<< Пред.           стр. 1131 (из 1179)           След. >>

Список литературы по разделу

 aventures du dernier des Abencerages", напечатанного лишь много позже в
 "Oeuvres completes". Здесь же впервые появилось раннее произведение
 автора: "Les Natchez", по американскому сюжету связанное с "Аталой" и
 "Рене". На этом заканчивается художественное творчество Ш.; отныне он и
 его перо принадлежат политике. Сент-Бев делит его политическую жизнь на
 три периода: 1) чистый роялизм (1814 - 24), 2) либерализм (1824 - 30) и
 3) смесь роялизма с республиканством (после 1830 г.). Он не ладил с
 Наполеоном, хотя последний, будучи первым консулом, назначил его
 секретарем посольства в Рим, а затем посланником в швейцарский кантон
 Валлис; от последнего поста Ш. отказался после казни герцога
 Энгиенского. В 1814 г., еще до отречения Наполеона, Ш. издал брошюру:
 "De Buonaparte, des Bourbons et de la necessite de nous rallier a nos
 princes legitimes pour le bonheur de la France et de l'Europe" -
 памфлет, по заявлению Людовика XVIII стоивший целой армии для дела
 реставрации. В 1815 г. последовал за королем в Гент и временно был
 министром внутренних дел. Несколько ранее появились его "Reflexions
 politiques sur quelques ecrits du jour" (1814). Получив после второй
 реставрации звание пэра, он напечатал "Melanges de politique" (1816), а
 затем наделавшую много шума и конфискованную "Monarchie selon la charte"
 (1816), за которую был лишен пенсии (до 1821 г.). В 1818 г. основал
 газету "Conservateur". В 1821 г. назначен послом в Берлин, затем в
 Лондон; в 1822 г. был представителем Франции на веронском конгрессе.
 Кроме статей в газете, за это время появились его "Memoires, lettres et
 pieces authentiques touchant la vie et la mort du duс de Berry" (1820).
 В 1823 г., будучи министром иностранных дел, он настоял на объявлении
 войны Испании. В 1828 г. назначен послом в Рим, но вышел в отставку,
 когда сформировалось министерство Полиньяка. Его надменный и приподнятый
 легитимизм не мог примириться с Июльской монархией; после революции 1830
 г., которую он предсказал, он отказался от звания пэра. В 1831 г. вышли
 его брошюры: "De 1а геstauration et de la monarchie elective" (где
 находится известная самохарактеристика: "я сторонник Бурбонов из чувства
 чести, роялист по рассудку и по убеждению, республиканец по влечению и
 по характеру") и "De la nouvelle proposition relative au bannissement de
 Charles X et de sa famille". В 1832 г. Ш., еще ранее подвергнутый
 заключению за то, что раздавал пострадавшим от холеры деньги от имени
 герцогини Беррийской, предстал пред судом присяжных за "Memoire sur la
 captivite de m-me la duchesse de Berry"; суд оправдал его. После выхода
 его "Oeuvres completes" (1826 - 1831, 31 т.) появились: "Etudes ou
 Discours historiques sur la chute de l'Empire romain" (1831, 4 т.);
 "Voyages en Amerique, en France et en Italie" (1834, 2 т.); " Lectures
 des Memoires do M. de Chateaubriand" (1834); "Essai sur la litterature
 anglaise" (1836); "Le congrеs de Verone" (1838, 2 т.); "Vie de Rance"
 (1844). В эти же годы он перевел "Потерянный рай" Мильтона (1836).
 Главным литературным трудом во время "политического" периода его жизни
 была обширная автобиография, написанная в 1811 - 1833 гг. и
 предназначенная для посмертного издания. Стесненный в деньгах, Ш., по
 его выражению, "заложил свою могилу" и продал за сумму в 250 тыс. фр.
 единовременно и 12 тыс. фр. пожизненной ренты свои "Memoires
 d'outre-tombe", которые начали печататься в фельетонах газеты "Presse"
 еще в последние дни жизни автора, в июне 1848 г. Он скончался 4 июля
 1848 г. и, согласно его желанию, погребен на одинокой морской скале
 среди океана, пред его родным Сен-Мало. Бурное время мало способствовало
 успеху его последнего, столь долгожданного произведения (1849 - 1850, 12
 т.), которое и впоследствии удивляло противоречиями, неопределенностью
 воззрений, намеренными или случайными фактическими неточностями и
 особенно неприятно поражало всеопределяющим господством личного
 самолюбия в этом голосе якобы "из-за могилы", но на самом деле еще
 полном пристрастий. "Читаю "Замогильные записки" - писала в частном
 письме Жорж Занд - и скучаю от массы великолепных поз и драпировок... Не
 чувствуешь души, и я, которая так любила автора, в отчаянии, что не могу
 любить человека. Душа его так чужда всякой привязанности, что просто не
 веришь, чтобы он когда-либо любил кого-нибудь или что-нибудь". Однако,
 не только многочисленные красоты и блестящий язык искупают эгоизм,
 тщеславие, злобные выходки против тех, кого автор считал своими врагами,
 и иные недостатки этого произведения, как бы воплощающего все, что было
 в его авторе дурного и хорошего,
  - но также те драгоценные сведения по истории эпохи, которые мог
 иметь лишь выдающийся деятель. "Мемуары" - неисчерпаемый материал для
 характеристики автора, его отношений к Каррелю, Ламеннэ, Беранже,
 Жуберу, г-жам Сталь и Рекамье, для понимания внутреннего смысла его
 произведений. Влияние Ш. на французскую литературу громадно; с равной
 силой оно охватывает содержание и форму, определяя дальнейшее
 литературное движение в разнообразнейших его проявлениях. Романтизм
 почти во всех своих элементах - от разочарованного героя до любви к
 природе, от исторических картин до яркости языка - коренится в нем;
 Альфред де Виньи и Виктор Гюго подготовлены им. Но он отразился, много
 позже, и в тех реалистах, которые, в погоне за правдивым изображением
 действительности в слове, лишь с виду и не надолго могут показаться его
 отрицателями. По-русски из сочинений Ш. изданы в переводе В. Корнелиуса
 - "Мученики, или торжество христианской веры" (М., 1816), А.
 Севастьянова - "Бонапарте и Бурбоны" (СПб., 1814), А. Огинского - "О
 Бонапарте, Бурбонах" (СПб., 1814), Д. Воронова - "Опыт исторический,
 политический и нравственный о древних и новейших переворотах" (СПб.,
 1817), "Записки, письма и достоверные отрывки, относящийся до жизни и
 смерти Карла Фердинанда д'Артуа" (Орел и М., 1821), кн. П. Шаликова -
 "Воспоминания об Италии, Англии и Америке" (М. 1817), И. Грацианскаго -
 "Путешествие из Парижа в Иерусалим и т. д. " (СПб., 1815 - 17), то же
 кн. П. Шаликова (М., 1815 - 16), И. Мартынова - "Атала" (Смоленск,
 1803), то же В. Измайлова (М., 1802), А. Варенцова - "Рене" (СПб.,
 1806), то же В. Л. (Псков, 1805), "Замогильные записки Шатобриана 1778 -
 13" (СПб., 1851), "Последний из Абенсерагов", "Мученики или торжество
 христианства" и "Атала" (пер. В. Садикова, "Семейная Библиотека", СПб.,
 1891), "Рене" и "Эвдор и Велледа" (с предисловием В. Чуйко, СПб. 1894).
 Ср., кроме предисловий и биографич. очерков в различных изданиях
 сочинений (1836, 25 т.; 1839, 5 т.; 1849, 20 т.; 1859, 12 т.; 1851,
 "Chateaubriand illustre", 1851 - 1852, 7 т.; 1859 - 1861, со статьей
 Сент-Бева, 12 т.) Scip. Marin, "Histoire de Ia vie et des ouvrages de M.
 de Ch." (1833, 2 т.); Vinet, "Etudes sur la litterature francaise au XIX
 siecle" (1849, 2 т.); Collombet, "Ch., sa vie et ses ecrits" (1851);
 Villemain, "Mr. de Ch." (1858); Marcellus, "Ch. et son temps" (1859);
 Sainte-Beuve, "Ch. et son groupe litteraire sous l'Empire" (1860, 2 т.);
 Lomenie, "Galerie des contemporains"; Nadeau, "Ch. et le romantisme"
 (1874); "Souvenirs d'enfance et de jeunesse de Ch. " (1874); L'abbe G.
 Pailhes, "M-me de Ch. d'apres ses lettres" (1887), "M-me de Ch., lettres
 inedites" (1888); d'Haussonville, "Souvenirs" (1885); Chedieu de
 Roborthon, "Ch. et m-me de Custines" (189е); Bardoux, "La comtesse de
 Beaumont" (1884); "Ch." ("Classiques populaires" Lecene et Oudin, 1893);
 Do Lescure, "Ch." (1892); Lady Blennerhasset, "Ch., Romantik und die
 Restaurationsepoche" (1903); E. Faguet, "XIX siecle" (11 изд., 1893;
 очерк о Ш. переведен в "Русской Мысли 1889. 10); Pelissier, "Le
 mouvement litteraire" (русский пер., 1895); Брандес, "Hauptstroemungen"
 ("Emigranten-Litteratur"); Шахов, "Очерки литературного движения в
 первую половину XIX в." (1903, 3 изд.); Longhaye, "Dix-neuvieme siecle"
 (1900, т. 1); Н. А. Котляревский, "Мировая скорбь" (1899).
  А. Горнфельд.
  Шаудин (Fritz Schaudinn) - немецкий зоолог, род. в 1871 г. вблизи
 Гумбиннена, изучал естественные науки в Берлине с 1883 г., в 1893 г.
 доктор философии, в 1894 г. исследовал корненожки (Rhizopoda) в Бергене,
 осенью того же года назначен ассистентом при зоологическом институте
 берлинского университета, с 1898 г. приват-доцент зоологии, в 1898 г.
 вместе с Римером исследовал берега Шпицбергена с целью изучить фауну
 морских животных (результаты изложены в "Fauna arctica", Йена, 1902 и
 сл.), в 1901 г. от германского правительства получил поручение
 исследовать в Ровиньо болезнетворных простейших; по окончании этих
 исследований Ш. поручено основать специальный отдел для изучения
 простейших при императорском германском департаменте народного здравия.
 Научные труды Ш. касаются преимущественно строения и размножения
 простейших, по преимуществу корненожки; из них заслуживают особого
 внимания: "Untersuchungen ueber die Fortpflanzung der Foraminiferen. 1.
 Calcituba polymorpha" (Б., 1894); "Ueber Kerntheilung mit nachfolgender
 Koerpertheilung bei Amoeba Krystalhgera" ("Sitz. bег. Preuss. Ak.
 Wiss.", 1894); "Ueber den Difformismus der Foraminiferen" ("Sitz. ber.
 Ges. Nat. Fr. Berlin", 1895): "Ueber die Theilung von Amoeba binucleata"
 (там же, 1885); "Ueber den Zeugungskreis von Paramoeba eilhardi" ("Sitz.
 her. Ak. Wiss.", 1896); "Das Tierreich: Heliozoa"(изд. герм. зоол. общ.,
 Б., 1896); "Ueber den Generationswechsel der Coccidien u. die neuere
 Malariaforschung" ("Sitz. ber. Ges. Nat. Fr.", 1899) "Untersuchungen
 ueber den Generationswechsel von Trichoshaerium Sieboldi" (Б., 1899);
 "Untersuchungen ueber Krankheitsenegende Protozoen" ("Arb. a. d.
 Reichsgosundheitsamt", 1902) С 1902 г. Ш. издает центральный орган для
 работ, касающихся простейших животных и растений под заглавием: "Агchiv
 fuer Protistenkunde" (Йена).
  Н. Н. А.
  Шафарик (Павел-Иосиф Safarik - знаменитый чешский ученый. Род. 13 мая
 1795 г. в селе Кобелярове, в семье евангелического пастора, словака.
 Учился в евангелическом лицее в Кежмарке, пользовавшемся в то время
 большою известностью. Об этой школе Ш. сохранил навсегда лучшие
 воспоминания. Здесь в нем впервые пробудилось славянское самосознание,
 под влиянием, с одной стороны, враждебного отношения к славянству
 некоторых его учителей, с другой - вследствие знакомства с чешскими
 книгами и журналами, особенно сочинениями Юнгманна, Пухмайера и др. На
 литературное поприще Ш. выступил мелкими стихотворениями, с 1813 г.
 появлявшимися в венском журнале Яна Громадка "Prvotiny peknych umeni". В
 1814 г. он издал в Левоче сборник своих стихотворений: "Tatranska Muza s
 lirau Slowanskau", отличавшихся как новизной содержания, так и
 разнообразием формы, плавным и звучным стихом. Это были единственные
 опыты Ш. на поэтическом поприще. В 1815 г., со скромными средствами,
 собранными на кондициях, Ш. отправился в Йену. Отец желал видеть в сыне
 будущего теолога, но Ш. больше привлекали филология, история и
 философия. В Йене он слушал лекции по классической филологии у
 Эйхштедта, по истории у Лудена, по философы у Фриса, переводил на
 чешский язык "Облака" Аристофана и "Марию Стюарт" Шиллера, подготовлял
 план истории славянских литератур. Возвращаясь в 1817 г. на родину, Ш.
 посетил Прагу и провел здесь около месяца в обществе Добровского,
 Юнгманна, Неедлого, Прессля, Ганки и друг. пражских ученых и
 литераторов. Прага не понравилась ему: он поражен был мелкими спорами
 пражских литературных кругов, их сплетнями, взаимными обвинениями. По
 возвращении на родину Ш. принял место воспитателя в частном доме; зиму
 он проводил в Пресбурге, что давало ему возможность продолжать занятия
 излюбленными предметами. Ш. здесь особенно сблизился с Бенедикти,
 Палацким и отчасти Колларом. Вместе с Палацким, который, как и Ш.,
 занимался вопросами чешской просодии, Ш. издал в 1818 г. в Пресбурге
 "Pocatkowe Ceskeho basnictur, obwlzaste prozodye" ("Начатки чешского
 стихотворства, особенно просодии"). Рассуждение это, написанное в форме
 переписки друзей (авторы скрыли свои имена, только предисловие подписано
 было Бенедикти), направлено было против учения Добровского о чешской
 просодии и рекомендовало метрическое стихосложение вместо тонического.
 Книга эта произвела сильное впечатление в литературных кругах, и хотя
 учение Ш. и Палацкого о метрическом стихе не нашло благоприятной почвы,
 тем не менее весь трактат оказал большое влияние на обновление духа
 чешской поэзии, повысив требования литературной критики. Имя Ш. вскоре
 приобрело известность в евангелических лицеях Венгрии. Ему стали
 предлагать места учителя, но Ш., еще в Кежмарке испытавший враждебное
 отношение пробуждавшегося мадьярства ко всему славянскому, отказался и
 предпочел должность учителя и директора сербской православной гимназии в
 Новом Саде (в южн. Венгрии). С этого момента (1819 г.) начинается новый
 период жизни Ш., имеющий огромное значение в истории его занятий. Ш.
 прекрасно изучил сербский язык, сблизился с просвещеннейшими
 представителями сербского общества, получил доступ в богатые библиотеки
 близких к Новому Саду Фрушкогорских сербских монастырей и извлек из
 рукописей их драгоценные материалы для своих будущих трудов. Здесь
 положено было основание знаменитому собранию рукописей Ш., хранящемуся
 ныне в библиотеке чешского музея в Праге. Многочисленные педагогические
 труды не препятствовали Ш. заниматься наукой и осуществлением некоторых
 давнишних своих проектов. Давно уже Ш. и Коллар мечтали об издании
 собрания народных словенских песен; материал имелся в изобилии и у того,
 и у другого. В 1823 г. издан был первый вып. этого собрания, при участии
 и Яна Благослава ("Pisne svetske lidu slovenskeho v Uhrich"). В этом
 сборнике особенно интересным является предисловие, написанное Колларом,
 трактующее о значении народных песен в отношениях языка, эстетическом и
 этнологическом. Результатом занятий Ш. славянскими литературами и
 языками явилась широко задуманная "Geschichte der slawischen Sprache und
 Literatur nach allen Mundarten" (Офен, 1826), первый опыт истории
 литературы и языка всех славянских народов в целом. Здесь Ш. является и
 сравнительным лингвистом, и диалектологом, и этнографом, и историком,
 будителем своего народа и защитником всего славянства. Книга произвела
 сильное и благоприятное впечатление среди всех славян; сочувственно
 встретил ее и сам патриарх славистики, Добровский, отметивший в
 обстоятельной рецензии и ряд недостатков труда Ш. Ко времени пребывания
 Ш. в Новом Саде относятся еще трактат по славянской древности: "Ueber
 die Abkunft der Slawen nach Lorenz Surowiecki" (1828) и небольшая, но в
 высокой степени оригинальная работа: "Serbishe Lesekoerner" (1833) -
 первое историческое обозрение судеб сербского языка. Ш. блестящим
 образом опроверг державшееся до его времени заблуждение , что
 старославянский язык был отцом всех нынешних славянских наречий, и
 доказал, что сербский язык гораздо древнее, чем думал, например
 Добровский: в древнейших памятниках сербской письменности находятся
 почти все те отличительные черты, коими характеризуется этот язык в
 настоящее время. Положение Ш. в Новом Саде, между тем, становилось
 тяжелым. Он чувствовал себя одиноким, "в истинном изгнании духа".
 Отношения с представителями сербского общества ухудшались; особенно
 много огорчений доставляла ему гимназия. В 1825 г. Ш., по требованию
 мадьярского правительства, был лишен директорства и остался только
 учителем сербской гимназии. В это время (1826) начались переговоры П. И.
 Кеппена, ближайшего советника А. С. Шишкова, тогдашнего министра
 народного просвещения, с триумвиратом славянских ученых - Ганкой, Ш. и
 Челаковским, которых приглашали к нам на предполагавшиеся к открытию в
 русских университетах кафедры славянской литературы. Ш. соглашался
 переселиться в Россию, но переговоры затянулись, и первоначальный проект
 принял (к 1830г.) иную форму. Названных трех ученых приглашала теперь
 академия в качестве "книгохранителей при славянской, вновь учредиться
 имеющей, библиотеке". Но и на этот раз дело тянулось долго, а между тем
 положение Ш. в Новом Саде стало настолько тяжелым, что он окончательно
 решил покинуть этот город и переехать в Прагу, впредь до приискания
 других занятий. Благодаря стараниям Палацкаго и целой группы чешских
 писателей и дворян, Ш. была обеспечена ежегодная субсидия в 480 гульд.,
 если он переселится в Прагу и будет писать исключительно по-чешски. Ш.
 остался в Праге до конца своей жизни. Здесь им были написаны крупнейшие
 его труды, на коих зиждется его ученая слава. Призвав Ш. в Прагу, друзья
 его всячески старались облегчить его существование. Главный виновник его
 переселения, Палацкий, выхлопотал ему постоянный гонорар за
 сотрудничество в "Часописи Чешского Музея"; позднее, в 1838 г., он
 передал Ш. редактирование "Часописи"; в 1834-1835 гг. Ш. редактировал
 "Svetozor", первый чешский иллюстрированный журнал, издававшийся фирмой
 братьев Гаазе. Но все это давало ничтожные средства. В 1835 г. Ш.
 посетил в Праге М. П. Погодин, поразившийся теми тяжелыми материальными
 условиями, при которых Ш. приходилось работать. Отдавшись всецело своим
 научным задачам, Ш. совершенно забывал, о материальных интересах.
 Положение семьи его было чрезвычайно тяжелое; в этом он сам неоднократно
 признается в письмах к Погодину. Ш. нуждался в помощи друзей и не
 отказывался от нее, но для него всего дороже была поддержка его ученых
 предприятий. Знакомство Ш. с Погодиным совпало с окончанием первой части
 "Славянских Древностей" ("Slovanske Starozitnosti") и с приготовлением
 их к печати. Момент для оказания поддержки предприятий Ш. был весьма
 удобный. Погодин помогал ему существенно и неоднократно, сам от себя и
 при содействии друзей. Другие русские ученые также помогали Ш. присылкой
 ему необходимых исторических и литературных исследований, материалов и
 пр. Труд Ш. вышел в 1837 г. Ученая критика встретила его восторженно.
 Этот труд, говорил Палацкий, положил конец всем голословным догадкам и
 всяким спорам в области славянской старины. Под пеплом древности Ш.
 удалось найти столько света, что не только история славян, но и их
 старых соседей - скифов, кельтов, германцев, сарматов, финнов и др. -
 получила неожиданную ясность и достоверность. Проникнутый горячею
 любовью к изучаемому им миру, Ш. не забывал, однако, о беспристрастии; в
 благородном стремлении к истине он выставлял на вид не одни
 привлекательные черты древнего славянства. Не колебался он и отвергнуть
 или исправить высказанное им ранее мнение, если убеждался в
 неосновательности его. Одушевление, вложенное Ш. в его труд, невольно
 прорывалось наружу как элегический вздох над прошедшим; но глубокое
 критическое чутье не позволяло ему дойти до преувеличений. Если в
 частностях труд Ш. в настоящее время требует изменений, то в целом
 "Славянские Древности" имеют и всегда будут иметь высокое научное
 значение. С необыкновенным трудолюбием собранный материал, положенный в
 основание этого труда, свидетельствующий о громадной эрудиции Ш.,
 чрезвычайно обдуманно, в строгой системе распределенный и обработанный,
 блестящая, "железная" аргументация, постоянное уменье отличать главное
 от второстепенного, пластичность и ясность стиля - все это и в настоящее
 время является предметом удивления. Великолепное здание "Славянских
 Древностей", как воздвиг его Ш., стоит доныне прочно, хотя отдельные
 выветрившиеся камни оказалось нужным заменить другими, а кое-где
 пришлось переменить и целые своды. Если наука славянских древностей и
 ушла ныне вперед, то она совершила это движение только в отдельных
 местах, детальной разработкой и поправками в грандиозном здании Ш. Труд
 Ш. немедленно стал выходить и в русском переводе Бодянского, но
 последний, на средства Погодина издал (1837) только часть "Древностей",
 полный их перевод вышел в 1848 г. План Ш. осуществлен был не весь:
 вторая часть "Древностей" - о нравах, обычаях, образовании, религии
 древних славян осталась недоконченной. В начале 1836 г. гр. С. Г.
 Строганов, попечитель московского округа, пригласил Ш. на славянскую
 кафедру в Москву, но Ш. отказался: он решил навсегда остаться в Праге,
 чтобы выполнить все свои ученые проекты. После "Истории славянских
 литератур" и "Славянских Древностей" , третьим трудом общеславянского
 характера была "Славянская Народопись" ("Slovansky Narodopis", 1842).
 Этой маленькой книжкой положен был краеугольный камень славянской
 этнографии. В небольших очерках и заметках знакомил общество со
 славянским миром уже Добровский, в своих сборниках "Славине" и
 "Слованке"; но первый цельный опыт славянского народоописания сделан был
 Ш. Насколько обширные "Славянские Древности" знакомили ученый мир с
 славянской стариной, настолько небольшая "Славянская Народопись"
 открывала самому широкому кругу читателей пути к ознакомлению с живым

<< Пред.           стр. 1131 (из 1179)           След. >>

Список литературы по разделу