<< Пред. стр. 1 (из 3) След. >>
Список литературы по разделу
ЦЕНТР СИСТЕМНЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ
ИССЛЕДОВАНИЙ И ПРОГНОЗИРОВАНИЯ
ИППК ПРИ РГУ
ЮЖНОРОССИЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ
ВЫПУСК 8
Валерий Петрович Кукса
ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ
ВЫНУЖДЕННОЙ МИГРАЦИИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
( НА МАТЕРИАЛАХ РЕСПУБЛИКИ ИНГУШЕТИЯ)
Монография
Ответственный редактор
Кислицын С.А.
Ростов-на-Дону
Издательство СКНЦ ВШ
2002
ББК 66.3 (2 Рос)+67.400.7 (2 РОС)
К 44
Редакционная коллегия серии:
Акаев В.Х., Арухов З.С., Волков Ю.Г., Добаев И.П. (зам. отв. ред.),
Попов А.В., Черноус В.В. (отв. ред.), Ненашева А.В. (отв. секретарь).
Печатается по решению кафедры политологии и этнополитики СКАГС
Рецензенты:
Понеделков А.В. - доктор полит.н., проф. СКАГС
Рябцев В.Н. к.ф.н., доц. РГУ
Цечоев В.К. к.и.н., доц. ДЮИ
К 44 Кукса В.П. Государственное регулирование вынужденной миграции на Северном Кавказе (на материалах Республики Ингушетия) / Южнороссийское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Вып. 8. Отв. редактор Кислицын С.А. - Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2002 - с.
ISBN 5-87872-141-4
Монография посвящена анализу миграционных процессов на постсоветском пространстве, их влиянию на этнополитическую ситуацию на Северном Кавказе. Основное внимание уделено деятельности государственных служб, институтов гражданского общества по регулированию проблем вынужденной миграции и беженцев. На материалах Республики Ингушетия рассмотрены проблемы формирования реализации миграционной политики в экстремальных условиях.
Адресуется государственным служащим, регионоведам, всем, кто интересуется проблемами миграции и современными этнополитическими процессами на Юге России.
Д - 01 (03) - 2001. Без объявл.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Монография Валерия Петровича Куксы написана на одну из самых актуальных тем, связанных с анализом этнополитических конфликтов на Северном Кавказе и их тяжелых последствий. Изучение комплекса вопросов урегулирования проблемы вынужденных миграций стало важнейшей задачей обществоведов всех специализаций: политологов, социологов, историков и т.д. Несмотря на поток научных публикаций и журналистских репортажей, посвященной этой проблематике, которые, кстати говоря, использовал и осмысливал автор данной работы, до законченных обобщений еще очень далеко. Это объясняется прежде всего тем обстоятельством, что не урегулирована сама миграционная ситуация, как в стране в целом, так и на Северном Кавказе, в Ингушетии в частности. И в этой связи представляет большую актуальность в разрешении проблемы лично автора, являющегося министром МЧС республики Ингушетия.
В.П. Кукса пристально проанализировал материалы, характеризующие эскалацию кризисных ситуаций на Северном Кавказе, прежде всего в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Он убедительно раскрыл положение о том, что этнополитические конфликты явились одновременно непосредственными причинами, источниками и постоянно действующими стимуляторами вынужденных миграций и потоков беженцев. В свою очередь миграционные общности иной раз сами провоцируют обострение этнополитической ситуации. Наиболее интересна 3 глава, в которой автор предпринял попытку охарактеризовать проблемы правового регулирования проблем вынужденной миграции. Автором здесь обобщен конкретный материал, наработанный ведомством МЧС республики Ингушетия и другими управленческими структурами. Этот раздел может стать основой для последующих исследований. Интересен вывод автора о создании в ходе урегулирования проблемы миграций дополнительной системы власти, обслуживающей интересы прибывших беженцев. Следует отметить самокритичность автора, который не только традиционно фиксирует трудности, например явно недостаточное финансирование центром потребностей республики, население которой практически удвоилось, но указывает и на собственные недостатки и упущения. Он выявил конкретные вопросы, нуждающиеся в урегулировании, показал противоречия между федеральным и местным, республиканским законодательством, высказал мнение о перспективах разрешения этих противоречий. Он привлек интересные материалы комитетов Государственной Думы, самых последних симпозиумов по этой проблематике. В целом работа В.П. Куксы представит интерес для специалистов, аспирантов и студентов, интересующих проблемам современной этнополитики.
Профессор С.А. Кислицын.
ВВЕДЕНИЕ
Кавказ является единой геополитической системой, и ее стабильность может быть обеспечена только политическим единством всех народов Кавказа. В рамках Российской империи и бывшего СССР такое единство было достигнуто, теперь же предстоит искать новые формы, новые пути политической интеграции. Поэтому главный геополитический интерес России на Кавказе - сохранение своей целостности и предотвращение угрозы межнациональных распрей и даже вооруженных конфликтов, так как обширные межэтнические конфликты будут распространяться и на чисто русские регионы. Конфликты (в первую очередь - обе военные кампании в Чечне) и социальная напряженность на Кавказе оказывали сильное дестабилизирующее влияние на весь юг России, поскольку питали мощный поток мигрантов, что обостряло и обостряет ситуацию в соседних регионах.
Для Северного Кавказа характерна очень высокая этническая мозаичность: на его территории проживают многочисленные группы некоренного населения и около пятидесяти коренных народов, самыми крупными из которых являются:
- ДАГЕСТАНСКАЯ ГРУППА - 1258498 человек, - (ветвь иберийско-кавказской языковой семьи), включающая аварцев (514557 человек), даргинцев (321564 человек), лакцев (97753 человек), лезгин (212146 человек), табасаранцев (78439 человек), агулов (13830 человек), рутульцев (14988 человек), цахуров (5221 человек); НАХСКАЯ ГРУППА - 1026819 человек, - (ветвь иберийско-кавказской языковой семьи), включающая чеченцев (828994 человек) и ингушей (197825 человек); ТЮРКСКАЯ ГРУППА - 742000 чел., включающая азербайджанцев (111374 человек), балкарцев (72219 человек), карачаевцев (143971 человек), кумыков (259302 человек), ногайцев (73703 человек), татар (62844 человек), турок (6297 человек), туркмен (12290 человек). ГРУППА АБХАЗО-АДЫГСКАЯ - 566059 человек - (ветвь иберийско-кавказской языковой семьи), включающая кабардинцев (373173 человек), адыгейцев (116234 человек), черкесов (46272 человек), абазин (30380 человек).
Как отмечал директор Института этнологии и антропологии РАН профессор В.А. Тишков, многие нынешние "нации" Северного Кавказа - это конструкции уже советского периода, когда происходило или объединение десятка разнообразных групп, как, например, в аварскую нацию, или, наоборот, из в прошлом черкесов произошло выделение кабардинцев, черкесов и адыгейцев. Взаимоотношения между этими народами были сложными и по настоящий день сохраняются определенные их пережитки.
Между вышеназванными кавказскими этническими группами осуществляется жесткая конкуренция за доминирование в кавказских регионах, при этом демографический потенциал вайнахско-дагестанского ареала примерно вчетверо больше, чем адыгского. Следовательно, во многом определяющей на Кавказе как в численном, так и в идеологическом отношении явится роль вайнахско-дагестанской группы и, в частности, чеченцев. Из истории горских народов известно, что попытки реализации их стремления к консолидации предпринимались неоднократно: первая - шейхом Мансуром в 1785-1791 гг., вторая - Шамилем в ХIХ веке, третья - в 1917-1918 гг., когда была провозглашена независимая от России Горская республика, ликвидированная впоследствии Деникиным. Четвертая - в 90-е годы XX века. Все эти попытки во многом объединяет единая цель - борьба с общим врагом - Российской империей.
В настоящее время Северный Кавказ, то есть оставшаяся российской часть кавказских территорий, является одним из наиболее конфликтных регионов РФ. Это обусловлено наличием здесь критического уровня противоречий в сфере национально-государственного устройства и межэтнических отношений, в основе которых лежит четко обозначившаяся конкурентная борьба этнических и политических сил за перераспределение власти и ресурсов: земли, производственных мощностей, источников финансовых поступлений, и свое выражение эта борьба находит в разнообразных этнополитических движениях за реабилитацию репрессированных народов, за восстановление исторической справедливости, за повышение статуса народа в региональной иерархии национально-государственных образований, за выход образования из состава Российской Федерации.
Важный конфликтный фактор связан с проблемой границ в новых условиях. Известно, что в процессе национально-государственного размежевания и создания административно-территориальных единиц не вполне учитывались этнические особенности расселения народов на Северном Кавказе, хотя нельзя не отметить, что предоставить государственность всем народам и народностям было объективно невозможно. Стремясь максимально учесть запросы этносов и всего союзного государства КПСС за 70 лет существования СССР неоднократно направляла процесс перекройки границ субъектов Федерации. Весь Кавказ в границах бывшего Союза был представлен 32,3 млн. человек, из них 37% составляли русские. Теперь в российскую часть Северного Кавказа входят Дагестан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия, Чечня, Ингушетия, Республика Адыгея, Краснодарский и Ставропольский края и Ростовская область, то есть 17518 тыс. чел. населения, среди которого русские, украинцы и белорусы составляют 74%, а в "горских республиках" - 27%. Для России военно-стратегическое значение Северного Кавказа, в частности, определяется прежде всего их приграничным положением, близостью к южному флангу НАТО, непосредственным соседством с зоной Закавказья и Центральной Азии, выходами к Каспийскому и Черному морям, где сегодня развернулись процессы геоэкономического и геостратегического передела Каспийско-Черноморского региона мира. Важным фактором стратегического масштаба следует считать близость территории ЮФО к нефтяным запасам на шельфе Каспийского моря и к формируемым странами Запада транснациональным евроазиатским транспортным коммуникациям и энергомостам типа ИНОГЕЙТ, ТРАСЕКА, "Шелковый путь" и т.п. Особая стратегическая значимость ЮФО, в отличие от внутренних федеральных округов, например, Приволжского или Уральского, определяется еще и тем, что именно через его каспийские и черноморские морские порты Российская Федерация имеет прямые выходы в страны Среднего и Ближнего Востока, являющиеся для российского государства перспективными партнерами XXI века в сферах торгово-экономических, научно-технических и иных связей.
В результате всего этого регион быстро превращается в один из узлов международной напряженности. Более 30 государств довольно самоуверенно объявили Кавказ зоной своих национальных интересов. Черноморско-Каспийский район стал объектом повышенного внимания и активности ведущих государств мира, превращается в зону острого стратегического соперничества мировых и региональных держав. Россия в этих условиях будет обязана все более жестче отстаивать свои геополитические интересы. В свете обретения закавказскими республиками собственной государственности и явного тяготения Азербайджана и Грузии, а в последнее время в известной мере - и Армении к интеграции с западным сообществом и НАТО сохраняются перспективы приближения границ зоны ответственности НАТО к Кавказскому хребту. В связи с утратой Россией ряда важных стратегических объектов и ключевых позиций в Закавказье особенно актуализируется значимость Северо-Кавказского региона во всей его полосе от побережья Черного моря до Каспия как передового стратегического рубежа России на Юге.
На протяжении ряда последних лет миграционные процессы в Российской Федерации и отдельных регионах были связаны с конфликтами причинно-следственным образом. С одной стороны, после распада Советского Союза возникла целая серия межнациональных конфликтов и локальных войн, которые сдвинули значительное количество населения с прежних мест жительства, превратив вынужденную миграцию в крупный общественный процесс. С другой стороны, трансформация этнической и социальной составляющей миграционных потоков выдвинула их в ряд мощных факторов конфликтности на Северном Кавказе - регионе геополитическое положение, которое принципиально изменилось в 1990-е годы, так как он стал российским приграничьем.
В общественно-политической литературе вопросы миграции населения в постсоветском пространстве давно стоят в центре внимания исследователей. На страницах специализированного журнала "Миграция", в сборниках трудов, подготовленных сотрудниками комитетов Государственной Думы профильных министерств и ведомств по национальной политике и федеративным отношениям, различных фондов и центров конкретно поставлены и освещены очень многие вопросы, связанные с перемещением населения из национальных республик бывшего СССР в Россию, влиянию националистических и сепаратистских тенденций на развитие миграционных процессов, выяснению возможных последствий для судеб Федерации и т.п. Среди них можно выделить труды таких крупных исследователей этнополитических проблем как Р. Абдулатипов, Г. Витковская, Л.М. Дробичева, А. Здравомыслов, В. Тишков, П. Полян, Н. Бугай, С. Панарин, Э. Баграмов, Э. Эркенов, А. Цуциев.
Проблеме миграции на Северном Кавказе и ее социально-экономическим последствиям посвящена целая серия работ известных исследователей - социологов, географов, историков, демографов и этнографов. Среди них можно назвать Т. Регент, Н. Мкртчяна, В. Мукомеля, А. Осипова (Москва), А. Бадова (Северная Осетия), Л. Хоперскую, Г. Денисову (Ростовская область), Е. Крицкого, М. Савву (Краснодарский край), С. Аккиеву (Кабардино-Балкария), В. Белозерова, В. Авксентьева, М. Аствацатурову (Ставропольский край) и многих других.
Представляют интерес в контексте темы исследования труды ростовских авторов, которые расширили информационное поле научного поиска: В. Игнатова, А. Понеделкова, О. Люлька, А. Старостина, В. Рябцева, И. Добаева, В. Черноуса и др.
Однако, несмотря на имеющуюся обширную литературу, многие вопросы, особенно связанные с современным состоянием проблемы, нуждаются в постоянном переосмыслении, в обновлении позиций, аргументации. То, что вчера казалось незыблемым и очевидным, сегодня выглядит по меньшей мере проблематичным. Перманентно изменяющаяся ситуация требует всестороннего учета всех новых обстоятельств, осмысления нового, самого актуального опыта и др.
Целью исследования является - систематизация и теоретическое обобщение имеющихся представлений о характере, сущности миграционных потоков в условиях этнополитических конфликтов на Северном Кавказе и выявление основных тенденций и перспектив разрешении проблем развития миграционной ситуации в контексте деятельности органов МЧС и миграционных служб в Ингушетии.
Глава I. МИГРАЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ И ПРОБЛЕМЫ.
Миграционные процессы в ходе этнополитических конфликтов в Северо-Кавказском регионе невозможно понять и осмыслить вне общей миграционной ситуации в стране и причин, обусловивших ее обострение. В политологической и исторической литературе устоялось мнение о том, что миграционная ситуация в России в 90-е годы определяется влиянием противоречивых факторов, сформировавшихся в предшествующие годы.
С одной стороны, в течение XX в., вплоть до конца 80-х годов, миграционные потоки в СССР, несмотря на большие различия во времени и пространстве, в целом характеризовались рядом характерных черт. Во-первых, внешние миграции были крайне незначительными; миграционные потоки носили внутренний межрегиональный характер. Во-вторых, в миграции преобладали центробежные тенденции, то есть население переселялось в основном из центра на периферию. В-третьих, главное направление или русло миграции определяла потребность регионов в рабочей силе, то есть это была трудовая миграция, которая активно стимулировалась государством.
Ввиду трудового и организованного характера миграции, обустройством мигрантов занимались те государственные органы и структуры, которые были заинтересованы в притоке рабочей силы. Это были предприятия и местные органы власти при непосредственной поддержке государства. Проблема безработицы отсутствовала, что обуславливалось директивной системой планирования.
Социальные перемены, потрясшие Россию к концу столетия, принципиально изменили развитие миграционных процессов и их основные черты и характеристики. В структуре мигрантов появилась новая составляющая, которая быстро стал ведущей - беженцы и вынужденные переселенцы. Рассмотрение проблемы в историческом плане помогает определить истоки современного этапа миграции на Северном Кавказе. Они появились задолго до распада СССР.
Одной из главных причин кризиса в межнациональных отношениях на современном этапе развития России явились осуществленные в 40-е годы XX в. сталинским политическим режимом массовые вынужденные насильственные переселения этносов, в том числе крымских татар, немцев Поволжья, финнов, корейцев, курдов, греков, турок-месхетинцев, чеченцев, ингушей, балкарцев, калмыков, карачаевцев. Следует иметь в виду, что сталинский режим не был первооткрывателем подобной практики. Еще в XIX в. прошлого столетия Северный Кавказ познал горечь депортаций по национальному признаку. В 1864 г., например, окруженным царскими войсками черкесским племенам было предложено переселиться на границу Ставропольской губернии и Донской области или выселиться в Турцию. Значительная часть черкесов тогда ушла в родственную им по религии Турцию, многие погибли в пути. Другие были переселены в Адыгею. Почти треть ее представляли неудобные, болотистые земли. Надругательства, оскорбления, материальные лишения усугублялись неприспособленностью к нездоровой местности, болезнями. На земли, с которых были вытеснены горцы, царское правительство принудительно переселило волжских, донских, запорожских и бугских казаков, русских крестьян. Все это неизбежно стимулировало недоверие горцев к России и русскому народу. Депортации населения стали фактом большой политики в период 1 мировой войны и послужили известным образцом для последующих режимов, которые осваивали имеющийся опыт. Во-первых, в ходе войны были стронуты с насиженных мест огромные массы беженцев (эмигрантов). Образование новых государств в результате краха империй приводило к повсеместному изменению границ и усиливало вынужденную миграцию, вовлекая в нее не только убежденных противников того или иного режима, но и тех, кто ранее и не помышлял о смене места жительства. Во-вторых, в ходе этой войны правительства обоих воюющих лагерей не стеснялись репрессий по национальному признаку.
Российская практика насильственных депортаций была начата 18 июля 1914 г. (по старому стилю), когда, не дожидаясь объявления Германией начала войны, российское правительство приступило к арестам и высылкам подданных Германии и ее союзника - Австро-Венгрии. В общей сложности около 330 тыс. чел.: уже десятки лет они проживали в Петербурге, Москве, Одессе и Новороссии, на Волыни, в Польше и Прибалтике. Выселяли их в дальние внутренние районы, в том числе в Вятскую, Вологодскую и Оренбургскую губернии, а жителей Сибири и приморья - в Якутскую область). Подданных Турции - в Олонецкую, Воронежскую, Калужскую, Ярославскую и Казанскую губернии. Во второй половине 1915 г. к этим районам добавились зауральская часть Пермской губернии, Тургайская область и Енисейская губерния.
Депортировали всех лиц призывного возраста, для того чтобы предотвратить их вступление в ряды армий противника немцев, австрийцев или венгров. Исключение делалось только славянам - чехам, сербам и русинам, при подписке "не предпринимать ничего вредного" против России. Особенно сурово обошлись с немецким населением Волыни, чуть ли не поголовно летом 1915 г. высланным в Сибирь. В 1915-1916 гг. с территории Польши, Литвы и Белоруссии имели место массовые депортации евреев:, в ходе которых во внутренние губернии России было выселено 250-350 тыс. евреев.
Высылали при этом за счет самих высылаемых, а при отсутствии средств гнали по этапу как интернированных "гражданских пленных". Известен приказ генерала Н.Н. Янушкевича от 5.01.1915: очистить 100-верстную полосу вдоль русских берегов Балтийского моря от всех германских и австро-венгерских поданных в возрасте от 17 до 60 лет. Отказывавшихся уезжать объявляли немецкими шпионами. Под давлением общественности эти репрессии были ослаблены, но только для представителей славянских народов.
В отличие от депортаций царизма, депортационная политика сталинизма была существенно дополнена политикой использования в СССР принудительного труда осужденных в системе ГУЛАГа и планово-добровольного переселения работоспособного населения. В частности, неудача планового переселения в 20-е годы рабочей силы в контексте необходимости развития валютоприносящего экспорта древесины во многом предопределила принудительные формы и методы переселения и трудоиспользования, к которым перешло государство в 30-е годы. Речь идет о заключенных в исправителъно-трудовой системе ГУЛАГа и об депортированных спецпереселенцев, административно-высланных, демобилизованных через военкоматы и др.
Первые масштабные депортации прошли под знаменами коллективизации и раскулачивания в начале 30-х годов. В Северный край высылались зажиточные крестьяне - кулаки из Украины и Центрально-Черноземной области, в Сибирь - с Нижней и Средней Волги и из Белоруссии, а на Урал и в Казахстан - из Северного Кавказа. В Сибири и на Урале большая часть переселений носила внутрикраевой характер.
Был полностью воспроизведен такой тип царских депортаций как "зачистка границ". В 30-е годы по образцу 1914 г. "зачистке" в целях "подготовки театра военных действий" подверглись практически все приграничные зоны. На западном направлении были осуществлены депортации финнов, немцев, поляков, на южном - курдов, иранцев, на дальневосточнном - корейцы. Ширина создаваемых таким образом зон безопасности доходила до 100 км. Присоединение в 1939-1940 гг. прибалтийских государств и западных Украины и Белорусиии др. вновь поставило СССР перед необходимостью заново подготовить к войне аналогичным образом новые западные границы.
В годы Великой Отечественной войны сталинизм продолжил массовые депортации населения по национальному признаку. Примером служили не только российский опыт, но и аналогичные акции США в отношении японцев. В СССР гонениям подверглись многие народы Северного Кавказа, Крыма, Поволжья и других регионов Данное мероприятие проводилось или превентивно, или по принципу "наказания". Превентивные депортации имели самый массовый прецедент - переселение советских немцев Поволжья. В результате депортации практически все немецкое население, было размещено к востоку от Урала. С учетом трудармейцев из числа местных и из демобилизованных из армии приблизительная оценка депортированных советских немцев составляет более 1 млн. чел. Резоны в этом плане безусловно имелись, достаточно вспомнить, что оккупанты проводили особою политику в отношении русского казачества и получили некоторую поддержку в этой этносоциальной группе населения. Кроме того, фашисты использовали тюркские и кавказские части СС, волжско-татарские и крымско-татарские формирования, калмыцкий кавалерийский корпус - всего более 280 тысяч штыков. Можно не сомневаться, что оккупанты активно использовали бы немецкий контингент, если бы он попал в их распоряжение.
Ряд северо-кавказских народов был репрессирован за сотрудничество отдельных представителей с немецко-фашистскими оккупантами, о чем выше было упомянуто. Вина отдельных групп горского населения была несправедливо и огульно перенесена на народы в целом и они, включая женщин и детей, подверглись жестоким переселениям, которые сопровождались большими жертвами. Надо отметить, что предатели, к сожалению, всегда имеются у всех народов во все времена, в том числе были и у русского, украинского, белорусского народов в годы Великой Отечественной Войны. По мнению ряда историков, главным мотивом жестокого выселения была, вероятно, близость некоторых народов к турецкой нации, а поскольку Турция была союзником Германии, то в понимании Сталина существовала гипотетическая опасность формирования национальной "пятой колонны". Угроза этой опасности для Сталина резко возросла, когда на территории Северного Кавказа были образованы немногочисленные прогерманские террористические группы, начались мятежи, укрытие населением т.н. "абреков" и процесс гражданского неповиновения некоторой части населения военным властям. В условиях чрезвычайного военного положения Сталин не стал колебаться и отдал приказ Л.П. Берия об уничтожении повстанцев и ликвидации питающей их этнической среды. Было выселено 68 тыс. карачевецев, почти полмиллиона чеченцев и ингушей, 37 тысяч балкарцев, 130 тысяч калмыков. Административно-национальные автономии этих народов ликвидировались, а территории противоправно включались в состав соседних республик. Например незаконно была полностью ликвидирована Чечно-Ингушская АССР, а ее территория была поделена между Грузией, Северной Осетией и Дагестаном.
Четыре севрокавказских народа были депортированы, в основном, в две республики - Казахстан и Киргизию. Выселенные чеченцы были помещены в Киргизии и в граничащих с ней областях Юго-Восточного Казахстана и в Кара-Калпакии. Ингуши в ссылке расселились относительно неподалеку от чеченцев. В качестве ареалов концентрации ингушей выделяются северные области Казахстана. Расселение карачаевцев было осуществлено в Киргизии и южных областях Казахстана. Ареалом в селения калмыков стали суровые Западная и Восточная Сибирь, а крымских татар - Узбекистан. С учетом калмыков и крымских татар тотальные депортации "возмездия" шести переселенных народов, осуществленные за неполные семь месяцев между ноябрем 1943 г. и июнем 1944 г., затронули около 870 тыс. чел. Вместе с превентивно выселенными немцами, финнами и т.д. количество депортированных советских граждан составило приблизительно 2 млн. чел.
Некоторые народы, не подвергнутые депортациями непосредственно, оказались затронуты косвенно, например кабардинцы, аварцы, лакцы и др. были переселены вопреки собственной воле на оставленные без присмотра земли. Так, компенсационные переселенческие потоки из Дагестана охватили 21 горный район, 144 аула было переселено полностью, а 110 - частично. К августу 1944 г. было переселено около 65 тыс. чел., что фактически составляло около 1/5 населения горной зоны Дагестана. Около 55 тыс. дагестанских переселенцев были размещены в 4 районах, присоединенных к Дагестану, более 10 тыс. - в предгорных и равнинных землях внутри прежних границ Дагестана. Переселенцы адаптировались с большим трудом, и часть из них стала возвращаться назад, но их задерживали и отправляли обратно. Некоторые из старых аулов специально разрушались, чтобы остановить поток возвращенцев. В 1957 г., когда реабилитированные чеченцы и ингуши стали возвращаться на свои земли, большинству пришлось вторично переселяться в родные, частично разрушенные аулы.
В рамках геополитической стратегии Сталина пострадала даже его родина - Грузия, особенно турки-месхетинцы, курды и хемшилы, выселенные зимой 1944 г. из пограничных районов вдоль советско-турецкой границы в Аджарии и Месхет-Джавахети.
Борьба с бандеровцами на Западной Украине, с националистами в Западной Белоруссии и Прибалтике сопровождалась депортациями сопротивлявшихся. В 1944 г. число депортированных из Западной Украины превысило 100 тыс. чел.
После окончания войны репрессивные миграции продолжались хотя и в ослабленном виде. В первые 1,5-2 года осуществлялась передислокация военнопленных вражеских армий, "вестарбайтеров" - гражданских лиц немецкой национальности и советских граждан-репатриантов. Принудительные переселения активизировались в 1947 - 1948 гг. в ходе борьбы с вооруженным бандитизмом в послевоенные годы в Литве и Западной Украине, где сопротивление националистов было наиболее ожесточенным. В итоге общее количество депортированных в послевоенные годы в Сибирь оценено примерно в 400 тыс. чел.
Начавшийся после разоблачения культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС процесс реабилитации народов и их возвращения на родную землю, имел бесспорно прогрессивное и гуманное значение. При всем при этом именно этот процесс репатриации вызвал новое обострение этнополитической ситуации регионе. Возвратившиеся народы предъявили логичные требования к тем, кто уже несколько десятилетий прожил на их исконной земле и естественно не желал поступаться своими материальными интересами, уступать участки земель, строения и территории в целом. Наибольшая сложность состояла в том, что на место выселенных в годы репрессий были поселены другие люди, жилища репрессированных разрушены или переданы переселенцам. Возьмем Карачай. К 1956 г. в колхозах Клухорского района проживало 4,1 тыс. человек - 771 грузинская семья (сваны и рачинцы", переселенные из Грузинской ССР). Остальные районы заселены в основном русскими, прибывшими из степных районов Ставропольского края и других мест. Их насчитывалось около 15 тыс. человек. Стихийное возвращение карачаевцев вызвало конфликты с переселенцами.
Карачаевцы в основном были возвращены в те районы, где жили до 1943 г. Однако там проживали компактные группы и других народов, например в Зеленчукском и Урупском - в основном казаки, карачаевцы поселились в районах с черкесским населением и т.д. Все это привело к осложнениям, когда 17 ноября 1991 г. была попытка провозгласить Карачаевская Республика и казаки потребовали выхода их районов и Карачая. Сложный узел проблем завязался с возвращением чеченцев и ингушей.
Из 19,7 тыс. переселенцев, проживавших в районах, отошедших к Грозненской области, свыше 13 тыс. человек прибыло из РСФСР, Украины, Армении, Молдавии. В районы, отошедшие к Дагестанской АССР, переселено 45,9 тыс. аварцев и даргинцев из высокогорных районов этой республики, а в районы, отошедшие к Северо-Осетинской АССР, переселены осетины из Грузинской ССР в количестве 26 тыс. человек, осетины из районов Северной Осетии - 15 тыс. человек, а также 14 тыс. русских - из различных областей бывшего СССР. В целом из 2269 населенных пунктов Чечено-Ингушской АССР осталось 324. Обстановка сложилась далеко не простая. Преодолевая большие трудности, чеченцы и ингуши переселялись на родину. Еще в феврале 1957 г. был поднят вопрос о широко известном сегодня Пригородном районе. "...Ингуши, - сообщалось в записке заведующего отделом ЦК КПСС по РСФСР В. Чураева, - настаивают на передаче Пригородного района Северной Осетии в состав ЧИ АССР, мотивируя это тем, что до 1944 г. он входил в эту республику". Но принадлежавшая ранее ЧИ АССР правобережная часть современного Пригородного района Северной Осетии была оставлена Северо-Осетинской ССР. В 1992 г. это обернулось вооруженным конфликтом. Немало проблем возникло и с возвращением балкарцев. Из 62 селений, принадлежавших им, сохранилось лишь 18, а жилых помещений - только 23 процента. Назрел вопрос и о возвращении Кабардино-Балкарии пастбищ на Черных землях и территории Курпского района, переданного в 1944 г. Северо-Осетинской АССР. Кабардинский обком КПСС высказывался о нежелательности восстановления автономии балкарцев, но не нашел поддержки.
В ходе возвращения репрессированных народов в ряде районов Северного Кавказа резко возрос национальный антагонизм между прибывающими из мест выселения и теми людьми, которые проживали здесь после высылки чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев. Направляясь в места своего прежнего жительства, бывшие "спецпоселенцы" требовали возвращения ранее принадлежавших им домов, порой и самовольно вселялись в них. Завязывалась борьба, распалялись национальная ненависть и вражда. За эту политику сталинского режима расплачиваются многие поколения людей.
Таким образом, многие проблемы межнациональных отношений на Северном Кавказе обусловлены исторически, их корни уходят в далекое или не очень далекое прошлое. Волюнтаристский подход к решению сложных этнических, территориальных, языковых, конфессиональных и других вопросов породил большинство современных противоречий. Многие проблемы оказались загнанными внутрь социального организма страны. В изменившихся социально-политических условиях они возникли вновь с новой силой, создавая почву для развития межнациональных конфликтов. Принудительные миграции оказали заметное влияние на рост населения бывшего Советского Союза и на его расселение. В свое время, резко нарушив естественный ход демографического развития этносов, они определенно повлияли на пропорции населения страны, в способствуя сдвигу центра тяжести населения СССР в восточном и юго-восточном направлениях. Вместе с тем практически все депортированные народы со временем проявили акклиматизационные способности и сумели приспособиться к новым условиям жизни или приспособить их для себя, найти или создать для себя определенную экономическую нишу. Как отсутствие коренного населения на родине, так и их присутствие в новых местах обитания имело последствия для остального населения мест выселения и вселения. В результате формировались потоки компенсирующих миграций, тенденции смешанных браков, трудового общения и частичной ассимиляции переселенных этносов среди местного населения.
По степени реабилитации можно выделить три потока или группы выселенных народов: 1) карачаевцы и балкарцы реабилитировались практически полностью 2) чеченццы, ингуши и калмыки были реабилитированы в гражданско-правовом и административно-государственном отношениях, но в территориальном плане они были реабилитированы частично; 3) немцы, крымские татары и турки-месхетинцы были реабилитированы на треть возможного, так как их реабилитация носила гражданско-правовой характер, но не являлось административно-государственной и территориальной. Как подчеркнул В. Полян, парадоксальным моментом явилось то обстоятельство, что с точки зрения конфликтогенного потенциала вторая группа представила собой более мощный очаг опасности, чем третья, по причине того, что участвующий в нем недостаточно удовлетворенный характером реабилитации этнос консолидирован и административно структурирован в рамках национальной автономной государственности.
В период позднего СССР была заметна роль депортированных народов в отдельных межнациональных конфликтах. После распада СССР и формирования новых российских границ эта роль стала не просто значительной, а ведущей. В районах депортации и репатриации начались националистические погромы. Широко известен погром турок-месхетинцев в Ферганской долине в июне 1989 г., кровавые столкновения между ингушами и казаками в станице Троицкой Сунженского района. Кульминацией процесса роста межэтнической напряженности стал 8-дневный осетино-ингушский конфликт 30 октября по 6 ноября 1992 г., остановленный только с помощью армии. Этот конфликт является следствием правового вакуума, созданного депортацией и лишь частичной реабилитацией ингушского народа, а также просчетов федерального центра.
Обострившиеся противоречия с необходимостью порождали этнические и социальные взрывы. В Кавказском регионе началась (1988) самая настоящая и длительная война между Арменией и Азербайджаном, фокусом которой является Нагорный Карабах - населенная главным образом этническими армянами область, отданная Азербайджану в годы сталинского правления. Конфликт согнал с мест 1,6 млн. человек, и напряженность сохраняется до настоящего времени, так как он не получил разрешения на уровне долгосрочных правовых межгосударственных соглашений.
Правительство Грузии спровоцировало два сепаратистские движения, приведшие к большим перемещениям населения. Начавшаяся в 1989 г. война за независимость Южной Осетии вызвала поток мигрантов 36 000 человек и 120 000 беженцев. Конфликт в Абхазии, разразившийся в 1992 г., вынудил мигрировать 270 000 человек.
Со времени падения коммунистического режима в 1991 г. миллионы граждан бывшего Советского Союза мигрируют по 15 новым независимым государствам. Одних вынудили уехать вооруженные конфликты, другие сдвинулись с места в поисках лучшей жизни, третьи бежали от дискриминации, а четвертые вернулись в места, откуда в прошлом были изгнаны их предки. Одновременно в СНГ прибывают постоянно растущие потоки людей из других стран, в основном те, кто надеется перебраться в Западную Европу. Речь идет о жителях Китая, Вьетнама и Афганистана, в меньшей степени - других стран дальнего зарубежья.
В самой России вооруженный конфликт между центральными властями Российской Федерации и мятежной Чеченской республикой породил полмиллиона переселенцев, многие из которых бежали в соседние регионы.
Продолжает существовать напряженность в бывших азиатских республиках СССР. Из пяти центральноазиатских регионов сильнее всего от вооруженных конфликтов и перемещений населения пострадал Таджикистан. В 1992 г. здесь разразилась гражданская война между так называемыми исламистами и неокоммунистами. В результате по Таджикистану кочуют 600 000 человек, а еще 250 000 нашли убежище в Афганистане, России и других соседних государствах.
Актуален вопрос о судьбах вынужденных переселенцев из Средней Азии (в меньшей степени - из Прибалтики и Закавказья) на территорию России. По различным подсчетам, с 1989 г. от 2 до 3 млн. человек переехали в Россию из других стран СНГ в силу разных причин: одни по экономическим, другие - спасаясь от вооруженных конфликтов, третьи - из опасения дискриминации и преследования.
Миграции привели к образованию десятков внутренних "диаспор" практически у каждого репрессированного народа (по типу "родина" - "место изгнания"). С распадом СССР и образованием на его месте 15 независимых стран эти внутренние диаспоры по мнению некоторых исследователей неожиданно приобрели официальный международный статус, что имеет для этих народов как свои отрицательные, так и положительные стороны. (См. подробнее: П.М. Полян Насильственные миграции и география населения. МИР РОССИИ. 1999. № 4)
Процесс всех последующих миграций в Российской Федерации, который в условиях кризиса носит в той или иной степени вынужденный характер нуждается в государственном регулировании. В формировании миграционной и иммиграционной политики важно учитывать опыт Западной Европы, который далеко не однозначен. Современная миграционная политика западных государств основывается на жестких международно-правовых нормах миграционного процесса, значительной роли международных организаций в деле защиты прав мигрантов и членов их семей. Существенные изменения в иммиграционной политике стран Европейского Союза вызваны избытком рабочей силы на европейском рынке труда, что привело к социальной напряженности, антииммигрантским настроением, и, как следствие, экстремистским проявлениям и расовым преследованиям. Рассматриваемая в недавнем прошлом как" временное явление "рабочая сила мигрантов обрела статус одного из важных компонентов, оказывающих влияние на экономику, независимо от состояния хозяйственной конъюнктуры в странах - импортерах. Происходит постоянное увеличение средней продолжительности пребывания мигрантов в стране, принимающей рабочую силу. Мигрант становится во все большей мере долговременным жителем страны - импортера, что меняет сам характер межгосударственной миграции. Одновременно в миграционной политике западноевропейских стран наметились значительные перемены по отношению к государствам, не являющимся членами ЕС.
Не отказываясь от положений Женевской конвенции ООН о статусе беженцев 1951 г., а также положений Заключительного акта Хельсинкских соглашений о свободе перемещений людей, страны ЕС начали осуществлять политику, направленную на ужесточение режима въезда в регион иностранных граждан. Эта политика проводится посредством гармонизации национальных иммиграционных законодательств, унификации процедур и документации, регулирующих доступ иностранцев на территорию зоны Шенгенского соглашения. Иммиграционная политика стран Европейского Союза, несмотря на некоторые различия и национальные особенности, характеризуется в настоящее время следующими принципами: проведение политики по ограничению въезда в страну низкоквалифицированной рабочей силы; борьба с нелегальной иммиграцией; проведение политики реэмиграции. Одной из основ в системе безопасности, компенсирующей упразднение внутренних границ Европейского Союза (как это предусматривается Шенгенскими соглашениями), наряду с созданием Европола и Шенгенской информационной системы (СИС) является унификация национальных правовых норм стран Сообщества в отношении иностранцев, находящихся на их территории. Указанная проблема была предметом серьезного анализа в рамках Евросоюза, причем принятие решения по ним происходило в контексте Маастрихтского и Шенгенского соглашений.
Важным шагом в регулировании иммиграционной политики является Дублинская конвенция (1990 г.) о праве убежища и обращении с беженцами. Это первое международное соглашение, дающее беженцу определенные гарантии, что его заявление должно быть рассмотрено властями того государства, куда он его направляет. Эффективным и универсальным методом регулирования потока беженцев и иммигрантов является введение унифицированных въездных документов для всех государств региона. Система мер по "эффективному пограничному контролю и выборочному ограничению иммиграций", названная" политикой контролируемой иммиграции", была одобрена всеми странами - членами Шенгенской группы в качестве базы для совместных действий. Она подразумевает: гармонизацию и разработку единого понятия политического убежища, а также норм и правил его предоставления: согласование законодательств стран Евросоюза применительно к иностранцам вообще, и к экономическим, этническим и другим миграциям в частности: определение квот на рабочие места для мигрантов: унификацию визовой политики как в отношении свободного передвижения в пределах Евросоюза, так и выезда на территорию государств Сообщества и передвижения в его границах граждан третьих стран. Протоколы Шенгенского соглашения предусматривают ряд мер по координации действий в этой области: обмен информацией о положении в странах - источниках мигрантов: сотрудничество посольств государств - членов Шенгенского соглашения в странах, где особенно сильны эмиграционные тенденции; взаимный обмен статистическими данными, в частности о больших группах беженцев; постоянный обмен сведениями о лицах, уже просивших убежища в одной из стран шенгенской группы; предварительные консультации в случае предстоящего изменения национального законодательства по вопросам предоставления убежища: разделение финансовых издержек при депортации.
Серьезное внимание правовым вопросам миграции уделяет Международная организация труда. Основной идеей Конвенции МОТ №97 о трудящихся - мигрантах является признание государствами, ратифицирующими данный документ, равенства в отношении мигрантов независимо от их национальности, расовой принадлежности, религии, пола. Общая защита прав мигрантов обеспечивается: организацией бесплатных служб для помощи мигрантам и снабжения их необходимой информацией (ст. 2): принятием мер против недостоверной информации и пропаганды в отношении вопросов, касающихся иммиграции и эмиграции граждан (ст. 3): принятием мер, обеспечивающих все стадии миграции отъезд, перемещение и прием мигрантов (ст. 4): организацией соответствующих медицинских служб (ст. 5).
В Конвенции МОТ №157 (1982 г.) изложена международная система сохранения прав мигрантов в области социального обеспечения, а Конвенция МОТ №143 касается злоупотреблений в области миграции и обеспечения равенства в области гражданских прав мигрантов. Согласно данному документу, государства должны выявлять на своей территории нелегальную миграцию и принимать необходимые меры по ее сокращению.
Важным шагом в направлении интегрирования России в мировое сообщество должна стать ратификация международных конвенций, регламентирующих миграционный процесс. В России сделаны первые шаги в подписании подобных соглашений. К ним, например, можно отнести соглашение между Правительством РФ и Правительством КНР о принципах направления и приема китайских граждан на работу, на предприятиях, в объединениях и организациях России: соглашение между Правительством РФ и Правительством ФРГ о занятости гостевых работников, а также ряд других.
Одной из первоочередных мер в направлении защиты прав граждан России за рубежом является проведение консультаций и переговоров с государствами, в которые возможен наибольший поток мигрантов из Российской Федерации, Прежде всего это касается западноевропейских стран, стран Восточной и Центральной Европы и ряда стран традиционной миграции вроде США, Канады, Израиля. Имеется в виду присоединение России к многосторонним соглашениям по вопросам миграции, включая членство в Международной организации по миграции (МОМ) и взаимодействие с соответствующими странами ЕС. Внешняя миграция из России объективно становится новым фактором в российской внешней политике, что, в первую очередь, касается развития двусторонних связей с основными странами, принимающими эмигрантов из России.
Верховный Совет СССР 14 ноября 1989 г принял декларацию "О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению и обеспечению их прав", в котором было записано решение о принятии законодательства для "безусловного восстановления прав всех советских народов, подвергшихся репрессиям". Но скорое крушение советской власти не позволило ей приступить к этой проблеме. Декларация осталась актом о намерениях, а проблема не решена по сей день. В условиях, когда развиваются националистические, шовинистические и прочие негативные тенденции в ущерб интернационализму полная реализация положений знаменитой Декларации ВС СССР при учете интересов всех народов одновременно представляется весьма затруднительной.
Распад СССР в 1991 г. и сопровождавшие его подъем национализма, вооруженные этнические конфликты, политическая нестабильность, экономический кризис обусловили возникновение двух противоположных тенденций. Это резкое падение общей мобильности населения, и вместе с тем появление массовых потоков беженцев, вынужденных переселенцев, репатриантов. В тоже время переход к политике открытых дверей, включение постсоветских стран в систему международных миграций, движение к рынку стали важнейшими социальными амортизаторами дестабилизирующего влияния деструктивных факторов. Благодаря развитию частного предпринимательства и частной финансовой деятельности рынок труда получил новые мощные стимулы, его структура стала более гибкой и разнообразной, появились альтернативные, не связанные с государственным сектором возможности трудоустройства и заработков, что было очень важно на фоне сжатия государственного сектора и создало предпосылки для трудовых миграций. Сила воздействия и приоритетность различных факторов меняются, и миграции быстро и четко отражают происходящие перемены.
На шоковое обострение социально-экономической обстановки и распад СССР население ответило стремительным свертыванием т.н. естественных миграций. Размеры передвижений по сумме прибытий и выбытий граждан сократились с 12,8 млн. фактов в 1989 году до 7,7 млн. в 1993 . Граждане предпочли переждать перестройку, оставаясь в привычных местах жительства. В первые годы экономических реформ миграционные процессы в России стали определяться почти исключительно экстремальными факторами - этническими конфликтами, паникой по поводу возможной потери "своего" гражданства, боязнью голода и нищеты. В середине 1990-х гг. стало ощущаться воздействие рыночных реформ, приведшее к оживлению естественных миграций населения. К сожалению, эта тенденция оказалась кратковременной, и уже в 1995 году, под влиянием чеченской войны и массовых задержек в выплате зарплат и пенсий, размеры естественных миграций вновь стали сокращаться.
Тенденция к сокращению нормальных миграций сохраняется до сих пор, на нее не повлияла даже относительно благополучная ситуация 1997-98 годов, когда впервые удалось остановить все крупные вооруженные конфликты в постсоветских странах, а в самой России затормозилось падение производства, были в основном выплачены долги государства по зарплатам и пенсиям, заторможена инфляция. По мнению видных экономистов, например чл-корр. РАН С. Глазьева, экономические стимулы для переезда в Россию - возможности, появившиеся на рынке труда России на первом этапе реформирования экономики были в основном исчерпаны. Развитие частной торговли и мелкого предпринимательства - основных сфер занятости мигрантов - вероятно, достигло своего предела, насытив имеющийся спрос. Новые же ниши на рынке труда не появились, так как инвестиции не растут, производство развивается более медленными темпами, чем необходимо для форсированного выхода из системного кризиса. Несомненно, по мере оживления экономики активизируется классическая миграция - перемещения населения в зоны повышенного спроса рабочей силы.
На территории бывшего СССР представители ЕС и ООН постоянно сталкивается с проблемами непонимания его целей и даже устойчивого сопротивления своей деятельности. В этой организации они определяются как неспособность "местной инфраструктуры и официальных институтов адекватно реагировать на возникающие острые проблемы".
В этих условиях появляется естественное раздражение против мигрантов, особое место среди которых занимают представители дальнего зарубежья. Таких, по подсчетам УВКБ, около 700 000 человек, в том числе немало граждан Китая. В большинстве своем они прибыли на территорию бывшего Советского Союза с целью перебраться на Запад, но из-за принятых странами Западной Европы мер, ограничивающих въезд в них, "застряли" в СНГ.
Эти люди вместе с пресловутыми "лицами кавказской национальности" чаще, нежели коренное населения, оказываются втянутыми в криминальную сферу, нарушают законодательство, вступают в конфликты. Но надо помнить, что нарушения законности среди населения лишь отражают общее несовершенство законодательства и во многом вытекают из "служебного несоответствия" государственных институтов.
В России по сравнению с СССР принципиально изменилось направление миграционных потоков - с окраин в центральные районы страны, которые отнюдь не испытывали недостатка в населении, из северных районов нового освоения в обжитые районы юга. С распадом Советского Союза русскоязычное население бывших союзных республик в силу ряда экономических и политических причин, в частности усиления в новых суверенных государствах националистических настроений, стало покидать насиженные места и устремилось на свою историческую родину. Среди этой категории мигрантов преобладали русские. Таким образом, обратный поток представлял собой уже не внутреннюю, а внешнюю миграцию, которая ввиду "прозрачности", границ существенно дополнялась как легальной, так и нелегальной миграцией из третьих стран. Движение в Россию стало главным вектором, и она принимает от 2/3 до 3/4 эмиграции из стран СНГ и Балтии. Если в начале 90-х, мощным магнитом для мигрантов была Украина, но миграционные потоки позднее переориентировались преимущественно на Россию. В 1992 году за счет стран СНГ и с стран Прибалтики Россия получила 487 тыс. человек миграционного прироста, а Украина - 118 тыс.; в 1994 же году пропорция стала иной: 760 тыс. - Россия и лишь 35 тыс. - Украина. Та же пропорция сохранилась до последнего времени, но при меньших объемах движения. Иммиграция в Россию из стран СНГ и Балтии после распада Советского Союза примерно сохранила свои обычные размеры, а в последние годы стала даже заметно меньше, чем до перестройки. Выезд же из России сократился в 1998 году более чем в 5 раз по сравнению с 1989 годом, с которого началась общая нисходящая тенденция эмиграции. Именно быстрое сокращение выезда, а не увеличение въезда, как это принято думать, обусловило быстрый рост миграционного прироста России за счет ближнего зарубежья, который за 1992-98 годы достиг 3,5 млн. человек. Это значительно больше, чем за 15 лет с 1976 по 1990 годы.
Выезд из России в страны Центральной Азии, Закавказья и Балтии почти прекратился, а миграционный обмен с ними стал практически односторонним. Резкая асимметрия потоков не свойственна нормальным миграционным связям между соседними странами и является еще одним подтверждением тяжелой ситуации в СНГ. В то же время интенсивные двусторонние миграционные связи между Россией, Украиной и Белоруссией и в 90-е годы не прекращались. Тесные контакты между жителями этих стран не были разрушены ни политическими разногласиями, ни таможенными барьерами, и это, возможно, самый надежный залог стабильности в СНГ. В последние годы возможности России по приему мигрантов уменьшились.
Основную часть мигрантов в Россию составляли русские (от 2/3 до 3/4 в разные годы). Но и миграционный поток других народов весьма значителен. Для СССР была характерна интенсивная миграция в Россию титульных народов из всех республик. Эта тенденция резко нарушилась в преддверии и сразу после распада Союза. В 1990-92 годах из России стали выезжать все, кроме армян, но в последующем прежние тенденции восстановились. За 1993-98 годы чистый приток в Россию мигрантов, принадлежащих к титульным народам стран СНГ и Балтии, составил 724 тыс. человек, из них больше всего украинцев (269 тыс.) и армян (227 тыс.). По сравнению с 80-ми годами этот поток выглядит скромным, но его возобновление - свидетельство восстанавливающегося доверия к России со стороны бывших сограждан. Поток из Закавказского региона, откуда выезд славян в основном завершился, теперь вообще состоит преимущественно из мигрантов коренных национальностей: в 1997 году иммиграция из Армении на 85% состояла из армян и только на 6% из русских; из Азербайджана - на 47% из азербайджанцев, на 10% - из армян и на 30% - из русских; из Грузии - на 23% из грузин, на 33% - из лиц других кавказских национальностей и на 26% - из русских.
Взаимозависимость стран СНГ особенно ярко выявляют трудовые миграции, развитие которых носило взрывной характер. Это наиболее динамичный и, по всей вероятности, самый большой миграционный поток в СНГ. Трудовые миграции в современных условиях выполняют исключительно важную роль социального амортизатора. Они смягчают удары инфляции, частично компенсируют падение доходов, позволяя значительной части населения избежать обнищания в условиях обвального падения производства и безработицы, благодаря им сформирована по существу альтернативная сфера занятости. Все страны СНГ, кроме России, являются ярко выраженными странами трудовой эмиграции, в основном направленной в Россию и, в меньшей мере, за границы СНГ. Возможность привлечь из-за рубежа значительно более дешевую рабочую силу позволила многим российским предприятиям выжить за их счет в условиях кризиса. Несмотря на относительно высокую безработицу, местное население игнорирует рабочие места из-за слишком низких заработков и плохих условий труда. Поэтому мигранты пока что достаточно органично вливаются в рынок труда России, не вызывая серьезных конфликтов на почве конкуренции.
О масштабах трудовой миграции можно судить по следующим примерам. По оценке экспертов, в Армении трудовым мигрантом является примерно каждый четвертый трудоспособный житель, а их трансферты в ежегодно составили от 15% до 22% денежных доходов в армянских семьях. В Азербайджане подобные трансферты оцениваются в 2,5 млрд. долларов США, что более чем в 2 раза превосходит иностранные инвестиции. В Таджикистане количество трудовых мигрантов, выехавших только в страны СНГ, оценивается в 250 тыс. человек. В Киеве обнаружилось 27%, а в Черновцах - 38% семей, имевших мигрантов, выезжавших за пределы страны и обеспечивающих свои семьи за счет сторонних заработков.
1990-е годы ознаменовались радикальным изменением положения экономических районов на миграционной карте России. Традиционные районы оттока населения - Волго-Вятский, Центрально-Черноземный, Уральский, непрерывно отдававшие население (первые два - с прошлого века, а Урал - с 50-х годов), стали получать население за счет миграции. Усилилась притягивающая роль Северного Кавказа, особенно Краснодарского и Ставропольского краев, куда стекаются вынужденные мигранты из Закавказья и Чечни. Восток и Север стали сплошной зоной оттока. За 1990-98 годы Северный район потерял в миграциях 286 тыс. человек (4,6%), Восточная Сибирь - 160 тыс. (7%), Дальний Восток - 772 тыс. (9,6%). Дальний Восток впервые теряет население за весь период его освоения русскими. Потери Севера в значительной мере были связаны с их относительной перенаселенностью, которая в рыночных условиях сразу же проявилась.
На первое место по величине притока населения, как и в 80-е годы, вышел Центральный район. Приток населения сюда в 1,5-2 раза превзошел среднегодовые показатели 80-х. В 1995-97 годы Центр поглотил треть, а к 1998 году - половину миграционного прироста России. Таким образом, миграции свидетельствуют о тяготении населения к старообжитым регионам, причем это тяготение усилилось, как только начался переход к рынку. Потери Севера и Востока во внутренних миграциях частично компенсируются прибывшими из стран СНГ, но и эти мигранты предпочитают селиться в центральных и приграничных со странами СНГ регионах России.
Попытки обнаружить прямую связь миграций с пространственной картиной падения производства и доходов или уровня безработицы успеха не имеют. Прослеживается тесная зависимость миграций от уровня развития частного сектора. Например юго-западные регионы России отличаются значительно более высоким уровнем развития этого сектора. В известной мере и в идеале направления миграционных потоков в современных условиях могут служить индикатором социально-экономической дифференциации регионов России..
Поворот от центробежного к центростремительному движению русских граждан обычно связывают с распадом СССР, но он обозначился раньше. Из Грузии и Азербайджана отток русских идет с 60-х годов, во второй половине 70-х начался их отток из Средней Азии и Казахстана. Вытеснение русских из этих республик в значительной мере было детерминировано объективными факторами. К их числу относятся аграрное перенаселение, высокий прирост трудовых ресурсов, их возросшие мобильность и уровень подготовки. После распада СССР общее направление движения русских не изменилось, но изменился характер этого движения - он стал откровенно вынужденнным и срочным.
Ранее замещение русских специалистов коренными происходило в основном через механизм движения кадров - при увольнении, выходе на пенсию, продвижении по службе и т.д. Другими каналами миграции русских были армия и высшее образование.
Кризисная политическая ситуация, слом советской системы государственного управления обнажили все острые проблемы, создав благоприятные условия для их взрывного проявления. В 90-е годы репатриация русских стала в основном вынужденной и происходит под влиянием угрожающих обстоятельств и этнической дискриминации. Основными механизмами давления на русских стали ограничения в гражданских и политических правах, сужение сферы употребления русского языка, вытеснение его из сферы управленческого и интеллектуального труда, частной деятельности. В настоящее время в количественном отношении выезд русских из бывших республик, включая Северный Кавказ, в целом почти не увеличился, но в обратном направлении русские не мигрируют.
За 1990-98 годы чистая миграция русских в Россию составила 2,8 млн. человек, причем из Украины и Белоруссии - только 330 тыс., всего 2,6% проживавшего там русского населения. Наибольшие потери понесли страны, охваченные вооруженными конфликтами: Армения и Таджикистан лишились более половины русских, Азербайджан и Грузия - более 40%. Потери Молдовы, где также происходили военные столкновения, скромнее - 9%, так как там русские и украинцы образовали свою, хотя и непризнанную "Приднестровскую республику". По четверти русских потеряли Киргизия, Узбекистан и Туркмения, по 13-14% - страны Балтии. В целом русская диаспора в неславянских странах СНГ и Балтии сократилась за счет репатриации в Россию на 20%. Кроме того, примерно 5% русских выехали оттуда на Украину и в Белоруссию.
Процесс возвращения русских из стран Закавказья и из Таджикистана близок к завершению. В Таджикистане осталось еще около 100 тыс. русских, в Закавказье не более 300 тыс. В Киргизии, Туркмении, Узбекистане острая конкуренция на рынках труда и перенаселенность исключают возможность для 2 млн. русских сохранить свои позиции. Если социальная ситуация в постсоветском пространстве будет оставаться относительно спокойной, их выезд может растянуться на длительное время. Результаты многочисленных социологических исследований по проблеме не дают оснований предполагать развертывание масштабной репатриации русских из стран Прибалтики, Украины и Белоруссии. К тому же в последние 2 года русские выезжают из России в Белоруссию.
Процесс репатриации затронул многие народы России, большинство которых активно расселялось по всей территории СССР. Репатрианты, принадлежащие к этим народам, составили около 10% общего количества мигрантов. Скорость их репатриации была примерно такой же, как у русских. Переход к политике открытых дверей активизировал миграции между Россией и внешним миром. Но это не вызвало лавинообразного потока эмигрантов из бывшего СССР на Запад.. Эмиграция сохраняет незначительные размеры.. Начиная с 1990 года, когда начался подъем эмиграции россиян, было выдано 760 тысяч разрешений на выезд за границу на постоянное жительство, примерно по 100 тысяч в год в 1990-95 годах 60 тысячи - в 1998- 99 году.
Разрешенная иммиграция на постоянное жительство из-за границ СНГ очень мала. Вид на жительство в России традиционно получить трудно. По данным МВД в 1990-х гг. годы, только по служебным целям на срок 1 год и более в Россию въехало чуть более тысячи иностранцев не из СНГ. Незаконная же иммиграция за этот период оценивается в пределах от 700 тыс. до 1,5 млн. человек. Свободная иммиграция китайцев, афганских и африканских беженцев вызывает озабоченность как населения, так и исполнительной власти. Это связано с повышенной криминогенностью иммигрантов, опасностью занесения ими инфекций и т.п.
Миграционная политика России не адаптирована в полном объеме к новым политическим условиям. На практике сложилось противоречие между демократическими принципами, декларируемыми в законодательстве, и мировым миграционным опытом.
Основные усилия в сфере миграции правительство и законодательные органы России направляют на решение проблемы приема и обустройства вынужденных переселенцев, и в этом направлении многое сделано. Вместе с тем ясно, что пока в России не преодолен экономический кризис, ее возможности по оказанию помощи мигрантам останутся крайне ограниченными. В этих условиях миграционная политика должна в максимальной степени способствовать самостоятельному решению мигрантами своих проблем. Это касается, прежде всего, устранения искусственных препятствий к свободному передвижению и трудоустройству. Хотя прописка формально отменена, порядок пребывания и жительства во многих субъектах Федерации остается разрешительным.
Для решения этих вопросов необходимы согласованные действия всех стран Содружества. Правовой разнобой, сопровождавший распад СССР, затронул интересы миллионов потенциальных и состоявшихся мигрантов. Мигранты и этнические меньшинства на практике относятся к числу наименее защищенных в правовом отношении данных групп населения. Особенно по вопросам о правах на гражданство, о наследовании имущества о пенсиях, о трудовом стаже и др.
В особом внимании нуждается внешняя миграция, прежде всего нелегальная. Решение ее проблем традиционно ищут на пути ужесточения контроля и требований к статусу беженца, а не в русле разработки процедур легализации. Либеральные идеологи считают, что необходима, например, конструктивная стратегия в отношении регулирования китайской иммиграции. Запретительные меры по ее сдерживанию эффекта не дадут, а умеренно протекционистская политика, предполагающая поощрение торговой и хозяйственной деятельности китайцев в желательном для страны направлении при координирующей и контролирующей роли государства даст ощутимую пользу обществу.
Создание благоприятного климата для мигрантов в принципе отвечает интересам России, так как для последовательного развития рыночной экономики необходима полная свобода передвижения и продажи рабочей силы как товара и ее эксплуатации собственниками всех национальностей. С позиций перспективного развития страны миграция стала и останется в будущем важным источником пополнения населения и трудовых ресурсов России, что очень важно в условиях падения рождаемости населения и увеличения процента смертности. В условиях глубокого кризиса Россия является страной иммиграции, и вероятно она не сможет обойтись без иммигрантов по выходе из кризиса. В тоже время в России будут формироваться новые, как правило, политически активные диаспоры, что вызовет ряд новых острых проблем, связанных с иммиграцией. Судьба исторической прародины сербов края Косово, на котором албанская диаспора провозгласила свое национальное государство, служит ярким примером возможных опасностей на пути развития неконтролируемой миграции.
Миграция практически почти полностью утратила трудовой, а, следовательно, и организованный, характер, приобретя черты стихийности и вынужденности. В стране в начале 1990-х гг. не сложились управленческой структуры, которые непосредственно были бы заинтересованы в притоке этой категории мигрантов. Более того, с их прибытием обострялась и без того напряженная социальная обстановка в регионах. Требовалось вмешательство государства.
Первоначально органы исполнительной власти СССР полагали, что массовые потоки вынужденных мигрантов в 1989- 1990 гг. носят разовый характер и не будут повторяться, а следовательно нет необходимости в организации работы с этой категорией мигрантов на уровне государства. Не были разработаны ни законы, ни меры оказания помощи беженцам. Принимались лишь разовые решения. И только в декабре 1991 г. в целях обеспечения работы с вынужденными мигрантами из государств СНГ и Балтии был создан Комитет по делам миграции населения при Министерстве труда и занятости Российской Федерации.
Российская Федерация в этот период находилась в стадии становления правовой базы, формирования новых подходов к управлению на федеральном и региональном уровне. Среди других остро встал вопрос о государственной миграционной политике, в том числе о разработке адекватных стоящим задачам структур управления и механизмов взаимодействия различных ведомств. Как указывает Т. Регент, законодательство и механизмы по реализации задач приема и обустройства беженцев и вынужденных переселенцев создавались одновременно с проведением практической работы с мигрантами.
Комитет по делам миграции населения при Министерстве труда и занятости разработал республиканскую долговременную программу "Миграция", в которой впервые были сформулированы основные направления миграционной политики России. Программа была утверждена Правительством Российской Федерации 18 мая 1992 г. Она представляла собой компактный документ, скорее тактического, чем стратегического характера, и была ориентирована на то, что в первую очередь необходимо делать, какими методами, сколько необходимо выделить бюджетных средств на первоочередные мероприятия.
Однако продолжающий нарастать поток мигрантов и стремительно расширяющийся круг проблем потребовали создания специальной государственной структуры - Федеральной миграционной службы России (ФМС). Она была создана Указом Президента Российской Федерации в июне 1992 г. на базе Комитета по делам миграции населения.
В целях регулирования миграционных процессов на государственном уровне в том же году Федеральной миграционной службой на основе программы "Миграция" были разработаны "Основные направления миграционной политики России и пути ее реализации", одобренные Правительством.
Приоритетными направлениями миграционной политики, сформулированными в этом документе, стали:
1. Защита прав и интересов граждан Российской Федерации, проживающих как на ее территории, так и за ее пределами, в соответствии с принятой Верховным Советом Российской Федерации Декларацией прав и свобод человека и гражданина и Законом России "О гражданстве РСФСР";
2. Управление миграционными процессами в Российской Федерации, регулирование выезда и въезда мигрантов в Россию, миграционный контроль, минимизация неконтролируемых миграционных потоков;
3 Содействие социально-экономической адаптации и интеграции мигрантов в Российской Федерации путем создания законных и гуманных условий их приема и размещения; оказание помощи беженцам и вынужденным переселенцам;
4. Сотрудничество с международными организациями в области миграции.
Безусловно, при формировании основных направлений миграционной политики учитывались конкретные политические и социально-экономические условия в России в 1992 г., требования норм международного права, практика их реализации в различных странах.
Следует подчеркнуть, что в 1992 г. в России полностью отсутствовало национальное миграционное законодательство. Попытки адаптировать иммиграционное законодательство крупных иммиграционных стран, таких, например, как США, Канада, Германия, не могли иметь большого успеха, так кик в то время Россия осталась практически с открытыми границами, безвизовым въездом граждан из ближнего зарубежья, не были созданы территориальные органы исполнительной власти, которые могли бы контролировать миграционные потоки, вести достоверный учет мигрантов, принимать меры в отношении нелегальных мигрантов.
Тем не менее, и в тех условиях Правительство Российской Федерации сочло необходимым одобрить основополагающие принципы миграционной политики новой России:
- свобода выбора мигрантами места жительства и видов занятости;
- запрещение высылки или принудительного возвращения мигрантов в страны, из которых они прибыли, кроме случаев, предусмотренных законодательством;
- недопустимость дискриминации мигрантов по признаку расы, вероисповедания, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений;
- гарантия предоставления государством мигрантам вытекающих из их статуса основных прав и свобод, которыми пользуются в соответствии с действующим законодательством собственные граждане, и возможность их судебной защиты;
- безусловное соблюдение мигрантами обязанностей, вытекающих из требований законодательства Российской Федерации;
- недопустимость создания для мигрантов в рамках правительственной помощи каких-либо льгот или преимуществ, которые ставили бы их в привилегированное положение по сравнению с местным населением
Важнейшими направлениями политики, сформулированными в этом документе, стали:
- защита прав и интересов граждан Российской Федерации, проживающих как на ее территории, так и за ее пределами, в соответствии с принятой Верховным Советом Российской Федерации Декларацией прав и свобод человека и гражданина и Законом России "О гражданстве РСФСР";
- управление миграционными процессами в Российской Федерации, регулирование выезда и въезда мигрантов в Россию, миграционный контроль, минимизация неконтролируемых миграционных потоков;
- содействие социально-экономической адаптации и интеграции мигрантов в Российской Федерации путем создания законных и гуманных условий их приема и размещения; оказание помощи беженцам и вынужденным переселенцам;
- сотрудничество с международными организациями в области миграции.
Безусловно, при формировании основных направлений миграционной политики учитывались конкретные политические и социально-экономические условия в России в 1992 г., требования норм международного права, практика их реализации в различных странах.
Стратегическая задача миграционной политики России - прием и размещение на территории государства прибывающих из нового зарубежья на постоянное место жительства трудоспособных, квалифицированных мигрантов, являющихся ценным демографическим потенциалом; регулирование потоков внутренних мигрантов, рациональное их расселение.
Работа ФМС России начиналась с решения проблем приема и обустройства вынужденных мигрантов из государств СНГ и Балтии. Сейчас основной задачей службы является регулирование и координация почти всех видов миграционных потоков и работы с различными категориями мигрантов: от вынужденных переселенцев из государств нового зарубежья и беженцев из третьих стран до иностранных рабочих.
За годы, прошедшие с момента образования ФМС России, была создана определенная система учреждений и организаций на всех территориях страны, разработана нормативная база в области миграции и механизмы регулирования миграционных потоков. Естественно, каждый год приносил как успехи, так и неудачи, усложняющаяся миграционная ситуация прибавляла проблем. Понимание важности и необходимости разработки механизмов регулирования миграционных процессов, безусловно, пришло не только сотрудникам системы ФМС России, но и работникам других министерств и ведомств, органов власти и управления субъектов Российской Федерации. В ряде ведомств предпринимались попытки разработать законодательные или нормативные акты по отдельным вопросам, программы, в том числе отраслевые, меры помощи мигрантам.
Вместе с тем отсутствовал базис для осуществления системного подхода к решению проблем: не было четко обозначенной социально-экономической стратегии государства.
Изменение экономической и миграционной ситуации привело к пониманию необходимости комплексного регулирования миграционных потоков.
Для эффективного управления миграционными процессами необходимо в первую очередь разработка политически обоснованной и экономически просчитанной концепции миграционной политики. При этом важно создание механизмов регулирования миграционных потоков: законов, нормативных, экономических административных рычагов. Естественно, что без выявления финансово-экономической базы государственного регулирования этот процесс повисает в воздухе.
Обоснованность концепции миграционной политики зависит от достоверности и достаточности информационной, в том числе статистической, базы прогнозирования процессов.
Узость информационной базы не позволяет прогнозировать развитие миграционных процессов по многим категориям мигрантов, что приводит к принятию некорректных или запоздалых управленческих решений .
В целях формирования полноценной статистической базы данных о миграционных потоках по различным категориям мигрантов необходимо развитие всеохватывающей системы учета и регистрации категорий граждан, которые нуждаются в государственной поддержке, прежде всего вынужденных переселенцев. Функции регистрации мигрантов должны быть закреплены за органами исполнительной власти, имеющими разветвленную систему региональных отделений. Процедура жесткого паспортного контроля позволит сеять остро проблему нелегальной миграции, образования незаконных диаспор в местах скопления мигрантов.
В перспективе миграционные процессы естественного, абсолютно ненасильственного, а рыночного типа, несмотря на относительную сложность данных процедур будут являться одним из двигателей развития современного российского общества и мировой цивилизации.
Указом Президента РФ от 16 октября 2001 года упразднено Министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики. Функции упраздненного Министерства в части, касающейся реализации миграционной политики, переданы Министерству внутренних дел. Правительству РФ поручено в месячный срок распределить часть функций Минфедерации между Министерством иностранных дел и Министерством экономического развития и торговли; а также, обеспечить в соответствии с законодательством РФ проведение ликвидационных процедур. Это логично и оправдано, тем более что проблемы миграции во всем их объеме требуют более пристального внимания, радикального изменения подходов к их решению и, в том числе, реорганизации ответственных за эти решения структур. На МВД Указом возложена реализация миграционной политики, хотя пока не вполне ясно, какой орган будет ее разрабатывать. В отсутствии не принятой концепции миграционной политики, по всей видимости, это придется делать МВД, хотя очевидно, что такая функция объективно не свойственна сугубо силовому министерству и в известном смысле вызывает опасения как тенденция милитаризации управления государством. Это также связано с тем обстоятельством, что основным объектом забот Минфедерации (а до него ФМС) были и остаются граждане России, вынужденно покидающие места постоянного проживания, в целом не нуждающиеся в специальном контроле со стороны МВД. Однако поскольку уже МВД были переданы эти функции, в том числе иммиграционного контроля, то оно после серьезного обсуждения и выработки политики в этой области должно наметить комплекс мер по их осуществлению. Представляется , что эти задачи успешно можно решить успешно после подготовки хорошо обученных квалифицированных кадров в области знания международного права и иностранных языков, подготовки в области психологии. Кроме того, необходимо уточнить положение о том, как и какую часть функций Минфедерации будут делить между собой Министерство иностранных дел и Министерство экономического развития и торговли, такая структура будет отвечать за определение и предоставление статуса беженца и вынужденного переселенца, кто будет разрабатывать предложения по развитию законодательства в области миграции, на кого будет возложена социальная поддержка вынужденных мигрантов. В центре внимания этого подразделения МВД будут находится лагеря для беженцев и жителей Чечни, программы помощи детям, образовательные и медицинские программы, обеспечение жильем. Когда Указом № 867 Президента РФ от 17 мая 2000 г. была упразднена Федеральная миграционная служба России, начался процесс ликвидации структуры и имущества, который еще до сих пор нем закончился. Поэтому очень важно в условиях полной реструктуризации органов управления миграцией закончить все бюрократические преобразования, но сохранить территориальные органы по проблемам миграции и их основной кадровый корпус, иначе работа с мигрантами будет снова и надолго парализована.
Глава 2. ПРИЧИНЫ ОБОСТРЕНИЯ КОНФЛИКТНОЙ МИГРАЦИОННОЙ СИТУАЦИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ.
Южное направление российской геополитики в целом в течение последних лет характеризуется последовательными попытками ликвидации масштабных угроз политическим интересам и национальной безопасности России. Северный Кавказ - самый опасный территориальный источник угроз с точки зрения сложившейся социально-экономической ситуации, системы государственного управления и национальной безопасности России. Этот взрывоопасный регион стал объектом повышенного внимания и экспансии зарубежных радикальных квазиисламских и других организаций. Возникла прямая угроза превращения Северного Кавказа в новый центр международного терроризма. По оценке многих российских политологов здесь проходит испытания на прочность конституционный федеральный строй демократической России . Бесспорно, что Северный Кавказ объективно является самым слабым звеном в ряду геополитических опор федерализма в России, разрушение которого способно вызвать своеобразный "эффект домино" на всем протяжении всей периферии страны с неизбежным последующим крахом системы российской государственности аналогично судьбе союзного государства.
Северный Кавказ стал источником угроз безопасности по ряду объективных причин. Во-первых, Северный Кавказ и вообще Каспийско-Черноморский регион, будучи одним из наиболее слабых звеньев российской государственности, начиная от Кавказской войны XIX века и вплоть до конца ХХ века, всегда привлекал внимание традиционных главных геополитических противников российской евразийской цивилизации. После распада бывшего СССР и существенного ослабления с большим трудом созданных советских политико-экономических условий жизни, соответствующих системы органов и инфраструктуры управления, внутренней и внешней безопасности местные автономные республики стали чрезвычайно уязвимыми от любых внутренних неурядиц и конфликтов, и внешнего вмешательства в наши внутренние дела. Глобальный отход России на новые государственные границы севернее Большого Кавказского хребта, сопровождавшийся образованием новых государств в Закавказье и серией известных вооруженных конфликтов, создал благоприятную геополитическую ситуацию для претендентов на мировой или региональный гегемонизм. Опираясь на идеологию панисламизма или пантюркизма, они стимулируют и финансируют разрушительные идейно-политические движения. Этому весьма благоприятствует тот факт, что ислам, как одна из самых молодых мировых религий, является динамичной и достаточно агрессивной идеологией в искреннем стремлении расширить границы своего прямого влияния и даже господства за счет мусульманского населения бывшего СССР. Население Северного Кавказа и восточной части Закавказья - это в основном мусульмане, получившие в условиях идеологического вакуума широкие возможности для практически неограниченного усвоения исламских ценностей и установок в радикальных трактовках политически активных движений и организации. Многие государства исламского мира, на территории которых берут свое начало радикальные идеи исламизма и движения поощряют и стимулируют их в своих геополитических целях.. В свою очередь правительства ведущих западных стран считают, что эффективным способом ограничения деятельности радикальных движений на своих территориях является канализация их усилий, активности и разрушительного потенциала на периферию исламского мира - в нестабильные зоны "третьего мира" - Кавказ, Афганистан, Балканы, Ближний Восток.. Западные политические лидеры культивируют систему двойного стандарта - они ведут борьбу с экстремизмом, если он угрожает "свободному миру", и в то же время находят возможности для поддержки исламских экстремистов в Косово, до 11 сентября в Афганистане, и наконец занимают сомнительную позицию в отношении Чечни.
Геополитическая ситуация на южных рубежах СНГ на сегодняшний день представляет особое значение для России. Об этом постоянно говорит президент России Владимир Путин в своих выступлениях. В этой связи полномочный представитель Президента РФ в Южном федеральном округе обозначил стратегической задачей своей работы "обеспечение взаимопонимания, мира и межнационального согласия на Юге России, подавление всех форм терроризма и экстремизма и сохранение единства в рамках округа". Причем решать эту задачу, по его словам, надо "вместе с федеральными органами власти, главами всех субъектов региона, правоохранительными и силовыми структурами" и "соотносить национальный подход к проблемам региона с общегосударственным подходом".
В результате отхода от планового, сверхцентрализованного управления экономикой прежняя производственная структура полностью разбалансировалась, что негативно сказалось на хозяйственной деятельности и жизнеобеспечении Северо-Кавказского экономического региона, глубоко интегрированного в народнохозяйственный комплекс РФ и в значительной мере зависящего от взаимообмена с Россией.
Это отразилось во всех отраслях производства Северного Кавказа, в частности, - в нефтегазовой. Основные разведанные запасы нефти сосредоточены в Ставропольском крае (34%), бывшей Чечено-Ингушетии (33%), Краснодарском крае (27%), Дагестане (5%) и Кабардино-Балкарии (1%), но в настоящее время здесь добывается всего лишь 1,8% общероссийского объема нефти и 0,8 % природного газа, так как большинство месторождений находится на заключительном этапе разработки, добыча нефти и газа сокращается, скважины региона исчерпаны в целом на 60% (8,1). То есть Северный Кавказ в значительной мере утратил свое значение в качестве топливно-энергетической базы страны, однако в связи с разработкой в соседних государствах месторождений каспийской нефти возросла роль данного региона в связи с пролеганием по его территории магистралей по транспортировке нефти на Запад.
Крупные нефтеперерабатывающие и нефтехимические заводы, ориентированные на местную сырьевую базу, требуют все больших поставок привозного углеводородного сырья, а перебои с поставками и высокий износ оборудования обострили кризис в этой отрасли.
Машиностроение региона обеспечивается прокатом черных металлов полностью за счет ввоза. Почти 90% готовой машиностроительной продукции (в частности, металлорежущие станки, производимые в Дагестане) вывозится в Россию. При этом роль России как поставщика вдвое меньше, чем в качестве потребителя. (Хотя в регионе имеются уникальные объекты и ресурсы, например, самый крупный в бывшем СССР вольфрамово-молибденовый комбинат в Тырнаузе (Балкария). Это ставит регион в тесную зависимость от спроса на территории России.
Кризис в сельском хозяйстве привел к удорожанию продуктов питания, ухудшению снабжения местного населения продовольствием.
Становление рыночных отношений при ослаблении государственного регулирования экономических процессов способствовало углублению социальных противоречий и привело, в свою очередь, к кризису образа жизни тысяч людей. Спад производства обусловил массовое высвобождение рабочей силы, причем этот процесс усугубился вынужденной миграцией переселенцев и беженцев.
Уже в 1992 г. на Северном Кавказе было зарегистрировано 36 тысяч безработных, что составляло 12% от всех трудоспособных в России, лидировал по безработице Дагестан - 13,7 тысяч, на втором месте значилась Северная Осетия - 5,2 тысяч. (С 1991 по 1998 гг. статистические данные по Чечне и Ингушетии отсутствуют). Причем, если в Дагестане и Северной Осетии пособие получали 60% безработных, то в Чечне - только 6%. Сложнее всего было найти работу в Северной Осетии и Адыгее, где на 1 вакантное место претендовали 8 безработных, а в Дагестане - более 5 человек. В настоящий момент Чечня и Дагестан продолжают лидировать по уровню безработицы.
Высокая мобильность рабочей силы способствовала усилению миграции в соседние с Северным Кавказом южнороссийские регионы, что привело к столкновению интересов мигрантов и коренного населения в сфере торгово-предпринимательской деятельности и развитию этнической конкуренции.
Если мы вернемся к характеристике социальной сферы на Северном Кавказе и сравним темпы роста цен и оплаты труда, то первые в 1,5-2 раза уже в начале реформ - в 1992 г. превысили вторые. В некоторых северокавказских республиках этот разрыв достиг критической черты.
С октября 1993 года в группу регионов с самым низким уровнем доходов входили все республики Северного Кавказа, при этом население Северо-Кавказского региона, составляя 12% от общей численности населения РФ, располагало лишь 8% всех денежных доходов. То есть обозначился существенный разрыв в уровне социально-экономического развития между краями и областями, с одной стороны, и между отдельными республиками Северного Кавказа.
При ранжировании республик, входящих в состав РФ по уровню социально-экономического развития, проведенном Л.С. Перепелкиным на основе выделенного им интегрального показателя уровня развития, были получены следующие результаты: из 17 ранжированных республик Северная Осетия получила 4-й ранг, Кабардино-Балкария - 10-й, а Дагестан и Чечено-Ингушетия - соответственно 16-й и 17-й ранги. В сравнении с экономическим потенциалом Ростовской области, принятым условно за 1,0, аналогичный показатель в Чечено-Ингушетии составил уже в первом квартале 1992 г. 0,38, в Дагестане - 0,47, в Кабардино-Балкарии - 0,53, в Адыгее - 0,54, в Северной Осетии - 0,59 и в Карачаево-Черкесии - 0,61 ("Мир России" № 1, 1992).
Перечисленные данные показывают, что Чечня, Ингушетия и Дагестан - самая бедная часть не только российского Кавказа, но и России в целом, что является мощным дестабилизирующим фактором, несущим угрозу целостности России, так как в северо-кавказских регионах повсеместно происходит трансформация социально-экономической напряженности в межэтническую напряженность. Таким образом, среди факторов, оказывающих существенное влияние на содержание и характер общественно-политической и социально-экономической ситуации на Северном Кавказе, следует выделить кризисное состояние экономики, которое охватило большинство субъектов региона. По большинству социальных показателей республики Северного Кавказа стоят также на последних местах среди других регионов России.
Среднемесячная заработная плата в них составляет треть от соответствующей среднероссийской. Более 65% населения имеют официальные денежные доходы ниже прожиточного минимума. Прогрессирующей криминализации северо-кавказского общества естественно способствуют социально-экономические трудности, колоссальная масса незанятого и в значительных масштабах вооруженного мужского населения и такие неблагоприятные факторы, как ослабление властных структур и их коррумпированность, практически свободное обращение оружия, наркобизнес и контрабанда, усиление межнациональных противоречий и традиционное для региона межклановое соперничество. Во всех республиках наблюдаются диверсионно-террористические акты, нападения на посты милиции и федеральных войск. Похищение людей с целью выкупа стало одной из распространенных форм регионального "бизнеса". Теневые социально-экномические факторы и криминальные силы постоянно являются активными субъектами борьбы за власть, собственность и ресурсы и это предопределяет объективно остроту и межнациональных отношений.
Несмотря на усилия, предпринимаемые полпредом Президента и главами администраций республик с целью запустить внутрирегиональные, окружные экономические механизмы, преодолеть инерцию национально-территориальной обособленности и замкнутости многих региональных руководителей на интересы субъектов удается с трудом. Развитию взаимовыгодных экономических связей, налаживанию социально-экономического сотрудничества республик, краев и областей округа по-прежнему препятствуют сохраняющиеся очаги военного противостояния в Чеченской Республике, напряженность межнациональных отношений в ряде республик Северного Кавказа.
Социально-экономическую ситуацию на Кавказе существенно обострили межнациональные и межконфессиональные противоречия, всплеск национализма и сепаратистских настроений, масштабная криминализация общественно-экономических отношений и политической жизни на Северном Кавказе. Получило развитие быстрое размножение неформальных вооруженных групп и отрядов, широкое использование различными группировками неконституционных методов достижения своих узкокорыстных целей, включая наиболее опасные их них - организацию вооруженных формирований, массовый террор, возбуждение антиправительственных настроений и вооруженных выступлений, похищение людей с целью выкупа или продажи в рабство, масштабные и особо опасные экономические преступления: криминальный бизнес, печатание фальшивых денег, финансовые аферы, наркобизнес, разграбление природных ресурсов, контрабанда и другие. Они часто оказывают вооруженное сопротивление федеральным подразделениям МВД, которые в итоге несут реальные потери в живой силе. Масштабный характер приобрела террористическая деятельность против своего же местного населения, уставшего от конфликтов и напряженности и вступившего на путь мирной жизни, особенно против представителей местных органов власти и лояльного официальным властям мусульманского духовенства.
В то же время несомненно, что многочисленные конфликты, войны, вынужденные миграции и другие негативные политические процессы происходящие на Северном Кавказе являются безусловным продолжением цепной реакции распада союзного советского государства, которая ярко и рельефно проявилась в этом традиционно сложном регионе. Современная российская политическая элита совершила грубые просчеты, не сумев предотвратить повторного обострения заглушенных в 1960-1970-х гг. межнациональных противоречий и избежать нового кровопролития и массовых человеческих жертв. Результат известен: вооруженные конфликты и антигосударственные мятежи, прежде всего в Чечне, где почти 5 лет шла самая настоящая война с применением многих современных средств ведения войны. Далее следует осетино-ингушское противостояние, сложная социально-экономическая и политическая ситуация в Дагестане, вспышки политической нестабильности в Карачаево-Черкесии, этнополитические проблемы в Кабардино-Балкарии и в Адыгее. На Северном Кавказе возникла также проблема разделенных народов (лезгины, осетины), которая тоже может привести в перспективе к новым конфликтам. Проблему народов, разделенных границами между двумя или даже тремя государственными образованиями. Так, 70 тысяч ногайцев, проживающих в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Ставропольском крае ведут борьбу за воссоединение; 250-300 тысяч лезгин, населяющих юг Дагестана и север Азербайджана требуют создания государства "Лезгистан"; около 500000 осетин оказались разделенными между Грузией и Россией.
Названные факторы привели к стремлению некоторых субъектов РФ изменить свой статус как в составе Федерации (например, преобразование Адыгейской автономной области в автономную республику; развитие тенденций в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии по образованию однонациональных автономий и т.д.), так и путем выхода из состава России (направленность политики дудаевского руководства и его последователей в ЧР).
Нет сомнений в том, что непосредственную юридическую ответственность за все состоявшиеся конфликты на Северном Кавказе несут известные силы радикального национализма и сепаратизма, развязавшие в горном крае трагическую серию межнациональных и межконфессиональных конфликтов и множество террористических актов. В то же время во многом виновата сама новая российская власть, которая сначала с энтузиазмом поощряла так называемые "чеченскую революцию" и другие "национально-демократические движения", затем она долго выжидала, объективно предоставив экстремистам возможность укрепиться и вооружиться и, наконец, приступила к предельно запоздалому решению крайне обострившейся проблемы неподготовленными к новой кавказской войне силовыми средствами.
Религиозный исламский фундаментализм и экстремизм превратился в данном регионе в реальную политическую и военную силу. Приверженцы радикальных исламских течений, прежде всего примитивизированного "ваххабизма", начали активно проявлять себя не только в Чечне и в Дагестане, но и в Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Деятельность исламских фундаменталистов уже стала распространяться и на некоторые российские регионы традиционного православия. Исламский фундаментализм в варианте ваххабизма уже смог перешагнуть границы Северного Кавказа и проникнуть в российские регионы с мусульманским населением - прежде всего в Татарстан. Лидеры различных организаций и движений крайне радикального толка предпринимают активные попытки путем разжигания межнациональной и религиозной розни реализовать различные варианты нового территориального устройства регионов, обретения максимального суверенитета национальными республиками в рамках конфедеративной России. Это реальная угроза не только федеративному устройству страны, но ее безопасности и целостности в принципе.
Начиная с конца 1980-х гг. вплоть до конца 1990-х гг. на территории бывшего СССР зафиксировано шесть региональных войн - вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого оружия - из которых четыре произошли именно на Кавказе (карабахский, югоосетинский, абхазский и чеченский конфликты). Здесь случились около 20 кратковременных вооруженных столкновений, приведших к жертвам среди мирного населения (наиболее значительные - осетино-ингушский конфликт, бакинский и сумгаитский погромы). Вследствие эскалации конфликтов на территории бывшего Союза погибли и пропали без вести свыше 100 тыс. чел, в том числе четыре пятых из них - на Кавказе.
В результате данных вооруженных конфликтов возникли значительные потоки людей. покидающих опасные для жизни районы, получивших название беженцев, вынужденных переселенцев и перемещенных лиц. Численность вынужденных мигрантов из зон вооруженных конфликтов составляет свыше 2,8 млн. чел., в том числе 1107 тыс. - в России (из них 239 тыс. - на Северном Кавказе), 853 тыс. - в Азербайджане, 396 тыс. - в Армении, 287 тыс. - в Грузии. Однако многие мигранты из зон конфликтов не имели и не имеют соответствующего статуса.
Бегство граждан от войны и погромов, бедствий и смерти шло по трем каналам: перемещение во внутренние районы государства, выезд в другие страны постсоветского пространства и эмиграция в дальнее зарубежье - за пределы российской евразийской цивилизации. Не менее 5 млн. чел. бежали с территорий, охваченных этнополитическими и региональными конфликтами, в том числе около 3,5 млн. - на Кавказе.
Одной из основных зон, принимавших мигрантов из регионов этнических конфликтов на территории России являются русскоязычные области и края. Повсеместно пик массового выезда приходится на наиболее острые периоды конфликта на Северном Кавказе. Причем субъекты ЮФО принимали и принимают мигрантов не только из Закавказья: близость к центрально-азиатскому региону обусловила массовый приток оттуда мигрантов, в том числе беженцев. Из 212 тыс. вынужденных переселенцев и беженцев, зарегистрированных в субъектах Северного Кавказа на начало 1999 г., 44 тыс. прибыло из государств Центральной Азии. В первой половине 1999 г. беженцы из Центральной Азии составили 26% лиц, получивших данный статус в субъектах Северного Кавказа.
Вынужденная миграция шла в направлении от зон военных действий в Таджикистане, Абхазии, Карабахе и, конечно же, на Северном Кавказе. Причем, четко прослеживалась закономерность - чем острее была военно-политическая ситуация, чем жестче борьба, чем больше насилия и жертв, соответственно, тем масштабней вынужденная миграция.
Существует общая парадигма миграционных процессов на Северном Кавказе, и рассмотрение региона не только по республикам, но и в целом может способствовать увидеть своего рода векторы, по которым движутся в регионе потоки мигрантов и беженцев.
Северный Кавказ в целом был принимающим регионом, за исключением некоторых территорий. В Чечне и Дагестане численность некоренного населения постоянно уменьшалась, а в русских Ставропольском и Краснодарском краях - росла. С конца 80-х, с возникновением и развитием этнополитических конфликтов, медленные изменения демографической ситуации переросли в быстрые и радикальные.
В некоторых случаях этническим группам и новым политическим силам удалось развернуть вектор миграции. В данное время нечеченского населения в Чечне крайне мало и скоро практически не останется. Подобные процессы имеют место в Дагестане, Ингушетии и даже в Северной Осетии.
Независимо от причин и характера конфликтов на Кавказе резко усилилась миграционная подвижность населения так называемых нетитульных национальностей. Параллельно начался процесс реэмиграции населения ряда северокавказских национальностей, живущих за пределами своих национально-государственных образований. Все это еще более обостряет этнополитическую ситуацию в различных регионах Северного Кавказа, усиливая и без того существенный миграционный отток населения нетитульных национальностей.
На Северном Кавказе проявляются тенденции к этнической унификации территорий. Например, в Северной Осетии отъезд ингушей из Владикавказа и Пригородного района и прибытие беженцев-осетин из Грузии привели к повышению доли осетинского населения и появлению первых признаков изменения культурно-языковой ситуации. Ингушетия в результате прибытия огромного для республики количества беженцев из Пригородного района Северной Осетии (только по официальным данным - 35 тысяч человек) и плохо не поддающегося учету потока беженцев-ингушей из Чечни стала практически мононациональной. Чечня, судя по всему, до конца прошла тот путь, по которому она двигалась после того, когда чеченцы начали возвращаться из мест депортации. Начавшийся уже тогда отток нечеченского населения резко усилился после 1991 г., и достиг своего пика во время войны в 1994-1996 гг. В настоящее время, в период проведения антитеррористической операции, этот процесс завершился.
Важный аспект миграции, меняющий лицо Северного Кавказа.с движением миллионов людей, которое изменяет половозрастную и социальную структуру района исхода и прихода. Не признают размеров трудовой иммиграции многие принимающие районы, так как это обострило бы вопрос о систематическом нарушении прав мигрантов. Данные, позволяющие оценить масштабы этого процесса, часто косвенные.
Таким образом, миграционные процессы на Северном Кавказе имеют объективный характер, они жестко рефлектируют на изменения, происходящие в политической, экономической и национальной жизни региона. Именно здесь, на Юге России возникла реальная мощная угроза национальной безопасности, целостности и суверенитету России, проявившаяся в форме агрессивного сепаратизма, выстраивающего свою стратегию на базе воинствующего национализма отдельных этнических групп населения и привнесенного в регион религиозного экстремизма в одном из его наиболее радикальных вариантах - исламском ваххабизме.
Произошедшие в этот период миграционные конфликты в местах компактного проживания этнических мигрантов классифицируются по двум критериям: отношения миграционных групп с населением принимающей стороны и друг с другом по поводу условий проживания и отношения к причинам существующих межэтнических конфликтов, во-вторых, отношения мигрантов и других этнических субъектов к власти различных уровней. По мнению С. Рязанцева, первая группа конфликтов находится в горизонтальной плоскости и имеет относительно внутренний характер. Вторая в вертикальной плоскости и носит внешний характер, так как выводит конфликтующие стороны за пределы ареала обитания. Среди горизонтальных конфликтов следует выделить конфликты между коренным населением и миграционными группами . Этот тип конфликтов на протяжении 1990-х гг. являлся самым распространенным на Северном Кавказе, они были зафиксированы во многих районах и населенных пунктах, где в последнее десятилетие кардинально поменялся этнический состав населения.
Конфликты между коренным населением и месхетинскими турками были отмечены в нескольких районах Кабардино-Балкарии, Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Конфликты между русским и армянским населением наблюдались в станице Лысогорской и Георгиевске Ставрополья, в городах Анапе, Армавире, Тимашевске и других населенных пунктах Краснодарского края. Конфликты между русскими и курдами неоднократно происходили в Краснодарском крае и Адыгее. Отмечалась также достаточно активная роль казачества в подобных выступлениях Возрождение и становление казачьих объединений в русскоязычных регионах и национальных движений и обществ в республиках Северного Кавказа было простимулировано активностью мигрантов. На ранних этапах своего современного становления казаки попытались взять на себя функции правоохранительных органов: проводили проверки паспортного режима, задерживали и досматривали автотранспорт, осуществляли рейды на рынки и т.п. Власти районного и краевого уровня служили в данном случае буфером между конфликтующими сторонами и всячески пытались сдерживать распространение конфликтов.
К горизонтальным конфликтам можно отнести обострившиеся конфликты между этническими группами коренного населения. Подобными межнациональными конфликтами являются противоречия между даргинцами и ногайцами в Буденновском, Степновском и Нефтекумском районах, между русскими и цыганами в Ипатовском и Петровском районах, между казаками и аварцами в Степновском районе Ставрополья. После террористического акта в Буденновске возникли трения между казаками и "лицами кавказской национальности" (прежде всего чеченцами), проживающими в некоторых районах Ставрополья, в том числе Буденновском, Новоселицком, Георгиевском, городе Пятигорске. Последними в этом списке стали столкновения между туркменами и русскими в Туркменском районе Ставрополья.
Причинами подобных межнациональных конфликтов в регионах Юга России является группа проблем. Они подробно описаны в общественно-политической литературе. Систематизация и классификация причин может быть различной в зависимости от избранных критериев. В общем виде можно выделить наиболее заметные и серьезные причины обострения межнациональных конфликтов.
Общая, не зависящая от мигрантов, причина - правовые проблемы положения мигрантов - некоторые из них не имеют возможности легализовать свое правовое положение и статуса. Этно-статусный характер носят требования повышения политического статус отдельных этнических групп и создания национальных автономий. Например, на Ставрополье лидеры ногайской и других общин требуют создания автономии и повышения своего статуса.
Экономические и социально-экономические причины, может быть самые главные, в росте напряженности в отношениях мигрантов и местного населения. В начале массового переселения в районах вселения мигрантов коренное население ощутило острый дефицит потребительских товаров, который совпал с объективными проблемами административной экономики. В дальнейшем этно-экономическая стратификация населения, конкуренция за землю и рабочие места обусловили сложные взаимоотношения местных и пришлых этнических сообществ Зачастую, на фоне низких заработков коренного населения, адаптировавшиеся мигранты имеют большие доходы, что во многом связано с их вынужденной повышенной деловой активностью.
Однако с вынужденной миграцией связан рост преступности и появление новых видов преступлений, так как в связи с проблемами трудоустройства происходит маргинализация и люмпенизация некоторой части мигрантов.
Важным фактором, обостряющим проблемы мигрантов и их взаимоотношений с автохтонным населением является демографический вопрос. Он заключается в интенсивности прибытии соотечественников (соплеменников) и относительно высокой рождаемости этнических мигрантов на фоне депопуляции русскоязычного населения и других коренных этнических групп. Традиционно рождаемость среди армян, месхетинских турок, курдов, даргинцев, чеченцев намного выше, чем среди славян.
Особо следует выделить социо-культурные причины - выражаются в изменении условий жизни и характера межличностных отношений в процессе воздействия увеличения новых диаспор. В этих условиях обычные бытовые проблемы приобретают ярко выраженную этническую окраску. К примеру, как свидетельствуют местные жители, мигранты иной культуры принесли беспорядок на улицы некоторых населенных пунктов, их дети не достаточно хорошо владеют русским языком, что снижает общую успеваемость в классах.
Не маловажной является религиозная причина - многие этнические мигранты являются мусульманами, в то время как большинство коренного населения исповедует христианство. С одной стороны, ислам гораздо более жестко, чем христианство, регламентирует каждодневное поведение человека. Любое значительное событие в жизни человека - свадьба, рождение ребенка, обряд посвящения, похороны или поминки требуют сбора всех ближайших родственников. Консолидация мусульман иногда настораживает местное христианское населения. Напряженность усиливается в случаях изменения религиозной и социально-культурной среды - строительства мечетей, расширения кладбищ и пр. Примером тому недавние конфликты в Ставрополе и Буденновске по проблеме передачи и строительства мечетей. С другой стороны, не следует сбрасывать со счетов, распространение агрессивных религиозных течений, таких как ваххабизм, существенно повлияли на конфликтность ситуации в некоторых районах Северного Кавказа. Сказывается также утрата населением в XX веке религиозной культуры.
Важнейшим условием развития конфликтности является обострение взаимоотношений центра и регионов, то есть выдвижение требований отдельных этнических групп к государственным структурам и властям различного уровня. Первой разновидностью таких конфликтов могут быть выступления коренного населения. В их числе, противостояние казачества с различными государственными институтами (местными и региональными властями, правоохранительными органами и пр.) в начале 1990-х гг. Подобные конфликты происходили в Новоалександровском районе, в нескольких селах Георгиевского района Ставрополья. Миграционный приток этнических мигрантов, вытеснение русского населения из стран бывшего СССР и Чеченской республики, многочисленные захваты заложников и террористические акты - инициировали целый ряд крупных акций казачества на Ставрополье и Краснодарском крае. К данному виду конфликтов могут быть отнесены требования ногайцев по созданию автономии на Ставрополье.
Второй разновидностью вертикальных конфликтов стали выступления и требования со стороны мигрантов к властям различного уровня. К примеру, неоднократно месхетинские турки, проживающие в Краснодарском крае, обращались к местным, краевым и федеральным властям по поводу предоставления прописки, или регистрации, возможности репатриации на историческую родину. Особым случаем стало выступление курдов в Ставрополе в 1999 г. в поддержку требований об освобождении своего лидера - А. Оджалана. Существенную организационную роль играют в этих случаях национально-культурные объединения, действующие в различных регионах.
Таким образом, необходимо признать, что миграционные потоки оказывают существенное влияние не только на социально-экономическое развитие российской провинции (на рынки труда, ситуацию с жильем, цены на основные товары и услуги, демографическую структуру и этнический состав населения), но и иногда обострили межнациональные отношения в местах компактного проживания мигрантов. На Северном Кавказе существует определенный потенциал межэтнической напряженности, который неоднократно перерастал в открытые межэтнические конфликты, повторение которых не исключено и в будущем.
Глава 3 ОБОСТРЕНИЕ КОНФЛИКТНОЙ СИТУАЦИИ В СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ, ЧЕЧНЕ И ИНГУШЕТИИ: РАЗВЕРТЫВАНИЕ СТРЕССОВОЙ ВЫНУЖДЕННОЙ МАССОВОЙ МИГРАЦИИ.
Северная Осетия. Серьезная болевая точка Северного Кавказа - зона осетино-ингушского конфликта. Несмотря на то, что конфликт был локальный и вооруженные столкновения происходили кратковременно и в основном в границах небольшого Пригородного района Северной Осетии, его последствия ныне сказываются на всех сферах общественно-политической жизни соседних республик Ингушетии и Северной Осетии.
В ночь на 31 октября 1992 г. начались открытые боевые столкновения между ингушами и осетинами, сопровождаемые настоящей информационной войной сторон. В ходе боевых действий имелись многочисленные человеческие жертвы, тысячи людей превратились в вынужденных переселенцев. По данным Прокуратуры России в период вооруженного осетино-ингушского конфликта с 31 октября по 5 ноября 1992 г. погибло 583 человека, было ранено 939 человек, пропал без вести 261 человек, подверглись незаконному лишению свободы в качестве заложников 1093 человека. По данным помощника Представителя Президента России в Ингушетии А. Хаутиева, в результате конфликта в целом было разрушено 2 тыс. домов, а также множество объектов социально-культурного назначения (школы, магазины, поликлиники).
До конфликта 1992 г. ингушское население проживало в 17 населенных пунктах Пригородного района, поселках в черте Владикавказа, а также в самом Владикавказе. Кроме того, в ряде других населенных пунктов на этой территории проживали по 1-5 ингушских семей. В результате событий осени 1992 г. свои места проживания, в основном в Пригородном районе и Владикавказе, было вынуждено покинуть гражданское население - ингуши, осетины и русские. Осенью 1992 г. в Ингушетию из района конфликта бежали около 60 тыс. вынужденных переселенцев, которые были размещены на туристических базах и помещениях домов отдыха, а также у родственников.
По данным Миграционной службы Северной Осетии, на 1 января 1998 г. в республике находилось свыше 38,0 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев (более 12 тыс. семей), основную часть которых - 28,5 тыс. чел., или 75,0% - составляли беженцы из внутренних районов Грузии, 3,3 тыс. чел. (8,7%) - беженцы из республик Средней Азии и Казахстана, около 1 тыс. чел. (2,6%) - беженцы из Южной Осетии, свыше 2,4 тыс. чел. (6,3%) - вынужденные переселенцы из Чечни и почти 1,9 тыс. чел. (5,0%) - внутренние переселенцы. (Отметим, что на 1 января 1995 г. на учете Миграционной службы Северной Осетии состояло в качестве беженцев и вынужденных переселенцев 45,2 тыс. чел., еще 14,2 тыс. чел. были зарегистрированы в качестве "временноучтенных").
Приведенные цифры несколько не соответствуют данным МВД Северной Осетии, согласно которым в республики на момент начала вооруженного конфликта - 31 октября 1992 г. - проживало 37,5 тыс. ингушей.
Власти Ингушетии считают проблему возвращения вынужденных переселенцев в места прежнего проживания одной из самых острых, поскольку шесть населенных пунктов Северной Осетии остаются закрытыми для переселенцев. Процесс идет крайне медленно и проблематично.
С августа 1994 г. (момента начала возвращения ингушских вынужденных переселенцев) по 1 июня 1998 г. в Северную Осетию официально вернулось 2157 ингушских семей (свыше 11,9 тыс. чел.). По данным же Представительства полномочного представителя Президента РФ в Республике Северная Осетия - Алания и Республике Ингушетия численность их на 1 июня 1998 г. составляла не более 7 тыс. чел.. Практически такую же цифру вернувшихся на места прежнего постоянного проживания в Северной Осетии ингушских вынужденных переселенцев называет и Миграционная служба Республики Ингушетия. Столь существенная разница в официальных и фактических цифрах вернувшегося в Северную Осетию ингушского населения объясняется рядом факторов, среди которых следует отметить, прежде всего, отсутствие благоприятной морально-психологической обстановки в населенных пунктах, в которые идет возвращение вынужденных ингушских переселенцев, а также отсутствие для многих возвращающихся жилья (постоянного и временного) как по причине недостаточного и несвоевременного финансирования федеральным центром строительно-восстановительных работ в зоне конфликта, так и по причине занятости оставшихся целыми ингушских домов беженцами-осетинами из Южной Осетии. Из разрушенных в дни вооруженного конфликта осени 1992 г. более 3,8 тыс. частных домовладений и 26 многоквартирных домов на 1 января 1998 г. за счет федеральных бюджетных средств восстановлено только 476 частных домовладений (226 ингушских, 250 осетинских и др.) и 5 многоквартирных жилых домов (46 квартир); у более чем 1,8 тыс. ингушских семей, официально вернувшихся в Северную Осетию, не восстановлено разрушенное в дни конфликта жилье.
С середины июля 1997 г. - времени обострения этнополитической ситуации в зоне осетино-ингушского конфликта, и обращениями руководства и населения Ингушетии к Президенту и Правительству РФ с требованием ввести в Пригородном районе Северной Осетии прямое федеральное правление.
С 1997 года темпы возвращения ингушских вынужденных переселенцев в места своего прежнего постоянного проживания на территории Пригородного района Северной Осетии значительно сократились: за все второе полугодие 1997 г. в Северную Осетию официально вернулось всего 45 семей (310 чел.), за пять первых месяцев 1998 г. 46 семей (247 чел.). Возможность активизации процесса возвращения в ближайшее время, несмотря на установление широких контактов между руководством Северной Осетии и Ингушетии, исключена как в силу вышеотмеченных факторов, так и в связи с вновь обострившейся ситуации в зоне конфликта.
Сохраняющийся высокий уровень взаимного недоверия конфликтующих сторон осетино-ингушского противостояния обуславливает тяжелый морально-психологический климат вокруг проблемы возвращения ингушских вынужденных переселенцев в места своего прежнего проживания на территории Северной Осетии. Ясно что проблему в этих условиях не решит и подписанный 4 сентября 1997 г. в Москве президентами Северной Осетии и Ингушетии "Договор об урегулировании отношений и сотрудничестве между Республикой Северная Осетия - Алания и Республикой Ингушетия". Поспешность, с которой был подписан в практически прежней редакции подготовленный и парафированный еще два года назад Договор, свидетельствовал, по мнению многих экспертов-этонополитологов, о желании подписантов получить обещанную Президентом РФ поддержку на предстоявших в начале 1998 года в обеих республиках президентских выборах, чем о действительном намерении решать в условиях предвыборного марафона сложные вопросы ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта.
Рядовые жители региона ждут не декларативных заявлений типа подписанного "Договора...", а полноценной реализации "Программы совместных действий органов государственной власти Российской Федерации, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия по преодолению последствий осетино-ингушского конфликта и оздоровлению ситуации в республиках", подписанной 15 октября 1997 г. в Москве Председателем Правительства РФ и президентами РСО-А и РИ. Реализация указанной "Программы ...", направленной на снятие основных болевых точек во взаимоотношениях между осетинским и ингушским народами, и активное вовлечение в этот процесс всех здоровых сил Ингушетии и Северной Осетии, должны стать правовой и моральной базой Договора о сотрудничестве между республиками. В противном случае "Договор об урегулировании отношений..." пополнит ряд ранее подписанных президентами республик Ингушетия и Северная Осетия документов, в частности, Соглашения от 11 июля 1995 г. и Меморандума от 8 мая 1997 г., направленных на реализацию указов Президента РФ по вопросам ликвидации последствий осетино-ингушского вооруженного конфликта осени 1992 г., многие решения которых остались практически невыполненными по сей день.
Преодоление последствий конфликта 1992 г. идет с неимоверными трудностями. Периодически обостряется ситуации в зоне конфликта: не прекращаются захваты заложников, обстрелы нарядов милиции и блокпостов, разрушения и поджоги домов возвращающихся вынужденных переселенцев.
В основе постоянного обострения ситуации не только злой умысел, хотя и он имеет место: сложилась целая своеобразная индустрия, доходы которой основываются на бесконечной череде восстановлений и разрушений. Социальная напряженность в зоне конфликтов была бы на порядок меньше, если бы удалось бы воплотить в жизнь уже принятые решения. Однако ни один документ, регламентирующий возвращение вынужденных переселенцев в места постоянного проживания, а их только на федеральном уровне принято несколько десятков, не был выполнен в полном объеме. Конкретная "Программа совместных действий органов государственной власти Российской Федерации, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия по преодолению последствий осетино-ингушского конфликта и оздоровлению ситуации в республиках" от 15 октября 1997 г. выполнена по оценкам экспертов менее чем на четверть.
Вопросы координации взаимодействия федеральных министерств и ведомств, правительств обеих республик в решении вопросов строительства жилья и возвращения вынужденных переселенцев в места постоянного проживания, других проблем, связанных с завершением конфликта, остаются центральными. На состоявшейся в феврале 1999 г. в столице Ингушетии встрече Председателя Правительства Республики Ингушетия М.-Б.З. Дарсигова и Председателя Правительства республики Северной Осетии-Алания Т.Д. Мамсурова были обсуждены вопросы возвращения вынужденных переселенцев в места прежнего проживания и подписано соглашение, предполагающее обеспечение возвращения вынужденных переселенцев из Республики Ингушетия в населенные пункты Республики Северная Осетия-Алания в основном до декабря 1999 г.
Ключевые проблемы урегулирования конфликта - вопросы возвращения ингушского населения в места проживания на территории РСО-А и их обустройства, а также статус Пригородного района. Для руководства Ингушетии приоритетным направлением является скорейшее возвращение вынужденных переселенцев. По вопросам статуса Пригородного района Р. Аушев - президент Ингушетии предложил ряд инициатив- введение прямого президентского правления, сохранение статуса кондоминиума и др. ставшие предметом обсуждения. Для руководства Северной Осетии приоритетным является признание статуса Пригородного района как части территории республики. Федеральный центр придерживается позиции необходимости согласования этих приоритетов, поддерживая Ингушетию в вопросах вынужденных переселенцев и пресекая попытки изменения статус-кво территории.
Наметились позитивные сдвиги в позициях президентов, парламентов и правительств Северной Осетии и Ингушетии. Удалось наладить сотрудничество республик в социально-экономической сфере, охраны правопорядка. Со своей стороны Правительство России ввело постановлением от 6 марта 1998 г. порядок, по которому вынужденным переселенцам открываются лицевые счета на восстановление жилья, что позволило несколько снизить социальную напряженность. В 1998 г. средства получили свыше тысячи семей.
С августа 1994 г. То есть со времени начала процесса возвращения переселенцев, по 1 октября 1999 г. в Северную Осетию официально возвратилось свыше 14 тыс. ингушей (на начало конфликта в республике проживало 38,7 тыс. ингушей). Реальная же численность возвратившихся в Северную Осетию ингушей не превышает 9 тыс. человек.
Политическое урегулирование конфликта является желательным, но не непременным условиям возвращения перемещенных лиц в места постоянного проживания. Органы государственной власти Российской Федерации при поддержке и тесном сотрудничестве органов государственной власти Ингушетии и Северной Осетии должны синхронизировать процесс добровольного возвращения перемещенных лиц из названных выше республик с политическим урегулированием конфликта. Для этого необходимо постепенно разработать реальный механизм территориальной реабилитации репрессированных народов; законодательно оформить административные границы Республики Ингушетия, внеся соответствующие дополнения в закон РФ "Об образовании Ингушской Республики". До этого времени важно обеспечить продление моратория на территориальную реабилитацию репрессированных народов;
Политологи считают, что нужно срочно скорректировать как норму Конституции Республики Ингушетия, согласно которой важнейшей задачей республики является "возвращение политическими средствами незаконно отторгнутой у Ингушетии территории", так и отдельные положения статей закона Северной Осетии "О миграции", вступающих в противоречие с федеральным законодательством и интерпретируемых ингушской стороной как имеющих антиингушскую направленность.
Органам государственной власти Северной Осетии-Алании в свою очередь потребуется преодолеть сопротивление в решении проблем вынужденных переселенцев-ингушей со стороны ответственных руководителей некоторых ведомств, глав администраций населенных пунктов Пригородного района и наиболее деструктивной части осетинского населения, которые создают искусственно надуманные преграды для возвращенцев. В свою очередь, ингушской стороне, в свою очередь, видимо нужно проявлять осторожность и не предпринимать попыток массового вселения ингушей на территорию пригородного района, в том числе ранее не проживавших в этом районе, без согласования с органами власти РСО-А и в нарушение достигнутых ранее договоренностей.
В Северной Осетии высказывается мнение, что возвращению ингушских вынужденных переселенцев прежде всего препятствуют в основном беженцы из Южной Осетии, занявшие их дома. При расселении в сельской местности Северной Осетии беженцы из Грузии, действительно отдавали предпочтение селам Пригородного района: Ногир, Сунжа, Камбилеевка, Тарское, Октябрьское и др. В настоящее время каждый десятый житель этого района имеет статус беженца или вынужденного переселенца.
Особо отметим, что по соотношению численности беженцев и вынужденных переселенцев к числу постоянного населения Северная Осетия занимает в настоящее время одно из первых мест в Российской Федерации: 570 чел. на 10 тыс. населения. В целом по РФ на 1 января 1997 г. этот показатель составлял 53 чел. - Данные Миграционной службы РФ); в 1995 г. этот показатель был значительно выше: 682 чел. (в РФ - 48 чел.).
Основную часть беженцев и вынужденных переселенцев, находящихся сегодня в Северной Осетии, составляют осетины - 33,5 тыс. чел., или 88,2%, и русские - 2,3 тыс. чел. (6,0%); на долю остальных национальностей приходится - 2,2 тыс. чел. (5,8%). В численности же только беженцев осетины составляют почти 94%; основная часть беженцев-осетин это беженцы из внутренних районов Грузии (87,5%), республик Средней Азии и Казахстана (8,5%) и Южной Осетии (3,1%).
Сегодня в Северной Осетии находятся в статусе беженцев, а также уже легализовались в качестве граждан республики 49,1 тыс. чел., или 30% осетинского населения, ранее проживавшего в Грузии (на начало грузино-югоосетинского конфликта в Грузии проживало 164,0 тыс. осетин, в том числе во внутренних районах - 96,8 тыс. чел., в Южной Осетии - 65,2 тыс. чел., в Абхазии и Аджарии - 2 тыс. чел.). Несмотря на окончание войны в Южной Осетии и ввод туда трехсторонних миротворческих сил (14 июля 1992 г.), заявления руководства Грузии о готовности принять желающих вернуться осетин-беженцев, гарантиях их безопасности и соблюдения всех гражданских и политических прав, неоднократные обращения Президента Республики Южная Осетия Л. Чибирова к беженцам из Южной Осетии с просьбой вернуться на Родину и издания им 11 июня 1997 г. Указа "О первоочередных мерах по содействию процессу возвращения беженцев и вынужденных переселенцев в Республику Южная Осетия", в котором перечислены конкретные меры, призванные заинтересовать беженцев в возвращении в места прежнего постоянного проживания, а также прекращение финансирования Федеральной миграционной службой содержания беженцев в центрах их временного проживания (таких центров на конец 1997 г. в Северной Осетии было 39), возвращения осетин ни во внутренние районы Грузии, ни в Южную Осетию практически не происходит. Невзирая на усилия руководства Северной Осетии и Южной Осетии, а также международных организаций, в частности, Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) и Норвежского Совета по делам беженцев, разработавших программу обустройства возвращающихся в Южную Осетию и Грузию беженцев (на реализацию этой программы УВКБ ООН выделено 2 млн. долларов США), попытки вернуть беженцев-осетин в места своего прежнего постоянного проживания в настоящий момент остаются малорезультативными.
Проблема невозвращения беженцев-осетин в места своего прежнего постоянного проживания во внутренних районах Грузии и в Южной Осетии была одной из основных в повестке дня представительного совещания, состоявшегося 29 июля 1997 г. в г. Цхинвал. В совещании приняли участие руководители Южной Осетии во главе с Президентом Л. Чибировым, делегация Грузии под руководством личного представителя Президента Грузии по политическим проблемам, национальной безопасности и урегулированию конфликтов И. Мачавариани, представители Северной Осетии во главе с заместителем министра по делам национальностей и внешним связям республики С. Каболовым, делегация миссии ОБСЕ в Грузии во главе с руководителем миссии М. Либалем, делегация миссии УВКБ ООН в Грузии под руководством ее руководителя Э. Менеменджиоглы, представители Норвежского совета по делам беженцев во главе с руководителем совета С. Бексрюдом, делегация представительства УВКБ ООН на Северном Кавказе под руководством главы представительства В. Коштеля, делегация миссии "Нуова Фронтиера" во главе с региональным координатором М. Биньоли.
Проблемы беженцев-осетин и вынужденно перемещенных лиц грузинской национальности в места своего прежнего постоянного проживания стали предметом обсуждения Совещания Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта, состоявшегося 26 сентября 1997 г. На данном Совещании СКК было утверждено "Положение о Специально созданном комитете по содействию добровольному возвращению беженцев и вынужденно перемещенных лиц в места их прежнего проживания". Перед указанным комитетом ставились задачи по координации и активизации деятельности всех структур - республиканских, региональных и международных, - занимающихся практической реализацией "Порядка добровольного возвращения беженцев и вынужденно перемещенных лиц в результате грузино-осетинского конфликта в места их прежнего постоянного проживания", принятого СКК 13 февраля 1997 г. К итогам указанных совещаний необходимо отнести и включение в государственный бюджет Грузии новой статьи расходов: "Финансирование первоочередных мероприятий по возвращению беженцев и насильственно перемещенных лиц в места прежнего проживания", а также появление документа под названием "Перечень мероприятий восстановительных работ региона Цхинвала на 1997-2000 гг.", разработанного Службой региональной политики и управления Государственной канцелярии Грузии при участии осетинской стороны.
Указанные проблемы обсуждались и на встрече Президента Республики Грузия Э. Шеварднадзе и Президента Республики Южная Осетия Л. Чибирова, состоявшейся 14 ноября 1997 года в п. Джава. В указанной встрече приняли участие Президент Республики Северная Осетия - Алания А. Галазов, советник Президента РФ по национальным вопросам Э. Паин, депутат Государственной Думы РФ А. Дзасохов и глава миссии ОБСЕ в Грузии М. Либаль. Президенты Грузии и Южной Осетии подписали итоговый документ встречи "Заявление об итогах встречи", в котором, в частности, было отмечено, "что приоритетными направлениями в урегулировании грузино-осетинских отношений остаются окончательное политическое урегулирование конфликта и добровольное, безопасное возвращение беженцев и вынужденно перемещенных лиц". На прошедшей встрече грузинская сторона подтвердила свое намерение финансировать работы по экономическому восстановлению районов в зоне грузино-осетинского конфликта, а также "готовность способствовать возвращению осетинских семей, вынужденных в свое время покинуть регионы Грузии, находящиеся вне пределов зоны конфликтов". Участниками встречи было решено объявить 1998 год годом возвращения беженцев и вынужденно перемещенных лиц в места их прежнего постоянного проживания, что также нашло отражение в принятом "Заявлении об итогах встречи".
Вопросы возвращения осетинских беженцев и вынужденно перемещенных лиц грузинской национальности в места их прежнего проживания до начала грузино-осетинского конфликта были рассмотрены и на встрече Президента Грузии Э. Шеварднадзе и Президента Республики Северная Осетия - Алания А.Дзасохова, состоявшейся 15 мая 1998 г. в г. Тбилиси.
Касаясь непосредственно самого процесса возвращения беженцев-осетин, отметим, что с середины июня 1997 г. - времени начала активных попыток вернуть беженцев-осетин в Южную Осетию и внутренние районы Грузии - по 1 июня 1998 г. в Южную Осетию при содействии Владикавказского филиала Норвежского совета по делам беженцев и Миграционной службы Северной Осетии вернулось 87 семей (360 чел.), во внутренние районы Грузии - 7 семей (23 чел.). В настоящий момент (на 1 июня 1998 г.) Норвежский совет по делам беженцев занимается вопросами возвращения в Южную Осетию и внутренние районы Грузии еще около 130 семей беженцев-осетин. Необходимо отметить, что, согласно проведенному в марте 1997 г. Норвежским советом по делам беженцев социологическому опросу беженцев-осетин из Южной Осетии и внутренних районов Грузии, 46% опрошенных изъявили желание вернуться под эгидой УВКБ ООН в места своего прежнего постоянного жительства. Реальное же поведение беженцев убеждает, что процесс их возвращения во внутренние районы Грузии и в Южную Осетию в ближайшее время маловероятен; еще менее вероятно возвращение их в перспективе. Практически всех беженцев-осетин из внутренних районов Грузии и Южной Осетии сегодня можно рассматривать как потенциальных граждан Северной Осетии (то же самое относится к беженцам-осетинам из других регионов бывшего СССР), ибо у них сегодня есть следующие варианты выбора:
- вернуться в места своего прежнего проживания на территории внутренних районов Грузии и Южной Осетии;
- выбрать постоянным местом жительства Южную Осетию (для беженцев из внутренних районов Грузии);
- получить земельные участки в Пригородном районе Северной Осетии для жилищного строительства и остаться здесь на постоянное жительство.
Естественно, что основная часть беженцев избирает и изберет последний вариант. За 5-7 лет пребывания указанной категории беженцев на территории Северной Осетии многие из них успешно интегрировались в ее экономическую и политическую жизнь. В значительной степени этой интеграции способствовали и способствуют социально-экономические и этнополитические процессы, происходящие в Северо-Кавказском регионе. Не менее половины трудоспособного населения из числа беженцев-осетин, по данным Миграционной службы Северной Осетии, уже трудоустроены, остальные заняты торгово-челночными операциями, пенсионеры получают российские пенсии, дети учатся в школах и высших учебных заведениях и т.д. Естественно, что заново устраивать жизнь в местах своего прежнего проживания сегодня решатся немногие, тем более, что экономическая ситуация в Грузии, а тем более в Южной Осетии значительно хуже, чем в Северной Осетии.
Основными проблемами беженцев-осетин в Северной Осетии в настоящее время являются отсутствие у многих из них элементарных жилищных условий, а также ограниченные Законом Республики Северная Осетия - Алания "О миграции" (принят 10 ноября 1996 г.) возможности легализации в качестве граждан Северной Осетии. Последнее является, на наш взгляд, вопросом времени, в связи с чем необходимо отметить, что, несмотря на существовавшие и существующие ограничения прописки (регистрации), с 1989 по 1997 год включительно сальдо миграции осетин в Северной Осетии составило 28,6 тыс. чел., 73% которых (20,8 тыс. чел.) являются выходцами из внутренних районов Грузии и Южной Осетии, в том числе вчерашними беженцами. (Отметим, что за весь межпереписной период 1979-1988 гг. сальдо миграции осетин в республике составило немногим более 3,5 тыс. чел.).
В целом значительное количество беженцев из Грузии, которое серьезно осложняет социально-экономическую и политическую ситуацию в республике. По официальным данным, в республике зарегистрировано более 30 тыс. беженцев из Грузии (из 38,3 тыс. вынужденных мигрантов на 1 июля 1999 г.). В действительности их гораздо больше с учетом экономических трудностей, переживаемых сегодня Грузией, свободного пересечения границы, тесных родственных связей и других факторов. В июне 1997 г. Правительство Северной Осетии даже приняло решение о том, что беженцы из Южной Осетии и Грузии, за исключением социально незащищенных, должны освободить общественные места проживания на территории республики.
С целью упорядочения учета вынужденных мигрантов республиканская миграционная служба, в соответствии с Указом Президента РСО-А А. Дзасохова от 7 марта 1998 г. "О мерах по усилению борьбы с преступностью и укреплению правопорядка в Северной Осетии", начала перерегистрацию беженцев и вынужденных переселенцев. Этой акцией руководство республики надеется выявить лиц, незаконно находящихся на ее территории и ускорить процесс добровольного возвращения беженцев в места постоянного проживания. По оценкам руководства миграционной службы республики, статуса могут лишиться более 10 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев. В 1999 г., например, статуса беженцев лишены около 200 чел. из внутренних районов Грузии - в основном лица, имеющие статус, пользующиеся льготами и получающие пенсию в Северной Осетии, но фактически проживающие в Грузии.
Порядок возвращения беженцев, подписанный в феврале 1997 г. во Владикавказе представителями четырехсторонней смешанной контрольной комиссии (России, Грузии, Южной и Северной Осетии, миссии ОБСЕ в Грузии) по полномасштабному урегулированию грузино-осетинского конфликта, создает необходимые правовые условия для того, чтобы люди вернулись в родные места. Все материальные затраты, связанные с отправкой беженцев в Закавказье, взяли на себя международные организации - УВКБ ООН и Владикавказское отделение Норвежского совета по беженцам. Начиная с 1997 г. по мере стабилизации обстановки в Грузии и в соответствии с принятым порядком возвращения беженцев и временно перемещенных лиц 285 семей вернулись в Южную Осетию и 25 семей - во внутренние районы Грузии.
Чеченский кризис. К концу 80-х годов Чечено-Ингушская АССР была достаточно органичной частью советской экономической, культурной и политической системы. В структуре межреспубликанского обмена республика представляла собой преимущественно ввозящий регион, зависимый от российского экономического комплекса. Развивающиеся на этом фоне этнодемографические тенденции носили амбивалентный характер. На полиэтничном пространстве республики абсолютно преобладали чеченцы - 734 тыс. чел., 58% русских более 300 тыс. чел.), ингуши (60 - 70 тыс.), армяне 115 тыс.), украинцы (12,5 тыс.) и другие представители, в основном, народов. За период 1970-1989 гг. доля чеченцев в республике увеличилась на 10%. Среди других народов Северного Кавказа они доминировали по численности. Средний возраст составлял 26 лет и был третьим показателем среди других этнических групп региона. преобладала тенденция [19] быстрого роста числа лиц моложе трудоспособного возраста (+11,3%) и лиц трудоспособного возраста 26, 8 %.. Демографическая структура чеченцев в ЧИР обладала отдельными четко прослеживающимися отрицательными чертами. Удельный вес сельского населения составлял 74,9% от общей численности чеченцев республики (за 1970-1989 гг. его снижение составило всего 7,2%). (Тишков А. Беляева Е.Л. Марченко Г.В. Чеченский кризис. Аналитическое Обозрение. М.1995 с.16) Республика избыточными трудовыми ресурсами: мобильность чеченцев - в форме сезонного отходничества не снимала проблему частичной безработицы, которая, по оценкам экспертов, достигала пример-200 тыс. чел.. чел. Низкий удельный вес по сравнению с другими народами региона среди чеченцев имели лица умственного труда (21,8%), с высшим образованием (4,4%) . Эти индикаторы свидетельствуют о незавершенности советской модернизации и урбанизации чечено-ингушской республики на фоне общероссийских этнодемографических процессов. Высокие темпы демографического роста обеспечили превращение к концу 80-х годов XX в. чеченцев в самый крупный этнос Северного Кавказа. Это обстоятельство предопределило развитие этнического самосознания чеченцев и переосмысления ими роли вайнахского этноса в регионе. В 70-80-е годы этот процесс был под контролем КПСС, которая с одной стороны вела пропаганду принципов советского патриотизма и социалистического интернационализма, с другой административно контролировала идеологический процесс распространения общественно-политической литературы националистического характера и т.п. Поощрялись изучение и пропаганда положительных событий в истории чечено-российских взаимоотношений, и было ограничено специальное изучение углубленное трагических проблем выселения и репрессий.
С середины 80-х годов под влиянием политики перестройки, гласности и разоблачения сталинизма все интересы чеченской интеллигенции и общества в целом сосредоточиваются на одностороннем освещении двух проблем чеченской истории депортации в годы Великой Отечественной войны и поражении движения Шамиля в Кавказской войне. На этой основе в обществе происходит идеализация героев борьбы с колониальной политикой Российской империи и демонизация самой политики советской власти в целом, важным фактором стереотипизация этнического о самосознания. Чеченские националисты провозгласили лозунг "Нас - миллион", подразумевавший лидирующее в политике положение чеченцев на всем Северном Кавказе. Открыто выражалось недовольство тем обстоятельством, что чеченцы и ингуши, будучи потомками носителей древнейшего языка на Кавказе, оказались самыми не развитыми в правовом отношении советскими этнонациями, полностью не завершившими становления своей суверенной государственности. Традиционная этносоциальная, этноконфессиональная и советская модернизационная социальная структуры находились в крайне сложном взаимодействии, по-разному проявлявшемуся в урбанизированной и сельской среде, в различных вариантах социокультурной идентичности.
Чеченцы и ингуши, не завершив перехода о традиционного общества к советскому индустриальному, оказались включены в новую переходность, обладающую иными, чем их традиции и советское общество измерениями.
Болезненные и замалчивавшиеся в предыдущий период факты российско-чеченских отношений стали отправной базой для нагнетания в Чечне антирусских настроений, формирования под демократическими лозунгами националистических, сепаратистских движений. К концу 80-х годов XX в. консервативно-коммунистическое руководство ЧИ АССР во главе с Д. Завгаевым начинает терять контроль над политическим процессом, часть населения - русские и русскоязычные специалисты, эмигрируют из республики. Чеченские и ингушские националистические движения фактически сегментировали республику по этническому признаку, ее единство с трудом удерживалось партийно-номенклатурным руководством. Катасрофический аспад СССР и отказ либерально-демократического российского режима от поддержки Д. Завгаева и всей советской системы власти на местах привели к разделу ЧИ АССР на Чеченскую и Ингушскую республики. В Чеченской Республике вне правого поля происходит насильственный разгон Верховного Совета и администрации Д. Завгаева- то есть государственный переворот. Но население не вступилось за легитимный Верховный совет, так как советская система была к этому времени дискредитирована в глазах местного общества. В результате практически безальтернативных выборов в октябре 1991 г. Президентом ЧИР стал лидер радикальных чеченских националистов Д. Дудаев, который оттеснил от участия во власти национал-демократическую интеллигенцию. Указ Д. Дудаева об объявлении суверенитета Чеченской Республики с 1 ноября 1991 г. привел к новму затяжному конфликту с федеральной властью, на этот раз с режимом Б.Н. Ельцина, Выход из экономического, политического и правового пространства Российской Федерации привел к развалу и деградации всех сфер общества, дезинтеграции чеченской элиты и чеченского этносоциума.
Псевдодемократический режим Д. Дудаева, несмотря на принятие ряда формально демократических законодательных актов (Конституция 1992 г., закон о самоуправлении и др.), уже к 1993 г. превратился в авторитарно-криминальный. В условиях быстрой маргинализации чеченского общества Д. Дудаев попытался, как это обычно происходит в маргинальной среде, опереться на традиционные институты: тайповые и надтайповые структуры как инструмент консолидации чеченского общества на основе исконной имманентной чеченской демократии. Такая структура с точки зрения идеологов чеченского национализма является крупным вкладом в развитие теории и практики дополнения современной демократии.
Реанимация родоплеменной в своей основе тайповой структуры и соответствующих архаичных институтов, а гак же опора на виды кадирийского тариката и другие элементы ретрадицонализма привели к демодернизации и архаизации чеченского общества, ослабили его интеграционные механизмы. В результате заметно углубился раскол в чеченской элите, что привело к противостоянию Парламента и Президента Чеченской Республики, Оно закончилось разгоном Парламента (июнь 1993 г.) и установлением диктатуры Д. Дудаева, который, впрочем, никогда не контролировал всю территорию республики и пользовался поддержкой не более четверти населения.
Неспособность режима Д. Дудаева к обеспечению позитивного развития Чеченской Республики привела последнюю к глубокому кризису. В результате неспособности федеральной власти найти мирный способ решения проблемы военные действия 1994-1995 гг. привели к значительным разрушениям и подрыву социальной и экономической сферы Чечни.
Восстановительный период 1995-1996 гг., несмотря на очевидную коррумпированность в решении многих экономических проблем, имел некоторую динамику, но был прерван Хасавюртовскими соглашениями, которые фактически передали Чечню под полный контроль полукриминальных "полевых командиров", а точнее главарей бандформирований установивших террористический контроль над "своими" территориями, что привело к массовому бегству населения.
В результате выборов 27 октября 1991 г. был избран Президент Чеченской Республики и Парламент. 1 ноября 1991 г. вышел Указ Президента о государственном суверенитете Чеченской Республики, что означало ее реальный выход из состава Российской Федерации. Но как всегда в жизнь это решение так и не удалось претворить.
В это время Дудаев вместе со своими сторонниками приобретает все большую популярность, а уже в 1992 г. захватывает власть. За счет своих идей и лозунгов ему удалось привлечь на свою сторону большое количество народа. В 1991 г. вокруг Дудаева ставшего объективно значительным лидером чеченцев на некоторое время выкристаллизовался круг интеллектуалов-идеологов и практических организаторов из преимущественно теневого предпринимательства. В центре этого сообщества стояла фигура харизматического генерала. Но это общность распалась на сегменты уже к концу 1991 г., как речь зашла о разделе плодов победы - постов в новом парламенте, правительстве, госаппарате и связанных с этим реальных, но чаще оказавшихся мнимыми власти и ресурсов. Однако в сентябре-октябре, в период наиболее острой борьбы, революционная романтика, близость победы и страх, что Москва не даст ею воспользоваться, прочно соединяли тогдашних дудаевцев. Подталкиваемая массами и собственной политической неопытностью, дудаевская группа действовала решительно и безапелляционно. Разогнав деморализованную местную партноменклатуру и видя, что хаос в Москве парализовал грозненскую милицию и КГБ, дудаевцы нарушили существовавший договор с Р. Хасбулатовым, и не стали делиться с ним властью.
Идеи Дудаева были чрезвычайно просты и доходчивы : восстановление Горской республики как конфедеративного государства, которое объединит все народы Кавказа, провозглашение независимости самой Чечни.
До начала ввода войск в Чечню чеченцы были разделены между собой: региональные различия (3 региональных группы: Надтеречный р-н, Малая и Большая Чечня.) В республике борьба между региональными группировками стала доминирующим фактором политической жизни после начала перестройки. В основе группировок находились тайповые родо-территориальные общности, что придавало специфический оттенок этнополитическому процессу.
Чеченская Республика фактически стала независимым, но непризнанным государством. А. Масхадов пытался создать государство на волне крайнего чеченского национализма, проповеди чеченской исключительности и опоре на традиционный суфийский ислам. В борьбе с А Масхадовым за власть другие полевые командиры Ш. Басаев, 3. Яндарбиев, М. Удугов и др. выдвинули проект создания Кавказского Халифата на основе идей ваххабизма, стремящегося преодолеть этнические, клановые и видовые перегородки. Борьба за реализацию обоих проектов создания исламского государства - традиционалистского и "ваххабитского"- привела к возникновению параллельных органов власти (две Шуры и др.), потере управлямости, развалу социально-экономической сферы, инфраструктуры, МИГрации из Чечни фактически половины собственного чеченского населения.
Начавшееся военное противостояние и предшествовавшие ему события в Чеченской республике сопровождались значительными человеческими жертвами, разрушениями населенных пунктов и вынужденной миграцией населения, масштабы которой не знала новейшая история Российской Федерации. По оценкам, основанным на анализе различных официальных и неофициальных данных, на протяжении 1990-х годов территорию Чеченской республики временно или постоянно покинули 700-800 тыс. человек. С начала 1990-х гг. обстановка здесь начала резко ухудшаться: закрывались предприятия, прекратилась выплата зарплаты и росла социальная напряженность, отмечались факты притеснения представителей различных этнических групп со стороны националистически настроенных чеченцев, резко осложнилась криминогенная и санитарно-эпидемиологическая обстановка. Все эти факты в комплексе с отсутствием правовой и социальной и защищенности граждан и бездействие органов власти в республике, отвечавших за обеспечение правопорядка привели к массовому исходу мигрантов, прежде всего русских. На основании анализа развития событий в республике нами выделены этапы развития событий и установлена динамика прибытия вынужденных мигрантов из Чеченской республики.
До декабря 1994 г. зона военных действий охватывала преимущественно центральную часть республики, а именно населенные пункты - Грозный, Долинский, Червленое, Первомайскую, Алхан-Кали и прочие. Известно, что до начала 1990-х гг. в Грозном русские были преобладающим этносом, составляя около 53% населения города (или 3/4 всего русского населения республики), на чеченцев приходилось всего около 31%. С обострением националистических настроений начинают выезжать русские и этнически смешанные семьи. Национальный состав вынужденных переселенцев из Чеченской республики на этом этапе на 80% был представлен русскими, примерно 5% составляли армяне, 3% - украинцы и 1,5% - татары. Со временем миграция приобрела буквально лавинообразный характер. По примерным оценкам с 1989 по 1993 гг. территорию бывшей Чечено-Ингушетии покинули свыше 230 тыс. человек (органы Федеральной миграционной службы России зарегистрировали около 208 тыс. человек из них в различных регионах). За это время миграционный отток населения с территории бывшей Чечено-Ингушетии вырос в 1,6 раза, а приток в республику сократился в 2,5 раза. Из 372 тыс. русских, проживавших в бывшей Чечено-Ингушетии на момент переписи 1989 г., к 1993 г. осталось всего 250 тыс. человек. Потоки вынужденных переселенцев устремились преимущественно в соседние регионы - Ингушетию, Дагестан, Северную Осетию и Ставропольский край. Часть из вынужденных переселенцев направились далее - Астраханскую, Волгоградскую, Саратовскую, Белгородскую и Воронежскую области. В конце 1994 г. резко выросло количество обращений в Миграционную службу - поскольку многие уезжавшие из Чеченской республики не могли продать жилье и имущество и остро нуждались в помощи государства. Расселение мигрантов на этом этапе происходило преимущественно в соседних регионах около 73% - в Ингушетии, 15% - в Дагестане, примерно 6% - на Ставрополье, поскольку многие (до 90% по данным Миграционных служб) надеялись на скорое возвращение.
<< Пред. стр. 1 (из 3) След. >>
Список литературы по разделу