управление отличается от диалога тем, что субъект имеет право монолога, а реципиент не может дискутировать с коммуникантом, он может только сообщать о своей реакции по каналу обратной связи.

Управленческий монолог может быть: в форме приказа (коммуникант имеет властные полномочия, признаваемые реципиентом); в форме внушения (суггестии), когда используется принудительная сила слова за счёт многократного повторения одного и того же монолога (реклама, пропаганда, проповедь); в форме убеждения, аппелирующего не к подсознательным мотивам, как при внушении, ак разуму и здравому смыслу при помощи логически выстроенной аргументации.

Особой формой управленческого коммуникационного действия является заражение, которое стихийно возникает в массах людей. Заражение характеризуется эмоциональным накалом и агрессивностью. Его источниками могут быть ритуальные танцы, музыкальные ритмы, религиозный экстаз, спортивный азарт, ораторское мастерство. По-видимому, как и в случае внушения, при заражении большую роль играют бессознательные побуждения.

Диалог близок к поведению по схеме "стимул—реакция", он не требует такого уровня программирования и организации, как монологическое выступление. Поэтому именно диалог считается первоначальной формой речи, возникшей еще у питекантропов (150—200 тыс. лет назад), а монологическая речь — более поздним коммуникационным достижением, требующим более высокой культуры речи и некоторых ораторских навыков.

На рис. 2.1 рассмотренные формы коммуникативных действий систематизированы по сходству и различию. Следует обратить внимание на то, что формы коммуникационных действий могут включать различное содержание, и вместе с тем, один и тот же смысл может передаваться в двух или даже в трех формах, например, обучать чему-либо можно путем показа (подражание), путем инструктирования (управление) или путем диалогического объяснения.

Не следует абсолютизировать границы между разными коммуникационными формами. Подражание, диалог, управление могут сливаться друг с другом, дополнять друг друга. Так, диалог может стать методом управления, например, сократический диалог построен так, чтобы заставить оппонента признать правоту Сократа; диалог между учителем и учеником — обычная форма педагогического воздействия. Вообще говоря, любой содержательный диалог (бессодержательная болтовня не в счет) имеет целью оказать какое-то управленческое воздействие на сознание собеседников. Подражание — это вырожденный диалог, где коммуникант безучастен по отношению к реципиенту (игнорирует его), а реципиент ведет воображаемый диалог с коммуникантом.

Коммуникативные роли		Реципиент в роли
		целенаправленного субъекта	объекта воздействия
Коммуникант в роли	целенаправленного субъекта	диалог	управление
	объекта воздействия	подражание	―

Рис. 2.1. Формы коммуникационных действий

Коммуникационные действия есть элементарные акты, можно сказать атомы коммуникационной деятельности, но используются они и в некоммуникационной деятельности (познание, труд). Практически во всех видах коммуникационной деятельности обнаруживаются формы, рассмотренные нами, но преобладает одна из форм. Это позволяет коммуникационную деятельность и в целом на различных ее уровнях представить в виде диалогической, управленческой, подражательной, т. е. отождествить формы коммуникационной деятельности и формы элементарных коммуникационных актов.

2.2. Виды, уровни и формы коммуникационной деятельности

В качестве коммуникантов и реципиентов могут выступать три субъекта, относящиеся к разным уровням социальной структуры: индивидуальная личность (И), социальная группа (Г), массовая совокупность (М). Они могут взаимодействовать друг с другом, например И — И, Г — Г, М — М, или между собой, например И — Г, И — М, Г — М и т. д. Абстрактно говоря, получается 9 видов социальных коммуникаций. Но этого мало. Как показано в разделе 2.1, коммуникационные действия могут осуществляться в форме подражания, диалога, управления. Диалог есть взаимодействие равноправных партнеров, которое возможно между субъектами одинакового социального уровня, а не разных уровней, ибо разноуровневые субъекты, например И и М, не являются равноправными. Между разноуровневыми субъектами может быть подражание или управление, но не диалог равных участников.

Примем следующие обозначения. Те виды коммуникационной деятельности, где в качестве активного, целенаправленного субъекта выступает И, либо Г, либо М, будем называть соответственно микрокоммуникацией, мидикоммуникацией, макрокоммуникацией. Те виды, где И, либо Г, либо М выступают в роли объекта воздействия назовем соответственно межличностной, групповой и массовой коммуникацией, понимая под ними уровни социальных коммуникаций. Получившаяся двумерная классификация видов и уровней коммуникационной деятельности представлена на рис. 2.2.

Как следует из рис. 2.2, можно выделить 7 форм микрокоммуникации, 5 форм мидикоммуникации и 3 формы макрокоммуникации. Каждая из форм проявляется на межличностном, групповом, массовом уровне. Систематизируем и обозначим получившиеся 15 форм коммуникационной деятельности в виде таблицы 2.1.

Для полноты картины возможных форм коммуникационной деятельности следует учесть квазикоммуникацию, когда коммуникант обращается к воображаемому субъекту и обретает ощущение диалога с ним. Сюда относится феномен фетишизации, который Н. Д. Кондратьев описывал следующим образом: "людям начинает казаться, что вещи обладают особыми сверхъестественными свойствами быть ценностью, обладать прерогативами святости, величия, источника права и т. п. Иначе говоря, люди начинают наделять вещи физически не присущими им значительными свойствами, подобно тому, как дикари приписывали свойства всесильного божества истуканам". Сотворение всевозможных "кумиров", культ вождей и т. д. в конечном счете имеет целью создание всезнающего и всемогущего "квазикоммуникационного" партнера.

Теперь рассмотрим более подробно перечисленные формы коммуникационной деятельности, распределив их по видам социальной коммуникации: микро-, миди-, макрокоммуникация.

Условные обозначения:

И — индивид;

Г — группа;

М — массовая совокупность;

Р — реципиент;

К — коммуникант;

п — подражание; д — диалог; у — управление.

Рис. 2.2. Виды и уровни коммуникационной деятельности

Таблица 2.1. Формы коммуникационной деятельности

№№ п/п	Вид коммуник.	Уровень Коммуник.	Условные обозначения	Наименование
1.	микро	межлич.	И п И	копирование образца
2.	микро	межлич.	И д И	Беседа
3.	микро	межлич.	И у И	Команда
4.	микро	групп.	И п Г	референция (референтная группа)
5.	микро	групп.	И у Г	руководство коллективом
6.	микро	масс.	И п М	социализация
7.	микро	масс.	И у М	авторитаризм
8.	миди	групп.	Г п Г	Мода
9.	миди	групп.	Г д Г	переговоры
10.	миди	групп.	Г у Г	групповая иерархия
11.	миди	масс.	Г п М	адаптация к среде
12.	миди	масс.	Г у М	руководство обществом
13.	макро	масс	М п М	заимствование достижений
14.	макро	масс.	М д М	взаимодействие культур
15.	макро	масс.	М у М	информационная агрессия

2.3. Виды коммуникационной деятельности

2.3.1. Микрокоммуникация

В таблице 2.1 представлены 7 форм микрокоммуникации, где индивидуальная личность выступает в качестве активного реципиента (подражание) или активного коммуниканта (диалог, управление); в качестве же коммуникационных партнеров могут быть либо другой индивид, либо социальная группа, либо массовая совокупность (общество в целом). Содержание микрокоммуникации достаточно очевидно; на межличностном уровне — это либо усвоение форм поведения, умений, внешних атрибутов выбранного образца для подражания — копирование образца, либо обмен идеями, доводами, предложениями между собеседниками — дружеская или деловая беседа, либо указания для исполнения их подчиненному — команда. На групповом уровне возможны референция (то же подражание, но не отдельному человеку, а социальной группе, с которой индивид желает себя идентифицировать, например подражание купцов дворянскому сословию или "новых русских" аристократам духа; отметим, что встречается отрицательная референция, когда человек сознательно избегает признаков отвергаемой им группы) или руководство коллективом — менеджмент, организация, лидерство в группе; наконец на массовом уровне коммуникационные действия служат для социализации — освоения человеком общепринятых в данном обществе норм, верований, идеалов, чтобы "быть как все", и авторитаризма, т. е. деспотического управления массами подвластных людей (абсолютизм, тирания, самодержавие — политические формы авторитаризма). Заметим, что диалогические отношения индивида с группой или массой исключаются, потому что диалог возможен только между равноуровневыми партнерами. Имитация дружеской беседы генерала с солдатами не в счет, ибо это "квазидиалог".

Возникает практически важный вопрос: можно ли научиться микрокоммуникации?Этот вопрос чрезвычайно значим для педагогов, деловых, людей (бизнесменов), менеджеров, политиков, которые по сути дела являются профессионалами микрокоммуникациоиного общения. Интересует этот вопрос и людей, желающих иметь успех в обществе, достигать эффектного самовыражения и одобрения публики. Существует множество остроумных и занудных советов, рекомендаций, правил, например: молчи или говори что-нибудь получше молчания; употребляй расчетливо слова, не даром рот один, а уха два; сила речи состоит в умении выразить многое в немногих словах; люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто всех громче говорит и т. п.

Со времен античности развивается риторика — учение о красноречии, освещенное авторитетом Платона и Аристотеля, в XX веке в качестве научной дисциплины оформилась стилистика, изучающая языковые нормы и области их применения, в учебных заведениях стали преподавать культуру речи, а менеджеров и политиков начали обучать правилам делового общения, социальной конфликтологии и искусству ведения споров. Нет недостатка в методических рекомендациях. Приведем некоторые из них.

• Не совершай непонятных речевых актов; смысл речи должен быть ясным для слушающих.

• Не совершай неискренних речевых актов; речь должна соответствовать реальным мыслям, намерениям, переживаниям говорящего.

• Будь последователен и следи, чтобы последующие речевые акты были логически связаны с предыдущими.

• Речь должна быть целенаправленной, у оратора должен быть замысел, реализуемый в речи и т. д.

