<< Пред.           стр. 10 (из 18)           След. >>

Список литературы по разделу

 вительство у Сассанидов. В Персии они стали распространять философию Аристотеля.
  Когда по эдикту императора Юстиниана в 529 г. была закрыта Академия в Афинах, изгнанные из Афин семь философов (Дамаскин, Симплиций и др.) нашли убежище в Персии у сасса-нида Хосрова Ануширвана.
  Таким образом, еще в домусульманский период греческая философия в форме неоплатонизма и аристотелизма получает доступ в Персию. Главными посредниками в деле ознакомления персов с греческой философией были сирийские ученые, которые известны были в Персии в первую очередь как медики, а затем как философы и логики. С Аристотелем и неоплатонизмом в Персии в домусульманокое время знакомятся также через посредство сочинений знаменитого армянского философа Давида Непобедимого.
  В VII в происходят глубокие изменения в жизни Персии и других стран Ближнего Востока в связи с возникновением мусульманства и арабскими завоеваниями. Основатель мусульманской религии Магомет создал в Аравии теократическое исламское государство. Первой столицей мусульманского мира была Медина. Уже при первых двух халифах - Абу-Бекре и Омаре - арабами были завоеваны Сирия, Месопотамия, Персия и Египет, а при Омайядах (661-750) исламская империя расширялась дальше и охватывала территорию от Атлантического океана до Индийского, от Испании и северной Африки до Индии, от Индии и Туркестана до Кавказа и почти до Константинополя. При Омайядах столица исламской империи была перенесена <в Дамаск. Главными же центрами умственной жизни при Омайядах были Басра и Куфа, где в качестве деятелей 'науки подвизались мусульмане, христиане, евреи и зороастрийцы и где арабская культура пришла в соприкосновение с более старыми и более высокими культурами: эллинистической, христианской, сирийской, персидской, испытав их влияние. После падения на Востоке династии Омайядов здесь стала царствовать династия Абассидов (Омайяды сохранили свою власть в Испании). Номинально халифат Абассидов существовал пять столетий (750-1258), но лишь в течение первого столетия процветала их империя.
  В 762 г. второй представитель династии Абассидов Мансур основал новую столицу Багдад, который своим блеском затмил прежнюю столицу Дамаск Багдад вскоре стал не только политическим центром халифата, но и важнейшим средоточием умственной жизни на Ближнем Востоке, соперничая в этом отношении с Константинополем. При Абассидах Мансуре (754-775), Гарун-ал-Рашиде (786-809), Мамуне (813-833) и других светские науки находят покровительство, благодаря чему в Багдаде развертывается кипучая научная деятельность. Но вскоре наступает упадок багдадского халифата. При всем внешнем блеске он
 236
 
 страдал внутренней слабостью. Господствовавшая феодальная система не сплачивала общество в единое целое. Во всех завоеванных странах арабы занимали господствующее положение. Они составляли военную аристократию. Арабские завоеватели силой навязывали свою религию и язык покоренным ими народам, обладавшим более древней культурой и высокой цивилизацией. Арабский язык стал у этих народов языком церкви, государства, науки и литературы.
  Эпоха от второй половины IX в. до середины XIII в. (до монгольского завоевания) была временем распада обширного багдадского халифата на отдельные фактически самостоятельные княжества.
  Номинально все ортодоксальные мусульмане (за исключением западных мусульман, живших в Испании и прилегающей к ней части Африки) признавали верховенство багдадского халифата. Признавался авторитет халифа в религиозных вопросах, его считали духовным главой мусульман. Багдад продолжал оставаться умственным центром мусульманского мира на Востоке, центром мусульманской философии и науки. Однако наместники областей (эмиры) превратились фактически в самостоятельных государей. Наряду с этим на местах стали образовываться и отдельные княжества со своими государями из местных феодалов. Такими путями в процессе распада багдадского халифата возник ряд самостоятельных княжеств в Средней Азии, Иране, Сирии. В Закавказье возникло более десяти княжеств. В Азербайджане образовались на севере княжество Хашимидов (куда входил и Дербент), в центре княжество Ширван, на юге княжество Саджи-дов и затем Саларидов и кроме того, особые княжества в Карабахе, Шеки, Кабале и в X в.- в Гяндже. В Армении образовалось пять государств, в Грузии - тоже пять государств.
  Государи этих феодальных княжеств номинально признавали себя вассалами багдадского халифа, но не давали ему ни войска, ни материальных средств, вследствие чего казна халифата отощала, и халиф не был в состоянии держать большого войска, при помощи которого мог бы приводить в повиновение своих вассалов.
  Между этими мелкими княжествами шли непрерывные междоусобные войны, ложившиеся тяжелым бременем на трудящиеся массы. Вследствие этих непрерывных войн феодалов и грабежа ими торговых караванов, а также из-за изменений, происшедших к северу от Азербайджана, в Южной Руси, с конца X в. в Азербайджане стала падать торговля и наступил серьезный экономический кризис, ухудшилось качество монеты и начали исчезать из обращения серебряные деньги.
  В середине XI в. сельджуки захватили Иран, и в конце XI в. образовалось обширное сельджукское государство, владычество которого распространилось и на Закавказье. Азербайджанские
 237
 
 феодалы признали власть сельджукского султана и стали платить ему дань, халиф остался лишь религиозным главой мусульман.
  В XII в. центральная власть в сельджукском государстве ослабевает и усиливается власть вассалов сельджукского султана, которые правят в своих княжествах почти бесконтрольно. Произошел распад сельджукского государства, и снова установилась феодальная раздробленность.
  В южном Азербайджане водворилась династия Атабеков-иль-дигизидов. Вассальным владением их на севере было Гянджин-ское султанство. Наиболее крупным государством в северном Азербайджане был в то время Ширван (со столицей в Шемахе), имевший своих вассалов. В XII в. развернулась совместная борьба 'народов Закавказья - грузин, азербайджанцев и армян - против сельджуков.
  По мере того как приходила в упадок центральная власть халифата, стала оскудевать и умственная жизнь в центре. Наиболее выдающихся мыслителей теперь уже дают бывшие провинции (узбек Фараби, таджик ибн-Сина, азербайджанец Бах-маняр и др.).
  В результате арабских завоеваний происходит соприкосновение арабов с греко-сирийской и персидской культурой.
  На почве арабских завоеваний создается синкретическая, смешанная культура, деятелями которой наряду с арабами были представители многих народов Ближнего Востока: персов, азербайджанцев, таджиков, узбеков и др. Создается философия на арабском языке, причем в создании этой арабоязычной философии не меньшую роль в сравнении с арабами играют покоренные ими народы.
  То, что в зарубежной науке принято называть арабской философией и наукой, на самом деле есть арабоязычные философия и наука, создававшиеся многими народами Востока.
  Еще в домусульманскую эпоху сассанид Хосров Ануширван основал в Гундешапуре в Хусистане школу для изучения философии и медицины, которая просуществовала до времени Абасси-дов. Оттуда учения аристотелевской логики были перенесены в Басру, и там они легли в основу арабской грамматики. Аристотелевская логика, которая пользовалась высоким авторитетом и ревностно изучалась в сирийско-персидском культурном мире (Mischkultur), послужила основой для системы арабского синтаксиса.
  Несколько позже грамматические и филологические исследования арабского языка начались в Куфе, и таким образом развертывалась деятельность двух соперничавших между собой лингвистических школ. Арабский язык, составившийся из нескольких диалектов, отличался чрезвычайным богатством словарного фонда (так, в нем 1000 слов для понятия "верблюд", 500 - для поня-
 238
 
 тия "лев", почти столько же - для понятия "несчастье", откуда у арабских грамматиков поговорка: слово "несчастье" само есть несчастье).
  Таким образом, в арабском языке имелась богатая синонимика. С другой стороны, многие слова обладают рядом противоположных значений, что связано с происхождением литературного языка из разных диалектов. Поэтому составлялись книги о словах с противоположными значениями (т. е. выявлялись списки омонимов).
  Особо важное значение придавалось изучению арабского языка не арабами. Дело в том, что, по верованию мусульман, коран есть подлинное слово бога: говорит не пророк, а сам бог, и поэтому коран не может быть переведен на другие языки (коран стали позднее переводить христианские миссионеры). Обязательно на арабском языке каждый верующий мусульманин должен был произносить молитвы пять раз в день. Поэтому каждый мусульманин должен был иметь хотя бы слабое знание арабского языка.
  Человек, хорошо знающий арабский язык, пользовался большим уважением. Арабские слова наводнили языки народов, обращенных в мусульманство, и в первую очередь арабскими стали богословские и юридические термины, далее термины разных наук, а затем арабизмы проникли и в обыденную речь.
  Указанные нами выше мотивы, вытекавшие из религиозных побуждений, стимулировали изучение арабского языка.
  Борьба двух лингвистических школ - в Басре и Куфе - способствовала развитию научного изучения арабского языка, но обе эти школы отходят на второй план, когда Багдад становится главным центром языковедения, как и других наук на мусульманском Востоке.
  Научная грамматика арабского языка создавалась и разрабатывалась на основе учений, развитых Аристотелем в сочинении "Об истолковании", и тех дополнений к этим учениям, которые были сделаны в основном неоплатониками.
  В мусульманском мире из всех наук на первом месте стояла теология. Теология зарождается вначале в форме толкования корана и комментариев к нему, а затем начинают создаваться системы ортодоксальной догматики в борьбе с ересями. Тут возникла необходимость в применении диалектического оружия, появилась потребность в знании логики. Понятно, что этим оружием должна была стать схоластическая логика. Для того чтобы логика Аристотеля стала служанкой исламской религии, надо было превратить ее в схоластическую логику. Происходит тот же процесс переработки логики Аристотеля в схоластическую логику, что и на Западе, с тем лишь различием, что здесь Аристотеля, так сказать, мусульманизируют, тогда как на Западе его христианизируют.
 239
 
  Логика в исламском арабоязычном мире становится^ также на службу искусству красноречия. Ислам требовал, чтобы в каждую пятницу на богослужении произносилась проповедь. В Медине проповеди говорил якобы сам пророк Магомет. Его примеру следовали затем халифы в столице и правители в провинциях. Проповеди по пятницам считались прерогативой власти; в мусульманском мире началась борьба школ.
  Логика внесла в мусульманскую юриспруденцию новый принцип - принцип аналогии: рассуждение от одного частного случая (прецедента) к другому сходному частному случаю для выводов в тех ситуациях, когда в коране не было прямого указания на закон.
  В исторической науке шла борьба между двумя течениями. В некоторых сочинениях по истории проводилась мысль, что арабы как народ пророка имеют превосходство над всеми остальными народами мира и призваны господствовать над ними. Противоположное течение стремилось представить национальные особенности арабов в дурном свете и дать им низкую оценку.
  Большого развития достигли география и астрономия Труд Птолемея был переведен на арабский язык, и из него арабоязыч-ная наука исходила в своей астрономии и географии.
  Высоко ценилась математика. На арабский язык были переведены "Элементы" Евклида. Наряду с греческой математикой арабоязычная наука усвоила также достижения индийской математики и сама внесла в нее значительный вклад (в частности, в развитие алгебры).
  В самой тесной связи с теологией в мусульманском мире стояло правоведение, так как считалось, что все правовые нормы имеют своим источником учение Магомета.
  Из естественных наук большое внимание уделялось химии, которая, однако, пребывала еще в зародышевом состоянии в виде алхимии. Из прикладных наук на первом месте стояла медицина, которая развивалась на основе учений Гиппократа и Галена. Медицина была тесно связана с натурфилософией, и обычно врач и философ соединялись в одном лице (ал-Кинди, ибн-Сина и др.). Сирийские христиане стали переводить медицинские сочинения на арбский язык уже при первых Абассидах, в особенности это усилилось при халифе Мамуне, который для изучения греческой науки учредил в Багдаде специальный институт с библиотекой и астрономической обсерваторией. В царствование этого халифа славились своими переводами Коста ибн-Лука, Гокаин ибн-Ис-хак и его сын Исхак. Несторианец Гопаин ибн-Исхак в совершенстве знал сирийский, греческий и арабский языки и возглавлял в Багдаде школу инженеров -претатаров.
  В царствование Мамуна (813-833) впервые на арабский язык были переведены сочинения Аристотеля. Переводятся на арабский язык и сочинения греческих перипатетиков, в том числе
 240
 
 Александра Афродизийского, а также неоплатоновских интерпретаторов Аристотеля - Порфирия и Аммония
  На арабский язык были переведены также сочинения Платона "Тимей", "Государство" и "Законы". На арабский язык также были переведены извлечения из сочинений неоплатоников - из "Эннеад" Плотина и из Прокла. Извлечение из "Эннеад" Плотина, переведенное около 840 г, ходило у арабов под названием "Теология Аристотеля". Оно вместе с переведенными на арабский язык сочинениями неоплатоновских комментаторов Аристотеля было причиной того, что в арабоязычной философской литературе выступает не подлинный, а неоплатонизированный Аристотель. В IX в Гопаин перевел на арабский язык "Категории" Аристотеля. В X в. появились новые переводы Аристотеля, сделанные сирийскими христианами, из которых самыми выдающимися переводчиками были несториане Абу Билир Матта, Яхья бен Ади и Иса бен Зара.
  Сочинения древнегреческих авторов переводились сперва на сирийский язык и затем с сирийского на арабский язык, а в дальнейшем - и непосредственно с греческого языка на арабский. В переводах греческих сочинений с сирийского языка на арабский было много ошибок, искажавших подлинный смысл оригинала. Если общефилософские учения Аристотеля здесь преподносились в свете неоплатонизма, то его логика была воспринята как чисто формальная наука, которая может служить обоснованием религиозной догматики (подобно тому как ее трактовали христианские идеологи).
  На развитие арабоязычной науки, наряду с греческой, оказывала влияние и индийская наука Уже при халифе Мансуре стали переводиться сочинения индийских авторов, а при Гарун-ал-Ра-шиде это приняло еще большие размеры. Индийские научные труды переводились частично непосредственно с санскритского языка на арабский, частично сначала на персидский и с последнего на арабский язык. Таким путем арабоязычные мусульмане познакомились и с индийской философией и логикой. Наибольший интерес мусульманский мир проявлял к индийской и пифа-горейско-платоновской мистике. Появившиеся в последние века античного мира подложные сочинения, носившие авторство Пифагора, Сократа, Плутарха, Гермеса и др , пользовались большой популярностью. В большом почете у арабоязычных ученых, как и у сирийцев и армян, была логика Аристотеля. Из его логических сочинений были известны "Категории", "Об истолковании", "Первая Аналитика" и "О софистических опровержениях".
  О досократовских философах (в частности, о Демокрите) в мусульманском мире знали только из подложной литературы последних веков античности.
  Характерной чертой арабоязычной философии был догматизм, стремление опереться в своих учениях на тот или иной авторитет.
 241
 
  Ближневосточная арабоязычная философия была представлена следующими течениями философской мысли: 1) учением "чистых братьев", 2) восточным перипатетизмом, 3) суфизмом и 4) философией мусульманской ортодоксии.
  Во второй половине X в. в Басре возникло тайное общество "братьев чистоты", которое в целях распространения своих идей выпустило энциклопедию наук. В этой энциклопедии, состоявшей из 52 трактатов (из них шесть - ло логике), излагались разнообразные научные сведения, в том числе по логике, математике, физике. Сотрудниками энциклопедии были и азербайджанцы.
  "Чистые братья" сообщают, что их цель - собрать мудрость всех народов и всех религий, объединить учения Иисуса и Магомета с учениями древнегреческих философов. Они пользуются греческими, индийскими, иудейскими, христианскими, арабскими и персидскими источниками. Над религией они помещают философию как наивысшее знание. По вопросам теории познания и логики энциклопедия "чистых братьев" высказывает следующие взгляды. Умственная готовность людей проявляется в науке и искусстве. Наука (или знание) есть форма, которую познающая душа принимает в себя оттого, что познает ее. Искусство же состоит в том, что душа находит форму в материи.
  Знание потенциально присутствует в душе ученика, но оно становится актуальным лишь через посредство обучения, благодаря активному воздействию на ученика учителя, который носит знание в своем уме. Но возникает вопрос: каким образом знание пришло к первому учителю? На этот вопрос философы отвечают, что он приобрел знание своими собственными силами путем самостоятельного размышления, теологи же учат, что он получил знание путем пророческого озарения. "Чистые братья" также разделяют мнение, что существуют различные пути, посредством которых может быть достигнуто знание. Дело в том, что из посредствующего положения души между двумя мирами, телесным и духовным, следует, что могут быть три способа, или источника, познания. Посредством ощущений душа познает то, что находится под ней, и путем логических выводов она познает то, что выше ее, и, наконец, она познает самое себя путем непосредственной интуиции и разумного рассуждения. Из этих трех видов познания самым надежным является самопознание. Когда человеческое познание пытается идти дальше этого, оно бывает ограниченным во многих отношениях. Поэтому не следует философствовать о таких вещах, как происхождение или вечность мира. Чистого познания высшей истины душа достигает через отречение от мира и праведную жизнь.
  В энциклопедии говорится, что сначала следует давать религиозное воспитание и обучать доктринам религии, а также таким светским наукам, как грамматика, поэтика и история, и только
 242
 
 после этого приступать к изучению философии, причем последнее надо начинать с изучения математики.
  В математике у "чистых братьев" видное место занимает пифагорейская и индийская числовая мистика. Говорится, что вещи образованы по образу соответствующих им чисел, что, например, единица есть абсолютный принцип всякого бытия и мышления. О теории чисел говорится как о божественной мудрости: наука о числе есть начало, середина и конец всей философии. Геометрия, оперирующая с наглядными фигурами, подготовляет к арифметике, которая есть истинная и чистая наука; назначение и геометрии, и арифметики в том, чтобы поднимать душу от чувственного мира к духовному.
  Далее говорится, что математика ведет душу к познанию звезд. И эта область знания у "чистых братьев" пропитана мистикой. Звезды не только предсказывают будущее, но и влияют на все, что происходит на Земле, счастье и несчастье людей зависят от звезд. Солнце, Юпитер и Венера приносят счастье; Луна, Сатурн и Марс - несчастье. Каждая планета имеет свою сферу влияния. В своей жизни человек проходит последовательно через влияние разных светил. Сперва Луна дает рост его телу, затем Меркурий формирует его ум, потом человек попадает под влияние Венеры, после чего Солнце дает ему семью, богатство и власть, Марс - храбрость и благородный образ мыслей, далее под водительством Юпитера человек подготовляется к переходу в потусторонний мир, и, наконец, вод действием Сатурна он обретает покой.
  Бог мыслится как наивысшее сущее, из которого все возникает путем эманации (истечения). Душа ребенка первоначально подобна чистому листу бумаги. Сперва в ней появляется то, что дают пять внешних органов чувств, затем возникает суждение. Спецификой человека по сравнению с животными является разум, выражающийся в суждении, речи и волевом действии. Подчеркивается роль речи в познании. Признается, что вообще не может существовать понятие, которое не выражается в речи: слово есть тело мысли, которая не может существовать изолированно.
  В энциклопедии "братьев чистоты" логика отнесена к математике на том основании, что, подобно тому как математика ведет человека от чувственного к умопостигаемому, точно так же и логика занимает промежуточное положение между физикой и метафизикой. В физике мы имеем дело с телами, а в метафизике - с чисто духовными сущностями. Логика же трактует как об отражениях тел в нашей душе, так и об идеях духовного мира. По своему рангу и значению она ниже математики, потому что предмет математики является не только чем-то посредствующим, но он есть также сущность всего, тогда как логика всецело ограничивается психическими формами, которые являются посред-
 243
 
 ствующими между телом и духом. Логика "братьев чистоты" исходит из логических учений Порфирия и из "Категорий", "Об истолковании" и "Аналитик" Аристотеля. В ней очень мало оригинального.
  Логика "чистых братьев" прибавляет к пяти терминам Порфирия шестой - "индивидуальное", и таким образом у них получается следующая схема: 1) рад, 2) вид, 3) индивидуальное, 4) видовое различие, 5) собственное и 6) случайное. Первые три термина называются объективными квалификациями и последние три - абстрактными квалификациями Категории суть наивысшие понятия, первое из них - субстанция, остальные девять - акциденции. Вся остальная система понятий развивается путем деления их на виды Кроме логического деления, принимаются еще три логических приема: анализ, дефиниция и дедукция. Анализ есть прием самый простой и первоначальный, он дает возможность познавать индивидуальное. Дефиниция и дедукция - более тонкие приемы, посредством них мы познаем духовное Дефиниция исследует сущность видов, а дедукция - сущность родов. Чувства дают нам знание о существовании вещей, но сущность вещей познается только рефлексией. Знание, которое дают нам ощущения, невелико, оно может быть уподоблено буквам алфавита Более важны принципы разумного познания, подобно тому как в словах больше смысла, чем в буквах. А самое важное знание всего заключается в положениях, вытекающих из принципов разумного знания.
 Таковы основные положения логики "чистых братьев".
  Философия "чистых братьев" была оппозиционной по отношению к господствующей религии, и "братья" постоянно подвергались преследованию. В 1150 г. их энциклопедия была публично сожжена вместе с сочинениями ибн-Сины. Философия "чистых братьев" была популярной философией, представляющей собой как бы рецензирование образованными кругами тогдашнего общества на Ближнем Востоке греческой, индийской, персидской, христианской и иудейской мудрости.
  Более значительным явлением по своему философскому содержанию был ближневосточный перипатетизм, который возник в IX в. и существовал по XI в. включительно. Его кратковременное существование, промелькнувшее подобно фейерверку, было наиболее блестящим периодом в истории ближневосточной' арабоязычной философии.
  Ближневосточный перипатетизм был эклектической философией, представляющей собой смесь учешга Аристотеля с неоплатонизмом и другими идеалистическими и мистическими течениями. Эта эклектическая философия получила название перипатетизма потому, что в ней преобладают идеи аристотелевской философии и логики. Главными представителями ближневосточного перипатетизма были араб ал-Кинди, живший в IX в., узбек
 244
 
