16. Ритм искусства и техники

Исток эмпирического разделения между искусством и искусством, искусством и неискусством (поэзией и прозой), когда оно не доводится до технического рассмотрения, должно искать в различии, равным образом чуждом природе искусства и присущем тому процессу опосредования, в котором искусство объясняется как знание и как деятельность (поскольку люди и их творения занимают большее или меньшее место в истории в зависимости от весомости вклада, который они в нее внесли своей мыслью, познавая новые истины и как-то реализуя новые формы жизни).

И теперь можно понять тесное отношение между техникой и искусством, предпосылкой которого, как уже было указано, является первая (т.е. субъект, в непосредственном полагании которого состоит искусство, оказывается раз за разом тем, что он есть с учетом своего развития, куда входит и овладение техникой). Таким образом, человек, говорящий на определенном языке, — тот определенный субъект, какой он есть и может быть вследствие своего предыдущего развития, частью которого является усвоение этого языка. Техника, поскольку ею овладели, тождественна с субъектом (т.е. с чувством — и, стало быть, с искусством). Техника, чуждая искусству, — абстрактная техника, которая не стала плотью от плоти художника, самим его духом в его фундаментальной непосредственной субъективности.