<< Пред.           стр. 3 (из 23)           След. >>

Список литературы по разделу

 Оптимальное развитие и функционирование системы общественного труда на любом этапе развития общества является важнейшим фактором его устойчивости, социальной стабильности и динамизма. Как отмечал К. Маркс, «общество никак не сможет прийти в равновесие, пока оно не станет вращаться вокруг солнца труда» [1].
 
 1 Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 551-552.
 
 
 Классово-экономическая и созидательно-культурологическая концепции трудящихся. Что собой представляют трудящиеся вообще, каковы их отличительные признаки, что собой представляет сообщество трудящихся? Как мы полагаем, в трактовке необходимо различать две концепции: классово-экономическую и созидательно-культурологическую.
 
 Классово-экономическая концепция трудящихся Классово-экономическая концепция трудящихся в некоторых своих частях имеет глубокие историко-теоретические корни. Но наиболее разработана она в марксизме. Мы будем вести речь именно о марксистской классово-экономической концепции применительно к капиталистическому обществу. По нашему мнению, эта концепция включает в себя несколько критериев трудящихся.
 
 Во-первых, трудящиеся — это созидатели. Еще Д. Юм вслед за Локком и Петти писал: «Все на свете приобретается посредством труда» [1]. Наиболее глубокое экономическое обоснование роли труда выдвинул А. Смит в своей трудовой теории стоимости. «Один лишь труд, — писал А. Смит, — стоимость которого никогда не меняется, является единственным и действительным мерилом, при помощи которого во все времена и во всех местах можно было расценивать и сравнивать стоимость всех товаров» [2].
 
 1 Юм Д. Опыт. М., 1986. С. 10.
 2 Смит А. Исследования о природе и причинах богатства народов. М.—Л., 1935. С. 32-33.
 
 
 Марксизм воспринял эту идею о труде как основе всего общественного богатства, в частности стоимости товаров. Поскольку именно благодаря труду созидается все общественное богатство, постольку трудящиеся субъекты — это прежде всего созидатели всей материальной и духовной культуры общества.
 
 Во-вторых, трудящиеся — это наемные работники, получающие заработную плату. Истоки такого подхода связаны с трудовой теорией стоимости А. Смита. Характеризуя экономические различия классов, он писал: «Весь годовой продукт земли и труда каждой страны, или, что то же самое, вся цена этого годового продукта, естественно, распадается, как уже было замечено, на три части: ренту с земли, заработную плату труда и прибыль на капитал — и составляет доход трех различных классов народа: тех, кто живет на ренту, тех, кто живет на заработную плату, и тех, кто живет на прибыль с капитала. Это три главных, основных и первоначальных класса в каждом цивилизованном обществе, из дохода которых извлекается в конечном счете доход всякого другого класса» [3]. К. Маркс в определенной степени воспринял положение А. Смита о заработной плате труда, хотя и кардинально переосмыслил его. В его экономической концепции трудящиеся — это наемные работники, лишенные частной собственности на орудия и средства производства, владельцы своей рабочей силы, получающие заработную плату.
 
 3 Смит А. Исследования о природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 194
 
 
 В-третьих, трудящиеся — это угнетенные, эксплуатируемые слои. Одним из крупнейших достижений К. Маркса является создание теории прибавочной стоимости. Он вскрыл, как наемные работники создают прибавочную стоимость и как эта стоимость становится основой возрастания капитала. Поскольку прибавочная стоимость, созданная рабочими, присваивается владельцами частной собственности и может стать основой неадекватной оплаты труда, постольку наемные работники выступают как эксплуатируемые, угнетенные.
 
 Понятно, что если в трудящихся синтезируются такие качества, как созидание богатства общества, наемный труд, эксплуатируемость, то их определение неминуемо обретает классово-экономический характер.
 
 
 Созидательно-культурологическая концепция трудящихся
 
 Данная концепция также исходит из признания фундаментально-основополагающего значения труда в жизни человека и общества. Она также базируется на предположении, что все, что создано человеком в обществе, в том числе в определенном смысле и он сам и общество, создано человеческим трудом, благодаря ему. Исходя из этого фундаментального обстоятельства, выдвигается единственный критерий трудящегося — созидание совокупного богатства общества, культуры во всей ее многогранности: материальной, духовной и любой другой.
 
 Рабочий, который выплавляет металл, конечно же трудящийся. Но с не меньшим основанием трудящимся можно считать учителя, работника рекламного агентства, композитора, созидателя музыкальной культуры. Безусловно, трудящимися были А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, чьи произведения составляли вершины духовной культуры человечества и стоили их авторам напряженнейшего труда.
 
 К числу трудящихся мы можем причислить и тех, кого называют капиталистами, владельцами орудий и средств производства. Любой владелец фабрики, руководитель акционерного общества, член правления банка и др., поскольку он активно участвует в делах своего предприятия, компании, банка и т.д., является трудящимся в самом прямом и непосредственном смысле слова. Он трудится именно как руководитель, как организатор производства, торгового предприятия, финансового учреждения. Известно, сколь много выдающихся организаторов производства, торговли, финансов вышли из их рядов. Имена Демидова, Морозова, Форда, Ротшильда по праву вошли в золотой фонд созидателей производственной культуры человечества.
 
 Мы не видим никаких оснований, чтобы не включить в эти ряды трудящихся и большой отряд политико-управленческого слоя общества. Разве действия каждого управленца, политика не продвигают общество на пути налаживания сложной сети общественных отношений, нахождения все новых и новых форм организации совместной деятельности людей? Разве они не созидательны? Конечно же, эти действия требуют от человека личных настойчивых усилий, воли, целеустремленности, таланта. Одним словом, мы считаем, что и этот круг людей может быть назван трудящимися. В этом смысле Петр Первый, Наполеон, Рузвельт, Тэтчер и т.д. — все это трудящиеся без всяких оговорок.
 
 Мы перечислили далеко не все социальные группы, сложившиеся в результате развития общества, усложнения, разделения общественных функций. Ради наших целей это и не нужно, мы просто хотим показать, что если под трудом понимать процесс созидания совокупной культуры человечества, то круг трудящихся поистине безбрежен, ибо подавляющее большинство населения той или иной страны — прямо или косвенно — способствует созиданию совокупной культуры общества.
 
 
 Взаимосвязь, сходство и различие классово-экономической и созидательно-культурологической концепций трудящихся
 
 Очевидно, что две концепции трудящихся имеют и общие черты, и кардинальные различия. Общее между ними заключается в том, что они обе при определении трудящихся исходят из созидательной деятельности человека.
 
