Приложение J. Теория фонда заработной платы
Принципы экономической науки. Альфред Маршалл. Книга
шестая
Содержание
[См. кн. VI, гл. II. ]§ 1.Как ни велика была нищета народа Англии в
начале прошлого века, страны континента были еще беднее. В большинстве из них
население было редким, поэтому продукты питания — дешевыми, однако при всем при
том оно недоедало и не могло обеспечить себя деньгами и материальными ресурсами.
Франция, после ее первых побед, надолго обеспечила себя, заставив другие страны
платить контрибуцию. Однако страны Центральной Европы не могли содержать свои
армии без помощи Англии. Даже Америка со всеми ее ресурсами и энергией не была
богата и не могла снабжать армии континента. Экономисты искали объяснения этому
и нашли, что главным является накопленный Англией капитал, который, хотя и
невелик по теперешним меркам, был намного больше, чем у любой другой страны.
Другие государства завидовали Англии и стремились следовать за ней, но были не в
состоянии сделать это — отчасти по другим причинам, но главным образом потому,
что не обладали достаточным капиталом. Их годовой доход был необходим для
непосредственного потребления. В них не было значительного класса людей,
располагающих крупными запасами богатства, которое они могли бы не потреблять
сразу, а направить в производство машин и других вещей, способствующих труду и
позволяющих ему производить более крупные запасы товаров для будущего
потребления. На доводы этих экономистов налагали свой отпечаток повсеместная —
даже в Англии — нехватка капитала, растущая зависимость труда от помощи машин и,
наконец, недомыслие некоторых последователей Руссо, говоривших трудящимся
классам, что им будет лучше вообще без капитала.
Впоследствии экономисты обратили особое внимание на то, что, во-первых, труду
требуется поддержка капитала, т. е. хорошая одежда и другие вещи, которые уже
производятся, и во-вторых, что труду требуется помощь капитала в форме заводов,
запасов сырья и т. д. Рабочий мог, конечно, создать собственный капитал, но
фактически это редко могло быть нечто большее, чем незначительный запас одежды и
предметов домашнего обихода, а также, может быть, небольшого числа собственных
инструментов; во всем остальном он зависел от сбережений других людей. Рабочий
получал одежду, готовую для носки, хлеб, готовый для еды, или деньги, на которые
мог это купить. Капиталист получал намотку шерсти в мотки, возможность ткать из
мотков сукно или пахать землю и только в некоторых случаях — товары, готовые к
использованию: пальто, которое можно надеть, или хлеб, готовый для еды. Это,
несомненно, важные исключения, но обычная сделка между нанимателями и наемными
работниками состоит в том, что последние получают товары, готовые для
непосредственного использования, а первые ~ помощь в изготовлении товаров для
последующего их использования. Экономисты выражали это, говоря, что любой труд
нуждается в поддержке капитала, принадлежащего рабочему или еще кому-либо, и что
когда кто-нибудь работает по найму, то его заработная плата, как правило,
авансируется ему из капитала нанимателя, авансируется — значит выплачивается, не
ожидая, пока товары, в производстве которых он занят, будут готовы для
потребления. Эти простые положения немало критиковали, но ни один из тех, кто
понимал их в том смысле, какой в них заложен, не отрицал их.
Экономисты постарше продолжали, однако, говорить, что сумма заработной платы
ограничена суммой капитала — положение, которое нельзя доказать и в лучшем
случае можно считать неряшливостью речи. Нам предлагается думать, что общая
сумма заработной платы, которую можно выплатить в данной стране в течение,
Скажем, года, — это фиксированная сумма. Если, угрожая стачкой или иным
способом, какая-то группа рабочих добивается повышения заработной платы, то это
якобы означает, что другие группы рабочих должны потерять сумму, в точности
равную общему выигрышу данной группы. Возможно, те, кто так говорил, думали о
сельскохозяйственном продукте, величина которого определяется единственным
урожаем в год. Если вся пшеница, выращенная в этом году, определенно съедается
до следующего урожая и если никакое ее количество нельзя импортировать, тогда
действительно при увеличении чьей-либо доли остальные теряют ровно столько же.
Но это не доказывает положения, что заработная плата, которую можно выплатить в
данной стране, ограничена суммой ее капитала — концепции, получившей название
"вульгарной теории фонда заработной платы". [Эти три абзаца воспроизводятся
из газетной статьи, написанной для Cooperative Annual и перепечатанной Report of
the Industrial Remuneration Conference в 1885 г. В этой статье содержится очерк
центральных моментов первых двух глав кн. VI.]
§ 2. Как уже отмечалось (кн. I, гл. IV, §7), под общим влиянием Конта,
социалистов и основных веяний в общественном мнении Милль в свои последние годы
обратился к человеческому фактору в экономической науке — противостоящему
механическому. Он хотел привлечь внимание к влиянию на человеческие традиции и
привычки небывалых усовершенствований общества и постоянных изменений в
человеческой натуре, согласившись с Контом, что предшествующие экономисты
недооценивали ее подверженность воздействиям. Именно это желание давало главный
импульс его экономическим исследованиям во вторую половину его жизни в отличие
от того времени, к которому относится его "Essays on Unsettled Questions", и это
оно побудило его расчленить распределение и обмен и доказывать, что законы
распределения зависят от "конкретных человеческих институтов" и должны постоянно
совершенствоваться по мере того, как навыки чувствования, мышления и
деятельности человека переходят из одной фазы в другую. Таким образом, он
противопоставлял законы распределения законам производства, которые, как он
считал, покоятся на незыблемой основе материальной природы, и законам обмена,
которые он наделял чем-то очень похожим на универсальность математики. Иногда,
правда, он говорил, что экономическая наука состоит главным образом из анализа
производства и распределения богатства, и давал, таким образом, повод думать,
что он считает теорию обмена частью теории распределения. Однако тем не менее он
отделял их друг от друга: распределение он рассматривает во второй и четвертой
книгах, а обмену посвятил кн. III (см.:Дж. С. Милль. Основы политической
экономии. Кн. II, гл. I, § 1 и гл. XVI, § 6).
Его старание больше повернуть экономическую науку к человеку принесло лучшие
из его результатов, но оно же привело и к незаконченности некоторых его
поспешных выводов. Например, оставляя свою главную теорию заработной платы
впереди анализа спроса и предложения, он полностью отрезал себе пути правильного
ее рассмотрения, и это привело его к выводу, что "размер заработной платы
зависит в основном от... соотношения между численностью населения и капиталом",
или, скорее,— как он пояснял здесь же — между численностью "только класса
трудящихся, или, точнее говоря, людей, работающих по найму", и капиталом, под
которым имеют в виду "только оборотный капитал, и даже не весь оборотный
капитал, а лишь ту его часть, которую расходуют непосредственно на покупку
рабочей силы". [Дж. С. Милль. Указ. соч., т. II, с. 41-42.]
Факт состоит в том, что теории распределения и обмена настолько тесно
связаны, что представляют собой нечто несколько большее, нежели две стороны
одной проблемы; что и в том и в другом есть элемент "механической" точности и
универсальности и что и в том и в другом есть элемент зависимости от "конкретных
человеческих институтов", который варьирует и, вероятно, будет варьировать от
места к месту и от столетия к столетию. И если бы Милль осознавал эту великую
истину, он, по-видимому, не подменял бы решение проблемы заработной платы ее
изложением, как он сделал в кн. II, а объединил бы в ней описание и анализ с
коротким, но глубоким исследованием причин, управляющих распределением
национального дивиденда, которое содержится в кн. VI, и это намного ускорило бы
прогресс экономической науки.
Как и тогда, когда его друг Торнтон, следуя за Лонге, Клиффом Лесли,
Джевонсом и другими, убедил его в том, что положения его кн. II несостоятельны,
он уступил слишком много и преувеличил свою прошлую ошибку и уступки, которые он
был обязан сделать своим оппонентам. Он сказал (Dissertation, vol. IV, р. 46):
"Не существует закона природы, делающего абсолютно невозможным повышение
заработной платы до уровня полного поглощения не только средств, которые он
(предприниматель) намеревался направить на продолжение своего дела, но и всех
тех, которые он удерживает для личных расходов сверх того, что идет на
приобретение жизненных средств. Действительную границу повышения заработной
платы определяют не неумолимые пределы фонда заработной платы, а практические
соображения о том, какие траты могут разорить его или заставить отказаться от
дела". Он не раскрывает, относится это к непосредственным или конечным
последствиям, к коротким периодам или длинным, но в любом случае это положение
представляется несостоятельным.
Если говорить о продолжительных периодах, то предел поставлен слишком
высокий, поскольку заработная плата не может расти постоянно и поглотить такую
долю национального дивиденда, какая обозначена им здесь. Для коротких же
периодов он недостаточно высок, поскольку хорошо организованная в критический
момент забастовка может вынудить предпринимателя отдать на короткое время и
больше, чем полная стоимость его продукта за вычетом затрат на сырье за это
время и таким образом превратить его валовую прибыль за этот период в
отрицательную величину. И в действительности теория заработной платы — в старой
ли или в новых ее формах — не имеет непосредственного отношения к любым
конкретным случаям борьбы на рынке труда: она зависит от сравнительной силы
конкурирующих сторон. Однако она имеет большое значение для общей политики в
отношении капитала к рабочей силе, потому что показывает, какая политика несет,
а какая не несет в себе семена своего будущего поражения, какая политика может
быть поддержана помощью соответствующих организаций и какая политика может в
конечном счете ослабить все стороны, сколь бы хорошо они ни были организованы.
