<< Пред. стр. 27 (из 28) След. >>
Список литературы по разделу
Точно в назначенное время спецназовцы высадились с надувных лодок на пляж в том месте, где их ожидали агенты, пригнавшие туда машины. На машинах они направились к пригороду Сиди Бусану, где Абу Джихад проживал со своей женой, тоже активисткой ООП, и двумя детьми, 14-летней дочерью и двухлетним сыном. Еще двое сыновей и дочь обучались в США.
Около часа ночи в квартале от виллы Абу Джихада остановился один из микроавтобусов, «Пежо-универсал». Спецназовцы вскрыли заранее выявленный агентом «Моссада» телефонный распределительный ящик и перерубили кабель. Они ждали возможного боя с охраной Абу Джихада и готовились принять его.
В это же время к вилле подъехал второй микроавтобус. За рулем была женщина, а в салоне находилось восемь террористов, мастеров своего дела, практиковавшихся на учебных штурмах аналогичной виллы в Израиле и знавших поэтому все входы и выходы. Разделившись на две группы по четыре человека, они бросились на настоящий штурм. Первая группа, вооруженная бесшумными пистолетами, сразу же убила водителя Абу Джихада и находившегося в подвале палестинского охранника, выполняя задачу уничтожить всех, кто встретится.
Вторая группа, взломав дверь, проникла в дом и занялась поисками Джихада. Террористы застрелили тунисского охранника и увидели Абу Джихада, стоявшего на лестничной площадке: услышав какой-то шум, он выскочил с небольшим пистолетом в руке из комнаты, где смотрел видеозапись интифады. Запись еще продолжалась, когда четверо израильских спецназовцев изрешетили его огнем из автоматов, всадив в свою жертву 70 пуль. Правая рука, сжимавшая пистолет, была почти оторвана от туловища.
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА?
Жена убитого, называвшая себя Умм Джихад — «Мать Джихада» — впоследствии призналась, что тоже ожидала смерти. Не сопротивляясь, она повернулась лицом к стене. Но один из убийц сказал ее дочери по-арабски: «Позаботься о своей матери». Израильтяне выбежали из дома, Сели в микроавтобус и стремительно скрылись. Жена и дочь Абу Джихада рассказали, что среди нападавших была женщина, снимавшая убийство видеокамерой.
Тунисские власти, проводившие расследование, обнаружили только брошенные машины и многочисленные следы людей на пляже в десяти милях от виллы Абу Джихада.
Официальные израильские источники не скрывали своего участия в операции и представили американской телекомпании «Эй-би-си» и газете «Вашингтон пост» подробную информацию о ней.
Смерть Абу Джихада ничего не изменила. Палестинцы отметили это событие грандиозными и неуправляемыми протестами в секторе Газа и на Западном берегу Иордана. В день похорон Абу Джихада израильские солдаты убили пять человек. Имена убитых и раненых повторялись в палестинских листовках, как имена мучеников и героев, и сопровождались призывами к новым формам протеста. Но методы израильтян оставались прежними.
Минуло несколько лет. 25 сентября 1997 года агенты «Мосеада» с канадскими паспортами проникли на территорию Иордании. Там, согласно плану, разработанному новым директором «Моссада» Дании Ято-мом, они совершили покушение на лидера военного крыла палестинской организации «Хзамас» Халеда Машаля. Его подстерегли у дверей представительства в Аммане и выплеснули в лицо смертоносную дозу нервно-паралитического газа. Иорданские полицейские успели схватить на месте преступления двоих агентов из восьми, участвовавших в террористическом акте.
Король Иордании Хусейн в обмен на их освобождение потребовал от израильского премьер-министра Беньямина Нетаньяху срочно доставить в Амман противоядие, освободить из тюрьмы духовного лидера исламской организации «Хамас» Ахмеда Ясини и выпустить 70 его сторонников, томящихся в израильских тюрьмах. Нетаньяху принял все условия Хусейна. Противоядие помогло спасти жизнь Халеду Машалю. Сам директор «Моссада», Ятом, вылетел в Амман для принесения официальных извинений от имени израильского правительства.
Но разгорелся международный скандал. Главы соседних арабских государств требовали отставки директора «Моссада». Скандал разгорелся еще сильнее, когда Канада потребовала разъяснений от Израиля, почему ее паспорта, предназначенные для еврейских эмигрантов, используются израильскими спецслужбами.
Для расследования обстоятельства этого дела в Израиле была создана комиссия Чехановера. Она установила, что решение об убийстве Халеда Машаля было принято 1 августа 1997 года по инициативе премьер-министра и министра обороны Израиля. Директор «Моссада» Ятом в провале операции обвинил своих подчиненных, что вызвало возмуще-
490
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
ние сотрудников разведки. Комиссия Чехановера не согласилась с его мнением и дала рекомендацию премьер-министру сместить Ятома с поста директора. Однако Нетаньяху игнорировал эту рекомендацию, и правительство опубликовало специальное заявление, что кадровые вопросы «Моссада» в любом случае будут решаться без иностранного вмешательства. Но комиссия Чехановера не поставила под сомнение само право израильских спецслужб осуществлять террористические акты против лиц, неугодных Израилю.
Правда, лично директору «Моссада» Ятому это не помогло. Через пять месяцев швейцарские спецслужбы задержали в Берне группу из пяти агентов «Моссада* при попытке установить подслушивающее устройство в иранском представительстве при отделении ООН'в Женеве. Разразился новый скандален в марте 1998 года Дании Ято\1 был вынужден уйти в отставку. >
Его на этом посту сменил Эфраим Хамви.
ПОИСК
Резидентом советской военной разведки в Испании во время Гражданский войны явйялся «Швед». Это был псевдоним опытного разведчика Александра Шихайловича Орлова (носившего также фамилии Никольский, Николаев, Берг и другие; настоящие имя и фамилия — Лейба Фельдбинг). Одновременно он занимал должность советника по вопросам безопасности при правительстве республиканцев.
Орлов (под этой фамилией вошел в историю советской разведки) был незаурядной личностью. В 1920 году он стал сотрудником ЧК, а в 1926 — Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ, так как знал немецкий, английский, французский, а затем и испанский языки.
В 1926—1930 годах началась нелегальная работа во Франции, затем в Австрии и Великобритании, где он возглавил большую нелегальную ре-зидентуру, обладавшую ценными источниками информации, среди которых — знаменитая «кембриджская пятерка»: К. Филби, Д. Маклейн, Г. Бёрджес, Эн. Блант, Дж. Кернкросс. Работа Орлова в разведке была отмечена орденами Ленина и Боевого Красного Знамени. В 1935 году ему присвоили специальное звание майора государственной безопасности, что соответствует нынешнему званию генерал-майора.
Работа в Испании была трудной, опасной и разносторонней. Борьба со шпионажем, организация диверсий, практическое создание контрразведывательной службы, руководство (во время встреч во Франции) работой Кима Филби, бывшего тогда корреспондентом английской газеты «Тайме», аккредитованным при ставке Франко, и другой агентуры.
Были в этот период и светлые моменты (спасение генерала Вальтера — будущего министра обороны Польши, генерала Сверчевского — от возможных репрессий, попытка не допустить отзыва чекиста Сыроеж-кина, знаменитого своим участием в делах «Синдикат» и «Трест», окончившаяся неудачей (он был отозван и расстрелян). Были и темные — участие в похищении и убийстве Нина, главы троцкистского крыла ис-
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
491
панской компартии. Были и героические — участие в разгрузке боеприпасов с советского судна под бомбежкой.
Но 9 июля 1938 года в резидентуру пришла роковая шифровка под номером 1743. В ней Орлову предписывалось прибыть в Антверпен в сопровождении генерального консула в Париже для встречи с известным ему человеком. В те времена это мргло означать только одно — захват, насильственное возвращение на родину, ложные обвинения, пародия на следствие и смерть. Шел грозный девятый вал ежовских репрессий, жертвами которых пали десятки тысяч ни в чем не повинных людей. Его ждала та же участь. Орлов понял это, выехал во Францию, а оттуда, пользуясь дипломатическим паспортом, в США. Вскоре в советское посольство поступило драматическое письмо Орлова на имя наркома внутренних дел Н. И. Ежова, в котором автор объяснял причины своего поступка. Он писал, что был и остается преданным Родине и партии человеком, никогда не станет на путь предательства и отказался от возвращения даже не из страха за свою судьбу, а опасаясь за судьбу своей больной 14-летней дочери. Он давал торжественную клятву; если его не тронут и оставят в покое его 70-летнюю мать, «до
конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня».
Из текста письма, в котором упоминались псевдонимы Филби, Мак-лейна, а также Зборовского, задействованного в операции по устранению Троцкого (которая находилась под контролем самого Сталина), а также из приложения на двух страницах, где Орлов напоминал о других лицах (перечислены 62 агента) и операциях, раскрытие которых могло бы привести к катастрофическим последствиям, стало ясно, что он прибег к шантажу. И Ежов, и его заместитель Берия были уверены, что Орлов положил копию этого документа на хранение в банковский сейф и дал инструкцию своему адвокату вскрыть его в случае исчезновения или внезапной смерти автора.
Когда письмо Орлова дошло до Москвы, в Центре уже был составлен словесный портрет Орлова для организации охоты за беглецом. Но эта операция так и не состоялась: она была отменена по указанию
Александр Орлов — резидент советской разведки в Лондоне
491
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
«сверху». Начался американский этап жизни Орлова, его'жены и дочери. Они ненадолго остановились в Нью-Йорке, затем пожили в Филадельфии, переехали в Калифорнию, оттуда — после смерти дочери в 1942 году *- в Бостон и, наконец, в Кливленд, который на последующие тридцать лет стал их родным городом. Жили они в постоянном страхе за свою жизнь, всегда держали двери на замке и не пускали никого в крартиру, если это был незнакомый человек. Главным «телохранителем» семьи стала жена Орлова Мария, подозревавшая всех и каждого.
В 1953 году, когда заканчивались «изъятые» Орловым из кассы ре-зидентуры деньги, он написал книгу «Тайная история сталинских преступлений», позаботившись при этом о том, чтобы изобразить себя не каю соучастника, а как одну из намеченных Сталшшм жертв.
Надо, однако, 'сказать, что обе стороны выполнили молчаливое соглашение: ни советская сторона не пыталась уничтожить Орлова, ни Орлов не выдал ни одного агента и ни одной операции.
В то же время у руководства советской разведки всегда существовали опасения: ведь«ще действовали разведывательные сети и отдельные агенты, о существовании которых Орлов знал, недвусмысленно предупредив об этом в своем письме и приложении к нему. Надо было убедиться, что Орлов никого не выдал ни подобрей воле, ни на допросах в Службе иммиграции, в ФБР и подкомитете Конгресса по внутренней безопасности. О факте его показаний в Москве узнали в 1955 году, однако их характер не был полностью известен. Учитывая, что ни один агент, о котором Орлов знал, не пострадал, можно было сделать вывод, что он никого не выдал. Лучшим способом убедиться в этом была бы личная встреча с Орловым, но его местонахождение оставалось тайной.
Первые расплывчатые сведения о том, где проживает Орлов, появились в Центре в 1964 году. Они могли показать только направление поиска. Номер телефона Орлова не был указан в списке абонентов; почту он получал через адвоката, который пересылал ее на несколько абонентских почтовых ящиков. Было известно лишь то, что Орловы в 1962 году переехали в штат Мичиган. В 1969 году КГБ получило новую информацию с указанием адреса и телефона в Анн-Арборе, где Орлов жил под своим собственным именем.
Встал вопрос о том, кого направить на встречу с Орловым. Рассматривались кандидатуры бывшего летчика Федора Химочко, который ког-, да-то спас жизнь Орлову, и бывшего офицера НКВД в барселонской резидентуре Николая Прокопюка, ставшего в годы Отечественной войны известным партизанским командиром, Героем Советского Союза, писателем. От направления Химочко отказались из-за его возраста, от Прокопюка потому, что провал мог бы привести к крупному скандалу.
Остановились на кандидатуре сотрудника разведки Михаила Александровича Феоктистова, который в это время под псевдонимом «Георг» работал в Нью-Йоркской резидентуре. Юрист и следователь по образованию и подготовке, хороший спортсмен, смелый и находчивый человек, Феоктистов как никто другой подходил для выполнения этого деликатного задания. Он был вызван в Москву, где получил подробную
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА/
493
информацию по делу Орлова, изучил все детали его досье и был подробно проинструктирован.
