<< Пред.           стр. 4 (из 9)           След. >>

Список литературы по разделу

  2. Активный - негативный
  Вудро Вильсон, Герберт Гувер, Линдон Джонсон, Ричард Никсон
  3. Пассивный - позитивный
  Уильям Говард Тафт, Уоррен Хардинг
  4. Пассивный- негативный
  Кальвин Кулидж, Дуайт Эйзенхауэр
  * Ист.: Hagoplan M.N. Regimes, Movements, and Ideologies. A Comparative Introduction to Political Science. N.Y., L., 1978. P. 95.
 
  114
 
  Изучая деятельность американских президентов и объединив два упомянутых измерения, Барбер получил следующую типологию президентского характера (см. схему 9).
  Наиболее благоприятной для президентства Барбер считал комбинацию "активный-позитивный", наиболее неблагоприятной - "пассивный-негативный". Для активно-позитивного президента характерны такие качества, как способность убеждать и своей правоте окружающих, умение учиться и извлекать уроки из происходящего вокруг него, реализм и способность предвидения, гибкость и коммуникабельность. Легко убедиться в том, сколь значительным может быть влияние такой личности на политическую ситуацию, на характер политического режима. По этому поводу уместно вспомнить пример, который приводит другой американский исследователь Ф. Гринстайн (28)
  В президента Ф. Д. Рузвельта, избранного в феврале 1933 г., но еще только вступившего в должность, была направлена пуля убийцы. Женщина из толпы отвела руку стрелявшего, и пуля не задела Рузвельта. В следующем месяце Рузвельт приступил к выполнению своих обязанностей. Его новаторское лидерство немедленно привело в действие реформаторские программы "нового курса", которые изменили не только функции, по и саму структуру американского правительства. А что, если бы, задается Гринстайн вопросом, пуля убийцы достигла цели?
  В этом случае место Рузвельта занял бы его вице-президент, находившийся на данном посту в течение двух сроков, бывший техасский конгрессмен Джон Нанс Гарнер. Гарнер был консерватором. Рузвельтовский дух инноваций был ему абсолютно чужд. И хотя Гарнер, вероятно, отреагировал бы на возникшую зимой 1933 г. бедственную экономическую ситуацию, невозможно даже представить, чтобы он инициировал политические изменения того характера и масштаба, которые инициировал Рузвельт. Скорее, по мнению Грипстайна, можно предположить, что президентство Гарнера было бы до такой степени невосприимчивым к кризисным временам, что его результаты изменили бы весь ход американской истории, приведя к крушению демократии, сходному с тем, которое имело место в тс же годы в Германии и Испании.
  Таким образом, лидерство призвано играть уникальную по своей важности роль в политике. Однако, как уже было замечено ранее, природа любого политического режима не исключает, а, напротив, предполагает, что решения осуществляются в соответствии с определенными принципами и этапами. Иными словами, ответственные политические решения, как правило, принимаются и осуществляются на основе отработанного механизма. Рассмотрим это на примере рацио
  8* 115
 
 налистской модели стадий принятия решений, которую приводит М.Н. Хагепан*. (См. схему 10.)
 Схема 10
 1. Определение проблемы.
  ЛПР четко определяет границы проблемы, ее начало и конец, а также, то, чего он хотел бы добиться и результате решения проблемы.
  2. Поиски информации.
  Получив ясное представление о проблеме, ЛПР собирает специальную информацию, которой он не располагает для решения проблемы.
  3. Оценка альтернатив.
  Имея ясное представление о поставленных целях и усвоив всю необходимую информацию об имеющихся препятствиях на пути к ее достижению, ЛПР получает возможность следовать несколькими альтернативными курсами.
  4. Выбор наилучшей из альтернатив.
  После взвешивания недостатков и достоинств каждой из возможных альтернатив осуществляется выбор наиболее экономичной и эффективной из всех.
  5. Реализация.
  На этом этапе ЛПР может заняться разработкой субстратегических (тактических) приемов по достижению основной цели и ее непосредственному поэтапному осуществлению.
  6. Корректировка.
  В ходе реализации решения ЛПР получает живое представление о том, как работает запущенный процесс. На этом этапе он может вносить некоторую корректировку в принятое решение, хотя, по мнению рационалистов, 1 - 4 стадии позволяют свести такую корректировку к минимуму.
 
 насчитывал семь таких стадий: разведка, позволяющая собрать необходимую информацию; рекомендации, позволяющая увидеть весь спектр имеющихся альтернатив; предписание, или авторитетный выбор одной из альтернатив; рассмотрение условий ее реализации; непосредственная реализация альтернативы, нередко с использованием административного или принудительного аппарата; оценка эффективности принятого решения и, наконец, истечение срока принятого решения. Э. Дауне выделял шесть таких стадий (см. табл. выше). В целом для первоначального рассмотрения вопроса может быть использована и более простая и достаточно универсальная схема, включающая в себя три основных этапа: 1) разработка, т.е. ознакомление с возникшей проблемой, оценка ее качественных особенностей и перспектив, взвешивание и учет имеющихся альтернатив; 2) непосредственно принятие решения, или выбор из числа имеющихся альтернатив, сопровождающийся утверждением соответствующих законопроектов и подготовкой финансовых и иных ресурсов для осуществления сделанного выбора; 3) исполнение, или реализация принятого решения и оценка его эффективности по истечении определенного срока времени. В различных обществах могут быть различными характер и способы получения информации, уровень разработки решения, стиль его принятия, даже порядок основных этапов, однако общая структура, механизм принятия решений являются универсальными в своем использовании.
  Осуществление решений и оценка их эффективности
  Таким образом, принятие любого решения представляет собой некоторый процесс, в рамках которого могут быть выделены этапы и совокупность функциональных институтов (структура). Первое измерение позволяет проанализировать решения с точки зрения длительности их осуществления, второе - с точки зрения их внутренней организации. В первом случае выделяют стадии принятия решений, во втором - обращают преимущественное внимание на взаимодействие управляющих структур (исполнительных, т.е. правительства и бюрократии; законодательных и судебных). Не слишком строгое понятие "механизм", по-видимому, объединяет в себе оба измерения.
  После непосредственного принятия решения возникает проблема его практической реализации. И если принятие решения предполагало всестороннее обсуждение проблемы, учет всех влияющих или способных повлиять на ее решение факторов, а следовательно, в значительной степени находилось в сфере компетенции законодательных и консультирующих лидера структур, то осуществление решения целиком подчинено действию исполнительных органов и нуждается не только в нормативной основе их деятельности, но и в соответствующих фи
  117
 
 нансовых вложениях. Таким образом, для эффективного решения проблемы недостаточно, чтобы само решение было легитимным, т.е. признанным основными общественными слоями и правящими группами. Предполагается, что такая легитимность достигается на начальных этапах принятия решения, когда в предложении альтернатив принимают участие все влиятельные в обществе силы, а сам выбор одной из альтернатив является результатом согласования всего набора имеющихся интересов и позиций. Не менее существенно, чтобы такое согласование предусматривало необходимые финансовые ассигнования.
  Приведем один пример из недавнего российского прошлого. Эксперимент по демонтажу административной экономики после известных событий в августе 1991 года осуществлялся, во-первых, с опорой на огромный в то время авторитет президента Б. Ельцина, во-вторых, с учетом мнений и советов квалифицированных специалистов в области макроэкономики в стране и за рубежом. Однако уже к концу 1993 - началу 1994 года множество специалистов заговорило о том, что эксперимент этот едва ли удался. Коротко перечислим цели, ставившиеся реформаторами: создание реального и открытого рынка товаров и услуг, который возникает в результате либерализации цен, неуклонно ведущей к их стабилизации и постепенному росту покупательной способности населения; создание реальных стимулов для деловой активности промышленных предприятий и избавление от избыточной рабочей силы, т.е. неизбежные банкротства и определенный уровень безработицы; стабилизация цен и обменного курса. Е. Гайдар считал возможным решение этих задач в течение одного-двух лет, однако по прошествии двух лет было вполне очевидно, что из поставленных целей успешным, да и то лишь отчасти, можно было считать достижение первой из них - наполнение полок магазинов товарами первой необходимости. Можно также с оговорками признать, что у предприятий в условиях нависшей над ними угрозы закрытия появились определенные стимулы активности, однако к отмеченному периоду они не привели, как ожидалось, ни к безработице, ни к увеличению ВВП.
  Причины неудачи российского варианта "шоковой терапии" могут оцениваться по-разному (29). Возможно справедливы и оценки экономистов, считающих, что даже в таком варианте "шоковая терапия" подтолкнула движение российской экономики в рыночном направлении. Но нельзя не видеть другого: принятое реформаторами на начальной стадии решение оказалось плохо подготовленным с точки зрения анализа имеющихся ресурсов, прежде всего материальных, финансовых. В этом причина того, что подобно известной программе "500 дней" программа поставгустовских реформ оказалась трудноосуществимой. Не был продуман социальный механизм реализации принятых решений. Советские реформаторы, как, например, Хрущев или Косыгин,
  118
 
 привыкли в реализации решений опираться на партийно-советский аппарат, на сросшуюся между собой политическую и экономическую бюрократию. Очевидно, что эта сила является наиболее могущественной и в постсоветское время. Предпринятая Гайдаром попытка игнорировать или просто недооценить мощь этой силы не могла завершиться успешно. Таким образом, поставгустовский режим оказался во многом экономически неэффективным, неверно оценив имеющиеся в его распоряжении ресурсы и не будучи в состоянии осуществить принятые экономические решения.
  4. РЕСУРСЫ ЖИЗНЕСПОСОБНОСТИ РЕЖИМА
  Мы выяснили, что одним из ключевых элементов в функционировании политических режимов является наличие достаточных ресурсов, мобилизация которых создает необходимые условия для достижения поставленных целей. И если среду принято рассматривать как нечто, оказывающее влияние, то ресурсы позволяют режиму не столь ко испытывать влияние на себе, сколько оказывать его на общество Использование, или мобилизация ресурсов позволяет режиму интегрировать общество перед необходимостью решения назревших задач.
  Фактически оценка имеющихся ресурсов, совокупного потенциала, которым при определенных условиях может располагать режим, входит в рассмотренный только что процесс принятия решений. Однако этот вопрос несомненно заслуживает специального рассмотрения. Ясное представление о том, какие ресурсы находятся в распоряжении правящей группировки, в значительной степени определяет правоту проведенного анализа и правильность сделанных на его основе выводов о политическом будущем того или иного общества. Приведем один конкретный пример.
  Западная, и в особенности американская, политическая наука известна своей скрупулезностью, своей эмпирической ориентацией, склонностью к теоретическим обобщениям лишь в тех случаях, когда они почти с необходимостью вытекают из исследованного эмпирического материала. Однако большинство представителей одного из самых влиятельных направлений этой науки - советологии, не сумело адекватно предсказать сроки жизнеспособности советской системы. Они были убеждены в том, что в ближайшие десятилетия эта система сохранит свою мощь и стабильность. Некоторые же, как, например, Дж. Кирпатрик, уверовали в абсолютную неизменность застывших форм "тоталитаризма". Меньшинство же советологов допускало, что перемены возможны и даже неизбежны. Но никто, по-видимому, не пред
  119
 