Через некоторое время попытку воскресить теорию фонда заработной платы
предпринял Керне в своих "Leading Principles", изложив ее в форме, которая, как
он думал, позволит избежать нападок в ее адрес. Однако, хотя на значительном
протяжении своего анализа ему удалось избежать старых ловушек, достигает он
этого только благодаря устранению из нее столь многого, что в ней остается очень
мало оправдывающего ее название. Тем не менее он утверждает (р. 203), что
"уровень заработной платы колеблется в обратном отношении к предложению труда".
Его доказательство имеет силу для непосредственного результата внезапного и
значительного роста предложения рабочей силы. Однако при обычном росте населения
он одновременно приводит не только к некоторому расширению предложения капитала,
но также и к расширению рабочей силы и повышению производительности труда.
Использование им термина "колеблется в обратном отношении" вводит в заблуждение.
Он должен был сказать: "Колеблется, по крайней мере временно, в противоположном
направлении". Продолжая, он выявляет "неожиданные последствия" для фонда
заработной платы, вызываемые ростом предложения труда, когда его использование
связано с применением основного капитала и сырых материалов: "Сокращение по мере
возрастания числа тех, кто получает его долю". Однако такой результат возможен
только, если совокупный объем производства не влияет на совокупную заработную
плату, а ведь в действительности это наиболее мощный фактор из всех, какие
воздействуют на нее.
§ 3. Можно заметить, что крайние формы теории фон да заработной платы
представляют ее как управляемую исключительно спросом, а спрос бездоказательно
представляется как зависящий от величины капитала. Однако некоторые известные
толкователи экономической науки, по-видимому, придерживаются одновременно и этой
теории и теории железного закона заработной платы, согласно которому она жестко
определяется стоимостью выращивания человеческих существ. Они могли бы, конечно,
смягчить каждый из них и затем объединить их в более или менее гармоничное
целое, как сделал позднее Керне. Однако не видно, чтобы они этим занимались.
Заявление, что промышленность ограничена капиталом, часто
интерпретируют как предложение заставить ее изменяться в соответствии с теорией
фонда заработной платы. Его можно объяснить так, что оно будет вы глядеть
правильным. Однако аналогичное объяснение может сделать столь же обоснованным и
положение "капитал ограничен промышленностью." Тем не менее указанное положение
использовалось Миллем, главным образом вместе с тем доводом, что общую занятость
тру да, как правило, нельзя увеличить, мешая людям - с помощью сборов или иными
путями - удовлетворять свои нужды тем способом, который им больше нравится.
Влияние защитных поборов очень сложно и не может быть здесь рассмотрено, однако
Милль совершенно прав, говоря, что в целом капитал, примененный для помощи труду
в какой-либо новой отрасли, созданной на эти поборы, "должен быть отвлечен или
выведен из каких-то других отраслей, в которых он давал или, вероятно, мог бы
дать занятость примерно такому же количеству труда, какое он занимает в этой
новой сфере". Или — если выразить этот довод более современным языком - подобное
законодательство prima facie не приведет к увеличению ни национального
дивиденда, ни доли труда в нем, поскольку оно не увеличит предложение капитала и
не заставит предельную производительность труда, если говорить о других путях,-
подняться по отношению к предельной производительности капитала. Поэтому плата
за использование капитала не снизится, национальный дивиденд не увеличится
(можно быть почти уверенным, что он фактически сократится) и ни труд, ни капитал
не получат никакого нового преимущества друг перед другом в сделке по поводу
распределения дивиденда: от такого закона не выиграет никто.
Этот вывод можно перевернуть и доказывать, что труд, необходимый для
приведения в действие капитала новой отрасли, созданной на защитные сборы,
должен быть отвлечен или выведен из каких-то других отраслей, в которых он
приводил или мог бы приводить в действие примерно такое же количество капитала,
как и в новой отрасли. Однако такой вывод, хотя он в равной степени верен, не
был бы столь же привлекателен для ума обычного человека, поскольку подобно тому,
как обычно считается, что покупатель товаров дает определенную выгоду продавцу —
хотя в долгосрочном аспекте услуги, предоставляемые друг другу покупателями и
продавцами, в действительности сопоставимы,— точно так же обычно считают, что
наниматель дает определенную выгоду рабочему, труд которого он покупает, хотя в
долгосрочном аспекте услуги, предоставляемые друг другу нанимателями и наемными
работниками, сопоставимы. Причинами и следствиями этих двух выводов мы займемся
подробнее на более поздних стадиях нашего исследования.
Некоторые немецкие экономисты доказали, что ресурсы, из которых наниматель
выплачивает заработную плату, поступают от потребителей. Однако это,
по-видимому, превратное представление. Это, может быть, верно для отдельного
предпринимателя, если потребитель выдает ему аванс на то, что он производит, но
общее правило иное: платежи потребителя чаще являются задолженностью и просто с
отсрочкой направляют обмен одних готовых товаров на другие. Можно согласиться с
тем, что, если производитель не сможет продать свои товары, он окажется
неспособным нанять рабочую силу, но это означает только то, что организация
производства частично расстроится: машина может остановиться, если одна из ее
опор выходит из строя, но из этого не следует, что данная опора была движущей
силой машины.
Точно так же и сумма, которую предприниматель расходует на заработную плату,
никогда не управляет ценой, которую потребители платят ему за его товар,
хотя на нее оказывает огромное влияние его ожидание цены, которую ему
заплатят. Поистине верно, что в долгосрочном аспекте и при нормальных
условиях цены, которые потребители уплачивают ему, и цены, которые, он полагал,
ему уплатят, практически совпадают. Однако когда мы переходим от конкретных
платежей отдельному предпринимателю к нормальным платежам предпринимателям в
целом - а только с последними мы, в сущности, и имеем сейчас дело - потребители
перестают быть отдельным классом, потому что каждый выступает как потребитель.
Национальный дивиденд идет исключительно потребителям в широком смысле слова, в
котором о шерсти или печатном станке можно сказать, что они входят в
потребление, когда со склада или из сборочного цеха они перемещаются к суконному
фабриканту или к издателю,— потребителям, которые являются также и
производителями, т. е. собственниками факторов производства: труда, капитала и
земли. Дети и другие их иждивенцы, а также правительство, облагающее их налогами
[Без учета расходов на защиту государства и других, которые правительство
выделяет как отдельные статьи национального дохода.], учитываются только в
расходной части их балансов. Поэтому говорить, что ресурсы предпринимателей в
целом в конечном счете формируются из ресурсов потребителей в целом,— без
сомнения, правильно. Но это только другой способ сказать, что все ресурсы, форма
которых позволяет отсрочить их потребление, являются частями национального
дивиденда, и если какие-то из них используются не для немедленного потребления,
а для других целей, то это происходит в ожидании, что их место займут (с учетом
удержаний или прибыли) доходы из национального дивиденда2. [Яркий свет на
проблему фонда заработной платы проливают труды Уолкера и связанные с ними
дискуссии. Собранные им примеры об авансировании наемными работниками своих
услуг имеют прямое отношение к некоторым поворотам дискуссии, но никакого - к ее
основному предмету. Очень ост рая - если иногда не слишком суровая - критика
ранних теорий заработной платы содержится в работе: Сannan. Production and
Distribution, 1776-1848. Более консервативная позиция изложена в книге: Тaussig.
Capital and Wages, к которой мы можем специально отослать английского читателя,
так как в ней содержатся более полный анализ и критика немецких теорий,
упомянутых в тексте.]
Первый фундаментальный вывод Милля тесно связан с четвертым — о том, что
спрос на товары не является спросом на труд, и это новый пример выражения,
плохо передающего его мысль. Верно, что те, кто оплачивает какие-то конкретные
товары, как правило, не предоставляют капитал, необходимый для поддержания
труда, производящего эти товары: они просто перемещают капитал и занятость из
других сфер в ту, где производится данный товар, на который они создают
повышенный спрос. Однако Милль, не имея намерения утверждать это, по-видимому,
имеет в виду, что расходование денег непосредственно на наем рабочей силы более
выгодно для рабочего, чем расходование их на покупку товаров. Но в таком выводе
доля правды невелика, поскольку цена товара включает прибыли производителя и
посредника, и, если покупатель является предпринимателем, он несколько сокращает
спрос на услуги класса нанимателей и увеличивает — на труд, как если бы он
покупал, скажем, кружева ручного, а не машинного изготовления. Однако этот довод
предполагает, что заработная плата выплачивается — как это обычно и бывает на
практике,— когда работа уже производится, и что цена товаров оплачивается — как
обычно и бывает на практике,— после того как товары уже произведены; и из этого
вытекает, что во всех случаях, избранных Миллем для иллюстрации этого положения,
его доказательства исходят из того — хотя он, по-видимому, не осознает
этого,—что, переходя от приобретения товаров к найму рабочей силы, потребитель
отодвигает время собственного потребления продуктов труда. И точно такая же
отсрочка произошла бы в получении этой же выгоды рабочим, если бы покупатель не
изменял структуру своих расходов. [См. Приложение к кн. IV работы: N e w с о
m b. Political Economy.]
§ 4, Совершенно очевидно, что в общем анализе национального дивиденда основа,
определяющая связь между кухонным оборудованием и занятостью поваров, одинакова
независимо от того, устанавливается оно в гостинице или в частном доме. Другими
словами, капитал следует понимать широко, не ограничивая это понятие "капиталом
для производства на продажу" (trade capital). Но об этом можно сказать
немного больше.
Действительно, часто думают, что, хотя те рабочие, которые располагают
небольшим накопленным богатством или вовсе его не имеют, должны получать большую
выгоду от увеличения капитала в том более узком значении этого термина, в
котором он почти совпадает с понятием торгово-промышленного капитала (trade
capital) , помогающего им в работе, и мало выигрывают от возрастания других
форм не принадлежащего им богатства. И несомненно, есть немного видов богатства,
существование которого мало задевает трудящиеся классы, тогда как почти любое
увеличение капитала прямо сказывается на их положении, поскольку все большая
часть его проходит при этом через их руки как средства или предметы их труда, а
значительная часть — непосредственно используется или даже потребляется ими
[Во всех случаях, соответствующих большинству определений капитала. В некоторых
определениях капитал ограничивается "промежуточными товарами", поэтому при их
использовании всегда исключаются гостиницы, меблированные дома и коттеджи
рабочих. Мы уже приводили серьезные возражения против использования подобных
определений в Приложении Е, §4] . Поэтому кажется, что трудящиеся классы
обязательно выигрывают, если иные формы богатства становятся деловым капиталом и
vice versa. Однако это не так. Если люди откажутся держать в частном
владении экипажи и яхты и будут брать их напрокат у предпринимателя-капиталиста,
это вызовет уменьшение спроса на наемный труд, так как часть того, что могло
быть выплачено как заработная плата, станет прибылью посредника. [См. выше,
Приложение Е Кроме того, растущее использование изделий из латуни, требующих
постоянной чистки, и в целом изменения стиля жизни на такой, который требует
много проживающей вместе с хозяином или приходящей прислуги, оказывает на спрос
на труд такое же воздействие, как и использование товаров ручной работы вместо
товаров, произведенных на дорогом оборудовании и с помощью другого основного
капитала. Может быть, верно, что наем большого числа домашних слуг - позорное и
расточительное потребление значительной части дохода, однако другого равно
эгоистичного способа расходования средств, который столь же непосредственно
увеличивал бы долю национального дивиденда, поступающую трудящимся классам, не
существует.]
Могут возразить, что если торгово-промышленный капитал будет широко замещен
другими формами богатства, то может возникнуть недостаток товаров, нужных для
помощи труду и даже тех, которые необходимы для его поддержания. В некоторых
азиатских странах такая опасность существует. Однако в западном мире, особенно в
Англии, общий запас капитала на протяжении многих лет по стоимости равен
совокупной массе товаров, потребляемых трудящимися классами, и очень небольшое
увеличение спроса на те формы капитала, которые служат непосредственно для
удовлетворения потребностей рабочих, может быстро, по сравнению с другими
формами капитала, расширить его предложение за счет или ввоза его из других
частей мира или производства специально для покрытия нового спроса. Поэтому нет
необходимости беспокоиться по данному поводу. Если предельная производительность
труда поддерживается на высоком уровне, его чистый продукт также будет
значительным и таким же будет поэтому его вознаграждение, и постоянно питаемый
поток национального дивиденда будет делиться в соответствующей пропорции, всегда
предоставляя достаточное количество товаров для непосредственного потребления
рабочих и достаточные средства для производства этих товаров. Когда общими
условиями спроса и предложения определено, какая часть национального дивиденда
может быть свободно израсходована другими классами общества по своему
усмотрению, и когда склонностями этих классов определено отношение, в котором
они распределят свои расходы между настоящим и отложенным потреблением и т. д.,
трудящимся классам не будет дела до того, откуда появляются орхидеи — из частных
оранжерей или из теплиц, которые принадлежат профессиональным цветоводам и
являются поэтому торгово-промышленным капиталом.
Содержание