<< Пред.           стр. 3 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу

 73
 
 • донаучное, выступающее прототипом, предпосылочной базой научного;
 •паранаучное - как несовместимое с имеющимся гносеологическим стандартом. Широкий класс паранаучного (пара- от греч. - около, при) знания включает в себя учения или размышления о феноменах, объяснение которых не является убедительным с точки зрения критериев научности;
 MRNI "лженаучное - как сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаука представляет собой ошибочное знание. Лженаучное знание часто представляет науку как дело аутсайдеров. Иногда лженаучное связывают с патологической деятельностью психики творца, которого в обиходе величают "маньяком", "сумасшедшим". В качестве симптомов лженауки выделяют малограмотный пафос, принципиальную нетерпимость к опровергающим доводам, а также претенциозность. Лженаучное знание очень чувствительно к злобе дня, сенсации. Особенностью лженаучных знаний является то, что они не могут быть объединены парадигмой, не могут обладать систематичностью, универсальностью. Они пятнами и вкраплениями сосуществуют с научными знаниями. Считается, что лженаучное обнаруживает себя и развивается через квазинаучное;
 • квазинаучное знание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жестко иерархированной науки, где невозможна критика власть предержащих, где жестко проявлен идеологический режим. В истории нашей страны периоды "триумфа квазинауки" хорошо известны: лысенковщина, фиксизм как квазинаука в советской геологии 50-х гг., шельмование кибернетики и т.п.
 • антинаучное - как утопичное и сознательно искажающее представления о действительности. Приставка "анти" обращает внимание на то, что предмет и способы исследования противоположны науке. Это как бы подход с "противоположным знаком". С ним связывают извечную потребность в обнаружении общего легкодоступного "лекарства от всех болезней". Особый интерес и тяга к антинауке возникает в периоды нестабильности. Но хотя данный феномен достаточно опасен, принципиального избавления от антинауки произойти не может;
 • псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность, спекулирующую на совокупности популярных теорий, например, истории о древних астронавтах, о снежном человеке, о чудовище из озера Лох-Несс.
  Еще на ранних этапах человеческой истории существовало обыденно-практическое знание, доставлявшее элементарные сведения о природе и окружающей действительности. Его основой был опыт повседневной жизни, имеющих, однако, разрозненный, несистематический характер, представляющий собой простой набор сведений.
 
 Люди, как правило, располагают большим объемом обыденного знания, которое производится повседневно в условиях элементарных жизненных отношений и является исходным пластом всякого познания. Иногда аксиомы здравомыслия противоречат научным положениям, препятствуют развитию науки, вживаются в человеческое сознание так крепко, что становятся предрассудками и сдерживающими прогресс преградами. Иногда, напротив, наука длинным и трудным путем доказательств и опровержений приходит к формулировке тех положений, которые давно утвердили себя в среде обыденного знания.
  Обыденное знание включает в себя и здравый смысл, и приметы, и назидания, и рецепты, и личный опыт, и традиции. Обыденное знание, хотя и фиксирует истину, но делает это несистематично и бездоказательно. Его особенностью является то, что оно используется человеком практически неосознанно и в своем применении не требует каких бы то ни было предварительных систем доказательств. Иногда знание повседневного опыта даже перескакивает ступень артикуляции, а просто и молчаливо руководит действиями субъекта.
  Другая его особенность - принципиально бесписьменный характер. Те пословицы и поговорки, которыми располагает фольклор каждой этнической общности, лишь фиксируют его факт, но никак не прописывают теорию обыденного знания. Заметим* что ученый, используя узкоспециализированный арсенал научных понятий и теорий для данной конкретной сферы действительности, всегда внедрен также и в сферу неспециализированного повседневного опыта, имеющего общечеловеческий характер. Ибо ученый, оставаясь ученым, не перестает быть просто человеком.
  Иногда обыденное знание определяют посредством указания на общие представления здравого смысла или неспециализированный повседневный опыт, который обеспечивает предварительное ориентировочное восприятие и понимание мира. В данном случае последующей дефиниции подвергается понятие здравого смысла.
  К исторически первым формам человеческого знания относят игровое познание, которое строится на основе условно принимаемых правил и целей. Игровое познание дает возможность возвыситься над повседневным бытием, не заботиться о практической выгоде и вести себя в соответствии со свободно принятыми игровыми нормами. В игровом познании возможно сокрытие истины, обман партнера. Игровое познание носит обучающе-развивающий характер, выявляет качества и возможности человека, позволяет раздвинуть психологические границы общения.
  Особую разновидность знания, являющегося достоянием отдельной личности, представляет личностное знание. Оно ставился в зависимость от способностей того или иного субъекта и от особенностей его интеллектуальной познавательной деятельности. Коллективное знание общезначимо, или надличностно, и предполагает наличие необходимой и общей для всех системы понятий, способов, приемов и правил построения знания. Личностное знание, в котором человек проявляет свою индивидуальность и творческие способности, признается необходимой и реаль-
 75
 
 но существующей компонентой знания. Оно подчеркивает тот очевидный факт, что науку делают люди и что искусству или познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику, оно достигается лишь в общении с мастером.
  Особую форму вненаучного и внерациоНального знания представляет собой так называемая народная наука, которая в настоящее время стала делом отдельных групп или отдельных субъектов: знахарей, целителей, экстрасенсов, а ранее - шаманов, жрецов, старейшин рода. При своем возникновении народная наука обнаруживала себя как феномен коллективного сознания и выступала как этнонаука. В эпоху доминирования классической науки она потеряла статус интерсубъективности и прочно расположилась на периферии, вдали от центра официальных экспериментальных и теоретических изысканий. Как правило, народная наука существует и транслируется от наставника к ученику в бесписьменной форме. Иногда можно выделить конденсат народной науки в виде заветов, примет, наставлений, ритуалов и пр. И несмотря на то, что в народной науке видят ее огромную и тонкую, по сравнению со скорым рационалистическим взглядом, проницательность, ее часто обвиняют в необоснованных притязаниях на обладание истиной.
  Примечательно, что феномен народной науки представляет предмет специального изучения для этнологов, которые и называют таковую эт-нонаукой, определяя ее особенности в зависимости от этничеркого и национального образа жизни. Бесспорно, что этнонаука связана с интенсивной этнической жизнью, с типичными для нее ритуалами и коллективными обрядами как формами социальной памяти. В этом смысле этнонаука может быть рассмотрена как специфическим образом пространственно локализованная, т.е. как связанная с конкретным ареалом распространения, а также с конкретным историческим временем.
  Очень часто изменения или деформация пространственно-временных условий существования этноса приводят к исчезновению народных наук, которые обычно не восстанавливаются. Они жестко связаны с передающимся от поколения к поколению рецептурным и рутинным неписаным знанием конкретных индивидов: знахарей, целителей, ворожей и пр. Принципиальная модификация мировоззрения и способов взаимодействия с миром блокирует весь рецептурно-рутинный комплекс сведений, наполняющих народную науку. От развитой формы народной науки в распоряжении последующих поколений в этом случае могут остаться лишь какие-либо реликтовые ее следы.
  Прав был М. Полани, отмечая, что искусство, которое не практикуется в течение жизни одного поколения, остается безвозвратно утраченным. Этому можно привести сотни примеров; подобные потери, как правило, невосполнимы.
  В картине мира, предлагаемой народной наукой, большое значение имеет круговорот могущественных стихий бытия. Природа выступает как "дом человека", человек, в свою очередь, - как органичная его частичка, через которую постоянно проходят силовые линии мирового круговорота. Считается, что народные науки обращены, с одной стороны, к
 76
 
 самым элементарным, а с другой- к самым жизненно важным сферам человеческой деятельности, как-то: здоровье, земледелие, скотоводство, строительство. Символическое в них выражено минимально.
  Поскольку разномастная совокупность внерационального знания не поддается строгой и исчерпывающей классификации, можно встретиться с выделением следующих трех видов познавательных феноменов: паранормальное знание, псев-донауку и д е -виантную на:уку. Причем их соотношение с научной деятельностью или степень их "научности" возрастают по восходящей. То есть фиксируется некая эволюция от паранормального знания к разряду более респектабельной псевдонауки и от нее к девиантному знанию. Это косвенным образом свидетельствует о развитии вненаучного знания.
  Широкий класс паранормального знания включает в себя учения о тайных природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями. Самыми яркими представителями паранормального знания считаются мистика и спиритизм.
  Для описания способов получения информации, выходящих за рамки науки, кроме термина "паранормальность" используется термин "вне-чувственное восприятие" или "парачувствительность", "пси-феномены". Оно предполагает возможность получать информацию или оказывать влияние, не прибегая к непосредственным физическим способам. Наука пока еще не может объяснить задействованные в данном случае механизмы, как не может и игнорировать подобные феномены. Различают экстрасенсорное восприятие (ЭСВ) и психокинез. ЭСВ разделяется на телепатию и ясновидение. Телепатия предполагает обмен информацией между двумя и более особями паранормальными способами. Ясновидение означает способность получать информацию по некоторому неодушевленному предмету (ткань, кошелек, фотография и т.п.). Психокинез - это способность юздействовать на внешние системы, находящиеся вне сферы нашей моторной деятельности, перемещать предметы нефизическим способом.
  Заслуживает внимание то, что в настоящее время исследование паранормального ставится на конвейер науки. И уже наука после серий различных экспериментов в области паранормальных эффектов делает свои выводы:
 1) с помощью ЭСВ можно получить значимую информацию;
 2) расстояние, разделяющее испытуемого и воспринимаемый объект, не влияет на точность восприятия;
 3) использование электромагнитных экранов не снижает качества и
 точности получаемой информации.
  Следовательно, под сомнение может быть поставлена существовавшая ранее гипотеза об электромагнитных каналах ЭСВ. И можно предполагать наличие какого-то другого, например психофизического, канала, природа которого, впрочем, не ясна. Вместе с тем эта сфера паранормального знания имеет выявленные характерные особенности, которые противоречат сугубо научному подходу:
 • во-первых, результаты парапсихических исследований и экспериментов не воспроизводимы повторно;
 • во-вторых, их невозможно предсказать и прогнозировать.
 77
 
