<< Пред.           стр. 24 (из 44)           След. >>

Список литературы по разделу

  Штумпф К. 161
  Шукуров Ш.М. 368
  Шулепова Э.А. 370
  Шуман Р. 58
  Шумпетер И. 238
  Шуон Ф. 145
  Шюц А. 317,358
  Щапова Ю.Л. 37
  Щеглов А. 84
  Щедровицкий П.Г. 370
  446
  Щерба Л.В. 409
  Щербатов М.М. 283, 285
  Щукин М.Б. 36, 37
  Эванс-Причард Э. 30, 152, 282
  Эвола Ч.А.Дж. 145
  Эггерс Г.Ю. 35
  Эйдельман Н.Я. 368
  Эйзенштадт С. 43
  Эйзенштейн С.М. 261, 306, 307
  Эйлер Л. 300
  Эйнштейн А. 9, 292
  Эйфель А.Г. 340
  Эйхенбаум Б.М. 409, 420, 421
  Эко У. 345
  Экпо Эйо 48
  Экхарт И.
  (Мейстер Экхарт) 232, 242, 418
  Элиаде М. 38
  Элиот Дж. 403
  Элиот Т.С. 11,342,402,403
  Эллис (Л. Кобылинский) 59
  Эллиот-Смит Г. 24, 178, 362
  Эль Греко 164
  Эмерсон Р.У. 343
  Энгельберт-Мвенга 48
  Энгельс Ф. 278, 367, 374, 390, 396
  ЭндреаД. 150
  Эпиктет 243
  Эпикур 197
  Эпштейн М.Н. 368
  Эразм Роттердамский 273
  Эрдман Б. 247
  Эредиа Ж.М. 17
  Эренбург И.Г. 261
  Эриксон Э.Г. 239-241
  Эрматингер Э. 183
  Эрн В.Ф. 213,232
  Эрнст М. 407
  Эст Р. 150
  Эсхил 233
  Эткинд Е. 214
  Юм Д. 84, 100, 205, 277
  Юнг К.Г. 6, 37-39, 56, 137, 141, 211, 276, 329, 342, 355, 358,387, 391
  Юнг Э. 191
  Юнгер Э. 191
  Юшкевич П.С. 301
  Якоби Ф. 300
  Якубинский Л.П. 409
  Якубовский А.Ю. 408
  Якобсон P.O. 30, 51, 62, 82 136, 191, 390, 393, 394, 420
  Якулов Г. 247
  Ямвлих 26
  Янин В.Л. 36
  Яницкий О.Н. 370
  Ярослав Мудрый 26
  Ярхо Б.И. 420
  Ясперс К. 40, 43, 100, 138, 203,242, 323
  Ястребицкая А.Л. 31, 368
  Яффе Э. 102
  Яхья Антиохийский 327
 
 
  Составитель Е.Н. Балашова
  Культурология. XX век. Энциклопедия
  Том 1. А-Л
  Корректор Н.С. Сотникова Компьютерная верстка Ю.В. Балабанов
  Лицензия ЛР № 071351 от 23.10.96. Подписано в печать с готовых диапозитивов 20.01.98.
  Гарнитура Таймс. Формат 84 х 108 1/ 16 Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 28. Уч.-изд. л. 68,2. Тираж 8 000 экз. Заказ № 15.
  Издательство Фонда поддержки науки и образования "Университетская книга" 199053, Санкт-Петербург, а/я 712.
  ОАО "Санкт-Петербургская типография № б". 193144, Санкт-Петербург, ул. Моисеенко, д. 10.
 
  Культурология
  XX век
  энциклопедия
  Том второй
  м-я
  Санкт-Петербург Университетская книга
  1998
 
  М
 
  МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ
  - термин, функционирующий в лат.-амер. критике и культурологии на разл. смысловых уровнях. В узком смысле понимается как течение в лат.-амер. лит-ре 20 в.; иногда трактуется в онтологич. ключе - как имманентная константа лат.-амер. худож. мышления.
  Сама история термина отражает существенное свойство лат.-амер. культуры - поиск "своего" в "чужом", т.е. заимствование, переиначение зап.-европ. моделей и категорий и приспособление их для выражения собственной самобытности. Формулу "М.р." впервые применил нем. искусствовед Ф. Ро в 1925 по отношению к авангардистской живописи. Она активно использовалась европ. критикой в 30-е гг., но позже исчезла из научного обихода. В Лат. Америке ее возродил в 1948 венесуэл. писатель и критик А. Услар-Пьетри для характеристики своеобразия креольской лит-ры. Наибольшее распространение термин получил в 60-70-е гг., в период т.н. "бума" лат.-амер. романа.
  Понятие М.р. обретает целесообразность только в том случае, если применяется по отношению к конкр. кругу произв. лат.-амер. лит-ры 20 в., к-рые имеют ряд специфич. черт, принципиально отличающих их от европ. мифологизма и фантастики. Эти черты, ясно воплотившиеся в первых произв. М.р. - повести А. Карпентьера "Царство земное" и романе М.А. Астуриаса "Маисовые люди" (оба 1949), таковы: героями произв. М.р., как правило, являются индейцы либо негры; в качестве выразителей лат.-амер. самобытности они рассматриваются как существа, отличающиеся от европейца иным типом мышления и мировосприятия. Их дорациональное сознание и магич. мировидение делает весьма проблематичным, а то и невозможным их взаимопонимание с белым человеком; в героях М.р. личностное начало приглушено: они выступают как носители коллективного мифол. сознания, к-рое становится гл. объектом изображения и тем самым произв. М.р. обретает черты психол. прозы; писатель систематически заменяет свой взгляд цивилизованного человека взглядом примитивного человека и пытается высветить действительность через призму мифол. сознания; в рез-те изображаемая действительность подвергается разл. рода фантастич. аберрациям.
  Поэтика и худож. принципы М.р. в немалой степени сложились под влиянием европ. авангардизма. Общий интерес к первобытному мышлению, магии, примитиву, охвативший зап.-европ. интеллектуально-худож. круги в 1-й трети 20 в., стимулировал интерес лат.-амер. писателей к индейцам и афроамериканцам. В лоне европ. культуры была создана и концепция принципиального отличия дорационалистич. мышления от цивилизованного. У авангардистов, гл. обр. сюрреалистов, лат.-амер. писатели заимствовали нек-рые принципы фантастич. преображения действительности. Вместе с тем в соответствии с логикой развития всей лат.-амер. культуры все эти стимулы и заимствования были обращены на свою культурную почву, переиначены, приспособлены для выражения чисто лат.-амер. мировидения. Абстрактный дикарь в произв. М.р. обрел этнокультурную конкретность и явственность; концепция разных типов мышления была проецирована в плоскость культурного, цивилизационного противостояния Лат. Америки и Европы; сюрреалистич. надуманный сон сменился реально бытующим мифом. Т.о. идеологич. основу М.р. составило стремление писателя выявить и утвердить самобытность лат.-амер. действительности и культуры, идентифицируемой с мифол. сознанием индейца либо афроамериканца.
  Лит.: Кофман А.Ф. Проблема "магического реализма" в латиноамер. романе // Совр. роман: Опыт исследования. М., 1990; Flores A. Magical Realism in Spanish American Fiction // Hispania, Md, 1955. V. 38. № 2.
  А.Ф. Кофман
  МАКЛЮЭН (McLuhan) Маршал (1911-1980)
  - канад. культуролог, проф. ун-та в Торонто. Предмет его исследований - повседневная жизнь человека в инфор-мац. об-ве, в мире, созданном новейшими средствами массовой информации; при ее изучении вполне закономерно обращение к поп-культуре, к-рая одна теперь отвечает за формирование человека. Отсюда знаменитый стиль М., напоминающий стиль рекламных обращений и создавший ему славу "жреца поп-философии".
  Вслед за Г.А. Иннисом М. утверждает, что решающую роль в культуре играют коммуникац. технологии. Господство тех или иных средств связи определяет облик культуры, задавая способ кодификации реальности
  5
  и интенсифицируя деятельность того или иного органа чувств человека. В зависимости от того, деятельность какого органа интенсифицирована в данной культуре, эта культура отличается от всех остальных.
  С появлением каждого нового средства коммуникации между ним и старыми средствами разгорается непрерывная гражд. война, в ходе к-рой освобождается огромное количество энергии. Происходит коммуникац. взрыв, в результате к-рого нарушается баланс чело-веч. органов чувств, происходит смена господствующего поставщика информации. Возникают новые социально-экон. и культурные структуры, новая "галактика". История, по М., - череда сменяющих друг друга "галактик", к-рые долгое время могут, не разрушаясь, но изменяя свои конфигурации, проходить одна сквозь другую.
  В истории человечества М. выделяет четыре эпохи:
  1) эпоха дописьменного варварства; 2) тысячелетие фонетич. письма; 3) "Гутенбергова галактика" - пять сотен лет печатной техники; 4) "Галактика Маркони" - совр.электронная цивилизация.
  Эпоха дописьменного варварства - эпоха племенного об-ва, построенного на основе оральной коммуникации. Племенное об-во представлялось нерасчлененным единством как магич. мир слуха. Устное слово чувственно синтетично, что создает опр. сенсорный баланс племенного человека, существующего в резонирующем мире одновременных связей.
  Изобретение фонетич. алфавита как активного коммуникац. средства высвободило огромную энергию, взорвавшую племенное единство. Устные звуки трансформировались в визуальные формы, и первобытный человек получил Глаз в дополнение к Уху. По мере того как знание и опыт стали передаваться из поколения в поколение не в устной форме, а письменно-визуальным способом, люди стали утрачивать непосредств. сопричастность в об-ве.
  Грамотность вытолкнула человека из племени, заменила целостное племенное об-во визуальными линейными ценностями, сформировала раздробленное сознание. С появлением письменности родилась на свет индивидуально ответственная личность, способная противопоставить себя об-ву.
  Ср.-век. культура отличалась относит, сенсорным равновесием. В то же время для верных традициям ср.-век. об-в были характерны единообразие и повторяемость, что обеспечило подготовку великого открытия ср.-вековья - книгопечатания.
  Изобретение Гутенбергом в сер. 15 в. печатного станка повлекло за собою значит, революцию в сфере массовых коммуникаций - информ. взрыв, выразившийся в универсальном распространении фонетич. алфавита. Появилась возможность посылать информацию массовой аудитории, к-рую не нужно больше видеть или слышать. Печать оторвала индивида от группы, к к-рой он принадлежал по традиции, и предложила модель скопления массы отд. индивидов, образующих путем сложения могуществ. структуры. Печать проложила путь протестантизму, ибо печатная книга, содержание к-рой читатель мог обдумать в уединении, способствовала индивидуальному постижению истины. Печатная книга гипертрофировала Глаз. Человек Гутенберга начал классифицировать данные и распределять их по категориям, поскольку сущее стало нуждаться в систематизации для удобства рассмотрения. Придумав наборный шрифт, Гутенберг открыл путь технологиям (механизации ремесел). Типография создает первый стандартно-воспроизводимый товар, инициирует массовое производство. Механизация рукописного искусства оказалась первой механизацией ремесел, первым переводом движения на ряд статистич. элементов или кадров.
  Галактика Гутенберга была разрушена в 1844, когда появился телеграф Морзе -• первое средство сообщения, знаменующее начало электронной эры. Телеграф нанес удар по индивидуализму и сплотил людей, превратив их в соучастников происходящего в мире, соединил разрозненные части пространства, ускорив распространение информации до скорости света, до скорости нервного импульса. Реакция снова становится мгновенной, возникает состояние всеобщей включенности. Новые средства сообщения - радио, телевидение и компьютер - делают информацию окружающей средой человека; рождаясь, каждый новый человек как бы подключается к мировой информац. сети. Погружаясь в информац. среду, человек получает способность вмещать в себя все человечество и впитывать все пространства и времена мира. Сеть совр. электронных средств коммуникации становится единой нервной системой человечества, и все человечество объединится, образуя единое тело. Возвращение прочного контакта с окружающими на основе электронных средств возродит родоплеменную общность, и мир станет не больше, чем деревня.
  Но не одни лишь надежды несет в себе внедрение новых средств связи. Средства связи не просто передатчики информации. Они сами по себе, независимо от передаваемой информации, активно влияют на сознание, структурируя и кодифицируя реальность. "Средство сообщения - само сообщение" - известный афоризм М. Новые средства сообщения, экстериоризируя нервную систему человека, открывают новые возможности эксплуатации и контроля человека. Рождается опасность, невидимая без правильного понимания средств коммуникации. Именно теперь, когда средства коммуникации стали средой обитания человека и условием его существования, необходимо, чтобы человек, хотя бы просто в целях самосохранения, понял их природу. И самое важное для этого - отказаться от иллюзий, что главное - то, как используются средства коммуникации, а не влияние, к-рое они оказывают на человека.
  Соч.: The Gutenberg Galaxy. Toronto, 1962; War and Peace in the Global Village. Toronto; N.Y., 1968; Culture is Our Business. N.Y., 1970; The Global Village: Transforma-
  6
  tions in World Life. A Media in the 21st century. N.Y., 1989; Understanding media: The extensions of man. N.Y., 1987; Прошлобудущее книги // Курьер ЮНЕСКО. 1972, № 1; Телевидение. Робкий гигант//Телевидение вчера, сегодня, завтра. Вып. 7. М., 1987.
  Лит.: Marabini J. Marcuse & Mcluhan et la nouvelle revolution mondiale. P., 1973.