Георг был сотрудником ООН, и на него не распространялось требование об обязательной нотификации при выезде за 25-мильную зону. Тем не менее он не афишировал свою поездку и неизменно проверялся от наружного наблюдения.
«Метлард хаус», где жили Орловы, оказался одиннадцатиэтажным домом. Посторонний мог войти в него, только позвонив снизу хозяину и дождавшись ответного щелчка дверного замка. 14 ноября 1969 года Георг стоял у витрины магазина рядом с подъездом, раздумывая о том, как войти внутрь. В это время к подъезду направились два школьника. Георг обратился к ним, перебросился парой слов на спортивную тему и так, разговаривая, прошел вместе с ними в подъезд. Поднялся на седьмой этаж и нажал кнопку звонка у двери квартиры 763.
Дверь открыл пожилой мужчина, в котором Феоктистов сразу узнал нужного ему человека. «Могу я поговорить с господином Орловым?» — спросил он по-английски. «Да, конечно», — ответил мужчина, но тут из комнаты стремительно выскочила женщина. Закрыв собой мужчину и оттеснив его, она спросила у Феоктистова: «Кто вы и откуда?» Михаил, ответив, что привез письмо от Николая Прокопюка^ протянул его Орлову. Тот взял письмо и стоял, раздумывая, но жена снова требовательно обратилась к Феоктистову: «Кто вы?» Вынув из кармана пальто паспорт, он произнес: «Успокойтесь, пожалуйста». Увидев советский паспорт, женщина закричала: «Сйша! Это агент КГБ! Он пришел, чтббы убить нас!» С криком она кинулась в комнату и выскочила оттуда с пистолетом. «Я застрелю вас! Вы явились, чтобы убить нас! Саша! Отдай письмо назад, оно отравлено!» Михаил, конечно, не был готов к тому, что его встретят с пистолетом, но, сохранив самообладание, выхватил у Орлова письмо, вскрыл конверт, энергично потер ладони о конверт и его содержимое, а затем лизнул обе руки. «Успокойтесь, — сказал он. — Если бы письмо было отравлено, я так бы не сделал».
Но это не образумило Марию Вячеславовну, жену Орлова. Она вытолкала мужа из комнаты. «Но, Мария, я хочу поговорить с ним», — возражал Орлов. «Нет. Он убьет тебя!» — повторяла Мария. Она заставила Михаила поднять обе руки и повернуться к стене, а затем ощупала его как заправский полицейский.
Михаил пытался урезонить Марию, несколько раз повторял, что в СССР Орловых не считают предателями и не собираются причинять им вреда, говорил о том, что у него есть вести от ее сестер, проживающих в Москве, но она не желала слушать. Неожиданно спросила у Феоктистова имя его дяди. Он назвал, и; она сказала, что знала его. Но все это не успокоило ее. Вытеснив Михаила в коридор, она стала рассказывать о перенесенных ее семьей лишениях и снова начала кричать. «Вы сорвали все наши планы! Вы нам все испортили! От советской разведки нигде не скрыться, даже в гробу! — Немного успокоившись, добавила: — Тем не менее вы мне понравились!» Перед тем как уйти, Михаил услышал, как Орлов сказал: «Позвоните мне по телефону».
494
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
Выйдя на улицу, Феоктистов зашел в ближайшую телефонную будку и позвонил Орлову. Трубку взял сам хозяин. Произошел спокойный разговор двух бывших коллег. Задачей Михаила было вытянуть из памяти Орлова все, что нужно, и получить необходимую информацию. Он верил Орлову и считал, что если тот подтвердит, что никого не выдал, этого будет достаточно. Но Орлов тщательно избегал говорить по телефону о чем-либо, кроме общих тем. Телефонный разговор окончился, как только Феоктистов стал настаивать на личной встрече. Прощаясь, он сказал, что намерен вернуться в Анн-Арбор до конца 1969 года. Однако это произошло лишь в феврале 1970 года. Приехав в Анн-Арбор, Феоктистов обнаружил, что Орловы скрылись, не оставив следов. Пришлось возвращаться в Нью-Йорк ни о чем. I
Только полтора года спустя он получил команду снова вернуться к этой операции. Летом 1971 года Михаил отправился на машине в штат Мичиган. Уезжая в отпуск в 1970 году, он оставил мне, автору этих строк, свой синий «шевроле», и теперь у него был «плимут-валиант». Деловую поездку он совместил с экскурсией на Ниагарский водопад, поэтому взял с собой находившуюся на последних месяцах беременности жену и дочь.
Просмотрев список профессоров университета Анн-Арбор, Михаил убедился, что Орловы не вернулись, и принялся за поиски. Он начал обходить все библиотеки университетского городка и его ближайших окрестностей. В одной из библиотек ему повезло — он обнаружил советский журнал «Коммунист» № 11 за 1969 год. Это был тот самый журнал, который он заметил в квартире Орлова — на его обложке было чернильное пятно. Он попросил библиотекаря проверить регистрационные записи и узнал, что пожилая русская пара покинула их город более года назад. «Однако, — сказала библиотекарша, — они уехали не очень далеко, поскольку говорили, что не хотели бы уезжать от могилы любимой дочери». Она любезно посоветовала Феоктистову, который выдал себя за старого друга семьи, поискать в Детройте, Толедо или Кливленде — трех ближайших городах на берегах озера Эри.
Для начала Михаил поехал в Кливленд. Не найдя Орловых в списке местных телефонных абонентов, направился в центральную библиотеку, где имелись адресные книги пригородов Кливленда. Ему не хотелось называть фамилию разыскиваемых им людей, но и тут ему повезло. На этаже, куда его направили, никого не было, лишь за занавеской он услышал звуки любовного свидания и разглядел две пары ног. Не теряя времени, бросился к стеллажам. Интуиция подсказала ему, что Орловы живут теперь под собственной фамилией, и он вытащил том на букву «О». И вот удача! Феоктистов без труда отыскал адрес Орловых, запомнил его и номер телефона. В это время из-за занавески вышел чернокожий служащий и спросил, чем может помочь. Михаил ответил, что вопрос сложный и он заглянет через неделю.
На следующее утро, 10 августа 1971 года, Михаил подъехал к дому, где жили Орловы. Оставив жену и дочь в машине, он вошел в дом.
Жена Орлова не сразу узнала Михаила — он был небрит, в шортах, сандалиях и спортивной рубашке. Увидев его паспорт, спросила: «Ког-
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
495
да вы порвали с вашим правительством?» — предположив, что он тоже стал перебежчиком. Услышав, что он по-прежнему работает на свое правительство, она снова обыскала его и лишь после этого позволила говорить с мужем.
Александр Михайлович дружески пожал Михаилу руку, усадил на диван «подальше от современной техники» — телефона и радиоприемника, и начался серьезный, можно сказать дружеский, разговор, который растянулся на пять часов. Орлов рассказал все, что интересовало Феоктистова. Из его рассказа явствовало, что он до конца остался верен своему слову.
Расставаясь с Михаилом, Орлов подарил ему свои книги, а прощаясь, обнял за плечи и сказал: «Мне бы человек двадцать таких моэтод-цев, как ты, в то время, когда я работал, и теперь весь мир был бы советским, а во главе каждой разведки стояли бы советские сотрудники».
Феоктистов сказал супругам, что он уполномочен предложить им вернуться в СССР, где им будут предоставлены генеральская пенсия, квартира в Москве и гарантировано возвращение в США, если они передумают. Орловы поблагодарили, но сказали, что, во-первых, они не могут покинуть могилу дочери, а во-вторых, слишком стары, чтобы начинать новую жизнь.
Операция «Поиск» завершилась.
Расставание было трогательным. Мария Вячеславовна, сжав-руку Михаила, сказала: «Будьте верны себе и никогда, ни за какие миллионы не предавайте свою страну. Родина — это все!» — и глаза ее наполнились слезами.
На прощание она вручила Михаилу торт для его жены и дочери.
Но Михаил побоялся угощать им своих близких. Он привез торт в резидентуру и сказал: «Вот, сами решайте, не отравлен ли он». И автор этих строк, большой любитель сладкого, отважился первым попробовать подарок Марии Вячеславовны. А за ним и другие.
Мария Вячеславовна умерла в том же, 1971, году, а в 1973 году, написав ее сестре первое и последнее письмо на Родину, умер и Александр Михайлович Орлов.
ДОСЬЕ «ФЭАРВЕЛЛ»
Сотрудники французских спецслужб считают эту операцию одной из величайших в истории. Что же, это их право. По результатам и последствиям ее действительно можно отнести к разряду великих, почему ей и нашлось место в этой книге. Но если смотреть с оперативных позиций, она была вполне заурядной. Судите сами.
Весной 1981 года некий француз принес в здание французской контрразведки два письма. В первом он сообщал, что два месяца назад его советский друг передал ему в Москве послание для французской спецслужбы УОТ. О чем говорится в этом послании, француз не знал. Он утверждал, что его друг, точное место работы которого ему неизвестно, принадлежит к высшим эшелонам государственной власти СССР.
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
Автор второго письма ничего не сообщал о своей работе, но писал, что в 1960-х годах служил в советском посольстве в Париже и теперь готов оказать услугу Франции. О мотивах, по которым он решился на такой поступок, ничего не говорилось. Письмо завершалось подписью с указанием фамилии, имени и отчества.
Проверка по учетам спецслужб подтвердила, что человек с такими данными действительно был сотрудником советского посольства. Более того, готовилась его вербовка, так как были известны его профранцузс-
Парижские новостройки последних десятилетий
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
497
кие настроения, но она не состоялась в связи с отзывом «объекта» в Москву в 1967 году.
Мнения французских разведчиков разошлись. Одни считали, что имеет место провокация, и если французы заглотнут этот крючок, то утонут в потоке дезинформации. Другие полагали, что все-таки надо попробовать. Победила вторая точка зрения. Операции присвоили кодовое название «Фэарвелл».
Французу, доставившему письмо, предложили стать связным (за заслуги он был награжден орденом Почетного легиона). Через несколько недель он вернулся из СССР с целой пачкой документов. Они оказались столь важными, что вместо связника-любителя, к тому же не обладающего дипломатическим иммунитетом, понадобился связник-профессионал.
Из сведений, которые сообщил о себе новый агент французской разведки «Фэарвелл» (его подлинное имя не названо до сих пор), было видно, что он занимал ответственный пост в управлении «Т» Первого главного управления КГБ и имел доступ ко всем делам научной и технической разведки, которыми занималось это управление. Он знал не только структуру своего управления, но и всех его офицеров как в Москве, так и в резидентурах, а также имена иностранных агентов.
За полтора года, с весны 1981 по осень 1982 года, «Фэарвелл» передал УОТ четыре тысячи совершенно секретных документов. Еще никогда на Запад не поступала столь обширная информация, она была более полной и важной, чем полученная от знаменитого шпиона Пеньковского, сотрудника ГРУ.
«Фэарвелл» ничего не просил в обмен за информацию, которую он добывал из лучших источников. Все переданные им документы (видимо, речь идет о фотокопиях) носили гриф «Совершенно секретно», имели № 1 и были взяты из кабинета начальника управления «Т». На многих имелась резолюция и личная подпись Ю. В. Андропова, в то время Председателя КГБ, а на одном была резолюция самого Л. И. Брежнева — Генерального секретаря партии и главы государства.
«Фэарвелл» подробно описал структуру учреждений СССР, которые руководили, анализировали, координировали работу научно-технической разведки и сами участвовали а ней, начиная с Военно-промышленной комиссии (ВПК), включая Всесоюзный институт межотраслевой информации (ВИМИ), Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ), Академию наук, Министерство внешней торговли, Государственный комитет по внешнеэкономическим связям (ГКЭС) и кончая резиденту-рами ГРУ и Военной разведки. Подробнейшим образом «Фэарвелл» изложил методы сбора информации, как легальные, так и агентурные, с использованием ярмарок, выставок, салонов научных форумов.
Основываясь на полученных от «Фэарвелла» списках агентов, действовавших в десятках стран, западные контрразведки сумели арестовать многих из них, например Пьера Бурдьола во Франции, Манфреда Рёча в Западной Германии, а ФБР вышло на след двух американцев, работавших на СССР, — Уильяма Белла и Джеймса Харпера. Белл, имевший
498
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
доступ к современным разработкам в области радарных систем, ракет класса «воздух — воздух» и «земля — воздух», по данным ФБР, с 1978 по
1981 год, до своего ареста, помог СССР сэкономить десятки миллионов рублей и пять лет научных исследований. Джеймс Харпер, инженер-электронщик, передал с 1971 по 1981 год десятки сверхсекретных документов по межконтинентальным баллистическим ракетам. *
«Фэарвелл» передал подробные конкретные данные о типах и видах научно-технических разработок, добытых советской разведкой в 1970-е — начале 1980-х годов.
На основании полученных от «Фэарвелла» данных (конечно, с учетом поступивших и из других источников) в марте 1983 года шеф французской контрразведки представил президенту Миттерану справку и список офицеров КГБ и ГРУ, проявивших особую активность на территории Франции. Миттеран сам выбрал из сотни предложенных ему имен-47 для выдворения Среди них, по французским данным, 15 работали по линии «ПР» (политическая разведка), 12 по линии «X» (научно-техническая разведка) и 5 относились к ГРУ.
В том же, 1983, году из многих стран мира были высланы 148 советских граждан, причем 88 из США и Европы (включая 47 выдворенных из Франции). Это было резким скачком по сравнению с 1982 годом (34) и, безусловно, явилось следствием досье «Фэарвелл».
Проявились и политические последствия этого дела. Как известно, в начале 1981 года президентом Франции стал представитель социалистической партии Франсуа Миттеран. В составе его правительства оказались и коммунисты. Поэтому на очередной встрече «семерки» — глав семи наиболее индустриально развитых стран мира — в Оттаве, в июле
1982 года, на Миттерана смотрели чуть ли не как на прокаженного. Особенно проявлял свое недовольство тоже недавно избранный президент-США Рональд Рейган.
Однако через двое суток Рейган резко изменил свое отношение к Миттерану. Нет, не потому, что французский Президент сумел убедить американца в правильности своей политики или проявил какое-то особое обаяние.
Дело в том, что во время сугубо личной беседы Миттеран преподнес Рейгану досье «Фэарвелл», что сразу внесло ясность: они находятся в одной лодке.
Пару недель спустя директор УОТ Марсель Шале в качестве личного посланника Миттерана прибыл в Вашингтон, где имел длительные беседы с вице-президентом Джорджем Бушем-старшим, бывшим директором ЦРУ. Беседы касались совместного использования материалов досье «Фэарвелл», и Буш высоко оценил их.
По мнению французского публициста Тьерри Вольтона, досье «Фэарвелл» сыграло решающую роль в разоблачении целей Советского Союза на Западе и явилось очевидной победой западного мира в борьбе против невиданного научного и промышленного грабежа, которым всегда занимался СССР. Не будет преувеличением сказать, полагает Воль-
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
Я99
тон, что в истории борьбы с советским шпионажем теперь существуют периоды «до» и «после» дела «Фэарвелл».
Но одновременно это дело продемонстрировало блестящие успехи советской разведки. Анри Реньяр (под этим псевдонимом скрывается один из двух ответственных работников французской контрразведки, который в деталях изучил досье «Фэарвелл») писал в журнале «Дефанс насьональ» в декабре 1983 года: «Советский Союз сумел в ходе систематического сбора информации в высокотехнологических областях западной промышленности овладеть целым рядом ключевых или потенциально ключевых элементов обороны свободного мира, что серьезно подрывает превосходство Запада над Востоком и отрицательно оказывается на нашей собственной безопасности... Невозможно однозначно и точно оценить результаты, достигнутые Советским Союзом в области сбора научной, технической и технологической информации../ Советский Союз также получил бесценные сведения о направлениях развития современных систем вооружения, о возможностях и способности к мобилизации Запада». Чем же закончилось досье «Фэарвелл»?
Осенью 1982 года, сразу после смерти Леонида Брежнева и прихода к власти Юрия Андропова в ноябре 1982 года, от «Фэарвелла» неожиданно перестала поступать информация. УОТ сначала не проявила особого беспокойства, но в начале 1983 года французская контрразведка удостоверилась, что «Фэарвелл» больше не отзывается.
Французы полагают, что конец агента «Фэарвелла» никак не связан с его разведдеятельностью и УОТ не совершила ни единой ошибки, а КГБ не подозревало о нем. Позиция понятная: кто же признается, что сам загубил ценного агента? УОТ ссылается на некий слух, якобы ходивший по Москве в конце 1982 года, что какой-то из «высших офицеров КГБ» осужден за убийство милиционера. Имело ли место такое событие на самом деле, неизвестно. Официальных сообщений в советской прессе и «утечки» информации о нем не появлялось.
Есть данные и о том, что в действительности «Фэарвелл», офицер Службы внешней разведки Ветров, был арестован в 1982 году за убийство своей любовницы. Во время следствия вскрылась и его шпионская деятельность. Он был судим и расстрелян в 1983 году.
РАЗОБЛАЧЕНИЕ АДОЛЬФА ТОЛКАЧЕВА
В июне 1985 года в советской прессе под рубрикой «В Комитете госбезопасности СССР» появилось сообщение о том, что 13 июня 1985 года в Москве при проведении шпионской акции с поличным задержан второй секретарь посольства США Пол Стомбаух, который за противоправные действия объявлен персоной нон грата и выдворен из Советского Союза. Несколько позднее сообщалось, что КГБ разоблачен и арестован агент американской разведки А. Г. Толкачев, сотрудник одного из московских НИИ...
...Он открыл стоящую у ног сумку, достал оттуда пачку денег в банковской упаковке и, злорадно подумав: «Пусть никому не достанутся!» —
560
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
швырнул деньги в огонь. Достал вторую пачку, третью... Кинул их в печь. Молча смотрел, как нехотя горели деньги, его деньги, и одна мысль сверлила: «Пусть никому не достанутся». Вышел в огород. Жена подняла голову, посмотрела снизу вверх,
— Явился, не запылился. Помог бы раньше, может и в город успели бы. Люди сегодня День Победы празднуют, а мы до ночи будем^в грязи копаться.
— Охота тебе.
— Что значит охота? На рынке сейчас картошка по 80 копеек, а то и по рублю. А соберем мешка четыре, до будущей весны хватит.
•;- Хватит, хватит, — поддакнул он, а сам подумал: «А доживу ли я ДО будущей весны?» Откуда-то в памяти всплыли слова: «Не для меня придет весна»... Эх, как певали когда-то на День Победы со стариками, с друзьями. Где они все? Где я? Что со мной? А может, обойдется? — выскочила спасительная мыслишка.
...В одном из Управлений КГБ шло совещание. «Анализ открытых американских публикаций, а также некоторых закрытых изданий, — говорил докладчик, — свидетельствуют о том, что в США стало известно о направлениях научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в области радиоэлектронной оснащенности современных советских боевых самолетов. Приводятся некоторые тактико-технические характеристики их радиоэлектронного оборудования и вооружения.
Это показывает, что авторы хорошо осведомлены о ведущихся в СССР закрытых работах по указанной тематике. Кроме того, в докладе одного из крупных военных специалистов Пентагона в области авиации дана оценка перспектив развития радиоэлектронных систем военной авиации СССР и предлагается программа соответствующей модернизации истребителей США. Значительный объем информации американцы могли получить посредством контроля за электромагнитным излучением, космической разведки, перехвата служебных переговоров по радиорелейным
Восстания (где жил Толкачев)
интересовала американских
разведчиков
тактико-технические характеристики последних модификаций истребите-лей-перехватчиков и особенно тен-
ХОЛОДНАЯ ВОЙНАМ
денции их развития не могли быть получены техническими средствами разведки. Следовательно, с высокой степенью вероятности можно сделать вывод, что утечка таких сведений могла произойти только че- ' рез конкретное лицо...»
Перед контрразведчиками стояла непростая задача. В создании слож^ ных систем вооружений участвуют сотни смежных предприятий, тысячи людей. Как найти того, кто встал на путь предательства?
Некоторые ставшие известными американцам данные касались устройств, не только не поступивших на вооружение, но и не выпускающихся пока на серийных заводах. Это привело чекистов на несколько крупных научно-производственных объединений, где разрабатывалась новейшая радиоэлектронная аппаратура для оснащения боевых самоле*-тов, определялись тенденции и идеи развития радиоэлектронного «00^ ружения, проводились испытания и отработка новейшей техники, а также на некоторые заводы-изготовители.
Особое внимание привлек один из московских НИИ, который приобрел печальную славу тем, что последние две комплексные проверки состояния режима секретности выявили существенные недостатки в обеспечении сохранности документов и сведений, составляющих государственную тайну. Но ведь здесь сотни специалистов. Можно ли брать под подозрение каждого?
Начали выяснять, кто получал документы, содержащие «ушедшие») сведения. Круг сужался. Но это еще десятки людей. А надо найти одного...
Как же случилось, что психически нормальный, находящийся в здравом уме и твердой памяти человек стал жечь деньги? Впоследствии, уже будучи арестованным^ Толкачев на первом же допросе дал подробные показания. Вот что он рассказал: «Мысль о возможности установления связи с сотрудниками американской разведки и передаче им за соответствующее вознаграждение секретной информации, которой я распола1 гал по роду своей работы в НИИ радиостроения, появилась у меня несколько лет назад. Я продумал и способ установления первоначального контакта с каким-нибудь сотрудником американского посольства, который, как я считал, свяжет меня с ЦРУ».
Далее Толкачев рассказал, как он дважды пытался связаться с американцами, закидывая записки в посольские автомашины, но безрезультатно. «Я решил, что американцев надо как-то заинтересовать, для .чего в очередном письме раскрыл характер информации, которую намереваюсь им передать. Я написал, что работаю в НИИ, который занимается разработкой радиолокационных станций для самолетов-перехватчиков, и указал некоторые параметры этих РЛС».
Несколько дней спустя Люлкачеву позвонил незнакомый мужчина и на хорошем русском языке предложил:
— Через 10—15 минут, пожалуйста, выйдите из дома и заберите материалы, которые находятся в старой рукавице,, спрятанной за будкой телефона-автомата у магазина «Башмачок» в Трехгорном переулке.
«Я тут же поспешил к будке и отыскал рукавицу. В ней находились 20 листов с цифровыми группами (коды), шифровальные таблицы, два
502
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
конверта с адресами получателя и написанными на английским языке письмами, два листа тайнописной копирки, инструкция в виде небольшой книжечки с мелким шрифтом на русском языке (по составлению тайнописных сообщений; по зашифровке текста; по отправке сообщений в разведцентр; по уничтожению полученных материалов), неболь- ; шой лист бумаги с вопросами (по тематике института, параметры РЛС), деньги в сумме 500 рублей...»
Так началось сотрудничество Толкачева с американской разведкой. Работу с ним вели сотрудники ЦРУ, находившиеся в Москве под прикрытием посольства США и специально приезжавшие в Москву.
Позднее Толкачева снабдили специальной аппаратурой для моментального «выстреливания» в эфир шпионских сообщений. Им вводилась * в прибор открытая, без зашифровки, информация на русском языке В са-; мрм приборе она автоматически шифровалась, а затем передавалась эфир за доли секунды. Принимаемые прибором указания разведки тоже. были зашифрованы, затем прибором расшифровывались и считывались ] Толкачевым с табло на русском языке. (Для осуществления такого сеанса связи в посольстве США находилась приемо-передающая аппаратура.) Но нервов у Толкачева хватило ненадолго. Опасаясь иметь при себе • такую явную улику, он вскоре уничтожил прибор.
Другое шпионское снаряжение, по его мнению менее опасное, он| продолжал хранить до конца, в том числе фотоаппарат «Дентакс», не-сколько мини-фотоаппаратов, радиоприемник «Панасоник» специаль-' ной конструкции, люкс-метр, магнитный контейнер. Ряд приспособле- * ний Толкачев изготовил сам. В их числе репродукционная установка,' кольца и спица для автоматической установки дистанции при фотографировании документов, специально разграфленный лист бумаги как, \ приспособление для репродукционной съемки.
От радиосвязи Толкачев отказался, от тайников тоже — он насмот- 5 релся фильмов, где шпионов ловят при «обработке» тайников. Оставались личные встречи с сотрудниками резидентуры, тем более что на них1 Толкачев не только мог передать информацию и получить деньги, технические средства, инструкции и рекомендации, но и пообщаться с хозяевами, услышать в свой адрес похвалы, на которые они не скупились и в устной, и в письменной форме.
Встречи проводились очередные и внеочередные. В переданных Тол- ; качеву инструкциях указывались условные обозначения мест, где должны были происходить конспиративные встречи с американскими разведчиками. Эти места фигурировали под наименованиями: «Нина», «Валерий», «Ольга», «Анна», «Новиков», «Шмидт», «Саша», «Черный», «Петр», «Трубка». Детально описано их местонахождение, маршруты подхода, определены время ожидания на месте, условности опознания.
Как следует из обнаруженного у Толкачева графика на период с февраля 1985 по январь 1987 года, предусматривалась возможность встреч в каждом месяце года. Дни их проведения располагались в определенной последовательности; за каждым из этих дней закреплялось одно место явки, независимо от месяца, и постоянное время. Конкретный месяц
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
503
очередной встречи оговаривался между Толкачевым и американским разведчиком на предыдущей явке.
Сигналом о готовности Толкачева выйти на очередную встречу являлся сначала зажженный в определенное время свет в одной из комнат его квартиры, а позднее — открытая форточка одного из окон квартиры в обусловленное время. Пароль для встречи состоял из фраз: «Вам привет от Кати» — сотрудника разведки; «Передайте привет от Николая» — ответ Толкачева. Вещественный пароль: агент держит в левой руке книгу в белой обложке.
При экстренном вызове Толкачева на внеочередную встречу американцы звонили ему на квартиру. На фразу разведчика: «Позовите, пожалуйста, Ольгу» Толкачеву надлежало ответить: «Вы ошиблись, У нас , таких нет», что означало его готовность через час быть на месте встречи. Ответ Толкачева: «Вы не туда попали» свидетельствовал об отсутствий у него такой возможности.
В случае возникновения у Толкачева необходимости в экстренной встрече ему надлежало в одном из определенных мест поставить условную метку мелом в виде буквы «О», а затем убедиться в готовности американцев к этой встрече, о чем должен свидетельствовать зажженный в обусловленное время свет в известных шпиону окнах здания посольства США. Предусматривались и другие способы, например остановка машины Толкачева или машины посольства в определенное время в определенном месте.
На встречу с Толкачевым сотрудник резидентуры ЦРУ выходил один, беседа велась на улице или в автомашине агента в течение 15—20 минут. Как правило, разговор с Толкачевым разведчик записывал на магнитофон. Большое внимание американцы уделяли его идеологической обработке, укреплению у него уверенности в «правильности» принятого решения о сотрудничестве с американской разведкой. Практически на каждой встрече он получал книги и брошюры антисоветского содержания. В частности, при задержании у Стомбауха были изъяты предназначавшиеся для Толкачева подобного рода книги, закамуфлированные под технические труды. На обложке одной из них значилось «Основы звукового вещания», на другом — «Справочник по электрическим устройствам».
По этому поводу Толкачев показал: «Как правило, американцы присылали мне книги и брошюры в качестве новогодних подарков... Я полагаю, что американская разведка направляла мне эти книги для моей идеологической обработки, пытаясь вызвать у меня антисоветские настроения. Мне это было непонятно, так как я сам обратился к ним с предложением о сотрудничестве и передачей ряда секретных документов привязал себя к ним, и моя еще какая-то обработка была излишней. Полагаю, что в данном случае действовал определенный стереотип, выработавшийся у американских спецслужб по работе с другими, такими же, как я, людьми». Американцы в инструктивных письмах не жалели хвалебных слов, всячески играли на его амбициях, тщеславии, постоянно подчеркивали значимость «его работы», благодарили от имени «высшего уровня правительства».
504
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
505
В ходе следствия Толкачев подробно рассказал о том, какие методы он применял для сбора совершенно секретных и секретных материалов. Суть их сводилась к тому, что он «на полную катушку» использовал промахи в секретном делопроизводстве и режиме в НИИ, где он работал. Он установил, что не проводится проверка документов в спецчемоданах при их сдаче в конце рабочего дня, что позволило хранить их по нескольку дней и выносить домой для фотографирования; прибегал к различным уловкам для заполнения «Разрешений» на выдачу секретных документов — оставлял незакрытые скобки, а после подписи должностного лица вписывал нужные документы и закрывал скобки; обманным путем получал чистый бланк «Разрешения», заполнял его лицевую сторону, вносил туда лишь небольшую часть инвентарных номеров документов, с которыми ранее знакомился в Первом отделе, и передавал американскому разведчику с фотоснимками подлинного «Разрешения» и описанием цвета чернил подписей должностных лиц для их подделки на новом бланке. Таким образом дважды заменялись карточки «Разрешения». Именно вторая, поддельная карточка своей нелогичностью привлекла внимание проверяющего оперативного работника.
Часть документов Толкачев сфотографировал в туалетной комнате института. «Рабочее место» для съемки совершенно секретных материалов Толкачев устроил и у себя дома — из чертежных досок, деревянных брусков и полученной от американцев струбцины со сферическим шарниром, с помощью которой крепил фотоаппарат «Пентакс».
Используя бесконтрольность с документами командированных лиц, Толкачев в период нахождения в НИИ приборостроения в городе Жуковском получил от его сотрудников важный документ и, закрывшись в обеденный перерыв в одной из комнат предприятия, сфотографировал его аппаратом «Пентакс», который скрытно принес с собой.
В конце апреля 1985 года в беседе с контрразведчиком одна из сотрудниц Первого отдела НИИ радиостроения, где работал Толкачев, рассказала о имевших место нарушениях. В числе нарушителей она назвала и Толкачева, которому неоднократно выдавали по его просьбе под расписку совершенно секретные документы в нарушение существующего порядка под пропуск. Однажды она видела, как он, получив такой документ, в обеденный перерыв уехал куда-то на машине. Возвратившись в отдел, она проверила наличие документа — его не оказалось.
При проверке карточки «Разрешений» Толкачева выяснилось, что в ней отмечено значительно меньшее количество материалов, чем ему выдавалось в действительности. Более углубленная проверка показала, что Толкачев неоднократно брал в Первом отделе и в научно-техничес- «1 кой библиотеке ненужные ему для работы секретные издания.
Сотрудники отдела, в котором работал Толкачев, рассказали, что он часто уезжал обедать домой. Их удивляло, почему он не брал с собой супругу, работавшую в том же институте, но из чувства такта не задавали подобные вопросы Адольфу Георгиевичу.
Подозрения в отношении Толкачева еще больше укрепились, когда выяснилось, что в карточку, где фиксировались документы, которыми он
пользовался, внесены далеко не все инвентарные номера документов. Чисто визуально библиотекарь запомнила, что примерно год назад в его карточке уже не оставалось места для записи, а настоящая карточка заполнена лишь наполовину. Проведенная в КГБ экспертиза определила, что подписи должностных лиц в карточке с большой вероятностью являются поддельными.
Начался новый этап работы, не менее сложный, чем предыдущий, усугубленный тем обстоятельством, что ни в коем случае нельзя было вызвать подозрения ни со стороны Толкачева, ни со стороны его возможных партнеров.
Специалисты изучали и анализировали всю жизнь этого человека, родившегося в 1927 году в Актюбинске, русского, беспартийного, женатого, проживающего в Москве в доме на площади Восстания. Окружающие говорили о нем как о высококвалифицированном инженере, .ведущем обособленный образ жизни, в прошлом злоупотреблявшем спиртными напитками и лечившемся у нарколога. Недавно им приобретены дача и машина. Портрет дополняли любовь к обогащению, завышенные представления о своей личности, способностях, предназначении. Впрс-ледствии на допросах Толкачев сам признал, что на преступление его толкнули необузданная тяга к деньгам, уверенность, что только больщие деньги дадут ему независимость и значимость.
Американцы проявляли заботу о безопасности своего агента. Ему отказали в подделке пропуска, резонно полагая, что она может быть обнаружена, отказывали в передаче ряда материалов, могущих привести к его расшифровке, например пособий для сына (который ничего не знал о преступной деятельности отца). Зато передали ему ампулу с ядом, закамуфлированную в авторучку. В ампуле была тройная смертельная для взрослого человека доза цианистого калия. Видимо, самоубийство виделось хозяевам как лучший исход для самого Толкачева. Обсуждался, правда, с ним и другой вариант — бегство за границу, однако этого, по независящим от него причинам, не произошло.
Приближался неизбежный час расплаты. Свои настроения последнего времени Толкачев объяснял так: «Мои опасения возможного провала были обусловлены следующими обстоятельствами. В НИИ, где я работал, в конце апреля стали составлять списки сотрудников, допущенных к материалам по системе государственного опознания самолетов, с включением сведений о домашних адресах и номерах телефонов. Меня это насторожило, так как в марте я передал американцам некоторые сведения по этой системе». Он нутром чувствовал, что час возмездия близок. Деньги теряли для него ценность. И однажды он сделал то, с чего начался наш рассказ: в приступу отчаяния и злобы сжег часть своего богатства, полученного от американцев. Уничтожил часть аппаратуры. Подальше спрятал великолепные ювелирные изделия, о существовании которых до обыска не знала его жена.
За Толкачевым было установлено наблюдение. Оно выявило, что 5 июня 1985 года он направился на конспиративную встречу, но его «друг» не появился. 13 июня Толкачев в то же время, что и 5 июня,
506
100 ВЕЛИКИХ ОПЕРАЦИЙ СПЕЦСЛУЖБ
появился на улице Пивченкова, причем оба раза предварительно проделал манипуляцию с форточкой. Одновременно к этому же месту направился 2-й секретарь посольства США Пол Стомбаух, сотрудник ЦРУ, контакты которого с Толкачевым уже были зафиксированы. Из посольства он выехал с женой и после трехчасовой проверки по улицам Москвы переоделся, затем, оставив жену в автомашине и сменив несколько видов городского транспорта, вышел на встречу с Толкачевым.
При задержании у Стомбауха были изъяты исполненные на миниатюрных листах быстрорастворимой бумаги инструкции ЦРУ, пять мини-фотоаппаратов, изданные за границей антисоветские произведения под фальшивыми обложками, деньги, предназначенные для Толкачева, схемы района места встречи и т.д.
У Толкачева были обнаружены письменное сообщение о новейших разработках военной техники, мини-фотоаппараты с отснятыми совершенно секретными документами При обыске на квартире был изъят ряд вещественных доказательств его шпионской деятельности, в том числе средства тайнописи, коды, шифры, инструкции, ампула с ядом, рукописные материалы, содержащие совершенно секретные сведения, крупные суммы денег и драгоценности. '
Газета «Уолл-стрит джорнэл». Октябрь 1985 года. Статья члена редколлегии Уильяма Кусевича: «...Согласно материалам, полученным от высокопоставленных лиц в разведке США, Толкачев был одним из наиболее успешных агентов ЦРУ в Советском Союзе...ТВ течение нескольких лет он передавал американцам бесценную информацию о новейших советских исследованиях в области авиационной технологии, особенно авионики — аппаратуры электронного слежения и противодействия, включая современные радары и так называемые «невидимки», или технику, с помощью которой самолет нельзя обнаружить радаром. Такие исследования являются крупным достижением в области военной авиации... Он был одним из наиболее прибыльных источников и сэкономил нам миллиарды долларов, передав информацию о том, в каком направлении будет развиваться советская авиация... В результате США потеряли одного из самых ценных агентов в СССР».
16—23 июня 1986 года дело на Толкачева было заслушано в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. Материалы следствия нашли полное подтверждение в процессе судебного разбирательства. Вина Толкачева была установлена показаниями свидетелей и вещественными доказательствами.
Военная коллегия Верховного суда СССР, признав Толкачева виновным в измене Родине в форме шпионажа, приговорила его к исключительной мере наказания — смертной казни.
Необходимое дополнение. 28 апреля 1994 года американским судом к пожизненному заключению был приговорен Олдрич Эймс, бывший сотрудник ЦРУ, обвиненный в шпионаже в пользу СССР. Одно из предъявленных ему обвинений — «сдача» более десяти ценных агентов ЦРУ. И среди них — «Адольфа Толкачева, сотрудника совершенно секретного НИИ, который передал американцам, в частности, сведения о
<< Пред. стр. 27 (из 28) След. >>
Список литературы по разделу