  Для псевдонаучного знания характерна сенсационность тем, признание тайн и загадок, а также "умелая обработка фактов". Ко_ всем этим априорным условиям деятельности в данной сфере присоединяется свойство исследования через истолкование. Привлекается материал, который содержит высказывания, намеки или подтверждения высказанным взглядам и может быть истолкован в их пользу. К. Поппер достаточно высоко ценил псевдонауку, прекрасно понимая, что наука может ошибаться и что псевдонаука "может случайно натолкнуться на истину". У не'го есть и другой вывод: если некоторая теория оказывается ненаучной - это не значит, что она не важна.
  По форме псевдонаука - это прежде всего рассказ или история о тех или иных событиях. Такой типичный для псевдонаук способ подачи материала называют "объяснением через сценарий". Другой отличительный признак- безошибочность. Бессмысленно надеяться на корректировку псевдонаучных взглядов, ибо критические аргументы никак не влияют на суть истолкования рассказанной истории.
  Характеристика девиантного и анормального знания. Термин "девиантное" означает отклоняющуюся от принятых и устоявшихся стандартов познавательную деятельность. Причем сравнение происходит не с ориентацией на эталон и образец, а в сопоставлении с нормами, разделяемыми большинством членов научного сообщества. Отличительной особенностью девиантного знания является то, что им занимаются, как правило, люди, имеющие научную подготовку, но по тем или иным причинам выбирающие весьма расходящиеся с общепринятыми представлениями методы и объекты исследования. Представители девиантного знания работают, как правило, в одиночестве либо небольшими группами. Результаты их деятельности, равно как и само направление, обладают довольно-таки кратковременным периодом существования.
  Иногда встречающийся термин "анормальное знание" не означает ничего иного, кроме того, что способ получения знания либо само знание не соответствует тем нормам, которые считаются общепринятыми в науке на данном историческом этапе. Весьма интересно подразделение анормального знания на три типа.
 • Первый тип анормального знания возникает в результате расхождения регулятивов здравого смысла с установленными наукой нормами. Этот тип достаточно распространен и внедрен в реальную жизнедеятельность людей. Он не отталкивает своей аномальностью, а привлекает к себе внимание в ситуации, когда действующий индивид, имея специальное образование или специальные научные знания, фиксирует проблему расхождения норм обыденного ми-роотношения и научного (например, в воспитании, в ситуациях общения с младенцами и пр.).
 • Второй тип анормального знания возникает при сопоставлении норм одной парадигмы с нормами другой.
 • Третий тип обнаруживается при объединении норм и идеалов из принципиально различных форм человеческой деятельности2.
 78
 
  Уже давно вненаучное знание не рассматривают только как заблуждение. И раз существуют многообразные формы вненаучного знания, следовательно, они отвечают какой-то изначально имеющейся в них потребности. Можно сказать, что вывод, который разделяется современно мыслящими учеными, понимающими всю ограниченность рационализма, сводится к следующему. Нельзя запрещать развитие вненаучных форм знания, как нельзя и культивировать сугубо и исключительно псевдонауку, нецелесообразно также, отказывать в кредите доверия вызревшим в их щПг драх интересным идеям, какими бы сомнительными первоначально они ни казались. Даже если неожиданные аналогии, тайны и истории окажутся всего лишь "инофондом" идей, в нем очень остро нуждается как интеллектуальная элита, так и многочисленная армия ученых.
  Достаточно часто звучит заявление, что традиционная наука, сделав ставку на рационализм, завела человечество в тупик, выход из которого может подсказать вненаучное знание. К вненаучным же дисциплинам относят те, практика которых основывается на иррациональной деятельности - на мифах, религиозных и мистических обрядах и ритуалах. Интерес представляет позиция современных философов науки и, в частности, К. Фейерабенда, который уверен, что элементы нерационального имеют право на существование внутри самой науки.
  Развитие подобной позиции можно связать и с именем Дж. Холтона, который пришел к выводу, что в конце прошлого столетия в Европе возникло и стало шириться движение, провозгласившее банкротство науки. Оно включало в себя 4 наиболее одиозных течения ниспровергателей научного разума:
 1) течения в современной философии, утверждавшие, что статус науки не выше любого функционального мифа;
 2) малочисленную, но довольно влиятельную в культуре группу отчужденных маргинальных интеллектуалов, например А. Кестлер;
 3) настроения научного сообщества, связанные со стремлением отыскать соответствия между мышлением "Нового века" и восточным мистицизмом, отыскать выход из интеллектуального анархизма наших дней к "хрустально-чистой власти";
 4) радикальное крыло научного направления, склонного к высказываниям, принижающим значение научного знания, типа "сегодняшняя физика - это всего лишь примитивная модель подлинно физического"3.
  Мнение о том, что именно научные знания обладают большей информационной емкостью, также оспаривается сторонниками подобной точки зрения. Наука может "знать меньше", по сравнению с многообразием вненаучного знания, так как все, что она знает, должно выдержать жесткую проверку на достоверность фактов, гипотез и объяснений. Не выдерживающее эту проверку знание отбрасывается, и даже потенциально истинная информация может оказаться за пределами науки.
  Иногда вненаучное знание именует себя как Его Величество Иной способ истинного познания. И поскольку интерес к многообразию форм вненаучного знания в последние годы повсеместно и значительно воз-
 79
 
 рос, а престиж профессии инженера и ученого значительно снизился, то напряжение, связанное с тенденцией ухода во вненауку, возросло.
  Знание и вера. Знание претендует на адекватное отражение действительности. Оно воспроизводит объективные закономерные связи реального мира, стремится к отбрасыванию ложной информации, к опоре на факты. Знание делает истину доступной для субъекта посредством доказательства. Знание рассматривается как результат познавательной деятельности. С глаголом "знать" связывают наличие той или иной информации либо совокупность навыков для выполнения какой-нибудь деятельности. Считается, что именно научное знание говорит от имени истины и позволяет субъекту с определенной мерой уверенности ею распоряжаться. Научное знание как способ приобщения субъекта к истине обладает объективностью и универсальностью. В отличие от веры, которая есть сознательное признание чего-либо истинным на основании преобладания субъективной значимости, научное знание претендует на общезначимость.
  Вера- это не только основное понятие религии, но и важнейший компонент внутреннего духовного мира человека, психический акт и элемент познавательной деятельности. Она обнаруживает себя в непосредственном, не требующем доказательства принятии тех или иных положений, норм, истин. Как психологический акт, вера проявляется в состоянии убежденности и связана с чувством одобрения или неодобрения. Как внутреннее духовное состояние - требует от человека соблюдения тех принципов и моральных предписаний, в которые он верит, например: в справедливость, в нравственную чистоту, в мировой порядок, в добро.
  Понятие веры может полностью совпадать с понятием религии и выступать как религиозная вера, противоположная рациональному знанию. Религиозная вера предполагает не доказательство, а откровение. Слепая вера ничем не отличается от суеверия. Проблема взаимоотношения знания и веры активно обсуждалась средневековыми схоластами. Вера основывалась на авторитете догматов и традиции. Считалось необходимым познать в свете разума то, что уже принято верой. "Credo, ut intelligam" - "Верую, чтобы познать", - гласит латинское изречение. Ему вторит христианское: "Блажен не видящий, но знающий".
  Соотношение знания (разума) и веры не может быть решено в пользу одной или другой компоненты. Как знание не может заменить веру, так и вера не может заменить знание. Нельзя верой решить проблемы физики, химии, экономики. Однако вера как доинтеллектуальный акт, досозна-тельная связь субъекта с миром предшествовала появлению знания. Она была связана не с понятиями, логикой и разумом, а с чувственно-образным фантастическим восприятием мира. Религия- это вера в сверхъестественное.
  Если вера отрывалась от религиозной принадлежности, то в составе познавательного процесса она обозначала убежденность в правоте научных выводов, уверенность в высказанных гипотезах, являлась могучим стимулом научного творчества. Мы верим в существование внешнего мира, в трехмерность пространства, необратимость времени, верим в науку. Вера есть бездоказательное признание истинным того или иного явления. В свя-
 80
 
 зи с этим весьма примечательно высказывание А. Эйнштейна, который считал, что без веры в познаваемость мира нет никакого естествознания.
  Огромную роль веры в познавательном процессе подчеркивал М. По-лани. Он отмечал, что "вера была дискредитирована настолько, что помимо ограниченного числа ситуаций, связанных с исповеданием религии, современный человек потерял способность верить, принимать с убежденностью какие-либо утверждения, что феномен веры получил статус субъективного проявления, которое не позволяет знанию достичь всеобщности"5. Однако сегодня, по его мнению, мы снова должны признать, что вера является источником знания и что на ней строится система взаимного общественного доверия. Согласие явное и неявное, интеллектуальная страстность, наследование тех или иных образцов и эталонов культуры - все это опирается на импульсы, тесно связанные с верой. Разум опирается на веру как на свое предельное основание, но всякий раз способен подвергнуть ее сомнению. Появление и существование в науке наборов аксиом, постулатов и принципов также уходит своими корнями в нашу веру в то, что мир есть совершенное гармоничное целое, поддающееся познанию.
  Феномен веры, имея религиозную, гносеологическую и экзистенциальную окраску, может выступать как основа саморегуляции человека. Самосознание каждого индивида имеет своим неотъемлемым компонентом экзистенциальную веру в себя, в факт существования окружающего мира, лич-ностно значимых ценностей: дружбы, любви, справедливости, благородства, порядочности и т.п. Самосознание всегда присутствует в двух основных модусах: как самопознание и как саморегуляция. Установка "познай самого себя", которую, согласно легенде, провозгласил дельфийский оракул и которую Сократ сделал основным принципом своей философии, может работать не только как источник нового знания о себе. Она может выступить основой саморегуляции или же ее антипода - самодеструкции. Это подчеркивает, как тесно связаны самопознание и саморегуляция. Зачастую в интроспективном плане самопознание и саморегуляция как будто сливаются в едином феномене - в общении с самим собой. .Однако существуют достаточно определенные отличия самопознания и саморегуляции. Если самопознание всегда происходит в состоянии явного осознания, когда включается рефлексия, проясняющая внутреннее состояние, которая обеспечивает его "прозрачность", то саморегуляция, наоборот, совершается как бы перед порогом сознания. Это то "тайное брожение духа", о котором говорил Гегель, противопоставляя его процессу познания. Саморегуляция всегда осуществляется на уровне смутных ощущений, предчувствий, неудовлетворенности собой, внутреннего дискомфорта, т.е. тогда, когда самопознание затруднено. Можно сказать, что заинтересованное в себе самопознание, сориентированное на психотерапевтический эффект, и есть частичная саморегуляция. Считается, что саморегуляция не приводит ни к чему новому, а лишь позволяет "разобраться в своем состоянии", "упорядочить свои переживания", "сориентироваться в себе". Чтобы саморегуляция имела конструктивный эффект, она должна опираться на духовные опоры веры, которые особенно востребуемы в условиях нестабильного и неравновестного мира.
 