  А. В. Беляков
  МАЛИНОВСКИЙ (Malinowski) Бронислав Каспер (1884-1942)
  - англ. этнограф и социолог польского происхождения, один из основателей и лидеров функциональной школы в англ. социальной антропологии. Изучал физику и математику в Ягеллон. ун-те в Кракове, где получил в 1908 степень доктора философии. Под влиянием книги Фрэзера "Золотая ветвь" стал изучать антропологию. В Лейпциг, ун-те изучал психологию и истор. политэкономию под руководством Вундта и К. Бюхера, в 1910 поступил в Лондон, школу экономики. В 1914-18 проводил интенсивные полевые исследования в Меланезии (Н. Гвинея, о-ва Тробриан). С 1927 проф. социальной антропологии в Лондон, ун-те; возглавил кафедру антропологии. В 1938-42 работал в Йельском ун-те (США). Осн. труды: "Аргонавты зап. части Тихого океана" (1922), "Преступление и обычай в аборигенном об-ве" (1926), "Секс и подавление в аборигенном об-ве" (1927), "Сексуальная жизнь аборигенов северо-зап. Меланезии" (1929), "Коралловые сады и их магия" ( 1935), "Научная теория культуры" (1944), "Динамика культурного изменения" (1945), "Магия, наука и религия" (1948).
  М. противостоял эволюционистским и диффузионистским теориям культуры, выступал против рассмотрения отд. черт, аспектов, элементов культуры в отрыве от культурного контекста. Культуру он понимал как целостную, интегрированную, согласованную систему, все части к-рой тесно связаны друг с другом. Исходя из этого, он требовал рассматривать каждый аспект культуры в том целостном культурном контексте, в к-ром он функционирует. Считая культуру универсальным феноменом, он утверждал, что культуры принципиально сравнимы и что сравнит, анализ культур позволяет открыть универсальные культурные закономерности. Он придавал большое значение сбору эмпирич. материала в "полевых" условиях и внес большой вклад в развитие методол. принципов полевого исследования. Гл. задача полевого антрополога - понять чужую культуру, увидеть ее "изнутри", глазами человека, живущего в этой культуре. Выполнение этой задачи возможно только с помощью включенного наблюдения: исследователь должен жить среди тех людей, к-рых он изучает, наблюдать во всех подробностях их повседневное поведение, собирать и фиксировать малейшие детали их жизни, общаться с ними на их родном языке и т.д. Все теор. обобщения должны опираться на собранные т.о. факты. Но факты, прежде чем стать основой для обобщений, нуждаются в систематизации, классификации и интерпретации; полевой антрополог нуждается в методологии, к-рая обеспечила бы возможность такой систематизации. В качестве такого метода М. предложил функциональный подход, ориентированный на изучение живых культур, позволяющий избежать произвольных и необоснованных обобщений и являющийся необходимой предпосылкой полевого исследования и последующего сравнит, анализа. В основе функционального подхода М., сложившегося под влиянием франц. социол. школы, лежит допущение, что "в каждом типе цивилизации каждый обычай, материальный предмет, идея и верование выполняют опр. жизненную функцию, имеют некую задачу, к-рую они должны выполнять, представляют собой незаменимую часть в пределах работающего целого". Этот принцип, названный впоследствии "постулатом универсальной функциональности", был подвергнут острой критике. М. выводил культуру из человеч. потребностей: первичных (базовых потребностей в пище, крове, одежде и т.д.) и вторичных (производных, культурных по происхождению). В центре исследований М., опирающихся гл. обр. на данные, собранные им в экспедиции на о-вах Тробриан, лежал анализ разл. культурных институтов, реализующий его функционалистскую парадигму (первобытная экономика, церемониальный обмен, магия, религ. верования, мифологии, брак и семья, культурные изменения и т.д.).
  М. сыграл решающую роль в формировании англ. школы антропологии, внес большой вклад в трансформацию спекулятивной антропологии 19 в. в совр. науку о человеке. Высоко оцениваются его попытки внедрения в антропологию психол. объяснений.
  Соч.: The Dynamics of Culture Change. New Haven; L, 1946; A Scientific Theory of Culture, and Other Essays. N.Y., I960; Argonauts of the Western Pacific. N.Y., 1961; Coral Gardens and Their Magic. V. 1. Bloomington, 1965; Dziela. Warsz., 1984-1987. Т. 1-6; Dziela. Warsz., 1990; Магия, наука и религия // Магический кристалл. М., 1992.
  Лит.: Gluckman М. An Analysis of the Sociological Theories ofBronislaw Malinowski. Cope Town, 1949; Man and Culture. An Evaluation of the Work of Bronislaw Matinowski. L., 1957; Panoff М. Bronislaw Malinowski. P., 1972; PaluchA.K. Malinowski. Warsz., 1983.
  В. Г. Николаев
  МАМФОРД (Mumford) Льюис (1895-1976)
  - амер. философ, культуролог и писатель. Почетный член Амер. ин-та архитектуры, почетный доктор архитектуры в Риме, член Амер. филос. об-ва, Амер. академии искусств и наук. Окончил Колумбийский и Нью-йоркский ун-ты, школу социальных исследований. Преподавал в Дартмут, колледже, Стенфорд. и Пенсильван. ун-тах, в 70-е гг. в Массачусет. технологич. ин-те. Его
  7
  перу принадлежит около 30 крупных произведений, не считая статей и публикаций. Начал писать как специалист по архитектуре и городскому планированию. Как литератор стал публиковаться с 1919. Затем круг его интересов значительно расширяется, он рассматривает три группы проблем: социол. анализ амер. культуры и искусства; социология урбанизации; теоретико-филос. анализ фундаментальных проблем развития культуры и об-ва.
  С сер. 30-х гг. М. занялся проблемой взаимоотношений между техникой и цивилизацией, между миром техники и миром человека.
  Первая его книга "История утопии" (1922) посвящена исследованию лит-ры. Он предлагает классификацию утопий. Демаркационным принципом выступают у него два вида функций: одна - избавление или компенсация - выражает стремление к немедленному освобождению от трудностей и крушений, выпавших на долю человека. Другая пытается обеспечить условия освобождения в будущем (утопии бегства и утопии реконструкции).
  Осмысливая утопию как поразит, феномен человеч. сознания, М. делает вывод, что многие ин-ты, о к-рых говорится в утопиях, возникли в городе. Именно в начале урбанистской цивилизации не только вскрывается архетип города как утопии, олицетворявшей высший порядок, но и открывается другая сторона утопии - мегамашина, прообраз всех других механич. машин. М. считает, что техника принесла с собой технизацию об-ва, человека и человеч. отношений. Человек стал своего рода перемещенным лицом в созданном им самим мире. Между тем об-во должно развиваться в гармонии с развитием отдельной личности. Все время возрастающий разрыв между уровнями технологии и нравственности привели к ситуации господства "мегамашины" - предельно рационализированной и бюрократизированной и надиндивидуальной социальности.
  Цель М. - подвергнуть сомнению и исходные посылки, и прогнозы, на к-рых основана наша приверженность к существующей форме технич. и научного прогресса как самодовлеющей цели. М. отказывается от определения человека как животного, использующего орудия труда. Он критикует существующую тенденцию датировать доистор. временами непреодолимый интерес совр. человека к орудиям, машинам, техн. мастерству, отвергает тенденцию приписывать орудиям и машинам особый статус в технологии и совершенно пренебрегать не менее важной ролью других приспособлений. Человек обладал одним всецелевым орудием: собственным телом. Возникновение языка было несравнимо более важным для дальнейшего человеч. развития, чем создание ручных топоров. Рассматривать человека как главным образом изготавливающее орудия животное - значит пропустить осн. главы человеч. предистории, фактически решающие этапы развития.
  В концепции М. важное значение имеет понятие мегамашины - так он называет первичную коллективную машину - человеч. модель всех последующих специализированных машин. То, что совр. экономисты назвали веком машин, имело свое происхождение не в 18 в., но на заре самой цивилизации. Ни древняя, ни современная мегамашина, несмотря на автоматизм отд. механизмов и операций, не появились сами по себе, а были специально изобретены человеком, и значит. часть присущих этому огромному коллективному организму качеств первоначально принадлежала древнему архетипу - Человеку-Организации. Система как таковая является продолжением данного типа человека - от самых примитивных форм подчиненности традициям до высших форм полит, власти он выступает одновременно и как творец, и как творение, и как создатель, и как последняя жертва мегамашины.
  Гуманизм и социальная справедливость принесены в жертву техн. прогрессу и техн. империализму. Прогресс стал божеством, наука и техника - религией, а ученые - сословием новых жрецов. Выход М. усматривает в эстетизации техники. "Город в истории" (1961) - всеохватывающее истор. исследование роли городов в человеч. истории. Два тома "Мифа машины" - критич. переоценка роли техники в человеч. развитии. М. ставит вопрос, что же в действительности останется от человеч. жизни, если одна автономная функция за другой будут захватываться машиной. Люди, возможно, должны будут генетически измениться, чтобы соответствовать мегамашине.
  Соч.: The Story of Utopias. L., 1923; N.Y., 1962; The Myth of the Machine. Technics and Human Development. V. 1-2. N.Y., 1966-70; Utopia: the City and the Machine// Daedalus. Camb., 1965. № 2; Техника и природа человека // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
  С. Гуревич
  МАНГЕЙМ, МАНХЕЙМ (Mannheim) Карл (1893-1947)
  - нем.-англ. философ и социолог, один из основателей социологии знания. Учился в ун-тах Будапешта, Фрейбурга, Гейдельберга, Парижа. Взгляды М. формировались под влиянием идей Лукача, Б. Залоша, Э. Ласка, Риккерта, Гуссерля, М. Вебера, Шелера - в традициях неокантианства, неогегельянства, феноменологии, марксизма (в трактовке раннего Лукача). После падения Венг. Советской республики (1919) эмигрировал в Германию. С 1925 - приват-доцент философии Гейдельберг. ун-та, с 1929 - проф. социологии и полит. экономии на кафедре Ф. Оппенгеймера во Франкфурт. ун-те. С 1933, эмигрировав в Великобританию, читал лекции по социологии в Лондон, школе экономики и полит, науки, с 1941 - в Ин-те образования при Лондон. ун-те, где в 1945 стал проф. педагогики. Незадолго до смерти - руководитель отдела ЮНЕСКО. Инициатор и редактор "Междунар. библиотеки по социологии и социальной реконструкции"; способствовал конституированию социологии как учебной дисциплины в Англии.
  8
  В первый ("нем.") период, наиболее продуктивный творчески, М. занимается методологии, проблемами интерпретации "духовных образований" (феноменов духовной культуры) и теорией познания, сначала в русле "философии культуры". Затем М. разрабатывает собств. философско-социол. методологию - социологию познания, или социологию мышления (работы 1924-26). В последующих работах М. углубляет свою социол. методологию, разрабатывая ее категориальный аппарат на конкр. социально-истор. материале - исследует происхождение консервативного стиля мышления в Германии, феномен единства поколения, проблемы конкуренции в духовной сфере, сущность идеологии и утопич. сознания. Наиболее известной работой М., итогом предшествующего творчества и фундаментом последующего, стала книга "Идеология и утопия" (1929).
  В течение второго ("англ.") периода М. занимается социол. анализом опыта новейшей истории, связанного со Второй мир. войной, а также разрабатывает социально-полит. технологии для превентивной защиты демократич. и общечеловеч. ценностей. Наиболее крупные публикации этого времени - "Человек и об-во в эпоху преобразования" (1935); "Диагноз нашего времени: очерки военного времени, написанные социологом" (1943). Приняв марксистское положение о зависимости обществ, сознания от обществ, бытия и о социальной обусловленности познания, М. вслед за Шелером полагает, что обществ, бытие не сводится только к "экон. отношениям производства". Социальное бытие - истор. жизненный процесс, естественно порождающий в разные эпохи разные "центры систематизации" - реальные жизненные доминанты, к-рые могут носить не только экон., но и, как, напр., в ср. века, религ. или иной характер. Они определяют стиль эпохи. В рамках одной эпохи могут существовать разл. социальные "констелляции" - исторически сложившиеся расстановки социально-классовых позиций и сил. Последние обусловливают существование разл. "стилей мышления", или "мыслит, позиций". Специфич. задача социологии познания - соотнести "духовные образования" с социальными позициями их носителей. Это соотнесение выявляет, сколь разл. образом может представляться одна и та же ситуация наблюдателям, находящимся на разн. позициях. Поэтому социология познания должна отбросить "метафизич. иллюзию о вне-историческом субъекте социального познания", выхваченном из социального контекста, мыслящем якобы с "т. зр. вечности", и признать, что разл. положение познават. субъектов в социально-истор. пространстве и времени обусловливает "релятивность" их познания - односторонность их познават. перспектив, относительную ложность их точек зрения. Любая идеология есть апология существующего строя, теоретизированные взгляды класса, добившегося господства и заинтересованного в сохранении статус-кво. "Идеологиям" всегда противостоят "утопии" - как правило, недостаточно теоретизированные, эмоционально окрашенные "духовные образования", порожденные сознанием оппозиционных, угнетенных классов, слоев, групп, стремящихся к социальному реваншу, а потому столь же субъективно пристрастные, как и "идеологии". "Утопии" ничем не отличаются от "идеологий", они также стремятся выдать часть за целое, свою одностороннюю правоту за абсолютную истину. С приходом к власти ранее угнетаемых слоев "утопии" автоматически превращаются в "идеологии". М. выделяет четыре идеально-типич. формы утопич. сознания: "оргиастич. хилиазм анабаптистов", "либерально-гуманитарную идею", "консервативную идею", "социалистически-коммунис-тич. утопию". Называя свою социол. методологию "реляционизмом", М. доказывает, что она не тождественна историческо-социол. релятивизму. Существует особая социальная группа, потенциально способная освободиться от "связанности бытием", неизбежной для человеч. мышления. Это - "интеллигенция", или "социально-свободно-парящие интеллектуалы" (выражение А. Вебера). Они проникают во все слои об-ва, но концентрируются вокруг высших эшелонов власти, оказывая влияние на полит, элиту. С интеллектуалами М. связывал надежды на сохранение демократий в эпоху "массовых обществ", подверженных опасности установления тоталитарного режима. Для "англ." периода М. характерна социально-пед. направленность. М. ставит диагноз европ. цивилизации: налицо кризис либерализма и демократии, движение от laissez faire к плановому об-ву. Объективные социально-истор. тенденции таковы, что об-во может стать тоталитарным. Но оно может сохранить демократические свободы, если политич. элите удастся направить эти тенденции в позитивное русло. Сделать это надо с помощью планомерного применения "социальных технологий" - систем научно обоснованных социально-полит, акций, призванных рационально (но не рационалистически) регулировать конкр. социальные процессы. Объектом воздействия "социальных технологий" должны быть гл. обр. социальные группы - групповое сознание, групповые отношения, ценности, нормы. М. предостерегает от двух крайностей совр. об-ва: с одной стороны, полная дезинтеграция (анархия) ценностей, когда каждый живет только по собств. жизненным установкам; с другой, - тотальная регламентация обществ.. жизни (диктатура), когда интеграция ценностей об-ва достигается за счет подавления индивидуального начала. "Социальная технология" стремится к социальному контролю, к-рый бы делал возможным "демократич. саморегуляцию" об-ва на новом, более высоком уровне осознания и целенаправленной организации. Поскольку концентрация власти в совр. об-ве достигает невиданных ранее масштабов, повышаются требования к интеллектуалам и полит. элите: они должны быть социологически образованными, чтобы управлять и учить управлять; разработка системы ценностей, необходимых для выживания цивилизации, - одна из осн. задач совр. социологии. Идеи М. оказали и оказывают большое влияние на социол. мысль Запада. Его исторически-социол. исследования признаны классическими. Социология познания
  9
  М. - это по сути дела культурологич. методология с широкой областью применения и далеко не исчерпанным программным потенциалом.