Особенно много полезных советов касается невербальных средств микрокоммуникации: жесты, мимика, позы, расстояние между собеседниками, громкость и интонация произнесения речи. Однако знакомство с потоками учебной, научной и практической литературы приводит к однозначному выводу: микрокоммуникационную деятельность нельзя "выучить" по книжкам, здесь нет готовых рецептов, потому что она представляет собой искусство, т. е. творчески-продуктивную, игровую, а не репродуктивно-ритуальную деятельность. Успех всякого устного выступления или письменного сообщения зависит прежде всего от способностей и талантов их авторов. Допустим, можно вызубрить "Письма к сыну" английского аристократа Филиппа Честерфилда (1694—1773) или проштудировать бестселлеры удачливого бизнесмена Дейла Карнеги (1888—1955), но это не гарантирует духовной свободы, умения "завоевывать друзей и оказывать влияние на людей" или уверенности в публичных выступлениях. Тем не менее очень полезно познакомиться с этими классическими произведениями.

2.3.2. Мидикоммуникация

Пять форм мидикоммуникации включают такие социально-коммуникационные явления, как мода — основанная на подражании передача в социальном пространстве вещественных форм, образцов поведения и идей, эмоционально привлекательных для социальных групп (отметим, что мода — продукт неокультуры, палеокультура моды не знала); переговоры — обычный способ разрешения конфликтов и достижения соглашений между социальными группами; групповая иерархия складывается в крупных учреждениях (управленцы — рабочие), в армейских подразделениях, в сословно-кастовых обществах, где контакты между группами четко регламентированы; адаптация к среде превращается в коммуникационную проблему для национальных диаспор, живущих среди чужеземцев; для иноверцев, например, мусульман среди христиан; для революционеров-подпольщиков и т.п.; руководство обществом осуществляется со стороны творческих групп, генерирующих мировоззренческие смыслы, определяющие духовную (не материальную!) жизнь общества. Остановимся подробнее на этой форме мидикоммуникации.

Мировоззренческие смыслы — это знания, объясняющие наблюдаемые явления, происхождение человека и Вселенной, смысл человеческой жизни, идеалы, нормы и стимулы социальной деятельности. Социальные группы, вырабатывающие эти смыслы и коммуникационные сообщения, в которых они запечатлены, оказываются в центре духовной жизни общества. Эти центры смещаются по ходу социально-культурной эволюции.

Археокультуре свойственен мифоцентризм, хранителем которого была каста жрецов, владевшая священным эзотерическим знанием. Для палеокультуры характерен религиоцептпризм, в русле которого находились литература, искусство, образование, философия. Западноевропейская неокультура с XVII века (век гениев-универсалов) развивалась под эгидой светского знания во главе с философией и в XIX веке постепенно перешла к наукоцентризму. Ученые-физики, экономисты, политологи определяли духовный климат в демократических западных странах. Иначе дело было в России.

Неокультурная модернизация началась, как известно, с бурной реформаторской деятельности Петра I, которая в более мягкой манере была продолжена Екатериной I I . Главной военно-политической и экономической силой российского общества XVIII века было дворянство. После 1761 г., когда согласно указу Петра III "О вольности дворянства", подтвержденному Екатериной, это сословие было освобождено от обязательной государственной службы и получило свободу рук для культурного творчества, была создана роскошная, блестящая, хотя и поверхностная дворянская культура, золотой век которой начал Н. М. Карамзин, а закончил М. Ю. Лермонтов. В духовной жизни России XVIII — первой половины XIX века сложилось характерное "двоецентрие": один идеологический центр — православная церковь (вспомним уваровскую триаду "православие, самодержавие, народность"), а другой центр находился в Западной Европе, откуда русские дворяне черпали то идеи Вольтера и Руссо, то либерализм мадам де Сталь и Бенжамена Констана, то утопический социализм А. Сен-Симона и Ш. Фурье.

Однако с пушкинских времен в духовной жизни России стало происходить явление, неведомое Западной Европе — центром духовной жизни сделалась художественная литература, а талантливые литераторы — писатели, поэты, критики стали "властителями мировоззренческих дум" русского общества, учителями и пророками. Вторая половина XIX века — эпоха русского литературо-центризма. К этому времени относятся хорошо известные слова А. И. Герцена: "У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в подобном обществе приобретает размеры, давно утраченные другими странами Европы". Общеизвестная роль литературы в подготовке общественного мнения к отмене крепостного права (Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов), в зарождении и развертывании нигилизма, народничества, толстовства, эмансипации женщин, героизации образов самоотверженных боевиков подпольной России. Складывается характерная для критического реализма тенденция учительства, проповедничества, обличительства. Литературоцентризм стал школой воспитания разночинной интеллигенции, расшатавшей колосс русского самодержавия.

Явление литературоцентризма в русской истории интересно и поучительно в связи с тем, что оно показывает революционный потенциал, скрытый в недрах казалось бы самого мирного и безобидного социально-коммуникационного института — художественной литературы.

Советское время — господство политикоцентризма, содержание которого определялось группой руководящих коммунистических идеологов согласно формуле Г у М. На основе ленинского принципа партийности была создана гигантская пропагандистская система. Эта система обладала следующими чертами:

• допускался только управленческий монолог, излагающий идеологически выдержанные истины; сомнения, возражения, инакомыслие, плюрализм безоговорочно исключались, поэтому поля для диалога не было;

• централизованное управление, обеспечивающее согласованность и координированность всех воздействий на массовое сознание;

• мобилизация всех коммуникационных ресурсов: средств массовой коммуникации, художественной литературы, кино, изобразительного искусства, театра;

В результате обеспечивалась высокая эффективность коммунистического воспитания человека новой формации — хомо советикус. Хомо советикус — продукт советской коммуникационной системы, ее родное детище, выращенное на плодородной почве социальной мифологии. Дело Ленина—Сталина, коммунистическое будущее человечества, партия — ум, честь и совесть эпохи, враждебное окружение и шпиономания, — это были сильные мифы, идеологически обеспечивающие и культ личности Сталина, и сплоченность народа в годы предвоенных, военных и послевоенных испытаний.

2.3.3. Макрокоммуникация

Макрокоммуникационные формы коммуникационного взаимодействия, которые в табл. 2.1 названы заимствование достижений (М п М), взаимодействие культур (М д М) и информационная агрессия (М у М), хорошо просматриваются в тысячелетней истории взаимодействия государства Российского и Европы. Причем легко замечаются колебания от подражания к диалогу и обратно. Информационная агрессия — явление относительно новое, появившееся лишь в XX веке.

Крещение Руси в конце X века — бесспорный акт макрокоммуникационного подражания. Время Киевской Руси, Владимиро-Суздальского княжества, удельных междоусобиц и татаро-монгольского ига — это период "смиренномудного ученичества" у болгар и греков, когда русский книжник был "нищим духом, побиравшимся под окнами европейских храмов мудрости плодами чужого груда, крупицами с духовной трапезы, на которой ему не было места" (В.О.Ключевский). Но постепенно русская церковь обрела свои права духовного палеокультурного центра и высвободилась из-под опеки константинопольских патриархов. В 1346 г. московским митрополитом стал не грек, присланный из Царьграда, а русский человек Алексий. В 1380 г. Сергий Радонежский благословил Великого князя Московского Дмитрия на битву с Мамаем. XV век — время обретения Московским государством политической самостоятельности и самостоятельности идеологической, ибо константинопольская церковь, оказавшись с 1453 г. на территории Османской империи, капитулировала перед папством. Фаза М п М закончилась.

Русские "смиренномудрые ученики", ободренные недавними победами над татарами, отказались от унии с латинянами и решили служить православию по-своему. В начале XVI века возникает идея русского мессианства — "Москва — третий Рим", зреет национальная гордыня. Русские "книжные мужи", по словам того же Ключевского, начали поучать: "Братия! не высокоумствуйте; если кто тебя спросит, знаешь ли философию, ты отвечай: ни еллинских борзостей не знах, ни ритарских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима видех". Прежде русский книжник любил переведенные с греческого статьи по разным отраслям знания: по минералогии, логике, медицине, риторике, теперь он неистово кричал: "Богомерзостен перед Богом всяк любяй геометрию; не учен я словом, не обучался диалектике, риторике и философии, но разум Христов в себе имею". Иван IV, затеявший Ливонскую войну за выход к Балтийскому морю и собравшийся жениться на Елизавете Английской, конечно, считал себя не учеником европейской премудрости, а равноценным партнером всякого монарха. Московия была готова к диалогу культур по формуле М д М.

XVII век — время постепенного сближения с Европой. В Москве появляется Немецкая слобода, полки иностранного строя, вольнодумные русские вельможи типа А. Л. Ордин-Нащокина одевают дома европейское платье, царских детей обучает выпускник Киевской академии, бывший иезуит Симеон Полоцкий. Однако национального достоинства русские люди не теряют. Петровские преобразования — безусловное ученичество, новое "побирание под окнами европейских храмов мудрости", новая фаза М п М.

Немецкое засилье приняло такие размеры, что русские гвардейцы охотно отдали корону очаровательной Елизавете главным образом за то, что она "дщерь Петрова". Но малограмотных русских дворян неодолимо влекли прелести европейской цивилизации, и не случайно Д. И. Фонвизин вложил в уста Иванушки (комедия "Бригадир") признание: "тело мое родилось в России, но дух мой принадлежит короне французской". Европа XVIII века подарила культурной элите русского дворянства, во-первых, атеистическое просвещение в духе Вольтера и Дидро и, во-вторых, масонство, ориентированное на духовно-мистические поиски.

Кровавая французская революция вызвала отрицательную реакцию в русском обществе и привела к разочарованию в идеалах Просвещения. Макрокоммуникационное подражание стало затухать. В 1795 г. Н. М. Карамзин с горечью писал в "Переписке Мелидора к Филарету": "Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения, я не узнаю тебя; в крови и пламени, среди убийств и разрушений я не узнаю тебя... Я закрываю лицо свое". Павел I, борясь с революционной заразой, запретил ввозить иностранные книги в империю Российскую. Агрессивные наполеоновские войны и Отечественная война 1812 г., казалось бы, должны окончательно отдалить Россию от безумной Европы, но русское офицерство возвратилось из заграничных походов с критикой не Европы, а своего Отечества. Декабристы были русскими патриотами, но мыслили они по западным образцам.

В 40-е годы сложились и начали открыто соперничать два течения русской мысли: западничество и славянофильство. Спор между западниками и славянофилами — это борьба двух макрокоммуникационных идеологий. Славянофилы утверждали право России на равноправный диалог с Западом и видели миссию России не в том, чтобы завоевывать Европу грубой жандармской силой, а в том, чтобы сообщить ей новые смыслы (православная этика, соборность, альтруизм), которые излечат дряхлеющую и загнивающую Европу от немощи (коммуникационная формула М у М). Западники подчеркивали принадлежность России к западной культуре и призывали воздерживаться от высокомерного духовного сепаратизма и по-прежнему охотно воспринимать достижения европейского прогресса, особенно в части науки, техники, демократии, эстетики (коммуникационная формула М п М).

Николаевская официальная идеология, усвоившая роль "жандарма Европы", видела в западной культуре рассадник крамолы, который следует беспощадно пресекать. Порочность этой идеологии показала Крымская война. Реформы Александра II — модернизация по западному образцу (М п М); контрреформы Александра III — попытка "подморозить" Россию в духе православия, самодержавия, народности, но было уже поздно. Маятник русской истории стремительно двигался на Запад.

Либерализм, конституционная демократия, социал-демократия, марксизм — все это не российские, а импортные плоды. Пожалуй, только анархизм, украшенный именами М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, — отечественное произведение. Большевики начали строительство коммунизма по марксистскому сценарию, разработанному не для России, а для индустриально развитой Европы. Сценарий пришлось капитально переработать, и вот маятник истории уносит Советский Союз в неизведанные дали. Мы не можем копировать ни буржуазную демократию, ни буржуазную культуру, ни буржуазную науку, мы пойдем своим путем, мы догоним и перегоним Америку и Европу. Военная победа, а затем — железный занавес, борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, идеологически выдержанный национализм по-советски. Здесь уже нет коммуникационного диалога; это, согласно формуле М у М, информационная агрессия (табл. 2.1).

Советский Союз всегда вел активную наступательную идеологическую борьбу с любыми некоммунистическими доктринами. Роль коммуникантов на международной арене играли Коминтерн (III-й Коммунистический Интернационал, созданный в 1919 г., распущенный в 1943 г.) и "братские коммунистические партии", существовавшие в большинстве стран мира. Убедительным доводом в пользу "преимуществ социализма" стала победа СССР в Великой Отечественной войне. Этот довод был в полной мере использован коммунистической пропагандой; в послевоенные годы треть мира имела советскую ориентацию.

Но не дремали и идеологические противники страны Советов. С 1946 г. началась холодная война, которая была подлинной информационной войной, войной за доверие и симпатии мирового сообщества. Это был конфронтационный диалог по формуле М д М. Одна за другой следовали умело спланированные пропагандистские кампании, где использовались венгерские события 1956 г. и "пражская весна" 1968 г., космические полеты и спортивные достижения, олимпийские игры и молодежные фестивали, война во Вьетнаме и война в Афганистане. Борьба шла на равных, но в 70-е годы США удалось переиграть советских стратегов. Советский Союз был втянут в изнурительную гонку вооружений, в провокационную программу "звездных войн". Экономическое истощение, усугубленное бездарностью стареющего политбюро, привело к падению авторитета страны, к утрате завоеванных позиций. Холодная война закончилась поражением СССР, поражением не на полях сражений, а в виртуальном пространстве информационных войн. Конфронтация СССР—Запад завершилась. На смену формуле М д М вновь, как во времена Петровы, пришла ученическая формула М п М.

Следует обратить внимание, что понятия микро-, миди-, макрокоммуникация не совпадают с понятиями межличностная, групповая, массовая коммуникация, хотя и пересекаются с ними. Если обратиться к табл. 2.1, то видно, что из 7 видов микрокоммуникации только 3 относятся к межличностному уровню, а макрокоммуникация представлена только в трех случаях из семи на уровне массовой коммуникации. В связи с этим уточним предмет теории массовой коммуникации.

Л. В. Петров предлагает следующее определение: "массовая коммуникация — это создание единого социального поля на основе процесса, включающего в себя, с одной стороны, извлечение, переработку и передачу с помощью относительно быстродействующих технических устройств социально-значимой информации, осуществляемого специализированными институтами; и, с другой стороны, прием и усвоение этой информации численно большими, социально разнородными, рассредоточенными аудиториями". Таким образом, в случае массовой коммуникации в роли коммуникантов выступают технически оснащенные "специализированные институты" в виде прессы, кино, радио, телевидения, а в роли реципиентов — массовые аудитории. Подобное коммуникационное взаимодействие характеризуется формулой Г у М (руководство обществом), и именно проблемы социального управления, как пишет Л.В. Петров, "создания единого социального поля" являются главным предметом теории массовой коммуникации. Таким образом, эта теория изучает не все формы массовой коммуникации, а только одну ее форму — Г у М, которую можно назвать миди-массовой коммуникацией. Поэтому ее нельзя считать ни теорией макрокоммуникации, ни даже общей теорией массовой коммуникации.

2.3.4. Сотрудничество и конфликты в коммуникационной деятельности

Коммуникационная трагедия: две параллельные прямые полюбили друг друга. Увы!

В таблице 2.1 представлены формы коммуникационной деятельности в зависимости от участвующих субъектов и их коммуникационных ролей. Эти формы могут иметь разное содержательное наполнение: они могут служить укреплению сотрудничества и консенсуса между участниками коммуникации, а могут выражать конфликтные отношения, борьбу взглядов, недоверие.

Как показывает таблица, наиболее "миролюбивой" формой является подражание: здесь нет почвы для конфликтов во всех видах коммуникации (микро-, миди-, макро-). Наиболее "воинственной" формой следует признать управление, где представлены такие способы императивного принуждения, как приказ, цензура, информационная война, контрпропаганда, культурный империализм и другие отвратительные явления коммуникационного насилия. Правда, все большее распространение в современных демократических обществах получает манипулятивное управление, подменяющее конфликтогенное командное принуждение мягкими психологическими технологиями, создающими у реципиента иллюзию свободы выбора и сотрудничества с коммуникантом (реклама, паблик рилешенз, имиджмейкерство).

Диалоговая коммуникация в наибольшей степени соответствует социально-психологической природе людей и поэтому она приносит наибольшее удовлетворение участникам. Именно диалог, образуя общность "мы", создает почву для совместной творческой деятельности, для дружеского общения, для раскрытия и развития личностного потенциала партнеров. Диалог на уровне микрокоммуникации становится формой душевной дружбы и эффективного делового сотрудничества, что не отрицает принципиальных споров и расхождения во мнениях. На уровне мидикоммуникации возможно диалогическое сотрудничество между различными социальными группами, в том числе — диалог с властью, что опять-таки не отменяет соперничества и полемических дискуссий между оппонентами. Для достижения национального согласия и международного сотрудничества решающее значение имеет макрокоммуникационный диалог, участниками которого становятся народы, государства, цивилизации.

Христианская проповедь любви к ближнему, по сути дела, ратует за "диффузное" дружеское слияние. П. А. Флоренский пояснял: "Всякий внешний ищет моего, а не меня. Друг же хочет не моего, а меня. И апостол пишет: "Ищу не вашего, а вас" (2. Кор. 12,14). Внешний домогается "дела", а друг "самого" меня. Внешний желает твоего, а получает из тебя, от полноты, т. е. часть, и часть эта тает в руках, как пена. Только друг, желая тебя, каков бы ты ни был, получает в тебе все, полноту и богатеет ею". Израильский философ Мартин Бубер (1878—1965), акцентируя различия между диалогом (субъект-субъектное отношение) и управлением (субъект-объектное отношение), постулирует два типа отношения человека к окружающей действительности: а) отношение "Я—ТЫ", предполагающее "перетекание из Я в ТЫ", подлинное понимание и взаимность общающихся людей; б) отношение "Я—ОНО", когда человек, будучи субъектом сознания и действия, воспринимает окружающие его предметы и других людей в качестве безличных объектов, служащих для утилитарного использования, эксплуатации, манипулирования. Бытие людей делится таким образом на диалогическое существование, когда развертывается диалог между личностью и окружающим миром, между личностью и Богом, и монологическое (эгоцентрическое) существование. Полноценная реализация личности, — утверждает М. Бубер в своем учении, именуемом "диалогическим персонализмом", — возможна лишь в первом случае. Таким образом, формы коммуникационной деятельности приобретает мировоззренческое звучание.

Небезынтересно обратить внимание на то, что разные литературные стили занимают разные места в табл. 2.2, переходя от подражания к управлению и далее к диалогу. Древнерусские житийные писания (жития святых отцов), так же как романтические (Дж. Байрон, А. Бестужев-Марлинский, М. Лермонтов) и утопическо-публицистические произведения (Н. Чернышевский, П. Лавров, Н. Островский) предлагали своим читателям образцы для подражания, референтную группу, тем самым управляя их поведением посредством формулы И п Г.

Просветительская и критико-реалистическая литература, начиная с Н. М. Карамзина и заканчивая М. Горьким, культивировала субъект-объектные отношения с "другом-читателем", что соответствует формуле сотрудничество Г у М или Г у Г. В модернизме, эпатирующем читающую публику (вспомним "Пощечину общественному вкусу") и исповедующим самоочарованный эгоцентризм, действует схема управления Г у Г, но с конфликтующим содержанием. Социалистический реализм, пропагандировавший партийные доктрины, относится к формуле Г у М, как и все средства пропаганды, стремящиеся наладить сотрудничество с реципиентами.

В отличие от предыдущих эстетических стилей, где автор неизменно считал себя пророком, учителем жизни, "гением" (модернизм), в современном русском постмодернизме автор воздерживается от управленческого монолога и приглашает читателя участвовать в интеллектуальной игре с текстами. При этом в качестве обязательного условия подразумевается знание читателями тех "первичных текстов", тех "цитат", из которых постмодернист конструирует свое "вторичное" произведение. Например, обращаются к классической литературе XIX века ("Пушкинский дом" А. Битова, "Душа патриота или различные послания к Ферфичкину" Евг. Попова) или к советской культуре (направление соц-арт-искусство, работающее с образами, символами, идеологемами советского времени, — "Полисандрия" Саши Соколова, "Кенгуру" Юза Алешковского). Постмодернизм оказывается в классе Г д Г, где реализуется диалоговое сотрудничество элитарных писателей и элитарных читателей.