 полагал, что ресурсы этой системы исчерпаны до такой степени, что, создаваясь десятилетиями (а в каких-то своих характеристиках, и столетиями), она рухнет в считанные годы, как это произошло в августе 1991 года.
  Ресурсы жизнеспособности режима могут подразделяться по различным основаниям. Г. Биннендижк, например, сформулировал комплексную типологию факторов (которые могут быть рассмотрены и в качестве ресурсов), оказывающих непосредственное влияние на политический режим и потенциально способствующих его изменению. Он выделил семь таких факторов: 1) физический и духовный потенциал лидера; 2) военное состояние и боеспособность режима; 3) положение дел в экономике; 4) уровень социальной напряженности в обществе, способный отделить персонального носителя власти от народа; 5) прочие социальные факторы, способствующие параличу власти (масштабы коррупции в структурах власти, убийства или изоляция ключевых фигур политической оппозиции); 6) наличие политической коалиции на антиправительственной основе; 7) настроения в армии (30).
  Существуют и значительно более сложные модели и классификации ресурсов. Важно осознавать, что никакого единообразия в этой области существовать не может - в зависимости от подхода, которого придерживается исследователь, он выбирает при анализе в качестве приоритетных одни ресурсы и пренебрегает другими. Если же попытаться свести имеющиеся объяснительные образцы политической стабильности в относительно единую схему, то она будет достаточно громоздкой и неоперациональной. Эту работу проделали Стефен Андриоль и Джеральд Хоппл в своей работе "Революция и политическая нестабильность" (31). Их схема содержит в себе несколько уровней и подуровней. При этом первый из таких уровней выделяется авторами в зависимости от того, как выделяются ресурсы - как национальные или как международные. Национальные ресурсы далее подразделяются на экономические (краткосрочные и долгосрочные, такие, как уровень развития, социального неравенства и показатели роста); социетальные (масштабы расслоения, восприимчивость к модернизации и др.); степень политического развития (демократизация, устойчивость политических институтов); уровень легитимности и эффективности центральной власти; психологическое состояние общества (уровень фрустрации, предрасположенность к насилию и агрессии, способность внимать лидерам-демагогам); состояние элиты (уровень стабильности элиты, масштабы репрессий, позиции и убеждения). В свою очередь международные, или эстранациоиальные ресурсы включают влияние и вмешательство (конфликты, войны и виды экономической зависимости).
 
  120
 
  Рассмотрим несколько более подробно материально-силовые и духовно-психологические ресурсы. Это необходимо не только потому, что, в конечном итоге, к ним могут быть сведены все остальные виды ресурсов, но и потому, что недооценка либо духовно-психологических, либо материально-силовых ресурсов является одной из самых распространенных ошибок политического анализа.
  Материально-силовые
  К материально-силовым ресурсам чаще всего относят военную боеспособность и экономическую эффективность режима. Эти два фактора тесно связаны друг с другом: военная мощь не является очевидной, если экономика страны полуразрушена или находится в состоянии стагнации. К этой же группе могут быть отнесены демографические и географические ресурсы, которым в определенных ситуациях может принадлежать ключевая роль. Островное положение, лесистая или пустынная местность являются, например, несомненным преимуществом для тех, кому предстоит защищаться от наступления противника и для кого эти условия ведения боя являются предпочтительными. Джунгли, тропический климат, болотистая местность Вьетнама были далеко не единственной причиной поражения США в войне в 60-е гг., но они вне всяких сомнений сыграли в нем заметную роль.
  В мирное же время экономическим ресурсам принадлежит определяющая роль в стабилизации режима (32). Устойчивые темпы экономического роста, увеличивающаяся прослойка среднего класса, низкий уровень инфляции и безработицы, конвертируемость национальной валюты - все это является очевидным показателем того, что серьезная опасность режиму в ближайшее время не угрожает. Яркое тому подтверждение - стабильность западных демократических режимов.
  Конечно, для того, чтобы экономические ресурсы могли действительно выполнить задачу стабилизации режима, необходимо некоторое время. По словам Р. Даля, демократия будет вполне стабильной после того, как она просуществует бессменно около двадцати лет.
  Свой срок стабилизации необходим и для авторитарных режимов, которые до определенного времени также могут быть весьма эффективными в экономическом отношении. Сталинский режим в 30-40-е гг., южно-африканский режим в 60-е-первой половине 70-х гг., иранская модернизация Реза Пехлеви-младшего продемонстрировали подчас беспрецендентно высокие темпы экономического роста (от 6 до 30% в год), что сыграло свою роль в достижении свойственной им в эти годы общественной стабильности. Экономические ресурсы по-разному влияют на стабилизацию авторитаризма и демократии. Если, например,
  121
 
 низкая инфляция и безработица обладают и известном смысле универсальной значимостью, то показатели грамотности населения далеко не относятся к числу универсальных. И если демократия лишь укрепится в результате распространения знаний и информационной открытости, то в условиях авторитаризма растущая грамотность может рассматриваться как ресурс поддержки лишь с рядом оговорок. Скажем, советским гражданам в сталинскую эпоху несомненно требовался определенный уровень грамотности для чтения газет и впитывания в себя тех пропагандистских формул, которые навязывались режимом. Но здесь же содержалась и определенная опасность для самого режима, ибо тяга к чтению имеет тенденцию порождать тягу к знаниям, а значит и к размышлениям, рефлексии, критичности восприятия любых (в том числе, навязываемых режимом) авторитетов. В этой связи надо отметить, что экономическое развитие делает демократию возможной (33), хотя это не означает, что ресурсы экономического развития во всех случаях будут использованы для дела демократии. Существует немалое количество богатых с точки зрения темпов роста и душевого исчисления ВВП стран (таких, например, как Кувейт, Саудовская Аравия, Ливия, ОАЭ, Оман или Ирак), политическая система которых далека от демократических стандартов.
  Корреляция богатства и политических устройств находилась в поле зрения многих исследователей. Большинство из них склоняется к выводу, что экономическое богатство и развитие характерно скорее для демократических, чем авторитарных режимов. Значительный эмпирический материал для обоснования этого вывода собрал, например, С.М. Липсет (34). Убедительно иллюстрировал эту позицию Хантингтон. В 1989 г., писал он, Всемирный Банк насчитал 24 страны с "высоким" уровнем дохода на душу населения (от 6.010$ в Испании до 21.330$ в Швейцарии). Из них лишь три страны, являвшиеся нефтеэкспортерами (Саудовская Аравия, Кувейт и ОАЭ), были в то же время недемократическими. С другой стороны, "бедными", по подсчетам Банка (от 130$ в Эфиопии до 450$ в Либерии) оказались 42 страны. И лишь две из них (Индия и Шри-Ланка) действительно имели значительный опыт демократического развития. Среди же "средне-развитых" стран (от Сенегала с 520$ до Омана с 5.810$) оказалось 23 демократии, 25 недемократий и 5 стран, находившихся в состоянии политического перехода (35). Таким образом мы видим, что экономическое развитие является важным фактором в движении к демократии и, по-видимому, ресурсом, несравненно более значимым для демократии, чем для авторитаризма.
  Однако, экономические ресурсы, при всей их важности, далеко не самодостаточны в обеспечении режимной устойчивости. Без всякого преувеличения огромная роль принадлежит здесь также факторам ду
  122
 
 ховно-психологического порядка. Это особенно справедливо для недемократических режимов".
  Духовно-психологические
  Как мы уже сказали, роль духовно-психологического фактора в поддержании жизнеспособности режима часто недооценивается. Между тем, значение этого фактора понимал еще Конфуций, утверждавший, что: "всякое правительство нуждается в хлебе, оружии и доверии людей. В крайних случаях оно может обойтись без первых двух, но никогда без последнего".
  Корни недооценки духовно-психологического фактора справедливо усматривают в наследии просветительской эпохи, представители которой, как известно, склонялись к рассмотрению человека как рационального существа. Этот взгляд унаследовал и марксизм, отводивший в сноси объяснительной схеме основное место экономическим, производственным детерминантам человеческой деятельности. Как это не удивительно, но современная эмпирическая политология, оперирующая сложным набором аналитических методик и инструментов, нередко оказывается заложницей все той же просветительской аргументации. Теория рационального выбора, оказавшая огромное влияние па современную социальную науку, отчасти оказала этой науке плохую услугу - человек как объект анализа подчас переставал восприниматься но всей его сложности, со всеми характерными для него интеллектуальными и психологическими механизмами.
  Одним из первых мыслителей, подвергшим просветительскую утопию справедливой и разносторонней критике, был М. Вебер, оказавший огромное влияние на современную социальную и политическую науку. Развиваясь но многом под влиянием Маркса и непрерывно полемизируя с ним, Вебер показал, что структура человеческих мотиваций значительно сложнее экономических интересов. Что не меньшую, а подчас и большую роль здесь играют ценности, формирующиеся у человека всем культурно-религиозным укладом. Что индивидуальный мир формируется под двояким и непрерывно пересекающимся влиянием ценностей и интересов.
  Думаем, что этот подход, сформулированный Вебером для исторического анализа восточных и западных обществ, вполне уместен и при изучении ресурсов политического режима. Умение режима мобилизовать в своих целях духовно-психологическую энергию - одна из важнейших основ его стабильности и жизнеспособности, срабатывающая иной раз даже в тех случаях, когда изрядно истощены материальные ресурсы режима. Один из характерных примеров - эксплуатируемые диктаторами националистические чувства населения. Национализм
  123
 
 как идеология апеллирует не к экономическим проблемам общества, а к чувствам униженности и национальной обездоленности, поискам национальной идентичности. Национализм квебекских канадцев или ирландцев в Великобритании может быть объяснен и экономическими причинами, но такое объяснение едва ли будет исчерпывающим. Феномен прихода Гитлера к власти нередко связывают с экономическим кризисом Германии, однако в США, например, подобный кризис не сопровождался приходом национализма к власти. То, что США оказались стабильнее Германии и Ф. Рузвельту удалось осуществить задуманные реформы, правильнее связывать не только с большей гибкостью американской экономики, но и с мультиэтническим характером американского населения, отсутствием (или относительной слабостью) извечной для Европы проблемы национальной идентичности и национального единства.
  Важность факторов духовно-психологического порядка очевидна и для демократических режимов, о которых нередко высказываются как об осуществивших общественную интеграцию прежде всего на рациональных основаниях. Американский социолог Л.Бергер писал в своей "Капиталистической революции", что капиталистические, западные общества представляют собой экономическую систему и ничего больше (36). Эти общества созданы на основе стремления к экономическому процветанию и прогрессу, Справедливо, однако, и то, что типы "экономического человека" различаются в различных обществах, что в основе этого различия лежит их культурно-религиозное своеобразие и особенности национального характера. Значение экономических ресурсов, задействуемых демократическими режимами для поддержания своей жизнеспособности, не было бы столь существенным без культурно-психологической удовлетворенности индивида. •
  Какие же конкретно факторы могут быть определены как духовнопсихологические? По нашему мнению, эти факторы могут быть разделены на две основные группы. Во-первых, это те психологические характеристики нации, которые сами по себе, без каких бы то ни было усилий со стороны правящей элиты, способствуют стабилизации режима, укреплению в обществе центростремительных тенденций и взаимодействия центральной и региональной властей. Сюда могут быть отнесены определенные культурные традиции, глубинные, исторически сформировавшиеся особенности национального самосознания, система мифов и верований. Эти особенности национального сознания, как, например, склонность к мифологизации действительности, служат правителям своеобразной точкой опоры в воздействии на общество и побуждении его к одобрению собственного поведения и действиям и желательном для режима направлении.
 
  124
 
  Во-вторых, к духовно-психологическим ресурсам, несомненно, следует относить личный потенциал политического лидера и способность правящей элиты сформулировать и распространить в обществе идеологию, принимаемую основными слоями населения и консервирующую выгодный режиму порядок вещей. Сюда относится контролируемая режимом система массовой информации и пропаганды, выполняющая социальный заказ политического режима.
  С точки зрения стабильности политического режима идеальной (хотя и довольно редкой) является ситуация, когда базовые социально-психологические характеристики общества и идеологические установки элиты в основном совпадают. Примером такого совпадения отчасти может служить советское общество в 30-е годы. Хотя идеология коммунизма далеко не во всем "вписывалась" в русское национальное сознание, целый ряд социокультурных характеристик дореволюционной. России получил в советское время идеологическое признание. И, наоборот, идеология коммунизма нередко и небезосновательно воспринималась как обновление все той же державно-патриотической идеологии монархического государства. Этому посвящены "Истоки и смысл русского коммунизма" Н. Бердяева. Об этом убедительно писали "евразийцы". Подлинная секуляризация в России в 30-е гг. и позднее не состоялась, да и не могла состояться. Мужик, как писал В. Ходасевич, отрекся от бога во имя любви к человеку, а человек только и сделал, что снял крест с церкви да повесил Ленина вместо иконы и развернул Маркса как Библию.
  В тех же случаях, когда режим пренебрегает факторами духовнопсихологического порядка и не рассматривает их как важнейший ресурс стабилизации, глубокая дестабилизация и потеря власти являются вполне возможным сценарием. Культура, психологический склад нации - важнейшее измерение стабильности и модернизации. Об этом убедительно писал израильский социолог С. Айзеншатдт, одним из первых проследивший культурные предпосылки, лежавшие в основе явления, которое ученый назвал "крахом политической модернизации". Именно эти предпосылки, по его мнению, подготовили в 50-60-е гг. в таких странах, как Индонезия, Пакистан, Бирма, Судан смену демократических политических институтов авторитарными и полуавторитарными (37). Этот аспект преобразований должен приниматься в расчет реформаторами на Балканах и в странах бывшего Советского Союза, являвшихся составными частями царской и Оттоманской империй и получивших в наследство культурно-религиозные ценности православия и ислама.
  В разных ситуациях на первый план могут выходить то один, то другой ресурсы политической власти. Если ослабленным оказывается
  125
 
 один, то "ударным" и нередко весьма эффективным может сделаться другой. Важными ресурсами власти являются, например, занимаемое положение и владение информацией. Президент США, например, располагает властью в определенных границах до тех пор, пока занимает этот пост. Однако, в тот день, когда он покидает Белый дом и вновь становится частным лицом, его полномочия сразу утрачиваются. Иначе говоря, в качестве официального лица президент утрачивает ресурсы своего влияния. Но он вовсе не лишается при этом таких факторов влияния, как популярность в некоторых слоях населения, накопленные им знания и опыт, сосредоточенные каналы неформального влияния или лидерства и т.д. Оптимальной является ситуация, когда режим может рассчитывать на поддержку и материально-силовых, и духовно-психологических факторов. Опасным для режима является упование на экономическую модернизацию без достаточного учета психологического измерения экономических и социальных преобразований. В тех случаях, когда нет возможности рассчитывать на военноэкономический потенциал общества, в силу вступают психологические факторы, способные в крайних случаях обеспечить обществу относительную стабильность. Российская ситуация в период сентября 1991 - августа 1993 гг. может быть описана именно как поиски режимом Б. Ельцина стабильности за счет мобилизации духовно-психологических факторов. Это - ситуация неустойчивости, требующая срочных мер по активизации режимом дополнительных ресурсов. Когда же и эти, психологические факторы перестают играть стабилизирующую роль, возникает угроза изоляции режима.
  5. ЗАДАЧИ, РЕШАЕМЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИМ РЕЖИМОМ: СТАБИЛЬНОСТЬ ИЛИ РЕФОРМЫ?
  Каждый режим как выразитель непосредственных интересов власти стремится обеспечить максимально широкую поддержку для своего существования. В этом состоит своего рода "инстинкт выживания" власти, имманентно присущий ей консерватизм, страх перед глубокими переменами в общественных структурах. Эти перемены сравнительно редко инициируются властными институтами, а если такое происходит, то только в силу жестокой необходимости и в поисках все той же стабилизации положения правящего режима. Модус консерватизма - "не ремонтировать то, что не сломано" - является в то же время модусом деятельности любой власти. В связи с этим распространено утверждение, что никаких других целей, кроме сохранения или увеличения власти, власть не преследует и преследовать не может.
  126
 
  Но согласиться с этими рассуждениями скорее означает правильно поставить проблему, чем решить ее. Да, власть, да, стабильность, но каким образом и в какой ситуации? С использованием каких методов и средств? И главное - каковы на данное время стоящие перед режимом основные задачи: сохранять институты и социальные устои власти прежними или, во имя все того же сохранения власти, подвергать их в изменившихся обстоятельствах реформированию? Цель режима - выжить, уцелеть. Но как выжить - реформируясь или блокируя любые перемены? Риск одинаково велик. Эта дилемма раньше или позже встает перед любым режимом, и решение ее может быть различным.
  Режим и политическая стабильность
  Проблема политической стабильности режима - несомненно, одна из основополагающих в политической науке. С. Хантингтон, внесший весомый вклад в разработку этой проблемы, писал в одной из первых и наиболее известных из своих книг: "Наиболее существенная политическая характеристика различных обществ связана не с формой их правления, но со степенью управляемости". Более, чем через двадцать лет он почти дословно повторил эту мысль на страницах другой работы: "Различие между порядком и анархией носит более фундаментальный характер, чем различие между демократией и диктатурой" (38).
  Что такое политическая стабильность? Как она может быть зафиксирована? Какие существуют подходы к анализу стабильных и нестабильных политических режимов? Прежде всего, как мы уже сказали, проблема эта не возникает из ничего или сама по себе. Давление среды, внутренней или внешней, на политическую систему оказывается тем возмущающим обстоятельством, которое заставляет режим искать новые способы и источники стабилизации. Один из самых важных (хотя и не единственный) факторов, на который принято обращать внимание - социально-экономическое развитие. Императив развития выступает на одном из этапов общественной эволюции условием самосохранения власти. Если власть, режим по каким-то причинам не отдают себе в этом отчета и становятся тормозом для проведения назревших социально-экономических преобразований, то исходом подобного "упрямства" чаще всего становится их устранение с политической арены. Устранение, добавим, сопряженное с очень болезненными для общества последствиями. Императив развития поэтому абсолютен и неустраним. Перспективной может считаться лишь власть, всемерно учитывающая этот императив в своей деятельности. Исходя из такого понимания, стабильным может считаться режим, способный обеспечить интеграцию общества на путях эффективного социально-экономического развития.
 
  127
 
  Иногда этот вывод ставится под сомнение теми, кто акцептирует внимание на трудностях общественного развития и в состоянии указать на значительное число случаев, когда именно быстрые темпы социально-экономического роста способствовали ослаблению и даже падению политических режимов. Один из примеров - прерывание шахской модернизации в Иране 1970-х гг. и установление жесткого теократического режима. Такая позиция, в частности, была представлена точкой зрения известного ираниста С, Л. Агаева в его полемике с В, Л. Шейнисом по широкому кругу проблем, связанных с развитием Третьего Мира (39).
  Действительно, модернизация почти никогда не сопровождается стабилизацией имеющихся политических структур. Ослабление легитимности, лихорадочные поиски властью дополнительной социальной и международной поддержки - вот явления, которые хорошо знакомы наблюдателям современной Российской ситуации и которые гораздо более типичны для любого переходного периода, "Современность, - писал Хантингтон, - нуждается в стабильности, но осовременивание (модернизация) порождает нестабильность" (40). В книге "Политический порядок в меняющихся обществах" Хантингтон резюмировал свои наблюдения о политической стабильности и нестабильности в трех формулах (см. схему 11).
 Схема 11
 
  По его мнению, в условиях модернизирующегося авторитаризма обеспечение стабильности должно быть связано с ограничением роли политического участия масс, которое в противном случае подорвет надежность институтов. Парадокс же заключается в том, что неудовлетворенность (фрустрация) масс своим положением, недостаток существующей в обществе вертикальной и горизонтальной мобильности неизбежно увеличивают массовые запросы на участие в политическом процессе, В свою очередь, уровень социальной фрустрации повышает
  * Ист.: Huntigton S.P, Political Order In Changing Socleties. New Haven, 1968.1". 47-48
 
  128
 
 ся в связи с ростом социальной мобилизации и усугублением экономической ситуации. "Взятые в целом, урбанизация, растущая грамотность, образование и влияние СМИ, являющиеся детерминантами социальной мобилизации, дают толчок росту стремлений и массовых ожиданий, которые, не будучи своевременно удовлетворенными, оформляют индивидуальные и групповые претензии политически. В отсутствие сильных и достаточно адаптивных политических институтов, такой взлет участия означает нестабильность и насилие" (41).
  Однако стабильность вовсе не обязательно означает отсутствие изменений и даже реформ. Более того, относительный, пусть минимальный уровень стабильности совершенно необходим реформаторам для успеха. Уровень стабильности может существенно различаться и варьироваться - от балансирования на грани широкомасштабной гражданской войны до тотальной неподвижности и неизменности политических форм. Поэтому правомерным представляется выделять не только уровни или степень стабильности-нестабильности, но и различные типы политической стабильности. Исследователи выделяют в этой связи, во-первых, динамическую стабильность, адаптивную и открытую переменам и воздействию среды, и во-вторых, мобилизационную, или статическую стабильность, функционирующую на основании принципиально иных механизмов взаимодействия со средой. Примером последней могут быть некоторые политические режимы, функционировавшие в досоветской и советской России. Российский опыт убеждает в том, что авторитарный харазматический лидер способен обеспечить стабилизацию общества на путях прорыва к новым рубежам социального и экономического прогресса. Правление кого бы из сильных, реформистски настроенных политических лидеров мы не взяли - Петра I, Александра II, раннего Сталина - везде мы видим грандиозные социально-экономические результаты, скорость свершения которых не идет ни в какое сравнение с теми сроками, в какие подобные преобразования совершались на Западе. Однако стоило энергии "верхов" по каким-то причинам ослабеть, и развитие общества тормозилось, стабилизация оборачивалась глубокой дестабилизацией.
  Рассмотрим теперь несколько подробнее компоненты политической стабильности, дающие представление о том, как может быть измерен ее уровень. Чаще всего в качестве таких компонентов (или условий) стабильности выделяют легитимность и эффективность власти.
  Легитимность власти
  Проблема легитимности политической власти, поставленная отнюдь не в двадцатом веке, но особенно акцентированная работами М. Вебера, продолжает вызывать немало споров среди социологов, фило
  9 - А. П. Цыганков 129
 
