<< Пред.           стр. 2 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 ТЕОРИЯ УСТАНОВКИ В ШКОЛЕ Д.Н.УЗНАДЗЕ
 
 Неиспользованные возможности теории установки Д.Н.Узнадзе
 
  Исследования социальной установки в зарубежной психологии велись в направлении изучения способов формирования, структуры аттитюда. При этом почти вековые поиски так и не дали ответа, что есть такое социальная установка как феномен психической жизни, в чем суть ее взаимодействия с окружающим миром и индивидом. До сих пор не ясно, как формируется аттитюд, какова его структура и функции компонентов. Различия в понимании перечисленных проблем столь велики, что порою взаимоисключают друг друга. Нам представляется, что общим недостатком почти всех концепций аттитюда в зарубежной психологии является их методологическая несостоятельность, что проявляется в пренебрежении к философским основам той или иной концепции. Предлагаемые позиции чаще всего расположены в русле традиционных направлений психологии - бихевиоризм, когнитивное направление, гештальтпсихология, психоанализ и другие.
  Хорошо известно, что ни одно из современных направлений психологии не способно адекватно решать проблему человека, не может корректно ставить вопросы философского обоснования проблем психики и человека. Упорно низвергаемый ныне марксизм, с нашей точки зрения, не позволил отечественной психологии захлебнуться в потоке известных идей о психике человека, столь настойчиво насаждаемых научной общественностью. Проблема современной психологии Запада - это не столько следствие недостатков того или иного психологического направления, сколько результат неправильного видения собственно проблемы человека и его взаимоотношений с окружающим миром. Неустанно декларируемая позиция заботы об окружающем мире и поиск пути адекватного существования человека на самом деле скрывают за собой еще более жесткие философские основы понимания природы человека, его психики. Декартовский "человек-машина", фаустовский гомункулус не идут ни в какое сравнение с компьютерной метафорой человека либо гуманистической парадигмой понимания сути человека. Если в первых вариантах окружающий мир противопоставлен человеку, то во втором случае "дурной антропоцентризм" (П.Т. Шарден) заслоняет от человека истоки своей жизни, толкает его на противоборство со своими основами.
  Как бы ни пытались сегодня развенчать марксизм как методологическую основу психологии, невозможно отнять у него самого главного - он вбирает в себя основные современные философские идеи. Хотя многое и не было использовано, но разве может, например, бихевиоризм или психоанализ с их философией Декарта ХVII века претендовать на сегодняшнее философское осмысление психики человека? Даже гуманистическая направленность в философском плане представлена не самыми крупными именами. Без внимания психологии современности остались Кант и Гегель, Гуссерль и Аквинский, Аристотель и Хайдеггер. Список можно продолжать бесконечно, одно лишь совершенно точно: современная психология философски безнадежно безграмотна в силу своих позитивистских ориентаций.
  Отечественная психология, административно отлученная в свое время от позитивизма, была вынуждена искать философские основы особого взгляда на человека. Отечественные психологи были в первую очередь свободны от ошибок ведущих психологических направлений Запада, они пытались нащупать свои пути. Достаточно назвать имена С.Л. Рубинштейна, Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева и других ученых, которых трудно сегодня втиснуть в узкие рамки картезианства.
  На сегодняшний день не существует адекватного философского обоснования проблем психики человека, но это не значит, что надо бесконечно повторять старые схемы с их ветхими заветами.
  Нам представляется, что гуссерле-гибсоновские основы понимания человека во взаимодействии с окружающим миром могут претендовать на шаг вперед в исследовании явления социальной установки. Анализируя результаты работы отечественных психологов, мы обосновываем необходимость признания идей Д.Н. Узнадзе базовыми для понимания феномена социальной установки: сама философская идея установки разработана в школе Узнадзе намного продуктивнее зарубежных аналогов концепций аттитюда, она позволяет совершить следующий шаг в познании социальной установки, использовать более фундаментальные философские основы.
  В данной части работы мы предполагаем рассмотреть основные направления изучения установки в отечественной психологии. В первую очередь в этой связи должна быть изучена позиция школы, основанной Д.Н. Узнадзе, имя которого по праву принадлежит мировой психологии, Здесь же мы проанализируем позиции по данной проблеме В.Н. Мясищева, В.А. Ядова, А.Г. Асмолова.
  Сразу следует отметить, что для всех отечественных психологов, занимающихся проблемой установки, исследования Д.Н. Узнадзе явились базовыми, несмотря на то, что сами их концепции вполне могли противоречить основным положениям теории установки. В настоящее время по проблемам теории установки существует обширная литература, проводятся авторитетные конференции. Тем не менее наследие Д.Н. Узнадзе еще хранит в себе неиспользованные возможности для исследователя.
  Начиная анализ работ Д.Н. Узнадзе, мы обращаем внимание на незначительный факт его творчества. Как хорошо известно, в 1909 году Д.Н. Узнадзе защитил на факультете философии Лейпцигского университета докторскую диссертацию, посвященную В. Соловьеву, "крупнейшей фигуре русской философии" (Лосев, 1988. С.3). Тема работы "Die mеtаfisische Weltanshаuung W.Sоlоwiows, mit оrientierendem Uеbеrbliсk seinеr Еrkеnntnisthеоrie" близка феноменологии, а сам факт обращения к В. Соловьеву, Г. Лейбницу, А. Бергсону говорит о многом. Для нас это прежде всего возможность точек соприкосновения теории установки и феноменологического взгляда на ее проблемы.
  Любое исследование проблем социальной установки и установки предполагает освещение ряда вопросов. Традиционно к таковым можно отнести вопросы: соотношения установки и аттитюда, первичности установки, формирования установки, вопрос, связанный с преодолением постулата непосредственности, вопрос экспериментального изучения установки.
  Сама теория установки, согласно Д.Н. Узнадзе, возникла как попытка понять активность психического, проблемы его развития и взаимодействия с окружающим миром. Узнадзе исходит из необходимости понятия "развитие психики", а для этого, как он считает, "существует, так сказать, досознательная ступень развития психики" (Узнадзе, 1966. С.140). Рассматривая традиционную классификацию душевных явлений, Узнадзе отмечает прежде всего три главных ее компонента: познание, чувство и волю. При этом он замечает, что главная их особенность состоит в том, что все эти процессы сознательны.
  Исходя из критикуемого им положения о совпадении сознательного и психического, Узнадзе говорит, что в этом случае "для понятия развития не остается места". Поэтому он и предполагает, что идее развития в психологии вполне может служить понятие бессознательного. Но здесь Узнадзе отмежевывается от психологии бессознательного, в которой бессознательное и сознание не представляются как две ступени развития, "из которых предшествующей является ступень бессознательного, а последующей - ступень сознательного" (Узнадзе, 1966. С.136). Сейчас мы не будем касаться вопросов взаимодействия психологии бессознательного и теории установки; это будет сделано в связи с рассмотрением проблемы бессознательного, но здесь мы должны отметить, что Узнадзе видит в бессознательном первую ступень развития.
  Обосновывая идею развития, Узнадзе считает, что основой такового является бессознательное. "Мы увидим, что предшествующей сознанию ступенью развития психики является установка..." (Узнадзе, 1966. С.140). Уже в этом заявлении есть некоторая неточность, которая позволит многим оппонентам подвергать критике основные положения теории установки. Например, можно предположить, что установка не может быть сформирована на уровне сознания, что психика "надстраивается" над установкой.
  Но сам Узнадзе все свои усилия направляет на преодоление выделенного им постулата непосредственности. Он пишет: "Современная буржуазная психология, как мне кажется, целиком базируется на предварительно не проверенной, критически не осознанной, догматически воспринятой предпосылке, смысл которой заключается в положении о том, будто объективная действительность непосредственно и сразу влияет на сознательную психику и в этой непосредственной связи определяется ее деятельность" (Узнадзе, 1966. С.158). При этом Узнадзе отмечает, что принцип непосредственной связи психических явлений основан на принципе непосредственной связи физических явлений, то есть психическое обусловлено так же, как и физическое физическим, психическими же причинами. Он называет это принципом "замкнутой каузальности природы" В. Вундта: ... "психические следствия имеют в своей основе активность психических причин". При этом отмечается, что психические процессы взаимосвязанны и взаимовлияемы, на чем основывается ассоцианистическая психология, гештальтпсихология, феноменология (см.: Узнадзе, 1966. С.159).
  Строго говоря, вся психология, то есть любое ее направление, действительно следует этому принципу исходя из своего предмета исследования, выделения психических феноменов в особый класс исследуемых явлений. Другое дело, что при этом неизбежно возникает, с одной стороны, противопоставление физического мира и мира психического, а с другой стороны, всегда есть опасность психофизического параллелизма в той или иной форме. Но и здесь необходимо одно существенное уточнение. С одной стороны, декартовский дуализм не столь легко преодолеваем в практике исследования, сколь часто отвергаем в работах общего характера. С другой стороны, вероятно, на сегодняшний день идеи Ренатуса еще не могут быть достаточно аргументированно отвергнуты, ибо ими все равно пользуются в той или иной степени. Наиболее оптимальный вариант соотношения физического и психического предложен, по нашему мнению, в рамках экологического подхода в психологии. Что же касается постулата непосредственности, то существуют позиции, противоположные теории установки, и им сложно отказать в убедительности. "Нужно отметить, что в некоторых психологических концепциях связь "объект и его первичный образ" трактуется как опосредованная; между объектом и образом включается еще некоторый третий член. В этой связи подвергался критике так называемый постулат непосредственности. Однако этот постулат в том виде, как он сформирован первоначально, относится совсем к другому. С точки зрения этого постулата непосредственно данными являются наши знания о собственном внутреннем психическом мире (интроспекция - это якобы привилегия психологии), тогда как знание о физическом мире формируется не непосредственно, а через целую систему референтов. Другой смысл постулата непосредственности состоит в утверждении прямой связи стимула и реакции" (Ломов, 1984. С.165). Вероятно, необходимо относиться к "постулату непосредственности" как к базовой посылке, на которой строится вся теория, ибо если мы отвергнем это положение, то нет смысла во всех последующих построениях. Однако здесь нам видится еще одна сторона вопроса, которая не может быть оставлена без внимания при обсуждении вопроса "физическое-психическое" в психологии. Нам думается, что психология вообще не должна рассуждать об абстрактных психических свойствах, процессах или состояниях. Это единственная наука, которая обязана рассматривать физическое и психическое в рамках одной системы - живого организма. Ибо если утеряна индивидуальность, утеряна жизнь исследуемого организма, то для психологии это означает потерю почти полностью предмета изучения.
  Недейственность большинства психологических доктрин обусловлена именно их интенцией на абстрактную психику неживого индивида. Психология должна заниматься только психикой живого человека во всем его многообразии, при всей его индивидуальности. Психология постепенно должна стать психологией одного человека, психологических закономерностей индивида в его взаимосвязи с окружающим миром.
  Идея взаимодополнительности и взаимозависимости индивида и окружающего мира наиболее последовательно развивается экологическим подходом в психологии. Важно при этом, что и в теории Узнадзе, и в экологическом подходе базовым является понятие активности индивида, а сама установка считается ступенью развития психического и введена им в психологию именно с целью "обоснования факта наличия развития в психике". При этом он рассуждает прежде всего о возможных формах психического развития и существовании психической жизни до ее сознательных форм. "Скорее, наоборот, придется признать, что ступени сознательных психических процессов по необходимости предшествует активность психики, протекающая без всякого участия сознания, что существует, так сказать, досознательная ступень развития психики" (Узнадзе, 1966. С.139). Из этого вытекает невозможность принятия аргумента А.Г. Асмолова о существовании психики (по Д.Н. Узнадзе) только как состоящей из сознания. Он считает (Асмолов. - А.Д.), что если согласиться с Д.Н. Узнадзе, то "социальная установка, взятая в своей интрапсихической форме, выступила бы тогда по отношению к этой базовой категории (к установке. - А.Д.) как вторичный феномен, как порождение первичной установки" (см.: Асмолов, Ковальчук, 1977. С.153). С этими аргументами сложно согласиться, учитывая время написания работы Узнадзе. Сам же Узнадзе традиционность психологии видит в несколько ином аспекте. "Таким образом, мы видим, что общепризнанным принципом традиционной психологии является положение о непосредственном характере связи между обычными психическими процессами и между психическими и физическими процессами" (Узнадзе, 1966. С.162).
  Сегодня нам понятна его основная идея, задачи, стоявшие перед Узнадзе в тот период, и общее состояние проблемы понимания психического, где еще не содержалось представления о положительном бессознательном, поэтому психика понималась большей частью как сознание. Однако если толковать его высказывание дословно, то возникает интересная мысль о том, что Узнадзе между психикой человека и окружающим миром ставит некое образование внепсихического характера, которое он называет установкой.
  Хотя сама идея может быть отвергнута "с порога" как абсурдная и можно сказать, что Узнадзе добавляет в понятие психического еще помимо сознательных процессов и бессознательную установку, однако мысль Узнадзе о биосфере как способе преодоления постулата непосредственности наводит на размышления о том, что установка виделась Узнадзе не только как внутреннее психическое образование индивида. Важно помнить при этом, что постулат непосредственности рассматривается не отдельно, а в связи с другими постулатами, например эмпирическим, который в определенной степени сглаживает недостатки "преодоления постулата непосредственности", ибо отчасти предполагает прямое восприятие.
  Эмпирический постулат, по мнению Узнадзе, состоит в том, что между животным и средой, в которой существует это животное, всегда находится "пропасть", которую животное познает методом проб и ошибок для удовлетворения своих потребностей: "К ряду таких же мало проверенных предпосылок эмпирической психологии относится положение, согласно которому в основу человеческой жизни следует полагать наличие некоторого чисто эмпирического принципа, регулирующего всю жизнь и поведение живого существа. Смысл этого эмпирического принципа сводится к следующему: между живым организмом и средой следует предположить в принципе наличие глубокой пропасти, которая не дает живому организму возможности непосредственно пользоваться данными этой среды" (Узнадзе, 1966. С.162). Между окружающим миром и организмом в принципе не может быть никакой пропасти и никакого антагонизма, ибо окружающий мир состоит в том числе и из данного организма. Они организованы по принципу взаимодополнительности, встроенности и взаимозависимости. Организм получает возможности для существования из окружающего его мира, являясь в то же время основой для существования других элементов окружающего мира. Каждому виду предоставляются лишь те возможности, которые необходимы для его существования - ни больше и ни меньше. Б(льших не предоставляется в принципе, в силу заведомого несовершенства тех или иных органов. Меньше - тоже не предоставляется, хотя для выживания очень существенен фактор активности организма по извлечению возможностей, которые потенциально даны в окружающем мире, но которые еще нужно реализовать для удовлетворения собственных потребностей. Если в животном мире все это достаточно понятно, то социальность человека вносит сюда дополнительные коррективы в виде нравственности, морали, законов, "формирования разумных потребностей" и так далее. Кстати, Ш.А. Надирашвили впоследствии назовет это "райское" сосуществование среды и человека взаимодействием на уровне индивида, что кажется нам очень правильным и вполне соотносимым с принципами экологического подхода.
  Важно при этом помнить, что Узнадзе описывает установку "как то опосредующее образование между влиянием среды и психическими процессами, которое объясняет поведение человека, его эмоциональные и волевые процессы: то есть выступает детерминантом любой активности организма" (Ждан, 1990. С.319).
  Мы особо подчеркиваем понятие "активность" в данном контексте, ибо это как раз то, что отличает установку от аттитюда, и то, что возвращает нас к пониманию имманентной активности психического у Брентано. Брентановская активность и интенциональность получают в теории установки достаточную конкретизацию механизмов активности и интенциональности, столь ей необходимых. "Дело в том, что установка сама по себе есть источник психической энергии, которую она через имманентную потребность личности черпает из реального мира при первой же встрече данной потребности с ним как с единственно возможным объектом своего удовлетворения. Ибо установка не только переводит энергию внешнего раздражения в ту или иную определенную потребность в том или ином определенном предмете, а затем и в деятельность, но и посредством следующей за этим объективацией делает возможным переход самой этой потребности в сознание, за чем следует побуждение к активности" (Шерозия, 1978. С.53).
  Можно спорить относительно последовательности прохождения всех перечисленных этапов, но основное для нас состоит в том, что обосновывается активная взаимосвязь индивида и окружающего мира через "вычерпывание", "извлечение" возможностей из окружающего мира. Очень существенным видится представление о том, что здесь ведется речь об определенной потребности и определенном предмете, которые объединяет установка, являющаяся в данном случае механизмом первоначального выбора и данной конкретной потребности, и данного конкретного предмета удовлетворения потребности. Важно признание окружающего мира как единственного источника удовлетворения потребности.
  Следующей важной чертой установки является определение ее как целостного, динамического и обладающего направленностью состояния. Именно эти характеристики оказываются потом утерянными в большинстве теорий аттитюда, впрочем, как и в теории установки. "Мы могли бы сказать, что это состояние, не будучи сознательным, все же представляет своеобразную тенденцию к определенным содержаниям сознания. Правильнее было бы называть это состояние установкой субъекта, и это потому, что, во-первых, это не частичное содержание сознания, не изолированное психическое содержание, которое противопоставляется другим содержаниям сознания и вступает с ними во взаимодействие, а некоторое целостное состояние субъекта; во-вторых, это не просто какое-нибудь из содержаний его психической жизни, а момент ее динамической определенности. И, наконец, это не какое-нибудь определенное частичное содержание сознания субъекта, а целостная направленность его в определенную сторону на определенную активность. Словом, это, скорее, установка субъекта как целого, чем какое-нибудь из его отдельных переживаний, - его основная, его изначальная реакция на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и решать задачи" (Узнадзе, 1966. С.150).
  Данное замечание имеет для нас огромное значение, поскольку подтверждает верность предположения о существовании в механизме установки особой, изначальной направленности на предмет. В самом деле: если установка будет пониматься нами именно как "основная, изначальная реакция", то соответственно должна возникать и направленность этой реакции, она просто не может быть ненаправленной. Сам же момент изначальной реакции на воздействие ситуации, рассмотренный с точки зрения экологической психологии, есть прежде всего анализ, первичный выбор возможностей окружающего мира. Следовательно, основываясь на базовой идее Д.Н. Узнадзе о механизме формирования и главных характеристиках установки, можно далее развивать положение о взаимодействии индивида и окружающего мира исходя из понимания их в экологическом подходе в психологии.
  Установка обосновывает все взаимоотношения индивида и окружающего мира и является экологическим механизмом психики, определяющим взаимоотношения на базовом уровне психической организации. Сразу следует отметить, что эти отношения могут быть как сознательными, так и неосознанными. Хотя, надо заметить, что в целом в данном случае налицо бихевиористическая модель психики. "Это значит, что в результате воздействия объективных раздражителей (...) в испытуемом в первую очередь возникает не какое-нибудь содержание сознания, которое можно было бы сформулировать определенным образом, а скорее некоторое специфическое состояние, которое лучше всего можно было бы характеризовать как установку субъекта в определенном направлении. Эта установка, будучи целостным состоянием, ложится в основу совершенно определенных психических явлений, возникающих в сознании. Она не следует в какой-нибудь мере за этими психическими явлениями, а наоборот, можно сказать, предваряет их, определяя состав и течение этих явлений" (Узнадзе, 1966. С.151). Вероятно, важным моментом здесь может стать указание на то, что установка влияет не на всю психику, а на "психические явления", хотя это положение и требует отдельного исследования, но уже здесь можно заметить, что установка может выполнять и функцию различения возможностей окружающего мира. Впоследствии мы обозначим механизм, способный это осуществлять, как экологический компонент социальной установки. У самого же Д.Н. Узнадзе мы обнаруживаем: "Следовательно, можно считать, что установка относится к той категории фактов действительности, которая находит возможность проявления в самых разнообразных условиях: установка к оценкам "больше" или "меньше" или вообще количественных отношений этого рода может быть вызвана всюду, где только имеют место эти отношения, точно так же, как и установка на качественные особенности" (Узнадзе, 1966. С.156).
  В соответствии с нашими представлениями о механизме действия интенциональности экологического компонента мы можем предполагать, что установка имеет имманентное свойство оценки возможностей окружающего мира. Важно отметить при этом, что данное свойство установки фундируется особенностями ее формирования. "Как мы увидим ниже, для возникновения этой последней (установки. - А.Д.) достаточно двух элементарных условий - какой-нибудь актуальной потребности у субъекта и ситуации ее удовлетворения. При наличии обоих этих условий в субъекте возникает установка к определенной активности. То или иное состояние сознания, то или иное его содержание вырастает лишь на основе этой установки. Следовательно, мы должны точно различать, с одной стороны, установку, а с другой - возникающее на ее базе конкретное содержание сознания. Установка сама, конечно, не представляет собой ничего из этого содержания, и понятно, что характеризовать ее в терминах явлений сознания не представляется возможным (см.: Узнадзе, 1966. С.157). Очень важным для нас является именно это упоминание о том, что сама установка "ничего собой не представляет", она только направляет содержания сознания. Данное положение созвучно представлениям Гуссерля о "сознании о", об интенциональности как неуловимом явлении, при помощи которого можно что-то прояснить, но которое само нельзя увидеть. "Мы должны исходить из мысли о наличии двух основных условий, без которых акты поведения человека или какого-либо другого живого существа были бы невозможны: "Это прежде всего наличие какой-либо потребности у субъекта поведения, а затем - ситуации, в которой эта потребность могла бы быть удовлетворена. Это основное условие возникновения всякого поведения и прежде всего установки к нему" (Узнадзе, 1966. С.164). В этой мысли Узнадзе для нас чрезвычайно ценным является то, что он говорит о формировании не только установки, но и поведения.
  Сегодня уже достаточно очевидно, что как бы мы ни рассматривали поведение, оно не может быть описано только как формирующееся на основе потребностей и ситуации их удовлетворения: существует много форм поведения, не зависящих от потребностей или от ситуации. Но здесь интересна другая сторона. Узнадзе говорит: "всякого поведения и прежде всего установки к нему", а это означает, следуя нашей логике, что и то понятие установки, которое предлагал Узнадзе, не исчерпывает всего объема установок индивида. Таким образом, мы имеем ситуацию, в которой вполне возможно дальнейшее расширение видов установки, что в конечном итоге должно привести нас к ситуации возможности объединения теории аттитюда и теории установки при общем основании последней.
  Д.Н. Узнадзе считает, что ситуация характеризуется согласованностью с потребностью при формировании установки, эта ситуация есть ситуация наличная, то есть "здесь-теперь-существующая". Главным же считается "совпадение потребности с наличием ситуации, включающей в себя условия ее удовлетворения" (см.: Узнадзе, 1966. С.168). Совершенно очевидно, что особое значение в данном случае имеет для нас факт, обозначенный Д.Н. Узнадзе как появление "установки в определенном направлении", что свидетельствует о том, что установка в его представлении имеет направленность. Причем сама направленность, видимо, возникает еще до формирования установки, ибо Узнадзе пишет: "...без наличия факта совместного и согласованного воздействия ситуации и потребности..." А это означает, что какой-то механизм должен предварительно сделать воздействие "согласованным и совместным", для этого нужно как минимум, чтобы из многих ситуаций (в наших терминах - возможностей окружающего мира) была выбрана лишь одна, та, которая удовлетворяет данной потребности. Можно было бы предположить, что сама потребность выполняет роль анализатора ситуации и ее возможностей, но тогда мы должны согласиться с мыслью о том, что потребность есть (хотя бы отчасти) интерпсихическое образование. Сама ситуация едва ли может стать механизмом анализа своих же возможностей, ибо в первую очередь они (возможности) должны быть соотнесены с индивидуальными потребностями организма.
  Итак, мы имеем чрезвычайно ценные для нас выводы из основополагающих идей Д.Н. Узнадзе: 1) должен существовать направленный на окружающий мир и на потребность индивида механизм, который 2) должен иметь свойство выбора возможностей, "согласовывать воздействия". Без наличия данного механизма "нет оснований к тому, чтобы в этом последнем (субъекте. - А.Д.) образовывалась установка". Нам представляется, что установка как таковая не может быть ненаправленной, не может быть беспредметной. Хотя здесь, конечно, следует говорить о степени выраженности направленности и уровне ее осознания. Все это нам видится как действие механизма интенциональности экологического компонента установки. Строго говоря, установка вообще не может быть фиксированной, поскольку это очень динамичное образование, постоянно находящееся в движении и изменении в зависимости от состояния внутренней потребности и внешних условий ее удовлетворения.
