<< Пред. стр. 32 (из 45) След. >>
Список литературы по разделу
224
Далее я постараюсь по необходимости в
краткой и беглой форме показать, каким
образом понятие "мораль" во всей его
сложности, коренится в той же самой почве,
в которой коренятся взаимосвязанные
конструкции, называемые личной и культурной
тождественностью, и что в этом же коренится
понуждение нас к моральному рассуждению,
несмотря на его трудности и ограничения,
что даже разделяя большую часть
модернистской (и постмодернистской) критики
понятия основания и понятия де-
терминированной человеческой природы, эту
почву все еще можно понять как лежащую в
основе человека как такового, каким бы он
ни был.
Несомненно, не существует каких бы то ни
было ясных или абсолютных начал; и всегда
открытие человеком себя как себя самого
предполагает отокрытие того, что кто-то уже
был самим собою задолго до него. Кто-то,
как часто и слишком бойко говорится, всегда
уже здесь. Однако, в этом высказывании
заложен важный смысл. Обнаружить или
осознать самого себя, как отличного от
всего, что не есть я сам и, соответственно,
осознать все, что не есть я сам как
отличное от того, чем или кем являюсь я,
это значит обнаружить себя как уже
участвующего в речевой практике
концептуального характера, в некоторой
непрерывной нормативной активности,
дискурсе, в котором хотя бы в принципе
должно быть допустимым участие других,
причем рассматриваемых как соучастники.
Необходимо, как это рекомендует могучая
философская традиция, научиться различать
между субъектом и объектом, даже если
225
каждому также приходится узнать, что как он
сам, так и всякий иной в конечном счете
является и тем, и другим. И наоборот, не
может быть усвоения языка без такого
непременного момента этого усвоения, как
способность отличать себя от всех других
актуальных или потенциальных конкретных
участников дискурса по само-узнаванию
человека и выражению для этого отличия при
любой языковой встрече с ними. Речь, таким
образом, идет по меньшей мере об усвоении
некоторой рудиментарной способности
идентифицировать и использовать по
назначению хотя тот или иной вариант
первой, второй и третьей позиции
человеческого отношения к речи и, делая
это, поддерживать (или "синтезировать") эти
идентификации в течение какого-то времени.
(Основной и в целом достаточно известный в
настоящее время довод предназначен здесь
показать принципиальную невозможность
абсолютно частного языка, первого и
совершенно изначального осмысленного жеста
или мира тотального солипсизма, способного
последовательно себя выразить).
Попытаемся уточнить, как же понимается
способность устанавливать и использовать
эти дистинкции между различными позициями в
речи и между теми, кто в тот или иной
момент может занять их? Самое важное
непосредственное значение здесь имеет то,
что простое указание на себя, на других или
на объекты никогда не может быть
самодостаточным и самоценным. Иными
словами, простое движение пальца в
направлении самого себя или кого-либо
другого приобретает значение указывания
лишь в том случае, если оно понимается как
226
действие, осуществляемое в контексте
определенной, пусть и скрытой,
рациональности. (Это также может быть
усвоено как знакомый витгенштенианский
урок). Опять же, иными словами, можно
только осмысленно указывать на себя или
другого, когда кто-то может сказать что-то
или понять сказанное с помощью
дескриптивной информации об участнике
дискурса (говорящем, слушателе или предмете
обсуждения), на которого указывается. Это в
свою очередь равносильно тому, чтобы
сказать, что можно преуспеть лишь в выборе
определенных тем мысли или дискурса -
самого себя или кого-либо другого, или
чего-либо еще, - поскольку принципиальная
способность высказывания в логически
универсальных терминах и вступление в мир
дискурса должна быть в принципе и потенци-
ально доступной без каких-либо ограничений
(универсально) каждому, изучающему язык.
Но, как мы уже отметили, вступление в мир
дискурса зависит от способности проводить
различие между самим собой и другими как
его различимыми участниками, занимающими в
каждый отдельный момент времени особые
речевые позиции, которые они сами
представляют или которые представлены как
занятые другими. Из всего этого, таким
образом, следует, что признать (узнать или
при-знать) самого себя или кого-то другого
в качестве человеческого существа, спо-
собного к общению, мышлению и рассуждению,
значит одновременно признать себя и (или)
другого в качестве особых участников
(потенциального) сообщества других
индивидов и, кроме того, как
характеризуемых в потенциально
227
неопределенном числе логически
универсальных дескриптивных рубрик.
Так что каждый способный к речи и
мышлению человек должен уметь
идентифицировать себя как отличного от
других (и идентифицировать других как
отличных от себя). Он должен быть также
способным к характеристике себя в логически
универсальных терминах, использование
которых может быть освоено каждым членом
универсума возможных участников языкового
общения или рассуждения. И все же термины
такой характеристики с необходимостью будут
отмечены печатью особенного, в какой бы
специфической форме оно ни проявлялось, ибо
язык, в котором и посредством которого у
каждого нового человека формируется такая
способность к самоидентификации, са-
мохарактеристике и самосознанию, какую он
или она могут постепенно обрести, не
следует понимать как язык вообще, ибо та-
кового в принципе не существует. Он, скорее
неизбежно является языком или языками
коммуникативного сообщества или сообществ,
в которых мы впервые обретаем себя в свои
самые ранние годы, и характеристика себя (и
других), которую он может сделать доступной
для нас или даже навязать нам, относится к
конкретным образцам сообществ, языком
которых он является. Конечно, со временем
мы можем изучить и освоить другие есте-
ственные языки, а то, что нам знакомо с
ранних лет, может стать чуждым для нас и
потерять свою власть над нами. Но на какой
бы стадии мы ни находились, значения и
смыслы (определены ли они обычным образом
или как-то иначе), ассоциации и молчаливые
соглашения языка или языков, посредством
228
которых мы выражаем свою собственную
тождественость себе и другим, неизменно
остаются укорененными в тех конкретных
сообществах, к которым относятся эти языки
и которым мы, таким образом хотя бы в этом
существенном отношении принадлежим.
Люди как существа, способные к мышлению,
рассуждению и рефлексии (рефлективности),
обнаруживают себя по мере того, как они
постепенно приходят к осознанию себя как
ipso facto4 находящихся в пункте сложного
переплетения партикулярного и
универсального. Говорить - или даже думать
- осмысленно (термин "осмысленно" здесь на
самом деле излишен) значит, хотя бы
имплицитно, помещать себя как конкретного
участника в мир дискурса. Особенность
индивида как индивида, занимающего
некоторую возможную позицию или позиции в
речи, в конечном счете связана с его
определенными пространственно-временными
характеристиками; но возможность указания
или ссылки на эту свою особенную физическую
или метафорическую позицию, в дискурсе или
в пространство-времени, существует лишь для
тех, которые также способны характеризовать
ее в универсальных терминах. Такие термины
могут, а точнее, должны быть логически
универсальными и, более того, универсально
приемлемыми, т.е. в принципе передаваемыми
при обучении и воспринимаемыми при учении
каждым, способным к усвоению какого-либо
естественного языка. Но особенные
различения, воплощенные в их значениях, и
особенные смыслы, вкладываемые в них при их
использовании, в том или ином контексте,
____________________
4 фактически (лат.).
229
необходимо обусловлены особенностями того
конкретного речевого сообщества, важнейшей
и неотъемлемой частью формы жизни или
культуры которого они являются. Присущая
человеку как мыслящему и общающемуся
существу универсальность, можно сказать,
доступна лишь в рамках той или иной
конкретной особенной культурной формы.
Следовательно, "моя" собственная личная
тождественность, будучи неотделимой в своей
мыслимой отождествляемости от
универсального, открывается, таким образом,
для меня или кого-нибудь еще лишь как
тождественность того, кто каким-то образом
принадлежит к некоторой специфической
группе (группам) и тем самым участвующего в
ее (их) конкретной культурной
тождественности.
Само собой разумеется, что следовало бы
по возможности обратить существенно
большее, чем это возможно в столь огра-
ниченной работе, внимание употреблению
термина "культура" и ссылкам на те
немыслимо разнообразные и часто
перемежающиеся группы, с различными
"формами жизни" которых ассоциируется
употребление этого термина. Отметим лишь
один важный момент: ясно, что
разграничительные линии между естественными
языками, как бы строго они ни проводились,
ни в коем случае не совпадают неизменно с
границами между тем, что при любом
приемлемом определении мы характеризовали
бы как различные культурные группы. И
наоборот. В одной только Англии, например,
не говоря уже о всем англоязычном мире, не-
избежно существует неопределенно большое
разнообразие англоязычных групп и субгрупп,
230
с каждой из которых можно более или менее
строго связать свою собственную конкретную
культуру или субкультуру. Эта культурная
дифференциация может базироваться,
например, в основном на географических
(т.е. региональных) различиях или различиях
между социальными классами, между
возрастными группами, группами интересов,
или разными религиозными группами; она
может определяться ближней или дальней
страной происхождения группы; она в
действительности может базироваться на
любой комбинации или вариации этих
факторов. Во многих случаях один и тот же
индивид может чувствовать себя
принадлежащим одновременно к двум (и более)
группам, которые могут быть более или менее
совместимыми или даже взаимодополняющими
или же, наоборот, более или менее остро
конфликтующими. (Увы, нет никаких оснований
предполагать, что все элементы личного
тождества непременно гармонируют друг с
другом). Напротив, некоторые доминирующие
культурные характеристики могут быть общими
для групп, говорящих на различных
естественных языках (и без сомнения взаимно
расходящихся в разных других менее важных
отношениях), но ведущих в основном один и
тот же образ жизни. Сравнительно простой
факт, касающийся этого вопроса, заключается
в том, что как бы точно ни предстояло
определить рамки понятия культуры, при его
формировании и спецификации будут
учитываться, помимо языка, многие различные
элементы. Тем не менее, мы можем принять в
качестве почти необходимого принципа
следующее: если две группы говорят на одном
и том же естественном языке, но принадлежат
231
к существенно различным культурным группам,
то сопоставимые термины в целом с одними и
теми же значениями будут связываться ими в
<< Пред. стр. 32 (из 45) След. >>
Список литературы по разделу