ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ОСЬ ИСТОРИИ

Когда в отдаленном будущем какой-нибудь историк захочет исследовать времена, которые мы сейчас переживаем, и представить их в резюмированной формуле, как это делаем мы сегодня в отношении династий древнего Египта, то очень может быть, что последние четыреста лет он назовет "эпохой Колумба" и скажет, что завершилась она вскоре после 1900 года. Сегодня стало прямо-таки общим местом говорить о географических исследованиях как о чем-то практически завершенном. Считается также, что географию следует свести исключительно к тщательному обзору и философскому синтезу. За четыреста лет объекты на географической карте мира получили достаточно верные и точные очертания и даже в районах обоих полюсов экспедиции Нансена и Скотта значительно сократили возможности новых и невероятных открытий. При этом начало двадцатого столетия квалифицируется как конец великой исторической эпохи, причем это касается не только ее достижений, как бы велики они ни были. Миссионер, завоеватель, фермер, шахтер и, наконец, инженер шли буквально по следам путешественников вот почему можно с уверенно стью сказать, что мир в своих самых отдаленных пределах был открыт уже до того, как мы стали говорить о его фактическом политическом освоении. В Европе, Северной и Южной Америке, Африке и Австралазии едва ли найдется такое место, где можно было бы вбить в землю колышки, предъявив на этот участок право собственности. Такое возможно разве что в ходе войны между цивилизованными и полуцивилизованными державами. Даже в Азии мы становимся, вероятно, зрителями последних актов пьесы, начатой конниками Ермака, казаками и мореходами Васко де Гамы. Для сравнения мы можем противопоставить эпоху Колумба предшест вующим векам, приведя в качестве ее характерной черты экспансию Европы, не встречавшей практически никакого сопротивления, тогда как средневековое христианство было загнано в рамки небольшого региона и находилось под угрозой внешнего нападения варваров. Начиная с сегодняшнего дня и впредь, в пост-колумбову эпоху, мы будем вынуждены иметь дело с закрытой политической системой, и вполне возможно, что система эта будет иметь мировые масштабы. Каждый взрыв общественных сил вместо того, чтобы рассеяться в окружающем неизведанном пространстве и хаосе варварства, отзовется громким эхом с противоположной стороны земного шара, так что в итоге все слабые элементы в политическом и экономическом организме Земли будут разрушены. Существует большая разница между тем, когда снаряд попадает в яму и когда он падает в закрытое пространство между жестких конструкций огромного здания или судна. Возможно, хотя бы частичное понимание этого факта отвлечет, наконец, внимание государст венных деятелей от территориальной экспансии и заставит их сосредоточиться на борьбе за согласованное созидание.



Вот почему мне кажется, что в настоящее десятиле тие мы впервые находимся в том положении, когда можно попытаться установить, с известной долей определен ности, связь между наиболее широкими географически ми и историческими обобщениями. Впервые мы можем нащупать некоторые реальные пропорции в соотношении событий, происходящих на мировой арене, и выяснить формулу, которая так или иначе выразит определенные аспекты географической обусловленности мировой истории. Если нам посчастливится, то эта формула обретет и практическую ценность с ее помощью можно будет вычислить перспективу развития некоторых конкурирующих сил нынешней международной политической жизни. Известная фраза о том, что империя распространяется на запад, является лишь эмпирической попыткой подобного рода. Так что сегодня я хотел бы описать те характерные физические черты мира, которые, по-моему, очень тесно связаны с человеческой деятельностью, а также представить некоторые основные фазы истории, органически связанные с ними, причем даже тогда, когда они были еще неизвестны географии. Я вовсе не ставлю себе целью обсуждать влияние того или иного фактора или заниматься региональной географией, но скорее хочу показать историю человечества как часть жизни мирового организма. Я признаю, что могу достичь здесь лишь одного аспекта истины, и я отнюдь не испытываю желания предаваться чрезмерно материализму. Инициативу проявляет человек, не природа, но именно природа в большей мере осуществляет контроль. Мой интерес лежит скорее в области изучения всеобщего природного фактора, нежели в сфере изучения причин всеобщей истории. Совершенно ясно, что здесь можно надеяться только на первое приближение к истине, а потому я со смирением восприму все замечания моих критиков.



Покойный профессор Фримен говорил, что единствен ная история, которую следует принимать в расчет, есть история средиземноморской и европейской рас. В каком-то отношении это, конечно же, верно, ибо именно среди этих рас зародились идеи, приведшие к тому, что потомки греков и римлян стали господствовать во всем мире. Однако в другом и не менее важном отношении подобное ограничение значительно стесняет мысль. Идеи, формирующие нацию как противоположность простой толпе человеческих существ, обычно принимаются под давлением общего несчастья, либо же при общей необходимо сти сопротивляться внешней силе. Идея Англии была вколочена в государства Гептархии датскими и норманнскими завоевателями, идея Франции была навязана гуннами спорившим между собой франкам, готам и римлянам в битве при Шалоне и позднее, во время Столетней войны с Англией; идея христианства родилась из гонений в Римской империи и была доведена до логического завершения в эпоху крестовых походов. Идея Соединен ных Штатов была воспринята при участии местного патриотизма колонистов только во время длительной войны за независимость; идея Германской империи была принята, да и то неохотно, в Южной Германии после ее борьбы с Францией в союзе с Северной Германией. То, что я могу описать как литературную концепцию истории, возможно невольно опускает из вида изначальные движения, чье давление играло роль побуждающего импульса в атмосфере, в которой выращивались великие идеи. Какая-то вызывающая отвращение персона выполняет некую важную общественную функцию в объединении своих врагов, так что именно благодаря давлению внешних варваров Европа сумела создать свою цивилизацию. Вот почему я прошу вас взглянуть на Европу и европейскую историю как на явления, подчинен ные Азии и ее истории, ибо европейская цивилизация является в весьма большой степени результатом вековой борьбы против азиатских вторжений.



Наиболее важный контраст, заметный на политиче ской карте современной Европы это контраст, представляемый, с одной стороны, огромными пространства ми России, занимающей половину этого континента, и группой более мелких территорий, занимаемых западно европейскими странами с другой. С физической точки зрения здесь, конечно, тоже существует подобный контраст между нераспаханными низинами востока и богатствами гор и долин, островов и полуостровов, составляющих в совокупности остальную часть этого района земного шара. При первом взгляде вам может показать ся, что в этих знакомых фактах пред нами предстает столь очевидная связь между природной средой и политической организацией, что едва ли стоит об этом говорить, особенно если мы упомянем, что на Русской равнине холодной зиме противостоит жаркое лето, и условия человеческого существования привносят таким образом в жизнь дополнительное единообразие. И тем не менее, несколько исторических карт, содержащихся, например, в Оксфордском атласе, покажут нам, что грубое совпадение европейской части России с восточно-евро пейской равниной не случайно, и это произошло не за последние сто лет, но и в более ранние времена здесь существовала совершенно иная тенденция в политиче ском объединении. Две группы государств обычно делили эту страну на северную и южную политическую системы. Дело в том, что орографические карты не выражают того особого физического своеобразия, которое до самых последних пор контролировало передвижение и расселение человека на территории России. Когда снежное покрывало постепенно отступает на север от этих широких равнин, его сменяют дожди, которые особенно сильны в мае и июне на побережье Черного моря, однако в районе Балтики и Белого моря они льют чаще в июле и августе. На юге царит долгое засушливое лето. Следствием подобного климатического режима является то, что северные и северо-западные районы покрыты лесами, чьи чащи изредка перемежаются озерами и болотами, в то время как юг и юго-восток представляют из себя бескрайние травянистые степи, где деревья можно увидеть лишь по берегам рек. Линия, разделяющая эти два региона, идет по диагонали на северо-восток, начинаясь у северной оконечности Карпат и заканчиваясь скорее у южных районов Урала, нежели в его северной части. За пределами России граница этих огромных лесов бежит на запад, проходя почти посередине европейского перешейка, чья ширина (то есть расстояние между Балтийским и Черным морями) равняется 800 милям. За ним, на остальной европейской территории, леса занимают долины Германии на севере, в то время как на юге степи формируют великий Трансильванский бастион у Карпат и простираются до Дуная, там, где теперь колышутся румынские нивы, и вплоть до Железных ворот. Отдельный степной район, известный среди местных жителей под названием "пушта" и ныне активно обрабатывае мый, занял Венгерскую равнину; его окаймляет цепь лесистых Карпатских и Альпийских гор. На западе же России, за исключением крайнего Севера, расчистка леса, осушение болот и подъем неосвоенных земель сравнительно недавно определили характер ландшафта, сглаживая в большой степени то различие, которое раньше было так заметно.



Россия и Польша возникли на лесных полянах. Вместе с тем, сюда через степи из отдаленных и неизвест ных уголков Азии направлялась в створ, образуемый Уральскими горами и Каспийским морем, начиная с V и по XVI столетие беспрерывная череда номадов-туранцев: гунны, авары, болгары, мадьяры, хазары, печенеги, куманы, монголы, калмыки. Во время правления Аттилы гунны утвердились в середине пушты, на самых отдаленных "дунайских" островках степи, и оттуда наносили удары на север, запад и юг по оседлому населению Европы. Большая часть современной истории может быть написана как комментарий на изменения, прямо или косвенно явившиеся последствием тех рейдов. Вполне возможно, что именно тогда англов и саксов заставили пересечь море и основать на Британских островах Англию. Впервые франки, готы и жители римских провинций оказались вынуждены встать плечом к плечу на поле битвы у Шалона, имея перед собой общую цель борьбы с азиатами; таким образом они непроизвольно составили современную Францию. В результате разрушения Аквилеи и Падуи была основана Венеция; и даже папство обязано своим огромным престижем успешному посредничеству папы Льва на встрече с Аттилой в Милане. Таков был результат, произведенный толпой безжалостных и не имевших никаких представлений о культуре всадников, затопивших неуправляемые равнины это был удар, свободно нанесенный азиатским молотом по незанятому пространству. За гуннами последовали авары. Именно в борьбе с ними была основана Австрия, а в результате походов Карла Великого была укреплена Вена. Затем пришли мадьяры и благодаря своим непрекращающимся набегам из степных лагерей, расположенных на территории Венгрии, еще больше увеличили значение австрийского аванпоста, переведя тем самым фокус с Германии на восток, к границе этого королевства. Болгары стали правящей кастой на землях к югу от Дуная, оставив свое имя на карте мира, хотя их язык растворился в языке их славянских подданных. Вероятно, самым долговременным и эффективным в русских степях было расселение хазар, бывших современ никами великого движения сарацин: арабские географы знали Каспий или Хазарское море. Но, в конце концов, из Монголии прибыли новые орды и на протяжении двухсот лет русские земли, расположенные в лесах к северу от указанных территорий, платили дань монгольским ханам или "Степи", и таким образом развитие России было задержано и искажено именно в то время, когда остальная Европа быстро шагала вперед.



Следует также заметить, что реки, бегущие из этих лесов к Черному и Каспийскому морям, проходят поперек всего степного пути кочевников, и что время от времени вдоль течения этих рек происходили случайные движения навстречу перемещениям этих всадников. Так, миссионеры греческой церкви поднялись по Днепру до Киева подобно тому, как незадолго до этого северяне варяги спустились по той же самой реке на пути в Константинополь. Однако еще раньше германское племя готов появилось на короткое время на берегах Днестра, пройдя через Европу от берегов Балтики в том же юго-восточном направлении. Но все это проходящие эпизоды, которые, однако, не сводят на нет более широкие обобщения. На протяжении десяти веков несколько волн кочевников-всадников выходило из Азии через широкий проход между Уралом и Каспийским морем, пересекая открытые пространства Юга России и, обретя постоянное местожительство в Венгрии, попадали в самое сердце Европы, внося таким образом в историю соседних с ними народов момент непременного противостояния: так было в отношении русских, германцев, французов, итальянцев и византийских греков. То, что они стимулирова ли здоровую и мощную реакцию вместо разрушительной оппозиции при широко распространенном деспотизме, стало возможным благодаря тому, что мобильность их державы была обусловлена самой степью и неизбежно исчезала при появлении вокруг гор и лесов.



Подобная мобильность державы была свойственна и морякам-викингам. Спустившись из Скандинавии на южное и северное побережье Европы, они просочились вглубь ее территории, пользуясь для этого речными путями. Однако масштаб их действий был ограничен, поскольку, по справедливости говоря, их власть распространя лась лишь на территории, непосредственно примыкавшие к воде. Таким образом, оседлое население Европы оказалось зажатым в тисках между азиатами-кочевни ками с востока и давившими с трех сторон морскими разбойниками. Благодаря своей природе ни одна из этих сторон не могла превозмочь другую, так что обе они оказывали стимулирующее воздействие. Следует заметить, что формирующее влияние скандинавов стояло на втором месте после аналогичного влияния кочевников, ибо именно благодаря им Англия и Франция начали долгий путь к собственному объединению, в то время как единая Италия пала под их ударами. Когда-то давно Рим мог мобилизовывать свое население, используя для этого дороги, однако теперь римские дороги пришли в упадок и их не меняли до восемнадцатого столетия.



Похоже, что даже нашествие гуннов было отнюдь не первым в этой "азиатской" серии. Скифы из рассказов Гомера и Геродота, питавшиеся молоком кобылиц, скорее всего, вели такой же образ жизни и относились, вероятно, к той же самой расе, что и позднейшие обитатели степи. Кельтские элементы в названиях рек Дон, Донец, Днепр, Днестр и Дунай могли, вероятно, служить определением понятий у людей с похожими привычками, хотя и не из одной и той же расы, однако непохоже, чтобы кельты пришли из северных лесов, подобно готам и варягам последующих времен. Тем не менее, огромный клин населения, который антропологи называют брахикефалами, оттесненный на запад из брахокефальной Азии через Центральную Европу вплоть до Франции, вероятно, внедрился между северной, западной и южной группами долихокефалического населения и, вполне возможно, он происходит из Азии.



Между тем, влияние Азии на Европу незаметно до того момента, когда мы начинаем говорить о монгольском вторжении пятнадцатого века, правда до того, как мы проанализируем факты, касающиеся всего этого, желательно изменить нашу "европейскую" точку зрения так, чтобы мы смогли представить Старый Свет во всей его целостности. Поскольку количество осадков зависит от моря, середина величайших земных массивов в климатическом отношении достаточно суха. Вот почему не стоит удивляться, что две трети мирового населения сосредоточены в относительно небольших районах, расположен ных по краям великих континентов в Европе около Атлантического океана, у Индийского и Тихого океанов в Индии и Китае. Через всю Северную Африку вплоть до Аравии тянется широкая полоса почти незаселенных в силу практического отсутствия дождей земель. Централь ная и Южная Африка большую часть своей истории были так же отделены от Европы и Азии, как и Америка с Австралией. В действительности южной границей Европы была и является скорее Сахара, нежели Средиземно морье, поскольку именно эта пустыня отделяет белых людей от черных. Огромные земли Евро-Азии, заключенные таким образом между океаном и пустыней, насчитывают 21 000 000 квадратных миль, то есть половину всех земель на земном шаре, если мы исключим из подсчетов пустыни Сахары и Аравии. Существует много отдаленных пустынных районов, разбросанных по всей территории Азии, от Сирии и Персии на северо-восток по направлению к Манчжурии, однако среди них нет таких пустынь, которые можно было бы сравнить с Сахарой. С другой стороны, Евро-Азия характеризуется весьма примечательным распределением стоков рек. На большей части севера и центра эти реки были практиче ски бесполезны для целей человеческого общения с внешним миром. Волга, Окс, Яксарт текут в соленые озера; Обь, Енисей и Лена в холодный северный океан. В мире существует шесть великих рек. В этих же районах есть много, хотя и меньших, но также значительных рек, таких как Тарим и Хельмунд, которые опять-таки не впадают в Океан. Таким образом, центр Евро-Азии, испещренный пятнышками пустыни, является в целом степной местностью, представляющей обширные, хотя и зачастую скудные, пастбища, где не так уж и мало питаемых реками оазисов, однако необходимо еще раз подчеркнуть, что вся ее территория все-таки не пронизана водными путями, идущими из океана. Другими словами, в этом большом ареале мы имеем все условия для поддержки редкого, но в совокупности весьма значитель ного населения кочевников, передвигающихся на лошадях и верблюдах. На севере их царство ограничено широкой полосой субарктических лесов и болот, где климат слишком суров, за исключением западных и восточных оконечностей, для развития сельскохозяйственных поселений. На востоке леса идут на юг до тихоокеанско го побережья вдоль Амура в Манчжурию. То же и на Западе; в доисторической Европе леса занимали основную территорию. Ограниченные, таким образом, на северо-востоке, севере и северо-западе, степи идут, не прерываясь, на протяжении 4 000 миль от венгерской пушты до Малой Гоби в Манчжурии, и, за исключением самой западной оконечности, их не пересекают реки, текущие в доступный им океан, так что мы можем не принимать во внимание недавние усилия по развитию торговли в устье Оби и Енисея. В Европе, Западной Сибири и Западном Туркестане степь лежит близко к уровню моря, местами даже ниже его. Далее на восток, в Монголии, они тянутся в виде плато; но переход с одного уровня на другой, над голыми, ровными и низкими районами засушливых центральных земель не представ ляет значительных трудностей.



Орды, которые, в конечном счете, обрушились на Европу в середине четырнадцатого века, собирали свои силы в 3 000 миль оттуда, в степях Верхней Монголии. Опустошения, совершаемые в течение нескольких лет в Польше, Силезии, Моравии, Венгрии, Хорватии и Сербии, были, тем не менее, лишь самыми отдаленными и одновременно скоротечными результатами великого движения кочевников востока, ассоциируемого с именем Чингиз-хана. В то время как Золотая Орда заняла Кипчакскую степь от Аральского моря через проход между Уральским хребтом и Каспием до подножия Карпат, другая орда, спустившаяся на юго-запад между Каспийским морем и Гиндукушем в Персию, Месопотамию и даже Сирию, основала державу Ильхана. Позднее третья Орда ударила на Северный Китай, овладев Китаем. Индия и Манги или Южный Китай были на время прикрыты великолепным барьером Тибетских гор, с чьей эффектив ностью ничто в мире, пожалуй, сравниться не может, если, конечно, не принимать во внимание Сахару и полярные льды. Но в более позднее время, в дни Марко Поло в случае с Манги, в дни Тамерлана в случае с Индией это препятствие было обойдено. Случилось так, что в этом известном и хорошо описанном случае все населенные края Старого Света раньше или позже ощутили на себе экспансивную мощь мобильной державы, зародившейся на степных просторах. Россия, Персия, Индия или Китай либо платили дань, либо принимали монгольские династии. Даже зарождавшееся в Малой Азии государство турок терпело это иго на протяжении более полувека.



Подобно Европе, записи о более ранних вторжениях сохранялись и на других пограничных землях Евро-Азии. Неоднократно подчинялся завоевателям с севера Китай, а Индия завоевателям с северо-запада. По меньшей мере, одно вторжение на территорию Персии сыграло особую роль в истории всей западной цивилизации. За триста или четыреста лет до прихода монголов, турки-сельджуки, появившиеся из района Малой Азии, растеклись здесь по огромным пространствам, которые условно можно назвать регионом, расположенным между пятью морями Каспийским, Черным, Средиземным, Красным и Персидским заливом. Они утвердились в Кермане, Хадамане, Малой Азии, низвергли господство сарацин в Багдаде и Дамаске. Возникла необходимость покарать их за их обращение с паломниками, шедшими в Иерусалим, вот почему христианский мир и предпринял целую серию военных походов, известных под общим названием крестовых. И хотя европейцам не удалось достигнуть поставленных задач, эти события так взволновали и объединили Европу, что мы вполне можем считать их началом современной истории это был еще один пример продвижения Европы, стимулиро ванного необходимостью ответной реакции на давление, оказываемое на нее из самого центра Азии.



Понятие Евро-Азии, которое мы таким образом получаем, подразумевает под собой протяженные земли, опоясанные льдом на севере, пронизанные повсюду реками и насчитывающие по площади 21 000 000 квадратных миль, т.е. более чем в три раза превышающие Северную Америку, чьи центральные и северные районы насчиты вают 9 000 000 кв. миль, и более чем в два раза территорию Европы. Однако у нее нет удовлетворительных водных путей, ведущих в океан, хотя с другой стороны, за исключением субарктических лесов, она в целом пригодна для передвижения всякого рода кочевников. На запад, на юг и на восток от этой зоны находятся пограничные регионы, составляющие широкий полумесяц и доступные для мореплавания. В соответствии с физическим устройством число этих районов равняется четырем, причем отнюдь не маловажно то, что в принципе они совпадают, соответственно, со сферами распростра нения четырех великих религий буддизма, брахманизма, ислама и христианства. Первые две лежат в зоне муссонов, причем одна из них обращена к Тихому океану, другая к Индийскому. Четвертая, Европа, орошается дождями, идущими с Запада, из Атлантики. Эти три региона, насчитывающие в совокупности менее семи миллионов кв. миль, населяет более миллиарда человек, иначе говоря, две трети населения земного шара. Третья сфера, совпадающая с зоной пяти морей или, как ее чаще называют, район Ближнего Востока, в еще большей степени страдает от недостатка влажности благодаря своей приближенности к Африке и, за исключением оазисов, заселена, соответственно, негусто. В некоторой степени она совмещает черты как пограничной зоны, так и центрального района Евро-Азии. Эта зона лишена лесов, поверхность ее испещрена пустынями, так что она вполне подходит для жизнедеятельности кочевников. Черты пограничного района прослеживаются в ней постольку, поскольку морские заливы и впадающие в океан реки делают ее доступной для морских держав, позволяя, впрочем, и им самим осуществлять свое господство на море. Вот почему здесь периодически возникали империи, относившиеся к "пограничному" разряду, основу которых составляло сельскохозяйственное население великих оазисов Египта и Вавилона. Кроме того, они были связаны водными путями с цивилизо ванным миром Средиземноморья и Индии. Но, как и следует ожидать, эти империи попадали в зону действия череды невиданных дотоле миграций, одни из которых осуществлялись скифами, турками и монголами, шедшими из Центральной Азии, другие же были результа том усилий народов Средиземноморья, желавших захватить наземные пути, ведшие от западного к восточному океану. Это место самое слабое звено для этих ранних цивилизаций, поскольку Суэцкий перешеек, разделивший морские державы на западные и восточные, и засушливые пустыни Персии, простирающиеся из Центральной Азии вплоть до Персидского залива, предоставляли постоянную возможность кочевым объединени ям добираться до берега океана, отделявшего, с одной стороны, Индию и Китай, а с другой стороны, их самих от Средиземноморского мира. Всякий раз, когда оазисы Египта, Сирии и Вавилона приходили в упадок, жители степей получали возможность использовать плоские равнины Ирана в качестве форпостов, откуда они могли наносить удары через Пенджаб прямо в Индию, через Сирию в Египет, а через разгромленный мост Босфора и Дарданелл на Венгрию. На магистральном пути во внутреннюю Европу стояла Вена, противостоявшая набегам кочевников, как тех, что приходили прямой дорогой из русских степей, так и проникавших извилистыми путями, пролегавшими к югу от Черного и Каспийского морей.



Итак, мы проиллюстрировали очевидную разницу между сарацинским и турецким контролем на Ближнем Востоке. Сарацины были ветвью семитской расы, людьми, населявшими долины Нила и Евфрата и небольшие оазисы на юге Азии. Воспользовавшись двумя возможностями, предоставленными им этой землей лошадьми и верблюдами, с одной стороны, и кораблями с другой они создали великую империю. В различные исторические периоды их флот контролировал Средизем ное море вплоть до Испании, а также Индийский океан до Малайских островов. С этой центральной, стратеги ческой точки зрения, позиции, находившейся между западным и восточным океанами, они пытались завоевать все пограничные районы Старого Света, повторяя в чем-то Александра Македонского и упреждая Наполеона. Они смогли даже угрожать степи. Но сарацинскую цивилизацию разрушили турки, полностью отделенные от Аравии, Европы, Индии и Китая язычники-туранцы, обитавшие в самом сердце Азии.



Передвижение по поверхности океана явилось естественным соперником передвижения на верблюдах и лошадях, наблюдаемого внутри континента. Именно на освоении океанических рек была основана потамическая стадия цивилизации: китайская на Янцзы, индийская на Ганге, вавилонская на Евфрате, египетская на Ниле. На базе освоения Средиземного моря основывалось то, что называют "морской" стадией цивилизации, цивилизации греков и римлян. Сарацины и викинги могли управлять побережьем океанов именно благодаря своей возможности плавать.



Важнейший результат обнаружения пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды состоял в том, что он должен был связать западное и восточное каботажное судоходство Евро-Азии, даже хотя бы таким окольным путем, и таким образом в некоторой степени нейтрали зовать стратегическое преимущество центрального положения, занимаемого степняками, надавив на них с тыла. Революция, начатая великими мореходами поколения Колумба, наделила христианский мир необычайно широкой мобильностью, не достигшей, однако, заветно го уровня. Единый и протяженный океан, окружающий разделенные и островные земли, является, безусловно, тем географическим условием, которое обеспечило высшую степень концентрации командования на море и во всей теории современной военно-морской стратегии и политики, о чем подробно писали капитан Мэхэн и м-р Спенсер Уилкинсон. Политический результат всего этого заключался в изменении отношений между Европой и Азией. Не надо забывать того, что в средние века Европа была зажата между непроходимыми песками на юге, неизведанным океаном на западе, льдами или бескрай ними лесами на севере и северо-востоке, и на востоке и юго-востоке ей угрожала необычайная подвижность кочевников. И вот теперь она поднялась над миром, дотянувшись до тридцати восьми морей и других территорий и распространив свое влияние вокруг евроазиатских континентальных держав, которые до сих пор угрожали самому ее существованию. На свободных землях, открытых среди водных пространств, создавались новые Европы, и тем, чем были ранее для европейцев Британия и Скандинавия, теперь становятся Америка и Австралия и в некоторой степени даже транссахарская Африка, примыкающая теперь к Евро-Азии. Британия, Канада, Соединенные Штаты, Южная Африка, Австралия и Япония являют собой своеобразное кольцо, состоящее из островных баз, предназначенных для торговли и морских сил, недосягаемых для сухопутных держав Евро-Азии.



Тем не менее, последние продолжают существовать, и известные события еще раз подчеркнули их значимость. Пока "морские" народы Западной Европы покрывали поверхность океана своими судами, отправлялись в отдаленные земли и тем или иным образом облагали данью жителей океанического побережья Азии, Россия организовала казаков и, выйдя из своих северных лесов, взяла под контроль степь, выставив собственных кочевников против кочевников-татар. Эпоха Тюдоров, увидевшая экспансию Западной Европы на морских просторах, лицезрела и то, как Русское государство продвигалось от Москвы в сторону Сибири. Бросок всадников через всю Азию на восток был событием, в той же самой мере чреватый политическими последствиями, как и преодоление мыса Доброй Надежды, хотя оба эти события долгое время не соотносились друг с другом.



Возможно, самое впечатляющее совпадение в истории заключалось в том, что как морская, так и сухопут ная экспансия Европы продолжала, в известном смысле, древнее противостояние греков и римлян. Несколько неудач в этой области имели куда как более далеко идущие последствия, нежели неудачная попытка Рима латинизировать греков. Тевтоны были цивилизованы и приняли христианство от римлян, славяне же от греков. Именно романо-тевтонцы впоследствии плыли по морям; и именно греко-славяне скакали по степям, покоряя туранские народы. Так что современная сухопутная держава отличается от морской даже в источнике своих идеалов, а не в материальных условиях и мобильности .



Вслед за казаками на сцене появилась Россия, спокойно расставшаяся со своим одиночеством, в котором она пребывала в лесах Севера. Другим же изменением необычайной внутренней важности, произошедшим в Европе в прошлом столетии, была миграция русских крестьян на юг, так что, если раньше сельскохозяйствен ные поселения заканчивались на границе с лесами, то теперь центр населения всей Европейской России лежит к югу от этой границы, посреди пшеничных полей, сменивших расположенные там и западнее степи. Именно так возник необычайно важный город Одесса, развивав шийся с чисто американской скоростью.



Еще поколение назад казалось, что пароход и Суэцкий канал увеличили мобильность морских держав в сравнении с сухопутными. Железные дороги играли, главным образом, роль придатка океанской торговли. Но теперь трансконтинентальные железные дороги изменяют состояние сухопутных держав, и нигде они не работают с большей эффективностью, как в закрытых центральных районах Евро-Азии, на широких просторах которой нельзя встретить ни одного подходящего бревна или камня для их постройки. Железные дороги совершают в степи невиданные чудеса, потому что они непосредственно заменили лошадь и верблюда, так что необходимая стадия развития дорожная здесь была пропущена.



В ситуации с торговлей не следует забывать, что океанический способ, хотя и относительно дешевый, обычно прогоняет товар через четыре этапа фабрика-изгото витель, верфь отправителя, верфь получателя и склад розничной продажи, в то время как континентальная железная дорога ведет прямо от фабрики-производителя на склад импортера. Таким образом, промежуточная океанская торговля ведет, при прочих равных условиях, к формированию зоны проникновения вокруг континентов, чья внутренняя граница грубо обозначена линией, вдоль которой цена четырех операций, океанской перевозки и железнодорожной перевозки с соседнего побережья равна цене двух операций и перевозке по континентальной железной дороге.



Русские железные дороги бегут на протяжении 6 000 миль от Вербаллена на западе до Владивостока на востоке. Русская армия в Манчжурии являет собой замечательное свидетельство мобильной сухопутной мощи подобно тому, как Британия являет в Южной Африке пример морской державы. Конечно, Транссибирская магистраль по-прежнему остается единственной и далеко не безопасной линией связи, однако не закончится еще это столетие, как вся Азия покроется сетью железных дорог. Пространства на территории Российской империи и Монголии столь велики, а их потенциал в плане населения, зерна, хлопка, топлива и металлов столь высок, что здесь несомненно разовьется свой, пусть несколько отдаленный, огромный экономический мир, недосягае мый для океанской торговли.



Пробегая столь быстрым взглядом по основным тенденциям истории, не видим ли мы со всей очевидностью постоянства в плане географическом? Разве не является осевым регионом в мировой политике этот обширный район Евро-Азии, недоступный судам, но доступный в древности кочевникам, который ныне должен быть покрыт сетью железных дорог? Здесь были и продолжают существовать условия, многообещающие (хотя и ограниченные определенным фактором) для развития военных и промышленных держав. Россия заменяет Монгольскую империю. Ее давление на Финляндию, Скандинавию, Польшу, Турцию, Персию, Индию и Китай заменило собой исходившие из одного центра набеги степняков. В этом мире она занимает центральное стратеги ческое положение, которое в Европе принадлежит Германии. Она может наносить и одновременно получать удары со всех направлений, за исключением севера. Окончательное развитие ее мобильности, связанное с железными дорогами, является лишь вопросом времени. Да и никакая социальная революция не изменит ее отношения к великим географическим границам ее существования. Трезво понимая пределы своего могущества, правители России расстались с Аляской, ибо для русской политики является, фактически, правилом не владеть никакими заморскими территориями, точно так же как для Британии править на океанских просторах.



