<< Пред.           стр. 3 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу

 Как показывают статистические данные, к 1994 г. эти страны успешно пре­одолели экономический спад и началась долгожданная стадия оживления. В ря­де стран доля негосударственного сектора в ВВП превысила 50%, что демонст­рирует пройденную с 1989 г. громадную дистанцию по сравнению с индикатором менее чем 5% (за исключением Польши, где эта доля изначально составляла поч­ти 30% - главным образом из-за обширного частного землевладения).
 Даже при осторожной трактовке приведенных статистических данных не все­гда ясны принципы их сбора. Налицо, однако, прогресс в изменении структуры собственности и внешнеторговой ориентации восточноевропейских стран. Ре­зультаты трансформации таким образом подтверждают недавнее заявление МВФ о том, что в регионе «созданы надежные основы рыночной экономики». Но, несмотря на достижения, есть немало промахов и разочарований. Рынок здесь еще не вышел из детского возраста: он быстро растет, но еще незрел и не­устойчив.
 Наиболее тревожным и неожиданным для восточноевропейских стран стал «пе­реходный» спад, проявившийся в сокращении производства и занятости до уровней значительно более низких, чем в дореформенный период. Общий спад производст­ва за период 1989-1993 гг. оказался действительно очень крупномасштабным, срав­нимым, пожалуй, только с Великой депрессией 1929-1933 гг. Спад достиг особой глубины в Болгарии и Румынии - странах, по общему мнению, хуже подготовлен­ных к немедленным рыночным реформам и меньше продвинувшихся по пути ре­форм, нежели Чехословакия, Венгрия и Польша. Обращает на себя внимание и тот факт, что во всех рассматриваемых странах падение промышленного производства оказалось заметно глубже (приблизительно более чем наполовину) падения ВВП. В Болгарии и Румынии спад промышленного производства составил к концу 1993 г. 50%. Специалисты тем не менее сейчас склонны представлять происшедший спад как вполне естественный и неизбежный.
 Одним из основополагающих предположений явилось то, что почти полная за­нятость в централизованно планируемой экономике обеспечивалась слабой трудо­вой дисциплиной, идеологической догмой о полной занятости при социализме и низкой зарплатой. Соответственно предсказывались широкомасштабные увольне­ния в переходный период. В то же время предполагалось, что возросший спрос на труд в сфере услуг и частном бизнесе поглотит значительную часть избыточной ра­бочей силы в промышленности, так что общий уровень безработицы останется умеренным. На практике в большинстве восточноевропейских стран незанятость существенно превысила 1/10 численности трудоспособного населения и остается на высоком уровне, несмотря на некоторое оживление экономики.
 Поскольку основной причиной высокой безработицы был «переходный спад», оживление экономики в принципе должно было бы открыть возможнос­ти для решения или, по крайней мере, смягчения этой проблемы. К сожалению, взаимосвязь между уровнями производства и занятости не столь проста. Рассчи­тывать, что намечающееся в середине 90-х гг. экономическое оживление ради­кально изменит ситуацию на рынке труда, нельзя, поскольку масштабы создания новых рабочих мест будут в целом перекрыты притоком новых безработных из сферы образования (выпускников школ и вузов), перенаселенной деревни и су­жающегося госсектора. В результате, восточноевропейским странам, видимо, придется жить с двузначным уровнем безработицы еще несколько лет. [См. При­ложение.] Причем доля долгосрочной безработицы (более 12 месяцев) постепен­но растет, в Польше и Болгарии она уже близка к 50%. Другой тревожный факт - растущая незанятость молодежи, такая тенденция грозит им надолго остаться безработными.
 Решение этой проблемы следует искать в структурной политике, нацеленной на улучшение функционирования рынка труда за счет устранения перекосов в формировании ставок заработной платы и доведения пособий по безработице до уровня средней зарплаты, увеличения межрегиональной и межотраслевой мо­бильности рабочей силы.
 Последняя стадия развития системы централизованного планирования харак­теризовалась высокой инфляцией и повсеместным дефицитом. Либерализация цен и девальвация национальных валют усилили инфляционное давление. На практике «корректирующая» инфляция сильно зашкаливала за уровни, предусмо­тренные стабилизационными программами. В результате, основной задачей ре­формистских правительств стало восстановление основ ценовой стабильности. Как показал опыт, сбить инфляцию с почти гиперинфляционных значений до контролируемого уровня было относительно легко - при условии обоснованнос­ти, последовательности и четкой реализации антиинфляционных программ. Од­нако добившись снижения инфляции до среднегодового уровня 20—40%, большинство восточноевропейских стран, похоже, оказались неспособными сбить ее дальше.
 Известная устойчивость инфляции и ее «зависание» на так называемых «уме­ренных» значениях не поддаются объяснению с помощью стандартных теорий. Во всех рассматриваемых странах (за исключением Чехии, где инфляция дер­жится на самом низком уровне) рост предложения денег отстает от индекса по­требительских цен и потому не выступает инфляционным фактором.
 Невозможно обнаружить и какой-то единой модели влияния бюджетного де­фицита: в Венгрии и Словакии при более крупном дефиците инфляция была ни­же, чем в Польше и Румынии. Во всех странах рост заработной платы находился под контролем, в целом отставая от роста цен. Даже «умеренная» инфляция, со­ставляющая от 10-12% в Чехии и Словакии, оказывает чрезвычайно негативное воздействие на страны с переходной экономикой. В таких условиях сохраняется высокий уровень номинальных и реальных процентных ставок, что ограничива­ет кредит и мешает экономическому оживлению, служит источником неуверен­ности для бизнеса и из-за нежелательных эффектов в распределении доходов может вызвать социальную напряженность.
 По всей видимости, «умеренная» инфляция вызвана прежде всего инерцион­ными механизмами, такими как различные схемы индексации зарплаты и пенсий, частые подвижки валютного курса, периодические скачки цен на некоторые това­ры (прежде всего — на энергоносители и продовольствие), а также инфляционны­ми ожиданиями. Попытки остановить такую инфляцию с помощью стандартного инструментария денежных рестрикций (ставка процента и т. д.) в подобных усло­виях оказываются малоэффективными, особенно если страна ощущает значитель­ный приток краткосрочного капитала из-за рубежа (Чехия, Польша). Консерва­тивная денежная политика нужна по-прежнему, но ее необходимо сочетать с мерами, которые бы сбивали инфляционные ожидания, тормозя действие инерци­онных механизмов.
 Реформаторы в восточноевропейских странах отчетливо видели слабости традиционных госпредприятий, а в долгосрочном плане разрешить проблему на­деялись через ускоренную приватизацию. Тем не менее, если судить по структу­ре пакетов стабилизационных мер, они базировались на предположении, что ре­акция на них со стороны госпредприятий будет такой же, как и в условиях развитой рыночной экономики. Это дает объяснение вялости реформирования госпредприятий на начальном этапе и медленных темпов приватизации. В ре­зультате, вместо прекращения неэффективного производства, увольнения избы­точной рабочей силы и реагирования на сигналы рынка стандартным, нацелен­ным на максимизацию прибыли способом госпредприятия пошли по пути завышения цен на свою продукцию, сохранения занятости и интенсивного лоб­бирования правительственной поддержки.
 В чисто экономическом плане приватизация должна обеспечить более эф­фективное корпоративное управление и дополнительные источники финанси­рования. В рассматриваемых странах использовались две стратегии приватиза­ции: одна базировалась на свободном распределении госсобственности между всеми желающими, другая имела более коммерческий характер, и ее условия ва­рьировали в каждом конкретном случае. Однако, поскольку последний вариант носит «штучный» характер, приватизация всего госсектора займет долгое время.
 Поэтому дилемма состоит в выборе между «широкой, но поверхностной» или «глубокой, но узкой» приватизацией. В любом случае завершение процесса по­требует немало лет.
 Следует отметить, что важным уроком, вытекающим из опыта последних де­вяти лет, явилось то, что можно рекомендовать придерживаться компромиссной стратегии, сочетая элементы свободного распределения и коммерческой прода­жи, в том числе на условиях кредита (лизинг, товарный кредит и т.д.). Другой урок состоит в том, что скорость приватизационного процесса должна измерять­ся тем, насколько быстро на приватизированных предприятиях можно создать эффективное корпоративное управление. Поскольку этого нельзя добиться сра­зу, какое-то время должно сохраниться и продолжать работать немалое число госпредприятий.
 Настоятельная потребность в радикальном реформировании всей финансо­вой сферы была признана только тогда, когда стало ясно, что банки и другие су­ществующие финансовые институты превратились в крупное препятствие на пу­ти перехода от плановой к рыночной экономике. Главные пороки финансовой системы включали в себя отсутствие многих важных институтов финансового посредничества (таких, как пенсионные и паевые фонды, специализированные кредитные и сберегательные организации, страховые фирмы, фондовый рынок), ограниченность ресурсов капитала у коммерческих банков, их чрезмерную зави­симость от небольшого числа клиентов (прежде всего - крупных госпредприя­тий), отсутствие опыта кредитных операций, несовершенство или отсутствие ра­зумного регулирования и контроля над банками.
 Совершенно очевидной была слабость надзора за банковской системой: цен­тральные банки восточноевропейских стран придерживались довольно идеалис­тического подхода, полагая, что либеральной политики выдачи банковских ли­цензий в сочетании с высокими процентными ставками и (иногда) кредитными потолками будет достаточно для изменения поведения коммерческих банков. Другими важными последствиями отсутствия реформ в данной сфере стали до­роговизна и ограниченная доступность кредитов.
 Отсутствие разумного регулирования и нарушенная система стимулов у мене­джеров сделали банки особенно подверженными коррупции и злоупотреблениям. Многочисленные финансовые скандалы, поразившие банковский сектор Венг­рии, Польши и, в самое последнее время, Чехии, показали, что качество банков­ского регулирования, надзора со стороны центральных банков и юридической ба­зы оставляет желать лучшего. Скандалы не только потрясли основы многих коммерческих банков и негативно повлияли на их клиентов, но и серьезно подо­рвали доверие общественности к рыночным институтам и к реформам в целом.
 С самого начала осуществления реформ правительства восточноевропейских стран приписывали прямым иностранным инвестициям (ПИИ) ключевую роль в преобразованиях. Первоначальный оптимизм относительно ПИИ базировался на следующих отличительных чертах экономики восточноевропейских стран: доступность квалифицированной и дешевой рабочей силы, удобное географиче­ское положение вблизи западных рынков, ожидавшийся рост внутреннего спро­са и либеральное законодательство. На практике приток ПИИ за прошедшие го­ды оказался значительно меньше предполагавшегося и крайне неравномерно распределенным между отдельными странами. Более того, в 1994 г. наступила стагнация ПИИ, особенно ярко проявившаяся в Чехии и Венгрии, ранее лиди­ровавших во всем регионе по объему получаемых инвестиций. Четких объясне­ний этому нет. Как представляется, восточноевропейские страны обеспечивают иностранным инвесторам стимулы, вполне сравнимые с существующими на дру­гих формирующихся новых рынках. В то же время качество рабочей силы здесь выше. Причины могут быть связаны и с нестабильностью законодательной базы, политической и микроэкономической ситуации, а также - по крайней мере, в отдельных странах - с широким размахом профсоюзного движения, высокой активностью профсоюзов и традициями частых трудовых конфликтов (Польша).
 Итогом девяти лет преобразований в странах Восточной Европы следует счи­тать создание предпосылок рыночного развития. И в то же время появились про­блемы, которые связаны с непредвиденными социально-экономическими из­держками трансформации и слишком медленным восстановлением уровня жизни. Поэтому требуется неординарная внутренняя политика, направленная на поддержание экономического роста и необходимых структурных сдвигов при обеспечении финансовой дисциплины и макроэкономической стабильности, более активное сотрудничество с мировым сообществом. Это определит скорость и прогресс реформ в предстоящие годы.
 
