<< Пред. стр. 74 (из 449) След. >>
Список литературы по разделу
строили
натуралистич. концепции истории, рассматривая её законы как видоизменения
фундаментальных
законов природы (Якушкин, Борисов, И. И. Горбачевский). Сторонники теизма
отдавали
предпочтение провиденциалистской трактовке истории, отказывая человеку в
способности изменить
божеств. промысел (Рылеев и др.). Христ. телеологизмом пронизаны фило-софско-
историч.
построения В. К. Кюхельбекера, Фонвизина и др. Лунин, в отличие от них,
признавал роль в истории
узкого круга «лиц политических», обязанных «пробуждать народы и правительства».
В сибирской ссылке обострился интерес Д. к рус. истории. В совр.
действительности они старались
найти истоки нац. возрождения, в 40—50-х гг. среди них стали популярными идеи
рус. «общинного
социализма». Зародыши «...всего гражданского устройства нашего государства»
увидел в общине
Якушкин. По Н. А. Бестужеву, «наши общины суть не что иное как социальный
коммунизм на
практике...». В качестве «...коренной славянской стихии...» трактовал общину
Фонвизин и др. (см.
там же, т. 1, с. 123, 367, 443).
Существ. вклад Д. внесли в развитие отечеств. эстетич. мысли. В работах А. А.
Бестужева-Марлин-ского,
Рылеева, Кюхельбекера, О. М. Сомова содержались попытки преодоления
классицистской и ро-мантич. эстетич.
программ и создания собств. эстетич. теории. Идеология и философия Д. оказали
существ. влияние на
последующую эволюцию рус. культуры в целом, т. к. декабризм заключал в себе
зародыши всех осн.
направлений рус. обществ. мысли 19 в. • Ленин В. И., Памяти Герцена, ПСС, т. 21;
Герцен А. И., О развитии
революц. идей в России, в кн.: Собр. соч., т. 7, М., 1956; Семевский В. И.,
Политич. и обществ. идеи Д., СПБ,
1909; Философия Д., в кн.: История философии в СССР, т. 2, М., 1968; Фонвизин ?.
?., «Обозрение истории
филос. систем», в кн.: Из истории рус. философии 19 — нач. 20 в., М., 1969;
Галактионов А. А., Никанд-р о в П.
Ф., Рус. философия 11—19 вв., Л., 1970; Ланда С. С.,
142 ДЕКАДЕНТСТВО
Дух революц. преобразований, М., 1975: Н е ч к и в а М. В., Д., М., 1975; Д. и
рус. культура, Л., 1975; Ч е н ц о в H. M.,
Восстание Д. Библиография, М.— Л., 1929 (лит-pa с 1826 по 1928); Движение Д.
Указатель лит-ры. 1928 — 1959 гг., М., I960.
Л. В. Поляков.
ДЕКАДЕНТСТВО (франц. decadence, от позднелат. decadentia — упадок), общее
наименование кри-
зисных явлений бурж. культуры кон. 19 — нач. 20 вв., отмеченных настроениями
безнадёжности,
неприятия жизни, индивидуализмом. Первоначально характеризовало умонастроения
франц. поэтов
2-й пол. 19 в. (Ш. Бодлер, П. Верден, А. Рембо и др.; журн. «Декадент», 1886—
89). Понятие
декаданса — одно из центральных в критике культуры у Ницше, связывавшего
декаданс с
возрастанием роли интеллекта и ослаблением изначальных жизненных инстинктов,
«воли к власти».
Сложное и противоречивое явление, Д. имеет источником кризис бурж. сознания,
растерянность мн.
художников перед острыми антагонизмами социальной действительности, перед
революцией, в к-
рой они видели лишь разрушит, силу истории. С т. зр. декадентов, любая концепция
обществ.
прогресса, любая форма социально-классовой борьбы преследуют грубо утилитарные
цели и должны
быть отвергнуты. «Самые великие исторические движения человечества
представляются им глубоко
„мещанскими" по своей природе» (Плеханов Г. В., Лит-pa и ястетика, т. 2, 1958,
с. 475). Отказ иск-ва
от политич. и гражд. тем и мотивов декаденты считали проявлением свободы
творчества.
Декадентское понимание свободы личности неотделимо от эстетизации
индивидуализма, а культ
красоты как высшей ценности нередко проникнут аморализмом; постоянными для Д.
являются
мотивы небытия и смерти.
Как характерное веяние времени Д. не может быть отнесено целиком к к.-л. одному
или неск,
направлениям в иск-ве. Умонастроения Д. затронули творчество значит. части
художников кон. 19 —
нач. 20 вв. (франц. и рус. символизм и др.), в т. ч. многих крупных мастеров
иск-ва, творчество к-рых
в целом не сводится к Д.
В дальнейшем мн. мотивы декадентского умонастроения стали достоянием
разнообразных
модернистских художеств. направлений (см. Модернизм). Иск-во со-циалистич.
реализма развивается
в постоянной борьбе с ними. Подвергая критике различные проявления упа-дочнич.