 софов и политологов. Нас в этих спорах будет интересовать лишь один аспект: является ли легитимность необходимым и достаточным условием поддержания политической стабильности. В основном исследователи сходятся во мнении, что легитимность, если она существует, несомненно, способствует стабилизации. Однако остается открытым вопрос, а возможна ли стабилизация без легитимизации власти? Если да, то каким образом? Насколько прочной, "стабильной" будет такая стабилизация? Если нет, то какие факторы, помимо легитимности, должны быть использованы для обеспечения устойчивости позиций власти?
  М. Вебер исходил из того (хотя и такая интерпретация Вебера продолжает оспариваться) (42), что легитимность является фактором, позволяющим стабилизировать отношения политического господства в обществе. Под системой господства Вебер подразумевал такой общественный порядок, где приказывают и выполняют приказы (43). По убеждению Вебера, выполнения приказов добиваются не только и даже не столько применением силы. Более существенно то, что любая власть действует в рамках определенных социально выработанных норм и правил общежития и опирается на эти нормы в своей деятельности. Если такие нормы признаются общественным большинством и воспринимаются как ценности, можно быть уверенным, что государственная власть имеет под собой достаточно прочные основания. Или иначе говоря, обладает легитимностью.
  Легитимность, следовательно, означает совпадение общественных норм и ценностей, признанность или законность (в неправовом смысле) власти. Для Вебера легитимность выступает в качестве гаранта стабильности имеющихся в обществе структур, процедур, решений должностных лиц, "независимо от конкретного содержания их действий" (44). Согласно Веберу, легитимность может быть трех основополагающих типов - рациональная, традиционная и харизматическая. Соответственно, власть обретает свои полномочия на основе трех различающихся способов - рационально разработанных правил человеческого общежития, сложившихся в обществе традиций и харизмы лидера (45). Поскольку легитимность выступает для Вебера в качестве внутреннего основания и смысла политического господства, то на ее основе, считал немецкий ученый, могут быть выделены также три главных типа политического господства (см. схему в первой главе).
  Таким образом, легитимность власти может быть рассмотрена в качестве одного из важнейших се ресурсов, позволяющих ей быть значительно менее скованной в своих действиях. Такая, пусть и относительная "свобода действий" предоставляет власти определенный выбор - "проедать" имеющийся авторитет, реализуя лишь свои собственные, противоречащие общественным интересы, или осуществлять
  130
 
 социально-экономическое развитие в интересах общества в целом. Ближайший пример легитимной власти - власть Б. Ельцина и возглавляемого им режима приблизительно в период сентября 1991 - конца 1992 г. Авторитет президента в этот период был незыблем. Уместно заметить, что авторитет этот был по своему происхождению не только рациональным (процедура всеобщих, тайных выборов, состоявшихся в марте 1991 года), но и иррациональным, связанным с "победой" Ельцина над путчистами-ГКЧПистами. В массовой поддержке российского президента ореол "победителя" пожалуй сыграл не менее существенную роль. Этот авторитет существенно пошатнулся позднее, в 1993 г., когда инициированные президентом экономические реформы в целом потерпели очевидную неудачу.
  Легитимная власть, таким образом, содержит противоречие в себе самой и потенциально нестабильна. Наличие этого, подмеченного политическим анализом противоречия способствовало возникновению и разработке в политологии понятия "эффективность" власти, а также вновь привлекло внимание исследователей к проблеме стабилизации режима, не имеющего политической и идеологической легитимности.
  В политологии по этому вопросу обозначились две основные позиции. Согласно первой, восходящей, как мы заметили, к рассуждениям Вебера, легитимность является не обязательно достаточным, но и необходимым условием стабильности политического режима (политического господства в терминологии Вебера). Такой была позиция Т. Парсонса, С. Липсета (46) и многих других. Это однако скорее теоретическая, хотя и логически непротиворечивая позиция. Например, Вебер был прежде всего социологом культур и религий, изучая преимущественно устойчивые и долговременно существовавшие цивилизации и социальные устройства. Парсонс был социологом-теоретиком и во многом продолжателем традиций Вебера. О Липсете в принципе может быть сказано то же самое, хотя его позиция несколько отличается в связи с введенным им понятием "экономической эффективности" власти (см. далее).
  Согласно другой позиции, выдвинутой исследователями конкретных политических систем и процессов, легитимность существенна, но не обязательна для стабилизации режима. В практике режимов могут быть найдены периоды, и иногда достаточно длительные, до двух десятков лет, когда режим существует бессменно, хотя законность, справедливость его власти не признается большинством населения. Об этом, в частности, писал известный исследователь Южной Африки С. Гринберг (47), показавший, что режим апартеида за счет использования военно-экономических ресурсов оказался значительно стабильнее, чем ожидалось, несмотря на то, что в количественном отношении его поддерживало не более одной пятой населения. Подобное мнение
  131
 
 высказывал и А. Пшеворский, исследователь трансформации политических режимов преимущественно па примере стран Восточной Европы. С его точки зрения, утрата режимом легитимности еще не означает утраты им стабильности и начала политической трансформации. "Сама проблема легитимности, - писал Пржеворский в недавней работе "Переходы от авторитарного правлении", - по-моему, поставлена некорректно. Что действительно существенно для стабильности любого режима, так это не легитимность специфической системы господства, но отсутствие жизнеспособных альтернатив" (48). Значительно раньше подобные суждения высказывал и X. Экстейн (49).
  Таким образом, проблема легитимности, при всей ее важности, отнюдь не исчерпывает содержания стабильности режима. Обратимся поэтому к следующему важнейшему компоненту политической стабильности.
  Эффективность власти
  Эффективность власти - параметр, который нередко рассматривается политологами как дополняющий или взаимозаменяющий легитимность и способный стабилизировать систему даже в условиях ее недостаточной легитимности.
  Понятие эффективности как таковое было введено в оборот С. Липсетом в вышедшей в 1960 г. работе "Политический человек. Социальные основания политики". Согласно Липсету, стабильность власти определяется не одним (легитимность), а двумя параметрами - легитимностью и экономической эффективностью власти. Он полагал, что сама легитимность системы власти может достигаться двумя путями: либо за счет преемственности, восприятия ею прежних, однажды установленных норм; либо за счет эффективности, т.е. обретения самой системой способности, даже отказавшись от традиционных норм, решить назревшие, прежде всего социально-экономические проблемы общественного развития. В первом случае Липсет, несомненно, имел ввиду выявленный Вебером традиционный тип легитимности, опирающийся на патриархальную или сословную систему социальных связей. Это историческая ситуация, в которой императив экономического развития еще не проявил себя в качестве первоочередного и неотложного. Власть поэтому может быть озабочена и иными, "своими собственными" проблемами (интриги, устранение непокорных, объективно ненужные внешние войны).
  Иное дело - харизматическая легитимность, призванная продемонстрировать пророческие свойства лидера и его способность возглавить процесс кардинальной трансформации экономических и ценностных оснований общества, опираясь в этом на аффективную веру масс в его экстраординарные качества. Этот вид легитимности тесно связан
  132
 
 с экономической эффективностью. Во-первых, он не сможет существовать достаточно длительное время без существенных экономических сдвигов, а во-вторых, сам характер и глубина этих сдвигов подчинены влиянию харизматика. Возьмем сталинские преобразования. Авторитет "вождя" в большевистских и народных массах возник и укрепился в силу существовавшего вакуума власти и способности Сталина, воспользовавшись этим вакуумом, постепенно подчинить себе органы государственного принуждения и машину партийной власти. Однако позднее одним из факторов этого авторитета стал экономический скачок, совершенный страной от доиндустриальной к индустриальной экономике. Этот скачок, тиражировавшиеся цифры достижений, непрекращавшаяся пропагандистская кампания в обществе с традиционной политической культурой служили одновременно и источником массового энтузиазма и трудового героизма, и укрепления авторитета "вождя всех времен и народов". Экономическая эффективность режима таким образом служила одним из несомненных источников его легитимности. В определенной степени эта динамика характерна для любой политической системы. Липсет писал, например, что "успех американской республики в установлении постреволюционной демократической легитимности мог быть связан с мощью существовавших в обществе достижительных ценностей" (50). Эффективность, как становится ясно, есть источник легитимности и, одновременно, мост, способствующий смене одного типа легитимной власти другим.
  Основываясь на этих рассуждениях, Липсет разделил все политические системы на четыре группы (см. схему 12) : 1 - легитимные, но недостаточно эффективные; 4 - эффективные, но недостаточно легитимные; 3 - политические системы, обладающие и легитимностью, и эффективностью; 2 - системы, в которых утрачена легитимность и отсутствует потенциал эффективности. По этой, хотя и излишне абстрактной схеме, легко, по крайней мере, проследить три ступени политической стабильности-нестабильности обществ: нестабильные, с утраченной легитимностью и эффективностью; относительно стабильные-нестабильные, в которых отсутствует один из параметров схемы; стабильные, в которых легитимная власть является вместе < тем и экономически эффективной.
 Схема 12
 Легитимность 1 2 Эффективность 3 4 * Ист.: 2Lipscl S.M. OPolltlcal Man. The Social Bases of Politics. Expanded Edition. Baltimore, 1981. P. 6-8.
 
  133
 
  Важность "поправки", внесенной Липсетом в концепцию М. Вебера, трудно переоценить. По сути дела, трактовка Липсета уже содержит в себе возможность существования относительно стабильной власти без легитимизации полномочий и оправдывающей свое предназначение путем эффективного решения стоящих перед обществом социально-экономических проблем. Хотя строго говоря, ход рассуждений Липсета едва ли позволил бы ему согласиться с мнением Пшеворского или Эпстейна, что и недостаточно легитимная и эффективная власть может тем не менее быть относительно стабильной. Липсет склонен рассматривать такое состояние скорее как нестабильное (51). Поэтому это состояние может быть определено как нестабильное равновесие, т.к. серьезной угрозы гражданской войны, невзирая на нестабильность власти (в соответствии с параметрами Липсета), не существует. Примеры нестабильного равновесия, чреватого распадом и дезинтеграцией сообщества в среднесрочной перспективе, могут быть найдены в российской истории, в том числе, в посткоммунистический период. Практически везде, не только и СНГ, по и в Восточной Европе, посткоммунистические режимы уже оказались в крайне сложном для себя положении. Во-первых, пробуксовывают экономические реформы и терпит поражение стратегия "шоковой терапии"; во-вторых, ослабевает доверие к центральной власти и набирают силу центробежные тенденции; в-третьих, растет недовольство властью в широких слоях населения; в-четвертых, такое недовольство носит скорее стихийный характер и не оформляется (или, оформляется очень медленно) пока в альтернативу существующему режиму.
  Таким образом, можно заключить, что политическая стабильность власти складывается из двух основных компонентов -легитимности, или признанное(tm) ее авторитета широкими общественными слоями и эффективности, означающей способность власти использовать имеющиеся в ее распоряжении ресурсы (материальные и духовно-психологические) в целях решения назревших и неотложных задач. Эффективность власти не ограничивается ее способностью контролировать ситуацию в обществе, но и способствует наряду с этим решению социально-экономических проблем. Социальный конфликт оказывается таким образом под контролем власти потому, что ей удастся вовлечь основные слои общества в процесс реформ и развития. Адекватное политическое лидерство, умелое использование и преобразование имеющихся политических институтов расширяют значение эффективной власти, способствуя снижению потенциала общественного насилия (проявления этого насилия могут варьироваться от несанкционированных забастовок и демонстраций до вооруженных действий повстанцев и террористов) и обеспечению интеграции общества.
 
  134
 
  Тем самым понятие эффективной власти существенно пополняет наши представления о политическом господстве и политических режимах.
 * * *
  Очевидно, что политический режим, основная цель которого заключается в том, чтобы сохранить завоеванные позиции, вынужден в наиболее ответственные моменты своей эволюции выбирать между реформами или сохранением прежних устоев власти. Поэтому алгоритм действий власти видится нам следующим образом. Сначала выбирается задача, - стабильность или реформы - решение которой по мнению осуществляющих выбор обеспечит режиму выживание. Затем продумываются и взвешиваются имеющиеся в распоряжении режима ресурсы (потенциал) и те средства, которые помогут мобилизовать ресурсы. В итоге возникает определенная стратегия, механизм решения вставших перед режимом проблем. Способность аналитика уловить, понять эту стратегию означает понять не только природу режима, но и увидеть в его поведении определенную последовательность действий, логику, позволяющую до известной степени точно прогнозировать дальнейшую эволюцию режима и общества.
  6. СРЕДСТВА, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ СТАБИЛЬНОСТИ
  Для достижения поставленных целей и укрепления собственных позиций в обществе режим прибегает к различным, подчас весьма запутанным и сложным тактическим приемам. В поддержании собственной стабильности режим не останавливается ни перед чем. Подкуп, шантаж, клевета, используемые в отношении политических оппонентов, плетение сложной сети интриг, вовлекающих в свой круг представителей элиты и контрэлиты, фронтальное насилие и обильное кровопролитие - все идет в ход, если у режима имеются шансы удержаться у власти или приобрести дополнительный политический капитал. Возможно, точнее и выразительнее других об этом написал Н. Макиавелли в своем "Государе".
  Поэтому присмотреться к средствам, используемым режимом, означает в значительной степени вникнуть в его природу и особенности функционирования. В теории политических режимов это самостоятельное, нуждающееся в проработке понятие. Фактически, средства есть те способы, тот достаточно широкий набор тактических приемов, которые режим использует в своей повседневной деятельности для мобилизации находящихся в его распоряжении ресурсов.
 
  135
 
  Телеологическое понимание власти: соотношение целей и средств
  Проблема анализа используемых режимом средств упирается и решение более фундаментального вопроса: что такое власть? Существует, как об этом уже говорилось во Введении, огромное количество различных определений политической власти. Власть рассматривается как способ коммуникации, контроля, влияния. В истории политической мысли были и остаются весьма популярными т.н. "директивные" и "структурно-функциональные" представления о власти (52).
  Однако при рассмотрении данного аспекта проблемы, нам кажется наиболее уместным исходить из того, что власть есть в значительной степени то, какие средства она использует. Иными словами, если стремиться к пониманию действительных целей и намерений режима, следует анализировать средства. И если выясняется, например, что режим причастен к развивающимся в соседних государствах вооруженным конфликтам, то декларации о невмешательстве представляют собой лишь хорошую мину при плохой игре. Между намерениями и публичными заявлениями режима, с одной стороны, и избираемыми им средствами стабилизации, с другой стороны, существует дистанция, и нередко, весьма значительная.
  Смысл нашего обращения к телеологическому определению власти состоит таким образом в том, чтобы и очередной раз призвать аналитиков судить о режиме, главным образом, па основании используемых им средств, а не декларируемых (причем, иной раз, вполне искренне) целей. В большинстве ситуаций режим не в состоянии точно предвидеть, в каком направлении он эволюционирует, не в состоянии соизмерить конкретные действия, предпринимаемые им в своей повседневной деятельности, с планируемой стратегией. Зафиксировать этот "зазор" (вполне способный перерасти в "разрыв") - задача исследователей, которые только и могут продемонстрировать режиму и заинтересованным наблюдателям, каковы действительные цели и намерения режима.
  Средства, используемые режимом для поддержания стабильности своего положения, классифицируются различными исследователями по-разному. Например, М. Хрусталев подразделяет их на средства убеждения, принуждения и насилия в соответствии с политическими режимами: либеральными, умеренными, репрессивными и террористическими (53). Опираясь, в основном, на эту классификацию, рассмотрим, какие именно средства принуждения и убеждения использует режим в своей практической деятельности.
 
  136
 
  Государственное принуждение
  Государственное принуждение принадлежит к распространенным средствам стабилизации режима и используется не только авторитарными, но нередко и демократическими режимами. В тех случаях, когда ситуация выходит из-под контроля правящей элиты, когда возникает угроза безопасности режима и его граждан, демократическое правительство может прибегать к помощи органов принуждения, причем, не только полиции, но и армии. Характерный пример - события, происшедшие в мае 1992 г. в Калифорнии, в Лос-Анжелесе. Массовые беспорядки и насилие, пожары и разрушения достигли той степени, когда потребовалось вмешательство вооруженных сил. Только с их помощью (круглосуточное патрулирование, комендантский час и т.д.) и по прошествии некоторого времени порядок был восстановлен. Еще чаще по понятным причинам государственное принуждение используется авторитарными режимами.
  В то же время государственная власть, которую Вебер в своем известном определении назвал монополией на легитимное насилие, не может держаться и не держится исключительно за счет насилия. В действительности, использование государственного принуждения есть скорее признак слабости, чем силы. Как потерявшая терпение и последние аргументы мать шлепает своего ребенка, власть прибегает к насилию, когда исчерпаны все иные способы достижения цели.
  В этой связи могут быть выделены, по меньшей мере, четыре состояния власти:
  - Стабильная до такой степени, что в использовании средств принуждения нет никакой необходимости. Это ситуация, более или менее типичная для повседневного существования демократических режимов.
  - Стабильная, но в ряде случаев вынужденная обращаться к средствам принуждения, используя поддержку общественного большинства. Такое положение может складываться как в условиях демократии, так и авторитаризма, когда авторитарный режим уже прошел фазу своей консолидации и достаточно стабилен. Время от времени, однако, авторитаризм, прибегает к принуждению и насилию, прежде всего, в отношении к оппозиции. Нередко это делается совершенно открыто, опираясь на поддержку общественного большинства. Сталинские процессы - один из характерных примеров. Имея пропагандистско-воспитателыюе значение, эти процессы одновременно удовлетворяли волю массовых слоев населения наказать "изменников" и "шпионов".
  - Относительно стабильная власть, функционирующая исключительно благодаря использованию средств принуждения. Возможны
  137
 
 примеры, когда режим сохраняет спои позиции достаточно длительное время, опираясь лишь на военно-полицейскую силу. Один из таких примерен - уже упоминавшийся режим апартеида и 1960-е-первую половину 1970-х годов.
  - Нестабильная, крайне слабая власть, когда ничто - ни убеждение, ни принуждение - уже не обеспечивает ее стабилизацию. Распад коммунистической системы - результат именно такого ее одряхления, когда убеждение потеряло свою притягательную силу, а принуждение не может быть эффективным по экономическим соображениям.
  Использование СМИ и СМК
  Это один из самых распространенных средств поддержания режимной стабильности. Кроме того, в век массовой распространенности телекоммуникационных сетей, всеобщей грамотности и образованности широких слоев населения это еще и один из наиболее эффективных способов стабилизации. В целом ряде случаев режиму, нередко потерявшему все социальные основания своей стабильности, удается, используя агитационно-пропагандистскую машину, убедить общественное большинство и самого себя и обратном - в улучшении ситуации и близости процветания и могущества. Владение информацией, как уже говорилось ранее, представляет собой важнейший ресурс могущества, способный принести режиму огромные дивиденды.
  Один из примеров эффективного использования режимом СМИ в сложной для него ситуации - проведение в России агитационно-пропагандистской компании в преддверии апрельского референдума 1993 г. о доверии Президенту. В исключительно сложной для президента обстановке, сразу после неудачного завершения экономического эксперимента, многократно возросшей финансовой и ценовой нестабильности Б.Ельцину удалось одержать на референдуме достаточно впечатляющую победу. В массовом сознании российского общества еще не сформировалось характерное для брежневских времен цинично-равнодушное отношение к власти, когда инициированные сю агитационные мероприятия оказывают на общество прямо противоположное ожидаемому воздействие. Особенно существенным оказалось использование телевидения.
  Конечно, далеко не всегда воздействие СМИ способно давать желаемый эффект. Он может быть и прямо противоположным. Вспомним, как провалились попытки демократов одержать победу на декабрьских 1993 года выборах в Государственную Думу, используя тактику апрельского референдума. Успешное использование агитационно
  138
 
 пропагандистской машины - настоящее искусство, требующее достаточно точного замера политической легитимности, удачного подбора агитационных материалов, "независимых" журналистов и многого другого.
  Политическая социализация
  Политическая социализация - другой важнейший, но рассчитанный на долгосрочное действие регулятор политического поведения общественных слоев. В каждом обществе, при любом режиме существуют свои собственные, достаточно специфические способы "упорядочить" массовые политические действия и настроения. Или говоря иначе, "социализовать" индивида. "Социализация", как впервые в конце прошлого века писал автор данного термина американский социолог Ф. Гиддингс, означает "процесс развития социальной природы челопека". Соответственно, политическая социализация есть процесс развития политической природы человека.
  Однако для режима политическая социализация кроме прочего означает весьма эффективный механизм формирования у населения благоприятного имиджа своих намерений и создания массовой поддержки своим действиям. Через систему посредников политической социализации (семья, школа, подростковые группы и т.д.) индивид может не только приобретать необходимые ему в жизни знания и навыки политической деятельности, но одновременно и незаметно для себя попадать под влияние стереотипов и идеологем режима. Именно для этого варианта социализации Г. Маркузе употреблял точный термин "обстругивание".
  Чем авторитарнее режим, тем с большим усердием формируется в массах выгодный ему образ власти. Например, в сталинско-брежневской модели политической социализации в качестве посредников использовались даже дошкольные учреждения. Не только через пионерские организации в школах, но и в детских садах, исподволь прививались и культивировались определенные представления и ценности. В сталинские времена дети пели песни, восхваляющие "вождя" и "учителя". В букварях вплоть до конца 80-х гг. можно было обнаружить портрет не только "основателя", но и современного "руководителя Советского государства" со всеми его титулами и геройскими звездами. Эта модель политической социализации оказалась настолько привлекательной, что и сегодня в посткоммунистических государствах ее принципы во многом продолжают работать и оказывать воздействие на граждан. Например, встречаются случаи, когда история, преподаваемая в школах, препарируется и подается сегодня под требующимся
  139
 
 режиму национально-патриотическим уклоном, оставаясь в своем существе пo-прежнему лживой.
  Обеспечение прав и свобод граждан
  В политической науке распространено разделение прав на три основные группы: гражданские, социальные и политические. К гражданским или индивидуальным правам, отвоеванным у абсолютистского государства, относят право на свободу мыслить, исповедовать любую религию, создавать ассоциации, обращаться в суд и обладать презумцией невиновности и т.д. Под социальными правами, в особенности после Второй мировой войны, подразумеваются права на здравоохранение, образование, социальное обеспечение по бедности и старости, занятость, безопасность и т.п. Наконец, политические права включают в себя право на голосование, право претендовать на занятие политической должности, организовывать политические партии и ассоциации, в том числе, оппозиционные режиму.
  Политические режимы могут существенно различаться сточки зрения обеспечения ими тех или иных прав своих граждан. Демократические режимы, в основном, гарантируют соблюдение гражданских и политических прав. Что касается социальных прав, то в отношении их гарантий среди демократических государств существуют немалые различия. Скажем, и в США, и в Канаде существует довольно развитая система социального обеспечения для физически неработоспособных граждан. Государственные гарантии существуют и в отношении получения образования (хотя далеко не всегда качественного). Однако система здравоохранения в этих обществах различается существенно. Если канадские граждане пользуются бесплатным здравоохранением и практически все имеют свободный доступ к получению необходимого врачебного ухода, то американцы, даже работающие, далеко не всегда могут позволить себе платить ежегодную полную медицинскую страховку, составляющую около 5 тыс. долларов. Кроме того, в США значительно сложнее получить работу, а выплачиваемое пособие по безработице здесь существенно ниже канадского.
  Авторитарные режимы чаще всего представляют в этом отношении полную противоположность. Существуют режимы, обеспечивающие полный и устойчивый минимум социальных прав, но не уделяющие никакого внимания гражданским и политическим. "Право на труд" долгие годы было закреплено в Советской Конституции и считалось основополагающим. Пенсии, социальные пособия и отпуска по болезни или уходу за ребенком, отсутствие безработицы (если не иметь ввиду т.н. "скрытую безработицу") долгое время считались олицетво
  140
 
 рением стабильности Советского государства и важнейшим преимуществом социалистической системы. Действительно, социальные права в основном гарантировались. Однако этого никак нельзя сказать о правах гражданских и политических, что, кстати сказать, могло служить препятствием для реализации того же права на труд. Наиболее характерные примеры - отказы в приеме на работу по т.н. "национальному признаку".
  Необходимо выделять и режимы, которые находятся в переходной от авторитаризма ситуации и нередко не способны гарантировать даже минимума социальных (а нередко и гражданских, и политических) прав. Положение таких режимов особенно сложно и чревато их дальнейшей дестабилизацией и упадком.
  Стабилизирующая роль политического участия
  Политическое участие - важнейшее из политических прав. Политика вообще может быть понята как сфера соперничества различных участников, располагающих различными ресурсами, эксплуатирующих различные образы, наделенных индивидуальными стилями поведения. Участие, однако, есть не любой тип политической деятельности и политического поведения, а только тот, который является в рамках данного политического режима устойчивым и повторяющимся. Политическое участие означает стабильное, подчиненное определенным правилам поведение, исключающее массовые акции протеста, бунты, войны, революции и т.д. Иными словами, политическое участие есть контролируемое режимом политическое поведение. При этом способы такого контроля в условиях различных режимов могут существенно различаться.
  В условиях демократии говорить об одностороннем использовании режимом института политического участия было бы недостаточно - с неменьшим успехом можно говорить и об обратном воздействии. Демократическое политическое участие выступает одновременно основой институциализации и стабильности режима. Наоборот, в условиях авторитаризма, как пишут С. Хантингтон и Дж. Нельсон, политическое участие, если оно имеет место, осуществляется на мобилизационной основе, без действительного осознания участниками их социальных и политических интересов. Эту работу по осознанию и артикуляции интересов проводит за общество правящая элита. Один из примеров - декоративное голосование в условиях советской системы при наличии одного кандидата и при явке в 99,9%
  Конечно, при отсутствии необходимых институтов, как показал Хантингтон, участие масс в политике может оказаться дестабилизи
  141
 
 рующим фактором. Еще А.Токвиль писал, что "на время, когда предоставляются политические права народу, который был до этого лишен этих прав, нужно смотреть, как на времена кризиса, часто необходимого, но всегда опасного" (54). Требуется значительное время, чтобы автономное политическое участие сделалось основой политического процесса и гарантом стабильности режима. Это справедливо и для российской ситуации, в условиях которой участие в политике осуществляется пока не на постоянной основе. Конфликты законодательной и исполнительной властей, насильственное прекращение деятельности независимых судов и политических партий имеют тенденцию обретать собственную логику - логику конфронтации. В этих условиях политическое участие не может выступать фактором стабилизации режима.
  В то же время режим нередко и подчас небезуспешно использует для поддержания своей стабильности единовременные акты политического участия. В таком контексте участие (прежде всего, электоральное) рассматривается российским посткоммунистическим режимом не столько как верховный авторитет, сколько как фактор поддержки проводимой им политики. Проблема заключается в том, что адаптация демократических норм и процедур требует времени. В переходных же условиях лидер авторитарного склада нередко прибегает к силовым способам разрешения конфликтов и, не встречая со стороны общества серьезного сопротивления своим действиям, вполне может прибегать к проведению выборов и референдумов для подкрепления своего авторитета, если его соперником является заведомо "слабый" в глазах авторитарной толпы лидер. Следует помнить, что Гитлер, прежде чем стать диктатором, был избран вполне демократическим путем. Еще более характерен пример недавней Грузии, где 3. Гамсахурдиа был избран на пост Президента 85% голосов избирателей. Следовательно, политическое участие может использоваться подобно козырной карте в политической борьбе вместо того, чтобы служить основой политического процесса.
 * * *
  Мы назвали и коротко охарактеризовали лишь некоторые из средств, используемых режимами для стабилизации их положения. Существуют и другие, например, искусственное провоцирование голода или массовых беспорядков в целях их последующего подавления и введения чрезвычайного положения; предание огласке фальшивых документов с целью дискредитации политических оппонентов; развязывание военных действий против соседних государств; террор и ре
  142
 
 прессии. Мы еще коснемся этого вопроса в следующей главе, хотя уделить им внимание подробно у нас едва ли будет возможность. Нет сомнения, однако, что средства стабилизации режима играют значительную роль и заслуживают дальнейшего исследования.
  7. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПРАВЯЩЕГО РЕЖИМА
  Политическое поведение режима - интегральное понятие, учитывающее и вбирающее в себя понятия среды, структуры режима, средств и ресурсов, которыми он располагает, задач, встающих перед режимом и требующих адекватного решения. Поведение в широком смысле означает способ взаимодействия со средой в поисках выживания и стабильности.
  Если искать аналогии, то в известном смысле поведение режима можно уподобить поведению живого существа, некоего организма, подчиняющегося сходным с природой законам и обладающего характерными для него инстинктами выживания и самосохранения. Аналогия государства и невиданного чудища Левиафана, использованная в снос время Т. Гоббсом, весьма плодотворна, но с одной оговоркой: режим не всегда и не обязательно напоминает стремящееся к всепоглощению и всеподавлению чудовище. В зависимости от ситуации его поведение может быть уподоблено поведению различных животных.
  В одних случаях поведение режима, располагающего огромным аппаратом насилия и задавшегося целью кардинальной реконструкции общества (ускоренной индустриализации, коллективизации и т. д.), будет напоминать поведение слона в посудной лавке. Значительно чаще, однако, режим ведет по отношению к обществу более сложную и тонкую игру, стремясь к осуществлению более дифференцированного контроля. Такая заинтересованность существенно модифицирует поведение режима, когда наряду с принуждением активно используются средства побуждения (влияния) и убеждения. В данном случае режим может напоминать своим поведением не слона, а скорее лису, стремящуюся, обольстить и задобрить общество (подобно известному персонажу из басни И. Крылова), пообещать ему нечто заведомо невыполнимое, но на вид очень заманчивое; заключить с влиятельными общественными группами ряд взаимовыгодных компромиссов.
  Словом, режим в действительности представляет собой значительно более сложную, более восприимчивую и гибкую структуру, нежели чудовище Левиафан. Модус режима - стремление господствовать и подчинять общество своему контролю в максимально возможной форме. Модус же общества - самозащита от притязаний власти, возведе
  143
 
 ние на ее пути новых и новых препятствий возможному с ее стороны насилию, медленное, трудное отвоевывание для себя вес большего пространства свободы. Режим - достаточно мощный противник, и не будь он заинтересован в обществе, вес поиски обществом возможностей к высвобождению закончились бы явно ничем. Однако в силу такой заинтересованности, в силу тесной взаимосвязанное социальной и политической систем, продвижение по этому пути становится возможным.
  Потенциал и логика поведения режима
  Макроанализ политических режимов ставит перед аналитиками вопрос: возможно ли, не ограничиваясь выявлением влияющих на состояние режима факторов, проследить в предпринимаемых им действиях определенную последовательность или логику? Думаем, что до известной степени говорить о логике в политическом поведении режима вполне правомерно.
  Прежде всего, логика поведения режима задается потенциалом (совокупностью ресурсов), которым он располагает, и задачами, нуждающимися в решении. Поиск ответов па вопросы "что делать?" и "с помощью чего делать?" задает целый набор возможных ситуаций, в условиях которых различные режимы ведут себя сходным образом.
  "Ситуация 1" (логика консервации). Потенциал значителен, задача обеспечения политической стабильности в принципе решена.
  "Ситуация 2" (логика распада). Потенциал значителен, режим располагает и материально-силовыми, и некоторыми духовно-психологическими ресурсами, однако задача обеспечения стабильности не решена удовлетворительно. Режиму недостает легитимности для того, чтобы использовать материальные ресурсы и доказать свою состоятельность и эффективность. В данном случае возможны либо смена режима, либо (более вероятно) попытки использовать для стабилизации положения силовые ресурсы.
  "Ситуация 3" (логика временной стабилизации). Перед режимом также стоит задача стабилизации, но в условиях, когда ослаблены и материальные, и силовые ресурсы. Это ситуация, в которой сегодня находится большинство посткоммунистических режимов и которая более, чем какая-либо иная, располагает к поиску самых изощренных методик временной, оттягивающей падение или смену режима, стабилизации. Манипуляция общественным мнением, дискредитация политической оппозиции, искусственное создание ситуаций, временно отвлекающих внимание массовых слоев населения от глубокого обще
  144
 
 ственного кризиса, ввязывание по внешнеполитические авантюры и многие другие средства могут быть использованы в подобных ситуациях.
  "Ситуация 4" (логика реформации и консолидации). Режим ослаблен с точки зрения материально-силовых ресурсов, однако вполне легитимен, стабилен и может достаточно успешно начать реформы и поиски новых экономических ресурсов.
  Вполне возможны и переходы одной ситуации в другую. С учетом только что сказанного рассмотрим подробнее конкретный пример. В августе 1991 г. в России возник принципиально новый вид политического режима, который оказался в довольно сложной для себя ситуации. С одной стороны, не подлежит сомнению, что режим этот был вполне легитимен. Только что одержавший победу Б. Ельцин вызывал в различных слоях населения ликование, получая тем самым значительные кредиты на будущее. Однако потенциал политической стабилизации режима был весьма незначителен. Были расшатаны ресурсы социокультурного порядка - в обществе усиливались центробежные тенденции. Не существовало согласованности в действиях центральной и региональной властей.
  Не менее сложно дело обстояло с социально-экономическими ресурсами. Разрушение командной экономики, являвшейся опорой сталинского и брежневского режимов, не позволяло администрации Ельцина проводить прежнюю политику. Процессы смены элиты в "перестроечный" период вывели на суд общественности множество экономических "секретов" стабилизации брежневского режима. Главный из них - активное использование невозобновляемых ресурсов (прежде всего, нефти и угля) для поддержания жизненного уровня основных слоев населения, создание видимости благополучия и, тем самым, временное оттягивание (и потому, приближение) экономической катастрофы. Экономика не работала как таковая. Ослабление экономических ресурсов вытекало из ослабления личностных стимулов хозяйственного развития. Моральные стимулы, энтузиазм первых десятилетий советской власти стали давать сбои сразу же после смерти Сталина, а для создания иных, рыночных стимулов развития требовались принципиально иные экономические механизмы.
  Силовые ресурсы режима также были изрядно ослаблены. Процессы общего разложения и деградации не обошли и органы государственного принуждения (армию, милицию, госбезопасность). Режим практически не обладал целостной и единой армией. Начавшаяся военная реформа была далека от своего завершения. Кроме того, не было уверенности, что эта реформа преследовала цель осуществления перехода от "политической" армии, построенной на принципах лояльности власти, к действующей на основании закона армии наемной. Не было
  10 - А. П. Цыганков 145
 
 уверенности и в том, что режим смог бы в ближайшее время подчинить огромный военно-репрессивный аппарат своему централизованному контролю. Без этого же трудно говорить об успехе политики стабилизации. В армии, МВД, органах ГБ, как и в обществе в целом, в это время существуют и защищаются самые различные политические позиции, которые, в зависимости от политических обстоятельств, могут привести к кардинально отличающимся результатам.
  Ограниченной оказалась и внешнеполитическая маневренность посткоммунистического режима. Уже самим экономическим крахом коммунистической системы режим оказался поставлен в крайне сложные условия приспособления к мировым экономическим реальностям. Мировое сообщество, хотя и не оставаясь в положении безучастного наблюдателя, не воспринимало успех преобразований и России, как свой собственный успех. Массированные капиталовложения, займы и кредиты, создание сети ТНК и ТНБ, всеобъемлющая программа спасения, родственная в своих ключевых положениях "Плану Маршалла" оставались в лучшем случае благими пожеланиями.
  Таким образом, со времени своего возникновения новому российскому режиму приходилось иметь дело с нелучшим из доставшегося от Союза наследием. Некоторые составляющие этого наследия - разваливающийся на глазах Союз; ускоренно развивающаяся инфляция; слабость политических сил центристской ориентации; непредсказуемое, а в ряде случаев, откровенно недружественное окружение ближнего зарубежья. В обществе продолжали набирать силу процессы социальной и культурной деградации. Эйфория августовской победы очень скоро сменилась недовольством, которое нарастает не столько потому, что отсутствуют практические перемены к лучшему, сколько потому, что ситуация явственно и с каждым днем ухудшается. Легитимность режима оказалась утраченной. "Ситуация 4" незаметно сменилась "ситуацией 3", а затем, в октябре 1993 г. - "ситуацией 2". Режим почти потерял легитимность и оказался перед необходимостью изыскивать временные источники стабилизации.
  Источники могли быть следующими. Во-первых, оппозиционные, способные сменить режим силы еще не сформировались в достаточной степени и не были способны оказать на него существенное давление. Во-вторых, режим располагал определенными возможностями манипуляции массовым сознанием, прежде всего, за счет использования СМИ. В-третьих, временами, как это было в случаях с заменой Гайдара Черномырдиным на VII съезде народных депутатов и с принятием соглашения о гражданском согласии в апреле 1994 г., режим обнаруживал способность идти на компромиссы. Обстановка вынуждала Б. Ельцина считаться с экономическими реальностями. Октябрьские со
  146
 
 бытия 1993 г. показали, что в поисках временной стабилизации режим решился на крайнюю и весьма рискованную меру - переворот и неконституционное, силовое устранение основных фигур оппозиции. Это стало возможным благодаря смене руководства силовых министерств и опоре Ельцина на отборные, преданные ему армейские подразделения. Временная стабилизация была обеспечена, однако основные проблемы остались нерешенными. Поиск ресурсов остался задачей № 1 и после декабрьских парламентских выборов.
  Внутренняя и внешняя политика
  Анализ политического поведения режима также предполагает уяснение вопроса о взаимосвязи его внутренней и внешней политики. Внешнеполитический ресурс в различных ситуациях может рассматриваться и как усиливающий, и как ослабляющий внутренние позиции режима. Внешняя политика нередко позволяет судить о природе политического режима с большей точностью, нежели попытки увидеть сдвиги в позициях руководства авторитарной системы, предпринимаемые, например, на основе анализа передовых статей центральных газет. Наоборот, крепость внутренних оснований режима, несомненно, позволяет ему укрепить международный авторитет и возможности проводить более результативную внешнюю политику. Каковы могут быть взаимосвязи в политическом поведении режима внутри общества и на международной арене?
  Во-первых, типична ситуация, когда внутренне слабеющий режим ищет укрепления собственных позиций за счет участия в международных конфликтах и войнах. Иногда такое участие заканчивается для режима относительно благополучно. В целом же это ситуация, в которой режиму явно недостает чувства реальности, когда он явно рискует, ввязываясь в конфликты, требующие дополнительной и существенной затраты сил. Можно привести, по меньшей мере, два примера, иллюстрирующих данную ситуацию. Первый пример - Иран в начале 1980-х годов, когда пришедший к власти фундаменталистский режим аятоллы Р. Хомейни вместо продолжения начатой шахом модернизации и в целях отвлечения общества от стоящих перед ним социальноэкономических проблем начал длительную и кровопролитную войну с более сильным режимом С.Хуссейна. Результаты - разрушение экономики Ирана, многочисленная потеря людских и материальных ресурсов и необходимость в первой половине 1990-х гг. решать все те же проблемы, но в гораздо более тяжелых условиях.
 
  10* 147
 
  Второй пример - российские режимы, прежде всего, царские (хотя отчасти и коммунистические), следовали той же "логике" - "вдруг повезет!". Как справедливо писал А. Амальрик, есть мощный фактор, "противоборствующий всякой мирной перестройке и одинаково негативный для всех слоев общества: это крайняя изоляция, в которую режим поставил общество и сам себя. Это не только изоляция режима от общества и всех слоев общества друг от друга, но прежде всего крайняя изоляция страны от остального мира. Она порождает у всех - начиная от бюрократической элиты и кончая самыми низшими слоями - довольно сюрреальную картину мира и своего положения в нем". "Царский режим, - пишет Амальрик далее, - по-видимому, просуществовал бы довольно долго и, возможно, претерпел бы какуюто мирную модернизацию, если бы правящая верхушка не оценивала общее положение и свои силы явно фантастически и не проводила бы внешнеэкспансионисткой политики, вызвавшей перенапряжение... не начни правительство Николая II войны с Японией, не было бы революции 1905-1907 годов, не начни оно войны с Германией, не было бы революции 1917 года" (58). Чрезмерная вовлеченность посткоммунистической России в международные конфликты в СНГ чревата повторением подмеченного Амальриком цикла.
  Во-вторых, слабеющий, но способный трезво оценить собственные силы, режим может избрать тактику большей изоляции от международной политики. Характерный пример из недавнего прошлого - выбор китайского руководства, о намерениях которого в конце 60-х годов тот же Амальрик писал, как о явно промилитаристских. Сегодня, к середине 90-х гг. хорошо видны плоды этой политики - относительная умеренность в международных делах, связанных, главным образом, с поисками инвестиций и других форм международной поддержки рыночно-ориентированных реформ, и мучительные попытки разрешить имеющиеся внутри страны социально-экономические противоречия.
  Наконец, существует ряд вариантов внешнеполитического поведения внутренне стабильного режима: экспансия, умеренная международная активность, изоляционизм. Различные варианты внешнеполитической деятельности мы можем наблюдать на примере развития Соединенных Штатов, знавших периоды и изоляции, и глубокой вовлеченности в международные конфликты, и грубого вмешательства во внутренние дела других государств.
  Взаимосвязи внутренней и внешней политики режима могут выявляться и в зависимости от степени демократичности его внутреннего устройства. Существует, например, довольно устойчивый, но едва ли подтверждающийся дополнительными исследованиями, стереотип: в природе авторитаризма - внешняя экспансия и подавление; в природе
  148
 
 демократии - стремление к сотрудничеству и урегулированию международных конфликтов правовым и переговорным путем. Проблема выглядит значительно сложнее, чем представлено в этой схеме. Даже если внутриполитическая природа авторитарной и демократической систем глубоко противоположна (это так), было бы опрометчивым исходя из этого строить стратегию и тем более тактику внешнеполитической деятельности. Международная политика подчиняется подчас совершенно иным закономерностям, нежели политика внутренняя. На внешнеполитическое поведение режима поэтому оказывает влияние целый ряд факторов: внутренняя ситуация и степень внутриполитической стабильности; ближайшее окружение, его стабильность и настрой государств-соседей; ядерный фактор; прочность мирохозяйственных связей; степень соблюдения прав человека; влиятельность идей демократического и ненасильственного разрешения международных споров и многое другое. В разной ситуации и в различной степени эти факторы могут как усиливать, так и охлаждать милитаристские настроения режима.
  149
 
