<< Пред. стр. 16 (из 41) След. >>
Список литературы по разделу
Рис. 20. Изменение доли мужчин, не заболевших ишемической болезнью сердца, во
времени
Результаты совместного исследования первичной профилактики ишемической болезни сердца (ИБО:
1 — мужчины с низким уровнем холестерина в плазме крови, не получавшие клофибрат; II — мужчины с высоким уровнем холестерина в плазме крови, не получавшие
клофибрат; III — мужчины с высоким уровнем холестерина в плазме, получавшие
клофибрат.
Построено на основании данных [Committee of Principal Investigators, 1978]
Рис 21 Выживаемость мужчин 30—59 лет, участвовавших в совместном исследовании
первичной профилактики ишемической болезни сердца
I — мужчины с низким уровнем холестерина в плазме крови, не получавшие клофибрат; II — мужчины с высоким уровнем холестерина в плазме крови, не получавшие
клофибрат; III — мужчины с высоким уровнем холестерина в плазме, получавшие
клофибрат.
Построено на основании данных, приведенных в работе [Committee of Principal Investigators, 1978]
Рис. 22. Кумулятивная смертность участников проекта борьбы с множественными
факторами риска
Сплошной линией (1) обозначена смертность мужчин, получавших обычное лечение,
пунктиром (2) — мужчин, получавших специальное лечение. Рисунок взят из работы
[MRFTTRG, 1982]
94
группе, получавшей клофибрат, действительно произошло снижение
содержания холестерина в крови и достоверное уменьшение
заболеваемости ишемической болезнью сердца (на 20Х) (рис. 20). В то
же время ожидаемого снижения общей смертности по сравнению с
контролем не произошло из-за роста смертности от причин, не
связанных с болезнями сердца, в том числе от онкологических
заболеваний(рис.21).
В 70-х годах в США была осуществлена большая программа по
борьбе с основными факторами риска коронарной болезни сердца. В
течение семи лет проводилось обследование 12 866 мужчин, имеющих
высокий риск этого заболевания (высокий уровень холестерина в
крови, высокое диастолическое давление, курение). В результате
активных мер. включающих медикаментозное лечение гипертонии,
борьбу с курением (вплоть до применения гипноза), диету с низким
содержанием жиров, удалось значительно снизить уровни всех
перечисленных факторов риска. В результате этих мер действительно
произошло некоторое снижение смертности от коронарной болезни
сердца (17,9 смертей на 1000 человек в опытной группе и 19.3 — в
контрольной, различия статистически малозначимы). Однако общая
смертность от всех причин при этом практически не изменилась (41.2
смерти на 1000 человек в опытной группе и 40,4 — в контрольной,
различия статистически недостоверны, рис. 22) [MRFITRG, 1982].
В исследовании, проведенном Клиникой по изучению липидов.
использовался другой препарат, снижающий уровень холестерина в
крови, — холестирамин [Lipid Research Clinics Program, 1984]. В этом
рандомизированном исследовании с двойным слепым контролем,
продолжавшемся семь лет, участвовало 3806 мужчин без признаков
заболеваний, с гиперхолестеринемией. в опытной группе, получавшей холестирамин, действительно произошло снижение содержания
холестерина в крови, уменьшились заболеваемость и смертность от
болезней сердца. Однако из-за увеличения смертности от других
причин достоверного уменьшения общей смертности не произошло,
В одном из недавних исследований по первичной профилактике
ишемической болезни сердца — Хельсинском исследовании — использовали другой препарат, снижающий уровень холестерина в
крови, — гемфиброзил [Prick et al., 1987]. В эксперименте, продолжавшемся пять лет, участвовало 4081 мужчин среднего возраста с
асимптоматической первичной дислипидемией. В опытной группе,
получавшей гемфиброзил. произошло достоверное снижение содержания в крови холестерина и триглицеридов. Однако, несмотря на
достоверное снижение частоты болезней сердца, снижения общей
смертности не произошло из-за роста смертности от других причин.
Несколько другой способ профилактики сердечно-сосудистых
заболеваний был использован в Американском исследовании здоровья врачей. Здесь в качестве профилактического агента использовался аспирин, известный своим антитромботическим действием. В
исследовании приняло участие 22 тыс. здоровых добровольцев,
которые были случайным отбором разделены на две группы, одна из
95
которых в течение пяти лет получала аспирин, а другая — плацебо
[Young et al., 1988]. В группе, получавшей аспирин, общее число
инфарктов миокарда, а также число фатальных инфарктов миокарда
было достоверно меньше, чем в контрольной группе. Однако из-за
роста смертности от других причин, включая инсульт, достоверного
снижения общей смертности не произошло [Relman, 1988; Young et al.,
1988].
