<< Пред.           стр. 1 (из 1)           След. >>

Список литературы по разделу

 Кондратьев Н.Л.
  Избранные сочинения / Ред. колл. Л.И. Абалкин и др.- Сост. В. М. Бондаренко, В. В. Иванов, С. Л. Комлев и др. - М.: Экономика, 1993. - 543 с. - (Экон. наследие) - ISBN 5-282-01499-8
  (стр.84-115)
 
  ОСНОВНЫЕ УЧЕНИЯ О ЗАКОНАХ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ
 
  1. Понятие закона1 и его разновидности
  По своему содержанию законы мира неорганического, органического и социального глубоко различны. Нельзя говорить о физических законах Ньютона, Архимеда применительно к социальному миру как таковому. В этом различии законов raison d^tre автономных физико-химических, биологических и социальных наук. Но по своей логической природе закон един, потому что познавательная функция его всюду одна и та же. Вот почему можно говорить о понятии закона вообще, не прилагая всякий раз определения "социальный". Вот почему такое отношение к закону мы находим и у виднейших мыслителей прошлого и нашего времени.
  Закон как родовое понятие, взятое вне зависимости от природы "подзаконных" объектов, есть формула единообразной связи явлений материальных, психических, социальных или идеальных. Таким образом, понятию закона присущи два элемента. Во-первых, элемент связи явлений, во-вторых, элемент единообразия этой связи, что указывает на повторяемость в комбинациях явлений, о законе которых идет речь. Понятие связи употребляется здесь, конечно, в широком смысле. Во всяком случае, это понятие шире, чем понятие причинности. Связь может быть и не причинной, а чисто идеальной, как, например, в законах математики. Можно утверждать, что указанные два элемента понятия закона, при всех разногласиях в других вопросах, принимаются большинством мыслителей. Это мы докажем, если приведем ряд выдающихся определений закона. Милль, определяя закон, говорит: "Различные единообразия, когда они обнаружены тем, что признается достаточным наведением, мы называем, на обыкновенном языке, законами природы"2 . Rumelin в иных терминах указывает на те же два эле-
  [84]
 мента. Он говорит: "Закон есть выражение для элементарного, постоянного образа действия сил, признаваемого во всех единичных случаях за основную форму"3 . Rumelin говорит здесь, правда, о силах, а не о явлениях в широком смысле. Поэтому его определение не подошло бы к идеальным законам. Но это объясняется тем, что он имеет в виду только специальный вид законов, а именно законы природы и общества. Зиммель определяет закон следующим образом: "Законом события вообще можно назвать положение, согласно которому совершение известных фактов безусловно, т.е. всегда и везде имеет своим следствием совершение и некоторых других4 . Нетрудно видеть, что и здесь налицо отмеченные нами выше два элемента. Наконец, понимание закона В.Вундтом также подтверждает нашу мысль. Определение Вундта гласит: "Научный закон есть формула, выражающая правильную связь логически самостоятельных факторов, которая прямо или косвенно указывает на их причинную или логическую зависимость" (Wundt. Logik. 8, III, 128)5 .
  Указав конститутивные элементы понятия закона, которые, по-видимому, в той или иной форме признаются большинством теоретиков, перейдем к выяснению основных разновидностей закона. Можно наметить две главные, логически возможные разновидности: это законы абстрактные (основные) и законы эмпирические (производные, конкретные)6 . Принципом разделения здесь служит характер связи между явлениями, на которую указывает закон. Если эта связь будет настолько строгого характера, что мы имеем научно обоснованное право утверждать: за явлениями А и В при тождественных условиях всегда следуют явления С и D, то перед нами будет абстрактный закон. Если же такого права мы не имеем и утверждаем связь явлений на основании лишь наличного опыта, тогда в нашем распоряжении будет закон эмпирический. Итак, ударение должно быть поставлено здесь на том, что связь, утверждаемая абстрактным законом, обладает безусловно необходимым характером. В эмпирическом законе она таковым не обладает. Мы подчеркиваем это, потому что очень часто абстрактность закона понимают в том смысле, будто им утверждается не только необходимый характер связи, но и то, что этот закон вечно обнаруживается в дей-
  [85]
 ствительности. На этом основании утверждают, что законы социальные не могут быть абстрактными, потому что история человечества изменчива и не вечна7 . Выходит так, что законам социальным отказывают в необходимом характере лишь потому, что они не могут быть столь "долговечными" и "седовласыми", как законы естественных наук. Но такой взгляд обнаруживает игнорирование в законе того, что собственно и определяет его, игнорирование идеально-логической природы закона. Такой взгляд, ставящий логику в зависимость от времени, доказывает старое неумение разграничить ее от психологии8 . Взгляд этот в основе своей проникнут скептицизмом. Но этот скептицизм проистекает не из гносеологических оснований - в этом случае он был бы законный, а из ошибки в исходном положении. Эта ошибка состоит в том, что относительность бытия, его изменчивость переносят на знание (закон) и на этом основании отказывают социальному закону в присущей ему логической и необходимой значимости9 . Между тем правильное понимание природы логики должно привести к заключению, что закон утверждает только необходимый характер связи между явлениями, но отнюдь не временную необходимость самой этой связи, т.е. ее наличность. Если есть A, то необходимо есть и В. Вот что утверждает абстрактный закон. Но есть ли в действительности А - этого вопроса он не касается10 .
  Отсюда характерным признаком первого типа законов является суждение условной формы: если дано А, то явится и В. Характерным признаком второго типа служит суждение категорическое: А есть11 . Но почему, на каком основании А есть В - на этот вопрос эмпирический закон ответа не дает. Отсюда станет понятно то определение эмпирического закона, которое дает Милль, впервые ясно развивший взгляд на различие абстрактных (основных) и эмпирических (производных) законов. Он говорит: "Эмпирический закон есть наблюденное единообразие, о котором предполагается, что оно разложимо на простейшие законы, но которое еще не разложено на них12 .
  Мы не имеем возможности подробно останавливаться на характеристике и выяснении познавательного значения той и другой категорий законов. Однако позволим себе сделать несколько дополнительных замечаний. Прежде всего укажем, что указанное деле-
  [86]
 ние не может быть приложено к наукам, которые не имеют дела с опытом, например к математике, потому что здесь идет речь исключительно об идеальном, а не опытно-точных законах13 . Таким образом, установленное выше деление законов имеет приложение исключительно к знанию фактического характера. К проблемам обществоведения оно, конечно, приложимо.
  Отличительной чертой законов абстрактных и эмпирических, далее, служит различие в степени их точности. В идеале абстрактные законы абсолютно точны. Но, как всякий идеал, абсолютная точность не есть факт. Строго говоря, все наше фактическое знание лишь вероятно14 . Но вероятность абстрактных законов неизмеримо выше, чем вероятность эмпирических законов. Высота вероятности первых в каждое данное время соответствует вполне наличной системе наших знаний. Пробным логическим критерием абстрактных законов служит то, что при наличной системе знаний они кажутся нам достоверностью.
  Чем же объясняются необходимый характер связи и высшая точность абстрактных законов? Большинство мыслителей объясняют ее тем, что абстрактные законы выражают собой причинную и, следовательно, необходимую связь между явлениями. Разложить комплекс явлений на составляющие их элементы и установить между этими элементами причинную связь для них и значит открыть абстрактный закон. Поскольку же мы устанавливаем связь между целыми комплексами, мы не можем говорить о причинной связи и достигаем лишь эмпирических законов. Итак, большинство отождествляют абстрактный закон с причинной связью. Риккерт также принадлежит к этой группе. Но он провел свой анализ дальше. Риккерт различает историческую, индивидуальную, а следовательно, не подводимую под закон и естественно-научную, всегда выражающую каузальный закон, причинную связь15 . От той и другой он отличает высшее понятие, понятие принципа причинности. Отсюда вытекает, что причинность не всегда предполагает закон природы, наоборот, закон природы немыслим вне причинности. Таким образом, хотя Риккерт и обосновывает закон природы на понятии причинности, но не отождествляет их вполне. Только принцип причинности, рассматриваемый под естественно-научным аспектом, встает перед нами как закон природы.
  Понятие причинной связи не отождествляют с законом также Спенсер, Ксенополь и Эйленбург. Особенно подчеркивает это Ксенополь. "Закон, - говорит он, - излагает, как возникает явление, а
  [87]
 причина объясняет, почему оно возникает именно так" 16 . Ксенополь признает только точные законы. И мы видим, что, хотя он и не отождествляет причинную связь с законом, но обоснование закона, его необходимость ищет все-таки в причинной связи. Эйленбург разделяет понятие причинной связи и закона только потому, что находит туманным понятие причинности и заменяет его понятием функциональной связи. Закон для него и есть выражение функциональной связи явлений17 . Так же рассуждал бы и Мах. В существе дела это мало меняет картину. Понятие функциональной связи не есть отрицание причинности, а просто попытка освободиться от того метафизического оттенка, который связан с представлением о причинах, и особенно о конечных причинах. В том и другом понятии утверждается все-таки необходимая связь явлений, и закон будет обязателен лишь тогда, когда выразит эту необходимую связь. Таким образом, мы получаем вывод, что необходимый характер связи явлений, выражаемой в абстрактном законе, проистекает из того, что в основе закона лежит причинная или функциональная связь явлений. В этом сходятся все авторы. Но к этому необходимо еще прибавить то различие индивидуальной и естественно-научной каузальности, которое особенно ясное развитие получило от Риккерта и его последователей. В таком случае приходится отказаться говорить о тождестве причинной (функциональной) связи закона. Точнее будет выражение, что закон находит свое обоснование в принципе причинности (функциональности).
  Совершенно ясно, что характер необходимости, которым обладает абстрактный закон, в гносеологическом отношении ставит его неизмеримо выше закона эмпирического. Но мы сейчас отметим новую черту в том и другом, которая представит их взаимоотношение до некоторой степени в обратном виде. Причем это будет иметь особенное значение для законов развития. Абстрактный закон, как мы знаем, говорит: если есть, было и будет А, то есть, было и будет В. И только. По отношению к прошлому и настоящему он дает нам могучее орудие понять действительность и воздействовать на нее. Но по отношению к будущему, о чем неизбежно говорят законы развития, значение абстрактного закона сильно падает, потому что в нашем распоряжении нет никаких данных утверждать, что А будет или что оно не будет. Наоборот, эмпирический закон в категорической форме и определенно указывает, что именно будет. Эмпирический закон, говорилось выше, основан лишь на обобщении из непосредственного опыта, и мы не можем полагаться на его необходимость. Но если опыт, лежащий в основании эмпирического закона, будет очень устойчивым и частным, то этот закон получает колоссальное познавательное значение и служит
  [88]
 могучим орудием предвидения. В этом отношении он становится выше абстрактного закона. Таковы устойчивые обобщения биологии о стадиях развития организма, астрономии - о смене дня и ночи о смене времен года и т.д.
  2. Основные типы учений о законах развития общественной жизни
  До сих пор мы рассуждали о законе с чисто логической точки зрения и безотносительно к вопросу о развитии общественной жизни. Теперь мы можем вернуться к этой проблеме, и все, сказанное выше, поможет разобраться в ней. Действительно, развитие общественной жизни есть факт, и как таковой требует объяснения, т.е. сведения его к тем или иным законам. И мы можем искать в развитии общественной жизни именно ту или другую из установленных выше категорий законов, т.е. или законы абстрактные, или эмпирические. Здесь возможно одно возражение, а именно что принятое нами деление законов не единственное. Безусловно, не единственное, как не может быть единственной всякая классификация. Не единственное, но наиболее удобное. Для подтверждения последней мысли обратим внимание на другие предложенные виды действия законов применительно к социальным наукам.
  Проф. Н.И.Кареев и Палант различают два вида социальных законов: каузальные и эволюционные1 . "Первые касаются постоянной связи, существующей между причиной и следствием"2 . Другие же - временной (не причинной) последовательности фаз общественной жизни.
  Одна фаза общественной жизни, утверждает Н.И.Кареев, не может рассматриваться по отношению к другой как следствие или как причина. Тут исключительно временная последовательность. Однако такое деление законов нельзя признать исчерпывающим. Конечно, если мы будем брать фазу общественной жизни в ее сложности, мы не можем утверждать, что она - причина или следствие другой фазы. Но ведь каждую фазу мыслимо разложить на элементы и найти причинное объяснение развитию соотношений этих элементов. Тогда мы получим несколько каузальных законов, которые в совокупности объяснят смену фаз общественной жизни. Поэтому, поскольку разбираемая классификация считает совершенно невозможным причинное объяснение фаз общественной жизни, она не принимает, значит, в расчет только что отмеченной
  [89]
 нами группы каузально-эволюционных законов. Но этого мало. Возьмем закон соотношения между ростом населения и развитием его благосостояния, а также все статистические законы3 . Причинная связь в них скрыта. Значит, они не будут каузальными законами. Но они не будут также и эволюционными, потому что не говорят о смене фаз. Значит, эти законы также совершенно не входят в разбираемую классификацию. Одним словом, она игнорирует часть статистических и часть динамических законов. Невыдержанность ее проявляется уже в самом сочетании понятий: законы каузальные противопоставляются эволюционным. Казалось бы, каузальным законам нужно противопоставлять законы некаузальные вообще, а эволюционным - неэволюционные вообще. Однако этого мы не находим.
  Рене Вормс различает три категории социологических законов4 : 1) законы, приложимые во всякое время и во всех странах, основывающиеся на общих свойствах человеческой природы (например, закон экономии сил); 2) законы сосуществования; 3) законы последовательности. Но мы не видим здесь fundamentum divisionis. Спрашивается, почему законы постоянные (1 категория) не могут быть иногда законами сосуществования, а иногда последовательности? И обратно, почему законы сосуществования или последовательности не могут быть столь постоянными, как закон экономии сил? Не потому ли, что природа человека менее изменчива, чем общество? Однако менее изменчива не значит неизменчива. За последнее время раздаются весьма и весьма серьезные голоса в пользу принципиальной изменчивости человеческой природы в зависимости от эволюции общественной жизни. Мы говорим о работах5 Дюрктейма, Леви Брюля, Драгическо. Описанную классификацию тем труднее принять, что и сам Вормс отмечает ее неустойчивость. Выделив категорию постоянных законов, основанных на постоянстве человеческой природы, он сейчас же признает, что эта природа все-таки изменчива, и "мы не желали бы утверждать, что невозможно найти исключения из упомянутых постоянных законов"6 .
  [90]
  Итак, мы возвращаемся к своему делению законов. В полном виде это деление сводится к следующему. Законы общественной жизни могут быть статическими и динамическими. Деление социологии на статику и динамику было предложено О.Контом, и нельзя признать, чтобы оно было вполне выяснено даже теперь. По Конту, социальная статика изучает законы сосуществования и гармонии элементов общества, а социальная динамика - законы последовательности его развития. "Динамическая социология, - говорит он, - рассматривает каждое состояние общества как результат предыдущего и причину следующего"7 . Такое определение динамики нельзя, впрочем, понимать в том смысле, как понял и приложил ее на практике сам Конт, дав закон трех стадий. Его динамика по существу эмпирична8 , потому что он берет не элементы общественной жизни и устанавливает между ними абстрактную связь, которую можно бы сформулировать в форме действительно условного суждения, а целые комплексы элементов (телеологический, метафизический, позитивный периоды) и устанавливает между ними временную последовательность. Вполне естественно, что установленная им связь не может претендовать ни на какую устойчивость за пределами нашего непосредственного опыта. Но мы не имеем никакого права давать динамике такое ограниченное толкование, тем более когда она еще не построена. Не имея ее, мы не можем наперед предрешать, что она сможет открыть и что не сможет. Единственно, что мы вправе сделать, это наметить в общих чертах поле динамики. Если статика изучает равновесие и гармонию социальных сил, то динамика берет их в их движении, берет общественную жизнь в ее изменении и развитии. "Как возникновение организации из неорганизованного состояния, так и изменение типа организаций, - говорит Л.Уорд, - принадлежит к динамическим явлениям"9 . Но давая такое понятие динамики, мы не ставим ей никакого ультиматума изучать явления, беря их во всей сложности и не разлагая на элементы.
  Кроме того, между законами статическими и динамическими нельзя видеть принципиального различия. Статика - это застывшая динамика. И всякий статический закон есть в потенции закон динамический. "А определяет собой В". Это закон статический. Но стоит его взять под категорией времени, стоит рассматривать A не в его застывшем виде, а в процессе изменения, и мы получим соотношение динамического порядка: "Развитие А по такому-то пути
  [91]
 влечет развитие В именно в данном направлении". Иного соотношения между законами равновесия и законами развития мыслить нельзя. Жизнь сплошь динамична. Статика - это упрощенная и по существу необходимая вспомогательная точка зрения на динамический процесс жизни. Странно было бы поэтому ожидать, что между ней и динамикой (как наукой) лежит непроходимая пропасть, ибо в таком случае статическая точка зрения была бы бесплодна в познавательном отношении. Она нисколько не уясняла бы нам жизнь, ибо между ней и жизнью лежала бы также необходимая пропасть.
  Нас интересуют здесь специально законы развития - динамические законы. Соответственно с вышеизложенным они могут быть или абстрактные, или конкретные. Такие две категории законов мыслимы, но это не значит, что все теории принимают именно такое толкование законов. Теории общественного развития очень разнообразны. Одни понимают закон только в абстрактном смысле, другие и в том, и в другом. Одни признают, далее, возможным найти только эмпирические законы развития, другие - обе категории законов. Отсюда ясно, что теорию можно различать по двум признакам: 1) как данная теория понимает закон и 2) какие категории законов считает она возможным найти в развитии именно общественной жизни. В зависимости от первого признака теории распадаются на 3 мыслимые группы: А - теории, понимающие закон в абстрактном и в конкретном смысле; В - понимающие закон только в абстрактном смысле; С - понимающие закон только в эмпирическом смысле. По существу последнюю группу допустить невозможно и вот почему. Мыслить эмпирический закон - это значит мыслить закон неточный и небезусловно необходимый. Но если я называю какой-либо закон несовершенным, это значит, что одновременно я мыслю и совершенный закон, по отношению к которому и можно только говорить о несовершенстве первого. И если я назову несовершенный закон законом, то тем более придется мне считать таковым закон совершенный. Но обратного отношения между ними нет. Итак, в отдельности закон эмпирический логически неприемлем, и мы оставим третью группу без рассмотрения.
  В зависимости от второго признака в группе А можно различать 4 подгруппы теорий: а) теории, признающие возможность формулировать лишь эмпирические законы; Ь) признающие возможность формулировать лишь абстрактные законы; с) признающие возможность формулировать те и другие; d) не признающие возможности формулировать ни тех, ни других. Из этих подгрупп вторую фактически встретить, конечно, невозможно: трудно допустить возможность абстрактных и невозможность эмпирических законов. Ввиду этого данную подгруппу мы оставим без рассмотрения. В зависимости от того же второго признака группа В распадается
  [92]
 на 2 подгруппы теорий: а) признающие возможность абстрактных законов и b) не признающие этой возможности. Сказанное можно свести к следующей классификационной схеме:
 
 
  3. Определение точки зрения на общественное развитие
  После того, как дана классификация возможных типов учений о законах развития общественной жизни, можно иллюстрировать их на конкретном материале, т.е. на реально существующих теориях развития общественной жизни. Но для этого необходимо указать ту сферу, из которой можно черпать подходящий материал. Поставленной цели легко достичь, если разъяснить точку зрения на понятие общественного развития. Мы не думаем в связи с этим вопросом говорить о понятии общественного явления и определять понятие его развития1 Та и другая проблема сама по себе слишком обширна, чтобы касаться их мимоходом. Общественность и ее изменение мы берем как данность, исчерпывающее выяснение которой здесь не обязательно. Речь идет только об установлении точки зрения на эту данность, точнее, о предотвращении неясности в понятиях общественного и исторического развития. Дело в том, что с некоторого времени в поисках за законами исторического раз-
  [93]
 вития и в понятии исторического закона вполне основательно усматривается некоторый nonsens. Между тем, если бы мы поддались влиянию одной терминологии и махнули бы рукой на все теории, которые говорили и говорят об исторических законах (ввиду того, что так говорить не следует), то благодаря этому мы отвернулись бы от весьма ценного для нас материала. Разгадка этой коллизии лежит в двусмысленности понятия "исторический".
  До последнего времени на науку вообще и на историю в частности господствовал взгляд натуралистического позитивизма. Целью всякой науки выставлялось открытие законов природы. История с этой точки зрения являлась наукой обобщающей, попросту социологией, специальной ее ветвью-динамической социологией2 . Таких взглядов, например, придерживались Бокль, Лакомб, Бурдо, Энгельс, Милль, Лампрехт3 . Отчасти сюда же примыкает и Конт. Но последний сознавал различие между науками абстрактными и конкретными, куда относится история, а потому не является характерным выразителем направления4 . Или же история рассматривалась как сырой материал для социологии (Спенсер, де Роберти и др.)5 .
  Но за последнее время этому стремлению рациональным путем, путем открытия законов исчерпать Вселенную как объект науки был противопоставлен тот взгляд, что в природе есть нечто, что не поддается сведению на одни законы. Это нечто было усмотрено в факте, взятом в его индивидуальности и конкретности. Отсюда возникла необходимость дополнить естествознание, или знание, приводящее к общим понятиям и законам, наукой о конкретном, единичном. Такой автономной наукой и была признана история. Эти взгляды намечались еще у Курно, получили развитие у Навилля и наиболее ясно были сформулированы Виндельбандом6 . Отмеченное направление, которое известно под общим названием идиографического, опирается, таким образом, на противопоставление общему единичного. Еще дальше пошел в развитии этих мыслей Риккерт. Он подверг анализу самое понятие общего и единичного и пришел к выводу, что как общее, так и единичное есть и в естествознании, и в истории. Поэтому мало для обоснования исторического знания противопоставить общее индивидуальному и сделать
  [94]
 последнее предметом истории. Надо понять особый характер общего и индивидуального в истории. Этот особый характер его состоит в следующем. Если в естествознании единичное служит только экземпляром рода и подводится под этот род, то в истории индивидуальное неразложимо ни на какие общие отношения и неподводимо под общее понятие. Оно может быть лишь включено в столь же индивидуальное объемлющее целое7 . Вот общее основание, на котором Риккерт основывает различие истории и естествознания.
  Но как бы ни была отлична теория Риккерта от построений Виндельбанда и Навилля, общая черта этого идиографического направления та, что ни о каких законах истории речи быть не может. Риккерт8 даже весьма резко отзывается о самой возможности говорить по поводу их: для него это разговоры о "деревянном железе". И он, несомненно, прав, если принять те методологические посылки, на которых стоит вообще идиографическая школа, и рассматривать исторический процесс в его неповторяющейся и неразложимой индивидуальности. Таким образом, выясняется двусмысленность термина "исторический" в его употреблении. Становится ясным также и то, что мы берем понятие общественного развития не с точки зрения исторической, как понимает этот термин идиографическая школа. Мы рассматриваем общественное развитие с обобщающей, естественно-научной точки зрения. Поэтому в круг нашего рассмотрения, с одной стороны, совсем не должны войти теории исторического развития, построенные под знаком идиографической методологии, потому что совершенно ясно наперед, что они будут отрицать законы развития, и мы, конечно, не найдем в них ни одного такого закона или даже попытки создать его. С другой стороны, мы без всякого опасения должны рассматривать те теории, которые хотя и говорят об истории, историческом развитии, но рассматривают историю с обобщающей (номотетической или номологической) точки зрения. Очень часто употребляемые теоретиками этого направления термины "историческое развитие", "исторический закон" не могут больше вводить нас в заблуждение, потому что история в их смысле есть просто социология в широком смысле слова. Таким образом, определяется круг тех теорий о законах общественного развития, которые мы можем привлечь для иллюстрации развитой выше схемы.
  Но переходя теперь к этой второй части статьи, заметим следующее. 1) Мы, конечно, не можем привлечь для своего обозрения все когда-либо бывшие взгляды и теории на развитие общества, потому что не собираемся дать историю этого вопроса. Предпочтение нами будет отдано наиболее подходящим для нашей цели эконо-
  [95]
 мистам и социологам в собственном смысле слова, что объясняется характером настоящего сборника. 2) Существенную трудность в характеристике учений представляет неясность и неполность некоторых из них. Далеко не во всех из существующих учений можно найти ответ на интересующие нас вопросы. В этом отношении они распадаются как бы на две группы: одни выясняют принципиально вопрос о законах и не дают самих законов (это по преимуществу учения социологов, занимающихся методологией общественных наук), другие пытаются установить самые законы, не выясняя их природу (это чаще всего учения эмпириков, социологов и экономистов). Ввиду этого в дальнейшем возможны спорные пункты по вопросу о разнесении теорий по рубрикам.
 
  4. Теории, понимающие закон и в абстрактном, и в эмпирическом смысле
  а) Признающие возможность формулировки лишь эмпирических законов. Блестящей иллюстрацией этого типа учений о развитии общественной жизни является среди экономистов так называемая историческая школа. Историческая школа, как известно, возникла в качестве реакции против веры в абсолютные принципы, которая господствовала в экономике. В самом деле, классическая школа принимала идею полной свободы индивидуально-хозяйственной деятельности, она признавала также постоянный характер законов хозяйственной жизни. Другое направление - социализм - говорило о неизбежности для всякого народа пройти через горнило капитализма к социалистическому строю1 . Историческая школа провозгласила относительность всех этих идей. Абстрактный метод экономики она предложила заменить историческим и настаивала на своеобразии в развитии хозяйственной жизни каждого народа. В необозримом море материала, какой давала история, историческая школа потеряла всякое представление об установлении абстрактно-закономерных связей. Она могла признать и признала возможность лишь эмпирических законов в виде параллелизмов хозяйственной жизни народов. Правда, глава исторической школы В.Рошер иногда говорит о "естественных законах" в сфере экономической жизни. Но его "естественные законы" -все те же параллелизмы, эмпирические обобщения. "Простой, но, конечно, весьма широкий способ изучения этих естественных законов состоит, - говорит Рошер, - в сравнении возможно большого числа и возможно более различных народных развитий; то, в чем все они сходятся, будет правилом, противное - исключением"2 . Совершенно ясно, что здесь идет речь
  [96]
 о законах в чисто эмпирическом смысле. Эту же точку зрения на возможность законов развития в эмпирическом смысле разделяют с Рошером, при незначительных вариациях, его единомышленники Б.Гильдебранд и К.Книс3 а также многие другие приверженцы исторической школы4 . Все они опираются на факт многообразия и динамичности исторической жизни и отсюда отрицают возможность абстрактных законов политической экономии вообще и законов экономического развития в частности.
  Представители исторической школы не только развили аргументацию в пользу относительности законов хозяйственной жизни, но попытались дать конкретные эмпирические законы развития хозяйства. Укажем хотя бы на попытку Гильдебранда. Но прежде одно отступление.
  Историческая школа экономистов возникла не без влияния истерической школы в правоведении (Савиньи, Пухта), с одной стороны, и проповеди о протекционизме со стороны Листа - с другой. Значит, идеи исторической школы в экономике до некоторой степени были предвосхищены Листом. Ему же принадлежит и первая по времени попытка, если не считать еще более ранних зачатков, дать схему эволюции хозяйственных ступеней народов. Лист полагает, что человечество последовательно проходит пять ступеней: a) период дикости, b) пастушеский, с) земледельческий, d) земледельческо-промышленный и е) земледельческо-промышленно-торговый период5 . Легко видеть, что эта схема построена по роду добываемых продуктов, или, точнее, по характеру основных тенденций в производстве продуктов. Отметим, что данная схема пользуется большой популярностью у теоретиков даже совсем других направлений. В общих чертах развитая еще задолго до Листа, она быстро нашла сторонников.
  Среди экономистов ее с незначительными оговорками принимали Мальтус, Рикардо, Маршалл.
  Среди философов и социологов - Юм, Кондорсэ, Шурц, Вестермарк, Тейлор и др.6
  Представитель собственно исторической школы Б.Гильдебранд дал иную схему, в основу которой было положено различие в состоянии обмена. Он различал: натуральное, денежное и кредитное хозяйство.
  [97]
  Наряду с экономистами, пытавшимися сделать эмпирические обобщения по вопросу о развитии общественной жизни, можно поставить целый ряд авторов, которые также дали такие обобщения в различных областях общественной жизни. Это историки культуры, этнографы, фольклористы. Большинство из них не развивают своих взглядов на проблему о законах общественного развития, и потому их трудно отнести к той или другой группе теоретиков, имеющих определенный взгляд на вопрос: что такое закон и каковы его разновидности. Но так как фактически они дают только эмпирические обобщения, то мы и относим их к данной группе. Из историков культуры, давших ряд эмпирических обобщений, можно указать на Моргана7 Придавая огромное значение технике, Морган пытается начертать путь развития человечества от дикости к варварству и отсюда к цивилизации. В сфере религиозно-общественной эволюции очень ценные обобщения сделал Э.Тейлор8. На громадном фактическом материале он показывает эволюцию верований от анимизма к фетишизму и отсюда к политеизму. В этой же области немало было сделано трудами Дж. Леббока, М.Мюллера, Джевонса, Фрезера, за последнее время - Дюрктейма и Кунова9 . Эволюцию нравственности и политического строя старался уяснить Ш. Летурно10 . Последовательность нравственной эволюции сводится для него к смене животной нравственности нравственностью дикарской, которая вытесняется нравственностью варварской и, наконец, промышленной или меркантильной. Эволюция политическая шла по следующим ступеням: анархия, клан, республиканские трибы, аристократические трибы, выборная монархия, наследственная монархия и республика. Можно бы дальше указать еще на работу по эволюции семьи и собственности11 Мак-Ленана, Бахофена, того же Моргана, Гроссе, Вестермарка, Липперта и др. Из новых историков мы отметим лишь схему эволюции, данную Лампрехтом, который, как известно, является большим сторонником обобщений в истории12 . Он дает схему не
  [98]
 только хозяйственной эволюции, но также и параллельную ей схему эволюции духовной, которая определяет первую. Его схему можно представить в следующем виде:
 
  На первый взгляд непонятная, эта схема уясняет, если принять во внимание взгляд Лампрехта на историю. Для него существует тесная связь между состоянием сознания общественной группы и ее внешней культуры. Первое определяет вторую. Периодизацию истории можно построить в зависимости от преобладающих идей данной группы, по ее духовным доминантам13 . Это мы и находим в приведенной выше схеме.
  Чтобы закончить обзор иллюстраций данного типа теорий, упомянем также о знаменитых обобщениях, сделанных еще на самой заре общественной науки. Мы имеем в виду прежде всего Вико с cm идеей, что все народы (с отступлениями) проходят три стадии разлития: век богов, век героев и век людей. Затем Тюрго, Кондорсэ и С. Симона, которые в разное время и один за другим утверждали, что развитие общества совершается в зависимости от умственной эволюции, начиная со стадии телеологической к стадии метафизической и, наконец, научной. Этими обобщениями была заложена прочно идея закона трех стадий, идея, воспринятая и развитая затем О.Контом14 . Но Конт подошел к вопросу уже с иными и более расчлененными посылками, а потому о нем ниже.
  b)Теории, признающие возможность эмпирических и абстракт-пьес законов. Среди этих теорий прежде всего нужно отметить систему О.Конта. Мы сказали, что он несколько иначе подошел к
  [99]
 проблеме развития человечества, чем его предшественники. Это различие сводится к тому, что Конт более осознал и развил упомянутую проблему. Прежде всего Конт отчетливее других указал на закономерность социального развития и на возможность открытия ее. У Конта в отличие от предшественников появляется далее разграничение двух ступеней совершенства законов или, если угодно, два типа законов - позитивных (абстрактных) и эмпирических. Рассуждая о методе социологии, Конт говорит, что она пользуется тремя методами: чистым наблюдением, экспериментом и сравнительным методом. Однако все три метода могут применяться с успехом только при условии, что в нашем распоряжении уже имеется первый "набросок социологии" - теория развития человечества. Эта же теория находится историческим методом. Сущность его состоит в сравнении последовательных ступеней общественного развития и соответственно в открытии возрастания или падения различных человеческих склонностей. Исторический метод - главное и отличительное орудие социологии: он показывает особенно ясно, что социология в противовес другим наукам и больше, чем биология, исходит из наблюдения целого, направляясь к его элементам. Но каков характер получаемых при помощи этого метода истин? Конт указывает, что непосредственно исторической закон дает лишь обобщения, законы, которые еще требуют своего обоснования. Обоснование производится сообразованием полученных обобщений с биологическими законами человеческой природы как субстратом общественной жизни15. "Всякий закон последовательности социальных явлений, - говорит Риголаж, излагая Конта, - даже и в том случае, если исторический метод заставляет допустить его, может быть окончательно принят только после подтверждения со стороны положительной теории человеческой природы"16. Итак, законы эмпирические обосновываются дедукцией из свойств человека и возводятся на ступень подлинных, абстрактных законов. Здесь в зачаточной форме мы имеем то, что впоследствии Милль разовьет в виде теории обратно-дедуктивного метода социальных наук17.
 [100]
 Конт предварительно указывает на главенствующую среди элементов развития роль знания и затем вполне последовательно полагает что вместе с умственной эволюцией от стадии телеологической к метафизической и затем к позитивной соответствующее видоизменение должны претерпевать и другие элементы. Таким путем он приходит к установлению параллельного для умственной эволюции ряда развития в сфере материальной социальной жизни: от стадии военного строя к переходной эпохе (век легистов) и отсюда к промышленной стадии18 . Конт полагал, что установленное им (обобщение согласуется с природой человека и потому может считаться законом вполне установленным, т.е. позитивным.
  Учение Конта произвело сильное впечатление и создало своих великих продолжателей. К ним принадлежит, между прочим, и Дж. Ст. Милль. Подобно Конту, Милль не видит никаких принципиальных препятствий к постижению законов общественного развития. "Как бы ни были сложны явления, все их последовательности и сосуществования, - говорит Милль о социальной науке, - происходят от законов отдельных элементов"19 . Эти элементы - паши психологические способности. О них учит психология. На психологии строится наука о характере, или этология. А так как социальная жизнь состоит в действенном проявлении человеческих характеров, то социальная наука строится на этологии20 . Если характер - явление сложное, то социальный мир еще сложнее. В таких случаях нечего думать открыть законы его опытным индуктивным, а также дедуктивно-геометрическим методом. Применим лишь конкретно-индуктивный метод, который имеет дело не с одной причиной (посылкой) и ее следствиями (как в геометрии), а всегда с совокупностью взаимодействующих причин и следствиями этой совокупности. Милль подробно останавливается на роли так называемого обратно-дедуктивного метода. Он, подобно Конту, придал ему первенствующее значение. Милль предлагает исходить из эмпирических обобщений (законов) истории и статистики, а затем на основании данных этологии проверять их дедуктивно. Но в противовес Конту Милль дает место в специальных общественных дисциплинах (политическая экономия) и прямому дедуктивному методу, т.е. тому методу, при котором мы исходим из законов, построенных априорно, и затем проверяем их наблюдением21 .
  Сам Милль не открыл, впрочем, никакого закона развития. Он согласился с Контом, что primum agens общественной жизни есть
  [101]
 знание, и принял в качестве научно обоснованного закона Контов динамический закон трех стадий22 .
  К разбираемой группе учений должно быть отнесено также и учение Г.Спенсера. По отношению к вопросу о законах развития вообще и общества в частности оно очень замечательно в одном отношении. Нет другого учения, в котором бы так рельефно были выделены стремления построить эмпирические законы и законы абстрактные. Но в то же время и нет другого учения, в котором между теми и другими построениями лежала бы такая глубокая логическая бездна. Объясним сказанное. Абстрактным учением о развитии у Спенсера является его знаменитый закон эволюции. Формула эволюции гласит23 : "Эволюция есть интеграция вещества, которая сопровождается рассеянием движения и в течение которой вещество переходит из состояния неопределенной бессвязной однородности в состояние определенной связной разнородности, а сохраненное веществом движение претерпевает аналогичное превращение". Известно, что этот закон эволюции Спенсер прилагал по отношению ко всей Вселенной и ко всем ее частям. Каким путем он получен? Чисто дедуктивным. Высшим понятием сознания Спенсер признает понятие силы. Все остальные, даже пространство, время, вещество и движение, либо построены на данных опыта о силе, либо абстрагированы из них24 . Далее. Истиной, превосходящей доказательства, для Спенсера является постоянство силы. Из этого постулата он с удивительной логичностью выводит неуничтожаемость материи, непрерывность движения, постоянство отношений между силами, превращение и эквивалентность сил, направление движения и т.д. В конце концов он чисто умозрительным путем получает свою формулу эволюции. Подтверждением сказанному могут служить следующие слова Спенсера по поводу установленных им принципов: "Это истины, которыми объединяются конкретные явления природы"25 . Но они объединяются именно по принципу выведения из основного понятия - постоянства силы. "Нам предстоит, - говорит по этому поводу авторизованный комментатор Спенсера Коллинс, - дать синтетическое объяснение явлениям эволюции. Другими словами, эти явления эволюции должны быть выведены из постоянства силы"26.
  И однако наряду с этими абстрактно-дедуктивными построениями никто не был так склонен к эмпирическим обобщениям и никто, кажется, не обладал таким поражающим богатством познаний,
  [102]
 как Спенсер. Что Спенсер признавал значение за эмпирическими закономерностями, это доказывается его личным пристрастием к ним, а также собственными словами: "Те индукции, к которым мы пришли и которые составляют грубый очерк эмпирической социологии, показывают нам, что в общественных явлениях имеется некоторый общий порядок сосуществования и последовательности"27. В действительности Спенсер сделал немало обобщений: сюда относится его теория смены воинственного типа обществ промышленным, теория развития религиозных верований от культа предков к фетишизму, а отсюда к политеизму и монотеизму28 .
  Но главная черта этих обобщений о динамике общественной жизни та, что они являются полной иллюстрацией формулы эволюции Спенсера. Иллюстрацией богатейшей и мастерской. Однако только иллюстрацией. Бесконечное число обобщений Спенсера о дифференциации и интеграции обществ по плану его закона эволюций можно считать индукцией per enumerationern simplicern, но никак не настоящей индукцией. Поэтому между его философским законом эволюции и эмпирическими законами развития общества и организма остается логическая пропасть. Первая система мысли логически держится нс на конкретных данных второй, а на тех посылках, из которых Спенсер исходит дедуктивно (см. выше).
  Из позднейших социологов укажем на Э.Дюркгейма29 . Дюркгейм признает возможность законов в социологии, и в частности законов развития. Его особенность та, что, пользуясь чисто эмпирическими закономерностями, он стремится поставить их на почву причинного объяснения и таким образом возвести в ранг настоящих законов. Точно так же подошел он и к теории общественного развития. Он различает два типа общественной организации или солидарности: механическую и органическую. Первая вытекает из сходств членов группы, вторая, наоборот, из различий их. Первая предполагает аморфность общества, вторая - дифференцированность его и наличность разделения труда. Каково временное соотношение той и другой организации? Органическая сменяет механическую. Причиной этого служит рост плотности обществ. Уплотнение обществ усиливает жизненную конкуренцию, и это обстоятельство с необходимостью вызывает рост разделения труда и органическую солидарность. Итак, формула развития обществ у Дюркгейма может быть сведена к следующему положению: если возрастает общественная плотность, то органическая солидарность сменяет механическую, вызывая все последствия этой смены. К Дюркгейму тесно примыкает Бугле30 . Он, правда, исследовал
  [103]
 развитие лишь одного социального элемента - идеи равенства. Он старался показать, что развитие этой идеи стоит в нераздельной связи с ростом подвижности, численности и плотности обществ.
  Нельзя не отметить также, что до известной степени мысли Дюркгейма были значительно раньше развиты Н.К.Михайловским31 . Он также дал свой закон общественной эволюции, правда в форме простого эмпирического обобщения. Михайловский различает в зависимости от системы кооперации три периода развития общества: 1) объективно-антропоцентрический - отсутствие кооперации и потом слабые зачатки простого сотрудничества; 2) экономический - преобладание общественного разделения труда и 3) субъективно-антропоцентрический - период господства простого сотрудничества. Последний период, который Михайловский ставит выше других, принадлежит будущему. Михайловский полагал, что со сменой кооперации меняется и психология людей. Не трудно видеть, что первые два периода напоминают схему Дюркгейма, в целом же теория Михайловского очень походит на закон Конта.
  Д.Драгическо32 представляет социальное развитие в виде следующего закона: "Социальная жизнь, которая при начале обнаруживается в очень узких границах, прогрессивно расширяется двойным процессом интеграции и унификации обществ незначительных размеров в общества все большие и большие, вплоть до универсального общества, обнимающего все человечество". Но эта формула не представляет ничего нового по сравнению с формулой Спенсера. К серии этих, в общем эмпирических, законов нужно отнести и формулу Сигеле33 . Для него эволюция обществ, как и для Спенсера, идет от состояния неясности и неопределенности к ясности и организованности. Конкретно он выражает эту эволюцию в следующих переходах от толпы к секте, затем к касте, к классу, к государству.
  Помимо указанных социологов, говорящих о законах общественного развития в абстрактном и эмпирическом смысле, можно еще указать на работы Л.Уорда, Е.В. де Роберти, М.М.Ковалевского, де Грефа, Барда и др.34 Но мы уже не станем на них останавливаться. Отметим лишь совсем недавно возникшую теорию ритма прогресса. Мы имеем в виду теорию Л.Вебера35 . Вебер говорит здесь
  [104]
 лишь о прогрессе интеллектуальном. Основной его вывод состоит в том, что "человеческий разум, по-видимому, прогрессирует в течение своего исторического развития, проходя через перемежающиеся фазы технической деятельности и деятельности идеологической или созерцательной". Таким образом, в истории совершается двучленный такт - ритм развития. Вебер предлагает этим законом ритмического прогресса заменить закон трех стадий Конта. Преимущество закона двух стадий он видит в том, что идея ритма, присущая ему, делает процесс истории открытым до бесконечности, в то время как для Конта позитивный период явился неизбежным концом развития. Что касается обоснования своей идеи, то Вебер опирается прежде всего на дуализм в природе самого человека: с одной стороны, он homo faber, производитель орудий, с другой - он существо общественное. С одной стороны, взор его обращен, значит, к материи, с другой - к обществу; с одной стороны, практика, с другой - умозрение. Отсюда идея двух состояний, смотря по преобладанию интеллектуальных склонностей в ту или другую сторону.
  Из экономистов к этой группе должен быть отнесен прежде всего К.Менгер, который в своей книге "Исследования о методах социальных наук" подверг тщательному анализу вопрос о законах экономической науки. Менгер пришел к выводу, что в ней возможны как точные, абстрактные законы, так и законы эмпирические. Он прежде всего отграничил теоретические социальные науки, и в том числе политическую экономию, как науки обобщающие от наук исторических, индивидуализирующих и, кроме того, от наук практических. Он упрекает отсюда историческую школу в том, что она растворила в значительной степени теоретическую политическую экономию в исторической. Проводя далее сравнительный анализ социальных наук с науками, достигшими большей точности, чем социальные, Менгер не видит никаких логических препятствий к установлению точных законов и в социальных науках. Тем более возможны здесь законы эмпирические. Менгер далее разграничивает в составе теоретического социального знания направление точное, которое одно в состоянии устанавливать точные законы путем разложения феноменов на их элементы и уяснения связи между ними, и направление эмпирико-реалистическое, которое берет явления в их эмпирической, хотя и типичной, форме и потому в состоянии дать только эмпирические законы. Каждое социальное имение может быть рассмотрено и с той, и с другой точки зрения. В этом отличие Менгера от Конта и Милля, которые, как мы знаем, предлагали искать законы эмпирически, а затем их проверять дедуктивно и тем возводить на высшую ступень. Как это ни странно, но наряду с Менгером можно поставить, при некоторых оговорках, К.Бюхера.
  К.Бюхер известен главным образом своими эмпирическими обобщениями в сфере развития народного хозяйства. Он установил знаменитую систему его развития: от домашнего хозяйства к город-
  [105]
 скому и затем к народному. Впрочем, начатки этой схемы принадлежат еще Родбертусу, Марксу и Энгельсу36 . Но Бюхер, выходец и бунтарь среди исторической школы, не удовлетворяется только эмпирическими обобщениями. В идее он приветствует возрождение абстрактной теоретической разработки проблем хозяйственной жизни для установления причин и законов ее. "Относительно хозяйственных периодов прошлого, - говорит он специально по вопросу о развитии хозяйства, - задача не может быть иною. Правда, здесь прежде всего в большей мере имеет значение собирание фактов и их морфологическое описание, но затем явления должны быть правильно определены по существу, логически расчленены и исследованы в отношении их причинной связи... Только таким образом можно познать одновременно закономерность хозяйственного развития и народнохозяйственной жизни"37 . Сюда же нужно отнести Шумпетера38 и В.3омбарта.
  В.3омбарт, хотя и является учеником одного из представителей неоисторической школы - Густава Шмоллера, тем не менее он не правоверный последователь его. Зомбарт заявляет: "Нас не должно удовлетворять открытие так называемой эмпирической закономерности (по терминологии Милля), т.е. установление правильной повторяемости явлений без познания производящих их причин"39 . Но в то же время Зомбарт подчеркивает особый характер социальной закономерности. Он отказывается приравнять ее к естественной закономерности, обладающей характером безусловной всеобщности и необходимости, потому что социальная жизнь изменчива. Зомбарт предлагает помириться с этим и признать ограниченный характер социальной закономерности во времени и месте. Он развивает поэтому теорию экономии, приспособляющейся к периодам и различиям хозяйственной жизни. "Существует теория современного капитализма, а не капитализма вообще", говорит Зомбарт. Кроме того, для Зомбарта экономическая теория есть всегда "теория экономического развития", открывающая закономерность его. Нетрудно видеть, что Зомбарт находится под сильным влиянием исторической школы, особенно Шмоллера, отвлеченной политической экономии и Зиммеля. Зомбарт едва ли удачно объединил те и другие элементы. Во всяком случае, относительность знания социальной закономерности он без оснований понял как относительность законов социального бытия... Сюда же мы могли бы отне-
  [106]
 сти также А.Вагнера, который принимал живое участие в полемике о методе политической экономии и в общем стал на позицию между Менгером и Шмоллером, ближе, впрочем, к первому40 . Кроме Вагнера, можно упомянуть о русском экономисте, отстаивающем в общем взгляды Маркса, но более, чем учитель, орудующем с эмпирическими материалами и обобщениями. Мы разумеем Петра Маслова41 .
  Отметим, наконец, чисто методологический подход к проблеме, какой вытекает из учения Риккерта. Разграничивая историческое и естесгвенно-научное знание, Риккерт отрицает лишь возможность исторических, а не социологических или политико-экономических законов. "С логической точки зрения, - говорит Риккерт, - не приходится возражать против естественно-научного трактования общественной действительности. Конечно, можно сомневаться, возможно ли в этой области дойти до понятий законов, которым с некоторым вероятием можно было бы приписать более чем эмпирическую обязательность. Но при такого рода соображениях дело всегда идет лишь о различиях по степени" (Границы. С. 249-250). Ясно, что этим признана логическая возможность специально законов общественного развития.
  Заканчивая характеристику этой группы теорий, мы можем сказать, что хотя указанные нами представители мысли и признают возможность дать и конкретные, и абстрактные законы развития, но фактически дело ограничивается пока нахождением эмпирических законов. Некоторым исключением отсюда являются абстракт-пая формула Спенсера и причинно-обоснованные выводы Дюркгейма, Бугле и др.
  с) Теории, отрицающие возможность открытия тех и других законов.
  Примером их может служить учение Лексиса42 . Определяя понятие закона, Лексис говорит: "Закон в естественно-научном смысле есть правило для простых событий, имеющее значение при подобии условий всегда" (С. 16). Кроме этого смысла закона, Лексис различает также и закон эмпирический, находимый чисто индуктивным путем. Но на этот закон полагаться нельзя, если его не удалось объяснить "исходя из других оснований или рациональных посылок" (С. 17; вспомним Милля). Возможны ли законы общественного развития? В естественно-научном смысле - слова нет, так как развитие общества - процесс не повторяющийся и по сравнению, например, с развитием эмбриона - индивидуальный. Но Лексис идет далее и вообще отрицает возможность законов развития.
  [107]
 "Можно, конечно, - говорит он, - находить известные сходства и подводить их всякий раз под абстрактные понятия, но эти абстрактные понятия будут настолько просты, что они нисколько не расширят нашего действительного знания" (С. 22). В развитии общества единственно можно искать каузального объяснения событий. Но эта каузальность будет индивидуальна, и в формуле закона ее выразить нельзя.
  Отрицает законы развития, исходя из очень интересных соображений, и М.И.Туган-Барановский. Он полагает, что такие законы возможны, например, в биологии, но невозможны в общественной науке в силу особого характера ее объекта - общества, коллективного целого. Особенность эта выражается в его большой пластичности и приспособляемости43 .
  5. Теории, понимаюшае закон в абстрактном смысле (В)
  а) Признаюище возможность формулировать их. Сюда мы должны из экономистов отнести прежде всего Маркса и его ближайших последователей - Энгельса, Каутского и др. На первый взгляд это покажется странным. Маркс ведь был противником абстрактных законов в общественных науках. Он признавал их глубокую историчность. Например, закон народонаселения, по его мнению, для каждого данного состояния способов производства - свой. Но это недоразумение рассеется, если мы вспомним, что абстрактность нельзя смешивать с вечной наличностью закона. Она состоит исключительно в необходимости связи явлений. Поэтому вполне прав Каутский, когда заявляет: "Мы можем назвать законы общества такими же всеобщими и вечными, как законы природы - в том смысле, что они всюду и во все времена действуют одинаково, раз налицо имеются одинаковые условия"1 . Именно так понимал дело и К.Маркс. "По существу речь идет, - говорит он в "Капитале", - не о более высокой или низкой степени развития общественных антагонизмов, возникающих из естественных законов капиталистического производства. Речь идет о самых этих законах, о тенденциях, действующих и проявляющихся с железной необходимостью"2 . Характерная черта Маркса и его школы состоит именно в стремле-
  [108]
 нии раскрыть эти проявляющиеся с железной необходимостью законы общественной динамики. Маркс пользуется диалектическим методом, который вполне применим к вечно изменяющейся, полной противоречий действительности. Действительность противоречива, потому что она изменчива и в глубине своей диалектична. Маркс заимствует схему диалектического развития, "обращая ее на ноги", у Гегеля. Это знаменитая триада: тезис, антитезис и синтезис. Данная формула для Маркса является формулой самого общего и абстрактного закона развития общества. В самом деле, что, например, представляет Марксова схема хозяйственного развития ? Ни больше ни меньше, как иллюстрацию диалектического закона. Полагая, что состояние производительных сил определяет собой всю общественную жизнь, Маркс намечает свою схему именно по признаку состояния производительных сил, которое наглядно проявляется в технике и способах производства. Эти ступени К.Каутским формулируются в таком виде: общественное производство (первобытный коммунизм), простое товарное производство и капиталистическое3 . Легко видеть, что эта триада в общем воспроизводит диалектический закон и что взаимоотношение между общим законом диалектического развития и законом Раз-вития хозяйства у Маркса в логическом смысле подобно отношению закона эволюции Спенсера к его эмпирическим обобществлениям4 .
  Но Маркс, собственно, более всего был занят изучением капиталистического периода и открытием законов, управляющих специально развитием жизни этого периода. Наиболее ярким образцом таких законов является его знаменитый закон концентрации производства, всеобщий закон капиталистического накопления, распадающийся на ряд более частных законов5 . Развив с железной логикой теорию этих законов, Маркс вместе с тем вскрыл противоречия капиталистического строя и получил право предсказать его падение.
  Из социологических теорий хорошей иллюстрацией характеризуемого типа учений служит учение Гумпловича. Гумплович очень упорно настаивает на строгой закономерности социального процесса. Он определяет закон так: "Закон означает предполагаемую норму, к которой сводятся конкретные процессы в социальной
  [109]
 области и сообразно с которой воздействуют друг на друга и развиваются социальные элементы, т. е. сингенетические группы"6 . Понимая закон таким образом, Гумплович отказывается видеть в эмпирических обобщениях статистики также закон. Итак, социальное развитие вполне закономерно. "Оно начинается всегда и всюду там, где существуют налицо соответствующие социальные условия". Формула закона общественного развития Гумпловича выражает ту мысль, что развитие - это есть круговорот. Каждая нация достигает вершины развития и затем идет навстречу гибели. Причина этого лежит в экономической области. Потребности приводят людей к группировке. На низших ступенях культуры люди этих групп имеют только заботу о самосохранении и продолжении рода. Оттого наряду с нуждой быстро растет население и нация крепнет. Но вместе с тем растет культура, и она порождает в массах множество иных стремлений и, между прочим, стремление обеспечить благосостояние потомства путем задержки роста населения. Это приводит к ослаблению нации, и она гибнет под ударами иных, более молодых и сильных народов. Так создается круговорот развития.
  Попытку оправдания законов социального развития находим мы также в чисто методологических изысканиях Б. Кистяковского7 . Он понимает закон как абстрактное выражение соотношения логически изолированных элементов. Он не отождествляет его с причинностью, принимая последнюю за норму нашего мышления8 . Кистяковский, далее, проводит глубокую, по его мнению, методологическую грань между сущностью законов и наук - физики, химии и физиологии, с одной стороны, и космологии, геологии, биологии и социологии - с другой. Первые, построя свои законы, отвлекаются от момента пространства и времени. Их законы - это вечные и всеобщие законы природы. Совершенно иное нужно сказать о второй категории законов и наук. Они суть конкретное применение вечных законов природы. Эти науки изучают течение природных событий как результат комбинации вечных законов. Отличительная черта их та, что в их законы примешивается временной и пространственный момент. Они изучают именно законы развития феноменов-комбинаций, слагающихся под действием вечных законов. Эти науки конкретнее первых, и в этом raison d'etre их, потому что в существе дела они не дают ничего нового, если их феномены разложить на более элементарные части. Тогда их объект будет целиком поглощен более общими науками. К эволюционным наукам относится и социология. Она дает социальные законы развития, в то время как космология - законы развития
  [110]
 вселенной. Социологию нельзя смешивать с историей: история изучает индивидуальный процесс жизни и не может дать никаких окопов.
  Перейдем теперь к теориям, отрицающим возможность абстрактных законов общественного развития.
 
  b) Теории, отрицающие возможность абстрактных законов развития.
  Прежде всего мы встречаемся здесь с Г.Зиммелем. Зиммель отождествляет закон с причинной связью явлений. Он понимает его в смысле безусловно-необходимой связи при наличности равных условий (Проблемы философии истории. С. 41-43) и на этом основании отказывает эмпирическому закону в звании закона. Но Зиммель идет дальше. Он утверждает невозможность не только законов общественного развития, но и вообще социологических законов9 . Его аргументы сводятся к следующему: 1-й аргумент. О действительном законе можно говорить лишь тогда, когда установлена связь между неразложимыми дальше элементами. Мы не можем считать Л причиною В, если А можно дальше разложить на а, b, с, а В на ?,? и если можно далее показать, что a обусловливает ? и b обусловливает ? . Но общественные явления настолько сложны, что их первые элементы не общезначимы. Значит, социологические законы невозможны (Социальная дифференциация. С. 11-14). Всякое общественное явление закономерно, но нет закона, управляющего специально им. Законы существуют лишь для его элементов. 2-й аргумент. Но если и допустить, что мы довели анализ общественных явлений до их элементов, у нас не может быть никогда уверенности, что эти элементы окончательно просты. Мы ничем не гарантированы, что они неразложимы еще дальше и что найденные соотношения их не законы, а лишь следствия законов (Проблемы. С. 48-57). 3-й аргумент, специально против законов развития. Развитие общественных явлений происходит во времени. И если бы мы и выполнили требования анализа общественных явлений на элементы и нашли бы связь между последними, то безусловность ее для будущего мы могли бы утверждать лишь при условии отсутствия посторонних вмешательств. А между тем историческая жизнь людей есть только отрывок космической истории. И что запрещает предположить влияние на человеческую историю сил, не входящих в нее? Зиммель приводит дальше еще и другие соображения, на которых мы не остановимся. Всеми ими он подписал смертный приговор очень многим выдававшимся за законы формулам и признал, между прочим, что со-
  [111]
 циальная дифференциация, над выяснением причин которой он работал немало и очень успешно сам, есть тоже не закон, а лишь следствие законов. Но Зиммель дальше оговаривается, что критиковал понятие закона с точки зрения идеала познания. Поскольку же фактическое состояние знания вообще не совершенно, нужно признать большую ориентирующую роль и за приобретенными обобщениями. Так спасается от грозящего скептицизма этот, кажется, специально созданный для критики мыслитель нашего времени.
  Остановимся, далее, на очень оригинальных доводах против возможности законов развития общественной истории, представленных Ф.Экснером10 . Экснер опирается на принципы Больцмана. "Все происходящее в природе, - говорит он, - является результатом случайных событий" (движения молекул, течения представлений, человеческих действий и т.п.). Если наблюдаемое нами явление состоит из необозримого множества случайных событий, то эти события по принципу большого числа обнаруживают в совокупности закономерность, и мы говорим о законе явления. Естествоиспытатель, имеющий дело с атомами и молекулами и т.д., наблюдает именно невообразимое число их в совокупности, и вот почему естественные науки достигли большой точности и сформулировали ряд законов. Наоборот, гуманитарные науки имеют дело с явлениями, которые не заключают в себе необходимого числа случайных событий. Если собрать всю совокупность человеческих действий, разбросанных на протяжении веков, то и тогда число их будет невелико по сравнению с данными естествоиспытателя. Но разве мыслимо окинуть взором всю историю человечества в деталях? Отсюда вывод: "Весьма вероятно, - говорит Экснер, - что в истории народов эволюция проистекает аналогично какому-либо из других явлений природы, но отчего же она в таком случае не обнаруживает никаких законов?" Ответ на этот вопрос мы уже знаем. Для точности нужно заметить, что Экснер доказывает, как некоторые гуманитарные науки по своим успехам тяготеют к естественным (политическая экономия) и наоборот. Между теми и другими поэтому пропасти нет.
  Ксенополь также отрицает законы развития общества11 . Он различает в мире явления повторения и явления последовательности. Отсюда и науки распадаются на теоретические и исторические. Первые изучают явления повторяющиеся и открывают законы их. Дает ли какие-либо законы вторая группа наук? В дальнейшем мы получим ответ. Ксенополь различает строго закон и причину. "Закон повторения, - говорит Ксенополь, - есть действие силы природы, обнаруживающееся в регулярном и вечном воспроизведении
  [112]
 феноменов физических, жизненных или умственных, не допускающем абсолютно никаких исключений" (С. 303). Итак, если сила природы действует в условиях идентичных, мы получаем закон повторяющихся явлений. Но если та же сила будет действовать таким же образом, но в условиях последовательных явлений, а следовательно, не идентичных себе в различное время, мы не получим никакого закона, а получим историческую серию. Конечно, сила природы и в том, и в другом случае действует закономерно, но воплощение ее во втором случае далеко от этой закономерности. А так как явление последовательности только потому таким и считается, что оно не есть явление повторяющееся, что оно в каждый момент времени (независимо от момента пространства, т.е. независимо от того, в одном оно месте или нет) индивидуально, то никаких законов развития открыть невозможно. Мы видим, что Ксенополь разрушает идею закона развития тем утверждением, что всякий процесс последовательности получает характер индивидуального, несводимого на закон процесса в зависимости от времени. Но ведь каждый процесс совершается во времени. Отсюда, если принять основные посылки, точнее предпосылки, Ксенополя, которых у него так много и которые не лишены порой характера чисто метафизического, то нельзя будет не согласиться с ним, что история вполне совпадает с динамической социологией, и напрасно мы искали бы законы развития в последней. Итак, опорный пункт в аргументации Ксенополя - индивидуальность исторического процесса. Но мы видим, что эта индивидуальность совсем иного порядка, чем у Риккерта. Ксенополь не боится образовывать в исторической науке все почти понятия по типу обобщающих наук. За последнее время позиция Ксенополя, а также некоторые другие соображения против возможности законов развития подверглись критическому рассмотрению Ф.Эйленбурга. Эйленбург приходит в общем к обратным заключениям, чем Ксенополь12 .
  В ряд рассматриваемого типа теорий мы поставим также учение Густава Шмоллера13 . Как ни странно на первый взгляд отделять его от таких близких ему по духу людей, как Рошер, Книс, и др., приходится это сделать. Тем более, что по данному вопросу сам Шмоллер критикует их (С. 96). Шмоллер вообще выражает неудовольствие, что понятие закона употребляют в самом различном смысле и открывают их целыми дюжинами. И все это потому, что под законом понимают все, что вздумается (С. 97). Опираясь на данные современной логики, Шмоллер заявляет: "Мы уже не называем законом эмпирически добытые правильности, а только те правильности, причины которых нами точно установлены" (С. 98). Высшая степень установленности причин - в возможности выразить их
  [113]
 числом. "Если признать законы лишь там, - продолжает Шмоллер, - где найдены доступные измерению причины, тогда вряд ли существуют хозяйственные и социальные законы... К подобному же выводу придет и тот, кто признает законы лишь там, где причины могут быть сведены к простым и последним элементам" (С. 100). Итак, законы социальные в точном смысле слова невозможны. Невозможны и законы развития. Но Шмоллер не отрицает большой теоретической и практической роли за эмпирическими обобщениями. Он предлагает даже идти по этому пути дальше, даже указывает, что "наконец, можно попытаться установить общую формулу хозяйственного или даже общечеловеческого прогресса" (С. 103). Но сейчас же Шмоллер берет свои слова обратно, ибо это страна "надежд и предсказаний". То, что поспешно назвали законами истории, говорит он, в сущности законами никогда не было. Поэтому сомнительно, должны ли мы употреблять даже понятие "исторические законы" (С. 104). К позиции Шмоллера близок и Шенберг14 .
 
  6. Заключение
  Итак, мы видим, что по интересующей нас проблеме среди теоретиков единогласия нет. Мнения расходятся как по вопросу о понимании закона, так и по вопросу о возможности найти законы развития: столько же возражают против этой возможности, сколько и защищают ее. Что касается первого пункта разногласий, то заставить кого-либо путем логических доводов понимать закон не только в абстрактном, но и в эмпирическом смысле или убедить в обратном, конечно, невозможно. Да дело в конце концов и не в названии. Поэтому данный пункт разногласий не представляет существенной важности. Другое нужно сказать о втором.
  Поскольку мыслимо свести мнения противников возможности законов воедино, основные их аргументы можно выразить в следующем: 1) социальная действительность очень сложна; 2) общественная жизнь неустойчива, крайне изменчива и в своем развитии в каждом случае индивидуальна.
  Ответные аргументы защитников можно было бы выразить следующими положениями: 1) мы признаем сложность социальной действительности, но это не является принципиально-логическим возражением против возможности законов; 2) общественная жизнь изменчива в каждом отдельном случае. Но индивидуальна также всякая действительность, поскольку мы берем ее в конкретной сложности. Необходимо сложные комплексы разлагать на
  [114]
 простые элементы1 . Отсюда вывод: между науками общественными и прочими нет принципиального различия, и законы развития возможны.
  Когда сталкиваются в истории два таких прямо противоположных мнения, очень трудно решить, где истина. В таком случае важно по возможности расчленять вопросы на составные части. Так небходимо поступить и здесь. Нужно различать, о какой возможности идет речь: о логической или о фактической. Что касается первой, то позиция противников возможности законов была бы правильна лишь в том случае, если бы им удалось показать, что развитие общественной жизни вообще незакономерно. Но едва ли захотят они купить свою победу столь дорогой ценой. Наоборот, их позиция гораздо сильнее, когда речь заходит о фактической возможности законов, потому что до сих пор еще общественная наука не дала собственно ни одного закона, который действительно был бы неоспорим. Больше занимаются теоретическим взвешиванием шансов за и против. Но из последнего вытекает, что окончательного заключения по интересующему нас вопросу можно ждать от самих фактов, т.е. от работы самой науки, иначе выходит "счет без хозяина".
  Обращаясь теперь к фактическому положению науки в данном вопросе, мы видим, что единственно приобретенное ею сводится к ряду обобщений в преобладающем числе случаев спорного и эмпирического характера. Впрочем, нельзя не отметить один эволюционный уклон науки в этой области: все меньше начинают увлекаться такими широкими эмпирическими обобщениями, как закон трех стадий Конта, и все больше углубляются в выяснение причинных соотношений в развитии общественной жизни, разлагая ее на элементы2 (Дюркгейм, Бугле и др.). Соответственно с этим все чаще говорят не об определенных фазах общественной жизни, но о тенденциях в ней3 .
  Будущее фактическое развитие общественной науки покажет, приведет ли этот уклон к действительно богатым результатам.
  Печатается по: Новые идеи в экономике. Пг., 1914. С. 1-33.
  [115]
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 1 Говоря о законе общественного развития, мы исходам из предпосылки, что общественная жизнь вообще закономерна. Идея этой закономерности, впервые блеснувшая еще в древности, в настоящее время не оспаривается никем среди сторонников науки. Своеобразно понимает закономерность социальной жизни Р. Штаммлер. Он разрывает ее с причинностью и переносит в царство телоса. 'Закономерность социальной жизни, - говорит Штаммлер, - может быть найдена только в телосе" (Хозяйство и право. Т. II./ Пер. ИА.Давыдова. Спб., 1907. С. 115).
 2 Милль Дж.Ст. Система логики. Т. 1 / Пер. под ред. П.Л.Лаврова, 1865. С. 366.
 3 Rumelin. Reden und Aufsatze. Bd. 1// Ueber den Begriff eines sozialen Gesetzes.
 4 Зиммель Г. Проблемы философии истории / Пер. под ред. В.НЛинда. 1898. С. 41.
 5 На первый взгляд может показаться, что Э.Мах дает существенно отличное по-нчтие закона. Он говорит: "По происхождению своему законы природы суть ограничения, которые мы предписываем нашим ожиданиям по указаниям опыта" (Мах Э. Познание и заблуждение / Пер. Г.Котляра. С. 447). Однако нужно помнить, что здесь Мах подходит к законус чисто генетической точки зрения, как это и указано в приведенном определении. Поскольку же он дальше касается смысла понятия закона, он также говорит о комбинациях и связях элементов обобщающего характера (см. Там же. С. 453.
  6 Терминология, конечно, условна, и с ней не нужно связывать по ассоциации различных дополнений. Мы берем ее как наиболее принятую.
 7 Ср. Зомбарт В. Современный капитализм / Пер. под ред. В.Базарова и И.Степанова. т 1. Предисловие; Шмоллер Г. Наука о народном хозяйстве, ее предмет и метод / Пер. Е.Котляревской, 1897. С. 94-107.
 8 См. блестящую попытку сделать это разграничение и критику психологизма у Гуссерля // Гуссерль Э. Логические исследования. Ч. 1. С. 42, 107.
 9 См. Лосский Н.О. Введение в философию. Ч. 1. С. 34-37.
 10 См. Зиммель Г. Проблемы философии истории. С. 50 и cл.
 11 Зигварт. Логика. Т. II. Вып. 2. С. 89.
 12 Милль Дж. Ст. Указ. соч. Т. 2. С. 39.
 13 Гуссерль Э. Указ. соч. Ч. 1. С. 200-224.
 14 Там же. С. 60-63.
 15 См. Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятий. 1903. С. 351-353; Гессен С. Individuelle Kausalitat.
 16 Xenopol A.D. La theorie de l'histoire. 1908. P. 38, 35-47.
 17 Эйленбург Ф. Naturgesetze und Sozialgesetze // Archiv f. Sozialwiss. und Sozialpolilik. M. XXXI. S. 728-753.
 1 Кареев Н.И. Введение в изучение социологии // Записки ист.-филол. факульт. Императ. Спб. университета. Ч. XXV. 1897. С. 130-131; Палант Ж. Очерк социологии / Пер. под ред. А.С.Ященко. 1910. С. 125-131.
 2 Кареев Н.И. Введение в изучение социологии. С. 130.
 3 Чупров А.A. Очерки по теории статистики, 2-е изд. С. 144-176; См. также Зиммель Г. Проблемы философии истории. С. 65-69, а также: Туган-Барановский М.И. Теория народонаселения и мальтузианство // Новые идеи в экономике.
 4 Worms R. I/induction en sociologie // Annales de l'institut international de soziotogie. Vol. V. P. 51-70.
 5 Дюркгейм Э, Les formes elementaires de la vie religieuse. P., 1912; Леви Брюль. Lcs fonctions mentales dans les societes inferieures; Драгическо. Du r6le de l'individu dans ie determinisme sociale. P., 1904.
 6 Worms R. Op. cit. P. 64.
 7 См. Социология Конта в изложении Риголажа / Пер. Н.Лосского. С. 53.
 8 На это указывал неоднократно Е.В.Де Роберти. См. его книгу "Новая постановка основных вопросов социологии' (введение); также Constitution de l'ethique. Гл. 1.
 9 См. Уорд Л. Очерки социологии / Пер. Е.И.Бошняк, 1901. С. 145. См. также: Палант Ж. Очерк социологии / Пер. под ред. А.С. Ященко. С. 36 и ел.
 1 См. по этому вопросу: Зиммель Г. Социальная дифференциация; Он же. Soziologie; Он же. Социологический этюд; Спенсер Г. Основания социологии; Гумплович. Основы социологии; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда; Он же. Правила социологического метода; Барт. Etudes de psychologie sociale; Уорд. Sociologie pure; Теннисе. Gemeinschaft und Gesellschaft; Сорокин П. Преступление и каpa, подвиг и награда и др.
 2 См. Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Ч. 1. 1910. С. 63-67.
 3 См. Бокль. История цивилизации в Англии; Лакомб Э. Социологические основы истории; Бурдо. Histoire et historiens; Энгельс Ф" Людвиг Фейербах; Милль Дж. Ст. Система логики. Т. II; Он же. О.Конт и позитивизм; Лампрехт. Modeme Geschichtswis-senschaft.
 4 Социология Конта в изложении Риголажа (вторая вступительная лекция Конта в "Курс положительной философии"). С. 38.
 5 Спенсер Г. Основания социологии. Т. 1; Де Роберти. Новая постановка основных вопросов социологии. С. 68-98.
 6 См. Курно A. Essai sur les fondements de nos connaissances, 1851. Гл. XXI; Naville. De la classification des sciences, 2-е изд., 1901; Виндельбанд. Прелюдии / Пер. со 2-го нем. изд. С.Франка, 1904. Ст. История и естествознание. С. 313-334.
 7 См. Риккерт Г. Границы... С. 199-502, также Науки о природе и науки о культуре / Пер. С.Гессена со 2-го нем.изд, 1911,
 8 См. Риккерт Г. Границы... С. 335-406.
 1 См. Чупров А.И. История политической экономии. Изд. 7. 1913.
 2 Cм. Рошер. Deutsche Vierteljahrschrift. 1849. 1 Ab. 181; также см.: Он же. Grundriss zu Vorfesungen Uber die Staatswirtschaft nach geschichtlicher Methode.
 3 См. Пмьдебранд Г. Политическая экономия настоящего и будущего; Книс К. Die polilische Oekonomie vom Standpunkte der geschichtlichen Methode.
 4 Cм. Шмоллер Г. Наука о народном хозяйстве, ее предмет и метод. С. 58. Некоторые существенные расхождения среди продолжателей исторической школы мы fine отметим.
 5 См. Лист Ф. Национальная система политической экономии / Пер. под ред. Трубникова, 1881.
 6 См. Maunier R. La formule de revolution dans la production // Annales de l'institut international de sociologie. Vol. XIV. P. 131-151.
 7 Морган Л. Первобытное общество / Пер. с англ., 1900.
 8 Тейлор Э. Первобытная культура / Пер. Коропчевского; Антропология / Пер. под ред. Лаврова.
 9 Леббок Дж. Доисторические времена; Тахтарев К. Очерки истории первобытной культуры; статья Е. Кагарова в журнале "Вопросы теории и психологии творчества". Т. V; Дюркгейм. Les fonnes elementaires de la vie religieusc; Kunow H. Ursprung der Religion und des Gottesgiaubens. Berlin, 1913.
 10 Летурно Ш. Социология по данным этнографии; Он же. Эволюция нравственности.
 11 Вестермарк. История брака; Гроссе. Формы семьи и формы хозяйства; Ковалевский М.М. Социология. Т. I, II.
 12 Лампрехт. Modeme Geschichtswissenschaft; Schmoller G. Grundriss der allgemeinen Volkswirtschaftslehre. 1904. S. 663-664.
 13 Лампрехт. Указ. соч.; Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Ч. 1. С. 147-148. Лампрехт, впрочем, не чужд в позднейших работах мысли найти общеобязательные" законы общественного развития. Данную в тексте схему он приписывал в своей "Истории германского народа" только этому народу. Но в позднейшей работе "Modeme Geschichtswissenschaft" (1905) он уже обобщает свои выводы, и эволюция германского народа представляется ему лишь частным случаем эволюции народов. На основании этого Лампрехта с успехом можно бы рассматривать не здесь, а под рубрикой теорий, признающих одинаково как эмпирические, так и абстрактные зако-ны. Однако, на наш взгляд, то, что дал Лампрехт, характернее для чисто эмпирических построений.
 14 См. Ковалевский М.М. Социология. Т. 1; Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. С. 70-71: Барт II. Ор. cit. С. 13-21.
 15 См. Социология Конта в изложении Риголажа / Пер. НЛосского. С. 43-72; см. также Милль Дж. Ст. Огюст Конт и положительная философия / Пер. Н.Н.Спиридонова. Изд. Популярная научная библиотека. С. 71 и cл.
 16 Социология Конта в изложении Риголажа (далее: Риголаж). С. 71.
 17 Здесь также пункт расхождения О.Конта с исторической школой экономистов, с которыми у него, вообще говоря, много родственного, например в признании огромной важности исторического метода, а также в общем релятивистическом тоне учения. См. Менгер К. Исследование о методах социальных наук. С. 115; Чупров А.И. История политической экономии. С. 208-211.
 18 Риголаж. С. 93 и ел.
 19 Милль Дж.Ст. Система логики. Т. II. С. 471. Заметим, что то же самое впоследствии будет утверждать Зиммель, но он придет к совсем другим выводам, чем Милль.
 20 Там же. Гл. IV, V, VI.
 21 Там же. Гл. VII, VIII, IX, X.
 22 Милль Дж.Ст. Система логики. С. 507-512.
 23 Спенсер Г. Основные начала / Пер. под ред. Рубакина. С. 237.
 24 См. Спенсер Г. Основные начала. § 50.
 25 Там же. § 89.
 26Философия Герберта Спенсера в сокращенном наложении Г.Коллинса / Пер. П.В.Мокиевского. 2-е изд. 1897. С. 32
 27 Спенсер Г. Основания социологии. Т. 1. С. 374-375.
 28 См. там же. Т. II. См. также изложение Коллинса.
 29 См. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Пер. П.Юшкевича.
 30 Бугле. Эгалитаризм.
 31 См. Михайловский Н.К. Сочинения. Т. 1. Статья 'Что такое прогресс". Замечания Михайловского о законе абстрактном и эмпирическом можно найти в статьях: "Аналогический метод в общественных науках" и "борьба за индивидуальность".
 32 Драгическо. Du role de l'individu dans ie determinisme social. P., 1904. P. 43-44.
 33 Sighele. Psychologie des Sectes. P.53.
 34 Cм. Уорд Л. Очерки социологии. С. 132-158; Он же. Sociologie pure. Т. 1; Де Роберти. Новая постановка основного вопроса социологии; Ковалевский М.М. Социология. Т. 1. Гл. 1; Де Греф. Общественный прогресс и регресс; Бард. Законы подражания и социальные законы.
 35 Cм. Vebcr L. Le rythme du progres. P., 1913. На русском языке см. отрывок из этой книги в "Новых идеях в социологии" № 3, а также заметку де Роберти.
 36 См. по этому поводу: Salviola 1. Der Kapitalismus im Altertum, 1912. S. 1-16. Предисловие Каутского в книге Зомбарта "Организация труда и трудящихся". С. 216 и ел.; Энгельс Ф. Происхождение семьи и собственности.
 37 См. Бюхер К. Возникновение народного хозяйства / Пер. под ред. И.М.Кули-шера. 2-е изд. С. 112.
 38 См. Schumpeter 1. Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung. Leipzig, 1911. S, 463-548.
 39 См. Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 1 / Пер. под ред. В.Базарова и И.Степанова. С. 8.
 40 См. Wagner A. Grundlegung derpolitischen Oekonomie. 3-е изд.; Бугле. Социальная наука в современной Германии, 1899. С. 70 и ел.
 41 См. Маслов. Теория развития народного хозяйства. Спб., 1910.
 42 Lexis W. Allgemeine Volkswirtschaftslehre. Berlin und Leipzig, 1910. S. 16-22.
 43 См. Туган-Барановский М.И. Основы политической экономии, 1-е изд. С. 104-106; Он же. Взгляды Каутского на вопросы народонаселения // Новые идеи в экономике. №2. С. 68-69.
 1 Каутский К. Законы размножения и развития в природе и в обществе / Пер. под ред. Н.Рязанова. Киев, 1910. С. 10.
 2 Маркс К. Капитал. Т. 1 / Пер. под ред. П.Струве, 1906. Предисловие Маркса к 1-му изд. С. VI.
 3 См. Каутский К. Предисловие к книге: Salviola 1. Der Kapitalismus im Altertum. прочем, приведенная схема не единственная, какая намечалась у Маркса, и, может быть, в конце концов она вылилась бы в иной вид. Но, во всяком случае, и приведен-ная характерна. Правда, Энгельс в "Анти-Дюринге" по принципу собственности рами-чает иные ступени: период общинной собственности, частной собственности и снова общественной собственности, но с соответствующими видоизменениями (см. с, 141 и сл.).
 4 См. статью Марголина в последней книжке прежнего изд. Логоса "К критике исторического материализма".
 5 См. Маркс К. Капитал. Т. 1. С. 438-466,550-552.
 6 Гумплович. Основы социологии. С. 148 и проч.
 7 См. Кистяковский Б. Gesellschaft und Einzelwesen. Berlin, 1899.
 8 Ср. Риккерт Г. Указ.соч., а также Виндельбанд. Нормы и законы природы. Прелюдия. С. 195-225.
 9 Зиммель Г. Социальная дифференциация, 1909. С. 1-14; Проблемы фил. истор. C. 41-85. Читателя не должно удивлять то обстоятельство, что мы берем аргументы Зиммеля из "Проблем", где говорится специально об исторических законах, невозможность которых при толковании истории как идеографии довольно очевидна. Дело в том. что в 1-м издании "Проблем" Зиммель был еще далек от идеографического толкования истории и приблизился к нему лишь во 2-м издании.
 10 См. недавно вышедшую книжку "О законах в естественных и в гуманитарных науках (Спб., 1914).
 11 Xenopol A.D. La lheorie de l'histoire.
 12 Эйленбург Ф. Naturgeseize und Sozialgesetze, historische Gesetze // Archiv fur Sozialw. und Sozialp. Bd. XXXI, XXXII, XXXV.
 13 Шмоллер Г. Наука о народном хозяйстве, ее предмет и метод.
 14 Cм. Schenberg. Handbuch der politischen Oekonomie. 1896. S. 30.
 1 Cм. Voigt A. Die Untauglichkeit der historischen Methode zur LOsung volkswirtschaftlicher Probleme // Zeitschrift fur Soziahvissenschaft. Neue Folge. III, 1912.
 2Cм. WOrms R. Op. cit. Vol. V.
 3 Cм. Denis H. Sur la prevision en sociologie // Revue intemationale de sociologie.1910
 ??
 
 ??
 
 ??
 
 ??
 
 

<< Пред.           стр. 1 (из 1)           След. >>

Список литературы по разделу