§ 56. Более близкое определение и объяснение сомнения
Л. Фейербах: История философии. Том
I. Ренэ Декарт
“Но недостаточно, — продолжает Декарт, — что я лишь сомневаюсь; я, должен
скорее, чтобы тем вернее прийти к достоверности, считать ложным и ничтожным вес,
в чем я сомневаюсь. Но таким образом, сомневаясь во всём в некотором роде
сомнительном, отвергая его и считая нереальным, я могу, правда, легко убедить
себя, что не существует ни бога, ни неба, ни тел, что я сам не имею тела, но не
в том, что я, мыслящий это, не существую, ибо это противоречие думать, что то,
что мыслит, в тот момент, когда оно мыслит, не существует, и поэтому познание
“Cogito, ergo sum” я мыслю, следовательно, я существую — самое первое и самое
достоверное”.
Таким образом, существование духа есть принцип философии. Высший принцип
философии есть бытие нашего духа, так как нет ничего, что было бы для нас
достовернее. Он самый достоверный и самый реальный, ибо, даже сомневаясь во
всем и полагая, что нет ничего, я не могу сомневаться в его существовании.
Достоверность и реальность — тождественные понятия, по учению Декарта. См.,
например, где он называет телесные вещи сомнительными, неизвестными, чуждыми.
Напротив, когда я (естественно, как дух или поскольку я дух) сомневаюсь во
всем, в чем только можно сомневаться, то есть все, что только можно отличить и
удалить от меня как духа, различаю и исключаю из себя как не-я, как не дух и
таким образом уничтожаю в своем духе все, что в отношении ко мне или для меня
представляет другое или предметное, даже все духовные, но преимущественно
чувственные объекты, отрицаю их реальность или существование, — я даже в этом
сомнении уверен в своем существовании, в себе самом, это сомнение есть именно
уверенность в себе самом, это отрицание всего предметного как отличного от меня
есть именно утверждение меня самого. Таким образом, когда я сомневаюсь, то есть
мыслю, ибо сомневаться — значит мыслить, я существую; я мыслю, я существую —
неразличимо, одно и то же. Когда я сомневаюсь в существовании всего, что я
только отличаю от себя и в этом отличии признаю противоположным себе, когда я
считаю, что вне меня нет ничего, и потому отрицаю реальность противоположного
мне, я тем самым отношу себя к себе самому и утверждаю реальность меня самого:
отрицание реальности отделимого от меня, противоположного мне есть мое
утверждение. Это отделение, это отрицание предметного, противоположного мне
есть сомнение, а сомнение — мышление. Таким образом, я мыслю, я существую —
одно и то же, это первая достоверность, принцип философии.
Таким образом, сомнение у Декарта не сомнение в обычном смысле, но habere pro
falsis признание ложным, fingere воображение и supponere non esse предположение
небытия, evertere ниспровержение, rejicere отвержение, negare отрицание, то
есть, выражая это философскими определениями, абстракция, отрицание, а именно
отрицание всех вещей, отличных от нас, следовательно, также математических истин
и всех других духовных объектов, так как они, хотя и духовные, все-таки объекты
и постольку отличны от самого духа и как отличные от него недостоверны;
отрицание, особенно чувственных вещей, так как они дальше всего отстоят от духа
и больше всего отличны от него, следовательно, большей частью недостоверны (Resp.
ad II object: De rebus omnibus praesertim corporeis dubitaге) Ответ на II возраж:
Сомнение во всех вещах, особенно телесных, что особенно важно, ибо Декарт
понимает и определяет дух лишь в отличие от чувственного, в отрицании
последнего. Для Декарта сомнение имеет значение отрицания и абстракции,
саморазличения духа от всего, особенно же от чувственно-предметного. Это не
только ясно из всего хода развития его “Размышлений”, из результата и понятия
духа в том виде, как он возникает из сомнения, но ясно даже для тех, кто думает,
что у философа сказано лишь то, что они могут извлечь из его точных выражений, и
определяет содержание по словам и буквам, а не по духу и смыслу. Именно об акте
сомнения — dubitatio — он выражается так: “Это самый надежный путь, чтобы
познать природу духа и его отличие от тела. Ибо когда мы при испытании нашей
собственной сущности во всем, что отлично от нас, предполагаем, что она может
зависеть от заблуждения, то очевидно, что к нашей природе не относится ничего
протяженного и т. п., а только мышление”. Содержание указанного отрывка и
верность мысля, что сомнение у Декарта означает лишь отвлечение и различение,
объясняют и доказывают также места, где он говорит, что человеку лишь потому так
трудно познать сущность духа и убедиться в истине своих мыслей, “что люди
никогда не отличают ясно духа от тела”, “никогда не отделяют духа от чувств, не
возвышают его над телесными вещами” (Discours de la methode) Рассуждение о
методе. Ибо разве предположение, что все, что не мы сами, есть обман,
утверждение, что оно не существует, и различение не один и тот же акт? Разве
различение, но есть признание, что его нет, и наоборот? Разве отличие от духа
вещей, считаемых простой иллюзией, не есть основание для признания их таковыми?
И следовательно, разве различение и различие не главный момент, вопрос, к
которому все сводится? Отличие чувственного от духа не таково, как в том
случае, если две вещи, одинаковые по ценности и реальности, отличны друг от
друга, но в этом различии спокойно стоят рядом. То, что дух, сомневающийся во
всем, но не могущий сомневаться в своем существовании, удостоверяющийся этим
актом сомнения и различения в самом себе, отличает от себя, то он считает
ничтожным, нереальным, ибо, что отлично от самого достоверного, конечно,
недостоверно, что отлично от самого реального, нереально. На возражение, что
Декарт не может знать ничего достоверного, так как он все подвергает сомнению,
он отвечает: “Когда я высказал положение “я мыслю, следовательно, я существую”
как самое первое и достоверное, то этим я не утверждал, что не надо заранее
знать, что такое мышление, существование, достоверность и т. п, и что
невозможно, чтобы то, что мыслит, не существовало, но, так как эти понятия в
высшей степени просты и сами по себе не означают ничего действительного, не
выражают утверждения, я считал их за ничто”. В другом месте (письмо к Клерселье)
он говорит: “Я отказался лишь от предрассудков, а не от понятий, которые
познаются без всякого утверждения или отрицания”.