МЕЖДУНАРОДНАЯ МОРАЛЬ И ЭТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

1.О генезисе международной морали. В истории духовной культуры народов мысль о том, что человек есть мера всех вещей — одна из наиболее древних. Более двух тысяч лет назад она была сформулирована в античной философии, присутствует она и в культуре азиатских народов. Двадцать веков назад Конфуций заявил, что принцип „жэнь" (гуманность, человечность) должен быть положен в. основу отношений между людьми. Тогда же на земле Индии родилась мысль: „Только такая победа может считаться настоящей, при которой все в равной мере являются победителями и никто не терпит поражения". Зарождение и развитие международной морали происходило в общем русле накопления человечеством нравственного опыта в разных сферах жизни. И если весьма затруднительно точное определение и отграничение общей морали от множества иных социальных явлений, то это тем более касается морали международной, которая начинала произрастать в условиях, когда не могло быть и речи ни о цельной нравственной теории, ни о сформировавшейся системе международных отношений.
Первоначально процесс становления международной морали происходил стихийных формах, по принципу "как подсказывает жизнь". Эта мораль выводилась не умозрительно, путем теоретического анализа. Она опиралась на социальную реальность, на сложившееся и постепенно меняющее свои формы со-жительство с другими племенами, другими народами и основывалась преимущественно на личной морали. Ее фрагментарность во многом объяснялась отсутствием нравственной нормативной базы в современном понимании и научного осмысления морально-этических явлений. Решающую роль играли складывающиеся под воздействием житейской практики обычаи, элементы этикета (далекие от этических норм), рождающиеся традиции. Разобщенность же и враждебность народов в древние века накладывала серьезный отпечаток и на характер общения между людьми разных поселений - потенциал воинственности, агрессивности нарастал значительно интенсивнее, чем добрососедство и миролюбие. В дилемме "человек с оружием или с орудием" предпочтение довольно часто отдавалось оружию. Так зарождалась "этика войны", которая через многие века получила теоретическое обоснование в трудах крупнейших мыслителей.
Но эта одна стороны проблемы. Одновременно происходил спонтанный и противоречивый процесс наращивания позитивного потенциала общения между народами, выработки таких этических нормативов, которые в условиях отсутствия правовых предписаний регулировали отношения в сфере международных контактов. В это время международные отношения регулировались политическими нормами и предписаниями религиозной этики. Торговые сношения, переселения и колонии в древности способствовали расширению "нравственного поля" в жизни разных народов, способствовали обмену опытом (пусть еще и примитивным) духовного сожительства разноплеменных людей, переносу в другие края заслуживающих внимания элементов культуры, просвещения, нравственно-религиозных предписаний, моральных основ личной и общественной жизни.
История зафиксировала факты, когда гостеприимство признавалось некоторыми народами как нравственная обязанность, а в некоторых случаях предусматривалось законодательное обеспечение прав иностранцев. Даже в законах Ману, запрещавших внешние сношения, можно найти предписания и наставления оказывать чужеземцу гостеприимство, отодвигая на задний план кастовые различия. В результате преодоления ограниченности муниципальной жизни греки особенно после нашествия персидского царя Дария пошли на существенное расширение международного обмена, что сопровождалось первоначально возрастанием роли в этих контактах моральных норм и обычаев, а со временем и законодательным их закреплением. Осознание невыгоды изолированности сопровождалось поиском таких нравственных опор, благодаря которым к чужим народам проявлялись бы добрососедство и терпимость. В Древней Греции был учрежден институт проксенов, - специально избираемых должностных лиц, главной обязанностью которых была забота о правах иностранцев, оказание покровительства находящемуся на греческой территории высокому гостю иностранного государства.
На становление международной морали большое воздействие оказала также и этика стоицизма, согласно которой личные потребности и стремления человека рассматривались с широких моральных горизонтов гражданина космополиса как мирового государства. В период отсутствия международного права неприкосновенность послов обеспечивалась внутригосударственным правом, правилами взаимности и религиозными этическими нормами. Противоречивость же в нравственном регулировании заключалась в том, что на протяжении многих веков для государства война была делом чести, для индивидуума же исповедовался принцип "не убий" ближнего, а искусство лжи дипломатии мирно соседствовало с заповедью "не обмани". Возрастающий уровень социализации общественных отношений стимулировал повышение роли нравственного фактора в увеличении объема и повышении значения общих интересов. Повышалась разумная необходимость в системе международной морали как таковой в формулировании и отработке на практике таких этических принципов и норм, которые обеспечивали бы четко очерченные нравственные и юридические начала общения между народами. Так формировавшаяся на протяжении многовековой человеческой истории совокупность нравственных норм, установлений, принципов привела к институализации международной морали, без которой немыслимы нынешние межгосударственные отношения. На фоне этого прогрессирующего и углубляющегося процесса постепенно начала проявляться и другая тенденция - отпочкование от международной морали "специализированных" отраслей этического знания и формирование под решающим воздействием потребностей социальной практики различных видов международной этики, связанной с конкретными областями профессиональной или общественно-политической, гуманитарной деятельности, отдельными сферами международной жизни.
Традиционная для нового времени концепция реального гуманизма выводила необходимость руководствоваться во взаимоотношениях „простыми законами нравственности" не только частным лицам, но и народам. Между тем тенденция к „этизации" международно-политической мысли была отнюдь не однозначной. В мире существовали и продолжают существовать силы, которые всегда стремились освободиться от стесняющих их моральных норм международных отношений. Противоречивость указанной тенденции проявилась не вчера, у нее длительная история. Главное содержание сложившейся традиции сводится к констатации существования двух типов, двух рядов этических норм. Один тип — это нормы для отдельных индивидов. В морали индивида, указывают многие западные теоретики, естественно присутствие таких чувств, как альтруизм, сострадание, жертвенность, бескорыстная забота о ближнем даже в ущерб собственным интересам. Совершенно иная, по их мнению, природа у морали, которой должны руководствоваться государственные деятели, осуществляя внешнюю политику, так как здесь не место сантиментам, альтруизму и бескорыстию. Государственный деятель должен заботиться не о соответствии внешней политики своей страны нормам общепринятой индивидуальной морали, а о защите „национальных интересов", „интересов безопасности” всей нации. Согласно рассматриваемому подходу, „национальный интерес" и нормы индивидуальной морали находятся в постоянном и непримиримом конфликте, а потому перед государственным деятелем стоит задача выбора моральных норм, на которые следует ориентироваться. Сложность проблемы выбора состоит в том, что государственный деятель, с одной стороны, является обыкновенным человеком, для которого обязательны нормы индивидуальной морали, с другой же стороны, как политик, он не может не руководствоваться нормами иной, „политической морали", которые в ряде случаев имеют противоположное содержание. Впрочем, есть и промежуточная точка зрения, согласно которой нормы морали едины, а различным является их применение, в зависимости от обстоятельств, в практике частной жизни отдельных людей и межгосударственных отношений.
В западной науке традиционно существовало размежевание по вопросу о соотношении морали и политики. Со времен античности в литературе сохраняется взгляд на мораль как на основу политики. Так, многие античные авторы полагали, что политика должна исполнять, прежде всего, нравственно-воспитательную роль и руководствоваться нормами морали. Этот подход характерен и для моральных концепций нового времени. Он отчетливо прослеживается в трудах ряда представителей западноевропейской классической философии. Известные ее представители считали войну несовместимой с моральной природой человека. И в новейшее время этот подход не утратил своей привлекательности для многих теоретиков. Так, в США было влиятельным течение в историографии и политологии, утверждающее, что в основе внешней политики этой страны лежат моральные категории. Исторически оно восходит к концу XVIII века, когда разгорелся спор между Дж. Джефферсоном и А. Гамильтоном об обязательствах молодой американской республики по отношению к революционной Франции. Джефферсон настаивал, чтобы США помогли французам в их войнах, так как франко-американский союз, подписанный еще во время войны за независимость североамериканских штатов, оставался в силе. Он полагал, что страна обязана выполнять свои обязательства по договорам, даже если это не в ее прямых интересах. Таков ее, так сказать, моральный долг. Гамильтон, наоборот, утверждал, что только собственный национальный интерес есть тот единственный аргумент, которым должен руководствоваться государственный деятель во внешней политике. Этические нормы и принципы не могут применяться для решения проблем внешней политики. Кстати сказать, и в русской общественной мысли традиционно была сильна линия на обоснование политики нравственными нормами. Так, Н. М. Карамзин в „Истории государства Российского" писал: „Правила нравственности и добродетели святее всех иных и служат основанием истинной политики".
История общественной мысли знает и иной подход к соотношению морали и политики. Так, в классической немецкой философской литературе наряду с тезисом о несовместимости морали и войны, существовала и противоположная позиция - о полном соответствии этих категорий. Согласно точке зрения Гегеля, война закономерна и необходима, она „сохраняет здоровую нравственность народов". И напротив, длительный или тем более “вечный мир" грозит народам нравственной деградацией, загниванием. Эта линия в аргументации в пользу полного соответствия морали и войны была энергично продолжена в сочинениях Ф. Ницше. В памфлете ,,Генеалогия морали" он, рассуждая о „благородных расах", оставивших героический след в истории человечества, подчеркивал, что в их основе „можно уловить хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи и победы белокурую бестию. Эта скрытая основа время от времени нуждается в освобождении, зверь выходит наружу, стремится опять на дикий простор...". Ницше полагал, что опасность для рода человеческого, точнее, для западной культуры, таится в „измельчании" личности, которое проявляется в утрате ею хищных инстинктов, в появлении отвращения к применению насилия для достижения своих эгоистических интересов. Его возмущала тенденция к ограничению силы нормами морали и права. Весь свой талант философ старался использовать, чтобы реабилитировать приоритет „силовых отношений" в обществе. Он писал: ,,Требовать от силы, чтобы она не проявляла себя силою, чтобы она не была желанием одолеть, сбросить, желанием гocподства, жаждою врагов, сопротивлений и торжества, это столь же бессмысленно, как требовать от слабости, чтобы она проявлялась в виде силы".
Л. Гумплович в конце прошлого столетия развивал мысль о том, что „политика не знает колебаний индивидуальных настроений и чувств". Австрийский социолог пытался доказать, что нет ничего предосудительного с нравственной точки зрения в том, что государства стремятся к вооруженному подавлению друг друга, к грабежу и войнам. Особенно интересен такой нюанс в его позиции: создание систем „равновесия сил" — не самоцель и не средство избежать столкновений на международной арене, а лишь временная передышка для накопления сил, для подготовки новых союзов, чтобы „затем обрушиться на предназначенную добычу". Автор в связи с выдвижением указанного тезиса специально подчеркивает, что „против этого ни в каком случае не восстает личная нравственность", а люди, разделяющие иные нормы индивидуальной морали в существующих обстоятельствах „принуждаются к соответствующим поступкам". Иными словами, существуют две нравственности, каждая из них действует в строго ограниченной сфере - либо в межличностных отношениях людей, либо в межгосударственных отношениях. С точки зрения индивидуальной нравственности отношения между государствами выглядят аморальными, преступными, но это заблуждение, так как таков „закон природы", требующий войн и союзов между государствами, завоеваний и массовых убийств людей. „Сострадающие люди, — теоретизирует Л. Гумплович, — назовут такие события „преступлением", но точно так же можно бы назвать преступлением землетрясение, от которого гибнут тысячи людей".
Положение о “двойном стандарте" морали, который должен применяться в отношениях частных лиц и государств, присутствовало в работах крупного немецкого идеолога внешнеполитической экспансии конца XIX века Г. Трейчке. Он определил в качестве главного морального обязательства государства „самосохранение", а личности - „самопожертвование". Из подобного дуализма" морали он черпал аргументацию в пользу обоснования „величия войны" и опровержения взглядов ее противников, указывавших на „жестокость" и „негуманность" войны. „Величие войны, — писал Трейчке, — есть как раз то, что во имя своей страны люди преодолевают естественные чувства человечности, чтобы убивать своих сородичей, которые не причинили им никакого вреда". По его мнению, мораль должна выполнять “инструментальную” функцию в политике, помогать в достижении внешнеполитических целей. Как международное право призвано содействовать политике силы, оправдывать ее, так и „первой задачей международной морали в практике государства должно быть усиление государственной политики". Мораль в международных отношениях, основанных на силе, призвана не смягчать, не контролировать поведение государств в их взаимоотношениях, а, наоборот, служить „могучим оружием в борьбе против потенциальных и действительных врагов". На эту традицию нигилистического отношения к морали стремятся опираться и сейчас влиятельные консервативные течения современной теоретической мысли Запада. Это направление в общественной мысли, которое всегда выступало против “интоксикации моральными абстракциями" общественного сознания. В условиях современности такой подход трансформируется в тезис о допустимости применения ядерного оружия в войне или, по крайней мере, обоснованности „силовой" политики в обозримой перспективе.
Идеологи „силовой" политики отлично понимают огромную роль нравственности в деле мобилизации масс и отдельных индивидов для участия в антивоенных движениях. Учитывая инстинктивное отвращение широких масс населения к войне, моральное осуждение ее нормальными людьми, идеологи „силовой" политики пытаются размыть нравственную базу сопротивления войне. Они утверждают, что оценка нравственного содержания международных событий должна осуществляться по особой шкале ценностей. В основе нравственного отношения к международной политике должна лежать политическая целесообразность (например, „силовое" сдерживание, ядерное устрашение и т. п.). Ни в чем подобный подход в западной политической мысли, особенно американской, не проявился столь выразительно, как в нравственной оценке атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Общеизвестно, что с военной точки зрения не было никакой необходимости в атомной бомбардировке Японии. Однако правительство Трумэна - историки установили этот факт, - приняло решение сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки по политическим соображениям. Известный американский историк Г. Алпровитц, специально занимавшийся этим вопросом, делает вывод о том, что применение атомной бомбы было связано не только со стремлением США захватить особые позиции на Дальнем Востоке. Разрушая японские города новым оружием, американские политики рассчитывали на воздействие этого «мероприятия» и на ситуацию в Европе. Но были и иные трактовки опыта Хиросимы. Их объективный смысл — попытка фактически оправдать бомбардировку с точки зрения морали. В этой связи выдвигались следующие аргументы:
- во-первых, применение атомного оружия не вносило ничего качественно нового в сам характер массовых убийств мирных жителей, применявшихся во второй мировой войне. Обе стороны вели войну с равной жестокостью, в том числе и в отношении мирного населения. Применение атомного оружия было лишь продолжением существовавшей практики;
- во-вторых, по мере развития технических средств разрушения у людей развивается «терпимость» к последствиям применения все более грозных видов оружия. В качестве примера вспоминали историю с порохом: когда он впервые был применен в военных целях, нравственное чувство многих людей было оскорблено, но вскоре все привыкли к пороху, как к обычному оружию;
- в-третьих, решения о применении атомного оружия были приняты в чрезвычайных обстоятельствах, в обстановке «острой напряженности тотальной войны». И неизвестно, были бы альтернативные, иные решения по этому вопросу, менее болезненными, или они повели бы к «еще большим страданиям»;
- в-четвертых, те, кто осуществляет политику, суть исполнители «ролей». Они — официальные лица, и поэтому связаны в своих решениях правилами конкретного учреждения. «Роль» требует от индивида соотнесения своей личной этики с официальной позицией, то есть политик не всегда волен следовать своим убеждениям и моральным нормам. В качестве примера приводят положение директора корпорации: он может искренне верить в благотворительность, но не имеет морального права раздарить страждущим и сирым вклады акционеров. Еще одно обстоятельство: существует некая закономерность в общении политиков друг с другом, требующая от них конформизма. «Мягкосердечные» выталкиваются из руководящих групп. При этом ссылаются на опыт вьетнамской войны, который свидетельствовал, что те, кто выступал за «мягкую» политику, основанную на этических мотивах, теряли влияние в правительственных кругах. Давление в направлении конформизма или так называемого «группового мышления», утверждали сторонники рассматриваемой точки зрения, столь велико, что «лояльность» по отношению к группе, принимающей решения, рассматривается как «высшая моральность». Поскольку большинство внешнеполитических решений указанного типа принимается коллективно, то это ведет к «притуплению моральной чувствительности тех, кто в частной жизни придерживается строжайших моральных принципов»;
- в-пятых, большинство вопросов, которые ежедневно встают перед государственными деятелями, «не выступают в облике моральных проблем». К примеру, если в теоретическом плане для «демократического правительства» поддерживать союз с режимом, который «осуществляет внутреннюю политику отнюдь не в соответствии с демократическими принципами, аморально», то на практике государственный деятель должен быть «озабочен, прежде всего, проблемой безопасности», а не характером внутриполитического режима своего союзника. Здесь вспоминают аналогию: клиент, прежде чем совершить покупку, отнюдь не занимается выяснением деталей частной жизни бакалейщика, у которого он приобретает товар. А «мораль бакалейщика не имеет большого отношения к акту купли - продажи».
Этот подход и система аргументации вызывали и вызывают протест. Его не приняли широкие слои мировой общественности. Сопротивление этой линии в политике и идеологии сплачивало общественные движения и организации самой различной идейно-политической ориентации во всем мире, причем нередко именно по моральным мотивам. Люди инстинктивно склонны рассматривать политику и мораль как нечто единое. Их больше устраивает тезис о том, что государства в своих взаимоотношениях должны руководствоваться обычными общепризнанными нормами морали, не подразделяя последнюю на «политическую» и «индивидуальную». Конечно, политика и мораль — разные вещи, но есть предел политической безнравственности, оправдываемой государственными соображениями. Проблемы, порожденные развитием техники и технологии, самого общества требуют установления вселенской солидарности людей, повышения ответственности каждого человека за весь мир, за все человечество.
Знаменитый английский писатель-фантаст Герберт Уэллс в романе «Война миров» писал: «Быть может, вторжение марсиан не останется без пользы для людей; оно отняло у нас безмятежную веру в будущее, которая так легко ведет к упадку, оно подарило нашей науке громадные знания, оно способствовало пропаганде идеи о единой организации человечества». Мог ли он предполагать, что спустя несколько десятилетий после опубликования его романа «безмятежная вера в будущее» будет отнята у человечества без вмешательства марсиан? Но так случилось. Само развитие человечества по стихийным законам привело к возникновению опасности для его выживания столь угрожающих размеров, что идея о «единой организации человечества» из области "пропаганды стала последовательно перемещаться в сферу политической практики. Стали появляться документы, ограничивающие либо поворачивающие вспять гонку вооружений на ряде направлений. Осознание масштабов глобальных катастроф военного, экономического, экологического и иного характера заставляет мировую общественность перестраивать подходы к вопросам международной политики и международных отношений на новый лад. Нарастание целостности и взаимозависимости современного мира ставит по-новому проблему разрешения противоречий между интересами его многообразных и многочисленных частей и фракций. Прежде чаще всего замечали лишь противоречивость мира, недооценивая степень его единства, которое способно «амортизировать» указанные противоречия, не допуская их превращения в непрерывные ожесточенные конфликты. Становится практическим руководством к действию положение о том, что «цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель».
Повседневная практика современных международных отношений однозначно свидетельствует о возрастании удельного веса морально-этических факторов, элементарной личной порядочности в международной жизни. Это зафиксировано теорией и все более глубоко осознается практиками внешней политики. Нравственный аспект внешней политики сейчас привлекает особое внимание еще и потому, что ориентация на политические средства решения межгосударственных разногласий и конфликтов неизбежно предполагает опору на международное право. Последнее, в свою очередь, исторически всегда было тесно связано с моральными сторонами общественной жизни, с представлениями о социальной справедливости.
2. О современном понятии международной морали. Мораль (от лат. mores - нравы; англ. morals; нем. moral; франц. morale) международная - система норм, оценок, предписаний, образцов поведения, которые выполняют функции морального регулирования в системе международных отношений, в формировании ценностей культуры мира, в становлении демократического и ненасильственного мироустройства. О роли международной морали существуют самые различные мнения: от однозначной ее высокой оценки в жизни международного сообщества до безапелляционного отрицания. У "политических реалистов" высшей нравственной ценностью является могущество государств, достигаемое, в том числе и за счет других субъектов мирового сообщества, борьба за власть. Сторонники же теории этического абсолютизма исповедуют принцип вечности и единства морали. А в соответствии с концепцией этического релятивизма совокупность нравственных норм рассматривается изолированно от их содержания, отрицается единство морали, скептически оценивается ее исторический генезис. Для этических релятивистов, игнорирующих сущностные параметры нравственных норм и их место в общепринятой системе нравственных ценностей, главное состоит лишь в формальном определении механизмов нравственной регуляции.
Научные подходы, претендующие на концептуальную самостоятельность, сводятся к следующим основным моментам:
а) нарастающим тенденциям формирования глобальных параметров нравственного регулирования в мировом сообществе. В современных условиях сознание людей все более выходит из-под влияния национальных политических и государственных институтов. Результатом этого стало обогащение в последнее время категориального аппарата политической науки новым понятием "самосознание цивилизаций". "Самосознание цивилизаций" и сознание людей оказывают интегральное влияние на поведенческую линию всех субъектов международных отношений. Такой подход отражает реальный процесс универсализации и всеобщности как магистральной линии развития международной морали. Всечеловечность "порывает со всеми органическими, по необходимости узкими рамками (род, племя, нация) и стремится стать универсальной" (Е. Б. Пашуканис). Речь идет об универсализации норм международной морали и их равноправном распространении на отношения между всеми государствами, независимо от их экономического могущества, уровня социально-политического развития и государственного устройства;
б) выделяется позиция тех исследователей, которые считают, что межгосударственные отношения регулируются особой моралью, поэтому о какой-то общей международной морали не может быть и речи. Есть и такие авторы, которые видят специфику в более низком уровне межгосударственной морали по сравнению с моралью в отношениях между индивидами, в ее ограниченности, в допустимости отказа от соблюдения ее предписаний при чрезвычайных обстоятельствах. Сторонники же школы "политического реализма" считают, что общая мораль применима к межгосударственным отношениям лишь в ограниченной мере, так как здесь действует особая "политическая этика", для которой главным критерием служат не нравственные правила, а политические последствия. "Реалисты" освобождают политику государств от общепризнанных норм морали и заменяют ее особой в их понимании "политической этикой", содержание которой имеет мало общего с нравственными законами;
в) многие исследователи исходят из того, что отношения, как между людьми, так и между государствами, регулируются единой моралью с ее общепризнанными, общечеловеческими нормами. Именно на этой платформе формируется признание рядом аналитиков специальной отрасли нравственного познания - международной морали, глобальной этики. О самостоятельном статусе международной морали Г. К. Дмитриева говорит так: "Морально - политическая модель безопасного мира, которая, будучи моральной ценностью, способствует нравственному оздоровлению международного сообщества, проникновению морали в политику"; "... на утверждение нравственности в мировой политике работают такие компоненты, как признание объективной общности судеб всего человечества, примат общечеловеческих ценностей, утверждение гуманизма";
г) "космополитическая" (глобалистская) концепция морали - ее сторонники ратуют за превращение международной морали в нечто подобное надгосударственному праву. Они считают, что глобальная мораль должна открыть путь для вмешательства во внутренние дела других государств. По мнению профессора Ч. Бейца, глобальные теории морали расходятся с теорией морали государств, а государственные границы не являются вечным фактором в морали.
В интеллектуальных и политических кругах получило одобрение предложение профессора теологии, директора института экуменических исследований при Университете в Тюбингене (Германия) Ганса Кюнга о создании под эгидой ООН и ЮНЕСКО консультативного комитета для разработки первого планетарного этического кодекса. Его основополагающая идея - глобализация политики немыслима без глобализации этики, а политическая этика должна быть присущей не только политическим деятелям и политическим институтам; она должна иметь как личностные аспекты, локальный или национальный уровень, так и глобальное измерение. "Содействовать распространению этических принципов, служащих всеобщими ориентирами" призывал Ф. Майор, Генерального директор ЮНЕСКО, в речи, посвященной "праву человека на мир". В этом же выступлении он отметил: "Воспитание без границ - географических, возрастных или языковых - может помочь изменить мир путем устранения или снижения многих барьеров, препятствующих ныне всеобщему доступу к знаниям и образованию". Научная разработка мировой этики нашла свое отражение в деятельности различных всемирных организаций.
Примерами могут служить: провозглашение в 1993 г. Парламентом мировых религий Декларации о мировой этике; включение специальной главы о "глобальной этике" в опубликованный при содействии ООН и ЮНЕСКО доклад Всемирной Комиссии по культуре и развитию; подготовка "Советом по взаимодействию" бывших президентов и премьер-министров под председательством Г. Шмидта отчета, в котором, наряду с другими проблемами, говорилось и о том, как указанный Совет занимался проблемами мировой этики, а также подготовкой специального доклада "В поисках всеобщих этических норм". Авторы доклада отметили: "не может быть лучшего мирового порядка без мировой этики". Главенство же этики над политикой провозглашается однозначно, без всяких оговорок. "Этика должна иметь преимущество перед политикой и законом, так как политические действия должны совершаться с учетом цены, которую приходится платить за них, и возможности выбора". "Совет по взаимодействию" одобрил четыре незыблемых принципа, позволяющих различным религиям исповедовать общую мировую этику: культура ненасилия и глубокого уважения ко всей жизни; культура солидарности и справедливый экономический строй; культура терпимости и жизнь по правде; культура равноправия и партнерства мужчин и женщин.
С другой стороны - налицо нигилистические взгляды на сам факт существования международной морали, международной этики. Они представлены самыми разными суждениями: от "мягких" гипотетических "предположений" до категорических отрицаний. Наличие взаимоисключающих точек зрения на само существование "международной морали", "международной (глобальной) этики" отражает не столько плюрализм мнений, сколько серьезные пробелы в научном осмыслении этой проблемы. И все же преобладающее мнение аналитиков базируется на признании глобального, общепланетарного измерения нравственного фактора и на том, что международная мораль обладает статусом относительно самостоятельной научной категории, имеет свое содержание, свои принципы, нормы, функции. В этой связи представляется необходимым определить, прежде всего, содержательные границы таких понятий, как "межгосударственная мораль", "международная мораль", "общая мораль", которые, имея между собой много общего, в то же время обладают и существенными специфическими особенностями. Межгосударственная мораль отличается от международной морали подчеркнутым "лидерством" права над моралью, когда в отношениях между государствами господствует сила официальных договоров, соглашений, деклараций. Моральный фактор в данном случае, проявляется, с одной стороны, в большей степени в рамках правовой регуляции межгосударственных отношений, а с другой - в цивилизованном и уважительном отношении к тем особенностям нравственной жизни, которые внутри разных государств трактуются по-разному.
В отличие от межгосударственной морали международная мораль многосубъектнее, сфера ее регуляции - не только государства, но и негосударственные международные и региональные формирования, миротворческие, экологические и гуманитарные движения, структуры по правам человека, "клубы" бывших глав государств и правительств. Как правило, такие субъекты международных отношений формируются и функционируют, прежде всего, на мировоззренческой и нравственно-этической основе и оказывают воздействие на государственную власть силой общественного мнения, апелляцией к человеческому разуму, принципам гуманизма и демократии. Категория "международная мораль" включает в себя как общечеловеческие моральные ценности в качестве центрального элемента, так и весь богатый духовно-нравственный массив отличий разных культур и цивилизаций. Источником международной морали, несомненно, является общая мораль. Субъектом общей морали является личность и сообщество людей, а международной морали - сообщество разнородных акторов мировой политики. Содержание международной морали не есть простое сложение национальной морали суверенных государств. Это понятие сложное, вбирающее в себя принципы, нормы, традиции общения государств в эволюционирующей системе международных отношений. Существуют отличительные черты между международной моралью и моралью общей.
Первая. Общая мораль формировалась на самых низких ступенях развития человеческого рода и носила всеобщий характер. Зачатки же международной морали появляются тогда, когда поведение людей начало определяться формулой "свой - чужой"; ее становление происходило одновременно с формированием государства и представляло собой относительно конкретные правила поведения в межгосударственных отношениях, многие из которых заимствовались из личной морали.
