<< Пред. стр. 10 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу
утраты родительской любви, тогда как другие, например, заброшенные,
отверженные дети, реагируют совсем иначе ѕ они льнут к карающим их
родителям, и судя по всему, не столько в надежде завоевать или вернуть
родительскую любовь, сколько потому, что ищут безопасности и защиты.
Реакция испуга часто возникает у детей в ответ на столкновение с
новыми, незнакомыми, неуправляемыми стимулами и ситуациями, например, при
потере родителя из поля зрения или при разлуке с ним, при встрече с
незнакомым человеком, при приближении незнакомца, при встрече с новыми,
неизвестными или неуправляемыми объектами, в случае болезни родителей или их
смерти. Именно такие ситуации заставляют ребенка отчаянно цепляться за
родителей, прятаться за их спины, и это еще раз убеждает нас в том, что
родитель дает ребенку не только заботу и любовь, но и защиту от опасности.'2
Нашему наблюдению можно придать более обобщенный характер и заявить,
что среднестатистический ребенок и ѕ что не так очевидно ѕ
среднестатистический взрослый представитель нашей культуры стремится к тому,
чтобы жить в безопасном, стабильном, организованном, предсказуемом мире, в
мире, где действуют раз и навсегда установленные правила и порядки, где
исключены опасные неожиданности, беспорядок и хаос, где у него есть сильные
родители, защитники, оберегающие его от опасности.
Уже сама констатация того факта, что вышеописанные реакции с легкостью
обнаруживаются у детей, свидетельствует о недостаточно безопасном
существовании наших детей (или, если рассматривать этот феномен в мировом
масштабе, можно заявить, что детям не обеспечена надлежащая забота). В
безопасном, любящем семейном окружении дети, как правило, не обнаруживают
этих реакций. Реакция испуга у детей, окруженных надлежащей заботой,
возникает только в результате столкновения с такими объектами и ситуациями,
которые представляются опасными и взрослому человеку.
Потребность в безопасности здорового и удачливого представителя нашей
культуры, как правило, удовлетворена. Люди, живущие в мирном, стабильном,
отлаженно функционирующем, хорошем обществе, могут не бояться хищников,
жары, морозов, преступников, им не угрожает ни хаос, ни притеснения тиранов.
В такой обстановке потребность в безопасности не оказывает существенного
влияния на мотивацию. Точно так же, как насытившийся человек уже не
испытывает голода, человек, живущий в безопасном обществе, не чувствует
угрозы. Для того, чтобы наблюдать потребности данного уровня в их активном
состоянии, нам приходится обращаться к проблемам невротиков и
невротизированных индивидуумов, к представителям социально и экономически
обездоленных классов; массовые проявления активной работы этих потребностей
наблюдаются в периоды социальных потрясений, революционных перемен. В
нормальном же обществе, у здоровых людей потребность в безопасности
проявляется только в мягких формах, например, в виде желания устроиться на
работу в компанию, которая предоставляет своим работникам социальные
гарантии, в попытках откладывать деньги на "черный день", в самом
существовании различных видов страхования (медицинское, страхование от
потери работы или утраты трудоспособности, пенсионное страхование).
Потребность в безопасности и стабильности обнаруживает себя и в
консервативном поведении, в самом общем виде. Большинство людей склонно
отдавать предпочтение знакомым и привычным вещам (309). Мне представляется,
что тягой к безопасности в какой-то мере объясняется также исключительно
человеческая потребность в религии, в мировоззрении, стремление человека
объяснить принципы мироздания и определить свое место в универсуме. Можно
предположить, что наука и философия как таковые в какой-то степени
мотивированы потребностью в безопасности (позже мы поговорим и о других
мотивах, лежащих в основе научных, философских и религиозных исканий).
Потребность в безопасности редко выступает как активная сила, она
доминирует только в ситуациях критических, экстремальных, побуждая организм
мобилизовать все силы для борьбы с угрозой. Критическими или экстремальными
ситуациями мы называем войны, болезни, стихийные бедствия, вспышки
преступности, социальные кризисы, неврозы, поражения мозга, а также
ситуации, отличающиеся хронически неблагоприятными, угрожающими условиями.