 Что же касается отличий, то они связаны прежде всего с объемом критериев. Если созидательно-культурологическая концепция базируется на одном критерии — созидании ценностей культуры, то классово-экономическая концепция добавляет сюда ряд экономических и даже нравственных критериев. Отличие заключается и в характере и объеме ценностей, созидаемых в труде. Для классово-экономической концепции это в основном ценности материального плана. Для созидательно-культурологической концепции круг этих ценностей максимально широк: от материального богатства до норм бытового общения.
 
 В результате различия критериев и продуктов трудовой деятельности кардинально различается социальный объем трудящихся в разных концепциях. Если в классово-экономической концепции он ограничен лицами наемного труда, то в созидательно-культурологической концепции он охватывает, по существу, все общество, за исключением групп антиобщественно-паразитических элементов.
 
 Но наиболее глубоко различие двух концепций проявляется тогда, когда выявляются их скрытые следствия, их имманентное отрицание, когда выявляется, кто же считается не трудящимися в этих концепциях. С позиций созидательно-культурологической концепции круг нетрудящихся относительно узок. С позиций же классово-экономического подхода нетрудящимися являются все не производящие прибавочную стоимость, все частные собственники. Это означает, что с позиций классово-экономической концепции трудящихся обширные слои людей, считающихся трудящимися в созидатель но-культурологическом плане, качествами трудящихся не обладают и в сообщество трудящихся не входят.
 
 Следует отметить и то обстоятельство, что с позиций созидательно-культурологического подхода проблема трудящихся вообще не является классовой. В определенном смысле созидательно-культурологическое понимание трудящихся, естественно, перекрещивается с классово-экономическим, вбирает его в себя. Но оно перекрещивается как раз в той части, где классово-экономическое вычленение трудящихся не является собственно классовым, экономическим.
 
 С точки зрения созидательно-культурологической концепции все существовавшие и существующие общества являются обществами трудящихся, ибо всегда и везде абсолютно подавляющее большинство общества составляли созидатели культуры. В этом отношении бессмысленно деление общества на общества трудящихся и нетрудящихся.
 
 Завершая настоящий фрагмент, хотелось бы отметить многоплановость и в определенном смысле противоречивость марксовских методологических предпосылок для определения трудящихся.
 
 С одной стороны, экономическая концепция К. Маркса — основа классово-экономического понимания трудящихся как наемных работников, эксплуатируемых субъектов. Именно К. Маркс своим определением труда как процесса обмена веществ между обществом и природой дал основание и повод под трудящимися понимать в первую очередь людей из сферы материального производства. С другой стороны, он, выдвинув глубокую идею всеобщего труда, ведущей роли науки, духовного производства, как бы дал старт для более широкой, объемной характеристики трудящихся как созидателей культуры. В данной книге трудящиеся рассматриваются в основном с классово-экономических позиций. Однако развитие современного мира требует все больше внимания уделять созидательно-культурологической концепции.
 
 
 
 
 
 § 3. Производительные силы и производственные отношения как факторы развития общественного субъекта труда
 
 Вопрос о способе производства материальных благ, его роли в обществе, составных элементах, диалектике производительных сил и производственных отношений детально рассмотрен в философско-социологической литературе. Мы остановимся на некоторых проблемах, раскрывающих роль способа производства в выявлении сущности общественного субъекта труда.
 
 Как отмечал К. Маркс, «производительные силы и общественные отношения — и те и другие являются различными сторонами развития общественного индивида» [1].
 
 1 Маркс К., Энгельс. Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 214.
 
 
 Производительные силы. К. Маркс выделяет производительные силы труда и всеобщие производительные силы.
 
 Субъектом производительных сил труда является непосредственно трудящийся. К. Маркс очень широко понимал роль человека, трудящегося как производительной силы труда.
 
 Прежде всего она заключается в том, что человек выступает как рабочая сила. «Под рабочей силой, или способностью к труду, — писал К. Маркс, — мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека и которые пускаются в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости» [2].
 
 2 Там же. Т. 23. С. 178.
 
 
 Вместе с тем К. Маркс включал в производительные силы способность человека к потреблению. «Эта способность,—считал он, — представляет собой развитие некоего индивидуального задатка, некоей производительной силы» [1]. К. Маркс под производительной силой понимал и развитие человека как личности, как индивида. В этом контексте он, в частности, оценивал роль свободного времени. «Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, т.е. времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда» [2].
 
 1 Маркс К, Энгельс. Ф. Соч. Т. 46. Ч. II, С. 221.
 2 Там же.
 
 
 Таким образом, К. Маркс в качество человека как производительной силы включал все богатство его развития как общественного субъекта, как личности. Являясь субъектом труда, производительной силой, человек использует предметные, или вещные, факторы труда, приводит их в движение. «Простые моменты процесса труда следующие: целесообразная деятельность, или самый труд, предмет труда и средство труда» [3]. Человек, средства производства образуют в своей совокупности систему производительных сил. Главным звеном этой системы выступает человек, трудящийся.
 
 К. Маркс уделял большое внимание всеобщим производительным силам общества. Как мы полагаем, всеобщие производительные силы характеризуются двумя моментами. Во-первых, это силы, эффект которых произволен от кооперации всего общественного труда. К. Маркс писал о «всеобщей производительной силе, которая вырастает из общественного разделения труда в совокупном производстве и выступает как природный дар общественного труда (хотя и является историческим продуктом)» [4]. Чем полнее разделение, комбинирование труда в обществе, тем выше всеобщая производительная сила общества.
 
 3 Там же. Т. 23 С. 188; Т. 46. Ч. И. С. 20.
 4 Там же.Т.46.4.11 С 208.
 
 
 Во-вторых, это силы, связанные с уровнем духовной культуры общества.
 
 Наука, знание, отмечал К. Маркс, являются «всеобщей общественной производительной силой». «Накопление знаний и навыков» суть «накопления всеобщих производительных сил общественного мозга» [5].
 
 5 Там же. Т. 26. Ч. I. С 400; Т 46. Ч. 1. С 205.
 
 
 Производительные силы труда находятся в неразрывной связи со всеобщими производительными силами, связь эта диалектична и обладает специфическими особенностями на каждом этапе истории. В целом историческая динамика общественного труда такова, что роль всеобщих производительных сил неуклонно возрастает. Наглядный тому пример — общественное производство в нашем веке, в условиях научно-технической революции. К сожалению, во многих исследованиях понимание производительных сил К. Марксом упрощенно и схематизированно. При этом явно игнорируется роль всеобщих производительных сил общества, недооцениваются их сложность, многогран-ность, динамичность.
 
 Производственные отношения. Вряд ли нужно доказывать, что без труда общество существовать не может. Но признание этой бесспорной истины само по себе нигде и никогда не обеспечивало нормального функционирования трудовой деятельности. Ибо людей всегда и везде побуждали к труду не абстрактные истины и лозунги, а вполне реальные жизненные стимулы и мотивы. Производственные отношения и являются тем объективным социально-экономическим механизмом, который обусловливает складывание, развитие, функционирование сложной и разветвленной системы общественных стимулов к труду. Так, они определяют социально-экономическую природу ориентиров общественно-трудовой деятельности.
 
 Производственные отношения характеризуют экономические позиции, в которых находятся классы, социальные группы по отношению к собственности, обмену, распределению производимых материальных и духовных благ. От этих объективных позиций непосредственно зависит и характер заинтересованности в труде рахпичных социальных элементов, сложный мир их трудовых мотиваций.
 
 Таким образом, производственные отношения раскрывают не только сущность взаимосвязей людей в их совокупной трудовой деятельности, но и выявляют природу их потребностей, интересов, стимулов.
 
 Производительные силы и производственные отношения раскрывают разные сущностные стороны общественного субъекта труда. Если производительные силы характеризуют его как субъекта работающего, выявляют саму технологию производственного процесса, то производственные отношения позволяют увидеть субъекта заинтересованного, поскольку выявляют природу той экономической силы, которая побуждает человека включиться в трудовой процесс.
 
 Производственные отношения как социально-экономическая основа трудовой деятельности людей. Необходимость удовлетворения материальных и иных потребностей общества является побудительной причиной деятельности общества в целом. Вместе с тем эта общая причина применительно к материально-предметной деятельности людей в каждый исторический период времени выступает в специфической форме. В такой форме она принимает вид специфических трудовых мотиваций людей. Трудовые мотивации раскрывают отношение людей к труду, заинтересованность в нем, значение, которое имеют труд и его результаты во всей жизнедеятельности людей. Развиты эти трудовые мотивации, соответствуют они наличной материальной и духовной вооруженности труда, потребностям общества, удовлетворяют людей — и люди работают энергично и интенсивно. Разлаживается механизм трудовых мотиваций, ослабляется их побудительная сила, люди не видят для себя пользы в труде — и падает трудовой напор, разлаживается весь механизм общественной жизни.
 
 Что же выступает объективной основой трудовых мотиваций, как, в зависимости от чего они складываются и функционируют в обществе? Такой основой являются производственные, экономические отношения в обществе. Своеобразным центром всей системы экономических отношений являются общественные отношения собственности.
 
 Рассмотрим, как экономические отношения, прежде всего отношения собственности, детерминируют отношение к труду, трудовые мотивации на примере производственных отношений докапиталистических формаций.
 
 С появлением классового общества резко изменились и общество, и его потребности. С ростом производительности труда стал создаваться прибавочный продукт, т.е. появился определенный излишек над тем количеством материальных благ, которые непосредственно необходимы для воспроизводства рабочей силы самих работников. На этой основе открылась возможность перераспределения этого продукта и развития на этой основе других областей общественной жизни — управления, культуры, образования и т.д. Следовательно, возникла общественная потребность и в таком экономическом механизме, который обеспечивал бы это перераспределение, причем обеспечивал бы так, чтобы не ослаблялась главная производственная деятельность в обществе.
 
 Далее, развитие производительных сил, не ограниченных узкими рамками первобытной общины, означало новый шаг в общественном разделении труда. Это разделение труда на определенном этапе предполагает не просто деление на разный по содержанию труд, а включает дифференциацию на труд легкий и более тяжелый, изнурительный, на труд творческий и репродуктивный и т.д. Следует заметить, что эта грань разделения труда объективно детерминирована. Она складывается отнюдь не потому, что есть люди умные и глупые, творческие и безынициативные и т. д. Именно объективный уровень производства на определенных этапах предполагает и требует такого обмена деятельностью.
 
 Следовательно, в обществе должна существовать определенная система экономических рычагов, которые побуждают человека заниматься именно таким видом труда, несмотря на всю его тяжесть, изнурительность и т.д.
 
 И наконец, следует отметить, что развитие общества, рост его потребностей означали, что возникла необходимость в наращивании интенсификации труда, в гораздо более полной реализации сил работников в производственной деятельности, их производственных потенций. Первоначально это требование непосредственно обусловливалось слабым развитием самих производительных сил, в рамках которых прибавочный продукт мог быть получен лишь за счет крайнего напряжения сил. Позже это общесоциологическое требование интенсификации труда было дополнено действием других факторов классово-антагонистического общества. Это обстоятельство также ставило перед обществом задачу развивать соответствующие экономические рычаги материально-предметной деятельности людей.
 
 В свете этих обстоятельств мы и должны оценить историческую роль и значение ранних частнособственнических отношений. Именно они экономически обеспечили реализацию тех требований к производственной деятельности, которые были обусловлены развитием самого производства, общества, его потребностей. И это было достигнуто за счет того, что частнособственнические отношения стали экономической основой для складывания целой гаммы сложнейших и разнообразнейших видов, форм отношения к труду, трудовой мотивации самых различных общественных групп.
 
 Прежде всего частнособственнические отношения обусловили складывание определенного типа отношений к труду, трудовых мотиваций главной производительной силы — трудящихся. И здесь кардинальное значение имеет тот факт, что трудящиеся в антагонистических формациях не владеют основными орудиями и средствами производства. На этой экономической основе зиждется по существу вся сложная гамма экономических отношений к труду трудящихся в классово-антагонистическом обществе.
 
 Так, самой изначальной и кардинальной потребностью любого человека, и трудящегося в том числе, есть потребность жить, т.е. есть, пить, иметь жилье, растить, обучать, воспитывать детей и т.д. А чтобы этого добиться, у трудящегося есть один путь — работать. Ибо единственное средство для обеспечения жизни у трудящихся — это их способность, умение работать, их физическая сила, их производственные знания, опыт и т.д. Используя свою силу, работая, трудящиеся и могут обеспечить свою жизнь. Но что значат эти силы и умения трудящихся сами по себе? Если нет орудий и средств труда, если нет предметов труда, то все эти силы и знания — пустой звук, не больше.
 
 В этом плане становится понятным экономический смысл отношения невладения орудиями и средствами производства. Если трудящийся не владеет орудиями и средствами производства, то он и не может прямо и непосредственно с ними соединиться, а значит, не может работать. Поэтому данное невладение ставит трудящегося силой самого экономического характера в подчиненное, зависимое отношение к тем, кто владеет орудиями и средствами производства. Он вынужден трудиться именно на тех условиях, которые диктует ему собственник орудий и средств производства. Это значит, что он трудится там, делает то, получает столько, где, что и сколько выгодно собственникам орудий и средств производства. Если же он отказывается от этих условий, то у него одна альтернатива, один выбор — голодная смерть.
 
 На этой основе можно понять непростую гамму отношения к труду, мотиваций труда трудящихся классов.
 
 Прежде всего отторжение от собственности на средства производства резко усилило мотив нужды как важнейшего побудительного стимула к труду. Или напряженно трудись и живи, или не трудись и нищенствуй, умирай — вот первая альтернатива, которая во всей своей жестокой неприглядности вставала перед трудящимися.
 
 Далее, отторжение от собственности на средства производства обусловило то, что труд, произведенные продукты стали своего рода выкупом от диктата господствующих классов, своего рода допуском к дальнейшему труду. Нужно трудиться, чтобы сохранять нормальные отношения с владельцами средств производства. Или трудись и сохраняй эти отношения, или не трудись и тебя угробят или сделают твою жизнь невыносимой — вот вторая альтернатива, которая вставала перед трудящимися. Она породила своеобразный мотив защиты в труде.
 
 Наконец, трудовая деятельность всегда была воплощением социальных способностей человека, и она давала ему ощущение своей творческой силы, доставляла радость своим созиданием. Но ясно, что в условиях частной собственности на этот мотив творчества, созидания не могло не влиять общее эксплуатируемое положение трудящихся. Вот так и сложилась противоречивая картина трудовых мотиваций у трудящихся масс в условиях развития ранних форм частной собственности. В отношениях к труду, трудовых мотивациях трудящихся и переплелись эти противоречивые тенденции, когда труд выступал и высшим проявлением силы человека, и его проклятием.
 
 Но частная собственность обусловила формирование отношения к труду не только у трудящихся. Она же стала объективной основой определенной экономической заинтересованности и у господствующих классов. Это в принципе было новым явлением в истории человечества. Ведь господствующие классы того периода, как правило, сами не работают, они не производят материальных благ. Но эта группа людей отнюдь не стоит в стороне от экономических интересов, она тоже включена в производственные отношения. Более того, этот экономический интерес на определенных этапах оказывается могучим двигателем развития производства.
 
 В чем же экономическая суть этого интереса?
 
 Чтобы понять эту суть, нам прежде всего следует подчеркнуть главное в экономическом положении господствующих классов — то, что они являются собственниками орудий и средств производства. И это отношение объективно порождает определенные экономические интересы, определенную линию поведения.
 
 Так. собственники средств производства могут сами не работать, не трудиться. Следовательно, вопросы о самом труде и о его содержательности, тяжести и т.д. этих собственников непосредственно могут и не касаться. Но те же собственники во все времена на основе непосредственной общественной практики прекрасно понимали, что орудия и средства производства лишь тогда экономически что-то значат, когда они находятся в деле, когда они производственно функционируют в живом человеческом труде. Стало быть, надо сделать так, чтобы собственность на орудия и средства производства соединилась с живым трудом и чтобы этот труд осуществлялся в условиях, выгодных владельцам средств производства. Отсюда ясно, что собственники орудий и средств производства также заинтересованы в труде трудящихся, т.е. тех людей, которые как раз отделены от этих орудий и средств производства. Ибо трудовая деятельность этих людей суть реальная основа получения ренты, доходов, прибыли, т.е. любых форм отчуждения прибавочного продукта, на основе которой зиждется экономическое могущество собственников орудий и средств производства.
 
 Историческая новизна этой экономической ситуации заключается в том, что впервые появляются экономический интерес, отношение к труду, которые как бы не касаются самих субъектов этого интереса, в том смысле, что не требуется и не предполагается непосредственного участия их в труде. В то же время этот интерес, если можно так выразиться, нацелен на других. Он заключается именно в том, чтобы другие работали и работали максимально эффективно. И этот экономический интерес касается не взаимоотношений отдельных личностей, а охватывает взаимоотношения огромных масс людей — трудящихся классов на одном полюсе и собственников орудий и средств производства — на другом.
 
 С этих позиций можно понять всю многоплановость и мощь того давления, которое осуществлялось в обществе частной собственности по отношению к главной производительной силе — трудящимся. Здесь над непосредственной необходимостью трудиться, вытекающей из потребности жить, кормить свою семью и т.д., как бы надстраивались интересы владельцев орудий и средств производства, которые, исходя из своих экономических стремлений присвоения прибавочного продукта, делали все, чтобы выжать максимум из труда трудящегося.
 
 Таким образом, в мире ранних форм частной собственности складывается сложный и довольно противоречивый механизм общественной мотивации труда. Для трудящихся это мотив нужды, подчинения эксплуататорскому давлению и в определенной мере мотив творческого созидания. Для господствующих классов — в основном это мотив побуждения к труду других, создание социально-политических и иных условий, заставляющих людей трудиться и позволяющих отчуждать прибавочный продукт. Общественная трудовая деятельность и осуществляется в своеобразном поле этих сложных и противоречивых общественных мотиваций труда.
 
 Но жестокая ирония истории заключается в том, что данная форма экономических отношений и вытекающих отсюда трудовых мотиваций оказывается самой оптимальной для развития производительных сил на определенном этапе. И это обусловливает сложность и неоднозначность оценки таких отношений.
 
 Появление частной собственности поэтому и следует оценить не как случайность истории, которой при некотором другом, воображаемом ходе событий можно было бы избежать. Нет, эти формы были исторически необходимы, неизбежны и в этом смысле для определенных этапов исторически прогрессивны. Но точно так же, как они были прогрессивны для своего времени, на определенном этапе они оказались превзойденными.
 
 Другие грани материально-производственной сферы общества. Мы рассмотрели материально-производственную сферу общества как способ производства. Но этим ее грани не исчерпываются.
 
 Материально-производственная сфера общества представляет собой производственно-региональный комплекс.
 
 Материально-производственная деятельность, производственные отношения общества всегда функционируют в конкретных территориальных условиях. Поэтому определенное значение при анализе материальной жизни общества имеет характеристика ее как производственно-регионального комплекса. В данном случае производительные силы и производственные отношения рассматриваются не просто в своем производственно-технологическом значении, а как связанные с определенными регионами. Динамика производственной деятельности общества по различным регионам, вовлечение новых территориальных ячеек в орбиту интенсивной производственной деятельности общества, налаживание оптимальных хозяйственных связей между регионами, создание единого производственно-территориального комплекса в масштабе всего общества — все это представляет важную сторону материально-производственной жизни общества.
 
 Развитие материально-производственной жизни общества как производственно-регионального комплекса имеет важное общественное значение. Оно не только расширяет зону освоения обществом его природных ресурсов, но и стимулирует хозяйственное обустройство новых регионов, революционизирует всю общественную жизнь на этих территориях. Здесь создаются новые коллективы, несущие с собой новую культуру труда и быта, утверждается современный ритм жизни, кардинально меняется образ жизни коренного населения, активно включающегося в процесс социальных и иных изменений.
 
 Материально-производственная жизнь общества представляет собой хозяйственно-экономическую систему.
 
 Материально-производственная деятельность общества всегда развивается по объективным законам. Действие этих законов, их требования реализуются не сами по себе, а через определенный хозяйственный механизм, составляющий важный аспект развития и функционирования материального производства. Материально-производственная жизнь общества, взятая в единстве с хозяйственным механизмом, выступает как хозяйственно-экономическая система.
 
 Материальная жизнь общества представляет собой и материальную инфраструктуру, пронизывающую все общество.
 
 Под материально-производственной инфраструктурой обычно подразумевают материальные подсистемы, непосредственно обслуживающие процесс производства.
 
 Вместе с тем представляется необходимым поставить вопрос и о более широком понимании материальной инфраструктуры общества. Речь идет о тех аспектах разных видов жизнедеятельности общества, которые связаны с функционированием, использованием материальных образований. Это и социальная инфраструктура общества, и материальная база науки, образования, здравоохранения и т.д.
 
 Роль социальной инфраструктуры непрерывно возрастает. Возьмем, к примеру, научную деятельность. В современных условиях она связана с использованием все более сложных материальных подсистем — приборов, экспериментальных устройств, которые по своей стоимости, масштабности, не говоря уже о сложности, превосходят подчас промышленные предприятия. Точно так же идеологическая деятельность, пропаганда, агитация опираются на мощную материальную базу — тиражирование печатной продукции, ее доставку потребителям, техническую базу радио- и телевещания и т.д. Целые направления эстетического творчества — яркий пример тому кинопроизводство — неразрывно связаны с достижениями техники, т.е. с материальными системами. На наш взгляд, эти аспекты духовного производства представляют собой определенную грань материальной инфраструктуры сообщества.
 
 Наконец, следует особо выделить материальную сторону быта. Речь идет, скажем, об обеспечении населения, к примеру, мебелью, индивидуальными транспортными средствами, дачами, услугами и т.д., короче говоря, об уровне материального комфорта в быту. На наш взгляд, материальная сторона быта также представляет собой определенную грань материальной инфраструктуры общества и в таком качестве является составной частью материальной жизни общества.
 
 Итак, материально-производственная жизнь общества включает много разных сторон. Это дает основания для вывода о многокаче-ственности материально-производственной сферы общества.
 
 В этой связи обращает на себя внимание явное несоответствие того круга проблем, который традиционно рассматривается в социальной философии марксизма при изучении материальной жизни общества, и проблем самой действительности. Так, исследования, довольно подробно раскрывая производительные силы, производственные отношения, их диалектику, почти полностью оставляют за пределами своего внимания не только такие вопросы, как труд, но и региональные аспекты производственной деятельности, проблемы хозяйственного механизма, социальной, бытовой инфраструктуры. На наш взгляд, такое положение свидетельствует об обедненном, излишне схематизированном отражении в социальной философии проблем материальной жизни. Думается, что социальная философия должна ориентироваться на более объемное, всестороннее отражение материально-производственной сферы.
 
 Разумеется, отстаивая идею о необходимости для социальной философии заниматься перечисленными вопросами, мы отнюдь не призываем к тому, чтобы она анализировала всю совокупность конкретных технических, технологических, региональных, управленческих и т.д. проблем. Они принадлежат к компетенции целого региона конкретных наук, изучающих материальную жизнь общества, и вторгаться философии в эти области незачем. Но более глубоко вскрывать философскими методами многокачественность, объемность материально-производственной сферы, принципы взаимосвязей этих качеств, вооружать конкретные науки общим философским пониманием этих взаимосвязей она может и должна.
 
 Кроме того, более глубоко раскрывая многокачественность материально-экономической сферы, социальная философия получит возможность более конкретного анализа многих философско-социологических проблем. Скажем, анализ социальных различий в территориальном плане малоэффективен, если он не опирается на изучение материальной жизни именно как производственно-региональных комплексов. Точно так же рассуждения об удовлетворении материальных потребностей звучат весьма абстрактно, если они не подкрепляются анализом материальной инфраструктуры общества, складывающейся в сфере быта.
 
 Короче говоря, изучить материальную жизнь общества именно как сложные, многокачественные образования — важная задача социальной философии.
 
 
 
 
 
 § 4. Частная собственность. Некоторые общеметодологнческие проблемы
 
 Проблема частной собственности чрезвычайно сложна, и, как нам думается, сущность данного явления далеко еще не постигнута. В оценках собственности вообще, как и частной собственности, ее роли в истории человечества наблюдается крайний разброс мнений. На одном полюсе мнений оценка собственности как абсолютного зла. Например, широко известны слова Р. Оуэна: «Частная собственность была и есть причина бесчисленных преступлений и бедствий, испытываемых человеком, и он должен приветствовать наступление эры, когда научные успехи и знакомство со способами формирования у всех людей совершенного характера сделают продолжение борьбы за личное обогащение не только излишним, но и весьма вредным для всех» [1]. Еще категоричней выражался П. Прудон: «Собственность есть кража» [2]. Но в духовной копилке человечества есть и прямо противоположные оценки собственности, частной собственности как социально-экономической основы, импульса человеческой цивилизации. Гегель отмечал, что «первый вид свободы есть тот, который мы узнаем как собственность» [3].
 
 1 Оуэн Р. Книга о новом нравственном мире//Избр. соч.: В 2 т. М.-Л. 1950. Т. 2. С. 23.
 2 Прудон П.К. Что такое собственность. М., 1919. С. 14.
 3 Гегель Г. Соч. Т. 7. С. 59.
 
 
 Мы будем рассматривать частную собственность не как экономический феномен, а с точки зрения формирования и развития человека.
 
 Прежде всего следует констатировать, что частная собственность — это отношение.
 
 Как мы полагаем, отношение частной собственности включает в себя три стороны данного отношения. Это, во-первых, отношение субъекта собственности к вещи, объекту собственности или субъектно-объек-тное отношение, во-вторых, это отношение субъекта собственности к другому субъекту, или субъектно-субъектное отношение, в-третьих, это отношение субъекта к самому себе, или самоотношение.
 
 Частная собственность как субъектно-объектное отношение.
 
 Субъектом частнособственнического отношения является человек, индивид, личность.
 
 Объектом собственности может быть вещь, предмет, в принципе, все, что угодно, любая ценность любого вида. Точно так же объектом собственности могут быть и сами способности, потенции человека, физические и духовные. Дальше мы объект собственности будем называть вещь, имея в виду всю палитру значений объекта собственности.
 
 Хотя качество собственности принадлежит именно человеку, но оно рождается из определенного отношения с вещью как своеобразная человеческая интериоризация этого отношения. В связи сданным отношением к вещи человек обретает черты владельца, хозяина, распорядителя вещи, некоего объекта. «Разумность собственности, — писал Гегель, — заключается не в удовлетворении потребности, а в том, что снимается голая субъективность личности» [4].
 
 4 Там же. С. 69. См. также: собственность — это «то, что человек извлек из предметов, созданных и предоставленных ему природой... слил со своим трудом» (Локк Дж. Избр. филос. произв. М., I960. Т. 2. С. 19).
 
 
 Меняется в этом отношении и облик, черты данной вещи. Она перестает быть просто вещью, т.е. воплощением мира природных и иных закономерностей, в которые она включена. Она перестает быть также просто предметом потребительски-производственно-технологического отношения, проявляющегося в производственной деятельности человека, его потребления, и обретает в рамках частной собственности черты определенного антропологического отношения, устремленности к человеку, замкнутости на нем. Другими словами, она обретает некое человеческое качество, качество подчиненности человеку, зависимости от него. Обратимся вновь к Гегелю. Он писал: «Лицо имеет право вкладывать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому есть моя, получает мою волю или свою субстанциональную цель, — ведь в самой себе она не имеет такой цели, — или свое определение и свою душу; это — абсолютное право человека на присвоение всех вещей» [1].
 
 1 Гегель Г. Соч. Т. 7. С. 71.
 
 
 Таким образом, частнособственническое отношение человека к вещи заключается в их своеобразном взаимоустремлении друг к другу, в их собственной определяемости через свое другое. Человек обретает черты владельца, распорядителя вещей [2], вещь — очеловечивается, обретает черты принадлежности человеку, зависимости от него.
 
 2 «Собственность, в конце концов, это только распространение личности на веши» (Дюркгсйм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии М., 1991.С. 171).
 
 
 Отметим, что частнособственническое отношение человека к вещи внутренне противоречиво. С одной стороны, это отношение связи, единства. Это та форма, способ, который связывает человека и вещь. С другой — это отношение содержит в себе и момент разобщения, это та форма, которая может — в определенных случаях — доходить до своего разрыва. Собственническое отношение человека к вещи отнюдь не является раз навсегда данным, неизменным, он это отношение может бесконечно варьировать. По сути, и смысл собственности заключается именно в возможности маневра в отношении с вещью, в возможности модификации этого отношения. Человек может собственность на вещь использовать для того, чтобы ее передать другому, обменять на нечто другое, использовать для определенных целей своей жизнедеятельности. Точно так же и характеристика вещи как объекта частной собственности заключает в себе не просто признание простой принадлежности человеку, но и признание способности быть объектом всякого рода собственнических трансформаций, объектом обмена, отчуждения и т.д. [3].
 
 3 «Я могу отчуждать от себя свою собственность, так как она моя, лишь постольку, поскольку я в нее вкладываю свою волю. — так что я отставляю от себя свою вещь как бесхозяйственную или предоставляю ее для владения воле другого. — но я могу это сделать лишь постольку, поскольку сама вещь по природе своей есть нечто внешнее» (Гегель Г. Соч. Т. 7. С. 89).
 
 
 Формирование института частной собственности в его капиталистически развитом виде привело к принципиальным изменениям и в самом работнике, производителе материальных и духовных благ. Суть этих изменений заключалась в перемене отношения субъекта труда к своим собственным производительно-созидательным способностям. Как мы полагаем, одни из самых глубоких методологически-антропологических следствий учения К. Маркса о рабочей силе заключаются в том, что, во-первых, было расщеплено человеческое бытие как таковое, с одной стороны, и рабочая сила человека — с другой, во-вторых, было вскрыто особое отношение работника к рабочей силе. Было показано, что он может обращаться с нею как с объектом собственности — вступать в отношение владения, распоряжения, присваивать результаты ее использования, отчуждать от себя, передавать другому. И на базе этих многообразных экономических, динамических отношений со своей рабочей силой человек может выстраивать линию своего жизненного поведения, варьировать ее.
 
 Частная собственность как субъектно-субъектное отношение. Характеристика человека как субъекта частной собственности выделяет и определенный водораздел между ним и другими людьми. Ведь если данный субъект является собственником какой-то веши, то отсюда следует, что другие люди собственниками этой же вещи не являются. Более того, человек является собственником именно потому и постольку, почему и поскольку другие такими же собственниками не являются.
 
 Вместе с тем следует подчеркнуть, что разделение людей на субъектов собственности и субъектов, не владеющих данной собственностью, содержит в себе определенный потенциальный момент единства. Так, не собственник отнюдь не обречен навечно оставаться именно не собственником. В принципе он может изменить свой сегодняшний статус и стать в определенных условиях собственником данной вещи. Точно так же и субъект собственности не навечно таковым является, он может в силу природы собственности лишиться ее, т.е. он в потенции не-собственник. Один из важнейших моментов частной собственности заключается как раз в ее способности динамизировать, менять облик людей, взаимоотношения между ними.
 
 Важный момент взаимоотношения субъектов в сфере частной собственности заключается и в том, что собственническое отношение человека к вещи соотносится с потребительским, производственно-технологическим его отношением к ней. Так, не собственник как бы отделен от вещи. Но это не значит, что она ему безразлична вообще. Человек, для того чтобы жить, должен потреблять определенные продукты (те же вещи), созидать некие ценности (те же вещи). Эта его связь с вещами необходима, жизненна. Но если все эти вещи находятся в собственности другого человека, то не собственник — хочет он того или не хочет — должен, вынужден вступать в определенное отношение с собственником.
 
 Точно так же и для субъекта собственности его владение вещью — не финал его отношения с вещами вообще. Вещь должна социально функционировать, т.е. потребляться, служить в процессе какого-то общественного созидания. Иначе какой в ней смысл вообще. И далеко не всегда это социальное функционирование вещи может осуществить сам собственник данной вещи. Собственность и выступает там и тогда, где и когда она выступает как база (импульс), на основе которой субъект собственности выстраивает свои отношения с другими людьми таким образом, чтобы данный объект собственности социально функционировал на условиях, выгодных для собственника. Иначе говоря, собственность побуждает владельца вступать в контакт с другими людьми, налаживать с ними определенные отношения.
 
 Мы выше отмечали, что отношение частной собственности внутренне динамично, вариативно. Человек может свое собственническое отношение варьировать. Он может, например, поручать распоряжаться своей собственностью другому человеку, может выбирать различные условия этой передачи. Он может свою собственность на вещи перевести в денежную форму, может вообще отказаться от своей собственности, пожертвовав ее на какие-то цели, передать распоряжение ею другим. И эта вариативность собственнического отношения, эта возможность человека по своему выбору, исходя из своих интересов и целей, менять, модифицировать свое собственническое отношение, обусловливает огромную палитру оттенков его отношения с другими людьми. Ведь по существу любая операция с частной собственностью, любое ее изменение так или иначе меняет сложившиеся отношения собственника с другими людьми. Иначе говоря, поскольку и в той мере, в какой вариативно, модифицируемо отношение собственности, постольку и в такой же мере вариативны, модифицируемы и отношения людей.
 
 Частная собственность как самоотношение. Анализ частнособственнического отношения не может быть полным без рассмотрения частной собственности с точки зрения ее обращенности на самого человека, субъекта этой собственности. Напомним, что К. Маркс писал о «субъективной сущности богатства», «субъективной сущности частной собственности» [1].
 
 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 109.
 
 
 Частная собственность для субъекта выступает как его социально-экономическая опора. Это своеобразный момент определенной бытийной укорененности. Субъект частной собственности во владении самим собой [2], своими способностями, владении некоторыми вещами, в распоряжении ими, в возможности в соответствии с варьированием данного отношения выстраивать определенные отношения с другими людьми обретает свою собственную устойчивость в жизни. Все это преломляется в собственном мироощущении человека как ощущение своих собственных сил и возможностей, определенной укорененности, веры в самого себя.
 
 2 "Человек... главным же образом благодаря тому, что его самосознание постигает себя как свободное, он вступает во владение собою и становится собственностью себя самого и по отношению к другим. Это вступление во владение представляет собою, наоборот, также и осуществление, превращение в действительность того, что он есть по своему понятию (как возможность, способность, задаток), благодаря чему оно также только теперь полагается как то, что принадлежит ему, а также только теперь полагается как предмет и различается от простого самосознания, благодаря чему оно делается способным получить вещи». (Гегель Г. Соч. Т. 7. С. 81).
 
 
 Вместе с тем частная собственность преломляется во внутреннем мире человека значительной напряженностью, если можно так выразиться, непрерывным беспокойством. Ведь частная собственность — это не просто владение вещами как таковыми. Эти вещи должны сохраняться, а не разрушаться, они должны социально функционировать, только тогда они имеют какой-то смысл для субъекта собственности. А это сохранение, функционирование объектов собственности не осуществляется само по себе, оно требует непрерывных и разнообразных усилий, контроля, непрерывного наблюдения и т.д. Все это преломляется в определенном непрерывном ощущении ответственности, заботы. Человек как бы постоянно несет это бремя. Если же учесть, что частная собственность динамична, что она функционирует в бурном море экономических противостояний, где позиции собственности непрерывно меняются, часто попадая в критические фазы, то ясно, что это ощущение ответственности, заботы представляет собой значительную степень напряженности в духовном мире. Так что частная собственность не только порождает определенную устойчивость духовного мира человека, но и ощущение тревоги, в определенной мере зыбкости бытия.
 
 Отношение частной собственности порождает в духовном мире человека определенную мотивационную интенцию. Суть ее заключается в том, что частный собственник мотивирует свои действия и поступки с целью организации наиболее выгодного, эффективного функционирования своей частной собственности. Иначе говоря, мотивы действий человека, помимо творческих импульсов самореализации, включают в себя и мотивы наиболее оптимального функционирования собственности [1]. Точно так же и собственность на свою рабочую силу предполагает определенную интенцию на то, как наиболее выгодно реализовать, продать ее, обеспечить стабильность этой реализации. Человечески-рефлексированный момент отношения частной собственности является обязательным компонентом частнособственнического отношения вообще. Без него не существует частная собственность ни как субъектно-объектное, ни как субъектно-субъектное отношение. Эти три грани взаимопронизывают, взаимообусловливают друг друга. Конечно, в конкретно-историческом развитии и функционировании частной собственности в зависимости от различных обстоятельств нет абсолютной гармонии, синхронности этих трех граней собственности, какая-то одна может на том или ином этапе отставать, другие — лидировать. Но при любом варианте все эти стороны неразрывны, они функционируют лишь вместе.
 
 1 См., напр.: Зомбарт В. Буржуа. М., 1944.
 
 
 В заключение этого ракурса в область теоретического понимания частной собственности выделим, пожалуй, главное, что нас интересует. Суть этого главного: частная собственность и собственность вообще человечески личностна. Это не чисто деперсонализированная экономическая реальность, не чисто юридически-правовая норма, а прежде всего характеристика человека, его типа, его человечески-личностных, человеческих отношений и черт [1].
 
 Н.А. Бердяев справедливо писал, что «в собственности есть онтологическое зерно, она имеет связь с самим принципом личности» [2].
 
 1 «Проблема частной собственности отнюдь не сводится к тому, какие именно внешние вещи находятся у людей во внешнем распоряжении и при том, у каких именно людей... Частная собственность связана с человеческою природою, с телесным и душевным устройством человека, с жизнью человеческого инстинкта, с теми внутренними мотивами, которые заставляют человека трудиться над внешними вещами и строить хозяйство. Эти внутренние мотивы, эти инстинктивные побуждения к труду нельзя «разрушать» или "отменять" безнаказанно» (Ильин И.А. О частной собственности//Русская философия собственности XVIII—XX вв. СПб., 1993. С. 123-124).
 2 Бердяев И.А. О назначении человека. Мир философии. М., 1991. Т, 2. С. 230. См. также у Гольбаха: «Собственность имеет свою основу в человеческой природе" (Гольбах П. Избр. произв. М., 1963. Т. 2. С. 120).
 
 
 Попутно отметим, что, по нашему мнению, общественная и государственная собственность в том виде, в каком они имеют рациональный смысл, также в основе своей есть производное частно-личностной собственности, собственности отдельного человека. Они и функционируют постольку, поскольку в них содержится этот индивидуально-человеческий момент. Поэтому исходным при анализе частной собственности, как и собственности вообще, должно быть констатирование человека, индивида как субъекта собственности.
 
 Относительно собственности нам бы хотелось отметить, что в нашей литературе, в особенности социально-философской, слабо учитывается момент становления, развития собственности, наличия в этом процессе различных фаз. О частной собственности пишут иногда так, что можно подумать, что собственность рабовладельца, феодала, владельца капитала — это одна и та же собственность. Но это — разные стадии вызревания частной собственности, разные ее модификации.
 
 Частнособственническое отношение человека и вещи в том виде, как мы ее здесь описываем, сформировалось в Европе после господства сословно-корпоративных традиционных обществ. Естественно, возникает вопрос: могла ли эта собственность сформироваться прежде? На этот вопрос следует ответить отрицательно.
 
 У раба, конечно, было определенное отношение к орудиям и средствам производства, но это отношение носило производственно-функциональный характер, определяющийся чисто производственно-технологическими взаимосвязями самого производственного процесса. Отношения собственности здесь и близко не было. Это было, скорее, проявление своеобразной антисобственности, такой связи, которая в условиях общей принадлежности раба и средств труда рабовладельцу ничего, кроме отталкивания раба от средств труда, произвести не могла. В феодальном обществе крестьянин имел жилье, продукты, определенные орудия и средства труда, землю. Понятно, он находился в определенном отношении к ним. Это была потребительская, производственно-функциональная связь, она детерминировалась определенными производственными задачами. Вещи, предметы в определенном смысле принадлежали крестьянину, он ими распоряжался. Но было ли это в полной мере отношением частной собственности? Думается, что однозначно положительно ответить на этот вопрос нельзя. Крестьянин жил и трудился в рамках определенной сословно-политической зависимости, в рамках определенной территории, в условиях общины, личной зависимости. Мог ли он в этих условиях использовать возможности модифицировать свое отношение к вещам, средствам труда для утверждения самого себя, для изменения своего статуса в обществе, отношений с другими людьми? Конечно же, не мог. Он был настолько спаян со своими вещно-предметными условиями бытия, что никакая его отстраненность от этих условий была невозможна, следовательно, и никаких возможностей для маневра по отношению к этим условиям у него не было. И если в жизни у него обстоятельства складывались так, что он отрывался от этих условий, то у него оставался один путь вернуться в нормальную колею жизни — снова каким-то образом срастись с новыми (аналогичными) условиями, т.е. снова превратиться в некий комплекс «человек—дом», «человек—орудие труда», «человек—рабочий скот». Ибо без них он — ничто. Крестьянская собственность на орудия и средства труда не была еще свободна от человечески-вещного синкретизма, и она еще не была в полном смысле частной собственностью и собственностью вообще, это была своеобразная полусобственность.
 
 Что же касается отношения раба, крестьянина к своим производственно-созидательным способностям, то оно не приобрело еще характера того экономически рефлексироваиного отношения, которое характерно для наемного работника товарно-рыночного производства. Собственно, раб, крепостной и их производственные способности — это было экономически одно неразделимое целое, они к своим способностям никак не относились, ибо эти способности были они сами. Вряд ли в экономическом смысле можно говорить о рабочей силе раба, крестьянина.
 
 Точно так же можно сказать, что и собственность господствующих классов этого историко-экономического этапа также не была, если можно так выразиться, рафинированной частной собственностью.
 
 К примеру, феодал, конечно, был собственником своего поместья, своих земель, крестьян и т.д. Но собственность эта — особого рода. Она была неотделима от феодальных, сословно-корпоративных привилегий, от связи с вышестоящим феодалом, включая монарха. Только в рамках этих связей отношение феодала к объектам своего владения выступало как собственность. А это означает, что для феодала его отношение к собственности не является, так сказать, «чистым». Не эта собственность как таковая, вернее, не только и не главным образом она была его основной жизненной опорой, не в ориентации главным образом на нее он выстраивал свою основную линию жизненного поведения, изначальным и главным для него было занятие определенного места в сословно-политическом устройстве общества. А уж на этой базе и формировалось его отношение к собственности, которая была своего рода дополнением, обрамлением его социально-политического статуса. С еще большим основанием сказанное относится к рабовладельцам, которые и были-то рабовладельцами лишь как члены официального государства, общины.
 
 Таким образом, вся совокупность предыдущих условий личной зависимости еще не позволяла отношениям частной собственности развиться в чистом виде. Отношения собственности были вмонтированы как в чисто производственно-технологические отношения, так и в целый набор социально-политических ограничений и регламентации, сращивались со множеством иных отношений человека и вещей. Эта вмонтированность, опосредованность, сращенность приводили к тому, что отношения собственности носили неразвитый характер.
 
 Можно высказать предположение, что те формы частной собственности, которые существовали в докапиталистических системах, — это своего рода предсобственность. В этом смысле становление и развитие отношения частной собственности, связанные с товарно-денежной, рыночной экономикой, есть становление отношения собственности, собственнического отношения вообще. Ибо если мы не можем в полной мере характеризовать как собственнические отношения феодального этапа, то с еще большим недоверием мы должны относиться к так называемой общественной собственности первобытности; тут мотив собственности не только не имел большого значения в жизнедеятельности человека, но едва ли был слышен вообще. В этом плане вся эволюция экономического субъекта до утверждения товарно-денежных отношеняй — это вызревание собственности, обретение ею статуса самостоятельного и мощного детерминанта человеческой деятельности. Человек развивался от несобственности, через синкрети-чески-смазанные формы собственности, к частной собственности, к собственности как таковой.
 
 Как мы полагаем, именно вызревание отношения частной собственности, которое предполагает конституирование принципиально нового типа отношения человека к веши, другим людям, в зависимости от отношения к вещам, отношения человека к самому себе, и является по сути той экономической базой, которая и обусловливает социальное вычленение человека как индивида.
 
 В этом развитие частнособственнических капиталистических товарно-денежных отношений в обществе знаменует собой кардинальные изменения. Развитие частной собственности как своеобразной социально-экономической укорененности индивида, развитие нового типа разделения труда, денежно-рыночных отношений с многообразными контактами, союзами и противостоянием субъектов, изменение самого самосознания субъектов собственности — эти и множество других социально-экономических перемен привели к тому, что на авансцену социально-экономической жизни вышел человек именно как индивид, как субъект с присущими ему личными чертами инициативности, энергичности, изобретательности, ответственности и т.д.
 
 
 
 
 
 § 5. Диалектика необходимости и свободы общественного труда

<< Пред.           стр. 3 (из 23)           След. >>

Список литературы по разделу