  Соч.: Ideologic und Utopie. Bonn, 1929; Diagnosis of Our Time: Wartime Essays of a Sociologist. L., 1943; Essays on the Sociology of Knowledge. N.Y., 1952; Systematic Sociology. L., 1957; Wissenssoziologie. Ausw. aus dem Werk. В.; Neuwied, 1964; Man and Society in an Age of Reconstruction. N.Y., 1967; Структурный анализ эпистемологии. М., 1992; Диагноз нашего времени. М., 1994.
  Лит.: Bartolomei G. L'unita del sapere in Karl Mannheim (Sociologia del sapere ed epistemologia). P., 1968: Kettler D., Meja V., Stehi-N. Karl Mannheim. N.Y., 1984; Longhurst B. Karl Mannheim and the Contemporary Sociology Knowledge. L., 1989.
  A. H. Малинкин
  МАНН (Mann) Томас (1875-1955)
  - нем. писатель и мыслитель, автор многочисл. эссе по философии и истории культуры. Путь М. как мыслителя, начавшийся под сильным влиянием Шопенгауэра, Ницше, Вагнера и общей культурной ситуации нем. "конца века", весь стоит под знаком непрекращающегося движения к более гуманистич. и плодотворной мировоззренч. ориентации. В основном М. работает над преодолением психологии декаданса, глубоко им пережитой. В себе самом М. видит орудие критич. самоочищения нем. "бюргерской" культурной традиции, а в своем творчестве - инструмент "самоопределения" (понимаемого в духе этики позднего Гёте) через самопознание.
  Худож. метод М. характеризуется повышенно сознат. отношением к творчеству и твор.ч. процессу. Это проявляется двояко: 1) в его произведения вводятся прямые рассуждения о сущности и по поводу творчества; создание произведения сопровождается рефлексией, к-рая входит интегральной частью в само произведение; 2) исключит, содержанием произведений становится проблематика искусства и творчества, к-рая выполняет у М. роль универсального символа, вмещающего в себя более или менее значит, обществ, тематику. Бытие художника, представленного как творч. личность и творящего свою жизнь как произведение искусства, выступает у М. как аналог самых разл. социальных явлений: проблематика психологии художника раскрывается на образах монарха ("Королевское высочество") или авантюриста ("Признания авантюриста Феликса Круля"), библейских героев (тетралогия "Иосиф и его братья") или ср.-век. аскетов ("Фьоренца", "Избранник") и т.д. С др. стороны, социальная проблематика оформляется как изображение жизни и творчества художника ("Доктор Фаустус"). Для метода М. характерна автопортретность образа художника, стоящего в центре его произведений; притом это автопортрет не буквальный, а преображенный, экспериментальный, являющийся продуктом транспозиции своего Я на разные ситуации, разные эпохи и с заменой ряда черт на противоположные.
  Самое раннее отношение к действительности у М. близко эстетству 90-х гг. 19 в., но очень скоро над эстетич. критерием надстраивается этич. принцип. В центре этики М. стоит проблема взаимоотношения духовной культуры и социальной действительности, выражаемая противоположением двух групп понятий: дух, созерцание, творчество, болезнь - жизнь, действие, здоровье, счастье. Ранний М. под сильным воздействием идей Шопенгауэра (дух как аскетич. преодоление воли к жизни) и Ницше (дух как болезнь) понимает эти антитезы дуалистически: дух рассматривается как начало проблематич., противоречивое, неполноценное, жизнеспособность отождествляется с антидуховностью, а в социальном плане - с агрессивной буржуазностью ("Тристан", 1902) или в лучшем случае с бюргерской заурядностью ("Тонио Крёгер", 1903). Шопенгауэр привлекает М. как моралист, пессимизм к-рого - трагическое, но внутренне освобождающее учение, и как истолкователь сущности музыки (музыка всегда остается для М. прообразом всякого искусства). В творчестве Вагнера М. находит выражение тех же колебаний между волей к смерти и волей к жизни.
  Существенно, однако, что уже в этот период мы не находим у М. ни доктринерского отрицания "жизни", как у Шопенгауэра, ни взвинченно-экстатич. воспевания антидуховности жизненного начала, как у Ницше. Сугубо критич. оценка как "жизни", так и "духа" в их разобщенности ("Тристан"), косвенно выражает потребность преодоления этой разобщенности, хотя такая потребность еще осмысляется как неосуществимое "томление" ("Тонио Крёгер", "Фьоренца"). От вечного, вневременного характера своих антитез М. переходит к явлению их в конкр. социальных условиях (действительность, как она противостоит искусству), хотя еще считает их непреодолимыми. Перелом подготавливается в повести "Королевское высочество" (оптимистич. решение проблемы достоинства и счастья в противоположность шопенгауэровскому аскетизму), но осуществляется только после Первой мир. войны ("Волшебная гора", 1924, эссе "Гёте и Толстой", 1923), выливаясь в требование единства противоположностей. С этого времени противопоставление "жизни" "духу" и т.п. понимается М. не как альтернатива для выбора, но как противоположности в их единстве, способном к равновесию. Это равновесие как условие победы гуманного начала и в творчестве, и в жизни - идеал М. во вторую половину его творч. пути, олицетворение к-рого он видит в Гёте ("Лотта в Веймаре", 1939, ряд статей и выступлений - "Гёте как представитель бюргерской эпохи", "Гёте и демократия" и др.) как гуманисте, воплотившем в себе единство духовного и практич. начал. С этой концепцией Гёте связана и тетралогия "Иосиф и его братья" (1933-43), где шопенгауэровский идеал чистоты и духовности, враждебной жизни, снижается в откровенно иронич. мотивах бесплотного ангельского мира и ущербного бытия скопца Потифара (Петепрe),
  10
  а противоречия "достоинства" и "счастья", "чистоты" и "жизни" снимаются в гармонич. образе мудрого и деятельно-жизнеспособного Иосифа.
  Этика М. теряет свой индивидуалистич. характер и обращается к широким социальным проблемам. Пройдя через период консерватизма и национализма ("Размышления аполитичного", 1918), М. приходит к утопии справедливого общества, где реализуется искомое слияние духа и деятельности, к истор. оптимизму. К обществ. деятельности М. приводит и своего Иосифа ("Иосиф-кормилец", 1943). С социально-этич. т. зр. пересматривается проблема "духа". Для позднего М. противоположны не дух и жизнь, а дух гуманный и антигуманный. В статье "Философия Ницше в свете нашего опыта" (1948) М. подвергает Ницше критике именно за противопоставление духовного жизненному, и жизни - этике.
  Испытав сильное влияние романтич. мировоззренч. стиля, М. критически переоценивает его. Как крайнюю степень его вульгаризации М. воспринимает "романтич. варварство" - фашизм ("Слово немца. Воззвание к разуму", 1930; "Германия и немцы", 1947, и др.). Анализу мировоззренч. предпосылок фашизма посвящен роман "Доктор Фаустус" (1947).
  М. интенсивно работает над проблемой взаимоотношения между рац. и интуитивно-алогической, "олимпийской" и "хтонич." сферами человеч. психики (мотив гармонии "сновидчества" и "рассудительности" в тетралогии "Иосиф и его братья"), выступая против иррационалистич. оценки интеллекта как разрушителя творч. потенций "души" (полемика против Клагеса). Особый интерес М. вызывает рац. осмысление мифа (работа на материале мифа в романах "Иосиф и его братья" и "Избранник", мифол. мотивы в др. произведениях, изучение спец. работ по теории мифа - Кереньи, Юнга и др.). Интерес М. к фрейдизму обусловлен тем, что М. видит в нем средство, аналогичное рационализации сферы подсознательного, в частности мифа ("Место Фрейда в истории совр. культуры", "Фрейд и будущее"), "разоблачение неврозов", к-рое может быть мобилизовано против фашизма.
  Полемически заострены против иррационалистич. идеализации архаич. форм мировосприятия центр, понятия философии культуры позднего М. - понятия иронии и пародии. Они истолковываются чрезвычайно расширительно: сама культура определяется как пародия ("Лотта в Веймаре"; ср. также "Замечания к роману "Избранник", 1951). По мысли М., идея культуры неразрывно связана с идеей традиции, и в этом смысле всякий акт культуры есть "повторение". Но принцип прогресса требует рефлективного осмысления традиции: отсюда возникает ирония. Архаичные формы духовной культуры (напр., миф) суть для нас объект пиетета постольку, поскольку они служили в прошлом конструктивными орудиями интеллектуального и морального прогресса, но их "наивность", т.е. их несоответствие нашему рациональному, критич. сознанию, может быть предметом любования только через иронию.
  Безответств. любование "наивностью" архаики, не дополненное иронией, есть "соблазн смерти".
  В этич. ориентации своих творч. принципов М. опирался на традиции нем. классики, к-рой он в огромной степени обязан и своей филос. культурой (влияние диалектики Гёте), и на опыт рус. лит-ры (Толстой, Достоевский, позднее Чехов). С установкой М. на этич. принцип интеллектуальной честности связан эстетич. императив "скромности", т.е. художнической интонации, противоположной всем видам взвинченной, демагогич.патетики.
  Соч.: Gesammelte Werke. Bd 1-12. В., 1955: Nachlese. В.; Fr./M., 1956; Th. Mann und К. Kerenyi: Gesprach in Briefen. Z., I960; Собр. соч. Т. 1-10. М., 1959-61; Иосиф и его братья Т. 1-2. М., 1968.
  Лит.: Адмони В.Г., Сильман Т.И. Т.Манн. Очерк творчества. Л., 1960; Lukacs G. Th. Mann. В., 1949; Mayer H. Th.Mann. Werk und Entwicklung. В., 1950; Lesser J. Th.Mann in der Epoche seiner Vollendung. Z., 1952; Thieberger R. Der Begriff der Zeit bei Th. Mann. Baden-Baden, 1952; Nicholls R.A. Nietzsche in the early work ofTh. Mann. Berk.; Los Ang., 1955; Allemann B. Ironie und Dichtung. Pfullingen, 1956; Middell E. Thomas Mann. Lpz., 1968; Thomas R.H. Th. Mann: the mediation of Art. Oxf., 1956; Kaufmann F. Th. Mann: The World as Will and Representation. Bost, 1957.
  С. С. Аверинцев, А. В. Михайлов
  МАРГИНАЛЬНОСТЬ КУЛЬТУРНАЯ (от лат. - край)
  - понятие, характеризующее положение и особенности жизнедеятельности групп и отд. личностей, чьи установки, ценностные ориентации, модели поведения одновременно соотнесены (реально или в интенции) с разл. культурными системами и проистекающими из них требованиями, но ни в одну из к-рых они не интегрированы полностью.
  При культурной плюралистичности совр. об-в каждый человек находится в ситуации взаимодействия с разл. эталонными культурными системами, включен в разл. социальные миры, предъявляющие ему несовпадающие, а нередко и противоречащие друг другу требования. Однако, возможность пространственно-временного разведения действий для их удовлетворения позволяет индивиду в каждом из пространств сохранять свою культурную целостность и однозначность. М.к. возникает в ситуации (вынужденной или сознательно выбранной личностью) одновременного и однопространственного существования группы или индивида в контексте противоречащих друг другу социокультурных требований. Типичными примерами такого рода могут быть разл. рода мигранты (напр., деревенские жители в городе), люди, вступившие в смешанные браки, представители старшего поколения с "молодой душой" и взглядами, женщины-матери с ориентацией на проф. карьеру, бисексуалы и т.д.
  11
  М.к. может характеризовать и статус группы или личности, и их внутр. характеристики, социально-психол. особенности. Социокультурный статус маргинальных субкультур определяется их нахождением на "окраинах" соответствующих культурных систем, частичным пересечением с каждой из них и в этом отношении - лишь частичным признанием со стороны каждой из них. Особой спецификой обладают маргинальные субкультуры, в к-рых явно выражено присутствие норм и ориентации, отличных от общественно признанных, официально одобренных стандартов, опр. дистанцированность в отношении них, что порождает позицию неприятия, отторжения или же неодобрит. снисходительности со стороны представителей доминирующей культуры (напр., положение этнич. меньшинств).
  Объективными условиями для формирования М.к. являются процессы трансформации обществ, системы (модернизация, "перестройка" и т.п.), интенсификации социальных перемещений внутри социума, развитие межкультурных взаимодействий. Одним из важнейших факторов возникновения М.к. являются процессы миграции, изучение к-рых стало отправной точкой для самой постановки проблемы М.к. В частности, понятие "маргинальная личность" было предложено в 20-е гг. Р. Парком для обозначения культурного статуса и самосознания иммигрантов, оказавшихся в ситуации необходимости адаптации к новому для них урбанистич. образу жизни.
  Как самостоят, предмет анализа проблема М.к. выделяется в 30-е гг. в исследовании Э. Стоунквист, посвященном изучению процесса включения членов "второстепенных", "подчиненных" групп (типичным примером к-рых были этнич. меньшинства) в "доминирующую группу" об-ва и показавшим, что в рез-те этого формируются "культурные гибриды", к-рые объективно оказываются в ситуации периферийности по отношению к обеим культурам - и к доминирующей, в к-рую они не могут полностью включиться и не принимаются ею до конца, и к своей родной, исходной, отторгающей их как отступников.
  Наряду с действием факторов объективного характера, когда опр. группы/личности, помимо своей воли, оказываются в роли маргиналов (обнищавшие, инвалиды, вынужденные эмигранты и пр.), к приобретению М.к. может вести и целенаправленная активность. Одним из ее оснований является, напр., неприятие социально одобряемых целей, идеалов, способов их достижения. Согласно Р. Мертону, к осн. типам реакций, ведущих к возникновению субкультур, в т.ч. и маргинальных, могут быть отнесены: инновация (согласие с целями об-ва, но отрицание социально одобряемых способов их достижения); ритуализм (отрицание целей об-ва, но согласие использовать социально одобренные средства); ретритизм (одновременное отвержение и целей, и средств об-ва - бродяги, наркоманы и т.п.); бунт (также тотальное отрицание, но ведущее к формированию новых целей и средств, новой идеологии).
  М.к. присуща также людям и группам, к-рые сознательно принимают для себя разл. по характеру культурные традиции, нормы, модели поведения (этнич., конфессиональные и пр.) и стремятся следовать им в своей жизни - в ситуации смешанных браков, миссионерства и т.п. Однако, носитель М.к. при выборе одной из ориентации всегда вызывает недовольство или раздражение представителей иной культурной традиции, что является постоянным потенциальным источником личностных проблем и расстройств.
  Характерная для М.к. культурная "раздвоенность" личности, "межкультурность" ее ориентации как результат интериоризации разнохарактерных ценностей, норм, стандартов, заимствованных из разл. (а нередко и конфликтующих) социокультурных систем, предопределяет сложности процесса культурной самоидентификации. Неоднородность и противоречивость характеристик, референтных для инвидида социокультурных групп, утрата целостности самосознания проявляются в возникновении внутр. дискомфорта и напряжения личности, в соответствующих этому состоянию внешних формах поведения. Это может быть как компенсаторно повышенная активность (нередко в агрессивных формах) с ориентацией на самоутверждение, стремление к обретению значимости в социальных движениях (националистич., классовых, конфессиональных, контркультурных и пр.), так и реакция отрешенности, пассивности, ведущая к утрате индивидом развитых социокультурных связей.
  М.к. как продукт ценностной и нормативной амбивалентности, ведет к неустойчивости и эклектичности структурных характеристик тех субкультур и отд. личностей, к-рые являются ее носителями. В то же время совмещение элементов разл. культур (нередко совмещение "несовместимого"), их взаимодействие между собою ведет нередко к возникновению нетривиального и нестандартного в разл. видах деятельности, создает богатую палитру для развития новых направлений и идей.
  Лит.: Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. Фарж А., Рашковский Е. Маргиналы // 50/50: Опыт словаря нового мышления. М., 1989; Человек и культура. Индивидуальность в истории культуры. М., 1990; Ерасов Б.С. Социальная культурология.М., 1996;
  И.М. Быховская, В. В. Горбачева
  МАРИТЕН (Maritain) Жак (1882-1973)
  - франц. ре-лиг. философ, ведущий представитель неотомизма, создатель ориг. культурфилос. концепции, оказавшей большое влияние на эволюцию социальной доктрины католицизма. Первоначально воззрения М. формировались под влиянием Бергсона, но, приняв католичество в 1905, он стал последователем заново осмысленной системы Фомы Аквинского. С 1914 проф. католич. ин-та в Париже. Был тесно связан с Ин-том ср.-век. исследований в Торонто. В 1940-45 проф. Принстон. и Колумбийского ун-тов. В 1945-48 посол Франции в Ватикане. В 1948-60 снова проф. Принстон. ун-та. Полемизируя с
  12
  классич. и совр. зап. философией, М. воспринял обостренный интерес ее представителей к проблеме культуры. Среди разл. направлений католич. модернизма М. особенно близок персонализм. Культуру он рассматривает в ключе экзистенциального прочтения Аквината как сферу самосовершенствования человека - сложной духовно-материальной субстанции. Духовно-личностное начало побуждает его к развитию интеллектуальных, нравств. и теол. добродетелей, ведет по пути культурного самосовершенствования, заложенного в его природе и реализуемого при помощи разума, свободного волеизъявления. Индивид призван следовать императиву "естеств. закона", коренящегося в его личностном начале и призывающего стремиться к божеств, благу, избегая зла. Созерцание блага - не только цель и смысл человеч. существования, но и источник культурного творчества. Отождествляя культуру и цивилизацию, М. видел в них осуществление способности индивида к нравств. деятельности, искусству и познанию. Об-во рисуется ему совокупностью личностей и одновременно "сверхличностью". Если в своем индивидуальном культурном творчестве личность ориентируется телеологич. стремлением к божеств, благу, то об-во движет финальная целевая причина общего блага. Дополняя традиц. для томизма провиденциально-эсхатологич. воззрения, М. утверждает присутствие в истории имманентной финальности, заключающейся в покорении природы и завоевании автономии для человечества, в прогрессе знания, искусства и морали, в финальной манифестации всех возможностей человеч. природы. "Мирской" и "сакральный" смыслы истории дополняют друг друга, но последний никогда не сможет быть полностью постигнут человеком. Человек живет и действует в пространстве "града земного" и "града Божия", не сводимых друг к другу, обладающих автономией. Движение всемирной истории оценивается М. с т.зр. того, что оно несет для судеб культурного саморазвития человека. Он исходит из необходимости последо-ват. синтеза гуманизма и христианства, что роднит его построения с работами Бердяева, Марселя, Тейяра де Шардена. История европ. культуры делится М. на периоды в соответствии с эволюцией гуманистич. сознания. Отмечая, что уже в античности обнаружились "трансцендентные основания" европ. гуманизма, связь человека и божеств, бытия, М. полагает, что христ. гуманизм ср.-вековья создал предпосылки для всестороннего развития личности. Первый этап кризиса гуманистич. культуры М. относит к 16-17 вв. и связывает его с противоборством науки и религ. сознания, с распространением атеизма. Он возлагает на науку ответственность за углубляющиеся культурные противоречия. 18-19 вв. показали опасность альянса науки и техники, безудержной погони за прибылью, забвения христ. ценностей, а потому и представляют в схеме М. второй этап кризиса гуманистич. культуры; его апофеоз наступает в 20 в. с торжеством "бездуховной цивилизации", для к-рой Бог "окончательно умер". Духовное преобразование совр. культуры М. связывает с воплощением в жизнь выдвигаемого им идеала "интегрального гуманизма", к-рый вернет личность к утраченным ею бытийным корням. Он возлагает надежду на обновление обществ, жизни путем революции в сфере духовной культуры, утверждения принципов христ. персонализма, общего блага, плюрализма и конечной теистич. ориентации. Выступая против интегризма, М. выдвигал конкр. проекты корпоративной реорганизации общества Запада, создания христиански инспирированной демократии. Его воззрения во многом подготовили идейную платформу католич. обновления, восторжествовавшую после II Ватиканского собора.
  Соч.: Oeuvres 1912-1939. Р., 1975; Antimoderne. P., 1922; Christianity and Democracy. N.Y., 1944; Freedom in the Modern World. L, 1935; On the Philosophy of History. N.Y., 1957; Le philosophe dans la cite. P., 1960; Le paysan de la Garonne. P., 1966; Humanisme integral. P., 1968; De 1'Eglise du Christ. P., 1970; Religion et culture. P., 1991; The Philosopher and the Provocateur: The Correspondence ofS. Maritain and S. Alinsky. L., 1994.
  Лит.: Bonifay J.-M. La nature de la science politique dans 1'oeuvres de Jacques Maritain. Atolta, 1969; Dunaway J.M. Jacques Maritain. Boston, 1978; Gabriel Marcel-Jacques Maritain - Jean Wahl. P., 197.
  Б.Л. Губман
  МАРКСИСТСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
  - направление культурологич. мысли (первоначально зап.-европ., затем рус. и росс., советской, а в 20 в. мировой), развивавшееся под идейным и методологич. влиянием философии марксизма (взглядов Маркса, Энгельса и их зап. последователей, позднее Ленина и его последователей), а особенно - практики революционной борьбы в 20 в. и социалистич. строительства в СССР. Сами основоположники марксизма (к каковым в России относятся также Плеханов и Ленин) не считали себя культурологами не только потому, что культурологии как отд. научной дисциплины еще не существовало, но и потому, что вопросы культуры (в том числе художественной культуры), с т. зр. марксизма, относятся к числу второстепенных, производных от социально-экон., истор. и полит, факторов человеч. бытия. Собственно, в констатации социально-истор. и материально-экон. зависимости культуры от общественных условий ее происхождения и бытования, в выведении факторов объективной социально-политической детерминации культуры в истории человечества и заключается важнейший вклад М.к. в мировую культурологич. мысль.
  Марксизм как социально-филос. и полит, учение возник исторически закономерно в традиции нем. классич. философии - на стыке гегелевской идеалистич. диалектики и философско-атеистич. антропологии Фейербаха, материалистической по своему пафосу и характеру. От Гегеля марксизм усвоил историзм и метод восхождения от
  13
  абстрактного к конкретному; от Фейербаха - навыки анализа духовных явлений в об-ве с позиций выявления их материальных первопричин и предпосылок, осмысления социальных интересов людей, лежащих в основании их идеологии и культурного творчества. Рез-том теор. "сложения" в марксизме левого гегельянства и диалектически преломленного фейербахианства явилось материалистич. истолкование истории в отвлеченно-теор. плане, - идеология истор. материализма, своего рода "Абсолютная Идея" в ее материалистич. варианте. Позднее Ленин (через призму косвенного влияния культур ологич. идей Белинского, Чернышевского, Плеханова) справедливо усмотрел в генезисе марксизма как интернационального, содержательно-универсального и всеобщего социального учения влияние франц. утопич. социализма и атеизма франц. просветителей-материалистов, а также научные традиции англ. политэкономии ("Три источника и три составные части марксизма"). Соединение социально-полит. утопизма, политэкон. прагматики и умозрительной философии в некое ценностно-смысловое единство не могло не быть внутренне противоречивым и взрывоопасным феноменом культуры: здесь материальная конкрети-ка обретала форму теор. умозрения, а хозяйственно-экон. утилитарность проникалась социальным утопизмом; утопия получала статус науки ("научный коммунизм"), а философия становилась социально-практическим действием.
  Т.о., марксизм представал в росс. и мировой обществ. мысли как закономерный, хотя и парадоксальный итог культурно-истор. развития всего европеизма (с одной стороны, представляя синтез достижений Франции, Германии и Англии, наиболее передовых в социокультурном отношении наций Зап. Европы; с другой, - объединенные рез-ты радикальной социально-полит. мысли, отвлеченной философии и практически "заземленной" науки - политэкономии). Следствием этого социокультурного синтеза были притязания марксизма на формулировку общих законов обществ. развития во всемирно-истор. масштабе, для всего человечества - с преимущественным акцентом на прагматич. (экон. и социально-полит.) направленность не только идей, но и практич. деятельности; отсюда понимание марксизмом задач философии не как "объяснения мира", а как его изменения, практич. преобразования в целях макс. приближения к постулируемому идеалу. Диалектика материального и идеального решается марксизмом как материалистич. доктриной в пользу материального: материальное первично, идеальное вторично. Однако на деле в приложении этого философ. принципа к социальной практике марксизм допускает спекулятивные подмены: при объяснении социальной истории и при управлении ее целенаправленным развитием первичными оказываются нередко социально-полит. идеологемы, революц. теории, философско-материалистич. идеи; общественная же практика становится лишь полем приложения определенных, заданных теор. принципов, исповедуемых марксизмом.
  Философия истории марксизма с необходимостью приходит к пониманию революц. насилия как двигателя истории, ее "ускорителя". Недаром Маркс образно называл революции "локомотивами истории", а само насилие - "повивальной бабкой истории". Т.о., активная сторона культуры сводится марксизмом к формулированию параметров обществ, идеала и путей его достижения, основными из к-рых является революц. теория и радикальная критика несовершенных обществ, условий, требующие коренного преобразования об-ва (идея, овладевающая массами, становится материальной силой). Существует и пассивная сторона культуры, формулируемая марксизмом, - это отображение и выражение социальной действительности, на каждом этапе истор. развития различное, соответствующее опр. социально-экон. и полит, основаниям конкр.об-ва(ср. ленинская "теория отражения"). Относя культуру (вместе с идеологией, политикой, гос-вом и т.п.) к "надстройке", вторичному образованию, размещающемуся в об-ве "над" своим общественно-экон. базисом - исторически обусловленной совокупностью производит, сил и производств. отношений, - теоретики марксизма вольно или невольно признавали культуру в целом следствием экономики и политики, а духовное производство - порождением и продолжением производства материального. В духе априорного решения т.н. "осн. вопроса философии" (в пользу первичности материи) марксизм прокламировал вторичность и производность культуры по отношению к социуму и истор. развитию. Приоритет перед культурой, с т.зр. марксизма, на разных стадиях формирования марксистской философии имели экономика, социальный уклад об-ва, классовая борьба, вообще политика и даже полит, идеология, сама входящая в культуру как ее составная часть и опр. смысловой аспект.
  Невольная недооценка культуры, ее места и роли в обществ, развитии приводила марксизм к одностороннему, чисто социол. пониманию культуры. Формационный подход к истории предполагал, что каждому истор. типу об-ва прямо соответствует вытекающий из опр. социально-экон. и полит, отношений тип культуры: первобытно-общинный, рабовладельч., феодальный, бурж. и социалистич.; каждый исторически последующий тип культуры "отменял" и "снимал" в себе предыдущий; в соответствии с формационной логикой социальной истории история культуры выстраивалась стадиально. Ценностно-смысловые различия нац. культур трактовались как нахождение разных народов и стран на разных стадиях истор. развития, в принципе единого для всего человечества. Финалистские представления об истор. процессе, телеологически направленном к единой последней цели - коммунизму, вносили в марксистскую методологию осмысления и изучения культуры запрограммированность и социологич. заданность, что подчас затрудняло объективную оценку явлений культуры (из стадиальной концепции развития культуры логически вытекало, что каждая последующая стадия "прогрессивнее" предыдущей и, по идее, должна давать более "высокие" в ценностно-смысловом отношении образцы культуры).
  14
  Особенно показательна здесь марксистская концепция социалистич. (пролетарской) культуры - при всем "разбросе" мнений марксистов об этом предмете (ср. Ленин и Богданов, Троцкий и "напостовцы", Бухарин и Сталин, Луначарский и Воронский и т.п.). По А. Богданову, занимавшему в этом отношении наиболее последоват. позицию (в дальнейшем, в ходе полит, дискуссии, сильно вульгаризированную и извращенную его оппонентами, начиная с Ленина) история мировой культуры проходит три истор. фазы: 1) первобытно-коллективистскую; 2) классово-индивидуалистич. (включая рабовладельч., феодальный и бурж. ее этапы); 3) коллективистски-коммунистич., синтезирующую преимущества 1) и 2) и "снимающую" их противоположности. По логике этой гегельянской триады, пролетарская, социалистич. культура представляет собой высший, наиболее совершенный истор. тип культуры, фактически завершающий "линию восхождения" культурного прогресса. Полемика Ленина с Богдановым по существу не затрагивала сути этой концепции, поскольку Ленин стремился лишь доказать, что "пролетарская культура" в богдановском ее понимании - всего лишь опасная интеллигентская и бурж. выдумка, не имеющая ничего общего с подлинной пролетарской культурой будущего, в возможности которой Ленин не сомневался. Троцкий также полагал, что пролетарская культура еще только складывается в процессе усвоения и преодоления культуры буржуазной, а будущее торжество социалистич. культуры еще очень далеко. Однако все споры вокруг "пролетарской культуры" не отменяли самой стадиальной логики культурной истории - от "низшего" к "высшему".
  Впрочем, подобная теор. логика не могла объяснить непреходящей ценности культурных явлений прошлого, в том числе явно детерминированных незрелыми обществ, условиями (напр., искусство и философия античности, эпохи Возрождения и т.п.). Маркс был вынужден даже специально оговорить (в подготовит, материалах в "Капиталу") отсутствие прямой зависимости между уровнем развития производств, отношений и эстетическим совершенством худож. произведений, создаваемых в то же время; однако эта мысль в течение долгого времени не стала достоянием марксизма. Энгельс, обращаясь к творчеству Бальзака и Гёте, отметил несоответствие между отсталым или даже реакционным полит, мировоззрением художника (легитимизм Бальзака, филистерство Гёте) и его непосредственным "эстетич. чутьем", более "правильным" и "прогрессивным", нежели его социально-полит, убеждения. Это смысловое противоречие получило впоследствии у исследователей наименование "бальзаковского парадокса". Фактически этот парадокс говорил о методол. ограниченности М.к., отрицающей имманентные закономерности функционирования и развития культуры - помимо жесткого социально-полит, детерминизма, постулируемого марксизмом как наиболее общая закономерность культурной истории.
  Другой методол. постулат М.к. связан с преувеличением роли и значения классовой борьбы в истор. процессе и в истории культуры. За любым явлением культуры и культурным процессом, с т. зр. марксизма, стоит непримиримая борьба классов, партий и их идеологий, к-рая исчерпывающе объясняет не только социодинамику культуры, но и ценностно-смысловую иерархию культурных форм, и индивидуальные позиции деятелей культуры, и стилевые черты их отд. произведений. Тем самым культурологич. анализ оборачивался социально-полит, расследованием культуры и культурной деятельности, поиском классовых врагов или союзников (в т.ч. т.н. классовых "попутчиков") в культуре, определением скрытой партийной принадлежности деятелей культуры и их полит, ороиентаций. Подобный классово-партийный подход к культуре не только был чреват социол. и политол. вульгаризацией культурных процессов, явным обеднением представлений о культуре и культурной истории, но и фактически превращал культуру в придаток политики. Тем самым М.к. выступала как социология и политология культуры, а в свои "худшие" времена (в эпоху сталинизма) принципиально не отличалась от марксистской социологии и политологии как таковой, к тому же идеологически нормативной, догматической.
  Несмотря на опр. методол. ограниченность и неизбежную привязанность к харизматич. текстам классиков марксизма, М.к. сохранила свою теор. авторитетность и истор. значение и после крушения тоталитарных коммунистич. режимов, где она обладала религиоподобным статусом абсолютного знания. Концептуальная ясность марксистской социологии культуры, глубина анализа социальной детерминированности культурных явлений и процессов, истор. стадиальности социокультурного развития, мировоззренч. предпосылок культурной деятельности и творчества - все это привлекало к М.к. таких выдающихся мыслителей 20 в., философов и культурологов, как Грамши и Д. Лукач, Р. Арон и Л. Гольдман, Адорно и Фролш, Маркузе и Сартр, Н. Бердяев и С. Франк, М. Бахтин и А. Лосев, Э. Ильенков и Г. Батищев, М. Мамардашвили и др. Однако сегодня становится очевидно, что М.к. не является единственно возможной или единственно верной методологией (вспомним ленинский афоризм:
  "Учение Маркса всесильно, потому что верно") изучения культуры, что она должна быть дополнена иными методол. подходами и принципами (в т.ч. идейно противоположными марксизму и отрицающими его плодотворность и ценность), к-рые призваны скорректировать односторонность и чрезмерный теор. схематизм марксизма в отношении явлений культуры и культурной истории.
  Лит.: Вайман С. Марксистская эстетика и проблемы реализма. М., 1964; К. Маркс и актуальные вопросы эстетики и лит-ведения. М., 1969; Николаев П.А. Эстетика и лит. теории Г.В. Плеханова. М., 1968; Культура, творчество, человек. М., 1970; Николаев П.А. Возникновение марксистского лит.-ведения в России (методология, проблемы реализма). М., 1970; Горбунов В.В. Развитие В.И.Лениным марксистской теории культуры (Дооктябрьский период). М., 1980; Межуев В.М. Куль-
  15
  тура и история (Проблема культуры в философско-истор. теории марксизма). М., 1977; Боголюбова Е.В. Культура и общество (вопросы истории и теории). М., 1978; Неомарксизм и проблемы социологии культуры. М., 1980; Горбунов В.В. В.И. Ленин и Пролеткульт. М., 1974; Брожик В. Марксистская теория оценки. М., 1982; Культура в обществ, системе социализма. Теор. и методол. проблемы. М., 1984; Вавилин Е.А., Фофанов В.П. Истор. материализм и категории культуры. Теоре-тико-методол. аспект. Новосибирск, 1983; Лифшиц М.А. Философия искусства К. Маркса //Лифшиц М.А. Собр соч.: В 3 т. М., 1984. T.I; Проблемы философии культуры. Опыт историко-материалистич. анализа. М., 1984; Горбунов В. В. Развитие В.И.Лениным марксистской теории культуры (Советский период). М., 1985;
  Гончаренко Н.В. Диалектика прогресса культуры. Киев, 1987; Фридлендер Г.М. Классич. эстетич. наследие и марксизм. М., 1985; Марксистско-ленинские критерии ценности влит-ре.М., 1986; Философия и культура. М., 1987; Ципко А. Насилие лжи, или Как заблудился призрак. М., 1990; Скоробогацкий В.В. По ту сторону марксизма. Свердловск, 1991; Хайек Ф. Дорога к рабству. М., 1992; Марксизм: pro и contra. М., 1992; Макаренко В.П. Марксизм: идея и власть. Ростов-на -Дону, 1992; Штурман Д. О вождях росс. коммунизма: В 2 кн. Париж, 1993; Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993; Библер B.C. Самостоянье человека. "Предметная деятельность" в концепции Маркса и самодетерминация индивида. Кемерово, 1993; Арон Р. Мнимый марксизм. М., 1993; Вильчек Вс. Прощание с Марксом (Алгоритмы истории). М., 1993; Зиновьев А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994; Горский Д.П. Ошибки гения самые опасные. Развитие теории Маркса и ее изъяны. М., 1995; Замалеев А.Ф. Курс истории русской философии. М., 1995; Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии.М., 1996.
  И. В. Кондаков
  МАРКУЗЕ (Marcuse) Герберт (1898-1979)
  - нем.-амер. философ, культуролог, один из основателей и ведущих представителей Франкфурт, школы. С 1917 ~ социал-демократ; после убийства Р. Люксембург и К. Либкнехта вышел из социал-демократ, партии. В 1919-22 в Берлине и Фрейбурге изучал философию. Ученик Хайдеггера. В 1933 эмигрировал в Швейцарию. С 1934 проф. политологии в США. Большое влияние на М. оказали Гегель, Маркс, Ницше и Фрейд. С 30-х гг. участвовал в разработке "критич. теории", направленной против культуры индустриального об-ва (под к-рым понималось любое совр. цивилизов. об-во), как несущей угрозу индивидуальной свободе. Наибольшую опасность представляли социалистич. об-ва, т.к. они исключали возможность изоляции, в к-рой индивидуум обращен к себе, может найти самого себя. М. ввел понятия "одномерное об-во" и "одномерный человек". Одномерное об-во есть лишенная всех прежних нравств. ценностей тотальная система, гл. ценность к-рой представляет индустриальное развитие; это об-во находится в ситуации, охарактеризованной Ницше символич. фразой "Бог мертв": ущемляя всякие проявления свободы внутри системы, оно борется за "внешнюю свободу". Но какой бы реальной не оказалась эта борьба, она не дает освобождения человека. Для выхода из одномерного состояния нужна смена культурных ценностей и обретение "внутр. свободы". Одномерное об-во породило опасную тенденцию полит, и духовного уравнивания. Необходимо восстановление личности. Одномерной культуре способствовали наука, просвещение, образование, повинные в формировании "одномерного человека", к-рому в рез-те такого манипулирования стали безразличны, потеряв смысл, права и свободы. Это произошло вследствие изменения полит, смысла понятий "свобода", "равенство", "демократия", "мир". Одномерное об-во сформировалось отчасти ввиду отсутствия конструктивной критики, оно породило "паралич критики", отсутствие оппозиции; такому об-ву соответствовало одномерное мышление, смысл к-рого можно было бы передать, писал М., гегелевской фразой: "Все действительное разумно, все разумное действительно". Альтернатива такому мышлению выражена Э. Блохом: "То, что действительно, не может быть разумно". Оба эти тезиса принадлежат одномерному сознанию, избавление от него способна дать только "негативная критич. мысль", согласно к-рой, по М., противостоят друг другу не разум и неразумность, право и бесправие и т.п., а все это сосуществует. М. считал одномерной философией всякое отрицание правомерности протеста, революции. Напротив, истина - в протесте, в "борьбе против", в "Великом отказе". "Критич. теория" М. не дает позитивного представления об об-ве, об успехе, эти понятия для нее негативны. Одномерное об-во опасно тем, что порождает особый "человеч. тип", к-рый более ничего не может и не хочет сказать, человека, полностью зависимого от гос. структур. Способы формирования сознания в массовом об-ве через прессу, радио, телевидение, рекламу, моду и т.п. порождают манипуляции не только мнениями и потребностями, но и внутр. страстями и неосознанными реакциями. Плюрализм мнений тоже запланирован системой. Это есть об-во тотальной зависимости. Аппарат -вот сущность такого об-ва. Избавления от этого об-ва следует ждать не от рабочего класса, истор. миссия к-рого исчерпана, а от новых революц. сил, каковыми являются малые группы. Члены этих групп проявляют полное недоверие ко всякой идеологии, их цель - не разрушение существующего, а собств. индивидуальное возвышение. Их революция - не тотальное разрушение базиса, а разрушение нашей психич. структуры. Освобождение основано на "принципе радости", оно дает опр. психич. состояние радости и удовольствия. Революция не дает нравственности и свободы.
  Следствием одномерного об-ва является рост инстинктов агрессии как порождение социальных условий, "избытка обобществления". Механизированное "массовое" об-во потребления угнетает и озлобляет ин-
  16
  дивида. Природа человека противится "тотальному" обобществлению, поскольку она асоциальна по своему характеру. Угнетенная природа, физиология человека находит выход в агрессии. В работе "К феноменологии историч. материализма" М. предпринимает попытку дополнить Маркса Хайдеггером, имея в виду мысль Хайдеггера о невозможности логич. анализа об-ва, произведенного Гегелем и Марксом, поскольку оно является совокупностью разрозненных индивидов.
  В этой работе М. рекомендовал качественно иной подход к анализу истории: революц. ситуация - не объективное явление, она обусловлена антропологически, она есть следствие катастрофы человеч. существа. Протест, опровержение свойственны самой природе человека. Фашизм это понимал, он был "антропологией дела". М. стоял за "тотальную революцию", за отрицание, но не как отрицание отрицания, а за "негативную" диалектику (отрицание во имя отрицания). Смысл "негативной" диалектики в бесконечном отрицании. В этом и состоит, по М., "радикализация" Гегеля и Маркса и их диалектики. В бесконечном протесте, Великом отказе, тотальной революционности - разгадка природы человека и его назначения, источник радости и полноты человеч. бытия.
  Соч.: Eros and Civilization. N.Y.., 1955; Dereindimensionale Mensch. Studien zur Ideologic der fortgeschrittenen Industriegesellschaft. Neuwied u. В., 1967; Vernunft und Revolution: Hegel und die Entstehung der Gesellschaftstheorie. В., 1968; Existentialistische Marx-Interpretation. F./M., 1973 (mit A. Schmidt); Aggressivitat in der gegenwartigen Industriegesellschaft // Aggression und Anpassung in der Industriegesellschaft. F./M., 1968; Kultur und Gesellschaft. F./M., 1968; Эрос и цивилизация. Харьков, 1994; Одномерный человек. М., 1994.
  Лит.: Holz H. Utopie und Anarchismus: Zur Kritik der kritischen Theorie Herbert Marcuses. Koln, 1968; Steigerwald R. Herbert Marcuses drittei-Weg. В., 1969.
  Л.3. Немировская
  МАРР Николай Яковлевич (1864-1934)
  - филолог и археолог. По окончании гимназии М. владел семью языками; в 1888 окончил Петербуг. ун-т, где занимался всеми языками, изучаемыми на ф-те вост. языков (кавказскими, иранскими, семитскими, индийскими и монгольскими), с 1891 - преподаватель ун-та, с 1909 - академик. В советское время М. основатель и руководитель Гос. академии истории материальной культуры (впоследствии Ин-т археологии АН СССР), Яфетического ин-та (впоследствии Ин-т языка и мышления, затем Ин-т языкознания АН СССР), директор Публичной б-ки в Ленинграде, одновременно занимал еще ряд ответств. научных и обществ, постов.
  М. получил известность как кавказовед, знаток армяно-грузин. филологии, публикатор и комментатор древних рукописей; был руководителем археол. раскопок в Ани и др. древних городах Армении. Позже выдвинул предположение о существовании яфетических языков, в число к-рых по мере расширения своей деятельности включал, кроме кавказских, многие языки Передней Азии и также неиндоевроп. языки Евразии и Африки. Хотя гипотеза о существовании единства яфетич. языков не была поддержана научной общественностью, наследие Марра-кавказоведа признается значит. вкладом в науку и нац. культуру.
  С 1923 М. выступает с пропагандой гораздо более радикального варианта яфетич. теории, получившего затем офиц. наименование "нового учения о языке" и претендовавшего в течение нескольких последующих десятилетий на роль единственно верного материалистич. (марксистского) языкознания в пределах СССР. Новое учение о языке отвергает "расистскую" идею языкового родства, вековое развитие индоевропеистики и в целом сравнительно-истор. метод как неприемлемую буржуазно-индивидуалистич. науку. Согласно выдвигаемой М. стадиальной теории, все языки проходят одни и те же этапы развития, соответствующие стадиям развития обществ, отношений и производит, сил. Яфетич. языки оказываются более древней, "космич.", "трудмагической" стадией развития, индоевропейские представляют более позднюю, технологич. стадию, связанную с логич. мышлением и разделением на классы. Методом новой науки явилась "палеонтология речи", или "палеонтологич. семантика", декларировавшая прямую связь языковых форм с содержанием речи, в свою очередь прямо определяемым исключительно истор. развитием социально-производств. отношений. Вся наука о языке оказалась в зависимости от вопроса о происхождении языка как единого идеол. и технич. образования, причем вопрос этот объявлялся, в основном, решенным. Соответственно, решаемым представлялся и вопрос о будущем языка, к-рое казалось возможным чуть ли не проектировать (развитие не от возможного праязыка к наличной множественности, согласно научным традициям, а, наоборот, от множественности к единому фантастич. будущему языку). Эти гипотезы, не подтверждаемые научно корректной аргументацией и входящие в прямое противоречие с зафиксированными фактами истор. языковой действительности, претендовали, однако, на то, чтобы представлять в науке метод истор. материализма, его социально-филос. специфику, логику к-рой при этом они также нарушали довольно очевидным образом. М. в своем решительном отрицании бурж. науки и революц. порыве к новизне был объявлен "стихийным марксистом"; он при поддержке видных идеологов (Луначарский, Бухарин, историк М.Н. Покровский) занял место главы социалистич. языкознания и был признан гением.
  После смерти М. новое учение о языке продолжало оставаться офиц. догмой, обращаясь то в основание для репрессивного подавления научной мысли вплоть до гибели ее выдающихся представителей (Е.Д. Полива-
  17
  нов, дело славистов), то в безличное прикрытие для более или менее реальной научной деятельности. В целом наиболее отрицат. стороной учения М. было его официальное насаждение, повлекшее за собой разрыв с мировой наукой, что позже сказалось и на длит. неприятии в СССР других естеств. этапов ее развития (структурная лингвистика, общая семантика, когнитивная лингвистика и др.).
  При всей определенности приговора, вынесенного марризму с позиций научной принципиальности ("Реабилитации не подлежит", В.М. Алпатов) для культурологии в нем многое представляет интерес. Это и мифол. ситуация, на к-рую была обречена теория, претендовавшая на однозначную определенность в вопросе о происхождении языка (глоттогония, очевидно, неизбежно предстает в мифол. колорите, подобно космогонии, теогонии, антропогонии), и "археол. метафора" языка (В.А. Звегинцев), соотносимая с этно- и палеолингвистикой, с комплексными методами изучения первобытных и доисторич. культур, а также напоминающая о новых нетрадиц. концепциях, вроде "археологии гуманитарного знания" Фуко, и, наконец, сама попытка реализовать совершенную семантич. наполненность форм (воссоздать абсолют пронизанности бытия смыслом), привлекшая в качестве сторонников таких значит, ученых, как лит-вед и мифолог О.М. Фреиденберг, лингвист Л.П. Якубинский и др. Культурологически важной представляется также проблема автономии / интеграции явлений разных культурных рядов (соответственно, изучающих их разных культурных дисциплин), к-рая, безусловно, решалась М. в виде грубой экспансии и к-рая ныне предстает как проблема тонкого (грамотного) учета одновременно и границ этих автономий, и необходимости их преодоления. Именно такое требование к личности ученого-культуролога или вообще культурного деятеля ставит вопрос о творческом, принципиально соотносимом с художественным подходе к гуманитарной научно-культурной деятельности, потенциалом к-рого М. обладал в избытке и к-рый в то же время "редко встречается среди дипломированных специалистов высшего ранга" (В.И. Абаев).
  Соч.: Избр. работы. Т. 1-V. М.; Л., 1933-37; Армянская культура: ее корни и доист. связи по данным языкознания. Ер., 1990.
  Лит.: Проблемы истории докапиталистич. об-в. № 3-4. М.; Л., 1935; Миханкова В.А. Н.Я.Марр. М.;Л., 1949; Абаев В.И. Н. Я.Марр (1864-1934). К 25-летию со дня смерти // Вопр. языкознания. 1960. N 1; Фрейденберг О.М. Воспоминания о Н.Я.Марре // Восток-Запад. М., 1988; Звегинцев В.А. Что происходит в советской науке о языке // Язык и социальное познание. М., 1990;
  Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991.
  Л. Б. Шамшин
  МАРСЕЛЬ (Marcel) Габриэль Оноре (1889-1973)
  -франц. философ, драматург, театральный и музыкальный критик; с его именем тесно связано возникновение экзистенциализма во Франции. Как драматург продолжил традиции франц. католич. лит-ры, представленной именами Ш. Пеги, П. Клоделя, Ф. Мориака. Образование получил в лицее Карно и Сорбонне. Ранние работы посвящены философии Колриджа и Шеллинга; большое влияние оказали на него в эти годы работы Ф. Брэдли, Дж. Ройса, У. Хокинга. Первое из произведений М., обозначивших новую веху в европ. философии, "Метафизич. дневник" (1927): в нем он приходит к утверждению филос. статуса конкр. человека, статуса индивида как экзистенции. Позднее он обращается к проблемам онтологии, продолжая мыслить бытие в неразрывной связи с человеч. существованием, с "онтологич. потребностью" человека ("Онтологич. таинство и конкр. приближение к нему", 1933). Бытие утверждается в качестве гаранта абсолютной значимости экзистенции, основания ее надежд и таких человеч. ценностей, как верность, любовь, братство людей. "Конкр. приближение" к бытию, продумывавшееся М. в работах 30-х гг. вне традиц. категорий томистской онтологии полностью находится в русле того, что он в дальнейшем называл интерсубъективностью.
  Приняв католичество в 1929, М. отрицательно относился к схоластич. метафизике неотомизма, тяготея к августинианству. Онтология М. довольно необычным образом вырастает из контекста критич. анализа совр. об-ва, из протеста против отчужденного, обезличенного существования индивида в об-ве, представляющем собой бюрократич. механизм, с функциональной дробностью, обессмысленностью человеч. труда, как и всех других аспектов человеч. существования индивида. М. определяет "онтологич. потребность" человека как потребность быть, вопреки и независимо от условий такого существования. Конкр. черты реального отчуждения, 20 век с его "технологиями обесчеловечения" - предмет филос. критики М. ("Люди против человеческого", 1951; "Человек, ставший проблемой", 1955).
  По убеждению М., многие функции философии сегодня берет на себя искусство. Так, интерес к театру, присущий многим экзистенциальным мыслителям, начиная с Кьеркегора, обусловлен самой потребностью философии, поскольку стихия драмы - диалог, речь - это органич. среда интерсубъективности, к-рую нельзя выразить средствами философии, требующей объективации. В совр. эпоху всякая теория угрожает прежде всего интерсубъективности. В сциентифицированной философии стала ничтожной доля мудрости, связанной с проблемами человеч. существования, роль повседневной рефлексии о жизни и смерти. Глубокий метафизич. кризис поразил отношение человека к себе, к собств. существованию, к близким. Проблема общения между людьми - область, где предпочтение должно быть отдано искусству: музыке, живописи - и, в особенности, драматургии.
  В работах 50-60-х гг. М. уделяет большое внимание
  18
  проблеме духовного наследия, отношению к культурному достоянию прошлого как связующему звену истории цивилизации: всему этому огромный ущерб нанесен войной, позже - враждебной культуре фанатизацией массового сознания, усугублением атмосферы нетерпимости в период холодной войны, а также, в 60-е гг., леворадикальным анархизмом и псевдореволюционариз-мом, выразившимся прежде всего в нигилистически-разрушит. тенденциях в отношении культурно-истор. ценностей духовного наследия цивилизации. Теор. основой такой позиции М. считает "историзм" как неизбежно ведущий к релятивизации ценностей реально сложившейся культуры: нравств. и религ. идеалов, эстетич. представлений, памятников. Критика М. истор. сознания во многом близка феноменология, критике историзма. Хотя М. не испытывал влияния Гуссерля, он разделял многие позиции феноменологии. М. занимал резко отрицат. позицию не только в отношении панлогич. историзма гегелевского типа, но и в отношении философии жизни с присущим, в частности, методологии Дильтея психологизмом, поскольку философия жизни, в свою очередь, опирается в качестве предпосылки на историчность самосознания субъекта. Здесь заключена двойная опасность: релятивизация прошлого совершается в едином русле с обесцениванием будущего. Теории о непрестанной эволюции, изменениях в качестве "естественно-истор. закономерностей" являются осн. причиной утраты об-вом интереса к собств. судьбам.
  Для М. реально существующая история есть сфера духовного, культурно-истор. творчества прошлых поколений, бесконечно возникавших творч. возможностей, открытый плюрализм к-рых несовместим с попыткой определения к.-л. истор. закономерностей. Идея единства истор. процесса препятствует всестороннему исследованию этих возможностей; между тем, только это поле культурно-истор. творчества способно действительно обеспечить преемственность цивилизации. Наследие цивилизации - неисчерпаемый выбор постоянно актуализируемых духовных возможностей.
  По той же причине М. отвергает герменевтику; роль, к-рая в ней отводится личности, способностям, интуиции исследователя, "истор. чутье" - постулат того же релятивизма, тогда как гл. задача здесь - определить основы безусловной ценности того, что входит в понятие духовного наследия цивилизации. Интроспекция, понимание, "вживание" в качестве методол. посылок - не более чем психологизм, характеризующийся отсутствием общей направленности сознания, а это - главное. Что может дать духовное наследие - определяется в значит, мере позицией сознания, сознат. позицией по отношению к прошлому, интенциональной направленностью сознания субъекта как совладельца истор. наследия.
  Преемственность поддерживается не концепциями, не работой историка; отсюда - поиск связей иного порядка, поиск того, что должно способствовать пониманию предшественников в истории, людей людьми любой эпохи: если у Ясперса преемственность скреплена надистор. общностью великих мыслителей, то, по М., человечество с его насильственно, варварски отторгаемым прошлым (как это было во время мировых войн, равно и катаклизмов разных времен) воссоединяют свидетельства, а это прежде всего человеч. жизни: опыт человеч. страданий, свидетельство мученика в пользу попираемой истины не исчезают в водовороте страданий, остаются внятными последующим поколениям.
  Важен характер акта, приобщающего к бытию и уже этим связывающего между собой людей любых эпох, - он сказывается в эмоц. воздействии на нас источников, памятников, шедевров мирового искусства, в примере, какой являют собой жизни. Вопрос об "онтологич. потребности" М. связывает с ситуацией все ускоряющегося развития техники и сопряженной с этим очевидной опасностью - истощением смысловых ресурсов существования. Поэтому в философии на первый план должно быть выдвинуто то, что неопровержимо свидетельствует в пользу бытия: проблемы восприятия, осязательности, "вещности" мира, телесности, инкарнированности человека, равно как человеч. открытости, способности к универсальному общению. В передаче опыта "осязательности", "вещности" приоритет должен быть признан за искусством (Клодель, Сезанн); открытость души непревзойденным образом выражена в "Оде к радости" в Девятой симфонии Бетховена.
  В 40-60-е гг. М. не раз затрагивал тему "нового орфизма", одухотворенного тонкой, глубокой поэтич. рефлексией Рильке, как мировоззрения, способного помочь европ. мысли; оно может оказать "бальзамическое воздействие" на современника: именно в свете его "исчезнут как предутренний кошмар призраки истории - инквизиторы и технократы". М. посвятил творчеству Рильке большую работу - "Рильке, свидетель духовного" ("Rilke, temoin du spirituel", I, II // Homo Viator, 1944). Рильке всегда был особенно близок М., ибо напоминал о творч. миссии человека, заключающейся в видении, сакрализации, сбережении мира, неизбежно уходящего в прошлое, частично уже "незримого", недоступного восприятию, о позиции человека перед исчезающей цивилизацией. Главным для обоих было онтологич. окружение человека, мир природы и "вещей". М. было чрезвычайно близко понятие "образа" у Рильке, необходимость вернуть, "высказать", воплотить вещь вновь, назвать ее в речи. "Образ" - то, что остается от вещей, уносимых ворвавшимся в существование человека вихрем техн. прогресса; "образ" занимает во внутр. мире человека место вещи, не сбереженной развитием новой цивилизации, - если только человек в достаточной мере наделен воображением, питаемым любовью.
  В экзистенциальной философии М. (как и в экзистенциализме вообще) под "восприятием" всегда подразумевалось наполнение его глобальным смыслом контакта с миром, co-esse (со-бытии). Отсюда любовь М. к путешествиям. Он особенно подчеркивал роль пейзажа в своей жизни и в философии: пейзаж приобщает к самому сердцу бытия, восприятие ландшафта - невыра-
  19
  зимая, неисчерпаемая форма причастности. Гибель природы на наших глазах - мировая трагедия. Для М. природа и гуманизм смыкаются самым тесным образом: их синтез - искусство. В этом вопросе, как и во многих других, М. ссылается на творчество М. Пруста.
  Соч.: Journal Metaphysique. P., 1927; Du Refus a 1'invocation. P., 1940; Le Mystere de 1'Etre. T. 1-2. P., 1951; Presence et Immortalite. P., 1959; La Dignite humaine et ses assises existentielles. P., 1964; Essai de philosophie concrete. P., 1967; Быть и иметь. Новочеркасск, 1994; Трагич. мудрость философии. М., 1995.
  Лит.: Ricoeur P. Gabriel Marcel et Karl Jaspers. P., 1947; Prini P. Gabriel Marcel et la methodologie de 1'inverifiable. P., 1953; Troisfontaines R. De 1'existence a 1'Etre, la philosophie de Gabriel Marcel. 2 vol. Louvain; P., 1968.
  Г.М. Тавризян
  МАСЛОУ (Maslow) Абрахам (1908-1970)
  - амер. мыслитель, один из основателей гуманистич. "положительного психоанализа", автор оригинальной гуманистич. концепции культуры и человека. Анализировал культуру сквозь призму осн. потребностей человека. Исходный пункт его исследований - всесторонне развитая личность, стремящаяся к совершенству. Мерой совершенства культуры считал ее способность удовлетворять потребности человека и создавать условия реализации потенциальных способностей личности. "Человек должен стать тем, кем может быть" - это цель "положит, психоанализа" М. Предметом изучения М. являются творчество, любовь, игра, высшие ценности бытия, экстатич. состояния, высшие состояния сознания и их значение в функционировании культур.
  В целом гуманистич. концепция культуры и человека представляет собой своеобр. холистскую антропологию, общекультурную теорию, в центре к-рой - развивающийся человек с его внутр. миром, полным переживаний, размышлений, чувств и стремлений. М. полагает, что его концепция - "новая общая понимающая философия жизни", приложимая к любым культурным институтам: семье, образованию, религии и т.д.
  Ядро теории М. - пять иерархизированных уровней потребностей. Первый - физиол. потребности, необходимые условия, обеспечивающие функционирование организма. Далее, потребность в самосохранении, безопасности, мире - важнейшее условие человеч. существования на уровне индивида, этнокультурной общности, человечества в целом. Третий уровень - потребность в любви и сообщности. Стремление к любви и общению М. считал неотъемлемым качеством человека, отсутствие подобных потребностей - признаком патологии. Кроме указанных трех типов потребностей все люди стремятся к самоутверждению, самоуважению, признанию; этот тип потребностей подразделяется на два вида: желание самоутверждения, достижение в выбранной области деятельности свободы и независимости; стремление к престижу, признанию в глазах окружающих. Высшим родом потребностей М. считает самоактуализацию, тенденцию к реализации своих потенциальных способностей и беспрерывное совершенствование их. Это потребность в творчестве и красоте.
  Наиболее рельефно гуманистич. подход к изучению явлений культуры проявился у М. в его анализе религии в книге "Религии, ценности и высшие переживания". Он делит все религии на организованные и индивидуально-личностные, гуманистически ориентированные. Религиозность опирается на личное озарение, откровение или экстаз пророка. При этом "ядро" религии составляет лишь один из типов высших переживаний, свойственных людям в совр. и традиц. об-ве. В связи с анализом типов религии М. выделяет два типа людей:
  склонных к высшим переживаниям и не испытывающих таковых. Эти два типа людей образуют как бы две "культуры" в совр. об-ве и от установления контакта, коммуникации между ними зависит будущее индустр. мира. Осознавая, как Фромм и Лоренц, репрессивность совр. индустриальной культуры, М. разработал модель идеального об-ва, гармоничного объединения людей, существ, черты к-рого составляют высокий уровень безопасности и возможность максимального развития способностей и самореализации.
  Путь к идеальной модели представлялся М. в виде гуманистич. переориентации большинства культурных институтов и изменения сознания людей. Он представил конкр. программу преобразования науки, медицины, образования, управления, форм терапии. По мнению ряда совр. исследователей, идеи М. оказали существ. практич. влияние на указанные области культуры, что позволяет говорить о "незаметной гуманистич. революции в индустриальных странах", прежде всего США. М. основал ныне существующее новое направление в изучении культуры - трансперсональную психологию.
  Соч.: The Further Reaches of Human Nature. N.Y., 1971; Religious Values and Peak-Experience. New Harmondsworth. N.Y., 1982; Motivation and Personality. N.Y., 1987.
  Лит.: Зейгарник Б.В. Теории личности в зарубежной психологии. М., 1982; Белик А.А. Психология религии Э. Фромма и А. Маслоу // Религии мира. 1987. М., 1989; Он же. Концепция А. Маслоу - шаг на пути создания синтетич. теории человека//Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1991. № 3.
  А.А. Белик
  МАССОВАЯ КУЛЬТУРА
  - своеобразный феномен социальной дифференциации совр. культуры. Хотя функциональные и формальные аналоги явлений М.к. встречаются в истории, начиная с древнейших цивилизаций, подлинная М.к. зарождается только в Новое время в ходе процессов индустриализации и урбаниза-
  20
  ции, трансформации сословных об-в в национальные, становления всеобщей грамотности населения, деградации многих форм традиц. обыденной культуры доиндустриального типа, развития техн. средств тиражирования и трансляции информации и т.п. Особое место в жизни совр. сооб-в М.к. заняла в рез-те процессов социокультурной модернизации вт. пол. 20 в. и перехода от индустриального к постиндустриальному (информ.) этапу технол. развития.
  Если в традиц. сооб-вах задачи общей инкультурации личности человека решались преимущественно средствами персонализированной трансляции норм мировоззрения и поведения от обучающего к обучаемому, причем в содержании транслируемого знания особое место занимал личный жизненный опыт воспитателя, то на стадии сложения нац. культур возникает необходимость в радикальной институционализации и универсализации содержания транслируемого социального опыта, ценностных ориентации, паттернов сознания и поведения в нац. масштабе, в формировании соответствующих общенац. (а позднее и транснациональных) норм и стандартов социальной и культурной адекватности человека, инициировании его потребит, спроса на стандартизированные формы социальных благ и атрибутов престижности, в повышении эффективности работы механизмов социальной регуляции посредством управления интересами и предпочтениями людей в масштабе социальных страт и целых наций и т.п. Это в свою очередь потребовало создания канала трансляции социально значимой информации максимально широким слоям населения, смысловой адаптации и "перевода" этой информации с языка специализированных областей познания и социокультурной практики на языки обыденного понимания неподготовленных к тому людей, а также манипулирования сознанием массового потребителя в интересах "производителя" этой информации. Реализатором такого рода задач и стала М.к.
  Среди осн. направлений и проявлений совр. М.к. можно выделить следующие:
  - индустрия "субкультуры детства" (детская лит-ра и искусство, промышленно производимые игрушки и игры, детские клубы и лагеря, военизированные и др. организации, технологии коллективного воспитания и т.п.), преследующая цели явной или закамуфлированной универсализации воспитания детей, внедрения в их сознание стандартизированных норм и паттернов личностной культуры, идеологически ориентированных миропредставлений, закладывающих основы базовых ценностных установок, официально пропагандируемых в данном сооб-ве;
  - массовая общеобразоват. школа, тесно коррелирующая с целевыми установками "субкультуры детства", приобщающая учащихся к основам научных знаний, филос. и религ. представлений об окружающем мире, к истор. социокультурному опыту коллективной жизнедеятельности людей, стандартизирующая все эти знания и представления на основе типовых программ и редуцирующая их к упрощенным формам детского сознания и понимания;
  - средства массовой информации, транслирующие населению текущую актуальную информацию, "растолковывающие" рядовому человеку смысл происходящих событий, суждений и поступков деятелей из специализированных сфер обществ, практики и интерпретирующие эту информацию в русле и ракурсе, соответствующем интересам ангажирующего данное СМИ "заказчика", т.е. фактически формирующие обществ, мнение по тем или иным проблемам в интересах данного "заказчика";
  - система нац. (гос.) идеологии и пропаганды, "патриотического" воспитания граждан и пр., контролирующая и формирующая политико-идеол. ориентации населения, манипулирующая его сознанием в интересах правящих элит, обеспечивающая полит, благонадежность и желат. электоральное поведение людей, "мобилизационную" готовность об-ва и т.п.;
  - массовая социальная мифология (национал-шовинизм и истерич. "патриотизм", социальная демагогия, квазирелиг. и паранаучные учения, кумиромания и пр.), упрощающая сложную систему ценностных ориентации человека и многообразие оттенков мироощущений до элементарных оппозиций ("наши - не наши"), замещающая анализ сложных многофакторных причинно-следственных связей между явлениями и событиями апелляцией к простым и, как правило, фантастич. объяснениям ("мировой заговор", "поиски инопланетян" и т.п.), что в конечном счете освобождает людей, не склонных к сложным интеллектуальным рефлексиям, от усилий по рац. постижению волнующих проблем, дает выход эмоциям в их наиболее инфантильном проявлении;
  - массовые полит, движения (политико-идеол. партийные и молодежные организации, массовые полит. манифестации, демонстрации, пропагандистские кампании и пр.), инициируемые правящими или оппозиционными элитами с целью вовлечения в массовые полит, акции широких слоев населения, в большинстве своем весьма далеких от политики и интересов элит, мало понимающих смысл предлагаемых им полит, программ, на поддежку к-рых их мобилизуют методом нагнетания коллективного полит, или националистич. психоза;
  - система организации и стимулирования массового потребит, спроса (реклама, мода, секс-индустрия и иные формы провоцирования потребит, ажиотажа вокруг вещей, идей, услуг и пр.), формирующая в обществ, сознании стандарты престижных интересов и потребностей, образа и стиля жизни, имитирующая в массовых и доступных по цене моделях формы "элитных" образцов, управляющих спросом рядового потребителя на предметы потребления и модели поведения, превращающая процесс безостановочного потребления разл. социальных благ в самоцель существования;
  - индустрия формирования имиджа и "улучшения" физич. данных индивида (массовое физкульт. движение, культуризм, аэробика, спортивный туризм, индустрия услуг по физич. реабилитации, сфера мед. услуг и
  21
  фармацевтич. средств изменения внешности, пола и т.п), являющаяся специфич. областью общей индустрии услуг, стандартизирующая физич. данные человека в соответствии с актуальной модой на имидж, гендерный спрос и пр. или на основании идеол. установок властей на формирование нации потенциальных воинов с должной спортивно-физич. подготовленностью;
  - индустрия досуга, включающая в себя массовую худож. культуру (приключенч., фантастич. и "бульварная" лит-ра, аналогичные "развлекат." жанры кино, карикатура и комиксы в изобразит, искусстве, оперетта, эстрадная, рок- и поп-музыка, эстрадная хореография и сценография, конферанс и прочие "разговорные" жанры эстрады, синтетич. виды шоу-индустрии, худож. кич, идеологически ангажированные и политико-агитационные произведения в любых видах искусства и т.п.), массовые постановочно-зрелищные представления, цирк, стриптиз и иные виды эротич. шоу, индустрия курортных и "культурно"-туристич. услуг, проф. спорт (как зрелище) и т.п., являющаяся во многих отношениях эквивалентом "субкультуры детства", только оптимизированным под вкусы и интересы взрослого или подросткового потребителя, где используются техн. приемы и исполнит. мастерство "высокого" искусства для передачи упрощенного, инфантилизированного смыслового и худож. содержания, адаптированного к невзыскат. интеллектуальным и эстетич. запросам массового потребителя, используются средства техн. тиражирования этой продукции и ее "доставки на дом" потребителю посредством электронных СМИ и достигается эффект психол. релаксации человека, перегруженного нервными стрессами и утомит, ритмикой социальных процессов повседневности, а также ряд иных, более частных направлений М.к.
  В отеч. обществ, сознании сложилось стереотипное представление о М.к. как о явлении исключительно зап. (преимущественно амер.) происхождения. В действительности и осн. массив советской офиц. культуры ("социалистической по содержанию") вполне соответствует критериям М.к., но только специфич. "тоталитарного" типа, ориентированной на политико-идеол. манипулирование сознанием людей, социальную демагогию в виде непосредств. агитации и пропаганды информ., худож. и иными средствами, на инициирование "мобилизационных" и милитаристских настроений в об-ве, революц. мифологию "социальной аскезы" и т.п.
  Хотя М.к., безусловно, является откровенно инфантильным "эрзац-продуктом" специализированных областей культуры, тем не менее этот феномен порождается очень важными объективными процессами общей социокультурной трансформации сооб-в, при к-рых социализирующая и инкультурирующая функции традиц. обыденной культуры, основывающейся на обобщенном социальном опыте доиндустриальной эпохи, утрачивает методич. эффективность и содержат, актуальность. При этом М.к. фактически принимает на себя функции первичной (неспециализированной) инкультурации личности и, вполне вероятно, представляет собой некое эмбриональное проявление созревающей обыденной культуры нового типа, аккумулирующей социальный опыт жизнедеятельности на индустриальном и постиндустриальном этапах социальной эволюции, разумеется, еще не прошедшей процесса истор. селекции, аксиологизации наиболее эффективных и отбраковывания социально неприемлемых черт и форм.
  Лит.: Кукаркин А.В. Бурж. массовая культура. М., 1985; Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М., 1991; Разлогов К.Э. и др. Дар или проклятие? Проблемы массовой культуры. М., 1994; Giners S. Mass Society. L., 1976; Toffler A. The Third Wave. N.Y., 1980.
  А.Я. Флиер
  МАТЕРИАЛИЗМ КУЛЬТУРНЫЙ (экологич. антропология)
  - направление в культурной антропологии, ориентированное на комплексное, системное изучение механизмов, структур, рез-тов и последствий взаимодействия людей с их природным окружением, закономерных связей, между физич. и социальными характеристиками совместной жизни и деятельности людей и их отображением на уровне культуры. Основные акценты при рассмотрении таких связей обычно помещаются на адаптационные механизмы в отношении людей с их природным окружением; энергетич. обмен между об-вом и средой; сравнительно-культурный анализ эволюц. универсалий.
  Это направление сложилось в 70-х гг. Его основоположники - амер. ученые М.Салинс, работающий в области экон. антропологии; М.Харрис, разрабатывающий концепцию собственно культурного материализма; Дж. Стюард, создавший теорию многолинейной эволюции.
  Познават. границы направления определяются его осн. целью - изучением экон. и экологич. факторов и систем, обусловливающих жизнеобеспечение людей. Соответственно в рамках этнокультурологии его целесообразно применять при изучении этнич. особенностей хоз. культуры и связанных с ней символич. систем.
  Лит.: Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М., 1994. Harris М. Cultural Materialism: The Struggle for a Science of Culture. N.Y., 1980.
  Э.А. Орлова
  МАЯТНИКОВЫЕ ДВИЖЕНИЯ (в теории культуры)
  - периодические переоценки ценностей в рамках устойчивой цивилизации, достигшей уровня, при к-ром "дух" может мыслиться вне нераздельной связи с "буквой" и традиция сохраняется при решит, изменении всей "буквы", символики, знаковой системы. Идея М.д. возникла из концепции двух видов циклич. движений: циклизма на основе невыполненной истор. задачи, и циклизма на основе ее выполнения.
  Пример циклизма на основе выполненной задачи - чередование стилей в Европе Нового времени. Все эти
  22
  стили можно разбить на две группы - "романтич." и "классич.", обращенные к рационально непостижимому Целому или к рац. освоению предметного мира в пространстве и времени. Ренессанс, классицизм (вместе с Просвещением), позитивистский реализм и натурализм 19 в. тяготеют ко второму; барокко, романтизм, символизм - к первому. Чередование эпох можно понять как переходы от доминанты интуитивно целостного к доминанте рационально расчленяющего мышления, от "правостороннего" к "левостороннему" (ср. модель мозга).
  Первым толчком к пониманию М.д. было исследование творчества Достоевского от реализма "Бедных людей" к романтизму "Белых ночей" и "Хозяйки", а затем снова к реализму. Сравнение с лит-рой Запада показало, что "Бедные люди" - стадиальная антология просветит, реализма, четкое противопоставление доброго маленького человека порочному аристократу; в романтич. период Достоевский открывает "ночную сторону души", видит "деспота и мучителя" в душе "униженных и оскорбленных", а затем уже находит возможность показать драму бунта, драму преступления и наказания в будничной, "реалистич." обстановке.
  Взгляд на Европу через призму романа Достоевского раскрывает иллюзорность прогресса и необходимость торможения дифференциации в романтич. эпохи. Развитие сознается как развитие, расчленение, угроза разрушения целого, "ценностей незыблемой скалы", иерархии культуры. Мандельштам предлагал рассматривать всю историю лит-ры как историю потерь:
  мы никогда больше не сумеем создать ни гомеровского эпоса, ни трагедий Эсхила и Софокла, Шекспира и Расина. Каждый шаг развития что-то создает и что-то разрушает. Поэтому рывок развития неизбежно должен вызывать торможение, перенос внимания на связь с вечностью, на восстановление старых или создание новых символов вечности. В этом величие таких "реакционных" писателей, как Кальдерон и Достоевский. Восстановление и обновление символов духовного единства - непременная черта устойчивого развития, развития без разрушения.
  С этой т. зр. можно взглянуть и на чередование крупных истор. эпох (по Марксу - формации). Переход от античности к ср. векам и от ср. веков к Новому времени хорошо описывается как М.д., чередование эпох демифологизации и ремифологизации.
  В Средиземноморье эта внутренняя динамика устойчивой культуры замаскирована переселением народов и гибелью Зап. Рим. империи. В Индии и Китае переход от античности к ср. векам происходил без всеобщего развала. Варварские племена, вторгаясь в Индию или Китай, никакого нового "способа производства" не создали; говорить о возникновении новых этносов тоже трудно. Однако духовные события в Средиземноморье, Индии и Китае параллельны: сперва развитие философии, демифологизация, кризис святынь, около Р.Х. - волна ремифологизации, возникновение или распространение мировой религии (христианства, буддизма "большой колесницы"); ослабление интереса к научному знанию и развитие мистич. течений. Уникальным был лишь переход от ср. веков к Новому времени. Он произошел только в Зап. Европе и распространился на Восток очень поздно, под зап. влиянием. Внезапная модернизация незап. культур оказалась связанной с тяжелыми кризисами и часто упирается в порочный круг слаборазвитости. М.д. в Новое время (др. словами - периоды торможения развития) заметны только на Западе. Они обеспечили ему устойчивость.
  Опасность совр. положения в том, что стремит, рывок развития, распространившийся на весь земной шар, не находит внутр. противовеса, не уравновешивается силами торможения, периодами восстановления цельности. Господство центробежных сил дифференциации грозит утратой способности к саморегулированию, экологическими катастрофами и войной всех против всех.
  М.д. можно рассматривать как гармонич. колебание, вызванное одновременным толчком в трех регионах - возникновением философии. До философии, до демифологизации, в архаич. эпоху заметнее смена культур, чем переоценки ценностей в рамках одной культуры. Однако торжество неолитич. ремесленника над палео-литич. художником, оплаканное Тойнби, - прообраз совр. господства науки. Колебания между интуитивно-целостной и рассудочной ориентацией заложены в человеч. природе, и в какой-то мере, в какой-то форме они вероятны в любую эпоху.
  Лит.: Померанц Г. Выход из транса. М., 1995.
  Г. С. Померанц
  МЕЙЕР Александр Александрович (1875-1939)
  - религ. философ, культуролог, публицист. Учился на историко-филол. ф-те Новорос. ун-та. С 1895 арестовывался за участие в революц. кружках, был сослан. После амнистии (1906) - член Религ.-филос. об-ва в Петербурге. В статьях 1907 заметно влияние идей Бакунина. Книга "Религия и культура" (1909), отмеченная влиянием Мережковского, свидетельствовала о приближении М. к христианству и выражала идею обновления религии. В сер. 1910-х гг. занял критич. позицию по отношению к основателям нового религ. движения, склонным к утопизму. В 1914, оспаривая Мережковского, отождествившего национальное с агрессивным национализмом, М. утверждал, что "христ. религиозность не может отрицать нации", что каждая из них призвана "к... исполнению собств. миссии", к сотрудничеству и "служению единой цели". В 1916, вступив в спор с Бердяевым по поводу его книги "Смысл творчества", М. отверг представление о прошлом человечества как "ветхой плоти, подлежащей целиком огню". Бердяевскому "творчеству из ничего" он противопоставил как высочайшую задачу "разрешение на земле проблемы свободного общения". Тогда же М. разрабатывает концепцию творческого общения, сопряженную с мыслью о примате непосредств. жизненного начала над отвлеченными умств. построениями (предваряя бахтинскую философию поступка и идею диалогичности). Творчество характеризуется им как "отклик души на зов живо-
  23
  го абсолюта", к-рый отграничивается от абстрактного "лжеабсолюта" и произвольных мыслительных операций. Разум должен привести нас к пониманию недостаточности и всего относительного, и мертвых абсолютов; совр. мыслителям подобает прислушиваться к голосу жизни и его требованиям, опираться на народные верования. Перекликаясь с известной веховской статьей С.Н. Булгакова, М. утверждает, что "старая правда" народной религии была "действит. правдой". Одним из грехов социализма (достоинств к-рого он, однако, не отрицал), М. считал "отвлеченно гос. тенденции", "мертвое, индифферентное... отношение к гос. организмам". Отвергая тотальную антигосударственность в духе Мережковского и марксистскую идею интернац. государственности, он рассматривая гос-во как носителя и проводника опр. нац. задач, хранителя нац. культуры.
  После революции М. жил в Петрограде (до ареста в 1928), участвовал в Вольной филос. ассоциации (Вольфила), вместе с Г.П. Федотовым вел религ.-филос. кружок "Воскресение". В 1920 писал, что пролетарская культура - миф, ибо подлинная культура "есть преемство". Отбыв ссылку (Соловки, Белбалтлаг), жил в Дмитрове и Калязине. В 30-е гг. написал ряд культурологич. трактатов. Понимая культуру как "возделывание человека" и считая ее основанием "систему верований и культа", М. придавал решающее значение этике и началу жертвенности во имя абсолютного. В "мистерии жертвенного действия" он усматривал присутствие катарсиса (очищения). Утверждал, что утрата связи человека с абсолютом оборачивается борьбой всех против всех. Худож. творчество рассматривал как вытекающее из опыта "жертвенного пиршества", а познание реальности - в качестве приобщения к "человеч. общине" как целому ("Жертва. Заметки о смысле мистерии", 1932-33). Европ. культура, наследующая арийскую (греко-рим.), египет., евр., является, по мысли М., христианской (христианство - "религия личности", противостоящая буддизму с его принципом "безликого единства"). Ее важнейшее свойство - противостояние миру в соединении с его бескорыстным и любовным созерцанием - оказалось благоприятным для создания большого, всемирно значимого искусства. Вместе с тем европейская культура (как и любая другая) отмечена неудачами ("мелями"), к каковым М. относит "натуралистич." представления и возрожденч. типа гуманизм, сопряженные с гордым упоением человека собой и своими возможностями, а также социологизм, связанный с апологией коллективизма и идеей подчинения личности об-ву ("Три истока. Мысли про себя", 1933-37). Корректируя Шпенглера, М. утверждает, что "фаустовская культура", к-рая поставила Дело выше Слова (Логоса), а искание истины предпочла обладанию ею, являет собой "темный порыв к освоению живого дыхания Духа" и ознаменована не только достижениями в сфере науки, искусства, философии, этики, но и односторонними, бесплодными протестами (против "мрака средневековья", доверия авторитету и т.п.), а также возвратом к язычеству, уверенному в себе и самодовольному ("Размышления при чтении "Фауста" Гёте", 1935).
  М.М. Бахтин, познакомившийся с М. в 1916 и много общавшийся с ним в 20-е гг., вспоминал: "Фигура была замечательная... И как человек он был исключительный. Он и красив был очень... Это был добрейший, честнейший человек". По словам Д.С. Лихачева, М. "умел создавать интеллигентную атмосферу беседы" и в общении как бы "сам растворялся в других".
  Соч.: Философские соч. Париж, 1982; Слово-символ // Минувшее: Ист. альманах. В. 6. М., 1992; Религиозный смысл мессианизма; Петербургское Религиозно-философское Общество // ВФ. 1992. № 7; Правда и неправда социализма // Звезда. СПб., 1993. № 3; Беседа о пролетарской культуре в Вольфиле: [Выступление] // De visu, 1993, № 7 (8); Мысли про себя // Север. Петрозаводск, 1992. № 11-12; Речь [на открытии Рыбинского Религиозно-философского общества (1916)] // Контекст 1994, 1995. М., 1996 (библ. работ М. илит-ра о нем).

<< Пред.           стр. 24 (из 44)           След. >>

Список литературы по разделу