Кто блефует?

В 1990 г., как раз когда пошел на спад экономический бум 1980-х годов, на аукционе была продана картина Винсента Ван Гога «Портрет Д-ра Гаше» за баснословную сумму — 82,5 млн. долл. Если вас не смущает такая высокая цена, и вы хотите приобрести картину одного из художников-импрессионистов, то вам, возможно, стоит отправиться на один из тех аукционов, которые проводятся домами Кристи или Сотби, где вежливый служащий с молотком в руке начинает торги с шестизначной суммы. Аукционы давно используются для продажи редких предметов соревнующимся между собой потенциальным покупателям.

Долгое время на аукционах продавали долгосрочные казначейские обязательства, финансовые инструменты, покрывающие государственные займы. Это прозаичные мероприятия, гораздо менее эффектные, чем аукционы произведений искусства. Зачастую, это просто передача документов по факсу. И все же в экономической среде снова стало модно проводить аукционы — в основном благодаря расширению спектра радиоволн и мобильных телекоммуникаций. Радио — это хороший пример ценных и дефицитных активов, так же как и работы художников-импрессионистов.

Еще в 1989 г. некоторые страны стали продавать с торгов лицензии на радиовещание на определенных волнах. Первыми были Великобритания, Новая Зеландия, Греция и Индия. Но они не добились особого успеха, а некоторые и вовсе потерпели политическое фиаско. Аукционы не приносили прибыль до тех пор, пока в июле 1994 г. Федеральная комиссия по коммуникациям США не выставила на аукцион, организованный экономистами, 10 национальных лицензий на узкополосные каналы для услуг персональных коммуникаций (personal communications services — PCS). Более крупные торги по покупке лицензий на вещание на широкополосных каналах для PCS прошли 5 декабря 1994 г. и 13 марта 1995 г. и принесли доход в 7 млрд. долл. К 2001 г. Федеральная комиссия по коммуникациям получила от 32 аукционов по продаже радиочастот 32 млрд. долл. прибыли. В последнее время правительства разных стран последовали примеру американских властей в организации тендеров на получение лицензий для телекоммуникационных компаний. Соответственно, они стали чаще прислушиваться к экономистам в вопросах организации торгов.

Данные по аукционам на получение права вещания на радиочастотах неоднозначны по всему миру, а иногда и противоречивы. Одним правительствам удалось собрать удивительно большие суммы, другим — удивительно малые. По результатам одних аукционов сформировался конкурентный рынок; по результатам других возникли монополии, ущемляющие интересы потребителей. Государства всегда предпочитают проводить аукционы первого вида, компании — второго. Столкновение интересов неизбежно, потому что на торги выставляется право, известное как экономическая рента, т. е. право присвоения дохода, получаемого в результате обладания редким активом. По своей сути, это похоже на доход, который владельцы земли получают от арендаторов.

Одни из самых противоречивых за последнее время торгов были проведены в марте-апреле 2000 г. британским правительством. На продажу выставлялись права на использование радиочастот для так называемых мобильных услуг третьего поколения (third generation-— 3G). В тот год все европейские торги, так или иначе, затрагивали стандарт третьего поколения мобильной связи UMTS, так как правительства многих стран, помня об успехе предыдущих поколений мобильной связи, хотели воспользоваться всеми техническими преимуществами единого на всем континенте стандарта.

С точки зрения британских налогоплательщиков продажа пяти лицензий была огромным успехом, ведь это позволило получить 22,5 млрд. фунтов стерлингов, т. е. более 5% от годовых расходов на государственные нужды. Этих средств хватило бы на строительство 400 новых больниц. О двух профессорах, руководивших проведением тендера, писали все газеты. Для экономистов это головокружительный успех.

Торги проводились на пике экономического воодушевления, когда курсы акций технологических компаний занимали высокие позиции, но задолго до того, как все эти компании осознали, что слишком много потратили на приобретение лицензий, и теперь у них нет средств для дальнейшего вложения в услуги. Даже наследникам Риоэя Сайте (Ryoei Saito), японского магната, купившего картину Ван Гога в разгар предыдущего инвестиционного бума, пришлось после его смерти продать ее по более низкой цене. Телекоммуникационные компании предупреждали о том, что если лицензии будут дорогими, то цены на мобильные услуги повысятся. Хуже того, некоторые аналитики предупреждали о возможных ошибках в стандартах третьего поколения и предсказывали, что прежде чем в отрасли создадут необходимую для них инфраструктуру, их место займут более совершенные технологии. Один из аналитиков (долгое время работавший на British Telecom, крупнейшую в Великобритании телефонную компанию, в прошлом бывшую государственной монополией), назвал тендер «примером настоящего безумия». Ведь компании потратили так много денег. Но их жалобы не надо воспринимать буквально. Возможно, они были правы в своих предсказаниях о том, что мобильные телефоны третьего поколения никогда не окупятся, но виной тому технологии, а не экономисты. Чтобы понять, почему, давайте взглянем на теорию торгов.

Если правительство хочет распределить лицензии, оно может попросить компании предоставить предложения и бизнес-планы и выбрать наиболее подходящую из них, работа которой в ближайшее время будет устраивать потребителей. Иногда это называют «конкурсом красоты». И понятно, почему. Правительство может провести аукцион, чтобы воспользоваться преимуществом торгов, которые позволяют понять, как соперники оценивают данный бизнес, и выбрать лучшую компанию для ведения этого бизнеса. Политикам больше нравятся «конкурсы красоты», потому что у них остается большая свобода действий, но именно по этой причине вечно сомневающиеся экономисты предпочитают проводить аукционы.

Существует множество вариантов проведения аукционов, два из которых считаются классическими. Аукционы произведений искусства — это аукционы прямого типа (участники постепенно поднимают ставки), они проводятся в несколько раундов, при этом участники знают о том, какие ставки были сделаны ранее. Аукционы по продаже 3G-лицензий, проведенные в Великобритании, относятся именно к этому варианту. Другой вариант — приватный аукцион, заявки на который подаются в запечатанных конвертах, и участники которого не знают о предложениях соперников. Но есть множество других вариантов. На одних все участники платят минимальную цену, на других — ту, которую каждый из них назначил. На многих аукционах по продаже долгосрочных казначейских обязательств выигравшие участники выплачивают те суммы, которые они предложили за определенное количество ценных бумаг (дискриминационный аукцион). По другим правилам участники платят единую минимальную из выигравших цен (аукцион единой цены, или голландский аукцион). Этот вариант часто используется в ситуации, когда на торги выставляются несколько единиц стандартного товара, например электричества.

У всех видов аукционов есть свои «за» и «против». Аукцион с несколькими раундами позволяет участникам договориться между собой. В ходе первых раундов они могут обозначить свои намерения. Так, например, в 1997 г. в США аукцион по продаже лицензий на радиочастоты принес вместо ожидавшихся 1,8 млрд. долл. лишь 14 млн. долл. Отчасти это можно объяснить тем, что участники этого аукциона использовали последние три цифры своих многомиллионных предложений, чтобы указать количество областей, на работу в которых они хотели бы получить лицензии. Подобные «переговоры» невозможны в условиях приватных аукционов.

У прямых аукционов с несколькими раундами тоже есть свои недостатки. Слова о том, что аукцион выигрывает компания, которой больше всего нужна победа, не верны. На самом деле, происходит совершенно обратное, и прямые аукционы приносят высокий доход государству (если не составляются заговоры) и способствуют повышению эффективности производства. Однако они менее привлекательны с точки зрения других участников аукциона. Прямой аукцион может стать неинтересным даже для компании, которая могла бы его выиграть, так как в случае победы у этой компании может возникнуть подозрение, что она отдала слишком большую сумму за то, что никто и не ценит больше ее. А вдруг она ошиблась в оценке предполагаемой прибыли? Это называется «муками победителя».

На практике мук победителя не бывает, и это правильно. Ведь все участники аукциона знают о возможности развития такого сценария. А значит, опасность «мук победителя» заставит участников осторожнее торговаться, в результате чего цена будет ниже. Это особенно верно в ситуации, когда участники аукциона знают, что у одного из них есть большое преимущество. Так, например, в торгах 1995 г. З получение лицензии на работу мобильной связи в Лос-Анджелесе участвовала компания Pacific Telephone, хорошо известная в этом регионе и обладавшая потребительской базой благодаря своим услугам стационарной телефонии. Были и другие участники, но торги быстро закончились, и цена была довольно низкой. Все знали, что лицензия должна принадлежать компании Pacific.

«Муки победителя» характерны и для приватных аукционов. Однако в данном случае дополнительные сомнения означают, что у слабых участников аукциона — небольших компаний, фирм, не занимающих солидного положения в отрасли, зарубежных компаний — появляется больше шансов на победу. Поэтому в аукционе смогут принять участие больше компаний, что важно в ситуации, когда правительство старается усилить конкуренцию в отрасли.

Таким образом, получается, что прямые аукционы позволяют собрать больше средств, и лот отходит к тому участнику, который отдал за него больше денег. С одной стороны, их участники чаще заключают между собой соглашения, поэтому аукционы менее привлекательны для новых участников. Приватные аукционы являются полной противоположностью. Аукционы, объединяющие в себе лучшие принципы обоих видов, известны как «англо-голландские аукционы». Они проводятся в несколько раундов (по модели прямого аукциона), пока не останется только два участника. Они делают закрытые предложения, причем суммы не должны быть ниже последней ставки предыдущих раундов. Это позволяет получить высокую прибыль и подстегивает конкурентов, которые знают, что благодаря такой системе «решающей встречи» (play-off) один из них имеет шанс перебить ставку лидера торгов.

Однако правительство может формировать структуру конкуренции в отрасли и иными способами. Так, например, в случае телекоммуникационных компаний основным инструментом является количество выдаваемых лицензий.

Можно выставлять на аукцион небольшие диапазоны частот, с тем чтобы победители аукциона в дальнейшем могли продать их и организовать вещание в большом диапазоне. Достоинство этого подхода в том, что это рыночное решение. К сожалению, в условиях такой сетевой отрасли с фиксированными расходами, как телекоммуникации, потребители могут посчитать подобное рыночное решение монополией, ведь на рынке останется слишком мало конкурентов. Другой вариант, который использовало правительство Великобритании на ЗG-аукционе в 2000 г., состоит в том, что количество лицензий, выставленных на торги, превышает количество игроков отрасли, а значит, каждому участнику обязательно достанется лицензия. Это гарантирует появление еще одного нового участника.

При этом надо помнить, что ситуации отличаются друг от друга и требуют пересмотра принципов организации торгов. Правительство Нидерландов выставило на торги такие же лицензии, как и в Великобритании, повторив организацию аукциона в мельчайших деталях, в том числе и в количестве лицензий (пять). К сожалению, в Нидерландах в этой отрасли было не четыре основных компании, а пять. Это и привело к неудаче. Потенциальные участники аукциона понимали, что, скорее всего, не смогут в одиночку выиграть торги. Поэтому они подписали договоры о сотрудничестве с крупными компаниями. Аукцион принес 1,65 млрд. фунтов стерлингов вместо 6 млрд. фунтов стерлингов , которые правительство Нидерландов предполагало получить, основываясь на опыте Великобритании.

В Германии правительство предпочло продавать небольшие части диапазона и позволить рынку самому определить структуру отрасли. У семи участников аукциона был выбор: основные игроки могли поднять цены, принеся тем самым доход государству, но, создав более концентрированную отрасль, или они могли довольствоваться небольшими лицензиями по более низкой цене, но в отрасли появилось бы больше конкурентов. Правительству повезло, потому что компании совершили ошибку. Таким образом, правительство получило высокие доходы и рынок телефонных услуг из шести компаний. Основные игроки аукциона подняли цены, но не вытеснили с торгов слабые компании. Как сказал один из британских организаторов аукционов: «Сложно составить мнение о противниках, для которых это поведение является рациональным». Организаторы аукционов, как и другие экономисты, идеалистично полагают, что все ведут себя рационально.

Но давайте вернемся к первоначальному вопросу: был ли ЗG-аукцион, проведенный в Великобритании, успехом? Правительство получило много денежных средств. Сформировался рынок, состоящий из пяти сильных конкурентов. Но испытывали ли участники «муки победителей»?

Аргумент в пользу аукциона, а не «конкурса красоты» состоял в том, что правительство и его эксперты совершенно не представляли себе, сколько может стоить лицензия на телефонию третьего поколения, в то время как компании, предоставляющие эту услугу, могли бы сказать реальную цену. Но в условиях быстро изменяющегося мира технологий, возможно, бессмысленно надеяться на то, что руководители компаний действительно смогут это сделать (хотя должны были бы). В лучшем случае, они могли бы предположить стоимость других выставляемых на продажу лицензий.

Возможно, в этом случае больше подошел бы «конкурс красоты» в сочетании с налогообложением будущих прибылей. Это не только стимулировало бы компании продолжать инвестиции, но и принесло бы государству высокие доходы. Правительство смогло бы само выбрать счастливчиков, но, введя налог на высокие прибыли в будущем, не позволило бы им заплатить за эту привилегию слишком малую сумму. Этот вариант оправдал надежды в случае продажи лицензии на разработку нефтяных и газовых месторождений в Северном море. Сторонники налога на прибыль часто приводят этот пример. Лицензии были выставлены по низким ценам на тендер («конкурс красоты»), но доход, полученный с налогов на прибыль, составит более 250 млрд. фунтов стерлингов или, в пересчете на сегодняшние деньги, более 4 тыс. новых больниц.

Однако лицензии на добычу нефти отличаются от лицензий на использование радиочастот. Поэтому их сравнение не совсем корректно. Цена на нефть устанавливается на мировом рынке, и налог, который платят компании, ведущие разработки на Северном море, не влияет на стоимость добываемой нефти. Существование мировых цен делает расчеты прибыли, облагаемой налогами, простой процедурой. В случае с телекоммуникационным рынком страны ситуация совершенно иная. Здесь цены устанавливают компании, и они могут просто переложить налог на потребителей.

Однако нет сомнений, что жалобы телекоммуникационных компаний не уменьшились бы, если бы вместо аукциона по продаже лицензий на использование радиочастот был введен налог на прибыль от мобильной телефонии третьего поколения. С точки зрения разработки организационных мер, правильнее сравнивать не аукцион и тендер, а аукцион и тендер с налогом на прибыль. Хотя, я уверена, что жалобы остались бы прежними: цены для потребителей повысились бы, а новые инвестиции не поступали бы в отрасль, для которой инновации — это залог существования.

В результате можно было бы предположить, что телекоммуникационные компании устали от настойчивых попыток правительства перенести экономическую ренту с корпораций на плечи налогоплательщиков. Ведь телекоммуникационные компании Великобритании никогда раньше не платили такие большие деньги за использование радиочастот. В США многочисленные аукционы принесли правительству такие же высокие прибыли, как и ЗG-аукцион, но американские компании уже привыкли к такой практике.

Сложно представить, что при наличии на британском рынке пяти операторов, телекоммуникационные компании смогут воплотить свои угрозы относительно того, что они поднимут цены или сократят объемы инвестиций, чтобы покрыть расходы на покупку лицензий. По данным отчетов Федеральной комиссии по коммуникациям США, если с экономической точки зрения инвестиции имеют смысл, они сохранятся. Единственный риск состоит в том, что компания, первая купившая лицензию, может обанкротиться. Тогда может пройти некоторое время, пока кто-нибудь еще рискнет вкладывать средства. На британском рынке телекоммуникаций слишком много конкурирующих операторов, а мобильная телефония третьего поколения будет конкурировать с традиционными линиями, мобильными услугами предыдущих поколений и новыми технологиями, такими как местные услуги и услуги радиосвязи небольшого радиуса действия (технологии четвертого поколения (4G) и Bluetooth).

Тоннель под Ла-Маншем тоже не смог компенсировать все первоначальные капиталовложения из-за конкуренции со стороны паромов, курсирующих между Англией и Францией. Владельцы тоннеля могут требовать только ту плату, которую одобрит рынок. За все заплатили акционеры компании Eurotunnel, строившей туннель. Или, более прозаичный пример: плата за аренду квартиры зависит от спроса и предложения, а не от того, сколько владелец заплатил за нее вначале.

За ошибки технологий третьего поколения, если таковые будут, заплатят именно акционеры телекоммуникационных компаний. Ведь мы еще не знаем, будет это успехом или неудачей. Меня настораживает то, что в прессе начали появляться сомнения относительно технологий третьего поколения, и исходят они от компаний, которые только что потратили на эти технологии целое состояние. Причем все это происходит во время подготовки к всеобщим выборам. Если отрасль не добивается улучшения условий лицензирования, то я — художник-импрессионист.

При управлении высокотехнологичным бизнесом, таким как телекоммуникационная компания, ошибки возникают чаще. Это связано с техническим и коммерческим риском. Но на риск должны идти компании и инвесторы, а не налогоплательщики. Возможно, компании мобильной связи неправильно поняли это утверждение. Но даже если это так, налогоплательщики совершенно не обязаны финансировать следующую рискованную операцию. Правительства правы в том, что они предпочитают аукционы. Ведь компаниям приходится платить за нужные лицензии. Организация аукционов представляет собой огромную область для исследований, и становится очевидным, что в прошлом одни аукционы хорошо зарекомендовали себя, другие не очень. Однако получается, что как в теории, так и на практике аукционы экономят средства налогоплательщиков, а если они правильно организованы, то могут помочь потребителям обеспечить конкуренцию в условиях рынка, склонного к формированию монополий.

< Назад   Вперед >
Содержание