<< Пред. стр. 1 (из 4) След. >>
Независимая организация "Гражданское общество"
Национальный фонд "Общественное признание"
Национальный Гражданский комитет по взаимодействию
с правоохранительными, законодательными и судебными органами
Абакумов С.А.
Авторская серия
"На пути к гражданскому обществу"
Гражданского общество в России.
(от древней Руси до наших дней)
Москва
УДК
ББК
П44
Абакумов С.А.
Авторская серия "На пути к гражданскому обществу". Гражданского общество в России. (от древней Руси до наших дней)
Абакумов С.А. - М.: "Имидж-Пресс", 2004. - ... с.
ISBN
В своей новой книге из серии "На пути к гражданскому обществу" автор обращается к анализу истоков и исторических предпосылок возникновения различных форм и прообразов гражданского общества в нашей стране начиная с древней Руси. Во второй главе данной работы исследуется состояние современного российского гражданского общества, процессы развивающегося нелегкого диалога и взаимодействия его институтов с государством и всеми ветвями власти, роль личности, отдельных граждан и их объединений в эпоху модернизации и глобализации, стремительного развития информационно-коммуникационных технологий.
В заключительной части книги публикуются статьи, фрагменты выступлений автора и его интервью как председателя Национального гражданского комитета по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами, Национального фонда "Общественное признание", Независимой организации "Гражданское общество" и главного редактора общественно-политического журнала "Признание" с известными и авторитетными в государстве и обществе людьми.
Книга обращена к государственной, политической, интеллектуальной и деловой элите российского общества, авторитетному экспертному сообществу, а также может представлять интерес для широкого и заинтересованного круга читателей.
ISBN 5-8137-0144-3 УДК
ББК
(c) Издатель С.А. Абакумов, 2004
(c) РИК "Галерия", 2004
Данная книга из авторской серии
"На пути к гражданскому обществу"
посвящается моим дорогим родителям
Абакумову Александру Александровичу
и Абакумовой Нине Федоровне,
начинавших свою педагогическуюую деятельность
в качестве учителей истории в школах
Холмогорского района Архангельской области
(на моей малой Родине) и посвятившим развитию
народного образования всю свою жизнь.
Крепкого им здоровья и душевного спокойствия!
Выражаю сердечную благодарность за сотрудничество и поддержку, а также высказанные во время личных встреч, бесед и интервью взгяды, соображения и замечания по актуальным историко-философским, нравственным и социально-экономическим проблемам, которые во многом помогли автору при подготовке и написании новых книг из серии "На пути к гражданскому обществу" моим коллегам и друзьям, сопредседателям Попечительского Совета и Президимума Независимой организации "Гражданское общество" и Национального Гражданского Комитета по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами, Кавалерам почетных гражданских огденов Золотой крест "За служению обществу", Серебряный крест I степени "За достойное выполнение воинского и гражданского долга" и Золотого Почетного знака "Общественное признание": Святейшему Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II, Президенту РСПП (р) - Вольскому Аркадию Ивановичу, Преиденту российского союза театральных деятелей, народному артисту РФ Калягину Александру Александровичу, Губернатору Санкт-Петербурга - Матвеенко Валентине Ивановне, Министру внутренних дел РФ - Нургалиеву Рашиду Гумаровичу, Первому заместителю председателя Государственной думы РФ - Слиска Любови Константиновне, Президенту южно-уральской промышленной компании Сардарову Рашиду Селимовичу, Председателю Счетной палаты РФ - Степашину Сергею Вадимовичу, Ректору МГИМО(у) МИД РФ, члену-корреспонденту РАН - Торкунову Анатолию Васильевичу.
Абакумов С.А.
Председатель Национального гражданского комитета
по взаимодействию с правоохранительными,
законодательными и судебными органами,
Независимой организации "Гражданское общество"
и Национального фонда "Общественное признание"
АБАКУМОВ Сергей Александрович - председатель правления общероссийских общественных и некоммерческих организаций - Национального фонда "Общественное признание", Независимой организации "Гражданское общество" и Национального Гражданского Комитета по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами, заместитель Президента РСПП.
Родился 14 сентября 1954 г. в г. Холмогоры Архангельской обл. В 1972 г. закончил 29 спецшколу г.Москвы. 1972-1981 гг. - студент, аспирант, освобожденный заместитель секретаря, секретарь Комитета ВЛКСМ МГИМО МИД СССР. 1981-1988 гг. - Первый вице-президент Бюро Международного молодежного туризма г.Москвы. 1988-1992 - генеральный представитель в СССР финского А/О "Юставююс маткат" (международный туризм, строительство гостиничных комплексов). В этот же период вице-президент первых совместных фин-ско-советских и советско-финских предприятий на базе гостиничных комплексов в Москве, Ленинграде, Киеве, Петрозаводске и т.д.
С 1992 г. по настоящее время Президент АО "Абас Интернэшнл ЛТД" (трастово-консалтинговая деятельность), Председатель Совета директоров ОАО АКБ "Газинвестбанк", Председатель Наблюдательного Совета строительного холдинга ЗАО "Жилищный капитал".
В 1996 г. Абакумов С.А. стал соучредителем Московского Английского Клуба, занимающегося возрождением культурно-исторических традиций российского общества, в 1997 г. стал инициатором и учредителем Независимой организации "Гражданское общество" и Национального фонда "Общественное признание", основными задачами которых является содействие становлению и развитию гражданского общества в России, возрождение духовных стимулов и ценностей, поддержка подвижнической деятельности граждан во всех профессиях и сферах жизни, учреждение и формирование института Кавалеров Золотого Почетного знака "Общественное признание" (1997г.), Почетных Гражданских орденов - Золотой Крест "За служение обществу" и Серебряный Крест I и II степени "За достойное выполнение воинского и гражданского долга" (2003г.).
Абакумов С.А. является инициатором и организатором проведения постоянно действующих Гражданских благотворительных акций "Мужество и милосердие" в поддержку военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов и спецслужб, в том числе, участников боевых действий и контртеррористических операций на Северном Кавказе и других "горячих точках". Принимал непосредственное активное участие в подготовке Первого Российского Гражданского Форума в 2001 г. и Российского Форума в Нижнем Новгороде в 2003 г, являлся членом его Оргкомитета, координатором проблемных дискуссий и "круглых столов" по вопросам взаимодействия гражданских и государственных институтов в обеспечении национальной безопасности, , а также по внешнеполитическим вопросам, участвовал в работе Гражданских Форумов, проводимых Санкт-Петербургским государственным университетом, входил в состав Оргкомитета III-го научно-общественного Форума "Гражданское общество и реформа местного самоуправления в России" (2003г.). В ходе Первого Гражданского форума выступил инициатором создания общероссийской общественной организации "Национальный Гражданский Комитет по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами", на учредительном собрании которого, был избран его Председателем. Председатель Президиума, созданного также по итогам Гражданского Форума 2001г. Национального Гражданского Совета по международным делам.
В ходе подготовки Российского Форума 2003г. Абакумов С.А. выступил с инициативой заключения "Общественного Договора о взаимодействии по обеспечению национальной безопасности России", в итоге подписанным лидерами авторитетных общественных и гражданских объединений, СМИ и правозащитных организаций, известными политиками, юристами и учеными, а также представителями руководства правоохранительных органов и спецслужб, законодательной и судебной ветвей власти.
Заместитель Председателя Правления Российского Фонда мира, Сопредседатель Европейского Форума неправительственных организаций "Перспективы сотрудничества России и ЕС в Балтийском регионе". С 1999 г. - главный редактор общественно-аналитического журнала "Признание", освещающем процессы становления гражданского общества в России. Член Союза журналистов РФ. Является автором более 50 статей, аналитических исследований, опубликованных в федеральных и региональных СМИ, автором и составителем нескольких сборников материалов "На пути к гражданскому обществу" (1999г., 2000г., 2002г.), 3-х книг (последняя в соавторстве с А.И.Подберезкиным "Гражданское общество и будущее российского государства" (2004г). Профессор, действительный член Академии безопасности, обороны и правопорядка.
Предисловие
Проблемы становления гражданского общества в России, роль и влияние его институтов на проводимую государством социально-экономическую политику, создание конкретных механизмов взаимодействия граждан и их объединений, общественных организаций, политических партий со всеми ветвями власти стали в последнее время предметом жарких дискуссий, как в верхних эшелонах власти, так и в самом российском обществе.
Государственную и политическую элиту страны обратить свое внимание к необходимости созданий благоприятных условий для развития зарождающихся институтов гражданского общества заставило выступление Президента РФ В.В.Путина на Первом Гражданском Форуме, состоявшемся в ноябре 2001 года в Кремлевском дворце съездов. Тогда же и представители более 300 тысяч зарегистрированных общественных и некоммерческих организаций из всех регионов страны впервые почувствовали, что власть действительно готова пойти на серьезный диалог и взаимодействие с гражданскими институтами, заинтересована видеть в них равноправных и дееспособных партнеров.
Однако реальная слабость большинства общественных и некоммерческих организаций, их финансовая и административная зависимость от государственных органов власти, иностранных спонсоров или отечественных финансово-промышленных групп, отдельные представители которых как раз в этот период решили самостоятельно разыгрывать свои политические карты и проникнуть во все органы исполнительной и законодательной власти, отодвинуло на три года решение наиболее актуальных проблем по развитию равноправного диалога государства и гражданского общества. В настоящее время вновь сам В.В.Путин, значительно опережающий громоздкий и неповоротливый государственный аппарат и обслуживающие его интересы прокремлевские политические партии в понимании срочной необходимости задействовать и заручиться поддержкой институтов гражданского общества в проведении нынешних политических и административных реформ в стране вынужден вернуться к тезисам своего выступления на Гражданском Форуме 2001г. и предпринимать конкретные шаги по усилению роли гражданских институтов. Среди них - внесение соответствующего Федерального закона о создании давно востребованной Общественной палаты РФ и укрепление позиций созданного на основе Комиссии по правам человека Общественного Совета при Президенте РФ по проблемам становления гражданского общества в России. В этот же ряд можно поставить и ориентацию администрации Президента РФ на создание сильных и самостоятельных, имеющих свое политическое лицо партий (прежде всего, это касается "Единой России"), которые невозможно создать без их реальной поддержки российскими гражданами, их объединениями и союзами.
В предлагаемой работе автор, в том числе ставит задачу проанализировать и более подробно познакомить читателей с предпосылками и историей возникновения элементов гражданского общества в России, ибо нам постоянно рекомендуют использовать исключительно западные модели его развития. Именно уроки отечественной истории всегда сложных, а порой трагических взаимоотношений государства со своим обществом, могут дать истинное понимание происходящих сегодня политических процессов выстраивания диалога государственных и гражданских институтов.
Во второй главе автор представляет свое видение проблем становления гражданского общества и правового государства в России, их взаимодействия и перспектив развития в условиях необходимой модернизации, развития информационных технологий и всеобщей глобализации.
В заключительной части читатели могут познакомиться с авторскими статьями и выступлениями разных лет по отдельным аспектам становления гражданского общества в России, роли различных его институтов как по степени влияния на власть, так и форме своей деятельности. В этой же главе опубликованы и фрагменты интервью автора, как главного редактора общественно-политического журнала "Признание" с известными государственными, общественными и религиозными деятелями, с целью ознакомить читателя с их взглядами и позициями по вышеуказанной проблематике.
ГЛАВА I
Гражданское общество в России
(от древней Руси до наших дней)
1.
На сегодня у тех немногих отечественных ученых, социологов и политологов, которые предметно занимаются проблемами гражданского общества, нет его общепринятого научного определения этого понятия. Ведь такое определение возможно лишь при условии совокупного рассмотрения всей системы гражданских и общественных институтов, часть которых в нашей стране пока отсутствует, а многие не до конца прижились.
Тем не менее, по мнению автора, под гражданским обществом можно понимать совокупность негосударственных общественных институтов и отношений, которые позволяют отдельным гражданам или их объединениям реализовывать свои частные и групповые интересы, гарантированные им государством и его основными законами.
Таким образом, понятие гражданско го общества определяется по отношению к понятию государства: эти институты социальной организации дополняют друг друга как "управление снизу" и "управление сверху". Знакомство с историей показывает, что в России государство могло вести себя со своим народом как завоеватель, но в кризисные годы, когда мощный, но слабо управляемый госаппарат давал сбой, народ прибегал к альтернативным формам организации, отстаивал и отстраивал свое государство. Фрагмент из "Повести временных лет", впервые выявляющий эту черту общественного сознания, цитируется по Радзивилловской летописи:
"В лето 6370. Бывша варягы и-заморья и не да им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и восташа род на род, и быша в них усобици, воевати почаша сами на ся, и реша сами в себе: Поищем себе князя, иже бы володел нами и рядил по праву. И идоша за море к варягом руси, сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовуться свие, друзии же уръмяни,инъгляне, друзии и готе. Тако и си. Реша руси чюдь, и словене, и кривичи, и вси: Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да поидите у нас княжити и володети".
Из этого летописного рассказа вычитывается отношение автора к нетривиальному факту приглашения иноплеменников на княжение. В 862 году народы новгородской земли отказались подчиняться владетелям, жившим на северо-западе от них. Но самоуправление многоязычной (славянской, финно-угорской) земли привело к исчезновению правопорядка из-за взаимного ожесточения населения. "Третейских судей" решили призвать из среды бывших владетелей. Среди "варяжских" племен выбрали "русь", пригласив племенных вождей верховодить.
Феофан Прокопович в "Родословии великих государей царей и великих князей российских" ведет генеалогию Рюрика от Пруса, брата римского кесаря Августа, полагая между Прусом и Рюриком 14 колен. Прус жил где-то к Западу от Руси. Из несохранившейся т.н. Иоакимовской летописи, отрывок из который приводит Василий Татищев в "Истории российской", можно узнать, что инициатор призвания варягов Гостомысл, новгородский посадник - сам был потомком Вандала, одного из германских вождей. Иначе говоря, следуя распространенным в допетровской Руси версиям, можно говорить, что новгородская верхушка призвала этнически близких ей князей решить борьбу за власть в свою пользу. Она сама принадлежала западно-европейскому миру.
Тем не менее, для словен, кривичей, позже полян и тем более чуди варяжские конунги не были родственниками. Так что русская (уже не от самоназвания варяжского племени, но общенациональная) мысль еще в древности увязала начало государства с наложением на стихийную самобытность славяно-финского противоречивого единства - внешнего разводящего, судящего и скрепляющего начала. Таким образом, государственный порядок понимался как наложенная извне граница самоуправления. А оно было, по имеющимся сведениям, весьма развитым - в IY в. Прокопий Кессарийский свидетельствовал: "Славяне и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве... Они считают, что только Бог, творец молний, является владыкой над всеми".
Так это было или нет, важна фиксация в общественном сознании определенной модели. Ограничение самоуправления поначалу было добровольным (во всяком случае, так оно мыслится в цитированном летописном фрагменте), а затем насильственным. Прибывшие князья, севшие сначала на севере вокруг Ильменя, а потом, спустившись по Днепру (882), на киевский стол, относились к местному населению как к данникам, а протесты подавляли военной силой или с помощью жестоких дипломатических уловок (записана история о том, как Ольга сожгла древлян за убийство Игоря, обложившего это племя усиленной данью). В сущности, князья делали только пользуясь современной терминологией конъюнктурно-политическую разницу между подвластными им славянами, финно-уграми, "козарами" и другими степняками, опираясь, в первую очередь, на приближенную единокровную дружину, а не на местное население.
Разумеется, было бы опрометчиво объяснять перипетии становления общественной мысли и гражданского самосознания в России "норманнскими" корнями русской государственности (как и вообще одними наслаивающимися иноземными влияниями). Но можно отметить, что первые попытки осмысления истории страны исходили из дихотомии "беспорядочное самоуправление"/"аппаратное подавление", последнее мыслилось как "стреноживание" местного населения, отчасти к его же благу.
2.
Уже "Русская правда" Ярослава стремилась задать унифицированные рамки общинно-государственному бытию. Но из общей тенденции в 1136 году выламывается Новгород, отделившийся от Киева. Историки говорят о существовании своеобразного "республиканского" строя в северных торговых городах - Новгороде и Пскове. Общее собрание горожан - вече - сохранило за собой известные политические права. Именно на этом фоне история о призвании варяжских князей не выглядит целиком выдумкой, находя себе параллели и уточнения.
Бояре нуждались в сильном кулаке, который защищал бы их политические привилегии и деловые интересы как от посада, так и от внешних соседей. Выдвинуть военным предводителем человека из своей среды значило, говоря современным языком, наделить его вескими конкурентными преимуществами. Кроме того, поскольку на князя возлагались, в первую очередь, военные и отчасти полицейские функции, на это место лучше всего подходил профессиональный политик и военачальник. Таким образом, институт выборного приглашенного князя служил приемлемым решением проблемы.
У этой системы были свои сильные стороны, которые наглядно проявил Александр Ярославич, зарекомендовавший себя не только удачливым полководцем (в устье Ижоры разбил шведов, на льду Чудского озера - немцев, у озера Жизца - литовцев), но и талантливым дипломатом, сумевшим установить отношения с Ордой. Причем для этого ему пришлось заточить за несогласие собственного сына и жестоко разобраться с новгородцами, которые восставали против монгольской переписи. Свободный выбор из среды военных профессионалов оказался в конечном итоге эффективнее, чем удельная система наследственного княжения, парализованная раздорами. "Наказывая" своих, Александр Невский ограждал северно-русские земли от безнадежных битв, поднимал после разорений. Когда пронеслось "неврюево нашествие", князь "церкви восстановил, города отстроил, людей собрал" - сообщает житие.
Но до централизации под властью царя было далеко. А в XIII веке "гражданское общество" северных республик проявило себя как дееспособный партнер военно-политических институтов. Республика выдвинула лидера, который вывел ее за узкие пределы "полисного" самоуправления в большую политику того времени, избежав сокрушительных потерь. Это корректирует высказанный выше пессимистический взгляд на состоятельность общественного самоуправления в России. Правда, в результате княжеская власть в лице Александра сумела подчинить своей воле своевольных новгородцев, прикрываясь "ломящей" силой ордынских "численников"-фискалов. Укрепляя свой авторитет и отрабатывая модели политико-идеологического контроля, Александр исподволь готовил восстановление института великокняжения. Московские великие князья даниловичи - это младшая ветвь его рода. Новгородцы на первых порах даже способствовали возвышению Москвы, поддержав Дмитрия Донского в борьбе с Михаилом Тверским и его союзником Мамаем. Они могли себе это позволить: в торговом и дипломатическом отношении "Государь Господин Великий Новгород" долгое время выглядел динамичнее московского и других княжеств.
Однако боярская олигархия постоянно стремилась обратить военно-политическую силу князя и государства вообще в игрушку своих клановых интересов, не обязательно совпадавших с интересами большинства граждан "Неуполеса", как пышно именовали Новгород летописцы, и тем более с общерусскими целями (даже с псковичами новгородцы то и дело воевали). Поэтому собирание русских земель московскими князьями, копившими мощь и богатство, повлекло столкновения с боярскими республиками и привело к присоединению их при Иване III. Но при этом разыгралась одна из самых необычайных интриг в истории отношений центральной власти и общественных "соузов", как писали в XY веке.
3.
Весной 1485 года в Новгород прибыл новый архиепископ Геннадий, до этого служивший архимандритом Чудова монастыря в Московском Кремле. Владыко столкнулся с "новгородским православием", то есть неофициальной духовной культурой, которую он, в согласии с Иосифом Волоцким, считал ересью, находящейся в конкурентном конфликте с "московским православием". Поскольку официальная православная Церковь владела крупными землями, в которых остро нуждалась центральная власть для привлечения на свою сторону служилых людей, Ивану III было выгодно опереться на пропагандистов нестяжательства. Ведь "нестяжатели", противники "осифлян" (Волоцкого игумена и его ортодоксальных единомышленников), борясь с официальной церковью, стояли за секуляризацию ее земель.
Таковы были политические основания, по которым Иван III вместо искоренения ереси поставил новгородского еретика попа Дениса протопопом Успенского кафедрального собора в Московском Кремле, а протопопа Алексея с Михайловой улицы Новгорода - священником придворного Архангельского собора. Кроме того, Иваном III руководили более интимные соображения. Его старший сын Иван Иванович был женат на Елене Стефановне Волошанке; в ее кружок входили дьяки-дипломаты Федор и Иван Волк Курицыны, редактор и переписчик Иван Черный, угрянин Мартынок, исповедовавшие "самовластие души" в делах веры. Еще с XIY века через Новгород поддерживались связи с европейскими еретиками и затем протестантами. Поэтому новгородские вольнодумцы быстро влились в московский придворный кружок. Таким образом, царский двор стал оплотом неортодоксального общественно-религиозного движения.
Сложилась противоречивая ситуация. С одной стороны, Православие было объединяющей идеологией государства, в силу чего учения, подтачивающие православную веру, подрывали мощь Московской державы. С другой стороны, Церковь как институт владела обширными землями - а это сужало ресурсную базу центральной власти, опасавшейся к тому же, что церковный ресурс может укрепить удельных князей и склонные к сепаратизму северные города. В таком положении московский государь пошел на союз с антицерковным духовным движением, но этот союз мог быть только временным и ситуационным. Тем не менее, в истории государства российского зафиксирован момент, когда высшая власть опиралась на протестное общественное движение, претендовавшее быть "внутренней" идеологией этой власти.
Однако конфликт между духовными основами молодой российской цивилизации и "рафинированными" придворными идеологами был неизбежен. Вообще, идеология, противостоящая укоренившейся в обществе духовной традиции, рискует вобрать в себя множество "темных", сомнительных, пугающих элементов, традицией отторгнутых. Это правило сказывается и на деятельности еретиков, и на деятельности социальных революционеров, особенно когда эти общественные силы загоняются в подполье. Когда "тайное" становится "явным", то есть когда такие силы разворачиваются, подобно долго стиснутой пружине, цена "эксцессов" может оказаться чрезмерно высокой. И в глазах общества это способно оправдать репрессии власти, особенно при грамотной пропагандистской подаче.
Иосиф Волоцкий в "Сказании о новоявившейся ереси" изложил историю ее появления. Согласно этой версии, около 1470 года с литовским князем Михаилом Олельковичем в Великий Новгород прибыл "жидовин именем Схариа", который был "изучен всякому злодейства изобретению, чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же и астрологы, живый в граде Киеве". Киев находился в пределах Литовского государства, поэтому появление Схарии в свите литовского князя не удивительно, как и его приезд в российские земли, поскольку Михаил Олелькович был дядей Елены Стефановны по матери. Это открывало Схарии дорогу в Москву - действительно, в грамотах Ивана III есть упоминания о "Захарии Скаре, жидовине, таманском князе", сыне генуэзского аристократа и черкешенки. Даже если указанная версия о появлении на Руси ереси жидовствующих легендарна, она показательна. Импортер ереси "жидовин Схариа" изображен являющимся из земель, с которыми Россия регулярно конфликтовала (Литва, Крым).
Таким образом, жидовствующие были уязвимы для противников, которые пожелали бы выставить их "подрывными элементами". Другой уязвимой стороной "новой придворной идеологии" было демонстративное унижение Православия и увлечение оккультизмом демонического оттенка. Архиепископ Геннадий описывал глумление на символами веры православных: "еретикам ослаба пришла, уже ныне наругаютца хрестьянству: вяжут кресты на вороны; многие ведели: ворон деи летает, а на ней крест медян. Ино таково поругание: ворон и ворона садятца на стерве и на калу, а крестом по тому волочат". На оккультные интересы братьев Курицыных намекает название трактата Федора Васильевича "О Дракуле" и прозвище Ивана Васильевича "Волк".
Но не идейная уязвимость, а политическая и династическая ситуация предрешила конец временного альянса великокняжеской власти с жидовствующими антитринитариями. Война с Литвой заставляла подавить в пограничных районах пролитовскую партию; смерть Ивана Ивановича в 1490 году лишил Елену Стефановну былого влияния при дворе, а жидовствующих надежного покровительства. Венчанный на царство Василий III был сыном другой жены Ивана III - Cофии Палеолог, убежденной противницы ересей. Церковный собор 1503 года не дал согласия на секуляризацию церковных земель. Архиепископ Геннадий призывал воспользоваться опытом испанской инквизиции. И в 1504 году "сожгоша в клетке диака Волка Курицына да Митю Коноплева", еретическое движение, претендовавшее на роль "общественного совета" при дворе, было разгромлено.
4.
Но причины напряжения в обществе остались прежние: служилое сословие, опора московской центральной власти, страдало от безземелья, а владения удельных князей и Церкви были соизмеримы по площади с территориями европейских государств. Это давало им силу, которую они использовали для игнорирования центральной власти. Воля малолетнего великого князя Ивана Васильевича, сына Василия III от Елены Гли нской, до 1547 года жестко ограничивалась Боярской думой, точнее, той группировкой, которая на тот момент доминировала.
Большой пожар стал поводом к восстанию "черных людей" в Москве в 1547 году. Непосредственно восстание было направлено против бояр Глинских, взявших верх в Боярской думе. Восставшие "убили каменьями" в Успенском соборе дядю царя Юрия Васильевича Глинского, искали мать убитого боярина Анну и его брата Михаила. Бабку и дядьев Ивана Васильевича обвинили в том, что они "вълховали: вымали сердца человеческия, да клали в воду, да тою водой, ездячи по Москве, кропили, и от того Москва выгорела", и так Глинские "чародейством Москву попалили". Позже в переписке с царем А.Курбский не отрицал, что эти слухи распускали бояре из конкурирующих группировок. Он присоединялся к обвинениям, говоря "об издревле кровопийственном роде" московских князей, на который пагубное влияние оказывали "жены, злыи и чародеицы". Таким образом, обвинение царского окружения в чернокнижии оставалось устойчивым идеологическим мотивом борьбы вокруг престола. Выдвигались и более реалистичные обвинения против бояр: "а от людей их черным людем насилство и грабеж, они же их от того не унимаху". Однако восставшие не тронули царя, остановившись перед его порогом в Воробьеве.
Иоанн IV буквально накануне был титулован "кесарем", этот титул уравнял его с императором Священной Римской империи, так что пожар и восстание могли толковаться как выразительный жест бояр в сторону правителя, формально поднявшегося на более высокую ступень феодальной властной иерархии. Царь не оставил этот жест без внимания, его мероприятия были направлены на "примирение" сословий. Тем не менее, параллельно с Боряской думой - совещательным органом, действовало правительство из приближенных царя, где сам он пользовался "честью председания", - Избранная рада. Ключевую роль в правительстве играли А.Адашев и протопоп Сильвестр (воспринявший по линии Нил Сорский - Максим Грек - старец Артемий идеи "нестяжателей" и, весьма вероятно, кружка братьев Курицыных). Преобразования рады были направлены на размывание привилегий бояр. Войско и управленческий аппарат в массе своей формировались из служилого дворянства, но для его содержания нужна была земля как плата за службу. Реформы 40-50-х годов, проведенные Избранной радой, превратили вотчинную землю - в государственное жалование за службу. Судебник 1555 года, кроме того, статьей 47-й отменял налоговые льготы для бояр.
Выживание Московского царства, окруженного врагами, требовало маневра материальными и человеческими ресурсами для создания перевеса сил на решающих направлениях военной борьбы. Но концентрация ресурсов в руках центральной власти сначала столкнулась с сопротивлением удельной системы. Теперь же и бояре, и дворяне были равно обязаны государству службой и налоговыми выплатами. Это уравнение перед законом позволило создать мощную военную машину и вывело царство из заколдованного круга: завоеванными землями можно было расплатиться со служилыми людьми, что, в свою очередь, дало царю опору в лице дворянского сословия. Служилое сословие возводилось в ранг политической силы, послужившей противовесом боярству. Социальная структура стала более сбалансированной. Для придания ей устойчивости в управление страной вовлекались не только дворяне, но и посадские люди, и крестьянское население. Историки отмечали у публицистов и летописцев XYI века "полное пренебрежение к мнению народа, который лишен в их представлении исторической самостоятельности и способен действовать только по указке вождей или наущению знати". Тем выразительнее направление реформ, предпринятых Избранной радой.
Земская реформа вводила местное самоуправление по всей стране. Наместники ставились под контроль земских властей, организованных по принципу выборного и сменяемого сословного представительства. В районах вотчинного землевладения власть передавалась губным старостам, которые только со становлением Опричной системы были подчинены назначенным из Москвы городовым воеводам. Уездное дворянство представлено в органах самоуправления городовыми приказчиками, посадские и крестьяне - дворскими старостами и целовальниками. В "черносошных" землях помещиков не было вообще, и вся власть отошла выборным депутатам "простого всенародства". Земские староста, дьячок и целовальники составляли низшее звено, заседая в "земской избе". Кроме того, Судебник требовал участия выборных присяжных заседателей при отправлении правосудия. По замечанию историков, эта система в существенных чертах предвосхищала реформы 1860-х годов.
Но характерно, что выборным посадским самоуправлением (помимо столицы и пограничных крепостей) были обойдены Новгород и Псков. Центральная власть понимала невозможность управлять местными делами из Москвы, но стремилась держать ситуацию под надзором, поскольку местные интересы совпадали с общегосударственными только в стратегической перспективе. Между тем, ослабив удельную систему, выровняв права бояр и служилого сословия, добившись экономического подъема посада и деревни, власть стала перед необходимостью перейти от политики накопления ресурсов к политике их силовой мобилизации. На этапе мобилизации всех сил государства рукой царской власти не только вотчинники олицетворяли социальную инерцию, но и служилое дворянство. Грозный помнил свои униженные просьбы к войску, собирающемуся на Казань. Царь тогда не мог приказывать, он "умилно" просил, обещая "сердца им веселити и жалования из казны своея государевой прибавливати... и во всем им верити, и жалоба их послушати, во всем их любити, аки отцу детей своих, и быти до них щедру" ("Большая челобитная"). Опала членов Избранной рады и введение Опричнины в 1565 году показало, что зависимость царя от подданных более не могла быть терпима.
Другим сегментом русского общества, способным в силу экономического могущества и духовного авторитета ограничить царскую власть, оставалась Церковь во главе с русским митрополитом. Венчавший на царство Иоанна IY митрополит Макарий осуждал "синклиты" (боярское представительство), пытавшиеся "восхитить" царскую власть. Но именно у Макария в Новинском монастыре, где в июне 1547 года была вся Боярская дума, начались разговоры о поджоге Москвы Аной, Михаилом и Юрием Глинскими. Тот же Макарий, с 1526 по 1544 год возглавлявший новгородскую епархию, инициировал "новгородскую волну" общерусской канонизации, формируя "небесную оппозицию" неограниченной царской власти. В противовес церковному давлению, уже Стоглавый собор 1551 года по настоянию царского окружения поставил расширение монастырского землевладения под правительственный контроль. Но в острую фазу конфликт вошел, когда развернулось опричное наступление на ограничение царской власти. Митрополитом стал Филипп из боряского рода Колычевых. Еще настоятелем Соловецкого монастыря он принял у себя опального Сильвестра, который там и умер, "любимый и уважаемый Филиппом" (Н.Карамзин). Борьба митрополита с царем закончилась сначала низложением, а потом убийством митрополита Филиппа.
Учреждение Опричнины означало разрыв альянса царской власти с русским обществом. Царю требовались абсолютные полномочия по распоряжению материальными и людскими ресурсами. Паломничество в Александровскую слободу с мольбой к царю принять всю полноту власти на любых условиях похоронило боярское правление. Установление самодержавия привело и к отказу не только от земского боярского представительства, не только к изгнанию "мудрых советников" из дворян, но к исчезновению полноценных институтов местного самоуправления, которые в конечном счете оказались только временными инструментами в борьбе с удельной системой.
5.
В северных республиках свободнее чувствовали себя религиозные мыслители и практики - носители неофициальной духовной культуры. Б.А.Рыбаков в исследовании, посвященном русским стригольникам, назвал их "гуманистамами XIY столетия". В самом деле, в их понимании человек ценен только своей человечностью. Учение стригольников дошло до нас только в изложении их оппонентов, но оно может быть освобождено от идейно-обличительной окраски. В частности, когда Стефан Пермский пишет "Вы же, стригольницы, уловляете хрестьян тем словом, еже Христос рече к апостолам: Не имете влагалищь, ни меди при поясех ваших" - мы заключаем, что имущество в глазах стригольников само по себе еще не красило человека. Когда Стефан ядовито замечает "Аще бо бы не чисто житье их видели люди, то кто бе веровал ереси их?" - мы понимаем, что стремление жить чисто стригольники ставили во главу угла. Наконец, когда Стефан признает "Или бы не от книжнаго писания говорили, никто бы не послушал их" - нам ясно, что стригольники ценили начитанность в священных книгах, задающих идеал чистоты. Гражданское общество невозможно без индивида, живущего не текущими предписаниями властями, но теми идеалами, которые он признал добровольно и самостоятельно. В этом смысле в северных республиках, насколько мы можем судить по дошедшим свидетельствам, постепенно вырастал "гражданин", а не "подданный".
Навыки самоуправления, то есть открытое обсуждение проблем и способность осмысленно отвечать на вызовы момента, воспитывали предприимчивый и сноровистый тип личности, обладающий широким кругозором, жадный до сведений и знаний, хорошо обучаемый. Не случайно один из вождей московской "партии реформ" XYI века, участник Избранной рады протопоп Сильвестр, происходил из новгородского посада. Помимо набожных и вдумчивых стригольников, можно выделить другой севернорусский тип - ушкуйников, доходивших походами и набегами на севере до Ледовитого океана, на юге до Сарая-Берке, столицы Золотой Орды. Одна из главных потерь, которые понесла Россия при окончательном установлении самодержавной власти - это утрата инициативного индивидуума, свободно действующего на свой страх и риск, как одного из господствующих типажей русской жизни. Этот типаж был загнан в подполье или вытеснен на окраины российских земель. На что он оказался способен, можно увидеть, взглянув на карту страны, чьи северо-восточные земли были открыты, пройдены и завоеваны первопроходцами - разбойниками и казаками.
На русском Севере не было боярских вотчин и крепостничества, окончательно оформленного Соборным уложением 1649 года (крепостное состояние стало наследственным, а сыск беглых более не имел срока давности). Власть принадлежала сельским и волостным сходам, а налогами и повинностями в пользу государства ведали воеводы и тиуны - государственные служащие. Поэтому поморы имели возможность заниматься промыслом морского зверя на берегах Ледовитого океана, уходить за Каменный пояс с частными торгово-промышленными экспедициями или наниматься в сибирское казачье войско по царской вербовке. Особенно интересно, что экспансия в направлении Урала и Сибири происходила в партнерстве с централизованной государственной властью, которая сумела с выгодой для себя канализировать энергию лично свободных индивидов и групп. Правда, к северному поиску власть подталкивалась конкуренцией с западными торговыми домами, в основном английскими и голландскими.
Еще в начале XVI века один из участников курицынского кружка, посольский дьяк Григорий Истома, посетил в Риме папу Климента VII. Он поделился с папой предположением о том, что, обогнув северо-восток континента, можно достичь Китая. Ту же мысль он развивал в Аугсбурге перед немецкими космографами. Соотнеся ее со смутными сведениями о проливе, разделяющим Азию и Америку, европейцы принялись строить практические планы. Так, в 1527 году бристольский купец Роберт Торн, предлагал Генриху VIII: "с небольшим числом судов можно открыть множество новых стран и королевств, но для открытия их остается единственный путь - северный". В 1538 году еще не открытый пролив нанес на карту Меркатор, в 1562 году на карте итальянца Гастальди он получает название Аниан, которое повторяется на карте "Татарии" (Сибири) Авраама Ортелия.
Хотя английские и голландские экспедиции закончились неудачей из-за ледовых заторов, закрывших северные моря, русское правительство было встревожено. В 1627 году оно пожертвовало расцветавшей Мангазеей, закрыв "Мангазейский ход" для судов, чтобы не допустить проникновения иностранцев. Зато в поморских землях набирали людей для Сибири. К примеру, в 1630 году пришел наряд набрать 500 мужиков для Тобольска и 150 девок на женитьбу служилым людям и пашенным крестьянам Енисейского острога. Предполагают, что с этим отрядом и прибыл в Восточную Сибирь Семен Дежнев, открывший пролив между Азией и Америкой.
Кроме того, в XVI веке донские казаки и Запорожская Сечь стали реальной силой, которая служила охране русских границ (засеки) и целям территориальной экспансии. Стремительное географическое расширение и успешная пограничная оборона - доказательство того, что раскованная инициатива частного лица (а это и есть основание гражданского общества) имела место в России и приносила богатые плоды. С другой стороны, и на Дону, и на Яике та же среда выступала постоянным фактором социального брожения. По мере расширения крепостного и бюрократического режима от центра к периферии проявлением "гражданского самосознания" становился русский бунт. О том, насколько эти мятежи отвечали настроениям масс, свидетельствуют фольклорные произведения, посвященные Стеньке Разину и Емельяну Пугачеву.
А.Пушкин полагал бунты "бессмысленными" по содержанию (поставить истинного царя взамен узурпатора) и "ужасными" по форме (физически истребить "неправедные" власти). Однако так сказывалась логика военного противостояния, в которую от первых побед до окончательных поражений были втянуты народные движения. Между тем российская история знает пример осуществленной народной "утопии" - республики "некрасовцев". В 1708 году войсковым атаманом Войска Донского был выбран Кондратий Булавин - его отряды воспротивились установлению контроля правительственного аппарата. Одним из соратников атамана был Игнат Некрасов. После поражения восстания он со своими людьми ушел на Кубань, осев на землях, принадлежавших туркам. Соединив обычаи Донского войска с идеалами раскольников, некрасовцы основали поселения, о которых в России ходили легенды.
"Живут такие люди на берегу озера. Город у них большой, пять церквей в нем, обнесен он высокой стеной... В город свой те люди никого не пускают. Живут богато. У каждого каменный дом с садом, на улицах и в садах цветы цветут. Такая красота кругом. Занимаются те люди шелками. Обиды ни людям чужим, ни друг другу не делают... Женщины и на круг ходят, и грамоте обучаются с дьяками вместе. Кто ни пройдет, того накормят, напоют, оденут и проводят ласковым словом: Спаси Христос". В конце XVIII века некрасовцы, продолжавшие чтить "заветы Игната", переселились на берега Эгейского и Мраморного морей. Трудолюбие, общественный порядок, грамотность и моральная чистота некрасовцев вызывали удивление у иностранных наблюдателей. Одной из заповедей Игната Некрасова было воздержание от возвращения на родину, пока у власти находится царь.
6.
Действительно, со временем в политическом, а скоро и географическом пространстве России не осталось места для людей, которые жили бы по своей воле, а не по распорядкам государства. С XIV по XVII век общепонятным и употребительным в русской публицистике оставалось слово "вече", с XVI по XVII века упоминаются "соборы": и духовные, и земские, и смешанные. Но ни "вече", ни "соборы" не были регулярными институтами с четким регламентом, предписанным представительством, обязательными решениями. Термина "земский собор" русские летописи вообще не знают.
Тем не менее, первое документально зафиксированное мероприятие, которое можно подвести под эту рубрику, состоялось, полагают историки, в 1549 году (но это едва ли был первый "земский собор"). О его повестке судят по намекам Стоглава (1551) на взаимное покаяние царя и бояр. По-видимому, название "собор примирения" не только верно отражает основную идею мероприятия, но и фиксирует точку единения власти и общества, более или менее искреннего с обеих сторон. Череда пожаров, засух, неурожаев, восстаний, вызванных "грабежом" власть предержащих и ростом налогов, внешнеполитические тревоги и увещевания церковных иерархов подтолкнули участников собора навстречу друг к другу. С решениями собора связано устройство по всем землям земских учреждений: старост, целовальников, пятидесятников, сотских, о чем было сказано выше.
Дальнейшая эволюция "освященных", "земских" и более мелких соборов, вызванных требованиями момента, шла по пути формального нарастания сословного представительства - при выхолащивании реальной представительности постановлений. В 1566 году царь нуждался во "всенародном" одобрении продолжения Ливонской войны, обернувшейся неудачами. Он получил его, но при этом челобитчики, просившие об отмене Опричины, были репрессированы, так как подобный поворот событий в планы Ивана Грозного не входил. Вместе с тем, именно на соборе 1566 года помимо бояр и дворян впервые присутствовали купцы.
В XVII веке земские соборы вновь наберут вес, а среди участников будут верхи посада и зажиточного крестьянства. Так скажется рост влияния "всенародства" на решение судьбы государства в Смутное время. Деятельность нижегородского купца Кузьмы Минина даст пример независимой гражданской активности. Избрание полководца князя Дмитрия Пожарского докажет жизнеспособность вечевых традиций. В 1613 года будет созван Земский Собор для выборов царя. Правда, выбор был предрешен, учитывая степень влияния Патриарха - в миру Федора Романова. Собор положил начало династии Романовых в лице Михаила Федоровича (впрочем, утвердившись, Романовы отступили от условий "общественного договора"). А Земский собор 1653 г. постановит принять Украину под эгиду русского царя.
Эти выражения народной воли служат аргументами в пользу того, что государство и не может, и не заинтересовано полностью искоренить дух гражданственности - в противном случае власти грозит утрата легитимности, а государству - прекращение независимого существования. Тем не менее, народ, отстояв свое государство, снова отошел в привычное безмолвие. Можно считать характерным свойством российского общественного сознания переход в "латентное" состояние после кризисной активности.
Выбор пути развития предоставляется правящим кругам, а общество с облегчением отстраняется. Правда, не желающих "отстраниться" власть готова потеснить сама. В лучшем случае свежая память о бедствиях проявлялась в государственных актах, облегчающих положение зависимого населения. Так, при Алексее Михайловиче боярские вотчины и дворянские поместья стали неотличимы по статусу, купцы получили протекционистскую защиту (Таможенный союз 1653 г. и Новоторговый устав 1667 г.), а налоги на посадских людей были распределены более равномерно.
Однако слабость системы, где свободой воли наделен только самодержец, ясно увидел Петр Великий, став накануне XVIII столетия перед необходимостью быстрой модернизации армии, флота, администрации, экономики, образования. Ряды элиты быстро пополнялись выходцами из средних сословий. Но парадокс начатой Петром модернизации состоял в том, что в масштабах общества (а не на уровне отдельных индивидов) она предполагала дальнейшее закрепощение. Пушкин-историограф заметил, что при дальновидном умении первого российского императора выдвинуть инициативных и талантливых, его указы для работных людей "как будто писаны кнутом".
Крепостные крестьяне и казенные рабочие на деле приравнивались к рабочему скоту. На дворянстве тяготела обязательная государственная служба, что резко контрастировало с феодальными "правами и привилегиями" западноевропейских дворян. После упразднения Патриаршества, замененного Священным Синодом под контролем обер-прокурора, и деления страны на единообразно управляемые губернии (реформа 1708-1715 гг.) возобладал административно-бюрократический принцип управления. Реальным "законом" функционирования российского общества стала поголовная личная несвобода, обеспечению которой служил бюрократический аппарат. "Рабский страх бывает там вместо ободрения" - писал о XVIII веке Д. Фон Визин.
7.
Манифест Петра III и Жалованная грамота 1785 года, изданная Екатериной II (ур. Софьей Фредериковной Августой Анхальт-Цербской, свергшей мужа Петра Федоровича в результате дворцового заговора), освободили дворян от государственного тягла, наделили их правом на личную безопасность и частную собственность, ознаменовав "золотой век дворянства". Историк русского права К.Зайцев указывал, что Екатерина на место западноевропейского горожанина поставила дворянина, "по которому равнялись все остальные в общем процессе уравнения и освобождения". Правда, ни Манифест, ни Жалованная грамота не были законами в собственном смысле слова - они были лишь монаршим "честным словом".
В том же 1785 году была опубликована Жалованная грамота городам. Городское население разделялось на 6 разрядов. В первый из них входил городские землевладельцы и домовладельцы из дворян, священников, купцов. Распределенные по гильдиям торговые люди составляли второй разряд. Третий разряд объединял разделенных по цехам ремесленников. В четвертом числились иностранцы и гости, жившие в городе постоянно; в пятом - служители наук и искусств, а также финансисты; в шестом - посадские, то есть все остальные, которые "промыслом, рукодельем или работой кормятся". Купцы, ремесленники и посадские назвались "мещанами", а в целом полдюжины разрядов составляли "общество градское", наделенное правом раз в 3 года выбирать из своей среды городского голову и гласных общей думы. Последние, в свою очередь, избирали по 1 делегату от каждого разряда в "шестигласную думу". Этот орган собирался раз в неделю и ведал вопросами городского благоустройства и соответствующими сборами.
Так в России образовался слой людей, имеющих закрепленные за ними гражданские права. В большей степени это касалось, разумеется, дворян, чьи привилегии были подкреплены экономическим господством. Но при той же Екатерине вспыхнуло казацко-крестьянское восстание Е.Пугачева, подавленное А.Суворовым. Оно напомнила, что до "счастья подданных", о котором мечтала Екатерина, весьма далеко.
Еще не будучи императрицей, просвещенная собеседницы Вольтера записывала в личных бумагах: "Свобода - душа всего на свете, без тебя все мертво. Хочу повиноваться законам, но не рабам. Хочу общей цели - сделать счастливыми подданных". Ход ее рассуждений вел к признанию свободного гражданина главной движущей силой общественного развития. Этот принцип был сформулирован в "Наказе", который государыня написала для членов специальной комиссии по уложению законов: "не запрещать и не принуждать", то есть открыть дорогу свободной инициативе. Статьи 380 и 381 главы 16-й "О среднем роде людей" полагали причесть к среднему всех, кто "не дворянин и не хлебопашец". День издания "Наказа" считается датой вступления России в европейскую семью народов.
Жалованная грамота открыла альтернативный путь приложения способностей образованного класса. "Вольность" принесла расцвет дворянской культуры. Он сопровождался усвоением идеи гражданских свобод. От абстрактных идей совершался переход к практическому объединению людей, прикоснувшихся (пусть, как правило, поверхностно) к просветительскому мировоззрению. Одним из первых прототипов гражданских объединений стали масонские общества, куда и лица, обличенные высокими государственными чинами, входили на правах "братьев". Масонские братства были инструментом неформального влияния на власть. Теоретически они создавались по духовным мотивам (об этом писал еще Лев Толстой), но реально преследовали карьерные и политические цели. Эти организации служили школой гражданской самостоятельности для русских аристократов и, в меньшей степени, для представителей других сословий. Английский клуб дал прецедент всесословного объединения: в сознании образованных людей идейное единство общества понемногу обретало конкурентоспособность в сравнении с сословным.
Но в Европе либерализм находил прочную почву как идеология "третьего сословия" - не обеспеченного наследственными привилегиями, как дворянство, и не посаженного на иждивение общества, как духовенство, но наиболее деятельного и потому заинтересованного в распространении на всех граждан одинакового правового режима. В европейском XYIII веке статус третьего сословья был самой обсуждаемой темой. Но в крестьянской России его оформление в многочисленную общественную силу исключалось крепостным правом.
В России имелась возможность пополнения лично независимого третьего сословия через самовыкуп разбогатевших крепостных, которые стремились перейти в разряд ремесленников, купцов, а при особом везении могли претендовать на нижнюю строку в Табели о рангах (и тем самым на личное дворянство). Но А.Радищев, поднявший вопрос о крепостном состоянии как принципиальной проблеме, которая должна быть разрешена в целом, причем в рамках реальной политики, а не абстрактной теории, заслужил от царицы ярлык "бунтовщик хуже Пугачева". Судьба автора стала внятным предупреждением о том, что юридические основания российского общества (в первую очередь, крепостничество) не подлежат официальному пересмотру. Но что, в таком случае, означали "гражданские свободы"?
Если Петр Великий мог обойти сословные предрассудки, ценя человека по его способностям, то почему это не могло стать принципиальной позицией государства? Это рассуждение приводило к выводу о том, что государство должно содействовать развитию экономической и политической бессословной гражданской самодеятельности. Но одно дело - умозаключения, а другое - социальная реальность. Было бы наивно не видеть, что сибаритствующие интеллектуалы XVIII столетия жили за счет своих поместий, где трудились крепостные крестьяне. Небезынтересно, что именно Екатерина II временно положила конец формированию разночинной интеллигенции, которая выходила из стен Московского университета еще при Елизавете. В царствование Екатерины крепостное право достигло своей "классической" для России, абсолютной формы.
Дворянские перевороты середины и конца XVIII века не были направлены на защиту "прав гражданина" вообще. Их целью было отстоять привилегии дворянства, точнее - статус нескольких придворных кланов. Тем не менее, они выражали сознательную позицию придворной аристократии, которую разделяли гвардейские офицеры и, возможно, еще более широкие слои высшего общества. Оказалось, что цари (даже такие как Павел I, Великий Магистр Мальтийского ордена, претендовавший повелевать европейскими элитами) могут попасть в растущую зависимость от дворянства, достигшего, как класс, политической зрелости. Высший класс российского общества, получивший гражданские права, создал решающие аргументы в пользу того, что сила власти производна от ее способности удовлетворять интересам общества, пусть даже представленного аристократией. Таким образом, в тяжбе высшая власть-общество была разыграна очередная сцена выяснения отношений.
8.
Вместе с тем екатерининский тезис о самодержавии: "всякое другое правление не только было бы в России вредно, но и разорительно" - оставался непререкаемым для офицеров-заговорщиков XYIII века. Речь шла о смене персоны самодержца, а не о новых принципах политических устройства. В XIX веке стало казаться, что, напротив, достаточно сменить правовые основания власти, чтобы прийти к гражданскому самоуправлению. Но ни то, ни другое еще не гарантирует конкурентоспособности общества в сравнении с государственным аппаратом. Республику может возглавить тиран, окруженный узким слоем приближенных - и народ останется безвластным, несмотря на формально действующие демократические институты. С другой стороны, либерально настроенный глава государства, каким был в первый период своей деятельности Александр I, может оказаться скован в благих намерениях внешне- и внутриполитическими условиями.
В начале царствования Александр столкнулся с тем, что по замечанию Н.Карамзина, "Екатерина дала нам суды, не образовав судей; дала правила без средств исполнения". Продолжить ее дело молодой царь мог только путем последовательного приведения правовой инфраструктуры общества в соответствие с медленно формирующимися новыми институтами. Окруженный единомышленниками, образовавшими Негласный комитет, монарх привел ситуацию к виду, немыслимому при его преемнике: "Самым либеральным журналом была Северная Пчела, выходившая под ведением министра внутренних дел Козодавлева". Последовали указ о свободных землепашцах, разрешение свободным поселянам и мещанам покупать незанятые земли, открытие трех университетов, учреждение коллегиальных органов государственного управления.
Александр полагал убедительным пример французской революции, показавшей, что монархия обязана вовремя реформировать общественные отношения сверху, если не хочет быть сметена снизу. Философия эпохи просвещения, сформировавшая "воздух эпохи", которым дышали все образованные люди, не исключая русского царя, сделала естественные права человека аксиомой, из которой выводились теоремы гражданских свобод. С 1808 года ближайшим помощником и советчиком Александра I стал М.Сперанский, составивший проект реформ, опиравшийся на теорию естественного права для защиты положения о желательности дарования народу конституции. Конституция это инструмент превращения подданного - в гражданина, над которым властен принцип, принятый обществом по мановению монарха, но который больше не является собственностью монарха. Этот сдвиг меняет статус монархии, освобождая место для гражданского достоинства.
Но результатом обращения к "реальной политике" стало охлаждение царя к проектам Негласного комитета и затем удаление реформатора Сперанского - его "План государственного преобразования" оказался забыт. Даже скромный черновик Коронационной грамоты, подготовленный Негласным комитетом, не трогавший сословное неравенство, но законодательно подтверждавший свободы дворянства, не получил хода. Проект графа Н.Мордвинова о помощи крестьянству в покупке незаселенных земель посредством учреждения Трудопоощрительного банка тоже остался под сукном. Таким образом, инициативы, которые могли бы привести к реальному раскрепощению экономической и политической инициативы, тормозились. В России, по выражению М.Сперанского, по-прежнему существовали "только рабы государевы и рабы помещичьи".
Противоречия гнездились внутри класса, претендовавшего на выражение передовой общественной мысли - водораздел проходил между частным интересом дворян-землевладельцев и гражданским самосознанием "русских европейцев" (они же). Естественная инертность социальной жизни делала дворянство в первую очередь бенефициариями крепостного труда, а уж потом носителями европейской просвещенческой мысли. И лишь меньшинство могло преодолеть сословность ради "всечеловечества", причем молодым военным, чьи связи с родными поместьями истончались, зато укреплялись связи с корпорацией, это было сделать легче. Отсюда афоризм Грибоедова: "двести прапорщиков решили перевернуть Россию".
Значение декабристов в том, что их организация дала прецедент решительной деятельности важнейшего института гражданского общества - зародышевой общественно-политической (а не придворно-заговорщицкой) структуры. В отличие от многих современных "партий", эта структура родилась из реальной потребности общества в высвобождении (как бы его ни понимали) гражданской самодеятельности. Она носила черты горячего личного энтузиазма, порождала творческую активность, вызывала искренний отклик.
"Гроза двенадцатого года", в очередной раз разбудившая народ, который, как всегда, инвестировал свои ресурсы, не получив дивидендов, стала одним из сильных мотивов движения. Часть дворянских революционеров мыслила себя как орудие исторической справедливости в отношении низших слоев общества. "Конституция" Н.Муравьева требовала законодательно закрепить политическое равенство граждан. А это значит, что перед николаевскими "заморозками" заявила о себе (пока скорее как идеал) общественная внесословная солидарность. Родившись на почве национально-патриотического подъема, гражданское чувство моделировалось, как писал Ю.Лотман, по республиканским образцам древнего Рима, восстанавливая в правах мощный смысловой заряд, заложенный в слово res publica - "общее дело".
У нарождающегося "гражданского общества" (притом что юридически в России не было "граждан") появились свои мученики. Однако не стоит забывать, что радикализм декабристов, над которыми едко иронизировал Грибоедов, нес действительную опасность. Россия была, по замечанию С.Воронцова, "наиболее обширной в мире империей", населенной 30 миллионами человек народа "неподготовленного, невежественного и развращенного" (в сравнении с идеальным западным типом гражданина). При этом охватившее мир "брожение умов" не имело в России адекватного противоядия, которое к тому времени вырабатывалось европейским организмом. "Нельзя сразу совершить прыжок из рабства в свободу без того, - заключал С.Воронцов, - чтобы не впасть в анархию, которая хуже рабства".
9.
После неудачи декабристов общество охватила реакция, которую можно с равной убедительностью понимать и как благоразумное отрезвление, и как унылую подавленность. Что с конституционными медитациями монарха было покончено, несомненно. Что был ужесточен контроль государства над сферой общественной жизни - столь же бесспорно. Тем не менее, в силу достигнутой стабильности, политической и экономической (введение серебряного рубля при Е.Канкрине, обеспечившее бездефицитный бюджет), общество получило возможность более глубоко осмыслить свою историческую судьбу и миссию. Именно в царствование Николая I, в том числе благодаря распространению печатного слова, заявило о себе общественное мнение, выдвинувшее два направления русской мысли - "западническое" и "славянофильское". Это были в собственном смысле слова течения общественной мысли, на волнах которых быстро росло самосознание образованных слоев - дворянства и разночинной интеллигенции.
И "западники", и "славянофилы" стояли за развитие в России начал общественной самодеятельности. Но первые видели ее условие в юридических гарантиях прав личности. А вторые понимали как органическое развитие народа, исключающее наложение форм, заимствованных извне. "Западникам" теории "славянофилов" представлялись мечтательными и "археологическими", а тем самым бесполезными. Патриархального взаимопонимания царя и народа, считали они, никогда не бывало, земский собор как орган народного волеизъявления (не созывавшийся со 2-й половины XYII века) - безнадежно архаичен в сравнении с четкими правилами избирательного законодательства. Больше того, "славянофильские" утопии вредны, так как тормозят развитие индивидуального начала, без которого нет экономики свободного предпринимательства и общественного мнения, способного влиять на политические решения. То есть, в понимании "западников", нет свободы, которую исторически они связывали с развитием буржуазии.
Со своей стороны, "славянофилы" критиковали абстрактную бюрократическую регламентацию, выступая за "множество центров общественных, данных органическим развитием истории". Кстати, если эту мысль применить к конкретной стране, мы получим формулу "гражданского общества". Среди положений "славянофильства" - требование земской, сословной, финансовой, судебной, цензурной реформ. Эти преобразования они считали отвечающими действительным запросам русской жизни - в отличие от принципов западной политэкономии, отвлеченных от конкретных нужд российского общества в данный исторический момент. Таким образом, "славянофилы" противопоставляли конкретный народный организм - абстрактным (универсальным) принципам. Потребности каждого общества существуют здесь и сейчас, ища для своего удовлетворения естественных (самобытных) форм.
Задача мыслителя и общественного деятеля - указать на эти формы и помочь им раскрыться. "Славянофилы" отличали Россию от Западной Европы по признаку индивидуализм/соборность. Индивидуализм они признавали укорененным в историческом развитии Европы, а соборность - неискоренимой в историческом развитии России. С их точки зрения, Европу индивидуализм превратил в передовую цивилизацию, но лишил источников духовной жизни, которые вытекают из единения народа. Россия сопротивляется индивидуалистическому строю жизни, это лишает ее народ многих "благ" материального характера, но оставляет перед ней высокий горизонт духа - или, проще говоря, идеал соборной взаимопомощи, взаимопонимания, сочувствия и сострадания. Навязывание "универсальных" политических и экономических норм, считали "славянофилы", отрицает конкретную свободу в пользу абстрактного принципа.
Термины "западничество" и "славянофильство" намечают полюса русской общественной мысли, но они не точны - слишком широки, чтобы передать диапазон теоретического поиска во время николаевского правления. Как заметил В.Пустарников на страницах книги-дискуссии "Русский либерализм", к "западникам" относят и В.Белинского, и А.Герцена, и Н.Чернышевского, и Д.Писарева, и П.Чаадаева, и В.Боткина - мыслителей, ценивших на Западе каждый свое. И это притом, что "славянофилы" тоже видели на Западе многие непреходящие ценности; а к какому лагерю отнести, к примеру, Ф.Тютчева? Скорее, можно говорить о спектре поиска, где можно находить множественные взаимные притяжения и отталкивания, но не отчетливые дихотомии.
Само многообразие цветов и оттенков публичной и непубличной общественной мысли вносит коррективы в стереотип "замороженной" николаевской России. Бюрократически-полицейское давление было весьма ощутимо, но его не стоит преувеличивать - XX век явил "превосходные" степени. К тому же, полагая дистанцию между импульсивным порывом и его оформлением в публичное слово, цензура способствовала более тщательной чеканке мысли. Овладевая навыками замысловатого кодирования, эта мысль осваивала широкий спектр выразительных средств. Произошел переход от "прокламативного" ораторства к построению аргументированных теорий, изощренно полемизирующих не с прямолинейной официальной идеологией, а с соперничающим, столь же продуманным учением. Приняв тем временем более "академические" формы, общественная мысль прошла через школу ответственных формулировок, основанных на изучении фактического положения дел и сравнительно-историческом анализе.
