<< Пред. стр. 20 (из 31) След. >>
Список литературы по разделу
Мысль в мире (Современные проблемы познания)
Классический образ познания, как мы видели, уже заключал в самом себе противоречия, развитие которых должно было привести к кризисному состоянию. Так и произошло. Ясные контуры субъектно-объектного отношения начинают колебаться. Кажется наивной идея проникновения в "сущность" объекта. Не меньшие сомнения вызывает мысль о "прозрачности" субъекта познания, его "конечности". Нереалистичной представляется и так долго внушавшая оптимизм идея о чудесной слаженности, согласованности структур объекта и субъекта: "нет субъекта без объекта и объекта без субъекта". Субъект ищет в мире только то, что может и хочет найти, и одновременно знает, что он может и хочет; он открыт сам для себя, ибо он - чистая познавательная способность. Подвергается сомнению и бесстрастие оценивающей инстанции - сознание. Претензии на безусловное в сфере познания окончательно отвергнуты. Мы движемся в сфере обусловленного, в мире "поверхностей", мы запутались в той завесе, которая скрывает от нас подлинный мир. Фундаментализм уступает место тотальному критицизму .Одним из источников кризиса основ классического образа познания и одновременно - его обоснованием явились идеи Э.Гуссерля (1859-1938). Гуссерль, идя по пути декартова очищения нашего внутреннего мира от примеси эмпирии, обнаружил не мир чистого сознания, но мир первичного, нерефлективного, мир верований, где "я" неотрывно от собственной телесности, мир очевидностей обыденного сознания, жизненный мир. Жизненный мир не имеет строгих контуров, четкой смысловой структурированности, он не тематизирован, не отделяет себя от объектив-ой реальности. Именно в нем, считает Гуссерль, необходимо искать обоснование научному знанию. Обнаружение в основе человеческого бытия не нивелирующей, обезличивающей познавательной инстанции, чистого сознания, а волнующего в своей неопределенности жизненного богатства открывает бесконечные возможности для последующих "тематизаций". Использование понятия жизненного мира поможет понять истоки отдельных специализированных видов деятельности, прежде всего - науки, истоки различия отдельных социальных коллективов, социальных групп, наций. Выявление исходных структур жизненного мира в каждом из этик образований позволит философии решать свою собственную "бесконечную задачу" - строить смысловой универсум.
453
Введение понятия жизненного мира как исходной жизненной реальности в методологию изменяет представления о соотношении теоретического и эмпирического, корректирует представления о критериях научности теории, расширяет основу для исследования предпосылок научного творчества. Научная истина восходит к донаучным знаниям, научное открытие неотделимо от характера жизненных установок, скрытого голоса тела: наука "вписывается" в человеческую деятельность, рушатся все классические утопии чистого, беспредпосылочного, избавленного от предрассудков познания.
Анализ жизненного мира предполагает процедуру деконструкции. Деконструкция включает анализ "разложения" исходной жизненной реальности и возникающих на ее основе частичных жизненных миров; выявление горизонтов каждого из них: скрытых, подавленных в данный момент смыслов, возможностей связи между ними. В основе всех видов специализированной познавательной деятельности - науки - находится не прочный фундамент безусловного знания, но противоречивый "жизненный универсум". Философия выходит на первый план в деле выяснения связи истоков науки с научно-теоретическим познанием, она становится между жизненным миром и наукой, становится языком безъязыкой повседневности, поводырем слепой очевидности. Введение в культурный обиход понятия жизненного мира разрушает все претензии фундаментализма, редукционизма, социально-культурной нейтральности научного познания. Научное знание предстает жизненно-обусловленным и социокультурно истолкованным с помощью философии. Жизненный мир лишает науку единообразия, открывает возможности сосуществования различных конкурирующих теорий, человеческие интересы врываются в науку, делают ее человечески ориентированной. Естествознание и математика уже не являются эталоном научности. Происходит так называемая плюрализация научного знания, разрушение представлений о науке как едином и связном целом. Особенности гуманитарного знания, знания нестрогого, не отвечающего критериям достаточной фундаментальной обоснованности, становятся предметом пристального внимания. Восстанавливается в правах не только гуманитарное знание, реабилитируется философия, даже многообразные формы вне-
454
научного знания на широком фундаменте жизненного мира получают известные права в мире знания. Обыденное познание, традиционные образы мира, мифопознание, мистика, астрология уже не отделяются стеной фундаментализма и редукционизма от науки, они сосуществуют с ней, взаимодействуют, даже влияют на нее.
Антифундаментализм и плюрализация знания - существенные черты современного состояния познания. Понятия, которые составляли арсенал классически-фундаменталистского образа научности, претерпевают операцию "заключения в кавычки". Для современной науки существуют и реализм, и опыт, и научный прогресс, но лишь в условном, специальном смысле, эти понятия утратили свой безусловный характер, стали "техническими". Так, "реализм" для И.Лакатоса, одного из представителей постпозитивизма, означает не признание незыблемости данных опыта, но лишь "эмпирически прогрессивный сдвиг проблемы" - возможность предсказания новых фактов в рамках исследуемой теории. Но это не означает, что теория каким-то образом "соответствует" действительности, этот вопрос не обсуждается вообще. Научные факты в его концепции - лишь условно принятый в качестве "непроблематичного" фон познания, определяемый другими теориями, "прогрессивность" которых в данный момент не является предметом обсуждения.
Опыт - уже не подтверждающая, но критическая инстанция, с помощью опыта выявляются недостатки теории, опыт не обосновывает, но опровергает, являясь стимулом движения теории. Такое отношение к опыту получило название фаллибилизма (от англ. fallible - подверженный ошибкам, ненадежный). Теория пытается сохранить себя, следуя внутринаучным критериям - стройности, строгости вывода частных предположений из общих, составляющих "жесткое ядро", согласованности своих положений. Однако и эти формы обоснованности знания отступают под напором жизни: появление множества фактов, которые трудно объяснить в рамках данной теории, соблюдая внутринаучные критерии обоснованности, ведет к созданию "предохранительного пояса" рабочих гипотез, гипотез ad hoc ("по случаю") вокруг "жесткого ядра" исследовательской программы. Увеличение числа рабочих гипотез, создание таких гипотез по каждому отдельному новому факту служит косвенным доказательством того, считает И. Ла-
455
катос, что теория утратила свою научную эффективность, ее объяснительная и предсказательная сила убывает, теория должна сойти с научной арены.
Ни один из элементов, составлявших ранее фундамент хорошо обоснованного научного знания, уже не может выступать в качестве достаточного основания для оценки теории в качестве истинной или ложной; понятие истинного знания уходит из науки, оставляя вместо себя понятие научности.
Утрата наукой безусловного фундамента, расширение критериев приемлемости научной теории является необходимым условием плюрализации научного знания. Другой предпосылкой плюрализации является признание связи науки с очевидностями жизненного мира. На этой базе вырастает так называемый "эпистемологический анархизм" П.Фейерабенда. Фейерабенд сознательно выступает против классического образа познания. Классическая установка, по его мнению, заключается в следующем: "рационалистически упростить процесс познания, упрощая самих участников этого процесса, строго определить область исследования и отделить ее от остальной истории". Вместе с тем, полагает Фейерабенд, человеческие склонности, интересы, идеологические влияния играют более значительную роль в росте нашего познания и науки, чем обычно считают [1]. Поскольку критерии научности позволяют сосуществовать в одно время различным конкурирующим теориям, то, считает Фейерабенд, следует отказаться от предрассудков классической познавательной доктрины, надо решиться сказать: " все дозволено", сделать науку открытым выражением человеческих склонностей, желаний, слабостей, открыто связать ее с жизненным миром.
1 Feyerabend P. Against Method: Outline of the anarchistic Theory of knowledge. // Minnesota studies. 1970. Vol.4. P. 20, 24.
Эту функцию должна взять на себя философия. Философия, по мнению Фейерабенда, должна нейтрализовать пагубные тенденции к косности, абсолютной устойчивости, нормативности науки. Философия должна связать науку со всей человеческой деятельностью, проблема внутренних и внешних факторов развития науки для нее бессмысленна. Она - результат той путаницы, которая возникла при интерпретации философии как строгой науки и философии как ненауки. Философия как свод твердых правил перестала быть философией.
456
Подлинная "метафизика" - это осознание открытости любой теории, а не увековечивание ее. Изменение философских норм - не иррациональный процесс. Это изменение жизненных установок, форм человеческой деятельности, выражением которых является философия. Программы реабилитации метафизики как важного фактора эволюции научного знания - еще одна черта неклассического образа науки. Социальные факторы входят в науку не непосредственным путем, через философские образы жизненного мира. Реабилитация метафизики и признание социально-культурной обусловленности научного знания - взаимосвязанные особенности неклассического образа познания. Эпистемологический анархизм - не прямой призыв к вседозволенности в познании, это своего рода метафора, за которой скрывается критицизм как ведущая характеристика нового типа рациональности: "Зрелая наука объединяет две очень различные тенденции, которые часто бывают разделены, традицию плюралистического философского критицизма и более практическую, которая развивает лишь потенции данного материала, не останавливаясь на проблемных ситуациях" [1]. Хотя Фейерабенд и утверждает в духе критики репрессивности современной культуры, характерной для Франкфуртской школы, что наука из отражения реальности должна превратиться в самовыражение человека как социального существа, что ее осмысление должно содержать "приблизительные намеки, полезные правила, эвристические предположения, а не общие предписания", но его "иррационализм" не исключает методологической строгости. Даже самые неуловимые настроения можно и должно анализировать, ведь любой поэт, который не погружен полностью в иррациональную стихию, сравнивает, опровергает, аргументирует.... Не удивительно, что и в науке протекают те же процессы" [2].
1 Criticism and the Qrowth of knowledge. Cambridge, 1970. P. 212.
2 Criticism and the Qrowth of knowledge. Cambridge, 1970. P. 218.
Признание социокультурной обусловленности привлекает внимание к познавательным процедурам, отличным от объяснения - основного познавательного механизма классической рациональности. В отличие от объяснения, понимание не есть попытка проникнуть в сущность предмета, заданную его функциями, структурой, причиной возникновения.
457
Объяснение хочет свести обусловленное к необусловленному, подвести индивидуальное под общее. Понимание связано с раскрытием смысла как самоценности, самобытности данного явления. Попытка понять нечто означает установление дистанции между собой и понимаемым - следовательно, предполагает определенную степень самопонимания. Самопонимание - это уже изменение своего статуса как субъекта понимания: установка на самоценность, полную осмысленность понимаемого ведет к формированию ясной установки на собственную самоценность. "Я" как носитель понимания и понимаемое мною оказываются соотносительными. Например, понять духовный мир античности можно, только осознав его отличие от современной духовной атмосферы. Но что такое современность? - Вот логика понимания. Понимание, осуществляемое в историческом, литературоведческом, философском исследовании, предполагает постоянное корректирование смысловых границ участников процесса понимания. Неизвестно, кто кого познает: мы - мир Древней Греции, или же древний грек познает нас. Последнее не следует понимать буквально: конечно, мы сами познаем себя, свою современность, но под углом своего отличия от античности, античность структурирует наши вопросы о самих себе. В связи со сказанным возникает мысль о замене традиционной субъект-объектной структуры познания, складывающейся в процессе объяснения объекта. Понимание имеет структуру субъект-субъектного взаимодействия.
Мысль о мысли (Познание и самосознание)
Понимание оказывается одной из ведущих процедур в познании человеком самого себя - "вечного" и в то же время нового для теории познания объекта. Все особенности неклассической рациональности, попытки преодолеть стереотипы традиционного способа познания сконцентрировались на этом объекте.
Под самосознанием обычно понимается познание и оценка человеком самого себя как мыслящего, действующего и чувствующего субъекта. Понятие самосознания шире самопознания. Помимо познавательного отношения в узком смысле самосознание предполагает также эмоционально-ценностное и
458
деятельностно-регулятивное отношение к себе. Ведущим познавательным механизмом в самопознании является рефлексия - осмысление и обоснование собственных предпосылок.
Выше речь шла о самосознании в широком смысле, включающем все виды познавательно-оценочных процедур. Самосознание в узком смысле - знание особое, оно не имеет перед собой объект - "я". Когда моя мысль направлена на что-то вне меня, я осознаю свое отличие от этого внешнего объекта, но не могу сосредоточиться на этом "мысленном ощущении" себя: самосознание - это неявное знание. Когда оно становится предметом рефлексии, мы задумываемся об основаниях нашего бытия в процессе рефлексии. Рефлексия - это цепочка актов понимания. В результате я не просто получаю знание о себе; исследование себя оказывается изменением, "переделкой" себя. Предмет рефлексии - "я" - не может вести существование, независимое от исследования. Когда я думаю о себе, пытаюсь найти основание всем моим поступкам, я многое в себе не понимаю, или отвергаю, или, наоборот, неожиданно обнаруживаю высоко оцениваемые мною качества - но тем самым я уже меняю собственную духовную структуру, перестраиваю ее. Какими же способами осуществляется процесс самопознания, каковы те "понимательные вещи" - посредники, с помощью которых мы прокладываем путь к себе?
Один из самых распространенных способов самопознания опирается на так называемый принцип непосредственной данности психического, который предполагает, что внутреннему взору человека его духовная жизнь открывается такой, каковой она является " на самом деле ". В основе такого понимания самосознания лежит гносеологическая модель человека, сущностной характеристикой которого является способность к познанию. Б.Паскаль утверждал, что человек сотворен для того, чтобы думать: в этом его главное достоинство, главное дело жизни. Человек нового времени - человек активный, деятельный. Он стремится к познанию и преобразованию мира, а для этого ему требуется овладение инструментом познания, который он ищет в самом себе. Но этот деятельный, активный субъект, открывающий все новые и новые тайны бытия, обогащающий свой ум, в чем-то радикально "неподвижен", тождествен самому себе. Он лишь прилагает свои способйости к внешнему миру, давая им проявиться и умножить познание. Субъект как бы обладает, владеет познавательной способное-
459
тью: "... нет ничего такого, что было бы в нашей власти .кроме наших мыслей", - заявляет Р.Декарт [1]. Именно в силу "беспредпосылочности" нашей познавательной деятельности мы можем обратить ее на самое себя, не боясь получить искаженный отпечаток нашего "я".
1 Декарт Р. Избр. произв. М., 1950. С. 277.
Умение "властвовать собой", таким образом, оказывается выражением философской концепции "владения" человеком своей сущностью. Человек - это остров разума среди природного хаоса, где он полновластный хозяин и, подобно Робинзону Крузо, сам занимается его разумным устройством. Однако концепция субъекта, неподвижного в своей сущностной определенности и деятельного по отношению к окружающему миру - объекту, недолго сохраняла господствующее положение в теории познания.
Современные западные мыслители уже не просто ограничивают сферу разума в познании человеком себя; сам разум перестает рассматриваться в качестве суверенной человеческой способности. Познавая, человек не следует только "собственной природе", он изначально несвободен, поскольку познание - социально обусловленный процесс. С этой точки зрения, рассматривая в качестве основного пути, способа самосознания деятельность разума, мы лишаем самосознание непосредственности, а тем самым - привилегированного положения среди других форм познавательной деятельности. Вместе с разумом, его нормами и принципами в деятельность самосознания врываются субъективные пристрастия, расхожие мнения, социальные позиции. Вывод ясен: надо отказаться от разума как основного Средства непосредственного осознания себя. На его место встает "ощущение себя", чувство себя, или, как считал Э.Гуссерль, "особое сущностное созерцание". Спектр самопереживания широк: от простого ощущения своей телесной обособленности до переживания высших интеллектуальных способностей. Стремление полностью очистить процесс самосознания от всякого влияния, "посредничества" внешнего мира ставит перед сторонниками интроспекционистского (от лат. introspekto - "гляжу внутрь") понимания самосознания неразрешимую трудность. Непосредственное созерцание своей сущности оказывается в буквальном смысле непередаваемым, так как любая трансляция опыта использует посредников, что сво-
460
дит на нет уникальность нашего внутреннего опыта. Иллюзия обладания собственным "я", основанная на непосредственном постижении себя, терпит крах. Человек, писал К.Маркс, родится без зеркала в руках. Так, может, проще и удобнее смотреть в зеркало, которое находится в чужих руках? Роль такого зеркала может сыграть и наш непосредственный собеседник, и любимая вещь, в которую вложены наши знания, воля, терпение; наконец, тот образец, идеал человека, который мы принимаем и с которым сравниваем себя. Но, признавая сам факт "посредничества" в процессе осознания человеком самого себя, мы еще не решаем проблему "как возможно самосознание". Более того, наша задача неизмеримо усложняется. Проблема заключается не только в том, как, каким образом я могу познать самого себя; сначала надо выяснить, как мне вообще узнать себя в чем-то или в ком-то другом. Если предположить, что я должен искать отражение какого-то вполне определенного "я", то представление об этом "я" надо иметь заранее.
Признание "посредников", таким образом, ничего не меняет в рассмотренной уже концепции самопознания как основания некоего статичного набора человеческих качеств. Исчезает лишь постулат непосредственности самосознания, и путь к себе становится таким сложным, что человек теряется в этом множестве зеркал-посредников и, подобно герою романа Х.Кортасара Орасио, вправе воскликнуть, что посредники - "ирреальность, показывающая нам другую ирреальность, подобно тому, как нарисованные святые указывают нам пальцем на небо, не может быть, чтобы все это существовало, и что мы на самом деле здесь, и что я некто по имени Орасио" [1]. Человек в процессе самосознания теряет точку опоры, признание неизменного "я" сочетается с невозможностью "прорваться" к нему, обрести себя в бесконечном мире отражающих друг друга зеркал.
1 Кортасар X. Игра в классики. М., 1986. С. 74.
Тема зеркала перерастает в тему двойника - изображения, отделенного от оригинала, второго "я", живущего самостоятельной жизнью. Тема двойника чрезвычайно популярна в литературе. Достаточно вспомнить повести "Нос" Н.Гоголя и "Двойник" Ф. Достоевского, новеллу А. Шамиссо "Удивительная история Петера Шлемиля", "Эразм Спиккер" Э.Гофмана, "Черного человека" С.Есенина, "Тень" Е.Шварца. Не меньше
461
повезло и теме портрета ("Портрет" Н.Гоголя, "Портрет Дориана Грея" О.Уайльда, "Граф Феникс" А.Толстого). Почему тема двойника, портрета, зеркала имеет столь притягательную силу для искусства? По существу, это воплощение концепции самосознания как переживания себя, предлагая в качестве посредника - зеркала, двойника - чужое сознание.
"Двойничество", таким образом, чаще всего оказывается формой отчужденного сознания, когда человек "теряет" себя в процессе самосознания, ориентированного на поиск подлинного, но глубокого запрятанного "я". С особой остротой тупи-ковость данного пути проявляется, когда мы анализируем саму структуру процесса самосознания. Если в абстрактной форме положение, согласно которому человек является и объектом, и субъектом познания, как правило, возражений не вызывает, то, переходя в личностный план, становясь предметом переживания, данное философское положение приобретает оттенок трагизма. Невыносимость ощущения себя одновременно потерявшимся и разыскиваемым, преследователем и преследуемым, актером жестокой драмы и одновременно спокойным, пресыщенным зрителем, волком и загонщиком передана в искусстве - в "Сожженной карте" Кобо Абэ, в сборнике рассказов "Непрерывность парков" Х.Кортасара, в "Бесконечном вестерне" Р.Шерли, "Охоте на волков" В.Высоцкого.
Что же вызывает столь мучительные переживания? Очевидно, само ощущение тождественности субъекта самому себе в познании и деятельности, ощущение его неразложимости, неподвижности. Тождественное себе "я" не может иметь субъектно-объектную структуру, не может заключать в себе никакого противоречия по определению. Поэтому обнаружение в себе любого "иного" рассматривается не просто как чужое, но как чуждое.
Если с позиций фундаменталистской модели самосознания как самопознания разум может просто очистить свое "я" от всех "двойников", "призраков", то самосознание как переживание более реалистично, но и более изобретательно. Двойники не изгоняются, им говорят: "Тень, знай свое место!" С этой позиции "я", действующее в мире, является носителем функционального бытия, оно выполняет определенные роли. Истинное же бытие "я" остается в неприкосновенности, подлинное "я" выступает в роли арбитра, оценивающего и сопоставляющего эти роли. Нет двойников, есть лишь похожие на меня маски. То
462
враждебное и одновременно мое, которое я в себе обнаруживаю, оказывается просто одной из ролей, находящихся у меня в абсолютном подчинении.
В поисках зеркала, способного "рассказать свою правду" человеку о самом себе, он обращается к продуктам своего труда - к вещам. Вещь - объект познания, вещь - игрушка, вещь - символ, вещь - бытовой предмет, вещь - предмет поклонения. Все эти формы бытия вещи - продукт человеческой деятельности, но ни в одной из них человек не может полностью обрести себя, увидеть свое подлинное "я". Попытка использовать вещь в качестве "зеркала", посредника, помогающего пробиться к своему изначальному, неизменному "я", ведет к возникновению особого вещного самосознания.
В вещном самосознании путь человека к себе как процесс распредмечивания предельно упрощен. По существу, понятие "распредмечивание" подменяется понятием "обладание". Oтражаясь в созданных вещах, наше "я" возвращается к нам, когда мы получаем эти вещи в свое полное распоряжение. Вспомним концепцию "властвования собой", характерную для гносеологической модели самосознания. В данном случае меняется лишь одно: непосредственное владение своей сущностью заменяется на владение собой с помощью посредников. Таким посредником оказывается мир вещей, окружающий мир. Но ведь внешний мир не должен присутствовать в результатах так понимаемой деятельности самосознания, он должен остаться "за скобками". Деятельность самосознания, ищущая отпечаток неизменного "я", оказывается во всеоружии, только твердо стоя на позиции непосредственности его обнаружения; она оказывается совершенно беспомощной, обращаясь к посредникам, поскольку не имеет средств отделить "я" от мира вещей, субъект от объекта. Единственный способ стать "хозяином самого себя" - получить в полное распоряжение вещи, в которых запечатлена человеческая сущность.
Вещное самосознание стремится сохранить "я", отгородить себя от мира - и в то же время прочно привязывает себя к этому миру с помощью идеи обладания. Отсюда постоянные колебания вещного самосознания между потребностью обособить свое "я" от мира с помощью вещей и соблазном прекратить сопротивляться вещному миру, стать его равноправной частью. Таково "рыночное" самосознание, превращающее в товар черты характера, привычки, само чувство тождества с самим со-
463
бой. Идея обладания собственной сущностью непосредственно или с помощью чужого сознания, с помощью социальных функций - ролей, вещей - заводит самосознание в тупик.
