<< Пред.           стр. 1 (из 29)           След. >>

Список литературы по разделу

 ИНСТИТУТ Учебная литература по гуманитарным и социальным
 
 дисциплинам для высшей школы и средних специальных учебных заведений готовится и издается при содействии Института "Открытое общество (Фонд Сороса) и рамках
 "ОТКРЫТОЕ программы "Высшее образование".
 ОБЩЕСТВО" Взгляды и подходы актора не обязательно совпадают с
 позицией программы. В особо спорных случаях альтернативная точка зрения отражается в предисловиях и послесловиях
  Редакционный совет: В И Бахмин, Я.М. Бергер, Е.Ю. Гениева, Г.Г. Дилигенский, В Д. Шадриков.
 ББК65.02я73
 УДК (075.8)330.1 И90
 
 И90
 
 История экономических учений/Под ред. В. Автономова, О.Ананьина, Н. Макашеюй:Учеб. пособие. - М: ИНФРА-М,
 2002. - 784 с. - (Серия "Высшее образование").
 ISBN 5-16-000173-5
  В работе рассматривается история экономической мысли XIX и XX вв. с упором на современные течения, начиная с маржина-лизма и заканчивая самыми последними концепциям", которые не осиещены в литературе. Предпринята попытка проанализировать развитие экономической науки но нзаимосвязи ее различных направлений с учетом методологических, философских и социальных аспектов указанных теорий, русской экономической мысли а русле европейской.
  Авторы стремились отобрать из концепций, существовавших в прошлом, те, которые в наибольшей мере повлияли на современные взгляды, а также показать многообразие подходов к решению одних и тех же проблем экономической науки и сформулировать принципы, в соответствии с которыми эти проблемы отбирались.
  Учебное пособие предназначено для студентов, а также для аспирантов и преподавателей экономических вузов.
 
 
 
 ISBN 5-16-000173-5
 
 ББК65.О2я73
 (c) B.C. Автономслз,
 О.И. Ананьин,
 С.А. Афонией,
 Г.Д. Глоиели,
 Р.И. Капелюшников,
  Н.А. Макашева, 2000 (c) ИНФРА-М, 2000
 
 ПРЕДИСЛОВИЕ
 Изучение истории идей
 с необходимостью предшествует
 освобождению мысли.
 Дж.М. Кейнс
  Мысль Кейнса, вынесенная в эпиграф, определяет сверхзадачу этой книги. Свободная мысль - не следствие стечения обстоятельств, это результат длительных и постоянных усилий многих людей по ее формированию, культивированию и защите от тех, кто пытается ее ограничить или "направить" ее в нужное для себя русло. История идей - школа мысли; пройти эту школу - значит не только расширить наши знания, но и укрепить свободу мысли.
  Основой этой книги стал курс лекций, который начиная с 1995 г. читается кафедрой институциональной экономики и экономической истории в Государственном университете - Высшей школе экономики (ГУ-ВШЭ). Как преподавателям истории экономической мысли нам всегда хотелось иметь в своем распоряжении учебное пособие, дающее широкую, обозримую по своему формату картину эволюции экономической мысли, современную по своей концепции и свободную от идеологической конъюнктурное(tm). Именно это желание служило главным побудительным мотивом при подготовке данного издания.
  Выстраивание такого курса лекций, а затем и учебного пособия неизбежно ставит перед авторами ряд сложных проблем методического и содержательною характера. Прежде всего возникает вопрос о том, как в рамках весьма компактного учебного курса, рассчитанного, как правило, на один-два семестра, достаточно полно и целостно представить картину всей истории экономической мысли. Решение этого вопроса нередко видится в чрезмерном сокращении текста: изложение сводится к перечислению дат и фактов из жизни крупнейших экономистов и весьма условному, а порой и невразумительному описанию их теорий. В то же время логика их мысли, особенности восприятия одних и тех же проблем разными авторами, характер эволюции различных научных традиций и их влияния на экономическую политику и общественные представления - все это остается за
 3
 
 Раздел I
 ОТ ИСТОКОВ
 ДО ПЕРВЫХ НАУЧНЫХ ШКОЛ
  В первом разделе кратко намечены основные этапы развития мировой экономической мысли - от ее зарождения в глубокой древности до формирования первых научных школ политической экономии BXVIII-XIXBB.
  Первоначально и на протяжении многих столетий экономическая мысль была частью морально-философских представлений традиционного общества: она складывалась под влиянием религиозных пророков, древних философов, а позже - средневековых богословов, пытавшихся совместить ценности такого общества с неуклонным развитием в его недрах товарно-денежного обмена. Именно этим вопросам посвящена глава 1.
  Мощным импульсом к развитию экономических знаний стала международная торговля: в главе 2 показано, как в XVI-XVFI вв. ее проблемы пробудили внимание общественности многих стран к вопросам экономической политики и как это вело к формированию общественного самосознания вокруг национально-государственных экономических интересов; здесь же говорится о том, как в спорах об экономической политике ковались базовые экономические понятия и рождалось понимание того, что в экономике, как и в естественной природе, действуют объективные законы, без познания и учета которых никакой политик не может рассчитывать на успех своих начинаний.
  К началу XVIII в. отрывочные знания о взаимосвязях и закономерностях в экономических процессах стали складываться в первые теоретические системы. Пионерами новой науки - политической экономии - выступили автор первого развернутого теоретического трактата ирландец Ричард Кантильон, лидер первой научной школы "экономистов" (физиократов) француз Франсуа Кенэ и, наконец, шотландец Адам Смит - первый классик экономической
 11
 
 науки, мыслитель, благодаря которому политическая экономия заняла достойное место в системе наук. Становление, основные идеи и внутренние противоречия классической политической экономии рассматриваются в 3-6-й главах раздела.
  Следующий этап в развитии экономической мысли начался в середине ХГХ в., когда после нескольких десятилетий неоспоримого лидерства классической политэкономии многие ее постулаты и выводы стали подвергаться сомнению. Вся последующая эволюция экономической науки происходила уже в условиях сосуществования и параллельного развития конкурирующих научных школ, а первыми оппонентами классической политической экономии стали экономическая теория Карла Маркса (гл. 7) и немецкая историческая школа (гл. 8).
 Глава 1
 Мир хозяйства в сознании докапиталистических эпох
 Q Что такое экономика?'U Экономия и хремапшстика Q Экономика в религиозном мировосприятии ? Богатство
 Q Справедливая цена G Грех ростовщичества
  Экономическая наука - продукт Нового времени. Ее возникновение обычно относят к XVIII в. Но, как и в других областях знания, многие "кирпичики" новой науки складывались веками.
  - Хозяйственные отношения между людьми, или экономика в самом широком смысле этого слова, существуют столько, сколько существует человеческое общество. Мир хозяйства не мог не стать предметом размышлений древних проповедников, правителей и философов. Их идеи закреплялись в священных книгах разных религий, ученых трактатах, уложениях законодателей и, наконец, в нормах повседневной жизни. В этих идеях и нормах находили выражение еще несистематизированные, донаучные представления об экономике. Именно они составили исходный идеологический и идейный контекст, в котором рождались первые научные системы экономических знаний.
  В этой главе мы остановимся лишь на некоторых особенностях экономической мысли докапиталистических эпох, оказавших наибольшее влияние на формирование и развитие экономической науки.
 1S
 
 Л. Что такое экономика?
  Современное слово "экономика" {"экономия") происходит от древнегреческого "ойкономия". Его первый корень "ойкос" значит "дом". Второй корень, по разным версиям: "ном" - "закон" (как в слове "астрономия") или "нем" - "регулировать", "организовывать". Так что в буквальном переводе "ойкономия" означает "наука о доме" или "искусствоуправления домом". Знаменателен еще один перевод этого термина - "домострой": именно такое русское название получил самый ранний из дошедших до нас литературных источников, посвященных специально этой теме, - трактат "Ойкономия" знаменитого греческого мыслителя Ксенофонта (V- IV вв. до н.э.). Этот трактат дает наглядную картину "экономии" в представлении древних греков.
  В центре трактата - описание образцового домашнего хозяйства афинского гражданина. Оно охватывает такие стороны быта, как распределение семейных обязанностей между мужем и женой; обустройство домашних помещений и поддержание в порядке хозяйственных запасов; подбор управляющего и слуг, обеспечение их лояльности; наконец, производственные задачи земледельца - от обработки почвы и посева до уборки урожая. "Домострой" Ксенофонта - это манифест здравого смысла и житейской мудрости. Читатель найдет здесь самые разнообразные советы и наставления: частью банальные (например, что хлеб следует держать в сухой части здания, а вино - в прохладной); частью остроумные (так, по свидетельству "образцового хозяина", платья и башмаки, которые он должен давать рабочим, делаются "не все одинаковые, а одни похуже, другие получше, чтобы можно было хорошему работнику дать в награду что получше, а плохому что похуже"); а то и совсем неожиданные (например, удостоенная отдельной главы тема: "Отучение жены от косметических средств и приучение к укреплению тела заботами о хозяйстве")1.
  Ясно, что представление об экономике как единстве семейно-бытовых, организационных и производственно-технологическихяв-лений гораздо шире современного. Правда, в обоих случаях речь идет о принципах разумного (иными словами, рационального; от лат. ratio -разум) хозяйствования. Но это сходство имеет скорее формальный, словесный характер: содержание рациональности, сфера ее приложения, роль этого принципа - все это в античную эпоху было совершенно иным, чем в наше время (табл. 1).
 1 Ксенофонт. Домострой // Воспоминания о Сократе. М.: Наука, J993.
 13
 
 Таблица 1
 
 Характеристики Античные авторы Современные рациональности авторы Сфера рационального Ведение домашнего Поведение на рынке хозяйствования хозяйства Что подлежит Качество выполнения Величина личного рационализации отдельных функций дохода (абстрактной (ее объект) полезности) Критерий Выполнение каждой Максимизация рационализации хозяйственной функции личного дохода в соответствии и индивидуальной с нормой,образцом полезности (правильным образом) Место критерия Подчиненное Центральное, хозяйственной (ограничено сферой системообразующее рациональности домашнего хозяйства) в системе жизненных ценностей Корни этих различий следует искать в особенностях античного общества. Как и другие докапиталистические общества, это было традиционное общество. В его основе лежали принципы общины - объединения людей, которым легче выжить вместе, чем врозь.
  Хозяйственная жизнь в таких обществах была ориентирована на самообеспечение, причем свои повседневные нужды каждая семья обеспечивала самостоятельно. Иными словами, домашние (семейные) хозяйства были натуральными. Межсемейные отношения строились на началах взаимопомощи. Как показывают исследования антропологов, даже в тех случаях, когда подобные общества находились на грани выживания, их члены не умирали от голода.
  Приобретение продуктов на стороне (через обмен или торговлю) практиковалось, но не стало еще непременным условием жизни. Так что скромное место, которое коммерция занимала в трактатах античных мыслителей, отражало ее объективную роль в хозяйстве. У Ксе-•цофонта тема поведения на рынке появляется лишь мимолетно, в связи с упоминанием о купеческой профессии.
  Такие общества стали называть традиционными, потому что жизнь в них строится по заведенным обычаям, традициям, образцам поведения, заветам предков. Свои образцы поведения, правила и приемы имела каждая профессия. Мастера передавали их ученикам, часто в рамках семейных традиций. В представлении древних греков человек не волен иыбирать судьбу, она предначертана ему свыше. Заметим, что в наше время преобладает совершенно иное миропонимание: авторы
 14
 
 современных учебников экономики исходят из предположения, что человек рационален, если, решая, что и как делать, он рукоюдстнует-ся исключительно своими собственными интересами (своей индивидуальной системой предпочтений). Именно таков смысл максимизации индивидуальной полезности - принципа, на котором строится вся современная микроэкономика. Немного упрощая, можно сказать, что для античного человека разумным было поведение, которое признавалось таковым его согражданами (т.е. обществом), тогда как в современной экономической литературе рациональным обычно считается поведение, которое отвечает частным интересам индивида. Соответственно, поведение античного человека сегодня принято называть традиционным в противовес рациональному2.
 2. Экономия и хрематистика
  В докапиталистических обществах традиционный тип поведения был господствующим, но не единственным. Образцы поведения, нацеленного наличное обогащение (однотипного с тем, что выше названо рациональным поведением в современном смысле слова), также имеют давнюю историю. Выдающийся мыслитель Древней Греции Аристотель (IV в. до н.э.) был, вероятно, первым, кто предпринял попытку анализа такого поведения.
  "Существует ли предел богатства?" - вот вопрос, которым задался Аристотель и ответил на него положительно. Такой ответ может озадачить современного читателя, но он логически следовал из аристотелевского понимания богатства как "совокупности средств... необходимых для жизни и полезных для государственной и семейной общины" . Иными словами, если условия нормальной жизни обеспечены и люди защищены от голода, холода и ненастья, значит, богатство (как совокупность именно средств*) имеется в достатке. Подразумевалось,
  2 Протииолостамение рационального и традиционного поведения - это, конечно, пример упрощающей типологии. В реальном поведении - п той или иной пропорции - почти всегда можно обнаружить признаки обоих типов поведения. Первые попытки экономистов отразить этот факт теоретически были предприняты сравнительно недавно (см. гл. 37)
 'Аристотель. Политика//,Соч. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 389-390.
  4 "Если каждое искусство, - пишет Аристотель, - беспредельно в достижении своих целей... то средства, которые ведут искусство к достижению его цели, ограничены... сама цель служит в данном случае... пределом" (Там же. С. 393). Мысль Аристотеля получила в XX в. новую наглядную иллюстрацию в виде гонки вооружений: если цель - предотвратить угрозу агрессии, то бессмысленно накапливатьядерныесредства, с тем чтобы ими можно было уничтожить предполагаемого противника уже не дважды или четырежды, а, скажем, 10, 20 или 100 раз.
 15
 
 что наличие богатства как раз и дает свободному человеку возможность заниматься достойными его делами - такими, как служение обществу или совершенствование в "беспредельных" по своим целям науках и искусствах.
  Этот взгляд на богатство лежит в основе знаменитого противопоставления "экономии" и чхрематистики". Широко известная, но упрощенная его версия сводится к разграничению искусства ведения хозяйства ("экономии"), которое, по выражению Аристотеля, "заслуживает похвалы", и искусства накопления денег, или наживы ("хре-матистикиь), которое, напротив, "по справедливости вызывает порицание". Более внимательное прочтение античного мыслителя, предложенное американским экономистом и антропологом К. Полани^ показало, что мысль Аристотеля богаче. Хрематистика (от греч. хре-мата - предметы необходимости) - это умение обеспечивать себя предметами необходимости, искусство запасаться необходимым {вовсе не только деньгами!). Хрематистика естественным образом дополняет экономию как искусство пользоваться и распоряжаться наличным имуществом6. Аристотель не осуждал хрематистику в этом широком смысле - без запасов никакое хозяйство невозможно. Однако его интересовали цели, которым служило это искусство. Соответственно, Аристотель выделял два вида хрематистики: один обеспечивает запасы, потребные для ведения хозяйства (экономии), другой - нацелен на накопительство сверх таких потребностей. Запасы обычных продуктов имеют разумный предел, свою естественную границу - они портятся от времени, требуют много места для хранения и т.д. Словом, увеличивать их сверх меры - себе в убыток.
  Иначе обстоит дело с накоплением денег. Согласно Аристотелю, деньги возникли из потребностей меновой торговли - в этом качестве они столь же необходимы, как и натуральные запасы, ибо способствуют добыванию средств жизни. Однако накопление денег не имеет той естественной границы, которая присуща натуральным запасам. В связи с этим Аристотель и фиксирует явление, по тем временам новое и необычное: "Все занимающиеся денежными оборотами
 5 Polanyi К. Aristotle Discovers the Economy//Trade and Market in the Early Empires: Economies in History and Theory. Glencoe: Free Press, 1957. P. 64-94. " ..Деньги не ценность, если не умеешь пользоваться ими", - говорится в трактате Ксенофонта. И поясняется: "...если кто станет пользоваться деньгами так, что купит себе любовницу и из-за нее повредит телу, повредит душе, повредит хозяйству, разве... будут ему деньги полезны?" (Ксенофонт Указ. соч. С. 199). В XX в. подобный аргумент вряд ли произведет впечатление на экономиста. Реакцией будет скорее меланхолическое сетование, каковы предпочтения - такова и полезность!
 16
 
 стремятся увеличить количество денег до бесконечности". То есть вместо того, чтобы быть средством, богатство само становится целью и начинает конкурировать с другими целями, более значимыми в тогдашнем обществе. Отсюда и неприятие такого типа поведения. "В основе этого направления, - пишет Аристотель, - лежит стремление к 'жизни вообще, но не к благой жизни". Так что дело не в самой хремати-стике, а в том особом тмпе поведения (сегодня мы называем его экономическим), который из нее вырастает.
  Продолжая свою мысль, Аристотель выводит важное следствие: "...и так как эта жажда (жизни вообще в отличие от благой жизни. - О.А.) беспредельна, то и стремление к тем средствам, которые служат к утолению этой жажды, также безгранично"7. В этих словах обозначено главное условие, при котором возникает проблема ограниченности (редкости) ресурсов - центральная проблема современной микроэкономики, именуемая нередко экономической проблемой как таковой. Если накопление запасов (в том числе денежных) играет служебную роль, то это значит, что потребность в них ограничена и может быть удовлетворена полностью. Тогда привычной для экономистов предпосылке ограниченности ресурсов просто нет места! И напротив, как только преобладающим принципом поведения людей становится стремление увеличить свое богатство, ограниченность ресурсов оказывается неотъемлемой чертой всякой хозяйственной деятельности.
  Таким образом, античное искусство "экономии" (домохозяйства) и современная экономическая теория, решающая проблему распределения ограниченных ресурсов, не просто различаются кругом явлений, включаемых в понятие "экономического". Суть дела и том, что они имеют дело с разными жизненными ситуациями. В Греции эпохи Ксенофонта и Аристотеля стремление к умножению денежного богатства не стало еще нормой поведения; более того, такое поведение не вписывалось в заведенный порядок жизни. Осуждая накопление денег, Аристотель стремился предупредить угрозу этому порядку. Отсюда критический пафос в его отношении к тем конкретным видам деятельности, с которыми новый тип поведения был связан теснее всего: коммерческой торговле (в отличие от меновой, или бартерной) и - особенно - ростовщичеству. Взгляды Аристотеля по этим вопросам вошли в общественное сознание и дали направление экономической мысли по меньшей мере на два тысячелетия вперед. Уже одного этого обстоятельства достаточно, чтобы специально остановиться на этих темах.
 7 Аристотель. Указ. соч. С. 393.
 17
 
 3. Экономика в религиозном мировосприятии
 Богатство
  Общественно-экономические идеи Аристотеля утверждали ценности традиционного общества. Неудивительно, что они нашли живой отклик у идеологов этих обществ, какими были христианские и мусульманские религиозные мыслители средневековья. Так эти идеи вошли в богословские трактаты и канонические толкования религиозных текстов, а из них - в проповеди и сознание людей. В результате неприязненное отношение к богатству и обогащению обрело авторитет и образность евангельской притчи, согласно которой "удобнее верблюду пройти сквозь угольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие", а образ Иисуса Христа, изгоняющего менял и торговцев из храма, стал назидательным примером отношения к этим профессиям.
  Образный ряд новозаветных притч дополнялся и закреплялся аргументами богословов. Так, знаменитый Иоанн Златоуст, виднейший представитель восточного христианства конца IV - начала V в., в своей полемике против накопительства подчеркивал относительность богатства: "Источник всего зла - это избыток и желание иметь больше, чем мы нуждаемся". В другом месте он пояснял: "Не тот богат, кто окружен всяческими владениями, но тот, кто не нуждается во многом; не тот беден, у кого нет ничего, но тот, кому много требу-гтся" .
  Впрочем, инвективы отцов церкви против богатства вовсе не были проповедью уравнительности. Напротив, их беспокойство вызывало все, что нарушало или хотя бы несло в себе угрозу нарушения сложившегося порядка вещей. Разделение людей на богатых и бедных, свободных и подневольных было частью этого порядка и само по себе не подвергалось сомнению. Речь шла лишь о сглаживании социальных контрастов, противодействии наиболее острым антагонизмам. Это выражалось в характерных оговорках, придававших экономической доктрине отцов церкви более гибкий и практичный характер. Тот же Иоанн Златоуст писал: "Меня часто упрекают, что я постоянно нападаю на богатых. Это, конечно, так, но лишь постольку, поскольку они постоянно нападают на бедных. Я никогда не нападаю на богатых как таковых - только на тех, кто злоупотребляет своим богатством.
  * Karayiannis A. The Eastern Christian Fathers (A. D. 350-400) on the Redistribution ofAVealth//History of Political Economy. 1994. Vol. 26(1). P. 39-67.
 18
 
 Я не устаю подчеркивать, что я осуждаю не богатых, но жадных: богатство - это одно, алчность - совсем другое"4.
  Приводились и другие, более частные условия, позволяющие отделить праведное богатство от неправедного. Они касались прежде всего условий приобретения богатства и способов его использования. Так, жесткой критике подвергалась практика придерживания товаров в расчете на последующий рост цен. Василий Великий (IV в.), еще один видный идеолог восточного христианства, призывал: "Не ждите нехватки хлеба, чтобы открыть свои амбары... Не наживайте золота на голоде и не пользуйтесь всеобщей нищетой для умножения богатства"10.
  Особенно показательна позиция отцов церкви в отношении использования богатства. Следуя аристотелевской традиции, они осуждали тех, кто копит богатство, в противовес тем, кто его расходует на необходимые для жизни блага и на пожертвования нуждающимся. Порицая накопительство, отцы церкви не делали исключения и для накоплений производительных, направляемых на расширение производства. Современный экономист склонен видеть в этой позиции явное заблуждение, ибо для него накопления, инвестиции - главный источник прогресса. Однако традиционное общество не было нацелено на прогресс, и тому были свои основания. Накопление - это всегда вычет из текущего потребления, поэтому в бедном обществе приоритетность потребления - это дополнительный шанс на выжи-ван ие всего сообщества, а приоритетность накоплен ия - это установка на улучшение жизни для немногих с риском для выживания сообщества в целом. Вплоть до XVI в. христианские мыслители были единодушны в защите ценностей традиционного общества, в том числе в осуждении накопительства. Бережливость стала восприниматься как значимая добродетель лишь с наступлением новой эпохи, когда угрозы выживанию рода (сообщества) стали утрачииать былую неотвратимость, и система общественных ценностей становилась все более индивидуалистичной.
 Справедливая цена
  Аристотелю принадлежит первенство и в анализе явления, которое сегодня мы называем ценой товара - понятием, вокруг которого строится вся теория современной микроэкономики. Впрочем, у самого Аристотеля речь шла о проблеме справедливости при обмене. Он
 ' ibid. 10 Ibid.
 19
 
 понимал, что главное в отношениях между людьми при обмене - это пропорция, в которой одно благо обменивается на другое. "...[И/меть больше своей /доли], - рассуждал Аристотель, - значит "наживаться", а иметь меньше, чем было первоначально, -значит "терпеть убытки", как бывает при купле, продаже и всех других [делах], дозволенных законом. А когда нет ни "больше", ни "меньше"... говорят, что у каждого его [доля! и никто не терпит убытка и не наживается"^.
  Более всего Аристотеля занимал вопрос основания, или критерия, с помощью которого можно было бы судить, какая пропорция обмена справедлива, а какая - нет. Ясного ответа у него не получилось, однако поиски в этой области оказали влияние на все последующее развитие экономической мысли. Рассуждения Аристотеля можно резюмировать следующим образом:
  - обмен происходит, если тех, кто обменивается, связывает вза
 имная потребность и если то, что подлежит обмену, в каком-то смыс
 ле равно и имеет общую меру;
  - общей мерой при обмене является потребность, которую на прак
 тике заменяют деньги (монета), причем деньги - это условная мера,
 она устанавливается не по природе, а по уговору между людьми;
  - обмен справедлив, если соотношение сторон отражает соотно
 шение их работ;
  - совершая между собой обмены, люди участвуют в общей (об
 щинной) жизни, которая без справедливых обменов невозможна.
  Текст Аристотеля дал повод для противоречивых толкований. Одни взяли за основу тезис о том, что справедливый обмен должен отражать соотношение работ - отсюда выросли такие концепции цены товара, как теория издержек производства и трудовая теория стоимости (ценности). С этой традицией экономической мысли связаны такие разные мыслители, как средневековые схоласты Альберт Великий и Дуне Скот, английские экономисты-либералы А. Смит и Д. Рикардо, социалисты К. Маркс и В.И. Ленин и др.
  Другие толковали Аристотеля, опираясь на его тезис о потребности как общей мере при обмене. Отсюда ведут свою родословную различные теории, выводящие цену из полезности благ Эта интеллектуальная традиция объединяет христианского богослова Августина Блаженного (V в.), философов XVIII в. Э. Кондильяка (Франция) и И. Бентама (Англия), экономистов разных поколений от итальянца Ф. Галиани (XVIII в.) и немца Г. Госсена (XIX в.) до нашего современника американца П. Самуэлъсона и др.
  11 Аристотель, Никомахова этика//Соч. Т. 4. М. Мысль, 1984. С. 154. 20
 