  III. ТИПЫ СОВРЕМЕННЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ
  Рассмотрев общие принципы функционирования режимов, можно обратиться к их типологизации. При этом мы будем опираться на изложенные ранее подходы в рассмотрении решаемых режимом задач, особенностей его функционирования, а также находящихся в его распоряжении ресурсов и средств. Тем не менее в данной главе основное внимание будет уделено не столько тому, в чем сходятся между собой различные режимы (смотри вторую главу), сколько имеющимся между ними различиям. Главным здесь будет сравнительный, а не структурно-функциональный метод анализа. Кроме того, в данной (также как и во второй) главе режимы все еще будут рассматриваться преимущественно в статике - сам метод типологизации, увы, располагает к использованию статичных форм и конструкций. Надеемся, однако, что такое рассмотрение послужит основой для анализа политической динамики режимов в заключительной главе книги.
  1. СУЩЕСТВУЮЩИЕ КЛАССИФИКАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ И УСЛОВИЯ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
  Наиболее принятой классификацией режимов является разделение их на демократические, авторитарные и тоталитарные. Следуя отчасти традиции, а отчасти учебным целям настоящей работы, мы также будем строить свое изложение, преимущественно исходя из этой классификации. В то же время считаем важным подчеркнуть, что типологизация во-первых, недостаточно развитое в общей теории режимов направление, а во-вторых, классификации режимов отнюдь не во всех случаях могут быть сведены к дихотомии "демократия-авторитаризм". В силу различных причин эта дихотомия нередко несет с собой, помимо научной, значительную идеологическую нагрузку и непре
  150
 
 менно нуждается в уточнении и адаптации к целям конкретно проводимого исследования.
  Возьмем, например, режим, возникший с падением коммунизма в России. Очевидно, что этот режим недостаточно рассматривать в терминах авторитаризма и демократии (хотя делать это совершенно необходимо), даже используя для уточнения термины "посттоталитарный", "поставторитарный" или "полудемократический". Реальная действительность оказывается богаче схем, тем более, что в данном случае мы имеем дело лишь с одной из таких схем. В целях большей наглядности попробуем приложить к российской реальности не одну, а несколько имеющихся в политической науке классификаций.
  Классификация первая: "охлократия - олигархия - тирания".
  Классификация вторая: "либеральный - умеренный - репрессивный режимы".
  Классификация третья: "демократический - авторитарный - тоталитарный режимы". Из этих классификаций применительно к советскому режиму чаще других использовалась третья. Однако, как мы уже сказали, в постсоветских условиях ее аналитический потенциал весьма ограничен.
  Кратко напомним, какие критерии были положены в основание данных классификаций, и рассмотрим советский режим в динамике и с трех различающихся точек зрения. Используя первую из перечисленных классификаций, древнегреческие мыслители пытались, главным образом, ответить на вопрос о том, кому принадлежит государственная (а точнее, полисная) власть и от чьего имени осуществляется управление. Вторая классификация, как нам уже приходилось говорить во второй главе, была предназначена для описания методов, используемых режимом в поддержании своего господства. Наконец, демократические и авторитарные режимы, строго говоря, различаются между собой тем, каков механизм осуществления власти. Авторитарные режимы предполагают наличие более или менее жестко централизованной системы власти и контроля, отличающуюся слабостью обратных связей между управляющими и управляемыми, в то время как демократия есть система, созданная "снизу", на основе четкого взаимообмена и регулярной смены лиц, осуществляющих управление обществом. Демократический режим не способен контролировать любую из общественных сфер (экономическую, политическую, социальную) иначе, как на основе закона, это - правление закона, формальной процедуры.
  151
 
 Схема 13 Возможные классификации советского политического режима
 Классификации Годы 1929-1953- Годы 1956-1985 Первая (олигархия - тирания) Тирания (правит один) Олигархия (правит группа) Вторая
 Умеренный - репрессивный (либеральный-террористический)
  Репрессивно-террористический (массовый террор и репрессии)
  Умеренно-репрессивный (репрессии против отдельных групп населения)
  Третья
 (авторитаризм - демократия)
  Тоталитарный режим (почти тотальный контроль всех сфер общественной деятельности)
  Авторитарно-тоталитарный режим (контроль значительной части общества)
  Рассмотрим с этой точки зрения советский режим и его эволюцию от сталинского к брежневскому способу правления (см. схему 13). Использованная схема наглядно демонстрирует, что один и тот же политический режим может быть назван по-разному и рассмотрен с различных точек зрения. Один и тот же режим может быть в одно и то же время олигархическим, умеренно-репрессивным и авторитарно-тоталитарным. Напротив, двум явно различающимся режимам могут быть присущи одни и те же характеристики, например, способность контролировать значительную часть сфер общественной жизнедеятельности.
  Конечно, между приведенными классификациями прослеживается корреляция. Например, вполне очевидно, что тоталитарный режим едва ли может довольствоваться репрессиями, не прибегая к террору. Еще труднее поверить в то, что тоталитаризм может быть умереннорепрессивным. С другой стороны, тирания вполне может совмещаться с неспособностью подчинить своему контролю все общество и быть авторитарной, а не тоталитарной по своей природе. Корреляция несомненна. Однако различие приведенных типологий может иметь и вполне принципиальное значение. Скажем, вряд ли справедливым будет полагать, что олигархический режим - переходный на пути от тоталитаризма к демократии, ибо разделение этих режимов сделано по различным основаниям и характеризует режим с существенно различающихся сторон.
 
  152
 
  Таким образом, каждая ситуация достаточно сложна, содержит в себе несколько уровней и может быть paсcмотрeнa с различных точек зрения. Простой пример, иллюстрирующий эту мысль - возникший в России посткоммунистический режим. Ожесточенность споров относительно того, демократический это режим или все еще авторитарный, способна запутать любого, кто задался целью прояснить вопрос о постсоветском политическом устройстве. Между тем, вполне очевидно, что этот режим не может быть ни исчерпывающе, ни даже удовлетворительно описан с помощью характеристик "авторитаризм" и "демократия". Эти характеристики могут быть в лучшем случае "рамочными", организующими исследовательскую концепцию. Вполне очевидно также, что вывод, полученный исключительно с использованием этих категорий будет достаточно банальным и едва ли стимулирующим дальнейший теоретический поиск. Скорее всего этот вывод будет заключаться в том, что посткоммунистический режим - переходный от авторитаризма (вариант: тоталитаризма) к демократии, своего рода полудемократия или полуавторитаризм.
  Действительная проблема поэтому состоит в том, чтобы использовать преимущества рамочной концепции "демократия-авторитаризм-тоталитаризм" для анализа конкретной ситуации, для более точного уяснения формирующихся властных механизмов и способов разрешения политического по своей природе конфликта между обществом и государством. Это представляется нам бесспорным. Бесспорно однако и то, что первым шагом на этом пути должно стать освоение "азов" - принципов и механизмов функционирования демократических и авторитарных устройств. Третья глава будет, главным образом, посвящена этому.
  2. ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ
  Значение демократии и ее современное понимание
  В последнем десятилетии XX в. мир вновь захвачен демократическими переменами. Вслед за странами Южной Европы и Латинской Америки влияние демократизации распространилось еще на два региона - Восточную Европу и бывший Советский Союз. Новая волна демократизации эхом отозвалась и в странах Восточной Азии, и Тропической Африки. Практически везде процессам освобождения от власти различного рода авторитарных режимов сопутствует укрепление влияния демократических лозунгов. Даже в тех странах, где процесс этот по разным причинам замедлился или еще не был начат, большинство
  153
 
 политических сил выступает под лозунгами демократии. "Удивительно, - пишет по этому поводу Ф. Шмиттер, - как мало современных партий и движений открыто защищают недемократические способы правления" (1). Симптоматично, что и в России дискредитация сил, ассоциировавшихся в глазах людей с демократией, отнюдь не всегда и не во всех случаях означает поражение демократической идеи. Немало лидеров и партий, защищающих принципиально отличающиеся от Гайдара экономические взгляды и подвергающих резкой критике курс и позиции Б. Ельцина в 1992-94 гг., продолжают тем не менее считать себя демократами.
  При этом само понятие демократии, вопреки (или, наоборот, благодаря) своей распространенности, отнюдь не отличается ясностью формулировок. В сентябре 1993 года Б. Ельцин, принимавший вопреки конституции решение о роспуске парламента, и поддержавшие его лидеры западного мира руководствовались своими представлениями о демократии. Однако и принципиальные оппоненты действий Ельцина, сторонники Р. Хасбулатова и А. Руцкого также настаивали на том, что их действия были демократическими, а действия Президента - авторитарными и неконституционными. До известной степени сентябрьско-октябрьский конфликт был конфликтом различных концепций демократии.
  Среди теоретиков режимов также нет полного единства в том, что следует понимать под демократической формой правления. Однако большинство исследователей склонно проводить принципиальную грань между традиционно-греческой и современной, или либеральной формой демократии. Греческая (или античная, прямая, а также полисная - существует множество различных терминов) демократия несомненно допускает прямые и равные выборы правителя. Однако, как об этом напомнил Р. Даль, в Греции побежденный на выборах вываливался в дегте и изгонялся за пределы полиса на том простом основании, что он побежденный. И это было справедливо, ибо таковы были правила функционирования демократии.
  Такая демократия мало чем напоминает современную, отличительное свойство которой - либерализм, проявляющийся в уважении и легитимной защите прав оппозиции, прав на выражение и отстаивание мнения тех, кто в настоящий момент находится в меньшинстве (т.е. как раз тех, кто в Древней Греции изгонялся из полиса), права ставить под сомнение правильность курса действующего правительства и отстаивать необходимость альтернативной политики. В той или иной форме эта мысль может быть обнаружена в работах большинства известных теоретиков политической науки. Напомним лишь некоторые из наиболее известных определений демократии.
 
  154
 
  Хуан Линц: "Демократия ... это законное право формулировать и отстаивать политические альтернативы, которым сопутствует право на свободу объединений, свободу слона и другие главные политические права личности; свободное и ненасильственное соревнование лидеров общества с периодической оценкой их претензий на управление обществом; включение в демократический процесс всех эффективных политических институтов; обеспечение условий политической активности для всех членов политического сообщества независимо от их политических предпочтений ... Демократия не требует обязательной смены правящих партий, но возможность такой смены должна существовать, поскольку сам факт таких перемен является основным свидетельством демократического характера режима" (2).

<< Пред.           стр. 4 (из 9)           След. >>

Список литературы по разделу