<< Пред.           стр. 4 (из 10)           След. >>

Список литературы по разделу

 Классификация заинтересованных групп 133
 Он различает организации, действующие исключительно в политической области (например, парламентские лобби), и организации, для которых оказание политического давления составляет лишь часть их активности (профсоюзы, церковь и т. д.). С точки зрения внутренней структуры, Дюверже подразделяет заинтересованные группы на массовые (те же профсоюзы, молодежное движение и т. д.) и кадровые (например, организации патроната). К третьему типу при таком подходе относятся научно-исследовательские центры, рекламные агентства.
  Другая классификация была разработана Жаном Блонделем. Блондель начинает с довольно обычной познавательной операции: он выделяет два "чистых типа" заинтересованных групп - "общинные" и "ассоциативные". Это различение соотносится с веберовс-ким противопоставлением "традиционного" и "современного". Члены "общинной группы" связаны между собой прежде всего принадлежностью к некоему сообществу, а уж затем - своими мыслями и стремлениями. Можно сказать, что человек рождается, будучи уже членом группы. Его отношения к "общине" весьма разветвленные и всеохватывающие. Если эти отношения достаточно прочны, то они предопределяют индивидуальные роли в обществе, как это происходит в индийских кастах. К "общинному" типу близки также семья, племя, этническая группа.
  "Ассоциативные группы" создаются людьми вполне сознательно для реализации определенных интересов, которые носят достаточно ограниченный характер. Например, участники антивоенного движения могут различаться между собой абсолютно во всем, кроме стремления предотвратить термоядерный конфликт. Разумеется, примеры условны. Реальные заинтересованные группы Блондель размещает как раз в промежутке между двумя "чистыми" крайностями, по мере удаления от одной и приближения к другой. Рассмотрим по-отдельности выделенные ученым четыре разновидности.
 Общинные группы
  Группы "по обычаю" Институциональные группы
 Группы зашиты
 Группы поддержки
 Ассоциативные группы
 
 134 Заинтересованные группы
 Группы "по обычаю"
  Эта разновидность заинтересованных групп особенно часто встречается в "третьем мире", где политики и бюрократы рассматривают свою профессию прежде всего как средство обеспечения своих родных и близких доходными местами, привилегиями и т. д. Разумеется, группы "по обычаю" могут преследовать и менее корыстные цели, скажем, добиваться более строгого соблюдения религиозных норм. Однако и в том и в другом случае эти группы предпочитают действовать в обход официальных институтов, прибегая к личным контактам с носителями власти.
  В индустриально развитых странах политическая роль групп "по обычаю" относительно невелика. В качестве исключения можно рассматривать такую мощную организацию, как католическая церковь (протестантские церкви типа англиканской относятся к следующей разновидности). Католическая церковь по-прежнему крепко привязывает своих прихожан к клиру во главе с римским первосвященником, а также объединяет их друг с другом. Ее влияние охватывает многие аспекты повседневной жизни верующих - от политических пристрастий до сугубо интимной сферы. В случае необходимости Ватикан может оказывать мощное политическое давление на правительства таких католических стран, как Италия, Ирландия или Польша. И все же в современном мире группе "по обычаю" (даже такой сильной) трудно конкурировать с соперниками, располагающими более совершенными организационными средствами. Веяния времени побудили католическую церковь создать во многих странах мира зависимые от нее, но "модернизированные" заинтересованные группы, например клерикальные профсоюзы. Существуют и католические партии, и здесь нельзя не упомянуть Христианско-демократическую партию, стоявшую у власти бессменно со дня основания Итальянской республики до 1994г.
 Институциональные группы
  Эти группы базируются на формальных организациях внутри государственного аппарата - исполнительной бюрократии, законодательном корпусе, армии и военизированных силах поддержа-
 
 Классификация заинтересованных групп 135
 ния порядка. Влияние институциональных групп связано с их непосредственной близостью к процессу принятия решений. Оно особенно сильно в развивающихся странах, где более "современные" заинтересованные группы не располагают ни организационными традициями и опытом, ни массовым составом, а часто находятся под прямым контролем правительства. В этих условиях внутрибюрок-ратические, внутрипартийные или внутриармейские (в зависимости от характера режима) кланы оказываются единственными посредниками между государством и обществом и, естественно, извлекают из этого положения максимум выгоды для себя.
  В качестве примера государства с весьма сильными институциональными группами часто называют Советский Союз, где официальный запрет на деятельность негосударственных организаций сочетался с достаточно сложной профессиональной и социальной структурой общества. Исследования показали, что процесс принятия решений в СССР отражал влияния со стороны мощных групп внутри партийно-государственного аппарата - военных и военно-промышленного комплекса, Госплана, директоров предприятий и т. д. Судя по всему, эта ситуация во многом сохранилась и в независимых государствах, образовавшихся после распада СССР, хотя набор "игроков" теперь несколько иной. Надо заметить, что либеральная демократия не устраняет значения институциональных групп. Трудно назвать страну, где государство было бы полностью поставлено под контроль общества. Требования об этом, как правило, остаются благими пожеланиями или демагогией.
 Группы "защиты" и "поддержки"
  Эти группы часто встречаются и особенно влиятельны в странах зрелой либеральной демократии. Скажем, в США в 1972 г. 62 % самодеятельного населения состояли в тех или иных ассоциациях (правда, членство трети из них было пассивным). Группы "защиты", к числу которых относятся, прежде всего, профсоюзы и предпринимательские ассоциации, призваны отстаивать материальные интересы своих сторонников. Необходимость активного участия этих групп в процессе принятия решений объясняется не в последнюю очередь тем, что правительства индустриально развитых стран
 
 136
 
 Заинтересованные группы
 
 глубоко вовлечены в управление экономикой. Эта необходимость осознается власть имущими, которые все чаще обращаются к группам "защиты" за информацией и технической поддержкой в проведении экономической политики. В США профсоюзное движение и так называемая Палата коммерции (ведущая предпринимательская организация) являются постоянными партнерами правительства. Еще дальше зашел процесс "огосударствления" групп "защиты" в скандинавских странах Подробнее на этом мы остановимся при обсуждении проблемы неокорпоратизма. Об уровне охвата населения индустриально развитых стран важнейшими из групп "защиты" - профсоюзами (в конце 70-х гг.) - позволяют судить данные, представленные в табл. 10.
 Таблица 10
  Доля занятых в производстве членов профсоюзов от общего числа занятых в производстве в конце 70-х гг., %
 
 Страна По оценке Европейской федерации профсоюзов По собственной оценке национальных проф-союзных федераций Австрия 58 60 Бельгия 65-70 70 Великобритания 45-50 50.4 Германия (ФРГ) 34-40 39 Дания 60 70 Италия - 22 Норвегия 55 - США - 24.5 Франция 25 23 Швеция 85 - Япония - 33
 Классификация заинтересованных групп 137
  Группы "поддержки" стремятся к достижению определенных, строго ограниченных целей, которые могут быть очень разными. Перечислю лишь некоторые разновидности групп "поддержки" - экологические движения, антивоенные организации, лиги "за" и "против" аборта, антипорнографические союзы и т. д. Иногда группа "поддержки" создается только для того, чтобы добиться, например, закрытия военной базы или строительства нового моста. Как только задача решена, группа исчезает. Организационная структура групп "поддержки" часто аморфна, членство не фиксируется, руководство определяется спонтанно. Однако из всего этого не следует делать вывод о слабости таких групп. Среди них есть очень мощные, такие как Национальная оружейная ассоциация (которой уже в течение нескольких десятилетий удается блокировать закон об ограничениях на продажу личного оружия) или Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (обе в США). Надо заметить, что относительная (по сравнению с Западной Европой) неразвитость партийных структур придает группам "поддержки" в США особую силу.
 Каналы и источники влияния
  Как заинтересованным группам удается воздействовать на процесс принятия решений? Прежде всего, каждая из их разновидностей предпочитает использовать специфические каналы влияния. Группы "защиты" оказывают давление непосредственно на государственные институты, причем особенно часто объектом их внимания становится бюрократия. Группы "поддержки" начинают, как правило, с формирования благоприятного для них общественного мнения, служащего им как бы точкой опоры. И те и другие придают большое значение "обработке" политических партий. В зависимости от цели, которую ставит перед собой заинтересованная группа, она подбирает средства давления (схема 5). Рассмотрим эти каналы влияния более обстоятельно.
  Часто заинтересованные группы бывают непосредственно представлены во властвующей элите. Например, с середины 70-х гг. (и до конца 80-х) министр обороны СССР состоял в Политбюро ЦК КПСС. Западные наблюдатели справедливо рассматривали это как важный канал влияния советских военных и военно-промышленно-
 
 138
 
 Политическая культура и участие
 
 го комплекса на процесс принятия решений. В условиях либеральной демократии одновременная принадлежность человека к заинтересованной группе и какому-либо государственному органу тоже не является редким исключением. Например, президент США Рональд Рейган состоял в Национальной оружейной ассоциации. В некоторых странах подобного рода связи узаконены. Ирландский Сенат и Социально-экономический совет во Франции строятся по принципу представительства заинтересованных групп. Будучи самым простым, этот канал влияния, однако, далеко не всегда эффективен. Откровенная ориентация политика на определенную заинтересованную группу не способствует расширению его электората и часто ведет к поражению на выборах. Поэтому наделенные властью приверженцы заинтересованных групп бывают вынуждены маскировать свои симпатии, а порой и критиковать группу по незначительным вопросам.
  Многие заинтересованные группы предпочитают не делегировать своих членов в государственные органы, а поддерживать с последними "хорошие отношения". Этот канал влияния называют связями с элитой, и работать он может очень по-разному в зависимости от характера общества и политического режима. В некоторых странах с аристократическими традициями (особенно в Великобритании) будущие активисты заинтересованных групп устанавливают связи с будущими крупными бюрократами и политиками еще на школьной скамье - речь идет, конечно, о частных
 
 Общественное мнение
 Заинтересованная группа
 
 
 
 Государственные институты Ч Политические решения
  *
  Партии
 
 Схема 5. Каналы влияния заинтересованных групп
 
 Политическое участие 139
 школах и привилегированных колледжах. Будучи на "ты" с собеседником - даже если он сидит в министерском кресле - гораздо легче добиться своего. Разумеется, в современном мире есть и иные, более "модернизированные" способы установления добрых отношений между заинтересованной группой и элитой. Прежде всего, это системы постоянных консультаций между "специалистами" от групп и государственным аппаратом. Во Франции только на национальном уровне действуют не менее 500 комитетов, 1200 советов и 3000 комиссий, "под крышей" которых осуществляются такие контакты. Этой же цели служат разного рода закрытые клубы, масонские ложи и т. д.
  Важным каналом влияния служат связи с политическими партиями. В условиях однопартийного режима (эгалитарно-авторитарного или популистского) правящая партия является, помимо всего прочего, проводником воздействия групп на процесс принятия решений. При этом конфликты между отдельными группами протекают в рамках общей партийной структуры и редко "выходят на поверхность", оставаясь скрытыми от взгляда стороннего наблюдателя. Многопартийная система позволяет мощным заинтересованным группам создавать и содержать "собственные" политические партии. В сильно поляризованных демократических обществах, вроде Италии или Бельгии, эти связи бывают очень прочными. Другой распространенный в условиях либеральной демократии вариант - это маневрирование заинтересованной группы между крупнейшими партиями. Профсоюзы и предпринимательские ассоциации в США оказывают финансовую, избирательную и прочую поддержку то демократам, то республиканцам в зависимости от их "поведения".
  Сила заинтересованных групп резко возрастает при наличии связей со средствами массовой коммуникации. Даже самая узкая и не располагающая другими ресурсами группа может оказывать серьезное воздействие на процесс принятия решений, если у нее появится "свой человек", скажем, на телевидении. Ведь и подборку новостей можно препарировать так, чтобы мобилизовать общественную поддержку в пользу тех или иных групповых требований. Наконец, в крайних случаях заинтересованные группы могут прибегать к "прямым действиям" и насилию. Даже среди индустриально развитых стран есть такие, где в некоторых случаях
 
 140 Заинтересованные группы
 общественное мнение относится к такой активности терпимо. Скажем, во время ежегодных "весенних наступлений" трудящихся в Японии столкновения между демонстрантами и полицией были обычным делом.
  Влияние заинтересованных групп на политику в значительной степени зависит от того, какой режим существует в стране. Либеральная демократия предоставляет им весьма широкое поле легальной деятельности. Иную ситуацию создают авторитарные режимы, заставляющие заинтересованные группы маскировать свои подлинные цели и использовать незаконные средства их достижения. Тем не менее заинтересованные группы - это неотъемлемая часть политической жизни любого общества, и мечта об их полном искоренении, по-прежнему посещающая иногда популистски ориентированных деятелей во многих странах мира, остается утопией.
  Каковы источники влияния заинтересованных групп? Во-первых, это присущая им легитимность. К некоторым группам прислушиваются больше, чем к другим, ввиду исторически сформировавшегося вокруг них ореола привлекательности. Это положение иллюстрирует афоризм: "Что хорошо для "Дженерал Моторз", то хорошо для Америки". Группы, не располагающие такой степенью легитимности, гораздо меньше могут рассчитывать на успех. Например, не так уж велики достижения многочисленных и очень шумных лиг в защиту сексуальных меньшинств в США. Во-вторых, заинтересованная группа нуждается в наборе санкций, которые можно было бы эффективно применить против правительства и конкурирующих групп в случае несоблюдения ее требований. Секрет силы профсоюзов состоит, собственно, в том, что они могут мобилизовать своих членов на забастовку. Крупная предпринимательская ассоциация может при желании полностью дезорганизовать экономическую жизнь страны. А вот группы "поддержки", как правило, не имеют возможности оказывать такое сильное давление на государство.
  Третий и основной источник влияния заинтересованных групп - это доступные им политические ресурсы. Понятно, что численно крупные группы "при прочих равных" сильнее мелких, а хорошо организованные и сплоченные сильнее аморфных и недисциплинированных. Очень многое зависит также от финансовых возможностей группы. Подкуп бюрократов и законодателей представителями
 
 Классификация заинтересованных групп 141
 заинтересованных групп - один из наиболее эффективных путей к политическому влиянию. Не удивительно, что взяточничество очень широко распространено в современном мире и присуще странам с самыми разными политическими культурами и режимами. Как отмечает американский политолог Джозеф Лапаломбара, в большинстве языков есть специальные эвфемизмы для обозначения этого явления. Исследователь приводит обширный список таких словечек: в Азии взятку называют "бакшиш", в Италии - "ла бустарел-ла" (маленький конверт), в испаноязычном мире - "ла мордида" (кусочек), в Африке - "толчок", в Индии - "быстрые деньги", в Египте - "чашечка чаю". Попали в список, конечно, и русские слова "блат", "налево" и "взятка". По наблюдению Дж. Лапаломбары, особенно богат такими выражениями американский вариант английского языка. Разумеется, взяточничество - не единственный (хотя и один из самых важных) способов использования финансовых возможностей. Богатая заинтересованная группа может позволить себе купить газету, которая отражала бы ее интересы, воздействовать на экономическую ситуацию в стране путем финансовых маневров и инвестиций и многое другое.
  Из всего этого можно сделать вывод, что заинтересованные группы располагают далеко не равными возможностями влияния. Одни всегда сильнее, чем другие, и это ставит теорию заинтересованных групп в двусмысленное положение по отношению к "протективной" модели демократии, да и к большинству остальных: даже Мэдисон, защищавший заинтересованные группы, исходил как раз из их равенства. Чтобы устранить это несоответствие, иногда прибегают к следующему аргументу. В случае, когда интересы какой-то из групп оказываются под особенно сильной угрозой, она, проявляя экстраординарную активность, мобилизует своих сторонников и исправляет "перекос". Именно так произошло в США в 30-х гг., когда катастрофическое ухудшение положения рабочих было приостановлено благодаря сильному давлению профсоюзов на администрацию. Однако подобная "сверхмобилизация" ресурсов может потребовать значительного времени. Об этом свидетельствует история движения чернокожих американцев, которые добились некоторого успеха в борьбе за свои права лишь во второй половине 60-х гг., хотя необходимость изменить межрасовые отношения в стране была отчетливо осознана еще двумя десятилетиями раньше.
 
 142 Заинтересованные группы
  Следует подчеркнуть, что установленное эмпирическими исследованиями неравенство ресурсов, находящихся в распоряжении заинтересованных групп, влечет за собой довольно серьезные теоретические последствия. Мэдисоновская модель протективной демократии исходила из представления о том, что заинтересованные группы способны сдерживать влияние друг друга. Именно поэтому они не препятствуют формированию общей воли. "Плюралистическая" модель Роберта Даля полностью восприняла эту позицию, став, как заметил один ученый, "апофеозом оптимистической интерпретации заинтересованных групп". Однако эмпирическая адекватность плюрализма всегда вызывала сомнения у его критиков. Для того чтобы плюралистическая модель была истинной, необходимо соблюдение по меньшей мере двух условий. Одно из них - это более или менее равномерное распределение ресурсов между различными заинтересованными группами. Мы уже видели, что это условие не соблюдается. Но есть и второе, не менее фундаментальное условие. В рамках плюралистической модели заинтересованные группы выступают как политическое выражение социальных групп. Однако всякая ли социальная группа может выразить себя подобным образом?
  Теоретический анализ этой проблемы был предложен в работе Манкура Олсона "Логика коллективного действия" (1965). Основной результат состоял как раз в демонстрации того, что даже если у социальной группы есть подлежащие защите интересы, то это вовсе не влечет за собой автоматического оформления заинтересованной группы. Олсоновский способ обоснования этого тезиса имеет немало общего с теорией рационального выбора. Основное допущение о рациональности индивидов приводит ученого к выводу о том, что потенциальные участники заинтересованных групп не будут без особой необходимости тратить свое время, деньги или энергию, чтобы реализовать этот потенциал. Предположим, что к Джону Смиту приходит лидер заинтересованной группы, призванной отстаивать его интересы, и предлагает ему войти в группу. Смит не сомневается в добросовестности этого человека. И все же, доказывает Олсон, наиболее оправданная, с рациональной точки зрения, позиция Смита - это отказ. Почему? Если заинтересованная группа не добьется успеха в отстаивании интересов Смита, то вступать в нее, конечно, бессмысленно. Но если деятельность за-
 
 Неокорпоратизм 143
 интересованнои группы окажется вполне успешной, то и тогда его отказ остается оправданным, ибо интересы Смита будут удовлетворены без малейших усилий с его стороны. Иными словами, рациональная стратегия состоит в том, чтобы воспользоваться услугой, но ничего за это не заплатить. Такую стратегию используют пассажиры общественного транспорта, по-русски именуемые "зайцами". Именно "дилемма безбилетника" (ГгеегШег'з дПетта) оказывается, с точки зрения Олсона, решающим обстоятельством, которое делает формирование массовых по составу заинтересованных групп маловероятным.
  Здравый смысл подсказывает Смиту убедительный на первый взгляд контраргумент: "Если никто, подобно мне, не присоединится к заинтересованной группе, то мои интересы останутся не представленными, и я проиграю". С точки зрения Олсона, такой контраргумент не работает. Действительно, его рациональное содержание можно связать с ожиданием того, что все потенциальные члены группы будут принимать во внимание опыт Смита. Но такое ожидание отдает крайней самонадеянностью. Скорее всего, принятое Смитом решение никак не повлияет на общую ситуацию. Таким образом, заинтересованные группы теоретически невозможны. Почему же тогда они существуют? Во-первых, по мнению Олсона, заинтересованные группы могут вербовать членов, предлагая им какие-то дополнительные выгоды. Такие выгоды могут не иметь отношения к основным целям группы. Скажем, если профсоюз поможет Смиту купить более дешевую медицинскую страховку, или пригласит его на вечеринку с бесплатным пивом, или подарит под Рождество ярко разукрашенный календарь, то это не будет иметь никакого отношения к борьбе за права рабочего класса, но для самого Смита окажется вполне эффективной приманкой. Во-вторых, в распоряжении заинтересованной группы должны быть эффективные санкции против "зайцев". Как и в общественном транспорте, они должны облагаться штрафом. Если Смит, так и не вступив в профсоюз, подвергнется угрозе увольнения, то профсоюз ничем ему не поможет. А это - весьма ощутимый штраф за бесплатный проезд.
  Разумеется, рассуждения Олсона имеют отношение не ко всем заинтересованным группам. Как уже отмечалось, для "общинных групп" проблема членства несущественна. "Ассоциативные группы" вынуждены решать ее в полном объеме, но далеко не все из них даже
 
 144 Заинтересованные группы
 теоретически способны привлечь миллионы членов. А чем меньше группа, тем проще решается "дилемма безбилетника". Но для плюралистической модели, которая приписывает особое значение именно выражению массовых интересов посредством системы заинтересованных групп, основные выводы Олсона губительны, и это само по себе подталкивало ученых к поиску альтернативной модели. В то же время, теория Олсона во многом задала направление этих поисков, сформулировав вопрос об источниках дополнительных выгод и санкций, находящихся в распоряжении заинтересованных групп.
 Неокорпоратизм
  Я уже отмечал, что неприязненное отношение к заинтересованным группам глубоко укоренено в истории политической мысли. Однако такая критика нередко исходила от противников демократии вообще (Платон), представительной демократии (Руссо) или носила популистский характер. В XX в., в рамках современной политической науки, был сформулирован вопрос о совместимости групповых давлений на власть с самой системой либеральной демократии в принципе, а также о пределах такой совместимости. И действительно, из новейших моделей демократии лишь "плюралистическая" относится к заинтересованным группам лояльно.
  Во-первых, отмечается экономическая неэффективность политики, направленной исключительно на удовлетворение запросов заинтересованных групп. Предположим, что одна из них (будь то отрасль промышленности, регион, местный орган власти и т. д.) добилась своего и стала объектом усиленной финансовой поддержки со стороны правительства. Естественно, другие заинтересованные группы того же типа почувствуют себя ущемленными и потребуют себе того же самого. А поскольку ресурсы однотипных групп примерно равны, высока вероятность того, что они добьются успеха. В результате блокируется возможность концентрации средств в тех отраслях и регионах, которые действительно заслуживают преимущественной государственной поддержки. Долгосрочная экономическая стратегия становится фикцией, что в современных условиях далеко не безопасно. Многие исследователи связывают структурный кризис, постигший США в 70-х гг., именно с засильем заинтересо-
 
 Неокорпоратизм 145
 ванных групп. Как известно, выход, предложенный Р. Рейганом, состоял в том, чтобы сократить масштабы государственного вмешательства в экономику. Выяснилось, однако, что о таком намерении легче заявить, чем его осуществить. Ныне общепризнано, что могущественные заинтересованные группы (особенно предпринимательские) продолжают оказывать стагнирующее воздействие на американскую экономику.
  Во-вторых, трудно отвлечься от вопиющего неравенства возможностей отдельных заинтересованных групп. Эта проблема особенно остро стоит опять-таки в США. Как отмечает Дэвид Маккэй, только правительство располагает властью, сопоставимой с влиянием предпринимательских ассоциаций. До самого последнего времени крупный бизнес даже не считал нужным открыто защищать свои позиции: в большинстве случаев администрация, предчувствуя его реакцию, сама стремилась принять соответствующие решения. И это не удивительно, если учесть колоссальные финансовые ресурсы предпринимателей. Масштабы взяточничества в США лишь отчасти, как полагают наблюдатели, проявились в известных скандалах 70-х гг. ("дела" ИТТ, "Локхида").
  В-третьих, заинтересованные группы препятствуют проведению активной социальной политики. Крупнейшие социальные реформы в США ("Новый курс" Ф. Рузвельта и "Великое общество" Дж. Кеннеди) могли быть осуществлены лишь в условиях, абсолютно не благоприятных для заинтересованных групп: при сильной президентской власти, послушном ей Конгрессе и лояльном общественном мнении. Повышенная же групповая активность, напротив, приводила к социальному окостенению: распределив между собой роли в соответствии с наличными ресурсами, группы не только не могли изменить ситуацию сами, но и не позволяли сделать это кому-то другому.
  Однако наиболее серьезный вызов основам либеральной демократии многие исследователи усматривают в так называемом корпоратизме. Термин пришел из политического лексикона итальянского фашизма: именно так Муссолини и его приверженцы называли строй, который хотели создать в своей "империи". Они полагали, что государство должно быть построено как система "корпораций", каждой из которых предоставлялась монополия на представительство какой-то группы общества. Взамен "корпорация" (профсоюз,
 
 146 Заинтересованные группы
 молодежная, женская организация и т. д.) должна была контролировать своих членов и поддерживать их лояльность режиму.
  Разумеется, применительно к современным индустриально развитым странам смысл этого термина несколько смягчается. Имеется в виду, однако, что и здесь заинтересованные группы подвергаются огосударствлению и постепенно присваивают себе монополию на представительство отдельных слоев общества. Процесс принятия решений приобретает характер серии сделок между бюрократией и немногими, но хорошо организованными заинтересованными группами. В то же время сами группы становятся "внутренне олигархическими", т. е. их лидеры в большей степени представляют самих себя, чем пассивную и апатичную массу рядовых сторонников. Наиболее широко цитируемое и по сей день определение корпоратизма было предложено в 1974 г. Филиппом Шмиттером: "Система представительства интересов, элементы которой представляют собой ограниченное число обязательных, не конкурирующих между собой, иерархически организованных и функционально дифференцированных единиц, признанных, лицензированных или созданных государством и наделенных монополией на представительство определенных интересов в обмен на ту или иную степень правительственного контроля за подбором их лидеров и артикуляцией требований и поддержки".
  Шмиттер различает "государственную" версию корпоратизма, которая была реализована авторитарно-инэгалитарными режимами, и современную "социетальную" (т. е. как бы идущую от общества) версию, которую можно назвать неокорпоратизмом. Обычно указывают на следующие факты, свидетельствующие о наступлении "эры неокорпоратизма": в экономической жизни ведущую роль приобретают немногочисленные, но очень крупные корпорации; в ответ на это профсоюзы тоже укрупняются, выделяется группа их могущественных лидеров; в то же время рядовые члены профсоюзов и предпринимательских ассоциаций утрачивают возможность влиять на принимаемые решения; постепенно сглаживаются различия по социальному происхождению, уровню образования и идеологическим ориентациям между ведущими бизнесменами, руководителями профсоюзов и государственными служащими, что приводит к формированию у них общего технократического мировоззрения (и позволяет легче договариваться друг с другом), но отдаляет от обще-
 
 Неокорпора тизм 147
 ства; наконец, экономическая роль государства возрастает и в управлении находящимися в его собственности предприятиями, и в контроле над частным сектором.
  Особенно активно проблема неокорпоратизма обсуждалась в Великобритании. Именно здесь громче всего звучали опасения о том, что "новый порядок" (который связывали прежде всего с засильем профсоюзов) идет на смену демократии. Общим итогом обсуждения стал, однако, вывод о преувеличенности этих опасений. Действительно, контроль предпринимательских ассоциаций и профсоюзов над своими членами оказался в Великобритании более слабым, чем в Швеции, Нидерландах и ФРГ. В профсоюзах состояло 52 % рабочих-мужчин и 29 % женщин - меньше, чем во многих других либеральных демократиях. И даже экономическая роль государства, как оказалось, была не такой уж важной. Разумеется, все эти факты не опровергли саму идею "наступления неокорпоратизма". Но они создали более спокойный фон для ее обсуждения. В результате политологи в основном отказались от драматизации проблемы. Акцент был сделан на "либеральном корпоратизме", который, как писал Герхард Лембрук, не претендует "на подмену институциональных механизмов парламентского и партийного правления", но в то же время способствует большей интегрированности политической системы. Не таким уж страшным было признано и "огосударствление" заинтересованных групп. Как отметил тот же Лембрук, "либеральный корпоратизм нельзя отождествлять лишь с консультациями и сотрудничеством правительства с заинтересованными группами. Его отличительная черта - высокая степень кооперации между самими этими группами в выработке экономической политики".
  Кроме того, страны Скандинавии, которые как будто ближе всех подошли к модели "неокорпоративного государства", не подтверждали вывода о ее абсолютной экономической неэффективности. В качестве примера обычно приводится Норвегия. Здесь издавна существуют сильные и монолитные группы "защиты", охватывающие значительное большинство населения - около 70 %. С 1976 г. проводятся ежегодные переговоры между правительством, предпринимательскими организациями и профсоюзами, на которых вырабатываются решения по заработной плате, налогам, пенсиям, пособиям на детей, дотациям на сельскохозяйственное
 
 148 Заинтересованные группы
 производство и т. д., словом, по основным направлениям экономической политики. Хотя число лиц, непосредственно вовлеченных в переговоры, невелико (и это подтверждает тезис о корпоративном характере норвежской системы), выяснилось, что рядовые члены заинтересованных групп способны оказывать известное воздействие на их ход. И каковы бы ни были масштабы этого воздействия, бесспорно, что стремительное превращение Норвегии в одно из богатейших государств мира определенно не свидетельствует против неокорпоратизма.
  Многие политологи пришли к выводу, что обсуждать проблему неокорпоратизма "вообще" бессмысленно. В одних обществах он может быть злом, в других - благом. Исследования показали, что наибольшую предрасположенность к этой системе демонстрируют культурно однородные общества с организованным и дисциплинированным населением. В других индустриально развитых странах более естественно чередование периодов неокорпоратизма с периодами "свободного предпринимательства" (один из которых, собственно, и наступил в Великобритании после прихода к власти правительства М. Тэтчер). Такое чередование дает элитам известную свободу маневра в поисках удовлетворительного сочетания экономического роста, полной занятости и стабильных цен.
  Представляется, что главная причина существования споров вокруг заинтересованных групп - в недостаточной изученности проблемы. И дело не в том, что ей уделяется мало внимания, - дело в ее исключительной сложности. Во-первых, теория заинтересованных групп плохо соотносится с большинством моделей демократии. Это создает серьезные трудности методологического и мировоззренческого порядка, о которых сказано выше, и отвлекает внимание исследователей от предметного анализа данных. Во-вторых, эмпирические исследования заинтересованных групп часто сталкиваются с препятствиями, вытекающими из особенностей объекта. Ведь люди, стремящиеся оказывать давление на правительство, редко афишируют это, особенно если добиваются своего. Даже если заинтересованная группа действует совершенно открыто (что бывает далеко
 
 Неокорпора тизм 149
 не всегда), наиболее важная часть ее активности остается в тени. И все же нельзя закрывать глаза на существование этого феномена. Серьезный политический прогноз невозможно сделать, не учитывая роли заинтересованных групп. Например, неудачу, постигшую советологов в предвидении перспектив развития СССР в 80-х гг., часто связывают с отсутствием адекватных представлений о заинтересованных группах советского общества.
 
 Глава VI ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ
  Различие между заинтересованной группой и политической партией очевидно: последняя стремится приобрести и удержать непосредственный контроль над государственными институтами. Нетрудно, однако, заметить, что ту же цель преследуют и другие организации, явно не соответствующие принятым представлениям о партиях, - военные хунты, феодальные кланы и т. д. Это делает выработку универсального определения партии очень трудной задачей. Как полагает Жан Блондель, "лучше удержаться от теоретического определения или описания целей (партий - Г. Г.) и сосредоточиться на самом их существовании". И действительно, многие политологи ограничиваются перечислением признаков политической партии. Согласно Джозефу Лапаломбаре и Майрону Вайнеру, - это наличие постоянной организации на общенациональном и локальном уровнях; сознательная постановка целей, которые должны быть реализованы после прихода к власти (неважно, являются ли эти цели в действительности достижимыми или нет); стремление приобрести поддержку со стороны народа (избирателей, если речь идет о представительной системе). Существующие - весьма многочисленные - определения могут быть применены лишь к условиям либеральной демократии. Приведу одно них: партия - это добровольная ассоциация избирателей, стремящаяся контролировать правительство путем победы на выборах и завладения в результате этого официальными учреждениями.
  Группы вообще, как мы видели, являются неотъемлемой частью политики, их история уходит в глубокую древность. Однако партии в современном смысле слова следует признать относительно поздним "изобретением". Они появились лишь во второй половине прошлого века. Первые из них (консерваторы в Великобритании, например) возникли в стенах парламентов на основе действовавших там группировок, в данном случае - тори. Такие партии иногда называют "внутренними". К концу XIX в. стали появляться "внешние" партии,
 
 Функции и классификация партий 151
 которые начинались с создания внепарламентских организационных структур и затем, используя их, "прорывались" в представительные органы власти. Таковы почти все социал-демократические и рабочие партии. В начале XX в. политическая жизнь большинства европейских стран и США была уже по преимуществу партийной жизнью.
  Политические партии - это один из немногих институтов, зарождение которых неразрывно связано с генезисом либеральной демократии. Как пишет Ричард Кац, "современная демократия - это партийная демократия; политические установления и практики, с западной точки зрения составляющие сущность демократического правления, не только созданы политическими партиями, но и были бы без них немыслимы". В XX в. идея партийной организации была воспринята целым рядом закрытых режимов - эгалитарно-авторитарными, авторитарно-инэгалитарными и популистскими. Но наибольший интерес партии всегда вызывали у исследователей, изучавших проблемы демократии. Именно так - "Демократия и политические партии" - называется считающаяся ныне классической работа выходца из России Моисея Острогорского, выполненная в основном на материале Франции. Большой вклад в разработку проблемы внес Роберт Михельс. В дальнейшем эти исследования продолжались, и ныне, несмотря на дискуссии по отдельным вопросам, эту тему можно признать достаточно глубоко и всесторонне изученной.
 Функции и классификация партий
  Политические партии вынуждены решать в своей деятельности очень разнообразные задачи, поэтому и количество приписываемых им некоторыми политологами функций перевалило за десяток. Мы остановимся лишь на основных, выделяемых большинством исследователей.
  Во-первых, это функция звена между правящими и управляемыми. Партия всегда выступает как канал передачи информации, циркулирующей "сверху вниз" и "снизу вверх". Интенсивность этих двух информационных потоков может не совпадать. Скажем, в СССР при Сталине первый был исключительно мощным, второй же почти иссяк. Но и в условиях либеральной демократии не следует недо-
 
 152 Политические партии
 оценивать значение партий в формировании общественного мнения. Другое дело, что здесь партия просто не может полностью отвлечься от настроений рядовых членов и избирателей. Это позволяет партиям выражать социальные интересы. Как отмечает Рой Макри-дис, "партия есть выражение данного интереса, данного класса или данной социальной группы. В этом смысле ее главная функция - обеспечение непосредственных политических средств выражения и распространения интереса, который она представляет...".
  Во-вторых, партии выполняют функцию аккумуляции социальных интересов. В обществе всегда существуют самые разнообразные и разнородные интересы, предпочтения, требования. Понятно, что трансформировать каждое из них в политическое решение невозможно, да и не нужно: это сделало бы политическую жизнь хаотичной и непредсказуемой. Прежде всего, из совокупности интересов необходимо выделить наиболее социально значимые. Далее и эти "отборные" интересы необходимо увязать между собой, чтобы уже в виде последовательной программы поставить на политическую повестку дня. Этим и занимаются партии. Конечно, в разных обществах аккумуляция интересов протекает по-разному, и соответственно изменяется роль партий. В Западной Европе они выступают главными агентами этого процесса. В США тот же самый результат дают, как правило, сделки между Белым домом, комитетами Конгресса, заинтересованными группами и бюрократией. Но при этом партии тоже играют не последнюю скрипку.
  В-третьих, важной функцией партий является постановка коллективных целей для всего общества. Было бы большим искажением истины думать, что партия способна преследовать лишь те цели, которые "носятся в воздухе" и вытекают из обстоятельств повседневной жизни ее членов и сторонников. Ни в Китае, ни в России необходимость построения коммунизма не следовала из текущих интересов населения. Но, будучи сформулирована партией, эта цель воодушевила миллионы людей на реализацию программы радикального преобразования общества. В политике многих развивающихся стран ведущую роль играют националистические партии, хотя нации как таковые отсутствуют.
  В-четвертых, партии занимаются рекрутированием властвующей элиты и способствуют ее политической социализации. Под рекрутированием следует понимать подбор кадров как для самой партии,
 
 Функции и классификация партий 153
 так и для других организаций, входящих в политическую систему, в том числе выдвижение кандидатов в представительные органы власти, исполнительный аппарат и бюрократию. Как отмечает Кеннет Мейер, "некоторые (или все) представители политической элиты подбираются политическими партиями непосредственно или с их помощью". Сделан подтвержденный многочисленными исследованиями вывод о том, что в карьере политика даже в условиях либеральной демократии решения партии играют более важную роль, чем участие в выборах. Достаточно сказать, что и в Великобритании, и в США существует большое количество избирательных округов, где победа одной из партий никогда не вызывает сомнения. Понятно, что еще более возрастает роль партий в рекрутировании и социализации элиты при однопартийной системе.
  Наконец, партии имеют большое значение, выступая в качестве референтных групп - групп, на которые индивид ориентирует поведение, - для своих сторонников. Во многих странах люди, повинуясь семейным традициям и воспитанию, испытывают сильную эмоциональную приверженность той или иной партии (более подробно об этом будет сказано в восьмой главе).
  Можно возразить, что ни одна из этих функций не присуща исключительно политическим партиям. Выражать социальные интересы могут и заинтересованные группы; их аккумуляцию может взять на себя парламент; постановка коллективных целей для общества - одна из задач политической исполнительной власти; рекрутированием элиты занимаются многие институты - например, система образования; образцы поведения продуцирует массовая культура. Все это верно. Но дело в том, что партии, выполняя все эти функции в совокупности, делают это на особой политической арене - арене выборов. Поэтому шестая - основная, включающая в себя все остальные, функция партий состоит в том, что они структурируют процесс выборов. А эта функция - одна из основных в условиях либеральной демократии. Без партий выборы становятся соревнованием индивидов, а не политических программ; преобладающими становятся личные, а не групповые или общественные интересы. А такое положение вещей не может признать удовлетворительным ни одна из моделей либеральной демократии. Отсюда в конечном счете и вытекает принципиальная важность политических партий.
 
 154 Политические партии
  Классификацию политических партий обычно начинают по признаку внутрипартийных структур. Авторитетом в этой области считается уже упоминавшийся в предыдущей главе Морис Дюверже, который разработал несколько получивших известность типологий. В рамках одной из них выделяются кадровые и массовые партии, различающиеся по количеству членов, основным направлениям деятельности, организационной стабильности и принципам руководства.
  Массовые партии отличаются прежде всего многочисленностью состава. "Привлечение новых членов, - пишет Дюверже о Французской коммунистической партии, - представляет для нее фундаментальную потребность с двух точек зрения - политической и финансовой. Она стремится прежде всего осуществить политическое воспитание рабочего класса, выделить в его среде элиту, способную взять в свои руки правительство и управление страной; члены партии, таким образом, составляют саму ее основу, субстанцию ее деятельности. Без членов партия представляла бы собой учителя без учеников. С финансовой точки зрения, она в основном опирается на членские взносы, уплачиваемые ее членами". Уже из этого высказывания видно, что различие кадровых и массовых партий основывается не на простом количественном критерии, а носит структурный характер. Действительно, массовые партии отличаются тесной и постоянной взаимосвязью их членов. Основная деятельность таких партий имеет идеологическую или воспитательную направленность. Они активно участвуют в избирательном процессе. Руководство в массовых партиях принадлежит профессиональным политикам, "постоянной профессиональной бюрократии", причем центр власти находится в самой партийной организации.
  Что побуждает людей вступать в партии? При ответе на этот вопрос обычно различают "коллективные" и "селективные" стимулы к партийному членству. Первые связаны с идеологией как формой коллективного самосознания. Вступая в партию вод воздействием коллективных стимулов, человек не стремится к материальным выгодам, а просто ищет единомышленников. Принадлежность к партии доставляет ему психологический комфорт. Селективные стимулы носят материальный характер. Повинуясь им, можно стремиться повысить свой социальный статус (что, как правило, сопряжено с повышением доходов) или удовлетворить какие-то частные потреб-
 
 Функции и классификация партий 155
 ности, связанные с личным благополучием. Классический пример поведения человека, руководствующегося селективными стимулами, - вступление в партию с целью быть избранным в парламент или стать министром, пусть хотя бы в отдаленной перспективе. Ясно, однако, что на такие перспективы могли рассчитывать лишь немногие. В большинстве своем новобранцы массовых партий довольствовались меньшим. Западноевропейская социал-демократия, которая и дальше будет использоваться как показательный пример массовых партий, предоставляла им немало возможностей. Во-первых, пересекаясь с профсоюзным движением, она помогала рабочим более эффективно защищать свои интересы в конфликтах с работодателями. Во-вторых, создавая социал-демократические клубы и общества по интересам, партия служила важным средством организации досуга рабочих. В-третьих, сильнейшие из партий такого рода становились организаторами целых сетей детских садов, прачечных и прочих полезных социальных учреждений. В идеале человек мог оставаться в орбите влияния партии с детства - со времени, когда он посещал такой детский сад, до того момента, когда партия давала его родственникам субсидию на похороны. Создание системы селективных стимулов к членству стало важнейшим условием выживания и успеха массовых партий. В сравнительных исследованиях применяется предложенное Э. Спенсером Уэллхофером понятие "организационной инкапсуляции" как "способности подразделений партии максимально широко охватывать повседневную активность ее членов".
  Иное дело - кадровые партии. Это объединения так называемых нотаблей с целью подготовки выборов и сохранения контактов с уже избранными представителями. Дюверже различает несколько категорий "нотаблей". Во-первых, это люди, которые своим именем или престижем повышают авторитет кандидата в депутаты и завоевывают ему голоса; во-вторых, умелые организаторы избирательных кампаний; в-третьих, финансисты. По мнению Дюверже, "того, что массовые партии достигают числом, кадровые партии добиваются путем отбора... Если понимать под членством то, что имеет своим признаком обязательства перед партией и, далее, регулярную уплату членских взносов, то кадровые партии не имеют членов". Кадровые партии действуют преимущественно в период предвыборных марафонов, а в промежутках между ними их активность
 
 156 Политические партии
 замирает. Как правило, они отличаются отсутствием механизма официального приема в партию. Руководство осуществляется "нотаблями", причем особенно широкие полномочия концентрируются в руках тех, кто от имени партии участвует в правительстве.
  Появление массовых партий, по Дюверже, совпадает во времени с введением всеобщего избирательного права. Ученый пишет: "При режиме цензовых выборов, которые были правилом в XIX в., партии, естественно, принимали форму кадровых; перед ними не стояла задача привлечения масс, поскольку в то время массы не обладали политическим влиянием. С другой стороны, финансирование выборов за счет капиталистов считалось естественным". Различие между двумя типами партий тогда отражало социальное расслоение общества: в целом кадровые партии ориентировались на средний класс, а массовые - на экономически непривилегированные слои (хотя надо отметить, что к числу массовых партий принадлежали не только рабочие, но и, например, некоторые христи-анско-демократические партии). Ныне эта связь отнюдь не является жесткой. Дело в том, что в XX в. кадровые партии нередко имитировали структуру массовых партий. Сама задача отнесения конкретной партии к тому или иному типу стала довольно-таки сложной. Дюверже пишет по этому поводу: "Не следует ограничиваться официальными правилами, содержащимися в уставах и декларациях руководителей. Отсутствие системы регистрации членов или регулярного взимания взносов - гораздо лучший критерий".
  Ряд партий Дюверже рассматривает как полумассовые - промежуточный тип, не имеющий собственного места в классификации. Это партии, состоящие только из коллективных членов, например британские лейбористы в первые годы своего существования. С финансовой точки зрения, это была массовая партия, так как выборные расходы покрывались за счет взносов членов тред-юнионов (которые и входили в партию на правах коллективного членства). Однако, отмечает Дюверже, "это общее членство остается весьма отличным от индивидуального: оно не предполагает ни действительного включения в политическую жизнь, ни персональных обязательств перед партией. Это глубоко трансформирует ее природу". Неоднократно предпринимались попытки дополнить классификацию Дюверже новыми разновидностями. Так, французский политолог Жан Шарло предложил выделять партии избирателей. Анали-
 
 Функции и классификация партий 157
 зируя деятельность созданной де Голлем партии Союз демократов за республику (ЮДР), Шарло обратил внимание на то, что она имела весьма расплывчатые идеологические установки и этим напоминала кадровую партию. В то же время ЮДР широко использовала методы мобилизации масс, обычные для социалистов и пр. Такая тактика, отмечает Шарло, обеспечила объединение вокруг партии широких кругов избирателей с самыми разными интересами. Исследование "феномена голлизма", проведенное Шарло, получило высокую оценку в мировом политологическом сообществе. Надо заметить, что если в Западной Европе ЮДР был едва ли не первым (и, возможно, единственным) образцом данного типа, то в Латинской Америке "партии избирателей" - отнюдь не редкость. Таковы, например, Хустисиалистская партия в Аргентине и Американский народно-революционный альянс (позднее известный как Апристс-кая партия) в Перу.
  Огромным организационным своеобразием отличаются политические партии США, которые Дюверже вообще выводил за рамки своего анализа, отмечая лишь, что они "имеют весьма архаичную структуру". Во-первых, американские партии никогда не имели фиксированного членства. Для подавляющего большинства жителей страны понятие "партийный билет" лишено всякого смысла. Во-вторых, политические партии США всегда отличались крайней размытостью идеологических ориентации. И хотя в последние десятилетия это положение стало меняться, так что уже можно говорить о Демократической партии как о "либеральной", а о Республиканской - как о "консервативной", сами эти понятия остаются гораздо более размытыми по содержанию, чем привычные для европейцев ярлыки "правый" и "левый". В-третьих, политические партии США - организационно рыхлые, характеризующиеся крайней децентрализацией внутрипартийной власти. Они сильнее на уровне штатов и местного самоуправления, чем на общенациональном уровне. При этом партийные организации штатов не только автономны, но и настолько различны между собой, что, например, между демократами Нью-Йорка и Алабамы нет почти ничего общего, кроме названия. Сэмюэл Элдерсвельд называет организационную структуру американских партий "стратархией" - "неиерархической системой пластов контроля, характеризующейся рассредоточен-ностью власти и отсутствием жесткого подчинения".
 
 158 Политические партии
  Переходя к более подробному рассмотрению организационного устройства партий, Дюверже классифицирует их также по характеру первичных организаций. При этом он выделяет четыре разновидности - партии-комитеты, партии-секции, партии-ячейки и партии-милиции.
  1. Партии-комитеты являются кадровыми. Это - организаци
 онно рыхлые ассоциации "нотаблей", и первичные организации
 здесь просто-напросто отсутствуют. Примерами могут служить Кон
 сервативная и Либеральная партии Великобритании в XIX в., Ра
 дикальная партия Франции (когда-то наиболее влиятельная поли
 тическая сила страны, ныне она входит в состав Союза за
 французскую демократию), а также, вероятно, две основные поли
 тические партии США.
  2. Партии-секции имеют разветвленную сеть местных организа
 ций. Это централизованные партии с довольно жесткой внутренней
 дисциплиной, но в то же время допускающие "горизонтальные свя
 зи" между низовыми подразделениями. Таковы были почти все со
 циалистические и социал-демократические партии довоенного
 периода. К этой же категории можно отнести и многие христианс-
 ко-демократические партии.
  3. Партии-ячейки отличаются еще более жесткой структурой.
 "Ячейки" создаются, как правило, на рабочих местах (по производ
 ственному или территориально-производственному принципу).
 Внутрипартийные связи носят по преимуществу "вертикальный"
 характер: "сверху" идут директивы, "снизу" - отчеты об их испол
 нении. Фракционная деятельность запрещена, руководство носит
 строго централизованный и часто авторитарный характер. Члены
 партий обязаны активно участвовать в их работе. Подавляющее
 большинство партий-ячеек - коммунистические.
  4. Партии-милиции имеют военизированную структуру с ее глав
 ной отличительной чертой - принципом единоначалия. Такие партии
 встречаются достаточно редко. В качестве примеров можно привести
 штурмовые отряды в Германии (хотя сама нацистская партия, НСДАП,
 была партией секционного типа), террористические организации, а
 также политические партии некоторых стран, в которых десятилетия
 ми длились гражданские войны (Ливан, Северная Ирландия).
  Применять эту классификацию можно лишь в достаточно широкой исторической ретроспективе. Дело в том, что в послевоенном
 
 Функции и классификация партий 159
 мире различия между перечисленными разновидностями в значительной мере сгладились. Партии-комитеты были вынуждены создать массовые "внешние" - внепарламентские - организации, чтобы успешнее конкурировать с социал-демократией. В свою очередь, партии-секции стали уделять больше внимания внутрипарла-ментской работе и подбору "нотаблей". Это сочеталось с уменьшением активности рядовых членов и относительным упадком низовых организаций. Партии-ячейки в большинстве либеральных демократий эволюционировали в направлении секционного типа. Отсюда, однако, нельзя делать вывод о том, что внутрипартийные структуры перестали представлять интерес для исследователей. С одной стороны, ретроспективное видение партий необходимо для правильного понимания современного этапа их развития. Как отмечает Анжело Панебьянко, "на самом деле, характеристики исходного пункта развития партий способны оказывать влияние на их организационную структуру десятилетия спустя. Каждая организация несет на себе печать периода формирования, тех критически важных политико-административных решений ее основателей, которые определили ее форму". С другой стороны, в последние десятилетия наметились новые тенденции в организационном развитии партий, и это оживило исследовательский интерес к данной проблематике. Подробнее о новых формах партийной организации будет сказано в конце главы.
  Важным параметром внутренней структуры политических партий, привлекающим пристальное внимание исследователей, являются фракции. По определению Рафаэля Зариски, фракция - это "внутрипартийное объединение (клика или группировка), члены которого имеют чувство общности и единства цели и организованы таким образом, что коллективно действуют как отдельный блок внутри партии для достижения своих целей". Официально признанные или нелегальные, они существуют почти повсеместно. Многие политологи рассматривают фракционную борьбу как фактор, в известной степени сдерживающий тенденцию к концентрации внутрипартийной власти. Известно, какую роль сыграл запрет на фракционную деятельность в истории КПСС.
  Выделяются два "чистых типа" фракций. Первый из них основан на так называемых отношениях клиентелы. Могущественные лидеры таких фракций (как правило, входящие в высшее партийное
 
 160 Политические партии
 руководство) всячески способствуют карьерам своих сторонников в обмен на политическую поддержку с их стороны. Иными словами, данный тип фракционности связан не с идейными соображениями, а с борьбой за внутрипартийную власть. К этому типу особенно близки Христианско-демократическая партия (ХДП) Италии и Либерально-демократическая партия (ЛДП) Японии. В 1974 г. в ЛДП насчитывалось 9 фракций. Все они были жестко иерархически организованы вокруг своих лидеров, стремившихся к посту премьер-министра. Фракции имели собственные штаб-квартиры, созывали собрания и митинги своих сторонников. Японский политолог Ха-рухиро Фукуи отмечает четыре причины фракционности в ЛДП и другой ведущей партии Японии - Социалистической. Во-первых, обе не имеют четких идеологических установок и толерантно относятся к многообразию мнений. Во-вторых, эти партии не имеют реальной массовой базы, которая смягчила бы фракционное соперничество на низовом уровне. В-третьих, японская избирательная система допускает существование многомандатных округов, что позволяет кандидатам от одной и той же партии соперничать между собой. Наконец, - и это самое важное - фракции ("бацсу") являются феноменом, глубоко укорененным в традиционной культуре страны со времен средневековья.
  Другой тип фракций строится на идеологической общности. Здесь не столь велика личная зависимость рядовых членов от "патрона", и это компенсируется более формализованной организационной структурой. Такие фракции часто имеют фиксированное членство, а иногда даже подобия уставов, издают собственные газеты. Печатный орган может выступать как центр притяжения членов фракции. Так, внутрипартийные группы в Народно-демократической партии Афганистана носили названия своих печатных органов - "Хальк" и "Парчам". Впрочем, гораздо лучше данный "чистый тип" можно проиллюстрировать на примере фракций, возникших в 70-е гг. во многих западноевропейских социал-демократических партиях. Старейшей и наиболее известной из подобных фракций является группа "Трибуна" в Лейбористской партии Великобритании.
  Многие исследователи внутрипартийных структур сходились во мнении, что фракции, построенные на идеологической общности, более склонны к выходу из партий, чем другая их разновидность. Об этом свидетельствовал, например, раскол в Лейбористской
 
 Функции и классификация партий 161
 партии Великобритании, произошедший в начале 80-х гг. Но политическая практика последних лет показала, что и клиентелизм не гарантирует устойчивости. В Японии именно отделение от ЛДП ряда влиятельных фракций привело к тому, что после длившегося десятилетиями господства на политической сцене эта партия перешла в оппозицию. Прекратила свое существование и некогда могущественная ХДП Италии. Что касается распространенности двух типов фракций, то исследование более ста партий, проведенное Кеннетом Джандой, показало, что идеологическая основа фракций встречается несколько чаще, но при этом виды фракционности теснейшим образом переплетаются между собой.
  Политические партии, независимо от типа их внутренней организации, проходят в своем развитии ряд ступеней. Для отображения этого процесса применяется термин "институционализация партий". Ее уровни дают дополнительное - и весьма важное - основание для классификации партий. Наиболее распространенное определение институционализации было предложено Сэмюэлом Хантингтоном - это процесс, в ходе которого партии приобретают значение и устойчивость. В большинстве зрелых демократий основные партии достигли весьма высоких уровней институционализации, но на это потребовались десятилетия. Отмечается, что даже в Латинской Америке, где традиции партийной политики довольно сильны, "на местном уровне реальные механизмы политических партий практически отсутствуют, а там, где они есть, редко связаны с общенациональными организациями. Вместо этого перед каждыми выборами местные нотабли создают свои собственные персона-листские организации, вступая в союз с лидерами так называемых общенациональных партий по соображениям политической или материальной выгоды". Еще хуже обстоит дело с институционали-зацией партий в тех новых демократиях, где традиции межпартийного соревнования отсутствуют.
  Существуют различные способы измерения институционализации партий, но чаще всего некий минимальный уровень поддержки избирателей принимается как критерий "важности", а продолжительность существования - как критерий "устойчивости". Ричард Роуз и Томас Маки, например, утверждают, что "мы можем говорить об институционализации партии в том случае, если она участвовала более чем в трех общенациональных выборах. Если партия
 
 162 Политические партии
 не смогла этого достичь, ее нельзя назвать упрочившейся. Она эфемерна". Строгое применение такого подхода заставляет констатировать, что в большинстве новых демократий институционализированные партии просто отсутствуют. Однако судить об относительных уровнях институционализации партий по комбинации "важности" и "устойчивости" в обозначенном выше понимании можно. Например, оказывается, что наиболее институционализированные политические партии России - это КПРФ, "Яблоко" и ЛДПР, которые преодолевали пятипроцентный барьер на последовательных думских выборах 1993, 1995 и 1999 гг.
  Многие ученые связывают перспективы институционализации партий с условиями их возникновения. Анжело Панебьянко выделяет три группы обстоятельств, сказывающихся, с его точки зрения, навеем дальнейшем развитии партии: 1) существовал ли общенациональный центр, из которого партия проникла на периферию, или напротив, партия выросла из местных организаций, которые затем объединились в общенациональную (ученый называет эти варианты, соответственно, "проникновением" и "диффузией"); 2) была ли партия с самого начала поддержана каким-то другим, уже существующим институтом, или она развивалась, опираясь лишь на собственные силы ("внешняя" или "внутренняя" легитимация); 3) стоял ли у истоков партии харизматический лидер. Согласно Панебьянко, проникновение, внутренняя легитимация и отсутствие харизматического лидера способствуют успешной институционализации. К числу институтов, способствующих ей, обычно относят пропорциональную избирательную систему и парламентскую форму правления. Но более подробно речь об этом пойдет в следующих главах.
 Классификация партийных систем
  Понятие "партийная система" отображает способ взаимодействия различных партий в борьбе за власть. Старейшим (и наиболее популярным по сей день) критерием, используемым при классификации партийных систем, является количественный: выделяют беспартийные, однопартийные, двухпартийные и многопартийные системы. Первые две разновидности возможны лишь в сочетании с авторитарными режимами и могут быть названы партийными системами условно, ибо значимое политическое взаимодействие меж-
 
 Классификация партийных систем 163
 ду партиями здесь отсутствует. Беспартийные системы встречаются в современном мире редко - это немногие сохранившиеся традиционные режимы и некоторые военные диктатуры, налагающие официальный запрет на деятельность партий. В качестве других примеров можно назвать своеобразные политические устройства Ирана (после самороспуска Исламской республиканской партии) и Ливии. В принципе возможна ситуация, когда в демократических выборах участвуют только беспартийные кандидаты. Именно это имело место на некоторых ранних этапах политической истории США. Но, как показал американский опыт, подмена конкуренции политических программ конкуренцией персоналий влечет за собой широкое распространение подкупа избирателей, рост политического монополизма и ряд других нежелательных последствий. Об этом же свидетельствуют события в некоторых новых демократиях. В современном мире "беспартийная демократия" наблюдается лишь в ряде микроскопических государств тихоокеанского бассейна. Чаще всего заменой партиям там служит этническая или клановая принадлежность кандидатов. Однопартийные системы свойственны в основном эгалитарно-авторитарным, авторитарно-инэгалитарным и популистским режимам, которые охарактеризованы в третьей главе этой книги. Исходя из наличия однопартийной системы в той или иной стране, можно достаточно уверенно приписывать ей один из перечисленных режимов.
  К сожалению, иногда идентификация однопартийности оказывается сложной задачей. Возьмем, к примеру, две азиатские страны - Японию и Сингапур. В первой из них у власти в течение десятилетий находилась ЛДП, во второй - Партия народного действия (ПНД). Оппозиция в обеих странах долго находилась в безнадежном меньшинстве и не могла реально претендовать на участие в правительстве. Почему же о Японии мы говорим как о либеральной демократии, а о Сингапуре - нет? Дело в том, что настоящие однопартийные системы вырабатывают специфические механизмы, позволяющие правящей партии удерживать власть, какова бы ни была воля народа. Именно такие механизмы и характерны для Сингапура. Один из руководителей оппозиционного Рабочего фронта заметил: "Сингапурская действительность такова, что люди, рискующие выступить против ПНД, навлекают на себя беду. Если вы бизнесмен, то не можете заключить контракт или вам выкручивает руки надо-
 
 164 Политические партии
 говая инспекция. Если вы юрист, то теряете клиентуру, а если работаете по найму на большом предприятии, то в один прекрасный день теряете свое рабочее место". Правда, злоупотребления такого рода имели место и в Японии, но это были именно злоупотребления, а не система. Вот почему ЛДП в конечном счете уступила власть, расколовшись и потерпев поражение на выборах, а ПНД и в конце 2000 г. имела в сингапурском парламенте 81 из 83 мест.
  Таким образом, количественная классификация выделяет лишь две партийные системы, совместимые с либеральной демократией - двухпартийную и многопартийную. Главная сложность, связанная с применением этих понятий, вытекает из некоторой условности термина "двухпартийная система". В Великобритании, которая считается ее классическим образцом, "третьи" партии набирают на выборах до 10 % голосов, а количество этих партий давно перевалило за сотню. Обосновывая правомерность использования термина, обычно указывают на то, что власть все же осуществляется попеременно двумя крупнейшими партиями. Так, Джованни Сартори пишет: "Мы имеем двухпартийность тогда, когда существование "третьих" партий не мешает двум главным управлять одним [государством - Г. Г.], т.е. когда коалиции не являются необходимыми". С этой точки зрения, Великобритания и США имеют двухпартийные системы, а ФРГ - многопартийную, ибо здесь крупнейшие партии - Христианско-де-мократический союз (ХДС),Христианско-социальный союз (ХСС) и Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) - не могут править, не вступая в союзы со Свободной демократической партией (СвДП). По определению Сартори, именно "коалиционный потенциал" СвДП является в данном случае признаком многопартийности. Возможна и другая ситуация, когда "третья" партия по каким-то причинам (чаще всего идеологического характера) не рассматривается крупнейшими политическими силами как желательный партнер по коалиции, но тем не менее она достаточно сильна, чтобы блокировать формирование устойчивого правительства большинства (т. е. имеет "шантажный потенциал"). Развивая эти представления Сартори, можно сказать, что двухпартийная система характеризуется чередованием у власти двух основных партий при отсутствии "коалиционного" или "шантажного" потенциала у их соперников.
  Сравнительный анализ недостатков и достоинств двухпартийной и многопартийной систем издавна занимал политологов. Боль-
 
 Классификация партийных систем 165
 шинство всегда склонялось в пользу первой из них, приводя следующие аргументы.
  1. Утверждают, что двухпартийная система способствует смяг
 чению идеологических конфликтов между партиями и их постепен
 ному переходу на более умеренные позиции. А это делает полити
 ческую систему в целом более устойчивой. Предположим, известно,
 что в некой демократической стране существуют большие группы
 избирателей, которые всегда голосуют за одну и ту же партию. Если
 партий всего две, то им нет смысла заботиться о том, чтобы при
 влечь голоса наиболее экстремистски настроенных частей электо
 рата. Эти голоса им гарантированы. Избиратели, за которых дей
 ствительно стоит побороться, - это люди центристских взглядов,
 для которых идеологические разногласия между партиями не так
 уж важны. Понятно, что таких избирателей легче всего отпугнуть
 экстремизмом. Поэтому рациональная стратегия избирательной
 кампании будет состоять в том, чтобы избегать идеологической
 полемики и делать основной акцент на практические проблемы, сто
 ящие перед обществом. А избирательные кампании в организаци
 онной истории партий играют роль, сравнимую с ролью привычки
 в жизни индивида, - посеяв предвыборную риторику, рано или
 поздно пожнешь идеологическую ориентацию. В условиях же мно
 гопартийности рациональной часто оказывается прямо противопо
 ложная стратегия, когда всячески подчеркиваются глубокие идео
 логические разногласия между партиями.
  2. Другое преимущество двухпартийной системы усматривают
 в том, что она позволяет одержавшей победу на выборах партии
 сформировать не подверженное кризисам правительство. Действи
 тельно, если в парламенте представлены лишь две партии, то одна
 из них непременно имеет абсолютное большинство мест, и вынести
 вотум недоверия ее лидеру - премьер-министру - просто-напрос
 то невозможно. А в условиях многопартийности это происходит
 сплошь и рядом. Более того, иногда многопартийным парламентам
 вообще не удается сформировать правительство. Иллюстрацией
 может служить положение, сложившееся в 1990 г. в Греции. И кон
 сервативная партия Новая демократия, и Всегреческое социалисти
 ческое движение могли сформировать устойчивое правительство
 большинства, лишь вступив в коалицию с Коммунистической парти
 ей Греции. Но ни те, ни другие не считали это возможным, да и сами
  1.
 166 Политические партии
 коммунисты не стремились участвовать в проведении "буржуазной" или "мелкобуржуазной" политики. Дело кончилось новыми выборами. Таким образом, можно констатировать, что многопартийная система нестабильна.
  3. С точки зрения избирателя, несомненное достоинство двух
 партийное(tm) - в том, что она облегчает выбор при голосовании.
 Не нужно читать десятки партийных программ или, часами сидя у
 телевизора, вникать в рассуждения "говорящих голов": партий все
 го две, и соотнести собственные интересы с их программами не так
 уж сложно. Тем самым минимизируются затраты на приобретение
 информации, и избиратели получают реальный шанс не потратить
 свои голоса впустую. Многопартийная система, напротив, делает
 затраты времени и сил на приобретение информации непомерными
 для большинства граждан. Рациональный выбор при голосовании
 в таких условиях невозможен.
  4. Наконец, утверждают, что только двухпартийная система по
 зволяет приблизиться к идеалу ответственного правления, который
 важен для всех без исключения теоретических моделей демократии.
 Одна из партий находится у власти, другая - в оппозиции. Если
 избиратели недовольны работой правительства, они используют
 выборы для того, чтобы отправить его в отставку. В условиях мно
 гопартийности политическое руководство обычно носит коалици
 онный характер. Это делает возможной ситуацию, когда потерпев
 шая поражение на выборах партия остается в правительстве лишь
 потому, что является удобным партнером по коалиции. С другой
 стороны, бывают ситуации, когда победа на выборах ни на шаг не
 приближает к власти (как это неоднократно случалось с Итальянс
 кой коммунистической партией в 70-х гг.).
  Далеко не со всем в этой системе аргументов можно безоговорочно согласиться. Нетрудно заметить, например, что первый и третий из них противоречат друг другу: если идеологические позиции партий постоянно сближаются, то верно ли, что у избирателя нет проблем с выбором? Ведь не так-то просто выбрать лучшую из двух программ, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Но факт остается фактом: двухпартийные системы действительно продемонстрировали уровень стабильности и эффективности, о котором в условиях многопартийности часто приходится только мечтать. Беда лишь в том, что случаи двухпартийности можно пересчитать по паль-
 
 Классификация партийных систем 167
 цам: на сегодняшний день критерию Сартори отвечают лишь партийные системы стран США, Мальты, Великобритании (с натяжкой) и нескольких карликовых государств. Поэтому самый сильный аргумент в защиту многопартийности состоит, пожалуй, в том, что во многих странах иная конфигурация партийной системы просто-напросто невозможна. В дальнейшем мы еще остановимся на причинах такого положения вещей.
  В настоящее время количественный критерий классификации партийных систем не пользуется единодушной поддержкой в политической науке. Если некоторые исследователи принимают его почти без оговорок (например, М. Дюверже), то другие - полностью отрицают (Дж. Лапаломбара). И действительно, главный недостаток такой классификации очевиден: она сводит все многообразие партийных систем к двум типам, один из которых наблюдается в пренебрежимо малом числе случаев. Преодолеть этот недостаток можно двумя способами. Первый из них заключается в разработке на той же основе более детальной классификации с использованием для различения партийных систем политических критериев; второй - в определении строгого статистического критерия, который позволил бы ввести численную характеристику для каждой из существующих партийных систем.
  По первому пути пошел Дж. Сартори. В своем капитальном труде о партиях и партийных системах он предлагает следующую их типологию, включающую семь разновидностей: политическую систему с одной партией, систему с партией-гегемоном, систему с преобладающей партией, двухпартийную систему, системы ограниченного и крайнего плюрализма и атомизированную систему. Особое внимание Сартори уделяет системам с большим количеством партий, и в первую очередь - крайнему (или поляризованному) плюрализму. Его признаки таковы. Прежде всего, это наличие "антисистемных партий", выступающих против существующего социально-экономического и политического строя. Такие партии не разделяют ценностей системы, внутри которой они действуют, и имеют отличающуюся идеологию. Другой признак поляризованного плюрализма - это наличие двусторонних оппозиций, т. е. сил, относящихся к правительству критически и располагающихся в политическом спектре "по правую" и "по левую руку" от руководства. Эти две оппозиции взаимно исключают друг друга и находятся в состоянии
 
 168 Политические партии
 постоянного острого конфликта. Поскольку антисистемные партии не допускаются к участию в правительстве, их оппозиция часто носит безответственный характер. Они действуют по принципу "чем хуже - тем лучше". "Вероятно, - пишет Сартори, - оппозиция вела бы себя более ответственно, если бы она ожидала, что ей, возможно, придется "отвечать", то есть выполнять то, что она обещала". Безответственность же приводит к стремлению политических партий превзойти друг друга в раздаче обещаний, которые никогда впоследствии не выполняются.
  В результате этого поляризованному плюрализму свойственны преобладание центробежных тенденций над центростремительными и ослабление центральной власти, а также врожденный идеологический образ мышления и действий политиков. Наихудшим вариантом многопартийности является, по Сартори, атомизированная система, при которой уже невозможно сколько-нибудь устойчивое функционирование государства. Симпатии исследователя принадлежат умеренному плюрализму. Его признаки - отсутствие антисистемных партий и двусторонней оппозиции, ориентированность всех существующих партий на возможность участия в правительстве, создание широких коалиций. Замечу, что ученый рассматривал политическую науку как средство оптимизации политических систем. Одну из своих статей он заключает словами: "Альтернатива между умеренным и крайним плюрализмом может быть решена в пользу первой системы посредством осмотрительной и своевременной "политической инженерии". Естественно, надо уметь предвидеть, чтобы принимать меры вовремя. После того как с ларца Пандоры крайнего плюрализма снята крышка, возможности поставить ее на место крайне ограничены. Но современная политическая наука достигла стадии, которая позволяет предвидеть и, следовательно, при желании принять необходимые меры".
  Другим путем пошли исследователи, задавшиеся целью выявить сугубо количественный показатель, в обобщенном виде характеризующий партийные системы. Такой показатель называется эффективным числом партий. Маркку Лааксо и Рейн Таагепера предлагают следующую формулу для его вычисления:
 N = 1/1р.2.
 
 Классификация партийных систем 169
  Посмотрим, как "работает" эта формула. Предположим, некая система состоит из четырех партий (р), каждая из которых получила по 25 % голосов на выборах. Тогда ТУ будет равно единице, деленной на четыре раза по 0.25 в квадрате. Результат равен четырем, что, собственно говоря, было видно и без всяких вычислений. Читатель может без труда убедиться, что при величинах/)(51, 42, 5, 1, 1) ТУбудет равняться 2.3, при (51,26,11,11,1) - 3.1, при (40,37,11,11, 1) - 2,9, при (40, 37, 9, 9, 5) - 2.6. Таким образом, формула Лааксо и Таагеперы приписывает определенный вес крупнейшим партиям. Альтернативные индексы, предложенные Джоном Вилдгеном и Хуаном Молинаром, близки по конструкции к эффективному числу партий, но первый из них математически подчеркивает число малых партий (почему его и называют "индексом гиперфракционности"), а второй, напротив, приписывает особый вес наибольшей партии. Для решения исследовательских задач, в рамках которых указанные аспекты важны, можно применять и эти количественные показатели. Все они, в конечном счете, выражают уровень фрагментации партийной системы, или, как часто говорят, политической фрагментации.
  Следует сразу же подчеркнуть, что использование количественных показателей такого рода неизбежно сопряжено с потерями информации. Например, партия, имеющая в последних двух примерах 40 % голосов, может стоять у власти, но может и не оказывать большого воздействия на процесс принятия решений, если занимает экстремистские позиции и не рассматривается остальными как желательный партнер по коалиции. Эффективное число партий ничего не говорит об этом. Однако потери информации компенсируются целым рядом новых возможностей, неведомых традиционной политической науке. Во-первых, использование количественных показателей позволяет ввести в политологию элементы математического анализа, а тем самым приблизить ее к идеалу научности. Во-вторых, - и это более важно - возникает возможность создавать практически исчерпывающие базы статистических данных по отдельным странам и оперировать этими данными в сравнительных исследованиях. Пример такой базы данных можно найти в табл. 11 (подсчеты Рейна Таагеперы и Мэтью Шугарта; показатель по России вычислен мной на основании опубликованных результатов выборов в Государственную думу по партийным спискам в декабре 1993 г.).
 
 170
 
 Политические партии

<< Пред.           стр. 4 (из 10)           След. >>

Список литературы по разделу