  Если рассматривать теперь установку с точки зрения потребности, то возникает интересный аспект, который может быть обозначен как "непостоянство" потребности. Иными словами, потребность всегда находится либо в стремлении к удовлетворению (это означает ее возрастание), либо в состоянии избегания объекта удовлетворения потребности после ее насыщения (это означает уменьшение потребности, вплоть до ее отрицательного знака). Следовательно, и установка должна подвергаться аналогичным изменениям, то есть она не может иметь фиксированное, строго определенное значение. Измеренная установка - это всегда прошлая установка, она уже не актуальна для данного индивида в данных обстоятельствах.
  Важно замечание Узнадзе относительно индивидуально определенного характера потребности, что вполне соотносимо, по нашему мнению, с понятием опредмечивания потребности у А.Н. Леонтьева. Хотя здесь и можно спорить относительно замечания о том, что "потребность продолжает оставаться неиндивидуализированной" до тех пор, пока не появится определенная ситуация. Вероятнее всего, потребность не может быть неиндивидуализированной вообще, она может быть актуальной либо не актуальной для данного индивида, но ее нет вне индивида, нет потребности как таковой, если в данное время ее не испытывает индивид.
  Исходя из этого следует пересмотреть и позицию индивида, что очень важно для понимания функционирования экологического компонента установки. Следуя Д.Н. Узнадзе, можно сказать, что индивид пассивно ожидает, пока появится та или иная ситуация, а потом уже потребность его становится индивидуализированной и способной к формированию установки, "но достаточно появиться определенной ситуации, нужной для удовлетворения потребности, чтобы в субъекте возникла конкретно очерченная установка и он почувствовал бы в себе импульс к деятельности в совершенно определенном направлении". Конечно же, не следует понимать автора в данном случае дословно, он, несомненно, не утверждает полную пассивность индивида. Но для нас гораздо важнее здесь не сам факт пассивности индивида, а необходимость некоторого переосмысления взаимоотношений индивида и окружающего мира.
  Основываясь на идеях экологического подхода, индивид должен быть (и имеет такое свойство) активным в извлечении возможностей окружающего мира, а тот в свою очередь (при общей относительной пассивности) должен предоставлять индивиду те или иные возможности. Это очень важно для нас, ибо изначально определяет характер взаимоотношений индивида и окружающего его мира, предопределяя тем самым механизм формирования и функционирования установки.
  Принимая за основу главную идею Д.Н. Узнадзе о механизме формирования установки через потребности индивида и возможности окружающего мира, мы уточняем характер взаимоотношения этих двух составляющих, что будет иметь последствием постановку вопроса о механизме выбора возможностей индивидом. Именно в этой последовательности: индивид активно рассматривает и выбирает возможности, которые предоставил ему окружающий мир. А для этого действия ему (индивиду) нужен механизм выбора. Мы определяем этот механизм как интенциональность экологического компонента установки. К подобной трактовке взаимоотношений индивида (его потребностей) и окружающего мира (его возможностей) нас продвигает мысль Д.Н. Узнадзе о том, что "объективным фактором, определяющим установку, следует считать именно такого рода ситуацию", в условиях которой установка принимает вполне определенный, конкретный характер. Это очень близко к пониманию Дж. Гибсоном объективности окружающего мира, его "пассивности" по отношению к индивиду, что, соответственно, обусловливает необходимость активности индивида. Мир (и его возможности) объективен, то есть независим от индивида. Он содержит в себе все возможности для жизнедеятельности организма, но ему "безразлично", как говорит Гибсон, пользуется ли индивид этими возможностями. Индивид "обречен" на активность, на необходимость иметь механизм выбора и извлечения возможностей из окружающего мира для удовлетворения собственных потребностей. Этот механизм должен относиться одновременно и к индивиду, и к окружающему миру. Нам видится таковым экологический компонент установки с его свойством интенциональности.
  Таким образом, установка возникает только после того, как из нескольких возможностей выбрана одна, которая совпадает с конкретной потребностью индивида. Важно еще раз отметить, что индивид в понимании Узнадзе - скорее существо пассивное, нежели активное, хотя сама активность декларируется неустанно. Так, размышляя о "догматических предпосылках традиционной психологии", Д.Н. Узнадзе отмечает "принцип замкнутой каузальности природы" Вундта, который означает, что психические следствия имеют в своей основе только психические же причины - механистический характер взаимоотношений представлений у Гербарта; принцип непосредственности в ассоцианистической психологии, где все определяют ассоциации и связи между представлениями; принцип влияния сложных целостных переживаний на отдельные процессы в гештальттеории. Все эти направления, по мнению Д.Н. Узнадзе, замыкаются в сфере собственно психического и не обнаруживают связи с окружающим миром. Он отмечает, что существует одно направление, которое подразумевает "возможность взаимодействия между явлениями физическими и психическими". "Однако точка зрения непосредственности и в этом случае остается в силе. Здесь допускается факт наличия прямой непосредственной связи даже между такими разрозненными явлениями, как явления физические и психические. Так называемые теории взаимодействия отличаются от параллелистических не в чем-нибудь основном и принципиальном, а лишь в производном и второстепенном: мысль о непосредственном характере связи между этими явлениями в обеих этих теориях остается догматически принятым постулатом" (Узнадзе, 1966. С.161).
  Для нас самым существенным здесь является положение, которое не было так тщательно, как установка, разработано самим Д.Н. Узнадзе и упущено другими исследователями. Дело в том, что в размышлениях Д.Н. Узнадзе мы имеем две достаточно ясные позиции: во-первых, взаимоотношения индивида и окружающего мира опосредованы установкой, связь физического и психического также опосредована установкой; во-вторых, и это самое главное, подчеркивается сам факт обязательного взаимодействия психического и физического. Психическая организация индивида немыслима без окружающего мира. Самое важное состоит в том, что обосновывается обязательность взаимосвязи не только по линии "психическое-психическое", но и по линии "психическое-физическое", правда, посредством установки.
  Следовательно, сам по себе принцип преодоления постулата непосредственности имеет для нас первостепенное значение именно в подчеркивании особой связи физического и психического через механизм установки. Это то, что при экологическом подходе в психологии называется взаимозависимостью, взаимодействием и встроенностью окружающего мира и индивида. Психика связана с окружающим миром через потребности и возможности их удовлетворения. Для нас это один из основных выводов из "постулата". И этому мы находим много подтверждений у самого Д.Н. Узнадзе: "Но общепризнанно, что человек так же, как и вообще все живое, достигает наличной в каждый данный момент ступени своего развития лишь в процессе взаимодействия со средой" (Узнадзе, 1966. С.161). Именно это взаимодействие со средой и есть имманентная психическая активность индивида. Именно об этом он пишет: "Словом, как потребность можно классифицировать всякое состояние психофизического организма, который, нуждаясь в изменениях окружающей среды, дает импульсы к необходимой для этой цели активности. При этом нужно помнить, что активность должна быть понимаема в данном случае не только как прием, гарантирующий нам средства удовлетворения потребностей, а одновременно и как источник, дающий возможность непосредственного их удовлетворения" (Узнадзе, 1966. С.164).
  Здесь мы наблюдаем прямое соотнесение понятия активности у Д.Н. Узнадзе с экологическим подходом Дж. Гибсона, который понимает активность прежде всего как извлечение индивидом возможностей окружающего мира. Потребность, понимаемая Узнадзе как потребность субстанциональная и потребность функциональная. Как особая группа потребностей выделяется теоретическая потребность. При этом, согласно автору, процесс объективации идет только на основе теоретической потребности, где происходит остановка, превращение задачи в специальный объект своего размышления. "Вот, собственно, перед нами момент объективации, (...) за которым начинается процесс теоретического отношения к задаче" (Узнадзе, 1966. С.166). Можно спорить относительно такого жесткого соотношения теоретической потребности и процесса объективации, можно спорить вообще относительно справедливости подобного деления потребностей, но для нас важнее сейчас другая мысль Д.Н. Узнадзе: "В таком случае, возникает мысль, что, может быть, без участия установки вообще никаких психических процессов как сознательных явлений не существует, что для того, чтобы сознание начало работать в каком-нибудь определенном направлении, предварительно необходимо, чтобы была налицо активность установки, которая, собственно, в каждом отдельном случае и определяет это направление" (Узнадзе, 1966. С.180).
  Важным здесь представляется позиция Узнадзе, где он отмечает возможность установки определять направление деятельности. Если установка и может определять это направление, то только потому, что она одновременно является и феноменом психической жизни, и фактом окружающего мира. Изначальная направленность установки на предмет в виде интенциональности экологического компонента является ее имманентным свойством. Экологическим компонентом "выбирается" та возможность окружающего мира, которая будет наиболее целесообразна экологически для данной потребности индивида и окружающего его мира. Эту экологическую целесообразность, оптимальность взаимоотношений организма и окружающего мира мы назвали экологической логикой.
  Хорошо известно, что в своей работе Узнадзе различает фиксированные установки, которые образуются в результате фиксации, повторения и высокого личностного веса опытов. Диффузные установки, по его мнению, возникают тогда, когда еще не происходит дифференциация при первом зарождении, когда действует новый объект, что чаще всего носит диффузный характер. "Таким образом, мы можем заключить, что каждый из нас носит в себе бесчисленное множество фиксированных в течение жизни установок, которые, активизируясь при всяком удобном случае, направляют работу нашей психики в соответствующую сторону" (Узнадзе, 1966. С.201). В принципе верное замечание относительно множества установок наводит, однако, на мысль о том, что человек всецело зависим от ситуации, которая обусловливает его активизацию. Это обрекает индивида на почти полную пассивность. Вероятно, это все же не так, поскольку невозможны как полная пассивность индивида, так и полная "безразличность" окружающего мира (как утверждает Гибсон). Ибо это как раз те противоположности, которые, согласно Кузанцу, совпадают. В рамках живого организма они взаимодополнительны и взаимозависимы, именно поэтому и возможно их своеобразное противостояние. Вероятно, в этом суть живого единства противоположностей окружающего мира и индивида, их активности.
  Важно при этом отметить, что "не подлежит никакому сомнению, что установка не представляет собой специфически человеческой особенности.(...) Более того, мы могли бы сказать, что способность реагировать на окружающее в форме той или иной установки представляет собой наиболее характерную особенность всякого живого организма, на какой бы ступени он ни стоял. Она представляет собой самую примитивную, но и самую существенную форму реакции живого организма на воздействие окружающей среды" (Узнадзе, 1966. С.247).
  Это замечание имеет для нас большое значение, ибо помимо развития самой установки, то есть формирования сначала экологического компонента, затем - эмоционального и когнитивного (в филогенезе и в онтогенезе), мы можем говорить о том, что именно понимание установки в теории Узнадзе может служить основой для объединения ее с теорией аттитюда. Существует много высказываний о том, что животное никак ни к чему не относится. Это подтверждает мысль о том, что животному не доступно такое психическое образование, как аттитюд. Однако представления о развитии животного мира, об эволюции заставляют нас предположить, что установка животного типа должна каким-то образом перейти в установку человеческого типа, но следы ее все равно должны сохраниться у человека и по сей день.
  Другой же важнейший момент состоит в том, что в соответствии с экологическим представлением об окружающем мире человек ничем не отличается от животных с точки зрения механизма непосредственного восприятия возможностей окружающего мира. Единственно, что различает человека и животное в этой ситуации, так это дополнительные социальные возможности, которые предоставлены человеку обществом. Часть этих возможностей он воспринимает непосредственно (через явное знание), часть - опосредованно (через неявное знание). Важно при этом то, что и у животного, и у человека есть общий компонент психики, общий компонент установки - экологический. Если животное ограничивается им в своем существовании, то человек добавляет к этому еще и компонент аттитюда. Экологическая же логика существования и формирования экологического компонента установки и для человека, и для животного идентична и обусловлена единым окружающим миром, принципиально одинаковым строением базовых анализаторов.
  Важнейшим различающим моментом установки животного и человека, по Д.Н. Узнадзе, является акт объективации, который может возникнуть только на базе теоретической потребности, присущей человеку. Чрезвычайное значение имеет для нас обращение Д.Н. Узнадзе к процессам, которые он называет актами объективации, при этом крайне важно его представление о "последовательности актов отношения к действительности", что представляется нам не иначе, как имеющее общее основание с процессами формирования аттитюда, ибо главная характеризующая основа аттитюда заключена именно в понятии отношения. Здесь - одно из главных отличительных свойств аттитюда, который, в свою очередь, фундирован другим важнейшим свойством установки - ее способностью производить акт объективации.
  Следовательно, социальная установка (то есть установка и аттитюд как единое целое) обладает свойством отношения, которое основано прежде всего на способности объективации. При этом объективация понимается нами (да, кажется, и самим Узнадзе) все-таки шире, чем просто процессы внимания. В данном случае процесс объективации более похож на акт феноменологического эпох( Э. Гуссерля, посредством которого он подтверждает существование мира: "Итак, в силу феноменологического "эпох(" нейтрализуется утверждение бытия мира и, тем самым, мир из просто существующего превращается в претендующий на существование. Претензия мира на бытие в моем соответствующем утверждении приостанавливается и не реализуется; она вместе с тем и не отбрасывается, а имеется в виду и тем самым становится темой и проблемой: каков мир со стороны его претензий на бытие, в силу чего придается миру значение существующего, и, стало быть, в чем именно заключается значение и смысл бытия" (Какабадзе, 1985. С.74). Таким образом, объективация является условием дальнейшего рассмотрения окружающего мира. Она выполняет функции некоего прерывания потока действительности, сосредоточения на остановленном, выделения его из общего потока и операции с ним.
  Сам по себе процесс выделения из множества есть начальный этап выбора возможностей окружающего мира. При этом сам механизм отбора может быть представлен нами на основе идей Д.Н. Узнадзе как состоящий из двух уровней - первоначально происходит выбор на уровне интенциональности экологического компонента (Узнадзе называет этот уровень установочным), затем (при необходимости) - выбор на уровне объективации, то есть на уровне отношения. Если первый уровень может быть обозначен как присущий не только человеку, то второй характеризует уже сугубо человеческое свойство. Установка, обладая свойством интенциональности на основе действия экологического компонента, имеет возможность быть связанной одновременно и с индивидом, и с окружающим миром, что вполне достаточно для осуществления первичного выбора. При этом, однако, очень сложно размышлять о чьих-то преимуществах, поскольку, вероятнее всего, в природе существует принцип разумной достаточности в формировании способностей организма. Ему дается ровно столько, сколько необходимо для извлечения возможностей из окружающего мира для нормальной жизнедеятельности. Даже если и можно говорить о каких-то резервах психики, то лишь с оговоркой их ограниченности, временности использования и сложности использования в обыденной жизни. Ибо обладание возможностями сверх необходимых потребностей, вероятно, столь же трагично, как и невозможность иметь что-то жизненно необходимое. "Лишняя" возможность одного организма оборачивается "недостающей" возможностью другого организма как существующих во взаимозависимом мире.
  Форма сосуществования различных установок в окружающем мире обусловлена структурой этого окружающего мира. Узнадзе действительность представляется в форме своеобразного поля в феноменологическом его представлении. "Словом, становится бесспорным, что действительность в плане установки представляет собой поле неисчерпаемых изменений, безостановочного движения, исключающего даже мысль о тождественности в ряду явлений. Коротко говоря, действительность в плане установки представляет собой поле не имеющих конца, не знающих перерыва изменений. Другое дело - второй план этой действительности, обусловленный принципом объективации, свойственным лишь этому плану. Как только действительность сама же начинает казаться той же действительностью, сама же начинает становиться объектом для человека, она выступает из ряда фактов, непосредственно обусловливающих поведение человека, и становится самостоятельным предметом, на который направляется внимание субъекта, иначе говоря, он объективируется. На этой основе вырастают мыслительные акты, направленные на возможно всестороннее отражение объективированной таким образом действительности. В отличие от отражения в плане установки, здесь, в плане объективации, мы имеем дело с отражением, построенным на основе логического принципа тождества, необходимого для регулирования актов нашей мысли" (Узнадзе, 1966. С.257). На базе примерно аналогичного процесса Гуссерль основывает свою теоретическую установку, акцент в которой, по его мнению, состоит в свободе от всяческих практических интересов, в чистой страсти к созерцанию и познанию мира. Узнадзе же говорит об объективации как средстве преодоления препятствий при помощи мыслительной деятельности.
  Здесь мы не будем вступать в полемику с автором по поводу "отражения, построенного на основе логического принципа тождества", но отметим лишь, что и процесс объективации Узнадзе, и процесс теоретической установки Гуссерля можно представить как звенья одной цепи - постепенное выделение индивида как субъекта деятельности из окружающего мира. Следовательно, взгляды Узнадзе на процессы объективации вполне соотносимы с процессом эпох(. "От универсальной, но мифопрактической установки резко отличается в любом указанном смысле непрактическая "теоретическая" установка, установка thаymazein, из которой гиганты первого кульминационного периода греческой философии - Платон и Аристотель - выводили начало философии. Человека охватывает страсть к созерцанию и познанию мира, свободная от всяческих практических интересов, и в замкнутом кругу познавательных действий и посвященного ей времени преследуется и творится не что иное, как чистая theоria. Другими словами, человек становится незаинтересованным наблюдателем, озирающим мир, он превращается в философа; или скорее жизнь его мотивируется новыми, лишь в этой установке возможными целями, методами мышления, и в конце концов возникает философия - и он становится философом" (Гуссерль, 1986. С.108).
  Во всех описанных процессах - и в акте объективации, и в теоретической установке Гуссерля - неизменно присутствует окружающий предметный мир как один из важнейших компонентов взаимодействия индивида и его окружения. Важно при этом заметить, что установка, как и механизм объективации, не говоря уже о теоретической установке Гуссерля, просто не может быть ненаправленной; они не могут быть "пустыми", ненаполненными". Будучи изначальной активностью человека, установка тем самым должна стать направленной на мир.
  Из этих рассуждений становится понятным, что установке не хватало именно интенциональности для того, чтобы стать жизненным механизмом. Именно направленность на предмет делает установку предметной, придает ей смысл. В противном случае она просто повисает в воздухе и уже нет никакого "опредмечивания", она становится просто теоретической условностью. Установка не может быть беспредметна, хотя и является таковой почти во всех теориях! Как отношение не может быть отношением вообще, а не к чему-то конкретному, так и установка существует только во взаимосвязи с каким-то определенным предметом. Эту функцию выполняет интенциональность экологического компонента. В свою очередь, сама направленность не может принадлежать только индивиду, поскольку она направлена вне его сознания, на окружающий мир, который имеет возможности для удовлетворения потребностей индивида. То, что мы называли "видит" в контексте: экологический компонент "видит" набор возможностей и выбирает одну из них, - Гуссерль называет термином "интендирует", "мнит". Метод Гуссерля является усмотрением сущности, он часто употребляет выражение "это видно с очевидностью", подчеркивая тем самым важность естественной установки понимания бытия.
  Таким образом, одной из главнейших функций экологического компонента установки является ее опредмечивание через механизм интенциональности. Это механизм того явления, которое Леонтьев называл "личностным смыслом", "опредмечиванием" и т.д. Установка не может существовать вне предмета, ее просто нет. С предметом же ее связывает интенциональность экологического компонента.
  Следует помнить при этом, что понятие направленности неизбежно должно рассматриваться только в контексте понятия "активность", которая, по Узнадзе, имеет две формы своего непосредственного выражения: установка и объективация. "Но если это верно (взгляд на психику с точки зрения развития. - А.Д.), то в таком случае мы должны различать два уровня психической активности - уровень установки, где мы кроме аффективных находим и ряд малодифференцированных перцептивных и репродуктивных элементов, и уровень объективации, где имеем дело с определенно активными формами психической деятельности - с мышлением, волей" (Узнадзе, 1966. С.276).
  Строго говоря, может сложиться мнение, что установка невозможна на уровне мышления, то есть на уровне объективации, поскольку она становится осознанной. Либо тогда необходимо признать, что установка на уровне объективации, на уровне сугубо человеческом имеет особый механизм образования, поскольку для обьективации важно не столько наличие ситуации удовлетворения потребности, сколько существование препятствия для удовлетворения потребности при наличии ситуации удовлетворения. Сама же направленность объективации и нацелена на решение проблем для удовлетворения потребности. И здесь уже брезжит идея формирования аттитюда на основе прошлого опыта, либо, например, как результат взаимодействия ценности и отношения к ценности. Поскольку объективация есть сосредоточение внимания, то это есть, следовательно, и выработка конкретизированного, аффективно и когнитивно структурированного отношения к объекту установки. Если на уровне установки еще нет такого вполне конкретного отношения, то на уровне объективации оно, несомненно, присутствует.
  Все это говорит в пользу нашей гипотезы о существовании различных уровней социальной установки, которые могут формироваться различными способами. Важно при этом помнить, что любой процесс формирования установки не является самоцелью для психики, а лишь служит поведению индивида. "Следовательно, процесс поведения представляется нам следующим образом: с целью удовлетворения потребности, имеющейся у субъекта, он обращается к окружающей действительности. Воздействуя на него непосредственно, эта действительность настраивает его к действию по отношению к предмету, необходимому для удовлетворения данной потребности. На этой основе субъект разворачивает целесообразные акты поведения, приводя в действие силы, соответствующие нужному ему предмету, и активизируя их таким образом, как это необходимо для овладения предметом.
  Следовательно, понятие установки позволяет судить, почему поведение целесообразно имеет смысл, то есть учитывает в одно и то же время и субъект, и предметную действительность, соответствует и тому и другому; оно позволяет понять, почему в участвующих в поведении силах учтен именно определенный предмет, и в случае его наличия стимулирует нас к действию, а при его отсутствии никогда не создает действительного поведения" (Узнадзе, 1966. С.333). Данная мысль имеет для нас чрезвычайное значение, ибо она вплотную подходит в основных своих принципах к проводимой нами позиции экологического подхода в процессах установки. Самое важное здесь состоит в констатации факта одновременного "учитывания" и предмета в окружающем мире, и потребности индивида, что обеспечивается механизмом установки индивида. В этом суть теории установки и ее значения для понимания механизмов психической организации поведения человека.
  Нам представляется, что именно механизма установки "не хватает" организму в экологическом подходе Дж. Гибсона и феноменологии Э. Гуссерля, поскольку первый, хотя и говорит о непосредственном механизме восприятия, не может объяснить феномен, который он называет "вычерпыванием информации окружающего мира". Второй же исследователь, блестяще демонстрируя возможности человеческого мышления, считает, что феноменологическое эпох( под силу лишь теоретической установке философа. Если бы это было действительно так, то в психике "не философов" не было бы никакой необходимости.
  Представляется, что процессы, описанные Гуссерлем в его акте интенционального переживания, находят свое естественное приложение к индивиду Гибсона в окружающем мире в форме механизма интенциональности экологического компонента социальной установки.
  Своеобразная "взаимодополнительность" Гибсона и Гуссерля проявляется довольно широко. Мы помним, в частности, что Гуссерль говорил о мифопрактической установке, а Узнадзе - о так называемых природных установках. "Это дает нам возможность утверждать, что способность объективации освобождает человека от прямой зависимости от природных установок и открывает ему путь к независимой объективной деятельности" (Узнадзе, 1966. С.286). Очень важным для нас здесь является упоминание о "природных установках", которые в нашем представлении и являются механизмом экологического компонента установки. Именно "природные установки" являются той частью социальной установки, которая обладает свойством одновременного анализа потребностей индивида и возможностей окружающего мира. Природная установка обеспечивает, прежде всего, экологическое функционирование установки в рамках данного окружающего мира и его возможностей.
  Данное понятие наиболее близко по значению к понятию экологического компонента установки, если исходить из общих принципов экологического подхода. "Природное" функционирование установки обеспечивает экологическое существование человека на уровне окружающего мира. В том случае, когда человек совершает акт объективации, он попросту переходит на более высокий уровень установки, вероятнее всего, на уровень аттитюда, который позволяет ему быть менее зависимым от ситуации, более автономным, но одновременно и менее "экологичным", то есть менее связанным с окружающим миром, а более - со своей психической организацией. "Но природная установка человека все же дает себя чувствовать. Она находит свое выражение в личных переживаниях субъекта и воздействует на него в определенном, специально ей соответствующем направлении" (Узнадзе, 1966. С.287).
  И здесь уже мы подходим к проблеме, которой мало внимания уделял сам Д.Н. Узнадзе, но которая достаточно активно и плодотворно разрабатывалась его учениками. Это проблема социальной установки.
 
