<< Пред. стр. 12 (из 45) След. >>
Список литературы по разделу
это предположение является логически
некорректным в силу одной, совершенно
уникальной особенности морали.
Мораль претендует на абсолютность. Ее
требования предстают как безусловные,
категоричные. Они имеют такую форму как
если бы они содержали в себе свою
собственную основу. Мораль абсолютна в
своей непосредственности, данности. В ре-
альном человеческом опыте абсолютное
предшествует мысли о нем. В жизни личности
абсолютная нравственность обнаруживает себя
в качестве неумолимой иррациональной силы,
которая позднее получает название голоса
совести. В культурно-историческом опыте
также существуют многообразные
дорефлективные коды абсолютного, среди
которых необходимо упомянуть, по крайней
мере, следующие два: во-первых, безусловную
категоричность естественного морального
языка; во-вторых, аксиологическую
предзаданность, своеобразную
заколдованность сознания, которое во всех
своих формах обнаруживает асимметрию добра
и зла. Сознание как бы стянуто нравственно-
аксиологическим обручем. В пределах
сознательной жизни человека освободиться от
81
морали невозможно, если даже очень хотеть
этого. Интересно, в частности, заметить,
что даже самые решительные критики морали,
как, например, Ницше или Троцкий, пользу-
ются скрытой моральной аргументацией. Ницше
хочет вырваться по ту сторону добра и зла,
так как это, по его мнению, открывает
перспективу высочайшей могущественности
человека, он выступает против сострадания,
ибо оно унижает человека - словом, он
против христианско-социалистической морали,
потому что она недостаточно... моральна;
Троцкий критикует идею вечной
гуманистической морали на том основании,
что эта идея якобы прикрывает и
оправдывает... угнетение человека; однако,
осуждая угнетение, считая его злом, Троцкий
неявно становится на ту самую точку зрения
общегуманистической морали, которую он явно
пытается опровергнуть. Вообще надо
заметить: логически непротиворечивое
обоснование морального нигилизма - вещь
невозможная, что как раз доказывает
изначальную и принципиально неустранимую
аксиологичность сознания. Словом,
философская этика не открывает факт
абсолютности морали, она лишь задним числом
пытается понять его. Рациональное раз-
мышление о моральном абсолюте вторично. До
такой степени вторично, что философы до Юма
вообще не замечали безусловно-
долженствовательной природы моральных
суждений, а после Юма безуспешно ломают
голову над этой непостижимой тайной.
Шопенгауэр проницательно заметил: "С
теоретическим исследованием фундамента
морали сопряжена та совершенно особенная
опасность, что оно легко воспринимается как
82
подрыв этого фундамента, который может
повлечь за собой падение самого здания"2.
Следует добавить, что оно не только может
восприниматься, но и является подкопом под
мораль, если иметь в виду ее самосознание,
которое замкнуто на саму себя. Мораль,
подставляя себя под рациональную критику,
уже одним этим фактом отказывается от своей
абсолютности и самодостаточности.
Принято считать, что опыты философско-
этического обоснования морали стимулированы
реальным разнообразием материальных
принципов нравственности в разных культурах
и в особенности их изменением в процессе
эволюции одной и той же культуры. Когда
реально практикуемые моральные нормы оказы-
ваются под угрозой, и индивид попадает в
ситуацию ценностного конфликта,
"двусторонних притязаний", как говорит
Кант, тогда появляется потребность в
арбитражной роли философского разума.
При этом важно уточнить: не само по себе
соприкосновение и столкновение различных
норм порождает потребность в обосновании
морали, а неизбежное в ходе такого контакта
их релятивирование. Индивиды задумываются
над обоснованностью своей позиции, как
правило, тогда, когда им нужно найти осно-
вания для ее изменения. Ими движет не
желание закрепиться на занимаемых позициях,
найти дополнительные аргументы в пользу
практикуемых и считающихся безусловными
конкретных моральных норм. Напротив, на
самом деле они пытаются их ограничить и
преодолеть. Они ищут пути для отступления,
____________________
2 Шопенгауэр А. Свобода воли и
нравственность. М., 1989.
83
которое не выглядело бы капитуляцией и
нельзя было бы истолковать как выражение
аморализма. Этика рождается из соблазнов и
сомнений. То, что очевидно, не нуждается во
вторичной аргументации. Аксиомы не требуют
доказательств. И если человек начинает ис-
кать доказательств абсолютности морали, то
это как раз доказывает, что она потеряла
для него аксиоматический, абсолютный
характер. Мусульманин, приученный с детства
воздерживаться от употребления в пищу
свинины, знает, конечно, о существовании
"неверных", которые думают и поступают
иначе. Но такое абстрактное знание само по
себе не создает для него проблем, не
рождает сомнений в правильности своей
жизненной позиции до тех пор, пока он не
попадает в среду "неверных", не сближается
с ними, пока практические обстоятельства не
начинают постоянно искушать его, а
одновременно с этим и дискредитировать саму
норму. Душевная смута рождает раздумья:
действительно ли этот запрет имеет
безусловный нравственный смысл? Он
задумывается над природой моральной чистоты
для того, чтобы найти аргументы для
достойного отступления и компромисса в
данном конкретном вопросе. Когда человек
задается вопросом, почему я должен
соблюдать ту или иную норму, то под этим
чаще всего подразумевается, а почему бы мне
не нарушить ее. Когда он задумывается над
обоснованием морали, то это как правило
означает, а правильно ли я понимаю мораль.
За теоретическими усилиями по осмыслению и
переосмыслению абсолютности морали лежат
практические потребности по релятивированию
ее конкретного материального наполнения.
84
Обоснование абсолютности в морали: от
Сократа до Канта
Если рассмотреть реальные опыты
обоснования морали в истории философии,
взяв за исходный пункт Сократа, а за коне-
чный Канта, то мы увидим, что этика
проделала интересный, для понимания
интересующего нас предмета исключительно
важный круг.
Размышления Сократа, а в некотором смысле
и собственная история европейской
философской этики начались с интересного
наблюдения: люди пользуются некоторыми
понятиями как, например, справедливость,
мужество, прекрасное, но не знают, что они
обозначают, не могут их определить.
Парадокс состоит в том, что эти понятия,
относительно которых люди не могут дать
себе отчет, рассматриваются ими в качестве
самых важных, к ним как к высшей и
последней инстанции они апеллируют при
решении практических вопросов. Получается,
что люди действуют словно слепые,
доверившиеся поводырю, который сам ничего
не видит. И Сократ задумался. Он разделял
убеждение своих современников, что речь в
данном случае идет о первостепенных, самых
ценных вещах, ориентирующих человека в
жизни. Более того, это убеждение он сделал
исходным пунктом своего философствования.
Если, рассуждал он, добродетель есть нечто
самое важное и ценное из всего, к чему
стремятся люди, то надо рассмотреть природу
человеческих стремлений и выяснить, что
мешает их полному осуществлению.
Несомненно, люди стремятся к пользе,
удовольствиям. И будь они способны
85
правильно измерять пользу и удовольствия,
они вполне могли бы стать добродетельными,
счастливыми. Следовательно, вся проблема в
измерении или в знании того, что полезно и
что вредно. Так как добродетель полезна, то
получается, что она и есть знание.
Так мораль сомкнулась с логикой, с
познанием. Сократовское сведение
добродетели к знанию означало, что нрав-
ственно ответственный выбор совпадает с
рационально обоснованным решением,
этическое убеждение приобретает законную
силу только в качестве логического
принуждения.
Итак, добродетель есть знание. Какое же
строгое познавательное содержание заключено
в добродетели или в ее разновидностях -
понятиях справедливости, мужества и т.д.?
Этого собеседники Сократа не знают, все их
позитивные утверждения не выдерживают
нагрузки сократовской диалектики. Но этого
не знает и сам Сократ, который отличается
от собеседников только тем, что он если не
знает, то и не воображает, будто знает.
Тезис "я знаю, что ничего не знаю", на мой
взгляд, является в этике Сократа одним из
ключевых. Это - по сути дела его позитивная
программа. Чтобы понять этико-нормативный
смысл данного тезиса, надо иметь в виду,
что, согласно логике рассуждений Сократа,
знать, что такое добродетель, и поступать
добродетельно есть одно и то же.
Сознательное зло невозможно, ибо невозможно
представить себе, чтобы человек охотно
стремился к страданиям, находил пользу в
ущербе. И то и другое есть бессмыслица.
Поэтому знание добродетели означало бы его
непреложное, однозначное осуществление.
86
Однако люди в своей реальной жизне-
деятельности далеки от добродетели, что
является неопровержимым доказательством
отсутствия у них адекватных знаний. Простая
последовательность мысли обязывала Сократа
к выводу о сознании незнания. В противном
случае он должен был бы признать мораль
осуществленной. Бесконечность оказалась бы
сосчитанной.
Сократовское утверждение "Я знаю, что
ничего не знаю", несмотря на внешний
скептицизм, имело вдохновляющий смысл. Оно
открывало обоснованную перспективу
нравственного самосовершенствования и
обязывало к такому совершенствованию. В
самом деле, если добродетель есть знание, а
я ничего не знаю и знаю об этом незнании, и
если я не хочу морально капитулировать, то,
следовательно, я должен узнать, должен
продолжать исследовательский поиск. Важно
подчеркнуть: парадокс незнания утверждает
первостепенную важность (и в этом смысле
абсолютность) добродетели в жизни человека.
Говоря иначе, Сократ понимал, что знание
добродетели уничтожает добродетель в ее
специфическом качестве возвышающей человека
силы. То, что становится фактом, перестает
быть задачей.
У Сократа не было определенного знания о
добродетели. Но у него было безусловное
убеждение в наличии такого знания. Его
ученик Платон, продолжая с того места, на
котором остановился учитель, предположил:
раз Сократ не смог найти оснований доб-
родетели в этом мире, не смог обнаружить в
его предметном многообразии того,
отражением или выражением чего являются
нравственные понятия, то логично
87
предположить, что существует другой мир,
где моральные понятия обладают бытием, где
как раз они-то и обладают бытием. Так
возникает платоновский мир идей, где
верховенствует идея блага. Платоновские
идеи обладают теми качествами абсолютности,
совершенства, подлинности, са-
модостаточности, которые человек связывает
с моральными понятиями. Фактически
платоновское решение проблемы обоснования
морали состоит в том, что он перевернул ее:
он постулировал мораль в качестве высшей
реальности и тем самым сменил вектор
исследовательского поиска. Проблемой уже
стала не мирская укорененность морали, не
поиск ее объективных оснований, проблемой
стала моральная оправданность мира,
<< Пред. стр. 12 (из 45) След. >>
Список литературы по разделу