Вторая - длительное время международная мораль в отличие от общей морали не обладала системным статусом. Это качество она обрела лишь тогда, когда сформировались основные ее системообразующие факторы - общепризнанная система международных ценностей, идеалов, целей и принципов.
Третья – если общая мораль в ряде случаев не соотносится с правовой сферой, имея даже самостоятельные сектора нравственного поля, то международная мораль без обязательной увязки с международными нормами – явление немыслимое ни в прошлом, ни теперь. Более того, в международных отношениях довольно часто решающим, определяющим и обязывающим выступает правовой фактор, а моральный имеет рекомендательный и вспомогательный характер.
Четвертая - общая мораль решает нравственные проблемы человеческого общежития и обладает большой автономностью по отношению к политике; международная же мораль "зациклена" на политике - отсюда и несколько иная система ценностей.
Пятая - общая мораль, как правило, не "замыкает" на себя непосредственно мораль профессиональную, ее задача - способствовать формированию на базе конкретных сфер профессиональной деятельности соответствующих видов профессиональной морали. Международная же мораль включает в себя в качестве обязательных компонентов те сферы профессиональной морали, которые являются предметом изучения профессиональной этики - дипломатической, политической, парламентской.
Шестая - нормы и принципы общей морали более традиционны и консервативны, категории же международной морали более подвержены коррекции, уточнениям и обрастанию новыми элементами. Даже "незыблемые принципы" - это базовое звено нравственной системы - могут превратиться в деструктивный фактор, если они будут применяться с догматических позиций и не учитывать исторических перемен.
Седьмая - в международной морали более рельефно и дифференцированно, чем в общей морали, очерчена многосубъектность нравственной регуляции (государственные органы; международные организации, общепланетарные, региональные и национальные гуманитарные образования; политические партии и движения).
И, наконец, восьмая - особенности объекта нравственной регуляции: у общей морали это, прежде всего личность и коллектив (семейный, трудовой, профессиональный), у международной же морали - все мировое сообщество, в котором на первом месте не личностно - коллективная, а глобальная нравственная регуляция, проявляющаяся в связке с политическими и правовыми факторами.
Как справедливо отмечает Г. К. Дмитриева, международная мораль, обладая собственными нравственными идеями, принципами и нормами, в то же время те может рассматриваться изолированно от других социальных явлений мирового сообщества. Она пронизывает все сферы международной жизни, постоянно зависима от этих сфер. В силу этого ее самостоятельность относительна, ее выделение из системы международных отношений, как и вычленение из общей морали, представляется делом крайне сложным. К тому же приходится учитывать, что, действуя в универсальном масштабе отношений между государствами, наднациональными и региональными структурами, международная мораль функционирует, прежде всего, в политической сфере, какой является система международных отношений, и поэтому моральный фактор имеет в данном случае ярко выраженный политический характер.
С другой стороны, международная мораль является ценностью социальной, поскольку она соприсутствует, кроме внешней политики, во всех областях жизни мирового сообщества. В силу столь широкого диапазона функционирования международной морали происходит процесс международной социализации государств через систему ценностей и выражающих их интересов. Существует прямая зависимость между уровнем социализации международных отношений и уровнем их нравственного регулирования. Характер интересов и их соотношение воздействует на модель должного поведения государств, как в прямой, так и опосредованной форме через право, политику, общественное мнение. Содержание же нравственных норм зависит и от реальных международных отношений на конкретном отрезке времени и переработанного нравственного опыта международного сообщества в предыдущие исторические периоды. При помощи нормативных механизмов и саморегуляции международная мораль способствует также нравственной адаптации государств к условиям жизни всего мирового сообщества, приспособления общественного сознания ко всей существующей системе международных отношений.
Становление норм международной морали протекает как в стихийных формах в ходе социальной деятельности, так и в форме сознательного формулирования моральных принципов и норм усилиями отдельных государств, в целом всего мирового сообщества. В силу этих причин становление универсальной системы международного нравственного регулирования происходит в условиях преодоления ряда существующих отличий в социальных, духовных, политических и нравственных отношениях вступающих во взаимодействие государств. Формирование общепринятых для всего мирового сообщества нравственных стандартов, воздействующих на возрастание роли общих интересов государств, ни в коем случае не может происходить за счет ущемления и принижения особенностей национального сознания и национальной культуры, правил общежития людей и народов, исторических традиций каждого члена международного сообщества.
3. О системе и структуре международной морали. В методологическом плане ключевым моментом является то, что международная мораль является подсистемой одновременно и непосредственно по отношению к двум системам - нравственной системе и системе международных отношений, обладающих как относительной автономностью, так и пребывающих в диалектически обусловленных междисциплинарных связях. Система международной морали - не застывший раз и навсегда сконструированный каркас, а динамичное, весьма противоречивое явление. Система имеет свои уровни - универсальный, мировой, региональный, двусторонний, корпоративно-групповой (как в планетарном, так и региональном масштабе). Эти уровни взаимно переплетены, воздействуют друг на друга, задавая тот или иной нравственный вектор. Системообразующими факторами являются теоретически осмысленные и получившие в социальной практике общественное признание международные ценности, нравственные идеи и идеалы, а также разделяемые, по крайней мере, большинством членов сообщества цели и принципы. К указанным факторам относится и сформированная на основе моральных ценностей нормотворческая база в виде норм и правил поведения субъектов международных отношений.
Сочетание универсализма со специфическими моральными стандартами делает систему международной морали способной:
- цементировать всю систему международных отношений;
- закреплять ее основные черты;
- выражать объективное положение мирового сообщества;
- обеспечивать гармонизацию нравственного, правового и политического регулирования системными связями.
Существенной особенностью является и то, что в силу политического содержания международных отношений вся система международной морали предстает не в виде "чистой" нравственности, а политически окрашенной во всех своих элементах, что, собственно, и подчеркивает ее социально-политическую роль. Исключительная сложность системы международной морали, противоречивость ее связей с другими системами (правовыми, политическими и т. д.), наконец, неодинаковый взгляд у разных исследователей на суть нравственной регуляции во внешнеполитической сфере - все это породило и различные подходы к пониманию и предназначению самой категории "система". Как сложно организованная система, международная мораль постоянно нуждается в упорядоченности своих составляемых, что и обеспечивается соответствующей разветвленной ее структурой. Структурные элементы - принципы, нормы, идеи, идеалы, мысли - отличаются большим набором средств социально-поведенческой регуляции. В них зафиксированы различные уровни долженствования - нормативность, нравственные требования, моральные обязательства, предписывающая, рекомендательная формы. Наличие в структуре элементов нормативной и нравственной регуляции обеспечивает ее взаимосвязь с юридической системой, что решающим образом влияет на взаимодействие всех элементов морали с правом.
Центральный элемент структуры - принципы, закрепляющие и выражающие основы объективно необходимой моральной системы, определяющие ее коренные черты, и социально-историческое содержание моральных норм, характеризующие основополагающие начала международных нравственных отношений. Важнейшими принципами, в наибольшей степени отражающими социально-политическую сущность морали, являются свобода, справедливость, гуманизм, миролюбие, миротворчество, неагрессивность мышления и поведения, толерантность, единство общечеловеческих и национальных нравственных ценностей, сочетание национальных и интернациональных интересов, равенство и равноправие субъектов международных отношений и многое другое. На уровне теоретического анализа и в практической социальной реальности моральные принципы взаимодействуют с соответствующими правовыми и политическими принципами. В этом взаимодействии "они в равной мере обладают высшей моральной, политической и юридической силой", что дает основание именовать их в большинстве случаев "принципами международной системы" (Г. К. Дмитриева). Системообразующие принципы международной морали взаимодействуют с принципами внешнеполитической деятельности, являющимися также элементами другой, сопредельной сферы - теории и практики международных отношений. К ним относятся такие, закрепленные хельсинкским процессом, положения, как:
а) суверенное равенство;
б) уважение прав, присущих суверенитету;
в) неприменение силы или угрозы силой;
г) нерушимость границ;
д) территориальная целостность государств;
ж) мирное урегулирование споров;
з) невмешательство во внутренние дела;
е) уважение прав человека и основных свобод;
и) равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой;
к) сотрудничество между государствами;
л) добросовестное выполнение обязательств по международному праву.
Важнейшим структурным элементом моральной системы являются нравственные нормы, при помощи которых общие принципы конкретизируются, уточняются, переводятся в конкретные поведенческие модели и регулируют в практической реальности различные сферы международных отношений. Моральные нормы как бы "вырастают" из принципов, поэтому о какой-то их автономности в нравственной системе не может быть и речи. Сама же нормативная база содержит в себе нормы как общие, так и конкретные, часто именуемые в социальной практике простыми правилами поведения. В международных отношениях эти правила всегда занимали большой объем, они стимулировались как усилиями государства, так и силой мирового общественного мнения, они отличаются устойчивостью и исторической преемственностью.
4. О содержании международной морали. Содержание, если оно возводится даже в степень "категорического императива", никогда не может быть "вечным", несмотря на наличие в нем многих "вечных" общечеловеческих ценностей. При переходе человечества в XXI век содержание международной морали определяют такие элементы, как:
- борьба за мир;
- обеспечение справедливого, демократического мира;
- перестройка международных отношений на принципах гуманизма, демократии и справедливости;
- сочетание национальных, региональных и глобальных интересов, исключающих как национальный эгоизм, так и глобалистскую духовную экспансию;
- соблюдение прав и свобод человека и особенно его права на мир и жизнь;
- повсеместное внедрение принципов суверенного равенства;
- реализация потребностей мирового сообщества нравственно-политическими средствами;
- выдвижение в нравственном поведении субъектов международных отношений на первый план принципов и норм неагрессивного поведения и мышления;
- последовательное преодоление стереотипов силовой политики, воинственности и агрессивности;
- преодоление экологических, техногенных и социальных угроз, нависших над человечеством;
- сохранение человеческого рода как биологического вида земной цивилизации.
Стержнем нового подхода в нравственно-этической регуляции международных отношений является, как бы это ни звучало парадоксально, защита созданной человеком цивилизации от самого себя, от своей агрессивности и воинственности, от расточительства ресурсов, разрушения собственной среды обитания. Следовательно, борьба за сохранение жизни каждого отдельного человека и всех, вместе взятых, людей и есть новый интегрированный общечеловеческий подход к понятию безопасности. Сегодня нельзя обеспечить собственную безопасность без учета безопасности других государств и народов. Национальную безопасность также нельзя больше рассматривать исключительно в военном плане. В этом важную роль играют экономическая безопасность и индустриальная конкурентоспособность. Все явственнее вырисовывается органическая связь национальной и международной безопасности: собственная стабильность государств может быть надежно обеспечена лишь в глобальных рамках. Меньшая безопасность любой из стран становится невыгодной другим, так как приводит к дестабилизации общей обстановки. Безопасность может быть только взаимной, а, если брать международные отношения в целом – только всеобщей. Возрастающая роль международной морали определяется и тем, что ныне мировая политика – не закрытая, а открытая система, субъекты которой – государства, международные организации, транснациональные структуры, а в ряде случаев и конкретные личности, - отличаясь большим разнообразием, разноплановостью, подвижностью и изменчивостью поведенческой линии, не могут ограничиваться в своей деятельности только правовыми нормами. Они все больше и больше нуждаются в нравственных опорах. Тем более, не на все случаи жизни, не на все разнообразные формы международного общения существуют правовые регуляторы.
5. О функциях международной морали. Многообразие способов, направлений, путей осуществления международной моралью своей роли в жизни международного сообщества предопределяет и множество ее функций, четкую и жесткую грань между которыми трудно провести. Все функции тесно взаимосвязаны и имеют один общий объект воздействия - внешнеполитическую сферу. К числу важнейших из них следует отнести, прежде всего, познавательную функцию международной морали. Она обеспечивает интеллектуальный фундамент для внедрения в международную жизнь наиболее влиятельных и существенных этических мыслей, идей, теорий. В тесной связи с ней пребывает прогностическая функция, играющая исключительно большую роль при конкретном прогнозировании международных социальных явлений, разработке различных моделей мироустройства, будущности тех или иных сфер мирового сообщества. Эта функция - своего рода средство для конструирования социально-политических систем, являющихся прообразом социального идеала, основанного на моральных принципах. В компетенцию прогностической функции входит и обоснование возможных вариантов и путей планетарного нравственного прогресса как такового. Работая на перспективу, прогностическая функция черпает интеллектуальный и познавательный материал в недрах ныне существующего сообщества и учитывает нравственные "уроки" предыдущего исторического опыта.
Особую социальную значимость имеет регулятивная функция, позволяющая придавать регулированию внешнеполитических связей устойчивый и сбалансированный характер. Она служит также своеобразным ориентиром поведения субъекта международных отношений и определения в международных явлениях водораздела между "добром" и "злом". Как оценочно-императивный способ регулирований нравственных отношений мирового сообщества, регулятивная функция способствует организации цивилизованного международного общения, благодаря которому достигаются общие установленные цели и обеспечиваются общие интересы, а система международных отношений функционирует плодотворно, конструктивно, с высоким уровнем взаимопонимания между субъектами внешней политики. Конструктивно-созидательный потенциал регулятивной функции международной морали наиболее полно проявляется лишь при условии четкого соответствия объекту регулирования, учету его особенностей, полноты и глубины обратной связи, когда государства формируют международную систему нравственной регуляции, а потом сами ощущают на себе ее активное воздействие. К регулятивной функции примыкает оценочно - критическая, имеющая воспитательный, критический, познавательный и прогностический аспекты. Ее значение существенно возрастает в связи с осуществляемыми мировым сообществом мерами по внедрению концепции "культуры мира", в критическом переосмыслении регулятивных механизмов международной жизни.