Надо признать, что проблемы сотрудничества и конфликтности до последнего времени не были предметом пристального внимания наших ученых. Правда, нельзя не вспомнить этические идеи замечательного теоретика анархизма Петра Алексеевича Кропоткина (1842—1921). В противовес социал-дарвинизму, сводившему закон борьбы за существование к безнравственной войне "всех против всех", Кропоткин отстаивал принцип универсальной кооперации в природе и обществе, взаимопомощь как фактор эволюции. Ссылаясь на институт общительности, т. е. врожденную потребность в общении, Кропоткин объяснял происхождение родовых общин, трудовой кооперации, культурного прогресса и будущее коммунистическое общество.

В первые годы Советской власти Алексей Капитонович Гастев (1882—1941), русский ученый и поэт, выступил в качестве основателя Центрального института труда (1920 г.), где развивалась методология научной организации и культуры труда, уделявшая немалое внимание коммуникации между сотрудниками. Идеи этой методологии получили развитие в эргономике — науке, изучающей взаимоотношение "человек — орудие труда", и в современной теории менеджмента.

В 90-е годы приобрели актуальность не проблемы творческой кооперации, а проблемы урегулирования конфликтов. Оказалось, что конфликты — неизбежный спутник общественной жизни, представленный на всех уровнях социальной коммуникации — межличностном, групповом, массовом. Сформировалась конфликтология, представляющая собой одну из прикладных социально-коммуникационных дисциплин. Предметом конфликтологии являются супружеские конфликты, трудовые конфликты, межэтнические и политические конфликты и другие конфликтные ситуации. Теоретическим и методологическим фундаментом при изучении как сотрудничества, так и конфликтности является социальная психология, где проблема общения всегда занимала центральное место.

2.4. Общение как социально-психологическая и коммуникационная категория

Категория "общение" часто отождествляется с категорией "коммуникация". Это отождествление происходит само собой в англоязычных текстах, где кроме communication нет другого слова для перевода русского "общение". В "Психологическом словаре" под редакцией В. П. Зинченко и Б. Г. Мещерякова (М.: Педагогика-Пресс, 1996) дана отсылка: Коммуникация, см. Общение. Общение же определяется как "взаимодействие двух или более людей, состоящее в обмене между ними информацией познавательного или аффективного характера", т. е. обмене знаниями или эмоциями. Обществовед Ю. Д. Прилюк пришел к выводу, что "этимологически и семантически термины "общение" и "коммуникация" тождественны".

Однако есть социальные психологи, придерживающиеся более широких взглядов. Б. Д. Парыгин утверждает: "Под общением надо иметь в виду не только отношения симпатии или антипатии в масштабах малой группы, но и всякое вообще социальное отношение — экономическое, политическое, поскольку оно имеет свою социально-психологическую сторону и проявляется в более или менее опосредованном контакте между людьми... Вся совокупность социальных отношений общества независимо от их масштабности (микро- или макросреда) может рассматриваться как одно из проявлений и результатов общения между людьми".

Отождествление категорий "общение" и "социальная коммуникация" было бы самым легким и простым решением, но есть опасность утратить при этом важные аспекты категории "общения", упущенные коммуникационными теориями. Обычно общение включается в практическую деятельность людей (совместный труд, познание, игра), хотя отмечается и возможность обособления общения в самостоятельную активность, удовлетворяющую потребности человека в контактах с другими людьми, т. е. коммуникационную потребность. В общем случае различаются три стороны, или три плана общения (Г. М. Андреева, Б. Д. Парыгин, А. В. Петровский, М. Г. Ярошевский):

1. Перцептивная сторона — взаимное восприятие, стремление к пониманию мотивов поведения партнеров;

2. Коммуникативная сторона — обмен высказываниями, знаковыми сообщениями;

3. Интерактивная сторона — обмен не только словами, но и действиями согласно принятой программе совместной практической деятельности.

Таким образом общение предстает как сумма трех различных процессов: перцепция (познание людьми друг друга) + коммуникация, принимаемая как вербально-словесно-речевая деятельность + совместные целенаправленные действия, например строительство дома или игра в футбол. В этом уравнении допущены четыре упрощения: во-первых, коммуникативная сторона сводится к вербальной коммуникации, состоящей в обмене высказываниями, и упускается из виду бессловесное общение между людьми, например, взаимопонимание игроков сыгранной футбольной команды или партнеров в танце, согласованные действия охотников на крупного зверя или солдат на поле боя и т. п.; в этих случаях выпадает сторона Б, а стороны А и В остаются; во-вторых, учитывая случай превращения коммуникации в содержание общения, когда выпадает сторона В, следовало бы констатировать обязательность присутствия во всех случаях общения акта перцепции и факультативность сторон Б и В; в-третьих, интеракция т. е. совместная трудовая деятельность, может быть в виде физического труда (материальное производство) или в виде умственного труда (духовное производство); это разграничение принципиально важно, потому что совместное духовное производство по сути дела сливается с вербальной коммуникацией между участниками (например "мозговая атака", научная полемика, соавторство публикаций), а в случае материального производства такого слияния нет; в-четвертых, эта формула вообще не пригодна для письменного общения или для электронной коммуникации.

В результате простая арифметическая формула: О (общение) = А (перцепция) + Б (коммуникация) + В (интеракция) превращается в более сложную логическую формулу:

О = А Λ (Б V ¬ Б) Λ (В V ¬ В).

Формула читается так: общение представляет собой перцепцию А и (Λ — знак конъюнкции — логического умножения) вербальную коммуникацию Б или (V — знак дизъюнкции — логического сложения) отсутствие таковой (¬ — знак отрицания, логическое НЕ) и материальную интеракцию В или отсутствие таковой. Поскольку случай, когда нет ни Б, ни В, исключается (общения быть не может), то остаются следующие варианты:

1. О₁ = А Λ Б Λ В — материальный труд, сопровождаемый словесной коммуникацией;

2. О₂=А Λ Б — общение посредством словесной (вербальной) коммуникации, духовный труд, при котором В = Б;

3. О₃ = А Λ В — материальный труд без словесного сопровождения;

4. О₄ = А Λ ¬ Б — общение посредством несловесной (невербальной) коммуникации.

Советские философы и социальные психологи, осмысливавшие проблему общения, как правило, имели в виду вариант 1 и отождествляли понятие общения с понятием der Verkehr (нем. связь, сообщение, движение), использованное в трудах К. Маркса. Согласно Марксу, общение (Verkehr) не ограничивается движением смыслов, оно может принимать материальную форму. Материальное общение отражает производственные отношения между людьми (разделение труда, владение собственностью, руководство и исполнение), которые реализуются в процессе материального производства. Согласно этому варианту, социальная коммуникация, т. е. движение смыслов в социальном времени и пространстве, оказывается частью социального общения.

Остальные варианты показывают ограниченность этого вывода. Вариант 3, где словесная коммуникация отсутствует вообще, снимает вопрос о соотношении общения и коммуникации. Что касается вариантов 2 и 4, то прежде, чем анализировать их содержание, нужно констатировать неразрывность перцепции не только с общением, но и с устной коммуникацией в вербальном и невербальном виде.

В самом деле, реальное коммуникационное действие во всех его формах — подражание, управление, диалог — обязательно включает восприятие партнерами друг друга, формирование их образов (имиджей) в сознании субъектов коммуникации и эмоциональное их переживание, т. е. перцепцию. Для эффективного управления или диалога важно предугадать реакцию реципиента на то или иное сообщение, нужно знать мотивы, которыми он руководствуется, его ожидания и коммуникационные навыки. С другой стороны, реципиент формирует свое отношение к коммуниканту: безразличие, доверие, симпатия и т. д. Короче говоря, коммуникант и реципиент "моделируют коммуникативно значимые особенности личности собеседника" (А. А. Леонтьев).

Исходя из сказанного, варианты 2 и 4 превращаются в утверждения: общение есть духовный труд в виде словесной (вербальной) коммуникации или общение есть несловесная (невербальная) коммуникация. Можно эти утверждения объединить и тогда оказывается, что устная коммуникация в этих случаях не часть общения (вариант 1), а тождественно общению.

Итак, приходим к следующим выводам:

1. Устная коммуникация: не бывает вне общения, в то время как общение может не включать словесную коммуникацию.

2. Соотношение между устной коммуникацией и общением происходит в двух вариантах:

   1. коммуникация — духовная составляющая материально-производственного общения (часть общения);

   2. коммуникация исчерпывает содержание духовного общения (тождественна общению).

3. Устная коммуникационная деятельность есть духовное общение социальных субъектов. Обратим внимание на то, что эта дефиниция не противоречит определению коммуникационной деятельности как движения смыслов в социальном пространстве; ведь духовное общение социальных субъектов есть не что иное как упомянутое движение.

4. Письменная коммуникация и электронная коммуникация совпадают с письменным общением, поскольку совместная материально-производственная деятельность исключается.

2.5. Игры и псевдоигры

2.5.1. Игра как творческое коммуникационное действие

Игра представляет собой общение между людьми, которое может происходить в трех вариантах:

• Игра в рамках несловесной (невербальной) коммуникации, например, спортивные игры.

• Игра в рамках словесной (вербальной) коммуникации, например, языковые игры вроде кроссвордов и ребусов.

• Игра, сочетающая словесную и несловесную коммуникацию, например, драматическое представление.

Но сущность игры не исчерпывается коммуникацией, игра не только передача смыслов, но и создание новых смыслов. Поэтому игра — творческо-коммуникативное действие.

Игра — непременный спутник развития человечества. На стадии археокультуры игры выполняли чрезвычайно важные функции. Они использовались для социализации подрастающего поколения (особенно — обряд инициации), для подготовки к коллективной охоте, для тренировки. Но учебно-тренировочные функции были не главными в древней игровой деятельности; главное поле игры — внутрилитарное — это праздники, ритуалы, первобытное искусство (танцы, музыка, петрография, мифы). Все эти занятия связаны с созданием, хранением, распространением и освоением смыслов, т. е. представляют собой археокультурную творческую и коммуникативную деятельность. В коллективных играх первобытный человек постигал чувство единства с коллективом, приобщался к социальной памяти общины и сам пытался сделать свой вклад в эту память.

