<< Пред. стр. 199 (из 284) След. >>
Список литературы по разделу
представления о том, что произошло. Я чувствовал головокружение и
рассеянность. Мой ум удержал только смущающую картину. Я увидел, что то ли
шляпа дона Хенаро превратилась в мою машину, то ли шляпа упала на крышу
моей машины. Мне хотелось верить последнему, что дон Хенаро хотел
использовать свою шляпу, чтобы указать мне мою машину, используя шляпу. Не
то, чтобы это имело значение, поскольку один вариант был такой же
пугающий, как и второй, но в то же время мой ум цеплялся за эту спорную
деталь для того, чтобы удержать мое первоначальное умственное равновесие.
- Не борись с этим, - услышал я слова дона Хуана.
Я чувствовал, что что-то внутри меня вот-вот прорвется на
поверхность. Мысли и видения накатывались безудержными волнами, как если
бы я засыпал. Я остолбенело смотрел на машину. Она стояла на каменистом
участке примерно в тридцати метрах. Она действительно выглядела так, как
если бы кто-то только что поставил ее туда. Я подбежал к ней и начал ее
осматривать.
- Проклятие! - воскликнул дон Хуан. - не смотри на машину, останови
мир!
Затем, как во сне, я услышал его крик: "шляпа Хенаро! Шляпа Хенаро!"
Я посмотрел на них. Они пристально смотрели на меня. Их глаза были
пронзительными. Я почувствовал боль в животе. Внезапно у меня заболела
голова, и мне стало плохо.
Дон Хуан и дон Хенаро смотрели на меня с любопытством. Некоторое
время я сидел рядом с машиной, а затем совершенно автоматически я отпер
дверцу и пустил дона Хенаро на заднее сиденье. Дон Хуан последовал за ним
и сел рядом. Мне показалось это странным, поскольку он обычно садился на
переднее сиденье.
Я погнал свою машину к дому дона Хуана в каком-то тумане. Я не был
сам собой. В животе у меня было неспокойно, и ощущение тошноты вытеснило
мою трезвость. Я вел машину механически. Я слышал, как дон Хуан и дон
Хенаро подобно детям смеялись и хихикали на заднем сидении. Я слышал, как
дон Хуан спросил меня: "мы подъезжаем?"
Тут я увидел, что только сейчас обращаю внимание на дорогу. Мы
действительно были очень близко от его дома.
- Сейчас мы будем там, - пробормотал я.
Они взвыли от смеха. Они хлопали в ладоши и себя по ляжкам.
Когда мы подъехали к дому, я автоматически выскочил из машины и
открыл перед ними дверцу. Дон Хенаро вышел первым и поздравил меня с тем,
что он назвал самой приятной и гладкой поездкой, которая когда-либо была у
него в жизни. Дон Хуан сделал то же самое. Я почти не обратил на них
внимание.
Я запер машину и едва добрался до дому. Прежде, чем заснуть, я
слышал, как хохотали дон Хуан и дон Хенаро.
19. ОСТАНАВЛИВАНИЕ МИРА
На следующий день, как только я проснулся, я начал задавать дону
Хуану вопросы. Он рубил дрова за домом, а дона Хенаро нигде не было видно.
Он сказал, что говорить не о чем. Я указал на то, что добился успеха,
оставаясь без мыслей в то время, как наблюдал "плавание на полу" дона
Хенаро, что я не хотел и не требовал никаких объяснений совсем, но что моя
сдержанность не помогла мне понять того, что имело место. Затем, после
исчезновения машины, я автоматически замкнулся в поиске логического
объяснения, но это тоже не помогло мне. Я сказал дону Хуану, что моя
настойчивость в том, чтобы находить объяснения, не была чем-то таким, что
я изобрел сам, только для того, чтобы со мной было трудно. Но это было
нечто настолько глубоко вросшее в меня, что преодолевало любое другое
соображение.
- Это вроде болезни, - сказал я.
- Тут нет никаких болезней, - спокойно ответил дон Хуан. - тут есть
только индульгирование. Ты индульгируешь себя, пытаясь все объяснить. В
твоем случае объяснение больше не нужно.
Я настаивал на том, что могу функционировать только при условии
порядка и понимания. Я напомнил ему о том, что я коренным образом изменил
свою личность за время нашей связи. И что условием, которое сделало
возможной такую перемену, было то, что я имел возможность объяснить себе
причины для такой перемены.
Дон Хуан мягко засмеялся. Долгое время он ничего не говорил.
- Ты очень умен, - сказал он, наконец, - ты возвращаешься туда, где
ты всегда был. Однако, на этот раз с этим покончено. Тебе некуда идти
назад. Я не буду больше тебе всего объяснять. Что бы там Хенаро ни делал
тебе вчера, он делал это для твоего тела, поэтому позволь своему телу
решать, что есть что.
Тон дона Хуана был дружественным, но необычно отрешенным, и это
заставило меня почувствовать всепоглощающее одиночество. Я выразил свое
чувство печали. Он улыбнулся. Его пальцы мягко обхватили мою руку у локтя.
- Мы оба - существа, которые умрут, - сказал он мягко. - Нет больше
времени для того, что мы привыкли делать. Сейчас ты должен использовать
все неделание, которому я тебя научил, и остановить мир.
Он опять сжал мою руку. Его прикосновение было твердым и
дружественным. Оно было вроде подтверждения тому, что он заботится обо мне
и имеет ко мне привязанность. И в то же время оно давало мне впечатление
непоколебимой целенаправленности.
- Это мой договор с тобой, - сказал он, удерживая мою руку на
секунду. - теперь ты должен самостоятельно пойти в эти дружественные горы.
Он указал подбородком на далекий гребень гор на юго-востоке.
Он сказал, что я должен оставаться там до тех пор, пока мое тело не
скажет, что хватит, а затем возвращаться к нему домой. Он дал мне понять,
что не хочет, чтобы я что-либо говорил или медлил, тем, что слегка
подтолкнул меня в направлении машины.
- Что мне полагается делать там? - спросил я.
Он не ответил, но покачал головой, глядя на меня.
- Хватит этого, - сказал он, наконец.
- Затем он указал пальцем на юго-восток.
- Поезжай туда, - сказал он отрывисто.
Я ехал на юг, а затем на восток по тем дорогам, по которым ездил
всегда вместе с доном Хуаном. Неподалеку от того места, где закончилась
грунтовая дорога, я остановил свою машину, а затем шел знакомым путем,
пока не достиг высокого плато. Я не имел никакого представления о том, что
здесь делать. Я начал бродить, выискивая место для отдыха. Внезапно мое
внимание остановилось на небольшом участке слева от меня. Казалось, что
химический состав почвы был другим на этом месте. Однако, когда я
остановил на нем пристальный взгляд, то не заметил ничего, что могло бы
выделять его. Я стоял в нескольких футах в стороне и старался
"почувствовать", как всегда рекомендовал мне делать дон Хуан.
Я стоял неподвижно, наверное, в течение около часа. Количество мыслей
у меня постепенно уменьшалось, пока я не перестал разговаривать сам с
собой. Затем ко мне пришло ощущение раздражения. Ощущение, казалось, было
связано с моим животом и было более острым, если я смотрел на сомнительное
место. Оно меня отталкивало, и я почувствовал себя обязанным уйти от него
прочь. Я начал водить глазами по этому району и почувствовал необходимость
уйти от него. Затем, после короткого перехода я наткнулся на широкую
плоскую скалу. Я остановился перед ней. В этом камне не было ничего
особенного, что бы привлекало меня. Я не заметил никакого особого цвета,
никакого сияния, но все же он мне нравился. Мое тело чувствовало себя
хорошо. Я испытал ощущение физического комфорта и сел немного отдохнуть.
Я бродил среди высоких плато и окружающих гор весь день, не зная, что
делать или чего ожидать. В сумерках я вернулся обратно к плоской скале. Я
знал, что если я проведу ночь здесь, то я буду в безопасности.
На следующий день я отправился далее на восток в высокие горы. Во
второй половине дня я пришел к другому, еще более высокому плато. Мне
показалось, что я уже был здесь ранее. Я осмотрелся, что ориентироваться,
но не смог узнать ни одного из окружающих горных пиков. После тщательного
выбора подходящего места я уселся отдохнуть на краю каменистого района.
Мне было очень тепло и мирно там. Я постарался извлечь какую-нибудь пищу
из своей фляги, но она была пуста. Тогда я попил воды. Она была теплой и
затхлой. Я подумал, что мне больше нечего делать, как вернуться к дому
дона Хуана и начал размышлять над тем, не начать ли мне обратный путь
прямо сейчас. Я лег на живот и положил голову на руки. Я почувствовал себя
нехорошо и несколько раз менял положение, пока не оказался лицом к западу.
Солнце было уже низко. Мои глаза устали и я взглянул на землю, и мой
взгляд поймал крупного черного жука. Он вылез из-за маленького камешка,
толкая перед собой шар навоза в два своих собственных размера. Некоторое
время я следил за его движениями. Насекомое, казалось, на замечало моего
присутствия и продолжало толкать свой груз через камни, корни, вмятины и
выступы не земле. Настолько, насколько я знал, насекомое не осознавало
моего присутствия. Мне пришла в голову мысль, что я, пожалуй, наверняка не
могу быть уверенным в том, что насекомое не знает обо мне. Эта мысль
произвела ряд разумных оценок по поводу природы мира насекомого в
противоположность моему собственному миру. Насекомое и я были в одном и
том же мире, и, очевидно, мир не был одним и тем же для нас. Я погрузился
в наблюдения за ним и поразился гигантской силе, которая требовалась для
того, чтобы тащить его груз через камни и земляные трещины.
Я наблюдал за насекомым долгое время, и наконец, заметил тишину
вокруг нас. Только ветер свистел между веток и листьев чапараля. Я
посмотрел наверх, повернулся налево быстрым и невольным движением и поймал
изображение слабой тени или мелькания на камне в нескольких футах в
стороне. Сначала я не обратил на нее внимания, но затем я сообразил, что
это мелькание было слева от меня. Я еще раз повернулся внезапно и смог
ясно увидеть тень на скалу. У меня было непонятное ощущение, что тень
внезапно соскользнула на землю, и почва впитала ее, как промокашка
впитывает чернильную кляксу. Озноб пробежал у меня по спине, мне пришла в
голову мысль, что смерть караулит и меня, и жука.
Я еще раз посмотрел на насекомое, но не смог его найти. Я подумал,
что оно, должно быть, прибыло к месту своего назначения и сбросило свой
груз в земляную норку. Я приложил лицо к гладкой скале.
Жук вылез из глубокой норы и остановился в нескольких дюймах от моего
лица. Он, казалось, смотрел на меня, и на секунду я почувствовал, что он
осознал мое присутствие. Наверное так же, как я осознал присутствие
собственной смерти. Я испытал озноб. В конце концов жук и я не очень-то
отличались. Смерть, как тень, подкарауливала каждого из нас из-за камня. Я
ощущал момент необычайного подъема. И жук, и я были на одной чаше весов,
никто из нас не был лучше другого. Наша смерть делала нас равными.
Мой подъем и радость были столь захватывающими, что я начал плакать.
Дон Хуан был прав. Он всегда был прав. Я жил в самом мистическом мире, и,
как любой другой, я был самое мистическое существо. И, тем не менее, я не
был более важным, чем жук. Я вытер свои глаза, и, вытирая их тыльной
стороной руки, я увидел человека или что-то, имеющее форму человека. Это
находилось справа от меня, примерно в ста метрах в стороне. Я выпрямился и
постарался всмотреться. Солнце было почти на горизонте, и его желтоватые
отблески мешали мне ясно видеть. В этот миг я услышал какой-то особенный
грохот. Он был похож на звук далекого реактивного самолета. Когда я
остановил свое внимание на нем, звук усилился до длительного визга, а
затем ослаб, пока не превратился в гипнотизирующий мелодичный звук.
Мелодия была подобна колебаниям электрического тока. Мне пришло при этом
на ум, что две электрические сферы сходятся вместе или два квадратных
куска наэлектризованного металла трутся один о другой, а затем остаются в
покое, когда их рывком отодвинут один от другого. Я вновь попытался
увидеть, не смогу ли я рассмотреть того человека, который, казалось,
прятался от меня, но смог различить лишь темный силуэт против кустов. Я
прикрыл глаза, приложив к ним руку. Блеск солнца изменился в этот момент,
и тут я понял, что то, что я вижу, было лишь оптической иллюзией, игрой
тени и листвы. Я отвел глаза и увидел койота, спокойно бегущего через
поле. Койот находился примерно в том месте, где я видел человека. Он
пробежал примерно сто метров в южном направлении, а затем остановился и
побежал в моем направлении. Я крикнул пару раз, чтобы испугать его, но он
продолжал бежать. Я испытал тревожный момент. Я подумал, что он, может
быть, бешеный, и что мне неплохо было бы собрать камней для того, чтобы
защититься в случае, если он нападет. Когда животное находилось в
трех-четырех метрах от меня, я заметил, что оно нисколько не взволновано.
Наоборот, оно казалось очень спокойным и не испуганным. Оно замедлило свой
шаг и остановилось в полутора-двух метрах от меня. Мы посмотрели друг на
друга, а затем койот подошел еще ближе. Его коричневые глаза были
дружественными и ясными. Я уселся на камни, и койот почти касался меня. Я
был ошеломлен. Я никогда не видел дикого койота так близко, и
единственное, что мне пришло в голову в этот момент, это заговорить с ним.
Я начал так, как человек заговорил бы с дружественной собакой. И затем я
подумал, что койот "заговорил" мне в ответ. У меня была абсолютная
уверенность, что он сказал мне что-то. Я был смущен, но у меня не было
времени разбираться в своих чувствах, потому что койот "заговорил" вновь.
Не то, чтобы животное произносило слова так, как я привык слышать слова,
произносимые людьми. Скорее это было "ощущение", что он говорил. Но это не
было тем ощущением, которое имеешь, когда домашнее животное, кажется,
общается со своим хозяином. Койот фактически что-то сказал. Он передавал
мысль, и эта связь вылилась во что-то весьма похожее на предложение. Я
сказал: "как поживаешь, маленький койот?" И мне показалось, что я услышал
ответ животного: "я хорошо, а как ты?" Затем койот повторил предложение, и
я вскочил на ноги. Животное не сделало ни единого движения. Оно не было
испугано моим внезапным прыжком. Его глаза оставались дружескими и ясными.
Оно наклонило голову, легло на живот и спросило: "чего ты испугался?" Я
сел, и, глядя на него, повел самый колдовской разговор, который у меня
когда-либо бывал. В конце концов оно спросило меня, что я тут делаю, и я
сказал, что я пришел сюда, чтобы "остановить мир". Койот сказал: "как
здорово!" Я тут я сообразил, что это был койот, владеющий двумя языками.
Существительные и глаголы в его предложении были на английском, но союзы и
восклицания - на испанском. Мне пришла в голову мысль, что я нахожусь в
присутствии сказочного /чикано/ койота. Я стал смеяться над абсурдностью
всего этого и смеялся так сильно, что почти впал в истерику. Затем весь
груз невозможности того, что происходит, обрушился на меня, и мой разум
заколебался. Койот поднялся на ноги и наши глаза встретились. Я пристально
смотрел в них. Я чувствовал, что они тянут меня, и внезапно животное стало
радужным. Оно начало испускать сияние. Казалось, что мой мозг проигрывает
воспоминание другого события, которое имело место десять лет ранее, когда
под воздействием пейота я был свидетелем превращения обычной собаки в
незабываемое радужное существо. Казалось, койот вызвал воспоминание, и
память этого предыдущего события собралась и наложилась на очертания
койота. Койот стал текучим, жидким, светящимся существом. От его свечения
кружилась голова. Я хотел закрыть глаза руками, чтобы защитить их, но не
мог двинуться. Светящееся существо коснулось меня в какой-то
неопределенной части меня самого, и мое тело испытало такую полную
неописуемую теплоту и такое хорошее самочувствие, что, казалось, это
прикосновение заставило меня взорваться. Я стал разобщенным. Я не мог
больше чувствовать свои ноги, или свои ступни или любую другую часть
своего тела, однако, что-то удерживало меня в прямом положении.
Я не представлял себе, как долго я оставался в таком положении. Тем
временем светящийся койот и вершина холма, на котором я стоял, исчезли из
виду. У меня не было ни мыслей, ни чувств. Все было выключено, и я
свободно парил.
Внезапно я почувствовал, что мое тело испытало удар, и затем я
почувствовал, что что-то обволокло меня. Тут я понял, что солнце залило
меня. Я едва мог различать отдаленные гребни гор на западе. Солнце почти
касалось горизонта. Я смотрел на него и потом увидел "линии мира". Я
действительно ощутил крайне необычное глубокое восприятие флюоресцирующих
белых линий, которые соединяли все вокруг меня. На секунду я подумал, что,
возможно, я ощущаю солнечный свет, отраженный от моих ресниц. Я моргнул и
оглянулся опять. Линии были устойчивы и были наложены на или проходили
через все вокруг. Я повернулся вокруг себя и осмотрел необычный новый мир.
Линии были хорошо заметны и постоянны, даже если я смотрел в
противоположную от солнца сторону.
Я стоял на вершине холма в состоянии экстаза, казалось, бесконечное
время, однако, все это событие могло длиться лишь несколько минут,
пожалуй, не дольше, чем светило солнце до того, как оно достигло
горизонта, но мне это показалось бесконечным временем. Я чувствовал что-то
теплое и успокаивающее, исходящее из мира и из моего собственного тела. Я
знал, что раскрыл секрет. Он был таким простым. Я испытал неведомый поток
чувств. Никогда в моей жизни не было у меня такой божественной эйфории,
такого покоя и такого всеобъемлющего чувства, и, тем не менее, я не мог
перевести раскрытый секрет в слова или хотя бы в мысли, но мое тело его
знало.
Затем то ли я заснул, то ли потерял сознание. Когда я опять пришел в
себя, я лежал на камнях. Я поднялся. Мир был таким, каким я его всегда
видел. Уже темнело, и автоматически я отправился назад к своей машине.
Дон Хуан был один в доме, когда я прибыл на следующее утро. Я спросил
о доне Хенаро, и он сказал, что тот был где-то поблизости, занимаясь своим
делом. Я немедленно стал пересказывать ему необычные события, свидетелем
которых я был. Он слушал с явным интересом.
- Ты просто "остановил мир", - прокомментировал он, когда я кончил
свой рассказ.
Секунду мы молчали, а затем он сказал, что мне следует поблагодарить
дона Хенаро за помощь, оказанную мне. Казалось, он был необычайно мною
доволен. Несколько раз он похлопывал меня по спине и посмеивался.
- Но это невероятно, чтобы койот говорил, - сказал я.
- Это не было разговором, - сказал дон Хуан.
- Что же это было тогда?
- Впервые твое тело поняло, но ты не смог понять того, что это не
койот для начала, и что это уж конечно был не разговор в том виде, как ты
и я разговариваем.
- Но койот действительно говорил, дон Хуан!
- Смотри, кто теперь говорит, как идиот. После стольких лет учения ты
должен знать лучше. Вчера ты остановил мир, и ты, может быть, даже
"видел". Волшебное существо сказало тебе что-то, и твое тело смогло это
понять, потому что мир разрушился.
- Мир был таким же, как сегодня, дон Хуан.
- Нет, он не был таким же. Сегодня койоты тебе ничего не говорят, и
ты не можешь видеть линии мира. Вчера ты это делал просто потому, что
что-то остановилось в тебе. И естественно, что у нас нет выбора, кроме как
видеть мир таким, каким люди его нам представляют.
Мы взглянули друг на друга.
Вчера мир стал таким, каким его тебе представляют маги, - Продолжал
он. - в этом мире койоты разговаривают и точно так же разговаривают олени,
как я однажды рассказывал тебе, и точно так же разговаривают гремучие змеи
и деревья, и все другие живые существа. Но то, чему я хочу тебя обучить,
это "видение". Возможно, ты теперь знаешь, что "видение" имеет место
только тогда, когда проскальзываешь между мирами: миром обычных людей и
миром магов. Ты сейчас втиснут в самую середину между этими мирами. Вчера
ты считал, что койот с тобой разговаривал. Любой маг, которые не "видит",
считал бы так же. Но тот, кто "видит", считает, что верить в это, значит
быть пригвожденным в мире магов. Точно так же, не верить в то, что койоты
разговаривают, значит быть пригвожденным в мире обычных людей.
<< Пред. стр. 199 (из 284) След. >>
Список литературы по разделу