 
 Проблемы социальной установки в теории
 установки Д.Н.Узнадзе
 
  Проблема взаимоотношения социальной установки и установки очень неоднозначна, и разные исследователи видят разные способы ее решения. Так, Г.М. Андреева замечает, что "необходимо развести сферу действия установок, как их понимал Д.Н. Узнадзе, и сферу действия "социальных установок" (...). По справедливому замечанию Ф.Н. Бассина, понимание Д.Н. Узнадзе установки как бессознательного исключает применение этого понятия к изучению сложных, высших форм человеческой деятельности" (см.: Андреева, 1988. С.349). При всей справедливости аргументов авторов нам представляется, однако, что данное суждение не учитывает работ исследователей школы Узнадзе, которые занимались проблемами социальной установки.
  Прежде всего, здесь следует назвать работы Ш.А. Надирашвили, который очень подробно и успешно рассматривает многие проблемы именно социальной установки. В частности, он выделяет пять типов установки: установка практического поведения, установка познания, теоретического поведения, установка социального поведения, установка реализации психофизических сил, установка творчества (см.: Надирашвили, 1974. С.98). Основной подход при этом заключается в том, что теория установки и сама установка являются базовыми для всех остальных теорий установки и аттитюда, объединяет их позиции воедино. "Накопленные в результате этих исследований знания об установке представляют собой многие интересные данные для понимания психической природы личности, но из-за отсутствия единой общепсихологической теории установки добытые в этом направлении результаты не удалось объединить в виде научной системы, что весьма затрудняет дальнейшее развитие психологии" (Надирашвили, 1987. С.288).
  Нам представляется, что работы Ш.А. Надирашвили серьезно продвигают теорию установки в направлении структурированного взаимодействия с другими теориями установки и аттитюда. При этом одной из базовых проблем у него становится проблема объективации различных уровней. "Д.Н. Узнадзе в своих работах рассмотрел детально лишь объективацию предмета. Ш.А. Надирашвили плодотворно развивает теорию установки, выделяя виды объективации разного уровня (соответственно - различные генетические ступени объективации): объективацию предмета, объективацию социальных требований (или социальности) и объективацию собственного "Я". Для теории установки такое разделение имеет весьма существенное значение, поскольку принципиально различны типы складывающихся при этом установок и отношений между установкой и деятельностью" (Фельдштейн, 1988. С.174). Надирашвили рассматривает человека в его взаимодействии с окружающим миром. В частности, он отмечает, что важно взаимодействие со средой, которая обусловливает сложность задачи, стоящей перед индивидом. Психика обеспечивается активностью различного уровня, а сам человек при взаимодействии со средой может быть рассмотрен как индивид, субъект и личность в зависимости от сложности задачи и уровня взаимодействия со средой.
  Характеризуя "человека-индивида", Надирашвили пишет: "Индивид во время своей практической деятельности живет в чувственно данной среде. Его поведение соответствует этой среде, целесообразно по отношению к ней. Основным содержанием психической активности индивида является восприятие чувственно данной действительности, ее принятие-непринятие и организованное сохранение прошлого опыта. Эти компоненты психической активности являются отдельными аспектами целостной установочной активности индивида" (Надирашвили, 1974. С.37). Нам кажется интересным замечание о необходимости организации целесообразного поведения соответственно чувственной среде, окружающей индивида. Это означает, что цель поведения определяется не только самим человеком исходя из его планов, но целостной структурой "индивид-среда". В этом случае человек может реализовать только те цели, которые находятся в соотнесении с возможностями данной среды.
  Таким образом, принятие-непринятие и последующее сохранение опыта взаимодействия со средой может быть интерпретировано как реализация тех или иных возможностей окружающего мира. Элементарность подобной активности - лишь видимость, поскольку прямая зависимость от среды может быть понята по-разному. В том случае, если индивид ставит цели, реализация которых невозможна в данной среде, можно предположить три варианта выхода: 1) изменение среды; 2) отказ от цели; 3) попытку изыскать новые возможности в рамках существующей среды, не разрушая ее и корректируя цель. Самое простое - первое решение, поскольку для второго решения нужна определенная доля рефлексии и способность логического мышления и предвидения. Самое трудное - третье решение, когда возникает необходимость в извлечении новых возможностей, в пересмотре целей (тактических и стратегических). Но самое сложное в этом случае - понять, что человек не центр мира, а лишь его малая часть, связанная тончайшими нитями с возможностями окружающего мира. Это как раз то, что Пьер Тейяр де Шарден называл "дурным антропоцентризмом". В конце концов, просто "восприятие чувственно данной действительности" - это тоже не так уж и мало.
  Изложенное выше лучше всего интерпретировано в рамках представлений экологического подхода, а замечание о том, что данные компоненты психической активности являются "отдельными аспектами целостной установочной активности индивида", дает возможность предположить наличие в установке механизма, соотносящего потребности индивида и возможности окружающего мира.
  Мы склонны предположить, что экологическое взаимодействие человека на уровне организм-среда (то, что Надирашвили называет уровнем человек-индивид) может быть рассмотрено как уровень действия экологического компонента установки. Главная особенность данного уровня взаимодействия человека с окружающим миром состоит в том, что происходит непосредственный (Гуссерль назвал бы его "очевидным") анализ возможностей окружающего мира. Данный анализ определяет потенциальную возможность выбора, всю дальнейшую психическую активность человека. Надирашвили отмечает при этом, что "наипростейшей отражающей психической активностью, осуществляемой индивидом в процессе взаимоотношения со средой, является выделение предмета восприятия из действительности. Эта наипростейшая особенность восприятия проявляется в том, что при восприятии происходит дифференциация действительности в виде фигуры-фона. (...) Эта особенность восприятия - обусловлена закономерностью установочного действия" (Надирашвили, 1974. С.37).
  Вероятно, можно спорить относительно того, что есть наипростейшая психическая активность, но гораздо более важен в мысли Надирашвили другой оттенок - подчеркивается необходимость выделения предметов, их дифференциация из окружающего мира. В контексте наших размышлений это означает очень существенную деталь - дифференциация предметов подразумевает дифференциацию возможностей, предоставляемых им индивиду. Человек должен каким-то образом быстро и достаточно верно оценивать возможности каждого предмета и осуществлять выбор этих возможностей с учетом своих потребностей. Мы назвали этот механизм экологической активностью на основе экологической логики организма. И замечание о выделении фигуры и фона подчеркивает эту мысль, ибо явление, обнаруженное гештальтистами, вполне можно представить как один из универсальных механизмов экологической логики, поскольку выделение фигуры и фона - это не что иное, как элементарный выбор из двух возможностей, одна из которых становится фигурой, а другая - фоном. Трудно предположить, что механизм восприятия человека и животного был рассчитан на то, чтобы Коффка, Келлер и Вертгеймер обнаружили просто геометрические "интересности" восприятия. Все, что относимо к особенностям восприятия фигуры и фона геометрических картинок, может иметь свое продолжение и в более сложных социальных и экологических структурах. Предложенное гештальтистами есть лишь самое первичное предположение, а механизм объяснения данного явления все-таки очень сомнителен. Но тем не менее все это не может быть отнесено к частностям восприятия; совершенно очевидно, что тут кроются глубинные закономерности психической организации. Самое значительное здесь в том, что организм получает возможность оптимальным путем (не используя когниции и эмоции) принимать то или иное решение, которое учитывало бы самое главное - потребности индивида и возможности окружающего мира, то есть обеспечивало бы целостность существования организма в данной чувственной среде.
  Остается напомнить, что мы ведем речь об установочной активности, о механизме действия установки, обосновывая экологическую значимость установки для организма. В нашем представлении установка выполняет прежде всего функцию первичной оценки возможностей окружающего мира посредством интенциональности экологического компонента.
  Далее Ш.А. Надирашвили отмечает, что "в процессе взаимодействия с действительностью человек, действующий как индивид, еще не выдифференцирован из своего поведения. Он не противопоставляется действительности. Поэтому он не может отчитываться о своей психической активности, последняя еще не осознается им. Но с каждым предметом он обращается соответствующим образом, как с предметом определенной категории. К предмету любой категории, связанному с его потребностями, он относится установочно, целесообразно, используя для этого ту систему категорий, которая выработалась у него в процессе взаимодействия с действительностью. С точки зрения ориентации во внешней среде применение системы категоризации предметной действительности без помощи сознания имеет для индивида особое значение" (Надирашвили, 1974. С.38). Здесь хотя и можно условно принять возможность выделения в целостном акте психической активности такого явления, как индивид, все же следует отметить, что рассматриваемое изолированно, оно может привести к элементаризму, атомизму, молярному подходу, который, кстати, и требует противопоставления человека действительности.
  Даже если строго следовать задаче, определенной автором, все равно остается неясным конечный результат противопоставления, ведь оно не может быть целью само по себе, тем более для последующего отчета. Вероятно, все же смысл психической активности состоит в том, чтобы обеспечить адекватность поведения окружающей действительности, а для этого не обязательно только противопоставить себя ей и отчитаться в этом перед собой. Тем более вызывает возражение использование любых операций логики для объяснения психических процессов.
  В свое время Гуссерль активно боролся против психологизма в логике, делая это порою очень удачно в своих "Логических исследованиях". Но каким образом можно бороться против "логизма" в психологии, когда чуть ли не каждый автор считает само собой разумеющимся логическое обоснование психических процессов? Говоря о механизме объективации, Надирашвили отмечает ее свойство решать проблемы на основе анализа "неожиданного несоответствия". "Эти "прогнозированные ожидания" могут не осознаваться, если вдруг не появится особое неожиданное несоответствие и не нарушит целенаправленного протекания установочной психической активности индивида" (Надирашвили, 1974. С.38). В данном случае речь идет о том, что человек, обладая сугубо человеческой формой психической активности - объективацией, способен решать задачи, которые непосильны для животного. В принципе это верно, хотя возникают некоторые вопросы и здесь. Например, совершенно очевидно, что не каждый акт объективации может привести к решению, даже наоборот - очень часто решение приходит вовсе без акта объективации, который порою только затрудняет поиск. Тем не менее независимо от того, произошел акт объективации или нет, для любого уровня психической активности нужно главное - принятие решения, адекватного ситуации.
  Можно также предположить, что процесс объективации может привести к тому, что М. Вертгеймер называл неверным центрированием, то есть к неправильной оценке общей структуры ситуации, когда отдельное препятствие может стать главным объектом и по этой причине будет упущено структурное взаимодействие всех частей ситуации. В этом случае животное, не обладая актом объективации, может часто решать задачи своего оптимального поведения в окружающем мире лучше, чем эти же задачи может решать человек. Вероятно, это обусловлено целостным и непосредственным характером восприятия. Важно при этом, что целесообразность поведения, о которой пишут и Узнадзе, и Надирашвили, обусловлена именно особенностью механизма формирования установки. "Не вся действительность, в которой находится индивид, является ситуацией поведения индивида. Ситуацию его поведения составляет часть действительности, находящаяся в определенных взаимоотношениях с системой его потребностей, так как в установке, на основе которой действует индивид, отражены как потребности индивида, так и ситуация этих потребностей, поэтому возникшее на основе этой ситуации поведение характеризуется целесообразностью" (Надирашвили, 1974. С.44).
  Данное замечание представляется очень существенным, поскольку в нем содержится интересующая нас главная и необходимая особенность установки - быть одновременно частью индивида и "видеть" возможности окружающего мира. Следует отметить, что Надирашвили, определяя действительность как часть, которая находится в определенных взаимоотношениях с системой потребностей, тем самым обозначает понятие, очень близкое по смыслу с понятием "окружающий мир" в экологической оптике Дж. Гибсона. Важно при этом заметить, что человек как субъект видится Надирашвили еще более дифференцированным из действительности.
  Согласно Узнадзе, человек может прервать свою практическую деятельность, выделиться из окружающей действительности. Это нарушение единства индивида и среды ведет к возникновению субъекта активности, главной характеристикой которого становится сознание. "Таким образом, можно сказать, что в процессе социализации у человека развивается способность объективации, на основе которой он устанавливает с действительностью теоретические и познавательные отношения" (Надирашвили, 1974. С.47).
  Важно отметить, однако, что подобное представление об объективации (на основе социализации) противоречит ранее излагавшемуся подходу, когда объективация развивалась на основе теоретической потребности при преодолении препятствия. Означает ли это еще одну форму существования объективации или просто уточняет механизм ее формирования - не столь существенно, ибо главная мысль ясна: объективация - свойство субъекта. "Как мы отмечали ранее, человек переходит со взаимоотношений индивид-среда на субъектно-объектные отношения тогда, когда он на основе установочного взаимоотношения со средой не может должным образом отразить среду, а ему же приходится более адекватно учитывать действительность" (Надирашвили, 1974. С.49). Здесь возникает вопрос относительно того, каким образом уровень человек-индивид-среда (определенный нами как экологический уровень) может перейти на уровень человек-субъект-объект (по всей вероятности, уровень логических операций)? Ведь в окружающем мире нет логических субъектов и объектов, они могут быть выделены только теоретически в рамках научного анализа. Но ведь организм сам по себе не занимается логическими задачами, он не может перейти на уровень теоретической логики взаимоотношений субъект-объекта, как того хотел еще Аристотель. Более того, это, вероятно, должно еще больше отдалить субъект от решения жизненных задач организма в окружающем мире - ведь говорил же Гуссерль о том, что возникает "незаинтересованный наблюдатель".
  Характеризуя одну из наиболее важных для нас особенностей субъекта, Надирашвили отмечает, что в то время, как в мире физическом возможность не существует реально, в мире психического она вполне реальна для субъекта. Здесь Надирашвили описывает так называемые инструментальные возможности, которые определяют психическую целесообразность поведения человека. Одновременно они являются "чем-то средним между чисто физическими и чисто абстрактными, идеальными возможностями, они реальны и в то же время направлены на возможность. Дальнейший анализ сознания как психического феномена нужно произвести именно с этой точки зрения" (Надирашвили, 1974. С.52). Здесь же сразу следует отметить, что и Гибсон называет возможности одновременно и физическим, и психическим феноменом; и идеальными, и реальными; и объективными, и субъективными. Как особый класс возможностей выделены Надирашвили структурные возможности, которые "реализуются в активности субъекта несознательно". "Учет возможностей и их целесообразное применение происходит на базе их структурного объединения. Всякая структура психической активности после овладения ею, несмотря на то, осознается она или нет, используется субъектом целесообразно" (Надирашвили, 1974. С.53). Из этого автор выводит заключение о том, что сознательная психическая активность субъекта сложнее, чем установочная активность индивида, и что она развивается на основе усложнения и дифференциации первичной целостности. В этом случае нам представляется ценным замечание об учете и применении возможностей на основе их структурного объединения, поскольку это естественно приводит к необходимости принятия структурной организации окружающего мира, который главным своим принципом имеет закон встроенности и взаимозависимости. Окружающий мир, утверждает Гибсон, структурирован, обладает возможностями, которые он предоставляет индивиду. Следовательно, реализация возможностей индивидом будет тоже структурно оформлена. По нашему представлению, эта процедура осуществляется экологическим компонентом установки, который встраивает новую установку в уже имеющуюся у индивида систему установок на основе возможностей социально-экономической ниши индивида. Именно так нами понимается мысль об установочном освоении, овладении психической структурой в приведенной цитате. Здесь требует уточнения лишь вопрос о том, каким образом осуществляется данное владение". В случае осознания все понятно, но какой же механизм осуществляет неосознанное овладение психической структурой?
  Исходя из нашего представления о возможностях окружающего мира, которые, взаимодействуя с потребностями индивида, формируют установку, из нашего представления об интенциональности экологического компонента установки мы предполагаем, что это неосознанное овладение психической структурой будет осуществляться именно механизмом экологического компонента установки. Узнадзе отмечает, что установка - это практическое поведение, в то время как объективация - это теоретическое поведение, которое служит для решения задач, решение которых не может быть найдено на уровне практического поведения. В этом случае, на наш взгляд, объективация выступает как некий эпифеномен в общем потоке установочной активности. Узнадзе замечает, что объективация происходит на ровне познавательной активности, а практическая активность - на уровне установочной психической активности. "Тут же следует особо подчеркнуть то обстоятельство, что установка, выработанная как на первом, так и на втором уровне психической активности, функционально характеризуется одной основной ценностью. Она кладется в основу поведения, приспосабливающего к среде, и определяет его целесообразное течение. Установка, выработанная и на первом, и на втором уровне психической активности, кладется в основу практического поведения субъекта, и для нас опять остается неясным вопрос, что же все-таки является психическим механизмом, определяющим целесообразное течение познавательной активности, теоретического поведения" (Надирашвили, 1974. С.54). Отвечая на этот вопрос, можно было бы отметить важность формирования и функционирования общей структуры ситуации, возможностей окружающего мира и их соотносимости с потребностями индивида. Установки индивида и их общая структура ориентированы прежде всего на общую структуру окружающего мира и формируются в зависимости от них. Так же, как и Узнадзе, Надирашвили выделяет теоретическую потребность, теоретическое поведение и теоретическую установку. При этом ряд возникающих проблем по теоретической установке и поведению можно вполне свести к некоторым, которые наглядно показывают почти все нерешенные проблемы теории установки.
  Мы уже упоминали о том, что в теории установки осталась почти неразработанной проблема потребностей, хотя по логике теории она должна была стать одной из центральных, поскольку установка возникает именно благодаря "встрече" потребности индивида и ситуации. Следовательно, первым же шагом должна была стать классификация потребностей и создание теории потребностей. К сожалению, кроме Узнадзе, этой проблемой в рамках теории установки эффективно почти никто из исследователей не занимался. Отсюда и возникает такое определение, как "теоретическая потребность".
  Далее, совершенно была оставлена в стороне другая проблема - ситуация, благодаря которой образуется установка. Что понимать под ситуацией, конкретно так и не было до конца исследовано. Мы предлагаем в понятие ситуации включить прежде всего содержание, близкое к понятию "окружающий мир" Дж. Гибсона, имеющего ряд отличительных особенностей, главные из которых состоят в том, что мир обладает возможностями удовлетворения потребностей индивида, организован строго определенным образом - встроен и взаимозависим, мир окружает человека.
  Наше возражение вызывает и стремление вывести законы мышления из логических закономерностей, которые выражаются у Узнадзе в понятии "аксиоматические закономерности интеллектуальной активности". Надирашвили отмечает далее, что "с помощью теоретической установки становится возможным предать мышлению целевое и целесообразное направление" (Надирашвили, 1974. С.57). Нам представляется, что направленность мышления возникает не на последнем этапе - уровне теоретической установки, а на этапе формирования установки, в момент выбора возможности. Конечно же, направленность мышления, установки может осуществляться в принципе на любом уровне и этапе, зависеть она может от ряда факторов. Здесь она во многом будет иметь механизм, сходный с механизмом внимания. Но в данном случае гораздо важнее другое - сама установка возникает именно как результат направленности ее компонента.
  В нашем представлении интенциональный механизм установки "выбирает" одну из многих возможностей окружающего мира, соединяя ее тем самым с одной из потребностей организма. То есть интенциональность служит самым элементарным, но и самым надежным средством первичного анализа действительности. Здесь, вероятно, нужно вспомнить мысль Б.Ф. Ломова о невозможности разграничения внутренней и внешней деятельности в рамках живого организма. Одновременно возникает странное положение: разве возможно мышление "вообще", то есть мышление, не направленное на что-то. Это могло бы означать только то, что мышление это не наполнено никаким содержанием, оно "ни о чем"... Узнадзе говорит о непрерывном потоке установок. Общепринят образ потока сознания У. Джемса. Но ведь любой поток имеет направление, именно этим он отличается от статичного состояния. Движение всегда имеет направленность, оно не может возникать только в процессе движения, если только это не броуновское движение.
  Далее Надирашвили рассматривает социальное поведение и социальную установку. "Установка, определяющая социальное поведение и представляющая собой его психологическую основу, является социальной установкой, так как в ее формировании, наряду с другими факторами, участвуют и факторы социальные. Социальная установка создается на третьем уровне психической активности, и осуществленное на ее основе поведение дает личности возможность действовать в социальной среде в качестве члена социальных взаимоотношений" (Надирашвили, 1974. С.68).
  Данное определение социальной установки не есть определение социальной установки в теориях аттитюда. Можно еще заметить, что в рамках психологического изучения человеческой активности невозможно выделить все три описанные выше вида активности, это может быть сделано лишь с очень большой долей условности. Возможно, лучше было бы говорить о трех уровнях одной установки. Именно в этом направлении мы и предлагаем анализировать установку с точки зрения экологической концепции.
  Необходимость нового представления о структуре социальной установки может быть продемонстрирована примером, в котором ясно видно, что на разных уровнях действуют разные механизмы. Надирашвили так характеризует соотношение установки и мотивации: "На формирование установки по отношению к определенным классам объектов не влияют процессы мотивации и мышления. Напротив, они сами испытывают воздействие организованной на основе опыта установки. Посредством установки в психике осуществляется принцип организованности и экономичности" (Надирашвили, 1974. С.17). Здесь можно сказать, что это достаточно резкое утверждение, которое, может быть, и не входит в замыслы автора, поскольку трудно предположить, что можно всерьез отделять, например, потребности индивида от процессов мотивации или мышления. Установка влияет на процессы мышления, которые "следуют" за ней, но она, в свою очередь, вполне может быть определена предыдущей мотивацией, не говоря уже о сложнейшем вопросе разделения собственно мотива и потребности.
  Таким образом, нам кажется очень важным представлять процесс формирования и функционирования социальной установки именно как динамический акт, который имеет свое "прошлое", "настоящее" и "будущее", иными словами, каждая социальная установка формируется и "живет" в потоке других социальных установок, в общем потоке сознания, в котором переплетены самым тесным образом "начала" одной социальной установки и "концы" другой. Очень удачно это подметил Э. Гуссерль в своем рассуждении о "горизонте" и "жизненном мире": "...интенциональность не наличествует, а функционирует. И сколько бы мы ни выявляли все новые и новые смыслы, последний смысл всегда остается невыясненным". П.П. Гайденко в своей статье "Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциалистская категория трансценденции" приводит интересную мысль Ф.М. Достоевского: "Всегда остается нечто, что ни за что не хочет выйти изпод вашего черепа и останется при вас навеки; с тем вы и умрете, не передав никому, может быть, самого-то главного в вашей идее" (Достоевский. Собр. соч.: В 10 т. М., 1957. Т.6. С.447. Цит. по: Современный экзистенциализм. 1966. С.91). Сюда остается добавить описание потока сознания Уильяма Джемса, чтобы окончательно убедиться в том, что социальная установка не может быть вырвана из общего контекста психической жизни индивида, не может быть рассмотрена как "установка вообще", а может существовать только как конкретная социальная установка к конкретному предмету или явлению. Это, с одной стороны, смягчает актуальность вопроса о первичности установки; с другой стороны, фундирует необходимость введения понятия интенциональности социальной установки, то есть ее направленности на конкретный объект. Сама эта направленность установки наталкивает нас на еще одну важнейшую проблему: анализ осознанных и неосознанных возможностей.
  Нам думается, что помимо деятельности сознания по представлению возможных обстоятельств как какой-то реальной возможности существуют и другие механизмы оценки потенциальных возможностей. Это основано на том факте, что психическая жизнь имеет более широкие границы, чем размеры сознания, а значит, индивид сталкивается с более значительным количеством возможностей окружающего мира, нежели он может осознать. Отсюда возникает потребность в анализе не только осознанных, но и неосознаваемых возможностей среды. Одновременно здесь возникает еще одна интересная проблема - физическое в отличие от психического имеет возможность только настоящего воздействия "здесь и теперь", все остальные формы воздействия суть психологические. Рассуждая так, можно предположить, что Левин говорил прежде всего о времени... физическом. Как это ни парадоксально, но Гибсон, характеризуя время через последовательность совершающихся событий, тоже говорил в физическом понимании времени, хотя сам настаивал на их строгом разделении. Таким образом, можно сказать, что настоящее - это физическое, все остальное время - это время психологическое, то есть в психологии существует в основном только прошлое и будущее время, а в физике - только настоящее время. Иначе можно сказать, что еще одной характеристикой психического является его принадлежность к прошлому или будущему времени. Возможности окружающего мира всегда находятся как бы над временем; они потенциально возможны всегда, но востребываются только в актуальный момент встречи с потребностью.
  Таким образом, одна из характеристик возможностей - явно физическая (актуальная данность в момент востребования возможности, ее реализации), другая же характеристика имеет явно психическое наполнение - существование вне настоящего времени, то есть способность находиться в прошлом и будущем одновременно. Здесь не играет большой роли различие реальной возможности и представляемой возможности. Однако в экологическом мире не существует прошлых возможностей, ибо это отвергнутая альтернатива выбранной возможности, ее другой вариант. В экологическом мире время движется строго от настоящего к будущему как к потенциальной возможности.
  Неосознаваемые возможности приводят Надирашвили к размышлению о терминах "бессознательное", "неосознаваемое", "неосознанное". "Установка - это неосознанное психическое явление. Очень важно при этом представлять разницу между понятием "неосознаваемое" и понятием "неосознанное". Установка может быть неосознанной, но не может быть неосознаваемой, так как данное определение полностью исключает возможность осознания, что явно не соответствует действительности. (...) Использование термина неосознаваемости в науке вообще следует признать неприемлемым" (Надирашвили, 1987. С.89).
  Таким образом, уточнив термины "бессознательное", "неосознаваемое", "неосознанное", мы открываем себе возможность дальнейшего соотнесения понятий "установка" и "аттитюд" в рамках одного подхода. Мы предполагаем, что аттитюд является в той или иной мере осознанной частью социальной установки, в то время как собственно установка в представлении школы Узнадзе будет ее неосознанным компонентом. Границы между ними достаточно условны и введены нами лишь с целью обозначить различные стороны единого явления - социальной установки, которая имеет свои осознанные индивидом аспекты, но имеет и неосознанные стороны. Это предполагает попытку соединения теории установки и теорий аттитюда как взаимодополнительных и рассматривающих одно явление в различных ракурсах. Бессознательная теория аттитюда в рамках психоаналитического подхода должна быть рассмотрена отдельно, ибо представляет собой частный случай, который, однако, не может быть отвергнут в силу достаточного авторитета психоанализа как теории.
  Следует отметить, что в рамках исследований школы Узнадзе не ведется разговор об осознанных компонентах установки, которые явно присутствуют и от которых трудно отмахнуться бездоказательными утверждениями. В свою очередь теории аттитюда, полностью упустив положительную часть бессознательного (отрицательную изучает психоанализ), не придали должного значения идеям Д.Н. Узнадзе.
  Нам представляется возможным объединение этих двух подходов с целью их взаимодополнительности. В то же время понятием "социальная установка" мы обозначаем весь комплекс описываемого явления, поскольку в основу его формирования нами положен принцип формирования установки Д.Н. Узнадзе как наиболее обоснованный (с нашей точки зрения).
  Для конкретизации и разведения понятий "малая установка" (то есть ее неосознанная часть) и "социальная установка" (то есть все явление целиком вместе с аттитюдальной частью - когнициями и эмоциями) мы вводим понятие "экологический компонент установки". Это понятие базируется прежде всего на экологических представлениях об окружающем мире, на возможностях окружающего мира, которые в единстве с потребностями индивида формируют установку, на представлении о необходимости выбора возможностей окружающего мира не только на основе когниций и эмоций индивида, но и на основе каких-то более первичных механизмов. Таким механизмом нам представляется интенциональность экологического компонента установки.
  Таким образом, в теорию аттитюда вводится более широкое толкование понятия бессознательного, а в теорию установки добавляются аттитюдные компоненты установки - когниции и эмоции. Все это влечет за собой естественное выделение новых функций и новой структуры социальной установки, новых уровней ее функционирования и взаимодействия.
  Кроме указанных аргументов данный подход позволяет еще рассмотреть один немаловажный аспект - соединение практической ориентации зарубежной теории аттитюда с теоретической ориентацией школы Д.Н. Узнадзе, что само по себе имеет достаточно большое значение. Необходимо также отметить, что аспект объединения теории установки и теорий аттитюда имеет и общеметодологическую окраску, поскольку здесь встречается американский подход к проблеме социальной психологии и западноевропейская ориентация. Если первый характеризует более ярко выраженные позитивистские элементы, то второй тяготеет к использованию "новой парадигмы", одной из составных частей которой является освоение философского наследия Европы. Один из наиболее ярких примеров влияния философских традиций - самое пристальное внимание к наследию Э. Гуссерля и его школы феноменологии. Об этом достаточно убедительно писал П.Н. Шихирев (см.: Шихирев, 1989; 1999).
  Если же к этому мы добавим размышления Надирашвили о том, что "установка представляет собой объединяющее сложную психическую активность человека бессознательное целостное состояние, служащее основой для связи потребности человека, предметной среды, поведения, сознания и требований социальной действительности, предъявляемые обществом индивиду" (Надирашвили, 1987. С.96), то станет еще более очевидной необходимость объединения теории установки и различных теорий аттитюда, а также принципиальная допустимость объединения теорий аттитюда и теории установки на базе экологического подхода в психологии.
  Многие перечисленные характеристики установки как бы "перерастают" саму теорию и требуют новых обобщений на иной теоретической основе. Большинство поставленных вопросов обусловливает прежде всего новое представление об окружающем мире и его возможностях. Наиболее удачным в этом отношении нам кажется экологический подход Дж. Гибсона.
  Другая часть вопросов требует пересмотра методов анализа психической реальности, поскольку налицо кризис позитивистских ориентаций экспериментальной психологии. Социальная психология сегодня уже не может быть по преимуществу экспериментальной. Важно употребление Ш.А. Надирашвили термина "приспособительная активность", так как он достаточно близко обозначает родственные понятия в экологической психологии, где речь идет о сущности взаимоотношения индивида и окружающего мира. Цель организма в данном случае видится, в первую очередь, как приспособление к извлечению возможностей окружающего мира на основе потребностей индивида. При этом "приспособительная активность" исходит не из активности мира, его агрессивности (что, кстати, свойственно теории Дарвина, где мир крайне враждебен организму и от последнего требуется постоянная борьба за существования в изменяющемся мире - так, как будто изменение мира есть его главная самоцель), а из "равнодушия" (как говорит Гибсон), пассивности мира по отношению к индивиду. Миру "безразлично", живем мы в нем или нет. В данном случае активность понимается как умение извлечь те возможности, которые мир предоставляет индивиду. А этих возможностей всегда огромное количество, практически неисчерпаемый ряд, бесконечный горизонт, как подчеркивал Э. Гуссерль.
  "Агрессивная теория" Ч. Дарвина, кстати, имела самое непосредственное влияние на многие психологические доктрины, в частности такие, как теории Фрейда, Торндайка, Мак-Дауголла, Павлова, а вслед за ними на концепции Халла, Скиннера, Толмена, Вудвортса, Оллпорта, Мюррея, Левина, Лоренца и других. В нашем представлении "Происхождение видов" 1859 года имело не только положительное революционное значение, но и долю отрицательного эффекта, который основан, но нашему мнению, на в принципе верном утверждении о том, что развитие вида является результатом приспособления к окружающей среде и естественного отбора в борьбе за выживание. Мы возражаем против самого термина "борьба за выживание", поскольку естественным продолжением этого явления служит вопрос, с кем бороться и какие средства для борьбы подходят. Перенесенные в область социальных отношений, данные тезисы наводят ужас даже на сторонников теории эволюции Ч. Дарвина. А перенесение в социальную среду неизбежны, поскольку понятие вида подразумевает весь комплекс характеристик, в который обязательно входит и социальность для вида "hоmо sаpiens".
  Лучше было бы сказать, что организм в окружающем мире борется не за выживание, а за овладение средствами среды. То есть индивид максимально стремится к тому, чтобы освоить все новые и новые возможности окружающего мира, которые тот ему предоставляет. Эта посылка, в свою очередь, приводит к простой мысли о том, что для того, чтобы выжить, нельзя уничтожать окружающий мир, поскольку все возможности для выживания находятся вне индивида, в окружающем мире. Это в корне отличается от идеи выживания через борьбу с окружающими индивидами, животными, растениями, миром. Что, кстати, и продемонстрировал весь путь исторического развития человеческой цивилизации. Борьба за выживание оборачивается для человека в конечном итоге борьбой с самим собой. Вероятнее всего, теория Дарвина "работает" применительно к животным, то есть она совершенно не учитывает социальное начало в человеке и поэтому не может быть перенесена на изучение психологии человека.
  Между тем, судя по тому огромному влиянию, которое имел Ч. Дарвин на мировую психологию, последствия этого влияния можно обнаружить и по сей день. Избежал влияния Ч. Дарвина его великий современник В. Вундт и отчасти - У. Джемс. Именно линия В. Вундта выводит нас впоследствии на Н. Аха, через которого - на К. Левина, а последний оказался под влиянием Дарвина только через Фрейда, когда слушал студентом его лекции в Вене. В социальной психологии из идей Левина будут исходить Хайдер и Фестингер. Здесь влияние Дарвина окажется уже не столь существенным. Линия дарвинизма совершенно оборвется и в гештальттеории, она попросту не будет интересовать ее создателей и последователей, хотя Келлер и занимался самым активным образом изучением приматов в своем знаменитом питомнике.
  Таким образом, экологический подход Дж. Гибсона, обозначенный многими психологами как основанный на бихевиоризме и гештальттеории одновременно, взял именно ту линию, которая проникала к Халлу и Скиннеру, через Торндайка к Джемсу, исключая при этом одновременное влияние Дарвина на Торндайка, Павлова (а значит, и Дарвина) на Скиннера. "Отсеявшаяся" подобным образом теория Дарвина позволила Дж. Гибсону взглянуть на окружающий мир с точки зрения экологического подхода, сделав существование индивида и мира взаимодополняющими и взаимозависимыми на основе встроенности. Индивид при таком подходе не должен бороться за существование, а обязан научиться извлекать возможности из окружающего мира. Ученик В. Вундта - Д.Н. Узнадзе - в своих рассуждениях о биосфере во многом предопределяет представления об окружающем мире. Его размышления о ситуации, в которой находят удовлетворение потребности индивида, содержательно очень близки основополагающим идеям Дж. Гибсона о возможностях окружающего мира.
  Другим важным моментом являются размышления Надирашвили о приспособительной установочной активности, которая является не только ранним этапом психического развития, но и базой, на которой формируется вся последующая активность. То есть речь идет не только о том, что установочная активность формируется раньше других форм активности и в филогенезе, и в онтогенезе, что является само по себе очень интересной самостоятельной проблемой, но и о том, что установочная активность является первичной по сравнению с аттитюдной. Это означает, что когнитивный и эмоциональный компоненты аттитюда начинают "работать" позже, чем тот компонент, который Узнадзе называет установкой, а мы предлагаем определить как экологический компонент установки.
  Нам представляется, что данный экологический компонент выполняет роль первичного фильтра отбора возможностей на самом раннем этапе анализа окружающего мира, когда не могут еще действовать ни когниции, ни эмоции. Именно это позволяет ему стать той объединительной силой установки, которая сведет все эти компоненты воедино. "Понятие установки, данное в рамках общепсихологической теории, позволяет объединить и обобщить в себе все эти варианты. С позиции такой единой категории, установки, становится возможным дифференцировать ее отдельные виды и формы" (Надирашвили, 1987. С.294).
  Здесь Надирашвили касается вопроса соотношения понятий "установка", "социальная установка", "фиксированная установка", выделяя пять основных форм установки. Отдельной проблемой является проблема ее первичности. Нами эта проблема будет рассмотрена после ознакомления с позицией А.Г. Асмолова как главного оппонента теории установки.
  Нам необходимо рассмотреть вопрос о связи установки и поведения, поскольку он неизменно занимает одно из центральных мест почти во всех теориях аттитюда. В теории установки также рассматривается этот дуэт. "Установка представляет собой готовность к определенной психической активности, создающуюся под воздействием определенных внутренних и внешних факторов. Она обусловливает возникновение психической активности и ее протекание в направлении выполнения намеченной задачи. В определенных условиях установка фиксируется и управляется, в результате чего она может актуализироваться вновь при наличии лишь некоторых факторов. Актуализированная фиксированная установка определяет психическую активность человека так же, как и первичная установка, но действие ее обогащено прошлым опытом. Поэтому, выяснив фиксированные установки человека, можно прогнозировать его будущую психическую активность" (Надирашвили, 1987. С.295). Здесь сразу следует отметить, что имеет смысл развести понятия "психическая активность" и "активность как поведение". На поведение, внешнее проявление активности, могут оказывать влияние различные внеустановочные факторы, в то время как на внутреннюю психическую активность больше влияние будут оказывать факторы установки.
  Надирашвили говорит об этом как о возникновении психической активности и ее протекании в направлении выполнения намеченной задачи. На наш взгляд, именно это позволяет развести понятия психической активности и поведения. Надо отметить, что социальная установка, понимаемая как фиксированная установка, может в принципе возникать в "упрощенном варианте", то есть не на базе возможности и потребности, а на базе прошлого опыта или других факторов формирования установки.
  Таким образом, уровень аттитюда может рассматриваться как второй уровень социальной установки, который меньше зависит от потребности и окружающего мира, но больше - от прошлого опыта и научения. На третьем уровне установки - тенденции к действию - установочные факторы еще более ослабевают, уступая место факторам влияния внешней среды. Подобное гибкое трехуровневое строение социальной установки обеспечивает адекватное поведение индивида. Оно подобно дереву с мощными корнями, прочным стволом, но очень гибкими ветвями, иначе мало шансов быть не сломленным бурными порывами ветров жизни.
  Таким образом, социальная установка в своей основе фундирована общепсихологическим законом формирования установки на базе встречи потребности и возможности, затем на этой основе возникает аттитюд, имеющий свои закономерности формирования, который потом постепенно превращается в переходное состояние между социальной установкой и поведением - тенденцию к действию.
  Что же касается различных попыток предсказать поведение на основе установки, многочисленных экспериментов по поиску соответствия поведения и установок, подобных экспериментам Лапьера, то нам данный подход представляется отражением американского взгляда на роль психолога в обществе, которому уготованы две функции: академический ученый и "социальный технолог" (манипулятор). Именно эти две позиции, перенесенные на нашу почву, породили страстное желание манипулировать личностью "во благо общества". Думается, нет необходимости доказывать очевидное. Как отмечает П.Н. Шихирев, для иной позиции психолога в обществе важна гражданская позиция, которую он видит в европейской психологии через роль психолога-"социального критика", "эмансипатора". Основная задача психолога здесь видится в том, чтобы осуществлять тотальную критику через вовлеченность в событие, сотрудничество с теми, для кого проводятся исследования (см.: Шихирев,1999).
  Исходя из этого для психолога будет гораздо важнее не прогноз поведения, а помощь индивиду в овладении своими потенциями, возможностями окружающего мира. При этом подразумевается, что психически здоровая личность будет направлять свои усилия прежде всего на реализацию своего внутреннего потенциала, но не на деструктивную деятельность, при возникновении которой, собственно, и нужен прогноз поведения. Задачи же манипулятивной пропаганды должны быть рассмотрены в этом случае отдельно.
  Возвращаясь к вопросу соотношения поведения и установки, следует отметить, что, по Надирашвили, после экспериментов Лапьера исследования соответствия установки и поведения пошли по двум различным направлениям. Первое видело в установке один из частых факторов поведения, который действует одновременно с другими. К ним можно отнести работы Леонарда Дуба (Dооb, 1947). Как уже отмечалось, для него установка - это опосредующая переменная, которой индивид научается посредством выработки определенного отношения и выработки определенного поведения.
  Второе направление отмечает, что одинаковые установки - это только видимость, на самом же деле нет двух одинаковых установок. Этой позиции придерживались Чейн и другие (Сhеin, 1948). Это так называемая многокомпонентная теория установки, в которой при выяснении ее особенностей необходимо учитывать все компоненты и степень совместимости между ними.
  Различное поведение является следствием различных несовместимых компонентов. Эту идею развил далее Фишбейн (Fishbein, 1968). Он отмечал, что Лапьер не исследовал фактически установок владельцев гостиниц к студенческой паре китайцев. Сам анализ установки был значительно шире анализа поведения, где брался только один компонент.
  Лапьер не учитывал также степень близости того, чьи установки измеряются, и объекта установки. Не бралось во внимание и то, какого рода поведение прогнозируется на основе установки. Розенберг (Rоsеnbеrg, 1963) подчеркивал, что нужно иметь данные относительно всех компонентов установки. Шоу и Уайт (Show, Whitе, 1967) отмечали, что установка вообще не есть тот механизм, который подразумевает определенную тенденцию к действию.
  Как отмечает Надирашвили, в ряде исследований подтверждается соответствие установки и поведения. Например, работа Креча, Крачфильда и Балачи приводит к выводу о том, что при соответствии между различными компонентами можно предполагать соответствие установки и поведения. Фергюссон отмечает необходимость рассмотрения всей системы установок, поскольку установка не является изолированным компонентом в созвездии других установок (Кrесk, Сrutfiеld, Ваlасhy, 1969; Fеrgusson, 1939). Важно также определить степень вовлеченности "Я", периферийность установки, чтобы обозначить степень ее влияния на поведение.
  Надирашвили объясняет парадокс Лапьера с позиций теории установки в общей проблеме связи установки и поведения, отмечая при этом, что необходимо наличие актуально-моментальной установки, с которой связана и социальная установка как вид фиксированной установки. Без актуальной установки не может осуществляться активность индивида, хотя иногда вместо нее может возникать фиксированная установка.
  В парадоксе Лапьера Надирашвили видит проблему взаимоотношений поведения с оценкой социального объекта, а не установки и поведения, поскольку выражение отношения еще не есть установка. Во втором случае (вопрос в письме Лапьера) у владельцев гостиниц возникает акт объективации, которого не было, по мнению Надирашвили, в первом случае. Мы также предложим далее свое объяснение парадокса Лапьера, исходя из нашего понимания структуры и функций социальной установки. Сейчас же важно еще раз напомнить, что поведение необходимо рассматривать только во взаимосвязи с другой важнейшей категорией в теории установки - активностью. Д.Н. Узнадзе начинает свое исследование именно с понятий развития и активности.
  Нам представляется, что приводимое ниже высказывание Узнадзе отвечает феноменологическому подходу к установке. "Всякая активность означает отношение субъекта к окружающей действительности, к среде. При появлении какой-нибудь конкретной потребности субъект, с целью ее удовлетворения, направляет свои силы на окружающую его действительность. Так возникает поведение. Как видим, оно подразумевает, с одной стороны, потребность и силы субъекта, с другой стороны, среду, предмет, который должен ее удовлетворить. Поведение представляет собой приведение в действие этих именно сил, и понять его вне потребности и предмета, ее удовлетворяющего, совершенно невозможно: конкретное действие определенных сил обусловлено конкретной потребностью, которая удовлетворяется определенным предметом. Следовательно, то, какие силы приведет субъект в действие, каково будет это действие, зависит от нужного субъекту предмета, на который он направляет свои силы: особенности действия, активности, поведения определяются предметом. Активность имеет всегда предметный характер; беспредметное действие было бы хаотично, бессмысленно, лишено всякой определенности, так что никто и не смог бы его назвать поведением" (Узнадзе, 1966. С.332).
  Здесь важно то, что установка не мыслится вне отношения, вне своего предмета, вне окружающего мира. А сама активность индивида определяется предметом, окружающим миром. В этом нам видится принципиальная возможность анализа проблем установки с точки зрения экологического подхода Дж. Гибсона, в котором не хватает именно этого механизма установки, который мог бы "учитывать в одно и то же время и субъект, и предметную действительность", одновременно соответствуя одному и другому. В экологическом подходе эту функцию выполняет непосредственное восприятие, но не разработан механизм этого непосредственного восприятия.
  Таковым нам представляется именно экологической компонент социальной установки. Узнадзе пишет: "Следовательно, понятие установки позволяет судить, почему поведение целесообразно и имеет смысл, то есть учитывает в одно и то же время и субъект, и предметную действительность, соответствует и тому, и другому; оно позволяет понять, почему в участвующих в поведении силах учтен именно определенный предмет, и в случае его наличия стимулирует нас к действию, а при его отсутствии никогда не создает действительного поведения" (Узнадзе, 1966. С.333). Если соотнести теперь проблему Лапьера с последними словами в данном высказывании Узнадзе, то ответ будет достаточно очевиден.
  Поведение и его связь с установкой - это одна из важнейших проблем установки. Другой такой проблемой является проблема первичности установки и деятельности. Данный вопрос активно разрабатывался А.Г. Асмоловым в его концепции установки. Спор между теорией деятельности и теорией установки породил множество работ, наиболее значительные среди которых - "Установка и деятельность" Ш.А. Надирашвили и "Деятельность и установка" А.Г. Асмолова. Рассмотрим позицию последнего автора.
 
 
 Проблемы взаимодействия установки и деятельности
 
  В свое время А.Г. Асмолов, касаясь центрального вопроса, писал: "В социально-психологических исследованиях всегда упоминается теория Узнадзе, когда речь заходит об установке. Но при этом иногда допускается неоправданное смешение ключевого понятия этой теории - понятия первичной установки - с понятием социальной установки, несмотря на то, что представители школы Узнадзе неоднократно выступали против такого смешения. Однако развести понятия первичной установки и социальной установки не удастся до тех пор, пока не будет решен вопрос об отношениях между установкой и деятельностью. Представители школы Д.Н. Узнадзе в течение многих лет последовательно отстаивают идею о существовании первичной установки, предваряющей и определяющей развертывание любых форм психической активности (Ш.А. Надирашвили, А.С. Прангишвили, Ш.Н. Чхартишвили). Представители же деятельностного подхода (А.В. Запорожец, А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин) не менее последовательно отстаивают альтернативную позицию, которая может быть лаконично передана формулой: "Сначала было дело" (Асмолов, Ковальчук, 1977. С.148).
  Анализируя причины, заставившие Д.Н. Узнадзе постулировать первичность установки, А.Г. Асмолов предполагает, что психика рассматривалась Узнадзе как состоящая только из сознания. Мы уже отмечали, что едва ли возможно подобное понимание психики в работах Узнадзе, поскольку он сам неоднократно на это указывает, а также потому, что уже невозможно называть психологию сознания традиционной для двадцатых годов ХХ века, когда уже было сформулировано большинство современных направлений психологии, в том числе и наиболее мощные - психоанализ, бихевиоризм, гештальтпсихология.
  В работах школы Узнадзе установка - явление сугубо первичное в отношении любого психического феномена и психики вообще. В этом и был основной замысел преодоления "постулата непосредственности". Сам же А.Г. Асмолов обосновывает свою мысль следующим образом: "Если же мы вслед за некоторыми авторами (см., напр.: Бжалава, 1971) предположим, что установка первична по отношению к любым формам поведения вообще, появляется до поведения и, следовательно, любые уровни деятельности являются производными от установки, ее реализацией, то при переходе к конкретно-психологическому содержанию понятия установки как тенденции, готовности к определенному действию сталкиваемся с серьезными трудностями" (Асмолов, 1978. С.28), которые, по мнению А.Г. Асмолова, можно свести к двум основным положениям. Во-первых, это должно приравнять понятие "установка" к таким понятиям, как "либидо", "самость" и так далее.
  Здесь А.Г. Асмолов приводит примеры подобного подхода у Фрейда, Адлера, называя это идеализацией. Им приводятся слова Узнадзе, который, по мнению А.Г. Асмолова, предвидел возникающие трудности и поэтому писал: "Установка является соответствующей объективному положению вещей, модификацией живого существа, отражением в нем как в целом объективного положения вещей. Для понятия установки именно это и имеет существенное значение, а без этого указанное понятие не имело бы никакой ценности для психологии" (Узнадзе, 1940. Цит. по: Шерозия, 1969. С.191).
  Однако этот отрывок из Узнадзе представляется нам гораздо более важным в другом отношении: здесь очень хорошо показана взаимозависимость индивида и окружающего мира, обусловленность установки не только внутренним состоянием индивида, что в конечном итоге будет характерно для концепции А.Г. Асмолова, но и окружающим миром в виде его возможностей. Во-вторых, возникает "заколдованный круг", когда установка есть результат взаимодействия ситуации и потребности, а сама ситуация есть не что иное, как восприятие. Это же означает первичность восприятия, то есть в данном случае - деятельности.
  В этих словах есть определенный смысл, но, по нашему мнению, не там, где его видит Асмолов. Дело в том, что ситуация может пониматься не только как восприятие, и даже не столько как восприятие. Ведь Д.Н. Узнадзе всегда подчеркивает ситуацию как нечто внешнее, индивиду не принадлежащее, как то, на что направлены деятельность индивида, его потребности. Восприятие же - явление сугубо интрапсихическое, которое, конечно же, первично для данного мгновения. Однако и само восприятие можно понимать по-разному. Нам, например, глубоко симпатично изложение взглядов на восприятие Дж. Гибсоном, который говорит о непосредственности процесса восприятия, о постулате непосредственности, то есть о том, с чем, на первый взгляд, боролся Д.Н. Узнадзе.
  Таким образом, мы пытаемся подойти к проблеме с двух позиций: 1) уточнить понятие "среда"; 2) уточнить понятие "восприятие". Среда видится нам как понятие, близкое по своему содержанию к понятию "окружающий мир" в экологическом подходе в психологии, что означает многое, но прежде всего - его особое строение, а именно: встроенность элементов, взаимозависимость частей, взаимодополнительность мира и индивида.
  Для нас самым существенным в понятии "окружающий мир" является тот факт, что этот мир содержит в себе возможности для удовлетворения потребностей индивида. В этом - суть их взаимосвязи и взаимодополнительности, в этом особенность экологического подхода Дж. Гибсона. Потребности индивида и возможности окружающего мира, таким образом, обречены на взаимодействие в рамках одной системы - окружающего мира. Иными словами, ситуация у Д.Н. Узнадзе - это вовсе не восприятие, а возможности окружающего мира.
  Восприятие же само по себе является непосредственным и прямым, суть же восприятия состоит в извлечении возможностей окружающего мира. Индивид воспринимает не свет, звук и так далее, а возможности, которые предоставляет ему световая волна, колебания воздуха в окружающем мире. Звук падающего дерева в глухом лесу не существует для индивида, поскольку нет возможности его воспринимать, хотя сама по себе звуковая волна в лесу такая же, как на площади среди толпы. Это положение имеет для нас чрезвычайную важность, ибо снимает обвинения в теории "порочного круга", когда одно неизвестное объясняется другим неизвестным явлением.
  Нам также представляется, что нет противоречия между постулатом непосредственности Дж. Гибсона и преодолением оного в теории Д.Н. Узнадзе, ибо за счет введения экологического компонента в установку мы получаем возможность установки оценивать через механизм интенциональности возможности окружающего мира непосредственно, прямо.
  Установка, таким образом, принадлежит (именно своим экологическим компонентом) одновременно и индивиду, и окружающему миру, что подчеркивалось в школе Д.Н. Узнадзе.
  А.Г. Асмолов для решения этого же вопроса предлагает свой вариант, который может быть выражен в двух формах: 1) отказаться от решения вопроса о соотношении восприятия и установки; 2) обратиться к теории отражения. "Попытка объяснить иерархию деятельности через иерархию лежащих в ее основе регулятивных механизмов вступает в противоречие с ходом развития регулятивных механизмов и поведения в филогенезе, поскольку поведение постоянно опережает в филогенезе формирование этих механизмов" (Асмолов, 1979. С.30). И далее он отмечает: "При исследовании вопроса об отношении между деятельностью и установкой всегда необходимо четко различать два аспекта рассмотрения: генетический и функциональный. Сказанное выше целиком и полностью относится к генетическому аспекту рассмотрения, но отсюда ни в коем случае не вытекает, что и в функциональном аспекте наблюдается аналогичная картина взаимоотношений между установкой и деятельностью. Напротив, в функциональном аспекте установка, сформированная в предшествующей деятельности, может вести деятельность и определять ее устойчивость" (Асмолов, 1979. С.31).
  Второе решение предлагает Ш.А. Чхартишвили (1971), который полагает, что противоречие в данном случае можно решить, обращаясь к теории отражения. "Материальным базисом установочного отражения везде и всюду является физическое отражение и, следовательно, нет надобности для допущения какого бы то ни было восприятия, предшествовавшего возникновению установки" (Асмолов, 1979. С.31). Однако он считает, что это тоже не дает выхода, ибо физическое отражение в снятом виде есть во всех уровнях отражения.
  Третье решение предлагает сам Д.Н. Узнадзе. Он вводит помимо двух факторов (потребности и ситуации) еще и фактор, который назвал "особым восприятием", "замечанием". Таким образом, возникают три степени восприятия: 1) ступень замечания; 2) ступень восприятия; 3) ступень объективации. Вслед за этим А.Г. Асмолов замечает, что если существует замечание, то есть активность, то это предполагает работу, а значит, и деятельность.
  Оставив в стороне размышления о том, что замечание есть работа, а работа есть деятельность, обратим особое внимание на сам факт выделения Д.Н. Узнадзе данного феномена. В нашем представлении он понадобился Узнадзе именно потому, что перед ним стояла проблема "самого первого восприятия" - то, что мы называем первоначальным выбором возможностей.
  Данный механизм замечания, особого восприятия должен служить самому первичному анализу возможностей окружающего мира. Мы предполагаем, что это механизм интенциональности экологического компонента установки, который имеет имманентное свойство быть направленным одновременно на потребность индивида и возможность окружающего мира и может их анализировать.
  Д.Н. Узнадзе пишет: "Мы должны признать, что в случаях актуальности какой-нибудь потребности и наличия объекта как условия ее удовлетворения субъект в первую очередь должен заметить, должен "воспринять" этот объект, чтобы затем, получив установку, быть в состоянии обращаться к соответствующим актам деятельности, рассчитанной на удовлетворение потребности. Словом, получается, что "восприятие" объектов, касающихся поведения, возникает раньше, чем установка на поведение" (Узнадзе, 1961. С.172).
  Совершенно не случайно Д.Н. Узнадзе берет понятие "восприятие" в данном случае в кавычки, подчеркивая тем самым то, что концепция восприятия не может объяснить данное явление. Существовавшее в то время представление о механизме восприятия (которое во многом осталось таковым и до сих пор) не позволяло корректно решить данную проблему. Только понимание восприятия как существующего непосредственно дает нам шанс прояснить вопрос.
  Восприятие, понимаемое как восприятие возможностей, а не как восприятие стимулов, позволяет решить вопрос первичной установки без разрушения основной идеи опосредования Д.Н. Узнадзе.
  Здесь же следует вернуться к понятию "биосфера", которое использовал Д.Н. Узнадзе для преодоления постулата непосредственности. Именно в рамках данного понятия, на наш взгляд, будет проще понять, каким образом автору видится "восприятие до восприятия". Важно замечание о том, что понятие "биосфера" заключает в себе явления как физического, так и психического мира, оно является своеобразным подпсихическим феноменом и имеет способность влиять на поведение индивида. Во-первых, здесь можно говорить о неосознанной форме восприятия, которая первична по отношению к установке и более зависима от ситуации, нежели сама установка. Нам же гораздо более значимым кажется второй аспект - неосознанная часть восприятия. Это не что иное, как интенциональная часть установки, которая имеет имманентное свойство анализа возможностей внешнего мира.
  Таким образом, нам представляется вполне реальным предложить еще и четвертый вариант ответа - установка на разных уровнях своей структуры может быть первична по отношению к восприятию и вторична по отношению к восприятию и деятельности. На первом уровне, определяемом нами как уровень экологического компонента установки, восприятие обусловлено интенциональностью экологического компонента, на втором уровне, уровне собственно аттитюда, установка вторична по отношению к деятельности и восприятию.
  Завершая размышления о состоянии установки и деятельности, установки и восприятия, А.Г. Асмолов делает выводы, что существуют два плана анализа первичной установки: 1) методологический и 2) онтологический. В первом плане установка рассматривается как опосредующее звено в преодолении постулата непосредственности, во втором плане необходимо вычленять реальные признаки первичной установки. В методологическом плане установка первична по отношению к сознанию в момент введения понятия в психологию, затем возникает другой смысл - первичность по отношению к деятельности. Это стало результатом абстрактного понимания установки как опосредующего компонента. Принципиальная бессознательность установки, по Д.Н. Узнадзе, - это стремление выйти за границы сознания. В онтологическом плане первичность установки по отношению к деятельности приводит к парадоксам. Допущение активности приводит к введению деятельности в схему установки, но вместе с другими компонентами (см.: Асмолов, 1979. С.35).
  Формирование установки затрагивает два принципиальных вопроса - связь потребности и установки и связь ситуации и установки. Узнадзе сам определял потребность как психофизическое состояние, выражающее нужду, которое обусловливает динамичность установки. "Сама по себе среда не дает субъекту никакого стимула действия, если он совершенно лишен потребности, удовлетворение которой стало бы возможным в условиях этой среды. Среда превращается в ситуацию того или иного нашего действия лишь сообразно тому, какой мы обладаем потребностью, устанавливая с ней взаимоотношения" (Узнадзе, 1940. С.74. Цит. по: Асмолов, 1979. С.37).
  В данном случае, соотнося подходы Узнадзе и Гибсона с понятиями "среда" и "окружающий мир", можно сказать, что здесь мы находим прямое признание обязательности активности индивида, а также невозможность рассмотрения взаимоотношений между индивидом и средой по схеме стимул - реакция: "среда не дает никакого стимула".
  Ранее мы говорили о том, что восприятие не может пониматься традиционно как стимулирующий рецепторы поток из окружающего мира, но должно пониматься как извлечение возможностей окружающего мира.
  Таким образом, мы находим подтверждение этой идеи у Узнадзе. Само по себе узнадзевское "превращение среды в ситуацию того или иного действия лишь сообразно тому, какой мы обладаем потребностью, устанавливая с ней взаимоотношения", наглядно демонстрирует, с одной стороны, невозможность стимульно-реактивного подхода в восприятии, с другой стороны, позволяет перейти к более углубленной трактовке среды через понятие гибсоновского окружающего мира с его принципами организации и возможностями. Поэтому у индивида появляется свойство извлечения возможностей только из окружающего мира для удовлетворения своих потребностей.
  Активность понимается Д.Н. Узнадзе не только как прием, но и как источник. Если человек впервые испытал потребность, но у него нет средств, чтобы ее удовлетворить, то у него не возникает и установка. Если у человека нет прошлого опыта, то нет и установки. "Мы особенно акцентируем внимание на этих положениях, чтобы отметить кардинальный и, к сожалению, часто забываемый факт: до того, как в процессе активности не будут найдены средства удовлетворения потребности, до поведения активности установки не возникает" (Асмолов, 1979. С.38).
  С этим можно согласиться, но надо сделать лишь небольшую оговорку - речь идет о формировании аттитюда. Для нас имеет большое значение мысль А.Н. Леонтьева о переходе потребности на собственно психологический уровень, который происходит при обращении индивида к окружающему миру, где он черпает возможности: "Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный, акт опредмечивания потребности - "наполнение" ее содержанием, которое черпается из окружающего мира. Это и переводит потребность на собственно психологический уровень" (Леонтьев, 1975. С.88). Активность индивида, направленная на извлечение возможностей из окружающего мира, приводит к тому, что он получает возможность удовлетворить свои потребности.
  Нам представляется, что в данном случае термин "содержание" более удобен для обозначения того, что Гибсон называет информацией окружающего мира. Опредмечивание потребности здесь есть момент придания установке направленности, в то время как момент формирования установки относится, таким образом, несколько вперед - к моменту выбора возможности в окружающем мире. Конечно же, А.Н. Леонтьев не использует в данном контексте термины Дж. Гибсона "возможность", "информация", хотя его понимание термина "содержание" кажется достаточно близким к ним. В книге "Деятельность. Сознание. Личность" Алексей Николаевич пишет: "Развитие потребности на уровне психологическом происходит в форме развития их предметного содержания (...) Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются предметными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, который позволил К. Левину говорить о побудительной силе (Аufforde rungsсhаrаkter) самих предметов" (Леонтьев, 1975. С.145). Если в данном случае быть педантичным, то надо отметить, что возникает первичность потребности по отношению к деятельности. Но не это является самым существенным; гораздо важнее, что потребность только тогда наполняется каким-то энергетическим содержанием, когда она находит предмет своего удовлетворения в окружающем мире. Это как раз феномен установки Д.Н. Узнадзе, только выраженный другими словами. А "побудительная сила самих предметов" есть не что иное, как возможности окружающего мира, которые всегда потенциально в нем содержатся, предоставлены индивиду и тем самым притягательны для него.
  Рассматривая роль самих предметов, А.Н. Леонтьев далее пишет: "Процесс развития предметного содержания потребности не является, конечно, односторонним. Другая сторона состоит в том, что и сам предмет деятельности открывается субъекту как отвечающий той или иной его потребности" (Леонтьев, 1975. С.145).
  Для нас здесь чрезвычайно важна мысль о необходимости для индивида активно извлекать предметное содержание. Таким образом, здесь нет особой необходимости спорить о первичности установки или деятельности - они прекрасно взаимодополняют друг друга. А что касается требования теории установки о первичности последней, то оно вполне справедливо хотя бы только потому, что такие основания лежат в базовых посылках теории, и это делает ее внутренне непротиворечивой. То же самое можно сказать и о понимании установки А.Г. Асмоловым: для его системы ему понадобилось другое представление об установке, и он ее обосновывает вполне логично исходя из консистентности своей гипотезы.
  А.Г. Асмолов на основе анализа приходит к выводу, что за понятием первичной установки у Д.Н. Узнадзе стоит конкретно-психологическое явление, известное в психологии под именем феномена "побуждающего характера предметов". Он отмечает, что в процессе возникновения первичной установки можно выделить три момента: потребность, активность, ситуацию удовлетворения. Первый и третий, по мнению А.Г. Асмолова, образуют единство лишь в том процессе активности, который и является основным источником возникновения активности. Отсюда он делает вывод, что установка представляет собой не что иное, как момент деятельности субъекта.
  Рассудив таким образом, нам кажется, А.Г. Асмолов полностью нейтрализовал специфику теории установки, подчинив ее теории деятельности. Он выделяет в концептуальном аппарате теории установки по отношению к деятельности две формы потребностей: 1) потребность "до встречи" с предметом удовлетворения - условие и предпосылка возникновения деятельности; 2) потребность "после встречи" с предметом - установка, направляющая процесс деятельности (см.: Асмолов, 1979. С.40).
  Анализируя "мотив" и "поведение", А.Г. Асмолов отмечает, что при соотношении мотива и поведения Узнадзе не сводит мотив к внутренней побудительной оценке и помещает его вне субъекта. При этом он подчеркивает неотъемлемость мотива от поведения. Д.Н. Узнадзе считает, что для установки важнейшим является то, на что она направлена. Это имеет для нас чрезвычайное значение, ибо подчеркивает важность понятия окружающего мира и подводит вплотную к понятию интенциональности установки.
  В понимании Д.Н. Узнадзе именно направленность на предмет установки является ее самой важной характеристикой, ее важнейшим имманентным свойством. "В зависимости от того, непосредственно или опосредованно предмет, "нужный" субъекту, вызывает установку на целостное состояние, Д.Н. Узнадзе выделяет план установки и план объективации" (Асмолов, 1979. С.45). План объективации рассмотрен здесь как продукт деятельности субъекта, а план установки - как импульсивное поведение, которое возникает лишь в простых стандартных ситуациях.
  Далее автор представляет "эскиз" классификации установок, которые он видит как непосредственные и опосредованные по отношению к предмету. Первые, в свою очередь, могут быть индивидуальными (своя объективация) либо результатом чужой объективации (опытом поколения). По происхождению установки делятся им на установки практического поведения и установки теоретического поведения.
  А.Г. Асмолов приводит различия между первичной и фиксированной установкой, которые выработаны Ш.А. Чхартишвили: первичная установка прежде всего характеризуется тем, что это всегда состояние субъекта, его модус, в котором заранее отражен общий характер всего поведения. В то же время это - динамичное явление, которое "само себя снимает", то есть исчезает после совершения акта поведения. Это преходящее состояние, которое обладает целостной природой. "Она определяет ход течения явлений сознания, никогда не вступая в пределы сознания, в то время как фиксированная установка - это, прежде всего, "состояние хронического порядка", которое существует в инактивном виде, пока не попадет в соответствующие условия, после чего она актуализируется независимо от адекватности.
  Фиксированные установки могут быть организованы в неограниченном числе в рамках структуры личности. "Перечислив все эти признаки первичной и фиксированной установки, Ш.А. Чхартишвили делает вывод, что фиксированная установка - традиционный объект исследований в школе Д.Н. Узнадзе - вообще не может быть признана установкой" (Асмолов, 1979. С.51). А.Г. Асмолов отмечает, что Д.Н. Узнадзе для изучения первичных установок изучал фиксированные установки, однако его последователи стали целиком изучать только фиксированные установки. "На наш взгляд, из исследований Ш.А. Чхартишвили вытекает не вывод о том, что фиксированные установки вообще не относятся к установочным объектам, противоречащим представлениям об установке как о готовности к действию, а только то, что различные по своей природе установки не могут быть приведены к одному общему знаменателю - единой всепоглощающей установке. Такое сведение будет тем не менее происходить, пока во всей полноте не будет поставлен вопрос о содержании, которое выражает в деятельности та или иная форма готовности и от которого зависит ее специфика" (Асмолов, 1979. С.84).
  В данном случае совершенно справедливо, на наш взгляд, отмечен факт постоянного стремления к интеграции отдельных установок в единую систему, что вполне законно ставит вопрос о содержании этой единой системы. Однако данный процесс представляется нам вполне закономерным и необходимым в рамках любой теории вообще, поскольку дальнейшие обобщения есть свойство любой теории.
  Вероятнее всего, следует признать необходимым объединение теории установки и теорий аттитюда как занимающихся оттенками единого по своей сути явления. Процессы дифференциации самого явления вызваны не только сложностью его познания, но и многоплановостью его проявления в личности. Сложность феномена установки ни у кого не вызывает сомнения, как и настоятельная потребность комплексного подхода к проблеме, что и осуществляется с разной степенью успешности в различных направлениях. Следующим шагом неизбежно будет объединение всех теорий в единую концепцию о "всепоглощающей установке". Нам представляется, что данное соединение может быть осуществлено уже сейчас на базе экологического подхода в психологии.
  Определяя место и функции установочных явлений в общей структуре деятельности, А.Г. Асмолов рассматривает их исходя из психологического строения деятельности. "Содержание установок зависит от того, какое место в структуре деятельности они занимают" (Асмолов, 1979. С.62). Он определяет три уровня установки соответственно структурным элементам деятельности - цели, смысла, операции.
  На уровне смысловой установки А.Г. Асмолов обозначает следующие ее особенности: 1) выражение личностного смысла в виде готовности к действию; 2) установка на этом уровне может осознаваться и не осознаваться; 3) сдвиг смысловых установок всегда опосредован изменением деятельности; 4) смысловые установки выступают в роли фильтра по отношению к установкам нижележащих уровней - целевой и операционной. Главная особенность, по мнению автора, состоит в том, что смысловая установка - это "цементирование" общей направленности деятельности, придание ей стабильности.
  На уровне целевой установки А.Г. Асмолов выделяет следующие характеристики: 1) целевая установка - это готовность, которая вызвана предвосхищением (осознаваемым образом) результата действия и выполняет функции стабилизации; 2) без препятствия феноменологически не проявляет себя; 3) проявляется только при возникновении препятствия. Уровень целевой установки обозначается им как готовность к осуществлению действия, которая возникает в результате разрешения задачи на основе учета и предвосхищения.
  Типы операциональной установки: 1) ситуационно-действенный; 2) предметный; 3) импульсивный (потребность момента). Первые два типа выделены А.В. Запорожцем. Все эти установки вырабатываются классическим методом "фиксирования". На их основе возможно вероятностное прогнозирование. При этом А.Г. Асмолов считает, что необходимым и определяющим моментом операциональной установки является "значение" предмета установки (см.: Асмолов, 1979. С.70).
  Характеризуя взаимоотношения между установками различных уровней, он подчеркивает, что "между установками различных уровней складываются определенные взаимоотношения. Установки одного уровня могут переходить в установки другого уровня в том случае, если возникают изменения в структуре деятельности".
  Таким образом, Асмолов видит установку как иерархический механизм стабилизации деятельности. Подобная позиция не могла не вызвать ответной реакции школы Д.Н. Узнадзе. Как результат родилась книга Ш.А. Надирашвили "Установка и деятельность" (1987), которую мы уже подробно рассматривали. В рецензии на эту книгу читаем "Критика теории деятельности А.Н. Леонтьева в монографии Ш.А. Надирашвили затрагивает, без сомнения, ее наиболее уязвимое звено, а именно игнорирование ею бессознательной психической активности, что приводит, по мысли автора, к постулату фиктивности индивида, когда "для Леонтьева субъект и вообще осуществляющий деятельность индивид психологически представляет фикцию", поскольку "деятельность существует еще до возникновения индивида, психики и сознания и поэтому не принадлежит к категории психологических явлений" (Надирашвили, 1987. С.160). С точки зрения теории деятельности, к последователям которой мы себя относим, понятие установки также не объемлет всех существенных моментов в объяснении развития индивида, особенно форм становления его как личности, то есть высших форм психической активности, основанных на сознательной регуляции им своей деятельности, своей социальной активности" (Фельдштейн, 1988. С.174).
  Верно подмеченный недостаток в теории установки не снимает, однако, недостатков в теории деятельности. Помимо перечисленных можно говорить о спорности деления функций на "высшие" и "низшие", что само по себе освещает проблему осознанности и сознания совсем под другим углом. Если не делить психику на "высшую" и "низшую", тогда отпадает необходимость в разграничении сферы действия сознания и бессознательного. Тем более, что, по Д.Н. Узнадзе, установка может быть как явлением сознания, так и явлением бессознательного.
  И здесь опять возникает еще один очень важный вопрос, который анализируется Д.Н. Узнадзе лишь вскользь, вопрос "особого замечания", который А.Г. Асмолов трактует в свете теории деятельности. "Но вопрос в данном случае, как нам кажется, не столько в том, что конкретно понимал под "замечанием" Д.Н. Узнадзе, а в том, что, говоря о "замечании", Д.Н. Узнадзе имплицитно предполагает наличие активности, которая предшествует возникновению первичной установки. Отсюда можно сделать вывод о том, что у самого Д.Н. Узнадзе установка в действительности выводится из поведения, из того, что делает субъект, а не поведение из установки" (Асмолов, Ковальчук, 1966. С.155). Очень верно подмеченное А.Г. Асмоловым слабое место теории, трактовка которого легла краеугольным камнем во всю его теорию.
  И в самом деле! Если мы уберем этот момент, невольно разрушается вся логика рассуждений автора. Мы же позволим себе отметить следующую особенность, которая тоже обосновывает многое в наших рассуждениях и которая начинается там, где были недосказанные моменты в старой теории.
  Главное здесь состоит в том, что Д.Н. Узнадзе постоянно подчеркивает "особый" характер восприятия, особое замечание. Можно принять мысль о том, что это активность, но тут же надо оговориться, что это особого рода активность, и особенность ее состоит в том, что она имеет интенциональный характер.
  Как хорошо известно, в феноменологии Э. Гуссерля и психологии актов Ф. Брентано психика, сознание наделялись свойством интенциональности как имманентной данности психического. Однако нигде не был проработан вопрос о том, что же является механизмом интенциональности, какая часть психики или сознания обладает этим свойством? Что в сознании является интенциональным? - ведь сознание как таковое "лишено собственной психической специфики. (...) Поэтому сознание рассматривалось как общее "бескачественное" условие существования психики и обозначалось, по существу, метафорически (...), либо столь же неправомерно отождествлялось с какой-либо психической функцией, чаше всего со вниманием или мышлением". Даже если мы возьмем сегодняшние характеристики сознания - активность, интенциональность, способность к рефлексии, самонаблюдению, мотивационно-ценностный характер сознания, различные уровни ясности - и прибавим к нему позицию деятельностного подхода, который отмечает, что "структуры сознания формируются в раннем онтогенезе благодаря присвоению ребенком структуры такой деятельности, как общение (...), а структура совместной деятельности порождает структуру сознания, определяя его основные свойства: социальный характер (...), способность к рефлексии, внутренний диалогизм, предметность" (см.: Психология: Словарь. 1990. С.369). Даже и в этом случае мы не сможем ответить на вопрос: а что же, собственно, в сознании, какая его "часть" обладает тем или иным свойством? То есть фактически речь идет о механизмах сознания. Причем термин "механизм", естественно, условен, поскольку постепенно с развитием психологии им называют все более и более глубинные структуры. Конечно же, и это не самый "последний" механизм психической организации, но он более детальный, несколько более конкретизированный.
  В своей теории Д.Н. Узнадзе удивительно точно почувствовал необходимость существования какого-то более тонкого механизма именно в том месте, которое он назвал "особым восприятием", "замечанием". Если мы будем следовать логике А.Г. Асмолова, которая не лишена оригинальности, то невольно вернемся на "круги своя", то есть опять к категории деятельности, не прояснив тем самым наши представления о глубинных механизмах психики, поскольку так требует представление об установке как стабилизаторе деятельности. Нам же видится более глубинное свойство установки, которое характеризуется нами как механизм интенциональности экологического компонента установки.
  Мы предполагаем, что "особое восприятие", замечание Д.Н. Узнадзе характеризуется прежде всего его интенциональностью, то есть способностью быть направленным на конкретный предмет. Особая активность установки в данном случае обеспечивает направленность на возможности окружающего мира и выбор одной из этих возможностей. Таким образом, мы дополняем теорию Д.Н. Узнадзе представлением о том, что есть такое его "особое восприятие", а феноменологию Э. Гуссерля - конкретным "носителем" интенциональности, которая обладает единственным свойством - направлять, но сама не имеет никакого содержания, не может быть определена эмпирически.
  Теперь наиболее отчетливо предстает предлагаемый А.Г. Асмоловым путь решения проблемы "особого восприятия". "Если предложенная нами интерпретация содержания понятия "первичная установка" верна, то мы попытаемся определить то место, которое установка занимает внутри деятельности, опираясь на представления о деятельности, выработанное в отечественной психологии, в частности на теорию деятельности А.Н. Леонтьева. Нам представляется, что первичная установка в деятельности выполняет чрезвычайно важную роль, а именно: она направляет поисковую активность на предмет, то есть понятие первичной установки отражает в концептуальном аппарате теории деятельности акт "встречи" потребности с предметом потребности. С нашей точки зрения, первичная установка представляет собой не что иное, как момент в формировании фиксированной установки. Первичная установка существует до тех пор, пока не произойдет "встреча" с предметом потребности. Предмет же потребности - материальный или идеальный, чувственно воспринимаемый или данный только в представлениях, в мысленном плане - есть мотив деятельности. Тогда функционально акт развертывания деятельности до первого удовлетворения потребности может быть представлен следующим образом: потребность ? направленность поисковой активности на предмет потребности (первичная установка) ? предмет потребности (мотив)" (Асмолов, Ковальчук, 1977. С.155).
  В приведенной пространной цитате содержится много своеобразных и ценных наблюдений, однако все-таки остаются некоторые вопросы. Например, если считать первичную установку только моментом "до тех пор, пока не произойдет "встреча" с предметом потребности", то каким же образом формируется сама первичная установка? Ведь, если следовать Д.Н. Узнадзе, первичная установка и возникает в момент "встречи", а фиксированная установка есть результат закрепления первичной установки (и не более того!). Понятие фиксированной установки введено Узнадзе для экспериментального изучения установки вообще. Он даже подчеркивает однажды, что между ними нет особой разницы.
  Чрезвычайно важной мыслью представляется замечание о том, что первичная установка "направляет поисковую активность на предмет". Но опять возникает вопрос: ведь предмет уже "найден", коль существует данная установка. Она может стать фиксированной, но все равно предмет не изменится, он уже есть, уже "найден" в момент "встречи". Все это говорит о том, что направленность на предмет, поиск предмета происходит несколько раньше, надо искать более глубинный механизм поиска этого предмета до момента "встречи".
  Опредмечивание потребности - факт фундаментального значения, очень верно подмеченный А.Н. Леонтьевым. Но для того, чтобы произошло "опредмечивание", необходимо направить потребность на встречу с предметом, нужно задать ей верное направление. Направленность не может возникать в момент встречи. Направленность не может быть зависима только от потребности и работать по предложенной схеме, поскольку обе они зависят еще от одного главного компонента - предмета.
  Нам представляется более удачным термин не "предмет", а "возможность", если исходить из понимания последнего в экологическом подходе в психологии. Следовательно, направленность может возникнуть в результате взаимодействия потребности индивида и возможности окружающего мира. Она имманентно присуща тому механизму, который находится на стыке этих двух составляющих, механизму, который гениально определен Д.Н. Узнадзе.
  Кстати, сам Д.Н. Узнадзе, размышляя в своей работе "Психология деятельности" над тем, как достигается намеченная цель, замечает, что в современной ему науке существуют две теории: теория детерминирующей тенденции и теория квазипотребностей К. Левина. В первом случае представление цели способно воздействовать на поведение человека, во втором случае - "поведение есть результат разгрузки той энергии, источником которой являются наши потребности" (см.: Узнадзе, 1966. С.383). Автор замечает, что подобное введение ничего не дает для понимания причин целесообразного поведения. "Согласно Левину, решение порождает некое напряжение, и это автор называет квазипотребностью. Отсюда возможно объяснить только то, почему после принятия решения появляется тенденция его выполнения. А почему процесс выполнения характеризуется упорядоченной целесообразностью, и притом без непрерывного сознательного контроля со стороны субъекта, об этом одно только понятие потребности ничего не говорит" (Узнадзе, 1966. С.384).
  И в самом деле! Если мы перенесем теперь все отмеченное выше Д.Н. Узнадзе на схему "функционального акта развертывания деятельности до первого удовлетворения потребности" [потребность (направленность поисковой активности на предмет потребности (первичная установка) (предмет потребности (мотив)] А.Г. Асмолова, то и здесь останутся справедливыми все замечания Д.Н. Узнадзе. Он предлагает решать эту проблему не через понятие потребности, а через понятие установки. "Таким образом, мы видим, что в основе процесса выполнения решения лежит установка. Это и делает понятным и сравнительную легкость, как бы автоматичность протекания и все же упорядоченную целесообразность данного процесса" (Узнадзе, 1966. С.385).
  Однако и сам Д.Н. Узнадзе не отвечает на главный для нас вопрос: каким же образом принимается решение в отношении того или иного предмета (возможности - в нашем толковании)? Как происходит выбор того или иного предмета (возможности) для удовлетворения потребности? Кто определяет направленность на конкретный предмет (возможность), если этим свойством не обладают "представление цели" и сами предметы - квазипотребности? Вот именно здесь и всплывает вопрос о неразработанности в теории установки понятия "потребность", когда отчетливо проявляется недостаточность деления потребностей на функциональные и субстанциональные.
  Нам представляется, что решение этой проблемы возможно на путях анализа механизма интенциональности во взаимодействии с экологическим подходом в психологии. Таким образом, мы задействуем одновременно и феномены сознания - потребности индивида, и факты окружающего мира - возможности удовлетворения потребностей организма. При этом за основу нами принимается механизм формирования установки, предложенный Д.Н. Узнадзе, который обосновывает, по нашему мнению, не только взаимоотношения индивида и окружающего мира, но и отношения установки и социальной установки. "На наш взгляд, конструктивной для решения этого вопроса представляется концепция установки, предложенная Узнадзе и продуктивно разрабатываемая его школой. Именно установка, представляющая собой целостное состояние мобилизованности индивида на определенное действие, обеспечивает объединение всей системы включающихся в него психологических процессов" (Ломов, 1984. С.227).
 
