<< Пред.           стр. 13 (из 26)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 s Пусть об орангутангах говорят [16], что у них нет ни человеческих законов, ни суеверий, но не о народах, о которых здесь идет речь. Тогда это было бы состояние нравов.
 
 
 
 Вопрос XVII
 Но могла ли какая-то первая семья жить в состоянии человеческих законов, под управлением отца, не находясь под состоянием законов божеских?
 
 
 Ответ
 Да, потому что невозможно, чтобы общество могло начаться иначе, чем через состояние человеческих законов [t]. Но чем могло быть это первое бессознательное состояние человеческих законов в сравнении с тем, которого позднее потребовало сложившееся общественное состояние; и чем могла быть эта первая грубая семья в сравнении с бесчисленными и вышедшими из состояния дикости семьями, появившимися после нее, которые из-за самых невыгод их" общественного состояния, по необходимости несовершенного, то есть состояния законов, должны были все более и более искать возможность освободиться от законов, нуждались поэтому в узде религии? Делать на основании первой семьи выводы о размножившихся и все труднее удерживаемых семьях, семьях, все более или менее раздираемых противоположными интересами, семьях, образующих различные государства, различные нации, - это означает заключать от общественного состояния, только-только в колыбели, к полностью развер-
 
 t Потребовались значительные успехи состояния человеческих законов и способности вести беседу и рассуждать, чтобы люди от них пришли к состоянию божеских законов. Как только перестанут слушать религию, чтобы слушаться только разума, в этом больше не будут сомневаться.
 
 291
 
 нувшемуся общественному состоянию и даже (ибо это можно сказать из-за крайнего различия) от одного состояния к другому состоянию [u].
 
 u Я слышал, как один человек, очень сведущий по части философии, заключал таким образом и не хотел от этого отказываться, настолько был убежден, как враг религии, что цивилизованными людьми можно управлять посредством одних человеческих законов.
 
 
 
 Вопрос XVIII
 Оправданы ли нападки на религию, столь громкие в наши дни?
 
 
 Ответ
 Религия в нашем состоянии законов существует и составляет его часть только потому, что она по необходимости входит в него; и, поскольку она в нем существует и входит в него по необходимости и ничего строго доказанного нет, чтобы противопоставить ей как божественной, противно разуму не уважать ее, и, когда позволяют себе разоблачать какое-нибудь из ее злоупотреблений, противно разуму делать это неблагоразумно и непочтительно.
 
 В ней можно видеть басни, суеверие, препоны; все это, столь ставящее ее, казалось бы, под удар тех, кто говорит и пишет против нее, бессильно против ее существования. Все это, скажут мне, свойственно ее природе; согласен, и сам вижу в ней только чудовищную помеху, только массу абсурда [х]. Но чудовищным пороком чего она является, как не состояния человеческих законов; а если она является пороком этого состояния, и пороком необходимым, в чем нет сомнения, то каким образом ее уничтожить, оставляя это состояние; и зачем нападать на нее и ее пороки, вместо того чтобы нападать на это состояние, породившее ее, и, следовательно, на его пороки? Не означает ли это - воспользуюсь тривиальным выражением - играть роль собаки, ярящейся на камень, которым бросили в нее?
 
 х Именно так и следует рассматривать религию; но, если она такова и даже если она существует, причина этого в началах состояния законов. Значит, нападать нужно не на нее, а на это состояние. Но даже когда мы сможем противопоставить ей очевидность, пусть все же говорит очевидность, а не распутство мысли. Оно неуместно и равно осуждается как благоразумием, так и справедливостью. Я говорю "справедливостью", потому что мы не могли бы подойти к истине иначе, чем через религию, ее догматы и ее нелепые нравы, побудившие нас размышлять об истинном.
 Религия всегда презирала распутство мысли, которое против нее бессильно, но она боится размышления. Пора увидеть, что ее страх перед ним обоснован.
 
 292
 
 
 Конечно, признание, которое я сделал только что к невыгоде религии, обрадует философов; но следствие, которое я из него извлекаю, равного удовольствия им не доставит. И все же их разрушительному уму, хочет он того или нет, придется смириться перед истиной этого вывода; она заставит их признать, что не только все их усилия ничего не могут против религии, раз они оставляют состояние человеческих законов, но и что они не проявляют ни разума, ни смелости, направляя свои усилия против нее, вместо того чтобы направить их против этого состояния, для которого она необходима.
 
 Напрасно будут они говорить, что не любят религию, что она их стесняет, причиняет зло им и людям и что они хотят отомстить ей за это; после тех доводов, которые я им привел и которые доказывают им невиновность религии, они больше не имеют оснований это говорить; и не должны ли эти доводы показать им, в какой мере бесполезна их месть и как она может возбудить против них месть человеческих законов за удары, которые она наносит этим законам, и за смуту, которую она вносит в их царство? [у]
 
 у Именно разрушая наполовину, как поступают философы, вносят смуту в существующее состояние; при полном разрушении было бы иначе, потому что его следствием было бы полное единение людей, и тогда действовала бы не сила, а одна очевидность общей выгоды. Но чтобы хорошо освоить эту истину, меня нужно прочитать целиком.
 
 
 Религия - творение бога - была бы причиной человеческих законов, поскольку устанавливала бы моральную субординацию; но как творение людей она - следствие этих законов, и следствие необходимое. Значит, философы, усматривающие в ней только творение людей и нападающие на нее, не нападая на человеческие законы, совершают огромнейшую ошибку, потому что отсюда следует, что они хотят уничтожить следствие, сохраняя причину. Было бы неправильно обвинять их в замысле побудить нас к ниспровержению всякого господства путем разрушения господства всякой религии: их претензии так далеко не заходят. Они хотят законов без религии, ни разу нс подумав о противоречии, кроющемся в том, чтобы желать одного без другого [z].
 
 z Хотел бы я видеть на троне философию [18], не желающую религии! Если бы она обладала возможностью ее уничтожить и обратила эту возможность в действие, она вскоре почувствовала бы необходимость ее восстановления; она тогда на собственном опыте узнала бы, что господство, не основанное на религии, основано на песке. Вот почему нет верховной власти, которая не исходила бы и не должна была бы исходить из того принципа, что всякая власть от бога. Религию можно будет уничтожить, только уничтожив всяческое господство, только перейдя от состояния законов к состоянию нравов.
 
 
 293
 
 
 
 
 
 Вопрос XIX
 Теперь, когда общественное состояние установлено господством сильного, которое длится и сейчас, и несомненно является его принципом, раз оно длится - нельзя ли ввиду бед и бесконечных зол, которые несет с собой состояние законов, разрушить этот дикий принцип нашего общественного состояния и обращаться с нами как с животными, с которых снимают цепь, когда они усмирены и приручены? Нельзя ли уничтожить состояние законов и установить на его месте состояние нравов, состояние морального естественного закона? [а]
 
 а Пусть не спешат судить о состоянии нравов, прежде чем не познакомятся с его частными сторонами, которые я покажу. Пока люди склонны видеть и знать только состояние законов, то есть наше состояние, и состояние дикости, о котором мы судим по лесным зверям, о состоянии нравов можно составить себе только смутное представление.
 
 
 
 Ответ
 Если это возможно [b], то у нас должно быть не только понятие о состоянии нравов, понятие, очищенное от всякого понятия о состоянии законов, даже от понятия о царстве Сатурна и Реи [17], или, если угодно, от вымышленного состояния невинности, в котором человек пребывал под сенью закона [c]; но для того, чтобы это понятие не было химеричным, чтобы оно смогло привести к дока-
 
 b Я не сомневаюсь в том, что это возможно; но, чтобы лучше подойти к моей цели, я стану везде, кроме примечаний, выступать против атеистов, как будто сомневаюсь в этом.
 
 с Человек пребывал в состоянии невинности только при состоянии дикости и может вернуться к нему только при состоянии нравов; при состоянии законов он утратил свою невинность.
 
 
 294
 
 зательному действию, - для этого нужно, следовательно, полностью покорить наш разум и нужно неопровержимыми доказательствами разрушить божественный моральный базис, на котором зиждется наше состояние законов; надо уничтожить в нас всеми усвоенное и глубоко вкоренившееся понятие о всеобщем существе-законодателе, ибо, пока это понятие не уничтожено и имеет против себя только наш атеизм, который, как будет показано, бездоказателен, состояние законов всегда пребудет в силе и ничто не будет в состоянии его поколебать.
 
 При этих условиях и при других еще, о которых я буду говорить, наши атеисты смогут обоснованно разрушать, и я жду, что они к этому придут. Несомненно, я их завожу далеко и, конечно, дальше того, куда они могут дойти; но они необходимо должны прийти к этому, или пусть их философия склонится перед религией, признав, что она много сильнее, чем они воображали [d].
 
 d Надо же видеть, что против религии потребны усилия иного размаха, чем усилия нашей философии, и что все решается не кляузами, а тяжбой с нею по существу.
 
 
 Предположу все-таки, что они воспользуются моим оружием и найдут в естественном моральном законе то, чего им до настоящего времени не хватало, чтобы доказать, что общество атеистов может существовать [19]; я понимаю под этим мораль, не нуждающуюся в законе. Тем не менее я поставлю им условие, чтобы эта мораль не была пустой спекуляцией, чтобы она могла стать моралью людей. А еще я потребую от них сверх того и на том же основании, чтобы они мне показали, что ее метафизический базис содержится в их атеизме, хотя они и отбрасывают любой базис этого рода и не знают ни одного фундаментального.
 
 К чему искать метафизический базис для естественного морального закона - скажут они мне, может быть, - раз у него есть такой прочный моральный базис в моральном равенстве и общности имуществ? Потому что они не видят - а я это покажу, - что моральное, как и физическое, имеет базис в метафизическом; и люди могут встретиться с трудностями для своей морали, как бы совершенна она ни была, из-за того, что им не известны начала вещей, из-за того, например, что они не знают происхождения физических благ и зол и всех перипетий, которым подвержен их земной шар [е].
 
 е В состоянии дикости не размышляли и не рассуждали, потому что в этом не нуждались; при состоянии законов размышляют и рассуждают, потому что нуждаются в этом; при состоянии нравов не будут размышлять и рассуждать, потому что в этом не будут больше нуждаться.
 
 
 295
 
 Базис нашей морали - в боге, который, согласно религии, является одновременно существом метафизическим и моральным. Если мы не хотим признавать это существо как моральное, нельзя отрицать его как метафизическое; и тогда вместо того, чтобы видеть базис морали в моральном этого существа, как всегда видели, нужно видеть его в его метафизическом: без этого моральное не будет иметь основательной точки опоры. Но, впрочем, как добиться того, чтобы доказать людям, насколько обоснованно не желать бога, то есть всеобщего морального существа, не имея этого базиса для подстановки на его место и не сокрушая идеи бога в уме людей очевидностью этого базиса? [f]
 
 f Сказать, что бога нет, то есть что нет морального всеобщего существа, верховного существа, по образу которого мы созданы как моральные существа, - это разумно говорить против веры. Но если под этим понимать, что всеобщего бытия, метафизического бытия, нет, - это было бы противно разуму, был бы провозглашен абсурд.
 
 
 
 Вопрос XX
 Автор "Системы природы" - если говорить о современных авторах - наверняка так далеко не заглядывал. Что вы думаете, в частности, о нем?
 
 
 
 Ответ
 В том круге разума, который я себе начертал, я не оглядываюсь на того или иного автора в частности. Но раз вы хотите, чтоб я высказался об авторе "Системы природы", я скажу вам, что он, как и все атеисты, предшествовавшие ему, лишен принципов, как моральных, так и метафизических; что он пользуется, как и они, злосчастной легкостью разрушения; что тем самым у него нет принципа, он ничего не утверждает и что его труд, несмотря на прекрасные максимы морали и на проповедническую декламацию, встречающиеся в нем, и несмотря на приводимые им доводы, чтобы отвести от себя обвинение, будто бы он опасен, может только причинить зло, не принося ничего доброго.
 
 296
 
 Разумное я увидел там в том, что не существует народов в общественном состоянии без религии; что атеизм не может надеяться завоевать нацию и что чистый атеизм был зародышем, который сам по себе необходимо давал существование той или иной религии, тому или иному внешнему культу.
 
 Сверх того, что я доказал, я увидел в авторе с точки зрения морали только неистового противника религии, которую он объявляет причиной человеческих несчастий и которую поставил себе целью сделать ненавистной в глазах людей.
 
 Эта цель, столь плодотворная и столь легкая, когда не видишь дальше ничего, дала ему отличную возможность уничтожить религию посредством таких нравов; но как он заблуждается, если думает, что уничтожить ее таким образом означает утверждать, - даже если он думает, что утверждает всеми негативными рассуждениями, к которым прибегает, чтобы уничтожить ее ею самою и ее принципом, которым является бог! По его мнению, добрые нравы при религии существовать не могут, и он делает отсюда вывод, что они могут существовать только при атеизме. Если это так, то не при таком атеизме, как у него, не знающего даже, что такое добрые нравы, - я имею в виду моральный естественный закон.
 
 Послушать его - так он пишет только для честных душ, и он не сочтет своих усилий напрасными, если его принципы внесли покой в одну из этих душ. Это, несомненно, бескорыстные усилия, даже очень большие усилия; но его книга опубликована, она создана для того, чтобы ее читали как честные, так и бесчестные души, то есть по меньшей мере двадцать против одной, и особенно молодежь, которая ищет лишь того, что благословляет в ней пылкость страстей, увлекающих ее. Мог ли он надеяться, что при общественном состоянии, подобном нашему, где порок всегда процветает больше, чем добродетель, его мораль произведет на его читателей такое же действие, как и его разрушительные догмы, и найдет в них таких же последователей? Несомненно, надеяться на это он не мог. Для чего же тогда сочинять такую книгу и как может он нас убедить в том, что, сочиняя ее,
 
 297
 
 имел в виду только благо людей, не убеждая нас в то же время в том, что он человек, ошибающийся там, где меньше всего должен был ошибаться? Если бы он тщательно разобрался в своей совести, так же как и все подобные ему - в своей, он, вероятно, не нашел бы там ничего, кроме личных мотивов. От силы он мог как отец или как друг-атеист, увлеченный своей спекуляцией, сказать на ухо сыну или другу то, что он написал, - и то лишь в случае, если, вполне убежденный в их разуме, он мог быть уверен в том, что они не злоупотребят его уроками. Но сказать это вслух, сказать это [всем] людям означало тем больший недостаток благоразумия, что он сам признавал, что надежд исцелить нации от их закоренелых предрассудков он иметь не может. И он не отвертится, заявляя, что полагал необходимым считаться не с людьми вообще, а только с людьми, способными к усвоению философии и добрых нравов: потому что ему с наибольшим основанием должны были бы ответить, что ему следовало бы - раз его книга написана для того, чтобы выйти в свет, - подумать о человеческом обществе, о том, что нельзя, не совершая преступления, поджигать город, чтобы сделать добро нескольким его жителям [g].
 
 g Достоверность не стала бы ничего поджигать и делала бы добро людям, преодолевая их невежество и отрывая их от закона. Непозволительно смешивать разрушительный труд, основанный на ней, с книгами, разрушающими, не имея ее основанием.
 
 
 
 Вопрос XXI
 Не будет ли оправдано со стороны названного автора, если он скажет, что, поскольку он не может исцелять нации от их застарелых предрассудков, он должен все же пытаться помешать им вновь впасть в бесчинства, в которые их так часто вовлекала религия?
 
 
 Ответ
 Забавный способ помешать им в этом - его книга! Как будто его книга могла оказать на них такое действие, не пользуясь среди них влиянием, и чтобы его атеизм не произвел своего действия, которого он, по его же признанию, оказать не может! Все, что для этого требовалось с точки зрения доброй логики, раз у него не было надежды когда-нибудь уничтожить бога и религию, - это хороший, одобренный религией трактат, и этим ему следовало бы ограничиться, не затрагивая ни бога, ни религии.
 
 298
 
 Даже если бы его книга обратила всех государей в атеизм, они не меньше стремились бы поддерживать не только религию, но до некоторой степени и суеверия и фанатизм: настолько покорность народов зависит от их привязанности к вере [20] и настолько эта привязанность зависит от доступной им веры и одновременно от их ревности, рьяности и энтузиазма, которых по отношению к ней недостает. Это не ускользнуло бы от нашего автора, если бы он был менее атеистом, а больше политиком.
 
 В пользу атеизма он применяет тот избитый и донельзя суетный довод, что атеисты никогда ни в одном государстве не вызывали бунтов, войн, кровопролития, а, напротив, это дело теологов и религиозного фанатизма.
 
 Что за сравнение в этом отношении между атеистами и теологами! Достаточно нескольких слов, чтобы показать его ошибочность, и вот они: как могли атеисты, которые по самой природе своей противной общежительности доктрины и, как следствие, повсеместно утвердившейся религии всегда были маленькой горсткой людей, скрытых в толпе и даже друг от друга; которые всегда были ненавистны народам, как доказывает ужас, связанный с их именем; которые никогда не имели и не могли иметь за собой властей, чьи принципы, по самому признанию этого автора, не созданы ни для простонародья, ни для суетных и рассеянных умов, ни для честолюбцев, интриганов и людей беспокойного духа, ни для большого количества просвещенных людей; как же, я спрашиваю, атеисты могли сделать то, что делали теологи, опираясь на власти, которые их поддерживали, которые, наверно, видели государственную пользу или вопрос совести в том, чтобы их поддерживать? Атеисты должны быть очень бедны аргументами, если прибегают к таким, чтобы в борьбе с религией опереться на них. И это - доводы, которыми они надеются купить у нас разрешение на публикацию их книг и успокоить правительство на свой счет! [h]
 
 h Философы видят, что многое подлежит уничтожению, и видеть это легко. Но они не видят большого зла в том, чтобы уничтожать без полного знания дела, уничтожать все без того, чтобы все воздвигнуть. Именно это реальное зло побуждает здравую философию одобрять их систему не больше, чем ее одобряет теология.
 Они первые покраснели бы, если бы стали свидетелями всего того вызывающего распутства мысли и нравов, которое сегодня порождает их философия, и если бы могли чувствовать, как мало это распутство доказывает истинную философию, как оно несовместимо с нею и отвратительно само по себе! Век, в котором невежество побуждает нас верить, стоит еще большего, чем век, в котором полупросвещенность побуждает нас ничему не верить: нравы тогда проще, люди более ограниченны и менее несчастны.
 
 299
 
 Автор "Системы природы" говорит, что принципы атеизма не созданы для честолюбцев, интриганов и людей беспокойного духа. В этом вопросе он ошибается, как и в тысяче других. Но откуда его заблуждение? Дело в том, что в свой кодекс атеизма он ввел принципы морали; и действительно, эти принципы не созданы для таких людей. Но он ввел их вопреки разуму, ибо они нисколько не вытекают из него, поскольку его кодексу недостает не только метафизического принципа, но и принципа морального.
 
 У атеистов нет - и они не могут иметь - морали, вытекающей из их атеизма; будь они вполне последовательны, они в моральном отношении были бы только тем, чего от них требовали обстоятельства и их личная выгода. Хотел бы я знать, что помешало бы атеисту-бедняку уйти от своей нищеты за счет своего ближнего, если бы он был вполне уверен, что может это сделать безнаказанно? [i] Это - несозданная и вечная справедливость, отвечает мне наш автор [k], и я попутно выведу отсюда, что он тем самым признает - вместе с теистами и против своих собственных принципов - моральное существо, управляющее миром, что он признает бога. Ибо эта справедливость, конечно, является моральным существом. Это - хорошее воспитание - отвечает он мне еще - и страх быть открытым, в котором всегда должен пребывать атеист. На это я ему отвечаю: ему должно быть стыдно признавать это второе низкое побуждение, которое доказывает против него, что
 
 i Мне такого возражения сделать не могут, потому что я держусь принципов, которых атеист не знает; и моя мысль столь основана на этих принципах, что оснований для такого возражения нет. Хотя теизм силен им против атеизма, он никогда не может быть сильнее истины.
 
 k "Вечная" и "несозданная" - это отрицание морального, как и метафизического и физического; следовательно, вечной и несозданной справедливости не существует.
 
 
 300
 
 то, что помешало бы атеисту уйти от нищеты, не было бы прямым выводом из его атеизма. И еще я добавлю, что в том случае, когда хорошее воспитание делает атеиста строжайше честным человеком, он и тут - больше, может быть, чем предполагает, - будет обязан религии, потому что она большей частью всегда входит в хорошее воспитание и никогда полностью не изгоняется из сердца, какие бы усилия ни делались, чтобы ее оттуда изгнать. Даже очевидность не может ее изгнать полностью, тем более система - чисто гадательная и лишенная основания система, несущая только произвольную мораль, каковой является система атеистов. Эти господа полагают, что у них нет религии, но они ошибаются: они недостаточно убеждены для этого, да и не могут быть убеждены. Старость, при которой больше не черпают доводов в своих страстях, и приближение смерти обычно отвращает их от атеизма
 
 21
 
 
 Вопрос XXII
 Вы побиваете атеизм моральным и одновременно его непоследовательностью и его слабыми доводами; а можете ли вы побить его метафизическим, которого он не признает?
 
 Ответ
 Этот вопрос уводит нас в мир разума; но, чтобы разобраться в нем яснее, чем в мире чувственном, требуется только внимание. Рассмотрим атеизм в том, чего он не признает, - в метафизике; докажем ему его непоследовательность или, лучше сказать, его невежество в этом отношении, показав ему, что именно метафизическое и составляет то, что в нем есть положительного; докажем ему, что его метафизическому недостает основы, и сделаем это, противопоставив ему самую неожиданную для него систему, подлинно метафизическую систему, каковой является система природы. Я извлеку ее из самой метафизики религии и, как следствие, заговорю, развивая ее, тоном теологической философии, ибо теология необходимо имеет философию в качестве основы и не все знают эту основу [l], которую я использую.
 
 l Все, что религия может сказать о боге, взятом метафизически и взятом в себе самом, будет мною сказано; и я здесь заранее предупреждаю, что использую все без ограничения выражения, которые использует или может использовать она, чтобы определить его. Абсурдное так перемешало во всеобщем существе, именуемом богом, моральное с метафизическим, что тысячи трудностей возникнут при их разделении. И все же его необходимо проделать, чтобы понять меня, потому что я не только выделяю его, но и уничтожаю, как самую большую абсурдность.
 
 301
 
 Сущность атеизма - в отрицании всякого существования, кроме существ физических, и в выявлении - порою удачном - того, что безусловно общо этим существам, - законов, которые им всем равно свойственны, и этих метафизических законов (а не физических, как их называет автор "Системы природы": физические законы - это частные законы такого-то вида или такого-то рода), и этих законов, говорю я, приложенных к способностям человека, чтобы вывести отсюда, что он существо во всем такое же, как и существа вообще [m]. Но это заявление, которое из-за недостаточной основы далеко не объясняет основных явлений, должно было иметь в качестве базиса какой-то принцип; а поскольку его нет, оно остается вечно бесплодным для морали и останется под вопросом.
 
 m Атеисты правы, говоря, что человек во всем той же природы, что и другие существа; но, чтобы доказать это, надо углубиться гораздо больше, чем углубляются они.
 
 
 Отрицая бога, атеизм отрицает принцип, самый плодотворный принцип для людей в состоянии законов; но, если он ничего не предлагает на место того принципа, который отрицает, правильно будет сказать, что он лишен принципа. Он подставляет природу; но что такое природа? Этого он не говорит, потому что пусть он не думает, что сказал это, изложив ее законы и до некоторой степени объяснив ее механизм. Я задаю ему вопрос именно о природе в большом, в целом, в ней самой, взятой в массе, целостно, а не в ее законах. Я требую у него удовлетворения по вопросу о конечном и бесконечном, этих двух аспектах метафизического бытия [n], тогда как иные виды бытия физичны.
 
 n Как будет видно и как уже можно было видеть в моем кратком изложении, конечное есть положительное метафизическое бытие, а бесконечное - отрицательное метафизическое бытие, то есть бытие, не имеющее никакого положительного атрибута, даже метафизического.
 
 
 302
 
 Вы не хотите метафизики, скажу я атеистам; несмотря на то, что во все времена признавали ее существование, вы ее отбрасываете; но в чем причина того, что вы ее не хотите, как прежде всего не в вашем отходе от религии, принцип которой - в метафизике, и, во-вторых в вашем невежестве, которое вы хотите спасти, выставляя в качестве принципа то, что принципа, который вам неизвестен, не существует? Недостаток этого принципа вашего атеизма - его коренной порок. И так как этот атеизм не может быть системой морального состояния, состояния общественного, он является только системой скотов. Пока этот порок остается при вас, все ваши системы, кажущиеся поверхностным умам столь прочными, ни к чему не приведут и религия будет всегда играть ими, как всегда играла, и останется непоколебленной [o]. Людям в принципе нужно метафизическое; оно им всегда требовалось, и это потому, что некий метафизический принцип существует, и в этом их убеждает их разум.
 
 o Атеизм и есть врага адовы, которые не одолеют веры.
 
 
 Но взгляните все же, как далеко заходит ваше ослепление относительно науки, которую вы отбрасываете: вы не хотите метафизики, но разве вы никогда не обобщаете никаких обобщений, вы никогда не провозглашаете тех всеобщих положений, которых не оспаривают, как-то: в природе нет ничего совершенного, ни совершенно равного, в ней нет ничего в себе, все в ней только больше или меньше и относительно? [p] Да вы же говорите метафизически! Если я могу позволить себе шутку в столь серьезном вопросе, вы точно мещанин в дворянстве, который говорил прозой, сам того не зная [22], и вы даже превзошли его, так как он не отрицал существования прозы, которою говорил. Вы метафизики в качестве атеистов, и вы настолько не знаете этого, что отрицаете существование метафизики. Если вы меня спросите, как вы оказались метафизиками, - да очень просто, потому что система метафизики и система атеизма не могут существовать друг без друга. Или иначе: потому что система атеизма - в том, что она имеет положительного, - не может быть ничем, кроме метафизической системы; потому что, как атеисты, вы не исходите ни из физического, ни из
 
 p Из-за того, что в природе нет ничего в себе, из-за того, что в ней все более или менее относительно, миллион лет сам по себе не больше, чем миг. Все, что более или менее, - область математики, поэтому-то она охватывает все, что существует в природе. Прибaвим, что природа рассматривается относительно того, что имеемся в ней, когда ее отличают от того, что содержится в ней; когда же говорят о ней, чтобы видеть ее в себе, этого различия больше не делают.
 
 
 303
 
 морального, как исходят, например, архитекторы и юрисконсульты, составляющие трактаты по архитектуре и юриспруденции. Что мешает вам видеть это? Как раз то, что вашей системе, как я уже сказал, недостает метафизического принципа. Но, не принимая этого принципа, вы принимаете его следствия, которыми являются общие законы природы. А ее следствия метафизичны, как она сама. Вы их считаете абсолютными и не хотите признать метафизическими, не отличая их от физического, в котором - вы, несомненно, согласитесь с этим - нет ничего абсолютного. Существует ли более странное противоречие?
 
 Ограничиваясь тем, чтобы видеть только следствия метафизического принципа, вы приходите к тому, что самого этого принципа вам недостает: надо видеть его самого, хотя он в действаительности не что иное, как его следствия. Ничего не получается, когда из-за его незнания не умеют делать заключений от него к ним или от них к нему - что равно, так как связь совершенно одинакова. Вспомните, кстати, - когда я говорю, что этот принцип и есть его следствия, - то, что мы говорим о боге, что в нем принцип и следствия - одно. Это истины теологии; вам стоило бы лучше поразмыслить над ними, а не браться уничтожать теологию, потому что из ваших усилий, направленных против нее, она извлекает больше силы, чем вы думаете, настолько под внешностью предельной мощи они слабы. Но все же, чем, хотите вы, чтобы была система атеизма, если она не метафизическая система? Вы скажете, что это всеобщая физическая система, примененная к способностям человека. А что такое всеобщая физическая система, как не метафизическая система? Может ли метафизическое быть чем-либо, кроме обобщения физического? [q] Если его рассматривают иначе, то очень ошибаются; и правда то, что его еще предстоит узнать.
 
 q Сумма существ есть бытие, и бытие иной природы, чем то или иное существо. Именно это доказывает моя метафизика и моя мораль, вытекающая из нее.
 
 
 Система астронома, натуралиста, врача и всякого физика, замыкающегося в своей науке, физична в том, что является частным и охватывает только тот или иной объект; но ваша система охватывает всеобщую систему существ, чтобы доказать, что бога нет и что человек не иной природы, чем прочие существа; тем самым она выходит
 
 304
 
 из класса физического или более или менее общих физических систем, она метафизична, хотя и лишена метафизического принципа, вроде принципа Ньютона, этого философа, который, будучи разумнее вас, соглашался, что принцип всеобщего закона, открытого им, ему неизвестен [23], но все же он не отрицал его из-за того, что не знал.
 
 Нет сомнения в том, что существует гораздо более высокое метафизическое, чем то, которое вы признаете, - метафизическое, которое нужно знать, чтобы иметь правильное понятие о бытии и чтобы объяснить множество вещей, представляющих для вас загадку, и даже таких, о которых вы думаете, что объяснили их, вроде необходимости добра и зла [r]. Но метафизика, которую вы признаете, составляет тем не менее часть той, которой вам недостает; и только потому, что вам ее недостает, вы не понимаете, что она лишь часть ее. Но вернемся к природе, взятой в основном, с которой я просил вас познакомить нас и о которой вы считаете, что сказали достаточно, назвав ее великим всем и сказав о ней, что она бытие абстрактное.
 
 q Сумма существ есть бытие, и бытие иной природы, чем то или иное существо. Именно это доказывает моя метафизика и моя мораль, вытекающая из нее.
 
 
 Может ли всеобщее бытие, взятое в его целостности, быть доступно чувствам в частности, как бытие, взятое в частях? Конечно, нет, потому что тогда оно было бы вопреки своей природе только бытием, взятым в частях, лишь бытием, воспринимаемым отдельными нашими чувствами, будто оно той же природы, что бытие, взятое в целом. Следовательно, всеобщее бытие есть предмет иной нашей способности, посредством которой мы получаем наибольшую очевидность того, что оно иной природы, чем бытие, взятое в частях [s]. Значит, у нас есть две способности: одна - для метафизического и другая -
 
 s He следует терять из виду, что я говорю о Вселенной или о всеобщем бытии то же, что теология говорит о боге, то есть что он иной природы, чем мы или то или иное существо, доступное чувствам. Если я докажу, что она действительно иной природы, из этого будет следовать, что Вселенная и бог теологии, за исключением его абсурдной морали, - одно и то же существо. Они действительно одно до такой степени, что этому поразятся, когда я выскажу о бытии все, что должно быть сказано, когда я покажу его в обоих его противоположных аспектах.
 
 305
 
 для физического; или, скажем лучше, значит, мы одновременно существуем метафизически и физически. Ибо что такое эти две способности, как не эти два бытия, из которых одно - проявление другого, оно есть мы, но [не] как люди, а как всеобщая масса, или - что одно и то же - как части этой массы [t]. Отсюда следует, что всеобщее a parte rei и всеобщее a parte mentis [24] - одно и то же и что споры об этих двух универсалиях имели место только вследствие невежества, устанавливавшего различие между ними.
 
 t Существовать физически - значит быть частью того или другого частного или физического целого; существовать метафизически - это быть частью всеобщей, или метафизической, массы. Мы же - части множества частных все, самих являющихся частями; так, мы часть животной совокупности, части [населения] земного шара и одновременно часть всеобщей массы - Вселенной. Значит, мы одновременно существуем физически и метафизически. Другие существа имеют с нами то общее и абсолютно равны нам в том, что они - часть всеобщей массы; следовательно, как части этой массы, они не отличаются от нас, и, следовательно, мы с ними составляем одно. Значит, каждое существо, рассматриваемое метафизически, есть эта масса, которая есть все существа; значит, быть частью этой массы, или быть этой массой - одно и то же.
 
 
 Но - скажут атеисты опять-таки из-за нежелания признать какой бы то ни было принцип, - что же такое всеобщее бытие, как не все частные существования? Это и есть все частные существования, но эти существования образуют бытие, метафизическое начало, то есть бытие, не являющееся ничем доступным чувствам (ибо чьим чувствам оно было бы доступно, если вне его ничего нет?), не будучи ни ими, ни мною, ни Солнцем, ни Землей. Как каждое из них есть бытие и совокупность своих частей, так и оно в силу необходимости является бытием и совокупностью своих частей. А раз так, атеисты должны дать отчет об этом бытии и вывести из него, как из принципа, его общие законы или сделать от его законов вывод к бытию, что все равно.
 
 Но пусть они не ошибаются из-за сравнения, которое я сделал между ним и ними. Его части, как его части, равно метафизичны, как и оно, мыслимы, но не видимы; и только при посредстве каждой из частой, только посредством того или иного физического существа, или, если
 
 306
 
 угодно, только через части его частей, через вторичные части для нас существует различие между ним и его частями [u]. Части нашего тела как части нашего тела фи-зичны, так же как и их совокупность, рассматриваемая как часть универсального бытия, то есть в том, что у них есть абсолютно общего со всеми возможными частями, в том, что больше не отличает их от других частей. Я уже провозгласил эту истину, сказав, что следствия метафизического принципа метафизичны, как и он; что общие законы, признаваемые атеистами в их системе, метафизичны; и что следствия и причина - одно и то же.
 
 u Это различие свойственно природе бытия, являющегося массой физического, и только оно делает из бытия существо относительное, которому принадлежат все абсолютные или положительные атрибуты, атрибуты, которые лишь более или менее принадлежат тому, что его составляет.
 
 
 
 
 Вопрос XXIII
 Но вытекает ли из устанавливаемого вами, что бог и природа - одно, как утверждает атеизм?
 
 
 Ответ
 Не входя в то, что смутно утверждает атеизм, я говорю, что невозможно, чтобы существа, доступные чувствам, были бы той же природы, что и существо, вытекающее из них, то бытие, которое мы называем природой, бытие, которое - согласимся - не что иное, как бог-начало, или причина; нам только нужно составить себе о нем правильное понятие, увидеть, что он иной природы, чем то или иное существо, что он состоит только из частей той же природы, что и он, только из частей, являющихся им самим [x].
 
 х Можно видеть, что я согласен с теологией, которая не признает бога, составленного из того, что доступно чувствам; но, если она не признает его с одной стороны, она его признает с другой, наделяя своего бога моральностью и сознанием, создавая его по нашему образу.
 Человек физичен, метафизичен и морален, потому что существует одновременно как часть, как общее и как общественное. Отсюда языки, на которых он говорит, составленные из терминов, выражающих физическое, метафизическое и моральное; с универсальным существом дело обстоит иначе, чем с человеком: оно не существует ни физически, ни морально, и было бы противоречием утверждать, что оно существует в таком качестве, потому что из универсального, которым оно является, его делали бы частным. Не следует терять из виду, что метафизический человек больше не человек, больше не то, что делает его данным существом, а то, что делает его существом вообще, и что его метафизическое понятие не что иное, как его метафизическое существование. Проявление этого понятия физично.
 
 307
 
 
 Вопрос XXIV
 Почему из совокупности частей не может получиться физическая совокупность, совокупность, доступная чувствам, той же природы, как такая-то и такая-то из ее частей, как, например, из частей Солнца образуется доступная чувствам совокупность?
 
 
 Ответ
 Это как если бы вы меня спросили, почему из универсальной совокупности не получается частная совокупность, или, если вам угодно, почему всеобщая совокупность не является частной совокупностью; или, если вам еще угодно, почему совокупность, включающая в себя все физическое, все, что может быть доступно чувствам, все чувства, не является частью того, что она в себе заключает, не является частью того или иного измерения, той или иной фигуры, того или иного цвета, не является тем или иным существом.
 
 У всеобщей совокупности нет никакой физической точки сравнения вне ее, как бывает у частных совокупностей или их частей, как, например, земля и гора; вследствие этого в ней нет ничего, доступного чувствам. Ибо именно точки сравнения, средства отношения, находящиеся вне их, делают частные совокупности и их части доступными чувствам, то есть дают возможность отличать их друг от друга в их общей массе, которая отличается от них, взятых только физически, и от бытия, не имеющего частей, от нематериальности.
 
 
 Вопрос XXV
 Итак, имеются два бытия иной природы, чем отдельные существа, - материальное и нематериальное?
 
 
 
 308
 
 Ответ
 Да, или, скорее, эти два бытия (конечное и бесконечное) являются одним и тем же, рассматриваемым в двух противоположных аспектах - в аспекте отношения и в аспекте не-отношения. Воспользуюсь освященными терминами бог-творец и бог-нетворец, как я покажу в согласии с разумом, который дает нам полнейшую очевидность об этом предмете, полностью входящем в его ведение [у]. Но чтобы хорошо убедиться в этом, нужно уметь изучать эту способность, единственную не обманщицу, так как способность чувств по своей природе неизбежно обманывает. Я говорю это о разъединенных чувствах, о чувствах разделенных, так как соединенные чувства, чувства в ладу и согласии, суть понимание, суть истина, очевидность, само существование в его двух противоположных аспектах. В самом деле, говорящий чувства согласованности и гармонии, говорит все. Человек в ладу и согласии с прочими существами - точка зрения, при которой человек больше не человек, больше не составное из идей, приобретенных тем или иным чувством, но постоянно пребывающая идея существования, одного и того же во всем и везде, идея, которая [сама] - только существование [z]. Но вернемся к моему предмету и рассмотрим сначала материальное бытие.
 
 y Эти термины, родившиеся из вопля плохо понятой истины, не могут иметь другого смысла, кроме того, который им придаю я; и я не боюсь, что кто-нибудь сможет обоснованно дать им иной смысл. Но я отсылаю к краткому изложению истины.
 
 z Неудобство раскрытия истины состоит в том, что истину приходится прилагать к человеку, чтобы оторвать его от нелепой манеры рассматривать себя; а ото невозможно без того, чтобы не казалось, что ты отличаешь его от нее, что ты всегда видишь его как человека, хотя в действительности его от нее не отличаешь и видишь в нем не человека как данное существо, а как существо [вообще]. Если спросят, как можно перестать видеть его как человека, чтобы видеть в нем существо и только существо, - это очень просто, сказав, что он и прочие вещи суть только одна вещь, только Вселенная; что он - одно со всеми вещами, хотя и кажется отдельным от всех вещей, и что в человеке нет решительно ничего такого, что не стремилось бы к образованию Вселенной. Метафизическая истина, как положительная, так и отрицательная, лишь потому до настоящего времени оставалась непостижимой, что она проста, что каждое из наших чувств прячет ее от нас и что наше состояние законов отдаляет нас от нее.
 
 309
 
 
 Теологи и религиозные философы, будучи во власти очень ложной или, вернее, очень смутной идеи, которую до настоящего времени имели о существовании, смогут прийти в ужас, видя, что я нахожу бога в бытии, называемом людьми материальным, и несправедливо смешают меня с атеистами, которым это бытие так же незнакомо, как и нематериальное; но этого не случится, если они захотят увидеть, что это бытие, существующее в отношении, потому что его определение говорит о частях, с которыми оно соотносится, - что это бытие, говорю я, есть материя, но не из материи [§]; что оно - конечное, но не из конечного; что оно - начало и конец, альфа и омега, причина и следствие, движение и покой, полнота и пустота, большее и меньшее во всех метафизических отношениях, не будучи ничем, что мы называем физическим, - каким-то началом, каким-то концом, каким-то принципом и каким-то термином, какой-то причиной и каким-то следствием, каким-то движением и каким-то покоем, какой-то полнотой и какой-то пустотой, каким-то более и каким-то менее - все это термины, которые метафизически, то есть с определенным артиклем 1е и 1а, означают только то же самое и являются противоположностями, но не противоречащими [a]. Смотри примечание. Материальное бытие, которое я называю Целым, при обобщении - метафизически - как творец, или причина, что равно, всегда принимает наименования и атрибуты, прилагаемые обычно к физическим существам [b]. Оно есть Целое, а эти существа называются частями; оно есть творец, и существа, существующие через него, как оно через них, называются творениями; оно - причина, а они -
 
 § Материя - не то пли иное царство, тот или иной элемент, тот или иной вид, но все три царства, все четыре элемента [25], все виды; а раз это так и этого нельзя оспорить, я спрашиваю, может ли она быть чем-либо, доступным чувству, и можно ли выводить заключения, как делают, от того, что в ней физично, к ней, и можно ли считать ее грязью, как считают мистики.
 
 а Кто говорит материальное бытие, или материя, - говорит всеобщее бытие, метафизическое бытие.
 
 b Рассматривать физические существа обобщенно в означает рассматривать их метафизически. Сказать "бытие" или "любое бытие" - это и означает говорить метафизическим языком, что и происходит во всяком предложении обобщающего обобщения. Эти обобщающие правильные предложения имеют основанием истинную метафизическую систему; так же точно истинные принципы морали, принятые всеми, имеют основанием моральную истину, базис которой в истине метафизической, или, что равно, в боге, взятом метафизически, взятом разумом, а не верой.
 
 
 310
 
 следствия; оно - конечное, и они рассматриваются как конечные; оно есть единство, а они - числа, из которых оно первое; оно - верховное бытие, необходимое бытие, а они рассматриваются как менее необходимые, как случайные [с]; оно - основа, реальность, субъект, а они - явления, видимости, модификации; оно есть причина и следствие, начало и конец, время и т. п., а они - какие-то причины, какие-то следствия, имеющие начало и конец, сущие во времени или во временах; оно - все возможные противоположности, метафизические крайности и середина, summus, medius et ultimus, то есть наибольшее, наименьшее и ни больше ни меньше и больше, чем меньше, а они - какие-то крайности, какие-то середины; оно есть первозародыш существ, их общий зародыш, а они рассматриваются как порожденные. Потому что в сущности они всегда существуют посредством его или, если угодно, посредством их всех, всегда более или менее содействующих порождению каждого из них, хотя оно и кажется порожденным тем или иным из них. И былинка не может вырасти, говорит г-н де Фонтенель, если она не находится, так сказать, в согласии со всей природой. "Так сказать", которое здесь излишне, доказывает, что у него это истина инстинкта, а не принципа.
 
 с Поскольку в природе нет ничего предвиденного или предопределенного, в ней все случайно [26] до того, как произойдет; и все необходимо произошло, когда уже произошло. Так называемые свободные поступки человека - только те поступки, причины которых он в своем мозгу не находит; составляя часть его, они с необходимостью побуждают его думать, что oн побуждает себя сам.
 
 
 Целое есть оба начала в том смысле, что оно является обеими метафизическими противоположностями, или крайностями: оно есть добро и зло, происхождение которых искали так долго и так бесплодно. И я понимаю под словами "добро и зло" сумму всех благ и всех зол, а не то, что понимают под физическим и моральным добром и злом, хотя оно и является их суммой. Зло есть только противоположность, только меньшее добра, но не его отрицание, и все метафизические противоположности требуют одно другого и составляют лишь одно. Именно их единство и составляет их середину, которая есть "ни больше ни меньше, больше, чем меньше", о которых я
 
 311
 
 говорил только что [d]. Метафизическое больше означает меньше, а меньше означает больше в силу того, что различие между ними абсолютно, потому что это различие между Целым и Всем: выражение, которое, как и столько других, введено в наш язык голосом истины и означает лишь, что Целое больше или меньше совершенства, добра, движения и всего, что можно сказать о Всем в качестве противопоставления, что они - одно и то же. И что может получиться из единства большего и меньшего совершенства, как не совершенство, как не Целое относительно его частей, более или менее совершенных, чем оно? [f]
 
 d Геометрия возвысилась до истины, что крайние члены, доведенные до возможного предела, являются одним и что их единство находится в середине. Но геометрия, метафизика которой только поверхностна, не подозревала, к чему применить эту истину.
 
 f Целое нужно рассматривать с точки зрения середины, которая дает только одну точку зрения, - тогда хорошо увидишь, что оно состоит из двух крайностей.
 
 
 Все положительные собирательные общности независимо от того, имеют ли они свою противоположность или нет, выражают только Целое, только всеобщее существование, рассматриваемое относительно его частей. И рассматривается оно так только в силу различения, или дистинкции [27], между его частями, различения, вызванного чувствами, для которых существуют части; оно в природе существования одновременно присутствует и отсутствует в силу двух противоположных точек зрения на существование.

<< Пред.           стр. 13 (из 26)           След. >>

Список литературы по разделу