<< Пред. стр. 7 (из 30) След. >>
Список литературы по разделу
"Простые диетические правила, воспитывая граждан в умеренности, в
особенности обучая молодых людей удовольствиям, которые дает суровая жизнь,
заставляя дорожить самой строгой дисциплиной на флоте и в армии,
предотвратят болезни, сократят расходы и дадут новые средства... для самых
великих и трудных предприятий". Мало-помалу в этом новом городе, совершенно
преданном счастью собственного здоровья, лик врача сотрется, едва оставив в
глубине людской памяти воспоминания о временах королей и того состояния,
когда они были обнищавшими и больными рабами.
Все это не более, чем мечты; сновидения о праздничном городе, о
человечестве на открытом воздухе, где молодость обнажена, и где старость не
знает зимы; символ, близкий античной эпохе, к которому примешана тема
природы, и где
_______________
1 Ibid., p. 8.
67
собрались бы самые ранние формы истины. Все эти истины будут вскоре
отброшены1.
И, тем не менее, они сыграли важную роль: связывая медицину с судьбами
государств, они проявили ее позитивное значение. Вместо того, чтобы
оставаться тем, чем она была, "сухим и тоскливым анализом миллионов
недугов", сомнительным отрицанием негатива, она достигает решения прекрасной
задачи внедрения в человеческую жизнь позитивных фигур здоровья, целомудрия
и счастья: перемежать работу празднествами, превозносить разумные страсти,
надзирать за чтением и за нравственностью спектаклей, следить за тем, чтобы
браки заключались не из одной только выгоды или преходящего увлечения, но
основываться на единственном жестком условии счастья, которое служит пользе
государства2.
Медицина не должна больше быть лишь корпусом техник врачевания и
необходимых умений; она станет развиваться также как знание о здоровом
человеке, то есть одновременно об опыте не больного человека и
определении идеального человека. В управлении человеческим
существованием она занимает нормативное положение, авторизуя не только
простое распространение советов о мудрой жизни, но оправдывая его для
управления физическими и моральными связями индивида и общества, в котором
он живет. Она располагается в этой пограничной зоне, но для нового
независимого человека -- в зоне некого органического, размеренного счастья
без страстей и напряжения. Она с полным правом вступает в общение с
____________
1 Ланфенаса, жирондиста, включенного 2 июля 1793 года в проскрипционные
списки, а затем вычеркнутого, Марат характеризовал как "скудного умом".
Cf.Mathiez, La Revolution francaise (Paris, 1945), t. II, р. 221.
2 Cf. Ganne, De I 'homme physique et moral, ou recherches sur les
moyens de rendre l'homme plus sage (Strasbourg, 1791).
68
национальным порядком, мощью его вооруженных сил, плодовитостью
народов, терпеливо приступая к своей работе. Ланфенас, этот никчемный
мечтатель, дал медицине короткое, но действенное на протяжении всей истории
определение:
"Наконец медицина будет тем, чем она должна быть: знанием о
естественном и социальном человеке"1.
Важно определить, как и каким именно способом различные виды
медицинского знания соотносятся с позитивными понятиями "здоровья" и
"нормы". Наиболее общим образом можно сказать, что до конца XVIII века
медицина куда чаще ссылалась на здоровье, нежели на норму; она не опиралась
на анализ "упорядоченного" функционирования организма. Чтобы найти, где
происходят отклонения, за счет чего он "расстраивается", как он может быть
восстановлен, она ссылалась скорее на качества силы, слабости, жидкости,
которые утрачиваются из-за болезни, и о восстановлении которых идет речь. В
этой мере медицинская практика отводит большое место режиму, диете, короче,
всем правилам жизни и питания, которые субъект принимает как собственные. В
этой связи привилегия медицины на здоровье обнаруживает себя вписанной в
возможность быть собственным врачом. Медицина XIX века, напротив,
организовывалась по отношению к норме, нежели к здоровью; именно в
соответствии с типом функционирования или органической структуры она
формировала свои теории и предписывала вмешательство физиологического
знания. Ранее маргинальное по отношению к медицине и чисто теоретическое (об
этом свидетельствует Клод Бернар), оно становится сердцевиной всех
медицинских рассуждений. Более того, престиж наук о жизни в XIX веке, роль
образца, которую они выполнили, в особенности для наук о человеке,
___________
1 Lanthenas, loc. cit., p. 18.
69
не примитивно связаны с понятным и легко передаваемым характером
биологических концепции, но скорее с тем фактом, что эти концепции
располагались в пространстве, глубина которого отвечала оппозиции здоровья и
болезни. И когда будут говорить о жизни групп и обществ, о жизни рас, или
даже о "психологической жизни", то будут иметь в виду не только внутреннюю
структуру организованного существа, но медицинскую биполярность
нормы и патологии. Сознание является видимым, потому, что оно может
перемежаться, исчезать, отклоняться от своего течения, быть парализованным;
общества живут, так как в них одни -- чахнущие больные, а другие -- здоровы;
раса есть живое, но дегенерирующее существо, как, впрочем, и цивилизации,
ибо можно было констатировать, сколько раз они умирали. Если науки о
человеке появились как продолжение наук о жизни, то это может быть потому,
что они были скрыто биологизированньши, но также и
медикалиэированными: без сомнения, с помощью частого переноса,
заимствования и метафоризации науки о человеке использовали концепции,
сформированные биологами; но сам объект, на исследование которого они
направлены (человек, его поведение, его индивидуальное и социальное
воплощение) реализуется все же в поле, разделенном по принципу нормы и
патологии. Отсюда особенный характер наук о человеке, неспособных оторваться
от негативности, где они появились, но связанных также и с позитивностью,
которую они имплицитно включают как норму.
Глава III Свободная область
Оппозиция между медициной патологических типов и медициной социального
пространства из-за слишком очевидных достоинств в глазах современников была
избавлена от общих для них последствий: она оказалась вне круга медицинских
институций, формировавших непрозрачность перед лицом новых требований
взгляда. На самом деле нужно было создать совершенно открытое поле
медицинского опыта, с тем, чтобы естественная потребность в типологии могла
в нем проявиться без остатка и путаницы; требовалось, чтобы оно в
достаточной мере было представлено в своей целостности и объединенности,
позволяя сформироваться верному, исчерпывающему и постоянному знанию о
здоровье населения. Это поле, восстановленное в своей исходной истинности и
обозреваемое взглядом во всей своей полноте без преград и искажений,
аналогично, как минимум в своих первых формулировках, скрытой геометрии
социального пространства, о которой мечтала Революция: однородная
конфигурация, устанавливающая в каждой из своих частей ансамбль
эквивалентных чувствительных точек, способных поддерживать в своей
совокупности постоянные связи; пространство свободного передвижения, где
связь частей с целым может быть всегда транспонируема и обратима.
И все же существует феномен совпадения требований политической
идеологии и медицинской технологии. В едином порыве врачи и
государственные чиновники требовали, иногда в сходных словах, но на
различным образом укорененных основаниях, упразднения всего, что могло
мешать установлению
71
нового пространства: больниц, которые искажали специфические законы,
управляющие болезнью, и которые нарушали не менее строгие законы,
определяющиеся связью собственности и богатства, нищеты и труда; врачебных
корпораций, мешавших образованию централизованного медицинского знания и
свободной игре безграничного опыта, доходящей до пределов Вселенной;
наконец. Факультетов, признающих истину лишь как теоретическую структуру и
придающих знанию социальные привилегии. Свобода должна сокрушить все
преграды, противостоящие живой силе правды. Необходимо создать мир, где
взгляд, свободный от всех помех, будет подчинен лишь непосредственным
законам истины, но взгляд не просто верный и подчиненный истине без
страховки независимым управлением:
взгляд, который видит -- есть взгляд, который доминирует; и если он
также умеет подчиняться, он руководит своими учителями: "Это деспотизм
требует невежества, а свобода, сияющая славой, может существовать лишь
окруженная всем просвещением, которое может озарить людей. Только во время
сна народов среди них может устанавливаться и приживаться тирания...
Сделайте другие народы зависимыми не от вашего политического авторитета, не
от вашего правительства, но от ваших талантов и вашего просвещения...
существует единственная диктатура над людьми, ярмо которой совершенно не
претит склоняющемуся перед ней: это диктатура гeния"1 .
Идеологической темой, ориентирующей все реформы медицинских структур с
1789 до II года Термидора была тема суверенной свободы истины:
величественное насилие Просве-
___________
1 Boissy d'Anglas, Adresse a la Convention 25 pluviose an II.
Cite in Guillaume, Proces-verbaux du Comite d'Instruction publique
de la Convention, t. II, p. 640--642.
72
щения, бывшее своим собственным господином, упразднило темное царство
привилегированных знаний и установило безграничную империю взгляда.
1. Обсуждение больничных структур
Комитет по бедноте Национальной ассамблеи придерживался одновременно
идей экономистов и врачей, полагавших, что единственно возможное место
исправления болезней -- это естественная среда социальной жизни, то есть
семья. В ней стоимость болезни для общества сведена к минимуму. Кроме того,
в ней исчезает риск усложнения ее уловок, ее самоумножения и перехода в
больницах в форму "болезни болезней". В семье болезнь находится в
"естественном" состоянии, то есть согласуется с собственным естеством и
свободно предоставлена регенерирующим силам природы. Взгляд близких обращает
на нее живую силу доброжелательности и сдержанного ожидания. В свободно
наблюдаемой болезни есть нечто, ее компенсирующее: "Несчастье... возбуждает
своим присутствием благотворное сострадание, рождает в сердцах людей
настоятельную нужду принести облегчение и утешение; уход, предоставляемый
несчастным в их собственном убежище, использует этот изобильный источник
блага, расточающий особую благодать. А бедняк, находящийся в больнице? Все
эти источники исключены для него..."1. Без сомнения, существуют больные,
совсем лишенные семьи, или столь бедные, что живут "набившись в чердаки".
Для таких необходимо создавать "коммунальные дома больных", которые должны
функционировать как заменители семьи и взаимно распространять сострадающий
взгляд; отверженные найдут также "среди компа-
____________
1 Bloch et Tutey, Proces-verbaux et rapports du Comae de
Mendicite (Paris, 1911), p.395.
73
ньонов существ, похожих на них, естественным образом сочувствующих, для
которых они по крайней мере не будут совсем чужими"1. Таким образом, болезнь
найдет в любом месте свое естественное или квазиестественное место: она
обретет там свободу следовать своему течению и раскрыться в своей истинной
сущности.
Но идеи Комитета по бедноте объединились также с темой социального
сознания и централизации болезни. Если семья близка несчастным по долгу
естественного сострадания, народ близок им по долгу социальной и
коллективной помощи. Больничные учреждения, совершенно неподвижные и
создающие бедность их собственной инертностью, должны исчезнуть, но всегда
подлежать мобилизации к выгоде национального благосостояния, чтобы
обеспечить каждому необходимую помощь. Государство же должно "отчуждать от
своего дохода" больничную собственность, объединяя ее затем в "общую массу".
Будет создана центральная администрация, ответственная за распоряжение этой
массой; она будет сформирована как постоянное медико-экономическое сознание
нации; она будет заниматься универсальным восприятием каждой болезни и
непосредственным изучением всех нужд. Недреманное око нищеты будет
ответственно за тщательное "выделение необходимых и совершенно достаточных
сумм для помощи несчастным". Оно будет финансировать "коммунальный дом" и
распределять специальную помощь семьям бедняков, которые самостоятельно
ухаживают за своими больными.
Две проблемы привели проект к неудаче. Одна -- связанная с отчуждением
больничного имущества -- имела политическую и экономическую природу. Другая,
медицинской природы -- имела отношение к сложным и заразным заболеваниям.
_________________
1 Ibid., p. 396.
74
Законодательное собрание отказывается от принципа национализации
имущества, оно предпочитает просто собирать налоги, предназначая их для
основания помощи. Не следовало более доверять одной центральной
администрации заботу о распоряжении ими, она оказалась бы слишком сложна,
слишком далека, и из-за этого бессильна отвечать на нужды. Знание болезни и
нищеты, чтобы быть непосредственным и эффективным, должно быть географически
специфицированным и Законодательное собрание в этой области, как и во многих
других, отказалось от централизма Учредительного собрания в пользу рыхлой
системы английского типа: местные администрации, ответственные за создание
основных промежуточных пунктов, должны быть в курсе потребностей и сами
распределять доходы, формируя множественную сеть надзора. Так был найден
принцип коммунализации помощи, к которому Директория окончательно примкнет.
Но децентрализованная и смешанная с местными учреждениями помощь не
могла более выполнять карательных функций: нужно было отделить проблему
помощи от проблемы подавления. Тенон в своих заботах об урегулировании
вопроса о клиниках Бисетр и Сальпетриер хотел, чтобы Законодательное
собрание создало Комитет по делам "госпиталей и домов заключения", в чьем
ведении были бы больничные учреждения, тюрьмы, проблемы бродяжничества и
эпидемий. Законодательное собрание возражало, что это значит "некоторым
образом унизить низшие классы, смешивая на равных основаниях уход за
обездоленными и надзор за преступниками"1. Знание о болезни и помощь,
которая должна оказывать-
____________
1 Cite in Imbert, Le dmil hospitalier sous la Revolution es
l'Empire (Paris, 1954), p.52.
75
ся бедным, получают собственную автономию. Они адресуются теперь одному
типу специфически беспомощного состояния. Соответственно, врач начинает
играть решающую роль в организации помощи. На социальной ступени, где он
располагается, он начинает определять нужды, судить об их природе и уровне
необходимой помощи. Децентрализация средств помощи авторизует медикализацию
ее выполнения. В этом можно опознать идею, близкую Кабанису, идею врача --
должностного лица, которому город должен вверять жизнь людей, вместо того,
чтобы "оставлять ее на милость циркачей и кумушек". Это он должен судить,
что "жизнь власть имущих и богатых не более драгоценна, чем жизнь слабых и
неимущих", и это он, наконец, сумеет отказать в помощи "общественным
злодеям"1. Кроме своей роли медицинского техника, он играет экономическую
роль в распределении помощи, моральную и квазисудебную роль в ее присуждении
-- и вот уже появляется "надзиратель за моралью как за общественным
здоровьем"2.
В этой конфигурации, где медицинские инстанции умножаются, чтобы лучше
обеспечить текущее наблюдение, больницы должны обрести свое место. Они
необходимы больным без семей, но также в случаях заразных, тяжелых, сложных,
"экстраординарных" болезней, с которыми врачи не сталкиваются в своей
ежедневной практике. Здесь также видно влияние Тенона и Кабаниса. Больница,
которая в своем самом общем виде есть лишь стигмат нищеты, появляется на
местном уровне как необходимая мера защиты. Защиты здоровых людей от
болезни, защиты больных от невежественной практики: необходимо "защитить
народ от его собственных оши-
_______________________
1 Cabanis, Du degre de certitude de la medecine (Paris, 1819),
p. 135, 154. 2 Ibid., p. 146, n. 1.
76
бок"1, защитить одних больных от других. То, что Тенон предлагал -- это
дифференцированное больничное пространство. Дифференцированное по двум
принципам: "образовательному", предлагающему каждой больнице одну категорию
больных или одну группу болезней, и "распределительному" -- определяющему
внутри больницы порядок ведения, "чтобы упорядочить типы больных, которых
они согласны принимать"2. Таким образом, семья, естественное место болезни,
дублируется другим пространством, которое должно воспроизводить как
микрокосм конфигурацию мира патологии. Там, под наблюдением врача, болезни
будут группироваться по порядку, по родам и классам в рациональную область,
восстанавливающую исходное распределение сущностей. Итак, больница позволяет
"так классифицировать больных, что каждый находит то, что соответствует его
состоянию, без утяжеления за счет соседства с болезнями других, без
заражения, будь то больничного, будь то внешнего"3. Болезнь обретает здесь
как свою высшую точку, так и вынужденное местопребывание своей истинности.
В проектах Комитета по помощи были, таким образом, соположены две
инстанции: обычная, заключающая в себе текущее наблюдение за социальным
пространством через распределение помощи посредством системы сильно
медикализированных местных пунктов, и экстраординарная, определяющая
прерывное, исключительно медицинское пространство, структурированное по
модели научного знания. Болезнь помещалась в двойную систему наблюдения:
одна точка зрения смешивала и растворяла ее в совокупности социальных
невзгод, требующих
____________________
1 Cabanis, Du degre de certitude de la medecine, p. 135.
2 Tenon, Meinoires sur les hopitaux (Paris, 1788), p. 359.
3 Ibid., p. 354.
77
изживания, другая -- изолировала ее, чтобы лучше выделить ее истинную
природу.
Законодательное собрание оставило Конвенту две нерешенных проблемы:
собственности больничного имущества и новую проблему больничного персонала.
18 августа 1792 г. Собрание объявило "все религиозные корпорации и
гражданские конгрегации мужчин и женщин, духовные и светские"1 распущенными.
Но большая часть больных содержалась религиозными орденами или, как
Сальпетриер -- светскими организациями, построенными по квазимонастырской
модели, поэтому декрет добавлял: "Тем не менее в больницах и домах призрения
те же люди продолжат уход за больными и лечение больных в индивидуальном
<< Пред. стр. 7 (из 30) След. >>
Список литературы по разделу