Список подобных примеров можно было бы продолжить, однако
даже этих фактов вполне достаточно, чтобы задуматься, действительно ли связь между общей смертностью и смертностью от
отдельных причин настолько проста, как это представляется на
первый взгляд. В 1986 г., когда мы впервые обратили внимание на
факт удивительного постоянства общей смертности при профилактических вмешательствах по предупреждению отдельных болезней,
наше обобщение казалось многим исследователям преждевременным.
Однако впоследствии именно к такому выводу независимо пришли и
другие исследователи [Klevay, 1987; Oliver, 1988], проанализировав
множество самых разных профилактических вмешательств.
Другой факт странного взаимодействия между общей смертностью
и составляющими ее причинами проявляется в самом явлении
исторической стабильности возрастной компоненты смертности людей. Действительно, как уже отмечалось, данное явление позволяет
прогнозировать смертность населения на основании одних лишь
демографических таблиц дожития путем анализа возрастной динамики общей смертности. Иначе говоря, предел снижения смертности
взрослых людей оказывается возможным рассчитать на основании
таблиц дожития, относящихся к началу нашего века, не имея никакой
информации о структуре причин смерти. Получается, что причины
смерти представляют собой в данном случае лишнюю сущность, без
которой вполне можно обойтись при прогнозировании смертности
людей. Более того, получается, что явление исторической стабильности возрастной компоненты смертности не может быть согласовано с концепцией причин смерти. Действительно, хорошо известно, от каких причин снизилась смертность людей в XX в. Это в первую очередь пневмония, грипп, туберкулез, энтериты и другие
инфекционные заболевания [Bourgeois-Pichat, 1979]. Известно также,
что смертность от каждой из указанных причин меняется с возрастом. Поэтому их ликвидация должна была неизбежно изменить
возрастную динамику общей смертности и величину ее возрастной
компоненты. Однако, как было показано ранее, возрастная компонента смертности либо меняется незначительно, либо не меняется
вовсе. Единственный способ разрешать это противоречие состоит в
том, чтобы признать, что причины смерти не являются независимыми
друг от друга, а согласованы между собой так, что возрастная
компонента смертности остается исторически стабильной, несмотря
на резкое изменение структуры причин смерти. Однако тогда
возникает следующий вопрос: каким же образом причины смерти
96
"договариваются" между собой так, что возрастная компонента
смертности остается неизменной?
Поскольку долгое время нельзя было предложить разумного ответа на данный вопрос, пусть даже в виде гипотезы, многие подобные
факты и наблюдения воспринимались как нечто мистическое. Поэтому
их обычно игнорировали или объясняли в каждом конкретном
случае по-разному. Так, известный генетик А. Жакар, заметив, что у
монозиготных близнецов наблюдается большое сходство по причинам смерти, но малое сходство по срокам их жизни, ограничился
выводом, что данное явление "оставляет мало оправданий для какойлибо биологической интерпретации" [Jacquard, 1982, р. 310].
Между тем все эти факты могут быть сравнительно легко объяснены в рамках гипотезы ограниченной надежности организма, к
рассмотрению которой мы сейчас и перейдем.
Гипотеза ограниченной надежности организма. Согласно этой
гипотезе, предложенной в 1978 г., организм представляет собой
многократно резервированную систему с высокой, но не бесконечно
большой надежностью [Гаврилов, 1978а; Гаврилови др., 1978]. Поэтому
всегда существует некоторая вероятность того, что помехи в работе
отдельных элементов организма случайным образом совпадут во
времени, и организм перейдет в состояние неспецифической уязвимости. Такой отказ "вызывает целый каскад зависимых отказов других
систем в организме, поэтому непосредственных причин смерти
существует много" [Гаврилов, 19786, с. 490]. На рис. 23 приведена
простейшая схема, иллюстрирующая смысл данной гипотезы.