 ал-Фараби, живший в X в., таджик ибн-Сина и его ученик азербайджанец Бахманяр, жившие в XI в. Основой их философских воззрений служит сочетание дуализма аристотелевской философии, колебавшейся между материализмом и идеализмом, с чисто идеалистической системой неоплатонизма. Притом они стремились мусульманизировать неоплатонизированного Аристотеля, что особенно сильно сказалось у Бахманяра, которому удалось в наибольшей мере сгладить расхождение между позицией неоплатонизированного Аристотеля и религией ислама.
  Поскольку перипатетики стремились соединить три различные точки зрения (Аристотель, неоплатонизм и коран), то их собственное учение страдало непоследовательностью и внутренней противоречивостью. Если в учении о бытии ближневосточный перипатетизм в основном придерживался неоплатоновской теории эманации всего сущего из единой духовной первосущности, то в теории познания и логики он опирался на учение Аристотеля.
  В арабоязычной философии логика понималась как практическая наука, устанавливающая правила правильного мышления. Согласно этой концепции, логика есть как бы весы, при посредстве которых взвешивается основательность мыслей, отметаются ошибочные и неосновательные мысли. Взгляд на логику как на "весы мыслей" сохранился среди мусульманских ученых еще и в XIX в., как видно из того, что азербайджанский ученый XIX в. Бакиханов своему очерку логики дал наименование "Весы очей", т. е. "света познания". Значение логики арабоязычные философы усматривали в том, что она предохраняет от ошибок и способствует усвоению всех наук и их свободному от ошибок развитию.
  В основе изучения логики лежали переводы на арабский язык логических трактатов Аристотеля и их комментаторов. Как упорно и тщательно изучались сочинения Аристотеля по логике, можно видеть из автобиографии ибн-Сины. На основе изучения логики Аристотеля составлялись более или менее оригинальные собственные компендиумы логики арабоязычных ученых. Так, азербайджанский философ Бахманяр в XI в. написал сочинение "Логика", а его учитель ибн-Сина -три работы по логике: большую (пространную) логику, среднюю и малую логику Даже после разгрома перипатетической арабоязычной философии логика избежала преследования, интерес к ней не ослабел, и постоянно появлялись новые сочинения по этой отрасли знания. Интерес к формальной логике, в частности, питался ее применением в богословских спорах и ее использованием в целях защиты догматов религии.
  Логика и математика рассматривались как философская пропедевтика.
  Теория познания арабоязычных перипатетиков была оригинальной переработкой аристотелевского учения о страдательном (пассивном) и деятельном (активном) разуме, в котором Ари-
 245
 
 стотель применил диалектическую категорию возможности и действительности для объяснения закономерностей человеческого мышления. Исходя из данного Аристотелем сравнения деятельного разума со светом, который делает видимыми для глаза потенциально имеющиеся в природе цвета, арабоязычные перипатетики придают деятельному разуму иное значение, чем он имел у Аристотеля. Если, по учению Аристотеля, деятельный разум присущ самому человеку, являясь в человеческой душе тем фактором, который переводит в действительность заложенные в страдательном разуме задатки к познанию понятий, то у арабоязыч-ных перипатетиков деятельный разум превращен в самостоятельное духовное начало, существующее вне человека, которое своим воздействием на него порождает познание сущности вещей. Подобно тому как свет является внешним по отношению к глазу агентом, обусловливающим видение цветов, так деятельный разум в понимании арабоязычных перипатетиков является внешним, по отношению к человеку, источником познания им сущности вещей. Благодаря этому видоизменению понятия деятельного разума теория познания арабоязычных перипатетиков смыкается с их космологией, поскольку этот деятельный разум в их понимании есть мировой разум, который является последним звеном в эманационной цепи космических разумов (т. е. разум подлунной сферы).
  По учению арабоязычных перипатетиков, в этом космическом разуме подлунной сферы заключаются формы вещей материального мира. Вхождение этого деятельного разума в потенциальный человеческий разум наделяет последний формами мышления, необходимыми для познания сущности вещей. При всей мифологической оболочке этого учения в нем видно стремление поставить вопрос о соответствии форм человеческого мышления формам бытия, формам материального мира. В. И Ленин указывал, что для материалистической теории познания существенное значение имеет признание того, что формы человеческого мышления сходны с формами бытия, отражают последние. Именно в этом духе ставят вопрос о взаимоотношении форм человеческого мышления и форм бытия арабоязычные перипатетики, но, хотя в самой такой его постановке имеется рациональное материалистическое зерно, несостоятельность решения ими поставленного вопроса проявляется в том, что они возводят то и другое к якобы единому первоисточнику - деятельному разуму подлунной сферы.
  Учение Аристотеля о человеческом разуме арабоязычные перипатетики переработали в учение о развитии человеческого разума, начиная от ступени потенциального разума. Ступени развития человеческого разума отдельными представителями этой философии изображались по-разному, несмотря на то, что в основном концепция ступеней развития разума у них одинаковая.
 246
 
  Ал-Кинди принимает за исходный пункт присущий человеку по природе потенциальный (страдательный) разум и отмечает в качестве ступеней его приближения к вечному активному разуму- разум "приобретенный" и затем разум "демонстративный".
  Ал-Фараби, так же как и ал-Кинди, считает, что сам по себе человеческий разум бессилен и что он может действовать лишь в силу влияния на него мирового деятельного разума и в единении с последним. Воздействие мирового деятельного разума на человеческий потенциальный разум (через вхождение в него путем излучения) переводит человеческий разум из состояния возможности в актуальное состояние ("разум в действии"). Актуальный человеческий разум развивается из потенциального, проходя промежуточную стадию "приобретенного" разума (термин Александра Афродизийского; в лат. переводе intellectus ac-quisitus). По учению ал-Фараби, потенциальный человеческий разум относится к тем низшим силам человеческой души, которые связаны с материей и которые смертны, тогда как актуальный человеческий разум свободен от материи и бессмертен, будучи простой неразрушимой субстанцией. Он один только переживает смерть человеческого организма, тогда как все остальные психические силы уничтожаются со смертью тела. Возможность познания человеком внешнего объективного мира ал-Фараби объясняет тем, что формы человеческого ума сходны с формами вещей материального мира, поскольку и те, и другие истекают из одного источника - мирового деятельного разума.
  По учению ибн-Сины, индивидуальная душа человека обладает лишь возможным разумом, деятельный же разум является не индивидуальным, а всеобщим и единым во всех людях. Всеобщий деятельный разум, согласно ибн-Сине, есть мировой разум, а именно - разум самой последней внутренней небесной сферы (подлунной сферы).
  В своем учении о процессе развития человеческого разума ибн-Сина подчеркивает значение чувственного опыта в познании. Он учит, что потенциальный разум для того, чтобы стать разумом в действии, нуждается в чувственных представлениях, которые обогащают, совершенствуют его и служат средством для перехода его в приобретенный разум. Но наряду с этим приобретенным, или "усвоенным", разумом, действующим при посредстве и на основе чувственного опыта, ибн-Сина признает еще разум, который непосредственно воспринимает истины, являющиеся высшими основоположениями наук. Эти истины вливаются в душу человека непосредственно из мирового деятельного разума. Это особый вид разума - "влившийся" разум.
  Помимо развивающегося естественным способом рационального познания, ибн-Сина допускает возможность для человека особого высшего познания путем необычного озарения человеческого разума мировым деятельным разумом (этим он объясняет
 247
 
 пророчество). Это мистическое познание, по учению ибн-Сины, исходит "е от бога, не от первосущности, а от самого низшего небесного разума - разума подлунной сферы.
  В том же духе, как ал-Кинди, ал-Фараби и ибн-Сина, развивает свое учение о человеческом разуме и познании человеком мира азербайджанский философ Бахманяр. Он учит, что каждому человеку по природе присущ потенциальный разум, который отличает человека от животных. Этот разум впервые возбуждается к деятельности через воздействие на человека предметов внешнего мира. Предмет познания существует совершенно независимо от познающего субъекта. Знание человека приходит к нему извне. Все то, что приходит в ум человека, приходит через его ощущения, и поэтому первый разум человека есть его чувственный разум, который представляет собой материальный разум, так как он связан с деятельностью органов чувств и зависит от них. Опыт показывает, что ум человека развивается и совершенствуется вместе с вхождением отображений от внешних вещей в репродуцирующую и продуцирующую силы его воображения.
  Благодаря ощущениям, памяти и воображению, на основе потенциального врожденного разума, в человеке развивается путем обучения и упражнений "привычный" разум (разум, который путем упражнений вырабатывается в силу привычки). И этот второй разум тоже связан с материей, так как он развивается во времени, ибо все то, что происходит во времени, зависит от материи и те способности человека, которые развиваются во времени, связаны с его телом, зависят от него. Тот разум человека, который вырабатывается в нем путем упражнений, есть лишь ступень в развитии мышления человека и его познавательной деятельности. На его основе в человеке начинает действовать чисто духовный активный разум, возвышающийся до интеллектуальных созерцаний, общих понятий и идей.
  Ощущения вместе с репродуцирующей и продуцирующей силой воображения дают лишь образы телесных вещей. Переход от них к интеллектуальным созерцаниям, общим понятиям, идеям происходит посредством абстрагирования, что в состоянии производить лишь нематериальный деятельный разум. Общие понятия, идеи - не из чувственного опыта. Хотя высшая познавательная деятельность у человека пробуждается на основе чувственного опыта, однако не из последнего она черпает свое содержание, свои объекты. Это новое содержание получается от воздействия высшего духовного мира, мира идей, на познающий субъект.
  Таким образом, по Бахманяру, у человеческого познания два разнородных источника - один, идущий "снизу" (чувственный опыт, ощущения, память, воображение), и другой, идущий "сверху" (идеи чистого мышления, общие понятия). Соответственно этим двум источникам человеческого познания (земному,
 248
 
 материальному, и потустороннему, духовному) существуют два вида объектов человеческого познания - чувственно воспринимаемый материальный мир и мир сверхчувственный, чисто духовный, который не познается органами чувств. В своем познании человек соприкасается с внешними по отношению к нему мирами - низшим и высшим, материальным и духовным. Напротив, божественное познание характеризуется тем, что бог имеет его только в себе самом и никогда не выходит из самого себя.
  Человеческое познание, по Бахманяру, проходит следующие ступени: 1) потенциальный врожденный разум; 2) переходная ступень от потенциального состояния к активному: привычный разум, формирующийся, развивающийся и совершенствующийся путем упражнений и обучения на основе чувственного материала; 3) приобретенный разум, развивающийся в результате привычного разума и на его основе; 4) актуальный разум, являющийся чисто духовной деятельностью и осуществляющий мышление без всякой примеси чувственного материала.
  Учение Бахманяра о четырех ступенях развития человеческого разума было воспринято Насирэддином Туей, жившим в XIII в., который для пояснения различия этих ступеней разума прибегает к сравнению их с ребенком, обучающимся письму. Потенциальный разум, сущность которого заключается во врожденной способности человеческой души познавать умопостигаемое, Туей сравнивает со способностью ребенка, который в настоящее время еще не умеет писать, а в будущем может этому научиться.
  Привычный разум Туей сравнивает с ребенком, уже научившимся писать, но еще не осуществляющим своего уменья из-за отсутствия у него письменных принадлежностей. Приобретенный же разум он сравнивает с ребенком, который не только уже умеет писать, но и владеет всеми необходимыми для письма принадлежностями.
  Таким образом, эти две ступени развития разума суть подготовительные ступени для актуального разума, познающего умопостигаемые понятия. На этих подготовительных ступенях путем упражнений и обучения совершенствуется разум, вырабатываются навыки мышления и накопляются знания, необходимые для конечной ступени - актуального разума.
  Первым восточным аристотеликом традиция признает ал-Кин-ди. Он ревностно изучал Аристотеля и его комментатора Александра Афродизийского. Его учение о разуме восходит к Александру Афродизийскому. Несколько отклоняясь от Стагирита, ал-Кинди стал учить о четырех видах разума, будучи последователем пифагорейского учения о совершенстве числа "четыре". Учение Аристотеля о разуме ал-Кинди соединяет с неоплатоновским учением о разуме и с неопифагорейской мистикой чисел. Ал-Кинди положил начало тому превращению аристотелевского учения о разуме в сложную теорию процесса развития человече-
 249
 
 ского разума, которая после него установилась в арабоязычной философии до ибн-Рошда (Аверроэса) включительно.
  Ал-Кинди был основоположником и того установившегося в арабоязычной философии взгляда, согласно которому познание человеком сущности вещей производится воздействием на него существующего вне его мирового разума, и сама возможность такого 'познания коренится в том, что один и тот же мировой разум дает формы и вещам материального мира, и человеческому разуму.
  Следующим за ал-Кинди выдающимся представителем восточного перипатетизма был ал-Фараби, получивший прозвище "второго учителя" ("первым учителем" называли Аристотеля, и потому выражение "второй учитель" имело смысл "второй Аристотель"). Вслед за ал-Кинди Фараби учит, что возможное!d познания и способность его постигать истину обусловливается тем, что тот же самый мировой разум, который дал телесному миру его формы, дает человеку его идеи. Мудрость философов, согласно Фараби, вытекает из мирового разума. Религию Фараби считал стоящей по своей ценности ниже философского знания, приобретаемого чистым разумом.
  В X в. арабоязычным ученым были известны уже все восемь логических трактатов Аристотеля, и свою логику Фараби строит на знакомстве с полным текстом "Органона". Логика у Фараби связана с теорией познания и грамматикой. Отличие логики о г грамматики он усматривает в том, что грамматика ограничена рамками языка того или иного народа, тогда как логика дает правила, как выражать в языке мышление, общее для всего человечества. От простейших элементов речи надо идти к более сложным - от слова к суждению и от последнего к рассуждению
  Фараби подразделяет логику на две части. Первая часть представляет собой учение об идеях и дефинициях, вторая часть - учение о суждении, умозаключении и доказательстве. Идеи и дефиниции сами по себе, по учению Фараби, не являются ни истинными, ни ложными, поскольку они берутся изолированно, без связи между собой и не соотнесены с самой действительностью. Под идеями Фараби понимает представления об единичных предметах, возникающие из чувственных восприятий, а также такие представления, которые запечатлеваются в уме упомянутыми выше представлениями о единичных предметах. Это идеи необходимости, действительности и возможности. Перечисленные два вида идей являются непосредственно достоверными. Ум человека может быть направлен на эти идеи, и душа может их созерцать, но они не могут быть ни доказываемы, ни объясняемы путем выведения их из того, что уже известно. Они ясны сами по себе и обладают наивысшей степенью достоверности.
  С помощью комбинирования представлений получаются суждения, которые могут быть либо истинными, либо ложными. Чтобы
 250
 
 обосновать эти суждения, необходимо обратиться к умозаключениям и доказательствам: следует посредством умозаключений и доказательств свести суждения к достоверным положениям или непосредственно самоочевидным, не нуждающимся в дальнейших подтверждениях. Такие самоочевидные положения (аксиомы) должны существовать для математики, метафизики и этики. Аксиомы - основоположения всего нашего знания.
  Собственным предметом логики Фараби считает учение о доказательстве. Доказательство исходит от того, что известно и твердо установлено, и от него приходит к познанию чего-либо нового, что раньше было формально неизвестно. Познание категорий, суждений и умозаключений суть, по мнению Фараби, только введение в логику А в самом учении о доказательстве Фараби считает самым главным установить принципы, которые должны служить нормами необоходимого знания. Наивысшим из этих принципов Фараби признает закон противоречия.
  Функция закона противоречия, по Фараби, заключается в одновременном познании в одном акте мышления истины или необходимости какого-либо положения и ложности, или невозможности противоположного ему положения. С этой точки зрения, Фараби отдает предпочтение платоновской дихотомии перед аристотелевским научным методом.
  В учении о доказательстве Фараби не удовлетворяет одна лишь формальная сторона доказательства. Он хочет видеть в нем не только правильный путь к достижению истины: оно должно иметь своей целью достижение истины и должно само порождать науку. Фараби считает, что доказательство имеет дело не просто с суждениями как материалом для силлогизмов, но оно исследует истину, которую они содержат.
  Кроме необходимых истин о необходимом бытия, имеется, по учению Фараби, область возможного, о которой мы можем приобрести только вероятное знание. О различных степенях вероятности говорится в аристотелевской "Топике", и к ней отсылает Фараби для элементарного введения в вероятностные концепции.
  Фараби говорит, что истинное знание может быть построено только на необходимых положениях из "Второй Аналитики".
  В качестве добавления к "Введению" Порфирия Фараби высказывает свои взгляды на универсалии Он определяет универсалии как "единое о многом и во многом". Универсалии, по его учению, не существуют отдельно от индивидуальных понятий.
  Фараби находит частное не только в вещах и чувственном восприятии, но также в мышлении. Универсальное существует, по его учению, не только как "акциденция" в единичных вещах, но также как субстанция в уме. Ум человека абстрагирует универсальное из вещей, но универсальное имеет свое собственное, изолированное существование.
 351
 
  Таким образом, у Фараби уже имеется различение существования универсалий "раньше вещей" (ante rem), "в вещах" (in re) и "после вещей" (post rem).
  Подходя с позиции кантианства, де Бер по поводу учения Фараби об универсалиях ставит вопросы: принадлежит ли "чистое бытие" к универсалиям? Является ли существование предикатом - и говорит, что этот вопрос, который породил столько ошибок в философии, был решен Фараби правильно и во всей его полноте.
  Согласно учению Фараби, существование есть грамматическое или логическое отношение, но не категория действительности, высказывающая некоторое утверждение о вещах. Существование вещи есть не что иное, как сама вещь 1.
  Характеризуя учение Фараби о "бытии", де Бер здесь упускает из виду, что Фараби принимал различные степени бытия, проводя различие между необходимо существующим и возможным бытием. Различие необходимого и возможного бытия было основной идеей его философии. По учению Фараби, возможное бытие для своей реализации предполагает, что цепь причин не может быть бесконечной, и потому необходимо принять, что есть бытие существующее, но не имеющее причины, обладающее наивысшей степенью совершенства, вечное и неизменное, самодовлеющее, обладающее полнотой бытия. Фараби говорит об иерархии бытия, о разных степенях бытия соответственно порядку эманации, причем материя занимает последнее, самое низшее место в этом ряду последовательных эманации.
  Таким образом, де Бер не прав, когда говорит, что для Фараби бытие не есть категория действительности, а лишь грамматическое или чисто логическое отношение. Напротив, в понятие бытия он вкладывает онтологическое содержание в духе реализма понятий, и именно поэтому он является творцом онтологического доказательства бытия бога, согласно которому бог необходимо существует, так как понятие о боге есть .понятие необходимо сущего бытия, вследствие чего отрицание существования бога якобы было бы формальным противоречием.
  В понимании бытия у Фараби имеется непоследовательность и противоречивость, поскольку в его философии аристотелевский взгляд, согласно которому бытие не есть категория действительности, сочетается с противоположным неоплатоновским учением, причем сам Фараби не осознает несовместимости этих двух противоположных концепций.
  Своего наивысшего развития ближневосточный перипатетизм достигает в философии ибн-Сины (Авиценны), гениального таджикского ученого, знаменитый трактат которого "Канон меди-
  1 См : Т. J. de В о е г. The History of Philosophy in Islam. London, 1903, p. 113.
 252
 
 цины" составлял основу медицинской науки на Западе до XVII в., а на Востоке и позже. Из всех ближневосточных перипатетиков ибн-Сина наиболее приблизился к подлинному Аристотелю, отбросив многие неоплатоновские идеи и примыкая к материалистической тенденции философской системы Аристотеля. Ибн-Сина глубоко изучил все тонкости аристотелевской логики. Изучать логику он начал по книге "Иса-Гуджи" (арабский перевод "Введения в "Категории" Аристотели" Порфирия) и при этом обнаружил незаурядные способности, приводя в смущение своего учителя Натили.
  Специфику мышления в его отличии от чувственного познания единичных вещей ибн-Сина видит в том, что мышление есть познание общего. Общее, по учению ибн-Сины, существует в самих ьещах материального мира, образующих сущность. Во всякой вещи, наряду с ее индивидуальными, частными акциденциями, пребывает ее общая сущность. Человеческое мышление лишь абстрагирует в своих формах, в своих понятиях то общее, которое находится в вещах, и затем относит это общее к соответствую щим многим индивидуальным объектам. Вещи единичны, поскольку они воплощены в материи; вещи общи, поскольку они мыслятся разумом без материи, в которой они существуют.
  Первоисточником общего ибн-Сина считает божественное мышление. Согласно его учению, универсалии существуют первоначально (ante rem) в божественном мышлении, затем - в единичных вещах материального мира (in re) и, наконец,- как общие понятия человеческого мышления (post rem).
  В этом учении об универсалиях ибн-Сина в целом выступает как объективный идеалист. Материалистическая же тенденция в его теории познания сказывается в том, что он человеческое познание понимает как процесс развития и при этом подчеркивает роль чувственного опыта в познании. Он говорит, что для познания прежде всего нужны чувственные представления, которые обогащают, развивают и совершенствуют разум и которые являются необходимой предварительной ступенью для познания общего. Человеческое познание, по учению ибн-Сины, движется от чувственных образов к умопостигаемым истинам, т. е. к познанию общего.
  Прогрессивным в теории познания ибн-Сины было признание роли чувственного опыта в познании и прав разума. Его философия обращена к познанию опыта. Он требует наблюдения явлений природы, накопления и обобщения фактических данных и разумного критического исследования. Провозглашая права опыта и разума, философия ибн-Сины наносила удар господствовавшей схоластике ~и подрывала религиозную догматику, обнаруживая ее логическую несостоятельность. Хотя философия ибн-Сины не была последовательной в этом отношении, тем не менее удары, наносимые ею схоластике, были весьма чувствительны.
 253
 
  Высокая оценка опытного знания и естественных наук у ибн-Сины сближает его с философией нового времени. Он делил философию на логику, физику и математику. Философия, по его определению, есть наука о всем существующем как таковом и о принципах всех частных наук. Через познание философии душа достигает наивысшего совершенства. Согласно ибн-Сине, бытие есть либо телесное, либо духовное, либо интеллектуальное. Телесное бытие изучает физика, духовное - метафизика, интеллектуальное - логика.
  Логическое есть абстракция от материи и логика имеет то сходство с математикой, что и та и другая имеют дело с абстракциями от материи.
  Отличие логики от математики ибн-Сина видит в том, что те абстракции, с которыми оперирует математика, могут быть наглядно представленными и конструированными, тогда как логические абстракции существуют только в уме, как, например, тождество, единство и множественность, всеобщность и частность, сущность, случайность и т. д. Логика, по учению ибн-Сины, есть наука о формах мышления,
  В своих логических учениях ибн-Сина тесно примыкает к Фа-раби.
  И вопрос об универсалиях ибн-Сина решает так же, как Фараби. Ранее всего прообразы вещей существуют в уме бога, и тут еще нет множественности вещей; затем они вступают в множественность в качестве материальной формы вещей и, наконец, появляются в уме человека, поднимаясь до универсальности идеи.
  Следуя Аристотелю, который различал первую субстанцию (единичное) и вторую субстанцию (всеобщее), ибн-Сина проводит различие между первичным и вторичным понятиями, или интенциями (intentio). Первичное понятие относится к самим вещам, а вторичное - к диспозиции нашей собственной мысли.
  В мировоззрении ибн-Сины сказывается дуалистическое противопоставление телесного и духовного мира. Дуалистически понимается им и телесный мир, который, по его учению, состоит из двух разнородных начал - материи и формы, причем материя является принципом (причиной) множественности вещей и их индивидуального разнообразия, а форма - принципом их общности и единства. От материи в природе - единичное индивидуальное, множественное, случайное, изменяющееся, переходящее. От духовного начала, от разума, от бога в природе - общее (форма), единство, необходимость, закономерность. В противоположность Фараби ибн-Сина не выводит материю из бога. По его учению, бог есть абсолютное единство, из которого не может происходить никакая множественность. От бога в природе, согласно его учению,- лишь закономерность, лишь то, что является в природе всеобщим, универсальным. Признавая вечность ма-
 254
 
 терии, ибн-Сина вместе с тем ставит духовное выше материального, а душе приписывает среднее место между духовным и материальным. Тело не может быть причиной чего-либо. В качестве причины всегда действует духовное начало (разум). То, через посредство чего он действует, есть либо сила, либо форма, либо душа. Эти действующие причины образуют, по учению ибн-Сины, ряд восходящих ступеней: силы неорганической природы, энергия растений и животных, души людей и, наконец, мировая душа.
  Система логики у ибн-Сины состоит из четырех разделов: уче-ьие о понятии, суждении, умозаключении и доказательстве. Что касается теории умозаключений, то он принимает только три фигуры аристотелевского категорического силлогизма.
  Ученик ибн-Сины азербайджанский философ Бахманяр известен как автор сочинений "Предмет метафизики", "Иерархия сущего" и "Логика". "Предмет метафизики" и "Логика" обнаруживают хорошее знакомство с учением Аристотеля и в значительной своей части представляют собой простое из-ложение мыслей Стагирита, тогда как его "Иерархия сущего" есть изложение неоплатоновского учения об эманации. Общая направленность философии Бахманяра заключается в стремлении сблизить точки зрения перипатетизма и религии ислама. Центральная идея его философии - идея о неизменной иерархичности бытия: каждая вещь занимает определенное место на лестнице бытия. Бахманяр является типичным представителем схоластической логики. Все его доказательства построены на многочисленных дефинициях и дистинкциях. Сочиняя дефиниции и производя тонкие различения понятий, он строит свои доказательства бытия бога, нематериальности души и ее бессмертия. Главным инструментом его дедукций служит логический закон противоречия, который выступает в качестве высшего критерия истины.
  Логический закон противоречия у Бахманяра дается в метафизическом и идеалистическом плане. Метафизичность его в том, что он не допускает возможности существования противоречий в самой действительности, отрицает реальное противоречие в самих вещах. Идеалистический характер этого закона состоит в том, что он мыслится не как закон отражения материального мира, а как закон чистого мышления, имеющий свое основание в духовном мире. Логический принцип противоречия, согласно формулировке Бахманяра, отвергает все то, что противоречит себе.
  Прежде всего Бахманяр объявляет самопротиворечивым отрицание бога на том основании, что в самом понятии бога мыслится необходимо сущее, и потому тот, кто отрицает существование бога, утверждает, что не существует то, что необходимо существует. Таким образом, Бахм'аняр повторяет онтологическое доказательство бытия бога, принадлежащее Фараби.
 255
 
  В своем учении о дефиниции Бахманяр говорит, что в определяющей части дефиниции происходит соединение более простых понятий, чем понятие самой определяемой вещи. Самым сложным является понятие индивида, более простым - вида, еще более простым - рода. Понятие рода, в свою очередь, может быть сведено к самым общим понятиям - субстанции, качества, количества и т. п. Последние как самые общие являются простейшими понятиями и вместе с тем принципами всех понятий. Эти простейшие понятия (аристотелевские категории) сами не могут быть дефинируемы посредством других понятий, они могут лишь непосредственно постигаться мышлением.
  В отличие от Аристотеля Бахманяр признает бытие всеобъемлющим понятием, стоящим над категориями. Ход его рассуждений таков.
  Понятие бытия не родовое, а всеобъемлющее. Родовое понятие- такое, которое является общим, присущим нескольким видам и многим индивидам, отличающимся друг от друга определенными признаками. Если бы понятие бытия было родовым, то оно не было бы присуще видовым и индивидуальным признакам, так что вовсе не могло бы быть видовых и индивидуальных признаков, а если бы не существовали такие признаки, то не могли бы отличаться друг от друга ни виды, ни индивиды, следовательно, не могло бы быть ни видов, ни индивидов. Ведь если признаку не присуще понятие бытия, то как он может существовать? Таким образом, бытие не есть родовое понятие, но оно есть субстрат как субстанций, так и акциденций.
  Понятие бытия присуще как общим признакам, так частным и индивидуальным.
  Необходимо сущее есть само бытие, и потому если мы говорим о нем, что оно есть, то понятие предиката не говорит ничего, чего не заключалось бы уже в понятии субъекта. Но если говорят "человек есть", то здесь к понятию субъекта "человек" присоединяется через посредство предиката новое понятие "есть". Понятие "бытие" по отношению к понятию "человек" есть только его акциденция, тогда как для бога понятие бытия есть его сущность.
  Логический закон тождества А. Бахманяром не упоминается, но его взгляды на единство и тождество проливают свет на его отношение к этому закону.
  По учению А. Бахманяра, в котором он следует ибн-Сине, единство лежит одинаково в основе всех вещей. Мы не можем ни воспринимать, ни мыслить никакого предмета в качестве существующего, не представляя его себе определенным и ограниченным целым, т. е. чем-то единым, отличным от других вещей.
  Что же такое единство вещи? Одно и то же понятие вещи реализуется более чем в одном предмете. Так, например, понятие "человек" реализуется во множестве людей - в них всех как бы
 256
 
 материализуется одно и то же понятие - "человек". Таким образом, множество предметов (людей) имеет своим субстратом только одно понятие. Единство имеет приоритет перед множеством. Всем индивидам присуще единое бытие. Индивиды отличаются друг от друга не своим бытием, а множеством различных признаков. Например, понятие "человек" едино для множества человеческих индивидов, но каждый из последних есть существующее для себя единое целое. Даже если бы были индивиды, вполне совпадающие друг с другом по своим физическим и духовным свойствам и вообще по всем своим особенностям самым точным образом, никто не счел бы их за одно лицо. Ведь если они и совпадают во всем, то все же они отличаются друг от друга особой материей, принадлежащей каждому из них в отдельности,' а то, что лишено материи, отличается именно своим понятием от всего остального, т. е. оно должно представлять собой особый вид, который не делится на множество индивидов. К последней категории, по учению А. Бахманяра, развиваемому им в "Иерархии существ", относятся те духовные существа, которые стоят выше человеческих душ на лестнице бытия ("деятельные разумы" и "небесные души").
 Напротив, бытие материальных вещей (телесных форм) имеет свое основание в материи и не может быть без нее, поэтому их существование пространственно-временное и индивидуальное. "Деятельные разумы" и "небесные души", подобно платоновским идеям, имеют только видовые отличия, т. е. каждое из них образует особый вид, но у них нет множества индивидов, ибо множественность индивидов основана на материи. Индивиды отличаются друг от друга материей, а понятие у них единое, они отличаются также многообразием своих акциденций. Этот взгляд на единство бытия всех индивидуальных вещей Бахманяр разделяет с ибн-Синой.
  Таким образом, все вещи тождественны по своему бытию. С другой стороны, истинность или действительность вещи состоит в том, что собственно присуще целому роду, виду и отдельному существу, посредством чего данный предмет отличается от всех других.
  Таким образом, тождество вещей бывает всеобщее (по единому во всех вещах бытию), родовое, видовое и индивидуальное (тождество данной индивидуальной вещи, ограниченной определенными рамками пространства и времени).
  Абсолютное единство и тождество во всех отношениях присуще только богу. Будучи абсолютно простым существом, он является единым в противоположность множеству телесных и бестелесных существ.
  Единство имеет двоякий смысл: 1) единое в противоположность сложному, составному (множественному по своему составу) и" 2) единое в нумерическом смысле, т. е. единственное.
 257
 
  У бога есть и to и другие единство. Из единства (абсолютной простоты) его сущности вытекает его единственность (нет втсь рого такого), ибо, аргументирует Бахманяр, если принять более чем единое беспричинное сущее, то они отличались бы друг от друга чем-то индивидуальным. В таком случае каждое из них было бы чем-то сложным, а не абсолютно простым, а это прямо противоречит принятому положению.
  В своем сочинении "Предмет метафизики" Бахманяр говорит, что предметом, который изучает метафизика, является сущее как таковое, т. е. все то, что может быть дано нашему мышлению в качестве его объекта, причем в метафизике объект мышления рассматривается не со стороны того самого общего, что есть во всем: нет ничего более общего, чем сущее. Ближайшими видами сущего являются категории: субстанция, количество, качество. От этих категорий сущего Бахманяр отличает его акциденции. Акциденциями сущего являются единое и многое, общее и частное, возможное и необходимое, потенциальное и актуальное.
  Отличие акциденций от категорий Бахманяр усматривает в том, что категории сущего неизменны (согласно его метафизическому взгляду, субстанции вечны, количество не может переходить в качество, равно как невозможен обратный переход качества в количество), тогда как акциденции сущего изменяются. Категории суть самые обширные роды, из которых состоит сущее и на которые оно прежде всего делится. Что же касается акциденций, то они суть свойства, присущие сущему. Акциденция никогда не существует сама по себе, но всегда находится в чем-нибудь другом.
  Сущее как таковое не есть ни род (родовое понятие), ни категория (высшее родовое понятие^, поскольку и род и категория объемлют в своем понятии только объекты, находящиеся под этими понятиями; сущее же как таковое объемлет собой все объекты, оно - всеобщее и поэтому единое.
  Бахманяр выступает против отождествления понятий "сущее" и "вещь", так как первое - всеобщее, а второе - частное, особенное. Всякая отдельная вещь (или предмет) обладает определенной сущностью, в силу которой она есть то, что она есть. Сущность каждой вещи неизменна. Эта определенная сущность вещи есть ее качество. Итак, каждая вещь имеет свое неизменное качество. Вещь может быть или реальной, объективно существующей, или только мыслимой, существующей лишь в уме, или даже просто воображаемой.
  Таким образом, по Бахманяру, вещи бывают как объективные, так и субъективные.
  Бахманяр говорит, что есть только одна наука о сущем - метафизика, подобно тому как существует только одна наука о законах мышления - логика. Специфика метафизики в том, что она изучает всеобщее сущее. Все прочие науки, кроме метафи-
 258
 
 зики, имеют своим предметом изучение определенного ограниченного круга предметов. Напротив, у метафизики универсальный предмет, она изучает самое общее: сущее как таковое и отношения, существующие внутри него.
  Метафизика имеет дело только с тем, что относится к единому сущему, которое лежит в основе множества и многообразия существующих вещей как их общий субстрат.
  Понятию субстанции Бахманяр дает следующее определение: субстанция в собственном смысле есть то, что существует само по себе и не нуждается ни в чем другом для своего существования. Субстанция пребывает неизменной сама в себе. Она вечна. Невозможно, чтобы она когда-то не существовала. Субстанция обладает собственной сущностью. Она абсолютно не нуждается ни в чем другом, не находится ни в чем другом и не существует через посредство чего-либо другого. Она не имеет вовсе никакой связи с какой-либо материей.
  Таким образом, субстанция в собственном смысле - метафизический абсолют, вечный, неизменный, не находящийся ни с чем в связи и ничем не обусловленный.
  Однако наряду с абсолютной субстанцией, субстанцией в собственном смысле, Бахманяр принимает еще другое понятие субстанции. В мире возможно-сущего субстанцией (в относительном смысле) является вещь, в отличие от находящихся в ней и присущих ей акциденций. Все то, что относится к возможно-сущему, делится на два вида: самостоятельно существующие вещи и то, что не существует самостоятельно, а только в вещах как их свойство. Первый вид может быть назван субстанциями в относительном смысле, а второй - их акциденциями. Но в отношении к абсолютной субстанции все возможно-сущее является ее акциденцией. Материальные вещи являются субстанциями в одном отношении и акциденциями в другом. В строгом собственном смысле акциденция есть то, что никогда не существует само по себе, но всегда только в другом или у другого.
  Так, Бахманяр изощряется, проводя логические дисгинк-ции, различая два значения понятий - субстанции и акциденции.
  Наряду со Средней Азией (Узбекистаном и Таджикистаном) и Азербайджаном, в X-XI вв в развитии философии на Ближнем Востоке принимает участие и Египет. Каир становится крупным научным центром. Здесь в начале XI в развивает свою деятельность самый выдающийся математик и физик средневековья ибн-ал-Гаитам (ал-Газен). По его мнению, материал для истины дают ощущения, а форму свою истина получает от разума, философия для него есть основа всех наук. Истинной философией он признает учение Аристотеля, так как в нем наилучше показано, каким образом данные чувственного восприятия объединяются в единое целое с разумным знанием.
 259
 
  По учению ал-Газена, субстанция тела состоит из суммы существенных атрибутов, подобно тому как целое равно сумме своих частей и понятие равно сумме его признаков. Он учит, что восприятие есть сложный процесс, состоящий из следующих моментов: 1) ощущения, 2) сравнение их с другими ощущениями и представлениями памяти, являющимися результатом ранее имевшихся ощущений и 3) восприятия, в силу которых то, что воспринимается, признается в некотором смысле эквивалентным образам памяти. Сравнение и восприятие есть то, что добавляется к ощущениям рассудком, который порождает способность суждения. Таким образом, в восприятии всегда участвует активно умственная деятельность, но сам процесс восприятия протекает бессознательно или полусознательно и осознается лишь путем рефлексов.
  Одновременно с перипатетизмом на Ближнем Востоке развивался суфизм. Получивший широкое распространение в мусульманском мире суфизм был мистическим учением, не признававшим ни чувственного, ни рационального познания. Множественность вещей, как они представляются в ощущениях и мышлении, суфизм считал обманчивой видимостью. Алогический характер суфизма ставит его вне истории логики.
  Своеобразную философскую систему выработал в начале X в. ал-Ашари. Его философия постепенно завоевала себе признание мусульманских теологов и с XIII в. стала общепризнанной философией исламской ортодоксии. В борьбе против перипатетизма Ашари развивает родственное пифагоризму учение, согласно которому материальный мир состоит из непротяженных атомов, отделенных друг от друга пустотой. Так как атомы признаются всегда отделенными друг от друга пустотой, то отрицается всякое взаимодействие между ними. Пространство, время и движение мыслятся имеющими атомистическую структуру. Время рассматривается ал-Ашари состоящим из отдельных моментов (атомов времени), между которыми также нет связи: последующий момент не обусловливается предыдущим.
  Такое "атомистическое" понимание материальной субстанции, времени, пространства и движения служит в системе Ашари основанием для отрицания причинной связи между явлениями. По учению Ашари, единственной причиной всего существующего и всего происходящего в мире является бог. Он каждое мгновение вновь творит мир как бы заново. Существование мира и его сохранение, по учению Ашари, есть постоянно повторяющийся акт воли бога. Эта доктрина, находящаяся на службе религии, имеет своей целью доказать возможность чуда и сверхъестественных явлений в природе и в жизни людей.
  Ашари и его школа развивали учение, что материальный мир состоит из акциденций и их субстрата - субстанций. Субстанция и акциденция суть две категории, которыми ашариты наме-
 260
 
 рены объяснить всю реальность. Остальные категории, по их учению, либо подходят под категорию акциденции (качества), либо подпадают под категорию отношения. Модификациям мысли объективно ничто не соответствует. Каждое мгновение бог, но учению ашаритов, творит новый мир с его субстанциями и акциденциями. Нет связи и между акциденциями. Если белая материя окрашивается в синий цвет, то это означает, что бог создал в данной субстанции синий цвет и уничтожил в ней белый цвет. Единственной истинной причиной того, что белая материя стала синей, являются воля бога и его акт творения, а не человек и его трудовая деятельность.
  Таково учение ашаритов, в сущности совпадающее с учением окказионалистов в Западной Европе в XVII в.
  Ашариты признавали реальными не только положительные качества, но и негативные (отсутствие какого-либо качества). Если какая-либо вещь имеет положительное качество в виде синего цвета, то тем самым она обладает и соответствующим рядом негативных качеств (она не красная, не белая и т. д.).
  Универсалии, по учению ашаритов, реально не существуют, они не существуют и в единичных вещах, а лишь в мышлении человека и бога.
  Свое учение об отсутствии объективной причинной связи между явлениями и об актах божественного творения как единственной причине всего происходящего ашариты поясняли классическим примером "пищущего человека". Бог создает в нем сначала желание и волю писать, затем способность писать, затем движение руки и, наконец, движение пера по бумаге. В этом ряде явлений все они, совершенно независимо одно от другого, создаются особыми актами божественного творения.
  На возражение, что отрицание причинности и закономерной связи между явлениями делает невозможным познание и ведет к отрицанию науки, ашариты отвечали, что аллах, создающий мир, создает и познание его в душе человека и нам не следует претендовать на то, чтобы быть умнее бога.
  Против перипатетизма и всей философии второй половины XI в. ополчился Газали (1059-1111) в своем сочинении "Ниспровержение философов". В основном его критика направлена против Фараби и ибн-Сины. В борьбе с перипатетиками Газали пользуется их же оружием - логикой Аристотеля. Основные положения логики Аристотеля он считает столь же незыблемыми, как аксиомы математики. Он опирается на логический закон противоречия, которому, как он заявляет, подчиняется сам бог. В своем опровержении философов Газали в сильной степени за-висит от комментатора Аристотеля Иоанна Филопона. Различие между ними в том, что Филопон критиковал Аристотеля с христианской точки зрения, а Газали критикует перипатетиков за то, что их учения противоречат догматам религии ислама. Более все-
 261
 
 го он, как и Иоанн Филопон, нападает на учение Аристотеля о вечности мира, а затем на учение ибн-Сины о том, что бог знает только универсальное и поэтому не может быть божественного провидения относительно индивидуальных событий.
  Подобно Ашари, Газали совершенно отвергает причинность в явлениях природы. Его аргументация очень напоминает ту критику понятия причинности, которая позже была дана Давидом Юмом. Газали рассуждает следующим образом. Мы видим, что одно определенное явление регулярно предшествует другому, но каким образом последнее вытекает из первого как его результат, остается для нас загадкой. О действии причины в явлениях природы мы ничего не знаем. Изменение само по себе непонятно. Для нашего мышления непонятно, что какая-либо вещь может стать иной вещью. Вещь или существует или не существует. Но даже божественное всемогущество не может сделать одну вещь другой. И, однако, это есть факт, что мы это делаем. Человек в своем собственном личном опыте видит, что его действия являются причиной, производящей тот или иной результат. По какому же праву человек переносит это на бога и утверждает, что в примере нет беспричинных событий?
  Газали выступает как верующий мусульманин и критикует перипатетиков за то, что они считают абсурдом, чтобы бог мог вызвать мир к существованию из небытия. Он говорит, что активность бога не имеет границ, тогда как философы ограничивают ее лишь первым творением. Газали согласен с философами-перипатетиками, что цепь причин, точно так же как и цепь времен и пространств, не может идти в бесконечность и что должна быть первая причина. Этой причиной он считает волю бога. В конечном итоге Газали объявляет тщетной всякую попытку познать мир разумом и от этого скептицизма затем переходит к мистицизму, утверждая, что познать истину человек может лишь в состоянии мистического экстаза путем озарения его души богом.
  После Газали на Ближнем Востоке из всей философской системы Аристотеля только его логика продолжает признаваться и изучаться. Но при этом логика Аристотеля была превращена в схоластическую дисциплину. Она была преобразована в чисто формальную логику, которая могла служить орудием для обоснования любых положений. При ее посредстве доказывали все, что угодно, и если противник вскрывал ошибочность доказательства, то на это делалось возражение, что тут только неудачная демонстрация, а не ошибочность самого доказываемого положения.
  С XII в., когда на Ближнем Востоке перипатетическая философия увядает, усиливается поток всякого рода изложений аристотелевского "Органона). Логике Аристотеля уделяется значительное место в энциклопедиях, догматических системах, в изложении которых начинают с логики. Так, в XIII в. Абгари дал
 262
 
 краткое суммарное изложение всей логики под заглавием "Иса-Гуджи". Как отмечает де Бер, в самом крупном мусульманском университете в Каире и до сих пор логику проходят по кратким изложениям ее, составленным еще в XIII и XIV вв.
  Когда перипатетическая философия стала приходить в упадок на Ближнем Востоке, она получает дальнейшее развитие на арабском Востоке (в Испании и западной части Северной Африки). В XI в. туда проникают сочинения по натурфилософии и логике, а затем и произведения Фараби и ибн-Сины. Там так же, как и на Ближнем Востоке, занимались математикой, астрономией, естествознанием, медициной, историей и географией.
  В XII в. в Испании ибн-Рошд (Аверроэс) (1126-1198), знаменитый философ, юрист и медик, завершает развитие арабо-язычного перипатетизма. Преклонение ибн-Рошда перед авторитетом Аристотеля безгранично. Для него Аристотель есть самый великий мыслитель, обладающий наивысшим знанием, доступным человечеству. Надо лишь суметь понять его должным образом. Ибн-Рошд считает Аристотеля непогрешимым. Он говорит, что никакие новые открытия в науке не могут внести какие-либо существенные изменения в учение Аристотеля. Превзойти Аристотеля невозможно; в особенности ибн-Рошд превозносит его логику.
  В противоположность Фараби и ибн-Сине, ибн-Рошд понимает мир как вечный и необходимый процесс, исключающий возможность его несуществования или иного существования. Он отвергает понимание материального мира как "возможного" бытия. По учению ибн-Рошда, материя и форма не существуют отдельно друг от друга, только в мысли можно их отделить друг от друга. Все существующее ибн-Рошд представляет как иерархию, в которой ряд ступеней завершается божеством, сущность которого - мышление, имеющее объектом самого себя.
  Это божественное мышление порождает универсальное. Универсалии даны в мышлении. Мышление выявляет общее в частном. Универсальное проявляется в вещах, но как таковф оно существует только в разуме. Бог есть порядок мира, соединение всех противоположностей.
  Три основные идеи философии ибн-Рошда выражали собой борьбу науки против религии: 1) вечность материального мира;
 2) необходимая причинная связь всех явлений, вследствие чего
 не остается места для божественного провидения и чудес;
 3) смертная природа всего индивидуального, в силу чего отвер
 гается бессмертие человеческой души.
  В своем учении о разуме ибн-Рошд фактически находится в противоречии с учением Аристотеля, хотя сам он полагает, что правильно истолковывал взгляд Аристотеля на этот вопрос. Ибн-Рошд выступает с учением, что не только активный, но и потенциальный разум не принадлежат индивидуальной человеческой
 263
 
 Душе. По его учению, разум еДин, бй одни и fof Же йо бсех людях и все отдельные люди лишь постольку разумны и познают истину, поскольку они причастны к единому всеобщему разуму. Разум выше человеческой души, выше всего индивидуального, он есть вечная субстанция, индивидуальные же. человеческие души суть места встречи активного и пассивного разума.
  Понимание разума как всеобщего объективного единого во всем человеческом роде и привходящем извне в душу отдельного человека получило название "аверроизма", но это учение было еще раньше Аверроэса высказано у ибн-Баджи (Авем-паса).
  Аверроэсом были написаны комментарии ко многим сочинениям Аристотеля, в том числе и к его сочинениям по логике (ни греческого, ни сирийского языка Аверроэс не знал, сочинения Аристотеля были известны ему лишь в арабском переводе). Кроме того, им было написано специальное сочинение о логике Аристотеля и сочинение "О возможном разуме". Из других его работ упомянем трактат "Опровержение опровержения", темой которого была критика книги Газали "Ниспровержение философов".
  К "Введению" Порфирия ибн-Рошд относился отрицательно. Он очень высоко ценил логику Аристотеля, говоря, что без знания ее человек не может быть счастлив, и высказывал сожаление, что Сократ и Платон не знали ее Значение логики ибн-Рошд видит в том, что она способствует переходу нашего познания от чувственных восприятий и представлений к чистой умопостигаемой истине. Но, по его мнению, лишь немногие возвышаются до познания чистой истины, массы же пребывают на уровне чувственного познания.
  Ибн-Рошд считал абсолютную истину познаваемой, больше того, он полагал, даже, что она вполне раскрыта в произведениях Аристотеля. С этой точки зрения, он пренебрежительно относился к мусульманской теологии, указывая, что приводимые ею доказательства не могут устоять против научной критики. Столь же несостоятельной он считал ту полутеологию, которую развивали Фараби и ибн-Сина, когда они, исходя из понятий возможного и необходимого бытия, доказывали бытие бога. Но, отвергая теологию, ибн-Рошд не отвергал религии. Он размежевывал сферы философии и религии, отводя философии область теории, а религии область практики. Он выступал с учением о двойственной истине и говорил, что истины философии и религии не противоречат друг другу именно потому, что они имеют в виду разное: религиозные предписания учат, как человек должен поступать, а философия научает постигать абсолютную истину. Это учение о двойственности истины стало впоследствии характерным для переходного периода от схоластической науки к науке нового времени.
 264
 
  Из последующих арабских ученых заслуживает здесь упоминания ибн-Халдун (род. в Тунисе в 1332 г.) Он критиковал злоупотребление дедукцией в схоластической науке средневековья. Ибн-Халдун отмечал, что логические дедуктивные вы-воды схоластической науки не соответствуют эмпирическим данным. Он подчеркивал, что реальный мир вещей познается единственно путем наблюдения. Взгляд, будто можно достигнуть истины простым применением правил логики, он характеризует как грубое заблуждение Отвергая как пустую затею попытки достигнуть познания истины голой дедукцией, ибн-Халдун отстаивает положение, что задача науки состоит в том, чтобы размышлять об опытных данных.
  В эпоху средневековья схоластическая философия и схоластическая логика имели распространение и у евреев. При помощи аристотелевской философии и логики обосновываются догматы еврейской религии так же, как и догматы христианской и мусульманской религии. Первым вступил на этот путь в первой половине X в. Сзади.
  Самым выдающимся еврейским аристотеликом был живший в XII в. Моисей Маймонид, бывший знатоком Аристотеля и находившийся под влиянием арабоязычного перипатетизма. Его главное сочинение "Путеводитель заблудившихся" заключает в себе учение, что наука одинаково бессильна доказать как вечность мира, так и сотворенность его. Маймонид признает несостоятельными как доказательства теологов о сотворенности мира, так и учение Аристотеля о вечности мира. Решений этого вопроса должно быть, по его учению, предоставлено вере, а не науке. Так, он пытается соединить философию Аристотеля с иудейской религией и поставить философию Аристотеля на служение религии путем удаления из нее всего того, что не согласуется с догматами иудейской религии.
  Еврейским перипатетиком был также астроном Леви-бен-Герсон (в первой половине XIV в.). Он отстаивал учение Аристотеля о вечности мира.
  Еврейские ученые сыграли большую роль в усвоении Западом арабоязычной философии. Они часто выступали в роли переводчиков с арабского языка на латинский
  Мусульманский мир вошел в соприкосновение с христианским в Испании и Южной Италии В Италии арабоязычная наука была в большом почете при дворе императора Фридриха.
  Научную литературу переводили с арабского и греческого на латинский язык в Болонье и Париже. Но еще интенсивнее развертывалась деятельность переводчиков в Испании, где славилась богатая библиотека (в основном из арабских книг) в Толедо. Там сотрудничали арабы, евреи и испанские христиане. В Толедо славился как переводчик Иоанн Испанский (первая половина XII в.). В числе первых переводов на латинский язык
 265
 
 появились и сочинения по логике. Эти переводы часто были буквальными, претендуя на точность, но им недоставало изящества стиля.
  В результате этих переводов западноевропейская философия впервые познакомилась в полном объеме с логикой Аристотеля, а также с его физикой и метафизикой. Сперва сочинения Аристотеля на латинский язык были переведены с арабского языка, а затем уже и непосредственно с греческого. Это обогатило западноевропейскую философию и логику того времени и способствовало ее дальнейшему развитию. Большое значение для развития западноевропейской философии имело и ознакомление с тем толкованием Аристотеля, которое было дано ибн-Рошдом. Авер-роизм вел к подрыву христианской религии.
  В целом арабоязычную логику эпохи феодализма можно охарактеризовать следующим образом: 1) она стояла на уровне наук своего времени; авторы этих систем логики сами были вс всеоружии научного знания и двигали это знание вперед; некоторые из них (например, ибн-Сина) были врачами, развивавшими медицинские науки; 2) арабоязычная логика средневековья оказала значительное влияние на западноевропейскую логику эпохи развитого феодализма, в частности на логику Фомы Аквинского; 3) арабоязычная логика средневековья и по настоящее время бытует в качестве логики исламского богословия.
  Арабоязычная логика эпохи феодализма основывалась на законе противоречия в его метафизическом толковании, запрещавшем мыслить наличие противоречий в самих вещах и предметах действительности, и на связанном с ним законе исключенного третьего.
 
 ГЛАВА VI
 Логика в Западной Европе в эпоху раннего и развитого феодализма
  Крушение Римской империи в V в. н. эры было вместе с гем крушением рабовладельческой общественно-экономической формации на Западе. На смену рабовладельческому строю пришел более прогрессивный по сравнению с ним феодальный общественный строй. Переход от рабовладельческой формации к феодальной на Западе сопровождался временным упадком экономики и культуры, упадком городов и господством натурального хозяйства в деревне. В это время над умами безраздельно господствует христианская религиозная идеология, вследствие чего устанавливается отрицательное отношение к античной светской культуре, которая 'признается неприемлемой для христиан. Но в дальнейшем постепенно и неуклонно совершается развитие феодальной экономики и культуры, хотя оно идет чрезвычайно медленными темпами и в целом экономика и культура в период раннего и развитого феодализма отличались застойным характером.
  Цервая стадия развития феодализма на Западе характеризовалась феодальной раздробленностью, вторая - образованием сословной монархии и последняя - установлением абсолютной монархии. Эти политические изменения были связаны с развитием денежно-товарного хозяйства и с ростом городов, что и привело к разложению феодального общества.
  Зачатки капиталистического способа производства, начинающие развиваться в недрах феодального общества, наблюдаются спорадически уже в XIV-XV вв. в городах Средиземноморья, но лишь в XVI в. капиталистический способ производства начал интенсивно и всесторонне развиваться в Западной Евроце.
  В эпоху средневековья господствующий класс феодалов делился на светских и духовных, между которыми шла борьба за политическое господство (борьба императоров и пап за власть). Римско-католическая церковь была крупнейшим землевла-
 267
 
 дельцем. Церковь в Западной Европе влйдела одной третью всей земли. В руках церкви сосредоточивались огромные богатства.
  Идеология эпохи феодализма была религиозной, причем римско-католическая церковь, объединяя в то время всю Западную Европу, враждебно противостояла мусульманскому миру, против которого она организовала крестовые походы, а также вела борьбу против православной церкви, стремясь подчинить ее себ,е.
  Исходной точкой в развитии философии и логики,в Западной Европе -было классическое наследие, оставленное древней Грецией и Римом.
  В раннее средневековье для всех народов Западной Европы латинский язык был языком не только церкви, но и науки. Монополией на образование в период раннего феодализма обладало духовенство, и все образованные люди того времени принадлежали к католическому духовенству и обязаны были соблюдать обет безбрачия. Форма изложения всех наук, даже естественных, была пропитана религиозным духом и опиралась на священное писание. Тогдашняя логика носила ярко выраженный схоластический характер.
  Под влиянием схоластической логики вошло в обыкновение вести научные диспуты в виде выдвигаемых тезисов и антитезисов и их обоснования в силлогической форме. В доказательствах исходили из авторитетов. "Мы - карлики, сидящие на плечах великанов", - такого мнения о себе были ученые схоластики, считавшие необходимым опираться либо на священное писание, либо на отцов церкви, либо на древних философов, в особенности на Аристотеля. Темы схоластических диспутов часто были такие: сколько духов может поместиться на острие иголки, будут ли люди носить платья в будущей жизни, есть ли душа у женщины, и т. п.
  Западноевропейская философия и логика эпохи раннего и развитого феодализма, подобно византийской, сирийской, грузинской, армянской и арабоязычной философии той же эпохи, была схоластической. Она также была служанкой теологии, имея своей целью обосновывать догмы религии, или по меньшей мере находилась в подчинении у теологии, относясь к религиозным догматам как к незыблемым истинам. Развитие западноевропей--ской схоластики прошло два этапа: 1) начальный период, характеризующийся соединением аристотелевской логики и неоплатоновской философии с учением католической церкви, и 2) период полного развития схоластики на основе знакомства с оригинальными трудами Аристотеля.
  В начале развития схоластики большое влияние на западноевропейскую философию и логику имело "Введение" Порфирия. В первой главе своего "Введения" Порфирий говорит, что он ставит скромную задачу: дать сжатое изложение о роде, виде, различающем, собственном и привходящем признаках; при этом
 268
 
 он воздерживается от постановки таких, более глубоких, вопросов, как существуют ли роды и виды самостоятельно или только в наших мыслях, телесны они или бестелесны, обладают ли отдельным бытием или существуют в единичных чувственных вещах.
  За решение этих вопросов, которые Порфирий оставил без рассмотрения в своем "Введении", взялись западноевропейские схоластики. Одни из них примкнули к платоновскому взгляду, согласно которому универсалии (т. е. роды и виды) существуют самостоятельно, отдельно от единичных вещей и раньше их (universalia ante rem). В отличие от этих крайних реалистов, умеренные реалисты придерживались аристотелевского учения, согласно которому универсалии хотя и существуют реально, но только в единичных вещах (universalia in re).
  В противоположность реалистам номиналисты учили, что реально существуют только единичные вещи, роды же и виды суть лишь субъективные понятия (conseptus), посредством которых мы мыслим о многих сходных объектах, или же они сводятся к общим именам (nomina voces), которыми мы обозначаем сходные предметы. Точка зрения номинализма была выражена в формуле: "универсалии после вещей" (universalia post rem).
  Во второй половине XI в. некоторые схоластики стали на номиналистическую точку зрения и утверждали, что логика как наука имеет дело е правильным употреблением слов и роды и виды суть лишь обозначения многих сходных единичных вещей одним именем. Самым выдающимся номиналистом этого време-ни был Росцеллин из Компьени (во Франции), которого обычно считают основоположником средневекового номинализма в Западной Европе.
  Отрицая объективную реальность общих понятий, Росцеллин учил, что общие понятия суть только имена, которыми мы называем определенную совокупность сходных между собой единичных вещей. Он говорил, что общие понятия - просто "дуновения звуков" (flatus vocis). Таким образом, его точка зрения на уни-рерсалии является ультраноминализмом. У Росцеллина, как и у предшествовавших ему номиналистов, номинализм связан с сенсуализмом. Средневековый номинализм, как указал К. Маркс, был выражением материалистической тенденции в борьбе философских направлений в эпоху феодализма.
  Против Росцеллина с защитой реализма выступил Вильом из Шампо, придерживавшийся аристотелевского взгляда, что каждое общее понятие реально существует в единичных вещах, им объемлемых.
  На номинализм Росцеллина в XI в. обрушился также Ансельм Кентерберийский, который в духе крайнего реализма учил, что все вещи имеют свои вечные первообразы в божественном мышлении. Эти вечные божественные идеи, по учению Ансельма
 269
 
 Кентерберийского, суть слова божьи, .когда бог, размышляя, ведет внутренний разговор сам с собой. Подобно этому и человеческая мысль есть внутреннее слово, поскольку всякое мышление неразрывно связано с речью.
  Ансельм выступал с требованием абсолютного подчинения авторитету церкви и высказывал в качестве основного положения своего учения мысль о том, что философия должна основываться на вере, а не вера на философском познании с его сомнениями, исканиями и размышлениями.
  Об отношении между философией и религией Ансельм Кен-терберийский рассуждал следующим образом. Вера имеет сама по себе незыблемую прочность, и она не нуждается в науке для подтверждения своего содержания. Верующий не может ставить под вопрос, истинно ли то, чему учит вера. Он без каких-либо сомнений твердо держится учений религии, и знание у него вырастает из самой веры. Если он не может постигнуть основании истинности учений религии, он просто преклоняет перед ней свою голову. Наука не стоит над верой, напротив, ее положения должны быть судимы и оцениваемы с точки зрения их согласия с религией. Должно через веру идти к знанию, а не через знание к вере. Если человек не в силах понять учений религии, то из этого не следует, что он должен отречься от веры. Именно в свете этих высказываний Ансельма надо понимать его слова: "Я верю, чтобы понимать" (credo, ut intellegam). Смысл этого: знание должно исходить из веры, последняя является основой науки. Таким образом, в этих словах Ансельма выражен основной принцип схоластики.
  Ансельм как представитель реализма учит, что универсалии существуют независимо от единичных вещей. На этом основывается его "доказательство" бытия бога. Следуя Августину, Ансельм от существования относительных земных благ умозаключает к существованию абсолютного блага. Это абсолютное наивысшее благо (sumrnum bonura), по его учению, есть бог. Подобным же образом, рассуждает Ансельм, из существования относительно великого или высокого следует делать вывод о существовании абсолютно великого или абсолютно высокого - и это есть бог. Равным образом все существующее предполагает существование абсолютного бытия - и это есть бог, который один только существует сам по себе (per se ipsum). Утверждая, что универсалии вечно существуют в мышлении бога и являются прообразами для всех сотворенных вещей, Ансельм в то же время непоследовательно сочетает этот крайний реализм понятий с некоторыми положениями логики Боэция - с принимаемым у Боэция учением Аристотеля, согласно которому единичные вещи суть первые субстанции, а роды и виды не являются субстанциями в полном смысле слова, но лишь "вторыми субстанциями". Вслед за Боэцием он идет дальше. В своем комментарии к "Категориям*
 270
 
 Аристотеля Боэций писал, что в учении о категориях речь идет о родах вещей и не о вещах, но о словах, обозначающих роды вещей. Здесь у него уклон в сторону номинализма стоиков. И Ан-сельм вслед за Боэцием говорит, что диалектика имеет непосредственно дело со словами и их значениями. Поэтому, по его мнению, понятия, которыми оперирует логика, не имеют непосредственного отношения к самим вещам, вследствие этого, например, на вопрос: "Что такое грамматика?" - правильным, по мнению Ансельма, будет ответ: "Слово, обозначающее качество" (vox significans qualitatem).
  Таким образом, в вопросе об универсалиях Ансельм эклектически примешивает к своему крайнему реализму заимствованные у Боэция отдельные номиналистические моменты.
  Кроме приведенного выше космологического доказательства бытия бога, основанного на восхождении от частного к общему и от относительного к абсолютному, Ансельм развивает еще онтологическое доказательство бытия бога, которое из самого понятия о боге выводит его реальное существование. На несостоятельность аргументации онтологического доказательства Ансельма указывал уже его современник, монах француз Гаунило. Выдвигая ряд справедливых возражений, вскрывающих слабость этой аргументации, Гаунило, в частности, говорит, что на том же основании пришлось бы от воображаемого совершеннейшего острова умозаключать к его реальному существованию. И в самом деле, если рассуждать так, как Ансельм, то из наличия в нашем сознании представления о совершеннейшем обществе (о высшей фазе коммунизма), о продолжительности жизни человека в 200 лет и т. п. вытекало бы, что все это уже имеет место где-либо.
  Ученик Росцеллина и Вильома из Шампо Пьер Абрляр (1079-1142) выступил с критикой как крайнего реализма, так и крайнего номинализма. Он пытался занять среднюю позицию в решении вопроса об универсалиях, и его собственная концепция лежит между умеренным номинализмом и умеренным реализмом. Историки философии обычно характеризуют позицию Абеляра в вопросе об универсалиях как концептуализм, т. е. как учение, что универсалии суть понятия, существующие в уме человека. При этом, отмежевываясь от крайнего номинализма, Абеляр учил, что универсалии - не просто слова (voces) как таковые, но значения слов (sermones), которые относятся к целому классу предметов.
  В вопросе об отношении между философией и верой Абеляр выступает как рационалист, противник Ансельма. В противоположность последнему Абеляр считает, что вера должна основываться на разуме. Эта рационалистическая тенденция, стремя-• щаяся к предоставлению философской мысли возможно большей свободы, проявляется у Абеляра в выработанном им методе,
 271
 
 который заключался в сопоставлении противоречивых взглядов авторитетов на обсуждаемый вопрос. В своем сочинении "Sic et поп" ("Да и нет") и в других он приводит высказывания "за" и "против" (dicta pro et contra) любого тезиса, вскрывая противоречия между священным писанием, авторитетами церкви и философами. Такое сопоставление противоречивых взглядов на один и тот же предмет, по мнению Абеляра, должно было способствовать максимальному развитию способности исследовать истину и изощрению проницательности исследователя истины. Окончательное решение этих противоречий Абеляр предоставлял самому читателю. Хотя он и пытается сгладить противоречия между высказываниями авторитетов, представляя дело таким образом, будто эти противоречия мнимые, но само его указание на расхождения между авторитетами будило критическую мысль и подрывало веру в авторитеты.
 Этот прием Абеляра получил широкое распространение и за пределами его школы и он стал применяться и в последующее время. Он стал господствовать как в исследованиях, так и в диспутах по философским, юридическим и теологическим вопросам. Что касается логики, то Абеляр, как он сам об этом свидетельствовал, знал только два сочинения Аристотеля "Категории" и "Об истолковании" (в латинском переводе) Ему были неизвестны "Аналитики", "Топика", "О софистических опровержениях", а также "Метафизика" Аристотеля
  Своеобразную позицию в вопросе об универсалиях, являющуюся попыткой сочетать взгляды Аристотеля и Боэция со взглядами Платона и Августина, занимал видный логик того времени Жильбер Порретанский, ученик Бернара Шартрского, автор комментариев на некоторые сочинения Боэция, а также автор книги "О шести принципах", в которой он развивает учение о шести последних категориях Аристотеля.
  По учению Жильбера, с одной стороны, в боге, который есть первоформа, чистая форма без материи, существуют первообразы телесных вещей в качестве вечных бестелесных форм; с другой же стороны, он говорит, что универсалии отвлечены от групп реальных предметов. И, наконец, источником возникновения универсального является абстракция - абстрагирование от единичных вещей того, что у них является сходным. На основании имеющегося у единичных вещей сходства вещи эти объединяются мышлением в одно понятие.
  Из других авторов XII в. упомянем Иоанна Солсберийского, ученика Жильбера. Интересно его сочинение "Металогикон" (Metalogicon), которое заключало в себе богатый материал о различных логических учениях того времени. В "Металогиконе" говорится о ценности и пользе логики и вместе с тем содержатся упреки в адрес современных ему "диалектиков" за злоупотребление условно-разделительными силлогизмами. Иоанн Солсберий-
 

<< Пред.           стр. 10 (из 18)           След. >>

Список литературы по разделу