<< Пред.           стр. 10 (из 24)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 С диалектических позиций случайность и необходимость взаимосвязаны и представляют собой две стороны одного процесса развития. Развитие не носит однолинейного характера, оно осуществляется в реальном мире, и на него могут воздействовать как внутренние причины, так и внешние обстоятельства. В этом плане можно было бы сказать, что наличие случайности в мире необходимо. Это отмечал уже Гегель. Любой процесс развития, выступая как необходимый, т.е. подчиняющийся законам, реально осуществляется через массу случайных отклонений. Таким образом, необходимость означает, что обусловленное законами событие обязательно наступит, а случайность - это "нечто такое, что может быть и может также и не быть, может быть тем или иным... Преодоление этого случайного есть вообще... задача познания" [31]. Случайность определяет время и форму проявления событий, отражая фактор неоднозначности развития, которое выступает как целый спектр возможностей и вариантов реализации закономерностей. Необходимость прокладывает себе путь через массу случайностей, так как определяющие характер ее реализации внешние обстоятельства могут быть недоступны нашему познанию.
 
 Возможность и действительность. Данная пара категорий затрагивает еще один момент относительности мира. Действительность - это все то, что нас окружает, то, что уже существует, или, как отмечал Гегель, это "наличное бытие объекта". Можно сказать, что это актуальное бытие. Возможность же - это потенциальное, т.е. еще не реализованное, бытие. Это некоторая тенденция развития, которая может реализоваться, а может и не реализоваться. Возможность и действительность взаимосвязаны. С одной стороны, действительность содержит в себе самые разнообразные возможности развития того или иного процесса, его потенциальное будущее. С другой стороны, сама действительность есть результат реализации одной из возможностей. Количественная оценка возможности осуществления случайных событий связана с категорий вероятности как своеобразной меры возможности, когда мы можем говорить о наступлении того или иного события и формах его проявления с определенной долей вероятности.
 
 185
 
 Свобода и необходимость. Эти категории отражают особенности человеческой деятельности в рамках взаимоотношения Человека и Мира. Существуют концепции, которые отрицают свободу человека в силу того, что он включен в систему детерминационных отношений, а следовательно, все его поступки обусловлены и зависят от соответствующих причин. Даже если человек думает, что он поступает свободно, всегда можно показать зависимость этой свободы от других людей, от обстоятельств и прочих факторов (позиция метафизического детерминизма). Этому противостоят концепции, в которых утверждается, что поскольку человек обладает разумом и может сам влиять на изменение цепочки событий, даже противостоять им, то в мире может быть реализована абсолютная свобода воли человека (экзистенциализм). Правда, философы оговариваются, что условием этого должны быть определенные, часто экстраординарные условия. По-видимому, правы и те и другие, а, следовательно, в абсолютном отношении - никто. Действительно, при желании любые, даже самые иррациональные действия человека можно объяснить и выстроить систему детерминант, приведших к ним. В мире нет ничего абсолютного, в том числе и свободной воли, так как в мире все взаимосвязано. Как отмечал Гегель, свобода воли - это не просто голый произвол, который представляет собой лишь формальную свободу. "Свобода, не имеющая в себе никакой необходимости, и одна лишь голая необходимость без свободы суть абстрактные и, следовательно, неистинные определения. Свобода существенно конкретна, вечным образом определена в себе и, следовательно, вместе с тем необходима" [32]. Но в то же время нельзя говорить и об абсолютной зависимости человека. Ведь он имеет возможность выбора, возможность альтернативных действий и поступков, и для этого вовсе необязательны экстраординарные условия, хотя они могут обострить ситуацию выбора, как бы подтолкнуть человека к тому или иному решению не столько на основе рациональных рассуждений, сколько под воздействием эмоций и инстинктов. Таким образом, выбор - это предпосылка свободы, и то общество, которое дает большие возможности для выбора, является более прогрессивным. Правда, при этом само общество накладывает ограничения, связанные как с необходимостью обеспечить функционирование социального организма, так и с теми юридическими и нравственными критериями, которые являются в данном обществе господствующими. Значит, речь может идти лишь о формировании такой системы общественных законов, которые будут базироваться на приоритете высших человеческих идеалов, предоставляя человеку все больше возможностей выбора. Чем совершеннее общество, тем большую степень свободы оно будет предоставлять человеку. Кроме того, существует также понятие внутренней свободы как возможности самореализации человека, как его внутреннего духовного самосовершенствования.
 
 186
 
 Сущность и явление. Существующие в мире детерминационные отношения позволяют особым образом характеризовать процесс познавательной деятельности человека. С одной стороны, он стремится познать сущность вещи, предмета, явления, события, с другой стороны, эта сущность как бы закрыта от него массой случайного, несущественного для данного объекта. Поэтому сущность проявляется своими отдельными сторонами, постигая совокупность которых, человек приближается и к познанию сущности как таковой.
 
 В этом плане сущность - это всегда нечто абсолютное, а поэтому полностью не достижимое. Мы можем, например, считать, что абсолютно познали законы природы, приняв какую-то физическую концепцию (например, Ньютона). Но проходит время и оказывается, что наши знания о физическом мире были весьма неточны и неполны и что возможно другое физическое описание мира. Познаём ли мы в этом плане сущность или нет? С одной стороны, конечно, познаём: на этой основе мы можем прогнозировать и объяснять те или иные явления. А с другой - наше знание остается относительным, так как эту сущность мы познаём через явления, которые доступны для нас лишь настолько, насколько позволяют наши возможности и зачастую непредсказуемая глубина и сложность объекта познания.
 
 Полная, или абсолютная, сущность, как отмечал Гегель, - это само бытие. Однако для познающего "сущность должна являться. Ее видимость (Scheinen) в ней есть ее... устойчивое существование (Bestehen) (материя)... Сущность поэтому не находится за явлением или по ту сторону явления, но именно потому, что сущность есть то, что существует, существование есть явление" [33]. Таким образом, познавая явления, мы тем самым познаем и какие-то стороны сущности, приближаемся к ее таинственным глубинам. Это определяет относительность наших знаний о бытии в целом и в то же время означает, что мы тем не менее познаём мир и можем получить знание о различных его аспектах.
 
 Форма и содержание - еще одна пара категорий, в которых реализуется диалектика познания. Любое явление проявляется для нас в определенной форме, которая подчеркивает устойчивость содержания, момент его статичности, определенности. Это - оформление сущности в конкретно-исторический момент ее познания, улавливание тех повторяющихся и необходимых связей, которые мы считаем закономерностью. Как форма не может существовать без содержания, так и содержание - без формы. Содержание всегда каким-то образом оформлено, а форма всегда оформляет некоторое содержание. Это общефилософская закономерность подтверждает себя и в объективном мире, что позволяет говорить о соотношении формы и содержания в материальных системах. В этом случае содержание - это все то, что имеется в материальной системе, включая как ее элементы, так и структурные связи, а форма - это внешнее выражение, конкретная реализация типа существования данной системы [34].
 
 187
 
 Поэтому одно и то же содержание может иметь разные формы своего выражения. Например, демократическое устройство ряда государств может выражаться как в парламентской, так и в монархической форме (ФРГ и Англия). И напротив, за одинаковой формой может быть скрыто различное содержание (например, одинаковое название партий и разное содержание конкретных партийных установок).
 
 
 
 § 2. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ. ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ УРОВНИ БЫТИЯ
 
 Представления о пространстве и времени не всегда так сильно зависели от физико-геометрических знаний, как это характерно для сегодняшнего сознания, что дает повод задуматься о том, а не являются ли они также моментом исторического развития, который, возможно, будет преодолен, и не рано ли мы отбросили те представления о них, которые господствовали в более ранние моменты человеческой культуры.
 
 Человек всегда живет в неком пространстве, осознавая свою зависимость от таких его характеристик, как размеры, границы, объемы. В первобытном сознании, проникнутом представлениями мифопоэтического мышления, пространство выступает как некоторая противоположность "не-пространству", т.е. хаосу - некоторому образованию, в котором еще отсутствует порядок. Хаос - потенциальный прообраз пространства, некая разверстая бездна, пустота, в которой все пребывает. Так, из Хаоса возникает "Эвринома, богиня всего сущего", которая обнаруживает, что ей не на что опереться, поэтому она отделяет небо от моря (пеласгический миф). В олимпийском мифе творения из Хаоса возникает мать-Земля, у Гесиода в его философском мифе творения все происходит от союза Темноты и Хаоса [35]. Таким образом, пространство возникает как упорядочивание хаоса посредством его заполнения различными существами, растениями, животными, богами и т.д. Это некоторая особым образом организованная совокупность данных объектов. Пространство здесь не отделено от времени, образуя с ним некоторое единство - "хронотоп", что проявляется в том, что они часто обозначаются в разных культурах словом, происходящим от сходной корневой основы [36].
 
 Из свойства пространства древние отмечали прежде всего это свойство развертывания, растекания, распространения пространства по отношению к особому мировому центру, как некой точке, "из которой совершается или некогда совершилось это развертывание и через которую как бы проходит стрела развития, ось разворота" [37]. И в современном языке, в частности в русском, пространство ассоциируется с понятиями, обозначающими расширение, открытость. Эту этимологическую связь понятий пространства и времени с особенностя-
 
 188
 
 ми их восприятия в различных культурах использует, например, Г. Гачев для построения концепции "национальных вариантов" образов пространства и времени [38].
 
 Кроме того, что пространство развертывается, оно состоит из частей, упорядоченных определенным образом. Поэтому познание пространства изначально основано на двух противоположных операциях - анализе (членении) и синтезе (соединении). В мифологическом сознании это реализуется, например, в характерном для многих культур годовом ритуале расчленения жертвы (образ старого мира) и затем собирания в единое целое ее отдельных частей на стыке старого и нового года, что символизирует распадение старого мира (пространственно-временного континуума) и переход к новому [39]. Более позднее понимание пространства - это понимание его как "относительно однородного (выделено нами. - Авт.) и равного самому себе в своих частях" [40], что в свою очередь приводит к идее его измерения. Однако основной характеристикой пространства все же остается разнородность и прерывность.
 
 В мифологическом сознании для пространства характерна определенная культурная заданность значения места, в котором может оказаться человек. Центр пространства - это место особой сакральной ценности. Внутри географического пространства оно ритуально обозначается некими ритуальными знаками, например храмом или крестом. Периферия пространства - это зона опасности, которую в сказках и мифах должен преодолеть герой. Иногда это даже место вне пространства (в неком хаосе) - "иди туда не знаю куда". Победа над этим местом и злыми силами обозначает факт освоения пространства, т.е. "приобщение его космизированному и организованному "культурному" пространству" [41]. Такое понимание, в снятом виде, сохраняется в наше время в особого рода ритуальных культурных пространствах, где наше поведение должно подчиняться традициям (например, на кладбище), хотя чисто физически или геометрически оно ничем не отличается от иного куска земли.
 
 Итак, подводя некоторый итог, можно сказать, что пространство в мифологическую эпоху трактовалось не только как некая физическая характеристика бытия, а представляло собой своеобразное космическое место, в котором развертывалась мировая трагедия борющихся друг с другом богов, персонифицированных добрых или злых сил природы, людей, животных и растений. Это было вместилище всех предметов и событий, жизнь которых была в пространстве определенным образом упорядочена и подчинена неким закономерностям. Это был образ прежде всего культурного пространства, которое было разнородно, а поэтому его отдельные места были наполнены специфическими смыслами и значениями для человека. Вот откуда позже появляется шекспировский образ мира как театра, на сцене которого разыгрывается трагедия, в которой люди выступают как актеры.
 
 189
 
 От времени человек ощущал в древности еще большую зависимость, так как с этим было связано понимание смерти как остановки индивидуального времени. Человек жил во времени и боялся его. В древнегреческой мифологии Крон, один из сыновей-титанов Урана, по наущению матери, мстившей за сброшенных в Тартар сыновей-циклопов, восстает против отца и оскопляет его серпом. Последнее дает возможность позже трактовать имя "Крон как Chronos - "отец-время" с его неумолимым серпом" [42]. Этот образ времени как всепожирающей силы, перед которой ничто не может устоять, прочно входит в человеческую культуру. Крон получает власть над Землей, зная, однако, по предсказаниям, что его должен свергнуть один из сыновей. Тогда он пожирает всех сыновей, но одного из них - Зевса - удается спрятать. Зевс в конце концов побеждает Крона, и эта победа трактуется как начало нового времени, времени царствования олимпийцев.
 
 Таким образом, время в архаическом мифологическом сознании - это прежде всего некоторое "первовремя", которое отождествляется с "прасобытиями", своеобразными кирпичиками мифической модели мира [43]. Это придает времени особый сакральный характер со своим внутренним смыслом и значением, которые требуют особой расшифровки. Позже указанные "первокирпичики" времени преобразуются в сознании человека в представления о начале мира, или начальной эпохе, где время может конкретизироваться либо как "золотой век", либо, наоборот, как изначальный хаос. Мифическое время обладает свойством линейности, "но эта модель постепенно перерастает в другую - циклическую модель времени" [44]. Свойство цикличности (повторяемости) времени глубоко закрепляется в сознании человека и проявляется в соблюдении календарных ритуальных праздников, основанных на воспроизведении событий, далеко отстоящих от нас во времени.
 
 Таким образом, подводя итоги мифологическим представлениям о пространстве и времени, мы приходим к далеко не тривиальным выводам, которые не позволяют данные представления рассматривать лишь как пережиток сознания. В особенности представление о тесной взаимосвязи пространства и времени. Пространственно-временной континуум в мифологическом сознании выступает как основной параметр устройства космоса. В космосе имеются особого рода сакральные точки (места), которые представляют собой центры мира. В образно-метафорической форме это суть точки "начала во времени, т.е. времени творения, воспроизводимого в главном годовом ритуале, соответственно сакрально отмеченных точек пространства - "святынь", "священных мест" и времени - "священных дней", "праздников"" [45]. Иначе говоря, изначальный хаос упорядочивается посредством пространственно-временных отношений, которые определяют причинные схемы развития в виде некой меры, "которой все соответствует и которой все определяется, мирового закона типа rta в
 
 190
 
 Древней Индии, Дике или Логоса у древних греков, Маат у древних египтян и т.п." [46]. Мифологические представления о пространстве и времени, как показывает современная наука, содержали в себе интуитивные догадки, до которых наука доходит только сегодня.
 
 Понятия пространства и времени всегда оказывались в центре внимания философов, особенно когда речь шла о моделировании общего представления о мире, т.е. построении онтологической системы. Указанные сложности в понимании категорий пространства и времени придают данной проблеме широкий комплексный характер и не могут быть сведены лишь к их физическим интерпретациям. Поэтому философское понимание пространства и времени, с одной стороны, всегда сопряжено с развитием наук (и не только физики), а с другой стороны, осуществляется в рамках общего онтологического и гносеологического подхода. Остановимся на различных интерпретациях данных понятий в философии и науке [47].
 
 Пространство понималось как:
 
 абсолютная протяженность, пустота, в которую включались все тела и которая от них не зависела (Демокрит, Эпикур, Ньютон);
 протяженность материи и эфира (Аристотель, Декарт, Спиноза, Ломоносов) или форма бытия материи (Гольбах, Энгельс);
 порядок сосуществования и взаимного расположения объектов (Лейбниц, Лобачевский);
 комплекс ощущений и опытных данных (Беркли, Мах) или априорная форма чувственного созерцания (Кант). Время трактовалось как:
 длительность существования и мера изменений материи (Аристотель, Декарт, Гольбах) или форма бытия материи, выражающая длительность и последовательность изменений (Энгельс, Ленин);
 форма проявления абсолютной вечности, как преходящая длительность (Платон, Августин, Гегель);
 абсолютная длительность, однородная для всей Вселенной (Ньютон);
 относительное свойство вещей, порядок последовательности событий (Лейбниц);
 форма упорядочивания комплексов ощущений (Беркли, Юм, Мах) или априорная форма чувственного созерцания (Кант).
 Большинство данных представлений о пространстве и времени можно свести к двум основным концепциям.
 
 
 
 Субстанциальная концепция.
 
 В научной модели мира, начиная с Ньютона и Галилея, время и пространство рассматриваются как особого рода сущности, как некоторые нетелесные субстанции, которые существуют сами по себе, независимо от других материальных объектов, но оказывают на них существенное влияние. Они представляют собой как бы вместилище тех материальных объектов, процессов и событий, которые происходят в мире. При этом время рассматривается как абсолютная длитель-
 
 191
 
 ность, а пространство как абсолютная протяженность. На данную трактовку пространства и времени опирался Ньютон при создании своей механики. Данная концепция превалирует в физике вплоть до создания специальной теории относительности.
 
 
 
 Реляционная концепция.
 Пространство и время в ней рассматриваются как особого рода отношения между объектами и процессами.
 Физика, как и любая иная наука, дает описание мира, опираясь лишь на те знания и представления, которые она может обобщить на данном этапе. Полнота научной картины мира часто базируется на введении сил и представлений, которые являются не чем иным, как идеальными конструкциями, созданными вследствие недостаточности физического обоснования.
 
 Так, ньютоновская физика вводит понятие эфира в качестве особой универсальной среды. Считалось, что эфир пронизывает все тела и что им заполнено пространство. С помощью этого понятия, как казалось, удавалось объяснить все известные тогда явления в физическом мире, на нем строились физические теории (например, волновая теория света). При этом физики долгое время просто игнорировали тот факт, что сам эфир оставался недосягаемым для физического эксперимента. Дабы обосновать реальное существование эфира как особой светоносной среды, возникла идея проверить относительно него скорость Земли. Начиная с 1881 г. Майкельсон, сначала один, а затем, с 1887 г., совместно с Морли, ставит с этой целью серию опытов ("опыты Майкельсона-Морли"). Результат оказался негативным.
 
 Отсюда следовало два вывода, которые выглядели парадоксально, так как и тот и другой противоречил науке того времени:
 
 1. Земля неподвижна.
 2. Эфира нет.
 
 В 1905 г. А. Эйнштейн излагает свою специальную теорию относительности, отрицая при этом существование эфира. Из данной теории следовал целый ряд выводов относительно пространства и времени, которые уже существовали в философии в рамках реляционных представлений. Главный вывод заключался в том, что пространство и время должны трактоваться как взаимосвязанные. Все в мире происходит в пространственно-временном континууме. Следующий вывод: пространство и время относительны и зависят от систем отсчета. И наконец, что проблема установления одновременности событий решается через конвенцию - соглашение по процессу синхронизации часов с помощью светового сигнала. Таким образом, в философском плане пространство и время суть важнейшие атрибуты бытия, представляющие собой на конкретном уровне системы физических отношений между объектами. Позже в общей теории относительности пространство и время связываются также с другими материальными свойствами, например с тяготением, с распределением массы.
 
 192
 
 В новой физической теории пространство и время трактуются с позиции реляционной модели, как более адекватной современным физическим представлениям. Мы обращаем внимание именно на момент выбора модели для интерпретации, так как в современной физике существуют и представления, базирующиеся на модернизированном понимании субстанциальной концепции. Итак, с реляционных позиций время - это форма бытия материи, выражающая длительность существования и последовательность смены состояний различных систем. А пространство - форма бытия материи, выражающая структурность и протяженность различных систем. Пространство и время имеют целый ряд атрибутивных, т.е. неотъемлемых, свойств.
 
 Атрибутивные свойства пространства:
 
 протяженность, т.е. рядоположенность и сосуществование различных элементов. Это означает, что к каждому элементу можно добавить или от него отнять другой элемент пространства. Протяженность порождает структурность объектов, которая проявляется в системе внутренних связей, собирающих элементы в единое целое;
 
 непрерывность, которая проявляется в характере перемещения тел от точки к точке и в распространении воздействий посредством полей как процесс передачи материи, энергии, информации;
 
 относительная дискретность (прерывность), которая обеспечивает относительно раздельное существование тел в природе;
 
 трехмерность, которая носит всеобщий характер. Все создаваемые в науке n-мерные пространства есть лишь абстракции, удобные для описания. Реальное пространство трехмерно, и все явления можно отобразить в трех пространственных координатах.
 
 
 
 Атрибутивные свойства времени:
 
 длительность, т.е. последовательность сменяющих друг друга состояний. В природе нет ничего застывшего, все движется и длится во времени;
 
 необратимость, означающая, что время протекает из прошлого через настоящее к будущему. Прошлое - все те события, которые осуществились. Оно воздействует на настоящее и будущее. Будущее - те события, которые могут произойти, возникнув из настоящего. Настоящее охватывает все события и системы, которые реально существуют. Следовательно, взаимодействие возможно лишь при одновременном существовании объектов. Объекты, существовавшие в прошлом, недоступны воздействию, так как они перешли в иное состояние. Мы можем лишь менять наши представления о прошлом, что, конечно, может изменить и трактовку некоторых событий дня сегодняшнего. На будущее же воздействовать возможно, создав систему причин и предпосылок возникновения какого-то события. Но
 
 193
 
 до тех пор, пока оно не реализовано, оно остается лишь в потенциальном виде. Такая трактовка времени называется динамической. Существует и статическая концепция, согласно которой прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, рядоположенно, а следовательно, между ними возможно и взаимодействие.
 
 Однако пространство и время - это не только физические понятия, но и особые феномены культуры. Поэтому их понимание в большой степени зависит от исторических и иных социокультурных условий. Как показывает лингвистический анализ, представители разных культур даже воспринимают время по-разному. Различия в понимании пространства и времени существенно влияют не только на специфику их восприятия, но и на специфику их использования даже в физике. Культура, которая выражается через язык, детерминирует образы и представления о мире, в том числе и научные, окрашивает науку в национальные цвета. Так, например, у Декарта пространство - это прежде всего "распространение - протяжение - растекание некой полноты - жидкости" [48]. То же самое в русском языке, где пространство может означать широту, пространность и т.д. А в немецком языке "Raum" связывается с понятием чистоты, пустоты и ограничения, даже фонетически. Пространство - это фактически отстранство. И поэтому, делает вывод Гачев, Декарт не хотел измерять пространство, как это делали представители другой культуры Кеплер или Галилей. Для него пространство - это растекание как таковое и вовсе неважно куда. Тогда как для германца важнее понять сам адрес этого растекания. А это разные предпосылки объяснения мира. "Итак, по Декарту, важнее вытяжение, чем куда вытягиваться: само вытяжение и творит себе "место". В германстве же важнее и интимнее - Дом бытия: со стенами и пустотой внутри - для жизни, воли, души, духа" [49]. Ньютон, напротив, пошел по пути разрыва материи-полноты и пространства. Он "собрал ее в сгустки - города частиц: тела с определенными массами. Далее и их упразднил, заменив математическими точками в центре тяжести тел, так, что и понятие массы лишилось совсем своего самостоятельного смысла, а стало лишь коэффициентом" [50]. В отличие от мифопоэтического представления мир в физической картине стал бессмысленным, измеряемым и ограниченным пространством и временем. То же самое и со временем. В английском языке данное понятие также происходит от слова "простирать", в латинском - "тянуть" (вспомним русское выражение "тянуть время"), а у немцев "другое понятие времени - как рубленого отрезка: время - срок; это вечность - тянется, длится" [51]. Таким образом, разные понимания времени порождают и различные понимания мира. И здесь действительно стоит задуматься, а не был ли прав И. Кант, говоря о пространстве и времени как об априорных формах нашего рассудка, который интерпретирует мир соответствующим образом. Таким образом, пространство и время различаются в культурном смысле "по горизонтали", т.е. в разных одновременных культурах.
 
 194
 
 В разновременных культурах существует "вертикальное различие" пространства и времени. Так, например, в Древнем Китае время трактовалась не как некая последовательность равномерных и направленных в будущее событий, а, напротив, как совокупность неоднородных отрезков. Поэтому историческое время получает свои личные имена, связанные с жизнью конкретных людей, императоров. Соответственно, такое понимание времени требовало и иного представления о пространстве. Замкнутое пространство и цикличное время - вот модель мира, в которой живет человек. Поэтому будущее рассматривалось в Китае не как нечто стоящее впереди и еще неосуществленное, а скорее как нечто уже бывшее. Поколения уходили в небытие, которое уже обладало реальностью.
 
 А.Я. Гуревич, исследуя проблему восприятия времени у древних скандинавов, также отмечает его существенные отличия от современных представлений. Время здесь "не течет линейно и без перерывов, а представляет собой цепь человеческих поколений. Дело в том, что время ощущается и переживается этими людьми еще в значительной мере циклично, как повторение" [52]. Время - это прежде всего течение жизни людей, оно индивидуально. Это закрепляется даже в практике заключения договоров, которые "сохраняют силу, пока они живы". С таким пониманием времени связано и убеждение людей в том, что они могут воздействовать на время через систему сакральных действий. В отличие от современных представлений физики, что прошлого уже нет, будущего еще нет, а есть лишь настоящее, древние скандинавы понимали, что прошлое хотя и миновало, но когда-то вернется. "Будущего еще нет, но вместе с тем оно уже где-то таится, вследствие чего провидцы способны его с уверенностью предрекать. Время мыслилось подобным пространству: удаленное во времени (в прошлое или будущее) представлялось столь же реальным, как и удаленное в пространстве" [53].
 
 Таким образом, понимание пространства и времени зависит не только от знания их физического смысла, но и от их субъективного восприятия. "Если бы скорость восприятия и обработки информации человеком значительно убыстрилась, то все изменения во внешнем мире казались бы ему относительно замедленными" [54]. Время "есть мера социально-исторического и всякого иного бытия, мера социально-исторической и всякой иной его связи и последовательности. Как такая мера оно может быть измерено и сосчитано в тех или иных отвлеченных единицах, как-то: год, месяц, час, или еще в более отвлеченных единицах частоты колебаний атома какого-либо удобного для этого элемента, но оно всегда есть нечто иное и большее, чем этот счет и это измерение. Оно есть мера человеческой жизни и человеческого ее определения" [55].
 
 195
 
 Поскольку мир представляет собой иерархическое, многоуровневое образование, мы можем выделять и соответствующие этим уровням понятия, характеризующие специфические пространственно-временные отношения. Например, мы можем говорить об историческом или социальном времени. Оно имеет свою специфику. Это не просто физическое время, опрокинутое на историю. Для естественных наук время - это совокупность однородных отрезков. А история - совокупность неоднородных событий. Есть периоды, когда время как бы застывает, а есть периоды таких исторических преобразований, когда в жизнь одного поколения как бы вмещаются целые века. К тому же история развивается таким образом, что насыщенность событиями и изменениями постоянно нарастает. Для историка не так уж важно, сколько лет потратил Цезарь на завоевание Галлии, а Лютер - на проведение Реформации, в любом случае не более одной сознательной жизни. Поэтому историческое время - это длительность, текучесть конкретных событий с точки зрения их значения для людей как своего, так и нашего времени.
 
 Г.С. Кнабе приводит пример трактовки времени в Римском государстве. В Риме огромную ценность и культурное значение имела система водоснабжения, причем уровень последнего был так высок, что к концу I в. н.э. все население было полностью обеспечено водой [56]. Однако столь велико было значение воды в жизни людей, что в культуре навсегда закрепляется боязнь ее нехватки или отсутствия, люди и предметы, связанные с ней, приобретают священный характер. Системой водоснабжения Древнего Рима управляют специально выделенные магистраты-цензоры из числа самых уважаемых сенаторов - своеобразные жрецы. Такая система сохраняется в Риме очень долго, даже когда проблема обеспечения водой уже не стояла, т.е. государство сознательно останавливает время (как некую прошедшую совокупность событий) и распространяет на уже совершенно иную жизнь жесткие правила и регламентации, утратившие свой практический смысл. "На уровне технических представлений раннеимператорской эпохи, рациональной организации городского хозяйства и повседневного быта такое обращение с водой представляется совершенно непонятным. Оно находит себе объяснение все в той же логике "остановленного времени" или даже "времени, обращенного вспять". На заре своей истории римляне видели в родниках и реках либо богов, либо их обиталища. Сакральное отношение к источникам воды отражало характерное для замкнутой маленькой древней общины обожествление не природы вообще, а именно своей, местной природы" [57].
 
 С другой стороны, в более поздние эпохи отношение к истории меняется и возникает иное, динамическое восприятие времени, когда прошлое рассматривается лишь как пройденный этап для настоящего, теряя свойства какой-либо устойчивости. Как писал Овидий:
 
 Время само утекает всегда в постоянном движенье,
 Уподобляясь реке; ни реке, ни летучему часу
 Остановиться нельзя. Как на волну набегает,
 Гонит волну пред собой, нагоняема сзади волною, -
 Так же бегут и часы, вслед возникают друг другу,
 Новые вечно, затем что бывшее раньше пропало,
 Сущего не было, - все обновляются вечно мгновенья [58].
 
 Таким образом, время трактуется (что и отражено в названии поэмы Овидия) как смена состояний, как постоянные метаморфозы (превращения). Время движется поступательно, "линейно, прямо и только вперед, от изначального хаоса, через бесконечные превращения, приближаясь к нашим дням - дням торжества Рима, римской цивилизации и римского полубога-императора" [59]. Кстати, такое восприятие времени всегда характерно именно для имперских государств, рассматривающих себя как Некоторую вершину мирового общественного развития. Отсюда и сопровождающие их лозунги, призывающие в той или иной форме "покорять" время.
 
 Пространство для человека также всегда выступает прежде всего как некоторое локализованное (индивидуальное) пространство, как более крупное - государственное, этническое пространство и, наконец, как некое мировое, космическое пространство. Каждое из этих пространств наряду с физическими характеристиками имеет свой собственный смысл, который, кстати говоря, не всегда доступен представителю иной культуры или иного этноса. Это проявляется в особой форме поведения человека в локальных пространствах (таких, как жилище, ритуальные места и пр.). Человек другой культуры, не знающий смысла этого поведения, может оказаться в смешной и нелепой ситуации, например, не сняв головной убор или слишком шумно выражая свои эмоции там, где этого не следовало бы делать. Таким образом, пространство для человека - не просто географическое, зафиксированное место, а некоторое особое смысловое пространство, внутри которого и рядом с которым он существует.
 
 Г.С. Кнабе приводит пример особой роли и значения понимания жилого пространства, без знания смыслов которого мы просто не сможем понять другую культуру в силу временной или пространственной удаленности от нее. Так, например, римский город, который с физической, геометрической точки зрения (т.е. своих пространственных характеристик) отличается от иного города только количественными показателями, всегда несет в себе смысл священного города, который этими показателями никак не определяется. Место построения города "выбирается богами", и это обстоятельство порождает целую систему ритуалов как при начале постройки города, так и в дальнейшей жизни внутри его как в особом, священном пространстве. Город - это закрытое пространство, не только от врагов, но и от чужеземных богов. Город олицетворяет собой прежде всего жизнь, поэтому "его оскверняло бы всякое соприкосновение со смертью. Внутри померия было запрещено не только хоронить мертвых, но и появляться вооруженным солдатам. Вооруженная армия сеет разрушение, и сама подвержена ему. Ее задача - сражаться с темными силами внешнего мира, от которых город как раз и стремится ук-
 
 197
 
 рыться за своими стенами" [60]. Поэтому, выходя из города, например на войну, человек как бы терял на время свои мирные функции земледельца и приобретал свойства воина - жестокость, ненависть и отвагу. Соответственно, возвращаясь в город, он "надевал" оболочку мирного гражданина, для чего, например, в Древнем Риме необходимо было пройти перед алтарем Януса.
 
 Указанные свойства локального пространства часто переносились и на понимание мира в целом (всего пространства), придавая исключительность, избранность народу, живущему в этом локальном пространстве, и определяя его нетерпимость к другим народам. Причем оба эти свойства человек должен был демонстрировать. С другой стороны, понимание особого предназначения Рима (его предопределенность быть господином мира) придавало особые свойства и принадлежащему ему пространству. Оно представлялось "динамичным, мыслилось как постоянно расширяющееся, и расширение это было основано не только на завоевании, но и на сакральном праве" [61].
 
 В естественных науках пространственно-временные представления также хотя и базируются на физическом представлении, тем не менее значительно различаются в зависимости от материальных уровней существования бытия. Так, понятие времени имеет здесь два основных значения. Это "предвремя - как обозначение существующего в мире феномена изменчивости и параметрическое время - как способ количественного описания изменчивости с помощью изменчивости эталонного объекта, называемого обычно часами" [62]. Соответственно, различаются и исследования феномена времени в естественных науках. С одной стороны, для различных областей материального бытия вырабатываются специальные описания изменчивости, которые весьма отличаются друг от друга и от базового физического представления. А с другой - исследуется проблема относительного времени, т.е. времени, фиксируемого теми или иными часами. Таким образом, оказывается, что только физическая интерпретация времени не удовлетворяет естествознание по многим параметрам. Прежде всего не устраивает "физический контекст представлений о времени, которое измеряется физическими часами и мыслится точками действительной оси. Физика "опространстливает" время, исключая становление" [63]. В терминах физического понимания времени не удается исследовать множество объектов в мире, которые в своем большинстве развиваются необратимо, могут выражать временные отношения прошлого, настоящего и будущего, могут, наконец, исчезать (умирать или разрушаться в природе). Физическое понятие времени значительно огрубляет эти процессы, что заставляет сомневаться в общности его для всего естествознания в целом. Более того, если физическое время является как бы "фоновым" фактором для развертывания событий и в этом смысле отстранено от самих событий, то время применительно к конкретной области бытия делается "сущностным фактором функционирования природных объектов" [64]. Разли-
 
 198
 
 чия в организации систем материальных объектов порождают и специфику свойств пространственно-временных отношений.
 
 В.И. Вернадский неоднократно указывал на специфику биологического пространства, называя ее "неевклидовостью". Действительно, "прямая не отражает реального расстояния между объектами ни в эндоплазматическом ретикулуме, ни в кровеносной системе, ни в тропическом лесу или коралловом рифе" [65]. Биологическое время также обладает своей спецификой, поскольку в биологических системах необратимость выступает как универсальное и абсолютное свойство. "Такие процессы, как метаболизм, размножение, морфогенез, экологическая сукцессия и эволюция видов, представляют собой практически непрерывные последовательности подобных переходов. Это говорит о высочайшей организации биологического времени - ведь каждый такой необратимый переход является барьером, который можно сравнить со стеной с клапаном. Наличие целых пачек (кассет) таких барьеров приводит не только к абсолютной необратимости, но и к канализованности или креодичности биологических процессов" [66]. Изменяется в биологии и понимание настоящего. Биологическое настоящее может быть разной продолжительности в отличие от физического времени, что позволяет говорить о специфике "толщины" времени. Кроме того, прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в едином организме. "При этом физическое настоящее делит биологическое настоящее на память и целенаправленное поведение" [67]. В биологии также выявляется значение биологических ритмов, генетически заданных человеку (и иной биологической системе), по которым происходят внутренние процессы жизнедеятельности организма. Даже в нашей обыденной жизни мы сталкиваемся с чувством времени (своеобразные биологические часы), основанном на физиологических стадиях организма.
 
 Относительно биологических систем в настоящее время активно разрабатывается понятие органического времени, связанное с исследованием проблемы роста живых организмов, в том числе и людей. Одно из первых исследований по данной проблеме было осуществлено еще в 1920-1925 гг. Г. Бакманом, который писал: "Рост лежит в корне жизни и является надежным выражением самой внутренней сущности жизни... Возможность предсказания событий течения жизни из роста заключается в знании того, что организмы обладают своим "собственным временем", которое я обозначаю как "органическое время"" [68]. В рамках данной концепции биологическое время можно считать функцией физического времени, с помощью которой можно построить математическую модель кривой роста организма, основанную на выделении специфических циклов роста любого организма. "Каждому циклу свойственен свой характерный темп органического времени, и поэтому таковой должен определяться отдельно" [69]. Сравнение ступеней возраста организмов позволяет сделать, например, вывод о соотношении качественного состояния организ-
 
 199
 
 ма и параметров физического времени, когда увеличение возраста на равномерной шкале физического времени сопровождается неравномерным (нефизическим) уменьшением органического времени. В результате возникает такое пространственно-временное описание живых организмов, которое можно выразить в системе логарифмических кривых. Это своеобразный логарифмический мир, "где пространственные и временные измерения имеют логарифмический масштаб" [70].
 
 Другая концепция времени, которую можно обозначить как типологическую, имеет место, например, в биологии и геологии. Здесь нет физической равномерности протекания, а, напротив, приходится оперировать понятиями эпохи, эры, геологического периода, стадий индивидуального развития и т.д. "Например, каждый геологический период характеризуется своей флорой и фауной, каждое время года - определенными фенофазами растений, каждая стадия развития животного - характерным набором морфологических и физиологических признаков. Время оказывается не вместилищем мира, а самой его тканью, оно не фон, на котором происходит изменение объекта, а само это изменение" [71].
 
