<< Пред. стр. 3 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу
и могучи. Фактически, можно сказать, что психоанализ и другие формы
вскрывающей терапии, хотя бы тот же "поиск идентичности", выполняют очень
трудную, очень деликатную задачу высвобождения инстинктоидных тенденций,
вызволения слабо обозначенной сущностной природы человека из-под груза
внешних пластов, сформированных научением, привычками и культурными
влияниями. Одним словом, человек имеет биологическую сущность, но эта
сущность очень слаба и нерешительна: необходимы специальные методы, чтобы
обнаружить ее. Человеку приходится искать и обнаруживать в себе ѕ
индивидуально и субъективно ѕ свое животное начало, свою биологическую
человечность.
Таким образом, мы приходим к выводу, что человеческая природа
чрезвычайно податлива, податлива в том смысле, что культура и среда с легкой
небрежностью угнетают или даже убивают в нас присущий нам генетический
потенциал, но они не в состоянии породить его или усилить. Мне думается,
этот вывод может послужить веским аргументом в пользу предоставления
абсолютно равных социальных возможностей всем младенцам, приходящим в этот
мир. Он же может стать чрезвычайно мощным аргументом в пользу хорошего
общества, поскольку плохое общество угнетает развитие врожденного потенциала
человека. Последнее положение подкрепляет и развивает ранее выдвинутое мною
утверждение о том, что принадлежность к роду человеческому ipso facto дает
человеку право стать дочеловеченным, то есть актуализировать все возможные
человеческие потенции. Человечность как принадлежность к человечеству должна
определяться не только в терминах бытия, но и в терминах становления. Мало
родиться человеком, нужно стать им- В этом смысле младенец только в потенции
является человеком, он должен дорасти до человечности, и в этом ему должны
помочь семья, общество и культура.
Приняв эту точку зрения, мы в конечном итоге станем серьезнее, чем
прежде, относиться и к самой идее человечности (биологической), и к
индивидуальным различиям между людьми. Рано или поздно мы научимся думать об
этих феноменах по-новому. Во-первых, мы поймем, что человечность ѕ слишком
пластичное и хрупкое, легко изменяемое и уничтожаемое явление, что вторжение
в процесс дочеловечивания и стремление Грубо воздействовать на
индивидуальные особенности человека может порождать всевозможные тонкие,
почти неуловимые формы патологии. Это понимание, в свою очередь, поставит
перед нами весьма деликатную задачу поиска и раскрытия характера,
конституции, скрытых наклонностей каждого индивидуума, с тем, чтобы
индивидуум мог расти и развиваться в своем стиле, индивидуальном и
неповторимом. Такой подход потребует от психологов гораздо большего внимания
к тем едва уловимым психологическим и физиологическим нарушениям, к тем
страданиям, которыми человек расплачивается за отрицание и забвение своей
истинной природы и которые порой не осознаются им и ускользают от внимания
специалистов. Это, в свою очередь, означает гораздо более точное, и вместе с
тем более широкое употребление термина "правильное развитие",
распространение его на все возрастные категории.
Завершая эту мысль, хочу сказать, что мы должны быть готовы к тяжелым
моральным последствиям, которые с неизбежностью повлечет за собой
уничтожение социальной несправедливости. Чем менее весомым будет становиться
фактор социальной несправедливости, тем громче будет заявлять о себе
"биологическая несправедливость", заключающаяся в том, что люди приходят в
этот мир, имея различный генетический потенциал. Ведь если мы соглашаемся
предоставить каждому ребенку возможность полного развития его потенций, мы
не можем отказать в этом праве и биологически ущербным детям. Кого винить в
том, что ребенок родился со слабым сердцем, с больными почками или с
неврологическими дефектами? Если во всем виновата матушка-природа, то как
компенсировать ущерб самооценке индивидуума, с которым так "несправедливо"
она обошлась?
В этой главе, как и в других своих работах, я пользуюсь понятием
"субъективная биология". Оно, как мне кажется, служит мостиком через
пропасть, которая издавна разделяет субъективное и объективное,
феноменологию и поведение. Я надеюсь, что мое открытие, суть которого
сводится к тому, что человек может изучать и познавать свою собственную
биологию интроспективно и субъективно, окажется полезным для специалистов, и
особенно для биологов.
