<< Пред. стр. 39 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу
психотерапии следует уделить гораздо большее внимание, нежели уделяется
сейчас.74
1. Если мы примем за модель хороших межличностных отношений дружбу
(будь то дружба между супругами, родителем и ребенком или двумя мужчинами) и
тщательно исследуем ее, то обязательно обнаружим, что дружба несет с собой
не только удовлетворение базовых потребностей, но и становится источником
многих видов удовлетворения. Такие характеристики хорошей дружбы как
искренность, честность, доверие, отсутствие угрозы и необходимости
защищаться, помимо очевидного гратификационного значения, имеют также и
экспрессивную ценность (см. главу 10). В дружеских отношениях человек может
позволить себе быть пассивным, расслабленным, глупым и ребячливым. Человек
ощущает, что его любят и уважают не за общественный статус, не за социальную
роль, которую он исполняет, а за его уникальные человеческие достоинства.
Друзья не чувствуют необходимости скрывать друг от друга свои слабости и
недостатки, они могут позволить себе обнаружить друг перед другом свою
несостоятельность в тех или иных вопросах, зная, что это не вызовет насмешек
или презрения. В дружеских взаимоотношениях человек получает возможность
пережить инсайт, даже во фрейдовском понимании этого слова, ведь задушевная
беседа с близким другом может стать своеобразным эквивалентом
психоаналитической интерпретации.
Хорошие межличностные отношения ценны еще и тем, что несут в себе
определенного рода образовательную функцию, на которую, к сожалению, до сих
пор мы почти не обращали внимания. Человек испытывает потребность не только
в безопасности и любви, но и в знании. Он любознателен от природы, ему
хочется знать все больше и больше, он страж-дет сорвать покровы с
неведомого, стремится открыть еще не открытые двери. Кроме любопытства,
человеку свойственно глубоко философское стремление к упорядочению и
осмыслению мира. Хорошие межличностные отношения, без сомнения, способствуют
удовлетворению всех этих стремлений, и то же самое до известной степени
можно сказать и об отношениях, связывающих психотерапевта с пациентом.
Наконец, следует отметить и тот очевидный (хотя почему-то почти никем
не замеченный) факт, что любить столь же приятно, как и быть любимым.75
Потребность в выражении любви подавляется в нашей культуре не меньше, а
может быть и больше, чем сексуальные и агрессивные импульсы (442). Западная
культура не предоставляет человеку практически никаких легальных норм для
того, чтобы выразить симпатию, продемонстрировать любовь. Можно назвать
только три типа отношений, в которых экспрессивные проявления такого рода не
встречают запретов: супружеские и любовные отношения, детско-родительские
отношения и отношения между бабушками и внуками. Но даже в рамках этих
отношений любовь нередко сопряжена с чувством вины, защитными реакциями,
борьбой за власть, и ее открытое выражение вызывает смущение.
Рассуждая о психотерапии, мы зачастую упускаем из поля зрения тот факт,
что психотерапевтические отношения допускают и даже поощряют открытое,
вербальное выражение любви. Только здесь (а также в так называемых группах
личностного роста) человек имеет возможность открыто выразить свою любовь к
другому человеку, только здесь его способность к любовной экспрессии
освобождается от нездорового и наносного и реализуется в полную меру. Это
наблюдение вынуждает нас заново оценить фрейдовские концепции переноса и
контрпереноса, разработанные им в ходе изучения патологии и слишком узкие
для того, чтобы с их помощью анализировать здоровые межличностные отношения.
Очевидно, настала пора расширить рамки этих понятий с тем, чтобы они
охватывали собой не только болезненные, иррациональные импульсы, но и
здоровые, здравые побуждения человеческого организма.
2. Во взаимоотношениях между людьми отмечаются, по крайней мере, три
разновидности, три стиля: доминантно-подчиненный (или субординационный),
демократичный и попустительский (отчужденный). Наблюдать их можно в самых
разных областях жизнедеятельности человека (300), в том числе и во
взаимоотношениях терапевта и пациента.
Порой терапевт занимает активную, наступательную позицию, становится
своего рода начальником для пациента, олицетворением силы, власти, опыта,
знания, решимости. Порой пациент видит в терапевте партнера по общему делу,
а иногда терапевт становится для пациента своего рода холодным, бесстрастным
зеркалом, в котором тот видит свое истинное обличие. Именно этот, последний
стиль отношений рекомендовал терапевту Фрейд, однако на практике терапевты
отдают предпочтение первым двум; при этом в любом нормальном, здоровом,
человеческом чувстве терапевта по отношению к пациенту мы склонны видеть
контрперенос, то есть нечто нездоровое, иррациональное.
Таким образом, если мы согласимся с мыслью, что психотерапевтический
эффект невозможен вне межличностных отношений между пациентом и терапевтом,
что эти отношения так же естественны и необходимы для пациента как вода для
рыбы, то мы должны прийти к выводу, что различные стили психотерапевтических
отношений важны не только сами по себе, не per se, но и в том отношении,
насколько они удовлетворяют запросам конкретного пациента. Было бы неверно
отдавать предпочтение одному стилю и отвергать остальные. Хороший терапевт
должен иметь в своем арсенале все перечисленные выше способы общения с
пациентом, а может быть и иные, пока не известные нам.
Как явствует из приведенных выше примеров, для большинства пациентов
наиболее благоприятным является демократичный стиль общения, предполагающий
теплые, дружеские, партнерские взаимоотношения с терапевтом. Однако есть
немало пациентов, например, с тяжелыми, хроническими формами неврозов,
которым демократичный стиль общения с терапевтом не принесет пользы и, мало
того, даже противопоказан.
Пациент с авторитарным складом характера, склонный видеть в добром
отношении проявление слабости, почувствовав благожелательное, участливое
отношение к себе терапевта, станет презирать его, смотреть на него свысока.
С такими людьми терапевт всегда должен быть начеку, он должен сразу же
строго обозначить границы дозволенного для пациента и не позволять ему
нарушать их ѕ в конце концов это пойдет пациенту на пользу. Есть немало
ученых, которые особо подчеркивают необходимость подобного рода жесткости во
взаимоотношениях между пациентом и психотерапевтом.
Некоторые пациенты склонны видеть в любви лишь способ обмануть,
подчинить другого человека своей воле. Такие люди чувствуют себя спокойно
только тогда, когда терапевт занимает отстраненную позицию. Человек с
глубинным чувством вины, напротив, требует наказания. Определенная степень
авторитарности, жесткости необходима также при общении с пациентами,
склонными к саморазрушительному, суицидальному поведению.
Однако в любом случае терапевт должен отдавать себе отчет в том, какой
тип взаимоотношений складывается у него с конкретным пациентом. Несмотря на
то, что психотерапевт вправе уступить склонностям характера, вправе
предпочитать какой-то один стиль взаимоотношений с пациентом, все-таки он
должен уметь контролировать себя и отказываться от своих предпочтений, когда
это необходимо для здоровья пациента.
Если отношения между терапевтом и пациентом неудовлетворительны ѕ
неважно, оцениваем мы их с точки зрения общих критериев или с точки зрения
пользы для конкретного пациента, ѕ то вряд ли можно ожидать реализации всех
возможностей психотерапевтического воздействия, поскольку, выстроенные на
неверном основании, такие отношения, как правило, либо не приводят к успеху,
либо вовсе обрываются после первой же встречи. В тех случаях, когда пациент,
несмотря ни на что, все-таки остается с терапевтом, которого он ненавидит,
презирает или боится, большая часть его времени и усилий уходит на то, чтобы
досадить терапевту, продемонстрировать терапевту свое пренебрежение или
защититься от него.
Подводя черту под всем вышеизложенным, можно сказать, что хорошие
межличностные отношения, хотя и не могут быть самоцелью, а служат лишь
средством достижения отдаленных целей, являются необходимой или чрезвычайно
желательной предпосылкой эффективного психотерапевтического воздействия, так
как в большинстве случаев обеспечивают пациенту удовлетворение базовых
психологических потребностей.
Этот вывод влечет за собой ряд любопытных следствий. Если суть
психотерапии состоит в том, чтобы сформировать у нездорового индивидуума
качества, которые он так и не смог приобрести в результате взаимоотношений с
людьми, следовательно, психологически нездорового индивидуума можно
определить как человека, не знающего, что такое хорошие отношения между
людьми. Такое определение полностью согласуется с предыдущим определением,
которое мы дали психологическому нездоровью. Психологическое нездоровье мы
трактовали как неспособность удовлетворить насущные потребности в любви,
уважении и т.п. Ясно, что такое удовлетворение возможно только во
взаимодействии с другими людьми. Несмотря на почти полную идентичность этих
двух определений, они различаются акцентами и открывают перед нами разные
направления для анализа, обращают наше внимание на разные аспекты
психотерапии.
Новое определение психологического нездоровья позволяет нам по-новому
взглянуть на отношения между психотерапевтом и пациентом. Мы привыкли видеть
в психотерапии своего рода крайнее средство, последний шанс, нечто подобное
хирургическому вмешательству, например. К психотерапевту обращаются, главным
образом, глубоко нездоровые люди, и потому в сознании большинства населения,
как впрочем, и в сознании самих терапевтов, психотерапия приобрела оттенок
роковой неизбежности, ужасной, трагической необходимости.
Ясно, что в этом отношении к психотерапии нет ничего похожего на то
доброе чувство, с каким люди вступают в супружеские, дружеские или
партнерские отношения. Это прискорбно, потому что на самом деле психотерапию
можно сравнить, пусть пока только теоретически, не только с хирургическим
вмешательством, но и с дружеской поддержкой, и потому психотерапию следовало
бы рассматривать как пример хорошего, здорового, и, до известной степени, а
в определенных аспектах даже идеального типа взаимоотношений между людьми.
Теоретически это именно тот тип человеческих отношений, к которому можно и
нужно стремиться. Вот вывод, неизбежно вытекающий из всего, что мы сказали
выше. Однако разница между идеальным и реальным отношением к психотерапии
огромна, и ее невозможно объяснить одной лишь невротической потребностью в
болезни. Корни ее лежат в непонимании самих основ взаимоотношений между
психотерапевтом и пациентом, причем это непонимание характерно не только для
пациентов, но и для очень многих терапевтов. Я не раз убеждался в том, что
потенциального пациента можно подвигнуть на психотерапию, только разъяснив
ему ее истинные цели и задачи.
Взгляд на психотерапию как на разновидность межличностных отношений
дает нам возможность выявить такой ее существеннейший аспект как
формирование навыков установления хороших отношений с людьми. Хронический
невротик не способен вступить в нормальные взаимоотношения с людьми;
терапевт должен научить его этому, доказать ему их пользу и плодотворность.
После этого терапевт будет вправе надеяться, что пациент перенесет навыки
общения, приобретенные в ходе психотерапии, в реальную жизнь, что он будет
способен установить по-настоящему глубокие, дружеские отношения с
окружающими его людьми и черпать базовое удовлетворение из общения с
супругом, детьми, друзьями, коллегами. Здесь мы можем сформулировать еще
одно определение психотерапии. Психотерапию можно рассматривать как процесс
восстановления способности пациента самостоятельно устанавливать хорошие
взаимоотношения с людьми, к чему устремлены абсолютно все люди и в чем
более-менее здоровые люди черпают удовлетворение своих базовых
психологических потребностей.
Все эти рассуждения постепенно приводят нас к мысли, что в идеале
пациенты и терапевты должны выбирать друг друга и что в основе этого выбора
должны лежать не только социально-экономические соображения, такие как
репутация, размер гонорара, технические знания и навыки терапевта, но и
нормальная человеческая симпатия. Совершенно очевидно, что если терапевт и
пациент симпатизируют друг другу, то это позволит в более сжатые сроки
добиться лучшего психотерапевтического эффекта, откроет возможность для
установления идеальных взаимоотношений между психотерапевтом и пациентом. В
конце концов, общение двух симпатизирующих друг другу людей окажется гораздо
более плодотворным как с точки зрения преодоления недуга, так и с точки
зрения обретения терапевтом нового лечебного опыта. Исходя из
вышеизложенного, можно предположить, что одинаковый уровень образования,
сходство религиозных, политических и ценностных установок терапевта и
пациента благоприятствуют успеху психотерапии.
Пожалуй, у нас не остается причин сомневаться в том, что личность
терапевта, структура его характера является, если не решающим, то одним из
главных факторов психотерапии. Терапевт должен уметь установить идеальные,
или психотерапевтические отношения со своим пациентом, причем с любым
пациентом. Он должен быть добрым и сочувственным, он должен обладать
достаточной уверенностью в себе, чтобы с уважением относиться к своему
пациенту; он должен быть глубоко демократичным человеком, демократичным в
психологическом смысле этого слова, что предполагает уважение к
индивидуальности и особости другого человека.
Словом, психотерапевт должен быть безопасен в эмоциональном плане, а,
кроме того, должен иметь здоровую самооценку. Желательно также, чтобы
терапевт не был обременен собственными проблемами: хорошо было бы, если бы
он был материально обеспеченным человеком, если бы у него была хорошая семья
и хорошие друзья, если бы он любил жизнь и умел наслаждаться ею.
В завершение всего сказанного хочется вновь обратиться к вопросу, от
которого преждевременно отказался психоанализ, к вопросу о возможности
неформальных, дружеских отношений между терапевтом и пациентом, причем как
после завершения хода лечения, так и в ходе оного.
ХОРОШИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ КАК ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ
Расширив понимание конечных целей и специфических средств психотерапии,
распространив их на область межличностных отношений, мы тем самым сделали
попытку преодолеть или даже разрушить барьер, стоящий между
психотерапевтической практикой и теорией межличностных отношений, между
психотерапией и реальной жизнью. Если взаимоотношения, в которые каждодневно
вступает человек, и события, из которых состоит его жизнь, приближают его к
тем же целям, которые ставит перед собой профессиональная психотерапия, то
эти взаимоотношения и эти события с полным правом можно назвать
психотерапевтическими, пусть даже они зарождаются и разворачиваются вне стен
медицинского учреждения и без участия профессионального терапевта. Отсюда
следует вывод ѕ анализ феномена психотерапии немыслим без изучения
целительных эффектов хороших человеческих отношений, таких как супружество,
дружба, товарищеские отношения, отношения между родителем и ребенком, между
учителем и учеником и т.п. Профессиональный психотерапевт должен взять на
вооружение терапевтические возможности хороших человеческих отношений и
пользоваться ими гораздо решительнее, чем это случается ныне. Психотерапевт
должен учить своего пациента доверию к жизни и отпускать его в
самостоятельную жизнь в тот момент, когда почувствует, что он готов к
взаимодействию с ней.
Заботу, любовь и уважение стоит счесть психотерапевтическими способами
воздействия на человека, но особыми ѕ такими, которые вполне по силам
непрофессионалам. В этом нет никакой опасности. Это очень мощные
психотерапевтические средства, но они всегда направлены ко благу человека,
они не могут причинить вреда никому (за исключением отдельных невротиков,
безусловно больных людей).