 
 Современное хозяйство развивающихся государств.
 «Новые индустриальные экономики»
 
 Вследствие происшедшего после второй мировой войны распада колониаль­ной системы в мире появилось довольно большое количество молодых независи­мых государств. Вместе с тем речь идет в основном о странах афро-азиатского региона. Именно к этой группе государств было вполне применимо определение «освободившиеся страны». С течением времени эти страны стали рассматривать­ся в совокупности с латиноамериканскими государствами, обретшими полити­ческую независимость примерно на столетие раньше. Это позволило «сформиро­вать» общность «развивающихся стран».
 Некоторые из молодых государств Азии и Африки в разное время принадлежа­ли к группе стран социалистической ориентации, однако большинство освободив­шихся в недавнем прошлом стран так же, как и многие латиноамериканские госу­дарства, продолжило свое развитие в рамках системы рыночных отношений.
 Таким образом, несмотря на некоторую условность понятия «развивающие­ся страны» (PC), в эту группу ныне входит свыше 120 государств, получивших политическую независимость как в XIX веке, так и в XX веке - в первые десяти­летия после окончания второй мировой войны.
 При всем разнообразии характеристик хозяйственной жизни PC все же вы­деляются определенные сущностные черты, которые позволяют рассматривать эти страны в качестве единой группы, причем обладающими сходными или сов­падающими интересами в сфере экономического и политического развития.
 К такого рода чертам (признакам) стран развивающегося мира прежде всего относят: (1) переходный характер внутренних социально-экономических струк­тур (дуальность, многоукладность экономики PC); (2) относительно низкий в целом уровень развития производительных сил, отсталость сельского хозяйства, промышленности, сферы услуг; и, как следствие, (3) — зависимое положение в системе мирового хозяйства.
 Классификации развивающихся стран посвящены многие исследования. В отечественной и зарубежной экономической литературе используются разно­образные подходы к проблеме группировки развивающихся государств на осно­ве достаточно широкого спектра качественных и количественных показателей.
 Так, подразделение развивающихся стран осуществляется по таким инди­каторам, как уровень и темпы их экономического развития, положение и специализация в мировом хозяйстве, структура экономики, обеспеченность топливно-сырьевыми ресурсами, характер зависимости от основных центров со­перничества и т. п.
 Такой подход позволяет экспертам ООН и других специализированных меж­дународных организаций классифицировать страны мира, в том числе и разви­вающейся зоны, по «синтетическому» (обобщающему) показателю среднедушевого производства валового внутреннего продукта. Среди развивающихся стран принято выделять экспортеров и неэкспортеров нефти, а также государства и территории, которые специализируются на экспорте готовых изделий.
 Вместе с тем в мировой системе рыночного хозяйства происходит дальнейшее усиление неравномерности хозяйственного развития отдельных стран и регионов. В связи с этим объективным процессом происходит дальнейшее углубление эконо­мической, политической и социальной дифференциации в развивающемся мире. Не­однородность этой зоны - традиционной пока периферии мирового хозяйства (при наличии тем не менее общих черт у развивающихся стран) — также ставит во­прос о классификации составляющих ее национальных экономик.
 Опираясь на существующие в современной специальной литературе подходы к типологии развивающихся государств, представляется возможным (во многом условно) подразделить их следующим образом: верхний эшелон составляют «но­вые индустриальные страны» - НИС (или «новые индустриальные экономики» — НИЭ), далее следуют страны со средним уровнем экономического развития и, наконец, наименее развитые (или часто - беднейшие) государства мира.
 Некоторая условность приведенного выше подразделения развивающейся зоны на группы стран обусловлена тем, что зачастую проведение четкого разгра­ничения между ними представляется весьма сложным, поскольку хозяйство каждой страны имеет свои черты и особенности, свой механизм подключения к системе международного разделения труда. Осуществить подобную классифика­цию позволяет лишь наличие ряда общих для каждой группы стран количествен­ных и качественных характеристик.
 Выделение в среде развивающихся государств особой группы стран и терри­торий, которые получили название «новых индустриальных» и ныне составляют своего рода «элиту» развивающегося мира, произошло на протяжении последней трети XX столетия.
 Эти государства отличаются в настоящее время более высокими (даже несмо­тря на кризисные явления конца 90-х годов) темпами экономического роста, чем многие промышленно развитые страны, а также и существенно более высо­ким уровне умственного развития по сравнению с основной группой развиваю­щихся стран.
 К НИС относят такие страны и территории, как Республика (Южная) Корея, Тайвань, Гонконг (Сянган), Сингапур, Малайзия, Таиланд, Аргентина, Брази­лия, Мексика, а также некоторые другие государства, воспользовавшиеся накоп­ленным «первопроходцами» опытом форсированного экономического развития для реализации своих собственных «стратегий прорыва» в развитый мир. (В от­ношении некоторых НИС вместо слова «страна» часто применяется термин «территория». Так, Тайвань иногда рассматривается как часть Китая. Гонконг сохранял до середины 1997 г. статус колонии, которая перешла затем под юрис­дикцию КНР. Что же касается Республики Корея (РК), то эта страна появилась в результате разделения единого прежде корейского государства на две части -Северную и Южную.)
 Появление феномена НИС отражало экстенсивный рост мировой рыночной подсистемы за счет подключения к ней субсистем.
 По мнению ведущих специалистов [см., например, труды крупного россий­ского исследователя В.Д. Андрианова], феномен НИС в мировом хозяйстве по своей значимости вполне сравним лишь с феноменом транснациональных корпо­раций. При этом обнаруживают и связь между данными явлениями: появление в мировой экономике ТНК явилось результатом развития производительных сил вглубь, а формирование НИС отражает тенденцию к росту производительных сил мирового рыночного хозяйства вширь.
 Эксперты отмечают также, что формационное развитие «новых индустриаль­ных стран» началось и продолжается в рамках мировой рыночной системы. При этом в силу ряда факторов НИС оказались в сфере особых экономических (а так­же политических) интересов ведущих держав, которые направляли в эти стреми­тельно прогрессирующие страны почти половину всех финансовых ресурсов, предназначенных развивающимся государствам.
 В результате такого благоприятного для НИС стечения обстоятельств уже в 70-е и 80-е годы текущего столетия для их экономик были характерны сравни­тельно более высокие темпы хозяйственного роста, которые существенно (порой многократно) превышали аналогичные показатели большинства развивающихся и, тем более, индустриально развитых стран. До проявления в 1997-1998 годах крупных финансовых потрясений в регионе Юго-Восточной Азии, а позднее — и в мире, азиатские НИС демонстрировали, пожалуй, самые высокие темпы эко­номического развития в мировом сообществе.
 Так, в частности, Республика Корея оказалась практически первой развива­ющейся страной, выбравшей в начале 60-х годов стратегию форсированного рос­та. Поэтому уже с 1962 года, когда постепенно обозначился поворот к новой хо­зяйственной стратегии, и до середины 90-х годов РК продемонстрировала одни из самых высоких в мире среднегодовых темпов экономического развития -7,4%. Это обстоятельство и позволило ей весьма существенно увеличить такой важный макроэкономический показатель, как подушевое производство валового внутреннего продукта — с примерно 70 долларов США в 1954 году до 10548 дол­ларов США в 1996 году (что явилось своеобразным «пропуском» страны в «раз­витый мир»).
 Практически во всех «новых индустриальных странах» стремительный рост экономики в последние десятилетия обусловил увеличение абсолютных разме­ров ВВП, в том числе и на душу населения. По этим показателям НИС в целом также опережают основную массу освободившихся государств, а некоторые из них приближаются к промышленно развитым странам.
 Иной вехой на пути форсированного роста «новых индустриальных стран» явилось изменение структуры национальных экономик, в частности создание в них сравнительно продвинутой, хотя и не всегда вполне гармонично развитой промышленной базы.
 Специалисты выделяют следующие важнейшие этапы в эволюции хозяйства НИС: на первом этапе (конец 50-х - начало 60-х гг.) осуществлялось реформи­рование аграрного сектора; на втором (середина 60-х - начало 70-х гг.) - созда­ние импортзамещающих производств; на третьем (середина 70-х - первая поло­вина 80-х гг.) — форсированное развитие отраслей, ориентированных на выпуск экспортной продукции, и, наконец, на четвертом (с середины 80-х гг. до насто­ящего времени) — постепенное формирование собственного научно-техническо­го потенциала с опорой на соответствующие ресурсы из-за рубежа.
 Наглядным примером этого стали сдвиги в динамике структуры производст­ва валового внутреннего продукта Республики Корея. Так, с начала 60-х годов более чем троекратно сократился удельный вес сельского хозяйства - с 37,0% в 1962 году до 10,8% в 1988 году и 6,6% в 1995 году. Доля сферы услуг, напротив, обнаруживала тенденцию к росту - с 46,7% в 1962 году до 56,9% в 1988 году и 66,2% в 1995 году. Однако наиболее существенным оказалось повышение удель­ного веса промышленных отраслей и, в первую очередь, обрабатывающей про­мышленности. Доля последних в производстве ВВП РК увеличилась с 14,4% в 1962 году до 31,6% в 1988 году и, хотя она в текущем десятилетии несколько со­кратилась, до сих пор составляет свыше одной четверти - 26,9%.
 Быстрое и успешное развитие южнокорейской промышленности явилось следствием достаточно смелой и продуманной стратегии ее эволюции.
 Как известно, до 1945 года, то есть к моменту, когда произошло политичес­кое и экономическое освобождение страны от Японии, существовало лишь не­сколько видов национальных промышленных производств. Поэтому очевидной была слабость ее промышленной базы. Ввиду существовавшей тогда ограничен­ной емкости внутреннего рынка вполне логичной и перспективной оказалась принятая ориентация на приоритетное развитие экспортных производств.
 Начало процессу индустриализации положило развитие трудоемких отраслей легкой промышленности. Так, прежде всего развивалось текстильное производ­ство. В последующем, по мере продвижения по намеченному пути, прошел этап становления тяжелой промышленности. На долю этих отраслей и химической промышленности в 80-х годах приходилось свыше половины производимой в обрабатывающем секторе РК продукции, а в 1996 году - уже 76,2%.
 Заметное развитие получили и другие виды производств в таких отраслях, как машиностроение и изготовление различного промышленного оборудования. В конце 80-х годов одним из наиболее динамично развивающихся секторов юж­нокорейской промышленности стали электроника, судостроение, автомобилест­роение. Резко возраставшее производство автомашин было ориентировано на ус­тойчивый спрос как в собственной стране, так и за рубежом. Кроме того, важное место в экономике РК заняла нефтехимия, включая переработку нефти; продол­жается развитие современных национальных производств в цементной и сте­кольной, керамической и обувной, пищевкусовой отраслях промышленности.
 Ныне практически во всех НИС ведущей отраслью хозяйства стала обраба­тывающая промышленность. В этих странах обозначились и более высокие тем­пы прироста производительности труда в данной отрасли, особенно по сравне­нию с другими странами развивающейся зоны, причем в ряде НИС этот показа­тель вполне сравним с аналогичным в промышленно развитых странах.
 Кроме того, во многих НИС набирает силу процесс структурной перестрой­ки экономики, направленный на увеличение доли наукоемкой продукции в про­мышленном производстве.
 Действительно, высокие темпы экономического развития РК в первой поло­вине 90-х годов были достигнуты преимущественно за счет наращивания произ­водства и экспорта в электронной и электротехнической промышленности при резком наращивании капиталовложений в модернизацию и расширение произ­водственных мощностей.
 Это обеспечивается постоянным возрастанием в НИС абсолютных и относи­тельных показателей расходов на научно-исследовательские и опытно-конст­рукторские разработки (НИОКР).
 Несмотря на то, что объемы подобных вложений увеличились в РК за полто­ра десятилетия примерно в 20 раз, достигнув к 1995 году 9,8 млрд. долларов США, они все еще существенно отстают от подобных инвестиций в промышленно раз­витой зоне (для сравнения: в этот период они составляли в США 169,1 млрд. дол­ларов, в Германии - 49,8 млрд. долларов и во Франции -31,6 млрд. долларов США). Но весьма показательно, что по удельному весу таких расходов в ВВП Ре­спублика Корея вплотную подошла к ведущим державам с показателем 2,3% (в США - 2,44%; в Германии - 2,57%; во Франции - 2,4%).
 При этом по производству отдельных видов промышленной продукции (вклю­чая и наукоемкую) НИС смогли выйти на достаточно заметные позиции в миро­вой экономике. Так, уже к середине 90-х гг. РК прочно удерживало 2-е место в ми­ровом судостроении, южнокорейское производство полупроводников находилось на 3-й позиции в мире, а такие отрасли южнокорейской промышленности, как электроника, нефтехимия и текстильное производство, закрепились на 5-м месте в мировой иерархии, национальное автомобилестроение, а также металлургичес­кое производство РК — на 6-й позиции в мировой «табели о рангах».
 Кроме вышеназванного, на современном этапе в экономическом развитии «новых индустриальных стран» обозначились некоторые явления и тенденции, характерные для более зрелой стадии развития рыночных отношений. Так, ак­тивно протекает процесс концентрации производства и капитала, слияние бан­ковского и промышленного капитала, формируется национальный финансовый капитал. Ныне деятельность национальных корпораций зачастую принимает международный характер, а в наиболее продвинутых НИС образовались транс­национальные корпорации, по масштабам своих операций не уступающие ТНК ведущих держав мира.
 К середине 90-х гг. среди наиболее крупных ТНК имелись и «выходцы» из «но­вых индустриальных стран» Азии и Латинской Америки. Список таких ТНК воз­главляли «Дэу» (Республика Корея), «Хатчисон Уампу» из Гонконга и «Семекс» из Мексики.
 С точки зрения страны базирования среди данной группы ТНК были наибо­лее заметны корпорации из Южной Кореи и Тайваня (по 8 из каждой страны). В отраслевом разрезе наивысшие показатели транснациональности имели фир­мы строительной и электронной индустрии.
 Ныне на 50 крупнейших ТНК из рассматриваемой группы стран приходится не менее 10% общего объема зарубежных капиталовложений фирм, базирую­щихся в этих странах. При этом доля зарубежных продаж в общем объеме их продаж уже весьма высока (30%), но доля зарубежных активов все еще относи­тельно невелика (9%). Соответственно интегральный индекс транснационально­сти у ТНК из этих стран (21%) практически вдвое ниже, чем у первой сотни ТНК мира (42%). Несомненно, этот факт прежде всего объясняется краткостью исто­рии транснационализации крупного капитала стран развивающегося мира, и, в частности, «новых индустриальных стран». Тем не менее ТНК из рассматривае­мых стран планируют дальнейшую интернационализацию своих операций.
 Среди причин, обусловивших в последнее время столь интенсивное развитие зарубежной инвестиционной деятельности отдельных стран (и компаний), сле­дует выделить такие, как давление конкуренции, новые технологии, поддержка правительств.
 Кроме того, и региональные группировки достаточно активно содействуют притоку инвестиций, способствующих дальнейшей глобализации бизнеса. В числе таких группировок присутствуют азиатские - АСЕАН и АТЭС.
 Таким образом, формирование сравнительно развитой промышленной базы позволило НИС эффективно развивать и их внешнеэкономические связи и, в первую очередь, экспортно-импортные контакты. В последние десятилетия про­дукция обрабатывающей промышленности «новых индустриальных стран» весь­ма интенсивно завоевывает мировые рынки, поскольку их товарный вывоз по­стоянно отличает довольно высокая конкурентоспособность. Азиатские НИС занимают, как правило, первые места в престижных мировых рейтингах. Так, в середине 90-х гг. в «пятерку» наиболее конкурентоспособных экономик входили США, Сингапур, Япония, Гонконг и Германия.
 Ныне НИС превратились в крупнейших производителей и экспортеров не только обуви, одежды, текстильных изделий, но также бытовой и промышленной электроники, персональных компьютеров, продукции химии и нефтехимии, лег­кового автомобилестроения, прочих видов высокотехнологичных товаров. Как констатируют эксперты, «новым индустриальным странам» удалось не только найти свою нишу на мировом рынке, но и несколько потеснить своих более име­нитых конкурентов из промышленно развитой зоны. Следовательно, со временем эта группа стран сможет стать новым фактором развития мировой экономики. Влияние НИС на динамику и происходящие ныне сдвиги в географической и то­варной структуре международной торговли в частности, а также эволюцию миро­хозяйственных связей в целом на протяжении 80—90-х годов текущего столетия обнаруживает тенденцию к возрастанию.
 В целом, для «новых индустриальных стран» азиатского региона своего рода катализатором внутрихозяйственного развития стали рост и диверсификация их внешнеэкономических связей. Так, для этих НИС характерны достаточно высо­кая экспортная и импортная квота, рост их удельного веса в мировой торговле.
 Согласно оценкам экспертов, уже в первой половине 90-х годов по суммарной стоимости своего товарного экспорта НИС превзошли многие ведущие державы мира (кроме США и ФРГ); кроме того, на НИС приходилась примерно половина всего вывоза из развивающихся государств. К концу текущего столетия эти стра­ны превратились в крупнейших поставщиков на мировой рынок обуви, одежды, текстильных изделий, бытовой электронной аппаратуры, персональных компью­теров, легковых автомобилей и других видов высокотехнологичной продукции.
 Особенно заметными оказались успехи Республики Корея в этой сфере. Форсированное развитие ее внешнеэкономических связей позволило РК к сере­дине 90-х годов уверенно занять престижное 13-е место в мире по стоимостному объему своего внешнеторгового оборота. В не столь отдаленном будущем этой стране, возможно, удастся выполнить свою стратегическую задачу и войти в пер­вую «десятку» крупнейших торговых наций мира.
 На современном этапе важнейшей статьей товарного экспорта практически всех НИС стали изделия обрабатывающей промышленности. По объему реали­зации на мировом рынке таких товаров, как обувь, одежда, текстиль, отдельные виды электронных и электротехнических изделий, НИС смогли обогнать многие промышленно развитые державы, которые и стали основными импортерами го­товых изделий из «новых индустриальных стран».