Некоторые взрослые невротики в своем стремлении к безопасности
уподобляются маленьким детям, хотя внешние проявления этой потребности у них
несколько отличаются от детских. Все неизвестное, все неожиданное вызывает у
них реакцию испуга, и этот страх обусловлен не физической, а психологической
угрозой. Невротик воспринимает мир как опасный, угрожающий, враждебный.
Невротик живет в неотступном предощущении катастрофы, в любой неожиданности
он видит опасность. Неизбывное стремление к безопасности заставляет его
искать себе защитника, сильную личность, на которую он мог бы положиться,
которой он мог бы полностью довериться или даже подчиниться, как мессии,
вождю, фюреру.
Мне представляется, что есть здравое зерно в том, чтобы определить
невротика как человека, сохранившего детское отношение к миру. Взрослый
невротик ведет себя так, словно боится, что его отшлепает или отругает мать,
что она бросит его или оставит без сладкого. Складывается впечатление, что
его детские страхи и реакции остались неизжитыми, что на них никак не
повлияли процессы взросления и научения, ѕ любой стимул, пугающий ребенка,
пугает и невротика.13 Всеобъемлющее описание "базальной тревоги" невротика
можно найти у Хорни (197).
Стремление к безопасности особенно отчетливо проявляется у больных
компульсивно-обсессивными формами неврозов. Компульсивно-об-сессивный
невротик поглощен лихорадочными попытками организовать и упорядочить мир,
сделать его неизменным, стабильным, исключить всякую возможность
неожиданного развития событий. Он окружает себя частоколом всевозможных
ритуалов, правил и формул в надежде, что они помогут ему справиться с
непредвиденной случайностью, помогут предотвратить ситуацию
непредсказуемости в будущем. Такие невротики очень похожи на описанных
Гольдштейном больных с поражениями головного мозга: те также ищут
спокойствия в попытках избежать всего незнакомого. Узкий, ограниченный мир
невротика, в котором нет места ничему новому, предельно организован и
дисциплинирован, в нем все разложено по полочкам, любая вещь и явление имеет
свое, раз и навсегда отведенное место. Они стараются обустроить свой мир
таким образом, чтобы оградить себя от любых неожиданностей и опасностей. Но
если все же, вопреки их стараниям, с ними случается нечто непредвиденное,
они впадают в страшную панику, словно эта неожиданность угрожает их жизни.
То, что в норме проявляется как умеренная склонность к консерватизму, к
предпочтению знакомых вещей и ситуаций, в патологических случаях приобретает
характер жизненной необходимости. Здоровый вкус к новизне, к умеренной
непредсказуемости у среднестатистического невротика утрачен или сведен к
минимуму.
Потребность в безопасности приобретает особую социальную значимость в
ситуациях реальной угрозы ниспровержения власти, когда бал правят беззаконие
и анархия. Логично было бы предположить, что неожиданно возникшая угроза
хаоса у большинства людей вызывает регресс мотивации с высших ее уровней к
уровню безопасности. Естественной и предсказуемой реакцией общества на такие
ситуации бывают призывы навести порядок, причем любой ценой, даже ценой
диктатуры и насилия. По-видимому, эта тенденция присуща и отдельным
индивидуумам, даже самым здоровым, они тоже реагируют на угрозу
реалистической регрессией к уровню безопасности и готовы любой ценой
защищаться от подступающего хаоса. Но наиболее ярко эта тенденция
прослеживается у тех людей, мотивационная жизнь которых исключительно или
преимущественно детерминирована потребностью в безопасности ѕ такие люди
особенно остро воспринимают угрозу беззакония.
Потребность в принадлежности и любви
После того, как потребности физиологического уровня и потребности
уровня безопасности достаточно удовлетворены, актуализируется потребность в
любви, привязанности, принадлежности, и мотивационная спираль начинает новый
виток. Человек как никогда остро начинает ощущать нехватку друзей,
отсутствие любимого, жены или детей. Он жаждет теплых, дружеских отношений,
ему нужна социальная группа, которая обеспечила бы его такими отношениями,
семья, которая приняла бы его как своего. Именно эта цель становится самой
значимой и самой важной для человека, он может уже не помнить о том, что
когда-то, когда он терпел нужду и был постоянно голоден, само понятие
"любовь" не вызывало у него ничего, кроме презрительной усмешки. Теперь же
он терзаем чувством одиночества, болезненно переживает свою отверженность,
ищет свои корни, родственную душу, друга.
Приходится признать, что у нас очень мало научных данных об этой
потребности, хотя именно она выступает в качестве центральной темы романов,
автобиографических очерков, поэзии, драматургии, а также новейшей
социологической литературы. Эта источники дают нам самое общее представление
о деструктивном влиянии на детскую психику таких факторов, как частые
переезды семьи с одного места жительства на другое; индустриализация и
вызванная ею общая гипермобильность населения; отсутствие корней или утрата
корней; утрата чувства дома, разлука с семьей, друзьями, соседями;
постоянное ощущение себя в роли приезжего, пришельца, чужака. Мы еще не
привыкли к мысли, что человеку крайне важно знать, что он живет на родине, у
себя дома, рядом с близкими и понятными ему людьми, что его окружают "свои",
что он принадлежит определенному клану, группе, коллективу, классу. Я
рекомендую прочитать одну книгу, в которой этот вопрос раскрывается
достаточно резко и убедительно (196); она поможет вам понять, что наша тяга
к единению, к принадлежности имеет глубоко животную природу, что в основе ее
лежит древнее стадное чувство. Работа Ардри Terrilorial Imperative (14)
также может помочь лучше осознать важность этой проблемы, несмотря на
категоричность суждений и поспешность выводов автора. По крайней мере, я
нашел в этой книге много полезного для себя, она заставила меня всерьез
задуматься о тех вещах, которым я прежде не придавал особого значения. Может
быть, и другие читатели найдут в ней нечто ценное для себя.
Мне думается, что стремительное развитие так называемых групп встреч и
прочих групп личностного роста, а также клубов по интересам, в какой-то мере
продиктовано неутоленной жаждой общения, потребностью в близости, в
принадлежности, стремлением преодолеть чувство одиночества, ощущение
изоляции, чувство, которое вызвано ростом мобильности американской нации,
разрывом родственных связей, углублением пропасти между поколениями,
стремительной урбанизацией, разрушением традиционного Деревенского уклада
жизни, утратой глубины понятия "дружба". У меня складывается впечатление,
что цементирующим составом какой-то части подростковых банд ѕ я не знаю,
сколько их и какой процент они составляют от общего числа ѕ стали
неутоленная жажда общения, стремление к единению перед лицом врага, причем
врага неважно какого. Само существование образа врага, сама угроза, которую
содержит в себе этот образ, способствуют сплочению группы. На тех же
принципах основывается и феномен солдатской дружбы. Внешняя опасность
объединяет солдат неразрывными узами кровного родства, которые не может
порвать даже испытание мирной жизнью. Потребность бывшего солдата в братском
единении столь настоятельна, что хорошее общество, стремящееся к здоровью,
хотя бы в целях самосохранения, обязано предоставить ему возможности для ее
удовлетворения.
Невозможность удовлетворить потребность в любви и принадлежности, как
правило, приводит к дезадаптации, а порой и к более серьезной патологии. В
нашем обществе сложилось амбивалентное отношение к любви и нежности, и
особенно к сексуальным способам выражения этих чувств; почти всегда
проявление любви и нежности наталкивается на то или иное табу или
ограничение. Практически все теоретики психопатологии сходятся во мнении,
что в основе нарушений адаптации лежит неудовлетворенная потребность в любви
и привязанности. Этой теме посвящены многочисленные клинические
исследования, в результате которых мы знаем об этой потребности больше, чем
о любой другой, за исключением разве что потребностей физиологического
уровня. Рекомендую прочесть великолепную работу Сатти (442). представляющий
собой блестящий образец анализа "запрета на нежность".
Вынужден оговориться, что в нашем понимании "любовь" не является
синонимом "секса". Сексуальное влечение как таковое мы анализируем при
рассмотрении физиологических позывов. Однако, когда речь идет о сексуальном
поведении, мы обязаны подчеркнуть, что его определяет не одно лишь
сексуальное влечение, но и ряд других потребностей, и первой в их ряду стоит
потребность в любви и привязанности. Кроме того, не следует забывать, что
потребность в любви имеет две стороны: человек хочет и любить, и быть
любимым.
Потребность в признании
Каждый человек (за редкими исключениями, связанными с патологией)
постоянно нуждается в признании, в устойчивой и, как правило, высокой оценке
собственных достоинств, каждому из нас необходимы и уважение окружающих нас
людей, и возможность уважать самого себя. Потребности этого уровня
подразделяются на два класса. В первый входят желания и стремления,
связанные с понятием "достижение". Человеку необходимо ощущение собственного
могущества, адекватности, компетентности, ему нужно чувство уверенности,
независимости и свободы.14 Во второй класс потребностей мы включаем
потребность в репутации или в престиже (мы определяем эти понятия как
уважение окружающих), потребность в завоевании статуса, внимания, признания,
славы. Вопрос об этих потребностях лишь косвенно поднимается в работах
Альфреда Адлера и его последователей и почти не затрагивается в работах
Фрейда. Однако сегодня психоаналитики и клинические психологи склонны
придавать большее значение потребностям этого класса.
Удовлетворение потребности в оценке, уважении порождает у индивидуума
чувство уверенности в себе, чувство собственной значимости, силы,
адекватности, чувство, что он полезен и необходим в этом мире.
Неудовлетворенная потребность, напротив, вызывает у него чувство
униженности, слабости, беспомощности, которые, в свою очередь, служат почвой
для уныния, запускают компенсаторные и невротические механизмы. Исследования
тяжелых случаев посттравматических неврозов помогают нам понять, насколько
необходимо человеку чувство уверенности в себе и насколько беспомощен
человек, лишенный этого чувства (222).ь
Теологические дискуссии о гордости и гордыне, многочисленные теории
глубинной диссоциации (или несоответствия собственной природе), выдержанные
в духе философии Фромма, роджерсовские исследования "Я", работы таких
эссеистов как Эйн Рэнд (388) способствуют все более глубокому пониманию
опасных последствий нереалистической самооценки ѕ самооценки, построенной
только на основании суждений окружающих и утратившей связь с реальными
способностями, знаниями и умениями человека. Можно сказать, что самооценка
лишь тогда будет устойчивой и здоровой, когда она вырастает из заслуженного
уважения, а не из лести окружающих, не из факта известности или славы.
Необходимо четко понимать разницу между самим достижением и связанным с ним
чувством компетентности, между тем, что обретено исключительно усилием воли,
напористостью, ответственным отношением к делу, и тем, что пришло к вам как
результат реализации ваших естественных, спонтанных склонностей, что
даровано вам вашей природой, конституцией, биологическим предназначением,
судьбой, или, говоря словами Хорни, вашим реальным Я, а не идеализированным
псевдо-Я (199).
Потребность в самоактуализации
Даже в том случае, если все вышеперечисленные потребности человека
удовлетворены, мы вправе ожидать, что он вскоре вновь почувствует
неудовлетворенность, неудовлетворенность оттого, что он занимается совсем не
тем, к чему предрасположен. Ясно, что музыкант должен заниматься музыкой,
художник ѕ писать картины, а поэт ѕ сочинять стихи, если, конечно, они хотят
жить в мире с собой. Человек обязан быть тем, кем он может быть. Человек
чувствует, что он должен соответствовать собственной природе. Эту
потребность можно назвать потребностью в самоактуализации. Более подробно
она обсуждается в главе 11.
Термин "самоактуализация", изобретенный Куртом Гольдштейном (160),
употребляется в этой книге в несколько более узком, более специфичном
значении. Говоря о самоактуализации, я имею в виду стремление человека к
самовоплощению, к актуализации заложенных в нем потенций. Это стремление
можно назвать стремлением к идиосинкразии, к идентичности.
Очевидно, что у разных людей эта потребность выражается по-разному.
Один человек желает стать идеальным родителем, другой стремится достичь
спортивных высот, третий пытается творить или изобретать. Похоже, что на
этом уровне мотивации очертить пределы индивидуальных различий почти
невозможно.
Как правило, человек начинает ощущать потребность в самоактуализации
только после того, как удовлетворит потребности нижележащих уровней.
Предпосылки для удовлетворения базовых потребностей
Можно назвать ряд социальных условий, необходимых для удовлетворения
базовых потребностей; ненадлежащее исполнение этих условий может самым
непосредственным образом воспрепятствовать удовлетворению базовых
потребностей. В ряду этих условий можно назвать: свободу слова, свободу
выбора деятельности (то есть человек волен делать все, что захочет, лишь бы
его действия не наносили вред другим людям), свободу самовыражения, право на
исследовательскую активность и получение информации, право на самозащиту, а
также социальный уклад, характеризующийся справедливостью, честностью и
порядком. Несоблюдение перечисленных условий, нарушение прав и свобод
воспринимается человеком как личная угроза. Эти условия нельзя отнести к
разряду конечных целей, но люди часто ставят их в один ряд с базовыми
потребностями, которые имеют исключительное право на это гордое звание. Люди
ожесточенно борются за эти права и свободы именно потому, что, лишившись их,
они рискуют лишиться и возможности удовлетворения своих базовых
потребностей.
Если вспомнить, что когнитивные способности (перцептивные,
интеллектуальные, способность к обучению) не только помогают человеку в
адаптации, но и служат удовлетворению его базовых потребностей, то
становится ясно, что невозможность реализации этих способностей, любая их
депривация или запрет на них автоматически угрожает удовлетворению базовых
потребностей. Только согласившись с такой постановкой вопроса, мы сможем
приблизиться к пониманию истоков человеческого любопытства, неиссякаемого
стремления к познанию, к мудрости, к открытию истины, неизбывного рвения в
разрешении загадок вечности и бытия. Сокрытие истины, цензура, отсутствие
правдивой информации, запрет на коммуникацию угрожают удовлетворению всех
базовых потребностей.
Все вышесказанное позволяет нам выдвинуть еще одну гипотезу. Я хочу
сказать, что те или иные психологические феномены важны ровно настолько,
насколько они связаны с базовыми потребностями. Я уже отмечал, что любое
осознанное желание (парциальная цель) важно ровно настолько, насколько оно
связано с той или иной базовой потребностью. Это же заявление справедливо и
для поведенческих актов. Поведенческий акт только тогда имеет
психологическое значение, когда он непосредственно влияет на возможность
удовлетворения базовых потребностей. Чем меньше это влияние, чем более оно
опосредовано, тем менее значимым является этот акт с точки зрения
динамической психологии. То же самое можно сказать о всевозможных защитных
механизмах. Некоторые из них напрямую связаны с нашими потребностями, служат
их удовлетворению или защите, другие, напротив, очень отдаленно связаны с
ними. В принципе, все защитные механизмы можно даже классифицировать как
базовые и небазовые, как более базовые и менее базовые, и в результате мы бы
обнаружили, что утрата базовых защитных механизмов гораздо опаснее, чем
утрата небазовых защитных механизмов (при этом важно все время помнить, что
причины такой закономерности кроются в тесной связи базовых защитных
механизмов с базовыми потребностями).
Потребность в познании и понимании
Мы мало знаем о когнитивных импульсах, и в основном оттого, что они
мало заметны в клинической картине психопатологии, им просто нет места в
<< Пред. стр. 10 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу