<< Пред. стр. 15 (из 41) След. >>
Список литературы по разделу
обработки данных.
Необходимо также отметить, что сам факт существования биологических различий в смертности человеческих популяций является
неочевидным. Например, некоторые демографы полагают, что все
85
Рис. 15. Сопоставление исторической динамики смертности женщин Норвегии и Дании
I — общая интенсивность смертности женщин Норвегии в возрасте 40 лет; 2 — общая
интенсивность смертности женщин Дании в возрасте 40 лет; 3 — возрастная компонента смертности женщин Норвегии в возрасте 40 лет; 4 — возрастная компонента
смертности женщин Дании в возрасте 40 лет. Рассчитано и построено на основании
статистических данных [см.: Гаврилова и др., 19831
люди исходно равны в отношении своей возможной продолжительности жизни, а существующие региональные различия в смертности связаны исключительно с влиянием социальных факторов.
Поскольку полученные результаты противоречат этому весьма
распространенному мнению, то следует с особой тщательностью
проверить их достоверность.
Для проверки реальности существования обсуждаемых различий
посмотрим, можно ли на их основании делать правильные и нетривиальные предсказания. Ниже приведено несколько примеров
таких наиболее парадоксальных прогнозов смертности и их проверки.
Первый пример относится к сопоставлению смертности женщин
Дании и Норвегии. В начале XX в. смертность женщин в Норвегии
была существенно выше, чем в Дании (рис. 15) без каких-либо
признаков того, что эта ситуация должна измениться. Однако из тех
же таблиц дожития, относящихся к началу века, было рассчитано,
что биологическая (возрастная) компонента смертности в Норвегии
не больше, а, наоборот, существенно меньше, чем в Дании (рис. 15).
Поэтому следовало ожидать, что по мере улучшения условий жизни и
уменьшения социальной (фоновой) компоненты смертности должна
произойти историческая инверсия смертности — Норвегия и Дания
должны поменяться местами по уровню смертности женщин. Как
видно из рисунка, это предсказание полностью подтвердилось.
Рассмотрим другой пример. В начале XX в. смертность женщин в
86
Рис. 16. Сопоставление исторической динамики смертности женщин Болгарии и
Италии
1 — общая интенсивность смертности женщин Болгарии в возрасте 40 лет; 2 —
общая интенсивность смертности женщин Италии в возрасте 40 лет; 3 — возрастная
компонента смертности женщин Болгарии в возрасте 40 лет; 4 — возрастная
компонента смертности женщин Италии в возрасте 40 лет. Рассчитано и построено на
основании статистических данных (см.: Гаврилова и др., 1983]
Рис. 17. Сопоставление исторической динамики смертности женщин Финляндии и
мужчин Дании
1 — общая интенсивность смертности женщин Финляндии в возрасте 40 лет; 2 —
общая интенсивность смертности мужчин Дании в возрасте 40 лет; 3 — возрастная
компонента смертности женщин Финляндии в возрасте 40 лет; 4 — возрастная
компонента смертности мужчин Дании в возрасте 40 лет. Рассчитано и построено на
основании статистических данных (см.: Гаврилова и др.. 19831
Болгарии была намного выше, чем в Италии (рис. 16), и также не было
никаких оснований считать, что эта ситуация должна измениться.
Однако расчет биологической (возрастной) компоненты смертности
показал, что между Болгарией и Италией нет существенных различий
по величине данной компоненты у женщин. Следовательно, можно
было сделать прогноз, что по мере уменьшения социально обусловленной (фоновой) компоненты смертности должна произойти
историческая конвергенция смертности — различия в смертности
женщин Болгарии и Италии должны существенно уменьшиться.
Данное предсказание полностью подтвердилось (рис. 16).
Третий пример состоит в сравнении смертности людей разных
полов в разных странах. В начале века смертность женщин Финляндии намного превышала смертность мужчин Дании (рис. 17), и задача
прогнозирования таких различий между столь разными группами
населения на первый взгляд казалась безнадежной. Тем не менее
расчет биологической (возрастной) компоненты смертности позво-
87
ляет уверенно прогнозировать историческую инверсию смертности,
поскольку возрастная компонента у женщин Финляндии намного
меньше, чем у мужчин Дании. Современные данные полностью подтверждают правильность сделанного прогноза.
Таким образом, проверяемая концепция позволяет правильно
прогнозировать уровни исторической стабилизации смертности и
величину различий между этими уровнями для разных популяций.
Следует особа отметить, что для такого прогнозирования не
требуется никакой информации о причинах смерти и временных
тенденциях смертности, а достаточно располагать лишь данными об
общей смертности в виде традиционных таблиц дожития почти
столетней давности. Насколько нам известно, в современной
демографии и биологии человека нет других методов, позволяющих
решать подобную задачу. Все это дает основания считать результаты
проведенных расчетов не бессмысленным вычислительным упражнением, а объективной оценкой реально существующих явлений, к
тому же полезной для практических целей (новые возможности
прогнозирования смертности).
Развиваемый подход позволяет также объяснить и количественно
прогнозировать увеличение различий в продолжительности жизни
мужчин и женщин. Как известно, разрыв в продолжительности жизни
мужчин и женщин в начале века составлял всего один-два года.
Теперь же эти различия достигают восьми-десяти лет [Lopez, 1983].
Распространено мнение, что поскольку различия выросли сравнительно недавно, то их причину нужно искать в сегодняшнем дне, т.е.
в особенностях современного образа жизни [Lopez, 1983]. Однако
полученные нами результаты дают основание сделать прямо противоположный вывод. На рис. 18 приведена историческая динамика
смертности мужчин и женщин Дании. Видно, что в начале века
смертность женщин была близка к смертности мужчин и даже немного ее превышала. Однако на основании этих же таблиц можно
рассчитать, что биологическая компонента смертности у женщин
несколько меньше. Эти различия в начале века были просто замаскированы высоким уровнем фоновой смертности. Затем в ходе
социального прогресса фоновая компонента смертности приблизилась к нулевому значению, и ранее скрытые биологические различия смогли проявиться в полной мере.
Еще более наглядно эта закономерность прослеживается на
примере Италии (рис. 19). В начале века смертность мужчин и женщин
в этой стране была практически одинаковой. Однако расчет
биологической компоненты смертности выявляет большие различия
по этой величине. Поэтому можно предсказать, что с течением
времени должна произойти историческая дивергенция смертности
мужчин и женщин Италии, причем половые различия в смертности
должны превысить аналогичные различия, наблюдаемые в Дании.
Чтобы убедиться в справедливости этого прогноза, достаточно
сопоставить рис. 18 и 19.
Таким образом, в рамках развиваемого подхода можно не только
88
Рис 18 Сопоставление исторической динамики смертности женщин и мужчин Дании
t — общая интенсивность смертности женщин Дании в возрасте 40 лет; 2 — общая
интенсивность смертности мужчин Дании в возрасте 40 лет; 3 — возрастная
компонента смертности женщин Дании в возрасте 40 лет; 4 — возрастная компонента
смертности мужчин Данин в возрасте 40 лет. Рассчитано и построено на основании
статистических данных (см.. Гаврилова и др., 19831
Рис 19 Сопоставление исторической динамики смертности женщин и мужчин Италии
^ — общая интенсивность смертности женщин Италии в возрасте 40 лет; 2 — общая
интенсивность смертности мужчин Италии в возрасте 40 лет, 3 — возрастная
компонента смертности женщин Италии в возрасте 40 лет; 4 — возрастная компонента
смертности мужчин Италии в возрасте 40 лет. Рассчитано и построено на основании
статистических данных [см.: Гаврилова и др , 1983]
объяснить рост различий в продолжительности жизни мужчин и
женщин, но и количественно прогнозировать величину этих различий
в каждой конкретной стране Следует еще раз подчеркнуть, что для
этого достаточно иметь лишь традиционные демографические
таблицы продолжительности жизни, относящиеся к началу нашего
века Никакой дополнительной информации о структуре причин
смерти или о временных тенденциях смертности для этих прогнозов
не требуется.
Приведенные примеры доказывают, что обнаруженные половые и
региональные различия в уровнях биологической смертности являются объективной реальностью и могут быть использованы для
прогнозирования смертности населения. В частности, оценка биологической компоненты смертности позволяет надежно прогнозировать явления исторической конвергенции, дивергенции и инверсии смертности в сравниваемых человеческих популяциях. И хотя
некоторым демографам может показаться спорным вывод о том, что
даже при сходных социальных условиях разные человеческие
популяции могут иметь разную продолжительность жизни, этот
вывод является вполне естественным с точки зрения популяционной
генетики и современной эпидемиологии
89
3.5. ПЕРСПЕКТИВЫ ПРОДЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
В заключение данной главы естественно обратиться к обсуждению
путей и перспектив увеличения продолжительности жизни человека.
Эта тема неизменно привлекает к себе внимание самых разных
специалистов: биологов, медиков, демографов, философов,
футурологов и др. В СССР эта тема разрабатывается в рамках
специальной научной программы "Продление жизни", утвержденной
Министерством здравоохранения СССР [Чеботарев, 1979; 19861.
Поэтому имеет смысл не повторять уже многократно обсуждавшиеся
вопросы, а ограничиться более глубоким анализом сравнительно
небольшого числа проблем и гипотез. В частности, оказывается, что
правильность представлений о перспективах и путях продления
жизни можно оценивать по тому. как эти гипотезы объясняют
современные тенденции смертности. Иначе говоря, чтобы делать
вывод о будущем, нужно хорошо понимать прошлое и настоящее.
Существующие к настоящему времени представления о наблюдаемых
тенденциях смертности можно обобщить в виде трех основных
гипотез. Рассмотрим последовательно эти гипотезы, дав им условные
названия: гипотеза экологического кризиса, гипотеза эндогенных
причин смерти и гипотеза ограниченной надежности организма.
Каждая из них, по-разному объясняя наблюдаемые тенденции
смертности, приводит к разным представлениям о перспективах и
путях продления человеческой жизни.
Гипотеза экологического кризиса. По мнению некоторых биологов,
современные тенденции смертности не имеют никакого отношения к
биологическим аспектам продления человеческой жизни. Согласно
их представлениям, существует "очевидный биологический предел"
продолжительности жизни человека, равный 100—110 годам, "который оставался неизменным для всех времен, рас и цивилизаций" [Есоnomos, 1985]. Следовательно, основная проблема биологии продолжительность жизни состоит в том, чтобы выяснить механизмы,
определяющие величину этого предела, и найти средства для его
преодоления. Предполагается, что раз некоторая часть людей
доживает до этого предела, то и все остальные люди могли бы его
достигнуть, если бы не пали жертвой случайных обстоятельств (войн,
болезней, голода, несчастных случаев и т.п.). При таком подходе
смертность людей рассматривается как явление, представляющее
интерес лишь для демографии, но не для биологии. На вопрос,
почему же все-таки уменьшились темпы снижения смертности
взрослых людей и темпы роста средней продолжительности жизни.
сторонники данной гипотезы используют представления об
экологическом кризисе [Abrams, 1985; Economos, 1985]. По их мнению,
прекращение снижения смертности связано с исторически преходящими факторами, а не с биологическими особенностями человеческих популяций. Соответственно и уровни, на которых стабилизировались значения смертности, отражают лишь тот жизненный
90
уровень, который установился в данной стране, и не несут никакой
информации для биологов. На вопрос, почему же безусловный
прогресс медицины не оказывает существенного влияния на
смертность, сторонники гипотезы экологического кризиса отвечают,
что благотворному влиянию медицины противостоят отрицательные
последствия современного образа жизни (стрессы, гиподинамия,
ожирение, курение и т.п.), нарушение экологического равновесия и
загрязнение окружающей среды.
Обсуждая данную гипотезу, следует признать, что она обладает
целым рядом достоинств: она проста, четко сформулирована и
оптимистична. Действительно, согласно этой гипотезе, продолжительность жизни людей могла бы быть увеличена до 100—110 лет
без каких-либо изменений биологии человека. Единственный
недостаток этой гипотезы состоит в том. что она не соответствует
действительности. В самом деле. приведенные ранее данные свидетельствуют о том, что уровни стабилизации смертности не
случайны, а могут быть предсказаны на основании таблиц дожития,
относящихся к началу века. При этом. как уже отмечалось, уровни
стабилизации смертности оказываются неодинаковыми для разных
полов и различных районов мира, что хорошо согласуется с
наблюдаемыми теперь значениями смертности. Этого принципиального факта данная гипотеза объяснить не может. Таким образом,
гипотеза экологического кризиса является чрезмерным упрощением,
непригодным для научных исследований.
Гипотеза эндогенных причин смерти. В 1952 г. известный
французский демограф Ж. Буржуа-Пиша попытался прогнозировать
смертность населения, используя представление об эндогенных и
экзогенных причинах смерти. К экзогенным причинам смерти он
отнес инфекционные и паразитарные болезни, болезни органов
дыхания, несчастные случаи, отравления и убийства. К эндогенным
причинам смерти были отнесены злокачественные новообразования,
болезни органов кровообращения, а также прочие причины смерти
[Bourgeois-Pichat, 1952].
По мнению Буржуа-Пиша, эволюцию смертности людей можно
уподобить "размыванию грунта, состоящего из двух видов пород:
мягкой и твердой". Сначала быстро вымывается "мягкая порода"
(экзогенные причины смерти), затем медленно вымывается "твердая
порода" (эндогенные причины смерти). Исходя из этих представлений. было предсказано, что успехи медицины в ликвидации экзогенных причин смерти приведут к тому. что на первый план выйдут
эндогенные причины, против которых еще долгое время придется
искать эффективные средства борьбы [Bourgeois-Pichat, 1952; 1979].
Таким образом. Буржуа-Пиша сформулировал "концепцию временного предела снижения смертности" и даже рассчитал величину
этого "временного предела" для каждого возраста, назвав его
"биологическим пределом снижения смертности".
Интересно отметить, что рассчитанная таким образом биологи-
91
ческая компонента смертности практически экспоненциально росла с
возрастом, проявляла значительную историческую стабильность (на
фоне резкого снижения общей смертности) и существенно зависела от
пола — эндогенная смертность мужского населения была намного
выше, чем женского [Bourgeois-Pichat, 1952; 1979]. Если к тому же
учесть, что значения биологической компоненты смертности, рассчитанные по формуле Гомперца—Мейкема, оказываются довольно
близки к значениям эндогенной смертности, рассчитанным методом
Буржуа-Пиша, то совпадение результатов представляется поразительным.
Несомненно, что совпадение выводов, полученных дву -я независимыми методами на основании разных исходных данных, — веский
аргумент в их пользу. Вместе с тем наблюдаемое совпадение еще не
означает эквивалентности двух подходов, а также справедливости
гипотезы эндогенных причин смерти
Действительно, метод разложения смертности на фоновую и
возрастную компоненты позволяет определять резервы и пределы
снижения смертности на основании одних лишь демографических
таблиц дожития, не зная ничего о причинах смерти. Для расчета же
экзогенной и эндогенной смертности необходимо иметь надежную
статистику причин смерти, качество которой даже в современных
развитых странах оставляет желать лучшего [Geller, 1982]. Например.
нередко у больного, умершего от рака, в качестве причины смерти
бывают засвидетельствованы абсолютно другие болезни, такие, как
пневмония (при первичном или метастатическом раке легкого), или
другие инфекционные заболевания (при различных лейкемиях или
лимфомах) [Долл. Пито, 19841 В некоторых случаях просто
невозможно установить, была ли смерть экзогенной или эндогенной.
Так, у пациента может быть несколько заболеваний, ни одно из
которых само по себе еще не привело бы к смерти, но их сочетание
оказывается летальным.
Наконец, гипотеза эндогенных причин смерти сталкивается с
целым рядом принципиальных возражений. Так, например, с учетом
современных достижений эпидемиологии невозможно согласиться с
безусловным отнесением злокачественных новообразований и
болезней органов кровообращения к чисто эндогенным причинам
смерти. Наоборот, исследования последних лет доказывают, что
значительный вклад в смертность от этих причин вносят внешние
факторы, которые могут быть устранены (достаточно вспомнить про
канцерогены окружающей среды) [Долл. Пито, 1984]. Далее, сам
принцип разделения смертей на экзогенные и эндогенные является,
по-видимому, неправомерным упрощением действительности. Разумеется, всегда можно привести яркий пример чисто экзогенной
смерти и с некоторым трудом подобрать соответствующий пример
чисто эндогенной смерти. Однако в подавляющем большинстве
случаев наблюдается именно промежуточная ситуация, когда налицо
сложное взаимодействие экзогенных и эндогенных факторов. Метод
Буржуа-Пиша никак не учитывает этого взаимодействия, представляя
92
общую смертность как простую сумму экзогенной и эндогенной
компонент*.
Обсуждая гипотезу эндогенных причин смерти, следует признать,
что она является значительно более глубокой и содержательной, чем
рассмотренная ранее гипотеза экологического кризиса. Действительно, гипотеза эндогенных причин смерти дает разумное объяснение наблюдаемых тенденций смертности и даже позволяет их
количественно прогнозировать. Согласно этой гипотезе, отнюдь не
все случаи смерти в молодом и среднем возрасте следует считать
преждевременными и сравнительно легко устранимыми. Наоборот,
предполагается, что для каждого возраста характерен свой
биологический предел снижения смертности, который увеличивается с возрастом, отражая старение организма. Безусловно, данное
положение гипотезы больше соответствует реальным данным, чем
представления гипотезы экологического кризиса. Тем не менее этот
перспективный подход нуждается в серьезной доработке, поскольку
в действительности общая смертность определяется не суммой, а
взаимодействием экзогенных и эндогенных факторов.
Недостаточная разработанность гипотезы эндогенных причин
смерти проявляется и при определении с ее помощью путей и
перспектив продления человеческой жизни. Так, исходя из данной
гипотезы, можно ожидать, что дальнейшее увеличение продолжительности жизни будет достигнуто путем снижения смертности от
отдельных эндогенных причин. Это положение оказывается, однако,
далеко не очевидным при более тщательном анализе современных
данных. Более того, в последние годы накопилось достаточно
фактов, свидетельствующих о том, что борьба с отдельными эндогенными причинами смерти хоть и приводит к некоторому снижению
смертности от этих причин, практически не влияет на общую
смертность. Иначе говоря, снижение смертности от одних причин
нередко компенсируется ростом смертности от других, так что в
итоге не происходит ожидаемого увеличения продолжительности
жизни Приведем только несколько примеров, иллюстрирующих данное положение.
В конце 60-х годов Всемирной организацией здравоохранения на
базе трех европейских центров — Эдинбурга, Будапешта и Праги —
было проведено исследование эффективности первичной профилактики ишемической болезни сердца с помощью клофибрата — препарата, снижающего содержание холестерина в крови [Committee of
Principal Investigators, 1978]. В исследовании, продолжавшемся пять лет,
участвовало 10 627 практически здоровых мужчин среднего возраста,
имеющих повышенное содержание холестерина в крови. Лица,
участвовавшие в исследовании, были случайным образом разбиты на
две группы, одна из которых получала клофибрат. В результате в
*В связи с этим А Г Вишневский и Е М Андреев предприняли попытки дополнить подход Буржуа-Пиша представлением о так называемых квазиэндогенных причинах
смерти [Вишневский, 1982. Андреев. 1987]
93
<< Пред. стр. 15 (из 41) След. >>
Список литературы по разделу