Глава 8. История американской элитологии

Английские колонии в Северной Америке, основанные в начале ХУ11 века, управлялись английским королем и назначенными им губернаторами; элементы самоуправления строго контролировались и ограничивались. Было ли управление этими колониями демократическим с самого их возникновения? Такое предположение является более чем спорным. Тем не менее, ряд политологов, в том числе американских, придерживается этой точки зрения[1].Близкую позицию занимал и знаменитый французский исследователь американской демократии А.Токвиль, который писал, что «...в Америке аристократическая элита, будучи весьма слабой уже в момент своего зарождения, в настоящее время (30-е годы Х1Х в., Г.А) если не до конца уничтожена, то по меньшей мере ослаблена до такой степени, что вряд ли можно говорить о каком-либо ее влиянии на развитие событий в стране. Напротив. время, события и законы создали такие условия, в которых демократический элемент оказался не только преобладающим, но, так сказать, единственным» [2]. По отношению к США можно говорить о трансформации и смене элит, причем происходивших в оптимальной форме – бескровно. Тем не менее, можно упрекнуть Токвиля за недостаточно исторический подход к проблеме трансформации американских элит: в сущности, он ведет речь об американских элитах эпохи Э.Джексона, в его книге фактически отсутствует исторический анализ эволюции этих элит, тут дается «срез» американских элит 30-х годов Х1Х в., а не процесс трансформации и смены элит. Г.Ласки правильно отмечает в своем предисловии к этой книге, что Токвиль «почти не проявил подлинного интереса к истории колониальной Америки и не заметил даже, что процессы, представленные им как новые, в действительности выросли из общественного развития, предшествовавшего 1776 году» [3]. Так что тезис, что американская аристократия была столь слаба с самого своего зарождения и ушла с исторической арены, по меньшей мере неточен. Противостояние аристократической и демократической элит продолжалось достаточно долго, может быть не следует считать, что оно вообще закончено, если иметь в виду продолжающееся противостояние элиты Северо-Востока, в частности, Новой Англии (старых денег) и опережающего роста богатства и влияния элиты Запада и Юга (новых денег), что, например, отражается на системе элитного образования, которое до сих пор по большей части сосредоточено на Северо-Востоке. Собственно, и сам Токвиль признает, что «промышленность может порождать аристократию...Промышоенник все более становится похожим на правителя огромной империи, а рабочий – на бессловесную тварь» [4]. И далее: «...по мере того, как основная масса идет к демократии, отношения в конкретной группе людей, занятых в промышленности,, становятся все более аристократическими. Кажется, что аристократия зарождается в недрах самой демократии... подобно аристократии минувших времен, она состоит из нескольких очень богатых и множества очень бедных людей... промышленная аристократия, набирающая силу на наших глазах, – одна из самых жестоких аристократий, появлявшихся на земле [5].

На наш взгляд, обоснованной представляется точка зрения Д.Балцелла и ряда других американских политологов, считающих, что соотношение элит и масс в американской истории не было постоянным, что американская политическая система двигалась от весьма недемократической к более демократической. Первоначально американской элитой выступала так называемая «естественная аристократия», которая была по существу наследственным высшим классом. Причем Балцелл справедливо замечает, что «высший класс является социальной и исторической категорией» а отнюдь не «естественной аристократией» [6], что это была группа семей, чьи предки были членами элиты одно или несколько поколений. А далее американская элита институтизируется, почти полностью сохраняя черты закрытой, привилегированной касты. Причем эта элита была заражена этническими предубеждениями (англо-саксизм), и достаточно консервативна на протяжении многих десятилетий. Не случайно, что в период «великой депрессии» 1929-1933 годов правящий класс США был резко настроен против реформ Ф.Рузвельта и только с победой «нового курса» американская элита начала интенсивно либерализироваться. Итак, представляется более обоснованным взгляд тех историков и политологов, которые считают, что управление колониями в ранний период американской истории было вполне элитарным, что это был период в целом недемократическим, с определенным вкраплением демократических элементов, связанными с элементами представительных начал в ряде колоний, сосредоточенных в руках зажиточного меньшинства [7]. Известный российский историк В.Согрин справедливо полагает, что политическая система начального периода американской истории представляла собой симбиоз английских традиций и американских нововведений, что на протяжении колониального периода недемократические (монархические, аристократические) начала преобладали над демократическими [8].

Управление колониями носило элитарный характер. Губернаторы назначались английским монархом, в колониальные советы входили наиболее состоятельные и лояльные представители колониальной элиты. В колониях зарождались и представительные органы в виде колониальных ассамблей, но, во-первых, их деятельность контролировалась и ограничивалась властью губернаторов, а, во-вторых, они сами представляли интересы наиболее зажиточного меньшинства. Подавляющее большинство колонистов было лишено избирательных прав прежде всего из-за высокого имущественного ценза, а также по религиозному, половому признаку. Причем депутатами ассамблей могли быть лишь выходцы из высших страт колонистов (имущественный ценз для имеющих право быть избранными в ряде колоний в несколько раз превосходил избирательный ценз). Таким образом, власть в колониях оказывалась в руках меньшинства – английских чиновников и представителей колониальной элиты (несколько семейных кланов фактически контролировали деятельность ряда колониальных ассамблей).

Однако в 60-х –70-х годах положение меняется. Когда Британский парламент увеличивает налоговое бремя колонистов, ограничивает их экономические и политические права, обрушивает репрессии на неподчиняющихся, растет недовольство жителей колоний, растет демократизация и радикализация сознания американцев, причем в движение протеста втягиваются и представители демократических кругов колониальной элиты, которые и выступают идеологами этого движения.

Образованные представители колониальной элиты знакомятся с трудами европейских просветителей ХУ111 века –Локка, Монтескье, Руссо, утверждавших идеи общественного договора между правителями и управляемыми, народного суверенитета. До 60-х – начала 70-х годов американские идеологи демократизации апеллировали к английской конституции, используя ее принципы для обоснования прав американского народа. Однако их взгляды радикализируются, подчинению английской короне они противопоставляют концепцию гомруля – государственного самоуправления. Одним из первых и наиболее влиятельных идеологов гомруля выступил выдающийся американский просветитель – ученый – естествоиспытатель, экономист и политический деятель Б.Франклин. Всемирную известность ему принесли исследования в области физики, главным образом электричества и атмосферных явлений, изобретение громоотвода. Как экономист, он сформулировал свой вариант трудовой теории стоимости, как политолог выступил как сторонник республиканского правления, основанного на равноправии граждан, выступал против элитарного третирования народных масс. Принимая концепцию государства как общественного договора, он подчеркивал, что в случае нарушения правителями этого договора народ имеет право на свержение антинародного правительства. Франклин выступал против рабства, основал первое общество аболиционистов. От требований ограничить британское владычество представительными органами колонистов он перешел к радикальному требованию гомруля, принимая участие в работе над Декларацией Независимости, а затем и Конституции США.

Среди идеологов и лидеров американского освободительного движения наметилось резкое размежевание между радикально-демократическим и умеренно-консервативным крыльями, порой принимавшего форму противостояния между антиэлитаристами и элитаристами. Наиболее ярким представителем радикально-демократического направления был Т.Джефферсон, умеренно-консервативного – А.Гамильтон. Оба они разделяли концепцию общественного договора. Но Гамильтон – в духе Гоббса, отдававшего в соотношении :личность – государство примат государству, выступавшего за усиление роли государства, а Джефферсон – в духе Локка, отдававшего приоритет личности. Развивая идеи народоправия, Джефферсон противопоставлял аристократический и демократический подходы к этой проблеме. «Вопрос о том, должна ли принадлежать власть народу или высшему сословию, служил причиной непрерывных смут, раздиравших в древности Грецию и Рим, точно также, как теперь он вызывает раскол в каждом народе, если только кляп деспотизма не лишает его возможности мыслить и говорить» [9]. В одном из последних своих сочинений этот великий демократ, уже посде того, как пробыл два срока президентом США (1801 – 1809 г.г.), писал: «Массы человеческие не рождены с седлами на спинах, чтобы немногие привилегированные, пришпоривая, управляли ими с помощью закона и милостью божьей»[10].

Демократические идеи Джефферсона , развивавшие идеи европейских просветителей о равенстве и естественных правах человека, о народном суверенитете были закреплены в Декларации Независимости, подготовленной им и принятой 4 июля 1776 г. всеми тринадцатью Соединенными Штатами Америки. «Мы считаем самоочевидным истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью; что для обеспечения этих прав люди создают правительства, справедливая власть которых основывается на согласии управляемых; что если, если какой-либо государственный строй нарушает эти права, то народ вправе изменить его или упразднить и установить новый строй»[11].

Обосновывая принципы республиканизма и критикуя тех, кто допускал в определенной ситуации передачи полномочий правительства олигархии или монархии, Джефферсон отмечал, что те, кто делает подобные предложения, часто ссылаются на пример истории древнего Рима. «В качестве примера они взяли республику, раздиравшуюся мятежами и острейшей борьбой враждующих группировок, где правила жестокая и бесчувственная аристократия, правила народом, доведенным до отчаяния нищетой и несчастьями, волнения которого можно было усмирить только всемогущей рукой одного деспота. Поэтому их конституция допускала установление власти временного тирана, называя его Диктатором, и этот временный тиран после ряда прецедентов превратился в постоянного» [12]. Джефферсон предлагал разработать превентивные меры против того, чтобы олигархи воспользовались своими деньгами для того, чтобы вмешиваться в политику. «Будут деньги, будут и люди, а будут люди, будут и деньги. Наша ассамблея также не должна быть обманута честностью своих собственных целей и делать отсюда вывод, что этими неограниченными возможностями никто никогда не будет злоупотреблять, потому что они сами не склонны злоупотреблять ими. Следует ожидать того времени, а оно недалеко, когда коррупция в нашей стране... охватит стоящих во главе правления и распространится от них на весь народ, когда они станут покупать голоса народа и заставят его заплатить себе полной ценой...Противостоять коррупции и тирании надо до того, как они овладеют нами. Лучше вообще не пускать волка в овчарню, чем надеяться на то, что сумеешь вырвать ему зубы и кости после того, как он туда войдет» [13]. Мудрые слова, за которыми стоит глубокая проницательность политического деятеля. И еще: «...говорят, что в Великобритании конституция опирается на честность палаты общин и мудрость палаты лордов; это было бы разумным, если бы честность можно было купить за деньги, а мудрость передавалась бы по наследству» [14]

Интересно и плодотворно высказывание Джефферсона: «Лучшее правительство – это правительство, управляющее в наименьшей степени».Чем меньше проявляет власть правительственная элита, тем в большей мере управляет народ – главный субъект политики. Джефферсон стремился создать «систему, которая лишила бы корней старую или будущую аристократию» [15].Он считает, что «любое правительство деградирует, если оно вверено лишь правителям народа» [16].Большое внимание Джефферсон уделял демократизации образовательной системы, чтобы оно было доступно не только для детей из элитных семей, но и для детей малоимущих: «...школы должны находиться под наблюдением инспектора, который ежегодно отбирает наиболее одаренных мальчиков из числа тех, чьи родители слишком бедны, чтобы дать им дальнейшее образование» [17].

Среди американских политических мыслителях этого периода нельзя не сказать об англичанине Т.Пейне, приехавшим в Америку и ставшим активным участником революционной борьбы против английской метрополии. Его работа 1776 г. «Здравый смысл» явилась страстным призывом борьбы за независимость американских колоний. В ней говорилось: «Общество» и «правительство»...это вещи не только разные, но и разного происхождения. Общество создается нашими потребностями, а правительство – нашими пороками...Первое – это защитник. Второе – каратель» [18].Он призывает к созданию независимого американского государства, причем выступает как последовательный демократ, противник аристократической элиты. В работе «Права человека» он пишет: «...правительства либо возникают из народа, либо утверждаются над народом...Бессмысленные, жалкие слова вроде «герцога», «графа»или «эрла» утратили свою притягательную силу. Даже обладавшие ими отвергли эту галиматью и, выйдя из рахитичного возраста, выбросили погремушку...» [19].

Перечисленные авторы – демократы, в большей или меньшей степени антиэлитаристы. Им противостояли в ряду американских патриотов А.Гамильтон, Дж.Адамс и их сторонники, которые являлись в большой мере элитаристами. Отметим, однако, что эта борьба отступала на задний план перед лицом общей борьбы за независимость, за становление новой государственности США.

В вопросе о соотношении элиты и масс Гамильтон резко полемизировал с Джефферсоном, выступая с позиций элитаризма. «В обществе есть немногие и многие. Первые богаты, у них хорошее происхождение. Вторые – массы народа. Говорят: глас народа – глас божий. Но это не так. Народ переменчив, подвержен волнениям, он редко судит правильно» [20]. Пытаясь обосновать невозможность и нежелательность правления народа, Гамильтон утверждал: «Дайте волю им (народным массам, Г.А.), и они будут подавлять немногих» [21].

Остановимся более подробно на наиболее крупном идеологе элитаризма в Америке этого периода, втором президенте США (1797 – 1801 г.г.) Джоне Адамсе. Высший слой (термин «элита» им не использовался), осуществляющий функцию управления обществом, развития культуры он считал важнейшим элементом социальной структуры. Попытки ограничения власти и влияния элиты сталкиваются с большими сложностями и вообще мало перспективны. «Исключите аристократию из общества с помощью законов,... и она все же будет тайно управлять государством, ее орудием станут избранные на главные посты, которые в постоянном страхе перед нею будут вести себя как обыкновенные марионетки»[22]. Подчеркивая значение и роль социального престижа в древнем Риме, он писал, что «римляне прибегали к символике, чтобы поощрять добродетели своих граждан... Различия в положении...подчеркивалось различиями в одежде...Все служило созданию достойного примера, вдохновляющего граждан» [23]. Адамс и сам с почтением относился к титулам. Он даже предлагал, чтобы к Президенту США обращались со словами: «Ваше милостивейшее величество» (сравните это с отношением к титулам Т.Джефферсона или Т.Пейна как к «мишуре»). Только люди чести, люди с высокой репутацией могут вдохновить наиболее энергичных и талантливых граждан на общественно-полезные дела, считал он. Вместе с тем, Адамс видел, что главным критерием элиты все более становится богатство. Он с грустью заключал, что богатству придают большее значение, чем добродетелям, талантам [24] Адамс предвидел преобладание в США «экономической символики» над политической и опасался засилия меркантилизма, «восхищения народа благами, а не достойными государственными деятелями» Как только люди начнут гордиться «показной стороной вещей»– великолепными домами, роскошной одеждой и другими символами престижа, «этот вид тщеславия неминуемо изменит весь нравственный облик народа, отвлечет его внимание от талантов и добродетелей, направит их в сторону внешних, поверхностных явлений» [25]. Впрочем, романтическая ностальгия по рыцарским временам не мешала Адамсу вместе с Гамильтоном и Мэдисоном защищать тезис о необходимости сильного государства, выражающего прежде всего интересы зажиточных граждан и элиты богатства. Адамс в книге «Защита Конституции Соединенных Штатов» (1786 г.) как и Гамильтон, исходил из того, что каждое общество необходимо делится на две части – привилегированное меньшинство и непривилегированное большинство. Дж. Адамс, А.Гамильтон, Д.Мэдисон, защищая интересы элиты, оправдывали экономическое неравенство, считая, что всеобщее равенство означало бы отказ от свободы. Они полагали, что сенат и палата представителей Конгресса США должны выражать соответственно интересы богатого меньшинства и малоимущего большинства, подчеркивали, что сенат должен быть выразителем интересов меньшинства, «богатства нации» (слова Мэдисона), «аристократии... без которой не может существовать ни одно цивилизованное общество» (слова их сторонника Г.Морриса) [26]. Отметим, что Адамс прозорливо отмечал, что прежде чем осуществляется политическая революция, происходит революция в сознании людей и, прежде всего, в сознании элиты, что в Северной Америке «революция совершилась в умах и сердцах народа, развиваясь с 1760 по 1775 г., в течение 15 лет до того, как была пролита первая кровь под Лексингтоном» [27].

Нам представляется обоснованной концепция известного американского историка В.Паррингтона о том, что момента возникновения США в них развивались две идеологические традиции: одна– элитаристская, представленная А. Гамильтоном, Дж.Адамсом, Д.Мэдисоном, в дальнейшем вылившуюся в консервативную идеологию, другая – эгалитаристская (может быть, ее было бы точнее обозначить как умеренно эгалитаристскую, чтобы отличать ее от концепций радикалов типа Г.Бабефа), в определенной мере антиэлитистская, виднейшими представителями которой явились Т. Джефферсон, Э.Джексон, А.Линкольн, которая позднее вылилась в лево-либеральную идеологию; их борьба явилась стержнем идеологической истории США [28].

В первые десятилетия Х1Х века демократизация политического процесса в США продолжалась, несмотря на сопротивление большей части элитарных слоев населения. Избирательный ценз понижался, а к концу 20-х годов был отменен в большинстве штатов. Новый этап развития американской демократии был связан с президентством Э.Джексона (1829 – 1837 г.г.). В центре его социально-политической программы лежало широкое приобщение народных масс к управлению государством, стремление лишить элиту монополии на осуществление государственных функций. Для этого он предложил упростить систему государственного управления, чтобы государственные должности могли заниматься простыми людьми, образовательный уровень которых, разумеется, уступал образовательному уровню элиты. Под лозунгом борьбы с коррупцией среди правительственных функционеров Джексон уволил большую группу чиновников, в том числе чиновников самого высокого ранга, расчищая места для своих сторонников. В результате число выходцев из элиты среди государственных служащих высокого ранга сократилось. На развитие демократического процесса в США сильное влияние оказал сам стиль президентства Джексона. Он был фактически первым президентом – выходцем из низших страт американского общества: родился в бедной семье, рано остался сиротой, и проделал путь к высшему посту в Соединенных Штатах, опираясь на свои способности, энергию, работоспособность. Сама его биография отвечала «американской мечте» о равенстве возможностей в этой стране, возможностей простому человеку пробиться наверх, сделать карьеру, добиться богатства и высокого положения. Джексон критиковал «аристократизм», элитарность управления страной, особенно в периоды президентства Дж.Вашингтона, Дж.Адамса, Дж.К.Адамса [29].

В.Паррингтон писал об этом периоде истории США как о схватке народа и элиты, о стремлении массы покончить с аристократической системой управления [30]. Именно на президентство Джексона приходится посещение США А.Токвиллем, давшим глубокий анализ американской социально-политической системы. Токвиль также считал что решающей силой в США джексоновского периода были народные массы, а не элита.

Выходец их французской аристократической семьи Токвиль смог встать выше сословных предрассудков своего класса и понять, что времена аристократизма проходят, что американская политическая и социальная система показывает старой элитарной Европе нечто весьма значительное из ее неотвратимого будущего, модель общества, которое будет более эгалитарным, и те страны Старого Света, которые будут цепляться за элитаризм, связанный с феодализмом и его пережитками, проиграют, что будущее – за теми странами, где уровень эгалитаризма выше. При этом, понимая, что времена господства аристократии уходят навсегда, он не доверяет и приходящей ей на смену плутократии.

Ряд политологов Х1Х в., в том числе и Токвиль, наблюдая за процессами смены элит в европейских странах и пытаясь выявить их основные типы, говорили о кровавых и более или менее бескровных вариантах этой смены. Обычно они ссылались на смену элит в Англии в ХУ11 в. и во Франции в ХУ111, отмечая, что более мудрая правящая элита в преддверии наступающих перемен для того, чтобы неизбежная социальная трансформация была более мягкой, открывает шлюзы для вертикальной социальной мобильности, стараясь предотвратить революцию, абсорбируя поднимающуюся новую элиту, идя с ней на компромисс. Эта модель характерна для Англии и действительно является более мягкой, (хотя, впрочем, тактика правящей элиты не избавила страну от революции даже если ее и именуют «славной революцией» и от казни короля). Напротив, твердолобая, непримиримая консервативная элита, которая отказывается идти на компромиссы с новой поднимающейся буржуазной элитой, сама провоцирует революцию, причем кровавую (имеется в виду Великая французская революция 1789– 1793 г.г.).

Анализируя социально-политическую систему США, Токвиль, приходит к выводу, что в США указанный процесс проходит оптимально, ибо там члены формирующейся элиты аристократии быстро приспосабливались к изменяющейся ситуации, с готовностью превращаясь в демократическую элиту. Он пишет, что «ни в одной стране мира никогда...не существовало людей, более равных между собой по своему имущественному положению и по уровню интеллектуального развития. Принцип народовластия вышел за пределы общины и распространился на деятельность правительства, все классы пошли на уступки ради него... он стал законом законов. Демократия восторжествовала. Высшие сословия подчинились ей безропотно и без сопротивления как злу, сделавшемуся отныне неизбежным. С ними произошло то, что случается обычно с теми, кто теряет свое могущество: на первый план выходят чисто эгоистические интересы каждого в отдельности, а поскольку власть уже невозможно вырвать из рук народа и поскольку массы не вызывают у них столь глубокой ненависти, чтобы не подчиняться им, постольку они решают добиваться во что бы то ни стало благосклонности народа. В результате самые демократические законы один за другим были поставлены на голосование и одобрены теми самыми людьми, которые страдали от них в наибольшей степени. Действуя таким образом, высшие сословия не возбудили против себя народного гнева; напротив они сами ускорили торжество нового строя. И – странное дело! – демократический порыв всего неудержимее проявлялся в тех штатах, где аристократия пустила наиболее глубокие корни» [31]. Таким образом, аристократическая элита с феодальным менталитетом сменяется буржуазной, толерантно относится к объективно неизбежным переменам в обществе, находя свое место в новой структуре власти, в новой элите. Иначе говоря, чтобы не быть смятой этими переменами, аристократическая элита спешит их возглавить.

Европейские колонии в Новом Свете, отмечает Токвиль, «если и не являли собой пример развитой демократии, то имели по крайней мере ее зачатки... у основной массы эмигрантов, покидавших свою родину, полностью отсутствовало чувство какого-либо превосходства над другими. Конечно, в изгнание отправляются отнюдь не самые счастливые и богатые люди, однако именно бедность, так же как и невзгоды, являются лучшей в мире порукой равенства между людьми. Случалось, правда, что и знатные господа переселялись в Америку вследствие политических и религиозных междоусобиц. Вначале здесь были приняты законы, устанавливающие социальную градацию, однако вскоре стало очевидным, что американская почва совсем не принимает землевладельческую аристократию» [32].

Впрочем, в связи с этим отметитм, что элитой может стать не только феодальная аристократия, социальная дифференциация и ранжирование людей может осуществляться и по иным основаниям, прежде всего, имущественному (отметим, что в предисловии к двенадцатому изданию своей книги Токвиль писал: «...неужели кто-то полагает, что, уничтожив феодальную систему и победив королей, демократы отступят перед буржуазией и богачами?» [33]), а также по основаниям, аналогичным критериям, по которым выделяла себя феодальная элита (например, родовитость) – многие первые колонисты выделяли себя как элиту по отношению к новоприбывшим, гордились своим правом первородства. Так, людей, выдающих себя за потомков первых переселенцев, например, пассажиров «Мэйфлауэра» было (да и по сей день остается) во много раз больше их возможного числа (ситуация, аналогичная числу «детей лейтенанта Шмидта», описанная И.Ильфом и Е.Петровым). И тем не менее Токвиль имел основания утверждать, что «англоамериканцы принесли в Новый Свет равенство. Среди них никогда не существовало ни простолюдинов, ни дворян, им были чужды предрассудки, связанные с рождением или профессией. В таком общественном устройстве, основанном на равенстве, демократия возникла, не встретив никаких помех»[34].

Описывая американскую политическую систему, Токвиль пишет: «Народ участвует в составлении законов, выбирая законодателей; участвует он и в претворении этих законов в жизнь – путем избрания исполнительной власти. Можно сказать, что народ сам управляет страной, ибо права, предоставленные правительству, весьма незначительны и ограничены... Народ властвует в мире американской политики словно Господь Бог во Вселенной. Он – начало и конец всему сущему; все исходит от него и все возвращается к нему»[35].Некоторое преувеличение роли народа в американской политике только помогает Токвилю донести до читателя свою основную мысль. Токвиль продолжает: «Ни в одной части Нового Света европейцам не удалось создать аристократию. В то же время демократия процветает лишь в США... Американские законы хороши, и именно этим в значительной мере объясняются успехи демократического правления...но еще сильнее, думается мне, на него воздействуют их нравы...демократия пропитала обычаи, мировоззрения, традиции» [36].

Токвиль прозорливо отмечает и недостатки, и опасности явления, которое затем через сто лет Х.Ортега-и-Гассет назовет «омассовлением», которое может обернуться деспотизмом масс. «В прежние времена ни один монарх, какой бы всемогущей и абсолютной ни была его власть, не взялся бы единолично, без помощи промежуточных органов власти управлять всеми частями большой империи. Никто не пытался заставить всех подданных без разбору скрупулезно выполнять единые законы, никто не пытался руководить каждым человеком во всех его делах... тирания была свирепой, но ограниченной ... установись сейчас деспотизм в демократическом обществе, он имел бы другой характер: он был бы менее жестоким, но более всеобъемлющим...» [37]. Токвиль предчувствовал опасность явления, которое в ХХ веке назовут тоталитаризмом.

Рассмотрим, как в действительности изменялась и развивалась американская демократия, американская элита и ее взаимоотношения с народными массами в последжексоновскую эпоху – в период, предшествовавший гражданской войне 1861 – 1865 г.г., а затем и после него, в период, который часто называют второй либерально– демократической революцией и как эволюционировала элитология этого периода. В этот период на первый план выступила проблема отмены рабства – проблема, которая раньше не решалась, как бы загонялась внутрь, чему способствовал страх перед возможным расколом страны. Но проблема сохранения рабства на части территории страны представляла собой непреодолимый барьер на пути социально-политического развития страны, на пути развития демократии. Как неоднократно говорил великий американский демократ А.Линкольн, страна не может оставаться наполовину свободной и наполовину рабовладельческой [38]. Причем для Линкольна и руководимой им Республиканской партии этого периода была характерна идеология социального эгалитаризма, лозунг которого был «цивилизация свободного труда». Он отмечал, что большинство американского народа составляют независимые предприниматели и фермеры, которые работают на себя, что труд как ценность стоит выше капитала, которым распоряжается меньшинство общества. Линкольн определял демократию как «управление народа, посредством самого народа, для народа». Это классическое определение демократии некоторые политологи приписывают самому Линкольну, некоторые утверждают, что эта знаменитая формула была выдвинута до него, но главное, что она выражает сущность его политических взглядов.

Разгром южных плантаторов привел к дальнейшей демократизации политической системы США. Период, называемый реконструкцией, привел к определенным сдвигам в структуре политической элиты США. На юг устремились те северяне, которые постарались возглавить процесс трансформации Юга по модели политсистемы Севера, сделать политическую карьеру и, прежде всего, обогатиться (недаром их называли «саквояжниками»). Процесс трансформации Юга был в значительной степени подчинен интересам элит, возвысившихся благодаря победе в гражданской войне. Роль народных масс в политическом процессе, сыгравших решающую роль в победе северян в гражданской войне была принижена, на первый план выдвинулись интересы элиты. Изменились идеологические установки Республиканской партии, эгалитаристские элементы в них вытеснялись элитаристскими. Это относится и к идеологии Демократической партии. Эти изменения получили отражение в сделке Республиканской и Демократической партий, получившей название компромисса 1877 г. В социально-политическом процессе возобладали интересы элиты промышленного и банковского капитала. Большой бизнес доминировал не только в экономике, но и в политической власти как в периоды правления Республиканской, так и Демократической партий. Сильно увеличился разрыв между новой элитой и основной массой населения, капиталистическая элита получила преобладающее влияние на политический процесс. В структуре элит экономическая элита заняла доминирующее место, оттеснив политическую элиту. Американский историк П.Берч отмечает, что в конце Х1Х века представительство социально-экономической элиты в высших эшелонах государственной власти к концу 70-х годов превысило 80%, к концу 90-х превысило 86%, а к 1913 г. превысило 90%. [39] Причем это изменение в структуре элит носило не конъюнктурный, а долговременный характер, ведущая роль экономических элит сохранилась на всем протяжении ХХ века.

Мы уже отмечали противостояние двух тенденций в американской политической мысли – элитаристской и антиэлитаристской (с сильным вкраплением эгалитаризма), отражающими реальное противостояние элиты и масс. В последнюю четверть Х1Х – первую четверть ХХ века (и позже) она приняла форму противостояния либерально-консервативной, индивидуалистической идеологии (неограниченная свобода частной собственности, невмешательство государства в социо-экономический процесс), непосредственно выражавшей интересы капиталистической элиты, и эгалитарно-демократического либерализма, продолжавшего традиции Джефферсона, Джексона, Линкольна, подчеркивавшего принцип равных возможностей как стержня политической культуры США и выступавшего за недопущение крайнего неравенства в структуре населения. С идеологическим оправданием первой тенденции выступали, в частности. сторонники социал-дарвинизма, такие как У.Самнер [40], которые считали наиболее удачливых капиталистов о особенно финансовых магнатов «естественной элитой» общества, победителями в конкурентной борьбе, а социальные низы – побежденными в силу своей «меньшей приспособленности». Выразителем второй тенденции в рассматриваемый период выступил социал-реформизм, видный представитель которого Л.Уорд, в отличие от большинства других сторонников психологического направления в социологии, считал, что разделение людей на элиту и массу обусловлено не различием врожденных способностей индивидов, а является следствием того, что представители различных социальных страт поставлены в неравные условия и обладают неравными возможностями (в частности, в области образования), тогда как принципы социальной справедливости и демократический менталитет американского народа требует создания равных возможностей для каждого «продвигаться наверх», сделать карьеру, достичь элитного статуса [41].

Процесс усиления власти капиталистической элиты, магнатов финансового капитала, превратившихся в фактическую несменяемую элиту США, вызвал сильную массовую оппозицию. Громкие разоблачения публицистов и социологов (Л.Стеффенсом, Т.Лоусоном и др.), названных апологетами финансовой элиты «разгребателями грязи», показали, что крупнейшие состояния в США (Рокфеллера и др.) нажиты во многом при помощи грязных махинаций. Полемика о роли экономической элиты, прежде всего магнатов финансового капитала продолжалась и в 50-е годы. Дж.Чемберлен утверждал, что видные американские писатели такие как Дж.Лондон, Ш.Андерсон, Т.Драйзер, С.Льюис очень неглубоко трактовали образы лидеров американского бизнеса, чернили их. Проф. Гарвардского университета Н.Грас стал инициатором переписывания американской экономической истории с позиций подчеркивания творческой роли промышленных и финансовых магнатов США. Э.Сэвет писал в журнале «Форчун», что те «злоупотребления в практике бизнеса», которые, возможно, имели место, были «побочным продуктом огромных усилий людей, которые...совершили чудеса в области материальных достижений».Один из виднейших американских историков А.Невинс, защищая магнатов финансового капитала как творцов американской экономической мощи, писал, что Рокфеллер, например, благодаря своему организационному гению, своему упорству в достижении цели, проницательности ума и твердости своего характера вырисовывается как одна из наиболее выдающихся личностей того столетия, в котором он жил». С этими историками резко полемизировал с марксистских позиций американский публицист Г.Аптекер, писавший, что с точки зрения этих «историков бизнеса» Рокфеллер создал нефтяную промышленность, Карнеги – сталелитейную, Гульд построил железнодорожную сеть, Морган развил финансы, а «безликая масса, именуемая бедняками или неудачниками, жила в трущобах и представляла собой предмет филантропических забот героев». И далее: «Величие нашей страны создано трудом масс, которые заставляют землю плодоносить, а машины – производить продукцию» [42].

Во всяком случае, антимонополистические настроения масс в этот период были накалены и влияли на общественное мнение. Сторонники реформаторского крыла в Демократической партии требовали усиления антимонополистического законодательства, совершенствования системы замещения элитных государственных должностей на принципах меритократии. Реформаторское течение возникло и в Республиканской партии. Такие политики, как Р.Лафоллет, такие социологи, как Л.Уорд выступали за усиление эгалитаристских тенденций, заложенных Т.Джефферсоном, Э.Джексоном, А.Линкольном, за расширение демократических прав масс, ограничение власти финансовой олигархии.

Впрочем, на деле реформистский курс, проводимый президентом-демократом В.Вильсоном отнюдь не ослабил финансовую олигархию. Объективно политика реформаторов работала на экономическую элиту, роль которой возрастала не через конфронтацию с массами, а, напротив, через определенные компромиссы, уступки массам, от которых элита выиграла гораздо больше чем если бы проводила конфронтационную политику.

В период республиканских президентов консервативного крыла У.Гардинга, К.Кулиджа, Г.Гувера (1921 – 1933 г.г.) роль социально-экономических элит еще более укрепилась, ее представительство на высших государственных постах составило 80% [43]. Позиции американских левых политиков значительно ослабли.

Положение существенно изменилось в период кризиса 1929 – 33 г.г., который американцы называли «великой депрессией». Выход из глубочайшего кризиса предложил президент Ф.Д.Рузвельт и его «мозговой трест». Это был знаменитый «Новый курс» – спасение американского капитализма путем глубоких реформ, прогрессивного налогообложения корпораций и перераспределения национального дохода в пользу широких народных масс. Характерно, что американский высший класс, прежде всего, экономическая элита, напуганная реформаторскими планами Рузвельта, увидевшая в них угрозу своим привилегиям, была в своем большинстве оппозиционно настроена к нему. Рузвельт доказал, что миссия политической элиты, особенно в годы кризиса,– видеть дальше, чем это делают сами представители класса, интересы которого она объективно выражает, (а вместе с тем интересы страны в целом), что «Новый курс» был оптимальным путем к стабилизации американской социально-политической системы. Этот курс предложил модель отношений элиты и масс, в которой противоречия не перерастают в конфликт, в социальную революцию, а разрешаются путем компромиссов, модель, которая вышла за временные рамки «нового курса» и продолжает существовать и поныне.

Нужно отметить, что благосостояние масс США с 30-х по 70-е г.г. ХХ столетия росло несколько более быстрыми темпами, чем обогащение высшего класса (впрочем, это нельзя сказать о экономической сверхэлите – мультимиллионерах, миллиардерах,появившихся в последние десятилетия ХХ века мультимиллиардерах). Если социологи и политологи больше используют категории «высший класс», «высший-средний», «средний» «низший средний», «низший», то американская экономическая статистика использует деление на пять квинт. В 80-е годы– годы «консервативной волны» – доходы высшей квинты возросли более быстрыми темпами, чем остальных, особенно низшей квинт, в 90- г.г. этот рост был более равномерным. Причем экономическая элита – сверхбогачи, финансовые магнаты топ-менеджеры крупнейших корпораций – это особая, специфическая группа, они не просто на несколько порядков богаче остальных страт, это люди, живущие в своем мире, они отгорожены от остальных оградами своих имений, закрытых аристократических клубов, закрытых элитарных учебных заведений, со своей элитарной субкультурой, формируемой фамильными связями ( элита США отличается сложным переплетением фамильных связей, наподобие тех, отмечает социолог и экономист Ф.Ландберг, которые связывали старинные аристократические семьи Европы. Не случайно в США издается «светский регистр», где перечислены «избранные». В их аристократические клубы (их социологический анализ дал известный американский социолог и политолог У.Домхофф) порой принимаются представители верхушки политической элиты, отдельные «герои потребления», чьи имена у всех на слуху, идолов массовой культуры, получающих гонорары в сотни миллионов долларов, преуспевающие интеллектуалы. Но основу сверхэлиты составляют «старые деньги» Северо-востока США (новые сверхбогачи – нувориши Запада и Юга принимаются не сразу). Естественно, эти люди не могут не привлекать внимание социологов, политологов, экономистов, исследующих этот феномен, то есть элитологов.

Американская школа элитологии сформировалась позже европейской школы. Ее основные направления начинают формироваться в 30-х – 40-х годах ХХ века, после того, как в США были переведены и изданы в 30-х годах основные труды В.Парето и Г.Моски, вырос интерес к элитологической проблематике, тогда и получил распространение сам термин «элита» (причем ряд американских политологов счел этот термин недемократическим, что в демократическом обществе предпочтителен термин «лидерство»). Предшествующие исследования политических, экономических и др. элит не носили системного характера и могут быть названы протоэлитологией.

В 30-е – 40-е годы создается несколько центров элитологических исследований в США. Основателем одной из них, на наш взгляд, самой плодотворной, был Г.Лассуэлл (1902 – 1978). Многие современные элитологи США считают Лассуэлла своим учителем. В 20-х –30-х годах он работал в Чикагском университете, затем – в Йельском и Нью-Йоркском. В области теоретической политологии он попытался синтезировать бихевиористский и фрейдистский подходы к политической науке, создать единую интегрированную политологию, ориентированную не на кабинетные, а но полевые исследования. В предисловии к книге Лассуэлла «О политической социологии» известный американский политолог Д.Мэрвик называет Лассуэлла «пионером изучения политики как научной дисциплины» [44]. И с тем большим правом мы назовем его пионером изучения политической элитологии и безусловным лидером либеральной трактовки элитизма. [45]

Лидером другой школы был профессор Нью-Йоркского университета Дж.Бернхэм, предложивший технологическое обоснование элитаризма. В своем программном произведении «Менеджерская революция» (1940 г.) пропагандируемой коммунистами социалистической революции он противопоставил революцию менеджеров, которая приведет к власти «новый правящий класс» – элиту управляющих. К этой элите он относит президентов, председателей советов, директоров крупнейших корпораций, а также лидеров правительственных институтов; он признает, что пропагандируемая им социально-политическая система (государственно-монополистический капитализм) может быть названа «типом корпоративной эксплуатации», менеджерская элита «эксплуатирует остальное общество» [46]. В другой своей работе он обосновывает макиавеллиевскую школу элитаризма [47].

Начиная с 50-х годов ХХ века наиболее влиятельным направлением в политологии и социологии стал плюрализм. В начале 50-х годов такие его главные представители, как Д.Рисмен и др., считали, что термин «элита» – недемократический, предпочитали ему термин «лидерство», утверждали, что в США элита отсутствует. Позже Р.Даль, исходя из теории о совместимости элиты и демократии, выдвинул идею «полиархии», множества центров власти в плюралистическом обществе.

В 50-х –начале 60-х г.г. ХХ века наиболее ярким американским элитологом стал Р.Миллс. Это был леворадикальный социолог, лидер американских «новых левых», критик американской политической системы. Подвергался резкой критике, если не сказать, травле со стороны ряда своих коллег – консервативных, а порой и либеральных социологов и политологов, рано умер. Ныне наиболее влиятельным американским элитологов левого толка, близким к неомарксизму, предпочитающим понятию «элита» термин «правящий класс», является профессор Калифорнийского университета У.Домхофф.

В 70-х годах в американской элитологии возникает направление, которые многие политологи называют «неоэлитизмом». Его представители – Т.Дай, Х. Зайглер и ряд других критикуют плюралистическую интерпретацию американской политической системы, считая элиту атрибутом любой социальной структуры, и считают американскую политическую и экономическую элиты наиболее квалифицированными элитами в мире.

Но полемике по проблеме структуры политической власти и политических элит в США будет посвящена следующая глава.

• [1]См .:Brown R. & Brown B. Democracy or Aristocracy? Michigan Univ . , 1964.

• [2] Токвиль А. Демократия в Америке. М.,1992, с.60.

• [3] Там же, с.с.5–22.

• [4] Там же, с.406.

• [5]Там же , с .408.

• [6] Ballzell D. The Protestant Establishment. Aristocracy and Caste in America . N.Y.,1966, p.20.

• [7]См .: Williamson Ch. American Suffrage. From Property to Democracy 1760-1860.

• [8] Согрин В.В. Политическая история США ХУ11 – ХХ вв. М..2001, с.357.

• [9] На что, между прочим, он получил от своего оппонента Гамильтона реплику: «Сударь, ваш народ – скот».

• [10]Jefferson T. Memoirs, Correspondence and Private Papers. V .1 Y , N . Y ., 1965, p .452.

• [11] Антология мировой политической мысли, т.У, М.,1997, с.41.

• [12] Заметки о штате Вирджиния // Там же, т.1 ,с.539.

• [13] Там же, с.535.

• [14] Там же, с. 533.

• [15] Т.Джефферсон. Автобиография //Демократия и ХХ век, Нижний Новгород, 1997, с..9.

• [16] Т.Джефферсон. Заметки о штате Вирджиния // Там же, с.13.

• [17] Там же, с,10.

• [18] Антология..., т.1У, с.487.

• [19]Там же , с . с .493 – 495.

• [20]Цит . по : Dye T. Who's Running America? New Jersey , 2000, p.20.

• [21]Цит . по : Mins M., Cohen J. Power, inc. N.Y., 1976, p.4.

• [22] The Works of John Adams. Boston 1856, vol. Y1, p.p.491-492.

• [23] Ibid., p.243.

• [24] Ibid, p.530.

• [25]Со rrespondence between John Adams and Mercy Warren, N.Y., 1972, p.439.

• [26] См.: Соргин, Политическая история США ХУ11–ХХ в.в.,М., 2001, с.63.

• [27]Там же , с .30.

• [28]См .: Parrington V. Main Currents in American Thought, vol. 1–3, N Y, 1927 –1930.

• [29]См .: The Papers of Andrew Jacrson, vols 1-2, Univ. of Tennessee, 1980-84.

• [30] См.: Паррингтон В. Основные течения американской мысли, т.2, М.,1962, с173.

• [31] Токвиль А. Демократия в Америке, с.с.61-63.

• [32] Там же, с.с. 44-45.

• [33] Там же, с. 2З.

• [34] Там же, с.231.

• [35] Там же, с.63.

• [36] Там же, с.232.

• [37] Там же, с.496.

• [38]См : The Collected Works of Abraham Lincoln, vol. 2, p 461.

• [39]См .: В urch P. Elites in American History, Vol. 2, NY, 1981,p. 320–321, Согрин В . В ., цит . соч ., с .169.

• [40]См .: Sumner W. What Social Classes Owe to Each Other, NY.,1920.

• [41]См .: Ward L. Applied Sociology. A Treatise on the Conscious Improvement of Society by Society. NY , 1906.

• [42] Г.Аптекер Лауреаты империализма, М.,1955, с.с. 40, 78.

• [43] Согрин В.В., цит. соч., с.214.

• [44] Lasswell H. On Political Sociology. Chi . & L ., 1977, Introduction , p .1

• [4]5 Исследования элиты стояли занимали центральное место в наследии Лассуэлла. Его главные элитологические труды : Р ower and Personality, NY,1948; The Comparative Study of Elites (with D.Lerner & E. Rothwell) , Stanford, 1952; World Revolutionary Elites (ed. with D.Lerner), Cambridge ( Mass. ),1965; Elite Analisis and the Contextual Approach, in: On Political Sociology, Chi & L.,1977.

• [46]В urnham J, The Managerial Revolution, NY,1941, p.80–125.

• [47] Burnham J. The Machiavellians: Defenders of Freedom, NY,1943

< Назад   Вперед >
Содержание