 Кроме того, в последние десятилетия расширяется участие «новых индустри­альных стран» и в международном движении капитала. Прямые зарубежные ин­вестиции начинают дополняться вывозом капитала в ссудной форме. НИС по­степенно втягиваются в борьбу за сферы приложения капитала.
 Если ранее прежде всего в НИС направлялась большая часть финансовых ре­сурсов в виде прямых инвестиций и ссудного капитала, в приоритетном порядке осуществлялись поставки машин, оборудования, современной техники, техноло­гии, «ноу-хау» из стран развитой зоны, то ныне промышленно развитые государст­ва превратились в основных внешнеторговых партнеров «новых индустриальных стран» и становятся важной сферой приложения национального капитала НИС.
 Специалисты отмечают сохраняющуюся на современном этапе в системе ми­рохозяйственных связей «новых индустриальных стран» все еще высокую степень зависимости их от основных центров соперничества (Западная Европа — Япо­ния — Северная Америка). По мнению экспертов, подобная зависимость со време­нем сможет плавно трансформироваться в асимметричную взаимозависимость, постепенно тяготеющую к равнополюсной. Таким образом, начиная с 80-х годов текущего столетия постепенно меняется место НИС и в мирохозяйственных свя­зях, где им удалось найти свои «ниши», и в современной мировой экономике.
 Признанием их возросшей роли в мировом хозяйстве стали такие шаги, как принятие Мексики (первой развивающейся страны) весной 1994 г., а в конце 1996 г. и Республики Корея в члены престижного элитарного клуба промышлен­но развитых стран — Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
 Что касается региональных особенностей «прорыва» НИС, то приоритет яв­но остается за более «активной» в мировой экономике и более многочисленной азиатской группой «новых индустриальных стран», стратегии экономического развития которых опирались на экспортноориентированное производство преж­де всего готовых изделий.
 По многочисленным прогнозам специалистов, XXI век станет именно периодом азиатско-тихоокеанской мощи. Если понимать термин «азиатско-тихоокеанский регион» (АТР) несколько более узко, ясно, что наиболее динамичной становится группа государств Восточной и Юго-Восточной Азии, которую возглавляет Япония и следующие за ней Республика Корея, Сингапур, Тайвань и позднее присоединившиеся Малайзия, Таиланд, Филиппины и Индонезия. Именно в этом субрегионе и формируется ныне обширное азиатское «технологическое пространство».
 Несколько более скромных результатов в своем хозяйственном развитии до­бились страны Латинской Америки, которые пережили три «большие экономи­ческие волны», знаменовавшие крутые повороты в их экономической стратегии. Начавшая набирать силу еще в прошлом столетии волна либерализма и свобод­ной торговли привела к тому, что латиноамериканские государства оказались в роли поставщиков сырья на мировой рынок. К концу 20-х годов эта волна исчер­пала себя. Чрезвычайно разрушительный для Латинской Америки мировой эко­номический кризис 1929-1933 гг. подвел черту под режимом открытой экономи­ки, положив начало новой «большой волне» — на этот раз государственного регулирования, этатизма.
 Продекларированная здесь защита внутреннего рынка в целом содействова­ла диверсификации структуры национального хозяйства, ослабив воздействие на него внешних процессов. На втором гребне этой протекционистской волны, уже после второй мировой войны, сформировался сильный госсектор, включавший базовую инфраструктуру и капиталоемкое производство; был расчищен путь слабому тогда местному частному капиталу. «Скотоводческие» и «банановые» в прошлом республики при активной политике государства превратились в аграрно-промышленные страны, способные вести более независимый диалог с миро­выми индустриально-финансовыми центрами. (Так, на рубеже 40-50-х годов специалисты изучали «аргентинский прорыв», в 60-70-х годах — «бразильское чудо».) Тем самым удалось избежать возникновения весьма вероятных масштаб­ных гражданских конфликтов.
 Тем не менее и Латинской Америке пришлось испытать на себе сложности роста. Ставшую хрестоматийной формулу эволюции можно было бы представить так: достижения и успехи госсектора - переоценка роли государства и нараста­ние самодовольства - гипертрофия госрегулирования и снижение эффективно­сти госпредприятий - рост бюрократии и коррупции - увеличение бюджетного дефицита и инфляция - падение престижа протекционизма и госсектора.
 Понятно, что госсектор, как и любая другая структура, для своего успешного функционирования нуждается в постоянной корректировке в ответ на возникаю­щие кризисы, ибо в противном случае он коснеет и из стимулятора роста превра­щается в тормоз. Расходы на поддержание убыточных госкомпаний стали ложить­ся тяжким бременем на национальные финансы, появившиеся на континенте «затратные экономики» порождали социальную неустойчивость. Все явственнее ощущалась потребность в новом экономическом курсе, поскольку стабильность экономики кроется прежде всего в постоянном движении и обновлении.
 Так, с середины 70-х годов первый эшелон латиноамериканских стран (Чи­ли, Уругвай и Аргентина) декларировал переход к новой стратегии развития -либеральной, вернее - неолиберальной (чтобы провести различие между старым и современным либерализмом), которую намеревались реализовать пришедшие к власти военные хунты. Однако понадобился глубокий затяжной кризис начала 80-х годов, самый острый с периода «Великой депрессии», чтобы, наконец, обо­значилось крупномасштабное переключение на иные подходы. Так завершился полувековой цикл государственного патронажа, знавший периоды и подъема, и упадка.
 Провозглашенный переход к неолиберальному курсу означал резкое сокра­щение вмешательства государства в инвестиционные, кредитные, валютные и внешнеторговые операции и, конечно, сужение его участия в собственно пред­принимательской деятельности. Ключевой реформой стала приватизация, при­званная расширить пространство для частной инициативы. Начавшись с разго­сударствления второстепенных объектов, она постепенно охватывала все более крупные предприятия. Качественная структуризация экономики обозначилась на рубеже 80-90-х годов, когда наметился переход в частный сектор крупнейших госкомпаний региона, в том числе в базовых отраслях производства.
 Как известно, реформирование экономики на этом, первом этапе оказалось либо малоуспешными (Чили), либо вовсе провалилось (Аргентина, Уругвай). Де­ло в том, что реформы проводились преимущественно в рамках военно-дикта­торских режимов, их творцами были «экономисты в мундирах» и суть преобра­зований сводилась в основном к возврату национализированной собственности прежним владельцам и либерализации внешнеэкономической деятельности. Кроме того, перемены проходили в атмосфере взаимного отчуждения народа и власти. Некоторые из преобразователей в дальнейшем были не только подверг­нуты резкой критике, но и даже преданы суду, как, например, в Аргентине.
 К настоящему времени процесс приватизации почти завершен в Чили и Мек­сике, близится к концу в Аргентине и Перу, находится на подъеме в Уругвае, Эк­вадоре и других странах. Уже сейчас можно подвести первые итоги реформиро­вания, выявить его некоторые положительные аспекты и неудачи.
 Странам Латинской Америки в основном удалось преодолеть последствия тя­желого экономического кризиса начала 80-х и приступить к перестройке нацио­нальных хозяйственно-технологических структур. Хотя суммарные темпы роста региона в 1991-1994 гг. составляли в среднем 3% в год (в конце 80-х годов - ме­нее 1%), некоторые страны (Чили, Аргентина, Перу, Венесуэла, Уругвай, Панама, Доминиканская республика и другие) достигали 4-8%. Если в 1990 г. еще остава­лось шесть стран с отрицательным приростом валовой продукции, то в последую­щие годы их число сократилось до 2-3 (включая Никарагуа и Гаити). Возрос внешнеторговый оборот, бегство капиталов за рубеж сменилось их притоком, по­высилась общественная производительность труда, по типу дальневосточных «ти­гров» появились латиноамериканские «ягуары» и «пумы». Поворот в сторону де­мократии (например, в Чили) совпал по времени с достижением экономической стабилизации. Подъем был в немалой степени связан с приходом к власти энер­гичных и профессионально подготовленных глав государств, а также компетент­ных министров экономики и финансов, многие из которых получили образование за границей, в том числе в престижных американских университетах.
 Немалую роль сыграла и помощь, оказанная традиционными партнерами, главным образом США, не желавшими иметь под боком нестабильных и беспо­койных соседей. Когда стало ясно, что реформирование в Чили в годы правле­ния генерала Пиночета, несмотря на рекомендации экспертов чикагской школы, не приносит успехов, США оказали ей массированную финансовую помощь. Неоднократно финансовые вливания предпринимались в соседнюю Мексику, социально-экономическое состояние которой непосредственно отражается на благополучии США (в том числе на динамике нелегальной иммиграции). Так, в 1994 г. США предоставили ей кредиты после восстания на юге страны, а позднее - после политических волнений. В целях укрепления стабильности, в част­ности финансовой (для поддержания национальной валюты), помощь оказыва­лась Аргентине, Перу и другим государствам.
 Кроме того, Испания в интересах сохранения давних торгово-экономических отношений со странами региона списала в 1992 г. (празднование 500-летия открытия Америки) их долги на сумму в 5 млрд. долларов.
 Как известно, среди главных целей реформ выделялось оздоровление финан­совой системы, преодоление инфляции, а в ряде стран и гиперинфляции. Свое­го максимума инфляция достигла в 1989 и 1990 гг., когда ее уровень составил 1200%, а в отдельных странах - даже 5000-8000% (Никарагуа, Перу, Аргентина и Бразилия). В этой проблеме сконцентрировались главные беды экономики и общества - ослабление предпринимательской деятельности и мотивации к тру­ду, приоритет быстрой и нередко сомнительной наживы и т. д.
 Существенную роль в санации финансовой системы в Чили (1990 г.), Аргенти­не (1992 г.) и Мексике (1993 г.) сыграла автономизация центральных банков этих стран, придание им независимого по отношению к исполнительной власти стату­са. В Аргентине были установлены четкие пределы кредитования центральным банком правительства в части его бюджетных расходов, главной задачей банка ста­ло поддержание национальной валюты как основы финансовой нормализации (установленный в 1991 г. паритет песо и доллара сохраняется и в настоящее вре­мя). Годовой уровень инфляции в стране с 1993 г. выражается однозначной циф­рой. Реформирование бюджетной системы Перу, укрепление валютной сферы (международные резервные активы в 1994 г. составили сумму в 5 млрд. долларов, крупнейшую в истории страны) позволили снизить уровень инфляции с 7000% в 1990 г. до 20% в 1994 г.
 Немалый вклад в обуздание инфляции, увеличение доходной части госбюд­жета внесли налоговые реформы. Новые налоговые правила предусматривают более простое, равномерное и в то же время дифференцированное налогообло­жение, что помогло расширить число лиц, уплачивающих налоги, и увеличить суммы платежей. В Аргентине, где количество налогов сократилось с 25 до 5 при среднем уровне обложения в 30%, за 1989-1993 гг. удвоилась численность граж­дан, вносящих налог на прибыль, а сумма поступлений возросла в полтора раза. Еще существеннее увеличились платежи в счет налога на добавленную стои­мость, что в итоге позволило впервые за многие годы сбалансировать бюджет. В Мексике налогами стали облагать прежде всего активы, а не легко скрываемые прибыли. Причем в Аргентине злостным неплательщикам может грозить тюрем­ное заключение.
 Переход к реформам и их реализация происходят всюду по-разному и от­нюдь не гладко. В Мексике им предшествовала разработка ряда общенациональ­ных и отраслевых планов и программ развития, в результате чего экономическая трансформация протекала в рамках конституции и на основе преемственности. В Боливии преобразования экономики развернулись в ситуации глубокого фи­нансового кризиса, который развивался на фоне серии государственных перево­ротов. В Уругвае изменение экономической стратегии было предпринято после того, как общество перешло от военного правления к гражданскому.
 Проведение приватизации наиболее системно осуществлялось в Чили, Мек­сике и, возможно, в Аргентине, где передача в частные руки госкомпаний про­ходила в основном в соответствии с планами, хотя не обошлось и без отдельных нарушений сроков. Однако в Аргентине, Уругвае, Боливии растет беспокойство поспешностью, с которой переходят в частную сферу государственные компа­нии, что не позволяет обеспечить оптимальные для общества и государства усло­вия сделок.
 Источником социального недовольства стал переход к частным владельцам тех госкомпаний, которые доказали свою способность работать в рыночном ре­жиме и приносить прибыль. Причем немалое число убыточных госпредприятий становились доходными именно в тот период, когда было объявлено о намере­нии их приватизировать. Это свидетельствовало о наличии у них существенного рыночного потенциала и об их способности работать эффективно. Активное движение против приватизации подобных компаний развернулось в 90-е гг. в Уругвае и Парагвае. Новый президент Чили объявил главным направлением сво­ей деятельности «модернизацию страны», подчеркнув, что приватизация не должна стать самоцелью, а это означает, что в частные руки следует передавать только нерентабельные предприятия. Приносящие прибыль и стратегически важные для страны отрасли и компании надлежит оставлять под контролем го­сударства.
 Как свидетельствует латиноамериканский опыт, сильнейшим тормозом на пути преобразований социально-экономического характера является наличие у той или иной страны крупного внешнего долга. Достигая критической массы (у каждой страны она своя - в зависимости от ее потенциала), он начинает ог­раничивать свободу действий государства, выбора собственной стратегии разви­тия. Так, приватизация в Парагвае, Боливии, Панаме и ряде других стран нача­лась, по существу, после того, как МВФ поставил в качестве своего условия их кредитования развертывание процесса разгосударствления экономики.
 На современном этапе свыше десяти стран региона не в состоянии своевре­менно уплачивать проценты по внешней задолженности. Этим должникам осо­бенно трудно выстраивать оптимальную (с точки зрения национальных интере­сов) экономическую политику. Так, относительно медленный ход преобразований в Бразилии, их пробуксовка в Эквадоре были обусловлены в немалой степени на­личием крупного внешнего долга.
 Проблематична и ситуация в сфере внешней торговли, которая в новой стра­тегии призвана стать основным двигателем экономического роста. Между тем либерализация внешней торговли привела не только к ее крупному и растущему дефициту (в Аргентине 2,7 млрд. долларов в 1992 г. и 3,4 млрд. долларов в 1993 г.), но и к наплыву на местный рынок товаров, которые теснят национальную про­дукцию как в сфере промышленности (закрытие ряда металлургических, текс­тильных и других предприятий в Мексике), так и сельского хозяйства. В Колум­бии, Венесуэле, некоторых других странах производство пшеницы, риса, отдельных других культур, которое ранее не только удовлетворяло внутренние потребности, но и обеспечивало экспорт, в нынешних условиях стало сокра­щаться. Суммарный дефицит платежного баланса региона по текущим операци­ям увеличился с 6 млрд. долларов в 1990 г. до 43 млрд. долларов в 1993 г.
 Производство в этих странах, за исключением Чили и Мексики, либо модер­низируется слабо (Аргентина, Бразилия), либо не модернизируется совсем, что предопределяет низкую конкурентоспособность экспортных товаров (например, аргентинских и бразильских автомобилей).
 Существенную опасность для успеха проводимой экономической трансфор­мации представляют сопряженные с ней социальные издержки. Преобразования в экономике зачастую осуществляются в отрыве от социальной сферы, то есть с нарушением системного подхода к реформированию. Значительный уровень со­циальной напряженности в Латинской Америке в немалой степени предопреде­лен тем, что в условиях развернувшейся «рыночной революции» из двух моделей развития - европейской с ее определенной заботой о слабых и проигравших и американской, для которой характерны большая конкурентность и жесткость, -была избрана (не без давления извне) последняя. А это означает, что в Латин­ской Америке, кроме всего прочего, идет смена цивилизационных ценностей, духовных ориентиров, что не может проходить просто и безболезненно.
 Современный этап реформирования и его ближайшие перспективы были концептуально оформлены на последних сессиях Экономической комиссии ООН для Латинской Америки и Карибских стран (ЭКЛАК), где экспертами ре­гулярно обобщается региональный опыт развития.
 Примечательно, что в последнее время даже эксперты МВФ и МБРР, стре­мящиеся поддержать в регионе престиж своих рекомендаций и неоднократно подвергавшиеся суровой критике, стали следить за тем, чтобы в стабилизацион­ных программах были представлены социальные аспекты и содержались меха­низмы «социального выравнивания».
 На современном этапе Латинская Америка переживает сложный период ком­плексных структурных преобразований, для которых характерно нетрадицион­ное решение экономических, политических, социальных, институциональных и культурных проблем. Для успешного продвижения реформ созданы и опреде­ленные политические предпосылки, прежде всего в виде демократических режи­мов почти во всех странах. Выяснилось, что успехов добились те страны, к руко­водству в которых пришли не политики традиционного склада, а интеллектуалы, лидеры нового типа, которым удалось добиться национального согласия. Кон­фронтация, как и шоковая терапия в ее чистом виде (разновидность экономиче­ского насилия), хотя и может дать кратковременный эффект, в долгосрочной перспективе таит в себе немало опасностей.
 Сегодня по-разному оценивается текущая ситуация в Латинской Америке. Диапазон суждений варьируется от «экономического чуда» и «десятилетия на­дежд» до «потерянного времени».
 Но реальность такова, что стабильный экономический рост, наблюдавшийся в последние годы в странах Латинской Америки, прекратился и грозит перерас­ти в застой. Падение деловой активности в Бразилии (свыше 40,0% ВВП регио­на) и Аргентине может привести в 1999 г. (впервые после 1990 г.) к сокращению совокупного валового продукта региона в целом. Это вероятно после того, как темпы его роста упали с 5,0% в 1997 г. до 2,5% в 1998 г. И хотя вызванные фи­нансовым кризисом в Бразилии проблемы оказались менее серьезными, чем предполагалось ранее, ряд факторов в мировой экономике осложняет быстрое оживление хозяйственной жизни латиноамериканских государств.
 Среди таких факторов эксперты Института международных финансов («IIF») выделяют сохранение в последние годы на низком уровне мировых цен на сырьевые товары (нефть, медь, кофе и др.), важные для благосостояния стран региона, снижение объемов внешнего финансирования (с 83 млрд. долларов в 1998 г, до 51 млрд. долларов в 1999 г., в том числе прямых иностранных инвести­ций - до 39 млрд. долларов против 49 млрд. долларов в 1998 г. и 50 млрд. долларов США в 1997 г.) и сравнительно высокий уровень процентных ставок.
 Но по мере роста спроса на заимствованные средства в регионе увеличивают­ся затраты на обслуживание задолженности, а это порождает сомнения в способ­ности латиноамериканских стран своевременно мобилизовать средства для вы­равнивания дефицитов платежных балансов по текущим операциям и выплат в счет погашения долгов. И хотя, согласно оценке, в притоке частных капиталов в регион преобладает прямое инвестирование, совокупная внешняя задолжен­ность стран Латинской Америки в 1998 г. повысилась на 9,7% - до 696,5 млрд. долларов США.
 Но в целом еще рано подводить окончательные итоги преобразований и хо­да экономического развития латиноамериканских стран, перед ними стоит не­мало нерешенных проблем, могут появиться и новые. Однако регион пришел в движение, стал динамичным. В концептуальном плане здесь просматривается отход от крайностей не только протекционизма, но и неолиберализма, движение к центру, золотой середине. Эти тенденции, по-видимому, и ознаменуют вступ­ление Латинской Америки в новое столетие.
 Немало сложных проблем стоит и перед развивающимися странами Африки.
 Охватившая Африканский континент в первые годы после провозглашения не­зависимости эйфория вскоре сменилась глубоким разочарованием. Надежды на то, что независимость придаст импульс экономическому росту и развитию не оп­равдались.
 В середине 90-х гг. на долю африканского континента, где проживает более 11% населения Земли, приходилось лишь около 5% мирового производства.
 Необходимо учитывать, что в геополитическом, экономическом и цивилиза-ционном отношении Африка состоит из двух достаточно различных субрегионов: территории, расположенной к югу от Сахары, и Северной Африки, типологичес­ки более близкой Ближнему Востоку. На континенте сосредоточено большинство беднейших государств планеты (32 из 52 стран региона относятся к группе «наи­менее развитых стран мира») и их положение остается крайне неблагополучным.
 Несмотря на значительный приток средств - а доля континента в получении мировой помощи возросла с 17% в 1970 г. до 38% в начале 90-х годов - условия жизни населения Африки неуклонно ухудшаются. Доход на душу населения со­кращался в среднем на 1,1% ежегодно с 1982 по 1992 гг. по сравнению со средне­годовым приростом в 0,8% во всей группе развивающихся стран и в 6,4% в восточ­но-азиатском регионе. А общее падение ВВП на душу населения за период 1980-1992 гг., по оценке экспертов, составило 15%. В результате, этот показатель сейчас примерно соответствует уровню конца 60-х годов, то есть Африка - конти­нент, который за предыдущее десятилетие становился не богаче, а беднее.
 В интересах преодоления этой тенденции Мировой банк и другие международ­ные экономические организации, а также и Советский Союз, в 60-е годы в каче­стве спасательного круга выдвинули идею опирающегося на государственный сек­тор «планированного развития». Когда попытки ее реализации провалились, в 70-е годы были предприняты шаги по внедрению доктрины «основных нужд», или «основных потребностей». Но и эта доктрина не позволила сдвинуть решение задач экономического развития африканских государств с мертвой точки.
 Поэтому в 80-е годы Международным валютным фондом предлагалась идея необходимости для стран Африки «структурной корректировки», или политики реформ, направленных на либерализацию хозяйственной деятельности, а также отказа от государственного вмешательства в экономику и всемерного развития рыночных основ хозяйствования и стабилизации финансовой системы.
 Если в моделях 60-70-х годов основное внимание уделялось количествен­ным показателям роста, которые зависели от уровня капиталовложений, удель­ного веса экспорта и импорта в ВВП и т.п., то в рекомендациях МВФ наиболее важными были качественные преобразования в экономике: совершенствование аппарата управления, обеспечение эффективности производства, ограничение роли государства как активного субъекта экономического влияния, развитие ры­ночных отношений. Ставилась задача резко уменьшить долю государственного сектора в экономике посредством продажи акций государственных предприятий частному сектору и создать условия для перевода экономической деятельности преимущественно на частнопредпринимательскую основу. По замыслам экспер­тов МВФ, именно на частный сектор была возложена историческая миссия по выводу африканских стран из экономического тупика.
 Имея в виду, что в прошлом предоставляемая странам Африки на реализа­цию конкретных хозяйственных задач внешняя помощь обычно оказывалась не­эффективной, а зачастую и просто разворовывалась, МВФ, чтобы предотвратить разбазаривание средств, стал выдвигать более жесткие требования, фактически устанавливая контроль за действиями правительств-должников.
 На протяжении ряда лет на Африканском континенте обозначились позитивные сдвиги в области экономики. Так, по данным ЭКА, в 1996 г. ВВП в африканских странах возрос на 2,3% по сравнению с 1995 г. Впервые после 1992 г. был зарегист­рирован экономический рост в наиболее отсталых африканских странах. 33 наиме­нее развитых государства континента добились 2 - 4 процентного уровня роста.
 Среднестатистические показатели скрывают заметные различия в динамике экономического роста отдельных стран. Ведь по размерам территории, по чис­ленности населения, уровню экономического развития и многим другим пара­метрам африканские государства весьма неоднородны.
 Сравнительно более полное представление о реальных масштабах происходя­щих на континенте сдвигов дает следующая статистика: 8 африканских стран до­стигли или превысили темпы экономического роста в 6%, в 19-ти странах колеба­ния были в пределах 3 - 6%, в 23 экономический рост находился на отметке 0 - 3%. В трех случаях зафиксированы отрицательные экономические показатели.
 Наибольших успехов добились малые страны: Маврикий, Ботсвана, Сей­шельские Острова, Свазиленд, Лесото и некоторые другие. Из числа средних стран можно отметить Гану и Уганду, где произошло определенное улучшение экономического положения. По оценке, темпы роста в Гане могли достичь 4,7%, Кот-д'Ивуар - 4,5; Зимбабве - 4,0; Кении - 3,6; Нигерии - 3,5%.
 Примечателен факт, что в 27 африканских странах темпы экономического роста опережали темпы прироста населения. Это свидетельствует о благоприят­ных возможностях для оздоровления экономики. Позитивные перемены обозна­чились в горнодобывающей и обрабатывающей отраслях промышленности. Эта тенденция косвенно подтверждается повышением внутреннего спроса и увели­чением личного потребления, некоторым расширением использования матери­альных ресурсов в госсекторе и ростом валовых внутренних капиталовложений.
 Специалисты ЭКА делают довольно оптимистичные прогнозы относительно развития экономики африканских стран на ближайшую перспективу. По их оценкам, совокупный ВВП Африки в 1996 г. должен возрасти примерно на 2,9%, что примерно на 0,6% больше по сравнению с предшествовавшим годом. Для бо­лее развитого южноафриканского региона прирост оценивался в 7%, для наиме­нее развитых стран — в 1,5%. Эксперты Мирового банка в своих среднесрочных прогнозах еще более оптимистичны и предсказывают, что в 1996-2005 гг. еже­годные темпы прироста ВВП в Африке составят в среднем 3,8%. Имеются также оценки, что на рубеже веков африканские страны в состоянии обеспечить рост ВВП на уровне 5—6% в год. С середины 90-х годов политика приватизации несет в себе потенциал ускорения экономического роста. Но было бы упрощением считать, что осуществление этой политики может стать панацеей от экономиче­ской немощи Африки.
 Тем не менее характер и темпы экономического роста африканских стран на­ходятся под воздействием ряда сдерживающих факторов, среди которых, помимо негативного влияния расточительного государственного сектора и неразвитой экономической инфраструктуры, следует назвать внутреннюю политическую не­стабильность, межгосударсгвенные конфликты, сокращение притока финансовых ресурсов извне, ухудшение условий торговли, затруднение доступа к международ­ным рынкам.
 Так, на протяжении десятилетий африканский континент находился в эпицен­тре бурных политических, военных, этнических и прочих конфликтов, что самым негативным образом отразилось на состоянии и развитии экономики. В отличие от предшествовавших трех десятилетий 90-е годы ознаменовались заметным улуч­шением политической ситуации. Смена режима в ЮАР благотворно сказалась на обстановке на всем Юге Африки. Мозамбик, Намибия и Ангола перестали быть ареной непримиримой политической борьбы. Наладились отношения между Угандой, Кенией и Танзанией. Предоставлена независимость Эритрее. Однако до полного мира в Африке еще далеко. Некоторые страны ввергнуты в пучину внут­ренних конфликтов и междоусобиц, нельзя исключить возможности обострения и межгосударственных отношений.
 Поскольку экономика африканских государств находится в сильной зависи­мости от внешних факторов, и прежде всего от торговли с зарубежными страна­ми, ее оздоровление может быть напрямую связано с принятием и осуществле­нием таких мер, как снижение импортных таможенных тарифов, отмена налогов на экспорт сельскохозяйственной продукции, сокращение налога на корпора­ции. Высокий уровень корпоративного налога (40% и выше) фактически душит африканских предпринимателей, закрывая им доступ на внешние рынки, и со­здает питательную среду для коррупции и уклонения от налогов.
 Этим можно объяснить высокий уровень сосредоточения производства в так называемом «неформальном» секторе, заведомо выводящем из-под контроля финансовых служб значительные капитальные средства. По данным МВФ, в Ке­нии он составляет 35% от зарегистрированного объема производства, в Танза­нии — 30-32%, в Гане - 33%, в Нигерии - 27%. А поскольку производство наиболее развито в городах, то там в «неформальном» секторе занято до 60% эконо­мически активного населения.
 Следовательно, глубоко продуманная экономическая и торговая политика, реально учитывающая положение африканских стран в международном разделе­нии труда, призвана обеспечивать экспортерам беспрепятственный доступ к средствам производства и их выход на внешний рынок с конкурентоспособной продукцией. А главная цель налоговой политики должна состоять в поощрении развития обрабатывающих отраслей промышленности. Эта политика должна со­здавать самые благоприятные условия как местным, так и иностранным инвес­торам, обладающим как богатым коммерческим и организационным опытом, так и техническими знаниями.
 Полученные кредиты привели к росту внешнего долга африканских госу­дарств, который ныне составляет 70% их ВВП и в 2,5 раза превышает поступле­ния от экспорта. По оценкам экспертов, размер государственного долга не дол­жен более чем в 2,5 раза превышать стоимость экспорта страны. Это — рубеж, за которым страна может стать абсолютным банкротом. Ряд африканских госу­дарств далеко перешагнул эту грань. У Мозамбика, например, внешний долг в 14 раз больше стоимости экспорта страны.
 На современном этапе главными кредиторами африканских государств стали МВФ и Мировой банк. Негативные последствия ситуации в том, что удельный вес названных организаций в обслуживании общего внешнего долга африкан­ских стран растет: в 1980 г. он составлял только 8%, в 1995 г. - почти 40%. Серь­езность последствий данной тенденции объясняется тем, что если размеры и сроки платежей прочим кредиторам могут быть по просьбе должников как-то «скорректированы», то задолженность МВФ и Мировому банку, согласно прави­лам, не должна быть ни отсрочена, ни списана. Но все же Мировой банк пошел на отсрочку выплаты долгов большинству африканских стран на льготных усло­виях Ассоциации международного развития. А МВФ отсрочил погашение своих краткосрочных займов, предназначенных для реализации программ структурной перестройки.
 Понятно, реструктуризация долга и платежей по краткосрочным займам — главный инструмент нажима на африканские страны с целью обеспечения вы­полнения ими требований двух крупнейших международных финансовых ин­ститутов. Следует сделать вывод, что одна из составляющих экономического роста стран континента будет зависеть от пересмотра их займовой политики и создания условий, гарантирующих прибыльность и безопасность частному про­изводительному капиталу — как местному, так и иностранному.
 Перспективы выработки и проведения самостоятельной экономической поли­тики в странах Африки ныне напрямую связаны с их обязательствами выполнять рекомендации МВФ и Мирового банка по осуществлению политики «структурной корректировки». Теоретически верные, эти рекомендации однако во многих слу­чаях обречены на неудачу, поскольку не учитывают специфические особенности каждой отдельно взятой страны. Международные советники, как правило, требу­ют, чтобы их рекомендации были выполнены в чрезвычайно сжатые сроки.
 Проблема состоит в том, что эксперты международных организаций еще не до конца уяснили, что ни одна модель экономического развития, хорошо себя заре­комендовавшая в условиях той или иной страны, не может быть полностью пере­несена в совершенно иные исторические, социально-политические и экономиче­ские условия. Отсюда множество провалов и неосуществленных рекомендаций.
 Проанализировав ход реформ, Африканский банк развития в 1995 г. призвал пересмотреть программы структурных преобразований по предложениям МВФ. Поспешная либерализация финансовой сферы может не укрепить, а наоборот - де­стабилизировать и без того неустойчивую экономику африканских стран. Понят­но, что если в прошлом чрезмерное государственное регулирование сковывало эко­номику, то теперь резкое сокращение участия государства в хозяйственной жизни может привести к неуправляемости процессов реформирования экономики.
 Ныне африканские страны пока еще находятся на стадии апробации различ­ных моделей экономического развития, которые построены на трех «китах»: раз­государствление собственности, либерализация хозяйственной деятельности и стабилизация финансовой сферы. При этом более заметных результатов они до­бились только в достижении количественных показателей приватизации, кото­рая, по существу, означает лишь смену собственности и вовсе не обязательно влечет за собой качественные изменения в экономике.
 Не довольствуясь западными рецептами, африканские страны чаще изучают опыт новых индустриальных стран Азии, где правительственные структуры и вер­но выбранные критерии научно-технического прогресса сыграли решающую роль в ускорении экономического развития. Опыт некоторых из них (Республика Ко­рея, Малайзия, Сингапур, Таиланд) весьма притягателен для ряда стран Африки.
 Так, африканских лидеров устраивают существующие в азиатских странах авторитарно-командные формы правления, которые, по их мнению, согласуют­ся с африканскими ценностями. Наметившийся в 80-е годы в Африке переход от авторитарных методов правления к демократическим так и не получил развития.
 Среди множества факторов, отличающих НИС ЮВА от африканских госу­дарств, можно назвать такие, как наличие в последних более высоких торговых барьеров, чрезмерно больших налоговых ставок (40% и выше против 20-30% в ЮВА), более низкой нормы сбережений, неразвитость внутреннего рынка, силь­ная зависимость от экспорта сырьевых товаров и колебаний цен на них на миро­вом рынке, ограниченный доступ к портам (из 53 стран Африки 15 государств не имеют выхода к морю, то есть относятся к замкнутым территориям).
 Далее, если в азиатских странах частный сектор стал аккумулятором капита­ла, то Африка, где частное предпринимательство не развито, а значительная часть национального дохода незаконно присваивается правящей элитой, стала примером бегства капиталов за рубеж. По оценкам, за период с 1985 г. по 1995 г. сумма капиталов, покинувших только страны Тропической Африки, составляет примерно 15 млрд. долларов США.
 Кроме того, модернизация сельского хозяйства в ЮВА происходила при от­носительно развитой инфраструктуре и развитых рыночных отношениях, чего в странах Тропической Африки пока еще нет.
 Наконец, в азиатских НИС решающее значение имел выбор стратегии инду­стриализации, нацеленной на использование передовых технологий для расши­рения экспорта промышленных товаров. Африканские же страны, приняв в со­ответствии с Лагосским планом действий концепцию «коллективной опоры на собственные силы», в той или иной степени изолировали себя от активного вне­дрения на мировой промышленный рынок. В них по-прежнему ставка делается на увеличение производства и соответственно экспорта сельскохозяйственных и сырьевых товаров.
 Такая стратегия, ориентирующаяся на количественные, а не качественные показатели, идет вразрез с общими тенденциями мировой торговли, в которой все большую долю занимают промышленные изделия с высокой добавленной стоимостью. В итоге доля Африки в международной торговле не только не рас­тет, но и имеет тенденцию к снижению: с 5% в 1980 г. до 2,2% в 1995 г. Помимо всего прочего, резкие колебания цен на вывозимое африканскими странами сы­рье создают ситуацию неопределенности и всевозрастающей зависимости от ми­ровых потребителей сырья, что, в свою очередь, дополнительно дестабилизиру­ет экономику.
 Но при нынешних темпах развития обрабатывающей промышленности ази­атские «тигры» вскоре исчерпают собственные природные ресурсы. Их интерес к богатствам Африки может обернуться форсированным вливанием инвестиций и резким увеличением экспорта в регион, в результате чего азиатские капиталы будут претендовать на открытие новой эры в экономическом развитии Африкан­ского континента.
 В 1989 г. ряд африканских стран вместе с наиболее развитыми странами Азии и Латинской Америки образовали «Группу 15» с целью расширить торгово-экономическое сотрудничество между ее участниками и установить постоянный ди­алог с мировыми державами. Из африканских стран в «Группу 15» вошли Алжир, Египет, Зимбабве, Нигерия и Сенегал.
 Сознавая, что нынешняя сырьевая ориентация промышленного производст­ва и внешней торговли не дает никаких шансов на равноправную интеграцию в мировое хозяйство, представители африканских государств 23 октября 1996 г. приняли решение о создании Союза за индустриализацию Африки. Его цель — содействие промышленному развитию африканских государств, повышению конкурентоспособности их промышленной продукции на международном рын­ке, поощрение в регионе партнерских отношений в сфере промышленного про­изводства, а также привлечение мирового сообщества к участию в индустриали­зации Африки и оказанию ей помощи.
 Все это, конечно, не означает, что наконец-то найдено решение экономиче­ских проблем континента. Это лишь свидетельствует об активизации поисков адекватной стратегии экономического развития, которая в большей степени от­вечала бы национальным интересам африканских стран и открывала бы новые пути и резервы преодоления ими экономических трудностей.
 
 ПРИМЕЧАНИЕ
 
 В ходе подготовки данного раздела использовалась следующая литература:
 
 1. Гладков И.С. Экономика и мирохозяйственные связи промышленно развитых и развивающихся стран: Учебно-справочное пособие. — М., 1996. - 108 с.
 2. Друзик Я.С. Мировая экономика на финише века: Учебное пособие. - Мн., 1997. -415с.
 3. Мировая экономика / Под ред. В.К. Ломакина. - М., 1995. - 258 с.
 4. Портер М. Международная конкуренция/ Пер. с англ. и предисловие В.Д. Щети­нина. - М., 1993. - 896 с.
 5. Хасбулатов Р.И. Мировая экономика. - М., 1994, - 736 с.
 6. Шлихтер С.Б.., Лебедева СЛ. Мировое хозяйство: Учебное пособие. - М., 1996. - 220с.
 7. Экономика: Учебник / Под ред. доц. А.С. Булатова – М., 1997. – 816 с.
 8. Азия и Африка сегодня. – 1994. №5. – С. 30-34; 1995. - №6. – С. 27-33; №11. – С.43-45; 1996. - №12 – С. 37-39; 1998. - №8. – С. 28-36; 1999. - №1.
 9. Вопросы экономики. – 1997. - №5 – С. 149-158.
 10. Мировая экономика и международные отношения. – 1995. - №11.-С. 94-102; №5. – С. 5-18; 131-139; №8. – С. 90-103; 1996. - №4. – С. 68-81; №11. – С. 65-77; №12 – С. 88-99; 1997. - №7. – С.13-27; 101-107; 124-132.
 
 Таблицы 1,2,3
 Источники: [9, 1997, №5, с.150-151.] [10, 1996, №3, С.58]
 [10, 1995, №1, С.99: «ОЕCD Economic Outlook» №57, June 1995, p. A4 «Smith Barney Research. International Datapack», September 1994,]
  [9, 1997, №12, с.94-106.]
 
 
 
 МИРОВАЯ ТОРГОВЛЯ
 КАК ФОРМА МЕЖДУНАРОДНЫХ
 ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
 
 Теории международной торговли. Динамика и структура международного обмена. Практика регулирования внешнеторговых связей.
 Важнейшей чертой функционирования мировой экономики на протяжении XX века, и особенно во второй его половине, служит поступательное разви­тие мирохозяйственных связей.
 Специалисты отмечают постоянное нараста­ние масштабов и диверсификацию контактов меж­ду отдельными государствами, их группами, нацио­нальными и международными организациями, экономическими блоками и группировками и, нако­нец, отдельными фирмами, в хозяйственной сфере. [См. Примечание.]
 Необходимо иметь в виду, что развитие и совер­шенствование мирохозяйственных связей представ­ляет собой довольно сложный, противоречивый про­цесс. Его суть в том, что движение к экономической независимости и укреплению отдельных националь­ных хозяйств в современных условиях ведет неиз­бежно ко все возрастающей интернационализации хозяйственной жизни, повышению степени откры­тости национальных экономик и усилению их взаи­мозависимости на основе дальнейшего углубления международного разделения труда.
 Таким образом, в качестве предмета изучения в данном случае выступают международные эконо­мические отношения (МЭО) и механизмы их осуще­ствления.
 Международные экономические отношения пред­ставляют собой сложную, противоречивую систему хозяйственных связей как между отдельными госу­дарствами, их региональными и прочими объедине­ниями, так и между национальными, международными компаниями в рамках мирового хозяйства.
 Система устойчивых мирохозяйственных связей за более чем столетнюю ис­торию своего существования претерпела заметные изменения. Так, первоначаль­но наиболее распространенным каналом их осуществления являлась мировая торговля. Среди специалистов существуют различные подходы к определению начального этапа становления той или иной формы международных экономиче­ских отношений. Тем не менее широко признается то обстоятельство, что осно­вой для формирования как самих устойчивых связей, так и их системы послужи­ло появление крупной машинной индустрии в западных странах в XIX веке. Впоследствии (в середине прошедшего столетия) создание мирового рынка озна­чало закрепление сложившейся системы международного обмена, способствова­ло постепенному оформлению мирового хозяйства. На современном этапе осу­ществляется дальнейшая диверсификация мирохозяйственных связей, и прежде всего в таких важнейших сферах, как:
 - международная торговля товарами и услугами;
 - международное движение капитала;
 - международная миграция рабочей силы.
 Не вызывает сомнений, что на современном этапе международная торговля играет возрастающую роль в хозяйственном развитии стран, регионов, всего ми­рового сообщества. На протяжении послевоенного периода стоимостные объемы мировой торговли быстро увеличивались, а их среднегодовые темпы роста при­мерно в 1,5 раза превышали темпы роста мирового производства.
 Вследствие этого, с одной стороны, внешняя торговля стала ныне мощным фактором экономического роста, а с другой стороны, произошло заметное повы­шение зависимости стран от международного товарообмена.
 Сам термин «внешняя торговля» подразумевает обмен той или иной страны с другими странами, который включает оплачиваемые экспорт (вывоз) и импорт (ввоз) товаров и услуг.
 Согласно современной классификации, подразделение внешнеторговой дея­тельности по принципу потоварной специализации осуществляется следующим об­разом: обмен готовой продукцией, машинами и оборудованием, сырьем, услугами.
 При этом «международная торговля» представляет собой совокупный товаро­оборот между всеми ее участниками. Соотношение между экспортом и импор­том составляет торговый баланс. Статистические издания ООН публикуют дан­ные по динамике объема международной торговли как совокупной стоимости экспорта всех стран мира. [См. Словарь основных понятий.]
 Совершенно естественно, что развитие мировой торговли опирается на выго­ду, приносимую ею участвующим в ней странам. Теория международной торгов­ли дает представление о том, что находится в основе этого выигрыша от внеш­ней торговли или чем определяются направления внешнеторговых потоков. Международная торговля служит инструментом, посредством которого страны, развивая свою специализацию, могут повышать производительность имеющихся ресурсов и таким образом увеличивать объем производимых ими товаров и ус­луг, повышать уровень благосостояния населения.
 
 Теории международной торговли
 
 Как известно, основы теории международной торговли были сформулирова­ны в конце XVIII - начале XIX вв. выдающимися английскими экономистами Адамом Смитом и Давидом Рикардо.
 А. Смит в своей книге «Исследование о природе и причинах богатства наро­дов» (1776 г.) сформулировал теорию абсолютного преимущества и, полемизируя с меркантилистами, показал, что страны заинтересованы в свободном развитии международной торговли, поскольку могут выигрывать от нее независимо от то­го, являются ли они экспортерами или импортерами.
 Целесообразно рассмотреть этот тезис на примере, демонстрирующем ис­пользование абсолютных преимуществ в практике международного обмена.
 Так, допустим, что производители в относительно отсталой («PC») и промышленно развитой («ПРС») стране выпускают только два товара, которые услов­но назовем оборудованием и сырьем. В ПРС для производства единицы обору­дования требуется 1, а на производство единицы сырья — 3 рабочих дня; в PC на производство единицы оборудования требуется 4, а единицы сырья — 2 рабочих дня [см. схему].
 
 Товар / страныПРСРС
 Единица оборудования1 рабочий день4 рабочих дня
 Единица сырья3 рабочих дня2 рабочих дня
 
 
 Далее, если ПРС имеет абсолютное преимущество в производстве оборудова­ния, поскольку на создание его единицы здесь надо затратить всего 1 рабочий день по сравнению с 4 днями в PC, то производители в PC имеют абсолютное преимущество в производстве сырья, поскольку они тратят на добычу его едини­цы 2 рабочих дня по сравнению с ПРС, где затратят 3 рабочих дня.
 Допустим, что производителям сырья в PC надо где-то купить себе оборудо­вание, а производителям оборудования в ПРС - купить сырье. Понятно, что в данной ситуации существует два варианта: приобретать товары внутри страны или за рубежом.
 При этом производитель оборудования в ПРС, покупая сырье на внутреннем рынке, сможет обменять единицу своего оборудования (на производство которо­го затрачен 1 день) на 1/3 единицы сырья. Если же он импортирует то же сырье из PC, то за ту же единицу оборудования он сможет получить больше - уже 1/2 единицы сырья. Далее, производитель сырья из PC, покупая оборудование внутри своей страны, получит за единицу своего сырья 2/4, то есть 1/2 единицы отечественного оборудования, а покупая его на внешнем рынке, в данном слу­чае - в ПРС - значительно больше, уже 2/1, то есть 2 единицы оборудования.
 Таким образом, производителям сырья в PC выгоднее приобрести оборудова­ние в ПРС, а изготовителям оборудования в ПРС также выгоднее обменять свою продукцию на сырье из PC. В обоих случаях импортировать необходимые товары целесообразнее, чем производить обмен на внутреннем рынке своей страны.
 Д. Рикардо в работе «Начала политической экономии и налогового обложе­ния» (1817 г.) доказал, что принцип абсолютного преимущества является лишь частным случаем общего правила, и обосновал теорию сравнительного преиму­щества. При анализе направлений развития внешней торговли следует учиты­вать два обстоятельства. Во-первых, что экономические ресурсы - природные, трудовые и др. - распределены между странами неравномерно. Во-вторых, эф­фективное производство различных товаров требует различных технологий или комбинаций ресурсов. При этом важно подчеркнуть, что экономическая эффек­тивность, с которой страны способны производить различные товары, может из­меняться и действительно изменяется со временем.
 Рассмотрим пример, иллюстрирующий теорию Д. Рикардо. Для этого случая следует несколько изменить исходные условия предыдущего примера. Так, мож­но допустить, что в ПРС для производства единицы продовольствия требуется 2, а для производства единицы оборудования - 1 рабочий день. В PC на производ­ство единицы сырья нужно 4, а единицы оборудования - 3 рабочих дня.
 При этом становится очевидно, ПРС имеет абсолютное преимущество в про­изводстве как сырья, так и оборудования, поскольку на производство единицы сырья им требуется затратить 2 рабочих дня, а единицы оборудования - 1 рабо­чий день. В PC затраты составят соответственно 4 и 3 рабочих дня [см. схему].
 
 Товар / страныПРСРС
 Единица оборудования1 рабочий день3 рабочих дня
 Единица сырья2 рабочих дня4 рабочих дня
 
 
 Из приведенной схемы ясно, что в ПРС должны производить и экспортиро­вать в PC и сырье, и оборудование, а у последней практически нет реальных шансов на участие в международном обмене. В ПРС работник за 1 рабочий день может произвести эквивалент 1 единицы оборудования и 1/2 единицы сырья, тогда как работник в PC окажется в худшем положении: он за день работы смо­жет произвести только 1/4 единицы сырья и 1/3 единицы оборудования.
 Но в данном случае важнее иные соотношения: относительная цена единицы сырья в ПРС, выраженная через стоимость единицы оборудования, составляет 2/1 единицы оборудования, а в PC ее величина меньше — 4/3 единицы оборудо­вания. Понятно, что если производитель оборудования в ПРС захочет купить сырье, то на внутреннем рынке ему придется отдать за единицу сырья 2 едини­цы своего оборудования, а при покупке этого же сырья в PC — только 4/3 едини­цы оборудования; его выигрыш в результате такого обмена составит 2/3 едини­цы сырья. Поэтому ПРС с выгодой будет импортировать сырье из PC, где оно относительно дешевле.
 Относительная цена единицы оборудования в PC, выраженная через стои­мость единицы сырья, составляет 3/4 единицы сырья, а в ПРС - меньше - 1/2. Это означает, что если в PC производящее сырье предприятие захочет купить оборудование, то на внутреннем рынке ему придется отдать за единицу оборудо­вания 3/4 единицы своего сырья, а при покупке того же оборудования в ПРС — только 1/2 единицы сырья. Выигрыш этого добывающего предприятия в резуль­тате торговли составит 1/4 единицы оборудования. Поэтому PC будет импорти­ровать оборудование из ПРС, так как оно там относительно дешевле. Следует от­метить, что для работников в ПРС и PC внешнеторговый обмен ведет к увеличению потребления и сырья, и оборудования. Обе страны остаются в несо­мненном выигрыше от своей внешнеторговой деятельности.
 Другими словами, преимущества, как абсолютные, так и сравнительные, ко­торыми обладают страны, не являются раз и навсегда данными. Д. Рикардо до­казал, что международный обмен возможен и желателен в интересах всех стран. Он определил ту ценовую зону, внутри которой обмен выгоден для каждого.
 Впоследствии Джон Стюарт Милль в своем труде «Основания политической экономии» (1848 г.) дал пояснения, по какой цене осуществляется обмен.
 Согласно Миллю, цена обмена устанавливается по закону спроса и предложе­ния на таком уровне, что совокупность экспорта каждой страны позволяет опла­чивать совокупность ее импорта. Этот закон международной стоимости, или «тео­рия международной стоимости», - важная заслуга Милля. Теория международной стоимости показывает, что существует цена, которая оптимизирует обмен товаров между странами. Эта рыночная цена зависит от спроса и предложения.
 Свой вклад в развитие теории классиков зарубежной политэкономии внес Готфрид Хаберлер, который конкретизировал ее с точки зрения всех факторов производства, а не только труда.
 Следует иметь в виду, что современные представления о том, чем определяют­ся направления и структура международных торговых потоков, базируются на ра­ботах шведских ученых-экономистов. Так, Эли Хекшер и Бертиль Олин дали объ­яснение сравнительных преимуществ, которыми располагает та или иная страна в отношении определенных продуктов, на уровне обеспеченности факторами про­изводства. Э. Хекшер и Б. Олин выдвинули теорему «выравнивания цен на факто­ры производства». Ее суть в том, что национальные производственные различия определяются разной наделенностью факторами производства - трудом, землей, капиталом, а также разной внутренней потребностью в тех или иных товарах.
 В середине XX столетия (1948 г.) американские экономисты П. Самуэльсон и В. Столпер усовершенствовали доказательство теоремы Хекшера - Олина, пред­ставив свою теорему: в случае однородности факторов производства, идентично­сти техники, совершенной конкуренции и полной мобильности товаров между­народный обмен выравнивает цену факторов производства между странами. В концепциях торговли, основанных на модели Д. Рикардо с дополнениями Э. Хекшера, Б. Олина и П. Самуэльсона, торговля рассматривается не просто как взаимовыгодный обмен, но и как средство, позволяющее сократить разрыв в уровне развития между странами.
 Дальнейшее развитие теория внешней торговли получила в работе американ­ского экономиста (русского происхождения) В. Леонтьева под названием «Па­радокс Леонтьева». Парадокс заключается в том, что, используя теорему Хекше­ра — Олина, В. Леонтьев показал, что американская экономика в послевоенный период специализировалась на тех видах производства, которые требовали отно­сительно больше труда, чем капитала. Иными словами, американский экспорт по сравнению с импортом был более трудоемок и менее капиталоемок. Этот вы­вод противоречил существовавшим ранее представлениям об экономике США. По распространенному мнению, она всегда характеризовалась избытком капита­ла и в соответствии с теоремой Хекшера - Олина можно было ожидать, что США экспортируют, а не импортируют высококапиталоемкие товары. Получив широ­кий резонанс, «парадокс Леонтьева» определил дальнейшее развитие теории сравнительных преимуществ. Она стала включать понятие технического про­гресса и неравномерности его распределения, различий между странами в суще­ствующей зарплате и прочие понятия.
 Следует отметить и широкое распространение в западных исследованиях проблем международной торговли и теории внешнеторгового мультипликатора. В соответствии с этой теорией эффект, оказываемый внешней торговлей (в част­ности, экспортом) на динамику роста национального дохода, на размер занято­сти, потребление и инвестиционную активность, характеризуется для каждой страны вполне определенными количественными зависимостями и может быть вычислен и выражен в виде определенного коэффициента - мультипликатора (множителя). Первоначально экспортные заказы непосредственно увеличат вы­пуск продукции, следовательно, и заработную плату в отраслях, выполняющих этот заказ. А затем придут в движение вторичные потребительские расходы.
 Сторонники концепции жизненного цикла товара считают, что на основе этапов такого цикла могут быть объяснены современные торговые связи между странами, в частности, при обмене готовыми изделиями. Согласно общему тези­су теории жизненного цикла товара, продукт с момента появления на рынке и до ухода с него проходит ряд этапов (4 или 5, по мнению разных специалистов). Международное перемещение товаров происходит в зависимости от определен­ного этапа жизненного цикла.
 В своей доктрине Р. Верной, Ч. Киндельбергер и Л. Уэльс обосновывают схе­му, по которой на этапе внедрения после выявления потребности в продукции осуществляется разработка нововведения, организуется производство и налажи­вается сбыт нового товара внутри страны, начинается его экспорт. Для этапа внедрения характерна повышенная трудоемкость изделия. Переход к крупносе­рийному производству происходит в дальнейшем по мере усовершенствования технологии и освоения новых видов оборудования. Это, кстати, объясняет отно­сительно больший удельный вес в экспорте высокоразвитых стран, в частности США, трудоемких товаров, что обусловило упомянутый «парадокс» Леонтьева. На этапе роста, помимо увеличения объема продаж на внутреннем рынке, рас­ширяется экспорт из страны нововведения, усиливается конкуренция, проявля­ется тенденция повышения капиталоемкости производства, создаются предпо­сылки для организации и развития производства за рубежом, сначала в развитых, а затем и в других странах. На завершающей стадии некоторые конкуренты на­чинают снижать цены. На этапе зрелости производство осуществляется уже во многих странах, в том числе развивающихся, начинает ощущаться насыщение рынка прежде всего в стране нововведения, стабилизируется спрос, усиливается роль ценовой политики, достигается высокая стандартизация, свойственная крупносерийному производству, вовлекаются менее квалифицированные ресур­сы труда. Складываются условия масштабного производства в развивающихся странах, в частности в НИС, с последующим вывозом в страны нововведений. Это можно проиллюстрировать на производстве телевизионной техники, ком­пьютеров, продукции радиоэлектроники и т. п. Наконец, этап упадка, который с международных позиций характеризуется сужением рынка в развитых странах, большей концентрацией производства в развивающихся странах. Определенная часть рынка в странах нововведений, ориентированная на данную продукцию, удовлетворяется за счет импорта. Крупнейшие компании развитых стран начинают производство и продвижение на рынок новых более совершенных товаров. (Вовлечение в теорию ЖЦТ международного аспекта предопределяет удлинение жизненного цикла продукции, достаточно четко объясняет внешнюю торговлю технологически сложными изделиями: но она менее применима в случае элитар­ных, особо дорогостоящих товаров.) Эта теория как бы закрепляет международ­ные технологические преимущества высокоразвитых стран. В последних трак­товках международного преломления теории ЖЦТ в качестве варианта жизненного цикла рассматриваются нововведения, не только ориентированные на обеспеченного потребителя, но и связанные с экономией некоторых видов ес­тественных ресурсов (земли, сырья и топлива).
 Среди основных проблем теорий внешней торговли находится совмещение интересов национальной экономики и интересов фирм, участвующих в между­народном товарообороте. Это связано с тем, как отдельные фирмы конкретных стран получают конкурентные преимущества в мировой торговле некоторыми товарами, в конкретных отраслях.
 Свою версию этого выдвинул американский экономист М. Портер. На осно­ве изучения практики компаний 10 ведущих индустриальных стран, на которые приходится почти половина мирового экспорта, он выдвинул концепцию «меж­дународной конкурентоспособности наций». Конкурентоспособность страны в международном обмене определяется воздействием и взаимосвязью четырех ос­новных компонентов: (1) факторных условий; (2) условий спроса; (3) состояни­ем обслуживающих и близких отраслей; (4) стратегией фирмы в определенной конкурентной ситуации.
 Серьезным стимулом является достаточная конкуренция на внутреннем рын­ке. Искусственное доминирование с помощью государственной поддержки - не­гативное решение, приводящее к растрате и неэффективному использованию ре­сурсов. Теоретические посылки М. Портера послужили основой для выработки рекомендаций на государственном уровне по повышению конкурентоспособнос­ти внешнеторговых товаров в Австралии, Новой Зеландии и США в 90-х гг.
 В последнее время большинство исследователей, принимая исходные поло­жения классической теории и некоторые основные дополнения к ним, стремят­ся приспособить свои концепции к практике.
 Так, английский ученый-экономист Керне развивает гипотезу «конкурирую­щих групп», полагая, что та или иная организация работников, в частности проф­союзы, создают препятствия для перехода рабочих в другие отрасли и производст­ва, что особенно касается экспортных отраслей. Цена товара в этих условиях не может находиться в соответствии с фактическими затратами труда, рабочим вре­менем. Структура торговли при этом будет отклоняться от складывающейся по принципу сравнительных издержек, так как уровень заработной платы из-за нали­чия «конкурирующих групп» отличается от одной отрасли к другой. Решающее слово, таким образом, остается за соотношением спроса и предложения.
 В свое время известный исследователь, экономист-международник А. Мар­шалл выделял роль предложения.
 Так, международный спрос на товары данной страны значительно расширяет­ся, если в целом страна предложит свои товары на условиях, более благоприятных для покупателей, и - наоборот, когда она будет навязывать условия, выгодные ей самой. Сосредоточив внимание на предложении, А. Маршалл заключал, что бога­тые страны могут быть пионерами в производстве новых товаров, выгадывают от широких и хорошо налаженных внешнеторговых связей, могут лучше приспосаб­ливать выпуск того или иного товара к емкости различных рынков, чем страны бедные, и в результате будут получать большую выгоду от внешней торговли.
 Поэтому положение страны в международном разделении труда, мировой торговле в существенной мере определяется предложением, его эластичностью. В соответствии с этим А. Маршалл вводит в теорию международной торговли кривую взаимного спроса и предложения, как показатель оптимальных условий внешнеторгового обмена. В преобладающей своей части классическая теория международной торговли и большинство ее современных интерпретаций объяс­няют смысл внешней торговли, экономические выгоды от нее для участников различиями между странами в обеспеченности факторами производства. Чем больше эти различия, тем больше при прочих равных условиях возможнос­тей для торговли и выгоды от нее, получаемые сторонами. Но на практике, осо­бенно в современных условиях, преобладающая часть международного обме­на приходится на промышленно развитые страны со схожими факторными характеристиками обеспеченности естественными ресурсами. Теперь сущест­венно возрастает роль приобретенных преимуществ, связанных с опережающей разработкой и внедрением новых технологий. Согласно теории «подобия стран», в этой ситуации у развитой страны большая возможность приспособления своих товаров к рынкам сходных стран.
 В современных теоретических разработках проблем международной торговли усиливается акцент на необходимость проведения анализа макроэкономики, уровня фирм, предприятий. Это определяется значительным ростом объемов и по­вышением роли международного внутрифирменного обмена. По данным некото­рых публикаций, на внутрифирменные международные поставки приходится до 70% всей мировой торговли, 80-90% продаж лицензий и патентов. Тем самым формулируется дополнительное обоснование преимуществ обмена между одинако­во развитыми, ведущими странами, что отстаивает, в частности, С. Линдер.
 Постоянное развитие мирохозяйственных связей, в том числе международной торговли, превращение внешнеэкономических связей в важный фактор хозяйст­венного роста по-новому ставит проблемы экономической (и не только) незави­симости и зависимости отдельных стран, их взаимозависимости. Здесь также нуж­ны обновленные, перспективные теоретические и практические подходы.
 Стремясь обозначить их, серьезные исследователи считают, что при сложив­шихся в мирохозяйственной сфере тенденциях, соотношение между базисными факторами производства будет неизбежно изменяться. Это относится прежде всего к трудовым ресурсам, в связи с ускоренным ростом населения в развиваю­щихся странах, а также к обострению проблемы ограниченности природных за­пасов, особенно в развитых странах.
 При этом проявляется понимание необходимости преобладания политики свободного предпринимательства, не отвергающего тем не менее ограниченного целевого вмешательства государства в экономику, в том числе во внешнеэконо­мическую сферу. Наиболее весомо выглядят ссылки на опыт Японии, Тайваня, Республики Корея.
 Целесообразно тем не менее держать в поле зрения следующие обстоятельства: во-первых, создание и развитие крупных многоотраслевых производств в отдельных странах, что может сдерживать международный товарообмен; во-вторых, внедре­ние и широкое применение гибких производств может сделать более эффективным мелкосерийное внутреннее производство и снизить заинтересованность в импорте; в-третьих, с учетом опережающего и быстрого роста доли услуг в потреблении, меж­дународном обмене относительно уменьшится роль торговли товарами, совокупные расходы на производство последних; наконец, протекционистские меры могут со­здать препятствия для международного перемещения товаров.
 
 Динамика и структура международного обмена
 
 Как известно, во второй половине текущего столетия международный обмен приобретает грандиозные масштабы. Ныне 4/5 совокупного объема международ­ных экономических связей приходится на мировую торговлю.
 Современная международная торговля развивается высокими темпами. В пе­риод 1950-1994 гг. мировой торговый оборот возрос в 14 раз.
 Согласно оценке западных специалистов, период 1950-1970 гг. можно охарак­теризовать как «золотой век» в развитии современной международной торговли. Именно тогда наблюдался ежегодный 7-процентный рост стоимости мирового экспорта.
 Тем не менее уже в 70-е годы он снизился до 5%, еще больше сократившись в 80-е годы. В конце 80-х мировой экспорт характеризовался заметным оживле­нием (до 8,5% в 1988 г.).
 Далее, после явного спада в начале 90-х годов, в середине текущего десяти­летия объем мировой торговли вновь демонстрирует высокие устойчивые темпы роста. В 1995 г. он увеличился почти на 9,0%, в 1996 г. — на 8,0%, в 1997 г. — на 9,5%, что стало рекордным показателем за минувшие 20 лет.
 По предварительной оценке, в 1998 г., несмотря на региональные и мировые финансовые потрясения, темпы роста международной торговли составляли 6,0%.
 Следует иметь в виду, что в абсолютном выражении суммарная стоимость мирового экспорта увеличилась в 1980—1998 годах примерно в 3 раза — с 2,0 трлн. долларов США до почти 6,0 трлн. долларов США.
 Согласно прогнозам, динамика мирового товарного экспорта будет выгля­деть следующим образом: в 1999 г. — 6,4 трлн. долларов, в 2000 г. — около 7,0 трлн. долларов США.
 Подобный устойчивый рост международной торговли явился следствием проявления ряда факторов. По мнению отечественных исследователей, к ним относятся: (1) развитие международного разделения труда и интернационализа­ция производства; (2) НТР, способствующая обновлению основного капитала, созданию новых отраслей экономики, ускоряющая реконструирование старых; (3) активная деятельность транснациональных корпораций на мировом рынке; (4) регулирование (либерализация) международной торговли посредством меро­приятий Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ), а ныне - Все­мирной торговой организации (ВТО); (5) либерализация международной торгов­ли, переход многих стран к режиму, включающему отмену количественных ограничений импорта и существенное снижение таможенных пошлин - образо­вание свободных экономических зон; (6) развитие процессов торгово-экономической интеграции: устранение региональных барьеров, формирование общих рынков, зон свободной торговли; (7) получение политической независимости бывших колониальных стран. Выделение из их числа «новых индустриальных стран» с моделью экономики, ориентированной на внешний рынок.
 Необходимо также иметь в виду, что в послевоенный период на протяжении многих лет международный обмен остается наиболее динамично развивающим­ся сектором. Так, темпы его ежегодного роста существенно (в последнее время — многократно) опережают показатели роста мирового хозяйства, составляя соот­ветственно: в 1954-1963 гг. - 7,1% и 5,2%; в 1964-1973 гг. - 8,7% и 5,7%; в 1974-1990 гг. - 4,5% и 3,2%; в 1991-1996 гг. - 5,6% и 1,5%.
 Это обусловлено, по мнению экспертов, постоянно возрастающими масшта­бами активности и степени вовлеченности отдельных стран и регионов в процес­сы международного обмена.
 Тем не менее за последние десятилетия проявились заметные различия в тем­пах роста и направлениях внешнеторговой (прежде всего - экспортной) деятель­ности субъектов мировой торговли [см. таблицу 4].
 Подобные тенденции привели к существенным сдвигам как географической, так и товарной структуры современной международной торговли.
 Географическая структура международного обмена представляет собой систему распределения товарных потоков между отдельными странами, группами стран, формируемыми либо по территориальному, либо по организационному признаку.
 Неравномерность динамики внешней торговли особенно отчетливо просле­живалась во второй половине текущего столетия, что повлияло на соотношение сил между странами на мировом рынке. США постепенно утрачивали свое до­минирующее положение в системе международного обмена. Так, если в 1950 г. на долю этой страны приходилась 1/3 всего мирового экспорта, то в 1995 г. - только менее 1/8.
 Экспорт Германии, напротив, приблизился к американскому, а в отдельные годы даже превосходил его. Помимо Германии существенными темпами рос экс­порт и других западноевропейских стран. В 90-е годы Западная Европа превра­щается в главный центр современной международной торговли. Совокупный экспорт этого региона почти в 4 раза превышает экспорт США.
 Кроме того, в 80-е годы значительный рывок в сфере международного обмена сделала и Япония. В 1983 г. эта страна впервые смогла выйти на первое место в ми­ре по вывозу машин и оборудования. Ныне Япония значительно опережает все страны по экспорту легковых и грузовых автомобилей, бытовой электроники и прочих товаров. Одна треть японского вывоза приходится на США. Дефицит США в торговле с Японией в 90-е годы находится примерно на уровне 50-60 млрд. долларов в год.
 Постепенное снижение доминирующей роли США в международной торгов­ле в известной степени было связано со снижением конкурентоспособности аме­риканского производства.
 К концу 80-х гг. Япония стала выбиваться в лидеры, в течение шести лет пер­венствуя по этому показателю.
 К середине 90-х годов США вновь выходят на лидирующие позиции в мире по конкурентоспособности. Но за ними вплотную следуют Сингапур, Гонконг, а также и Япония.
 
 Таблица 4
 ДОЛЯ СТРАН И РЕГИОНОВ В МИРОВОМ ЭКСПОРТЕ (%)
 
 
 * Центральная и Восточная Европа
 ** Латинская Америка
 
 На фоне происходивших перемен практически постоянным на протяжении последних двух десятилетий оставалось распределение долевого участия различ­ных групп стран в международном обмене [см. таблицу 4].
 Так, удельный вес промышленно развитых стран в мировом экспорте колеба­лся в последние двадцать лет в пределах 70-76%; доля государств развивающего­ся мира - в интервале 20-24%, а бывших социалистических стран - не превы­шала 6-10%.
 Небезынтересна также динамика международного обмена по отдельным то­варным категориям. На протяжении последних десятилетий опережающими темпами развивалась торговля готовыми промышленными изделиями, а внутри этой группы - по нарастающей - обмен машинами и оборудованием, средства­ми связи, электро- и электронной техники, компьютерами, еще быстрее - тор­говля комплектующими, узлами к агрегатам, которые поставляются в рамках производственной кооперации, по каналам ТНК. Кроме того, в этот же период происходил форсированный рост международной торговли услугами (невиди­мый экспорт), доля которой в совокупной стоимости мирового вывоза в 1996 г. достигла примерно 20%.
 Вследствие довольно заметных изменений в структуре промышленного про­изводства проявились и сдвиги в товарной структуре международного обмена.
 Согласно последним оценкам, в 1955-1994 гг. произошло резкое снижение в мировом экспорте удельного веса сельскохозяйственных товаров - с 34,9% до 11,9%, продукции добывающей промышленности - 23,2% до 13,6%.
 Напротив, весьма существенно в мировом вывозе повысилась доля готовых изделий - с 40,9% в 1955 г. до 71,5% в 1994 г.
 
 Практика регулирования внешнеторговых связей
 
 Поступательное развитие внешнеторговых контактов тесно связано с меро­приятиями государства по регулированию экспорта и импорта для успешного развития национальной экономики. С позиций теории сравнительных издержек представляется более рациональным осуществление свободной торговли, не ог­раничиваемой какими-либо протекционистскими барьерами.
 Поэтому сторонники свободной торговли обычно отмечают способность не регулируемого государством рынка обеспечить выбор наиболее эффективных вариантов международного разделения труда и повысить на этой основе уровень жизни населения стран-участниц. Приверженцы протекционистских мер, со своей стороны, обычно указывают на их необходимость для защиты интересов молодой национальной промышленности, обеспечения занятости населения, его высокого жизненного уровня и т. д.
 На практике внешнеторговая политика государств отличается известным раз­нообразием. сочетая в себе элементы протекционизма и либерализации.
 Так, на протяжении трех столетий (конец XV-XVIII вв.) наиболее популяр­ной экономической доктриной и основой хозяйственной политики буржуазных стран оставался меркантилизм. Считая, что общественное богатство заключается в деньгах (драгоценных металлах), меркантилисты рассматривали внешнюю тор­говлю как важнейший источник их поступления для стран, не добывающих дра­гоценные металлы.
 Для превышения поступления золота из-за границы над его оттоком из стра­ны допускалось использование жестких протекционистских мер по стимулиро­ванию экспорта (реэкспорта), сдерживанию импорта путем введения высоких ввозных пошлин, государственной монополии на куплю-продажу определенных видов товаров и т. д. Выгода от внешней торговли связывалась с получением го­сударством, проводящим протекционистскую политику, преимуществ за счет других стран.
 Тем не менее активная протекционистская политика отдельных стран неиз­бежно вызывала аналогичную реакцию зарубежных контрагентов, что вело к свертыванию внешней торговли. Поэтому интенсивное развитие внешнеэконо­мической деятельности в условиях промышленного переворота и перехода к крупному машинному производству стимулировало появление в конце XVIII в. сначала в виде научной теории, а в XIX в. как официальной экономической по­литики Англии принципа «свободной торговли» (фритредерства). Обосновани­ем фритредерства стала теория сравнительных издержек, разработанная А. Сми­том и Д. Рикардо.
 Экономическое лидерство Великобритании в конце XVIII - середине XIX вв. сделало ненужным использование протекционистских мер защиты ее нацио­нальной экономики. В то же время повышение внешнеторговой активности Ан­глии стало действенным средством завоевания новых рынков сбыта для англий­ской промышленности.
 Напротив, в экономически менее развитых странах (Германия, США) обре­ла популярность идеология протекционизма.
 Следует иметь в виду, что экономическая мысль и хозяйственная практика XIX - середины XX вв. развивались в остром противоборстве принципов свобод­ной торговли и протекционизма. При доминировании в целом фритредерских взглядов в отдельные периоды наблюдались оживление и эволюционное разви­тие протекционистских доктрин. Факторами, обусловившими возрождение про­текционизма в его крайних формах - теориях хозяйственной автаркии, стали кризис 1929-1933 гг., а также первая и вторая мировые войны.
 Понятно, что в этих условиях высокая степень вовлечения страны в мирохо­зяйственные связи стала рассматриваться некоторыми представителями науки и практики как фактор, усиливающий кризисные явления и в целом тормозящий национальное развитие.
 Но в период после второй мировой войны произошло окончательное закреп­ление в качестве основного фритредерского направления, что, в частности, на­шло свое выражение в появлении теории «открытой экономики» и отсутствии ак­тивных защитников идеи протекционистского развития. В современной научной литературе приоритет отдается подходу, рассматривающему национальное хо­зяйство в качестве «открытой экономики», причем активно ориентируемой в своем развитии на мировой рынок.
 Тем не менее это не означает необходимость полного отказа от регулирова­ния международных экономических отношений в интересах национального раз­вития. Совокупность мер, используемых государством или группой государств в данной сфере, и представляет собой его (их) внешнеторговую политику.
 Современная система протекционистских мер, направленная на создание на­циональным производителям наиболее благоприятных условий на внутреннем и внешнем рынках, охватывает различные направления.
 В числе наиболее весомых следует назвать такие меры, как:
 1) таможенное обложение (тарифные барьеры), предполагающее использова­ние покровительственных пошлин для затруднения ввоза в страну или, реже, выво­за из нее определенных видов продукции. Для облегчения национальным произво­дителям конкуренции с иностранными фирмами, как правило, устанавливаются высокие таможенные пошлины при импорте готовой продукции и полуфабрикатов, особенно предметов роскоши, а более низкие — при импорте сырья и материалов;
 2) нетарифные барьеры, которые представляют собой совокупность прямых или косвенных (непрямых) ограничений внешнеэкономической деятельности с помощью разветвленной системы экономических, политических и администра­тивных методов.
 Некоторое распространение в современной практике межгосударственного об­мена получили контингентирование и лицензирование внешнеэкономических опе­раций, а также введение государственной монополии на некоторые виды указанных операций. Контингентирование связано с установлением определенной квоты на экспорт (импорт) отдельных товаров или товарных групп, в пределах которой внешнеторговые операции осуществляются относительно свободно. На практике контингента обычно устанавливаются в форме списков товаров, свободный ввоз или вывоз которых ограничен процентом от объема или стоимости их националь­ного производства. Понятно, что при исчерпании количества или суммы контин­гента экспорт (импорт) соответствующего товара прекращается.
 Лицензирование же, в свою очередь, предполагает необходимость получения организацией разрешения (лицензии) правительственных органов на осуществ­ление внешнеэкономической операции. Подобная система дает возможность го­сударству контролировать внешнеэкономические отношения и осуществлять их регулирование для достижения различных экономических и политических це­лей. Отметим, что в некоторых случаях лицензионная система выступает разно­видностью таможенного обложения, применяемого страной для получения до­полнительных таможенных доходов.
 Как известно, к методам прямых ограничений может быть также отнесено использование государственной монополии как исключительного права государ­ственных органов или уполномоченных ими частных фирм на осуществление определенных видов производственной и внешнеэкономической деятельности.
 Косвенные ограничения, в отличие от прямых, непосредственно не связаны с запретом на осуществление внешнеэкономической деятельности или уменьше­нием ее объема. Вместе с тем они зачастую оказываются не менее эффективным средством протекционистской защиты национальных производителей, чем та­моженное обложение. Важное место в структуре косвенных ограничений зани­мают национальная налоговая система и национальные стандарты. Несоблюде­ние стандартов страны может служить поводом к запрету ввода импортной продукции и ее реализации на внутреннем рынке. Соответственно налоговая си­стема большинства развитых стран строится таким образом, чтобы создать пре­имущества для покупателей и пользователей национальной продукции (система регистрационных сборов и т. д.). Подобным образом система национальных транспортных тарифов нередко создает преимущества в оплате перевозки грузов экспортерам по сравнению с импортерами.
 Кроме того, могут использоваться также другие формы косвенных ограниче­ний - закрытие для иностранцев отдельных портов и железнодорожных станций, предписание об использовании при производстве продукции определенной доли национального сырья, запрет приобретения государственными организациями импортных товаров при наличии национальных аналогов и т. д.
 Существенную роль в системе протекционистских мер играют и средства го­сударственного стимулирования экспорта. В современных условиях сформирова­лась и активно действует система многообразных финансовых льгот, предоставля­емых национальным экспортерам для повышения их конкурентоспособности на внешнем и внутреннем рынке. К ним можно отнести, во-первых, прямые дотации экспортерам в виде экспортных премий, выплаты разницы стоимости услуг по транспортировке грузов национальных и иностранных переводчиков и т. д.; во-вторых, выдачу на льготных условиях экспортных кредитов, государственное стра­хование и предоставление гарантий при осуществлении внешнеэкономических операций со странами с нестабильным политическим режимом, налоговых льгот и т. п. Следует также отметить, что государство берет на себя значительную часть расходов по обучению кадров, исследованию конъюнктуры мирового рынка, за­щите интересов национальных экспортеров и импортеров за рубежом, а так­же обеспечению необходимых политических условий их деятельности на внеш­нем рынке.

<< Пред.           стр. 3 (из 6)           След. >>

Список литературы по разделу