  "Верующий разум" русских философов. Вопрос о соотношении веры и знания всегда особо интересовал русскую философскую мысль. Распространившееся в XIX в. увлечение немецким идеализмом послужило мощным импульсом для развития русской философии, которая, однако, не стала повторением и копированием рационалистской западно-европейской традиции. Творчество славянофилов И.В. Киреевского (1806-1856) и А. С. Хомякова (1804-1860) представляло собой попытку выработать систему христианского миропонимания. Об этом говорит и само название работ Киреевского: "О характере просвещенной Европы и его отношения к просвещенной России", "О необходимости и возможности новых начал для философии". Именно потому, что на Западе вера ослаблена, что западный человек утратил "коренные понятия о вере" и принял "ложные выводы" безбожного материализма, Киреевский не только отрицает западный путь развития, но и опровергает саму ценность европейского типа мышления. Торжество рационализма имеет отрицательное значение для "внутреннего сознания". Западная образованность несет в себе раздвоение и рассудочность. Образованность русская основывается на восприятии "цельного знания", сочетающего разум и веру. Подлинная философия должна быть философией "верующего разума". Можно назвать программным следующий тезис Киреевского, в котором он пытается определить истоки цельного философствования. Человек стремится собрать "все свои отдельные силы", важно, "чтобы он не признавал своей отвлеченной логической способности за единственный орган разумения истины; чтобы голос восторженного чувства, не соглашенный с другими силами духа, он не почитал безошибочным указанием правды... но чтобы постоянно искал в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума"3. Живое и цельное "зрение ума" - "то, ради чего" существует как гармоническое сочетание всех духовных сил: "мышления, чувств, эстетического созерцания, любви своего сердца, совести и бескорыстной воли к истине". Такое знание, основанное на целостном единстве духовных сил и скрепленное верой, глубоко отличается от знания, вырабатываемого отвлеченным "логическим разумом".
  Отсюда вытекала отличительная особенность всей русской философии - убеждение в непосредственном постижении реальности, или интуитивизм. Как отмечал известный историк философии И.О. Лосский, "обостренное чувство реальности, противящейся субъективированию и психологизированию содержания восприятия предметов внешнего мира, является характерною чертой русской философии. Идеал целостного знания, т.е. органически всестороннего единства его, возможен не иначе как под условием, что субстанциональный аспект мира (чувственные качества), рациональный аспект его (идеальная сторона мира) и сверхрациональные начала даны все вместе в опыте, сочетающем чувственную, интеллектуальную и мистическую интуицию"6. Выделяя различные уровни реальности: надрациональный, рациональный и сверхрациональный - русская религиозная философия называет и соответствующие им способы постижения: сердцем, рассудком (наукой), верой (интуицией).
 82
 
  Русский философ А.С. Хомяков рассматривал веру в качестве некоего предела внутреннего развития человека. Он не отвергал науку, не противопоставлял веру и знание, а иерархизировал их отношение: сначала знание, затем вера. Именно недостижимость абсолютного знания является постоянным условием существования веры. Хомяков был уверен, что всякая живая истина, а тем более истина божественная, не укладывается в границах логического постижения. Она есть предмет веры не в смысле субъективной уверенности, а в смысле непосредственной данности. У Хомякова вера не противоречит рассудку, она даже нуждается в том, чтобы бесконечное богатство данных, приобретаемых ее ясновидением, подвергалось анализу рассудка; только там, где достигнуто сочетание веры и рассудка, получается всецельный разум. "Вера" Хомякова по сути дела есть интуиция, т.е. способность непосредственно познавать подлинное живое бытие. И только в соединении с верой разум возвышается над отдельным мнением и мышлением и преобразуется в цельное соборное сознание.
  Примечательно, что, по словам Н. Бердяева, славянофилы ставили перед русским сознанием задачу преодоления абстрактной мысли и требовали познания не только умом, но также чувством, волей, верой. Сам же Н. Бердяев видел три типических решения вопроса о взаимоотношении знания и веры:
 • верховенство знания, отрицание веры;
 • верховенство веры, отрицание знания;
 • дуализм знания и веры.
  Все это подчеркивало недостаточность чисто рассудочного, рационального способа отношения к миру, острую потребность в основаниях, которые превосходили бы диктат знания и вольного хотения и были бы внутренними, личностно глубинными регулятивами человеческой жизнедеятельности.
  Оформившаяся в русской философской школе идея философии всеединства предполагала всеохватывающий синтез как со стороны жизни, так и со стороны мысли, как со стороны знания, так и со стороны веры. Идея всеединства, понимаемая как "все едино в Боге", была центральной в философии Вл. Соловьева. Однако Бог лишается антропоморфных характеристик и понимается как космический разум, сверхличное существо, особая организующая сила. Гносеологический аспект идеи всеединства проявляется утверждением потребности в цельном знании. Цельность предполагает органичное объединение трех разновидностей знания: научного (философского), эмпирического (научного) и мистического (созерцательно-религиозного). Таким образом, русская философия предложила весьма оригинальный проект гносеологии, который и по сей день ждет своего исполнения.
 ЛИТЕРА ТУРА
 1 Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. Л., 1991. С. 171.
 2 См.: Дынчч В.И., Емельяшевич М.А., Толкачев Е. А., ТомильчикЛ.М. Вненауч-ное -знание и современный кризис научного мировоззрения // Вопросы философии. 1994. № 9.
 83
 
 3 ХолтонДж. Что такое антинаука // Вопросы философии. 1992. № 2.
 4 Полани М. Личностное знание. М., 1985. С. 277.
 5 Цит. по: Лосскип Н.О. История русской философии. М., 1994. С. 24.
 6 Там же. С. 438-439.
 Тема 8. НАУКА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
 Наука как форма деятельности, система знаний и социальный инсти-• тут. - Социальные функции науки. - Наука в контексте экономических, социально-психологических, идеологических, социально-организационных отношений. - "Нейтральность" науки и "социальный заказ". - Наука в традиционных и техногенных обществах. - Микроконтекст и макроконтекст науки. - Классификация функций науки.
  Наука, имея многочисленные определения, выступает в трех основных ипостасях. Она понимается либо как форма деятельности, либо как система или совокупность дисциплинарных знаний или же как социальный
 институт. В первом случае наука предстает как особый способ деятельности, направленный на фактически выверенное и логически упорядоченное познание предметов и процессов окружающей действительности. Как деятельность, наука помещена в поле целеполагания, принятия решений, выбора, преследования своих интересов, признания ответственности. Именно деятельностное понимание науки особо отмечал В.И. Вернадский: "Ее [науки] содержание не ограничивается научными теориями, гипотезами, моделями, создаваемой ими картиной мира, в основе она главным образом состоит из научных факторов и их эмпирических обобщений, и главным живым содержанием является в ней научная работа живых людей"1.
  Во втором истолковании, когда наука выступает как система знаний, отвечающих критериям объективности, адекватности, истинности, научное знание пытается обеспечить себе зону автономии и быть нейтральным по отношению к идеологическим и политическим приоритетам. То, ради чего армии ученых тратят свои жизни и кладут свои головы, есть истина, она превыше всего, она есть конституирующий науку элемент и основная ценность науки.
  Третье, институциональное понимание науки, подчеркивает ее социальную природу и объективирует ее бытие в качестве формы общественного сознания. Впрочем, с институциональным оформлением связаны и другие формы общественного сознания: религия, политика, право, идеология, искусство и т.д.
  Наука как социальный институт или форма общественного сознания, связанная с производством научно-теоретического знания, представляет собой определенную систему взаимосвязей между научными организациями, членами научного сообщества, систему норм и ценностей. Однако то, что наука является институтом, в котором десятки и даже сотни тысяч людей нашли свою профессию, - результат недавнего развития. Толь-84
 
 ко в XX в. профессия ученого становится сравнимой по значению с профессией церковника и законника.
  Один из основателей науки о науке Дж. Бернал, отмечая, что "дать определение науки, по существу, невозможно", намечает пути, следуя которым можно приблизиться к пониманию того, чем является наука. Итак, наука предстает:
 1) как институт;
 2) метод;
 3) накопление традиций знаний;
 4) фактор развития производства;
 5) наиболее сильный фактор формирования убеждений и отношения
 человека к миру2. ]
  В "Американском этимологическом словаре" науку определяют по
 средством указания на процедуры наблюдения, классификации, описа
 ния, экспериментальные исследования и теоретические объяснения ес
 тественных явлений"3. Это определение носит по большей части операци
 ональный характер. '
  Э. Агацци отмечает, что науку следует рассматривать как "теорию об определенной области объектов, а не как простой набор суждений об этих объектах"4. В таком определении содержится заявка на разграничение научного и обыденного знания, на то, что наука может в полной мере состояться лишь тогда, когда доводит рассмотрение объекта до уровня его теоретического анализа.
  Таким образом, с наукой нельзя связывать только фиксацию совокупности фактов и их описание. Мы будем иметь состоявшуюся науку лишь тогда, когда сможем установить принципы, предлагающие их объяснение и прогноз. Многие ученые полагают, что если нет небольшого числа принципов, если нет простоты, то нет и науки. Это спорная позиция. Ибо не только простота и ясность, но и глубокий теоретический, концептуальный уровень есть индикатор зрелой науки. Если человек говорит, что он не хочет умозрения, а только того, чтобы ему представили все факты, то он стоит лишь на точке зрения предварительной ступени науки, а не ее самой.
  В настоящее время наука предстает, прежде всего, как социокультур-ный феномен. Это значит, что она зависит от многообразных сил, токов и влияний, действующих в обществе, определяет свои приоритеты в социальном контексте, тяготеет к компромиссам и сама в значительной степени детерминирует общественную жизнь. Тем самым фиксируется двоякого рода зависимость: как социокультурный феномен наука возникла, отвечая на определенную потребность человечества в производстве и получении истинного, адекватного знания о мире, и существует, оказывая весьма заметное воздействие на развитие всех сфер общественной жизни. Наука рассматривается в качестве социокультурного феномена потому, что, когда речь идет об исследовании ее истоков, границы того, что мы сегодня называем наукой, расширяются до границ "культуры". И с другой стороны, наука претендует на роль единственно устойчивого и "подлинного" фундамента культуры в целом в ее первичном- деятельност-ном и технологическом - понимании.
 85
 