Организационной формой общественной мысли 30-40-х годов XIX века были "кружки". Возможно, самые известные - кружок, образовавшийся вокруг отца и братьев Аксаковых, кружок Грановского-Станкевича, а также союз Герцена и Огарева. Термин "кружки" рисует перед нашим взором немногочисленные группы единомышленников,, однако, на деле речь идет о креативном ядре, обладающем не только интеллектуальными, но и материальными ресурсами (собственными или привлеченными), достаточными для обрастания периферией преданных читателей и сподвижников, часто удаленных на тысячи километров от "кружка". Каждый "кружок", пульсируя, распространял по всему образованному обществу волны быстро усваиваемых идей. В условиях официально организованного дефицита независимой мысли, публика чутко улавливала намеки, читала между строк, додумывала и развивала сказанное. Таким образом, в противостоянии с официальной идеологией выработалась альтернативная культура передачи и усвоения информации, с собственной системой кодов. Формально в России не было партий, но существовали "волновые" структуры, организованные по принципу расходящихся кругов, где убеждения заменяли фиксированное членство.
Вот почему к началу нового царствования (1855) русское общество оказалось интеллектуально готово к обновлению, а ослабление цензуры привело к взрыву общественных дискуссий о направлении и желательном размахе реформ. Быстро ширилось земское движение, включились в работу суды присяжных, бурлила печать. Усилиями монарха, поддержанного либеральной бюрократией и общественным мнением, пало крепостное право, а с ним право распоряжаться людьми как собственностью - де факто все подданные Александра II обрели гражданское состояние. Земская и судебная реформы открыли им простор для проявления гражданской инициативы.
Но российская власть не поспевала за "созреванием" общественной мысли, где идея насильственного упразднения самодержавия и радикальных преобразований пустила разветвленные корни: после неудачных покушений 1866, 1867, 1879 и 1881 гг. весной 1881 г. император Александр II был убит по приговору организации "Народная воля". Русским социалистам-радикалам его реформы казались костью, небрежно брошенной с барского стола, а "малые дела" земцев - раболепным крохоборством. Цепкие сетевые структуры революционеров (иллюстрированные, в частности, "пятеркой" П.Верховенского в "Бесах" Ф.Достоевского), в конечном счете, оказались действеннее аморфно-волновых общественных ассоциаций.
10.
Современный историк и философ В.Приленский пишет, что история русского либерализма в его отличии от радикализма начинается в 1846 г., когда либерал Т.Грановский порвал с бывшим единомышленником А.Герценом, призывавшим к насильственному общественному переустройству (известный призыв Руси "к топору"). В самом деле, разрубающий удар означает преобладание частного интереса над общим и тем самым разрушение общества - пусть даже для создания новой общности на его костях. Приблизительно с середины XIX века перед российским обществом ясно стоит дилемма: поступательность, и значит неизбежные компромиссы - или незамедлительность, а значит, неизбежное насилие. (Заметим, что одним из способов преодолеть эту оппозицию служила подтасовка фактов. Так, В.Ленин сознательно преувеличил степень развития капитализма в России, доказывая, что поступательный процесс уже достиг "точки бифуркации").
Умеренные общественные деятели - и консерваторы с либеральным оттенком, и либералы с консервативными склонностями - предпочитали поступательность и компромисс, полагая, что общество должно дозреть до полноценного самоуправления. А именно, в массе народа должно вызреть сознательное личное начало, до чего крестьянской стране было далеко. Самые видные деятели консервативно-либерального направления общественной мысли, Б.Чичерин и К.Кавелин, выдвигают личность, ее права и творческий потенциал на первый план. Но эта личность живет в рамках исторической структуры, уделяющей ей конкретное место и наделяющей ее горизонтом возможностей. А между тем, по мысли К.Кавелина, само выявление личностного начала в России совпало со становлением сильного государства - и то, и другое явилось в фигуре Петра Великого. Разделение государственного и гражданского начал в такой ситуации можно было мыслить только постепенным.
Одним из граничных факторов реформистской активности является средний уровень культуры общества, в том числе политической. Чем он ниже, тем менее желательна, полагал Б.Чичерин, внесословная демократия (так, "террор 93 года был проявлением демократического деспотизма"). Она подавит образованное, мыслящее меньшинство, подчинив его близорукой и нетерпимой воле большинства. Но тем более необходима ответственная инициатива лиц, стоящих "в просвещении с веком наравне" - инициатива по реформированию страны "сверху". Б.Чичерин писал о векторе подобного реформирования: "Государство, в котором задерживается общественная самодеятельность, не в состоянии тягаться со свободными странами". Но одним из ключевых слов является "задерживает": оно предполагает, что разворачивание общественной самодеятельности имеет собственный темп - гражданское общество нельзя насадить, но можно не мешать ему раскрыться.
В какой мере власть в стране должна реформироваться сама, чтобы не препятствовать и, по мере возможности, содействовать постепенному высвобождению общественных сил, оставалось спорным. Вокруг таких изданий как "Отечественные записки", "Экономический указатель", "Русский вестник", "Санкт-Петербургские ведомости", "Московские ведомости", "Вестник Европы", "Голос", "Русская мысль", "Порядок" группировались носители разных подходов к этому вопросу. Самым "правым" выражением этого строя мыслей стала впоследствии Партия октябристов, а самым "левым" - Партия конституционалистов-демократов. Самодержавная, представительная, конституционная монархия или переход к республиканскому правлению - здесь пролегали идейные водоразделы, но, как бы то ни было, имелись в виду буржуазные политическая и гражданская "свободы", а не "воля" социалистов-народников.
Противопоставление понятий "свобода" и "воля" выразило расхождение между либерализмом и демократизмом. Обе доктрины претендовали на высвобождение "общественной самодеятельности". Но первая настаивала на том, что обеспечение прав личности требует уважения к праву собственности и социальному статусу лица. А вторая полагала, что, узаконивая общественное неравенство, мы тем самым отрицаем человеческое достоинство и право за низшими, подавленными и эксплуатируемыми слоями - прежде всего, за трудовым крестьянством. Перепись 1897 года показала, что это три четверти населения России. Его положение было тяжелым: крестьянство обременялось выкупными платежами, оброчной податью, лесным и поземельным налогами, земскими и мирскими сборами, акцизом на керосин, спички, сахар, табак, водку, арендной платой и другими поборами, так что подавляющая часть крестьянских семей находилась в долговой кабале.
Представители зародившегося в 60-х годах народничества считали и монархически-сословный, и буржуазно-помещичий строй в России не совместимым с идеей крестьянского демократизма, которую последовательно отстаивали. Со "славянофилами" их объединяла мысль, которая кажется простой, но на деле была самым ярким знаком самосознания российского общества. Они полагали, что Россия по степени развития отстает от Запада, но по типу развития выше его. По их мнению, следовало устранить надстроенные над крестьянским "миром" паразитические институты - и в чистоте явится строй жизни, в собственном смысле социалистический.
Для достижения этой цели государственному аппарату угнетения народных масс требовалось противопоставить аппарат организованного гражданского противодействия. Но воля к ликвидации социальной несправедливости столкнулась с рефлексией над последствиями радикализма, и программы народников разделились на умеренные и радикальные. Сопротивление мыслилось по-разному: 1) как постепенная работа по просвещению народа и склонению на свою сторону интеллигенции (правда, просвещение граничило с революционной агитацией у ишутинцев, начавших провалившееся "хождение в народ") - и 2) как подпольная деятельность организованных революционеров-террористов ("Земля и Воля", "Черный передел", "Народная воля"). Сеть народовольцев охватила 50 городов, организация насчитывала до 500 членов, всего в движении приняли участие несколько тысяч человек.
В 70-80-х годах оформились в два самостоятельных течения народничества - либеральное (Н.Михайловский, Н.Анненский, В.Воронцов, А.Пешехонов, В.Мякотин) и революционное (Н. и А.Серно-Соловьевичи, М.Натансон, П.Лавров, П.Ткачев, И.Мышкин и др.). В.Ленин наблюдательно отмечал, что их расслоение началось еще в ходе осмысления реформ Александра II Освободителя, когда умеренное крыло "опускалось (часто не сознавая этого) до точки зрения либерализма". Органом этого крыла стала сначала газета "Неделя". Тон в газете задавал П.Червинский, претендовавший на "новое слово" - призвав не учить народ, но учиться у народа. Затем на сходные позиции стал журнал "Русское богатство". Голос революционного народничества пробивался в таких подцензурных изданиях как "Современник", "Русское слово", "Отечественные записки", "Дело". В 1902 году революционные народники объединились в Партию социалистов-революционеров, стоявшую за экспроприацию крупной земельной собственности и передачу земли крестьянским общинам, а либеральное народничество к 1906 году организовалось в умеренную Партию народных социалистов.
"Кружки", редакционные коллективы, подпольные организации, а затем партии - все эти объединения представляли собой российское гражданское общество в его нацеленности на освобождение собственных сил. Между ними кипела идейная борьба. По большому счету, идейная борьба и была ареной формирования сознательного гражданского общества в стране. Но отсутствие легальной возможности независимого высказывания и свободной дискуссии в сочетании с колоссальной инерционностью государственной машины, едва способной к самореформированию, крайне политизировало гражданское самосознание. Даже наиболее созидательная составляющая гражданского общества - земство - быстро втягивалась в политическую борьбу, логика которой толкала к лозунгам насильственного преобразования. Однако на этом пути честных, по-своему простодушных оппозиционеров подстерегали уловки масштабной закулисной интриги.
11.
Введенное с 14 августа 1881 года, после убийства Александра II и вступления на престол Александра III, временное "Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" продлевалось каждые три года по ходатайству Министерства внутренних дел. Но усиленная охрана только множила ряды революционеров. Партия социалистов-революционеров была самым опасным врагом Охранного отделения, которое вступило с с.-р. в рискованную игру, где ставкой в конечном счете оказалась голова Монарха. Обе стороны действовали в режиме, максимально закрытом от глаз общества, то есть бесконтрольно. Более того, комбинации "охранки" не были известны официальным властям, а в контригру Боевой организации не был посвящен ЦК с.-р. В результате козыри собрал в своих руках Евно Азеф, игравший за обе стороны и в той же мере против обеих сторон.
Уголок правды о масштабах провокации был показан на февральском заседании Государственной думы III созыва в 1908 году - российское общество пережило шок, столкнувшись с законспирированными силами, деятельность которых не укладывалась ни в какие идеологические, политические, моральные рамки. Агенты Охранного отделения переправляли через границу оружие, которым вооружали распропагандированных кружковцев, оборудовали нелегальные типографии, распространяли подпольную литературу, а затем устраивали повальные аресты революционеров.
Возможно, особый отдел департамента полиции Министерства внутренних дел и местные отделения по охране общественного порядка и безопасности полагали, что контролируют ситуацию изнутри. Но традиции провокации родились вместе с особым отделом. Особый инспектор секретной полиции Георгий Порфирьевич Судейкин, создавший новый сыскной орган взамен упраздненного III отделения, покончил с "Народной волей" с помощью своего тайного сотрудника Сергея Дегаева, члена Исполнительного комитета. Между ними действовал договор: Судейкин устраняет подпольщиков, стоявших на пути Дегаева к власти в партии, а Дегаев - государственных чиновников, препятствовавших Судейкину в продвижении к высшим чинам (с 1881 года Судейкин - заведующий агентурой Петербургского охранного отделения). Удача этого замысла зажала бы российское общество в клещи - террористы и тайная полиция, жаля с двух сторон, направляли общественное мнение к нужной им цели. "Судьбы страны должны были оказаться в руках двух людей - самого Судейкина, диктатора всероссийского, и его подпольного alterego - Дегаева". Правда, покаявшийся перед Исполкомом Дегаев в 1883 году убил Судейкина.
Евно Азефа закулисный дуумвират уже не устраивал. Он хотел стать выше и революционно-террористической партии, и тайной государственной полиции, сделав эти невидимые "клещи" собственным инструментом. Деятельность эсеров Азеф "освещал" 16 лет. "Если мои сведения окажутся полезными Вам в дальнейшем, я не откажусь их сообщать", - смиренно писал он из Калсруэ 6 апреля 1893 года в Жандармское управление Ростова-на-Дону. Азеф состоял агентом Департамента полиции до публичного разоблачения в 1908 году. Уже в 1897 году полицейский делопроизводитель отмечал в донесении: "Сообщения Аз. поражают своей точностью". В письмах осведомитель после изложения новых сведений аккуратно сообщал: "Ваше письмо с чеком в 50 рублей я с благодарностью получил".
После образования партии Евно Фишелевич Азеф стал членом ЦК ПСР, а с 1903 года возглавил Боевую организацию. Отталкивающая внешность и тяжеловесный слог не помешали ему завоевать железный авторитет у революционеров и очаровать крупнейших профессионалов российского политического сыска - таких как руководитель заграничной агентуры Петр Рачковский (прошедший школу Судейкина) или теоретик "народного царизма", жандармский полковник, начальник московского охранного отделения, с 1902 года руководитель Особого отдела департамента полиции Сергей Зубатов. Вот один из письменных портретов Азефа: "шарообразный череп, выдающиеся скулы, плоский нос, невообразимо грубые губы, которых не могли скрыть скудно взращенные усы, мясистые щеки, вообще чисто калмыцкий тип - все это не располагало в пользу таинственного незнакомца. С годами авторитет Азефа в партии стал непререкаемым, власть в Боевой организации диктаторской. Издатели переписки Азефа с департаментом полиции Д.Павлов и З.Перегудова подчеркивали, что его тон в общении с высшими полицейскими чинами со временем тоже стал начальственным и нетерпимым.
Стоя во главе БО и будучи членом ЦК ПСР, Азеф остался вне подозрений у Особого отдела даже после убийства боевиками министра внутренних дел В.Плеве и вел. кн. Сергея Александровича, губернатора Москвы - агента не винили в этих терактах. С другой стороны, непрерывные провалы, постигавшие детальные планы Боевой организации, не бросали в глазах товарищей тень на грузную фигуру "Николая Ивановича" (даже при личных встречах за границей эсеры не называли руководителя БО настоящим именем). Тем временем Азеф начал подготовку покушения на Императора, для чего планировал приобрести подводную лодку и настоял на опытах партии в самолетостроении. Об этом проекте Особый отдел не знал; в далеко идущие планы не посвящались и террористы.
Однако обвинения Азефа в провокации множились: А.Лучинская подсчитала, что в 1902-08 гг. в ЦК ПСР поступило, по меньшей мере, девять обличительных показаний. "Партия не хотела верить, что он агент, а правительство - что он революционер". Издатель запрещенного полицией журнала "Былое" Владимир Бурцев при поддержке "шлиссельбуржца" Германа Лопатина и пользуясь консультациями экс-директора департамента полиции Алексея Лопухина, отставленного от службы за принципиальное неприятие провокаторства, учредил в Париже внепартийную следственную комиссию. По сообщению особоуполномоченного чиновника в Особый отдел, она занялась "подробным обследованием образа жизни каждого члена партии социалистов-революционеров". Особоуполномоченный выражал беспокойство за судьбу заграничной агентуры.
Вскоре после приезда в Париж В.Бурцев предъявил эмигрантам список из 50-60 имен, подозреваемых в провокаторстве. "Меня обвиняли в шпиономании", - вспоминал он. Методы Бурцева вовлекали его в головокружительные поддавки с агентами политического сыска. Он не скрывал: "Получаемые сведения мне было трудно проверять. Следовательно, возможно было или впасть в роковые ошибки, или быть обманутым". Действительно, доказана невиновность обвиненного Бурцевым польского писателя С.Бржозовского. В.Савинков много недель убеждал Бурцева в невиновности Азефа, которого тот сам признавал "человеком, первым в революционном движении".
А.Лопухин подтвердил В.Бурцеву многолетнее сотрудничество Азефа с департаментом полиции. В Париже зимой 1908-09 годов состоялся третейский суд, судьями выступили - Г.Лопатин. В.Фигнер и П.Кропоткин. Не все эсеры поверили в провокацию даже после бегства Азефа от партийного суда в Париж в 1909 году. В.Бурцев столкнулся с неприязненным отвержением: С.Мотовилова записала в мемурах, что "Бурцев раскрыл столько шпионов, что для распознания этого что-то от шпиона было в нем". Со своей стороны, премьер П.Столыпин оправдывал Азефа перед Государственной Думой, называя его честным сотрудником полиции.
В тени нелегального положения, которого требовала вооруженная борьба с государством, идея общественной самоорганизации обращалась в свою противоположность - диктатуру конспиративного партийного аппарата над обществом, которое в политической сфере увлекалось идейными дискуссиями и парламентской деятельностью. В самом подполье сложилась крайне нездоровая атмосфера, когда деятельность революционеров расследовал особый отдел, сам действовавший за пределами законодательства Российской Империи, так как прибегал к провокации антигосударственных выступлений - а деятельность Особого отдела в среде революционных партий расследовала внепартийная следственная комиссия. В такой ситуации становилось трудно понять, кто на чьей стороне и на чьем поле играет.
В 1900-х годах эсеры, а не социал-демократы были героями "мыслящей" интеллигенции и революционной молодежи. В ранней повести А.Ремизова юная ссыльная в Вологде не может понять, как можно симпатизировать холодной расчетливости с.-д. на фоне горячей жертвенности с.-р. По сути, до второй половины 1917 года РСДРП оставалась в тени. Но ленинский "орден меченосцев" тоже создавался и действовал на началах закрытости, проповедуя обязательное сочетание легальных средств борьбы с нелегальными. Эта тактика вела к схожим следствиям. В.Бурцев в ночь с 25 на 26 октября 1917 года стал первым узником большевиков. Лев Троцкий откликнулся на его арест: "Теперь мы ему пикнуть не дадим!" Еще в Париже Бурцев начал расследования негласных связей социал-демократов, к 1917 году, по его свидетельству, он располагал информацией о Ленине и Сталине.
Помимо теневых контактов с особым отделом и иностранными спецслужбами, скрытность "штабов" революции создавала условия для дезориентации общества. На поверхность выбрасывались лозунги, которые отвечали "требованиям момента", но не открывали подлинного лица партии, а точнее - "тонкого слоя" аппаратчиков революционных партий. Ушедшая в подполье революционизированная часть общества конспирировалась от "широкой общественности" и народа не меньше, чем от власти. Так, планы большевиков не считались с волеизъявлением народа, избравшего Учредительное собрание. После взятия власти прочие партии очень скоро были объявлены вне закона. Затем та же участь постигла союзников - левых социалистов-революционеров, а в 30-е - значительную часть старых большевистских кадров. В конечном счете, внутреннее "ядро" партии сжалось до И.Сталина, единственного теоретика и практика "революционного марксизма".
12.
Вопрос о том, существовало ли гражданское общество в СССР, кратким обсуждением которого хотелось бы завершить данную главу, ставился еще в дискуссиях первой половины 90-х годов, в том числе автором этих строк. Я считал тогда и остаюсь при своем мнении, что советское государство действительно предоставляло своим гражданам возможности по самоорганизации и самодеятельности, в том числе в политической сфере, хотя и держало эти процессы под очень пристальным надзором и временами очень жестко в них вмешивалось.
В поддержку этого утверждения хотелось бы привести ряд тезисов, которые претендуют только на то, чтобы послужить материалом к размышлению при вынесении системной оценки отдельных гражданских институтов в СССР (в настоящее время готовится к выпуску в печать отдельная книга по данной теме из авторской серии "На пути к гражданскому обществу").
а) Прежде всего, революционная стихия 1917 года, бедствия и битвы гражданской войны вовлекли практически все общество в осмысление и посильное решение принципиальных вопросов политики, экономики и культуры. Нет смысла приводить здесь бесчисленные подтверждения тому, что люди всех слоев общества поднимались до бескомпромиссного отстаивания выстраданных позиций по общественным вопросам. В конечном счете, судьба государства определялась в многосторонней борьбе масс населения, и победа красных, представленных большевиками, явилась равнодействующей этих сил. Именно потому, что массы населения по окончании гражданской войны совершили огромный скачок к политической сознательности, а значит, были в принципе способны к сознательному сопротивлению, победивший режим прибегал все к более суровым мерам по приведению населения к покорности. Таким образом, масштабы репрессивного механизма оказались зловещей тенью роста гражданского самосознания.
b) Снос старой политической надстройки и устранение прежних форм экономической эксплуатации привел к ротации элит в масштабах всей страны. На ведущие роли вышли представители победившей партии - то есть наиболее эффективной в ту эпоху организации гражданского общества. Правда, сращивание партийного, государственного и репрессивного аппаратов, укомплектованных видными деятелями ВКП(б)/КПСС, нивелировал сам статус партии как организации гражданского общества. Тем не менее, к власти в стране пришли силы, вошедшие в аппарат государственного управления на волне гражданской активности. Эти силы несли на себе в этой связи печать достоинств и изъянов породившей их общественной среды.
c) Политическим основанием советского общества формально служили избираемые и сменяемые органы гражданского представительства - Советы. Специфика однопартийной политики, не отличавшейся толерантностью, отразилась на классовом составе Советов и их политической ориентации. Но Советы всех уровней пользовались известным влиянием на большую политику и повседневную жизнь и служили лестницей во власть для активных членов общества.
d) Элементами гражданского общества в СССР, особенно в поздний период, были также профессиональные союзы, общественные организации, научные, просветительские и творческие объединения, кружки самодеятельности и клубы по интересам, возрастные союзы (пионеров, ветеранов), общества трезвости и т.д. и т.п. В СМИ поощрялись критика и самокритика, заседали товарищеские суды, работали домкомы, отношения людей во многом регулировались нормами "советской морали", в важных пунктах совпадавшей с "общечеловеческой". Деятельность религиозных институтов официально не поощрялась, но и не запрещалась полностью. Иными словами, на базе постепенного подъема образованности и материального благосостояния общество вырабатывало стабильные институты гражданской саморегуляции, подконтрольные государству, но отнюдь не совпадавшие с ним. Эти общественные институты и добровольные ассоциации служили творческому самовыражению, удовлетворению потребности в общественной активности, борьбе с антисоциальными проявлениями.
На взгляд автора, эти факты говорят за то, что в СССР, особенно на этапе "общенародному государства" (60-80е годы), сложилась модель ограниченного общественного (негосударственного) самоуправления, которая включила в себя ряд важнейших элементов гражданского общества.
Однако идеологические, административные и хозяйственные барьеры, стоявшие на пути развития свободной гражданской инициативы, привели к нарастанию общественной апатии - с одной стороны, резкого общественного недовольства - с другой. Активно недовольная часть общества воспользовалась системным кризисом советского строя конца 80-х годов для его ликвидации. Начался новый период отечественной истории, обсуждение особенностей которого находится за пределами данной главы книги.
ГЛАВА II
Личность - общество - государство:
реалии и перспективы развития в эпоху глобализации
Времени говорить о кризисе, с которым столкнулась Россия в конце XX - начале XXI века и о путях выхода из него, остается все меньше. Мир глобализуется, но разные его части вовлечены в этот процесс неравномерно. Россия рискует остаться среди отстающих. Чтобы этого не случилось, мы должны "забежать вперед", взглянуть на свое настоящее из будущего, каким мы хотели бы его видеть - и оттуда, из нашего "завтра" вырвать страну из рядов второстепенных держав. Иными словами, мы должны ясно представлять себе систему координат, в которых пойдет дальнейшее развитие России. Полагаю, что основными осями этой системы являются демократическое сильное государство, насыщенный конкурентный рынок - и самое главное - развитое гражданское общество, в котором свободный, состоятельный и активный человек является приоритетным объектом инвестиций.
Глобальный мир антропоцентричен - он немыслим без развитой человеческой индивидуальности. Сама глобализация стала возможной, в первую очередь, благодаря "стягиванию" мира воедино с помощью накинутой на него сети транснациональных коммуникаций и каналов молниеносной передачи больших объемов информации. Эта быстро растущая, высокотехнологичная система выдвигает запрос на постоянный творческий поиск качественно новых решений во всех областях общественной жизни - в управлении, производстве, организации финансовых потоков, обучении. Между тем единственным источником творческого созидания является человеческая личность, конкретный гражданин, и это заставляет выдвинуть заботу о human resources (человеческих ресурсах) на первый план. Новый для российского общества акцент на конкурентоспособность государства, экономики и - главное - человеческой личности рожден осознанием ведущей роли свободной инициативы самостоятельного гражданина в эру информационного общества.
Сделать главным субъектом общественной практики творчески активного человека - значит не просто обратить внимание на волнующие его проблемы, но высвободить его потенциал и дать возможность реализации его деловых, интеллектуальных, культурных, благотворительных и иных гражданских инициатив. Чтобы это произошло, необходимы два главных условия. Во-первых, общественный климат в России должен быть благоприятен для всех форм свободной инициативы граждан, лежащих в правовом поле. Общественное мнение должно благоприятствовать здоровой активности членов общества. Такая социальная среда стала бы питательной почвой для роста "третьего сектора" в России. Во-вторых, избыточные законодательные и административные барьеры, стоящие на пути свободной инициативы, должны быть, наконец, сняты - разумеется, без утраты государством его контрольных функций.
В конечном счете, будем исходить из простых соображений практической пользы. Граждане никогда не станут по доброй воле объединять свои усилия для продвижения проекта, который не сулит им ни материальной отдачи, ни морального удовлетворения. Это значит, что независимые гражданские организации и общественные объединения по определению заняты конкретными делами, отвечающими реальным запросам их участников. Здесь царят опыт практической работы, прагматизм и сотрудничество. Здесь идеи проходят проверку делом, и те из них, что оказались эффективными, становятся основой общественной консолидации. Так формируются жизнеспособные, нацеленные на динамичное развитие структуры гражданской самодеятельности. Обслуживая реальные интересы и потребности россиян, они "укореняют" общество в почве насущной действительности. Лишь твердо, стоя обеими ногами на этой почве, власть может рассчитывать на уважение граждан и уверенно прокладывать курс России в будущее. Иными словами, государство нуждается в становлении гражданского общества для успеха проводимой модернизации.
Таким образом, гражданское общество - среда, органически необходимая для развития и поддержки индивидуальных и коллективных инициатив. А ставка на интеллектуальный и духовный потенциал и творческую инициативу граждан во всех сферах социально-экономической жизни - мотор модернизации российского общества. Поскольку же без модернизации Россия останется на задворках глобального мира, зарождение и упрочение в ней гражданского общества оказывается одним из решающих факторов поиска нашей страной достойного места в процессе глобализации.
На современном этапе развития, несмотря на осознание частью государственной элиты, и прежде всего лидером страны истинной роли гражданского общества в эпоху всеобщей глобализации, отношения гражданского общества с государством носят противоречивый характер. В России, особенно в среде либеральной интеллигенции и части экспертного сообщества превалирует определенный скептецизм в отношении истинных намерений власти наладить равноправный диалог и взаимодействие с институтами гражданского общества.
Достаточно сказать, что в ходе избирательной кампании 2003-04гг. в адрес власти то и дело раздавались упреки в "декоративности" независимых гражданских институтов, "пропагандистском" характере сближения государства и неправительственных организаций. Между тем Президент РФ поставил четко очерченные задачи и призвал общество решать их вместе. Власть первой поняла, что ей нужен партнер в виде широкой коалиции граждан и их объединений.
Уже ясно, что, говоря о борьбе с бедностью - этой сложнейшей социальной задаче - государство хотело бы рассчитывать на сотрудничество с различными сегментами гражданского общества, прежде всего - с представителями малого и среднего бизнеса. Государство готово не только пропагандировать идеи общественной активности своих граждан. Оно намерено дать место этой активности, передавая в руки гражданского общества все больше функций. Решения о сокращении административного аппарата государства, о пересмотре запретительных, лицензионных и прочих функций исполнительной власти, о четком распределении доходов между уровнями бюджета, включая местное самоуправление, о развитии малого и среднего бизнеса, о снижении налоговой нагрузки на частную инициативу - все это можно рассматривать как энергичную расчистку площадки, на которой гражданское общество призвано развернуть свою созидательную активность.
Государство в лице президента страны справедливо видит прямую выгоду в "минимизации" управленческого аппарата, в передаче обществу части функций, с которыми его институты способны справиться самостоятельно. Прежде всего, как заявил В.Путин, каждый человек должен иметь возможность "влиять на принятие решений, которые его касаются". И более того, "только свободный человек способен обеспечить рост экономики, процветание государства". А свободный человек, полноправный гражданин - не только "влияет" на принятие решений с помощью демократических механизмов и процедур, но и способен принимать решения сам. Этот активный, предприимчивый, не задавленный собственным бессилием гражданин, взявший в руки свою судьбу и добивающийся ее улучшения, не станет возлагать на власть не только лишних ожиданий, но и избыточных обвинений. Власть перестанет отвечать в его глазах за все на свете. В этом случае она сможет сосредоточиться на своих коренных задачах - проведении макроэкономической политики, заботе о национальной безопасности, отстаивании интересов страны на международной арене. Экономический рост расширит финансовую базу исполнения государственных обязательств перед обществом. Получив в свое распоряжение весь необходимый инструментарий и сформировав компактный дееспособный аппарат, государство повысит свою эффективность и улучшит свою репутацию. Так что стратегически идея гражданского общества - это область пересечения интересов "управляющих" и "управляемых". Сильное и развитое гражданское общество выгодно всем.
Как уже отмечалось, обсуждения и дискуссии о гражданском обществе в России ведутся не первый год, но зачастую они страдают расплывчатостью, поскольку молодое общественное самосознание страны еще не обзавелось достаточным организационным и информационным потенциалом. Несмотря на то, что можно с полной уверенностью говорить о начале становления российского гражданского общества, не для всех еще развеяны сомнения по поводу его истиной дееспособности, природы и роли.
Так что это феномен - предвыборный проект власти, одна из "заболтанных", жизнеспособных идей 90-х или все-таки насущная потребность российского общества? Именно потребность и именно насущная, таков наш ответ. Но если потребность, то в чем? По мнению автора данной вводной статьи, Россия испытывает острую, неотложную потребность в самостоятельном гражданском самоуправлении - таком, которое не конфликтовало бы с властью по поводу и без повода, но постоянно корректировала бы ее начинания на всех уровнях административной машины государства.
"Гражданин", или, говоря словами Аристотеля - "общественное живое существо", вот тип сознательного человека, которого не хватает нашей стране сегодня. Когда политологи и социологи рассуждают о первостепенной необходимости появления сильного "среднего класса", который с большими трудностями начинает только формироваться в России, они несколько подменяют понятия. Это замещение гражданской категории экономической не учитывают того, что не только уровень доходов определяет принадлежность человека к срединному общественному слою, который образует становой хребет общества. Дитя, унаследовавшее состояние, может существовать как рантье, но от этого еще не станет дееспособным представителем фундаментального общественного сословия. Напротив, сегодня интеллигент-труженик, обделенный достатком, вполне может быть, тем не менее, отнесен к такому слою. Гражданская ответственность и дееспособность - вот настоящий критерий принадлежности к несущей конструкции социума.
Таким образом, говоря о гражданском обществе, мы далеки от того, чтобы вести речь о применении имущественного подхода или даже о формальном "праве избирать и быть избранным". Суть дела состоит в способности влиять на развитие общества - от уровня микрорайона до страны в целом - ради отстаивания интересов своей семьи, своего подъезда и дома, профессиональных интересов своей корпорации, своего класса и, в конечном счете, своего народа. Сегодня эти интересы осознаются все более четко. Как раз, поэтому все более очевидным становиться отсутствие в России механизмов обратной связи власти с обществом.
Проанализировав предвыборные программы основных избирательных объединений, движений и партий, могу отметить, что почти во всех из них говорится о необходимости построения в России гражданского общества, однако почти ни в одной не сказано, что и кому для этого необходимо сделать, не дано само определение "гражданского общества", механизмов его взаимоотношений с государством. И это не удивительно, потому, что наши отечественные ученые и аналитики, обществоведы и политологи сами до конца не определились с многозначностью данного понятия.
Мне не хотелось бы давать чрезвычайно широкую трактовку понятия "Гражданское общество", учитывая тот момент, что определение его возможно лишь через систему общественных институтов, многие из которых в нашей стране еще не до конца прижились. На взгляд автора, под гражданским обществом было бы правильном понимать совокупность негосударственных общественных институтов и отношений, которые позволяют личностям и их группам реализовывать частные и групповые интересы, которые им гарантированы и защищены Конституцией. С другой стороны, гражданское общество - это общество экономически и духовно свободных граждан и их объединений, которые кроме прав имеют и обязанности перед государством, четко определенные в Основном Законе страны.
Надо сказать, что власть со своей стороны и в меру своего разумения старается создать механизмы обратной связи с обществом. Это и общественные приемные приближенных к ней партий, и периодически проводимые социологические опросы, ежегодные Послания Президента и регулярные телеконференции главы государства, бесчисленные круглые столы с участием представителей государства, да и, в конце концов, волеизъявление избирателей на выборах. Но государственные институты не могут "сверху" создать и тем более навязать действенные каналы обратной связи с общественным мнением.
Во-первых, толщи чиновничества, обслуживающего персонала властной деятельности, инертны по определению и к тому же имеют собственные профессионально-корпоративные интересы. Если бы общество самоуправлялось, сократились бы и полномочия бюрократической корпорации, а тем самым и ее доходы. Естественно, эта перспектива вызывает у нее глухое сопротивление. Во-вторых, роль государства в современном понимании просто иная. В первую очередь, это защита внутренней и внешней национальной, в том числе общественной безопасности, а никак не насаждение гражданских ценностей и создание сильного и независимого "третьего сектора". В-третьих, государство тактически заинтересовано в общении с максимально платежеспособным контрагентом, который мог бы взять на свои плечи часть огромной финансово-организационной нагрузки, ныне лежащей на госаппарате и бюджете. Именно поэтому многим государственным и общественным деятелям представляется, что в настоящее время реальным и единственным партнером государственной власти в России является крупный бизнес.
Однако такая ситуация очень опасна для общества в целом, включая и его государственную надстройку. Крупный бизнес является немногочисленным, но зато неплохо структурированным сегментом российского общества. Его интересы заданы направлением его деловой активности. Ясно, что прибыли деловых кругов России, становление которых проходило в атмосфере пониженного контроля как со стороны государства, так и всего общества, могут снизиться при укреплении таможенного, налогового и лицензированного режима. В этом смысле интересы крупного, особенного экспортно-ориентированного бизнеса, расходятся с целями эффективного государства. А потому их диалог всегда подразумевает, помимо партнерства, явное или скрытое противоборство, которое и выплеснулось на всеобщее обозрение в ряде громких дел 2003 года. Кроме того, ушедший год выявил стремление бизнеса занять более значимые позиции внутри самой власти, в частности, на парламентском уровне, а это не могло не насторожить руководство страны.
Сведение диалога власти и общества к прениям бюрократии с крупным бизнесом или даже вообще к банальному лоббизму деловых кругов своих интересов во властных структурах, чревато не только обострением конфликтов, но, главное, полным выпадением из поля зрения государственных институтов запросов и потребностей основной массы российских граждан. Это рано или поздно приведет к естественному накоплению нерешенных проблем у наших сограждан, росту протестных настроений и деструктивному характеру "диалога", который в тех или иных формах уже существует.
Сказанное означает, что и власть, и общество заинтересованы в "превентивных шагах", которые предохранили бы их от бесконтрольного роста противоречий, заложили каналы действенной обратной связи и завязали реальный диалог государства и развивающегося гражданского общества. Вопрос в том, каковы должны быть эти действия, кто мог бы взять на себя эту кропотливую и долговременную работу. Кто в праве и в силах говорить и действовать от лица общества и в его интересах.
Говорить от лица гражданского общества как целого, пусть пока еще недостаточно структурированного, но уже явно родившегося и громко заявившего о себе, может только организованное сообщество граждан, обладающее целым набором важных параметров. Прежде всего, оно должно располагать бесспорным авторитетом в России. В противном случае, сказанные слова улетят на ветер и не будут услышаны ни властью, ни широкими общественными кругами. Кроме того, чрезвычайно важны такие параметры как относительная политическая и финансовая независимость (в первую очередь - от самой власти), отсутствие однозначной ангажированности, связывающей общественные организации или иные институты гражданского общества с избранным "спонсором" и его узкими интересами, четко заявленная и проводимая ориентация на национальные интересы, широкая представительность и, наконец, доказанная дееспособность. У российских гражданских организаций было не так много времени для того, чтобы заявить о себе, но, тем не менее, ряд важных тенденций уже налицо и может быть выявлен с полной достоверностью.
Одним их серьезных институтов гражданской самоорганизации обыкновенно считаются партии. Разумеется, названия политических партий на слуху, а их лидеры на виду. Однако проблема в том, что доверие к партийной системе, скорее, падает, чем возрастает. Интерес к деятельности и тем более программно-концептуальным жестам партий тоже уменьшается, что вызвано объективным причинами. Среди них, прежде всего, естественный в президентской республике политический вес главы государства, подкрепленный беспрецедентной популярностью Владимира Путина и подтвержденноый на последних президентских выборах. Кроме того, в эпоху преодоления развала федеральных структур и стягивания регионов к Москве роль центральной исполнительной власти закономерно возрастает. Она волей или неволей собирает в своих руках основные полномочия, делая послушные ей силы своими помощниками и борясь с нелояльными проявлениями.
В такой ситуации перед каждой партией стоит вопрос: будет ли она работать с государством (а сегодня это значит - с президентом) рука об руку или, напротив, станет в оппозицию к его курсу. А поскольку курс президента Путина пользуется очевидной поддержкой большинства населения, выбор партий практически предопределен - пойти на "разрыв" с государственной властью в таких условиях значит не только утратить важнейшие ресурсы, которые находятся в ее распоряжении, но и противопоставить себя собственному народу. Получается, что партии выступают сегодня либо приводным ремнем государства, либо не пользуются популярностью и тем самым мало кого представляют. Возможно, в будущем программные положения основных (двух или трех) партий о необходимости создания в стране сильного гражданского общества и будут постепенно реализовываться в жизни. К этому их не может не подтолкнуть и озвученная в конце августа инициатива Центризбиркома о введении новой пропорциональной системы выборов (и, соответственно, отмена выборов мажоритарных), что может быть законодательно оформлено уже к концу года. Именно такую задачу поставил Президент Российской Федерации В.В.Путин исполнительной и законодательной власти в одном из своих последних программных заявлений.
С отменой выборов по одномандатным округам политические партии могут потерять свой традиционный ресурс и возможности в отдельных регионах, где ранее наиболее яркие их представители без особого труда побеждали своих конкурентов. Пока не до конца ясно, кому достанется огромный административный ресурс Кремля, который с постепенным введением системы фактического назначения губернаторов и глав республик достигнет гигантских размеров. Поэтому не только оппозиционные партии, такие как КПРФ и с определенными натяжками СПС и "Яблоко", но и "партии власти" - "Единая Россия", ЛДПР, "Родина" и т.д. не могут чувствовать себя спокойно. Ведь обычного ныне предварительного предвыборного раздела 222-ти мандатного пирога уже не предвидится.
Политические партии получают (не по их воле, а по вынужденной необходимости) реальный шанс попробовать объединить и соответственно представлять на выборах реальные интересы отдельных граждан и их объединений, которые в совокупности являются институтами и частицами всего гражданского общества в России.
О том, почему от лица всего гражданского общества не в состоянии говорить крупный бизнес, мы уже сказали. Он занят отстаиванием собственных деловых интересов, для чего ведет активную лоббистскую деятельность и создает переговорные площадки для "торга" с властью. Сам по себе это процесс вполне естественный, тем более, что российский деловой мир все еще находится в стадии становления и поиска своей идентичности. Однако его, неизбежное на сегодня, фокусирование почти исключительно на экономических задачах крупных корпораций (к чему бизнесменов подталкивает и сама власть) ограничивает способность деловых кругов представлять в диалоге с властью общество в целом. Вместе с тем, следует иметь ввиду, что бизнес и предпринимательство в Российской Федерации находятся в поиске диалога с властью и ответственных отношений с обществом. А это создает весомые предпосылки для обретения деловым миром своего места в системе "общество-власть". В этой связи автор хотел бы еще раз подчеркнуть свою принципиальную позицию о недопустимости противопоставления российского бизнеса, прежде всего в лице его предпринимательских союзов, ассоциаций и т.д., объединяющих представителей крупного, среднего и малого бизнеса - как государству и всем ветвям власти в целом, так и самому гражданскому обществу. В течение ряда лет некоторые политологи и социологи, как в прочем и отдельные представители властных структур, проводят различные конференции, круглые столы, а то и форумы под названием и основной повесткой "Власть-бизнес-общество" или "Бизнес-власть-общество" и т.д. Считаю саму постановку данной темы не только не верной, но и крайне вредной, так как бизнес-сообщество само по себе является неотъемлемой и очень сильной составляющей частью гражданского общества.
Одним из главных институтов гражданского общества, являются электронные и печатные СМИ. Действительно, голос масс-медиа, способных эффективно формировать общественное мнение и соответствующую атмосферу в обществе в целом в эпоху глобализации и всеобщей информатизации может оказаться ключевым и чрезвычайно влиятельным, что мы наблюдаем в большинстве развитых стран. Но пока в России складывается иная ситуация. Было бы несправедливым закрывать глаза на трудности первого этапа становления новой российского государственности и на проблемы, с которыми государство столкнулось на выходе из кризиса, то есть уже после 2000 года. С учетом всем известных обстоятельств постперестроечной истории шаги власти, направленные на упорядочение состояния информационного поля, можно понять и принять.
Однако итог, который мы получили к истечению первого президентского срока Владимира Путина, явно не позволяет говорить о СМИ как о независимой от власти общественной силе. Вместе с тем повторюсь, что масс-медиа - один из важнейших институтов гражданского общества. Нам еще нужно учиться, как обеспечить изданиям, теле- и радиоканалам главное свойство, которое делает их частью гражданского общества - независимость. Только такие СМИ пользуются заслуженным доверием граждан, выражая при этом весь спектр интересов, оживляющих общество. Развитая сеть независимых СМИ способна вызвать уважение у власти и оградить общество от деспотизма и самодурства, коррупции и бесконтрольности, столь свойственных российской бюрократии.
Важно отметить, что в средствах массовой информации наблюдается и другая тенденция - это постепенный отход от тематики с выраженным общественно-политическим звучанием и переориентация наисключительно развлекательное вещание и рынок коммерческой рекламы. Законность подобного подхода не подлежит сомнению, если таков выбор собственников и редакции издания или телеканала. Но ценность масс-медиа как выразителей интересов разных слоев населения, как "гласа народного" при этом ощутимо падает. Эта поляризация СМИ: полное подчинение государственным инстанциям или исключительно развлекательная ориентация - просто не оставляет места для независимого голоса гражданского общества. А это значит, что масс-медиа (в частности, российское журналистское общество) пока не могут претендовать на то, чтобы взять на себя миссию представительства и запросов российского гражданского общества.
Одними из необходимых и очень важных институтов гражданского общества являются адвокатура и нотариат в лице независимых адвокатов и нотариусов, их профессиональных объединений - палат. И, если российская адвокатура с начала демократических преобразований сумела завоевать себе относительную независимость, то нотариат переживает трудное время, подвергаясь попыткам вытеснения его с правового поля как неудобного гражданского института, призванного юридически защищать и оберегать наших сограждан от сомнительных сделок с недвижимостью (включая продажу жилых и нежилых помещений, их аренду) от различного рода фиктивных доверенностей на автомобили, от правовой незащищенности. Натариус обеспечивает правовую защиту от деяний, от которых страдают прежде всего неопытные категории граждан - пенсионеры, одинокие пожилые люди, юридически "неподкованные" собственники и т.д.
Сколько преступников и потенциальных террористов разъезжали по фиктивным доверенностям на различного рода автотранспорте (от грузовиков и автобусов до джипов), сколько складов, нежилых помещений, квартир покупается или сдается в аренду без нотариального оформления для хранения взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов этого не знает никто.
В большинстве цивилизованных стран мира ни одна сделка с недвижимостью, заверение прав, подписей не может быть осуществлено без участия нотариуса. Соглашусь, что, порой, тариф за некоторые услуги нотариуса может показаться довольно высоким. Но, во-первых, за порядок и безопасность надо платить. Во-вторых, деньги, уплаченные нотариусу, с лихвой окупают возможные издержки, в том числе судебные, которые наступают в связи с ненадлежащим оформлением отношений. В-третьих, крупные компании, банки, состоятельных граждан, имеющих свои юридические службы, адвокатов, устраивает отсутствие обязанности идти к нотариусу. А вот большая часть населения, причем не самая обеспеченная, как правило, потратив массу времени, набегавшись по различным согласующим инстанциям, покупая, экономя время, различные справки, выписки из домовых книг и т.д., остаются при заключении различного рода договоров без удостоверения их нотариусом крайне уязвимыми и незащищенными.
В последнее время много говорят о необходимости разгрузить задыхающиеся от чрезмерной нагрузки суды путем введения институтов внесудебного разрешения конфликтов. Более чем 10 летняя деятельность нотариата России свидетельствуют о том, что он давно готов взять на себя решение значительной части этой проблемы. Если придать некоторым нотариальным актам (исполнительная надпись нотариуса, акт о протесте векселя, соглашениям о разрешении споров) силу исполнительного документа, отпадет необходимость длительных судебных разбирательств. А кроме экономии времени, намного сократятся и финансовые расходы участников этих отношений, т.е. наших сограждан, большинство из которых не имеют ни желания, ни возможности вести длительные судебные тяжбы.
Стоит сказать и о слабости несущего каркаса гражданского общества - некоммерческих общественных организаций и инициатив. Причина такого положения дел лежит на поверхности - большинство наших граждан не настолько самостоятельно, чтобы позволить себе развивать гражданские некоммерческие инициативы. Но положение в этой сфере стало меняться. И если для большей части россиян речь перестанет идти исключительно о выживании, перед нами во весь рост встанут новые задачи. Нужно преодолеть, во-первых, неприязненное отношение к любым формам общественных объединений, оставшееся у многих и с советских времен, и после возникновения в начале 90-х годов различных российских, зарубежных общественных Фондов, ассоциаций, альянсов и т.п. с громкими названиями, но сомнительной репутацией. Во-вторых, необходимо преодолеть определенное отчуждение людей друг от друга, естественное во времена, когда мир стал враждебным и опасным. Когда граждане страны поймут, что они сами или их объединения способны преследовать и достигать конкретные, а не спускаемые "сверху" цели и задачи, причем более эффективно, чем это делает государство, тогда начнется подлинный рост гражданского общества в России.
Все эти причины в совокупности - отсутствие традиционных институтов гражданского общества, быстрый переход СМИ к обслуживанию крупнейших групп интересов и слабость некоммерческих организаций - привели к тому, что возможностей для полноценного диалога власти и общества практически не было. Не было ни каналов такого диалога, ни прочных площадок для ведения переговоров, ни экономической базы, которая позволила бы соорганизоваться гражданам и выступить в качестве партнера, к которому власть могла бы обратиться. Слабое государство сосуществовало со слабым гражданским обществом, которое было власти не нужно и само мало что могло от нее требовать. Но по мере изживания этих бед, с которыми российское общество столкнулось в 90-е годы, возникают реальные предпосылки для партнерских отношений общества и власти при решении неотложных проблем и выработке долгосрочной стратегии развития, особенно в период тотальной глобализации. Когда в самом конце 90-х государство укрепилось, а экономика начала выходить из кризиса, встал вопрос о том, будет ли государство усиливать себя за счет гражданского общества, как это всегда было в России до сих пор - или пойдет на конструктивный диалог с ним.
Такой диалог - это не только шанс различных общественных групп и отдельный граждан донести, наконец, до власти свои трудности, интересы и требования. Это - разделение ответственности за страну. И это понял президент, первым протянув руку гражданскому обществу, когда 12 июня 2001 года пригласил к себе представителей некоммерческих организаций. Приглашение было не просто широким жестом президента или рассчитанной на массовую аудиторию показательной акцией. Президент приглашал общество к совместной работе над реформированием России. В лице президента власть осознала, что без партнерства и взаимодействия с организациями гражданского общества ей не решить задач модернизации страны и вхождения в круг европейских держав. Только организованные силы общества могут придать целостность и завершенность модернизации, укоренив в российской почве реформы, инициированные властью. Владимир Путин пришел к ясному пониманию того, что сильная Россия - это уже не то же самое, что сильное государство. Сила любой страны сегодня может корениться только в прочном союзе государства и гражданского общества. Встреча 12 июня дала важнейший импульс к тому развороту государства в сторону общества, который нашел себе яркое воплощение в идее проведения Гражданского Форума.
21-22 ноября 2001 года Гражданский Форум собрался в Кремле. Его приветствовал с трибуны Большого Кремлевского Дворца президент России Владимир Путин. "Считаю абсолютно непродуктивным, а в принципе невозможным и даже опасным попытаться создать гражданское общество "сверху", - отметил в своем выступлении Президент РФ. "Оно должно стать самостоятельным, иметь свою собственную корневую базу, питаться духом свободы". Организация Форума доказала, что власть не "строит" гражданское общество, но доброжелательно поворачивается к нему лицом, чтобы вместе обсудить проблемы российской модернизации. Совместная работа над актуальными для страны проблемами стала основной заботой участников Форума. После пленарного заседания и на следующий день все делегаты приняли участие в тематических обсуждениях в рамках 21 проблемной дискуссии и более чем 50 круглых столов. Темами дебатов были взаимодействие и диалог институтов гражданского общества и власти, права человека, положение дел в Чечне, национальная безопасность и внешняя политика, проблемы культуры, национальных отношений, молодежи, детства и другие.
Лейтмотивом Гражданского Форума была мысль о том, что он не должен пройти бесследно, но призван стать отправной точкой долгосрочного и плодотворного процесса. Завязавшийся на нем диалог общества и власти не должен угаснуть - а признаки того, что такая возможность существует, были налицо. Иные высокопоставленные чиновники, вопреки явно выраженной воле высших руководителей государства внимательно выслушать и учесть мнение представителей общественных организаций, демонстративно пренебрегли подобным общением или свели его к процедурным моментам. Бюрократический аппарат проявил себя не готовым к живому диалогу с обществом. В понимании необходимости такого диалога президент значительно опережает российскую государственную машину.
Поэтому небезосновательными были опасения тех, кто предсказывал неминуемое "забалтывание" инициатив Гражданского Форума теми чиновниками, которым не выгоден общественный контроль, которые не привыкли советоваться с общественными организациями и предпочитают оставаться вне критики. Сегодня вполне уместны вопросы: стал ли поворот власти лицом к гражданскому обществу стимулом к его развитию, умножению инициатив и свежих идей? Оказывают ли сейчас 350 тысяч зарегистрированных организаций, которые мы относим к гражданскому обществу, сколько-нибудь заметное влияние на курс, которым следует страна?
Отсутствие ответов на эти вопросы может подтолкнуть к выводу о том, что недобрые пророчества раздавшиеся на кануне Гражданского форума, оправдались. Однако ответы есть, Форум не прошел бесследно, его идеи, порой, медленно и неповоротливо начинают воплощаться в жизнь. Впрочем, даже если мы согласились бы с отсутствием позитивных сдвигов после ноября 2001 года, мы и тогда не могли бы уклониться от бесспорной истины. Никто не сделает за граждан того, что они должны сделать сами в своих собственных интересах. Это нам нужно общество, впитавшее в кровь и плоть ценности личной безопасности, частной инициативы, равенства перед законом, неотъемлемой собственности, уважения к индивидуальным особенностям и свободному творчеству своих членов.
Власть выразила понимание того, что только такое общество может стать почвой, на которой ее реформаторские инициативы дадут богатые всходы. За это ей можно выразить признательность, но дальнейшее должно быть делом наших рук. Словно бы с двух сторон мы начинаем возводить здание новой России - и это здание не должно получиться однобоким.
Уже при подготовке Гражданского Форума раздались голоса, предупреждавшие против иссушающей формализации институтов гражданского общества. К счастью, они были услышаны и поняты как участниками и организаторами Форума, так и властью. Форуму удалось, несмотря на некоторые организационные просчеты и недоработки, пройти между Сциллой чиновничьего формализма и Харибдой бесхребетной аморфности. Я думаю, что тем самым был задан верный курс движения, которому необходимо следовать и впредь. Слабость гражданского общества в нашей стране требует бережного отношения ко всем формам самоорганизации граждан. Отсутствие прочной традиции заставляет содействовать закреплению опыта и его передаче. А вечно преследующее российскую власть искушение решать сложные проблемы "железной рукой", пренебрегая терпеливым диалогом с заинтересованными сторонами, напоминает нам о необходимости и гражданского мужества, чтобы вовремя возразить государству, которое еще не раз может впасть в искус авторитаризма.
На Форуме были внесены предложения по закреплению достигнутого уровня взаимопонимания политического руководства страны и гражданского общества. Получила одобрение на государственном уровне инициатива создания Национального Гражданского Комитета по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами. Она была выдвинута во время работы Гражданского форума Независимой организацией "Гражданское общество" и Национальным фондом "Общественное признание" на проблемной дискуссии и круглом столе по теме: "Взаимодействие гражданских и государственных структур в обеспечении национальной и общественной безопасности, сокращение социальной базы организованной и экономической преступности и противостоянию коррупции". Эта инициатива получила широкую поддержку участников Гражданского Форума. Во время их встреч с руководством силовых структур, Высшего Верховного иАрбитражного судов, а также профильных Комитетов Государственной Думы и Совета Федерации были разработаны конкретные механизмы взаимодействия и сотрудничества общественных организаций и гражданских объединений с данными правоохранительными, законодательными и судебными органами власти, намечены основные направления совместной деятельности.
На учредительной конференции в конце 2001 года общероссийская общественная организация "Национальный Гражданский Комитет по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами" был утвердила свой Устав, избрала руководящие органы. В их состав вошли лидеры авторитетных неправительственных организаций и гражданских объединений, известные политологи, юристы, адвокаты, руководители предпринимательских объединений и представители правозащитных организаций и благотворительных некоммерческих структур и союзов ветеранов, занимающихся социальной и медицинской реабилитацией военнослужащих и сотрудников органов внутренних дел и спецслужб - участников боевых операций в "горячих точках". Но в их состав вошли также министры, вице-спикеры, председатели многих Комитетов Совета Федерации и Государственной Думы, руководители силовых, налоговых, таможенных ведомств и иных государственных структур, Верховного и Арбитражного судов (на уровне статс-секретарей и заместителей руководителей соответствующих правоохранительных и судебных органов).
На конференции были утверждены составы руководителей и членов постоянно действующих комиссий, основной задачей которых является проведение предварительных общественных экспертиз законодательных актов, связанных с деятельностью силовых министерств и реформой судебно-правовой системы. Как отметил Президент РФ В.В. Путин в выступлении на Гражданском Форуме "деятельность правоохранительных и судебных органов могла быть прозрачной для общества и наших сограждан".
Но мы все прекрасно понимаем, что органам правопорядка и правосудия необходимо и гражданское содействие. Развитое гражданское общество не может существовать без сильного государства, способного уберечь своих граждан от внешних и внутренних угроз, обеспечить защиту их прав от произвола и безразличия отдельных бюрократических структур и чиновников.
На Форуме также получила поддержку гражданская инициатива по созданию Национального гражданского совета по международным делам, координатором формирования которого выступил известный политолог и директор института политических исследований С.А. Марков.
Взаимопроникновение национальных интересов и интересов международного сообщества, глобализация отношений на мировой арене делают внешнюю политику государства фактором внутреннего положения страны. Это предельно повышает заинтересованность граждан в общественной выработке внешнеполитического курса страны и объясняет мотивы инициаторов создания совета по международным делам. Гражданский Совет по международным делам призван, во-первых, объединить усилия своих экспертных комиссий с представителями государственной власти, занимающимися формированием и разработкой внешнеполитического курса страны. Во-вторых, достойно представлять интересы всех институтов гражданского общества за рубежом (включая гуманитарные, образовательные, культурные и научные программы). И, в-третьих, также содействовать защите интересов российского делового сообщества в осуществлении его внешнеэкономической деятельности, а также помогать простым согражданам, выезжающим на работу или с другим целями за рубеж.
После проведения Первого Гражданского Форума наступил некий период осмысления как у гражданских организаций, так и у представителей власти - что же делать дальше, как воспользоваться результатами Форума. И как от смелых деклараций о готовности сотрудничать, создавать реальные механизмы взаимодействия и влияния между различными институтами гражданского общества и всеми ветвями власти на федеральном и региональном уровне.
Одним из важных шагов такого осмысления и, прежде всего, роли социально-ответственного бизнеса - как важнейшего сегмента гражданского общества - стал проведенный в 2002 году "Тольяттинский диалог". В Тольятти, на мой взгляд, удалось удачно соединить проведение традиционной для Приволжского Федерального округа Ярмарки социальных и культурных проектов и организацию в ходе Ярмарки Всероссийской экспертной конференции "Гражданский Форум - год спустя. Что дальше?"
В ходе переговорных площадок конференции лидеры некоммерческих организаций и ведущие эксперты из различных регионов страны констатировали, что, с одной стороны, многие общественные организации и гражданские объединения страны оказались не готовы к конструктивному диалогу с властью, слабо используют возможности своего влияния на формирование предвыборных программ политических партий, что является серьезным, но вполне востребованным ресурсом "третьего сектора" в предвыборной период. С другой стороны, в отдельных регионах страны (Башкирия, Удмуртия и др.) представители властных структур, несмотря на политическую волю российского руководства, обозначенную на Гражданском Форуме и принятие российским правительством в марте 2002 года соответствующего Постановления, продолжают блокировать любые гражданские инициативы, если они исходят не от своих "карманных" и управляемых общественных организаций.
Участники экспертной конференции также высказали обеспокоенность в связи с чрезмерным административным давлением на еще один важный институт гражданского общества - электронные и печатные СМИ, как на федеральном, но прежде всего на региональном уровне.
Отмечалось также, что большая группа представителей крупного бизнеса, на словах декларирующая свою социальную ответственность и готовность к реализации важных для общества и государства социальных программ, на деле открыто пошла в политику, продвигая во все ветви власти (прежде всего законодательной) своих представителей для лоббирования и укрепления своих узко-корпоративных экономических интересов. Обсуждение всех этих проблем и нерешенных вопросов было продолжено в феврале 2003 года в Нижнем Новгороде, где собрались лидеры общественных и некоммерческих организаций, ведущие эксперты и политологи, а также руководители исполнительной и законодательной ветвей власти Приволжского Федерального округа. Там же, после недолгих дискуссий было принято решение о проведении Российского Форума, определении наиболее оптимального формата его организации и создании рабочей группы.
После публикации в печати информационного письма "О проведении Российского Форума 2003 в г.Нижний Новгород 23-25 октября 2003 года", а еще ранее обращений и инициатив, прежде всего, Комиссии по правам человека при Президенте РФ (Э.А. Памфилова), а также других общественных организаций и гражданских объединений о необходимости созыва такого Форума, была открыта дискуссия по темам предполагаемых обсуждений на переговорных площадках Российского Форума. Результатом этой дискуссии стал формат намеченного Форума как экспертного мероприятия, что предполагало высокий профессиональный уровень его участников - как лидеров неправительственных организаций, ведущих экспертов, аналитиков и политологов, так и представителей всех ветвей власти федерального и регионального уровня.
Предлагаю заинтересованным читателям весь спектр тем, обсужденных на Российском Форуме на круглых столах и проблемных дискуссиях в рамках различных переговорных площадок, свидетельствующих о чрезвычайно насыщенной повестке Форума.
1 "Социальная ответственность бизнеса - ответственность перед населением" - координатор темы А.Аузан.
2 "Обеспечение конституционных прав предпринимателей: взаимная ответственность бизнеса и власти" - координаторы темы А.Радченко, Н.Брусникин.
3 "Профессиональная и гражданская ответственность в предвыборный период" - координатор темы Г.Павловский
4 "Миграционная политика и развитие законодательства в области гражданских прав мигрантов" - координатор темы - Э.Памфилова
5 "Проблемы армии в корреляции с проблемами общества" - координатор темы - Э.Памфилова
<< Пред. стр. 1 (из 4) След. >>