Согласно этой схеме, организм, находящийся в нормальном состоянии, может погибнуть лишь в экстремальных ситуациях, безусловно
летальных для любого, даже самого здорового организма (что
соответствует фоновой компоненте смертности, которая в развитых
странах уже близка к нулю). Кроме того, в результате отказа одной из
систем организма он может также перейти в состояние неспецифической уязвимости, получившее название "нежилец" [Гаврилов, 19846;
Гаврилов и др., 1982]. Следует отметить, что это состояние имеет
вполне ясный биологический смысл. Например, отказы в системе
иммунитета, частота которых резко растет с возрастом, создают
именно неспецифическую уязвимость к самому широкому спектру
заболеваний, как эндогенных, так и экзогенных [Walford et al., 1978].
Попав в состояние неспецифической уязвимости, организм быстро
погибает от любой, первой попавшейся причины.
Как видно из данной схемы, возрастная компонента смертности
определяется скоростью первой лимитирующей стадии перехода
организма из нормального состояния в состояние "нежилец". Это
означает, что возрастная компонента смертности не складывается
из отдельных причин смерти, а, наоборот, распределяется по ним.
Иначе говоря, скорость первой лимитирующей стадии определяет
величину квоты на смерть, которая затем распределяется между ее
различными конкретными проявлениями, получившими тенденциозное название "причин" смерти. Предложенная схема позволяет
97
Рис. 23. Простейшая кинетическая схема выживаемости организмов, иллюстрирующая
гипотезу промежуточного состояния неспецифической уязвимости
объяснить, почему ликвидация отдельных эндогенных причин
смерти не может существенно изменить величину биологической
компоненты смертности. В самом деле, всякое уменьшение скорости
гибели организмов, находящихся в состоянии неспецифической
уязвимости, неизбежно ведет к увеличению доли организмов, находящихся в этом состоянии, и к восстановлению прежнего уровня
смертности за счет повышения смертности от других причин.
Итак, гипотеза ограниченной надежности организма объясняет
явление исторической стабильности возрастной компоненты смертности, а также факты "самостоятельного" поведения общей смертности относительно составляющих ее причин. Более того, данная
гипотеза позволяет обосновать справедливость формулы Гомперца—
Мейкема исходя из таких простейших представлений о природе
старения, как уменьшение кратности резервирования систем организма с возрастом [Гаврилов, 1978; Гаврилов и др., 19781. Поэтому
представление об ограниченной надежности организма является
достаточно обоснованным и естественным, чтобы использовать его в
качестве рабочей гипотезы для определения путей и перспектив
продления человеческой жизни.
Согласно такому представлению, в любом возрасте всегда существует некоторый риск смерти, определяемый ограниченной
надежностью организма. Это положение прямо противоположно
приведенной ранее точке зрения некоторых геронтологов, что факты
феноменального долголетия указывают, сколько могли бы жить все
люди при благоприятных условиях. Исходя из гипотезы ограниченной надежности организма, это на первый взгляд правдоподобное
рассуждение столь же маловероятно, как. например, утверждение о
достижимости поголовного крупного выигрыша в лотерее на
основании фактов отдельных выигрышей. Таким образом, данная
гипотеза связывает перспективы продления человеческой жизни не с
полной ликвидацией случаев так называемой преждевременной
смерти, а со значительно более реальной задачей постепенного
снижения риска гибели в каждом возрасте.
В отличие от гипотезы эндогенных причин смерти обсуждаемая
гипотеза утверждает, что проблема, продления человеческой жизни
98
Рис. 24. Схема, иллюстрирующая традиционные представления о тенденциях изменения продолжительности жизни людей
Согласно традиционным представлениям, дальнейшее увеличение продолжительности жизни людей будет сопровождаться ректшгуляризгщией кривой дожития (кривая будет все более похожей на прямоугольник). 1.2— исторические этапы
эволюции кривой дожития; 3 — современный вид кривой дожития; 4 — прогнозируемый предельный вид кривой дожития; Тдр — гипотетический предел
продолжительности жизни
Рис. 25. Схема, иллюстрирующая новые представления о тенденциях изменения продолжительности жизни людей
Согласно новым представлениям, будет наблюдаться прямо противоположный
процесс: деректшгуляризгщия кривой дожития за счет ускоренного снижения
смертности в старших возрастах; 3 — современный вид кривой дожития; 4. 5. 6 —
прогнозируемые последовательные типы кривых дожития
не сводится к борьбе с отдельными причинами смерти. Более того.
гипотеза ограниченной надежности предсказывает, что снижение
смертности от отдельных причин лишь тогда приведет к существенному снижению общей смертности, когда начальный этап разрушения организма (переход в состояние неспецифической уязвимости) перестанет быть лимитирующей стадией всего процесса. Поэтому борьба с отдельными эндогенными причинами смерти должна
приводить к снижению смертности главным образом у лиц пожилого
и старческого возраста, среди которых многие уже находятся в
состоянии неспецифической уязвимости. Данный вывод прямо
противоположен мнению некоторых исследователей [Fries, 1980],
считающих, что по мере ликвидации отдельных причин смерти
кривая дожития будет становиться все более "прямоугольной" (рис.
24). Однако, как показал анализ реальных данных по смертности
людей, этот процесс, называемый иногда ректангуляризацией кривой дожития, отсутствует в возрастах старше 60 лет [Myers and Manton,
1983]. Более того, факторный анализ временных рядов смертности
подтверждает предсказанное гипотезой ограниченной надежности
преимущественное снижение смертности людей пожилого и старческого возраста [Gavrilov, Nosov, 1985]. Этот п юцесс, названный
деректангуляризацией кривой дожития (рис. 25) стал особенно ин-
99
тенсивно проявляться в последнее десятилетие, способствуя увеличению доли пожилых и старых людей в общем составе населения.
Наблюдаемое снижение смертности людей пожилого возраста не
сопровождается, однако, улучшением их здоровья, о чем свидетельствует рост числа заболеваний, сопутствующих основной причине
смерти [Myers, Manton, 1983].
Таким образом, гипотеза ограниченной надежности предсказывает,
что традиционный подход, основанный на борьбе с отдельными
причинами смерти, не имеет исторической перспективы. Согласно
данной гипотезе, стратегия дальнейшей борьбы за продление
человеческой жизни должна быть принципиально изменена. Повидимому. будущее принадлежит другой стратегии, основанной на
выяснении механизмов обеспечения надежности организма, лежащей
в основе его неспецифической резистентности к широкому спектру
повреждающих факторов. В случае успеха в этом направлении можно
рассчитывать на одновременное снижение смертности от самых
разных заболеваний.
Такая формулировка перспектив и путей продления человеческой
жизни может показаться на первый взгляд слишком абстрактной и
чрезмерно радикальной. Однако именно в этом направлении уже
ведутся конкретные исследования Так, например. Всемирная организация здравоохранения утвердила и координирует так называемую
Интегральную программу профилактики неинфекционных заболеваний [Glasunov et al., 1983]. Согласно этой программе, первостепенное
значение имеют исследования, направленные на борьбу не с одной, а
с целым рядом причин смерти. Уже найдены признаки (например,
повышенный уровень глюкозы в крови), которые являются индикаторами неспецифической уязвимости организма к самому широкому
спектру причин смерти, вплоть до несчастных случаев [Grabauskas et
al., 1985]. Таким образом, разработка этой новой стратегии здравоохранения ведется на международном уровне и достигла стадии
конкретных исследований Определенный интерес в данном отношении представляют также исследования проф. В.М. Дильмана (1987), в
которых показана возможность существования единых механизмов
возникновения многих болезней и разработаны подходы к устранению целых групп "эндогенных" заболеваний, что составляет основу
новой, так называемой интегральной медицины. Поэтому обсуждаемые пути продления жизни имеют вполне реальную научную
основу.
Глава 4.
ВИДОВАЯ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНЬ
4.1. ОБЗОР ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
О ВИДОВОЙ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ЖИЗНИ
Среди фундаментальных проблем биологии продолжительности
жизни проблема межвидовых различий по срокам жизни занимает
особое место Действительно, пока мы не выясним причины
огромных различий в продолжительности жизни разных биологических видов и не поймем механизмы ее изменения в ходе
эволюции, наши представления о биологических основах продолжительности жизни следует считать по меньшей мере неполными.
Для того чтобы убедиться, насколько существенны межвидовые
различия по срокам жизни, не нужно даже сопоставлять между собой
экзотические виды, а достаточно, например, сравнить продолжительность жизни человека и крысы, подчас живущих рядом и
питающихся той же пищей. Так, крыса, прожившая пять лет, воспринимается исследователями как случай настолько невероятного долголетия, что его даже исключают из рассмотрения при статистической обработке данных [см.: Sacher, 1977]. Ясно. что столь значительные межвидовые различия являются одновременно и проблемой
и ключом к решению целого ряда проблем биологии продолжительности жизни. Действительно, сопоставление длительности жизни
видов с другими видовыми признаками является сейчас очень
популярным подходом к выяснению биологических основ продолжительности жизни [Cutler, 1984a; Economos, 1980b; Han, Setlow, 1974;
Kato etal., 1980; Schwartz, Moore, 1979].