Приняв этот взгляд на вещи, мало просто согласиться, что каждый
человек, сам того не осознавая, является потенциальным психотерапевтом. Нам
следует поощрять психотерапевтические возможности каждого человека, нам
нужно учить его психотерапии. Такого рода фундаментальные
психотерапевтические навыки следует прививать человеку с детства. Я бы
назвал эту психотерапию "общественной", или "народной", по аналогии с
"народной" медициной. Первейшей задачей народной психотерапии станет
просветительская деятельность, обучение как можно более широкого круга людей
основополагающим навыкам психотерапии. Это позволит каждому родителю,
каждому учителю, а в идеале и каждому человеку понять психотерапевтическую
ценность хороших человеческих отношений, научит их устанавливать и
поддерживать такие отношения с людьми. Человек во все времена обращался за
советом и помощью к тем, кого он любит и уважает. Мне кажется, что
психологам и религиозным деятелям давно пора признать, одобрить и
формализовать этот исторический факт, возведя его до степени
универсальности. Каждый из нас должен осознать, что всякий раз, когда мы
унижаем, обижаем, отвергаем своего ближнего или пытаемся подчинить его своей
воле, мы выступаем на стороне зла, играем на руку разрушительным тенденциям,
а значит, вносим вклад в общую копилку психопатологии. Следует отдавать себе
отчет и в том, что любое проявление доброты, сочувствия, уважения к человеку
становится нашей малой лептой в деле общего здоровья человечества, пусть
небольшой, но очень важной и очень нужной.76
ПСИХОТЕРАПИЯ И ХОРОШЕЕ ОБЩЕСТВО
По аналогии с тем определением, что мы дали хорошим человеческим
отношениям, определим хорошее общество. Хорошее общество ѕ это такое
общество, которое предоставляет своим членам максимум возможностей для
самоактуализации. Это означает, что социальные институты хорошего общества
питают, поддерживают, поощряют развитие хороших человеческих отношений и
сводят к минимуму вероятность плохих отношений. Отсюда можно сделать вывод:
понятие "хорошее общество" синонимично понятию "психологически здоровое
общество", а понятие "плохое общество" синонимично понятию "больное
общество", ѕ в данном случае "болезнь" и "здоровье" означают не что иное,
как степень удовлетворения базовых потребностей. Очевидно, что в больном
обществе, в обществе, зараженном страхом, недоверием, подозрительностью и
враждебностью, люди не имеют возможности в полной мере удовлетворить свои
потребности в безопасности, любви, уважении, доверии и правде.
Следует подчеркнуть, что воздействие общества и социальных институтов
само по себе еще не вызывает психотерапевтических или психопатологических
последствий, а только создает почву для того или иного процесса (делает его
более возможным, более вероятным). Человеческая природа настолько податлива,
настолько пластична, что может приспособиться к любым, даже самым
неблагоприятным условиям существования, а с другой стороны, сформировавшаяся
структура характера может быть настолько прочной, настолько самодостаточной,
что некоторые люди умудряются не только оказывать сопротивление социальным
влияниям, но и пренебрегать ими (см. главу 11). В самом воинственном
обществе обязательно найдется хотя бы один миролюбивый человек, так же как и
в самом мирном, в самом гуманном сообществе всегда найдется особь; у которой
"чешутся кулаки". Мы достаточно знаем человеческую природу, мы не станем
вслед за Руссо искать в общественном устройстве причины всех человеческих
пороков, мы не будем тешить себя тщетной надеждой на всемогущество
социальных реформ. Еще ни одна общественная реформа не смогла сделать всех
людей счастливыми, мудрыми и здоровыми.
Что касается нашего общества, то мы имеем возможность взглянуть на него
с разных точек зрения, каждая из которых будет полезной для той или иной
цели. Если сопоставить влияния различных социальных сил нашего общества и
вывести среднестатистическое значение, то мы, по всей видимости, вынуждены
будем признать общую обстановку неблагоприятной для развития человека.
Однако на мой взгляд было бы полезнее попытаться проранжировать все реальные
социальные силы нашего общества по степени их патогенности и определить,
каким образом терапевтические социальные влияния уравновешивают действие
патогенных сил. В нашем обществе, несомненно, действуют и те, и другие силы,
находящиеся между собой в неустойчивом равновесии.
Оставим в стороне соображения общего порядка и перейдем к рассмотрению
индивидуально-психологических факторов. Первый фактор, с которым нам
приходится столкнуться, мы назовем феноменом субъективной интерпретации. С
этим феноменом мы сталкиваемся, когда невротик заявляет, что общество, в
котором он живет ѕ больное общество. Мы можем его понять, ведь во всем, что
его окружает, невротик видит главным образом опасности, угрозы, эгоизм,
равнодушие и унижения. Мы не удивимся, когда его сосед, живущий в том же
<< Пред. стр. 39 (из 53) След. >>
Список литературы по разделу