  Сами отношения социальности прочитываются как отношения людей по поводу людей и отношения людей по поводу вещей. Из этого следует, что наука как социокультурный феномен вплетена во все сферы человеческих отношений, она внедряется и в базисные основания отношений самих людей, и во все формы деятельности, связанные с производством, обменом, распределением и потреблением вещей. Максима современного технократического века гласит: "Все должно быть научным, научно обоснованным и научно проверенным". Следует ли из такого высокого статуса науки ее легальная экспансия во все сферы человеческой жизни, или же, напротив, это обязывает науку нести ответственность за все ущербные процессы существования человечества? Вопрос открытый. Ясно одно: как социокультурный феномен, наука всегда опирается на сложившиеся в обществе культурные традиции, на принятые ценности и нормы. Познавательная деятельность вплетена в бытие культуры. Отсюда становится понятной собственно культурно-технологическая функция науки, связанная с обработкой и возделыванием человеческого материала- субъекта познавательной деятельности, включение его в познавательный процесс.
  Культурная функция науки не сводима только к результативному исходу, т.е. к тому, что результаты научной деятельности составляют также и совокупный потенциал культуры как таковой. Культурная функция науки сильна своей процессуальностью. Она предполагает прежде всего формирование человека в качестве субъекта деятельности и познания. Само индивидуальное познание совершается исключительно в окультуренных, социальных формах, принятых и существующих в культуре. Индивид застает уже готовыми ("априори" в терминологии И. Канта) средства и способы познания, приобщаясь к ним в процессе социализации. Исторически человеческое сообщество той или иной эпохи всегда располагало и общими языковыми средствами, и общим инструментарием, и специальными понятиями и процедурами - своеобразными "очками", при помощи которых прочитывалась действительность, "призмой", сквозь которую она разглядывалась. Научное знание, глубоко проникая в быт, составляя существенную основу формирования сознания и мировоззрения людей, превратилось в неотъемлемый компонент социальной среды, в которой происходит становление и формирование личности.
  Наука, понимаемая как социокультурный феномен, не может развиваться вне освоения знаний, ставших общественным достоянием и хранящихся в социальной памяти. Культурная сущность науки влечет за собой ее этическую и ценностную наполненность. Открываются новые возможности этоса науки: проблема интеллектуальной и социальной ответственности, морального и нравственного выбора, личностные аспекты принятия решений, проблемы нравственного климата в научном сообществе и коллективе.
  Наука выступает как фактор социальной регуляции общественных процессов. Она воздействует на потребности общества, становится необходимым условием рационального управления. Любая инновация требует аргументированного научного обоснования. Проявление социокультур-
 86
 
 ной регуляции науки осуществляется через сложившуюся в данном обществе систему воспитания, обучения и подключения членов общества к исследовательской деятельности и этосу науки.
  Наука развивается сообществом ученых и располагает определенной социальной и профессиональной организацией, развитой системой коммуникаций. Еще Фрэнсис Бэкон в свое время отмечал: "Совершенствования науки следует ждать не от способности или проворства какого-нибудь отдельного человека, а от последовательной деятельности многих поколений, сменяющих друг друга". Ученый - всегда представитель той или иной социокультурной среды. "Силовое" воздействие всего социокуль-турного поля на имеющийся научно-творческий потенциал показывает степень "чистоты" препарата науки.
  В науке приветствуется поиск истины, а следовательно и критика, полемика, спор. Ученый находится в ситуации постоянного подтверждения своей профессиональности посредством публикаций, выступлений, квалификационных дисциплинарных требований и часто вступает в сложные отношения как со своими оппонентами-коллегами, так и с общественным мнением. Признание деятельности ученого связано с градацией степеней и званий. Самой престижной наградой является Нобелевская премия.
  Конечно же, творческий потенциал личности может остаться нереализованным либо оказаться подавленным общественной системой. Но совершить открытие, изобрести нечто новое может лишь индивид, обладающий проницательным умом и необходимыми знаниями, а не общество как таковое.
  В эпоху НТП роль науки столь непомерно возросла, что потребовалась новая шкала ее внутренней дифференциации. И речь уже не шла только о теоретиках или экспериментаторах. Стало очевидно, что в большой науке одни ученые более склоняются к эвристической поисковой деятельности - выдвижению новых идей, другие к аналитической и экспликацион-ной - обоснованию имеющихся, третьи - к их проверке, четвертые - к приложению добытого научного знания.
  По подсчетам социологов, наукой способны заниматься не более 6-8% населения. Иногда основным и эмпирически очевидным признаком науки считается совмещение исследовательской деятельности и высшего образования. Это весьма резонно в условиях, когда наука превращается в профессиональную деятельность. Научно-исследовательская деятельность признается необходимой и устойчивой социокультурной традицией, без которой нормальное существование и развитие общества невозможно. Наука составляет одно из приоритетных направлений деятельности любого цивилизованного государства.
  Современную науку называют Большой наукой. В конце XX в. численность ученых в мире превысила 5 млн человек. Наука включает 15 тыс. дисциплин и несколько сот тысяч научных журналов. XX в. называют веком современной науки. Новые источники энергии и информационные технологии - перспективные направления современной науки. Возрастают тенденции интернационализации науки, а сама наука становится предметом междисциплинарного комплексного анализа. К ее изучению приступают
 , 87
 
 не только науковедение, философия науки, но и социология, психология, история.
  "Нейтральность" науки и "социальный заказ". Как социокультурный феномен, наука включает в себя многочисленные отношения, в том числе экономические, социально-психологические, идеологические, социально-организационные. Отвечая на экономические потребности общества, наука реализует себя в функции непосредственной производительной силы, выступая в качестве важнейшего фактора хозяйственно-культурного развития людей. Именно крупное машинное производство, которое возникло в результате индустриального переворота XVIII-XIX вв., составило материальную базу для превращения науки в непосредственную производительную силу. Каждое новое открытие становится основой для изобретения. Многообразные отрасли производства начинают развиваться как непосредственные технологические применения данных различных отраслей науки, которые сегодня заметно коммерциализируются. Наука, в отличие от других свободных профессий, не приносит сиюминутного экономического дохода и не связана напрямую с непосредственной выгодой, поэтому проблема добывания средств к жизни всегда была очень актуальна для ученого. В развитие современной науки необходимо вкладывать значительные средства, не надеясь их быстро окупить.
  Весьма критично о служении науки производству отзывался русский философ Н.Ф. Федоров, усматривая в нем рабство науки у торгово-промышленного сословия. "В этом служении, - отмечал он, - и заключается характеристика западной науки, которая с тех пор, как из служанки богословия сделалась служанкой торговли, уже не может быть орудием действительного воскрешения. <...> В странах мануфактурных наука не может раскрыться во всей полноте, не может получить приложения, соответствующего широте мысли, там действительность не совпадает со знанием. <...> Очевидно, что наука перерастает свою колыбель, ей тесно в мастерской, и фабрика не дает ей должного простора"5. Таким образом, наука в функции производительной силы, состоя на службе торгово-промышленного капитала, не может реализовать свою универсальность, а застревает на ступени, которая связана не столько с истиной, сколько с прибылью. Отсюда многочисленные негативные последствия промышленного применения науки, когда техносфера, увеличивая обороты своего развития, совершенно не заботится о возможностях природы переварить все эти вредоносные для нее отходы.
  Отвечая на идеологические потребности общества, наука предстает как инструмент политики. Из истории отечественной науки видно, как марксистская идеология полностью и тотально контролировала науку, велась борьба с кибернетикой, генетикой, математической логикой и квантовой теорией. Оценивая эту грань развития марксистской науки, Э. Агацци приходит к любопытным выводам: "...она [идеология] стремилась лишить науку имиджа объективного знания, который обеспечивал ей превосходство над идеологическим мышлением... Марксисты твердили о социальной зависимости науки, особенно как деятельности, в ее прикладных областях и компромиссах с властью (прагматический уровень),
 
 а кроме того, склонялись к отождествлению науки с технологией"6. Официальная наука всегда вьшуждена поддерживать основополагающие идеологические установки общества, предоставлять интеллектуальные аргументы и практический инструментарий, помогающий сохранить существующей власти и идеологии свое привилегированное положение. В этом отношении науке предписано "вдохновляться" идеологией, включать ее в самое себя. Как метко заметил Т. Кун, "ученые учатся решать головоломки, и за всем этим скрывается большая идеология"7. Поэтому вывод о нейтральности науки всегда сопряжен с острой полемикой.
  Поскольку усвоение идеологии часто начинается на бессознательном уровне, в процессе первичной социализации, то наука в принципе никогда полностью не может освободиться от влияния идеологии, хотя всегда стремится быть антиидеологичной. К характеристикам идеологии относят ее намеренное искажение реальности, догматизм, нетерпимость, нефаль-сифицируемость. Наука исповедует противоположные принципы: она стремится к точному и адекватному отражению реальности, зачастую терпима к конкурирующим теориям, никогда не останавливается на достигнутом и подвержена фальсификации. Идеология варьирует следующими моделями отношения к науке:
 1) осуждение;
 2) безразличие (предоставляет той или иной науке развиваться самой по себе);
 3) апологетика и эксплуатация. При этом в ход пускаются механизмы, направленные на то, чтобы запускать, замедлять или блокировать определенные направления.
  Постоянное давление общества ощущается не только потому, что наука сегодня вьшуждена выполнять "социальный заказ". Ученый всегда несет огромную моральную ответственность за последствия применения технологических разработок. В отношении точных наук большое значение имеет такая характеристика, как секретность. Это связано с необходимостью выполнения специальных заказов, и в частности - в военной промышленности. Действительно, существуют такие технологии и разработки, о которых человечеству лучше бы и не знать, чтобы не нанести себе вред, равносильный самоистреблению.
  Социально-психологические факторы, определяющие науку, требуют введения в контекст научного исследования представлений об историческом и социальном сознании, размышлений о личностном портрете ученого, когнитивных механизмах познания и мотивации его деятельности. Они обязывают подвергнуть науку социологическому исследованию, тем более что наука как социокультурный феномен имеет не только положительные, но и отрицательные последствия своего развития. Философы особо предостерегают против ситуации, когда применение науки теряет нравственный и гуманистический смысл. Тогда наука предстает объектом ожесточенной критики, остро встают проблемы контроля над деятельностью ученых.
  Сложность объяснения науки как социокультурного феномена состоит в том, что наука все-таки не поступается своей автономией и не ра-
 89
 
 створяется полностью в контексте социальных отношений. Безусловно, наука- "предприятие коммунитарное" (коллективное). Ни один ученый не может не опираться на достижения своих коллег, на совокупную память человеческого рода. Наука требует сотрудничества многих людей, она интерсубъективна. Характерные для современности междисциплинарные исследования подчеркивают, что всякий результат есть плод коллективных усилий. Но чтобы понять отличие коммунитарности от социальности, следует ввести понятия микроконтекста и макроконтекста науки. Первое означает зависимость науки от характеристик научного сообщества, работающего в условиях той или иной эпохи. Второе говорит о зависимостях, образованных более широкой социокультурной средой, в которой развивается наука как таковая; это и есть выражение социального измерения науки. Иными словами, каждое общество имеет науку, соответствующую уровню его цивилизованной развитости.
  Исследователи указывают на "внешнюю" и "внутреннюю" социальность науки8. Зависимость от социально-экономических, идеологических и духовных условий функционирования того или иного типа общества и государства, определяющего политику по отношению к науке, способы поддержки ее развития или сдерживания ее роста, составляют "внешнюю" социальность науки. Влияние внутренних ментальных установок, норм и ценностей научного сообщества и отдельных ученых, окрашивающих стилистические особенности мышления и самовыражения ученого, зависимость от особенностей эпохи и конкретного периода времени составляют представление о "внутренней" социальности.
  В поисках ответа на вопрос, чем же обусловлен прогресс науки, следует выделять не только отношения науки и производства, но и множество других факторов, среди которых институциональные, собственно интеллектуальные, философские, религиозные и даже эстетические. Поэтому промышленная революция, экономический рост или упадок, политические условия стабильности или дестабилизации должны быть поняты как факторы, существенно определяющие бытие науки в системе прочих форм общественного сознания.
  Наука, понимаемая как социокультурный феномен, предполагает соотнесение с типом цивилизационного развития. Согласно классификации А. Тойнби выделяется 21 тип цивилизации. Более общий подход предлагает общецивилизационное разделение с учетом двух разновидностей: традиционные и техногенные. Последние возникли в XV-XVIIBB. в связи с появлением в европейском регионе техногенных обществ. Некоторые традиционные общества были поглощены техноген-ными, другие приобрели гибридные черты, эквилибрируя между техно-генными и традиционными ориентациями.
  При характеристике традиционных типов общества бросается в глаза, что они, обладая замедленным темпом развития, придерживаются устойчивых стереотипов своего развития. Приоритет отдается канонизированным и регламентирующим формам мышления, традициям, нормам, принятым и устоявшимся образцам поведения. Консерватизм способов
 90
 
 деятельности, медленные темпы их эволюции отличают традиционную цивилизацию от техногенной, которую иногда величают западной. Темп ее развития иногда достигает огромных скоростей. Перестройка и переосмысление принятых основоположений, использование новых возможностей создают внутренние резервы роста и развития техногенных цивилизаций. В техногенных обществах основной ценностью являются не канон и норма, но инновация и новизна. Авторы монографии "Философия науки и техники" B.C. Степин, В.Г. Горохов и М.А. Розов приходят к любопытному сравнению. В известном смысле символом техногенного общества может считаться книга рекордов Гиннеса - в отличие от семи чудес света, которые подчеркивают завершенность мира, то, что все грандиозное и действительно необычное уже состоялось'.
  Культурная матрица техногенного развития проходит три стадии: пред-индустриальную, индустриальную, постиндустриальную. Важнейшей ее характеристикой, весьма понятной из самого названия, становится развитие техники и технологии. Техногенный тип развития- это ускоренное изменение природной среды, соединенное с активной трансформацией социальных связей людей. Считается, что техногенная цивилизация живет чуть более 300 лет. Она весьма агрессивна и приводит к гибели многих сакраментальных культурных традиций. Внешний мир превращается в арену деятельности человека. Диалог с естеством на основе принципа невмешательства - "увей" - прерывается. Человек выступает центром, излучающим токи активного, преобразующе покоряющего импульса. Отсюда и характеристика общекультурных отношений с использованием понятия "сила": производительные силы, силы знания, интеллектуальные силы.
  В традиционном и техногенном обществах различны отношения и к проблеме автономии личности. Традиционному обществу автономия личности вообще не свойственна, реализовать личность можно, лишь принадлежа к какой-либо корпорации, как элемент корпоративных связей.
  В техногенном обществе отстаивается автономия личности, позволяющая погружаться в самые разные социальные общности и культурные традиции. Человек понимается как активно деятельностное существо. Его деятельность экстенсивна, направлена вовне, на преобразование и переделку внешнего мира и природы, которую необходимо подчинить. Однако природа не может быть бездонным резервуаром для различного рода техногенных упражнений, поскольку человеческая деятельность изначально представала в качестве компонента биосферы, но не ее доминанты.
  Проблема, связанная с классификацией функций науки, до сих пор остается спорной отчасти потому, что наука развивалась, возлагая на себя новые и новые функции, отчасти в силу того, что, выступая в роли социокультурного феномена, она начинает больше заботиться не об объективной и безличностной закономерности, а о коэволюционном вписывании в мир всех достижений научно-технического прогресса. В качестве особой и приоритетной проблемы выделяют вопрос о социальных
 91
 
 функциях науки. Авторы учебного пособия "Введение в философию" отмечают следующие три социальные функции науки:
 1) культурно-мировоззренческую функцию науки;
 2) функцию непосредственной производительной силы;
 3) функцию социальной силы10.
  Последняя предполагает, что методы науки и ее данные используются для разработки масштабных планов социального и экономического развития. Наука проявляет себя в функции социальной силы при решении глобальных проблем современности (истощение природных ресурсов, загрязнение атмосферы, определение масштабов экологической опасности). В этой своей функции наука затрагивает социальное управление. Любопытный пример, подтверждающий, что наука всегда пыталась преподать себя как дополнительная социальная сила, связан с первой демонстрацией такого чисто "созерцательного" инструмента, как телескоп, который Галилей, представляя сенаторам Венецианской республики, пропагандировал как средство, позволяющее различать вражеские корабли "двумя или более часами" раньше.
  Иногда исследователи обращают внимание на проективно-конструктивную функцию науки, поскольку она предваряет фазу реального практического преобразования и является неотъемлемой стороной интеллектуального поиска любого ранга. Проективно-конструктивная функция связана с созданием качественно новых технологий, что в наше время чрезвычайно актуально11.
  Так как основная цель науки всегда была связана с производством и систематизацией объективных знаний, то в состав необходимых функций науки включалось описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности на основе открываемых наукой законов. Таким образом, основной, конституирующей само здание науки является функция производства истинного знания, которая распадается на соподчиненные функции описания, объяснения, прогноза.
 ЛИТЕРА ТУРА
 1 Вернадский В.И. Проблема биохимии. М., 1988. С. 252.
 2 См.: БернарДж. Наука в истории общества. М., 1956. С. 18.
 3 Холтон Дж. Что такое антинаука//Вопросы философии. 1992. №2.
 4 Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998. С. 12.
 5 Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 316, 410.
 6 Агацци Э. Указ. соч. М., 1998. С. 2.
 7 Американский философ Джованна Боррадорн беседует с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом и др. М., 1998. С. 200.
 8 См.: Торосян В.Г. Концепции современного естествознания. Краснодар. 1999. С. 16.
 9 См.: Cmemm B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М.,
 1999.С. 16.
 1(1 См.: Введение в философию: В 2 ч. М., 1989. Ч. 2. С. 360. 11 См.: Швырев В.С. Научное познание как деятельность. М., 1984. С. 12.
 92
 
  Тема 9. ФИЛОСОФСКИЙ ПОРТРЕТ УЧЕНОГО. НАУЧНАЯ ЭЛИТА И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ
 Что есть современный ученый? Пол Фейерабенд об Имре Лакато-се. - Амбивалентность ценностно-нормативной сферы ученого. - Дж, Холтон о мотивах, движущих учеными. - Труд ученого и проблема достижения консенсуса. - Научная элита и интеллектуалы.
  Наука предстает как род деятельности, осуществляемый конкретными людьми - учеными. Иногда науку даже определяют как то, что делают ученые. Ученые же по большей части разобщены, одни из них работают в секретных и недоступных лабораториях, другие занимаются сложными вычислениями и доказательствами, все они пользуются языком, понятным только их коллегам. Вместе с тем на смену представления о том, что открытие так или иначе было бы совершено, независимо от личностного вклада конкретного ученого, приходит ясное понимание того, что за теорией стоит личность определенного ученого, философа или мыслителя.
  Как же выглядит и что собой представляет современный ученый? Самым ярким образцом философского творчества, устремленного к осознанию отличительных черт ученого нашей эпохи, созданию его портрета, являются страницы, вышедшие из-под пера Пола Фейерабенда. Он создает портрет ученого, обращаясь к образу друга и коллеги Имре Лака-тоса. Портрет выписан жестко, ибо основная задача методолога - быть реалистом. Сам Пол Фейерабенд, по отзывам современников, был колоритной фигурой и экстравагантной личностью с большим чувством юмора. Он нещадно высмеивал истеблишмент, казенную иерархию и разного рода помпезность. Как и всякая яркая, критически настроенная личность, он был принят в штыки и вызывал к себе неизбежную враждебность.
  Итак, современный ученый способен без угрызения совести защитить самые избитые и наиболее вызывающие утверждения. Он не питает ни вечной любви, ни вечной ненависти ни к одному из учреждений и ни к одной из идеологий. Его цели могут быть устойчивы или изменяться под влиянием рассуждений, скуки, изменения опыта или желания произвести впечатление и т.п. Он может пытаться достичь цели либо в одиночку, либо с помощью организованной группы. При этом он может использовать разум, эмоции, насмешку, "позицию серьезной заинтересованности" и любые средства, изобретенные людьми. Он открыто и постоянно выступает против универсальных стандартов, универсальных идей. Он способен превзойти любого Нобелевского лауреата в энергичной защите научной честности. У него нет возражений против того, чтобы картину мира, нарисованную наукой и открываемую его органами чувств, считать просто химерой, которая либо скрывает более глубокую и, быть может, духовную реальность, либо представляет собой призрачную ткань грез, за которой ничего нет. Он питает большой интерес к процедурам, феноменам и переживаниям, о которых рассказал К. Кастанеда, указывавший на то, что чувственные восприятия можно упорядочить в высшей степени необычным образом1.
 93
 
  Фейерабенд настолько антагонистичен академической школе, что громко провозглашает тезис: ученый добивается успеха именно потому, что не позволяет связать себя законами природы. Ученый порывает с боязливым конформизмом. В его уме в целостности слит разум и антиразум, смысл и бессмыслица, "расчет и случай, сознание и бессознательное, гуманность и антигуманизм. Иногда он проявляет необыкновенно точное понимание психики оппонентов, однако может питать и отвращение к эмоциональным, духовным и социальным путам. Бесспорным выводом Фейерабенда, имеющим огромную традицию в том числе и в русской философии (вспомним "сродное делание" Сковороды, обозначающее труд по призванию и способностям), является вывод о том, что человечество и наука получают пользу лишь от тех, кто занимается своим делом.
  Необходимо добавить к портрету то, что ученый ценит истину превыше всего, он убежден, что знание - это высший дар жизни, что сама истина важнее всяких убеждений, идеологий и общественного мнения, что ученый призван проповедовать истину, а значит, иметь учеников и последователей. Изучая вековечные проблемы Вселенной и природы, он глух к молве мира. Для ученого смысл его существования состоит в поиске истины, "в повышении качества осознания" бесконечного универсума. Действительно, живое существо одарено осознаванием при рождении и лишается его после смерти, но его качество- качество осознавания - зависит от пройденного им жизненного пути, от приобретенного опыта и совокупности знаний. Каждый человек свободен в стремлении к достижению осознавания своего бытия и постижению законов мироздания.
  Плоды научных изысканий "люди знания" могут передавать лишь подготовленным и сведущим в сфере науки. Другие, неподготовленные, их просто взять не смогут. Интересно то, что "люди знания" - ученые разбросаны по всему миру и принадлежат всему человечеству. Они отыскивают друг друга, вступают друг с другом в контакты. Формы, которые обеспечивают встречи и общение ученых, имеют разные названия - это семинары и конференции, симпозиумы и конгрессы. Однако самым верным и общепринятым путем, располагающим к общению, является путь публикаций научных трудов ученых. За исключением секретных разработок, каждый ученый стремится к предъявлению миру своего видения проблемы, своих результатов, на достижение которых он потратил жизнь.
  В известном смысле ученый - это воин на поле неопределенности, безрассудства и лжи. Борьба ведется и в споре, где рождается истина. Научная полемика, дискуссия - принятые и поныне формы борьбы, где ученый-воин сражается, отстаивая приоритет обнаруженного им истинного знания. Борьба идет на нескольких фронтах. Сражается ученый и с варварским невежеством, и с собственным самомнением. Вызов, который он бросает природе, не всегда кончается его победой. Но несмотря на неудачи, ученый не останавливаясь идет вперед. Поэтому можно сказать, что ученый, по существу своему, - человек, наделенный недюжинной силой воли, понимаемой как непрерывный поток энергии, управляемый с помощью намерения. В своей научной деятельности, направленной на освещение светом разума, того, чго было неизвестно ранее,
 
 1
 94
 
 
 он испытывает огромные интеллектуальные нагрузки, а его мысль способна к невероятному напряжению. Настоящий ученый горит стремлением сделать знания полезными для процветания человечества, он весьма далек от попыток манипулировать и управлять людьми, приобретать над ними власть.
  Существует предположение, согласно которому чрезмерное развитие рациональных способностей ведет к сужению и даже атрофированию всех прочих каналов мировосприятия. Естественно, что уменьшение информационной базы данных о действительности никак не способствует ее целостному постижению, а напротив, ведет лишь к ограниченному способу мировосприятия. И когда ученые ссылаются на интуицию, они тем самым манифестируют свое стремление вырваться за пределы обусловленности рациональным разумом. Рационализм пытается проинтерпретировать объект и все многообразие мира вместить в виде слов и понятий в рамки концептуализации. Рационализм связывает ученого с известным и предпочитает оставаться в системе координат известного, направляя ученого к тому, чтобы неизвестное делать известным. Такова суть механизма научного объяснения, на котором держится все здание науки. Касаясь процесса профессионализации, историки науки отмечают, что в XX столетии на смену любителям и дилетантам в науке постепенно пришли находящиеся на жаловании профессионалы, и в ходе этого процесса изменился тон научной литературы. Нормой серьезного профессионального ученого стал трезвый, строго следующий за фактами стиль рассуждения. Профессионализация и углубляющаяся специализация влияли на ценностные ориентации ученых также амбивалентно. С одной стороны, профессионалы осуществляли строгий контроль в сфере своей компетенции, не пропуская в нее любителей-непрофессионалов, ограничивая возможности некомпетентных, любительских воззрений. Но с другой стороны, они сами были не прочь порассуждать и жарко поспорить о вопросах, в которых, строго говоря, не были "профи", о проблемах, выходящих за рамки их профессиональной компетенции.
  Постоянно присутствующая в ориентациях ученого амбивалентность нашла отражение в одноименном труде Р. Мертона. Работа "Амбивалентность ученого"2, увидевшая свет в 1965г., фиксировала наличие противоположно направленных нормативных требований, на которые ориентируются ученые в своей деятельности. Противоположность норм и контрнорм сказьшалась практически в каждом моменте научного исследования. К примеру, ученому надлежит как можно быстрее сделать свои результаты доступными для коллег. Однако он обязан тщательно и не торопясь проверить свои результаты перед их публикацией, чтобы в них не проскользнула ошибка. Далее, ученый должен быть восприимчивым по отношению к новым идеям и веяниям. Но при этом он призван отстаивать свои научные принципы и не поддаваться интеллектуальной моде. От ученого требуется знать все относящиеся к области его интересов работы предшественников и современников. Вместе с тем он намерен сохранять самостоятельность мышления, и его эрудиция не должна влиять на оригинальность его взглядов. Ученому необходимо стремиться вписать добы-
 95
 
 тые им результаты в сокровищницу науки, однако с самого начала он должен быть скептически настроенным ко всем добытым в рамках предшествующей парадигмы знаниям. Таким образом, амбивалентность ценностно-нормативной структуры науки всегда ставит ученого перед дилеммой: с одной стороны, жить и работать на благо человечества, с другой - в условиях, когда результаты его исследований смертоносны и разрушительны, не взваливать на себя бремя ответственности за последствия их использования.
  Очень часто обращают внимание на то, что хоть подлинные ученые и представляют собой личности энергичные, большинство из них испытывают большие сложности в повседневном бытии, они, как говорится, "не от мира сего". В быту они не всегда рациональны и, как малые дети, нуждаются в уходе и опеке, ибо мысль их устремлена в научные дали-горизонтали.
  Ученый - это тот, кто превосходит по своему интеллекту средний тип, кто в принципе отвращен от лжи, кто, не впадая в отчаяние, терпеливо идет по пути поиска и обнаружения истины. Образ мыслей ученого избегает путаницы смешения понятий, но признает взаимосвязь и взаимозависимость всего существующего. Накопление и систематизация знания - ключ к тайникам мыслительной лаборатории ученого. Критический пересмотр и новая оценка традиции есть механизм движения вперед. Обильные, но хаотичные знания не позволяют отделить ценное от бесполезного, извлечь реальную и практическую пользу. Все это ставит под вопрос подлинные достижения. И потому процедуры классификации, а затем и выявление основополагающих принципов столь необходимы, ибо ведут к упорядочиванию обширных, но несистематизированных знаний. В результате подобных процедур ученый говорит: "Моя точка зрения на мир состоит в утверждении, что... И она непрерывно подтверждается как предшествующими знаниями, так и существующими опытными данными, а также на основании внутреннего диалога с самим собой".
  Однако если для современного ученого есть "проблема разума, случая, рационального выбора", то "проблемы сердца" для него не существует. Будь для ученого важно именно это, он стал бы не физиком, а лириком.
  Обратим внимание на модель, которую предлагает Дж. Холтон, опираясь на высказывания А. Эйнштейна о мотивах, движущих учеными: "Ученый, мыслитель или художник для того, чтобы скрыться от хаоса мира, образованного опытом, создает "упрощенный ясный образ мира", помещая в него "центр тяжести своей эмоциональной жизни"3. Ученый убеждает себя в том, что объект исследования представляет собой нечто целое, самодостаточное. Взаимосвязи объекта, оборванные жесткими рамками эксперимента, оцениваются как второстепенные, не влияющие на полученные результаты. Ученый вынужден идеализировать объект, так как в противном случае он не сможет провести эксперимент, т.е. поставить перед природой некоторые сформулированные им вопросы и получить от нее удовлетворяющие его ответы. А если все это происходит именно так, то о предсказаниях и прогнозах, построенных на данных предпосылках,
 96
 
 можно говорить с огромной степенью вероятности. Ученый вряд ли может предсказать все последствия, вызванные вмешательством в природу.
  Масса сложностей и проблем связана и с процедурой интерпретации, поскольку то, что увидел или понял ученый, требует своего лингвистического оформления. Таким образом, ученый вынужден вступить в царство языковых норм и форм. Здесь фактор различия интерпретации указывает на то, где и как учился ученый, что у него за душой, какая перспектива видится ему в частном, единичном эксперименте. Эти и множество подобных проблем объединены одним тезисом - о социальной природе научного познания, социальной обусловленности деятельности ученого.
  Анализ высказываний ученых, проведенный Н. Гильбертом и М. Мак-леем, привел к выводу: "Вариабельность суждений - их неотъемлемое свойство, а не следствие методологических неувязок"4. Ученые весьма различно оценивают поведение своих коллег, которые иногда отказываются понимать очевидный смысл употребляемых терминов и теорий. Ученые крайне непостоянны в своих предпочтениях и мнениях и могут даже поменять их на прямо противоположные и перейти в стан интеллектуальных противников. В результате берутся под сомнение основания великой идеализации: ученый - рыцарь истины, истины единой и объективной. И когда в споре все-таки рождается истина, она представляет собой определенный консенсус, который достигают ученые, несмотря на разногласия, различные мнения и взаимоотрицающие позиции.
  Таким образом, труд ученого и проблема достижения консенсуса дополняют его портрет. На одном полюсе - требуемое единодушие по поводу содержания теории, методов ее построения, обоснование экспериментальной базы и выводы о последствиях, на другом - явно выраженное нежелание понять доводы оппонента, перевести их в приемлемую для дискуссии форму. Исследователи подчеркивают, что и консенсус, и дисконсенсус могут существовать как в явной, так и в неявной форме. Явный консенсус находит свое отображение в учебниках, монографиях. Он проявляется институционально: открытием новых кафедр в учебных заведениях, выделением ассигнований на исследования. Неявный консенсус проявляется, когда ученые при обсуждении не затрагивают "больные" темы либо считают, что они думают одинаковым образом по одному и тому же поводу.
  Достижение консенсуса предположительно осуществляется на следующих уровнях:
 1) уровень парадигмы;
 2) уровень научно-исследовательской программы;
 3) уровень школ и направлений;
 4) уровень индивидуальных решений и согласий.
  Ученые, достигшие определенных успехов, стремятся сохранить status quo. А следовательно, они не заинтересованы в быстрой смене существующих представлений, которые согласовываются с их личным вкладом в науку. Поэтому труд ученого сопряжен с надеждой оставить свой след на страницах Великой книги Природы.
 97
 
  Ф. Франк как-то заметил, что ученых часто упрекают в том, что они все упрощают. Это верно: нет науки без упрощения. Работа ученого и состоит в нахождении простых формул. После того, как ученый сформулировал какую-либо простую формулу, он должен вывести из нее наблюдаемые факты, затем проверить эти следствия, чтобы убедиться, действительно ли они находятся в согласии с наблюдением. Таким образом, по мнению Ф. Франка, труд ученого состоит из трех, частей:
 1) выдвижение принципов;
 2) выведение логических заключений из данных принципов для получения относящихся к ним наблюдаемых фактов;
 3) экспериментальная проверка наблюдаемых фактов.
  Далее он указывает, что эти три части осуществляются благодаря трем разным способностям человеческого духа. И если экспериментальная проверка совершается благодаря способности наблюдать, фиксировать чувственные впечатления, а вторая часть требует логического мышления, то каким образом получаем мы принципы? Здесь Ф. Франк рассуждает весьма прогрессивно, с учетом возможностей не только рационального, но и внерационального способа постижения бытия. "Общие принципы, - замечает он, - могут прийти человеку во время сна", а "способность, которая необходима для получения общих принципов науки, мы можем назвать воображением"5.
  Современный портрет ученого можно дополнить штрихами, которые отмечает Макс Вебер. Он видит долг ученого в беспрестанном преодолении себя, инерции собственного мышления. Современный ученый - это прежде всего профессионал и специалист. И тот, кто не способен однажды надеть себе, так сказать, шоры на глаза и проникнуться мыслью, что вся его судьба зависит от того, правильно ли он делает эти вот предположения в этом месте рукописи, тот не должен касаться науки.
  Ученый способен испытывать увлечение наукой, он должен иметь призвание к научной деятельности, заниматься наукой со страстью. "Страсть является предварительным условием самого главного - вдохновения. <...> Одним холодным расчетом ничего не достигнешь. Конечно, расчет тоже составляет необходимое предварительное условие. <...> Внезапная догадка не заменяет труда. И, с другой стороны, труд не может заменить или принудительно вызвать к жизни такую догадку, так же как этого не может сделать страсть. Только оба указанных момента - и именно оба вместе - ведут за собой догадку. Но догадка появляется тогда, когда это угодно ей, а не когда это угодно нам. <...> Научный работник должен примириться также с тем риском, которым сопровождается всякая научная работа. Личностью в научной сфере является только тот, кто служит лишь одному делу"6.
  Научная элита и интеллектуалы представляют собой особый тип научной среды. Интеллектуальная элита и интеллектуалы- производители интеллектуальной собственности. Сама интеллектуальная собственность в общих чертах определяется как собственность на знание и информацию, происхождение которой связано с трудом данного ученого или на-
 98
 
 умного коллектива. Вследствие весьма свойственных для нашего общества уравнительных тенденций отношение к интеллектуальной элите со стороны широких слоев населения во многом негативное или, мягко говоря, осторожное. Элита (от лат. eligo) означает "выбирать", и совершенно очевидно, что в разномастной прослойке интеллигенции выкристаллизовываются ее отборные экземпляры и типажи. Поэтому можно смело предполагать постоянное наличие интеллектуальной элиты в среде интеллигентской прослойки. Это поистине цвет общества, включающий в себя создателей духовных ценностей, выдающихся теоретиков, инженеров, медиков, признанных профессиональным сообществом. К суперинтеллектуальной элите относят лауреатов Нобелевской премии. Это небольшая когорта ученых, внесших наибольший личностный вклад в научно-исследовательское развитие всех сфер человеческой деятельности.
  Элита представляет собой некоторое избранное меньшинство, превосходство которого очевидно. Ее авторитет не имеет ничего общего с влиянием количественного фактора. Поэтому подлинной элитой может быть только интеллектуальная, а не та часть населения, которая присвоила себе максимальное количество материальных благ. Эзотерически ориентированные мыслители, как, например, Рене Генон, связывают понятие подлинной элиты с формированием духовной элиты, которая должна действовать в гармонии со всей природой и быть укоренена в чистой интеллектуальности и духовности7. К ней, согласно правилам русского языка, следует относить эпитет элитная, а не элитарная (та, которая возвышается над прочими на основании высокого ценза материального благосостояния), позволяющая себе присваивать элитные, т.е., произведенные высшими интеллектуальными силами продукты. Строго говоря, интеллектуальная элита может и не быть элитарной. Подобное противоречие является следствием рыночной экономики, особенно первоначальных нецивилизованных ступеней ее развития, когда за свой труд элита едва ли может обеспечить себе достойное существование.
  Можно отметить, что в литературе прошлого периода исключались попытки обсуждать проблему интеллектуальной элиты. Считалось, что марксизм-ленинизм полностью разоблачил антинаучный характер теории элит. Поэтому вполне естественно, что он не употреблял этого термина. Принятие элиты ведет за собой принятие иерархии. Сегодня признан статус и интеллектуальная значимость данного явления.
  Интеллектуальную элиту характеризует критическое, независимое мышление. Эмпирическим индикатором служит раннее развитие и выдающиеся способности. Как отмечают авторы коллективной монографии, посвященной изучению интеллектуальной элиты, "наследственность сама по себе еще ничего не решает. Необходимо развитие способностей, которое достигается лишь на путях образования, овладения научными знаниями и методологией. Необходим также благоприятный общекультурный фон и благоприятные условия общественной жизни индивидов. Необходимо, наконец, то благоприятное стечение конкретных обстоятельств, которое принято назвать удачей"8.
 99
 
  Иногда, характеризуя типологию интеллектуальной элиты, обращаются к терминам "Прометеи" и "синтетики". Суть этих наименований Интуитивно ясна. Прометеи - это творцы новых понятий, теорий, новых путей мышлении. Синтетики тяготеют к открытиям обобщающего характера. Самым показательным индикатором принадлежности к интеллектуальной элите, помимо индекса цитирования, научных званий и премий, является стихийное присуждение имени автора сделанному им открытию или созданному им учению. Для всех представителей интеллектуальной элиты характерна высокая продуктивность во все периоды их деятельности. Часто наблюдается два "всплеска" активности. Первый приходится на возраст 32-36 лет, второй - 42-46 лет.
 Таким образом, интеллектуальная элита - это не наследственный, а функциональный тип интеллигенции. Он связан с возложенной на него функцией обеспечения духовного и интеллектуального развития общества. К характерным признакам данного слоя можно отнести его открытость. Именно одарённые выходцы, пусть даже этот выход им дорого стоил, достигают верхнего яруса, вливаясь в состав избранных - интеллектуальной элиты. Впрочем, их элитное состояние и наполнение могут отличаться и рассогласовываться со статусными должностными позициями. Вместе с тем фактический механизм отбора в слой интеллектуальной элиты обладает существенными недостатками, выражающимися в слабости "входного" контроля. Как отмечают исследователи, при приеме новых членов оценка претендентов проводится в сравнении их с имеющимися в данный момент членами группы. Но если члены элитной группы стремятся к тому, чтобы ее члены были не хуже их, то эталоном для отбора претендентов становится уровень худших из имеющихся членов. Поэтому даже при строгом отборе по эталонному уровню элитные качества будут приближаться к их нижней границе.
  Однако на деле члены элитной группы далеко не всегда озабочены тем, чтобы были приняты лучшие претенденты. В действие вступают иные мотивы: подбор претендентов не по профессиональным достоинствам, а по личной симпатии; желание видеть в группе своих сотрудников, учеников, преемников (главное - "своих", а не "чужих"); стремление не допустить в нее конкурентов и вообще тех, кто может захватить лидерство и оттеснить ее старых членов на вторые роли; включение в свои ряды "сильных мира сего" не за их научные заслуги, а из соображений совсем иного порядка.
  Нужно учесть и то, что элитарные качества с возрастом слабеют, и многие стареющие представители элиты, не желая выглядеть тускло на ярком фоне талантливых новичков, руководствуются при приеме их правилом: "Пусть чуть хуже меня, но лишь бы не намного лучше"'. Вследствие таких обстоятельств может возникнуть противоречие между элитной группой и действительной интеллектуальной элитой, т.е. невключенными в элитную группы интеллектуалами. Элитная группа деградирует, а подлинная интеллектуальная элита оказывается не выявленной и не ин-ституциализированной.
 100
 
  Существуют методики, которые указывают на ряд необходимых атрибутов и признаков при решении вопроса об отнесении того или иного представителя интеллигенции к интеллектуальной элите. В качестве таковых предлагаются следующие показатели:
 - избрание конкретного ученого действительным членом, членом-корреспондентом, почетным членом академий, научных учреждений и обществ;
 - присуждение премий и медалей за научную деятельность;
 - включение биографических справок о них в специальные биографические справочники и энциклопедии;
 - участие ученых в работе редакционных коллегий, изданий с высоким научным цензом;
 - высокий индекс цитирования публикаций ученого членами мирового научного сообщества.
  В науке действует так называемый "эффект Матфея", при котором уже признанные ученые получают новые поощрения (премии, награды, цитирование) значительно легче своих пока еще не признанных коллег.
  Онтопсихология интеллектуальной элиты указывает на два уровня мотивации творческого роста. Первый представлен личностными интересами и амбициозными стимулами, среди которых может быть потребность самоутверждения, личная неудовлетворенность, стремление к лидерству. Второй уровень обусловлен общественно значимой мотивацией, здесь свою роль играют приоритет отдельных сфер деятельности, интересы общества в целом или отдельных его структур. В нем используются различные возможности подчеркнуть значение творческой личности, популяризация творчества, материальные стимулы: гранты, индивидуальные стипендии, бюджетное финансирование. Любое общество должно быть заинтересовано в наращивании своего интеллектуального потенциала. Однако наблюдающаяся сегодня в России структурная эмиграция интеллигенции, отъезд ученых за рубеж, их переход вследствие необеспеченности научной сферы в другие отрасли деятельности говорит об ослаблении второго уровня мотивации.
 ЛИТЕРА ТУРА
 1 См.: Фейерабенд П. Избранные произведения по методологии науки.
  М., 1986. С. 333-334.
 - Мертон Р. Амбивалентность ученого. М., 1965.
 3 ХолтонДж. Что такое антинаука // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 127.
 4 Гильберт Н., Маклей М. Открывая ящик Пандоры. М., 1980. С. 9.
 s Франк Ф. Философия науки. М., 1964. С. ] 10-112.
 6 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 709-711.
 1 Геном Р. Кризис современного мира. М., 1991. С. 80.
 8 Гудков Л., Дубин Б. Интеллигенция. М., 1995. С. 18.
 9 Там же. С. 20-30.
 101
 
 Раздел 3. СТРУКТУРА И ДИНАМИКА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
 Тема 10. НАУКА КАК СПЕЦИАЛИЗИРОВАННАЯ ФОРМА ПОЗНАНИЯ
 Многообразие научных дисциплин и их основания.- Динамические и статистические закономерности. - Понятие объективности. - Критерии научности. - Объем логического критерия научности. - Объем логического критерия научности и понятие когерентности. - Уязвимость процедуры объяснения. - Расчленяющее (аналитическое) и обобщающее (синтетическое) знание. - Гносеологическая цепочка: вопрос - проблема - гипотеза - теория - концепция. - Что есть истина?- Анализ технических наук как особое направление философии науки. - Изобретение и усовершенствование.
  В настоящее время помимо общественных, технических и естественных наук различают также науку фундаментальную и прикладную, теоретическую и экспериментальную. Наука сегодня проявляется в широком многообразии научных дисциплин и развивается с учетом глубокой специализации, а также на стыках различных междисциплинарных областей. Научное знание как форма сознательного поиска истины многообразно: это фактуальное и гипотетическое, экспериментальное и теоретическое, классификационное и концептуальное, математическое и естественнонаучное. Говорят о большой науке, твердом ядре науки, о науке переднего края, подчеркивая ее гипотетичность. Однако все научные знания должны отвечать определенным стандартам и иметь четко выверенные основания. В качестве используемых в науке познавательных норм и средств принято выделять:
 • идеалы и нормы познания, характерные для данной эпохи и конкретизируемые применительно к специфике исследуемой области;
 • научную картину мира;
 • философские основания1.
  Вместе с тем для математических знаний приемлема и эффективна кумулятивная модель развития, именно они стремятся к непротиворечивому росту и расширению. Весь массив естественнонаучного знания переживает разломы научных революций и не может отвечать кумулятив-
 102
 
 ной модели развития - простому накоплению и сохранению накопленного. В результате научных революций принципиально меняется видение мира. Опровергаются существующие каноны и объяснительные модели. Это ставит под удар проблему объективности, делает чрезвычайно актуальной процедуру теоретической нагруженное(tm) наблюдения. Мы наблюдаем, но то, что мы видим и замечаем, имеет тенденцию канализироваться в информацию, окрашенную опытом знакомого и привычного.
  Наука всегда стремилась видеть реальность как совокупность причинно обусловленных естественных событий и процессов, охватываемых закономерностью. Науке присуща строгость, достоверность, обоснованность, доказательность. Она ратует за естественный порядок, который может быть выражен законами физики и математики. Причинность и закономерность - вот та фундаментальная константа, царствующая во всех сферах дисциплинарных областей. Другое дело, что закономерности могут носить динамический или статистический характер. Статистические закономерности формулируются на языке вероятностных распределений и проявляются как законы массовых явлений на базе больших чисел. Считается, что их действие обнаруживается там, где на фоне множества случайных причин существуют глубокие необходимые связи. Они не дают абсолютной повторяемости, однако в общем случае правомерна их оценка как закономерностей постоянных причин. В общезначимом смысле статистические закономерности отражают такую форму проявления взаимосвязи явлений, при которой данное состояние системы определяет все ее последующие состояния не однозначно, а с определенной долей вероятности. Вот как интересно иллюстрировал статистические закономерности известный логик и философ науки Рудольф Карнап. Он обращал внимание на то, что специалисты разных областей могут увидеть разные причины того или иного события. Так, в случае с дорожным происшествием автодорожный инженер может усмотреть причину в плохом автодорожном покрытии, которое слишком скользкое. Дорожная полиция увидит причину в нарушении правил дорожного движения. Психолог может заключить, что водитель был в состоянии тревоги. Инженер конструктор, возможно, обнаружит дефект в конструкции автомашины. В данном случае существует множество компонентов, относящихся к сложной ситуации, каждый из которых влияет на происшествие в том смысле, что если бы этот компонент отсутствовал, то катастрофа могла бы не произойти. Но если бы кто-то это знал, он мог бы предотвратить столкновение.
  Итог такого анализа можно резюмировать следующим образом: причинное отношение означает предсказуемость, но скорее - потенциальную предсказуемость. "Если будут даны все относящиеся к событию факты и законы природы, возможно предсказать это событие до того, как оно случится. Это предсказание является логическим следствием фактов и законов. Иными словами, существует логическое отношение между полным описанием предыдущих условий, относящихся к ним законов и предсказанием события. <...> Мы должны включить сюда, хотя мы этого не делаем в повседневной жизни, процессы, которые являются статическими", - специально подчеркивает Карнап-'. Статистические процессы, на
 103
 
 конечный результат которых влияет множество факторов, обозначают любую последовательность состояний физической системы, как изменяющихся, так и неизменных.
  Таким образом, специфика научного подхода к миру, традиционно обращенная на выявление закономерности, должна учесть атрибутивность статистических закономерностей. Другой отличительной характеристикой науки как формы общественного сознания являлось то, что разнообразные науки были обращены к явлениям и процессам реальности, существующим объективно (вне человека, независимо ни от человека, ни от человечества). Закон тяготения, квадратные уравнения, периодическая таблица химических элементов, законы термодинамики объективны. Их действие не зависит ни от мнений и настроений, ни от личности ученого. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и формулах, вынося за скобки индивидуальное, эмоциональное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Рациональное научное знание предметно и безличностно объективно. Иначе говоря, все, что наука делает своим предметом, выступает в новом качестве от имени закономерностей и регулярных каузальных связей.
  Объективность всегда выступала идеалом и основным критерием научного знания. При этом объективность мыслилась, во-первых, как процедура, фиксирующая совпадение знания со своим объектом, во-вторых, как процедура устранения из знания всего, что связано с субъектом и средствами его познавательной деятельности. Этот второй смысл объективности, как отмечает В. Порус, в контексте европейской христианской культуры был связан с представлением о греховной, "испорченной" природе человека, которая тяготеет над его познавательными устремлениями3.
  Однако на самом деле знание трудно оторвать от процесса его получения. Объекты микрофизики, например, оказываются составными частями ситуации наблюдения, на что, в частности, указывал В. Гейзенберг. Привлекает к себе внимание замечание Ф. Гиренока, который пытается дать дефиницию принципу объективности следующим образом: мир полностью определен, если его полнота сложилась с человеком, но независимо от мышления4.
  На сегодняшний день можно зафиксировать неоднозначность в понимании объективности. Иногда с объективностью связывают общезначимость и интерсубъективность. Часто под объективностью подразумевают нечто инвариантное, неизменное ни при каких обстоятельствах. Наиболее распространено представление об объективности как сочетании и совпадении множества условий: логических, методологических, философских. Независимость от субъекта при этом остается важной и основополагающей чертой объективности. Отождествление интерсубъективности и объективности состояться не может, поскольку в интерсубъективности, претендующей на то, чтобы знания были общими для всех субъектов (или, как говорит Э. Агацци, в "публичном дискурсе"), присутствует явный конвенциальный контекст. Одним словом, интерсубъективность предполагает конвенцию, согласие и договоренность как неустранимый эле-
 104
 
 мент такого публичного дискурса. Нужно, чтобы было "очевидное
 сие в способе употребления понятия, а без этого научное рассуждение
 теряет смысл"5.
  Уместно вспомнить, что традиционно объективность предполагает игнорирование, если не отрицание, субъекта. Научный дискурс, претендуя на объективность, отбрасывает все те высказывания и суждения, в которых сохраняется явная причастность к характеристикам индивидуального мышления.
  Методологи говорят об "удачливых науках", подразумевая под этим, что они преуспели в определении четких критериев научного познания и в шлифовке категориального аппарата. Такие "удачливые науки" заимствуют уже готовые инструменты из математических дисциплин или пользуются ими при некоторой их доработке и устремлены к математизации своей области. Однако объективность не означает просто строгость и категори-альность понятийного аппарата. Объективность направлена прежде всего на изучение сущности самой вещи, процесса или явления.
  Наука универсальна в том смысле, что может сделать предметом научного исследования любой феномен, может изучать все в человеческом мире, будь то деятельность сознания или же человеческая психика. Но в этом случае она рассматривает выбранный предмет с точки зрения его сущностных связей.
  Со времен первых позитивистов наука откровенно провозглашается как высший этап развития человеческого познания, опирающийся на опыт, логику, критику. В мощном здании науки опыт отвечает за фактуальность и достоверность исходного базиса науки. Логика обеспечивает систематизацию, связность и обоснованность результатов научной деятельности. Критика направлена на обновление сложившейся совокупности уже привычных норм и канонов в ситуации их встречи с контрпримерами. Научное познание всегда считалось формой адекватного отражения действительности, процессом приобретения знания, имеющим структуру, уровни, формы, методы и конкретно-историческую природу. Познание понималось как процесс постижения человеком или обществом новых, прежде неизвестных фактов, явлений и закономерностей действительности. В традиционной гносеологии, весьма древней дисциплине, изучающая природу, предпосылки и критерии познавательного процесса, структура познания предполагает наличие субъекта, объекта и средств познания. Под субъектом познания понимается активно действующий индивид, наделенный сознанием и целеполаганием, или группа индивидов (общество). Под объектом понимается фрагмент реальности, часть природного или социального бытия, то, на что направлена активность человека (субъекта). Субъект и объект познания находятся в процессе постоянного взаимодействия. Принципиальную возможность познания мира отрицали агностики. Скептики, в отличие от агностиков, лишь сомневались в возможности познания мира. Большинство ученых и философов уверены в том, что мир рационально познаваем.
  Но коль скоро исторично человеческое бытие, исторично и научное познание. Историчны и подвержены старению критерии научности, обыч-
 105
 
 но определяемые как правила оценки продуктов познания на их соответствие стандартам науки. Считается, что именно критерии научности позволяют субординировать продукты познания с позиций принадлежности или отдаленности их от науки. Автор монографии "Критерии научности" В. Ильин подчеркивает, что критерии научности задаются диспозициями (набором предписаний, инструкций, рекомендаций, императивов, запретов), санкциями (вступающими в силу вследствие игнорирования или деформации диспозиций), условиями (фиксирующим"! особенности возможных ситуаций в науке). Поскольку критерии научности неоднопоряд-ковы, их следует классифицировать и, согласно мнению В. Ильина, подразделить на три группы.
 1. Критерии группы "А" отделяют науку от ненауки при помощи формальной непротиворечивости, опытной проверяемости, рациональности, воспроизводимости, интерсубъективности.

<< Пред.           стр. 3 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу