Глава 6
Комплексные области кратологии
На наш взгляд, к комплексным областям кратологий необходимо отнести такие области знаний, в которых в общем теоретическом поле и взаимодействии с другими гуманитарными, а также естественными и техническими науками открываются богатые возможности для углубленного исследования разнообразных проявлений власти. Если принять во внимание исследования, имевшие место в XX веке именно в этой области в России и за рубежом, и возможности, открываемые естественными и техническими науками, но далеко не используемые и по сию пору, то только общий перечень такого рода комплексных областей знания достигнет трех десятков наименований. Добавим к сказанному, что международная властная практика, национальные особенности различных стран и народов могут значительно расширять и обогащать этот арсенал знаний.
Обширный круг данных знаний позволяет сгруппировать их по таким разделам, как гуманитарно-познавательные (социокультурные) области знаний о власти, биосоциальные (антропоцентрические), естественно-научные, информационно-математические, технико-технологические.
Какие же именно области знания можно выделить применительно к науке о власти на ее стыках с другими науками? Перечислим их пока в сугубо формальном порядке, по алфавиту: азбука власти, акмеология власти, аксиология, алгебра, анатомия, антропология, арифметика, археология, генеалогия, география, геометрия, грамматика, история, культурология, логика, морфология, педагогика, психология, социология, топография, физика, физиология, философия, экология, экономика, эстетика, этика власти. За пределами этого перечня остаются астрология власти и мифология власти.
Что же представляют собой перечисленные области знания? Обратимся теперь к их характеристике с содержательной стороны. Рассмотрим в первую очередь уже признанные области науки о власти, их значение для научного обеспечения и развития властной практики.
1. Философия власти
Интересующая нас прежде всего философия власти (англ. philosophy of power) — это область знаний на стыке философии, кратологии, права и политологии. Она вправе оцениваться как важная самостоятельная наука в системе учений о власти, дающая философскую интерпретацию власти, этого уникального общественного явления, необходимого и в принципе разумного регулятора общественных отношений и человеческого поведения. Наиболее часто вопросов философии власти касаются авторы трудов под названием философия права.
Именно философия власти позволяет понять, что истоки возникновения власти уходят в общественную природу человека и связаны с совокупностью его материальных и духовных потребностей и интересов, а также с потребностью в таком общественном институте, как власть во всем многообразии ее видов и проявлений, и особенно с возникновением малых и больших общественных групп людей (семей, слоев, классов, сословий, партий, стран, наций).
Творческое применение философии в теории и практике власти открывает большие возможности для развития властной деятельности и кратологии как науки. Философия, как и другие науки, может при непредвзятом взгляде и уважении к иным точкам зрения послужить убедительным примером продуктивных попыток получения эффективных результатов теоретического осмысления реальной действительности.
Так, если в данной книге нас интересует проблематика философии власти, философии политики, философии права, то ученые-философы других научных направлений видят немалые перспективы в исследовании иных областей действительности (философия жизни, духа, культуры, творчества, даже философия рынка, бизнеса и т. д.).
В качестве примера назовем одно из наиболее влиятельных направлений западной философской мысли XX века — аналитическую философию. Ее возникновению и развитию послужили труды выдающегося английского философа Б. Рассела (1872—1970), его учеников и сторонников. Если в недавнем прошлом изучение аналитической философии в основном сводилось к критике и разоблачению логического позитивизма, то теперь оказывается, что рассматривать новейшую аналитическую философию можно в связи с гораздо более широким кругом знаний. Ее ядром является философия языка, а составляющими — философия сознания, философия логики, философия действия, философия морали, аналитическая метафизика и т. д.
Это весьма наглядный пример нестандартной углубленной разработки научной проблематики.
Разработка лингвистической и в целом аналитической философии вполне может рассматриваться и как своеобразный ориентир, аналог непредвзятого подхода к систематизированному, комплексному построению всей совокупности и самого кратологического знания. В этом случае важными и полезными блоками философских взглядов в сфере власти могут быть как сама философия власти в целом, так и философия властного сознания, философия властного решения, философия властного действия и даже философия поведения лиц подвластных и т. д. Таким образом, в этой области знаний, еще недавно десятилетиями остававшейся в тени, теперь открываются серьезные исследовательские перспективы и практические горизонты.
Философия власти — это область знания, к которой уже не раз обращались многие мыслители, стараясь проникнуть в ее содержание, хотя и не именовали ее таким образом. Можно сколько угодно критиковать К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, но следует признать, что их мысли и дела во многом вращались вокруг философии власти.
Несомненно, что философии власти еще предстоит пережить полосу своего расцвета, всеобщего внимания к ней. Обществу демократическому, гражданскому, информационному эта развивающаяся наука принесет много полезного для его прогресса, для упрочения прав, свобод и обязанностей человека и непосредственного улучшения его жизни. Пока же здесь делаются лишь первые, но достаточно продуктивные шаги.
В конце 1993 года появилась содержательная книга "Философия власти" (под редакцией профессора МГУ В. В. Ильина). Это заметное событие в становлении самостоятельной области властного знания. В семи разделах книги авторы квалифицированно, с позиций философии характеризуют такие темы, как понятие власти, принципы власти, формы власти, онтология власти, структура власти, партия и власть, культура власти. В 1994 году В. В. Ильин и А. С. Панарин издали книгу "Философия политики", а в 1995 году эти же авторы и Д. В. Бадовский издали "Политическую антропологию". Все три книги вышли в издательстве Московского университета.
В настоящее время следует исходить и из необходимости взаимодействия философии власти с другой наукой, обретающей все больший авторитет, — философией политики.
Философия политики (англ. philosophy of politics) — область знания на стыке философии и политологии, имеющая право на признание в качестве самостоятельной науки как в системе философских наук, так и в системе наук о политике. Она дает философскую характеристику политики как важнейшего общественного явления и составляющих ее политических явлений, как реального регулятора общественных отношений и человеческого поведения.
К проблемам философии политики в многовековой истории человечества обращались многие мыслители. Однако целостный, обобщающий труд в этой области еще предстоит создать. Такие шаги уже предпринимаются в России. Серию книг "Философия политики" издавали преподаватели Российской академии управления в 1992—1993 годах. В них характеризовались базовые понятия и категории современной политической науки, закономерности и законы политического процесса, властные факторы в политической системе общества. Профессор Э. А. Поздняков в 1994 году издал в Москве двухтомную монографию "Философия политики".
Воспользовавшись современной благоприятной ситуацией для нестандартного творческого мышления, отечественные философы заговорили даже о философии философии (метафилософии).
Философия очень многогранна и открывает большие возможности для науки. Не случайно история знает труды И. Ньютона "Математические начала натуральной философии" (1687), К. Линнея "Философия ботаники" (1751), Ж. Б. Ламарка "Философия зоологии", П. С. Лапласа "Опыт философии теории вероятностей" (1814). Однако на философию власти веками не обращали внимания.
Теперь же, осуществляя переход из сферы общей политики в область непосредственно власти, от философии политики к философии власти, мы можем получить значительное приращение знания и его действенную отдачу на важном социополитическом и социокультурном поприще. Фактически мы стоим перед дилеммой: или продолжать чего-то ждать, не замечая новых возможностей в той области знаний, которая требует обратить на нее внимание, или, наконец-то, сделать назревший решительный шаг. Мы и так уже застоялись (и в России, и в мире) на поприще общих разговоров о значении власти.
Надо развивать науку о власти, теорию власти по всем ее направлениям и научиться применять эти знания на деле. Это относится не только к философии власти, но и ко всем другим комплексным областям кратологического знания.
2. История власти
История власти (властей) (англ. history of power) — важная многообещающая наука о происхождении, эволюции и перспективах развития власти как решающего общественного явления. Это ключевая составная часть всей семьи наук о власти и фундаментальная часть исторических наук. Это также и одна из необходимых учебных дисциплин. Она находится на стыке дисциплин кратологических (наук о власти) и исторических.
Из всех комплексных отраслей кратологии именно история в целом и история власти в особенности обладают наибольшим массивом сведений по различным странам, континентам, эпохам.
Если подойти к вопросу непредвзято и в то же время под определенным углом зрения, то мы увидим, что за историю какой страны, какого периода ни возьмись, она практически всегда является наилучшей иллюстрацией прежде всего властных решений и действий, картиной поведения как властителей, так и подвластных.
Об этом убедительно говорят такие новаторские по замыслам и оригинальные по содержанию современные публикации, как хронология истории государства и права России и зарубежных стран с древнейших времен до настоящего времени и справочное издание о правителях России.
А если посмотреть на проблему истории власти более широко, то окажется, что все сколько-нибудь известные историки разных стран были очень яркими и убедительными ее исследователями, описателями и свидетелями. Здесь очень впечатляет блестящее созвездие имен отечественных дореволюционных историков. Прежде чем назвать эти имена, приведем свидетельство одного из них. В своих выдержавших десять изданий лекциях по русской истории С. Ф. Платонов в 1917 году писал:
"Когда же началось систематическое изображение событий русской исторической жизни и когда русская история стала наукой? Еще в Киевской Руси, наряду с возникновением гражданственности, в XI в. появились у нас первые летописи. Это были перечни фактов, важных и не важных, исторических и не исторических, вперемежку с литературными сказаниями. С нашей точки зрения, древнейшие летописи не представляют собою исторического труда; не говоря о содержании, и самые приемы летописца не соответствуют теперешним требованиям. Зачатки историографии у нас появляются в XVI в., когда исторические сказания и летописи стали впервые сверять и сводить в одно целое. В XVI в. сложилась и сформировалась Московская Русь. Сплотившись в единое тело, под властью единого московского князя, русские старались объяснить себе и свое происхождение, и свои политические идеи, и свои отношения к окружающим их государствам
Характерно, что, строя свои лекции, С. Ф. Платонов по большей части именовал их, используя имена тех или иных российских властителей (правителей). Об этом можно судить по некоторым примерам из оглавления его лекций:
- Время великого князя Ивана III.
- Время Ивана Грозного.
- Время царя Михаила Федоровича (1613—1645)'.
Кстати говоря, после трех периодов Смуты — 1) борьбы за московский престол, 2) разрушения государственного порядка, 3) попытки восстановления порядка (по терминологии С. Ф. Платонова) — избрание на царствование Михаила Романова обеспечило тридцать два года его уверенного правления.
- Время Петра Великого
- Время Елизаветы Петровны (1741—1761)
- Время Екатерины II (1762—1796)
- Время Александра I (1801—1825)
- Время Николая I (1825—1855).
Называя первых лиц государства на нашей земле (наименования государства были разными), Е. В. Пчелов и В. Т. Чумаков от Юрия I Владимировича Долгорукого до Бориса Николаевича Ельцина насчитывают 68 имен.
Эти же авторы, отдавая должное церковной власти на Руси, приводят список патриархов Московских и всея Руси (1589—1700, 1917 — до наших дней), включающий 16 имен.
А теперь назовем некоторые имена отечественных историков, рассказывавших о прошлом России и истории власти в стране.
Вслед за хронографом старца Филофея (1512), "Степенной книгой" XVI века, летописями появился первый учебник русской истории "Синопсис" Иннокентия Гизеля (1674), очень распространенный в эпоху Петра I. M. В. Ломоносов написал учебную книгу по русской истории и один том "Древней Русской истории" (1766).
Славу и известность приобрели труды по истории российской таких авторов, как M. Н. Щербаков (1733—1790), Н. Н. Новиков (1744—1818), Н. M. Карамзин (1766—1826), К. С. Аксаков (1817—1860), С. M. Соловьев (1820—1879), Н. И. Костомаров (1817—1885), К. Д. Кавелин (1818—1885), Б. Н. Чичерин (1828—1904), В. О. Ключевский (1841— 1911), С. Ф. Платонов (1860—1933) и др.
О напряженных поисках верного осмысления исторических событий и пройденного страной пути, в том числе ее властью и правом, убедительно говорят труды Н. И. Кареева (1850—1931). В 1915 году он издает книгу "Историология (теория исторического процесса)", а в 1916 году появилась "Историка (теория исторического знания)".
К вопросам истории власти и истории науки о власти в начале XX века активно обращались наши отечественные правоведы. В 1915 году С. А. Котляревский в книге "Правовое государство и внешняя политика" писал: "...мы встречаем теорию разделения властей уже у Аристотеля, и притом в настолько развитом виде, что могла высказываться и доказываться мысль о заимствованиях у него Монтескье". Котляревский утверждал: "Идея правового государства стоит в фокусе современного юридического мышления. Она есть зрелый плод той долгой борьбы за право, которая представляет одну из важнейших глав в истории человеческой цивилизации".
Мы видим, какой дорогой ценой, выразившейся в отставании на целых три четверти века, обошлись исторической науке времена запрета на все разумные идеи, не вписывавшиеся в марксизм-ленинизм. Поистине не зря С. А. Котляревский с симпатией цитировал французского мыслителя Б. Констана (1767—1830), писавшего: "Вот вечный принцип, который должен быть провозглашен. Нет неограниченной власти на земле — ни власти народа, ни тех, кто называет себя его представителями, ни власти монарха, ни власти закона, который, будучи выражением воли монарха или народа — смотря по форме правления, — должен быть заключен в те же границы, как и самая власть, его дающая".
Наконец, стоит привести высказывания замечательного русского юриста А. Ф. Кони по поводу государственной власти, который более (ста лет назад писал: "Твердая государственная власть зиждется на уважении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители ее вместо осуществления закона будут действовать по своему произволу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом... а усмотрением лиц "власть имущих", там не может быть истинной свободы, истинного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества — уважения к закону. Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает; граждане вправе отвечать на ее требования:
"Врач, исцелился сам".
В советские времена с подобными оценками не считались. Следовало бы хоть теперь извлечь из них выводы и научиться руководствоваться законом и творить разумные законы. Конечно, столь ярких, точных, полезных суждений не будет знать тот, кто не знает истории власти и истории науки о власти, кто не хочет или не умеет считаться с необходимостью знать эти науки и помогать их развитию. В этой связи обратим внимание на труды всемирно известного русского историка Г. В. Вернадского (1887—1973) — сына В. И. Вернадского, активно исследовавшего в эмиграции русскую историографию. В России лишь в 1998 году впервые опубликована его книга "Русская историография".
В начале 20-х годов Н. А. Бердяев, издавая свои лекции по философии истории, прочитанные в Москве в 1919 году, рассуждал: "Исторические катастрофы и переломы, которые достигают особенной остроты в известные моменты всемирной истории, всегда располагали к размышлениям в области философии истории, к попыткам осмыслить исторический процесс, построить ту или иную философию истории". Похоже, что это мироощущение свойственно не только началу, но и концу нашего драматического XX века.
Сегодня в еще большей мере, чем когда-либо, для выхода из нынешнего переломного состояния не просто российского, но и мирового масштаба нужны и новая философия истории, и новая философия власти, и новая история власти. Надо признать правоту суждения Карла Ясперса: "По широте и глубине перемен во всей человеческой жизни нашей эпохе принадлежит решающее значение. Лишь история человечества в целом может дать масштаб для осмысления того, что происходит в настоящее время".
Наше время, казалось бы, далеко не самое лучшее для такого рода аналитических изысканий, но может случиться, что другого времени (по крайней мере, у России) не будет вообще. И сам вопрос стоит в беспощадно резкой форме: теперь или никогда!
3. Социология власти
Обратимся к очень своеобразной многоплановой отрасли знаний, которую нередко считают и областью сугубо социологического знания.
Социология власти (англ. sociology of power) — одна из важных формирующихся комплексных и относительно самостоятельных областей знания, берущая начало в сфере социологии, политологии и кратологии. Основным ее предметом являются собственно власть и ее проявления во всех формах общественной жизни, исследуемые с помощью социологических методов и процедур.
Хотя серьезное изучение власти как социально-политического явления и социологического объекта началось с середины XX века, ее исходные идеи были намечены еще древнегреческими мыслителями, особенно Аристотелем, много занимавшимся вопросами государственного устройства. Проблемы социологии власти фактически по существу рассматривались виднейшими мыслителями нового времени — Макиавелли, Гоббсом, Локком, Монтескье, Токвилем и др. Они привлекали внимание дореволюционных российских ученых и исследователей.
Активное становление и развитие социологии в 60—70-х годах XIX века в России подводило и к разработке социологии власти. Трудно переоценить роль юристов в отечественной социологии. У Б. Н. Чичерина есть "Курс государственной науки". Ч. II. "Наука об обществе, или Социология" (1896); у Г. Ф. Шершеневича — "Социология" (1910); у В. М. Хвостова—"Социология" (1917).
Еще до 1917 года в России появились такие издания, как "Этическая социология" (1897), "Антропосоциология" (1900), "Этнографическая социология" (1901), "Прикладная социология" (1908), "Общая социология" (1912). В этот ряд входит и понятие "социология власти", употребленное С. А. Котляревским (1909).
Отметим и нынешний растущий интерес правоведов к социологии. В монографии В. И. Кудрявцева и В. П. Казимирчука "Современная социология права" (1996) в той или иной связи речь идет о девяти направлениях социологии, связанных с правом (законодательная социология, юридическая социология, социология административного права и др.). К сфере власти обращены исследования и самих социологов. (В бывшем СССР вопросы социологии власти, очевидно, в силу политических причин во многом обходились и игнорировались.)
Теорией власти теперь активно занимаются ученые многих стран. В России в связи с демократизацией жизни открывается возможность на базе социологических исследований непредвзято и всесторонне судить о сложной сфере власти и ее органов, ее практике и механизмах. К числу первых ученых, которые стали говорить и писать о социологии власти, относятся Ж. Т. Тощенко, М. И. Колесникова, В. Т. Бор-зунов, А. Г. Здравомыслов.
Сегодня важно использовать знания, вырабатываемые в социологии политики (политической социологии) (англ. political sociology), как отрасли знания на стыке политологии и социологии, берущей на свое вооружение их идеи, методы и процедуры.
Очень важно обратить внимание на новейшие тенденции в социологии, на ее поворот к проблематике власти. Правда, российским ученым это дается пока нелегко. И это объяснимо. С догматических марксистских позиций вся активность в науке сводилась к написанию трудов и ведению разговоров вокруг так называемого научного руководства и управления. Настоящую власть, как правило, не трогали. Оценок властей не касались. И не умели этого делать, и боялись.
Вместе с тем надо указать на то, что серьезные изменения в жизни России и положении ее науки отмечены не только немалыми трудностями и кризисными проявлениями, но и открытием новых возможностей в развитии и общества, и науки, а также стремлением ученых продуктивно их использовать. В связи с этим следует одобрительно отозваться о появлении социологической литературы нового поколения, характеризуемой выделением социологии власти. Так,
К. Т. Тощенко в своей книге "Социология" выделил целый раздел
Политическая социология" и в его рамках специальную главу "Социология власти".
Происходящий ныне крупный социальный поворот в развитии общества будет сопровождаться серьезными переменами в системе социального знания и, в частности, проявится как в резко возросшем спросе на кратологическую проблематику, так и в ее назревшем расцвете при непременном углублении демократизации всей общественной и государственной жизни.
4. Азбука власти
Говоря о фундаментальных комплексных областях междисциплинарного властеведения — философии власти, истории власти и социологии власти, следует отметить, что эти области знания существуют в своего рода окружении большой группы хотя и менее впечатляющих, но столь же необходимых и важных компонентов властных знаний. Из них на первом плане конечно же должна быть азбука власти (англ. the АВС of power). Именно она вводит нас во властную проблематику и во властную практику. Она представляет собой надежного путеводителя и доброго партнера общей кратологии и философии власти.
В За тысячелетия рациональной практики люди выработали немало полезных навыков при обретении новых знаний, их осмыслении, освоении. Эти ключевые области знаний, вводящие в конкретные науки, именовались по-разному: начала, основы, введение, азбука, а то и арифметика соответствующей науки. Примеров здесь множество. Очень существенную,и не просто вспомогательную, а подчас центральную, конструктивную роль играют здесь словари.
Взявшись за систематизацию и классификацию знаний и наук о власти, автор издал в последние годы ряд статей и книг такой ориентации. В их числе: Власть. Основы кратологии. М.: Луч, 1995. 304 с.;
Введение в науку о власти. М.: Технологическая школа бизнеса,1996. 380 с.;
Власть. Кратологический словарь. М.: Республика, 1997. 431с.
Такого рода труды позволяют все более полно, основательно и со знанием дела оценивать ситуацию в кратологии, ее своеобразие и перспективы.
Что же такое азбука власти как область знания? Это—система основных, простейших (азбучных) идей, правил, истин и положений, освоение которых необходимо для того, чтобы разобраться в сути и своеобразии власти и тем более принять личное участие в оценке, формировании и деятельности властных структур. К азбуке власти примыкает азбука управления — основы управленческой деятельности, начальные понятия, правила, приемы, необходимые для достижения успеха, желаемого результата в руководящей деятельности.
Не только не умаляя, но и по-своему возвеличивая смысл и ценность труда мыслителей и правителей разных эпох и народов, мы можем высоко оценить многое сделанное ими в разработке азбуки власти и управления в Древнем Египте, Индии, Китае, Риме, Греции и других государствах и на последующих этапах истории человечества. И здесь вновь среди звезд первой величины следует назвать труды Платона, Аристотеля, Цицерона, Макиавелли, Гоббса, Локка, Монтескье, Г. Гроция, Гегеля, И. Канта, О. Конта, К. Маркса, Ф. Энгельса, М. Вебера, многих отечественных мыслителей.
В многовековом ряду разнообразных кратологических деяний несомненно останутся имена и Христа, и Цезаря, и властителей-царей, полководцев, правителей разных времен и народов — Петра I, Наполеона, Дж. Вашингтона, Ленина, Черчилля, Рузвельта, как сохранятся и имена по-своему учивших человечество опасности власти Гитлера, Муссолини, Пол Пота, Пиночета.
Чтобы разбираться во власти или участвовать во власти, а тем более возглавлять власть на разных ступенях этой величественной пирамиды, надо обращаться к делам и мыслям наших предшественников — и за 20—30 веков до наших дней, и в XX веке, и просто к нашей поучительной современной практике, невероятно умноженной ясновидением информатики или, напротив, тщательно укрываемой той же информатикой за недоступными тайнами исторических и текущих архивов.
Мудрый К. Ясперс, вспоминая в 1920 году о мудром М. Вебере, счел возможным заявить: "Что такое социология? Это столь же неясно, как и то, что есть философия. Начиная от греков и до Гегеля, философию всегда понимали как самопознание человеческого духа... К этому самопознанию направлена в значительной степени и социология". И далее:
"Многое из того, что называют социологией, представлялось ему надувательством".
Надо ювелирно точно, честно и усердно трудиться в науке, чтобы уйти от надувательства. И в сфере кратологии это намного труднее. Чтобы достойно властвовать, надо обладать истинными знаниями, постоянно их накапливать, глубоко обдумывать, эффективно использовать в анализе, диагнозе, синтезе, прогнозе. В противном случае придется творить произвол, хитрить, бесчинствовать, быть деспотом и узурпатором.
Хорошо сказал в свое время в книге "Политика как наука" (1872) родившийся в семье крепостного крестьянина, добившегося вольной для своих детей, и ставший философом, социологом, просветителем А. И. Стронин(182б—1889):
"Как знание начинается с богатства, так власть начинается от знания. Если превосходство в силе есть единственный первоначальный источник богатства, если превосходство в богатстве есть единственный первоначальный источник знания, то единственно первоначальным источником власти бывает только превосходство в знании. Но так как это последнее превосходство предполагает и два первые, то отсюда и выходит, что власть есть соединение силы, богатства и знания, а всякое соединение силы, богатства и знания есть власть. Тезис этот подтверждается и исторически, и социологически. Исторически, потому что каждый раз, как появлялись эти три условия соединенными, каждый раз возникала и власть. В восточных деспотиях богатство и знание совмещались в жрецах — отсюда и власть была у них, а не у воинов. В классическом мире богатство и знание сосредоточено у аристократий — оттого у них и власть. То же и в средние века. В новейшей Европе знание и богатство — в среднем сословии, у буржуазии, а потому у нее же и власть политическая".
Разумеется, азбука власти — наука, лишь внешне кажущаяся легкой, доступной. Она требует владения первоосновами, глубокого понимания множества изначальных явлений, фактов, примеров и обусловленных ими терминов, понятий, обширного словарного ряда конкретных обозначений. Здесь-то и подстерегают и читателя, и современного пользователя системы Интернет, и исследователя, и самого власть имущего возможность неразработанности понятий, неизученности явлений, многозначности слов, тем более их несовпадения в разных языках.
Разумеется, на языковых высотах алгебры и высшей математики науке о власти сразу заговорить невозможно. Надо учиться азбуке этой науки, ее азам, ничего здесь не упуская и не перепрыгивая через важные ступени. Овладевать системным знанием надо последовательно и системно, отправляясь от его основ. Вроде бы прописная истина, вроде бы даже говорить об этом неловко, даже стыдно, настолько это очевидно. А разве не стыдно с позиций системности вести речь о тех знаниях, которые сами в систему до сих пор так и не приведены? И это относится к пока еще не ставшей серьезно на ноги кратологии.
Освоение азбуки власти требует серьезной теоретической подготовки, знаний из многих областей науки, исторических познаний. Вот что писал в 1905 году юрист, историк, социолог, этнограф М. М. Ковалевский в труде "Из истории государственной власти в России":"Государственный порядок, какой мы теперь видим в России, не всегда был таким; его никак нельзя назвать исконным порядком. В самом начале русской истории, до появления князей в Киеве, Новгороде и других русских городах, власть была в руках городского веча; вече — народное собрание. Изначала, говорит летописец, новгородцы и смоляне, и киевляне, и половчане, и все области сходятся на вече как на думу. Вече решало все дела. Когда появились князья, они стали оборонять землю, и к ним отошли суд и управление; но веча остались и при князьях... Всего шире развернулась власть веча в Великом Новгороде. Начиная с XII века и до конца XV вече в Новгороде имело всю власть; оно начинало войну и заключало мир. Все должности были выборные; князя вече и выбирало, и — когда он был не люб — показывало ему дорогу из Новгорода; новгородцы были "вольны в князьях". Князь не мог и налоги сам собирать, и пошлины прибавлять, а жалованье для себя получал из новгородской казны, какое положено... Новгород был республика, только республика аристократическая; там преобладали знатные и богатые бояре.
Но не одни веча стояли русским князьям поперек дороги. Самым крупным государем в Восточной Европе был в то время византийский император: он предъявлял к русским князьям свои права. В XI веке в византийской армии был один корпус в 6000 человек, состоявший из союзных русских, этот корпус русские князья постоянно должны были держать в Царьграде. Византийские императоры вплоть до XIV века считали русских великих князей своими придворными, называли их своими стольниками...
С половины XIII века до конца XV удельная Русь была под татарским игом, и хан Золотой Орды назывался "царем русским", русские княжества были его "улусами" и князья — его "улусниками". "Когда восхотим воевать и повелим собирать рать с улусов наших на службу нашу", — говорил татарский хан. И святой черниговский князь Михаил признал хана царем Божией милостью; он говорил в Орде хану: "Тебе, царь, кланяются, понеже тебе Бог поручил царство". Подвластные "царю русскому" — хану татарскому удельные князья не были независимыми, самодержавными государями; они держались татарскою милостью. Русские были в подчинении Золотой Орде, и, по рассказу Флетчера, московские государи долго еще должны были исполнять унизительный обряд: каждый год в Кремле, стоя перед ханской лошадью, кормить ее овсом из своей шапки.
В конце XV века пала татарская власть, и подчинился Москве Господин Великий Новгород; в Москве начало слагаться царское самодержавие; в половине XVI века московский великий князь Иван IV венчался уже на царство. В том же XVI веке на юге, на Дону, возникла казачья демократическая республика. На Дон бежали из Московского государства крестьяне и холопы, которым тяжело жилось дома: на Дону они жили вольно, сами оборонялись от татар, сами решали и все дела; у них был общий круг и выборные на кругу атаманы. В Москве говорили про казаков, что казаки "балуют", называли их ворами и холопами, но ничего с ними не могли поделать. Два века просуществовала донская республика, и только Петру Великому удалось сломить ее. На Днепре, в Малороссии, были свои вольные казаки со своей Запорожской сечью; при царе Алексее Михайловиче Малороссия, отпав от Польши, признала своим государем царствующего в Москве государя с его потомством, но сохранила по договору все свои вольности и даже право сноситься с иностранными державами. Но с Петра Великого стали падать вольности малороссийского казачества, а при Екатерине II была разрушена и сама Сечь Запорожская. Победило, в конце концов, московское самодержавие.
Но и в Московском государстве, где выросла и сложилась самодержавная царская власть, она сложилась не сразу; нужно было много труда и борьбы, чтобы создать царское самодержавие".
Отметим в этой связи еще одну любопытную особенность кратологического и грамматического свойства. Русские либеральные юристы-государствоведы Ф. Ф. Кокошкин и В. М. Гессен обращались в начале XX века, особенно в связи с Манифестом царя Николая I 17 октября 1905 года "Об усовершенствовании государственного порядка", к истории понятия "самодержавие". Оказалось, что она сходна с историей понятия "суверенитет" на Западе. "Как суверенитет на Западе первоначально означал власть независимого государства, так и слово "самодержавие" в России, как выяснил еще профессор Ключевский, появилось при освобождении от власти татар и выражало независимость Московского государства (державы. — В. X.) от какой-либо внешней силы. Однако со временем оно обрело иной смысл — не собственно независимость от внешней власти, а независимость абсолютной монархической власти или неограниченной власти".
Хороша "игра слов", не правда ли? И это не слова-перевертыши. Это естественная полная трансформация смысла за десятилетия.
Не так ли и в СССР сначала ВКП(б), затем КПСС и генсек вопреки установлениям конституции стали вершить верховную власть?
В силу подобных причин нужна не просто высшая власть, а нужна и азбука власти, ее незыблемые и незаменимые основы. На такой простой азбуке должна строиться и система представлений о власти (и властей разного рода), и сама система власти. Это предмет большого назревшего исследования. Будем надеяться, что это дело не столь уж далекого будущего.
Но одну проблему надо ставить уже сейчас и попытаться найти допущенные здесь просчеты и ошибки. Речь идет о большой полосе Советской власти, ее предыстории и постистории.
“Как известно, марксизм обосновал необходимость диктатуры пролетариата, оценил ее как политическую власть пролетариата и на этой основе резко политизировал всю деятельность по установлению диктатуры пролетариата (т. е. по захвату государственной власти). Вся последующая деятельность партии после прихода к власти в 1917 году была сведена к восхвалению Советской власти, к беспощадной и неограниченной критике всех иных видов и типов власти, к полному разрыву с богатым Государственно-правовым опытом былых веков. Все сводилось к политизации жизни в СССР и других странах социализма, к уходу от серьезного рассмотрения вопросов теории и практики власти и усиленному ограждению от какой-либо критики власти коммунистов. Все это обернулось крахом власти, именовавшейся народной, при полном равнодушии и безучастии большинства народа к судьбам этой власти и даже при содействии ее скорому падению.
А начиналось это еще во времена первых шагов деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса. Именно в знаменитом "Манифесте Коммунистической партии" и была выдвинута идея диктатуры пролетариата — формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти.
В издании 1848 года, напечатанном в Лондоне готическим немецким шрифтом, формулировалась мысль: "Eroberung der politi.schen Macht durch das Proletariat" ("Завоевание политической власти пролетариатом"). Заметим, что die Macht в немецком языке означает: 1) силу, мощь; 2) власть, влияние. Таким образом, вопрос стоял широко — о завоевании политического влияния, силы, мощи, политической власти. Этот приход к власти мог осуществляться любым (в том числе и неконституционным) путем.
Вместе с тем несколькими страницами ранее в "Манифесте Коммунистической партии" речь шла о том, что "Die moderne Staatsgewalt ist nur ein AusschluB, der die gemeinschaftlichen Geschafte der ganzen Bourgeoisklasse verwaltet". ("Современная государственная власть — это только комитет, который управляет совместными делами всего класса буржуазии".) Из текста видно, что авторы различают понятия политическая власть (die politische Macht) и государственная власть (die Staatsgewalt). Они близки по смыслу, но не идентичны. Более того, они различны по социальному содержанию. Дело в том, что: 1) можно (особенно в многопартийной стране) иметь политическую власть (у себя в партии, во фракции, на конкретном участке), но не обладать государственной властью в целом; 2) речь идет не только о завоевании власти (политической) для себя, для рабочего класса, но и об отсутствии желания взять себе, на себя буржуазную (государственную) власть.
Таким образом, с позиций Манифеста вопрос ставился о власти (диктатуре пролетариата), которая требовала устранения государственной власти буржуазии и утверждения новой государственной власти рабочего класса. Данная власть уже разумелась как новая власть нового государства, "полугосударства", с иными функциями, того государства, которое в перспективе засыпает, умирает и которому на смену придет общественное коммунистическое самоуправление.
Однако фактически в то же самое время (конец 1847 года) К. Маркс в противоречии со сказанным отождествляет политическую и государственную власть. В полемике с К. Гейнценом ("Морализирующая критика и критизирующая мораль") К. Маркс пишет: "Итак, перед нами два вида власти: с одной стороны, власть собственности, т. е. собственников, с другой — политическая власть, власть государственная". Правда, здесь К. Маркс отмечает: "Другими словами: буржуазия еще не конституировалась политически как класс. Государственная власть еще не превратилась в ее собственную власть".
И еще следует добавить. Встретившись с фактом отождествления К. Марксом политической и государственной власти, один из российских авторов — Ю. А. Дмитриев не только обратил на это внимание, но справедливо заметил, что такой подход в этом вопросе был определяющим для многих советских ученых-юристов.
Однако справедливости ради надо сказать, что не только для юристов было свойственно отождествление политической и государственной власти в советские времена, но и сегодня оно продолжается в учебниках по политологии.
Автор данной книги в журнале "Власть" в конце 1997 года вынужден был высказаться так: "Разве не нелепость, когда все учебники политологии в России пишутся о политической власти в подражание советскому прошлому, а Конституция России говорит о государственной власти?".
Политизация жизни, образования и учебной литературы, конечно, уже не отвечает крупным переменам, происшедшим на бывшем советском пространстве. Но дело, видимо, в том, что с политическими азами былой политической азбукой, не так-то просто расставаться.
В самом деле, десятки лет, а точнее, с конца XIX и до конца XX века речь повсеместно шла о политике в наиболее широко цитируемых и обязательных к изданию трудах В. И. Ленина (а в 1924—1953 годах — И. В. Сталина), РСДРП(б), РКП(б), ВКП(б), КПСС — независимо от перемены аббревиатур, в центре внимания держали вопросы о власти, а всю мощь пропаганды нацеливали на политику, политическую жизнь, политическую деятельность, партийно-политическое просвещение народа во всех слоях, возрастах, учреждениях и регионах. И государственный служащий, и военнослужащий должны были заниматься своим политическим образованием и самообразованием и стоять в центре политики. И конечно, трудно привыкнуть к тому, что новая власть требует теперь от этих категорий лиц совершенно противоположного — стоять вне партий, вне политики. Тем более это трудно, когда одна из профилирующих учебных дисциплин по государственным стандартам, при получении высшего профессионального образования и сегодня — политология.
В качестве небольшого экскурса обратимся к трудам В. И. Ленина. Они пронизаны в течение трех десятилетий (1894—1923) вопросами политики, политической борьбы, политизацией всех сторон и сфер жизни и деятельности. Немало в них говорится и о власти, но до 1917 года — с обличением власти, а с конца 1917 года — с одобрением и восхвалением Советской власти.
Рассмотрим некоторые крупные рубежи отечественной истории.
Начало века. 1900 год. Декабрь. Газета РСДРП "Искра" № 1. Статья В. И. Ленина "Насущные задачи нашего движения". Главные ориентиры: политическая задача, ниспровержение самодержавия, завоевание политической свободы, политика, политическое самосознание, политическая организация. Это насквозь политизированная статья.
1917 год. Июль. В сборнике произведений В. И. Ленина, относящих-|м к этому времени, центральной темой звучит уже государственная власть во всем многообразии ее тем.
1918 год. В. И. Ленин публикует написанную в августе—сентябре 1917 года, широко известную работу "Государство и революция", представляющую собой систематическое изложение марксистского учения о государстве. У этой работы есть одна особенность, фактически не подчеркивавшаяся в прошлые, советские годы. Работу вполне можно оценивать как очень квалифицированное изложение коренных азбучных идей марксизма, его взглядов, относящихся, собственно, к науке о власти. Здесь показаны и суть, и содержание, и виды власти, и отношение партии к власти, ее властные цели, стратегия и методы борьбы за власть и удержание власти и т. д. И если справочный том к произведениям В. И. Ленина не имеет даже рубрики "Власть", то в рассматриваемом произведении речь идет о государственной, военной, общественной, политической, парламентарной, исполнительной, правительственной, централизованной, материальной, революционной и публичной власти. Одиннадцать видов власти в одной книге.
Наконец, если обратиться к работам В. И. Ленина конца 1922 — начала 1923 года (последние статьи и речи), то в них политическая тематика (а тем более властная) отходит на второй план, уступая место научным проблемам нэпа и культурных преобразований.
Таким образом, рассмотренная нами область знания — азбука власти, вне всякого сомнения, является очень существенной сферой науки, требующей внимательного изучения, углубленной проработки и приспособления к интересам различных слоев граждан, особенно школьной и студенческой молодежи, которой предстоит в XXI веке решать ключевые вопросы власти в демократическом, информационном обществе и правовом государстве.
5. Экономика и экология власти
Ведущие проблемы экономики, экологии, рынка и власти; собственности, предпринимательства и власти; бизнеса и власти давно доминируют в мировой науке. Теперь эта тенденция со всеми присущими ей сложностями и противоречиями проявляется и в России.
Многие годы мы отставали в развитии научных и просто здравых взглядов на разнообразие, многовариантность и альтернативы хозяйственной и государственной эволюции, на устройство эффективной власти, выражающей глубокие человеческие интересы, связанные с разными видами собственности. Безусловно прав был видный русский философ С. Н. Булгаков, когда в 1912 году он начинал свою известную книгу "Философия хозяйства" следующим суждением: "В жизни и мироощущении современного человечества к числу наиболее выдающихся черт принадлежит то, что можно назвать экономизмом
В "Подготовительных материалах" в 33-м томе встречается цитата на немецком языке из К. Каутского, в которой он без должной научной строгости использует понятие "die politische Gewalt" вместо "die Macht" (см. там же. С. 280, 288).
Это подтверждают и протекшие десятилетия, и вся практика человеческого рода. Но всегда изначально хозяйствованию и экономизму сопутствовали власть, организация и регуляция совместной жизни людей. Актуальная тема создания и развития упорядоченной хозяйственной жизни, рынка, органической взаимосвязи и взаимообусловленности рынка, предпринимательства и власти сегодня вышла на первый план. В новом осмыслении роли рынка и открытии ему широкой дороги, а также в новом понимании сути государственной, конституционной власти, наиболее полно отвечающей требованиям цивилизованного рынка, и правовом оформлении именно такой власти — путь к нормальной жизни всех и каждого не только в России, но и в современном планетарном сообществе, путь к его устойчивому развитию в XXI веке.
Сегодня уже ясно, что только в отходе от односторонних взглядов на экономику и от возможности властным, командным, административным путем управлять ею из единого центра, только в более рациональном, эффективном учете многообразия возможностей экономического развития — путь в завтрашний день, в новое тысячелетие. В развитии разумно устроенной экологической экономики — грядущий день и человека, и общества, и власти. Развал же национальной экономики — это крах всему и вся. И лозунг: "Заграница нам поможет" — этот лозунг не пройдет. Необходима все-таки мудрая "опора на собственные силы", но конечно же без самоизоляции.
Из каких же ключевых моментов экономики нужно исходить, чтобы глубже и полнее понять и проблемы, и особенности устройства современной власти, ее обусловленность экономикой, ее роль в судьбах национальной экономики?
Экономика (от греч. oikonomike — искусство управления домашним хозяйством) — это, во-первых, хозяйство (или его часть — виды, отрасли, сферы производства) той или иной фирмы, компании, корпорации, монополии, того или иного государства (региона, области, штата, департамента, района, округа и т. д.), группы стран, их сообщества или всего мира; во-вторых, это наука, отрасль знаний, изучающая проблемы, принципы, аспекты экономических отношений, производства и распределения. .
Никогда никаким властям не удавалось уклониться от решения хозяйственных, экономических вопросов, от организации экономической жизни.
Самой целесообразной, наиболее продуманной, обеспеченной в правовом отношении и опирающейся на человеческие способности и интересы оказалась к нашему времени рыночная экономика.
Многообразие экономической жизни породило необычайное множество экономических явлений и возможностей (а значит, и понятий), с которыми считаются власти разных уровней. Уже здесь начинает работать власть экономики и возникают контуры целой области знаний — экономики власти. В этом круге различаются: макроэкономика, мезоэкономика, микроэкономика, смешанная, рыночная, феодальная, капиталистическая, социалистическая, транснациональная экономика, а также и грядущая информационная, экологическая экономика.
Центральные явления в этой области практики и знаний — экономическая власть, экономическое влияние, экономическая мощь, зависимость, интеграция, инфраструктура, конъюнктура, экономическая самостоятельность, эффективность, помощь и взаимопомощь и т. д.; экономические ресурсы, процессы, факторы, экономические доктрины, законы, науки, отношения, потребности, реформы, стимулы и эксперименты; экономический подъем и спад, кризис, потенциал и рост, цикл и этап и, наконец, экономическое положение, равновесие, сотрудничество, экономическое мышление и образование. А рядом с ними гигантский круг экологических проблем.
И вот теперь, после столь впечатляющего, концентрированного взгляда на суть, особенности, роли и многообразие явлений, факторов и понятий экономики, необходимо сказать о двух очень важных и тесно взаимодействующих областях реальной жизни, связанных с хозяйственной деятельностью человека и обязывающих его вырабатывать соответствующую совокупность взглядов применительно к власти, властвованию.
Экономика власти — область науки, изучающая функциональные или отраслевые проблемы хозяйствования и организующего воздействия власти на хозяйствование, а также своего рода общественно-экономической стоимости (ценности) власти для государства и его сограждан. В качестве автономного раздела экономики власти может выделяться характеристика собственно экономической власти, в том числе в ее различных составных частях.
Данная область знания может почерпнуть много полезного у экономической социологии, восходящей к трудам А. Смита, Д. Рикардо, Дж. Милля, К. Маркса, а также у современной экономической истории.
Экология власти — правомерное распространение подходов экологии на сферу власти, властной деятельности; проявление заинтересованности власти в решении экологических (все чаще глобальных) проблем. Это позволяет вести речь: 1) об экологии власти как характеристике той общей разумно организуемой, защищаемой и очищаемой природной и социальной среды, в которой действует данная власть; 2) об экологии власти как совокупности представлений (желательно научных) о той внутренней благоприятной среде, в которой надлежит действовать власти (властям, властителям). Без всестороннего учета и осмысления всего комплекса этих экономических и экологических процессов и явлений и стремления влиять на него современные власти и властители, политики и партии практически немыслимы.
В основе этого фундаментального процесса лежит радикально обновляемое понимание собственности, права собственности и прав собственника. Конечно, не нынешней лавочно-спекулятивно-коррумпированной собственности в России, а той, к какой страна должна прийти в ходе коренных и многолетних преобразований, способных вывести ее на цивилизованный уровень, придать ей гуманный и демократический облик. Разумеется, для граждан России эта экономика и экономическая -жизнь вовсе не ориентированы только на американский, английский, немецкий, японский или даже китайский образец, а отражают и воплощают собственную, отечественную экономическую специфику. При этом учитываются и былой общественный уклад жизни, и психологическое тяготение к общинности, а не индивидуализму, и сознание все еще не утраченной самобытности и державного величия.
Конечно, это предмет особых политико-экономических изысканий. Мы упомянем лишь об основных из них, важных для системы кратологических знаний.
Во-первых, это собственность — исторически определенная форма присвоения материальных благ, прежде всего средств производства. Выделяют различные виды собственности: государственную, общественную, коллективную, частную, монополизированную, приватизированную, личную. Собственная выгода, заинтересованность — это цели, к достижению которых стремятся каждый владелец собственности, каждый предприниматель и потребитель.
Коренные вопросы собственности — трудные, сложные, болезненные. И их нельзя решать "красногвардейской атакой на капитал". Они тесно связаны с властью, зависят от власти, которая, в свою очередь, и сама зависит от них.
Об этом знали еще в XIX веке. В Своде законов Российской империи, введенном в действие с 1 января 1835 года, весьма оригинально и вместе с тем точно определялось право собственности: "Собственность есть власть в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно". Такой подход закреплялся и подтверждался законодательством и в конце XIX века, а собственность определялась как "власть, установленная гражданскими законами, исключительная и не зависимая от лиц посторонних, владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и постоянно".
Серьезные занятия экономической теорией привели К. Маркса уже в молодости к глубокому пониманию роли собственности — пониманию собственности как власти и осознанию власти собственности. Беда лишь в том, что, лихо расправившись с собственностью после 1917 года, партия большевиков оставила в стороне и многие существенные взгляды К. Маркса.
В полемике с К. Гейнценом (1847 год) К. Маркс признавал, что "собственность во всяком случае представляет собой своего рода власть. Экономисты, например, называют капитал "властью над чужим трудом". И далее: "Современные буржуазные отношения собственности "поддерживаются" государственной машиной, которую буржуазия организовала для защиты своих отношений собственности". К. Маркс делал революционный вывод: "Следовательно, там, где политическая власть находится уже в руках буржуазии, пролетарии должны ее ниспровергнуть. Они должны сами стать властью, прежде всего революционной властью".
К сожалению, Советской власти так и не удалось всесторонне теоретически и практически разобраться в сути собственности, ее месте и роли в жизни общества и суметь наладить оптимальные социально-экономические отношения в обществе. И лишь теперь в реформируемой России мы приходим к правильному пониманию роли собственности и права собственности и убеждаемся, что собственность есть власть и что необходима конкретная область знания — экономика власти.
Право собственности — одно из важнейших прав в современной России. Оно признается и охраняется законом — Конституцией Российской Федерации и Гражданским кодексом РФ.
Собственник по своему усмотрению владеет, пользуется и распоряжается принадлежащим ему имуществом. Он вправе совершать в отношении своего имущества любые действия, не противоречащие закону, и может использовать имущество для осуществления любой хозяйственной или иной деятельности, не запрещенной законом. В случаях, предусмотренных законом, на собственника может быть возложена обязанность допустить ограниченное пользование его имуществом другими лицами. Собственник вправе на условиях и в пределах, предусмотренных законодательными актами, заключать договоры с гражданами об использовании их труда при осуществлении принадлежащего ему права собственности. Независимо от формы собственности, на основе которой используется труд гражданина, ему обеспечиваются оплата и условия труда, а также другие социально-экономические гарантии, предусмотренные действующим законодательством. Осуществление права собственности не должно наносить ущерба окружающей среде, нарушать права и охраняемые законом интересы граждан, предприятий, учреждений и государства.
В реальной жизни еще далеко не все так, как в теории вообще и теории права в частности, но будем рассчитывать, что разумное понимание и устроение собственности возьмет верх.
С собственностью связан рынок. Его суть и особенности должны понимать и учитывать как власть, так и граждане.
Рынок — это найденный путем проб и ошибок такой институт или механизм, который сводит вместе покупателей и продавцов. Он имеет сложную структуру, которую можно рассматривать по разным основаниям:
- по объектам — рынок продуктов, средств производства и предметов потребления, услуг, инвестиций, ценных бумаг, технологий, рабочей силы и т. д.;
- по территориальному признаку— местный, региональный, национальный, общегосударственный, мировой, всемирный и т. д.;
- по механизму функционирования — свободный (на основе свободной конкуренции), монополизированный;
- по уровню насыщенности товарами — равновесный (при равенстве объемов спроса и предложения), дефицитный (при преобладании спроса над предложением), избыточный (при превышении предложения над спросом).
Чрезвычайно многообразны наименования различных видов рынка: внутренний, внешний, валютный, денежный, кредитный, сырьевой, фрахтовый и т. д.; рынок акций, готовых изделий, индивидуальных потребителей, капитала и т. д.
Все виды власти задействованы в сложной сети отношений с рынком. Гражданам России и ее властям предстоит учиться этому искусству долгие годы.
Отметим некоторые ключевые явления в рыночной экономике, важные для умелого построения властной практики:
- предпринимательство — инициативная самостоятельная деятельность граждан, фирм, физических и юридических лиц, направленная на получение прибыли и основанная на использовании всех форм собственности; процесс поиска новых возможностей для бизнеса, использования новых технологий и новых сфер вложения капитала, преодоления старых стереотипов;
- предприниматель — лицо, самостоятельно, творчески занимающееся хозяйственной деятельностью, одна из центральных фигур в современной рыночной экономике;
- предпринимательский доход — часть прибыли, остающаяся в распоряжении предприятия (промышленного или торгового), фирмы, предпринимателя после уплаты налогов или процента на взятый в ссуду капитал.
В настоящее время в мировой практике в ходу более широко употребляемое понятие "бизнес" (англ. business), т. е. активная, инициативная предпринимательская деятельность в условиях рыночных отношений, приносящая доход или иные выгоды. Она осуществляется частными, акционерными, кооперативными, государственными предприятиями и гражданами на свой страх и риск и под свою имущественную ответственность в пределах, определяемых организационно-правовыми нормативными актами.
Хорошо отлаженный цивилизованный бизнес предполагает высокие морально-хозяйственные качества участников — честность, ответственность, пунктуальность в выполнении обязательств. Он должен исключать коррупцию, подкуп, мафиозную практику. В России же понятие "бизнес" пока применяется по преимуществу не к крупномасштабной, а к лавочно-палаточной продаже.
В чем же пока главная трудность в судьбах общества и власти, в наших личных судьбах? В нашем во многом еще предвзятом отношении к рынку, в неумении наладить рынок (местный, региональный, республиканский, межреспубликанский), достойно выйти на рынок мировой, в неспособности быстро и продуктивно организовать рыночное пространство, оставшееся от Союза ССР, и неготовности насытить этот рынок высококачественными продуктами, товарами и услугами.
За этим неумением и неготовностью ясно проглядывают, во-первых, ущербность былой социально-экономической и политико-правовой ориентации рядовых граждан, сохраняющееся до сих пор непонимание возможностей иного, несоциалистического образа жизни в принципиально ином обществе.
Во-вторых, все еще сказывается убожество былой внедренной свыше социальной и экономической непредприимчивости, инертности и надежд на высокопоставленных деятелей, которые будто бы за каждого из нас думают и действуют.
В-третьих, проявляется здесь и непригодность ряда старых представлений об устройстве и функционировании отечественной власти в новых, изменившихся условиях, и прежде всего условиях становящегося на ноги рынка.
Наконец, есть и четвертый момент, обнажающий причины наших бед и обличающий во многом без вины виноватых их виновников. Дело тут в самих людях. Точнее, в тех руководителях, которых ситуация вынесла во властные структуры фактически не готовыми к новой роли в переломный для общества момент, в функционерах, взращенных в большинстве своем в прошлые времена, а сегодня обреченных действовать в новых структурах власти. К сожалению, немало руководителей разных рангов несут на себе груз былых стереотипов и догм и являют собой фигуры переходного характера. Отсюда и проистекает кадровая чехарда 90-х годов.
Но сегодня уже иные времена. Остро требуются и новые подходы, и новые люди. В ближайшее время на предпринимательском и властном небосклонах появятся иные, предприимчивые люди, за которыми будущее. ,
Обратимся к 1985 году. Сколь многое с тех пор изменилось. Как разительно отличается наш день от того, что было, и от того, что нам обещали инициаторы так называемой перестройки. За годы "перестройки" не стало ни больше товаров, ни больше квартир, а по ряду причин не стало и больше демократии. Во всяком случае сегодня ясно, что если чего и требуется больше, так это твердой и властной руки, порядка, стабильности, деловой сметки и предприимчивости, спокойствия и организованности.
Нужен и новый взгляд на бизнес. Сегодня слово "бизнес" обретает статус признанного и уважаемого понятия, символа достойного человека вида деятельности. А вместе со здравым пониманием бизнеса, его роли и места в жизни общества появилась масса новых явлений и терминов, необходимых на практике, но все еще непонятных множеству граждан России и СНГ. В их числе: акционер, аренда, аукцион, биржа, брокер, дивиденд, инвестиции, клиринг, лизинг, маркетинг, менеджмент, спонсор, субаренда, фирма, юрисдикция и т. д.
Нельзя не признать, что отечественный бизнес набирает силы, привлекает людей. Об этом говорят факты роста упоминаний фамилий крепко ставших на ноги предпринимателей, примеры удачных сделок, возникновения крупных состояний, даже клубов отечественных миллионеров. Об этом же свидетельствует бурное создание бирж, банков, организаций, ассоциаций, проведение конгрессов, ассамблей промышленников, банкиров, товаропроизводителей и т. д., а также идущий параллельно процесс банкротств или тихого исчезновения ряда таких образований. Происходит и активное включение людей дела в сферу политики и власти. Вместе с тем и у людей власти рождается интерес к возможностям сферы предпринимательства, к налаживанию устойчивых контактов с бизнесменами.
Разве годятся для глубокого анализа подобных явлений традиционные формулы, которыми былые власти пытались пользоваться в сложнейших лабиринтах жизни вообще и экономической жизни в частности? Что сегодня всерьез могут дать былые рецептурные прописи: "Политика — это концентрированное выражение экономики"; "Политика не может не иметь первенства над экономикой"; "Экономика для нас самая интересная политика" или призыв культивировать "экономную экономику", провозглашенный в годы обкрадывания этой экономики, разбазаривания народного добра, присвоения народных ценностей?
Как деньги идут к деньгам, так деньги идут и к власти. Деньги дают власть. Они питают власть и нередко развращают ее. А власть открывает дорогу к неконтролируемым деньгам. Мы пока не научились жить иначе, но, несомненно, научимся. И Россия, будем надеяться, обязательно вырвется из того долгового прорыва, в который ее втянули политиканы.
Важно уметь воспользоваться опытом. Чтобы отрегулировать, сбалансировать отношения экономики и власти, денег и власти, бизнеса и власти, власти и рынка, целые поколения многих стран потратили столетия. Они сумели найти культурные, деловые механизмы и гарантии этой регуляции и ввести их в действие. Опыт и достижения соответствующего законодательства Англии, США, Франции, Германии, Японии и других стран, их гражданского права мы должны глубоко изучать и использовать.
Когда же именно мы придем к цивилизованному внедрению в жизнь идей правового государства, ответа дать пока никто не может. Одно ясно, что на это, по всей вероятности, уйдут годы и десятилетия, если до этого мы не развалим окончательно свое собственное общество. Будем надеяться, что этого не произойдет. Судьба нашей страны во многом зависит от сегодняшней молодежи, от тех, кто вступает в жизнь и принимает на свои плечи ответственность за Россию и власть в России. Вот почему и кратология, и деловая жизнь требуют от студентов, от всей молодежи самого глубокого понимания, требуют не отстранения от жизни общества, а самого активного участия в ней.
Так в чем же новизна проблемы предпринимательства и власти для современного российского общества? Она не только в том, что в советском прошлом рынка (не базара, а рынка) у нас не было, как не было и соответствующей цивилизованной системы власти. Новизна эта прежде всего в том, что на фундаменте рынка и рыночных отношений, на базе предпринимательства выстраивается совсем иная система представлений о принципах строения общества, власти и человеческих отношений, иной тип поведения власти и граждан. Здесь возникают и новые по содержанию, по-иному взаимосвязанные между собой этажи общественного здания — хозяйственно-экономический, социально-структурный, властно-политический и культурно-духовный.
Нынешний цивилизованный рынок базируется на признании частной собственности, многообразия и равенства форм собственности, на признании и учете приоритета личного интереса человека, его стремления своим собственным трудом заработать себе право хорошо, по-человечески жить, признавая такое же право и за другими людьми. Веками эти принципы рынка осмысливались, оттачивались, закреплялись в мировом законодательстве, регулирующем общественную жизнь, поведение и отношения людей.
В основе рынка лежит признание людей как товаропроизводителей, созидателей ценностей, партнеров в этом производственном процессе. Это признание и партнерские отношения регулируются системой общественно одобряемых и значимых норм права, что является делом государственной власти, конституционного законодательства. Выработке и соблюдению этих норм служит правовое государство с его рационально действующими ветвями власти — властью законодательной, исполнительной и судебной.
В обстановке становления цивилизованной экономики и рынка надо и власть строить по-новому, а во многом именно с нее и начинать. В ходе утверждения в обществе системы рынка и рыночных отношений их принципы все полнее пронизывают его вертикальные и горизонтальные системы. Прежде всего это отражается в структуре власти и особенностях ее устройства. Именно из органичной потребности регулировать человеческие отношения системой договоренностей, совокупностью согласованных, признаваемых и соблюдаемых правовых норм берет свое начало идея правового государства.
Давно уже выработанные зарубежной практикой идеи партнерства в отношениях не только на рынке, но и по поводу власти, идеи согласия, консенсуса участников политического и экономического процесса следует признать полезными, перспективными и далеко не исчерпавшими себя, хотя, разумеется, не во всех странах они строго соблюдаются и выполняются.
Напротив, культивировавшаяся в бывшем СССР идея так называемой революционной законности, демагогическая долголетняя болтовня о власти народа посредством самого народа фактически не только не дали желанных результатов, но и обеднили, перекосили нормальные представления о нормально организованной власти в государстве. В нашем недавнем прошлом мы имели дело с безраздельной властью одной партии, ее аппарата, генсека и политбюро. Эта власть лишь формально опиралась на положения Конституции СССР и была выведена из-под действенного контроля граждан.
Горький опыт показал расхождение с жизнью наивно-утопических представлений о власти в безрыночно-социалистическом общественном организме. Как ни хотелось большевикам утвердить на века безоговорочное подчинение партийным властям, внедрить приоритет общественных интересов над личными, принудить человека к отказу от своей индивидуальности во имя ложной абсолютизации классовых интересов — все эти нелепости партийно-государственного всевластия лопнули вслед за крахом партийного управления обществом.
В настоящее время предпринимателю, бизнесу, рынку нужна твердая, реальная власть в государстве. В ней человек дела, деловые структуры видят предпосылку и условие достижения своего успеха. Только плодотворный союз власти и цивилизованного предпринимательства способен внести успокоение, стабильность в наш все еще больной хозяйственный организм. И это относится как к России, так и ко многим другим, близким нам по общему прошлому странам, входящим в СНГ (Содружество Независимых Государств), — Украине, Белоруссии, Грузии, Армении, Таджикистану, Молдове и др.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нестабильность власти таит огромный риск для всех, кто хочет действовать, извлекать прибыль, надеяться на свою удачливость. Понятно, что активное взаимодействие с нашей истерзанной страной таит ныне огромный, а нередко и недопустимый коммерческий риск для зарубежных предпринимателей, заставляя их отворачиваться от нас, свертывать взаимовыгодные связи.
В самом деле, оправдан ли такой риск, если главные наши опасности сейчас на виду у всего мира? В их ряду выделяются прежде всего не до конца устраненная проблематичность контроля за ядерным оружием, незатухающие национальные распри, недопустимая дискредитация армии, появление у обездоленных склонности решать свои проблемы путем бунта, а порой и шараханья в сторону экстремизма. Не будем скрывать возможных бед экологического и медико-биологического характера, последствий возможных эпидемий и голода в ряде регионов. Вот чего не должна допустить власть. Вот от чего надо уберечь Россию и ближнее зарубежье при переходе к рынку.
Власть и в условиях рынка не может стоять в стороне от регулирующего влияния на трудности жизни, на экономику, на ее ключевые участки, на ее участников. Делать это в современном мире — в условиях деятельности могущественных транснациональных корпораций, в обстановке существования "теневой экономики", мафиозных структур и серьезной экономической дезорганизации во многих странах мира, не исключая России, — делать это очень непросто.
Вот почему в экономике власти, экономико-кратологической теории на первый план выходят проблемы продуманной долгосрочной экономической стратегии государственной власти, ее экономической политики.
Не случайно Конституция Российской Федерации в статье 114 вменяет правительству в обязанность прежде всего обеспечение проведения в России единой финансовой, кредитной и денежной политики.
Саморегулирующаяся рыночная экономика, активное предпринимательство, целеустремленный бизнес сами по себе требуют нового кратологического мышления, обусловливают потребность в переходе к новому состоянию общества и власти, необходимость их соответствия уровню XXI века. При должном внимании общества, его умении обуздывать стихию рынка и усмирять алчность запросов бизнеса и мафии, налаживать социальную защиту слабых и бедных можно гораздо эффективнее и быстрее продвигать вперед общественные дела. Это и российская, и общемировая проблема.
Власти разных уровней должны научиться правильно понимать роль и возможности рынка и взаимодействовать с предпринимателями, культивировать прогрессивные идеи и заинтересовывать сограждан в предпринимательской деятельности, делать цивилизованными ее приемы, цели, структуры. Вместе с тем они должны учитывать и растущие масштабы влияния предпринимателей, неизбежность их серьезных притязаний на достойное, а главное, определяющее место в структурах и органах власти, на выражение и защиту их интересов.
Рынок, предпринимательство, бизнес, новая власть — все это внове для граждан России. А новое надо всерьез осваивать и усваивать. Новому надо учиться, необходимо глубоко и правильно его понимать. Особенно важно молодым людям своевременно, начиная с семьи, со школы, с вуза, с рабочего места, готовиться к новым условиям жизни. И главное для всех нас— не теряться, не бояться будущего, в том числе и трудного, видеть пути и тенденции развития экономики и власти и повышать нашу организованность, цивилизованность, культуру.
6. Культурология власти
К числу ведущих профилирующих областей кратологии в общем блоке комплексных областей этой науки, несомненно, относится набирающая силу и авторитет культурология власти. Это совокупность междисциплинарных пограничных знаний, питающихся идеями из двух важнейших областей деятельности человека и общества — культуры и власти — и нацеленная на всестороннее культурное развитие и обогащение власти. Это соединение и взаимообогащение становящихся на ноги перспективных наук — культурологии и кратологии. В этой сфере имеют большие возможности и открывают широкие перспективы такие проблемы, как растущая культура власти (властей), упрочивающая управление разных масштабов, власть культуры (культурократия), взаимодействие и взаимовлияние власти и культуры.
Появление новых изданий и учебных пособий по недавно вошедшей в нашу жизнь культурологии и позволяет все глубже и основательнее разрабатывать и собственно культурологию власти. Впрочем, пока можно вести речь лишь о самых первых шагах этой новой области знания.
Исходное явление и понятие в этой области знаний — "культура". Конечно, речь идет не просто о термине, который несет чрезвычайно большую смысловую нагрузку (один американский социолог нашел для него по меньшей мере 500 значений). Он затрагивает этнологию, социологию, историю, изучение явлений культуры, а также и право, и политологию, и кратологию, распространяется на политическую и властную культуру.
Несмотря на растущую роль в современном мире политической и особенно властной культуры, эта проблема до сих пор не получила обстоятельной разработки. Как свидетельствует К. С. Гаджиев, среди зарубежных и российских обществоведов еще нет единого подхода к трактовке как самой категории "политическая культура", так и ее структурных компонентов, содержания, функций и т. д. Здесь существует широкий спектр мнений, определений и формулировок. По подсчетам канадского исследователя Г. Патрика, к 1976 году насчитывалось более 40 определений политической культуры. С тех пор число работ по данной проблеме значительно возросло, что привело и к росту количества определений.
Понятие "политическая культура", по-видимому, впервые появилось в статье американского политолога Г. Алмонда "Сравнительные политические системы" (1956). Во второй половине 60-х и 70-е годы концепция политической культуры была взята на вооружение такими американскими социологами и политологами, как В. Ки, Р. Маркридс, В. Нойман, Д. Марквик и др. Впоследствии эта концепция получила большую популярность и в других странах и стала одним из важнейших инструментов исследования политических процессов и явлений.
А теперь попытаемся определить и собственно культурологию власти как область знания.
Культурология власти (от лат. cultura) — область знаний на стыке культурологии и кратологии, обобщающая представления о процессах своего рода окультуривания, углубления цивилизованности власти (властей). Она связана с общими процессами демократизации, гуманизации, усиления правовых начал в жизни современного общества, хотя и идущими противоречиво, со сбоями и попятными движениями. Однако, несмотря ни на что, важнейшей тенденцией развития власти становится рост ее культуры.
Движение вперед, взгляд в завтрашний день — это утверждение и наращивание все более высокого уровня культуры в теории власти, в ее поведении и деятельности. Вместе с тем это и органичное развитие близких, родственных областей — педагогики и психологии власти. Духовная (культурная) сфера и власть уже давно имеют тесные и разнообразные связи, взаимно влияют друг на друга, усиливая, нейтрализуя или ослабляя друг друга.
Конечно, такая общая оценка далеко не передает всего богатства взаимодействий культуры и власти, тем более что надо принимать во внимание как определяющую роль государства по отношению к культуре, так и разнообразие самих властей и многообразие взаимодействующих с ними видов культуры.
Назовем в качестве примера такие власти, как монархическая, федеральная, президентская, законодательная, исполнительная, судебная, экономическая, школьная, родительская, власть средств массовой информации и даже мафии и т. д. Это — с одной стороны. А с другой — литература, поэзия, музыка, живопись, образование, наука во всем своем многообразии, архитектура, скульптура и т.д.
Нетрудно вспомнить, каким образом, в какие эпохи взаимодействовали властные фигуры и конкретные деятели науки и искусства и как это происходит в наше время, а также легко представить, какие моменты усиливали или ослабляли власть. Напомним хотя бы о том, как советская верхушка "вдруг" стала объектом нападок и критики печати, телевидения, деятелей искусства в канун ее краха. Можно подумать и о том, как трудно рассчитывать на полноценную отдачу академической науки в условиях ее недофинансирования и т. д. Вот и рождаются ответы на вопрос, почему и как следует взаимодействовать властям и культуре. Это — область, так и не получившая по сию пору глубокого всестороннего освещения и ждущая своих исследований и прогнозов не только в России, но и за рубежом, и не только в историческом, но и в современном плане.
В рамках же нашего общего интереса к кратологии еще раз назовем лишь три аспекта: а) культура власти, б) власть и культура и в) власть культуры.
Культура власти — признак высокого уровня развития власти, ее совершенства и цивилизованности. В практике власти, в требованиях к властям эта тема поистине необъятна.
Ясно, что от повышения культуры прежде всего власти государственной, связанного с большими усилиями по многим направлениям, зависят масштабы влияния власти, ее авторитет, признание, ее эффективность и результативность ее мер.
Вместе с тем надо прямо отметить, что не своей культурой упрочивалась власть (власти) в долгие минувшие века. Силу и влияние ей до сих пор придавали твердость, авторитаризм, жесткость и даже жестокость самих властителей, ключевых фигур во всех ролях и наименованиях. Фактически, как правило, не культурный и цивилизованный, а скорее деспотичный и беспощадный властитель чаще брал верх и обеспечивал послушание и управляемость подвластных. Нередко именно так складывается практика и сегодня, но рано или поздно она должна все-таки сойти на нет. Общая тенденция демократизации общества, развитие культуры, прогресс цивилизации ведут к тому, что духовное, правовое, нравственное, культурное начало возобладает во властной практике, вероятно, уже в XXI веке.
Самой культуре власти надлежит расти, совершенствоваться, находя свое выражение в богатстве и многообразии сопутствующих власти показателей в ее деятельности и общении с людьми. Культура власти воплощается и отражается в манерах и приемах такого общения, его оттенках и его результатах. Весьма характерной приметой рассматриваемой области культуры является даже сам язык власти — система тех средств и сигналов, с помощью которых власти строят свое общение с людьми. Этот язык сам по себе может выступать и восприниматься как сугубо авторитарный, властный и как демократический язык.
Что же можно сказать о проблеме "власть и культура" или "культура и власть"? Действительно, это сложная и очень важная для судеб общества и граждан сфера взаимодействия культуры страны и ее властей, связанная с пониманием (или непониманием), использованием (или неиспользованием) властями достижений духовной и материальной культуры, создающих условия для ее прогресса или, напротив, для убогого, одностороннего, ущербного направления ее эволюции. История государств и человечества в целом богата фактами и призерами того или иного вида связи и взаимодействия культуры и власти; расцвета под влиянием власти соответствующей культуры, отраслей или их ограничения, свертывания; покровительства культуре (и меценатства) или, напротив, своего рода ориентации культуры на услужение властителю и властям, на их безудержное восхваление и прославление.
Таким образом, через наиболее полное и глубокое осмысление среды человеческого обитания—экологической, экономической, социальной, культурной и властной — и возможно фундаментальное проникновение в суть феномена власти и обращение плюсов и достоинств этого феномена на пользу человеку, организации его жизни в обществе.