 В рамках данного понимания выделяется психологическое время как особое изменчивое состояние наблюдателя за соответствующими геологическими или биологическими процессами. Это связано с тем, что время протекания жизни наблюдателя не соотносится по масштабам, например, с периодами протекания геологических процессов. "Изменчивость наблюдателя (психологическое время) служит фоном, на который проецируется время наблюдаемого объекта. Это перекликается с представлениями И. Канта о том, что время - внутренняя форма, привносимая в мир наблюдателем" [72]. Наблюдатель в некоторой степени конструирует исследуемые временные процессы. В результате перед нами предстает сложная временная структура описания мира, фундаментом (или архетипом всего класса материальных объектов) которого выступает физическое время, которое интерпретируется специфическим образом относительно конкретных материальных систем. Эта интерпретация связана с наблюдателем и особенностью наблюдаемых процессов, т.е. она объективирована конкретной предметной областью и достигает л ишь той степени объективности (в общем смысле), которую позволяет само качество объекта. Одновременно, поскольку наблюдатель может оказаться внутри исследуемых взаимодействий (внутри соответствующего времени), последние оказывают влияние и на конструируемое время. "В результате некоторых взаимодействий индивидуальное время может вообще исчезнуть, как исчезает время жертвы при ее поедании хищником" [73].
 
 Следующая проблема связана со спецификой измерения времени в различных областях исследования действительности. Поскольку, как мы отмечали выше, проблема времени интерпретируется здесь как
 
 200
 
 проблема измерения длительности событий и существования систем, то особым образом выделяется проблема "измерения возраста" различных систем. Оказывается, что накладывание на все процессы некой единой астрономической шкалы не позволяет исследовать специфику данных объектов и необходима особая внутренняя шкала времени, отражающая особенности данной системы. "В прикладных вопросах геронтологии необходимы маркеры биологического возраста организма. Именно характеристики биологического, а не астрономического возраста важны при определении временных границ профессиональной пригодности человека. Собственный возраст и собственные стадии развития имеют любые экономические и социальные системы. Без маркеров стадий духовного развития личности невозможна реалистическая концепция обучения и тем самым модель школы" [74].
 
 В современной науке ставится также вопрос о выделении особого геолого-географического представления о времени и пространстве. Здесь прежде всего речь идет опять же о пространственно-временном континууме, в рамках которого происходит эволюция Земли. "Геологические серии напластований оказались психологически слиты с движением времени, стрела которого направлена в нормально залегающих слоях снизу вверх. Географы внесли в науку представление о ценности времени, а также об эмоциональном моменте, связанном с оценкой длительностей и давностей [75]. Поскольку, как мы отмечали, физические представления о времени выступают в качестве фундаментальных в естественных науках, то в геологии это привело к своеобразной двойственности в понимании геологического времени. Геологический процесс реализуется одновременно внутри физического времени, безотносительно к специфике данных объектов, и внутри "реального геологического времени", которое, напротив, зависит от специфики данной развивающейся системы. Поэтому относительно геологических процессов вводится понятие "характерного времени", которое отражает специфичность и относительность скорости протекания процессов. Одновременно это привело к мысли найти некоторый эталон (метку), относительно которого можно выстроить хронологическую цепочку событий. Поскольку лишь ритмическое повторение дает нам возможность фиксации явлений, необходимо было сравнить ритмы различной длительности, наложив их друг на друга. Как отмечает А.Д. Арманд, в основу общих временных шкал, с помощью которых стало возможным связать хронологию биосферы и общества, были положены ритмы Земли и Солнца. "В роли маятника выступила Земля, ее вращение вокруг своей оси, задавшее суточный ритм, и обращение вокруг Солнца с периодом в год... Этот эталон скорости хода времени позволил выявить в окружающей нас природе и в нас самих множество циклических процессов с более или менее постоянным периодом, с большей или меньшей физической замкнутостью циклов" [76].
 
 201
 
 Более того, развитие науки и техники порождает совершенно неожиданные ситуации, когда может быть смоделирована система, которая будет выступать полным аналогом некоторой реальной системы, но внутри которой характер протекания естественных процессов по законам природы будет совершенно иной. Речь идет о виртуальном мире, где течение времени может принимать любой характер [77].
 
 Таким образом, можно сделать следующие выводы. Время выступает как мера, фиксирующая изменение состояний развивающихся объектов, и в этом качестве оно может быть применимо к самым различным природным системам. Но специфику протекания временных процессов, их скорость задают особенности строения исследуемой системы, для которой физические или астрономические параметры хотя и выступают некоторой фундаментальной базой, но могут быть значительно проинтерпретированы. Пространство, выражая свойство протяженности различных систем, также необходимо интерпретируется в зависимости от организации пространства конкретной системы. Поэтому физическое описание мира по его пространственно-временным характеристикам представляет собой очень абстрактную (идеализированную) модель, свойства которой не отражают разнообразия состояний мира. "Это значит, что мир слишком сложен, чтобы допускать единственное однозначное логически непротиворечивое описание. Это выявилось уже в квантовой механике (дуализм волны-частицы, принцип относительности Бора). Но макромир не менее сложен, чем микромир" [78]. Следовательно, не существует единообразного мира, а есть единство различных структурных уровней мира, которые, как мы указывали выше, описываются как различного рода локальные картины мира.
 
 Таким образом, развитие научных (как естественных, так и гуманитарных) представлений о пространстве и времени приводит к философскому пониманию пространства и времени как атрибутов бытия, несводимых к составляющим их конкретным природным параметрам. Тем самым наука вновь и вновь приближается к разработанным на уровне интуиции и разума философским представлениям, наполняя их конкретным содержанием. А это в свою очередь позволяет сделать вывод как о недостаточности описания мира с позиции какой-то одной или многих наук, так и о необходимости онтологического (философского) описания мира, основанного на анализе предельных оснований бытия и его различных уровней. Физический мир является лишь одним из этих уровней. Именно поэтому пространство и время как предельные характеристики бытия всегда останутся предметом философского исследования.
 
 Пространство не только выражает структурность и протяженность различных уровней бытия (часть из которых можно описать языком современной физики), но и представляет собой социокультурный компонент как индивидуальной, так и общечеловеческой жизни. В этом смысле пространство включено человеком не только в область
 
 202
 
 его объективного познания, но и в область эмоциональных оценок и рассуждений. Время также несводимо лишь к выражению физической длительности существования и последовательности смены состояний, а представляет собой особый способ переживания человеком мира. И в этом смысле оно имеет отношение не только к временной (физической) длительности, но и представляет собой время "человеческого становления" и восхождения к целям человеческого существования. "И если человек есть существо этого мира, а не гость в нем и не пришелец из какого-то другого, если сам этот мир не есть один только мир веществ, элементарных и простейших физических частиц и их взаимодействий, то реальное человеческое время, а в конечном счете и реальное время мира самого по себе есть время произведения этих двух величин, есть время осуществления и самоосуществления мира" [79].
 
 
 § 3. СИСТЕМНОСТЬ БЫТИЯ
 
 Человек всегда пытался понять устройство мироздания и выявить те связи, которые существуют в мире. Из чего мир состоит? Что удерживает его в таком состоянии? Является ли мир случайным, хаотичным набором свойств и явлений или представляет собой некоторое упорядоченное целое?
 
 В философии были развиты два основных направления решения этих вопросов. Одно из них было связано с положением, что любой предмет, объект или явление представляют собой сумму составляющих его частей, т.е. что сумма частей и составляет качество целого предмета. Сторонники другого исходили из того, что любой объект имеет некоторые внутренние неотъемлемые качества, которые остаются в нем даже при отделении частей. Таким образом, решая проблему возможности существования объекта (от самого простого, до самого сложного, включая мир в целом, бытие в целом), философия оперировала понятиями "часть" и "целое".
 
 Данные понятия немыслимы друг без друга. Целое всегда состоит из некоторых частей, а часть всегда является единицей какого-то целого. Причем если свойство целого легко свести к сумме свойств частей, то наличие некоторого внутреннего свойства целостности как таковой менее наглядно и представить его сложнее. В некотором смысле последнее было загадкой для разума, так как при этом мыслилось некое свойство, которого не было в частях, а значит, оно появлялось как бы ниоткуда.
 
 В истории философии данные альтернативные позиции известны под названиями "меризм" (от греч. мерос - часть) и "холизм" (от греч. холос - целое). Следует еще раз подчеркнуть, что обе концепции были тесно взаимосвязаны, абсолютизирование каждой из них исходной позиции обнаруживало слабости противоположной сторо-
 
 203
 
 ны. Аргументы, которые выдвигались сторонниками этих концепций, как правило, основывались на неоспоримых фактах, а то, что выходило за эти рамки, просто игнорировалось. В результате сформировалась группа на первый взгляд взаимоотрицающих друг друга положений, которые сами по себе были логически обоснованы, что позволяет их называть антиномиями целостности [80].
 
 Меризм исходит из того, что поскольку часть предшествует целому, то совокупность частей не порождает ничего качественно нового, но лишь количественную совокупность качеств. Целое здесь детерминируется частями. Поэтому познание объекта есть прежде всего его расчленение на более мелкие части, которые познаются относительно автономно. А уж затем из знаний этих частей складывается общее представление об объекте. Такой подход к исследованию объекта получил в науке название элементаристского, он основан на методе редукции (сведения) сложного к простому. Сам по себе подход очень эффективен, пока речь идет об относительно простых объектах, части которых слабо взаимосвязаны между собой. Как только в качестве объекта выступает целостная система типа организма или общества, то сразу сказываются слабости такого подхода. Например, никому еще не удалось объяснить специфику общественного развития путем его редукции к личностям (элементарным частицам общества).
 
 Холизм исходит из того, что качество целого всегда превосходит сумму качеств его частей, т.е. в целом как бы присутствует некий остаток, который существует вне качеств частей, может быть, даже до них. Это качество целого как такового обеспечивает связанность предмета и влияет на качества отдельных частей. Соответственно, познание реализуется как процесс познания частей на основании знания о целом. Такой подход, при всей его внешней привлекательности, часто приводил, однако, к мыслительному конструированию указанного "остатка", что приводило к спекулятивным объяснениям реальных процессов. Так, в биологии холизм конструирует "некий специфический элемент (фактор) х, который организует всю структуру живого и направляет его функционирование и развитие; этот элемент - духовный (энтелехия), он непознаваем" [81].
 
 Однако оба эти внешне противоположных подхода можно совместить в едином диалектическом понимании соотношения части и целого. Действительно, развитие физики, например, долгое время шло в русле редукционистской методологии, что было весьма эффективно и позволило человеку построить стройную физическую картину мира. Однако как только физика проникла на уровень элементарных частиц, оказалось, что законы физики здесь совершенно иные и отличаются от статистической физики. Отличие было в том, что неопределенность классической физики объяснялась отсутствием знания о движении элементарных частиц. А в квантовой механике соотношение неопределенностей выступает в качестве основы физических представлений, исходящих "из принципиальной невозможности
 
 установить одновременно и местоположение, и скорость частицы" [82]. Особенно эффективно проявился антиредукционистский подход в социальных науках и биологии, в которых исследуемые объекты носят целостный характер. Так, например, генетикам удалось установить связь между анатомическими, физиологическими характеристиками организма и биологическими элементарными частицами - генами. Ясно, что на основе только редукции анатомических или биологических свойств идея взаимосвязи их между собой и генами была бы просто не найдена. Интуитивно самими учеными это всегда ощущалось, и внешняя непримиримость позиций преодолевалась: они дополняли друг друга. Бихевиорист (как пример холистической установки), с одной стороны, выступает как редукционист, так как "пытается свести сложные формы поведения к схеме "стимул-реакция". С другой стороны, он отказывается от дальнейшего анализа элементов этой схемы, например, от разложения реакций на нервные процессы, т.е. выступает как холист. Для бихевиориста нервная система - "черный ящик", в который он не хочет заглянуть" [83]. Таким образом, критика с позиций холизма не давала ученым до предела упрощать теорию, а редукционистская позиция выступала просто как средство научного наполнения той или иной спекулятивной концепции.
 
 В диалектике вырабатывается принцип целостности, основанный на понимании того, что в целом существует взаимосвязь между частями, которая сама по себе обладает различными свойствами, в частности способностью осуществляться. На основе взаимодействия частей могут возникать такие целостности, где важную роль играют сами взаимосвязи. Все сказанное о меризме, холизме и диалектическом решении проблемы части и целого можно для удобства представить в следующей таблице:
 
 Меризм
 Основан на абсолютизации части
 1. Целое есть сумма частей.
 2. Части предшествуют целому.
 3. Часть - все, целое - ничто.
 
 Холизм
 Основан на абсолютизации целого
 Целое больше суммы частей.
 Целое предшествует частям.
 Целое - все, часть - ничто.
 
 Диалектика
 Основана на диалектике части и целого
 Целое состоит из частей, но его качество не сводимо к ним и представляет собой синтез свойств целостности и элементарности.
 Целое и части - две стороны одной системы.
 Целое обеспечивает функционирование частей, а части способствуют сохранению целостности.
 
 204
 
 205
 
 Долгое время диалектическое понимание не было востребовано науками. Вплоть до XIX в. в них преобладали идеи элементаризма и механицизма, которые распространялись на познание любых явлений от механики до исследования человека и социума. Лишь когда накопленные знания стали столь велики и разнообразны, что понадобилось их целостное объяснение, возникают концепции, которые пытаются связать в единые системы самые разнообразные знания как в одной, так и в нескольких отраслях науки. В философии это наилучшим образом осуществил Гегель, в учении об обществе - К. Маркс и М. Вебер, в естествознании - Ч. Дарвин, А. Эйнштейн. Однако как принцип системности данную позицию сформулировал в 50-е гг. нашего века Л. Берталанфи, когда столкнулся с решением некоторых проблем биологии, требовавших создания общей теории систем, а еще раньше, в 20-е гг., А. Богданов - при разработке своей тектологии [84], в которой он обосновывает необходимость исследования любого объекта с "организационной точки зрения". С этой позиции законы организации системы могут носить всеобщий характер и проявляться в самых разнообразных конкретных системах.
 
 Становление системного подхода в качестве общенаучного метода и создание общенаучных методологических концепций осуществляется "в сфере нефилософского знания, главным образом в рамках современной логики и методологии науки" [85]. Если системный подход как общенаучный метод опирается на знания систем реальной действительности, то философский принцип системности преломляет проблему части и целого (в том числе и ее решения системным подходом) сквозь призму предельного философского отношения к миру, т.е. сквозь призму онтологических, гносеологических, методологических и мировоззренческих проблем. Это именно философский принцип, который имеет методологическое значение "для построения всех других форм теоретической рефлексии относительно системных исследований, включая и системный подход" [86]. Диалектика части и целого, исторически разрабатываемая в философии, таким образом, стимулировала развитие сходных методов в науках, а знания, полученные в науках о конкретных системах, позволили значительно уточнить данную философскую проблематику через интерпретацию проблемы части и целого в терминах системного подхода. Рассмотрим эти основные термины.
 
 Система - упорядоченное множество взаимосвязанных элементов, обладающих структурой. Элемент - неразложимая далее относительно простая единица сложных предметов и явлений. В некоторых случаях он способен к самостоятельному существованию. В системе он выполняет определенные функции.
 
 Если понятия элемента и системы еще как-то напоминают по их определению понятия части и целого, то еще одно понятие, "структура", являющееся центральным, связано с иным пониманием устройства сложных объектов. Это понятие можно сопоставить с поня-
 
 206
 
 тием организации, т.е. связи между элементами, которая носит не случайный характер и определяет строение объекта именно в данной форме. Это некоторая упорядоченная связь. Поэтому мы можем определить структуру как относительно устойчивую и упорядоченную связь элементов, вместе образующих целое (1). В то же время, как нам уже известно, устойчивая и повторяющаяся связь представляет собой закон. Соответственно, можно выделить еще одно определение, отражающее эту сторону системы. Структура есть совокупность законов, которые выражают связь элементов в системе (2).
 
 Таким образом, принцип системности означает, что, исследуя различные объекты, мы должны подходить к ним как к системе, т.е. прежде всего выявлять элементы и связи, которые между ними существуют. При этом, изучая элемент, мы должны выделять прежде всего те его свойства, которые связаны с его функционированием в данной системе. Ведь сам по себе, как отдельный объект, он может обладать неограниченным числом свойств. В системе же он проявляется той или иной своей стороной. Поэтому некоторые объекты могут быть элементами разных систем, включаться в разные взаимосвязи.
 
 Структура объекта, с одной стороны, связывает его в единое целое, а с другой - заставляет элементы функционировать по законам данной системы. Если человек как элемент включен, например, в партийную или иную общественную систему, то здесь на первый план выступает не вся совокупность его личностных свойств, а прежде всего то, что позволяет ему активно функционировать в качестве элемента данной системы. И все иные его личностные свойства будут затребованы лишь в той степени, в какой они способствуют данному функционированию, обеспечивая устойчивость всей системы в целом. В противном случае, если человек нарушает нормальное функционирование системы, он будет ею отторгнут или будет вынужден отказаться от проявления некоторых собственных качеств, мешающих данному функционированию. Если же человек осознаёт необходимость изменения, например, общественной системы, он необходимо должен вмешаться в изменение ее структуры (т.е. устойчивых связей между элементами), а не только заменять одни элементы на другие. Поэтому в стабильной стадии развития любой системы изменение ее структуры нежелательно. Если система эффективна, то замена элементов в ней должна осуществляться, только если эта эффективность сохраняется и усиливается.
 
 Особенность системного принципа заключается в том, что, исследуя с его помощью явления, мы исходим из целостности объекта, в то время как при элементаристском подходе сначала познаются части, а затем осуществляется их синтез, интеграция. Следовательно, в первом случае элементы рассматриваются не отдельно, а как части функционирующей системы;
 
 В философском смысле такой подход позволяет нам рассматривать бытие тоже как особого рода систему. Это означает, что мы можем
 207
 
 выделять в нем различные уровни и подуровни, выявлять самые разнообразные системы связей, т.е. разные структуры, рассматривая эти структурные связи как особого рода закономерности, которые можно познавать. Причем оказывается, что на таком предельном уровне исследования бытия грани, разделяющие, например, идеализм и материализм, стираются и явления предстают как различные интерпретации одной проблемы. И та и другая позиция способны объяснить мир, и та и другая - относительно недостаточны. Бытие определенным образом упорядочено, причем наличие бесконечного числа структурных уровней позволяет делать вывод о его структурной бесконечности. Оно представляет собой разнообразие структур, разных целостных систем, которые в свою очередь взаимосвязаны между собой в рамках более общей системы.
 
 Так, в общей системе бытия существуют различные формы материальных систем, которые имеют свои специфические связи. Например, материя может существовать в виде вещества и поля. Вещество - это различные частицы и тела, которым присуща масса покоя (элементарные частицы, атомы, молекулы). Поле - это вид материи, который связывает тела между собой. Частицы поля не имеют массы покоя: свет не может покоиться. Поэтому поле непрерывно распределено в пространстве. Выделяют следующие поля: ядерное, электромагнитное и гравитационное. Если мы исследуем структуру вещества, то обнаружим, что внутреннее его пространство как бы занято полями. Это фактически система "вещество-поле", И в общем объеме данной системы на долю частиц вещества приходится меньшая часть ее объема.
 
 В материальном устройстве мира можно выделить следующие уровни его материальной организации.
 
 Неорганическая природа - движение элементарных частиц и полей, атомов и молекул, макроскопических тел, планетарные изменения. Идя от более простого к более сложному, мы выделяем здесь следующие структурные уровни: субмикроэлементарный - микроэлементарный - ядерный - атомный - молекулярный - макроуровень - мегауровень (планеты, галактики, метагалактики и т.д.).
 
 Живая природа - это различного рода биологические процессы. Она включена в неживую природу, но начинается как бы с иного ее уровня. Если в неживой природе нижней ступенью является субмикроэлементарный уровень, то здесь - молекулярный. Элементарные частицы имеют размеры 10 (-14 степени )см, молекулы - 10 (-7 степени). Соответственно, последовательные уровни выглядят следующим образом: молекулярный - клеточный - микроорганизменный - тканевый - организменно-популяционный - биоценозный - биосферный. Следовательно, "на уровне организмов обмен веществ означает ассимиляцию и диссимиляцию при посредстве внутриклеточных превращений; на уровне экосистемы (биоценоза) он состоит из цепи превращения вещества, первоначально ассимилированного организмами-произво-
 
 208
 
 дителями при посредстве организмов-потребителей и организмов-разрушителей, относящихся к разным видам; на уровне биосферы происходит глобальный круговорот вещества и энергии при непосредственном участии факторов космического масштаба" [87].
 
 В социуме мы также можем выделить уровни: индивидуум - семья - коллектив - класс - нация - государство - этнос - человечество в целом. Однако здесь их соподчинение несколько иное, и находятся они "в неоднозначно-линейных связях между собой", что порождает представление о господстве случайности и хаотичности в обществе. "Но внимательный анализ обнаруживает наличие в нем фундаментальной структурности - главных сфер общественной жизни, каковыми являются материально-производственная, социальная, политическая и духовная сферы, имеющие свои законы и свои структуры" [88].
 
 Таким образом, материальный мир (ограниченный доступными на сегодняшний день пространственно-временными масштабами) включает в себя в качестве подсистем и живую природу, и социум, которые начинаются на разных пространственно-временных этапах и приобретают специфические свойства относительно предшествующих уровней. Все это вместе составляет единую систему. Познание ее структурных уровней осуществляется как познание соответствующих закономерностей, которые неисчерпаемы как внутри каждого уровня, так и в целом (структурная неисчерпаемость), но ограничено нашими научно-техническими возможностями. Разноуровневый характер материального мира можно выразить в виде следующей схемы:
 
 
 1) Неорганическая природа
 Субмикроэлементарный
 Микроэлементарный
 Ядерный
 Атомный
 Молекулярный
 Макроуровень
 Мегауровень
 
 2) Живая природа
 Молекулярный
 Клеточный
 Микроорганизменный
 Тканевый

<< Пред.           стр. 10 (из 24)           След. >>

Список литературы по разделу