Так, может, зеркало, в котором человек обретает наконец самого себя, следует передать времени, эпохе? Еще один способ самосознания, предполагающий оценку с точки зрения некоего идеального образца, признанного в обществе эталона научности, - так называемое эталонное самосознание. Эталонное самосознание не несет знания индивиду о нем самом, не указывает путей к оцениванию себя. Эталон выступает лишь в качестве основы социальной самооценки. Эталонное самосознание как бы "призывает" по данному образцу творить себя, но не предлагает соответствующих средств.
Эталонное самосознание лишь корректирует и дополняет уже рассмотренные способы самосознания: оно заставляет в процессе самонаблюдения искать в себе именно те черты, которые несет образец, а все "инаковое" оценивать с отрицательным знаком; оно одобряет и тем самым закрепляет определенные способы ролевого поведения, роль срастается с эталоном. Именно в этой точке и происходит срастание маски с лицом, разыгрывание определенной социальной роли становится объективацией социального эталона. В рамках эталонного сознания самосознание как конструирование, творчество себя превращается в мифотворчество. Мы начинаем подгонять себя под образец, порой принимая за путь к идеалу простое соглашательство, и чисто внешнее подражание своему герою, и просто "нас возвышающий обман" - субъективную уверенность в непрерывном внутреннем совершенствовании. Социальный эталон не несет в себе механизма корректирования, сопоставления желаемого и действительного, каким был наделен портрет Дориана Грея, не дававший возможности прообразу стать на путь самообмана. Эталонное сознание допускает развитие личности лишь в ограниченных рамках движения к социальному эталону. Эталонному сознанию чужд подлинный историзм. При резком изменении общественно-исторических условий ломаются привычные способы осознания личностью себя, предполагающие чувство причастности к определенному социальному целому.
Успех деятельности самосознания не зависит от того, в чьих руках находится "зеркало". В процессе самосознающей деятельности мы не можем избежать " мирского " влияния на наше
464
столь глубоко запрятанное от мира "я". То окружающий мир оказывается втянутым в наше субъективное бытие, его законы оказываются нашими законами, то наше "я" погружается в мир. Поэтому мы должны изменить в своей самосознающей деятельности само направление поиска: мы должны найти не отгороженное, обособленное от мира монолитное "я"; мы должны понять, что не можем остаться наедине с собой, что мы сами - вопрос, обращенный к миру.
Рекомендуемая литература
1. Адорно Т.В. Негативная диалектика. // Метафизические исследования. Выпуск 6. Сознание. Спб., 1998.
2. Возможности и границы познания. М., 1995.
3. Гадамер Х.Т. Истина и метод. М., 1988.
4. Заблуждающийся разум? М., 1990.
5. Загадка человеческого понимания. М., 1991.
6. Ильин В.В., Калинкин А.Т. Природа науки. М., 1985.
7. Кезин А.В. Наука в зеркале философии. М., 1990.
8. Коршунов A.M. Познание и деятельность. М., 1983.
9. Кириленко Г.Г. Самосознание и мировоззрение личности. М., 1988.
10. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.
11. Подорога В. Феноменология тела. М., 1995.
12. Полани М. Личностное знание. М., 1985.
13. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.
14. Рассел Б. Человеческое познание. Киев, 1997.
15. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 1995.
16. Сартр Ж.П. Проблемы метода. М., 1994.
17. Уайтхед А.Н. Символизм, его смысл и воздействие. Томск, 1999.
18. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.
19. Финк О. Отношение к миру и понимание бытия. // Метафизические исследования. Выпуск 6. Сознание. Спб., 1998.
20. Фуко М. Слова и вещи. М., 1977.
21. Хоркхаймер М., Адорно Т.В. Диалектика просвещения. М.-Спб., 1997.
22. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.
465
6
Общество, природа, история
Общество: многомерность социального Особенности философского изучения общества
В рамках философского исследования общества решаются общие для всех разделов философского знания проблемы: выявляются принципы взаимоотношений человека и мира, особенности его мышления, деятельности. Вместе с тем общество - специфический предмет философского анализа. Когда мы говорим о границах и возможностях человеческого познания в целом, мы не стремимся при этом выстроить целостную картину природных (физических, химических, биологических) уровней бытия. Философский подход к обществу, напротив, предполагает исследование структуры общества, что дает основание некоторым ученым называть социальную философию общесоциологической теорией. Дело в том, что, выясняя возможности и границы человеческой свободы, особенности познания социальных явлений, специфику различных форм освоения мира - таких, как религия, искусство, нравственность, исследователь изучает формы совокупной деятельности людей, направленные на поддержание и воспроизводство их жизни, то есть общество как определенную целостность. Так, решая вопрос о характере детерминированности, например, произведения искусства, мы уже устанавливаем его место внутри социального целого. Исследуя природу власти, мы прежде всего рассматриваем власть как способ регуляции системы совместных человеческих действий.
Материальное и идеальное, объективное и субъективное, индивидуальное и общее, личностное и коллективное - все эти противопоставления, традиционно являющиеся предметом философского рассмотрения, одновременно оказываются сторонами сложного, многоаспектного и многоуровневого социального целого как субъективно-объективного единства.
466
Существуют определенные смысловые оттенки в использовании понятий "общество", "социум", "социальное", "социетальное".
Социальность - это качество, отличающее ряд таких явлений, как труд, искусство, культура, сознание, от явлений природы. Это самое широкое понимание общественных явлений; понятие "общественное" в данном случае тождественно понятию "социальное".
Вместе с тем в традициях западной эмпирической социологии бытовало использование понятия социального как характеризующего человеческие взаимоотношения, отношения людей друг к другу, к собственному положению в обществе, к условиям собственной жизни. Такое понимание социального уже, оно не охватывает все явления в обществе.
В настоящее время все чаще используется понятие "социетальное", с помощью которого характеризуется общество в целом, а не только более узкая сфера человеческих межиндивидуальных взаимоотношений.
Различение этих, столь сходных, на первый взгляд, по смыслу понятий не случайно. Дело в том, что общество как целостная система может изучаться с различных сторон. Можно обратиться к динамическому аспекту общества, попытаться определить причины социальных изменений, их направленность. Можно рассматривать общество в "статике", то есть рассмотреть его структуру и закономерности функционирования. Подход к обществу как к функциональному целому также может быть различным.
Общество можно исследовать как "совокупное человеческое существование", как сумму индивидов, объединенных в определенные группы (семью, коллектив, партию, класс, нацию) и связанных более или менее осознанными узами (традицией, родством, экономическими интересами, идейными устремлениями). На первый план при этом выдвигается сфера социального в узком смысле.
Общество можно исследовать и как иерархизированную систему закономерностей различного типа (экономических, политических, социальных, духовных), которые складываются и функционируют, не проходя через сознание людей. Так, "узник совести", как правило, не интересуется причинами возникновения совести, она для него, как и для большинства людей, - "загадка мироздания".
467
В первом случае человеческие интересы, правильно или неправильно понятые, воплощенные в планы, программы, определяют человеческое существование. Сторонники данного подхода к обществу (например, философы-просветители) полагают, что как только большинство членов общества осознает сходство своих желаний, потребностей, интересов, то открывается возможность перестройки всей жизни общества на основе разума.
Во втором случае общество рассматривается как некая целостность, как организм, работа которого не зависит от того, насколько осознаются принципы функционирования его отдельных органов. Природа этой неосознаваемой субстанции (первоосновы) социальности также понимается по-разному.
Общество как система
Для социальной философии марксизма общество оказывается системой, где процесс производства рассматривается как субстанция, первооснова всех вторичных (политических, правовых, идеологических, нравственных, религиозных, художественных) процессов. Именно в производстве люди вступают во взаимоотношения по поводу того, кому принадлежат орудия и средства производства, - в отношения собственности. Именно эти отношения определяют возникновение других отношений - прежде всего политических, отношений по поводу власти. Государство, право вырастают из экономики для закрепления соответствующих отношений собственности. Эту же задачу, но по-своему решают и идеология, мораль, религия и т.д.
Человеческое сознание, конечно, не устраняется полностью из механизмов социальной детерминации, оно их опосредствует, воплощает, но не определяет. Напротив, процесс производства исподволь определяет всю совокупность жизненных интересов индивида, так что последний смотрит на все окружающее сквозь призму своего объективного, чаще всего неосознанного экономического интереса.
Общество может рассматриваться и как система общих структур человеческой деятельности - как совокупность норм, технологий, принципов, правил, образцов. Иногда люди осознают этот общий каркас своей деятельности, но чаще всего пользуются им неосознанно. Экономика в данном случае не занимает особого, привилегированного, определяющего положения. Индивидуальное, общее присутствует в любой сфере жиз-
468
ни общества. Так, для основоположника французской социологической школы, философа и психолога Эмиля Дюркгейма (1858-1917) в центре науки об обществе стоял "социальный факт ", понимаемый как соединение общего и индивидуального. Все происходящее в обществе имеет значение в той мере, в какой является выражением общих образцов. Существует некая особая реальность, считал Э.Дюркгейм, которая проявляется в поведении отдельного человека в форме общих ожиданий, требований, принципов морали. Отдельный человек становится рупором "коллективного бессознательного".
Другой видный представитель общей социальной теории, немецкий философ, социолог, историк, экономист Макс Вебер (1864-1920) также полагал, что сущность социального есть способность приобретения отдельным человеческим действием достоинства всеобщности. Степень соответствия отдельного действия общему образцу есть степень рациональности. Если в этом общем образце выражена суть общественного интереса эпохи, то его можно назвать идеальным типом.
Попытку создать интегральную теорию общества как системы предпринял американский философ и социолог русского происхождения Питирим Сорокин (1889-1968). С его точки зрения, общество ("эмпирическая культура" в его терминологии) всегда включает три компонента: идеологический в широком смысле компонент (основной); материальный (он вторичен, является воплощением идеологии) и социальный. Социальный компонент - люди с их страстями - всегда неизменен, люди лишь меняют системы духовной ориентации. Идеологический компонент иначе можно назвать "суперкультурой", определяющей системой ценностных ориентации. Эмпирическая культура - это проявление той или иной суперкультуры. Суперкультура запредельна, трансцендентна. Выявить тип суперкультуры можно, только исследовав мотивы человеческих действий.
Люди действуют, подчиняясь трем факторам: бессознательным (рефлексы), биосознательным (человеческие потребности: голод, жажда, половое влечение) и социосознательным (значения, нормы, ценности). Только действия на основе норм и ценностей связывают людей в единое целое, что открывает возможности теоретического исследования общества.
Ведущие исторические типы культурно-ценностных систем ("суперсистемы") формируются не произвольно, они не есть ре-
469
зультат сознательного решения. Однако их особенности связаны с двойственной природой человека как мыслящего и чувствующего существа. Ценности как бы "прилажены" кчеловеку. Если в суперсистеме преобладает ориентация на воображение и разум, то складывается религиозная культура, ориентированная на идеационную суперсистему. В этот период общество полно жизненных сил. Идеационная сверхсистема господствовал в средние века, в Греции между VI и IV веками до н.э.
Акцент на чувственной стороне человеческой природы лежит в основе сенситивной суперсистемы. Религия уступает место устремленности к материальным ценностям, "материализму". Это соответствует историческому периоду с III века до н.э. по I век н.э.; с XVI века и по наше время в Европе.
Идеалистическая суперсистема выражает баланс чувственных и рациональных аспектов человеческого внутреннего мира. Это переходный тип культуры, ибо баланс обязательно нарушается. Идеалистическая суперсистема была господствующей с I века по V век н.э., в эпоху гибели Рима. Идеалистическая суперсистема скоро опять станет господствующей, по мнению Питирима Сорокина.
Для П.Сорокина понятие господствующей суперсистемы - системы ценностей - является определяющим как для понимания жизни общества, так и для понимания мотивов поведения отдельного индивида. Всю сложную социальную динамику, взаимодействия социальных групп, процессы стратификации, социальной мобильности невозможно понять вне отнесения их к господствующим системам ценностей - суперсистемам.
Своеобразным развитием идей П.Сорокина является структурный функционализм американского исследователя Толкотта Парсонса (1902-1979). Для Парсонса важна прежде всего идея "социального порядка", стабильности всей сложной социальной системы. Любая социальная система, по мнению Парсонса, должна успешно справляться с выполнением четырех функций.
Первая функция - адаптационная. Любая социальная система должна обеспечить получение ресурсов извне и распределить их.
Вторая функция - функция целедостижения. Система должна установить иерархию социальных целей и мобилизовать усилия для их достижения.
470
Третья функция - функция интеграции, все отношения внутри системы должны координироваться.
Четвертая функция - функция удержания ценностного образца. Необходимо, чтобы индивидуальная мотивация соответствовала целям общественной системы.
Выполнение этих функций связано с использованием "энергии действия ", основанной на природных желаниях и потребностях индивида, и с нормативным регулированием всех человеческих действий, введением в культурное русло хаоса человеческих поступков.
"Снизу" общество ограничено природной средой, несущей огромный энергетический потенциал, не контролируемый человеком. "Сверху" общество ограничено некоей трансцендентной (запредельной обществу) высшей реальностью, лишенной физической энергии, но обладающей огромными возможностями организации и контроля над человеческой деятельностью. Более высокий уровень в социальной иерархии (соответственно, "система поведения организма", "система культуры") использует энергию, предоставленную более низким уровнем, и подчиняется нормам, правилам, образцам, содержащимся на более высоких уровнях. Как только эта взаимная зависимость нарушается, подсистема попадает в зависимость от внешней среды.
<< Пред. стр. 20 (из 31) След. >>
Список литературы по разделу