Большая величина межвидовых различий по срокам жизни привела
к тому, что долгое время вопросу о точном измерении этих различий
не придавалось решающего значения. Действительно, если мы
сравниваем между собой дрозофилу. крысу и человека, то какой
показатель их продолжительности жизни мы ни выберем, результат
от этого принципиально не изменится — меньше всех живет дрозофила (месяцы), затем следует крыса (годы), и дольше всех живет
человек (десятки лет) Более того, результаты сопоставления принципиально не изменяются, если мы вообще откажемся от чисел,
заменив их рангами (кто на каком месте по срокам жизни). В этом
случае, используя простейшие методы непараметрической статистики (расчет коэффициентов ранговой корреляции Кендалла или
Спирмена), можно подтвердить существование всех установленных к
101
настоящему времени межвидовых корреляций, например положительную связь продолжительности жизни с размером тела или
относительным весом мозга и отрицательную — с интенсивностью
основного обмена. Использование ранговых показателей в данном
случае даже более уместно, поскольку оно не создает иллюзии высокой точности и строгости полученных результатов.
Таким образом, анализ межвидовых различий долгое время не
требовал знания абсолютных величин этих различий. В результате
сложилась парадоксальная ситуация: сопоставление продолжительности жизни видов ведется сейчас с большой точностью, а мера продолжительности жизни вида отсутствует. Значения видовой продолжительности жизни не измеряются, а назначаются исследователями
без указания обоснованных доверительных интервалов, поскольку
надежность таких экспертных оценок не известна (например, [Cutler,
1984а]) Поэтому, несмотря на сложность последующих вычислительных процедур, степень обоснованности получаемых при этом выводов весьма сомнительна.
Следует признать, что сама проблема определения видовой
продолжительности жизни является непростой задачей, несмотря на
интуитивную очевидность этого понятия. В самом деле, большинство
исследователей согласно, что речь идет о продолжительности
жизни, характерной для особей данного вида. Но как ее определить,
если всегда существует некоторое распределение по срокам жизни,
зависящее от внешних условий и генетической структуры популяций
особей данного вида? Какую цифру выбрать и как обосновать этот
выбор? Разумеется, задача бы намного упростилась, если бы на этих
распределениях удалось найти какую-либо особую точку, обладающую специфическими свойствами и соответствующую одному и тому
же возрасту (в пределах данного вида), независимо от конкретных
условий и особенностей изучаемых популяций. Таким образом, мы
вновь возвращаемся к проблеме индивидуальных различий по срокам
жизни.
Как было показано ранее, анализ распределений по срокам жизни
является довольно трудоемкой и сложной задачей, без всякой
гарантии на успех в смысле выделения какой-то особой точки,
соответствующей видовой продолжительности жизни. Более того,
интенсивность смертности обычно плавно растет с возрастом, без
каких-либо изломов, указывающих на существование особых возрастных периодов (см. также раздел 5.1), поэтому данная проблема на
первый взгляд представляется довольно безнадежной.
Один из путей "решения" этой проблемы состоит в том, чтобы
постулировать существование особого возраста и наделить его желаемыми свойствами. Лучше всего для такой роли годится максимальная продолжительность жизни, относительно которой можно
делать любые утверждения без большого риска быть опровергнутым
ввиду недостатка надежных статистических данных для предельно
старших возрастов. По-видимому, именно так возникло и путем
длительного взаимного цитирования утвердилось представление о
102
существовании "очевидного биологического предела" продолжительности жизни, который в случае человека "оставался неизменным
для всех времен, рас и цивилизаций" [Economos, 1985]. Обращает на
себя внимание категоричность этого утверждения при полном отсутствии сколь либо убедительных доказательств.
Подобное представление довольно распространено. Так. некоторые авторы утверждают, что "максимальная продолжительность
жизни в течение многих веков остается неизменной" [Ванюшин,
<< Пред. стр. 16 (из 41) След. >>
Список литературы по разделу