Глава 9, в которой речь идет о деструктивноеѕ, подверглась весьма
существенной переработке. Теперь я склонен рассматривать деструктив-ность в
рамках более широкой категории, как один из аспектов психологии зла, и
надеюсь, что проделанный мною тщательный анализ данного аспекта убедит
ученых в возможности и осуществимости эмпирического, научного подхода к
проблеме зла в целом. Развернув проблему зла лицом к эмпирическому опыту,
подчинив ее юрисдикции науки, мы вправе надеяться на все большее понимание
данной проблемы, а понимание, как известно, всегда влечет за собой открытие
тех или иных путей решения проблемы.
Мы уже знаем, что агрессия детерминирована как генетическими, так и
культурными факторами. Но я также счел необходимым провести различие между
здоровой и нездоровой агрессией.
Очевидно, что в причинах человеческой агрессии нельзя винить только
общество или только природу человека, и точно так же очевидно, что зло как
таковое не может быть только социальным или только психологическим
продуктом. Это настолько банально, что не стоило бы и говорить об этом;
однако, к сожалению, мне приходится встречать людей, которые не только верят
в подобного рода несостоятельные теории, но и действуют, сообразуясь с ними.
В главе 10 "Экспрессивный компонент поведения" я употребляю понятие
"аполлинический контроль", означающее такие формы регуляции поведения,
которые не угрожают, а напротив, благоприятствуют удовлетворению
потребности. Я считаю это понятие чрезвычайно важным как для теоретической,
так и для прикладной психологии. Именно употребление этого понятия дало мне
возможность провести грань между импульсивностью (связанной с нездоровьем) и
спонтанностью (связанной со здоровьем), грань, крайне необходимую сегодня,
особенно для молодежи, как, впрочем, и д.\я всех тех, кто склонен видеть в
любом ограничении инструмент подавления. Надеюсь, проведенное мною различие
принесет такую же пользу другим, какую оно принесло мне.
Я не ставил перед собой задачу решить такие извечные проблемы, как
проблемы морали, политики, свободы, счастья и т.п., но уверен, что
уместность и мощь предложенного мною концептуального орудия будут очевидны
для всякого серьезного мыслителя. Психоаналитик наверняка отметит, что мое
решение в известной мере перекликается с тем компромиссом между принципом
удовольствия и требованиями реальности, о котором писал Фрейд. Думаю, что
анализ подобия и отличия моей теории с любой другой станет полезным
упражнением для увлеченного теоретика психодинамической психологии.
Из главы 11 я попытался устранить все сомнительные места, которые могли
бы вызвать у читателя недоумение или замешательство; я однозначно связал
понятие самоактуализации с людьми зрелого возраста. Разработанные мною
критерии самоактуализации позволяют мне с большой долей уверенности
утверждать, что феномен самоактуализации не встречается у молодежи. Молодые
люди. по крайней мере в нашей культуре, не успевают достичь полной
идентичности и автономии: в силу недостатка опыта они не в состоянии постичь
тихую постромантическую любовь и преданность; они, как правило, еще не нашли
себя в этой жизни, не нашли свое призвание, не выстроили тот алтарь, на
который могли бы положить все свои способности и таланты. У них нет пока
собственной системы ценностей, нет жизненного опыта, который предполагает не
только переживание успеха, но и переживание неудачи, трагедии, поражения,
равно как и чувство ответственности за близких людей; они не освободились от
пер-фекционистских иллюзий и не стали реалистами, они не примирились со
смертью, не научились терпению: они не успели познать свои пороки и потому
не умеют сострадать порокам других; они пока не умеют быть снисходительными
к родителям и взрослым, уважать власть и авторитеты; они не получили
достаточного образования и не открыли для себя пути, ведущие к мудрое ги; им
недостает мужества, чтобы достойно принять безвестность, отсутствие
признания, они стесняются быть хорошими, добродетельными людьми, и т.д. и
т.п.
В любом случае, о какой бы возрастной категории мы ни говорили, я
считаю, что с точки зрения психологической стратегии было бы полезно
различать понятия зрелости, дочеловеченности, самоактуализации, с одной
стороны, и понятие здоровья ѕ с другой. Здоровье разумнее было бы трактовать
как "развитие и движение в сторону самоактуализации": в такой трактовке
концепция здоровья наполняется особым смыслом и становится вполне доступной
для научного изучения. Проведенные мною исследования молодых людей,
студентов колледжа позволяют мне настаивать на принципиальной возможности
обнаружения эмпирических различий между "здоровым" и "нездоровым". У меня
сложилось впечатление, что здоровые юноши и девушки продолжают расти: они
приятны и привлекательны, в них нет злобы; в глубине души они добры и
альтруистичны (хотя и стыдятся проявлений этих качеств), они могут быть
нежными сыновьями и дочерьми, они готовы дарить свою любовь тем
представителям старшего поколения, которые, на их взгляд, заслуживают этого.
В среде сверстников они зачастую чувствуют себя неуверенно, так как их
мнения, вкусы и пристрастия более традиционны, более искренни, более
метамотивированы (а значит, и более добропорядочны), чем мнения и вкусы
среднего большинства. Втайне они испытывают неловкость, сталкиваясь с
проявлениями жестокости, злобы и стадного чувства, которые мы часто можем
наблюдать в молодежной среде.
Разумеется, у меня нет полной уверенности в том, что вышеописанный
синдром здоровья является прямой дорогой к самоактуализации в зрелом
возрасте. Только лонгитюдные исследования могут дать однозначный ответ на
этот вопрос.
Я определил моих самоактуализированных испытуемых как людей,
трансцендировавших свою принадлежность к той или иной национальности, и мог
бы добавить, что каждый из них преодолел свою классовую и кастовую
принадлежность. Так показывают мои исследования, хотя я, признаться, ожидал
обнаружить, что достаток и высокое социальное положение повышают вероятность
самоактуализации.
При работе над этим изданием я поднял еще один вопрос, а именно:
"Правда ли, что самоактуализация возможна только в окружении "хороших"
людей, только в хорошем обществе?" И теперь, оглядываясь назад, могу
поделиться впечатлением, которое, конечно, требует проверки. Как мне
кажется, самоактуализированные люди по сути своей очень гибки, они способны
адаптироваться к любой среде, к любому окружению. С хорошими людьми они
обращаются именно так, как того заслуживают хорошие люди, тогда как к плохим
относятся именно как к плохим.
Полезным для лучшего понимания самоактуализированного человека оказался
вывод, который я сделал в процессе изучения "жалоб" (291), ѕ я обнаружил,
что многие люди не умеют ценить возможность удовлетворения потребностей и
желаний, а порой с пренебрежением относятся к уже Удовлетворенной
потребности. Самоактуализированным индивидуумам почти не свойственно это
заблуждение, являющееся источником многих человеческих страданий. Другими
словами, самоактуализированные люди умеют быть "благодарными". Они всегда
помнят о дарованных им жизнью благах. Для них чудо всегда остается чудом,
даже если они сталкиваются с ним вновь и вновь. Именно эта способность
непрестанно осознавать ниспосланную им удачу, именно эта благодарность
судьбе за возможность наслаждаться благами жизни служит гарантией того, что
жизнь для них никогда не утратит свою ценность, привлекательность и новизну.
Признаться, я испытал большое облегчение, когда мне удалось
благополучно завершить исследование самоактуализированных людей. Начиналось
оно как азартная игра, я упрямо пытался доказать то, что нашептывала мне
интуиция, зачастую поступаясь при этом то одним, то другим из основных
канонов научного метода и философской критики. Я руководствовался правилами,
которые я сам придумал, и прекрасно понимал, сколь тонок лед под моими
ногами. Неудивительно, что на всем протяжении исследований я не мог
избавиться от тревоги, сомнений и внутренних противоречий.
За последние несколько десятилетий мои предположения много раз были
проверены и подтверждены (см. библиографию), и, казалось бы, теперь я мог бы
перестать тревожиться. Однако мне слишком хорошо известно, что главные
методологические и теоретические проблемы все еще не решены. Проделанная
нами работа ѕ лишь начало долгого пути. Теперь в нашем распоряжении имеются
гораздо более объективные, согласованные и безличные методы отбора
самоактуализированных (здоровых, до-человеченных, автономных) людей, чем
прежде. Четко обозначен кросс-культурный аспект работы. Длительные
исследования людей, от колыбели до могилы, предоставят нам подтверждения
нашей правоты, единственно надежные, по моему мнению. Выборки испытуемых
будут более репрезентативны, в отличие от моего принципа отбора, более
сходного с выбором чемпионов Олимпийских игр. Нам предстоит более
обстоятельно, чем это делал я, исследовать самые "упрямые" из дурных
привычек лучших представителей рода человеческого, и мы приблизимся к
пониманию самой сущности человеческого зла.
Я убежден, что такого рода исследования преобразят наше понимание науки
(292), этики и ценностей (314), религии (293), труда, менеджемента и
межличностных отношений (291), общества (312), и кто знает чего еще. Кроме
того, я думаю, что большие социальные и образовательные изменения могли бы
начаться почти немедленно, если, например, мы убедили бы нашу молодежь
отказаться от свойственного им перфекционизма, нереалистических ожиданий
совершенства человека, общества, учителей, родителей, политиков, брака,
дружбы, любви ѕ совершенства нет и просто не может быть, за исключением
кратких моментов высших переживаний, полного слияния и т.д. Даже при всем
несовершенстве нашего знания мы понимаем, что подобные ожидания ѕ не более
чем самообман и, следовательно, неизбежно и неумолимо ведут к разочарованию,
а вслед за ним ѕ к отвращению, озлобленности, депрессии и жажде мести.
Лозунг "Даешь нирвану!" сам по себе представляется мне огромным источником
озлобления. Требуя совершенного лидера или совершенное общество, мы тем
самым отказываемся от выбора между лучшим и худшим. Если видеть в
несовершенстве порок, то все становится порочным, так как совершенства не
существует.
С другой стороны, не могу не сказать о позитивных аспектах, которые
открываются нам в связи с выходом на этот новый, великий рубеж исследования.
Мы неуклонно приближаемся к открытию и познанию ценностей, свойственных
человеческой природе, стоим на пороге постижения системы ценностей, которая
может заменить собой религию, удовлетворить человеческое стремление к
идеалу, вооружить человека нормативной философией жизни, дать каждому то, в
чем он нуждается, о чем тоскует, без чего человеческая жизнь становится
порочной, вульгарной и тривиальной.
Психологическое здоровье не только наполняет человека субъективным
ощущением благополучия, оно само по себе правильно, истинно и реально.
Именно в этом смысле оно "лучше" болезни и "выше" ее. Оно не только
правильно и истинно, но и более правдиво, ибо здоровый человек способен
узреть больше правды, и более высокой правды. Недостаток психологического
здоровья не только угнетает человека, но его можно рассматривать как
своеобразную форму слепоты, когнитивной патологии, равно как форму моральной
и эмоциональной неполноценности. Нездоровье ѕ это всегда ущербность,
ослабление или утрата потенций к деятельности и достижению.
Здоровых людей немного, но они есть. Мы уже показали, что здоровье со
всеми его ценностями ѕ правдой, добродетелью, красотой ѕ возможно, а,
значит, вполне реально и достижимо. Если человек стремится быть зрячим, а не
слепым, хочет чувствовать себя хорошо, а не плохо, предпочитает цельность ѕ
ущербности, мы можем сказать, что он взыс-кует психологического здоровья.
Мне вспоминается девочка, которая на вопрос: "Почему добро лучше, чем зло?"
ответила: "Потому что оно лучше". Следуя этой же логике рассуждений, мы
можем сказать, что жить в "хорошем обществе" (в братском, синергичном,
доверительном, построенном в соответствии с Теорией Игрек) "лучше", чем в
обществе, где правит закон джунглей (в авторитарном, злом. построенном в
соответствии с Теорией Икс) ѕ лучше как с биологической, медицинской,
дарвиновской точки зрения, так и с точки зрения "дочеловечивания", лучше как
субъективно, так и объективно (314). То же самое справедливо в отношении
хорошего брака, хорошей дружбы, хороших детско-родительских отношений. Такие
отношения не только желанны (человек отдает им предпочтение, стремится к
ним), но и в определенном смысле "желательны". Я понимаю, что в такой
постановке вопроса может заключаться серьезная проблема для профессиональных
философов, но я уверен ѕ они справятся с ней.
Тот факт, что человек может быть хорошим, здоровым и что такие люди
есть ѕ пусть даже их мало и слеплены они из того же теста, что остальные, ѕ
уже сам по себе вселяет в нас мужество, надежду, решимость и веру в человека
и его возможности роста. Эта вера в возможности человеческой природы, даже
самая робкая, подтолкнет нас к построению общества, основанного на принципах
братской любви и сострадания.
В настоящее издание не вошла последняя глава первого издания, которая
называлась "К позитивной психологии"; то, что на 98 процентов было верно в
1954 году, сегодня истинно только на две трети. Позитивная психология уже
существует сегодня, хотя и не получила еще широкого признания. Такие новые
направления психологии как гуманистическое, роджерсовское, эмпирическое,
трансцендентное, экзистенциальное, холисти-ческая психология и психология
ценностей бурно развиваются, по крайней мере в Соединенных Штатах, хотя, к
сожалению, представлены еще не на всех факультетах психологии, так что
заинтересованному студенту остается только настойчиво искать литературу по
данным вопросам или надеяться на случайные находки. Читателю, который хотел
бы самостоятельно изучить этот вопрос, я посоветовал бы обратиться к работам
Мустакаса (344), Северина (419), Бюгенталь (69), Сутича и Вич (441), ѕ в них
он найдет хорошее изложение идей и данных, полученных на репрезентативных
выборках испытуемых. Адреса соответствующих школ, журналов, обществ можно
найти в Eupsychian Network, в одном из приложений к моей книге "К психологии
Бытия" (см. 295).
Аспирантам я бы все же рекомендовал прочесть последнюю главу первого
издания, которое скорее всего можно найти в большинстве университетских
библиотек. Им же советую обратить внимание на мою книгу "Психология науки".
Тем специалистам, которые хотят глубже вникнуть в поднятые здесь вопросы и
действительно разобраться в них, могу порекомендовать великую книгу М.
Полани Personal Knowledge (376).
Новое издание, которое вы держите в своих руках, может послужить ярким
воплощением неприятия традиционной науки, науки, свободной от ценностей,
или, вернее сказать, тщетно старающейся быть свободной от них. Оно
откровенно нормативно, оно более уверенно заявляет, что наука ѕ это не что
иное, как спровоцированный ценностями поиск ценностей учеными, взыскующими
ценностей. Ученые могут, я заявляю это со всей Прямотой, открывать и изучать
высшие, общечеловеческие ценности, заложенные в самой природе человека.
Кому-то моя книга может показаться выпадом против науки, которую они
любят и уважают. Но я люблю и уважаю науку не меньше их. Я понимаю, что их
опасения имеют под собой основание. Многие ученые, особенно представители
социальных наук, видят единственно возможную альтернативу "чистой",
бесценностной науке в тотальном подчинении науки тем или иным политическим
интересам (что по определению означает контроль над распространением
информации). Приятие одного обязательно означает для них отказ от другого.
Подобное дихотомизирование просто несостоятельно, ведь правдивая
информация будет необходима всегда, даже для борьбы с политическим
противником, даже самому "прожженному" политикану.
Но даже оставляя в стороне очевидную несостоятельность их аргументации
и рассматривая этот крайне серьезный вопрос на самом высоком уровне
обобщения, на который мы только способны, я полагаю, несложно будет
доказать, что нормативные позывы (стремление делать добро, помогать
человечеству, совершенствовать мир) не только совместимы с научной
объективностью, но и улучшают, усиливают науку, расширяют пространство ее
юрисдикции, по сравнению с тем, которое она имеет сейчас, стараясь быть
нейтральной, свободной от ценностей, отказывая им в научности и
фактоло-гичности. Доказать это будет несложно, если мы расширим нашу
концепцию объективности, включив в нее не только познание "отрешенного
<< Пред. стр. 3 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу