Глава I. Культура разговорной речи
§ 7. Коммуникативные цели, речевые стратегии, тактики и приемы
Речевое общение, будучи особым видом целенаправленного человеческого поведения, требует анализа таких типов речевого общения, которые могут рассматриваться как образцовые в аспекте культуры речи.
l. Мы предлагаем следующую классификацию типов речевого общения. По коммуникативной установке все речевые акты делятся на два больших разряда: информативные и интерпретативные.
По модальной характеристике информативные диалоги включают собственно информативные (или сообщения), дискутивные жанры и “предписывающие” виды общения. Инициальные реплики и роль лидера в разговоре предопределяют следующий этап типологизации диалогов (см. § 8). Интерпретативные диалоги можно разделить на следующие классы: целенаправленные и ненаправленные. Целенаправленные по модальной характеристике, в свою очередь, делятся на диалоги, формирующие оценочную модельность (например, беседы типа: А миг этот ситчик правится: он в спальне будет прекрасно смотреться), и диалоги, формирующие модальность другого типа (ср. например, ссоры, претензии, примирения). Ненаправленные диалоги различаются по тому, какой аспект личности реализуется в разговоре: Я-интеллектуальное, Я-эмоциональное, Я-эстетическое [3, 55].
2. Речевые стратегии выявляются на основе анализа хода диалогового взаимодействия на протяжении всего разговора. Мельчайшая единица исследования — диалоговый “шаг” — фрагмент диалога, характеризующийся смысловой исчерпанностью. Число таких “шагов” в диалоге может быть различным в зависимости от темы, отношений между участниками общения и от всех прагматических факторов.
Как правило, стратегию определяет макроинтенция одного (или всех) участника диалога, обусловленная социальными и психологическими ситуациями. Стратегия связана с поисками общего языка и выработкой основ диалогического сотрудничества: это выбор тональности общения, выбор языкового способа представления реального положения дел. Выработка стратегии осуществляется всегда под влиянием требований стилистической нормы.
Речевые стратегии соединяют в диалоге элементы игры и ритуального речевого поведения (традиционные реплики, паузы, поговорки и “дежурные” топики, например о здоровье, о погоде). Игра — это также повторяющаяся модель речевого поведения в рамках стилистической нормы, она может быть сугубо стереотипной или представлять собой отступление от стереотипа поведения (ломка стереотипа). Так, например ирония-отрицание в бытовом диалоге представляет собой нетривиальную реплику: (разговор двух знакомых, которые давно не виделись): А. — Привет, Мариночка! — Б. — Привет, лапуля! — А. — Давно не виделись ... Ну, как Валя, Димочка? — Б. — У нас все по-старому. Растем понемножку. Как ты? — А. — А у нас — как везде... Сама понимаешь... — Б. — А так по виду вроде, ты процветаешь... — А. — Ага, процветаю цветочками на блузке.
По отношению участников диалога к такому принципу организации речевого общения, как солидарность, или кооперация, речевые стратегии можно разделить на кооперативные и некооперативные.
К кооперативным стратегиям относятся разные типы информативных и интерпретативных диалогов; например, сообщение информации (инициатор—активный участник диалога); выяснение истинного положения вещей (спор, обмен мнениями по какому-либо вопросу; активны все участники); диалоги с ожиданием ответной реплики инициатором диалога и “диалоги”, исключающие ответные реплики (к первому разряду относятся просьба, совет, убеждение, увещевания; ко второму — требование, приказ, рекомендация). Точную характеристику виду диалога дают глаголы, прямо выявляющие цель речи инициатора, — прошу, советую, умоляю, требую и т. д.; выражения благодарности, признания, в любви, извинения, выражение сочувствия, симпатии, дружеских чувств, комплименты.
К некооперативным стратегиям относятся Диалоги, в основе которых лежит нарушение правил речевого общения — доброжелательного сотрудничества, искренности, соблюдения “кодекса” доверия, например: конфликты, ссоры, перебранки, претензии, угрозы, проявление агрессии, злобы, ирония, лукавство, ложь, уклонение от ответа.
Речевые стратегии намечают общее развитие диалога, которое полностью выявляется только в заключительных репликах, потому что, напоминаем, правил “управления” разговором нет и любой параметр прагматических характеристик речевого общения может оказать существенное влияние на результат диалога. Кроме того, выбранные рамки стилистики общения диктуют “сюжетные повороты” разговора и способы выражения. Ср. образное выражение семиолога Р. Барта: “...в каждом знаке дремлет одно и то же чудовище, имя которому — стереотип: я способен заговорить лишь в том случае, если начинаю подбирать то, что рассеяно в самом языке”.
3. Речевые тактики выполняют функцию способов осуществления стратегии речи: они формируют части диалога, группируя и чередуя модальные оттенки разговора (оценки, мнения, досаду, радость и т. п.). Так, например', в стратегии отказа в выполнении просьбы может быть тактика: а) выдать себя за некомпетентного человека (не способного к выполнению этой просьбы); б) сослаться на невозможность выполнения просьбы в данное время (на занятость); в) иронии; г) отказа без мотивировки; д) уклониться от ответа, не обещать ничего определенного; е) дать ясно понять, что не желает выполнять просьбу. Все эти тактики основаны на некооперативной стратегии речевого поведения участника общения. Вне зависимости от выбранных способов выражения согласие достигнуто не будет, инициатора общения ждет коммуникативная неудача. Ср. один из вариантов такого диалога: (телефонный разговор) А. — Оля, здравствуй! —Б. — Здравствуй, Люда! — А. — Я хотела с тобой поговорить, когда забирала Андрея из сада, по, говорят, тебя не было. Кто Алешу забирал? — Б.—Игорь сегодня рано освободился и рано его взял из сада, сразу после полдника. А что? — А. — Нина Ивановна попросила меня сколотить “бригаду” — там в спальне надо обои переклеить. Пойдем в субботу? — Б. — Нет, Люд, не пойду. Во-первых, я никогда в жизни этим не занималась, я не умею клеить обои. Во-вторых, в субботу я работаю. А потом, что там стряслось, что надо переклеивать? Протечка? — А. — Да нет, не протечка, просто надо обновить. — Б. — Я пас. Создавайте “бригаду” без меня. Я и так целый месяц “работала на благо общества”: шила куклам платья, пальто, шапки. — А. — Ну, ладно... Ире сейчас позвоню. До встречи. — Б. — Пока.
Особого рода речевые тактики нужны для установления контакта между говорящими (фатическое общение). Они основаны на кооперативных стратегиях и используют большой диапазон тактик для поддержания коммуникативной заинтересованности собеседников, активизации внимания и пробуждения интереса к теме разговора и участникам общения. При этом создается атмосфера разговора, где каждое высказывание имеет особый обертон смысла, часто используются слова-символы и клишированные конструкции. Так, например, в полилоге фатического общения с ненаправленными стратегиями (неопределенными стратегиями) может использоваться тактика привлечения внимания к себе (ср. речевой прием введения, такой тактики “А я...”, “А у нас...”; ср. детское стихотворение С. Михалкова “А у нас в квартире газ. А у вас?..;”); например, в разговоре о способах приготовления дрожжевого теста между случайными собеседниками-попутчиками в электричке: “А я обычно кислое тесто ставлю так...”. В таких репликах содержится и заявка на коммуникативное лидерство.
В спонтанно возникающих беседах, имеющих только конативные цели (установление речевого контакта), часто повторяются одни и те же тактики, например, предложение общеинтересной темы (мода, политика, воспитание детей, погода и т. п.), тактика привлечения внимания и вовлечения в разговор многих собеседников, тактика эпатирования собеседников через отрицание привычных схем поведения или отрицание ценностных ориентиров в данном микросоциуме, направленная на укрепление, роли лидера.
Тактики осуществления определенной стратегии речи несут на себе печать национальной психологии. Это убедительно показано Е. М. Верещагиным, Р. Ратмайром, Т. Ройтером [9] на примере анализа речевых тактик “призыва к откровенности”. Так, в русской культуре преобладают прямые призывы к откровенности без разного рода частиц, смягчающих эти призывы. Кроме того, ссылка на нравственные нормы, апелляции к высшему нравственному императиву (к божеству, идеологическим ценностям) характерны для русской культуры, в то время как в немецкой культуре они встречаются чаще всего в общении с детьми. Ср., например, реплики, реализующие эту тактику: Где же твоя совесть?; С друзьями надо быть откровенным; Если ты мне не доверяешь, то лучше и не говорить вовсе; Разве это честно? А еще считаешь себя порядочным человеком!
В направленных диалогах, информативной стратегии или стратегии побуждения к действию, обмена мнениями по ряду вопросов с целью принятия решений широко используются тактики неявного выражения смысла, неявного способа информирования, неожиданной смены темы.
4. Приемы речевого воплощения стратегий и тактик могут быть разделены на тривиальные способы выражения смысла инетривиальные. Тривиальные способы — это сложившиеся в языковой системе стереотипы выражения: в заданном стилистическом ключе организуются ансамбли разноуровневых средств. При этом в тесном взаимодействии выступают лексические элементы и синтаксические конструкции, исторически сложившиеся соответствия порядка слов и моделей предложений, типы инверсий. Таким образом выявляется предназначенность единиц разного уровня для их употребления в составе единиц более высокого уровня, роль всех единиц в формировании смысла реплики. Так, например, правила выделения наиболее значимого компонента содержания высказывания позволяют говорящему по-разному представлять одну и ту же реальную картину (см. выше — § 5): Волна захлестнула лодку; Лодку захлестнуло волной; Лодку захлестнуло. Исторически сложившиеся способы выражения обусловили линейную организацию предложений.
Приемом вариативного представления реальных ситуаций является коммуникативная синонимия фрагментов предложений, например: Она купила туфли с замшевыми бантами, стянутыми пряжками и Она купила туфли с бантами и пряжками [27, 84—85].
Приемы выражения ролевых отношений в диалоге также стереотипизированы: варианты выражения извинения, просьбы свидетельствуют о кооперативных и некооперативных стратегиях. Так, этическая традиция предписывает при выражении просьбы употребление не косвенного, а прямого речевого акта — Извините (а не Извиняюсь) — с использованием формы повелительного наклонения. Просьба-предложение, наоборот, имеет предпочтительную форму выражения — косвенный речевой акт, например: Вы не спуститесь со мной?; Вы не могли бы спуститься со мной?
Существуют неявные способы выражения смысла высказывания, точки зрения говорящего. Они опираются на известные факты, общепринятые оценки или мнения говорящего, ср.: Он все-таки пригнел на репетицию. Мнение говорящего — “не должен был приходить”. При его невнимательности немудрено наделать столько ошибок (известно, что он невнимателен). Эффективный прием “внедрения” в сознание адресата своего мнения — употребление определений с “непрозрачной” семантикой, представляющих собой небесспорное мнение; ср., например, подпись под фотографией в журнале “Бурда моден”: Это шикарное платье будет всегда иметь успех.
Средством выражения кооперативной стратегии являются разные способы оценки собственной речи: вводные слова, кавычки в письмах и записках, слова, обозначающие собственное содержание, например (разговор двух знакомых): А. — Вчера сережку потеряла. Жалко... Помнишь, эти, с александритом? — Б. — Где же тебя так трепали? Извини, в какую толкучку, я хотела сказать, ты попала? Задела шапкой? Воротником? Здесь говорящий в ходе ответной реплики прогнозирует реакцию адресата, пытается выразиться мягче, деликатней, осознав неуместность первоначального варианта. Ср. также: А. (продолжает рассказывать) — Она его выставила, “и он послушно в путь поте к”, — Пушкина вспомнила — иначе не скажешь! Ср. сознательную “ритуализацию” фразы, использование мертвой, застывшей фразы, показывающей иронию говорящего (поиск такой же оценки у адресата): — Ну, конечно выполним и перевыполним, сохраним и умножим... А какой итог?
Важный прием осуществления целого ряда тактик при кооперативной и некооперативной стратегии — _м о л ч а ни е. Молчание может быть эквивалентом реплики-утверждения, обещания, просьбы, согласия, ожидания, запинки, оценки. Демонстративное молчание может иметь аффективную природу и преследовать цель прекратить разговор. “Многозначительное” молчание может выражать тактику определения ролей в разговоре или социально-ролевых отношений. Функция молчания в структуре диалога очевидна из речевой ситуации. Замечательное явление — фоновое молчание, согласия, которое выражает атмосферу солидарности в общении и согласия между собеседниками. Ср.: Когда люди сочувственно встречаются в исчезающих оттенках, они могут молчать о многом и очевидно, что они согласны в ярких цветах и густых тенях (А. И. Герцен. Былое и думы).
Главное и специфическое средство построения речевого общения и реализации тактических задач — регулятивные элементы, принадлежащие к разным уровням языковой системы, объединенные общей функцией динамичной организации речевого взаимодействия, например: неправда ли?
А. А. Романов называет эти элементы коммуникативными сигналами, средствами диалогической регуляции [38], предлагает классификацию их в зависимости от целей общения и согласованности / несогласованности участников общения (при отсутствии коммуникативной заинтересованности одного из участников сдерживается и нейтрализуется стратегическая инициатива другого участника). Традиционное представление коммуникативного взаимодействия было бы неполно без разного рода регулятивных действий-реплик, которые и определяют “вектор” речевого общения. Регулятивные элементы имеют свою иерархию и строго дифференцируются в зависимости от социальных и психологических ролей говорящих. К регулятивам относятся вводные слова и предложения, междометия, вопросы, переспросы, слова-предложения да и нет, комментарий, оценочные суждения. В целом все показывают активность участия в разговоре, направляют речевое общение. Ср. реплики-подхваты: А. — Мы сейчас выясним, устроим обсуждение... — Б. — Научную конференцию; А. —Есть охота. Чайку бы... — Б. —Да... “Народ от праздности завел привычку трескать”, как сказал Гоголь; реплики-вопросы: А. — Иду и что я вижу? Уже заседают; А.. — Ну плов, значит... Сначала масло, растительное, конечно, я люблю кукурузное. Потом морковь, потом лук... А вы?; реплика-рефлексия (самоконтроль): А. (детям) — Ну идите, еще поиграйте с Дашей. Ой, что я говорю? Уже обедать пора; А. — Прочти еще раз, если интересно. Или не надо?
Такого рода реплики — характерная черта стилистики разговорной речи. Они показывают правильность прогноза говорящего относительно уровня понимания адресата, выявляют тональность общения, намечают повороты в “сценарии” разговора.
Нетривиальные способы осуществления стратегий и тактик в речевом общении требуют нетривиальных мыслительных “ходов” от адресата, так как передают смысл неочевидными средствами. Сюда относится косвенное информирование, вертикальный контекст разговора, намеки. Причины применения таких приемов речевого общения могут быть различными: неблагоприятная .ситуация разговора (например, чуждая коммуникативная среда), психологическая неподготовленность адресата для восприятия информации явным способом, сокровенный смысл информации, для которого очевидная форма передачи представляется грубой.
Наиболее распространенный способ косвенного информирования — „р а м е к. Выделено шесть основных способов намекания [23, 465—466]: 1) через неопределенность, 2) через посылку, 3) через дополнительность, 4) через апелляцию к интересам, 5) через двусмысленность, 6) через иносказание. Например, намек через неопределенность (описание отвлеченного типа, которое проецируется на конкретный факт): А. —Людей на каждом шагу подстерегают всякие неприятности, случаи всякие там... А они усложняют жизнь, портят друг другу кровь. — Б. — Каким образом? — А. — Не надо было, я .тебе говорю, так рьяно критиковать Анну Дмитриевну на собрании. Весьма часто в разговорной речи встречается намек через иносказание, когда описываемая в речи ситуация представляется как смысловой аналог реальной ситуации, например: “текст Один мой друг (А) познакомился с девушкой и влюбился в нее без памяти. Но он очень стеснительный и не знает, как рассказать ей о своем чувстве может использоваться для намека на ситуацию, субъектом которой является сам говорящий (В)” [23, 470].
В основе механизма разгадывания намека всегда лежит простейшая мыслительная операция — аналогия.
5. Специфическим для такой функциональной разновидности, так разговорная речь, является постоянное привлечение внимания собеседника. Поэтому запланированный говорящим экспрессивный эффект высказывания и эмотивная реакция слушателя определяют атмосферу диалога (см. об этом выше:. § 6, п. 5). Адресант стремится сообщить информацию необычным способом, в яркой, выразительной форме, используя языковые средства ' разных уровней с экспрессивным значением, а также стилистические единицы (тропы и фигуры). Все эти единицы- передают авторское отношение, показывают стилистическую “манеру” автора сообщения, его образное осмысление того или иного факта. Адресату также принадлежит важная роль в создании стилистической тональности речевого общения: адресат — камертон, по его реакции адресант проверяет свой стилистический прогноз. Правильный прогноз — это “принятое приглашение” слушателя разделить с говорящий его мнение, отношение, оценку.
Разговорный язык, насыщенный эмотивными речевыми элементами, создает экспрессивный фон на всем протяжении речевого общения (беседы, разговора); при этом находит свое воплощение творческое начало чувства-мысли, потому каждый разговор эстетически значим. Функциональная разновидность “разговорная речь” является “родиной” всей идиоматики языковой системы, “полигоном” закрепления в языке окказионализмов, клишированных фраз, синтаксических блоков. В разговорной речи происходит процесс вторичного означивания языковых единиц разных уровней, переделка старых фразеологизмов, формирование нЬвых. Так, в разговорной речи родилось парадоксальное словосочетание обречен на успех. Возникнув как окказионализм, шутка, этот оборот стал часто воспроизводиться в речи артистов и искусствоведов, вошел в повседневный обиходный сленг. При этом негативный оттенок значения глагола обречен нейтрализуется.
Это выражение представляет собой широко распространенную в разговорной речи риторическую фигуру силлепсис — “любое риторически обусловленное нарушение правил согласования морфем или синтагм” [19, 143]. Ср. аналогичные образования: Мы живые или где?; Пришел без никому; Полчаса прошли, как одна копейка.
Риторика разговорной речи носит стихийный характер: она рождается в мгновенном реплицировании, в неподготовленном речетворчестве, поэтому она органично присуща дружеским беседам, непринужденным полилогам. Часто встречаются такие риторические фигуры, как перифразы, аллюзии, гиперболы, литоты, многосоюзие, градация, риторические вопросы, эллипсис, анафора, антитеза. Таким образом, экспрессивные приемы разговорной речи являются основой ораторского искусства.
В разговорной речи возникли словосочетания орошаемое земледелие, орошаемое кормопроизводство, орошаемые бригады, которые представляют собой клишированные конструкции, вобравшие в себя смысл длинных описательных высказываний, потерявшие внутреннюю форму.
В каждодневной разговорной практике родились словосочетания и фразы, метафоричность которых не ощущается, что дает основание употреблять их как нейтральные номинации в других функциональных стилях, например, ноющая боль, направленность личности, стоять навытяжку, находить общий язык, склоняться. к выводу, пришло в голову, плестись в хвосте, сводить концы с концами и т. д.
Потеря внутренней формы имеет место и у окказиональных образований, вошедших в словообразовательную систему языка как усвоенные единицы. Ср. продуктивный способ образования слов с суффиксом -к- на базе словосочетаний, показывающий возможности номинации в краткой форме: неотложка (неотложная помощь), моторка (моторная лодка), незавершенка (незавершенное строительство), жженка (подогретое сгущенное молоко), сгущенка (сгущенное молоко), зеленка (зеленая валюта), нетленка (нетленное произведение). Поиск необычного, выразительного способа оформления своих мыслей проявляется и как сознательное употребление говорящим ненормативных форм или категориальных значений слов; ср.: Ошеломившисъ, я пошла за разъяснениями к редактору; Очутюсъ в другом городе, и тогда окажется...; Надо наискатъ средства; Его ушли с работы; Врачи возбранили ему выход на улицу.
Грамматические формы в несобственной функции также представляют собой характерную черту стилистики разговорной речи, потому что связаны с нюансами проявления в речевом общении социально-ролевых отношений участников коммуникации — прагматическими факторами именно в данной ситуации. Так, например, особой экспрессией обладают формы рода, нарушающие смысловое согласование: — Доченька, зайка ты мой, что ж ты наделал? Эти игрушки теперь не отмоешь. Ср. вариант зайка моя.
Несовпадение ролевых отношений в акте речи и форм категорий лица может иметь смысловой оттенок 1) “отстранение” от роли говорящего (не Я-предложения, например речь отца: — Если тебе отец говорит, то надо прислушаться к совету; речь матери: — Сейчас мама тебе помажет ссадину йодом, и все пройдет), если говорящий предлагает адресату стать субъектом оценки его действий; 2) “редукция” роли говорящего, употребление обобщенного “мы” вместо “я”: — Пришла наконец? Сейчас мы вас чаем напоим...', 3) показ соучастия, заинтересованности в делах адресата путем использования формы “мы”, “наш” вместо “ты”, “вы” “твой”, “ваш”: — Ну так как оке наши орхидеи? (демонстрация заинтересованности в делах адресата человека, далекого от разведения орхидей); —Ну, как мы себя чувствуем? — (вопрос-участие); 4) предложение адресату стать субъектом оценки своих действий, состояний; ср. употребление форм 3-го лица местоимений и глаголов (часто в разговорах с детьми) — Не убирать? Рита будет еще играть? (вместо форм 2-го лица); — Виталю Ивановичу подложить еще салатику?
Транспозицией форм в разговорной речи объясняется существование в синтаксической системе языка моделей односоставных предложений — обобщенно-личных и безличных — для подчеркивания точки зрения “'со стороны”: — Ну что мне с ним (с сыном) делать? Своего ума не вставишь!; — Сколько ни говорят ему — он все свое.
На всех уровнях языковой системы разговорно-обиходная речь имеет свои “излюбленные” элементы: слова с экспрессивным значением, слова и словосочетания, прошедшие этап вторичного означивания и имеющие дополнительный “обертон” смысла, суффиксы субъективной оценки (ситчик, лапушка, сынуля, деваха и т. п.); клишированные конструкции, предложения фразеологизированной структуры [см. 33]. Например: Смеху-то!; Что правда — то правда!; Пойду попрошу чем писать; Дай чем разрезать и т. д. [45; 47].
6. Успех коммуникативного взаимодействия — это всегда осуществление речевого, замысла говорящего и убеждение слушателя, а также его нужная эмоциональная реакция:
В качестве языковых средств убеждения выступают языковые единицы всех уровней, например, особо выделенные конструкции, ср.: Всем селом старались, чтоб дети пошли учиться первого сентября. В новую школу.
Аргументативную природу имеют все сложноподчиненные предложения, выражающие причинно-следственные отношения. Однако форма предложения может “эксплуатироваться” в тенденциозных по содержанию высказываниях, например: Я буду продолжать ставить машину под окна, потому что я так привык. Синтаксический тип предложения затушевывает отсутствие аргумента у главной части предложения.
При убеждении корректным считается введение тезиса с использованием так называемых глаголов мнения. Пропуск или сознательное неиспользование этих глаголов делает предложение, истинность которого нуждается в доказательстве, бесспорным и, следовательно, соответствующим истине, поскольку факт умолчания воспринимается как отсутствие сомнений; например: Я считаю, он должен пойти туда и Он должен пойти туда. Высказывание из утверждения превращается в категорическое заявление, требование, приказ.
Средством убеждения может быть игра лексической многозначностью. Так, например, прилагательное настоящий может быть использовано как “неверифицируемый коммуникативный прием”: “Это слово — настоящий — часто в коммуникации закрепляется за абстрактными родовыми понятиями вроде человек, мужчина, женщина, ребенок и постепенно становится... неким средством семантики убеждения, аналогичным универсальным высказываниям... Например (из словарной картотеки ЛО ИЯ): Кате все настоящие ученые, он был романтиком” [32, 164].
7. Стилистическая тональность речи каждого участника разговора создает эстетическую атмосферу общения. Каждая речевая ситуация имеет свою эстетику, и все языковые средства выполняют определенную эстетическую функцию. Они выявляют эстетические категории красивого и безобразного, комического и трагического, героического и будничного, гармонии и диссонанса, высоких идеалов и низменных побуждений, духовных устремлений, и земных интересов.
Важной тенденцией эстетики кооперативной неконфликтной стратегии является комическое.
Концепт “смеховая культура”, введенный М. М. Бахтиным [5], раскрывает двойную природу смеха, комического начала. С одной стороны, смех сопряжен с освобождением от условностей и выражает презумпцию доверия к адресату и открытость к общим ценностным иерархиям. С другой стороны, смех может быть проявлением агрессивного начала, освобождения от мира культурных ценностей, от стыда, от жалости. Эту “снижающую” тенденцию М. М. Бахтин характеризует как специфически “народную смеховую культуру”. Следовательно, в одном случае комическое начало в речи говорящего — это акт доверия и раскрытия говорящим своей индивидуальности в акте речи (т. е. проявление творческого начала в человеке, обогащение духовной жизни), в другом — это деструктивный элемент речевого общения, уничтожающий гармонию согласия. Так, поиск разрушающего комического обычно сопровождает намеренное снижение говорящим культурного уровня разговора, его стремление занизить оценку своего статуса и статуса адреса, его попытку панибратского общения.
Комический фон речевого общения создается говорящими с помощью юмористических прецедентных текстов, пословиц, крылатых выражений; оригинальность выражения, творческая новизна, яркость индивидуальности — благоприятная речевая ситуация для установления контакта, интимизации общения.
Тактика согласия в оценочном диалоге может находить свое выражение в подхвате адресатом реплики адресанта, в подборе “коммуникативного синонима”, подтверждающего его мысль; например, юмористическая оценка, насмешка в следующем диалоге: А. — Но у нас Иванов / это такой товарищ / который по-моему вообще, занимает только место / прямо тяготится своим местом // — Б. — Да I/ Вот уж и Ольга говорит, что это просто / лопух // (запись Н. Н. Гастевой).
Функцию освобождения от условностей, сигнала увереннорти говорящих в своих оценках выполняют просторечные лексические элементы и слова с “ситуативной” семантикой в спонтанных диалогах на серьезные темы. Они создают атмосферу разговора как общения людей, владеющих ситуацией: — Ну ты там проверил"? Фурычит? — Не уверен. Пытается (в разговоре медиков); — Ну, как / поползло? — Нет, прыгает.
Таким образом, принцип солидарности и кооперации в речевом общении эстетика комического преломляет в конвенцию употреблять общий для собеседников язык метафорического осмысления, импровизации.