Императив модернизации

Национальная идентификация, как многократно показывала Всемирная история, происходит тогда, когда народ начинает взаимодействовать с другими народами, обладающими иными ценностями («мы»-«другие»). Вопрос об идентичности встает именно тогда, когда происходит давление «чужих» ценностей. Столкновение ценностей, как правило, и приводит к самоидентификации, и чем более оно интенсивно, тем более болезненно (но вместе с тем и более определенно) протекает этот процесс. При этом происходит то, что российский исследователь С.Чугров предлагает называть «ксенотрансплантацией» (в медицине – отторжение инородной ткани). Ценностные «трансплантанты с чужой «группой крови» отторгаются национальной ценностной системой. Как полагает С.Чугров, Россия и Япония относятся «к категории стран с высокими адаптационными способностями: они способны усваивать и приноравливать к своим ценностным системам заимствуемые ценности. В то же время японское общество демонстрирует органичное сочетание традиционализма и современности, чего нельзя сказать о российском обществе. Именно поэтому уроки Японии важны для постсоветской России».

Традиционно Россия самоопределялась в мировом политическом континууме (или подтверждала свою идентичность) в военном противоборстве с другими народами и государствами. Так было и в ХIII, и в ХVII, и в ХVIII, и в ХIХ, и в ХХ веках. Отстаивание национальных ценностей во всех этих случаях было связано непосредственно с решением проблемы национального выживания. Сегодня ситуация кардинально иная. В мире у России нет явно выраженных врагов, способных угрожать самому существованию российского суперэтноса. «Битва народов» в масштабе Первой и Второй мировых войн, к счастью, практически исключена.

Это, однако, не означает прекращение «битвы идентичностей». Ослабив свое военное измерение, она перешла в более мягкие, но одновременно и более изощренные формы(soft power), а в ряде случаев и более опасные с точки зрения сохранения культурного ядра. Более того, можно сказать, что именно сфера культуры стала главной ареной «битвы национальных идентичностей) в ХХI веке. Культурная стандартизация по американскому образцу – главный вызов для национальной идентичности большинства стран мира. Сопротивление этой стандартизации, которая в ряде случаев проводится США весьма агрессивно, и является главной причиной (о вовсе не какая-то «зависть» к американцам, как утверждают пропагандисты Госдепартамента США) роста антиамериканских настроений повсюду в мире. В России натиск западной массовой культуры порождает естественную реакцию защиты культуры национальной, российских традиций и обычаев. Тем более, что западные либеральные ценности не во всем стыкуются ни с советскими, ни с традиционными российскими ценностями.

Как уже отмечалось выше, несмотря на то, что большевики сделали все для уничтожения дореволюционных традиций и обычаев и насаждения новых советских традиций и обычаев, традиционные российские ценности оказались весьма живучими. По существу они «проросли» сквозь советский идеологический монолит: произошла своего рода «русификация» насаждаемых советских ценностей. В результате в массовом сознании советские ценности стали рассматриваться как русские. Эти ценности и являются хранителями русского культурного ядра, русских цивилизационных кодов, оказывая сопротивление культурной экспансии Запада.

Здесь, однако, снова и снова возникает фундаментальный вопрос: совместимы ли эти ценности с главной задачей, стоящей на национальной повестке дня – задачей модернизации и перехода к инновационному типу развития?

Как уже говорилось выше, в условиях глобализации, размывающей основы национально-государственной идентичности, российское общество оказалось перед необходимостью решения задач модернизации, а известные доныне модели модернизации строились на основе укрепления национального государства как целостной общности с устойчивыми национально-государственными характеристиками.

Положение осложняется тем, что Россия не знает другого опыта преодоления кризисов, кроме как опыта укрепления государства. Так было на всех переломных этапах русской истории, будь то принятие христианства или борьба против иноземных нашествий, объединение земель вокруг Москвы, преодоление «Смутного времени» или петровские, а затем и екатерининские реформы, либеральные реформы Александра Освободителя или советская мобилизационная модель развития.

При этом на всех этих этапах русской истории интерес национальный отождествлялся с государственным. Государство было главным критерием идейно-политической идентификации. Позиционирование по отношению к государству оказывалось важнейшей составляющей национальной идентичности, а государственное строительство – перманентным приоритетом национального развития. Процессы государственного строительства задавали параметры развития национального.

Однако, как полагают В.Пантин и В.Лапкин, «социокультурные процессы в российском обществе в определенном смысле развиваются в противофазе с общемировыми: если там параллельно с эрозией ценностей национального государства идет выработка «основы жизненного мира для всемирного республиканства, то здесь общественное сознание старательно «освобождается» от характерных для минувшей, большевистской эпохи представлений о «всемирном интернационале», о «единой республике трудящихся», т.е. от прежней универсалистско-имперской идентичности. Восприняв ценность национального в период глобального кризиса национально-государственной парадигмы, российское общество, образно говоря, разрывается между потребностью модернизации (в ее традиционном понимании, делающем акцент на ценности и рамочные условия национальной государственности) и необходимостью адаптации к «постмодерным», глобалистским тенденциям мирового развития»

< Назад   Вперед >

Содержание