Становление палеокультуры привело к формированию социально-культурных институтов — религии, искусства, образования, литературы, наконец, науки и журналистики; игра была вытолкнута в досуговую среду как некое несерьезное занятие. Но у всех народов игры сохранились в форме праздников, имеющих сакральное значение общения с божественными силами, а также бытового праздничного общения. Коммуникационная значимость олимпийских игр и грандиозных праздников императорского Рима несомненна: это были форумы для общения граждан и передачи традиций из поколения в поколение. Христианская культура осуждала бесовские игрища; Христос никогда не смеялся и нет иконописных изображений улыбающихся святых или великомучеников. Но и в темные века Средневековья, наряду с ритуально-строгими церковными праздниками, процветали рыцарские и поэтические турниры, маскарады, практиковались карнавалы, корриды, народные праздники, уходящие корнями в жизнерадостное язычество.

В палеокультуре наметилось разделение культурной деятельности на два русла: народная культура, носившая игровой характер, и элитарно-профессиональная культура, руководствовавшаяся неигровыми нормами и стандартами. Обе культуры обеспечивали движение созданных ими смыслов в социальном времени и пространстве.

Неокультура раскрепостила народные массы, у трудящихся появился досуг и вместе с ним — повышенный спрос на развлечения, игры, зрелища. В XX веке развернулась индустрия досуга, которая оккупировала все коммуникационные каналы и средства: газетно-журнальное и книжное дело, театр и кино, радиовещание и телевидение. Игровая сущность этой индустрии очевидна: ее машины производили не материальные блага, а предметы развлечения, заполняющие досуговое время праздных людей. К двум разновидностям культуры — народной и элитарной — добавилась третья разновидность — коммерческая массовая культура — характерная примета зрелой неокультуры.

Постнеокультура, располагающая мультимедийными компьютерными средствами, обогатила рынок развлечений компьютерными играми. Компьютерные игры быстро сделались очень популярны: социологи установили, что американцы ежегодно расходуют на компьютерные игры больше долларов, чем на покупку звукозаписей, билетов в кино и театр, вместе взятых. Компьютерные игры с детских лет сопровождают подрастающее поколение, вызывая, с одной стороны, гиподинамию, атрофию опорно-двигательного аппарата и мышечной мускулатуры, с другой стороны, — быстро развивая интеллект, т. е. логическое мышление и воображение человека. Компьютерный игрок привыкает перемещаться из одного виртуального мира в другой, быстро воспринимать незнакомые ситуации и адаптироваться к ним. В бурно изменяющемся обществе XXI века развитая интеллектуальная гибкость обеспечит приспособление к новым, неожиданным реалиям. Компьютерные игры выполняют таким образом функцию социализации молодежи в постиндустриальном обществе, подобно археокультурным мистериям.

Итак, творческо-коммуникационную миссию создания и передачи общественно признанных смыслов в социальном пространстве и времени игры выполняют со времен палеолита до наших дней. Но чем игры отличаются от других видов социально-культурной деятельности, в чем их непреходящая прелесть?

1. Всякая игра есть свободная деятельность, игра по приказу — не игра, в крайнем случае — имитация игры. Свободно войдя в игру, человек может столь же свободно из нее выйти. То, что может быть прекращено по желанию участников — игра; неигра — то, что нельзя прекратить по желанию. Кокетство есть игра, а любовь — нет; юридические законы — игра, законы природы — не игра.

2. Игра не преследует получение материальных продуктов, подобно труду, но она не бесцельна. Целью игры является выигрыш, который может носить морально-эмоциональный или материальный характер; в общем случае важнее морально-эмоциональные стимулы, утрата которых приводит к вырождению игры в неигровое занятие.

3. Достижение выигрыша требует нетривиальных, новаторских решений от игроков, поэтому игру можно квалифицировать как творческую продуктивную деятельность. В процессе игры не только передаются, но и создаются новые смыслы.

4. Игра как "царство свободы" противостоит обыденной реальной жизни как царству необходимости. Демонстративное инобытие игры обусловливается замкнутостью игрового пространства (храм, арена, экран, учебная аудитория, служебный кабинет и т. п.); регламентированием времени — устанавливаются начало и конец игры, периоды ее повторения; использование костюмов, паролей, масок; обособлением игроков, ограниченностью их круга посвященными в "тайну" игры; незыблемостью добровольно принятых правил. Но может не быть никаких демонстративных признаков, напротив, игра может маскироваться, что характерно для лицемеров, соблазнителей, обманщиков и прочих злоумышленников.

5. Благодаря свободе, творческой обстановке, гармонической упорядоченности, отрыву от обыденности игра создает временное, ограниченное совершенство в хаосе повседневной жизни. Она в состоянии зачаровать людей, удовлетворяя их эстетическую потребность.

6. Игра представляет собой непредсказуемое, но справедливое испытание силы, упорства, отваги, находчивости, воли, интеллекта, обаяния, эрудиции игроков, и тем самым удовлетворяет этическую потребность; поэтому так возмущают неправильное судейство, жульничество, нечестная борьба, оскорбляющие чувство справедливости.

В итоге получаем следующую дефиницию: Игра есть творческое (продуктивное) духовное общение независимых субъектов, осуществляемое в рамках добровольно принятых или условных правил и обладающее этической и эстетической привлекательностью. Духовное общение, как показано в параграфе 2.4 всегда имеет коммуникационную сторону, т. е. связано с передачей известных смыслов; творческое общение в виде игры предполагает не только коммуникацию известного, но и производство новых смыслов. Поэтому игра — творческое коммуникативное действие.

Игра является двусторонней, если между игроками существуют субъект-субъектные отношения, характеризующиеся непринужденностью, заинтересованностью, готовностью соблюдать правила игры. Но она может быть и односторонней, если не все вовлеченные в игру участники желают стать игроками или отдают себе отчет в том, что они участвуют в каких-то играх. Тогда имеют место субъект-объектные или объект-субъектные отношения, в силу которых участники-объекты становятся жертвами обмана, мистификации, заблуждения и вместо выигрыша обретают разочарование.

Нетрудно понять, что в двусторонней игре имеет место коммуникационный диалог; односторонние субъект-объектные отношения свойственны управлению, где субъект "играет" с объектом, как кошка с мышью; односторонние объект-субъектные отношения присущи подражанию. Таким образом, игровые ситуации хорошо коррелируют с формами коммуникативных действий (см. рис. 2.1). Этот вывод подтверждает типизация игр.

Всякая игра целесообразна, но цели, преследуемые играющими субъектами, могут быть разными. В зависимости от цели игры делятся на четыре типа:

Игра-маскарад, заключающаяся в том, чтобы скрыть подлинные намерения, действительное состояние играющего субъекта, его личность. Целью игры в этом случае является манипулирование партнером, зрителями, публикой, управление ими желательным образом. Игра-маскарад используется в микрокоммуникации — психотехника Д. Карнеги яркий тому пример, в партийной пропаганде, в информационный войнах (см. параграф 2.3). Ясно, что игра-маскарад — это односторонняя игра.

Игра-иллюзия — другой пример односторонней игры, но только игры субъекта с самим собой, самоманипулирование. Цель состоит в уходе в виртуальные фантастические миры в поисках психической разгрузки, гедонистических переживаний, в бегстве от обыденной обязаловки. Игра-иллюзия по-видимому лежит в основе фольклорного творчества, чтения запоем литературы, и в основе компьютерных игр, увлекающих сказочной фантастичностью своих виртуальных миров.

Игра-разгадка заключается в познании, раскрытии, разоблачении действительной, но скрытой, замаскированной сущности человека, события, загадочного объекта. Здесь возможны три случая, которые представляют собой разные варианты объект-субъектных отношений: объект умышленно вовлекается в игру самим субъектом с целью распознания его сущности; объект специально предлагается разгадывающему, субъекту (реципиенту), чтобы он проявил свою догадливость, эрудицию, интуицию, например шарады, загадочные рисунки и т. п.; субъект использует объект для подражания ему.

Игра-состязание ("агональная" игра от лат. "агон" — публичное состязание, публичный бой) представляет собой двустороннюю игру, субъект-субъектный диалог, суть которого состоит в борьбе с целью добиться победы, доказать свое превосходство. Сюда можно отнести азартные игры, игры шанса, лотереи и т. п., представляющие собой "игру с судьбой". Главный выигрыш состоит в чувстве самоутверждения, удовлетворения, восторге победы, хотя многих участников, например профессиональных спортсменов, не оставляют равнодушными и сопутствующие материальные призы.

Привлекательность игровой деятельности заключается в непредвиденности конечного результата, в том творческом вкладе, который должен внести субъект, чтобы снять эту неопределенность. Как уже отмечалось, всякая игра есть деятельность творческая, но лишь фигурально можно сказать, что всякое творчество есть игра физических и духовных сил человека-творца. Творчество распространяется не только на игру, но и на неигровую трудовую и духовную деятельность. Например, технические изобретения и законотворчество диктуются объективными обстоятельствами, а не бескорыстной жаждой самовыражения. Вместе с тем бывает так, что игровая деятельность утрачивает творческую составляющую и вырождается в псевдоигру.

2.5.2. Псевдоигра как нетворческое коммуникационное действие

Псевдоигра — это игра, утратившая творческую составляющую, но сохранившая коммуникационную составляющую, заключенную в игровой форме. Псевдоигра не обладает непринужденностью, добровольностью, непредсказуемостью результата, наоборот, — она представляет собой обязательную последовательность предопределенных действий, отступления от которой не допускаются. Эти действия есть коммуникационные вербальные или невербальные действия, лишенные творческого содержания. Поэтому псевдоигру можно определить как нетворческое коммуникационное действие. Псевдоигры делятся на трудовую повинность и ритуал.

Псевдоигровая трудовая повинность осуществляется под действием внешнего принуждения (обязанность, долг, насилие). Так актер, утративший вдохновение, вынужден преподносить зрителям псевдоигру, ибо не может покинуть сцену. Актерская игра превращается в трудовую повинность, для выполнения которой требуется не новаторски-продуктивная, а подражательно-репродуктивная деятельность, которая создает видимость игрового, даже театрализованного действия. Другой пример — студент, заставляющий себя путем зубрежки осваивать неинтересный для него учебный предмет.

Игровую форму можно, заимствуя театроведческий термин, назвать перформанс, т. е. способ исполнения, преподнесения реципиентам какого-либо смысла. В перформансе приоритет имеют не слова, а невербальные действия, поведение участников. Перформансная коммуникация используется не только в театре, но и в массовых праздниках и карнавалах, политических шоу и демонстрациях, фирменных презентациях и рекламных кампаниях, но областью ее зарождения были священные ритуалы и дворцовые церемонии.

Ритуалы делятся на обрядовые и повседневные. Обрядовый ритуал первоначально представлял собой священнодействие, мистический диалог со сверхъестественными силами. Ясно, что такой диалог — дело серьезное, от которого зависит благополучие общества. Поэтому серьезное содержание облекалось в театрализованный перформанс, чтобы сделать его приятнее для божественных реципиентов. Поскольку импровизация исключалась, религиозный ритуал изначально был обязательным служением, а не свободной игрой. Изощренные церемониалы были разработаны в палеокультуре для общения с "земными богами" — различными владыками.

Впоследствии под ритуалом стали понимать строго соблюдаемую традиционную обрядность любых общественных действий, например праздничные шествия и собрания, свадебные торжества, похороны и т. п. Обрядовые ритуалы не имеют таких признаков игры, как творческие новации, свободный вход и выход, непредсказуемость результата, но сохраняют эмоционально-этическую привлекательность благодаря яркой игровой форме (перформации).

Обрядовый ритуал приближается к игре-иллюзии, ибо ему свойственна функция социального самоманипулирования, сглаживания социальных различий и конфликтов, демонстрация солидарности и единства (которых в реальной социальной жизни почти всегда нет). Его можно назвать "псевдоигрой-иллюзией", разыгрывающей традиционные сюжеты в заранее заданных обстоятельствах. Именно поэтому ритуальное поведение народных масс усиленно насаждалось тоталитарными режимами в качестве перформансов, подтверждающих лояльность режиму (парады, митинги, демонстрации и т. п.). Этот вопрос всесторонне рассмотрен в монографии Глебкина В. В. "Ритуал в советской культуре".

Повседневный ритуал или этикет — это стандартная, устойчивая норма обыденного общения людей, принятая в данной культуре. При этом предполагается, что ритуально-этикетное поведение — лишь формальная процедура, не раскрывающая подлинных чувств и замыслов участников. Поэтому и говорят: "для него это только ритуал", подразумевая если не прямое лицемерие и притворство, то во всяком случае несоответствие внутреннего мира и внешнего перформанса.

Ритуально-этикетные нормы играют большую роль в культурном общении. Феномен такта есть ритуализация повседневности. Тактичный человек не вставит в разговор реплику о собственной личной проблеме, даже если она для него в тысячу раз важнее темы светского беседы. Он не обратит внимания на неуместную реплику или бестактный поступок другого. В отличие от обрядовых ритуалов, представляющих собой "псевдоигру-иллюзию", обыденный этикет сближается с "псевдоигрой-маскарадом". Из сказанного вытекают два вывода:

• Псевдоигра — выработанное обществом коммуникационное средство для сохранения и передачи во времени значимых смыслов; это весьма важный элемент социальной памяти, действующий на всех стадиях развития культуры — от археокультуры до постнеокультуры.

• Двустороняя игра, имеющая диалоговую коммуникационную форму, является первоисточником важнейших культурных смыслов. И. Хейзинга, знаменитый нидерландский культуролог, не без основания утверждал: "в мифе и в культе рождаются великие движущие силы культурной жизни: право и порядок, общение, предпринимательство, ремесло и искусство, поэзия, ученость и наука. Поэтому и они уходят корнями в ту же почву игрового действия".

2.6. Правда и ложь в коммуникационной деятельности

Смыслы (знания, умения, эмоции, стимулы), которые коммуниканты сообщают реципиентам, не всегда бывают правдивыми, искренними, достоверными. Ложь, обман, иллюзия, коварство — это коммуникационные явления, они не существуют вне социальной коммуникации. Звери не предают и не обманывают друг друга; у них нет "инстинкта лжи и коварства", а разум их недостаточно развит, чтобы изобретать то, чего нет на самом деле. Правда, они практикуют в межвидовой борьбе различные "военные хитрости", чтобы сбить с толку врага и сохранить свою жизнь, например мимикрия, запутывание следов и т. п., но в целом зоокоммуникация всегда правдива.

Простодушные хомо сапиенс в эпоху каменного и бронзового века не знали воровства и вероломства, они наивно верили каждому слову, а уж тем более клятве, не имели запоров на дверях, не ревновали своих жен и доверительно общались с одухотворенной природой. Однако в военном деле допускались провокации, засады, даже клятвопреступления (вспомним удельную Русь), а мифы, сказки и фольклор служили источниками художественного вымысла и воображаемых миров. Развитие цивилизации и коммуникации, появление городов, торговли, ростовщичества, чиновничества, письменности, изобразительного искусства способствовали развращению мудреющего человечества. Маркиз Л. Вовенарт (1715—1747), современник Вольтера, весьма им ценимый, горестно заметил: "все люди рождаются искренними и умирают лжецами". Граф Оноре Мирабо (1749—1791) объяснил, почему так получается: "Быть искренним в жизни — значит вступить в бой с неравным оружием и бороться с открытой грудью против человека, защищенного панцирем и готового нанести вам удар кинжалом". Оскар Уайльд ту же мысль выразил более лаконично "немного искренности — опасная вещь, много же искренности — безусловно роковая". Возникает безотрадная картина социальных коммуникаций, насыщенных обманом, клеветой, фальшью, заблуждениями, лицемерием. Но не будем поддаваться унынию, а попытаемся разобраться в запутанной проблеме правды и лжи.

Как показано в разделе 2.4, коммуникационная деятельность есть духовное общение социальных субъектов, которое включает два духовных процесса: устную коммуникацию и перцепцию. Кроме того, к общению относится совместная материально-трудовая деятельность партнеров по общению. Отсюда следует, что источниками лжи могут быть:

• речь — недостоверная коммуникационная деятельность;

• имидж партнера — результат ошибочной перцепции;

• нарушение сотрудничества — результат злонамеренной интеракции.

Злонамеренная интеракция или коварство — это участие в материальной деятельности с целью не допустить успешного ее завершения, например шпионаж, провокация, предательство. Злонамеренная интеракция предполагает маску (личину), скрывающую подлинные намерения шпиона или предателя и обеспечивающую ошибочную перцепцию, а также вводящие в заблуждение коммуникационные действия, прежде всего речь, исключающую разоблачение. Разновидностью коварства является вероломство (клятвопреступление) — нарушение принятых на себя обязательств, использование во вред доверия реципиента. Коварство и вероломство — это социальные действия, выходящие за рамки коммуникационной деятельности, хотя и включающие в свой состав некоторые коммуникационные действия. Мы обратимся к правде и лжи как характеристикам именно коммуникационной деятельности.

Следует различать истину как бесстрастное и адекватное отражение событий и явлений реального мира и правду, связанную с осознанием коммуникантом моральной ответственности за свои высказывания. Надо отметить, что это различение не свойственно западноевропейским народам, но издавна бытует в сознании русских людей. В русском менталитете укоренилось представление о том, что истина, не связанная с добром и справедливостью, это ущербная истина и даже, может быть, вообще не истина. Разумеется, речь идет об истине не в естественных науках или математике, а об истине в социальной жизни, где истина, точнее правда, служит мотивом тех или иных поступков. Не случайно русские этические философы Н. К. Михайловский и Н. А. Бердяев использовали в своих трудах понятия "правда-истина" и "правда-справедливость", отдавая предпочтение последнему. Подытоживая мнения, можно констатировать следующие различия между "правдой" и "истиной":

1. Истина — это категория логики и теории познания, выражающая соответствие наших знаний о мире самому миру. Правда — категория психологии взаимопонимания, выражающая не только соответствие знаний миру, но и отношение человека к истинному знанию. Истину мы познаем, а правду понимаем (не только умом, но и чувствами). Правда всегда содержит зерно истины, без этого она не может быть правдой. Но этого зерна еще недостаточно. Правда — это такая истина, которая получила субъективную оценку, моральную санкцию общества. Это обстоятельство приводит к тому, что при осмыслении одной и той же истины возможно появление различных вариантов правды.

2. Мотивы высказывания истины и правды различны. Мотив обнародования истины: очищение общественного знания от заблуждений. Мотивы высказывания правды зависят от личных целей коммуниканта, которыми могут быть: а) корыстная цель — получение каких-либо благ — славы, ореола "правдолюбца", уничтожение соперника; б) самоутверждение, выражение своего кредо, "лучше горькая правда, чем сладка ложь"; в) педагогическо-воспитательная цель: искреннее убеждение, что правда будет способствовать нравственному совершенствованию реципиента; г) самосовершенствование посредством высказывания правды, несмотря на возможные неблагоприятные последствия.

3. Для русского человека правдой является только та истина, в которую он верит; как бы ни были убедительны доказательства истинности сообщаемого факта, факт не воспринимается русским как правда, пока он в него не поверит. Главное препятствие для веры в правдивость сообщения заключается в том, что оно не соответствует представлениям о должном, т. е. о том, что может и должно произойти в данной ситуации. Противоречие между разумом и чувствами становится психологическим барьером из-за которого истина воспринимается как ложь.

4. Многие реципиенты предпочитают оценивать правдивость сообщения в первую очередь по критерию справедливости, т. е. с точки зрения собственных идеальных отношений между людьми, а не по критерию объективной истинности.

В метатеории социальной коммуникации можно принять следующую дефиницию: правда — достоверное и субъективно мотивированное сообщение коммуниканта, не противоречащее этическим представлениям реципиента. Это сообщение может представлять собой текст ("сказать правду") или действие ("поступить по правде"). Понятие истина приложимо только к тексту.

Антипод правды — неправда (фальшь) проявляется в трех разновидностях. Во-первых, неправда как заблуждение: коммуникант верит в реальность существования чего-то, но ошибается; в результате он говорит неправду, вовсе этого не желая. Во-вторых, полуправда — сообщение, сочетающее верные и неверные сведения вследствие ограниченности знания, неполноты владения ситуацией, доверия ненадежным источникам, например слухам. В-третьих, ложь — умышленное искажение сведений. По словам Августина, "ложь — это сказанное с намерением сказать ложь". Обратим внимание на то, что с формально-логической позиции все три разновидности неправды равноценны в том смысле, что не соответствуют реальному положению дел; иное дело этика: с этической позиции ложь осуждается как аморальный поступок, а заблуждение может быть оправдано.

В коммуникационной деятельности правда используется при управлении и диалоге, имеющих мотивацию сотрудничества; ложь применяется в конфликтных ситуациях нечестного спора или корыстного управления реципиентами. Обман (мошенничество) — коммуникационное управление посредством лжи или полуправды. Например, реципиенту сообщается полуправда с расчетом на то, что он сделает ошибочные, но соответствующие намерениям мошенника выводы. Говорится, что в финальном забеге советский спортсмен занял почетное второе место, а его соперник пришел предпоследним, но не сообщается, что всего было два участника. Следовательно, мошенник-коммуникант может избегать откровенной лжи, но дать реципиенту искаженную картину действительности. Обман — близкий родственник коварству и вероломству, но он относится к сфере текстов, а не действий.

Успешный обман обычно основывается на эффекте обманутого ожидания. Обманщик учитывает ожидания реципиента, подбрасывая ему ложную, но ожидаемую информацию. Вспомним А. С. Пушкина:

Ах, обмануть меня нетрудно!..

Я сам обманываться рад!

Обманутый в этом случае становится невольным соучастником обмана, жертвой собственных неадекватных представлений о действительности.

Иллюзия — это добровольный самообман, когда реципиент соглашается верить тому, что сообщает коммуникант. Если обман — это коммуникационное управление во вред реципиенту, то иллюзия — это коммуникационное управление во благо реципиента. Иллюзорными, фантастическими картинами оперируют художественная литература, изобразительное искусство, опера, театр, кино, компьютерные мультимедиа. Несмотря на очевидные условности, зрители, читатели, слушатели поддаются обаянию правды искусства и наслаждаются этой "правдой". Так, И. А. Бунин восхищался тем, что у Льва Толстого за всю жизнь во всех его книгах не было ни одного фальшивого слова. Кстати заметим, что ирония, метафора, шутка, гротеск — это не обман, а иллюзорная "правда искусства". В результате выполненного нами понятийно-терминологического анализа вырисовываются следующие оппозиции:

• Правда — Истина;

• Истина — Неправда, в том числе Заблуждение, Полуправда, Ложь, Иллюзия;

• Правда — Обман, Вероломство, Коварство.

Обратим внимание, что Правда, в русском ее понимании, может оправдать не только заблуждение или полуправду, но и прямую ложь ("ложь во спасение" например), но не совместима с действиями обмана, вероломства, коварства ("поступки не по правде"). Отметим также, что Правда выходит за пределы коммуникационной деятельности (правда-справедливость), как и ее антиподы: обман, вероломство, коварство.

Желательно, чтобы во всех видах коммуникационной деятельности, на межличностном, групповом и массовом уровнях соблюдался принцип правдивости. Но понимается этот принцип по-разному. Есть три точки зрения.

Истина ради истины (этический пуризм). Требуется полное освобождение коммуникационных сообщений от заблуждений, полуправды, лжи, обмана. Так, академик Д. С. Лихачев писал: "Полуправда есть худший вид лжи: в полуправде ложь подделывается под правду, прикрывается щитом частичной правды". Л. Н. Толстой заявлял: "Эпиграф к истории я бы написал: "Ничего не утаю". Мало того, чтобы прямо не лгать, нужно стараться лгать, отрицательно-умалчивая".

Люди, придерживающиеся правила "истина любо: ценой", в обыденной жизни часто травмируют психик других людей. Они не задумываются о возможной реакции реципиента, руководствуясь догматически затверженным убеждением, что "лучше горькая истина, чем сладкая ложь". Мотивом действия пуриста-правдолюба часто служит удовлетворение от якобы выполненного долга ("раскрыл людям глаза"). Бестактность — это истина ради истины в устах глупого человека.

Однако, несмотря на призывы этических пуристов, содержащиеся еще в библейских заповедях, в реальной коммуникации идеал абсолютной правдивости достичь невозможно по четырем причинам:

• добросовестные заблуждения коммуниканта, который может не владеть полным и истинным знанием об обсуждаемых фактах, сам того не подозревая;

• субъективизм отбора фактов, включаемых в сообщение. Например, правдолюбу-историку в принципе невозможно рассказать обо всем, что имело место в действительности, и в этом случае осужденное Л. Н. Толстым "умолчание" практически неизбежно;

• неравноправие социальных статусов коммуниканта и реципиента. Так, родителям на вопрос ребенка "откуда берутся дети?" не обязательно говорить чистую правду; военачальник не должен откровенно рассказывать солдатам боевую обстановку; директор фирмы не обязан раскрывать фирменные секреты и т. п.

• психологические ограничения. Психология в принципе отрицает возможность истинного описания какого-либо факта из-за непредумышленных, бессознательных, непроизвольных искажений, вносимых добросовестными свидетелями и наблюдателями.

Правда и ложь во благо (нравственно обоснованная коммуникация). Коммуникант, сообщая известную ему правду, стремится прежде всего принести пользу (благо) реципиенту или другому человеку, о котором идет речь, руководствуясь критериями справедливости и добра, а не прямолинейным правдолюбием. Если жестокая правда может быть использована кому-то во вред или психически травмировать не подозревающего ее человека, предпочтительнее умолчание.

В случае этически оправданной лжи требование правдивости преодолевается более сильным этическим императивом, известным из Нового Завета как "ложь во спасение". Примеры подобной гуманной лжи: введение в заблуждение пациента врачом, руководствующимся медицинской этикой; сокрытие аварии самолета ради избежания паники; молчание пленного перед лицом врага.

Умнейшая Н. Я. Мандельштам писала в своих воспоминаниях: "Без лжи я не выжила бы в наши страшные дни. И я лгала всю жизнь — студентам, на службе, добрым знакомым, которым не вполне доверяла, а таких было большинство. И никто мне при этом не верил — это была обычная ложь нашей эпохи, нечто вроде стереотипной вежливости, этой лжи я не стыжусь...". У кого хватит совести упрекнуть ее за эту ложь?

Правда и ложь по расчету (корыстный прагматизм) имеет место тогда, когда правду раскрывают для того, чтобы скомпрометировать кого-либо, извлечь пользу лично для себя. Ложь по расчету — это обман в своекорыстных, партийных, государственных интересах, но не ради этических соображений. Обусловленная внеморальными соображениями ложь представляет собой коммуникационное насилие.

Как реализуются на практике различные понимания правдивости? Этический пуризм абсолютно истинной коммуникации, как уже отмечалось, практически не достижим. Даже наука, всегда считавшаяся цитаделью истинного знания, отказывается от его достижения. Сохраняют актуальность слова основоположника афинской философской школы Анаксагора (ок. 500—428 г. до н. э.): "Ничего нельзя вполне узнать, ничему нельзя вполне научиться, ни в чем нельзя вполне удостовериться: чувства ограничены, разум слаб, жизнь коротка". П. Лаплас (1749—1827) 2200 лет спустя констатировал: "то, что мы знаем, — ограничено, а то, чего мы незнаем, — бесконечно". Видный философ XX века Карл Поппер провозгласил принципом движения научного познания не подтверждение (верификацию) научных истин, а напротив, их фальсификацию, т. е. опровержение. Итак, этический пуризм иллюзорен и его можно отбросить. Остальные интерпретации принципа правдивости используются на разных уровнях социально-коммуникационной деятельности.

Межличностная коммуникация. Правда и ложь во благо проявляется в повседневном этикете, в стереотипной вежливости, о которой Н. Мандельштам писала как об "обычной лжи нашей эпохи". Прославленное женское кокетство и капризность, склонность к притворству и благосклонность к лести не раз служили мишенью для мужского остроумия. Стендаль утверждал категорически: "Быть вполне искренней для женщины — то же, что показаться на людях без платья". Д. Дидро: "Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду — каплями". Галантный Г. Флобер находит для прекрасного пола оправдание: "Женщин приучают лгать, никто никогда не говорит им правды, а если иногда и приходится им услышать ее, то они поражены ею как чем-то необыкновенным". Конечно, женская доля в начале XXI века значительно отличается от образа жизни женщин XIX столетия, но разве психология женственности изменилась коренным образом? Э. Рязанов, написавший: "Любовь — обманная страна, где каждый человек — обманщик", так же прав, как О. Бальзак, сказавший: "Любовь — это игра, в которой всегда плутуют".

Правда и ложь по расчету доставляют массу огорчений в обыденной жизни: от профессиональных мошенников, обманщиков и шулеров типа Соньки Золотой Ручки до изощренного манипулирования сознанием ближнего по рецептам Дейла Карнеги. Кому не приходилось сталкиваться с лицемерием, двуличием, клеветой, хитростью, хамством и глупостью, засоряющими повседневную коммуникацию? Все это — плоды коммуникационного насилия в межличностной коммуникации. Как тут не вспомнить М. М. Зощенко, который писал в свое время: "Что касается коварства, то — увы! — оно у нас несомненно еще есть, и не будем закрывать глаза — его порядочно... И даже у нас специальные названия подобрали для обозначения этого — двурушники, комбинаторы, авантюристы, аферисты, арапы и так далее. Из этого вполне видать, что у нас этого добра еще достаточно. Но только у нас именно то хорошо, что есть полная уверенность, что с течением времени этого у нас не будет. И с чего бы ему быть, раз на то никаких причин не останется". Зощенко, конечно, лукавил. Но ведь он сам жаловался на "слишком мягкое перо господ писателей, которые иной раз писали далеко не то, чего думали. И наоборот".

Групповая коммуникация. Правда и ложь во благо творится людьми верующими, и рассадниками их являются миссионеры и проповедники, маги, гадалки, астрологи. Утопии, сочиненные благородными мечтателями (Т. Мор, Т. Кампанелла, А. Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн, К. Маркс и Ф. Энгельс) — это ложь во благо. А. С. Пушкин мечтал о торжестве правды-справедливости, когда восклицал:

Тьмы низких истин мне дороже

Нас возвышающий обман.

"Правда искусства", о которой уже говорилось, конечно, служит во благо различным группам его почитателей. Медицинские призывы типа "Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья" — проявление искренней заботы о благе курящих граждан, но этим призывам доверяет всего лишь четвертая часть курильщиков.

Правда и ложь по расчету распространяется не только на военное дело, разведку, контрразведку и прочие силовые структуры, но и на сферу бизнеса, предпринимательства и торговли, где этически чистые взаимовыгодные сделки столь же редки, как неподкупные суды. Недаром американский миллионер Морган говорил: "То, чего нельзя сделать за деньги, можно сделать за очень большие деньги".

Борьба политических партий, научных школ, течений в искусстве не обходится без клеветы, оскорблений, обмана и прямого насилия. Вспомним борьбу "карамзинистов" и "шишковистов" в начале XIX века; гонения на "нигилистов", якобы поджигавших лавки в Санкт-Петербурге; провокаторов царской охранки С. Дегаева, Е. Азефа, Р. Малиновского; наконец, лысенковщину и репрессированные в Советском Союзе науки — педологию, генетику, кибернетику, теорию социальной коммуникации.

Массовая коммуникация. Массовые аудитории всегда рассматривались честолюбивыми и властолюбивыми индивидами и активными социальными группами как объект коммуникационного управления. Мало кто заботился о благе народа и поэтому торжествовал принцип правда и ложь по расчету. Наше время особенно богато профессионалами в деле коммуникационного насилия. Реклама, имиджмейкерство, паблик рилейшенз — это области искусного манипулирования доверчивой публикой. Разве были бы возможны финансовые пирамиды типа МММ без рекламной деятельности? Особенно мощным потенциалом располагают средства массовой коммуникации, обслуживаемые армией талантливых технологов. Они умело используют умолчание, селекцию и искажение фактов, конструирование версий, распространение слухов. Ими создается отталкивающий образ врага и привлекательный образ своего "хозяина", оплачивающего коммуникационные услуги. Культ личности вождя был создан советскими писателями и газетчиками в соответствии с партийным заказом, а не возник самопроизвольно в народной среде.

Впрочем, стремящиеся к правде народные массы легко поддаются лжи во благо. Древнейшей "ложью во благо" была мифология, которая выродилась сейчас в слухи, социальную мифологию, иногда умышленно распространяемую хитроумными технологами. Секрет воздействия мифа на массовое сознание заключается в следующем:

• миф убедителен, т. к. он одновременно воздействует на рациональную и эмоциональную сферу;

• миф мобилизует на действия: он рисует привлекательный частный пример, вселяя иллюзию его общедоступности;

• миф соответствует чаяниям, ожиданиям, привычным стереотипам социальной среды.

2.7. Выводы

1. Коммуникационное действие — завершенная операция смыслового взаимодействия, происходящая без смены участников коммуникации. В зависимости от цели участников коммуникационное действие может осуществляться в трех формах: подражание, управление, диалог. Коммуникационная деятельность складывается из коммуникационных действий. Преобладающая форма коммуникационных действий (подражание, либо управление, либо диалог) становится формой соответствующей коммуникационной деятельности.

2. Субъектами и объектами коммуникационной деятельности могут быть: индивидуальная личность (И), социальная группа (Г), массовая совокупность, вплоть до общества в целом (М). Те виды коммуникационной деятельности, где в качестве активного, целенаправленного субъекта выступает И, либо Г, либо М, называются соответственно микрокоммуникацией, мидикоммуникацией, макрокоммуникацией. Те виды, где И, либо Г, либо М выступают в роли объекта воздействия, называются соответственно межличностным, групповым и массовым уровнем коммуникации. Диалог возможен только между субъектами одного уровня; управление и подражание — между субъектами всех уровней.

3. Микрокоммуникационная деятельность во всех ее формах представляет собой искусство, т. е. творчески продуктивную, игровую, а не ритуально-репродуктивную деятельность.

4. Мидикоммуникационное управление является движущим центром духовной жизни общества, выступая на разных стадиях культуры в виде мифоцентризма, религиоцентризма, литературоцентризма, наукоцентризма, политикоцентризма.

5. В истории всех стран, а государства Российского в особенности, макрокоммуникация (заимствование достижений, взаимодействие культур, информационная агрессия) служила источником внутриполитических и социально-культурных переворотов.

6. Коммуникационная деятельность не цепочка последовательных коммуникационных действий (операций), а единство коммуникационных и некоммуникационных актов; и наоборот, любая некоммуникационная деятельность (познание, труд) включает в свою структуру коммуникационные действия.

7. Коммуникационная деятельность включает не одного, а двух социальных субъектов (в отличие от трудовой и познавательной деятельности), имеющих одного исполнителя. Отсюда следует, что коммуникационная деятельность есть общественное отношение, полюсами которого являются сотрудничество и конфликт.

8. Устная коммуникационная деятельность есть духовное общение социальных субъектов; она не бывает вне общения.

9. Игра — творческо-коммуникативное действие, послужившее источником формирования человеческой культуры. Игра есть творческое (продуктивное) духовное общение независимых субъектов, осуществляемое в рамках добровольно принятых ими условных правил и обладающее этической и эстетической привлекательностью. В зависимости от цели игры делятся на четыре типа: игра-маскарад, игра-иллюзия, игра-разгадка, игра-состязание.

10. Псевдоигра — игра, утратившая творческую составляющую, но сохранившая коммуникационную составляющую, заключенную в игровой форме. Псевдоигры делятся на трудовую повинность, обрядовые ритуалы, повседневные ритуалы (этикет). Ритуально-этикетные псевдоигры входят в состав социальной памяти.

11. Правда — достоверное и субъективно мотивированное сообщение коммуниканта, не противоречащее этическим представлениям реципиента. Антипод правды — неправда (фальшь) выступает в виде заблуждения, полуправды, лжи. Обман — коммуникационное управление посредством лжи или полуправды. Иллюзия — добровольный самообман.

12. Terra incognita коммуникационно-пространственной деятельности очень обширна, быть может, уступая в этом отношении лишь коммуникационно-временной (мнемической) деятельности, еще менее изученной. Сформулируем только две проблемы:

Для реципиента в равной степени бесполезны сообщения, в которых содержатся лишь уже известные ему смыслы, и сообщения, состоящие из неизвестных смыслов. Первые отвергаются как бессодержательные (тривиальные), вторые — как непонятные (недоступные). Оптимальным является сообщение, в котором известное позволяет понять (раскодировать) неизвестное и сделать его достоянием сознания реципиента. Стало быть, в сообщении должен соблюдаться баланс между известным и неизвестным реципиенту. Каков этот баланс?

Человек не может освободиться от коммуникационного взаимодействия с другими людьми; жить в обществе и быть свободным от социальной коммуникации нельзя. Мы все находимся в сетях управляющих (манипулирующих) нами коммуникационных служб. Эти службы часто оперируют ложью по расчету. Однако не существует "детектора лжи", который диагностировал бы недобросовестные акции на уровне групповой или массовой коммуникации. Нельзя ли в противовес технологиям коммуникационного управления разработать технологии обнаружения неискренности?

Литература

1. Алексеев А.А., Громова Л.А. Поймите меня правильно, или книга о том, как найти свой стиль мышления, эффективно использовать интеллектуальные ресурсы и обрести взаимопонимание с людьми. — СПб.: Экономическая школа, 1993. — 351 с.

2. Борев В.Ю., Коваленко А.В. Культура и массовая коммуникация. — М: Наука, 1986. — 303 с.

3. Войскунский А. Я говорю, мы говорим. Очерки о человеческом общении. — М.: Знание, 1990. — 239 с.

4. Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. — М.: Янус — К, 1998. — 168 с.

5. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. — М.: ЧеРо, 1997. — 344 с.

6. Землянова Л.М. Современная американская коммуникативистика: теоретические концепции, проблемы, прогнозы. — M.:Изд-во МГУ, 1995. — 271 с.

7. Знаков В.В. Психология понимания правды. — СПб.: Алетейя, 1999. —181 с.

8. Каган М.С. Мир общения. — М.: Политиздат, 1988. — 321 с.

9. Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей: Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1989. — 544 с.

10. Козырев Г.И. Введение в конфликтологию: Учеб. пособие. — М.: ВЛАДОС, 1999. — 176 с.

11. Коузер Л.А. Основы конфликтологии: Учеб. пособие. — СПб.: Светлячок, 1999. — 192 с.

12. Кривко-Апинян Т.А. Мир игры. — Б. м.: Эйдос, 1992. — 160 с.

13. Крижанская Ю.С., Третьяков В.П. Грамматика общения. 2-е изд. — М.: Смысл, 1999. — 279 с.

14. Леонтьев А. А. Психология общения. 2-е изд. — М.: Смысл, 1997. — 365 с.

15. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики: Учебник. — М.: Смысл, 1999. — 287 с.

16. Парыгин Б.А. Анатомия общения: Учеб. пособие. — СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 1999. — 301 с.

17. Парыгин Б.Д. Социальная психология. Проблемы методологии, истории и теории. — СПб.: СПбГУП, 1999. — С. 297 —431.

18. Петров Л. В. Массовая коммуникация и культура. Введение в теорию и историю: Учеб. пособие. — СПб.: СПбГАК, 1999. — 211 с.

19. Психология и этика делового общения: Учебник для вузов. 2-е изд. — М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997. — 279 с.

20. Семенов В.Е. Искусство как межличностная коммуникация. — СПб.: Изд-во СПб ун-та, 1995. — 200 с.

21. Смелкова З.С. Педагогическое общение. Теория и практика учебного диалога на уроках словесности.— М.: Флинта, Наука, 1999.—232с.

22. Сопер П. Основы искусства речи: Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1992. ― 416 с.

23. Хейзинга Й. Человек играющий. — М.: Прогресс, 1992. — 464 с.

24. Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор: Пер. с англ. — Мн.: Полифакт, 1992. — 128 с.

25. Щербатых Ю. Искусство обмана. — СПб.: Азбука-Терра, 1997. — 368 с.

26. Экман П. Психология лжи. — СПб.: Питер, 2000. — 270 с.

Содержание

Дальше