Глава VI. Стоимость и полезность
Принципы экономической науки. Альфред Маршалл. Книга
третья
Содержание
§ 1. Теперь можно обратиться к исследованию вопроса о том, в какой мере цена,
фактически уплачиваемая за вещь, отражает выгоду, проистекающую из обладания ею.
Это обширная тема, по которой экономической науке мало что есть сказать, но и
эта малость имеет некоторое значение.
Мы уже видели, что цена, уплачиваемая человеком за какую-либо вещь, никогда
не может превышать и редко достигает тот уровень, при котором он готов лучше ее
уплатить, чем обойтись без нее; в результате удовлетворение, получаемое им от
приобретения этой вещи, обычно превышает то, от которого он отказывается,
уплатив ее цену; следовательно, он получает от покупки избыток удовлетворения.
Разница между ценой, которую покупатель готов был бы уплатить, лишь бы не
обойтись без данной вещи, и той ценой, которую он фактически за нее платит,
представляет собою экономическое мерило его добавочного удовлетворения. Можно
назвать это потребительским избытком.
Очевидно, что потребительские избытки, получаемые от одних товаров, намного
больше, чем избытки, получаемые от других. Существует много видов удобств и
предметов роскоши, цены на которые значительно ниже тех, какие многие люди были
бы готовы платить, только бы вовсе не обходиться без них, и которые поэтому
приносят очень большой потребительский избыток. Ярким примером тому служат
спички, соль, газета стоимостью в 1 пенс или почтовая марка.
Эту выгоду, которую человек получает от приобретения по низкой цене вещей, за
которые он заплатил бы дороже, лишь бы не обходиться без них, можно назвать
выгодой, извлекаемой им из предоставляющихся ему возможностей, или из
складывающейся обстановки, или, если обратиться к слову, которое широко
употреблялось несколько поколений тому назад, из конъюнктуры. В данной главе мы
ставим своей целью использовать понятие о потребительском избытке в качестве
вспомогательного средства для примерной оценки выгод, которые человек получает
от складывающейся для него обстановки, или от конъюнктуры. [Этот термин
широко распространен в немецкой экономической науке и отвечает потребности,
которая в английской весьма остро ощущается. Дело в том, что понятия
"возможности" или "обстановка" - единственные доступные заменители немецкого
термина - иногда вводят в заблуждение. Под термином "конъюнктура", пишет Вагнер
("Grundlegung", ed. III, р. 387), "мы понимаем совокупность технических,
экономических, социальных и правовых условий, которые при определенном жизненном
устройстве страны ("Volkswirtschaft"), базирующемся на разделении труда и
частной собственности, особенно частной собственности на землю и другие
материальные средства производства, определяют собой спрос на блага и их
предложение, а следовательно, и их меновую стоимость; эту свою определяющую роль
они, как правило, или по меньшей мере в основном, играют независимо от воли
владeльца, от его активности или пассивности".]
§ 2. Чтобы придать/нашим понятиям большую определенность, рассмотрим пример с
чаем, покупаемым для домашнего потребления. Возьмем пример с человеком, который
при цене чая 20 шилл. за фунт будет склонен покупать ежегодно лишь 1 фунт, но
уже 2 фунта в год при цене 14 шилл., 3 фунта при цене 10 шилл., 4 фунта при цене
6 шилл., 5 фунтов при цене 4 шилл,, 6 фунтов при цене 3 шилл. и который при
фактической цене 2 шилл. покупает 7 фунтов. Нам надлежит определить размер
потребительского избытка, получаемого им от возможности покупать чай по 2 шилл.
за фунт.
То обстоятельство, что покупатель будет склонен приобретать лишь 1 фунт чая,
когда его цена составляет 20 шилл., показывает, что общее удовольствие или
удовлетворение, которое он получает от этого фунта чая, равно тому, какое он
получил бы, израсходовав 20 шилл. на другие вещи. Когда цена чая снижается до 14
шилл., наш покупатель может, если ему заблагорассудится, продолжать покупать
лишь 1 фунт в год. Он таким образом приобретет за 14 шилл. то, что составляет
для него ценность в 20 шилл., и получит добавочное удовлетворение стоимостью по
крайней мере в 6 шилл., или, иными словами, потребительский избыток размером не
меньше 6 шилл. Но в действительности он по собственной воле покупает еще один
фунт, показывая таким образом, что он имеет для него ценность по крайней мере в
14 шилл и что это составляет добавочную полезность второго фунта для него. Он
приобретает за 28 шилл. то, что считает стоящим для него по крайней мере 20
шилл. плюс 14 шилл., т.е. 34 шилл. Его избыточное удовлетворение от такой
покупки при всех условиях не уменьшается и продолжает равняться по крайней мере
6 шилл. Общая полезность 2 фунтов составляет 34 шилл., а его потребительский
избыток — по крайней мере 6 шилл.. [К изложенному можно добавить еще
некоторые объяснения, хотя они, по существу, окажутся лишь повторением другими
словами того, что уже было сказано. Значение приведенного в тексте условия,
согласно которому наш покупатель приобретает по собственной воле второй фунт,
заключается в том, что цена 14 шилл. была бы предложена ему лишь в том случае,
если он купит 2 фунта за 28 шилл., а также в том, что из покупки им 2 фунтов
вовсе не следует, что он оценивает стоимость для себя второго фунта более чем в
8 шилл. Но в нашем случае он уплачивает за второй фунт 14 шилл. без всяких
условий, а это означает, что он оценивает его стоимость для себя по крайней мере
в 14 шилл. (Если он может купить булочки по 1 пенсу за штуку, а 7 булочек за б
пенсов и если он предпочитает купить 7 штук, нам ясно, что он готов отдать свой
шестой пенс за шестую и седьмую булочки, однако мы не можем установить, сколько
бы он заплатил, отказавшись от одной лишь седьмой булочки.)
Иногда на это возражают, что, по мере того как покупатель увеличивает свои
покупки, настоятельность потребности в его прежних покупках уменьшается, и их
полезность снижается, а поэтому, мол, следует по мере перехода к более низким
ценам постоянно корректировать вниз прежние строки в нашем перечне цен спроса
(т. е. сводить нашу кривую спроса на более низкий уровень по мере продвижения по
ней вправо). Но это искажает саму схему построения перечня цен. Указанное
возражение было бы правильным, если бы группа цен спроса на каждое число фунтов
чая отражала среднюю полезность данного числа. Действительно, если бы наш
покупатель платил ровно 20 шилл. за 1 фунт и ровно 14 шилл. за второй фунт, то
он бы уплатил ровно 34 шилл. за оба фунта, т. е. в среднем по 17 шилл. за
каждый. И если бы наш перечень цен относился к средним ценам, какие он платит, и
предусматривал цену в 17 шилл. за второй фунт, то нам бы, несомненно, пришлось
скорректировать перечень по мере перехода к более низким ценам. Дело в том, что
при покупке им третьего фунта средняя полезность для него каждого из трех фунтов
оказалась бы меньше 17 шилл., она фактически составила бы 14 шилл. 8 пенсов при
условии, что, как мы продолжаем допускать, он уплатил бы за третий фунт ровно 10
шилл. Но эта трудность полностью устраняется на принятой нами схеме построения
перечня цен спроса, согласно которой Цена за второй фунт установлена не в 17
шилл., представляющих среднюю стоимость каждого из двух фунтов, а в 14 шилл.,
представляющих добавочную полезность для него второго фунта. И этот принцип
остается неизменным, когда он покупает третий фунт, добавочная полезность
которого измеряется 10 шилл.
Первый фунт, вероятно, имел для него ценность большую, чем 20 шилл. Нам
известно только то, что он составляет для него не меньшую стоимость. Возможно
даже, что и в этом случае он получал какой-то небольшой избыток. Второй фунт в
свою очередь вероятно также имел для него большую ценность, и нам известно лишь
то, что он имел для него ценность по крайней мере в 14 шилл., а не в 20 шилл. На
этой стадии он поэтому получил бы избыточное удовлетворение по меньшей мере в 6
пенсов, а возможно, и несколько большее. Подобного рода порог неопределенности,
как известно математикам, всегда существует, когда наблюдается влияние
значительных количественных изменений, таких, как от 20 шилл. до 14 шилл. за
фунт.
Если бы мы начали с очень высокой цены и постепенно снижали бы ее
практически мельчайшими величинами по одному фартингу за каждый фунт и стали бы
прослеживать мельчайшие изменения в потреблении покупателя в виде ничтожной доли
фунта каждый раз, этот порог неопределенности исчез бы.]
Тот факт, что влияние каждой добавочной покупки на полезность покупок,
которые он прежде решил совершить, уже учтено при построении шкалы цен и ее не
следует учитывать повторно. При снижении цены до 10 шилл. покупатель мог бы при
желании продолжать покупать лишь 2 фунта чая, приобретать таким образом за 20
шилл. то, что составляет для него ценность по меньшей мере в 34 шилл., и
получать удовлетворение по крайней мере в 14 шилл. Но в действительности он
предпочтет купить третий фунт, и, поскольку он это сделает по собственной воле,
мы знаем, что, поступив так, он не сократит свое избыточное удовлетворение. Он
теперь получит за 30 шилл. 3 фунта, из которых первый составляет для него
ценность не меньше чем в 20 шилл.; второй — по меньшей мере в 14 шилл. и третий
соответственно —в 10 шилл. Общая полезность трех фунтов образует не меньше 44
шилл., а потребительский избыток по крайней мере 14 шилл. и т.д.
Когда цена наконец достигает 2 шилл., он покупает 7 фунтов, каждый из которых
соответственно составляет для него ценность не меньше 20, 14, 10, 6, 4, 3 и 2
шилл. или в совокупности 59 шилл. Данная сумма представляет собою мерило их
общей полезности для него, а потребительский избыток образует разность между
этой суммой и 14 шилл., которые он фактически уплачивает за них, т.е. 45 шилл. В
этом находит выражение превышение ценности удовлетворения, получаемого им от
покупки чая, над удовлетворением, какое он получил бы от затрат 14 шилл. на
небольшое увеличение его покупок других товаров, которые он просто не считал
целесообразным купить в большем количестве по действующим ценам и любые
дополнительные покупки которых по этим ценам не принесли бы ему никакого
потребительского избытка. Иными словами, он извлекает это избыточное
удовольствие стоимостью 45 шилл. из складывающейся вокруг него конъюнктуры, из
приспособления им окружающей его обстановки к своим потребностям, в данном
случае к потребностям в чае. Если бы такое приспособление стало невозможным и он
не мог бы купить чай ни по какой цене, он понес бы потерю удовлетворения, по
крайней мере равного тому, какое он мог бы получить, израсходовав еще 45 шилл.
на покупку добавочного количества вещей, ценность которых для него равнялась бы
только заплаченной за них сумме. [Проф.
Никольсон ("Principles of Political Economy", vol. I,
and Economic Journal, vol. IV) выступил с возражениями против самого
понятия "потребительский избыток", а проф. Эджуорт дал ответ на них в том же
журнале. Проф. Никольсон пишет: "Какой смысл утверждать, что полезность доходов
(скажем) в 100 ф. ст. в год стоит (скажем) 1000 ф. ст. в год?" В таком
утверждении действительно нет смысла. Но при сравнении жизни в Центральной
Африке с жизнью в Англии может принести пользу констатация того, что хотя
покупаемые за деньги вещи в Центральной Африке могут в среднем быть так же
дешевы, как и у нас здесь, тем не менее там такое множество вещей вообще нельзя
купить: человек, располагающий там тысячным доходом в год, оказывается отнюдь не
столь обеспеченным, как человек с тремя или четырьмя сотнями дохода в Англии.
Когда человек платит за переезд по мосту 1 пенс пошлины, избавляющий его от
необходимости совершить дальний объезд, который обойдется ему в 1 шилл., мы
вовсе не говорим, что пенс стоит шиллинга, а что пенс вместе с преимуществом от
пользования мостом (от той роли, какую мост играет в данной конъюнктуре) равен в
тот день стоимости шиллинга. Если бы мост был снесен в тот самый день, когда
этому человеку нужно было им воспользоваться, наш путник оказался бы по меньшей
мере в таком же бедственном положении, как если бы его лишили 11 пенсов.]
§ 3. Если бы мы на момент пренебрегли тем обстоятельством, что одна и та же
сумма денег представляет для разных людей разные количества удовольствия, мы
могли бы тем же способом измерить добавочное удовлетворение, которое приносит
продажа чая, скажем на лондонском рынке, совокупностью сумм, на которые цены,
приведенные в полном перечне цен спроса на чай, превышают его продажную цену.
[Выведем, таким образом, кривую спроса на чай DD' нa любом крупном рынке.
Пусть ОН представляет количество чая, продаваемое там ежегодно по цене НА,
причем за единицу времени принимается год. Взяв на ОН любую точку М, проведем
вертикаль МР до встречи с кривой в точке Р', проведем также горизонталь СА через
точку R на вертикали МР. Предположим, что ряд фунтов располагается в порядке,
обусловленном спросом ряда покупателей, а спрос покупателя на любой фунт
измеряется ценой, которую от склонен уплатить за этот фунт. Из приведенного
графика следует, что ОМ может быть продано по цене РМ, но при более высокой цене
такое количество фунтов не может быть продано. Следовательно, должен быть такой
покупатель, который по цене РМ купил бы больше фунтов, чем по более высоким
ценам, и будем считать, что (ОМ-ный фунт продан этому покупателю. Допустим,
например, что РМ составляет 4 шилл., а ОМ - 1 млн. ф. Выведенный в нашем тексте
покупатель склонен купить свой пятый фунт чая по цене 4 шилл., и можно принять,
что ОМ-ный, или миллионный, фунт продан ему. Если АН, а следовательно, и RM
представляют 2 шилл., потребительский избыток, полученный от ОМ-ного фунта,
равен разности между РМ, или 4 шиллингами, которые покупатель этого фунта готов
был бы за него уплатить, и RM, или 2 шиллингами, которые он за него фактически
заплатил. Допустим, что перед нами очень узкий вертикальный параллелограмм,
высоту которого образует РМ, а основание - отрезок на горизонтали Ох,
представляющий единицу, или 1 фунт чая. В дальнейшем нам будет удобнее приводить
масштаб цены не в виде тонкой математической прямой линии, как РМ, а в виде
очень узкого параллелограмма или толстой прямой линии, ширина которой в каждом
случае равна отрезку на горизонтали Ох, представляющему единицу, или 1 фунт чая.
В результате общее количество удовлетворения, получаемого от ОМ-ного фунта чая,
представлено (илк при допущении, принятом в последнем параграфе нашего текста,
измеряется) толстой прямой МР; цена, уплаченная за этот фунт, представлена
толстой прямой MR, потребительский избыток, получаемый от этого фунта, толстой
прямой RP. Теперь предположим, что такие узкие параллелограммы, или толстые
прямые линии, вычерчены от всех позиций М на горизонтали между О и Н и каждый из
них представляет 1 фунт чая. Каждая из толстых линий, проведенных, как,
например, МР, от горизонтали Ох до кривой спроса, будет представлять совокупное
удовлетворение, полученное от 1 фунта чая, а взятые все вместе займут и целиком
заполнят площадь DOHA.
Можно поэтому утверждать, что площадь DOHA представляет совокупное
удовлетворение, получаемое от потребления чая. Далее, каждая прямая,
проведенная, как MR, от горизонтали Ох до горизонтали АС, представляет цену,
фактически уплаченную за фунт чая. Эти последние прямые все вместе заполняют
площадь СОНА, а эта площадь, следовательно, представляет общую цену, уплаченную
за чай. Наконец, каждая прямая, проведенная, как RP, от горизонтали АС до кривой
спроса, представляет потребительский избыток, получаемый от соответствующего
фунта чая. Все вместе указанные прямые заполняют площадь DCA, и эта площадь,
таким образом, представляет суммарный потребительский избыток, получаемый от
чая, когда его цена равна АН. Следует, однако, повторить, что это геометрическое
измерение представляет собою лишь сумму измерений выгод, которые сопоставимы
только на основе допущения, оговоренного в тексте. Без такого допущения площадь
на нашем рисунке представляет лишь сумму удовлетворений, разные количества
которых не поддаются точному соизмерению. Только при принятом нами допущении
указанная площадь измеряет объем всего чистого удовлетворения, полученного от
чая всеми его различными покупателями.]
Такой анализ с его новыми терминами и сложным аппаратом на первый взгляд
кажется слишком громоздким и непрактичным. Однако при ближайшем его рассмотрении
выясняется, что он не порождает никаких новых трудностей и не требует никаких
новых допущений, а лишь выявляет трудности и допущения, которые в открытой форме
содержатся в повседневном языке рынка. Дело в том, что в данном случае, как и в
других, за внешней простотой общераспространенных выражений скрывается подлинная
сложность, и обязанность науки — обнаружить эту скрытую сложность, смело ее
встретить и, насколько возможно, упростить ее, с тем чтобы можно было на
последующих этапах исследования энергично справляться с трудностями, которые
нельзя преодолеть посредством туманных идей и житейского языка.
Прописная истина повседневной жизни гласит, что подлинная ценность вещей для
человека не измеряется той ценой, которую он за них платит, что, хотя он,
например, тратит гораздо больше на чай, чем на соль, последняя представляет для
него намного большую реальную ценность и что это четко обнаружилось бы, если бы
его лишили соли. Этот ход рассуждений принимает лишь более точное научное
выражение, когда мы говорим, что нельзя признать предельную полезность товара
показателем его общей полезности. Если бы потерпевшие крушение, рассчитывающие,
что им придется ждать своего спасения целый год, располагали для дележа между
собой несколькими фунтами чая и равным количеством соли, они сочли бы соль более
ценным продуктом, поскольку предельная полезность унции соли, когда человек
надеется получить лишь несколько унций на год, больше, чем предельная полезность
чая при тех же обстоятельствах. Но в обычных условиях, при низкой цене на соль,
каждый покупает ее так много, что еще один фунт едва ли принесет ему добавочное
удовлетворение: общая полезность соли для него действительно очень велика, а
предельная ее полезность тем не менее низка. С другой стороны, поскольку чай
дорог, большинство людей потребляет меньшее его количество и пользуется одной
заваркой гораздо дольше, чем пользовались бы, если бы они могли покупать чай
почти по такой же низкой цене, как соль. Их желание чая далеко от насыщения, его
предельная полезность остается высокой, и люди могут быть склонны платить
столько же за дополнительную унцию чая, как и за дополнительный фунт соли.
Принятая в повседневной жизни прописная истина, с которой мы начали, все это
подразумевает, однако не в такой точной и определенной форме, какая необходима
для обобщения, которое часто найдет применение в нашей последующей работе.
Употребление с самого начала технических терминов ничего не добавляет к знаниям,
но оно приводит уже известные знания в строго компактную форму, пригодную к
использованию в качестве отправного базиса для дальнейших исследований.
[Харрис в работе "О монетах" (Harris, On Coins, 1757) пишет: "Вообще вещи
оцениваются не в соответствии с их реальным использованием для обеспечения
жизненных средств людей, а соразмерно количеству земли, труда и мастерства,
которое требуется для их производства. Примерно в таком соотношении и
обмениваются друг на друга вещи или товары, и именно указанным масштабом главным
образом измеряется истинная стоимость большинства вещей. Вода чрезвычайно
полезна, однако не обладает вовсе или обладает очень малой стоимостью, так как
она почти повсеместно стихийно течет в таком изобилии. что ее невозможно
удержать в границах частной собственности, и все могут иметь ее в достатке, не
производя никаких затрат, кроме усилий на то, чтобы принести или, когда это
требуется, провести ее. С другой стороны, бриллианты, в силу своей большой
редкости, обладают большой стоимостью, хотя пользы от них мало".]
Реальную ценность вещи можно также рассматривать не только с точки зрения
отдельного лица, но с точки зрения населения вообще; в этом случае естественно
было бы допустить - "поначалу" и "пока не будет доказано противоположное", - что
удовлетворение стоимостью в 1 шилл. для одного англичанина эквивалентно
стоимости в 1 шилл. для другого. Но всякому известно, что такой ход рассуждения
правилен лишь при допущении, что потребители чая и потребители соли принадлежат
к одному и тому же слою населения и включают людей с самыми разными характерами.
[Вполне можно представить себе людей с обостренной чувствительностью, которые
особенно страдают от нехватки либо соли, либо чая, или таких людей, которые,
обладая обычной чувствительностью, больше, чем другие люди с таким же
общественным положением, переживают потерю определенной части своего дохода. Но
мы будем здесь исходить из того, что подобными различиями между индивидуумами
можно пренебречь, поскольку мы в каждом случае рассматриваем средние данные для
больших групп людей, хотя, конечно, следовало бы задуматься над тем, существуют
ли какие-либо веские основания полагать, что, скажем, те, кто больше ценит чай,
являют собой особенно чувствительный класс людей. Если бы мы действительно стали
над этим размышлять, то прежде, чем использовать результаты экономического
анализа при решении практических проблем морали и политики, нам пришлось бы
делать на это специальные поправки.]
Отсюда вытекает заключение, что удовлетворение стоимостью в 1 ф.ст. для
обыкновенного бедняка значит гораздо больше, чем удовлетворение стоимостью в 1
ф.ст. для обыкновенного богатого человека. Если бы мы вместо сопоставления чая и
соли, которые широко потребляются всеми классами, стали сравнивать чай или соль
с шампанским или ананасами, то связанная с указанным обстоятельством поправка
оказалась бы чрезвычайно значительной, она изменила бы все содержание расчета. В
прошлые времена многие государственные деятели и даже некоторые экономисты
игнорировали необходимость надлежащим образом учитывать такого рода соображения,
особенно когда они разрабатывали системы налогообложения. Их словам и делам,
казалось бы, не хватало сочувствия к страданиям бедных, хотя чаще всего здесь
сказывалась скудность мысли.
В целом, однако, оказывается, что гораздо большая часть проблем, которыми
занимается экономическая наука, примерно в равной степени влияет на все
различные классы общества; следовательно, если денежные оценки счастья,
вызванного двумя фактами, равны, то, как правило, нет сколько-нибудь большого
расхождения между количеством счастья в обоих случаях. Именно в силу этого
обстоятельства точное измерение потребительского избытка на рынке уже
представляет значительный теоретический интерес и может также приобрести
существенное практическое значение.
Следует все же заметить, что цены спроса на каждый товар, лежащие в основе
наших оценок его общей полезности и его потребительского избытка, предполагают
сохранение прочих равных условий, тогда как его Цена повышается в меру его
недостаточности на рынке; когда на этой основе исчисляются общие полезности двух
товаров, служащих одной и той же цели, то мы не можем утверждать, что общая
полезность двух данных товаров вместе равна сумме общих полезностей каждого из
них в отдельности. [Некоторые нечеткие фразы в предыдущих изданиях, очевидно,
создали у отдельных читателей противоволожное мнение. Между тем задачу
суммирования общих полезностей всех товаров с целью вывести совокупную общую
полезность всего богатства невозможно решить иначе как посредством сложнейших
математических формул. Предпринятая несколько лет назад попытка построить такие
формулы убедила автора настоящего труда в том, что, если бы даже эта задача была
теоретически выполнимой, результат был бы загроможден столь многочисленными
гипотезами, что оказался бы практически бесполезным.
Мы уже привлекли внимание читателей ( кн.III, гл.III; кн.III, гл.IV) к
тому обстоятельству, что для определенных целей такие продукты, как чай и кофе,
следует свести в одну товарную группу, причем очевидно, что, когда чай
недоступен, люди увеличивают потребление кофе, и наоборот. Потеря, которую
понесли бы люди от одновременного лишения их и чая и кофе, оказалась бы большей,
чем сумма их потерь от лишения их каждого из этих продуктов порознь: поэтому
общая полезность чая и кофе больше, чем сумма общей полезности чая, исчисленная
с учетом возможности переключения покупателя на потребление кофе, и чем сумма
общей полезности кофе, исчисленная с учетом аналогичной возможности перехода на
потребление чая. Эту трудность можно теоретически устранить, сгруппировав два
"соперничающих" товара в общую шкалу спроса. Но, с другой стороны, если мы
исчисляем общую полезность топлива с учетом того факта, что без топлива нельзя
получить горячую воду для получения чайного напитка от чайного листа, нам
приходится кое-что учитывать дважды, когда мы в соответствии с указанным методом
приплюсовываем к общей полезности топлива общую полезность чайного листа. В свою
очередь общая полезность продукции сельского хозяйства включает также и общую
полезность плугов, но их следует складывать, хотя общую полезность плугов можно
рассматривать в связи с какой-либо одной проблемой, а общую полезность пшеницы —
в связи с какой-либо иной. Другие аспекты указанных двух трудностей исследуются
в гл. VI кн. V.
Проф. Паттен отстаивал второй вариант в ряде талантливых, стимулирующих
мысль работ. Однако в предпринятой им попытке найти формулу совокупной
полезности всех видов богатства явно игнорируются многие возникающие здесь
трудности.]
§4. На содержание нашей аргументации никакого влияния не окажет учет того
факта, что чем больше некто тратится на приобретение какой-либо вещи, тем меньше
у него остается возможности купить дополнительное количество этой вещи или
другие вещи и тем больше для него оказывается ценность денег (на специальном
языке это формулируется так: каждый новый расход увеличивает для него предельную
стоимость денег). Однако, хотя содержание аргументации и не изменится, ее форма
при этом станет более громоздкой, не принеся взамен никакой пользы, поскольку
существует очень мало практических проблем, для решения которых такие коррекции
могут иметь какое-либо значение. [В математическом языке опускаемые элементы
обычно относятся к бесконечно малым величинам, и закономерность общепринятого
научного метода, на основе которого их игнорируют, не вызывала бы никаких
вопросов, если бы ее не поставил под сомнение проф. Никольсон. Краткий ответ ему
дал проф. Эджуорт в Economic Journal, March, 1894; с более полным ответом
выступил проф. Бароне в Giornale degli Economisti, September, 1894; сжатое
изложение выступления Бароне дал Сэнджер в Economic Journal, March, 1895.
Как указывается в Замечании VI Математического приложения , при желании
можно вывести формулу изменений предельной полезности денег. Если бы мы задались
целью суммировать общие полезности всех товаров, нам пришлось бы выводить эту
формулу; однако такая задача практически неосуществима.]
Имеются, однако, некоторые исключения. Например, как заметил Р. Джиффен,
повышение цены на хлеб проделывает такую большую брешь в бюджете беднейших
рабочих семей и настолько увеличивает предельную полезность денег для них, что
они вынуждены сократить потребление мяса и наиболее дорогих мучных продуктов
питания; поскольку же хлеб продолжает оставаться самым дешевым продуктом
питания, который они в состоянии купить и станут покупать, они потребяют его при
этом не меньше, а больше. Но подобные случаи редки, когда же они возникают, то
на каждый из них следует реагировать соответственно его конкретным особенностям.
Выше уже отмечалось, что нельзя точно угадать, какое количество какого-либо
товара люди станут покупать по ценам, резко отличающимся от тех, какие они
привыкли платить, или, иными словами, каковы будут цены спроса на количество
этого товара, резко отличное от того, какое обычно продается. Поэтому наш
перечень цен спроса весьма предположителен, если только он не остается примерно
в рамках обычно действующих цен, и даже наши наилучшие оценки общего размера
полезности той или иной вещи подвержены большим ошибкам. Но эта трудность не
имеет большого практического значения. Дело в том, что главные области
применения теории потребительского избытка относятся к таким его изменениям,
какие сопровождают колебания цены данного товара вокруг его привычного уровня;
следовательно, нам требуется здесь лишь такая информация, какая имеется в
изобилии. Эти замечания особенно справедливы, когда речь идет о насущных
жизненных средствах. [В настоящее время понятие потребительского избытка мало
чем может нам помочь, но, когда наши статистические познания продвинутся вперед,
оно в состоянии будет значительно способствовать выяснению вопроса о том, каков
размер ущерба, нанесенного публике дополнительным налогом в 6 пенсов на фунт чая
или увеличением на 10% тарифов на железнодорожные грузы; значение этого понятия
практически не уменьшится от того, что оно не окажет нам большой помощи при
оценке потерь, которые может вызвать введение налога в 30 шилл. на фунт чая или
десятикратное увеличение железнодорожных тарифов.
Возвращаясь к нашему последнему графику (рис. 10), можно выразить эту
мысль следующим образом. Если А представляет собой точку на кривой,
соответствующую количеству, которое обычно продается на рынке, то можно получить
достаточно данных, чтобы с допустимой степенью точности провести кривую на
некоторое расстояние по обе стороны от А, хотя редко удается с каким-либо
приближением к точности довести кривую вплоть до точки D. Но на деле это не
имеет значения, так как в главных областях практического приложения теории
стоимости нам редко приходится вообще использовать данные, показываемые кривой
спроса на всем ее протяжении, даже если бы мы ими располагали. Нам требуется
лишь то, что мы вполне в состоянии получить, а именно достаточно точные данные
на отрезке кривой вблизи точки А. Необходимость определить всю площадь DCA
возникает редко; для большей части наших задач вполне достаточно располагать
сведениями об изменениях на этой площади, которые были бы вызваны перемещением
точки А вдоль кривой на небольшие расстояния в обоих направлениях. Тем не менее
нам не повредит принять условное допущение - как можно себе позволить в чистой
теории, - что кривая получила завершенную протяженность.
Существует, однако, специфическая трудность в оценке всей полезности
товаров, часть которых жизненно необходима. При всякой попытке получить такую
оценку, очевидно, целесообразнее всего принять объем продаж этой части товаров
за постоянную величину и исчислять общую полезность лишь для той части товара,
которая образует излишек над указанной величиной. Но следует помнить, что
желание чего-либо во многом зависит от степени трудности получить заменители
этой вещи (см. Замечание VI в Математическом приложении.)]
§5. Остается еще одна группа вопросов, которые обычно игнорируют при оценке
зависимости благосостояния людей от материального богатства. Дело не только в
том, что счастье человека часто ставится в зависимость больше от его физических,
умственных способностей и нравственных качеств, чем от внешних условий; даже из
этих последних многие, имеющие первостепенное значение для его действительного
счастья, обычно не учитывают, когда оценивают его богатство. Часть указанных
условий образуют свободные дары природы, и их действительно можно без большого
ущерба не принимать в расчет, когда они одинаковы для всех и каждого; но на деле
они в разных местах значительно отличаются друг от друга. Однако большинство
внешних условий представляют собой элементы коллективного богатства, которые
часто исключаются из оценки индивидуального богатства, а между тем приобретают
определенное значение, когда мы сравниваем различные части современного
цивилизованного мира, и еще большее значение, когда мы сравниваем наш
собственный век с прошлыми временами.
Коллективным действиям с целью обеспечения общего благосостояния, как,
например, освещение и поливка улиц, мы уделим большое внимание в конце наших
исследований. Кооперативные объединения для закупки предметов личного
потребления получили в Англии большее развитие, чем где-либо еще, однако что
касается объединений по закупке товаров, требующихся фермерам и другим
предпринимателям для производственных целей, то здесь Англия до последнего
времени отстает. Оба вида объединений иногда называют потребительскими
ассоциациями, но в действительности это ассоциации, ставящие своей целью
экономить затраты усилий в некоторых отраслях хозяйства, и относятся они не к
сфере потребления, а к сфере производства.
§ б. Когда мы говорим о зависимости благосостояния от материального
богатства, мы имеем в виду приток или динамику благосостояния, измеряемые
притоком или динамикой поступающего богатства и вытекающей отсюда способностью
использования и потребления его. Запас богатства в распоряжении индивидуума
приносит ему в процессе употребления этого запаса и иными путями счастье, в
которое, конечно, включается и наслаждение обладания богатством; однако
существует очень мало непосредственной связи между совокупным счастьем. Вот
почему мы повсюду в данной главе и предыдущих главах говорили о богатых, средних
классах и о бедных как об имеющих собственно крупные, средние и низкие доходы, а
не собственность. [См. Замечание VII в Математическом приложении.]
В соответствии с положением, выдвинутым Даниилом Бернулли, мы можем считать,
что удовлетворение, получаемое человеком от своего дохода, начинается с того
момента, когда он уже располагает средствами существования, и что оно затем
увеличивается равными количествами соответственно каждому равному последующему
проценту возрастания его дохода; противоположный процесс происходит при
сокращении дохода . [К примеру, если 30 ф. ст. представляют насущные
жизненные средства, отсчет удовлетворения, получаемого человеком от своего
дохода, начинается с этого пункта; когда его доход достигает 40 ф. ст., каждый
дополнительный фунт стерлингов добавляет 1/10 ф. ст., представляющим его
способность доставлять себе счастье. Но если его доход составляет 100 ф. ст., т.
е. 70 ф. ст. сверх уровня насущных жизненных средств, потребуется уже по 7
дополнительных фунтов, чтобы обеспечить такую же прибавку к его благоденствию,
какую приносил каждый дополнительный 1 ф. ст. при доходе в 40 ф. ст.; когда же
его доход равняется 10 000 ф. ст., то требуется уже дополнительная 1000 ф. ст.,
чтобы произвести тот же эффект (ср. Замечание VIII в Математическом приложении).
Разумеется, такого рода оценки являются в большой мере предположительными и не
могут строго учитывать изменение обстоятельств жизни отдельных лиц. Как мы
увидим ниже, широко распространенные теперь системы налогообложения обычно
придерживаются положения Бернулли. Прежние системы изымали у бедных гораздо
большую часть их дохода, чем принятые ныне, тогда как намечаемые к введению в
ряде стран системы прогрессивного подоходного налога в известной мере строятся
на допущении, что прирост на 1% очень крупного дохода меньше прибавляет к
благосостоянию его получателя, чем прирост на 1% более низкого дохода, даже с
коррекцией положения Бернулли на насущные жизненные средства.
Отметим мимоходом, что из общего закона, согласно которому полезность для
индивидуума от каждого 1 ф. ст. сокращается по мере увеличения его дохода,
вытекают два важных практических принципа. Первый заключается в том, что играна
бирже всегда связана с экономическими потерями, даже если она ведется на честных
и равных условиях. Например, человек, имеющий 600 ф. ст. и делающий вполне
честную ставку на 100 ф. ст., может рассчитывать на получение благоденствия
равного половине получаемого либо от 700 ф. ст., либо от 500 ф. ст., а это
меньше, чем твердая уверенность в получении благоденствия от 600 ф. ст.,
поскольку гипотетически разница между количеством благоденствия, получаемого от
600 и 500 ф. ст., больше разницы между благоденствием от 700 и 600 ф. ст. (См.
Замечание IX в Математическом приложении и гл. IV в 'Теории политической
экономии" Джевонса.) Второй Принцип, прямо противоположный первому, состоит в
том, что теоретически надежная страховка от риска всегда экономически выгодна.
Но, разумеется, всякая страховая контора, исчисляя теоретически справедливый
размер страхового взноса, должна добавить к нему достаточную сумму, которая
обеспечила бы прибыль на ее собственный капитал и покрыла бы издержки на ее
собственную деятельность, часто включающие такие крупные статьи, как реклама и
потери от страхового обмана. Вопрос о том, целесообразно ли платить страховку,
размер которой практически определяют страховые конторы, должен решаться в
каждом случае в соответствии с конкретными обстоятельствами.]
Но со временем новые богатства часто теряют значительную долю своих
прелестей. Частично это результат привычки, которая приводит к тому, что люди
перестают получать много удовольствия от ставших уже привычными удобств и
предметов роскоши, хотя они гораздо болезненнее переносят их отсутствие.
Частично это вызывается тем фактом, что вместе с увеличением богатства обычно
приходят возрастная усталость или по крайней мере нарастание нервного
напряжения, а быть может, и повседневные привычки, снижающие физическую энергию
организма и сокращающие способность воспринимать удовольствия.
В каждой цивилизованной стране находятся приверженцы буддистской доктрины,
которая гласит, что нерушимый покой составляет высший жизненный идеал, что
предназначением мудреца является искоренение из своей натуры возможно большего
числа потребностей и вожделений, что подлинное богатство заключается не в
изобилии благ, а в минимуме потребностей. Крайней противоположной позиции
придерживаются те, кто считает, что создание новых потребностей и желаний всегда
полезно, так как оно побуждает людей затрачивать больше усилий. Сторонники этого
взгляда, очевидно, допускают ошибку, полагая, как отметил Герберт Спенсер, что
люди живут, чтобы работать, а не работают, чтобы жить. [См. лекцию Спенсера
"Проповедь отдохновения" (Н. Spencer. The Gospel of Relaxation).]
Истина, очевидно, заключается в том, что человек в силу своего органического
устройства быстро деградирует, если ему не приходится выполнять какую-нибудь
тяжелую работу, преодолевать какие-либо трудности; некоторые напряженные усилия
просто необходимы для сохранения его физического и морального здоровья. Полнота
жизни кроется в развитии и применении возможно большего числа и возможно более
тонких способностей. Глубокое удовольствие доставляют энергичные усилия,
направленные на достижение любой цели, будь то коммерческий успех, развитие
искусства и науки или улучшение условий жизни своих близких. Для всякого рода
высшего созидательного труда часто характерно чередование периодов
перенапряжения и периодов вялости и апатии, но для ординарных людей, для тех,
кто не имеет больших амбиций — низменных или благородных, — умеренный доход,
добытый спокойной и надежно обеспеченной работой, открывает наилучшие
возможности для развития тех нормальных форм приложения их физических,
умственных и духовных сил, в которых только и заключается истинное счастье.
Во всех слоях общества встречается некоторое злоупотребление богатством.
Хотя, вообще говоря, можно считать, что всякое увеличение богатства трудящихся
классов усиливает наполненность и благородство человеческой жизни, поскольку оно
направляется преимущественно на удовлетворение подлинных потребностей, тем не
менее даже среди рабочих в Англии, а быть может, и еще того больше в новых
странах наблюдаются признаки нарастания той отвратительной жажды богатства как
средства, обеспечивающего возможность жить напоказ, которая была главной
губительной чертой состоятельных классов в любой цивилизованной стране. Законы,
направленные против роскоши, оказывались тщетными, однако было бы огромным
достижением, если бы моральный дух общества смог побудить людей избегать всех
видов хвастовства индивидуальным богатством. Конечно, мудро размещенное
великолепие способно доставлять истинное и глубокое удовольствие, но оно было бы
еще больше, если бы не было омрачено личным тщеславием, с одной стороны, и
завистью - с другой; такое мудрое размещение великолепия достигается тогда,
когда его сосредоточивают вокруг общественных зданий, в общественных парках, в
общественных собраниях произведений искусства, в общественных центрах спортивных
состязаний и развлечений. До тех пор пока богатство применяется для обеспечения
каждой семье средств существования и культуры и для создания обилия высших форм
наслаждения коллективного пользования, стремление приобрести богатство является
благородной целью, а удовольствия, приносимые им, могут становиться все более
глубокими по мере расширения тех высших форм деятельности, для развития которых
оно применяется.
Когда средства существования уже обеспечены, каждый должен стремиться
увеличивать красоту вещей, которыми он владеет, а не их количество или их
пышность. Совершенствование художественной формы мебели или одежды развивает
высшие способности тех, кто их производит, и служит источником все большего
наслаждения для тех, кто ими пользуется. Однако, когда вместо того чтобы
добиваться все более совершенной красоты, мы расходуем наши возрастающие
средства на усиление сложности и вычурности предметов домашнего обихода, мы тем
самым не получаем подлинной выгоды, не обретаем длительного счастья. Мир был бы
намного совершеннее, если бы каждый покупал вещей меньше и попроще, старался
выбирать их с точки зрения их истинной красоты; каждый, конечно, позаботится о
том, чтобы в обмен на свои затраты получить надлежащие ценности, но лучше
покупать меньше вещей, хорошо сработанных высокооплачиваемыми рабочими, чем
много вещей, плохо сделанных низкооплачиваемыми.
Однако мы уже выходим за пределы темы данной книги; рассмотрение воздействия,
оказываемого на общее благосостояние способом, каким каждый индивидуум тратит
свой доход, — это одна из самых важных задач практического приложения
экономической науки к образу жизни людей
Содержание