Все возрастающее значение в международной морали приобретает коммуникативно-информационная функция, которая вместо "бескомпромиссности" и "наступательности" периода "холодной войны" ныне на первый план выдвигает гуманистическую диалогизацию, которая позволяет вести совместный разговор, корректный диалог собеседников, партнеров в деле мирного сотворчества. Практическая функция направлена на конкретное воплощение этических идей, превращение их в предметный мир. Опредмечивание и распредмечивание выражают собой противоположности, единством и взаимопроникновением которых является человеческая предметная деятельность во внешнеполитической сфере. Опредмечивание - это процесс, в котором человеческие способности переходят в предмет и воплощаются в нем, благодаря чему предмет становится социально-культурным. Знания и идеи дают возможность перестраивать мир на гуманистических началах, осуществлять планетарные социальные преобразования, развивать мировую культуру и науку. Конкретный характер имеют ориентирующая, "охранительная", активизирующая и объяснительная функции. Последнюю Р.Арон определил как "глобальную систему интерпретации историко-политического мира". Что же касается охранительной функции, то ее предназначение состоит в постоянном поиске аргументов в пользу сложившегося позитивного порядка вещей для того, чтобы разъяснять, а не фетишизировать существующую действительность.
Чрезвычайно важна и интегративная функция. Морально-этические идеи обладают огромным потенциалом усиления объединительных тенденций и преодоления тенденций разъединения, разрушения психологических барьеров деструктивных проявлений, размыванию стереотипов поведения с позиций силы и насилия. Эта функция способствует созданию целостной картины мира, склеиванию отдельных разрозненных фрагментов планетарной реальности в единое мыслительное пространство, выработке унифицированных оценок международных событий, "универсального понимания" и объединению здоровых сил сообщества. Она помогает осуществить программу "моральной реконструкции человечества" на основе "интегральной модели", сочетающей эмпирическое изучение "системы морали", пребывающие во взаимодействии и взаимовлиянии разные этические ценности, накопленные европейской цивилизацией с абстрактными философско-культурологическими и социологическими подходами. Но нередко интегрирующая функция взаимодействует с функцией разобщения людей, так как в реальной жизни интеграция нередко и отграничивает человека или группы людей от вновь интегрировавшихся формирований. Эффективность нравственной интеграции во многом зависит от того, насколько конструктивно она опирается на структурирующую и мировоззренческую функции международной морали. Без этих функций просто невозможно обеспечивать взаимосвязь мировоззренческих и ценностных аспектов функционирования нравственной системы и объективно интерпретировать мир для людей и ориентировать их в нем. Мировоззренческая функция решающим образом влияет на процесс социализации международных отношений.
Оценивая разные функции международной морали, необходимо обратить внимание на недопустимость фетишизации некоторых из них как всеобщих и универсальных. Суть вопроса - в недопущении как узкого функционализма, так и глобального универсализма. При этом необходимо соблюдать единство структурного и функционального аспектов в анализе международной морали, чтобы не допустить абстрактно-формального и метафизического к ней подхода.
6. О механизмах функционирования морали в системе междуцнародных отношений. Международная мораль для того, чтобы обрести свою социально созидающую значимость, должна иметь механизмы функционирования в этой сфере общественных отношений. Без таких механизмов нравственные ценности и нормы могут стать лишь предметом абстрактного теоретизирования и своеобразного "интеллектуального складирования". Наиболее существенные элементы этой проблемы таковы. Обращение с категорией "механизма" применительно к нравственной сфере должно быть весьма корректным и гибким, без попыток механического расчленения взаимосвязанных и обусловливающих друг друга нравственных явлений. Одно дело система управления, имеющая четко очерченную организационную структуру с ее горизонтальными и вертикальными срезами и другое дело нравственно-духовный мир человека, включенного в сложнейшую систему международных связей. К тому же надо иметь в виду, что речь идет о международной сфере, где, в отличие от централизованного государства, отсутствует единый центр управления, в ней (этой сфере) большое место занимают процессы хаотические и неуправляемые - и в таких случаях сложно вообще выделять четко очерченные механизмы.
В этом контексте необходимо отметить, что определение механизма нравственного и правового регулирования является центральным звеном функционирования всей нравственной системы.
Ядром такого механизма являются:
- международное моральное сознание, в котором нормы, принципы, понятия добра и справедливости, долга, запрета, оценки получают нравственное или нравственно-правовое измерение. Только нормы, которые закреплены в международном сознании, способны регулировать международные отношения. В его структуру входят как общее представление о должном состоянии всего мирового сообщества, так и сознание отдельного государства, в котором моральные и правовые предписания нередко окрашены в национальную специфику. Общее международное осознание и сознание отдельного государства соединяются между собой не по принципу механического объединения, а в результате их диалектического синтеза, когда отличительные моменты, национальная специфика не доводятся до состояния непреодолимого противоречия;
- международные моральные нормы, которые в качестве своих обязательных и рекомендательных импульсов обеспечивают содержательную сторону всей нравственной регуляции и способствуют созданию модели обязательного поведения государств. В такой модели (регуляции) проявляется богатая гамма и интегрально совпадающих компонентов, и пестрая мозаика различных особенностей и отличий - высокий уровень индивидуальных норм в структуре международного права, большой удельный вес его обязательных норм, способность морали, в отличие от права, больше отражать должное, чем сущее;
- международные моральные отношения как составная и неотъемлемая часть более широких категорий - "системы международных отношений" и "системы общемировых связей". Международные нравственные отношения могут быть как общими, то есть общесоциальными, так и конкретными, с четко обозначенными индивидуализированными особенностями соответствующего субъекта миросистемных связей. В этих отношениях имеют место как солидарно и однозначно принятые моральные и правовые регуляторы, так и обязующе-принудительные „ методы регуляции.
В нравственно-правовой регуляции необходим учет законов и закономерностей функционирования политики:
- оптимальное функционирование и самореализация социального субъекта в условиях случайности и непредсказуемости путем сознательного воздействия на объективные процессы в нужном направлении;
- единство и качественное многообразие;
- диалектика свободы и необходимости;
- учет всей совокупности объективных и субъективных условий;
- выбор основного звена в цепи политических событий и предвидение возможных последствий в перспективе;
- борьба за овладение политической властью или за влияние в ее властных структурах как важнейшее условие достижения целей;
- учет и оценка собственных сил и возможностей, а также противостоящих сил в достижении поставленной цели; случайность, стихийность и др.
"Механизмы", благодаря которым международная мораль, нравственные нормы влияют на всю систему международных отношений, придавая им тот или мной этический вектор, можно описать следующим образом. Нормативный механизм морального регулирования предполагает выработку и функционирование моральных норм. Он имеет теоретическое и практическое значение, охватывая как сферу морального сознания, так и сферу моральной практики. Без четко сформировавшихся теоретически и проверенных в реальной социальной практике норм немыслима ни сама система, ни механизмы морального регулирования. Формирование нормативной базы предполагает опору на конструктивный и вариативный уровни усвоения этических знании. Нормативность охватывает все уровни нравственной регуляции: индивидуально-личностный, национально-государственный, глобально-планетарный. Нормативный механизм включает:
- выработку норм;
- определение функций, благодаря которым нормы "заработали" бы и трансформировались из теоретической сферы в поведенческую линию субъектов международных отношений;
- выбор средств и методов реализации функций;
- налаживание взаимодействия между индивидуальными и коллективными субъектами и объектами нравственных отношений при обязательном наличии принципа обратной связи. Все возрастающее значение имеет механизм нравственной саморегуляции, особенностью которого является то, что субъекту международных отношений кроме всеобщего, объективно присущего свойства быть в состоянии постоянной духовной динамики, характерны и особенности, вытекающие из специфики международной сферы. Саморегуляция возникает лишь в условиях функционирования нормативного механизма. Механизм социализации – это адаптация к окружающей внешней нравственной среде, умение управлять собой, имея свои четко сформированные ценности и цели, умение влиять на окружающих в положительном плане, готовность к риску, открытость и готовность к диалогу, дискуссии, способность строить толерантные человеческие отношения. Мотивационный механизм включает в себя:
- мотивы, которые, как правило, могут придавать одним и тем же нравственным нормам специфическую окраску;
- ценности, в которых аккумулируется нравственная позиция субъекта международных отношений, интересы, потребности. Мотивация играет большую роль в обеспечении как равновесия между личностными и профессиональными запросами, потребностями, так и самоуправляемости международной сферы в целом. Оценочный механизм нравственной регуляции - самодиагноз, самооценка, самоконтроль, сочетающийся с взаимоконтролем. "Энергетический" механизм предполагает включение в нравственную саморегуляцию таких факторов как воля, внимание, эмоции.
Выдвижение нравственно-этических факторов на первый план в развитии нашей цивилизации, появление новых возможностей для роста сознания человека, победа сотрудничества над конфронтацией - все это способствует гуманизации человеческого мышления и поведения, переходу человечества на новый уровень культурно-исторической эволюции, обеспечивает сохранение человечества как биологического вида. В этом видна универсальность международной морали как продукта новейшей истории человечества в виде цельной и стройной системы этических принципов и норм, действующих в международных отношениях наряду с правовыми факторами.
7. О дейстенности моральных норм в международных отношениях. Ответ на поставленный выше вопрос совсем не очевиден. В основе международной морали лежит признание ценности как универсалий — общечеловеческих принципов взаимодействия социальных общностей и индивидов, — так и частных интересов, оценивающих последствия поведения международных акторов. Другими словами, в международных отношениях, как и в общественных отношениях в целом, всегда существует дистанция между должным и сущим и, следовательно, разрыв между этикой долга и этикой обязанностей. Может ли мораль выполнять регулирующую функцию в международных отношениях, если сами ее критерии имеют в этой сфере двойственный характер? Отвечая на этот вопрос, следует учитывать, что процесс социализации международных отношений не вышел за рамки сосуществования «двух миров», о которых говорит Дж. Розенау. Это мир государств и мир акторов «вне суверенитета». Первый значительно превосходит второй по своему общему потенциалу воздействия на характер общения на международной арене. Поэтому об уважении принципов и норм международной морали может идти речь только в рамках конкретных социокультурных общностей. Чем более глубоким является разрыв между социокультурными общностями, тем больше вероятность несоблюдения указанных норм. Нормы и установки международной морали вполне конкретны. Они зависят от обстоятельств: места — той социокультурной среды, в которой находятся акторы; времени — характерных именно для данного момента общепризнанных международных принципов; и ситуации — имеющихся в распоряжении акторов вполне определенных политических, экономических, технических и иных средств и возможностей реализации нравственных целей и ценностей.
Международные акторы исходят в своих действиях из разных нравственных установок и норм. То, что является сегодня добром и справедливостью, например, в вопросе о судьбе Черноморского флота бывшего СССР с точки зрения украинских руководителей, иначе воспринимается российскими политиками. Позиции же самих моряков и администрации Севастополя (вынужденных считаться с дестабилизирующей социально-политической ролью указанного вопроса) имеют собственные оттенки. Социологическое измерение рассматриваемой проблемы выражается в дилемме «социального адреса». Справедливость для кого — для государств? Для их руководителей? Для их граждан (или для граждан одного из них)? Для регионального (или для мирового) сообщества? Политическое измерение сталкивается с еще более жесткой дилеммой. Из чего исходить при решении проблемы: из общепризнанных принципов международной морали (невмешательство, соблюдение договоров, сохранение мира, права человека и т.п.) или из национальных интересов? Но интерпретация первых зависит от социального контекста, а определение вторых никогда не может быть свободным от субъективизма и идеологии. Вот почему нельзя абсолютизировать ни то, ни другое. Как отмечают крупные авторитеты международно-политической науки, необходимо сочетание вечных общечеловеческих нравственных норм и интересов конкретной социальной общности, учет культурных особенностей международных акторов и рационального поведения, предусматривающего возможные последствия международных акций, использования всех резервов разума и осторожности во взаимодействии на международной арене. Конечно, и такое сочетание при исследовании не избавляет от проблем. С. Хоффманн, настаивая на том, что международная мораль должна основываться на трех главных элементах – целях, средствах и умеренности, в то же время подчеркивает, что ни один из них, и даже все они вместе взятые, не дают абсолютной гарантии нравственной политики.
Цели международного актора должны быть нравственными и зависит это от моральной позиции субъекта МО. Однако последняя никогда не бывает упрощенной. Во-первых, остаются открытыми вопросы о том, кто судит о моральности целей, или как определить, какие из них являются “хорошими” и какие – “плохими”? Во-вторых, намечаемым целям должны соответствовать и выбираемые средства, последние не должны быть чрезмерными. То хуже, чем то зло, которое предстоит исправить или не допустить. Неверно избранные средства способны разрушить саму цель. Поскольку международные акторы никогда не могут быть абсолютно уверенными, что избранные ими средства приведут к намеченной цели, то они должны руководствоваться моралью умеренности, которая, в конечном счете, означает “просто необходимость принимать во внимание моральные требования других” (С. Хоффманн). Иначе говоря, этика международных отношений требует от их участников взвешенности в определении целей, отказа от категоричности в выборе средств, постоянного соотнесения своих действий как с их возможными последствиями для данной социальной общности, так и с общечеловеческими нравственными императивами; опора на интересы, не ограниченные соображениями собственной силы и безопасности при учете потребностей и интересов других акторов в международном сообществе в целом. Большего от этики международных отношений ожидать нельзя. Нравственное поведение международного актора – это не действия на основе некоего незыблемого свода правил, сформулированных для него кем-то внешним раз и навсегда. Скорее, это действия на основе разумного эгоизма, возможности которых зависят от социального контекста. Именно из этого следует исходить при оценке регулирующей функции международной морали: ее нельзя переоценивать, но невозможно и отрицать. Нарушение нравственных принципов и требований справедливости противоречит не только нормам международного права, но и интересам тех, кто пренебрегает этими принципами и требованиями, ибо подрывает их международный престиж, а следовательно, уменьшает возможности достижения целей или же делает более сложными и дорогостоящими средства, ограничивая их выбор.
Подводя итоги, необходимо подчеркнуть, что проблема моральных ценностей и норм в международных отношениях является одной из наиболее сложных и противоречивых. Однако при всей относительности роли моральных ценностей в регулировании взаимодействия акторов на.мировой арене, в социализации международных отношений, в преодолении присущей им некоторой аномии их роль, несомненно, возрастает. Это подтверждается и все более настойчивым поиском ученых и политиков моральных методов и средств преодоления конфликтов, обеспечения эффективных путей сотрудничества, урегулирования проблем международных отношений.

< Назад   Вперед >
Содержание