§ 33. Критический взгляд на государственное право Гоббса
Л. Фейербах: История философии. Том
I. Томас Гоббс
Государственное право Гоббса, как вся его эмпирия, распадается на сплошные
противоположности и противоречия. Даже глубокие и верные сами по себе мысли,
бесспорно встречающиеся у него, вследствие того как они сформулированы и
выражены, приводят к взаимно уничтожающим противоречиям. Например, верными и
глубокими мыслями, без сомнения, можно считать то, что государство не только
общество, но и единство, что нравственность только в государстве (конечно,
государство разумеется в себе, в своей сущности) действительна, только в нем
имеет всеобщее, объективное, определенное существование или что только с
государством возникает общая мера того, что справедливо и несправедливо, добро
и зло, и таким путем устанавливается различие между всеобщей и единичной волей
и, наконец, связанная с этим мысль, что разум существует лишь в государстве и
человек вне государства находится в животном состоянии. Отношение между
естественным и гражданским состоянием, то есть свободой и подчинением, то же
самое, что и между влечением и разумом, животностью и человечностью. О разнице
между cognitio privata частным познанием и всеобщим разумом государства ср.,
например, 1. с., с. XII, § 1, и Leviath., с. 29. А о государстве как общей мере
нравственности см. De horn., с. 13, § 8, 9. Но мысль о единстве снова
опорочивается определением его, так как это не единство различающего,
удостоверяющего, упорядочивающего, то есть организующего в едином разуме, но
единство надменности, которое лишь потому единство” что одно становится на
место соединяемого, единство исключительной и потому утверждающей свою
всеобщность единичности или произвола. Поэтому cives граждане остаются простой
толпой относительно этого unio единения, multitude dissoluta разрозненным
множеством. Этим определением единства и государства уничтожается также вторая
мысль; ибо принцип справедливого и несправедливого, доброго и злого, всеобщий
разум или всеобщая воля есть только формальная воля, то есть, хотя и переданная,
на деле же в высшей степени высокомерная и грубая власть, произвол, утверждающий
себя как единство и всеобщность, будет ли она corpus союзом многих, курией или
только одним лицом. Граждане, воля и разум которых не содержатся в воле и разуме
повелителя, но скорее поглощены ими, коих права утоплены в безднах права
верховной власти, под конец, правда, снова выступают как цель государства на
солнечный свет бытия, ибо благо граждан есть цель государства; но именно
потому, что государство” которое должно быть существованием разума и объективной
морали, снова сводится к простому средству, имеющему целью лишь физическое благо
отдельных лиц, уничтожаются не только обе первые, но и третья мысль. Ибо цель
государства, коего начало положено отрицанием естественного состояния именно
потому, что физическое благосостояние толпы, то есть эмпирическое приятное
существование людей как отдельных чувственных индивидов, считается этой целью, в
существенном все-таки является естественным состоянием, хотя теперь уже
приятным, свободным от тягостей и опасностей всеобщей войны. Таким образом, по
существу устраняется различие между государством и естественным состоянием.