настроений в
иск-ве и лит-ре, марксистско-ленинская эстетика исходит при этом из
представлений о
поступательном развитии общества, из принципов идейности, народности и
партийности иск-ва.
ДЕКАРТ (Descartes) Рене (латинизиров. имя — К а р-т е з и й ; Renatus Cartesius)
(31. 3.1596, Лаэ,
Турень, — 11. 2. 1650, Стокгольм), франц. философ и математик, представитель
классич.
рационализма. В 1629—49 жил в Голландии, где были созданы осн. соч.
«.Рассуждение о методе»
(вышло в свет в 1637), «Метафизические размышления» (1641), «Начала философии»
(1644).
Д.— один из родоначальников «новой философии» и новой науки, выступившей с
требованием
пересмотра всей прошлой традиции. При этом в отличие от Ф. Бэкона,
апеллировавшего к опыту и
наблюдению, он обращался к разуму и самосознанию. Не без внутр. полемики со ср.-
век.
философией Д. требовал положить в основу филос. мышления принцип очевидности,
или
непосредств. достоверности, тождественный требованию проверки всякого знания с
помощью
естеств. света разума. Это предполагало отказ от всех суждений, принятых когда-
либо на веру;
обычай и пример — тра-диц. формы передачи знания — Д. противопоставлял знанию
достоверному
и был убеждён, что на истину «...натолкнется скорее отдельный человек, чем целый
народ» (Избр.
произв., М., 1950, с. 271). Принцип субъективной достоверности означал установку
не на усвоение
чужих мнений, а на создание собственных; сомнение должно снести здание традиц.
культуры и рас-
чистить почву для постройки культуры рациональной. «Архитектором» этой культуры
будет, по
замыслу Д., его метод — новое средство познания мира, к-рое и конечном счёте
сделает людей
«хозяевами и господами природы» (там же, с. 305).
Науч. знание должно быть построено как единая система, в то время как до сих пор
оно было
собранием случайных истин. Незыблемым основанием такой системы должно стать
наиболее
очевидное и достоверное утверждение. Вслед за Августином, в полемике со
скептицизмом
указавшим на невозможность усомниться в существовании самого сомневающегося, Д.
считал аб-
солютно несомненным суждение «мыслю, следовательно, существую» («cogito ergo
sum»). Этот
аргумент предполагает восходящее к платонизму убеждение в он-тологич.
превосходстве
умопостигаемого над чувственным и рождённое христианством сознание ценности
субъективно-
личного: не просто принцип мышления как таковой, а именно субъективно пережитый
процесс
мышления, от к-рого невозможно отделить мыслящего, был положен Д. в основание
философии. Од-
нако самосознание как принцип философии и культуры ещё не обрело полной
автономии у Д.:
истинность исходного принципа как знания ясного и отчётливого гарантирована
существованием
бога — существа совершенного и всемогущего, вложившего в человека естеств. свет
разума.
Самосознание у Д. не замкнуто на себя, а разомкнуто, открыто богу, выступающему
источником
объективной значимости человеч. мышления; все смутные идеи суть продукты только
человеч.
субъективности, а потому ложны; напротив, все ясные идеи идут от бога, а потому
объективны.
Однако здесь в философии Д. возникает метафизический круг: существование всякой
реальности, в т.
ч. бога, удостоверяется через самосознание (присутствие в нашей душе идеи
всесовершенного
существа), а объективная значимость данного в сознании — опять-таки через бога.
Cogito — это первое достоверное суждение новой науки и в то же время первый,
непосредственно
данный сознанию её объект — мыслящая субстанция; она открыта нам
непосредственно, тогда как
существование другой субстанции — материальной — открывается нам опосредованно.
Д.
определяет субстанцию как вещь, к-рая для своего существования не нуждается ни в
чём, кроме
самой себя (см. там же, с. 448),— определение, к-рое затем воспроизводили
Спиноза ? представители
окказионализма. В строгом смысле слова субстанцией можно назвать только бога, к-
рый «... вечен,
всеведущ, всемогущ, источник всякого блага и истины, творец всех вещей...» (там
же, с. 436).
Мыслящая и телесная субстанции сотворены богом и поддерживаются его могуществом;
в ср.-век.
духе Д. рассматривает разум человека, его «Я» как конечную субстанцию — «...
вещь
несовершенную, неполную, зависящую от чего-то другого, беспрестанно домогающуюся
и
стремящуюся к чему-то лучшему и большему, чем я сам...» (там же, с. 369). Т. о.,
среди сотворённых
вещей Д. условно называет субстанциями только те, к-рые для своего существования
нуждаются
«...лишь в обычном содействии бога...» (там же, с. 448) — в отличие от тех, к-
рые нуждаются в
содействии др. творений и носят название качеств и атрибутов.
Мыслящая субстанция в качестве гл. атрибута наделена непротяжённостью и потому
неделима;
телесная субстанция имеет величину, т. е. протяжение в длину, ширину и глубину,
а потому делима
на части, имеет фигуру, движение и определ. расположение частей. Только
перечисленные качества
действительно присущи телесной субстанции, а все остальные — свет, вкус, запах,
тепло, твёрдость
и т. д. — Д., вслед за Галилеем, называет вторичными и показывает, что они
обязаны своим
существованием воздействию первичных качеств на человеч. тело и составляют
содержание т. н.
смутных идеи.
Неделимая субстанция — ум — предмет изучения метафизики, делимая субстанция —
материя —
предмет изучения физики. Принципиально новым является у Д. отождествление
материи с
пространством, к-рое «...разнится от телесной субстанции, заключённой в этом
пространстве, лишь в
нашем мышлении» (там же, с. 469). Д. выступил против аристотелианского
различения «места» u
«тела». Отождествление материи с пространством снимает затруднения Галилея,
который не мог
обосновать введения гл. понятия механики — т. н. идеального, или математич.,
тела: у Д. в сущности
всякое тело стало математическим, а математика (геометрия) — наукой о телесном
мире, какой она
не была ни в античности, ни в средние века. Математика, т. о., отождествилась с
механикой.
Материя, она же пространство, делима у Д. до бесконечности, неделимых (атомов) и
пустоты он не
признавал, а движение объяснял с помощью понятия вихрей. Дуалистич.
противопоставление двух
субстанций позволило Д. отождествить природу с пространств. протяжённостью, так
что изучение
природы оказалось возможным мыслить как её конструирование — по образцу
конструирования
геометрич. объектов. Т. о., наука, но Д., конструирует некий гипотетич. мир. Как
и в номинализме
13— 14 вв., этот пробабилизм Д. связан с идеей божеств. всемогущества: бог мог
воспользоваться
бесконечным множеством средств для осуществления своего замысла, а потому и тот
вариант
конструкции мира, который предлагает наука, равносилен всякому другому, если он
способен
объяснить явления, данные в опыте.
Понимание мира как машины, точнее, как гигантской системы тонко
сконструированных машин,
снимает у Д. к.-л. различие между естественным и искусственным (созданным
человеком),
характерное для ан-тич. и ср.-век. науки. Растение — такой же механизм, как и
часы, действия
природных процессов вызываются «трубками и пружинами», подобно действиям
механизма, с той
лишь разницей, что тонкость и искусность этих пружин настолько же превосходят
созданное че-
ловеком, насколько искусство бесконечного творца совершеннее искусства творца
конечного. Если
мир — механизм, а наука о нём — механика, то познание есть конструирование
определ. варианта
машины мира из простейших начал, к-рые мы находим в человеч. разуме.
Инструментом этого
конструирования является метод, к-рый должен как бы превратить науч. познание из
кустарного
промысла в пром-сть, из спорадич. и случайного нахождения истин — в их
систематич. и
планомерное производство. Осн. правила метода: 1) начинать с простого и
очевидного; 2) путём
дедукции получать более сложные высказывания; 3) действовать при этом так, чтобы
не упустить ни
одного звена, т. е. сохранять непрерывность цепи умозаключений. Для этого
необходимы интуиция, с
помощью к-рой усматриваются первые начала, и дедукция, позволяющая получать
следствия из них.
Основой и образцом метода Д. является математика: в понятии природы Д. оставил
только те
определения, к-рые составляют предмет математики — протяжение (величину), фигуру
и движение.
Важнейшие элементы метода — измерение и порядок. Характерно, что в качестве
всеобщей
математики (mathesis universalis) Д. рассматривал алгебру, стремясь уподобить ей
арифметику и
геометрию; тем самым он сближал математику с логистикой как техникой счёта.
Понятие цели было полностью изгнано Д. из мира природы; важную роль в этом
сыграло устранение
понятия души как посредницы между неделимым умом (духом) и делимым телом, как
она
рассматривалась в антич. и ср.-век. философии (душе приписывали воображение и
чувство, к-рыми
наделяли и животных). Д. отождествил душу и ум, называя воображение и чув-
ДЕКАРТ 143
ство модусами ума; разумная душа тождественна способности мышления, животные же
суть только авто-
маты; автоматом является и человеч. тело. Именно устранение понятия души в её
прежнем смысле
позволило Д. противопоставить друг другу две субстанции — природу и дух — и
превратить природу в
мёртвый объект для познания-конструирования и использования человеком. В
результате возникла очень
трудная для философии Д. проблема связи души и тела, ставшая одной из центр.
проблем в метафизике
17—18 вв. (см. Психофизическая проблема). Д. пытался разрешить её
механистически: в т. н.
шишковидной железе — как бы пространств. вместилище человеч. души — механич.
воздействия,
передаваемые человеч. органами чувств. достигают сознания.
Процесс устранения объективной телеологии, начавшийся ещё в 14 в., был доведён
Д. до логич. конца.
Всякое движение Д. сводил к пространств. перемещению, а последнее объяснял с
помощью механич. толч-
<< Пред. стр. 74 (из 449) След. >>
Список литературы по разделу