  Впрочем, обе эти традиции в восприятии идей великого греческого мыслителя сложились позднее и несут на себе печать анахронизма, т.е. оторванности от эпохи и обстоятельств, в которых работал сам Аристотель. В его время не было ни конкурентных рынков, которые явно или неявно предполагаются теориями полезности, ни нормирования трудозатрат, без которого трудно говорить о прямом приравнивании различных видов труда (работ). Аристотель писал об обмене в контексте общинной жизни - о чем говорит пример, который он использовал: обмен между строителем дома и башмачником. Это вовсе не обмен между случайно встретившимися торговцами. Речь шла о повторяющихся отношениях. Обмен считался справедливым, если позволял обеим сторонам и дальше поддерживать отношения. И забота о согласованности производимых работ с потребностями, и требование безубыточности обмена - это принципы, обеспечивающие устойчивость разделения труда в общине.
  Дискуссии о справедливой цене продолжились в ХШ в. в среде схоластов (от лат. doctores scholastic?) - западноевропейской католической профессуры, прежде всего богословов и юристов. Хозяйственная жизнь в эту эпоху заметно отличалась от античной. Натуральные крестьянские хозяйства были еще доминирующим укладом, но денежное обращение и коммерческая торговля уже прочно вошли в жизнь, особенно в городах. Доля продукции, поступавшей в рыночный оборот, медленно, но неуклонно росла. Конечно, рыночные отношения, включая ценообразование, не были конкурентными - они регламентировались отчасти государством, но главным образом корпоративными объединениями: ремесленными цехами и купеческими гильдиями.
  Дискуссии в схоластической литературе опирались не только на Аристотеля. Другим важнейшим источником было римское право, которое привнесло идею свободы договора между участниками обмена. В этих спорах - в противовес реальной практике ценообразования - сложилось и само понятие "справедливой цены" (лат. justumpretium). Оно было экономическим и этическим одновременно. Средневековые авторы выделяли две группы факторов ценообразования12: первая - чисто экономические факторы, связанные с покрытием потерь (издержек) продавца, - сюда входили трудовые затраты, расходы на материальные ресурсы и транспортировку, некоторые авторы добавляли к ним также затраты на изучение
  12 Hamouda О. And Price В. The Justice of the Just Price // The European Journal of the History of Economic Thought. 1997. Vol. 4(2). P. 191-216.
 21
 
 рынка и даже компенсацию за риск; вторая - факторы, отражавшие разные виды потребностей (нужд). Они ранжировались по эти-ческим критериям: от естественных, вполне оправданных'3, до совершенно недостойных, обусловленных человеческой алчностью. Здесь-то и возникала главная коллизия: цены, вполне обоснованные относительно уровня издержек, тем не менее были для многих людей столь высокими, что не позволяли удовлетворять даже элементарные нужды.
  Понятие "справедливой цены" служило основанием для критики таких цен и поиска путей их приближения к "справедливому" уровню. Иными словами, идея справедливой цены выступала в качестве моральной нормы, или эталона, с помощью которого люди оценивали определенные действия и поступки14, в данном случае - поведение продавцов на рынке. Моральные нормы лучше всего закрепляются в тех случаях, когда они входят в обычай, становятся правилом поведения. Обычай и стал точкой отсчета при практическом определении справедливой цены. "Вещь стоит того, за что она может быть продана - это значит: в обычном случае, в общественном месте, многим людям и в течение нескольких дней", - писал в XIV в. Бартоло из Сассоферрато'\ Соответственно, усилия по приближению реальных цен к справедливым в основном сводились к нейтрализации факторов, вызывающих отклонение иен от сложившегося, привычного уровня, т.е. без обмана, монополии или иных манипуляций. Бороться с нарушениями правил честной торговли предполагалось прежде всего правовыми средствами. В этом схоласты также опирались на римское право, согласно которому договорные цены допускались только при условии, что их установление не со-
  13 В схоластической литературе, в частности в трудах ее крупнейшего представителя Фомы Аквинского (ХШ в.), можно найти целый перечень условий, при соблюдении которых извлечение умеренной прибыли считалось оправданным. Прежде всего речь шла о прибыли, направляемой на благотворительность и общественное служение. Однако упоминались и другие условия, такие, как пространственные и временные различия в ценности товаров, улучшение торговцем их качества и т.д. (Шумгтетер Й. История экономического анализа // (Истоки: Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 2. М.: Экономика, 1990. С. 239).
  и 1\<Гаральная нормадеиствуетвтой мере, в какой люди, а) следуют этой норме в своих собственных поступках, б) относятся с осуждением к людям, которые нарушают эту норму, и, наконец, в) в той мере, в какой люди, сами нарушающие эту норму, испытывают угрызения совести от сознания аморальности своих поступков.
  Lowry S. (Ed.) Pre-Classical Economic Thought. Boston etc.. Kluwer Academic Press. 1987. H. 125.
 22
 
 провождалось "чрезмерным нажимом", (так называемая оговорка "laesio enormus"). Причем в схоластической литературе эта оговорка толковалась-весьма широко.
 Грех ростовщичества
  Критическое отношение Аристотеля к ростовщичеству отразило общую, вполне сложившуюся тенденцию, которая прослеживается в законодательстве и письменных памятниках многих народов. Среди них - Библия. В книге "Исход" говорится: "Если серебро дашь в долг кому-нибудь из Моего народа, бедняку, [который] с тобой, не требуй от него уплаты, не налагай на него роста"]!>.
  В книге "Второзаконие" вводится характерное разграничение между "своим братом" и "чужаком", согласно которому запрет на взимание процента с отдаваемого в долг касается только "своих". Не довольствуясь одним лишь запретом, древний законодатель предусматривает также периодические отпущения долгов: "В конце седьмого года... пусть отпустит всякий заимодавец заем, который он дал своему ближнему". В тот же срок надлежало освободить проданного в рабство. Каждый пятидесятый ("юбилейный") год рабам-соплеменникам и их детям должны были возвращаться не только личная свобода, но и родовые владения, прежде всего земля17.
  Вклад Аристотеля в осмысление ссудного процента связан с его попыткой подвести под критику ростовщичества теоретическое основание. В основе его доводов лежала концепция денег, выводившая их из меновой торговли и оставлявшая за ними сугубо служебные функции: а) средства соизмерения благ, или - в позднейшей терминологии - меры стоимостей; б) посредника при обмене, или средства обращения. Деньги, с точки зрения Аристотеля, бесплодны. Это
 1(1 Учение. Пятикнижие Моисеево. М.: Республика, 1993. С. 133.
  17 См.: Там же С. 181-182, 246, 253. В дальнейшем эта тенденция была закреплена каноническими текстами христианства и ислама. В христианском мире отношение к ростовщичеству и ссудному проценту до сравнительно недавнего - по историческим меркам - прошлого опиралось на высказывание Иисуса Христа, приведенное в Евангелии от Луки: "...и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великан". Много было споров, как толковать эту заповедь, но исторический факт неоспорим: веками она воспринималась как осуждение процентного дохода и признание практики его взимания тяжким грехом. Ислам, несмотря на благожелательное отношение к торговле и торговой прибыли, с самого начала отличавшее его от христианства, также не составил исключения: в Коране запрет взимать проценты звучит даже определеннее, чем в христианских источниках. Причем исламский мир не отказался от него и поныне.
 23
 
 только знаки богатства, но не само богатство18. Соответственно, они не могли служить средством сохранения и накопления богатства, а потому и предметом собственности. Отсюда вытекает и отношение к ссудному проценту.
  "...Сполным основанием, - писал Аристотель, - вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы ведь они возникли ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к росту денег... как дети походят на своих родителей, так и проценты являются денежными знаками, происшедшими от денежных -же знаков. Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе" .
  Позднее доводы Аристотеля были подхвачены и развиты христианскими мыслителями. Ростовщики "собирают доход с того, что не сеяли, и жнут то, что не сажали, - учил знаменитый византийский богослов Григорий Назианзин (IV в.), - вместо того, чтобы культивировать землю, они эксплуатируют трудное положение тех, кто испытывает нужду"10. Особенно активно эта тема разрабатывалась средневековыми схоластами, в частности Фомой Аквинеким. Ключевым моментом его анализа было разграничение двух видов займов: потребительских и арендных. В первом случае те конкретные блага, которые заемщик берет в долг (например, мешок зерна), предназначены для потребления. Фактически эти блага становятся собственностью заемщика - никто не предполагает, что последний вернет кредитору именно ту порцию зерна, которую он ранее взял взаймы. Возврату подлежит эквивалент взятого в долг, в нашем примере - такой же (но не тот же самый!) мешок зерна. Иное дело при,аренде: здесь право собственности на арендуемое имущество не передается заемщику, и по истечении срока аренды именно это имущество (а не его эквивалент) подлежит возврату.
  Деньги у Аристотеля - это нечто отличное от "реальных ценностей" - благ, непосредственно удовлетворяющих человеческие потребности и обеспечивающих производственные нужды. Отсюда берет свое начало важное разграничение реальных и денежных сторон хозяйственной жизни. Все, что связано с производством (или добычей) благ, их физическим перемещением и потреблением - это реальная сторона экономики. Все, что не меняет количества "реальных ценностей", а л ишь отражает смену их владельцев (покупки и продажи товаров) или распределение прав на их приобретение (добровольные денежные пожертвования, принудительные, например фискальные, изъятия денежных доходов и т.д.) - это денежная сторона экономики. "Аристотель. Политика // Соч. Т. 4. М : Мысль, 1984. С. 395.
 2" Karayiannis A. Op. cit. P. 49
 24
 
  Денежную ссуду схоласты считали разновидностью потребительского займа, поскольку - подобно мешку зерна - взятые в долг деньги (как совокупность монет) становятся собственностью заемщика, в том смысле, что возврату подлежат не те именно монеты, которые брались в долг, а эквивалентная сумма денег.
  Вид займа предопределял ответ на вопрос о правомерности дохода с него. В случае аренды претензия собственника на процентный доход считалась оправданной. Предполагалось, что арендатор должен делиться с собственником частью дохода, который он получил (или мог получить) от пользования арендуемым имуществом. В случае потребительского или денежного займа, напротив, никакой дополнительной платы (помимо возврата основного долга) не допускалось. Претензия на процентный доход в этом случае отвергалась на тех основаниях, что ростовщик продает: а) то, что ему не принадлежит; б) то, чего не существует; в) наконец, продает время, которое принадлежит всем. Эти аргументы логически вытекали из принятой концепции денег: если деньги, взятые в долг, стали собственностью заемщика, то, требуя плату за пользование этими деньгами, кредитор пытается во второй раз продать то, что он уже раз продал, следовательно, то, что ему уже не принадлежит21, чего у него уже нет. Единственное, что заемщик получает в свое распоряжение вместе и наряду с одалживаемой суммой денег, - это время, отделяющее его от дня расплаты. Однако вопрос о правомерности продавать время в ту эпоху звучал по меньшей мере нелепо и воспринимался как сугубо риторический. Афоризм XX в. "Время - деньги!" совершенно чужд средневековому мировосприятию.
  В средневековой Европе церковь стремилась не только убеждать, но и непосредственно влиять на законодательство и политику. Так, Венский собор католической церкви в 1311 г. объявил всякое светское законодательство, не согласное с постановлениями церкви о процентах, недействительным и ничтожным. Всякое сомнение на этот счет стало преследоваться как ересь.
  Впрочем, вопреки всем запретам потребности хозяйственной жизни пробивали себе дорогу, и заинтересованные стороны находи-
  21 Любопытным вариантом этого аргумента была мысль о том, что заимодавец продает предприимчивость ссудополучателя (т.е. чужую предприимчивость!). Отсюда всего шаг до частичного оправдания процентного дохода еще одним участником этих дискуссий Жеральдом Одонисом (XIV в.), согласно которому заимодавец скорее отказывается от собственной предпри-имчи вости, поскольку "оба не могут пользоваться одними деньгами в одно время" (см.: Lowry S. (Ed.) Op. cit. P. 127).
 25
 
 ли способы взаимовыгодного оформления денежных займов. Самый распространенный из них базировался на юридически закрепленном праве заимодавца на вознаграждение (оно называлось ".интересом") в случае несвоевременного возврата долга. Стороны без труда могли, например, устанавливать сроки возврата долга таким образом, чтобы выплата этого вознаграждения приобретала одновременно легальный и неотвратимый характер.
  Пересмотр отношения к ростовщичеству начался в Европе только в XVI в., в эпоху Реформации. Против запрета на взимание процентов выступили известный реформатор церкви Ж. Кальвин, авторитетный французский юрист Ш. Дюмулен и др. Новые идеи воспринимались с трудом. Даже Мартин Лютер, еще один лидер Реформации, был - в отличие от Кальвина - ярым противником ростовщичества. Дюмулен был объявлен в католической Франции еретиком и скрывался от преследований в Германии. Законодательная отмена запрета на взимание процентов в Англии произошла в том же XVI в., а но Франции - только в конце XVIIT в., в период французской революции.
  Денежная ссуда под проценты - явление столь привычное и естественное для современного экономиста, что его дружное неприятие в разных странах на протяжении тысячелетий сегодня легко может быть принято за курьез, признак непросвещенного сознания. Однако высокомерие здесь вряд ли уместно. Денежная ссуда - формально одно и то же явление - в разных типах общества выполняет разные экономические функции. Одно дело, если речь идет о средствах для инвестирования и деньги берут в долг, чтобы их с выгодой вложить в расширение производства или новое предприятие. Совсем другое - когда не хватает на текущие потребительские расходы и деньги нужны, чтобы "дотянуть" до нового урожая или очередного заработка. Для современной экономики типична первая ситуация, для традиционной - вторая. Именно здесь истоки отношения к ссудному проценту как форме господства богатых над бедными, собственности над трудом, как способу закрепления социального неравенства. Неприятие процента было неприятием чрезмерного влияния на жизнь людей23 "мертвой руки прошлого". И даже первые борцы за легализацию ссудного процента вовсе не были его безоговорочными сторонниками и полагали, что норму процента можно и нужно законодательно ограничивать.
  22 Spiegel H.W. The Growth of Economic Thought. 3d ed. Durham: Duke University Press, 1991.
 2G
 
 Рекомендуемая литература
 Ксенофонт. Домострой // Воспоминания о Сократе. М.: Наука, 1993.
  С.197-262. Аристотель. Никомахова этика. Политика // Соч. Т. 4. М.: Мысль,
 1984. С. 53-293,375-644.
 Учение. Пятикнижие Моисеево. М.: Республика, 1993. Шумпетер Й, История экономического анализа // Истоки: Вопросы
 истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 1, 2.
  М.: Экономика, 1989-1990. Lowry S.(Ed.) Pre-Classical Economic Thought. Boston etc.: Kluwer
  Academic Press, 1987. Polanyi K. Aristotle Discovers the Economy // Trade and Market in the
 Early Empires: Economies in History and Theory. Glencoe: Free Press,
 1957. P. 64-94.
 
 Глава 2
 Кристаллизация научных знаний: XVI-XVIII вв.
 ? Первые эмпирические обобщения ? Закон Грэшема
 ? Зависимость уровня цен от количества денег в обращении
 ? Меркантилизм ? Общая характеристика
 ? Приращение научных знаний LJ Джон Ло
  XVI-XVIII вв. - особая эпоха в истории экономической мысли. В самой экономике - объекте познания - происходят радикальные изменения: активно идет процесс формирования рыночных отношений, резко возрастает роль экономики в общественной жизни. На историческую авансцену выдвигаются новые социальные слои со своими политическими интересами и общественными идеалами. Меняется и характер научной деятельности: она постепенно освобождается от опеки церкви; увеличиваются ее экспериментальная составляющая и прикладное значение. Словом, обновляется весь исторический контекст, направляющий развитие экономической мысли. Завершается период, который можно назвать аристотелевским, когда осмысление хозяйственных явлений оставалось в ведении моральной философии. Накапливается критическая масса предпосылок для возникновения экономики как самостоятельной науки.
  Внешне смена эпох проявилась в большем жанровом разнообразии экономических сочинений. Еще в начале XVI в. экономические темы затрагивались только в ученых трактатах, написанных на церковной латыни, а спустя всего несколько десятилетий главной трибуной экономической мысли становятся памфлеты - небольшие, порой анонимные публицистические сочинения, актуальные по тематике и адресованные широкой публике.
  По своему содержанию экономическая мысль XVI-XVIII вв. была переходной независимо от жанра сочинений. И в трактатах, и в памфлетах ростки нового вызревали на фоне таких представлений об экономике и экономических знаниях, которые были унаследованы от прошлого. Под "экономией" по-прежнему понималось искусство домохозяйства, продолжали выходить в свет нравоучительные сочинения в духе Ксенофонтова "Домостроя", но внимание все
 28
 
 больше фокусировалось на проблемах только одного, особого типа "домохозяйства" - хозяйства королевского (или шире - государева) двора. Такое хозяйство было особым, потому что власть хозяина не замыкалась здесь границами самого придворного хозяйства. В это хозяйство стекались налоги со всех подданных, здесь же, как правило, чеканились деньги. Это были функции, которые напрямую затрагивали интересы всех частных хозяев и влияли на состояние дел на всей подвластной правителю территории. Искусство управления таким хозяйством не могло не отличаться от "экономии" частного домохозяйства, что и обусловило появление в начале XVFI в. нового термина - "политическая экономия"'. Первая книга с таким названием - "Трактат политической экономии" француза А. Монкретье-на- вышла в свет в 1615 г.
  Экономическая литература рассматриваемого периода оставалась преимущественно нормативной, но сам характер этой нормативности постепенно менялся. Авторы по-прежнему стремились не столько выявлять и описывать экономическую реальность, как она есть, сколько предписывать, какой она должна быть. Но если раньше эти предписания были обращены к рядовому гражданину (или верующему прихожанину - в случае отцов церкви) и потому имели характер общезначимых моральных норм, то теперь адресатом предписаний все чаще становится властный правитель, а сами предписания превращаются в рекомендации экономико-политического характера.
  В спорах об экономической политике одних суждений о должном или желательном было уже недостаточно, и это стимулировало интерес к аргументам, опирающимся на знание того, что реально и возможно. Так было положено начало накоплению нового вида экономических знаний - позитивных, обобщающих факты экономической жизни и выявляющих устойчивые, закономерные связи между ними. Поворот к позитивному знанию стал решающей предпосылкой перехода от восприятия экономическихявлений тол ько на уровне здравого смысла к их научному осмыслению и анализу
 1. Первые эмпирические обобщения
 Закон Грэшема
  Первой установленной эмпирической закономерностью в истории экономической мысли следует, по-видимому, считать наблюдение, согласно которому "хорошие" деньги имеют тенденцию вытес-
 29
 
 пяться из обращения "плохими" деньгами. Еще в XIV в. французский схоласт Николай (Николь) Орезм, автор опередившего свое время " Трактата о происхождении, природе, законе и разновидностях денег", обратил внимание на то, что при наличии в обращении равноценных по номиналу металлических денег с разным фактическим содержанием в них благородного металла (золота илт! серебра) монеты с большим содержанием такого металла ("хорошие" деньги) обычно не остаются в обращении и замещаются монетами с меньшим его содержанием ("плохими" деньгами). Позже эту закономерность стали называть законом Грэшема - по имени английского общественного деятеля, "переоткрывшего" ее в XVII в. Признание подобного наблюдения в качестве закона - примета Нового времени, знак возросшего престижа опытного знания.
  Трактат Орезма был одним из первых самостоятельных сочинений на экономическую тему. Орезм выступил против распространенной тогда практики пополнения казны за счет "порчи монеты", т.е. выпуска неполновесных монет под видом полновесных. Признавая, что чеканка монеты - это законное право и обязанность государя, Орезм в то же время последовательно проводил мысль о том, что государь не может и не должен быть господином обращающихся в стране денег. Деньги принадлежат тем, кто ими пользуется, и государь не вправе своевольно вмешиваться вдела своих подданных, изменяя вес и металлическое содержание монеты. Доход от "порчи монеты" Орезм считал греховным хуже ростовщического, а правителя, допустившего такой грех, сравнивал с тираном. Даже в чрезвычайных обстоятельствах решение вопроса об изменении металлического содержания денег он относил к ведению общества, а не государя. Характерно, что аргументация Орезма сохраняла в основном традиционный морально-философский характер. Основанное на опытном знании предупреждение, что "порча монеты" ведет к вытеснению полновесных денег из обращения и оттоку их из страны, имело вспомогательный характер.
 Зависимость уровня цен от количества денег в обращении
  Католические университеты средневековья представляли собой мир, во многом самостоятельный и своеобразный. Толкование священных книг и моральное философствование были важными, но далеко не единственными занятиями его обитателей. Здесь работали выдающиеся ученые, внесшие неоценимый вклад в развитие мате-
 30
 
 матики и астрономии, педагогики и медицины, ряда других наук, не исключая и экономику. Нередко это были люди энциклопедического ума, оказавшие влияние на разные области знания. Одним из них был Николай Коперник. О достижениях великого поляка в области астрономии знает каждый, гораздо меньше известно, что он активно интересовался экономическими проблемами. Между тем Коперник, вероятно, был первым из авторов XVI в., кто раньше Грэшема "переоткрыл" соответствующий закон. Еще больший интерес для истории экономической мысли представляет относящееся к 20-м годам XVI в. его наблюдение о том, что "деньги обесцениваются обычно тогда, когда их становится слишком много". Этот взгляд противоречил общепринятому, связывавшему обесценение денег с "порчей монеты", и одновременно подводил к мысли, которая впоследствии легла в основу количественной теории денег.
  Речь идет об обратной зависимости между количеством денег в обращении и уровнем цен на товары. Во второй половине XVI в. на фоне развернувшейся тогда "революции цен" эта мысль стала особенно актуальной и нашла новых сторонников, прежде всего в лице испанца Наварруса (1556) - доминиканского священника из университетского города Саламанка, и Жана Бодэна - французского юриста, одного из основоположников современной политологии. Бодэну принадлежит специальное сочинение (1568), посвященное полемике с традиционным объяснением "революции цен", сводившим дело к "порче монеты". В своей аргументации автор шел от фактов, показав, что качество металла в монетах снижалось гораздо медленнее, чем росли цены. Иными словами, обесценились не только монеты, но и содержащиеся и них драгоценные металлы - именно поэтому ссылка на "порчу монеты" была недостаточной. Согласно Бодэну, "революция цен" была вызвана комплексом причин, среди которых:
  1) рост предложения золота и серебра, особенно после открытия
 серебряных рудников в Южной Америке;
 2) распространение монополий;
  3) бедствия, уменьшающие количество поступающих на рынок
 товаров;
 4) расточительство правителей;
 5) "порча монеты".
  Поставив на первое место среди этих причин приток золота и серебра, Бодэн заслужил славу первооткрывателя количественной теории денег.
 31
 
 2. Меркантилизм
 Общая характеристика
  Настоящей лабораторией экономической мысли стала светская литература XVI-XVIII вв. В основном это были небольшие полемические памфлеты, в которых крупные коммерсанты, государственные деятели, люди науки обосновывали свои предложения или требования, обращенные к власти и посвященные вопросам экономической политики. За два стопетия дискуссий экономическая мысль проделала гигантский путь от наивной риторики до первых опытов систематизированного представления экономической реальности. Позже весь этот период в истории экономических учений большинства европейских стран (Англии, Италии, Франции, Испании и др.) стали называть эпохой меркантилизма (от итал. mercante ~ торговец, купец)1.
  Эпоха меркантилизма была эпохой формирования в Европе национальных государств, и с этим было связано очень важное изменение в характере экономических знаний.
  В феодальном обществе судьба простого человека мало зависела от государства: в повседневной жизни властвовал хозяин-феодал, тогда как общественное сознание находилось под контролем церкви, которая в средневековой Западной Европе представляла собой над-государственное образование. Именно церковь выступала в роли морального арбитра во всех житейских делах, в том числе хозяйственных. Этим и определялся социальный заказ на экономические сочинения схоластов - речь шла о выработке норм хозяйственного поведения и их приспособлении к меняющимся условиям жизни. Авторитет церкви и ее независимость от органов государственной власти былитакопы, что свои наставления представители церкви - как можно было убедиться на примере Николая Орезма - адресовали не только простым смертным, но и правителям государств.
  Укрепление национальной государственности не могло произойти без изменения прежнего уклада жизни, и в частности без перерас-
  ' В Германии и Австрии BXVII-XVIM ЗВ. экономическая мысль развивалась по аналогичному сценарию, но в своеобразной форме. Она стала составной частью так называемой камералистики, или науки государственного управления и государственной политики (Kamerahvissenschaft, Polizeiwis-senschaft). Учебные курсы по камералистике читались будущим государственным чиновникам и охватывали самые разные стороны казенной службы: от правил дипломатического эти кета до сбора налогов и от принципов регулирования торговли вплоть до порядка организации придворных балов.
 32
 
 пределения ролей между государством и церковью. По мере своего усиления государственная власть все больше подчиняла своим целям и хозяйственную деятельность. Идеологическое выражение эта тенденция получила в обращении к национальному, или общественному, интересукяк основанию хозяйственной политики. Это был светский, прагматический подход к оценке хозяйственных решений, в корне отличавшийся от традиционного, санкционированного церковью принципа оценки человеческого поведения с точки зрения его соответствия принятым моральным нормам. Переход к этому новому способу обсуждения экономических проблем - одна из наиболее характерных черт меркантилистской литературы.
  В практическом плане речь шла об интересах государства, и прежде всего о том, как вести дела, чтобы государственная казна не испытывала недостатка в золоте и серебре. Главным источником пополнения казны служила торговля, в особенности внешняя - единственный канал притока денежного металла для большинства европейских стран. Задача многим казалась ясной: приток денег в страну всячески поощрять, а отток - ограничивать. Многие видели ее решение в административном регулировании оборота денег: в запретах на вывоз золота и серебра, в регулировании обмена валюты строго в соответствии с ее золотым содержанием и т.д. Эту разновидность меркантилистской политики называют "булъонизмом" (от англ. bullion ~ золотой слиток). В сочинениях бульонистов золото нередко отождествлялось с богатством вообще, а торговля сводилась к своего рода битве за золото. "Всегдалучше продавать товары, - писал в XVII в. австриец И.Я. Бехер, - чем их покупать, так как первое приносит выгоду, а второе - убыток" .
  Более проницательные представители меркантилизма пришли, однако, к пониманию того, что успешное ведение внешней торговли напрямую зависит от хозяйственного положения внутри страны. Упор был сделан на протекционизм, или политику государственной поддержки национальных производителей и торговцев. Поначалу в новом деле не обходилось без курьезов. В Англии, например, в XVI в. действовал порядок, по которому два дня в неделю запрещалось есть мясо - это был "политический пост" в интересах национального рыболовства. Веком позже пришло время поддержать английскую суконную промышленность, и тогда вышло предписание погребать покойников не иначе как в шерстяном платье.
  г Цит. по: Roll E History of Economic Thought. 5th ed. L.: Faber & Faber, 1994. H. 53.
 2 История экономических учений 33
 
  Характерным выражением меркантилистской доктрины в целом может служить манифест австрийского камералиста Ф.В. фон Хорника "Австрия превыше всего, если она того пожелает" (1684).
 В документе девять принципов:
  /. Каждый клочок земли в стране должен использоваться для сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых и их обработки.
  2. Все добытые в стране сырые материалы следует использо
 вать для собственной переработки, поскольку стоимость конечных
 товаров выше, чем сырья.
 3. Рост рабочего населения надлежит стимулировать.
  4. Всякий вывоз золота и серебра следует запретить, а все оте
 чественные деньги надлежит держать в обращении.
  5. Всякий импорт иностранных товаров надлежит всемерно ог
 раничивать.
  6. Те виды импорта, которые необходимы, следует выменивать
 в первую очередь за отечественные товары, а не за золото и серебро.
  7. Следует всячески стремиться к тому, чтобы круг импорти
 руемых товаров ограничивался сырьем, которое мо.жет быть пере
 работано в стране.
  8. Следует неустанно искать возможности для продажи излиш
 ков обработанного продукта иностранцам за золото и серебро.
  9. Импорт не должен допускаться в отношении товаров, кото
 рыми страна сама себя обеспечивает в достаточном количестве и
 приемлемым способом.
  (Ekelund R.B. & Hebert R.F. A. History of Economic Theory and Method. 3d ed. NY etc. 1990. P. 43-44 )
 Приращение научных знаний
  Для истории экономической мысли меркантилистская литература ценна не только, а может быть, и не столько выводами в отношении экономической политики, сколько развивающимся искусством экономического анализа. Именно тогда ковались многие идеи и ключевые понятия рождавшейся новой науки.
  Торговый баланс. Знаменательную эволюцию претерпело представление о природе главного объекта меркантилистской литературы - торговли. Для бульонистов торговля была выгодной, если товары из страны вывозились, а вырученные за них деньги - возвращались. Соответственно, торговые компании, которые занимались импортными закупками, подвергались осуждению за нанесение ущерба сво-
 34
 
 им странам. В полемике с такими взглядами и родилось понятие торгового баланса.
  Защитники интересов торговых компаний стремились доказать, ¦по количество золота и серебра в стране всецело зависит от состоянии торгового баланса, или соотношения стоимостей ввозимых и выпи ШМЫХ товаров и услуг. Чтобы сделать такой баланс активным и обес-нсчить притокденег, нужны не запреты на вывоз денег или ввоз товарок, а содействие опережающему росту объемов вывоза. Впервые термин "торговый баланс" был введен англичанином Э. Мисселденом в Трактате "Круг торговли"(1б23). Здесь же мы находим первую попытку рассчитать такой баланс для Англии за 1621 г.
  Следующий шаг сделал крупнейший представитель английского меркантилизма XVII в. Томас Ман (1571-1641) в книге "Богатство Англии во внешней торговле" (написана в 1630 г., опубликована посмертно в 1664 г.), Ман был одним из руководителей Ост-Индской компании, и его задача осложнялась тем, что в торговле с Индией Ашлия устойчиво имела пассивный торговый баланс. Стремясь по-кпшть, что такое положение не обязательно противоречит доктрине юргового баланса, Ман ввел понятие "общий торговый баланс" страны 1! отличие от частных торговых балансов, регулирующих отношения с отдельными странами. Решающее значение он придал именно общему балансу, резонно полагая, что дефициты в торговле с одними с i ранами вполне могут компенсироваться активными сальдо в обмене с другими.
  Для Мана в отличие от многих его современников притокденег в с i рану был важен вовсе не потому, что служил источником для их накопления в казне. Его логика иная: "Деньги создают торговлю, а торговля умножает деньги"1. Соответственно, чем больше денег пускают в оборот, тем лучше. Зрелый меркантилизм не отказался от идеи, чго богатство страны определяется притоком в нее денежного металла, но теперь этот взгляд вобрал в себя понимание активной роли денег и торговли, их способности стимулировать рост производства и гем содействовать процветанию нации. Когда промышленность и трювля процветают, отток денег из страны только оживляет взаимовыгодную внешнюю торговлю, и сдерживать его - себе в убыток.
  Идея торгового баланса вплотную подвела к выводу о взаимовы-iодном характере торговли. Сегодня эта мысль звучит банально, однако вплоть до начала XVIII в. она воспринималась с большим трупом. Одним из первых, кто сумел четко ее сформулировать (в 1713 г.),
  Ман Т. Богатство Англии во внешней торговле // Меркантилизм. Под ред И.С. Плотникова. Л.: ОГИЗ-СОЦЭКГИЗ, 1935. С. 161.
 35
 
 был Д. Дефо, знаменитый автор "Робинзона Крузо" и видный меркантилист: "Выгода - вот нему служит обмен товарами.,, [такой обмен] приносит взаимную прибыль торгующим. Именно таков язык, на котором нации говорят друг с другом: Я даю Тебе выиграть от меня то, что Я могу выиграть от Тебя" .
  Фактор внутреннего спроса. Одним из общих мест меркантилист- . ской литературы XVII XVIII вв. была установка на поощрение роста населения^. Для эпохи, когда техническая база производства менялась медленно, часть земель оставалась неосвоенной и богатство страны напрямую зависело от ее народонаселения, это было закономерно. Но не меньшее значение с точки зрения торгового баланса имела конкурентоспособность отечественной продукции, которая в свою' очередь зависит от уровня издержек и, особенно их важнейшей статьи - заработной платы. Неудивительно, что многие меркантилисты считали желательным, чтобы население было одновременно многочисленным и бедным. Обе эти цели казались тогда вполне совместимыми: преобладало мнение, что бедный люд склонен к праздности, и только крайняя нужда может заставить его работать.
  Что же касается богатых, то от них меркантилисты ожидали скорее расточительства, чем бережливости. "Расточительство - это порок, который вредит человеку, но не торговле... - писал в 1690 г, англичанин Н. Барбон. - Жадность - вот порок, вредный и для человека, и для торговли"*1. Логика меркантилистов была простой - они опасались, что сбережения отвлекают деньги из обращения. Но это была совсем другая логика, чем та, что стояла за аргументом конкурентоспособности. Важен не только внешний, но и внутренний спрос, а это не только и не столько спрос богатых - бедного населения гораздо больше! Эта мысль лишала почвы "экономический" довод в пользу бедности. И действительно, в XVIII в. альтернативный взгляд на роль доходов постепенно пробивает себе дорогу. Тот же Д. Дефо пишет в 1728 г.: "...если заработная плата - низкая и .жалкая, такой
  4 См.: Lowry S.T. fed.) Pre-classical Economic Thought. Boston etc., 1987. P. 158.
  5" Если мы хотим, чтобы у нас были руки для труда и мануфактурного про -изводства, что необходимо для обеспечения активного торгового баланса, - писал в 1699 г. англичанин Чарлз Дейвнаит, - нам не следует удерживать людей от заключения браков, напротив, поощрять к ним, предоставлял привилегии и льготы тем, кто имеет должное число детей, и закрывая путь к определенным должностям и титулам неженатым лицам" (см.: Hollander S. Classical Economics. Oxford: Blackwell, 1987).
  6 Цит. по: Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Прогресс, 1978. С. 433.
 36
 
 же будет и жизнь; если люди получают мало, они смогут мало и тратить, и это сразу скажется на торговле; от того, становятся ли доходы выше или ниже, будет расти или падать богатство и мощь всего королевства. Ибо, как я сказал выше, все зависит от заработной платы" ,
  Тем самым меркантилистская мысль приходит к осознанию важнейшего механизма рыночной экономики - кругооборота доходов как фактора внутреннего спроса и, соответственно, стимула экономического роста. В дальнейшем эта идея была предметом острых дискуссий, уточнялась, обнаруживала новые грани, пока наконец в XX в. не приняла вид теории эффективного спроса, заняв центральное место в теоретической системе Дж.М. Кейнса.
  Фактор частных интересов и роль государства. Как само государево хозяйство поначалу представлялось разновидностью домашнего хозяйства, так и управление им мыслилось по аналогии с большой патриархальной семьей, в которой все беспрекословно выполняют распоряжения ее главы. С этим была связана характерная для меркантилистской литературы вера вто, что любую хозяйственную проблему можно решить административным путем: законами, приказами, запретами и т.п. Однако по мере накопления опыта и знаний подобные иллюзии постепенно рассеивались.
  В полемике памфлетистов нередко обсуждались ситуации, когда текущий эффект административного решения вступал в проти-иоречие с его отдаленными последствиями. Именно с этих позиций Т. Ман критиковал так называемый "Статут об истрачении", требовавший от иностранных купцов, чтобы деньги, вырученные от продажи своих товаров в Англии, они тратили на покупку английских товаров. " Не является ли лекарство хуже самой болезни!" - ри-юрически спрашивал Ман, оценивая возможные ответные меры со стороны торговых партнеров Англии8. К этому добавлялись все но-ные наблюдения о хозяйственных процессах, которые развивались пообще без участия властей, под воздействием одних лишь частных интересов.
  В творчестве крупнейшего представителя позднего меркантилизма Джеймса Стюарта (1712-1780), автора двухтомного "Исследования принципов политической экономии"(1767), дискуссии о соотношении государства и частных интересов получили определенное завершение. Стюарт отчетливо понимал действие механизма рыночной конкуренции и его значение; он даже сравнивал его с часовым механиз-
 
 
 s Ман Т. Указ. соч. С. 169-172.
 ' См.: Lowry S.T (ed.) Op. cit. P. 164.
 37
 
 мом. Однако для Стюарта это был механизм, который постоянно барахлит и потому нуждается в мастере, всегда готовом его подправить. Именно такую роль Стюарт отводил государству и его просвещенному правителю: "Торговые нации Европы подобны флоту из кораблей, каждый из которых стремится первым прибыть в определенный порт. На каждом государь - его капитан. В их паруса дует один ветер; этот ветер - принцип частного интереса (self-interest), заставляющий каждого потребителя искать самый дешевый и лучший рынок. Нет ветра более постоянного, чем этот... Естественные преимущества каждой страны - это разная мера качества плывущих судов, однако капитан, ведущий свой корабль с наибольшим умением и изобретательностью... при прочих равных условиях, несомненно выйдет вперед и удержит свое преимущество"*.
 Джон Ло
  Одной из ярких и самобытных фигур позднего меркантилизма был шотландец Джон Ло (1671 -1729). Вполне разделяя меркантилистскую веру в деньги как решающий фактор экономического процветания, он предпринял попытку проложить новый путь решения извечной проблемы их нехватки в государстве. Свои надежды он связывал с развитием банковского дела и "бумажного кредита" -денежной системой, основанной на банкнотном обращении.
  Джон Ло считал, что насытить страну деньгами можно не только за счет активного торгового баланса: проще и быстрее та же задача решается выпуском банкнот. Количество последних, в противовес преобладавшему тогда мнению, он предлагал не увязывать с запасом драгоценных металлов в стране и определять исходя из потребности хозяйства в денежной массе. Принципиальная схема Ло предусматривала учреждение государственного земельного банка, наделенного правом выпуска бумажных денег под обеспечение землей и другими неметаллическими активами. Такая схема решала, по мысли Ло, сразу несколько задач: а) высвободившиеся из обращения металлические деньги пополняли казну; б) с увеличением денежной массы снижался уровень процента; в) повышались прибыли.
  Обоснованию этих идей Джон Ло посвятил книгу "Деньги и торговля, с предложением, как обеспечить нацию деньгами"(\705), предвосхитившую ряд макроэкономических идей более поздних авторов. Одновременно он пытался заинтересовать своими проектами
  9 Цит. по: Urquhart R. The trade wind, the statesman and the system of commerce: Sir James Steuart' vision of political economy// European Journal of the History of Economic Thought. 3. 1996. № 3. P. 379.
 38
 
 масти многих европейских стран. Такие попытки долго не приносили результата. Парламент родной Шотландии принял даже специальную резолюцию, гласившую, что "навязывание бумажного кредита посредством парламентского акта - дело, не подходящее для нации"10.
  Ситуация изменилась в 1716 г. после смерти Людовика XIV, знаменитого "короля-солнце", чье расточительное правление привело государственные финансы Франции в крайнее расстройство. Его преемник, регент Филипп Орлеанский, столкнулся с двойным кризисом: финансовым, связанным с обслуживанием непомерного государственного долга, и общеэкономическим, выражавшимся в низком уровне хозяйственной активности. У Филиппа не было простых вариантов выхода из трудностей, и Джон Ло получил шанс.
  Сначала Ло добился права организовать свой частный банк, выпускавший банкноты с гарантированным разменом на полновесные серебряные монеты. Дело пошло успешно, и год спустя правительст-iio разрешило принимать банкноты Ло при уплате налогов. Это был знак доверия, который позволил приступить к активному кредитованию самых разных сфер деятельности под низкие проценты. Так Джон Ло прослыл благодетелем нации и укрепил авторитет в глазах Филиппа. Это открыло дорогу для реализации главных идей.

<< Пред.           стр. 1 (из 29)           След. >>

Список литературы по разделу