За пределами этого осевого района существует большой внутренний полумесяц, составляемый Германией, Австрией, Турцией, Индией и Китаем, и внешний Британия, Южная Африка, Австралия, Соединенные Штаты, Канада и Япония. В настоящем состоянии баланса осевое государство, Россия, не равносильная периферийным государствам, и здесь в качестве противове са может выступить Франция. Только что восточной державой стали Соединенные Штаты. На баланс сил в Европе они влияют не непосредственно, а через Россию, и нет никаких сомнений в том, что они построят Панамский канал для того, чтобы сделать ресурсы Миссисипи и Атлантики доступными для перекачки в Тихий океан. С этой точки зрения линию реального разделения между востоком и западом следует искать именно в Атлантике .



Нарушение баланса сил в пользу осевого государства, выражающееся в его экспансии на пограничные территории Евро-Азии, позволяет использовать необозримые континентальные ресурсы для постройки флота. Благодаря этому скоро перед нашим взором явится мировая империя. Это может случиться, если Германия захочет присоединиться к России в качестве союзника. Вот почему угроза подобного союза должна толкнуть Францию в объятия морских держав, и тогда Франция, Италия, Египет, Индия и Корея составит такое сильное объединение, в котором флот будет поддерживать армию, что в конечном итоге заставят союзников оси развертывать свои сухопутные силы, удерживая их от концентрации всей мощи на морях. Если привести более скромное сравнение, то это напоминает то, что совершал Веллингтон во время боевых действий с базы Торрес Вердас. И не сможет ли Индия, в конце концов, сыграть такую же роль в системе Британской империи? И не эта ли идея лежит в основании концепции мистера Амери, говорившего, что фронт боевых действий для Британии простирается от мыса Доброй Надежды через Индию вплоть до Японии?



На эту систему может оказать решающее влияние развитие огромных возможностей Южной Америки. С одной стороны, они смогут усилить позиции Соединенных Штатов, а с другой, если, конечно, Германия сможет бросить действенный вызов доктрине Монро, они в силах отъединить Берлин от того, что я описал как политику оси. Региональные комбинации держав здесь значения не имеют. Я утверждаю, что, с географической точки зрения они, совершают что-то вроде кругового вращения вокруг осевого государства, которое всегда так или иначе является великим, но имеющим ограничен ную мобильность по сравнению с окружающими пограничными и островными державами.



Я говорил обо всем этом как географ. Настоящий же баланс политического могущества в каждый конкретный момент является, безусловно, с одной стороны, результатом географических условий (а также экономиче ских и стратегических), и, с другой стороны, относительной численности, мужества, оснащенности и организации соревнующихся народов. Если аккуратно подсчитать количество всего этого, то мы сможем заранее предсказать результат соперничества, не прибегая к силе оружия. Географические показатели в подсчетах более употребительны и более постоянны, нежели человеческие. Вот почему мы надеемся найти формулу, приложимую в равной степени и к прошлой истории, и к сегодняшней политике. Социальные движения во все времена носили примерно одни и те же физические черты, ибо я сомневаюсь в том, что постепенно возраставшая сухость климата, если это еще будет доказано, меняла в историческое время окружающую среду в Азии и Африке. Движение империи на запад кажется мне скорее кратковременным вращением пограничных держав вокруг юго-западного и западного углов осевого района. Проблемы, связанные с Ближним, Средним и Дальним Востоком, зависят от нестабильного равновесия между внутренними и внешними державами в тех частях погранич ного полумесяца, где местные государства почти не принимаются в расчет.



В заключение необходимо отметить, что замена контроля России каким-то новым видом внутриконтинен тального контроля не приведет к сокращению значимо сти этой осевой позиции. Если бы, например, китайцы с помощью Японии разгромили Российскую империю и завоевали ее территорию, они бы создали желтую опасность для мировой свободы тем, что добавили океаниче ские просторы к ресурсам великого континента, завоевав таким образом преимущество, до сих пор не полученное русским хозяином этого осевого региона.

< Назад   Вперед >
Содержание