 
 Основные позиции концепции
 В.Н. Мясищева и В.А. Ядова
 
  К сожалению, мы вынуждены весьма коротко осветить чрезвычайно важные вопросы, относящиеся к концепции отношений человека В.Н. Мясищева и к диспозиционной концепции регуляции социального поведения В.А. Ядова. Происходит это по двум основным причинам - ограниченность объема нашей работы и, главное, невозможность ассимилировать их в экологическую концепцию социальной установки. Теория установки Д.Н. Узнадзе и концепция установки А.Г. Асмолова активно использованы нами для фундирования собственного подхода. И, несомненно, вопрос диспозиционных установок и вопрос отношений являются для нас чрезвычайно важными, но, вероятно, это можно назвать делом ближайшего будущего. При этом вопрос отношений прямо касается нашего подхода и может стать основой ряда продуктивных идей в данном направлении исследования установки.
  Характеризуя позиции теории отношений В.Н. Мясищева, Б.Ф. Ломов отмечал, что им разработана психологическая концепция субъективных отношений личности. "Понятие "субъективные отношения личности" близко по содержанию к понятиями "установка", "личностный смысл" и "аттитюд". Но, с нашей точки зрения, оно является по отношению к ним родовым. Понятие "установка", раскрываемое как центральная модификация личности (Узнадзе), подчеркивает интегральный характер субъективно-личностных отношений; "личностный смысл" - их связь с общественно-выработанными значениями; "аттитюд" - их субъективность" (Ломов, 1984. С.326).
  Интересную особенность подмечает исследователь Бакрадзе: "Наконец, существует еще один класс нереальных предметов, которые сами по себе нереальны, но связаны с реальными; эти нереальные предметы представляют собой отношения" (Бакрадзе, 1973. С.16). Итак, с одной стороны, отношения - это система связей, а с другой стороны, эта система не может существовать сама по себе, вне индивида, она всегда строго индивидуализирована, и это придает ей сходство с установкой. Принципиальную невозможность вычленения из общего потока психического понятия "отношение" и изучения его в том или ином виде (установка, аттитюд и так далее) можно встретить у многих авторов.
  Интересна в этом смысле идея Секста Эмпирика почти двухтысячелетней давности: "Восьмой троп говорит об отношении к чему-нибудь; на основании его мы заключаем, что раз все существует по отношению к чему-нибудь, то мы удержимся говорить, каково оно обособленное и по своей природе" (Секст Эмпирик, 1976. Т. 2. С.234). Важнейшей особенностью при этом остается то, на что обращал внимание еще Герберт Спенсер, когда говорил, что психология должна рассматривать "не соотношения между внутренними явлениями, не соотношения между внешними явлениями, но соотношения между этими соотношениями" (Спенсер, 1898. Т. 3. С.85). На наш взгляд, эта очень тонко подмеченная особенность свойственна именно области отношений.
  Важно здесь помнить замечание самого В.Н. Мясищева, который писал: "Прежде всего надо указать на необходимость разграничить понятие "отношение" как принцип психологического исследования и как категорию психического (в отличие от процессов, функций и состояний). Ограничивая и отграничивая понятие "отношение", мы столкнулись с необходимостью учесть два психологических понятия, которые (одно раньше, другое - сравнительно недавно) стали привлекаться к решению ряда вопросов психологии, а отчасти - и медицины для понимания психогенеза и обоснования психотерапии и болезненных состояний. Это понятия установки и значимости" (Мясищев, 1960. С.414). Характерно, что при этом самому В.Н. Мясищеву связь и различия между установкой и отношением видятся следующим образом: "Сформированное отношение - сознательно (...) установка - бессознательна. Сознательное отношение, сформированное прошлым опытом, ориентируется на настоящее и на будущее. Отношение и ретроспективно, и перспективно. Установка определяет действие в настоящем и на основе прошлого. Отношение ретроспективно. Установка справедливо рассматривается как динамический стереотип, а отношение, становясь привычным, в значительной степени меняет свой характер" (Мясищев, 1960. С.414).
  Согласно Мясищеву, в определение психического отношения надо отнести следующие признаки: 1) избирательность; 2) активность; 3) целостно-личный характер отношения; 4) сознательность. Нам представляется, что это слишком широкое определение понятия "отношение", допускающее, однако, и некоторое ущемление возможностей его употребления. Например, достаточно спорным представляется описание отношения как только сознательного феномена. Некоторые части определения при этом могут противоречить друг другу.
  По Мясищеву, психическое отношение являет собой внутреннюю сторону связи человека с окружающим миром. Мясищев выдвигает подход, в котором он все проблемы психологии предполагает рассматривать с точки зрения проблемы отношений. Ему кажется важным выявление связи между отражением и отношением, которые, по его мнению, представляют собой единство, поскольку объективная действительность отражается субъектом, который в это время так или иначе к ней относится. "Психологически отношения человека в развитом виде представляют интегральную систему избирательных сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности, вытекающую из всей истории его развития и внутренне определяющую его действия и переживания. Мы говорим "интегральную", потому что относится к действительности человек в целом. Если действовать может рука, воспринимать - глаз, то относится к чему-либо человек как личность, как субъект в целом" (Мясищев, 1957. С.143).
  Не будет ошибкой, если к сказанному добавить, что в эту систему входят не только "сознательные связи личности" и что не только отношения могут определять его действия, имеются и другие детерминанты поведения. Но самое существенное возражение вызывает утверждение о том, что "действовать может рука, воспринимать - глаз". Эти утверждения - не более чем такой же конструкт, как следующее далее понятие "личность". Либо мы признаем условность и теоретическую возможность рассмотрения их отдельно (неизвестно, правда, с какой целью), либо мы должны сказать себе, что нет руки, которая "действует", нет глаза, который "воспринимает", нет личности, которая "относится", поскольку все это должно рассматриваться только в границах единого конкретного живого организма. Воспринимает не глаз, а весь организм в целом. Теоретическая абстракция подобного рода может быть приемлема разве что в физике, психология не может себе позволить "разложить" человека на "атомы", даже с целью изучения отдельных его частей.
  Важным представляется тот факт, что Д.Н. Узнадзе рассматривал установку в тесной взаимосвязи с проблемой развития психики, это является его задачей, и с этого он начинает свое исследование. Однако развитие у него основывается на установке, на ее способности объективации. Если установочный уровень существует и в животном мире, и у человека, то уровень объективации мы можем наблюдать лишь у человека.
  Можно, конечно, здесь спорить относительно "человеческих преимуществ над животным" и относительно основ человеческого мышления как логических законов, но ценно то, что Д.Н. Узнадзе пытается обрисовать механизм психического развития. В.Н. Мясищев пишет: "Отношения как сознательные избирательные связи являются продуктом индивидуального развития. В сущности, вопрос о развитии человека неразрывно связан с формированием его отношений" (Мясищев, 1957. С.148). Совершенно очевидно, что здесь, в отличие от Д.Н. Узнадзе, отношения сами являются продуктом развития, то есть их роль является второстепенной в вопросе психического развития, а механизм такого развития не детализируется и не исследуется.
  Заслуга же Д.Н. Узнадзе в том, что он пытается решить вопрос механизма психического развития. Это сближает теорию отношений В.Н. Мясищева с теориями аттитюда, где аттитюд также имеет зависимое, второстепенное значение по сравнению с процессами развития. Однако Б.Ф. Ломов склонен считать, что понятие "отношение" является родовым понятием по отношению ко всем перечисленным. "На наш взгляд, наиболее общим понятием, обозначающим перечисленные характеристики личности (и ряд других, не перечисленных здесь), является понятие "субъективные отношения личности". Речь идет о том, как личность относится к тем или иным событиям и явлениям мира, в котором она живет. В данном случае термин "отношение" подразумевает не только и не столько объективную связь личности с ее окружением, но прежде всего - ее субъективную позицию в этом окружении. "Отношение" здесь включает момент оценки, выражает пристрастность личности. Понятие "субъективные отношения личности" близко по содержанию к понятиям "установка", "личностный смысл" и "аттитюд". Но, с нашей точки зрения, оно является по отношению к ним родовым. Понятие "установка", раскрываемое как центральная модификация личности (Узнадзе), подчеркивает интегральный характер субъективно-личностных отношений; "личностный смысл" - их связь с общественно выработанными значениями; "аттитюд - их субъективность" (Ломов, 1984. С.326).
  Еще раз подчеркнем, что мы здесь не претендуем на исчерпывающее описание понятия "отношение", поскольку это отдельная, очень сложная и интересная проблема. Мостиком же связи между теорией отношений В.Н. Мясищева и диспозиционной концепцией В.А. Ядова является все те же понятия "отношение" и "потребность".
  Как известно, Ядов, предлагая диспозиционную концепцию регуляции социального поведения, исходил из базовой идеи Д.Н. Узнадзе о формировании установки в момент "встречи" потребности и ситуации. Поскольку установка рассматривалась в работах Узнадзе главным образом на элементарном уровне, то при классификации потребностей Ядов опирался на представления о социальном поведении. За основу классификации потребностей им взята известная классификация А. Маслоу, а ситуации квалифицированы "как условия деятельности и структурированы по длительности времени, в течение которого сохраняется основное качество данных условий" (Андреева, 1988. С.359). Сама по себе подобная классификация ситуаций кажется нам не очень убедительной, но с точки зрения нашего подхода к установке понятие времени является очень существенным в системе формирования установки.
  Исходя из подобной основы Ядов выделяет ситуации предметные, ситуации группового общения, деятельность в сфере профессии, быта, досуга, ситуации жизнедеятельности. В свое время Ш.А. Надирашвили писал о концепции Ядова: "Читатель, наверное, приблизительно понимает, какие психические явления подразумевает Ядов под диспозициями указанных уровней, однако до конца разобраться в них несколько затруднительно вследствие сложности природы этих психических образований и неясности принципа классификации. Если под диспозициями первых двух уровней понимаются фиксированные, сенсомоторные и социальные установки, то диспозиции третьего и четвертого уровней считаются структурами познавательно-эмоциональных переживаний" (Надирашвили, 1987. С.314).
  Ядов при этом выделяет три уровня активности: практическую, теоретическую, социальную. Ядов больше склоняется к теории деятельности. Он создал теорию регуляции социальной активности человека на основе ценностно-установочных ориентаций.
  Согласно Ядову, система регуляции социальной активности личности состоит из структуры четырех различных уровней. Первый уровень - иерархии диспозиций системы фиксированных установок, на основе которых совершаются простые действия и импульсивное поведение. Это установки практического поведения по Надирашвили.
  Второй уровень - система фиксированных социальных установок. Именно этот уровень очень активно изучается в зарубежной социальной психологии. Второй уровень соответствует третьему уровню психической активности у Надирашвили.
  Третий уровень - это система сложных социальных установок, где формируется общая доминирующая направленность социальной сферы личности. "Третий уровень психической активности, введенный Ш.А. Надирашвили, относится уже к социальному поведению личности. Это - волевая активность, которая регулируется системой ценностных ориентаций, нравственных принципов, как они фиксируются в самосознании индивида, в его "психологическом автопортрете". Таким образом, установка - и фиксированная установка в частности - является психологическим механизмом регуляции как бессознательной, так и сознательной активности субъекта, она содержит механизмы и простейших, и сложнейших форм поведения" (Ядов, 1979. С.21).
  Четвертый уровень является высшим и обусловливает ценностные ориентации личности на цели жизнедеятельности. Характеризуя концепцию Ядова, Надирашвили отмечает неясность принципа классификации как потребностей, так и ситуаций и постепенный переход на позиции теории деятельности, что и подтверждается Г.М. Андреевой: "Предложенная иерархия диспозиционных образований, взятая в целом, выступает как регулятивная система по отношению к поведению личности. Более или менее точно можно соотнести каждый уровень диспозиций с регуляцией конкретных типов проявления деятельности: первый уровень означает регуляцию непосредственных реакций субъекта на актуальную предметную ситуацию, второй уровень регулирует поступки личности, (...) третий уровень регулирует уже некоторые системы поступков (...) четвертый уровень регулирует целостность поведения, или собственно деятельность личности" (Андреева, 1988. С.361). При этом существует одна особенность, на которую мало кто обращает внимание, - Ядов говорит не об установках, а о диспозициях. И хотя это во многом похожие понятия, они не идентичны. Причем делает он это не с психологических, а с сугубо социологических позиций, а это должно быть непременно учтено при анализе конструктивности вклада в теорию установки.
  Конечно же, высказанные замечания в адрес той или иной концепции установки ни в коей мере не умаляют заслуг их авторов, а позволяют наметить пути их дальнейшего развития, которые лежат в области нерешенных проблем. Характеризуя позицию отечественных исследователей установки, следует отметить, что ими внесен значительный вклад в изучение общей проблемы этого сложнейшего психического образования. Основные идеи Д.Н. Узнадзе, высказанные им почти век назад, позволяют и сегодня плодотворно развивать изучение установки в оригинальном направлении. Особый вклад в это вносят ученики в последователи Д.Н. Узнадзе. И здесь надо назвать имена Ш.А. Надирашвили, И.Т. Бжалавы, И.С. Бериташвили, В.Г. Норакидзе, Д.А. Чарквиани, З.И. Ходжавы и многих других. Оригинальные концепции установки предложены А.Г. Асмоловым в общей психологии и В.А. Ядовым в социологии. Нам представляется, что позиции отечественных исследователей проблем установки, несомненно, вносят значительный вклад в дело изучения как проблемы установки, так и проблемы аттитюда.
  Обозначив (очень условно) позиции отечественных психологов по проблеме установки, нам предстоит теперь последовательно высказать свои тезисы о том, что социальная установка может быть рассмотрена с позиций экологического подхода Дж. Гибсона. Это касается прежде всего вопросов соотнесения понятий "ситуация" и "возможность", "ситуация" и "окружающий мир"; более подробного описания требуют такие понятия, как "экологический компонент социальной установки", "механизм интенциональности экологического компонента" и другие. Все это заставляет обратиться к более тщательному анализу экологического подхода Дж. Гибсона, что приведет нас в конечном итоге к феноменологическим проблемам экологической концепции социальной установки.
 
 
 Основные проблемы исследования социальной
 установки в общей и социальной психологии
 
  Формулируя основные результаты первых двух частей настоящего исследования и определяя главные перспективы исследования социальной установки, следует отметить прежде всего возрастающее значение проблемы установки в психологии. На это указывают все без исключения авторы, изучающие аттитюд, социальную установку, установку и близкие к ним понятия. Вероятно, в перспективе это понятие станет одним из центральных в проблематике общей и социальной психологии.
  Несмотря на это, в настоящее время существует большое количество вопросов установки, требующих своего решения. Прежде всего необходимо решить проблему позитивистского ориентирования исследований в области общей и социальной психологии на материале аттитюда и установки. Существующее сегодня относительно стабильное количество ежегодных работ (на общем фоне признания важности проблемы) свидетельствует как о пагубности позитивистского подхода, так и об исчерпанных возможностях основных направлений в психологии.
  Вероятно, перспектива общего развития психологии (и проблемы установки в частности) связана с освоением философских традиций как прошлого, так и современности. Парадигма идей и подходов психологии должна быть расширена на основе ассимиляции философского наследия, с одной стороны, и новых нетрадиционных подходов к изучению окружающего мира, с другой стороны. Конкретизация указанных задач видится нам на путях использования феноменологического метода в области установки на базе экологического подхода в психологии.
  Предлагаемый реальный мир экологического подхода сводит к минимуму позитивистские интенции экспериментального изучения установки и фундирует реализацию феноменологического метода исследования. Это обусловливается основными нерешенными проблемами установки. Проведенный анализ показывает ограниченность традиционных способов изучения установки, хотя многие ее проблемы были поставлены еще в конце ХIХ века.
  Изучив различные точки зрения на процесс формирования аттитюда и установки, мы пришли к выводу о необходимости придерживаться позиций Д.Н. Узнадзе. Хорошо известно, что установка, согласно его гипотезе, формируется на основе "встречи" потребности и ситуации ее удовлетворения. Проанализировав понятие "ситуация", мы посчитали необходимым заменить его на понятие "окружающий мир" в представлении Дж. Гибсона. Поскольку понятие "окружающий мир" характеризуется с точки зрения экологического подхода в психологии, в том числе и как содержащее возможности для удовлетворения потребностей индивида, то формула Узнадзе "потребности+ситуация" приобрела у нас вид: "потребности+возможности".
  Как логическое следствие из данной посылки возник вопрос о механизме выбора возможностей в процессе формирования установки. Ведь реально индивид в данное мгновение всегда имеет в своем распоряжении больше чем одну возможность для удовлетворения потребности. Особо оговаривается, что речь идет о ситуации установочного поведения, которая отличается от ситуации принуждения любого вида. Важен тот факт, что момент выбора возможности окружающего мира должен быть осуществлен до момента начала формирования установки, поскольку данная возможность должна быть выбрана до "встречи" с потребностью.
  Проанализировав различные точки зрения на вопрос соотношения аттитюда, социальной установки, установки и прочих родственных образований, мы пришли к выводу о необходимости объединения всех концепций аттитюда и социальной установки с теорией установки. Это определено задачами изучения единого психического образования. При этом понятие "социальная установка" видится нам как базовое для всех остальных.
  Приняв за основу новое представление о взаимоотношениях окружающего мира и индивида, мы пришли к выводу о необходимости формирования новой структуры, новых функций, новых компонентов социальной установки.
  На основе тщательного анализа работ по проблеме аттитюда и работ по проблеме установки мы пришли к необходимости констатировать неудовлетворительную разработку представлений о структуре, компонентах, функциях и определении социальной установки.
  Вводя новый компонент социальной установки, мы пытались решить задачу целостного функционирования социальной установки в общей структуре психики индивида, находящегося в окружающем мире. Это определило поиск механизма выбора возможности окружающего мира. Поскольку ранее ни один из известных нам компонентов социальной установки не выполнял этой функции, то мы выделили новый компонент, названный нами "экологический компонент социальной установки". Функцией этого компонента является первичный выбор возможностей окружающего мира для последующего взаимодействия их с потребностями при формировании социальной установки.
  Введение нового компонента и его новых функций потребовало пересмотра всей структуры социальной установки и ее функций. С этой целью нами был предпринят тщательный анализ работ по проблемам аттитюда и установки.
  Поскольку в качестве центрального механизма экологического компонента социальной установки нам видится механизм интенциональности, то параллельно мы проводили анализ проблемы интенциональности, который неизбежно вывел нас на проблему феноменологического метода. Постепенно мы пришли к выводу о том, что именно на основе базовых идей Д.Н. Узнадзе и экологического подхода Дж. Гибсона в психологии возможно использование феноменологического метода для обоснования новой концепции социальной установки.
  Важно отметить при этом, что теория установки выгодно отличается от большинства концепций аттитюда по ряду позиций, имеющих для нас особое значение. Прежде всего - это понятие активности и развития, с которых начинает свое исследование Д.Н. Узнадзе. Понятие "активность" приводит нас к понятию "интенциональность", которое имеет очень древнюю философскую традицию, но не имеет самого механизма интенциональности (Аристотель, Аквинский, Августин, Брентано, Гуссерль). Поскольку школа Д.Н. Узнадзе подразумевает установку как источник энергии, которую она черпает из окружающего мира через потребность, то установка тем самым обусловливает активную взаимосвязь возможностей и потребностей. Важно при этом, что установка является целостным, динамическим, обладающим направленностью психическим образованием (Шерозия). Установка лишь направляет активность, она не может быть выделена как абстрактный теоретический конструкт, не может быть "просто установкой" - это всегда "установка на...", подобно гуссерлевскому "сознанию о..."
  Вероятно, механизмом интенциональности является механизм экологического компонента; через него социальная установка имеет свойство имманентной направленности на предмет, на конкретную возможность окружающего мира. При этом определены некоторые отличия индивида, находящегося в окружающем мире у Гибсона и в теории Узнадзе.
  Экологический подход подразумевает активность индивида, находящегося в окружающем мире у Гибсона и в понимании окружающий мир. Здесь психическое связано с физическим через механизм установки. Понятие "развитие" видится Узнадзе также через механизм установки, которая есть и у животных, и у человека. У последнего кроме этого возникает еще и механизм объективации. Важно, что общим компонентом и у человека, и у животного является экологический компонент, который имеет свойство выбора возможностей окружающего мира и встраивания уже сформированных установок в общую структуру установок. Человек дополнительно приобретает еще и способность извлекать социальные возможности из окружающего мира - и в этом его главное отличие от животного. Узнадзе соотносит этот момент с актом объективации.
  Мы отмечаем некоторое сходство понятия "объективация" с понятием "феноменологическая редукция" Гуссерля в части "приостановки" существования. Гуссерль называет это теоретической установкой, которая возникла у человека исторически с появлением философии. Позиция Узнадзе отличается от "отстраненной" точки зрения философа тем, что объективация возникает в момент появления препятствия при осуществлении установочного поведения. Если эпох( не подразумевает никакого отношения к рассматриваемому предмету, то акт объективации не исключает момента отношения, что сближает его с компонентом аттитюда. Говоря обобщенно, можно сказать, что человеческое в человеке возникает при "достраивании" к экологическому компоненту аттитюдного компонента.
  Важно отметить, что и акт объективации, и акт эпох( не могут быть ненаправленными, "пустыми", бессодержательными. Социальной установке не хватает именно экологического компонента, чтобы стать жизненным механизмом анализа окружающего мира.
  Интенциональность делает установку предметной, придает ей смысл. Поскольку установка обеспечивает целесообразность поведения, то ее механизм должен учитывать одновременно и потребности индивида, и возможности окружающего мира.
  Именно механизма экологического компонента социальной установки не хватает Гибсону в его экологическом подходе. Здесь экологический компонент вполне может быть соотнесен с понятием "природная установка" Д.Н. Узнадзе, которое, однако, не было им развито и конкретизировано. То, что потом будет названо Ш.А. Надирашвили понятием "человек-индивид" в отличие от понятий "человек-субъект" и "человек-личность", наиболее адекватно можно обозначить именно как уровень действия экологического компонента социальной установки.
  Здесь возникает проблема преодоления эгоцентризма мышления человека, где центр тяжести должен быть перенесен с проблем собственно человека на проблемы структуры "человек-среда". Это обеспечивает новые возможности человеку и фундирует их наивысшую экологичность использования (то, что мы назвали экологической логикой). Вероятно, эгоцентричность мышления - это свойство не только мышления ребенка (как отражение развития в онтогенезе - см. Ж. Пиаже), но и определенный этап филогенеза человека. Наиболее эффективно эта проблема может быть решена с точки зрения экологического подхода в психологии.
  Таким образом, на уровне "человек-среда" (Надирашвили) обнаруживается действие механизма интенциональности экологического компонента, который производит непосредственный анализ окружающего мира на основе непосредственного восприятия возможностей. Как пример наипростейшей активности приводится феномен выделения "фигуры-фона", который анализируется с точки зрения выбора возможности, когда одна возможность становится фигурой, а другая - фоном.
  Важной представляется проблема структурирования не только установочной и сознательной психической активности (Надирашвили), но и структурирование возможностей окружающего мира. В третьей части нашей работы мы вводим понятие социально-экологической ниши как содержащей определенный набор структурированных человеческих возможностей, доступных данному индивиду.
  В этой связи обсужден вопрос об общей модели взаимоотношения окружающего мира и человека. Подвергается сомнению возможность перенесения принципов теории эволюции в психологию при одновременном обосновании убедительности экологического подхода к проблемам психической организации человека.
  Обоснование новой структуры социальной установки, ее функций и особенностей взаимодействия с окружающим миром требуют анализа соотношения социальной установки и поведения. Рассмотрены позиции различных исследователей в связи с анализом феномена Лапьера.
  Подчеркивается, что выделение разных уровней социальной установки позволяет выделить различные степени свободы поведения от установки. Если на уровне экологического компонента взаимозависимость социальной установки и поведения наиболее выражена, поскольку она наиболее экологична, то на уровне аттитюда она становится уже не столь жесткой, а на уровне поведенческой тенденции она еще менее заметна. Разные уровни социальной установки имеют разное установочное влияние на поведение.
  Особым вопросом является взаимоотношение понятий установки и деятельности, который поднимается представителями теории деятельности и теории установки. Этот вопрос требует уточнить понятия "среда" и "восприятие". Чрезвычайно тесно с этим связана проблема "постулата непосредственности", которая обсуждается как Узнадзе, так и Асмоловым, Гибсоном и другими. Анализируя понятие "среда" как близкое к понятию "окружающий мир", мы предполагаем наличие в нем таких характеристик, как взаимозависимость отдельных элементов структуры окружающего мира (в том числе - индивида и мира), их взаимодополнительность, встроенность и наличие возможностей. Восприятие при этом видится как непосредственное восприятие возможностей окружающего мира. Поскольку Д.Н. Узнадзе выделяет три ступени восприятия: 1) ступень замечания ("особое восприятие"); 2) ступень собственно восприятия; 3) ступень объективации, то нами это "особое восприятие" трактуется именно как действие экологического компонента установки - в отличие от А.Г. Асмолова, который представляет это как деятельность, говоря о примате деятельности.
  Сущность проблемы состоит здесь в том, что в данном случае "не работает" традиционная модель восприятия, необходимо новое представление о его механизме. Наиболее адекватной моделью подобного представления нам видится экологическое понимание непосредственного восприятия возможностей. Таким образом, и "постулат непосредственности" Гибсона, и "преодоление постулата непосредственности" Узнадзе, и "первичность установки", и "первичность деятельности" являются взаимодополнительными моментами, "работающими" на разных уровнях социальной установки. Все это обосновывает объединение воедино различных концепций аттитюда и теории установки как занимающихся одним явлением, но на разных уровнях его проявления.
  Таким образом, нами обосновывается следующая структура социальной установки. Социальная установка имеет три уровня:
  1) уровень экологического компонента установки;
  2) уровень аттитюдного компонента социальной установки;
  3) уровень тенденции к действию.
  Уровень экологического компонента социальной установки имеет свойство первичного (экологического) выбора возможностей окружающего мира, свойство встраивания сформированных установок в общую структуру социальных установок индивида.
  Экологический компонент социальной установки обладает свойством интенциональности, которое позволяет ему анализировать возможности, содержащиеся в социально-экологической нише индивида.
  Уровень аттитюдного компонента традиционно содержит в себе когнитивный и аффективный элементы и обладает известными функциями аттитюда.
  Уровень тенденции к действию выделен нами в отдельный уровень с тем, чтобы подчеркнуть его особую - не жесткую - связь с поведением индивида.
  Проанализировав с подобных позиций определения социальной установки, мы пришли к выводу, что в нашем понимании социальная установка должна быть психосоматической функцией организма, которая обладает свойствами анализа возможностей окружающего мира, свойствами встраивания сформированных социальных установок в консистентную систему социальных установок. Эта функция должна отражать особенности вида homo sарiеns и учитывать прошлый опыт индивида.
  Помня обоснованные ранее позиции по борьбе с позитивизмом и намерения использовать богатства философской мысли, оставленные психологией в стороне, мы обращаем свои взоры на решение двух главных проблем: структуры окружающего нас мира и структуры механизма действия экологического компонента социальной установки.
  Первая проблема решается нами на основе экологического подхода к восприятию Дж. Гибсона и ставит вопросы устройства окружающего мира, его возможностей, его взаимодействия с организмом. Особым образом понимаются понятия "возможность, "информация", "окружающий мир", "восприятие", "социально-экологическая ниша", "время" и многие другие. Все это подробно анализируется во второй главе, где и обосновывается экологическая концепция социальной установки.
  Вторая проблема затрагивает вопросы метода исследования, методологической ориентации исследования, способов анализа экологического компонента социальной установки. В частности, ставятся проблемы интенциональности экологического компонента, структурирования социальной установки, темпоральности социальной установки, извлечения сущностной информации, аналогичного феноменологической редукции в акте интенционального переживания, и другие. Это круг вопросов отдельного психологического исследования, которое требует оригинальных подходов к определенным выше проблемам.
 
 
 
 
 
 
 
 
 Часть III
 
 ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ УСТАНОВКИ
 
 Проблема формирования социальной установки
 в экологической концепции социальной установки
 
  Обозначенные проблемы социальной установки ориентируют нас на поиск решения в границах экологического направления в психологии восприятия. Нам представляется это наиболее целесообразным по причине особого понимания Дж. Гибсоном окружающего мира и способов взаимодействия с ним индивида. Поскольку Д.Н. Узнадзе не разрабатывает понятия "среда", "возможность", то мы обосновываем корректность их понимания с точки зрения экологического подхода. Ни одна из существующих концепций аттитюда, социальной установки и установки не интересуется проблемой выбора возможности для формирования социальной установки по схеме Д.Н. Узнадзе. Мы вынуждены обосновывать наличие в структуре социальной установки механизма выбора возможностей окружающего мира. Последний представляет собой базисное понятие всей экологической оптики Дж. Гибсона и фундирует новое понимание процесса восприятия, которое влечет за собой, согласно Гибсону, новую теорию познания.
  Также мы излагаем особое видение понятий "информация", "экологическая ниша" и предлагаем введение понятий "сущностная информация" и "социально-экологическая ниша". Механизм выбора возможностей как свойств окружающего мира есть механизм постижения сущностей, которые предоставляют эти возможности. Это акт выбора живого наблюдателя, описание которого можно найти у Шекспира, Киркегора, Аббаньяно, Хайдеггера, Ортеги-и-Гассета, Гуссерля.
  Особое устройство экологического окружающего мира требует особого механизма, который мы определили как экологический компонент социальной установки, обладающий свойством извлечения сущностной информации окружающего мира, то есть возможностей для последующего формирования социальной установки.
  Именно выбор возможностей определен нами главной характеристикой социальной установки как психосоматической функции. Новая структура социальной установки требует подробного обоснования новых функций экологического компонента.
  Современный экологический подход в психологии восприятия связан, прежде всего, с именем Джеймса Джерома Гибсона, профессора Корнельского университета. Принято излагать его концепцию в разделе "когнитивная психология" (см.: Величковский, 1981). У. Найссер посвящает Дж. Гибсону и Элеоноре Дж. Гибсон свою книгу "Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии" (1981). Нам подобная позиция (отнесение экологического подхода к когнитивному направлению) представляется недостаточно убедительной, и мы попытаемся это доказать в дальнейшем.
  Правильнее всего было бы выделить экологический подход Дж. Гибсона в отдельное направление в психологии, хотя сам автор просит считать свою идею и ее разработку всего лишь концепцией. Общий подход Гибсона основан, вероятно, на позициях гештальтпсихологии и бихевиоризма. "Многим я обязан гештальтпсихологам, особенно Курту Коффке. (...) Я в неоплатном долгу перед американскими психологами-функционалистами Уильямом Джемсом и Э.Б. Хольтом" (Гибсон, 1988. С.22).
  Упоминание функционализма вместе с именем Алберта Мишотта, которого Гибсон называет феноменологом и "близким ему по духу психологом", позволяет говорить о некотором созвучии идей феноменологии и экологического подхода. Эта мысль является для нас одной из основных, позволяющих рассмотреть проблемы социальной установки с позиций феноменологии и экологического подхода Дж. Гибсона. Здесь, например, мы подробно проанализируем представления Гибсона и Гуссерля об окружающем мире, теорию возможностей и другое. Основная цель исследования в том - что феноменологически рассматриваемый механизм социальной установки будет проанализирован нами в неразрывном единстве с окружающим миром.
  Отмечая особенности своего подхода, Гибсон пишет, что "к проблеме восприятия необходимо подходить с экологической точки зрения" (Гибсон, 1988. С.24). Обосновывая свою позицию, Дж. Гибсон отмечает, что необходимо отказаться от старой идеи восприятия как превращения чувственных данных в образы. Он рассматривает процесс извлечения инвариантов стимульного потока, для чего он описывает окружающий мир на экологическом уровне, анализирует информацию для восприятия, которая содержится в освещенной среде. Все это обусловливает принципиально новую концепцию восприятия (см.: Гибсон, 1988. С.26).
  Конечно же, каждое направление в психологии претендует на свою "философию человека", где в той или иной форме должны быть отражены основные идеи активности, места человека в мире, взаимодействия организма с окружением. Хотя учение Гибсона и имеет бихевиористические истоки, он категорически протестует против любых форм превращения человека в некие "переменные" характеристики, изолированные от реального мира.
  Традиционная пассивность локковского гомункулуса и его картезианский двойник являются объектами непримиримой критики Дж. Гибсона. Причем сетования самого Гибсона на недостатки своей концепции лучше отнести не к слабостям самой идеи, а к необъятности темы. Речь в экологическом подходе идет не только о теории восприятия, здесь ставятся и онтологические вопросы. Сам Гибсон отмечает: "Учение об окружающей среде превратилось в мощное движение нашего времени, но в психологии оно пока не породило ничего, кроме энтузиазма. Еще нет теоретической концепции, которая могла бы лечь в основу этого учения. Не найден верный концептуальный уровень. В данной книге делается попытка найти этот уровень" (Гибсон, 1988. С.27).
  Вероятно, центральным вопросом у Гибсона и у нас ставится вопрос о взаимодействии индивида с окружающим миром - субъект познания не может быть изолирован, как это предлагалось в традиционной психологии. При этом одним из самых спорных вопросов является идея о прямом характере восприятия окружающего мира. Гибсон исключает какие бы то ни было промежуточные механизмы восприятия между психикой и реальностью. Более того, он вообще отказывается рассматривать вопрос функционирования "того, что в голове", считая его несущественным. И здесь он вступает в прямое противоречие с когнитивной психологией. "В последние годы Джеймс Гибсон подверг сомнению те постулаты, на которых в основном зиждется современная когнитивная психология", - пишет У. Найссер и с глубоким почтением отвечает ему взаимностью: "Моя позиция фактически не совместима с "гибсоновскими" принципами. К их разочарованию, я счел необходимым предположить, что воспринимающий располагает некими когнитивными структурами, называемыми схемами, функция которых состоит в сборе содержащейся в среде информации. Это понятие является центральным в моей попытке примирить концепции переработки информации и сбора информации, в каждой из которых содержится слишком много истинного, чтобы игнорировать их" (Найссер, 1981. С.20).
  Основа гибсоновского подхода состоит в постулировании идеи взаимозависимости мира и индивида, что, в свою очередь, предполагает непосредственное их взаимодействие на основе экологических принципов. Здесь нам видится принципиальным непринятие основных идей Ч. Дарвина о взаимоотношении мира и организма, хотя Гибсон и не критикует напрямую автора эволюционной теории. Ни мир, ни индивид не могут иметь в своей основе идею агрессивности, борьбы, поскольку это противоречит самой идее существования мира.
  Психологами уже отмечалось много общих моментов между деятельностным подходом А.Н. Леонтьева и экологической оптикой Дж. Гибсона: "Между экологическим и деятельностным подходами к восприятию гораздо больше общего, чем может показаться неискушенному читателю. И Леонтьев, и Гибсон понимали восприятие как процесс активного вычерпывания информации из окружающего мира. И тот и другой усматривали "сверхзадачу" восприятия в постижении предметных значений, открывающих поле деятельности для воспринимающего. Оба они были непримиримыми противниками рецепторных концепций восприятия, сложившихся в созерцательно-сенсуалистической психологии" (Логвиненко, 1988. С.6).
  При этом особенностью стратегии Гибсона является изучение именно того, что предлагается окружающим миром для восприятия индивиду. Иными словами, "исследователи потратили много сил, пытаясь определить, как осуществляется восприятие, и не обратили внимания на вопрос о том, что воспринимается, хотя ответ на первый вопрос явно зависит от ответа на второй" (Величковский, 1982. С.271). Хотя и здесь требуется некоторое уточнение. Дело в том, что важно не просто поставить вопрос "что воспринимается?", но и правильно увязать его с вопросом "как воспринимается?". А это может быть связано только через общие представления об устройстве окружающего мира, частью которого является и человек. Индивид имеет возможность воспринимать мир, потому что он часть этого мира.
  Изложение своего подхода Гибсон начинает с анализа понятия "окружающий мир". Причем даже в самом названии первой части уже заявлена его позиция: "Окружающий мир, который нужно воспринимать". Автор не устает еще и еще раз повторять мысль об активности восприятия, отмечая при этом, что его нельзя рассматривать в отрыве от реального мира, в котором находится животное. "Окружающий мир любого животного - это то, что его непосредственно окружает" (Гибсон, 1988. С.31).
  Для нас это имеет особое значение потому, что установку, как и восприятие, вероятно, не следует рассматривать как некий гипотетический конструкт, поскольку тогда моментально теряется ее главный смысл. Установка не может быть чем-то теоретическим, как и восприятие.

<< Пред.           стр. 2 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу