<< Пред.           стр. 4 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу

 Судя по этим примерам, гораздо легче обнаружить, что тебе не хватает уверенности в себе, чем исправить этот недостаток.
 
 Привет американской знаменитости!
 Многие проницательные аналитики рынка приходили к выводу, что одно из качеств, наиболее важных для успеха в спекуляциях, - это высокая самооценка. Еще в руководстве 1880 года говорилось:
 "[Игрок на бирже] должен думать сам за себя, должен следовать своим собственным выводам. Доверие к себе -это основа успеха. Не поддавайтесь привычке к умственной лени, не позволяйте думать за вас газетам, брокеру или умным друзьям".
 В старых учебниках по биржевой игре описано множество случаев легендарного хладнокровия в той или иной критической ситуации. Но подвиги Джея Гульда, Джона Гейтса и Корнелиуса Вандербильта не уступают легендам современности. Чего стоит хотя бы моя игра в теннис с Соросом 19 октября 1987 года, в день биржевого краха!
 В самый разгар паники мы продолжали играть. Накануне Сорос потерял по меньшей мере миллиард. Но ему было наплевать (по крайней мере, так казалось). В тот день он играл как бог, разгромив меня подчистую (в отличие от него, я был озабочен другими делами). Сорос не сомневался, что на следующий день биржа опять откроется и возможности прибылей будут предоставляться ему столь же регулярно и предсказуемо, как в прошлом.
 Я обычно выказываю больше уверенности в себе перед игрой, чем после проигрыша. Я рассчитывал на победу в каждом из тысяч соревнований, в которых я когда-либо участвовал, и не сомневался, что преуспею как игрок на бирже еще до того, как заключил свою первую сделку. Такая самоуверенность коренится в 1930-х годах, когда я наблюдал за футбольными матчами в Бруклинском колледже.
 Арти был защитником и называл свою команду "худшей на свете", а свой вклад в ее деятельность - "меньшим из возможных". Наверное, он был прав. Впоследствии я проверил счета футбольных матчей, в которых он участвовал за четыре года обучения в колледже. Одна победа одна ничья и тридцать три поражения. Совокупный же счет составлял 705:8 не в пользу Бруклина.
 В нашей семье рассказывали одну легендарную историю. Однажды судья удалил Арти из игры в момент, когда счет был 50:3 против Бруклина. Дедушка Мартин почувствовал, что больше не в силах этого выносить. Он написал судье письмо приблизительно следующего содержания: "Когда у вас в команде играет Нидерхоффер - настоящая американская знаменитость, - как вы смеете заставлять других игроков бегать и бить по мячу! Ведь они в сравнении с ним - просто дети малые!"
 У меня сохранилась вторая страница этого письма, до сих пор хранящая аромат неповторимой заботы о детях, которой всегда отличалась семья Нидерхофферов. Привожу выдержку:
 "Вы выставили Артура в третьей четверти, а в следующей игре Рокуэлл пробежал двадцать ярдов, чтобы забить гол, и все было потеряно.
 Бруклинцы 20 раз пробовали передать мяч форварду, но только раз это удалось. И это сделал мой мальчик! Вы не можете не понимать, что, окажись на месте этого так называемого форварда достойный игрок, это был бы гол.
 Но несмотря на всю вашу предвзятость, именно Артур проводил три блокировки из каждых четырех в игре против команды Нью-Йоркского городского колледжа, и даже после травмы его результаты не ухудшились".
 И все в таком же духе. Можете себе представить, как разозлился Лу, когда получил это послание. Но месть была у него в кармане. На следующий же день он прочитал это письмо вслух всем игрокам в раздевалке. Для Арти это был самый ужасный момент в его жизни.
 Товарищи Арти по команде безжалостно высмеяли его и прозвали "американской знаменитостью". Эту кличку он носил до последнего дня своей учебы в Бруклинском колледже. Годы спустя, когда мы обедали всей семьей в рыбном ресторане Лунди в Шипшед-Бэй, к нам неожиданно подошел один из бывших футболистов, игравших с Арти в одной команде. "Привет, американская знаменитость! Ну, как твой папочка поживает?"
 Когда Арти после того письма рассказал своему папочке как его высмеяли, Мартин ответил: "Если я за тебя не заступлюсь, то кто же это сделает?!" Вот так все Нидерхофферы относятся к своим детям. Однажды я написал похожее письмо в Чейпин-скул, когда мою Гэлт не пустили на шоу талантов. Я обозвал ее учителей губителями молодежи, а ей велел не волноваться. Из-за того, что какие-то придурки не дали ей выступить, ее талант все равно никуда не денется. Письмо опубликовали в "Бордрум репортс". Оно вызвало отклики по всей стране среди родителей, чьим детям не давали развернуться учителя. До сих пор мне приходят письма от родителей, которым не нравится, что школы подавляют в их детях дух индивидуализма. Когда у моих детей случаются проблемы в школе, я быстро поднимаю в них этот дух, предлагая: "Хочешь, я набросаю твоему учителю записку?" Однажды я услышали как Сьюзен утешает ударившихся в слезы детишек: "Не бойтесь, он просто шутит".
 Моя репутация докатилась до биржевой площадки. Когда брокер пытается водить нас за нос, мои партнеры говорят ему: "Доктор Нидерхоффер хотел бы побеседовать с вами об этом после закрытия". Выслушав многословные объяснения, я обычно предлагаю: "Может быть, изложить все что мы об этом думаем, в письменной форме и передать записку вашему боссу?" Брокер неизменно отвечает: "Пожалуйста, не надо. Я принимаю заказ по вашей цене".
 
 Не тратя времени зря
 Своим хорошим стартом я обязан и еще одному элементу своего воспитания. Дело в том, что меня с самого раннего детства окружали книги. Когда я был ребенком достаточно было смотреть на них и читать их названия чтобы почувствовать, насколько велик мир. Арти поселился на территории 9-го избирательного участка, где находился издательский район Манхэттена. Книгами тогда торговали на лотках прямо у издательств. Арти и еще несколько интеллектуалов-полицейских спасали издателей от расходов на транспортировку, бесплатно приглядывая за этими лотками.
 В нашем доме в Брайтоне площадью в 700 квадратных футов было более десяти тысяч книг. Дважды в неделю мы пополняли эти запасы, заглядывая в местную библиотеку. Мне читали вслух перед сном каждую ночь. На похороны Арти пришли пять библиотекарей: они хотели отдать дань уважения своему лучшему клиенту. Соотношения между нашими книгами и богатством и между библиотекарями и другими участниками похорон Арти могли бы попасть в Книгу Гиннесса.
 Мы были слишком бедны - или слишком довольны своей жизнью, - чтобы покупать телевизор. В детстве я не смог насладиться роскошью сидения перед экраном и созерцания спортивных соревнований, которые я всегда так любил. Я пытался поправить дело и хныкал: "Я - единственный ребенок на свете, у которого нет телевизора! Почему мы не можем купить телевизор? Я хочу посмотреть на Никсов и на Сида Цезаря!"
 Но все было бесполезно. Мои родители твердо стояли на своем: "Лучше почитай книгу. То, что хорошо для других, вовсе не обязательно будет хорошо для нас. Мы намеренно не покупаем телевизор. Книги способны передать все, что вообще может выразить человек. Книги могут заставить тебя смеяться и плакать; они могут помочь тебе совершить кругосветное путешествие. Книги - это самая непреходящая ценность в мире: ведь они хранят в себе всю мудрость веков. Благодаря книгам ты можешь прожить тысячу жизней. А что толку в телевизоре?.. Лучше подойди к полке и возьми книгу".
 "Да, но телевизор - интереснее!"
 "Еще бы! Когда ты сидишь перед этим ящиком (имелся в виду телевизор в доме моих дедушки и бабушки), ты похож на зомби! Только посмотри на себя! Ты впадаешь в транс. Телевизор превращает тебя в пассивного потребителя. Нельзя привыкать к тому, чтобы за тебя все делали другие. Запомни это раз и навсегда! Если ты хочешь, что бы в твоей жизни что-нибудь происходило, тебе придется Добиваться этого своими силами!"
 "Но телевизор нужен мне, чтобы делать домашние задания", - делал я последнюю попытку. Нет. Все без толку.
 Выслушав лекцию такого рода, я дожидался удобного момента, бежал к бабушке и дедушке и прилипал к телевизору. Но, к сожалению, мне никогда не удавалось полностью расслабиться. Всегда оставалась возможность, что отец разыщет меня и оторвет от экрана. А мама заставит меня лишние часы посвятить упражнениям на пианино и кларнете за то, что я тратил время на телевизор. В то время невозможность нормально смотреть телевизор я воспринимал как величайшую трагедию. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что благодаря этим родительским лекциям о вреде телевидения, чередовавшимся с часами, которые я проводил перед экраном, я развил в себе интерес и к спорту, и к музыке, и к книгам. Благодаря этому на всю дальнейшую жизнь я был обеспечен развлечениями.
 Подобно большинству трейдеров и брокеров, большую часть своего рабочего времени я провожу за экраном, следя за вспыхивающими на нем огоньками цифр. Экран оказывает на меня такое же гипнотическое действие, как когда-то телевизор. Видя перед собой точь-в-точь то же, что в этот момент видят миллионы других людей, я становлюсь человеком толпы. Я склонен поддаваться влиянию толпы, забывая о том, что куда полезнее думать самостоятельно, наблюдая реальный мир свежим взглядом Брамс и Бетховен начинали свой рабочий день с прогулки по лесу. Памятуя об этом, я взял за правило делать в середине дня перерыв, чтобы пообщаться с природой. Больше всего я люблю гулять со Сьюзен по Ботаническому саду. Единственная проблема в том, что муза рынки, всегда знает, что я ушел. И за то короткое время, когда я прохлаждаюсь вдали от экрана, она успевает натворить кучу безобразий.
 Свежие идеи я черпаю не только из прогулок на природе, но и из тысяч старых книг в библиотеке. В прошлом авторы писали по куда более высоким стандартам. Старые книги способны по-настоящему увлечь тебя и зарядить новой энергией. Некоторые из них оказываются для меня надежным лоцманом в океане эфемерного современного бытия, полном опасностей и гибельных соблазнов. Старые книги - это древесные стволы, из которых произрастают ветви современной науки. Чтобы выжить, игрок на бирже во что бы то ни стало должен добраться до самых корней, ибо листья ненадежны, как флюгер. Товары, которыми торгуют на современных рынках, могут меняться, но эмоции сегодняшних игроков - счастье, удивление, гнев, страх, грусть и смирение - ничем не отличаются от чувств, которые испытывали купцы в разных обстоятельствах в самые разные времена.
 
 Опусти перпендикуляр
 Если бы Гарвард не уделял такого внимания созданию ученого-спортсмена, я, наверное, по сей день воспринимал бы его просто как баскетбольную команду, на которую нельзя поставить ни цента. Впервые я столкнулся с тем, как важно хорошо учиться, в старших классах на тренировке по теннису, когда один из ребят не удержал в руке тяжелую ракетку и та угодила моей матери в живот. Вокруг нее тут же сгрудилась толпа неуклюжих подростков в защитных очках со стеклами толщиной с черепаший панцирь. Двое из них споткнулись друг о друга, упали и увлекли за собой других. Каждому из нас тогда хотелось попасть в команду. Но этот эпизод с ракеткой был весьма показателен и красноречиво говорил о мастерстве и координации чуть ли не всех кандидатов на место в команде. Мячи умел отбивать только я.
 К счастью, среди нас оказалось целых пять математических гениев - все из выпускного класса. Они рассчитали, что если пройдут отбор в Гарвардский колледж, то получат тем самым пропуск в профессиональный теннис. А Гарвард как раз набирал кандидатов из Бруклина. На успех могли рассчитывать в первую очередь круглые отличники.
 В математике я был не сильнее, чем эти ребята - в теннисе. Поэтому меня охватили серьезные сомнения, когда они посоветовали мне войти в команду математиков. "Не волнуйся, - сказали они. - Если ты сомневаешься, выбери один из трех ответов: 1, пи или е. Постарайся догадаться, какой из них более подходящий, и назови его". Когда я рассказал об этом своему отцу, который в школе отличался математическим талантом, он добавил: "А если это не сработает, попробуй опустить перпендикуляр к основанию".
 Получился превосходный симбиоз: я подтягивал ребят по теннису, а они меня - по математике. В конце концов они закончили школу и поступили в Гарвард. И вот теперь мне пришлось выкручиваться самостоятельно.
 Я явился на экзамен по математике. Первое задание было такое: "Найти сумму ((2 + V5)^1/3) + ((2 - V5)^1/3)".
 За три минуты, отведенные на эту задачку, успеть упростить пример мне было не под силу. Но я помнил золотое правило, которое мне оставили в наследство выпускники. Едва ли ответом здесь могли быть pi или е. Выбор сужался. Поскольку сумма в левых скобках была явно больше, чем в правых, ноль получиться не мог. Я рискнул поставить единицу - и угадал!
 Во второй задаче требовалось выразить третью часть угла при вершине равнобедренного треугольника через величины его сторон. Поначалу я опять зашел в тупик, но, к счастью, вспомнил, как мой отец советовал опустить перпендикуляр к основанию. И проблема упростилась до смешного. Осталось только применить теорему Пифагора и формулу для нахождения площади треугольника. Более подробно я не помню. Сами понимаете, чем старше становишься... Если читателей заинтересует эта задачка, единственное, что могу им посоветовать, - применить тот же метод, что и я. Под предлогом, что хочу освежить воспоминания юности, я подсунул все ту же задачку первому математику Гарварда Стиву Уиздому. В результате три доктора философии просидели над ней целую ночь. Мораль: в логике и геометрии дети иногда бывают не хуже взрослых.
 Разумеется, математическим гением я не стал, но вынес из этих приключений драгоценный опыт. Я всегда помнил о простейшем и незаменимом правиле: "1, пи или е".
 
 Простые догадки
 Удивительно, насколько часто простые догадки оказываются точными. Если кто-нибудь спросит о вероятных биржевых ценах на конец года, лучше всего ответить: "Останутся на прежнем месте". Когда в начале недели на бирже происходят серьезные перемены, резоннее всего предположить, что ближе к концу недели перемены пойдут в обратную сторону. Общее число цен на Нью-Йоркской фондовой бирже, которые к концу дня остаются на прежнем месте, составляет 2%. Поэтому, предполагая, что цена не изменится, вы с куда большей вероятностью попадете в цель, чем назвав наугад любую другую цену. Индекс Доу и цены на фьючерсы также достаточно часто при закрытии биржи оказываются на том же уровне, что и при закрытии накануне. Один из способов извлечь выгоду из этого факта - продавать по двойному опциону, т.е. по текущей цене вне зависимости от колебаний курса.
 Я пришел в восторг, когда убедился, что биржа разделяет мою любовь к неизменным ценам. Как правило, в течение торгового дня на Нью-Йоркской фондовой бирже заключается около 3100 сделок, и 725 из них (т.е. 25%) на протяжении дня не меняют цены. Примерно десять дней в году количество неизменных цен падает до 15% или еще ниже. С 1928 года до настоящего времени эти дни приходились на периоды резкого понижения цен, после которых "С&П 500" в течение 12 месяцев падали на 10% ниже номинала. С другой стороны, примерно за десять дней года количество неизменных цен поднималось до 30% и выше; и в течение следующих двенадцати месяцев наблюдались "бычьи" тенденции: "С&П 500" подскакивали на 10% выше нормы. Вероятность того, что за такими явлениями стоит случайность, - всего 1:5000. Таким образом, перед нами - вполне реальный феномен.
 Я объясняю этот результат тем, что биржа "любит" дни, когда многие цены остаются неизменными. В такие дни профессионалам проще всего получить прибыль. Ведь когда публика покупает по цене выше той, которая была накануне при закрытии торгов, профессионалы продают; а когда публика продает по цене ниже той, которая была накануне при закрытии торгов, профессионалы покупают. Если при закрытии неизменившихся цен оказалось мало, профессиональные трейдеры недовольны состоянием рынка и пытаются толкнуть его вниз. Правило Уолл-стрит, гласящее: "Никогда не торгуй в затишье", - работает, по крайней мере, для фондовых бирж. Я попытался обобщить его и применить к другим рынкам. В результате я пришел к эмпирическому выводу, что это правило приложимо к рынкам с фиксированным доходом. При торговле иностранной валютой цены часто возвращаются на прежнее место. Диапазон цен в Нью-Йорке оказывается точно таким же, как в Токио или в Европе. Когда цены на фьючерсы в Нью-Йорке вдруг начинают бешено скакать, наличная квота обязательно одергивает их и приводит в чувство. Иногда тяготение неизменности настолько сильно, что за целый день торгов невозможно с прибылью купить доллар по низшей цене и продать по высшей. В такие дни профессионалы и снимают пенки.
 Читая книги о рыночных сделках или о капиталовложениях, я часто с удивлением обнаруживал, что авторы не делают ни малейшей попытки подытожить свои наблюдения с точки зрения здравого смысла. Возьмем для примера два самых популярных руководства по капиталовложениям. В одном из них группа неких леди со Среднего Запада рекомендует покупать акции кондитерских фабрик, потому что кондитерские изделия любят все. Автор другой книжки - некий фондовый менеджер, ушедший в отставку после того, как обнаружил, что за последние два года не прочел ни единой книги. Более того, он не посмотрел ни одного футбольного матча. Так вот, этот, с позволения сказать, менеджер рекомендует покупать в розницу акции каких-то компаний, которые находятся под покровительством его дочерей. Одним словом, создается впечатление, что к покупке компьютера или видеомагнитофона мы подходим с куда большей осторожностью и вниманием, чем к игре на бирже.
 Когда я учился в Гарварде, мне посчастливилось познакомиться с физиком М. Осборном, специалистом по высоким энергиям, который работал в исследовательской лаборатории военно-морского флота США. У него в одной левой пятке было больше сообразительности и таланта, чем в голове у всех этих шишек - докторов и профессоров финансовых наук, с которыми я сталкивался за тридцать пять лет своей деловой жизни (не считая одного-двух моих хороших друзей). рано или поздно Осборна назовут Пастером в сфере исследования рациональных ожиданий. Его статья "Броуновское движение на бирже" по сей день остается ключевой работой в этой области. Мысль написать эту статью пришла ему в голову, когда он сидел у реки и размышлял о миграциях лосося. По какому-то неожиданному наитию Осборн осознал схожесть поведения лосося с поведением цен на бирже. Эта идея ему понравилась. Он сделал еще один шаг назад и подошел к вопросу случайности цен на бирже с точки зрения наблюдателя, находящегося на Марсе. И в движениях биржевых цен Осборн усмотрел "близкую аналогию с системой согласованных движений большого числа молекул".
 Я познакомился с ним, и началось наше сотрудничество, продолжавшееся на протяжении пятнадцати лет. За это время мы успели сразиться с самыми почтенными экономистами и самыми авторитетными теориями игры на бирже. "Сейчас кто-то слопает ворону, живьем и в перьях, - говорил в таких случаях Осборн. - И что-то мне подсказывает, что это буду не я". И всякий раз он оказывался абсолютно прав. И к тому моменту, когда Осборн подобрался к Оскару Моргенштерну (который разбирался в биржевых ценах приблизительно так же, как я-в комплексно сопряженных матрицах), Моргенштерн уже молил о пощаде.
 Из уважения к Осборну, к моим читателям и к самому себе я привожу здесь результаты проверки, являются ли малые изменения в биржевых ценах "бычьими", в соответствии с предыдущими указаниями, или же случайными. В следующей ниже таблице приведены средние сдвиги в ценах на фьючерсные контракты "С&П 500" в течение суток от закрытия до закрытия биржи, следующие за изменениями на ту или иную величину в течение торгового дня. Охвачен период с 1988 по 1996 год. Изменение на 1.00 пункт в "С&П 500" соответствует восьми пунктам индекса Доу-Джонса
 
 Таблица 5.1. Сдвиги в ценах на "С&П 500" вслед за малыми и крупными дневными изменениями.
 Больше, чем Меньше, чем Описание сдвига Количество наблюдений Среднее изменение на следующий день Среднее изменение в течение следующих пяти дней 0 1,00 Небольшой подъем 354 0,16 0,37 -1,00 0 Небольшое падение 347 -0,10 0,83 1,00 2,00 Средний подъем 260 0,90 0,13 -2,00 -1,00 Среднее падение 227 0,12 0,70 2,00 3,00 Крупный подъем 185 -0,14 0,18 -3,00 -2,00 Крупное падение 140 0,27 0,67 3,00 4,00 Существенный подъем 118 0,09 0,42 -4,00 -3,00 Существенное падение 102 -0,13 0,17 4,00 5,00 Крутой подъем 80 -0,04 0,63 5,00 -4,00 Крутое падение 60 0,68 2,75 5,00 00 Чудовищный подъем 106 0,76 1,05 00 -5,00 Чудовищное падение 92 0,37 2,91 Эти результаты убивают двух зайцев одним выстрелом. После малого повышения (меньше, чем на 1,00 пункт) среднее изменение цен на следующий день близко к нулю. То же верно для малого понижения. Далее, изменений в сторону повышения значительно больше, чем в сторону понижения. А это противоречит теории о том, что спады цен бывают более мощными, чем подъемы. Кроме того, у наших подсчетов оказался один чрезвычайно интересный побочный продукт. В 92 случаях, когда цены на "С&П 500" падали за день больше, чем на 5,00 пунктов, среднее изменение за последующие пять дней составляло 2,91 пункта. Суммарный сдвиг, таким образом определялся ошеломляющей величиной: 2,91 х 92=267,72 пункта. Однако, учитывая высокую неустойчивость вслед за крупными дневными изменениями и заметное общее движение цен вверх на протяжении анализируемого периода, в принципе такие потрясающие результаты могут происходить приблизительно лишь в одном из десяти случаев. В котором именно - вопрос чистой случайности.
 
 Поступление в Гарвард
 Я пошел по стопам других спортсменов-математиков из моей школы и поступил в Гарвард. Консультант по колледжам делал все, чтобы отговорить меня от этого шага, а директор моей школы даже написал письмо с протестом против моего приема в Гарвард. Но случилось чудо, и я оказался одним из совсем немногочисленных студентов, попавших в Гарвард из бесплатных средних школ Бруклина.
 К моменту моего появления в стенах этого учебного заведения в 1961 году Гарвард существовал уже 320 лет, и у него было достаточно времени, чтобы научиться сговорчивости. Я слегка перестроился, Гарвард слегка приспособился, и мы столковались.
 В те времена гарвардским студентам приходилось рассчитывать только на свои силы. "Папочка Гарвард" не собирался платить по их счетам. И мне срочно понадобилась хорошая работа: на отцовском полицейском жалованье в 10 000 долларов в год в те дни было далеко не уехать.
 
 Почтальон не звонит
 Первое свое место работы в Гарварде я нашел на студенческом почтовом отделении. В мои обязанности входила сортировка и доставка корреспонденции, а также сбор корреспонденции на отправку в северной части кампуса. За эту собачью работу платили 1 доллар 80 центов в час.
 Проработав несколько дней, я перешел на полный рабочий день почтальона. Мой босс, пожилой ирландец, оказался человеком старой закалки. Его туфли всегда были начищены до алмазного блеска, шею всегда стягивал аккуратнейшим образом повязанный галстук. Однажды я должен был разносить почту в день, когда стояла типично бостонская осенняя погода: ледяной дождь с ветром до пятидесяти миль в час. Босс велел мне на дорожку: "Не теряй головы и, что бы ни случилось, не забудь забрать почту из биологической лаборатории Уотсона. С тех пор как этот профессор получил Нобелевскую премию, он считает, что мир вертится вокруг него. И если у него не забирают почту дважды в день, он пишет на нас жалобу. Когда такое случилось в последний раз, мне пришлось извиняться перед вице-президентом корпорации".
 Но я никогда не умел толком выполнять инструкции. В сущности, теперь я понимаю, что на роль почтальона я не годился вовсе. Идеальной карьерой для меня было бы что-нибудь вроде судьи женского сквоша в крупном университете или руководителя косметической лаборатории. Но мне чертовски были нужны эти жалкие гроши, которые платили почтальонам. Не знаю, что именно меня отвлекло - дождь или мои собственные раздумья, - но я все-таки забыл заглянуть в лабораторию Джима Уотсона. И босс живо избавился от меня.
 "Ты уволен. Не понимаю, как в Гарвард вообще допускают таких лоботрясов?! Тебе даже не хватило мозгов спрятаться от дождя в здании и заглянуть в одно-единственное место, о котором я тебе сто раз напоминал! Убирайся отсюда и никогда больше не возвращайся".
 Лет тридцать спустя, благодаря нашим общим друзьям - Соросу и моему хорошему приятелю доктору Бо, - мы с Джимом Уотсоном познакомились заново. Я поинтересовался, уж не он ли тогда потребовал уволить меня. "Нет, что вы. Для таких пустяков я был слишком занят своими исследованиями, руководством двумя лабораториями и поисками своей будущей жены среди кучи студенток и ассистенток".
 
 На коньках по Гарварду
 Всякий, поступивший в Гарвард, получает тем самым почти твердую гарантию его окончить. 99% всех, чья нога переступила порог этого заведения, получают степень. Это - удивительный результат, учитывая, что большинство студентов не посещают и половины всех лекций, а большая часть остальных настолько заняты общественной работой, что у них не хватает времени даже на курсовую, не говоря уже о чтении дополнительной литературы.
 Если бы это обстоятельство не играло мне на руку, я почти наверняка не добрался бы до финишной черты. Мне всегда было лень ходить на лекции. Почти все курсы у нас вели знаменитые профессора, и в аудиториях собиралось по 500-1000 человек. От одних запахов в таком зале мне становилось тошно. Я не умел дышать углекислым газом полтора часа кряду. Кроме того, меня постоянно клонило в сон, поскольку я часто засиживался за полночь над книгами. И вообще, я был поклонником идеи обратной связи. С моей точки зрения, идеальная форма обучения была такова: ты гуляешь по парку с каким-нибудь ученым профессором и беседуешь с ним на темы, которые интересуют вас обоих. А какой толк в лекциях без обратной связи?! Разумеется, мой идеал был недостижим; но ведь студенты могли бы заранее готовить записки для лектора, излагая в них свои соображения по поводу предмета. В каком-то отношении это было бы еще лучше: ведь письменная речь волей-неволей требует большей четкости в мыслях, чем беседа. Но, к моему огорчению, выяснилось, что такая форма общения между студентами и преподавателями существует только в нескольких элитных учебных заведениях.
 Многие профессора, по-видимому, наставляли младшекурсников на путь истинный с откровенным удовольствием; не меньшее наслаждение доставляло им присутствовать на собраниях факультета, где студентов отчитывали за те или иные проступки. Встречались среди наших лекторов и бывшие "звезды", которые по инерции продолжали отчаянно цепляться за свои прежние достижения. И наконец, попадались политизированные типы - бывшие дипломаты или государственные чиновники, которые, судя по всему, имели очень смутные представления о современных научных методах. Короче говоря, поскольку на тот момент я еще не научился играть в шашки вслепую, единственным способом не заснуть на лекции для меня оставалось покупать вестник скачек с ипподрома в Саффолк-Даунз и оценивать шансы той или иной лошади на победу.
 
 "Возделывать наш сад"
 В последних строках "Кандида" Панглос оглядывается на события из жизни Кандида - одновременно трагические и победные:
 - Все события неразрывно связаны в лучшем из возможных миров. Если бы вы не были изгнаны из прекрасного замку, здоровым пинком в зад за любовь к Кунигунде, если бы не были взяты инквизицией, если бы не обошли пешком всю Америку, если бы не проткнули шпагой барона, если бы не потеряли всех ваших баранов из славной страны Эльдорадо- не есть бы вам сейчас ни лимонной корки в сахаре, ни фисташек.
 - Это вы хорошо сказали,- отвечал Кандид. - Но надо возделывать наш сад.
 Благодаря тому, что я нашел способ доучиться в Гарварде, началась цепочка событий, которая привела к тому, что я смог зарабатывать себе на жизнь. А это, в свою очередь, легло в основу моей будущей деятельности в качестве биржевого спекулянта.
 На вводных курсах Гарварда каждую неделю в расписании стояла одна лекция какого-нибудь знаменитого профессора и две дискуссии, которые проводили выпускники иностранных университетов. Эти выпускники, очевидно, влачили жалкое существование: жалованья им едва-едва хватало на то, чтобы покрывать расходы на еду и жилье. Но в конце их ждала награда: сертификат на преподавательскую деятельность и гарвардская степень. А это означало, что в дальнейшем им будет гораздо легче найти хорошую работу. Уже в те времена Университет Восточного Иллинойса принимал адъюнкт-профессоров Гарварда с распростертыми объятиями.
 И уже в те времена Гарвард в совершенстве владел искусством предельного занижения жалованья ассистентам профессоров ("Подумайте о престиже!"). Кроме того, университет не принимал на работу ни одного из своих выпускников, прежде чем они как минимум пять лет не проработают в какой-нибудь другой высшей школе. Именно из-за такой политики Гарвард потерял Пола Сэмюэльсона - знаменитого лауреата Нобелевской премии по экономике, который в 1960-е годы популяризировал кейнсианскую экономику в своих учебниках-бестселлерах. Сэмюэльсон - это классический образец гарвардского экономиста. Он во что бы то ни стало стремился попасть в Гарвард. В 1948 году он защищал в Гарварде докторскую диссертацию, посвященную взаимосвязанным влияниям потребления и капиталовложений на объем производства; эта работа по сей день считается одним из основополагающих экономических трудов. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы сломить гарвардское табу на прием своих собственных выпускников на работу.
 Кроме того, выпускников ожидал еще один неприятный сюрприз. За легкое поступление и беспрепятственное продвижение с курса на курс в конце концов гарвардским студентам приходилось расплачиваться донельзя завышенными стандартами выпускных экзаменов. Средняя ступень, А, считалась в те дни почти недостижимой роскошью.
 Я быстро понял, что если наплюю на предметы младших курсов и с самого начала всерьез займусь предметами выпускных экзаменов (даже с опасностью превратиться в худшего студента в потоке), то, возможно, мне удастся дотянуть до В+. И это будет более чем приятной компенсацией за мою нелюбовь к систематической учебе.
 Это решение оказалось правильным, и выпускные экзамены я выдержал сносно. Кстати, моя методика не прошла незамеченной. И с тех пор всякий раз, когда младшекурсник или явно ограниченный в интеллектуальном отношении студент брался за главные предметы выпускного курса, о нем говорили: "Играет в Нидерхоффера".
 Годы спустя на приеме у Сороса я встретился с Василием Леонтьевым - основателем системы затраты/выход. На выпускном курсе он был моим профессором по микроэкономике, где я получил степень В+ (худший результат в моей группе). В то время основная идея Леонтьева состояла в том, что между производством и затратами труда и капитала на это производство существует фиксированная технологическая связь. С моей точки зрения, смысла в этой идее не больше, чем в убежденности некоторых русских, будто чудесное разнообразие товаров в американских супермаркетах - дело рук каких-то вашингтонских гениев планирования. Потом мне сообщили, что Леонтьев отрекся от своей теории, чего она, собственно говоря, и заслуживала. И все же этот ученый обладал блестящим интеллектом. Такие умы встречаются редко. Через двадцать пять лет после того, как мы с ним расстались в Гарварде, он меня вспомнил и сказал: "Ты и здесь играешь в Нидерхоффера. Снимаешь сливки со сделок Сороса. Тем же самым ты занимался и на моих лекциях". Временами, когда удача улыбалась мне, когда я покупал по низкой цене, продавал по высокой и вовремя закрывал позиции, партнеры говорили: "Ты сыграл с ними в Нидерхоффера".
 
 Как "сыграть в Нидерхоффера" со спецкурсом
 Как всегда бывает с добрыми делами, одно тянет за собой другое. В процессе поиска спецкурса "по методу Нидерхоффера" я нечаянно набрел на занятный вариант решения проблемы финансового выживания. В первую же неделю своего пребывания в Гарварде я заметил кучку горластых, широкоплечих, кряжистых парней, каждый вдвое меня тяжелее. Они входили в аудиторию следом за каким-то худощавым светловолосым джентльменом в очках. Этих парней я уже знал - они были членами футбольной команды. Я окликнул одного из них и спросил, что они тут делают.
 "Понимаешь, у нас футбольные тренировки по четыре часа в день, и нагрузки - не чета вашим. Вы же - англофилы, игроки в сквош, боитесь лишний раз запачкать свои белые штаны. А у нас и травмы случаются на каждом шагу. К концу сессии мы чертовски выматываемся. Просиживать задницу над какой-нибудь паршивой курсовой сил просто не остается. Ну вот. А этот парень - Томми Терман. Он - мастер выискивать такие спецкурсы, на которых можно круглый год валять дурака. Его отец преподавал в Гарварде и был разработчиком одного из стандартных тестов интеллекта. Всем своим детям он выдает деньги в соответствии с их переходными оценками. Терман входит в команду по бриджу и много путешествует, поэтому учиться ему некогда. Вот он в начале каждого семестра и прикладывает всю свою сообразительность и опыт к тому, чтобы найти самый простой спецкурс. А мы ходим за ним следом и записываемся туда же".
 Судя по всему, это была еще одна из традиций Гарварда, на которую все мало-мальски разумные младшекурсники набредали инстинктивно. Стив Уиздом окончил Гарвард на двадцать лет позже, чем я. Он рассказывал: "В наши дни "проводником" на легкие спецкурсы работал один хоккеист. Если Уилл куда-нибудь записывался, то мы знали, что проблем на этом спецкурсе не будет. Его просто тянуло на легкую жизнь, как июньского жучка - к воде".
 Стиву это наблюдение весьма пригодилось. Случилось так, что он вообще не посещал занятия по одному важному экономическому курсу и даже не читал рекомендованной литературы. Но как только он увидел, что Уилл входит в аудиторию к Сандерсу сдавать экзамен, все его сомнения как рукой сняло. И похоже, это был не единственный случай, поскольку при выпуске степени ниже "А" у Стива оказались всего по паре предметов.
 
 Как "сыграть в Нидерхоффера" с зачетами
 В наши дни искусство "играть в Нидерхоффера" с зачетами практически приобрело легальный статус. Адама Робинсона, несомненно, можно назвать мастером использования парадоксального мышления для получения хороших оценок. Адам - один из основателей "Принстон Ревью", а его книги, посвященные искусству улучшать результаты тестов посредством оценки исходных представлений авторов теста, ежегодно расходятся полумиллионными тиражами.
 Адам и мой брат Рой, который тоже стал великим мастером в таких делах, составили список правил того, как надо сдавать зачеты и выступать на семинарах.
 1. Никогда не пытайся сдать основной зачет в общем потоке. Приходи к преподавателю позже. Но учти: у тебя, будет масса соперников - те, кто уже провалился и пришел пересдавать, а также лоботрясы, не считающие нужным являться на зачет вовремя.
 2. Если ты не очень тщательно подготовился к семинару, выскажись как можно раньше. Тогда будет меньше шансов, что тебя вызовут по какому-то определенному вопросу. Если на экзамене ты не знаешь какого-либо вопроса, придумай свой собственный вопрос и ответь на него.
 3. Никогда не записывайся на спецкурс, который ведет мужчина, если туда уже записалось много симпатичных девушек (и наоборот). С этим принципом связан другой: преподаватели на зачетах и экзаменах доброжелательнее относятся к студентам противоположного пола. А поскольку преподаватели обоего пола строже спрашивают студентов, чем студенток, то юношам рекомендуется всячески маскировать свою половую принадлежность в письменных контрольных работах и тестах, а девушкам - наоборот, подчеркивать.
 4. Старайся записываться на спецкурсы, куда никто не идет. Чтобы удержать свой курс на плаву, преподаватель не будет чересчур строг.
 5. Избегай спецкурсов, которые ведут ассистенты-выпускники, старающиеся завязывать со студентами романы.
 6. Старайся попадаться своему преподавателю на глаза как можно чаще. Если профессор хорошо тебя знает, ему будет трудно проявить строгость на экзамене.
 7. Не торопись блеснуть интеллектом на курсах, где оценки выставляются на основе того, как далеко ты продвинулся в течение семестра. В первых контрольных делай систематические ошибки, а потом постепенно избавляйся от них, чтобы улучшение было налицо.
 8. Запоминай и цитируй в контрольных работах и на экзаменах любимые афоризмы преподавателя.
 9. Изучай, как проходили экзамены в прошлом. Предыдущие вопросы и темы часто повторяются.
 Среди моих друзей оказалось много экспериментаторов, которые с интересом пытались прикладывать к своей деятельности самые разные умозрительные принципы. И обнаружилось, что ни одна система не работает настолько четко, как свод правил Адама Робинсона. Адам стал главным наставником для всей моей семьи (тем более что всех шестерых моих детишек постоянно мучили стандартизованными тестами).
 Когда я обратился к Адаму с вопросом, нет ли у него каких-нибудь современных разработок насчет стандартизованного тестирования, тот сообщил мне следующее:
 • В большинстве стандартизованных тестов, где на каждый вопрос нужно выбрать один правильный ответ из нескольких вариантов, вопросы располагаются по убыванию сложности (примерно в соответствии с числом студентов, которые отвечают на них правильно). Это - отличная возможность для применения парадоксального мышления. Правильные ответы на первые, более простые вопросы будут очевидны для большинства; а ответы на последние вопросы из каждого раздела должны быть неожиданными. Иными словами, ответы на первые вопросы будут привлекательными, а на последние - отталкивающими. Отвечая на первые вопросы, надо выбирать тот вариант, который кажется вам правильным; а отвечая на последние вопросы - наоборот, тот, который кажется неправильным.
 • Применительно к стандартизованным тестам старый трюизм "Когда сомневаешься, выбирай первое, что подвернется под руку", - это залог ошибки. Поскольку на последние вопросы из каждого раздела люди чаще всего отвечают неправильно, значит, именно для этих вопросов правило "первого впечатления" не срабатывает.
 • Стандартизованные тесты, подобно таблице в кабинете окулиста или соревнованиям по прыжкам в высоту, рассчитаны на то, чтобы определить уровень некомпетентности тестируемого. Если только вы не стремитесь набрать идеальный счет, не пытайтесь подолгу размышлять над каждым вопросом. Заставьте себя отказаться от нескольких сложных вопросов, иначе вы не успеете справиться с остальными. Больше всего времени уделите не самым сложным и не самым простым вопросам, а заданиям средней сложности: обычно таких вопросов в тесте больше всего.
 Эти правила применимы и к игре на бирже. В начале торгового дня двигайтесь вместе с толпой, а ближе к закрытию торгов идите против течения. Если вас охватили сомнения, не вступайте в игру вовсе. Основную массу своего времени уделяйте ликвидным рынкам, на которых вам легче всего удается предсказывать изменения. Забудьте о тех, которые надо проверять по сотне разнообразных индикаторов.
 В годы моего обучения в Гарварде первопроходцами "игры в Нидерхоффера" были те самые члены футбольной команды. При всем их природном простодушии из двадцати гарвардских футболистов пятеро стали докторами наук, несколько человек - профессорами, шестеро - адвокатами и еще шестеро - главными администраторами. Если вы хотите преуспеть в бизнесе, берите в партнеры футболистов!
 
 Как заработать на жизнь
 Я счел за благо тут же познакомиться с Терманом. Мы быстро сдружились и заключили договор: я буду давать ему уроки игры в сквош, а он - делиться со мной приемами делать деньги.
 Терман снимал квартиру вне кампуса. Еженедельно он устраивал там игру в покер, приглашая своих друзей из футбольной команды. Познакомившись со мной, он и мне предложил присоединиться к игре.
 Я принял его приглашение. На протяжении всего суточного марафона я неизменно дожидался, пока у меня не сложится идеальная младшая комбинация. К этому времени мои более нетерпеливые партнеры успевали прийти в отчаяние и повысить ставки до небес, чтобы хоть как-то сравнять счет. Потребность сравнять счет - вообще одна из тех привычек, которые могут обойтись игроку на бирже дороже всего. И, к сожалению, это привычка чрезвычайно распространена. Особенно же часто она проявляется после крупной неудачи. Потому-то игроки на бирже бывают так нерешительны. В первое время, когда я терял десять или двадцать процентов, я говорил себе: подожду, пока цены вернутся на прежний уровень, и тут же закрою позицию. Разумеется, когда я закрывался, движение цен продолжалось, и я понимал: подожди я еще совсем немного, и я бы озолотился. Те же, кому удается улавливать подобные моменты, и впрямь купаются в золоте.
 
 Поправка на ветер
 Еще в те дни, когда я только учился играть в теннис, я овладел искусством оборачивать препятствия себе на пользу: дело в том, что иногда приходилось тренироваться, сидя на стуле, или отбивать мячи крышкой от мусорного бака вместо ракетки. Потому-то постоянные ветры на гарвардских теннисных кортах в Солджерс-Филдз, дувшие со скоростью тридцати миль в час со стороны Чарльз-Ривер, не были мне помехой. Эти ветры прилетают с юга, зарождаясь над Атлантикой.
 Моя стратегия как нельзя лучше пригодилась на гарвардских теннисных кортах. Я стал первым среди лучших в теннисе на открытом воздухе, нарочно выбирая для состязаний только ветреные дни. Второй из лучших, Фрэнк Рипли, который впоследствии стал чемпионом США в парных соревнованиях, на самом деле был куда искуснее меня. Но мне все равно удавалось выходить победителем в каждом состязании с ним.
 Теннисные корты чаще всего ориентируют по оси север - юг, чтобы солнце не светило в глаза ни одному из игроков. Когда я играл на северной стороне корта, я изо всех сил бил как можно дальше, зная, что мяч снесет ветром внутрь поля. А играя на южной стороне, я пользовался крученой подачей, а ветер разгонял мяч еще на тридцать миль в час.
 В игре на бирже я часто беру в расчет принцип асимметрии. Подъем цен довольно часто происходит U-образно. День или два цены плавно поднимаются, и, как правило, времени, чтобы приспособиться к этому сдвигу, всегда хватает. А спад цен обычно имеет форму перевернутой буквы V. Он случается неожиданно и быстро и, как правило, не оставляет возможности обдумать ситуацию. В любом случае приходится продавать. Но я всегда бываю верен своему правилу не применять так называемый здравый смысл, не предварив его расчетами. Я проверял этот феномен тысячу раз - и не обнаружив ровным счетом ничего в его поддержку. Сдохла еще одна "утка", каких вокруг биржевой игры множество.
 Дождливая и ветреная погода в Гарварде бывает так часто, что осенний теннисный сезон длится всего несколько дней. А потом теннисисты переключаются на сквош. В свойственной мне манере я попытался усовершенствоваться в игре, прочитав кое-какие книги о сквоше. В книгах описывались подвиги таких великих чемпионов, как Амр Бей; я старательно брал на вооружение их приемы.
 Барнеби застал меня за отработкой полного замаха назад, которым так славился Амр Бей. Он взглянул на мои книги и заявил, что я просчитался. Оказалось, я изучал книги по софтболу, а не по нашему американскому хардболу. Джек научил меня короткому замаху назад, при котором ракетка почти прижата к плечу, что обеспечивает точность, неожиданность и простор для обманных движений.
 Тот же принцип оказался чрезвычайно уместен для большинства видов деятельности, требующих высокой мобильности, - в частности, для игры на бирже. Самые лучшие возможности обычно сваливаются на голову внезапно, как гром среди ясного неба, и исчезают в считанные секунды. Если для того, чтобы сделать заказ, тебе надо потратить много времени на подготовку, даже не мечтай тягаться с более подвижными соперниками.
 Конфисковав мои книги, Джек привел меня в свой кабинет и прочитал короткую лекцию. "Помни, что ты играешь не в гольф. В теннисе все движется, каждую секунду все меняется. Ты играешь против соперника. Если б ты был один в зале, то удар, при котором мяч бьет в левую стену, а потом еще на дюйм рикошетит от дальней стены, был бы хорош. Но что, если твой противник стоит как раз в дальнем левом углу?!"
 Я хорошо усвоил уроки Джека. На подаренном мне экземпляре своей книги "Как побеждать в сквоше" Джек написал: "Среди всех, кого я когда-либо тренировал... ты никогда не рассчитывал, что я сделаю за тебя твою работу. Каждую идею, которую я тебе подбрасывал, ты ловил, усваивал, приспосабливал под себя и нередко даже развивал сверх того, что я тебе советовал. А идею самостоятельных тренировок ты с огромной пользой превратил в настоящую методику".
 Эти регулярные и настойчивые "самостоятельные тренировки" я продолжал и тогда, когда занялся биржей: я был способен по 72 часа просиживать перед экраном, ожидая удачного момента.
 
 Скромное величие
 Если вы хотите сделать деньги, учитесь у Гарварда. Через неделю после того, как выпускник покидает стены этого заведения, ему приходит первое письмо из Гарвардского фонда или из его филиала. В дальнейшем примерно дважды в год раздается телефонный звонок от какого-нибудь бывшего однокашника с личной просьбой: "Как выросла твоя дочка Гэлт... ей уже двадцать... а как себя чувствует твоя дражайшая половина (взгляд в записную книжку)... Сьюзен?.." Можете не сомневаться, что Билл Гейтс, Уоррен Баффетт, Джордж Сорос, или арабский шейх, или еще кто-нибудь из десятки самых богатых людей мира в настоящий момент получили престижное приглашение прочитать в Гарварде курс лекций (или скоро получат, или уже дали свое согласие). Раз в году президент местного Гарвардского клуба или самой альма матер пригласит вас на обед, чтобы обсудить какой-нибудь новый проект - срочный, невероятно эффективный и чертовски дорогостоящий.
 Неудивительно, что сумма пожертвований перевалила в общей сложности за 7 миллиардов.
 Правда, от такого изобилия мозги у администрации иногда заплывают жиром. В начале 1990-х годов Гарварду понадобились новые сооружения с оборудованием для сквоша. Меня попросили пожертвовать кругленькую сумму в шесть миллионов, необходимую для постройки двадцати кортов. (Только в Гарварде умеют тратить на один корт триста тысяч долларов.) Я подумал, что мне предоставляется неплохой случай увековечить имя Арти и для начала предложил миллион. Работник фонда смерил меня таким презрительным взглядом, какого я лишь однажды удостоился от метрдотеля в ресторане, когда привел с собой за компанию одного приятеля-бродягу. Пару минут спустя он вышел из моего кабинета, даже не сделав контрпредложения.
 
 
 Глава шестая. О природе игр
 
 В детстве, играя в "Монополию", я сам изобрел способ покупки и продажи акций в банке. Этим способом я пользуюсь и по сей день.
 Джордж Сорос (объясняя приятелю секрет своего успеха)
 
 Викки Сойер
 "Викки!"
 Нет ответа.
 "Викки!"
 Нет ответа.
 "Куда подевался этот негодный мальчишка? Эге-гей, Викки!"
 Тихий шорох. Мама оборачивается - и хватает меня за воротник. Если б я не задержался, чтобы стянуть дольку арбуза, только бы меня и видели!
 "Куда это вы собрались, молодой человек? Ты еще не выучил упражнения на пианино. Вчера вечером ты обещал позаниматься музыкой".
 "Но, мама, сейчас ведь лето. Я только чуть-чуть поиграю на улице, а потом позанимаюсь. Честное слово".
 "Я уже сто раз это слышала. Ну-ка,-ступай..."
 "Мама!!! У тебя за спиной!.."
 Мама испуганно оборачивается. Этой доли секунды мне хватает, чтобы выскочить за дверь.
 Само собой, я понимаю, что вечером мне придется объясняться с папой, но, с моей точки зрения, это недорогая цена за то, чтобы весело провести субботний день.
 С бейсбольными открытками в кармане куртки, с мячиком в кармане брюк, с долькой арбуза в одном кулаке в с пригоршней цветных шариков - в другой я мчусь по улице навстречу новому летнему дню. Вот так и начиналась моя школа жизни на улицах Брайтона.
 "Шломо!!! - кричу я, отбежав шагов на двадцать в сторону от переулка, в котором стоит наш дом. - Пошли, играть в мяч на ступеньках! Спорим, я буду первым!"
 Еще за тридцать лет до того, как я стал играть на бирже, я уже дерзал испытывать удачу. Тацит рассказывает, что древние германцы, играя в кости, нередко ставили на кон свою свободу. "Тот, кто проигрывал, попадал в рабство и покорно позволял связать себя и выставить на продажу на рынке... Саксы, даны и норманны отличались не меньшим пристрастием к игре". Но мне в случае проигрыша грозит лишь простоять какое-то время спиной к Шломо, пока тот будет бить по мне мячом.
 
 Мяч на ступеньках
 Как явствует из самого названия этой игры, в мяч на ступеньках играют на внешних лестницах домов. Если поймаешь мяч после того, как он один раз отскочит от земли, получаешь 5 очков; если поймаешь на лету - 10 очков; а если мяч отскочит от ребра ступеньки, но ты его все-таки ухватишь, то наберешь сразу 100 очков. Выигрывает тот, кто первым набирает 1000. В этом развлечении мастерство и случайность уравновешены примерно так же, как и в большинстве других игр. Самая важная стратегическая задача во всех играх такого рода - найти баланс между агрессивностью и осторожностью.
 В биржевой игре существует индекс Шарпа, по которому оценивают соотношение степени риска и вознаграждения за этот риск. Все рейтинговые службы и их клиенты учитывают этот индекс. Игра в мяч на ступеньках так же тщательно учитывает степень риска в системе подсчета очков.
 В брайтонском варианте этой игры важно не терять голову. Возможно, именно благодаря этому я научился впоследствии играть в сквош без ошибок и держаться на бирже без сбоев по 12 месяцев кряду. Я всегда стараюсь помнить про фактор неопределенности. В игре в мяч на ступеньках неопределенность была совершенно хаотичной. Разница в миллиардные доли дюйма вела к двум совершенно противоположным результатам. Если я попаду мячом в ребро ступеньки, мяч, отскочив, может удариться в двери; выбежит разгневанный хозяин дома и окатит нас ведром воды. Если угол полета немного иной, мяч может приземлиться по другую сторону улицы, в огороженном саду Коэна, где злющий доберман спит и видит, как вцепиться в наши штаны. Чтобы соблюсти справедливость, за мячом к доберману должен был отправляться тот, кто последним коснулся мяча перед этой катастрофой.
 Впрочем, игроков это не особенно смущало. Ведь если слишком перестраховываться и бить мячом по нижним ступенькам, то противник быстро наберет 1000 очков. А мне вовсе не хотелось сносить наказание, положенное проигравшему. Кроме того, в угловом доме жила девчонка, которая мне нравилась, и я не мог допустить, чтобы она увидела из окна мое унижение.
 На сей раз я позволил себе чуток расслабиться. Я целюсь в одну из нижних ступенек, чтобы избежать свидания с доберманом. Но - увы!.. как раз сегодня хозяину дома хочется спокойно отдохнуть. Мяч попадает в дверь - и хозяин вызывает полицию. Полицейские грозятся арестовать нас, если мы не прекратим игру. Как всегда, при виде властей, нагрянувших с неожиданной ревизией, мною овладевает ужас. Я чувствую в этот момент, что готов на все, лишь бы избежать расплаты. "Здравствуйте, офицер. Спасибо, что приехали. Простите, я вовсе не хотел причинять неудобства". Разумеется, я веду себя как последний подхалим. Но этот эпизод с полицией весьма пригодится мне в будущем, когда я начну играть на бирже. Офицер самодовольно ухмыляется: ему приятно чувствовать свою власть над мальчишками. Точно так же потом будут ухмыляться правительственные агенты, явившиеся для ревизии. Офицер ухмыляется, а мы, обливаясь потом, рассыпаемся в извинениях.
 
 Как опасно быть в гуще событий
 "Эй, блондинчик! Тяни соломинку!" - кричат мне. Мы выбираем места для игры в "мартышку". При игре в мартышку двое стоят друг против друга и перекидываются мячом, а "мартышка" посредине пытается этот мяч перехватить.
 Основная масса денег, вкладываемых в рискованные операции, проходит через руки посредников. В моей индустрии этих посредников называют торговыми менеджерами. Ежегодно они получают от двух до четырех процентов активов. Это вроде бы немного, и клиентам нетрудно решиться прибегнуть к их услугам. Опыт этих посредников гарантирует, что они найдут отличного советника. Но после того, как этот отличный советник оберет вас до нитки, что останется?!
 Решаясь на рискованные инвестиции, люди обычно стремятся так или иначе застраховаться. Их утешает мысль о том, что можно довериться авторитетному "вожаку". Столкнувшись с возможностью принять участие в торгах агрессивным портфелем ценных бумаг взаимного фонда, девять из десяти предпочтут продавать, а не покупать. Кому нужна компания, вложения которой на рынке не ценятся в десять миллионов раз дороже, чем размер докторского оклада? Однако если размеры фонда сертифицированы, если вам известен рейтинг, если вы располагаете информацией о прошлых сделках, то вкладывать деньги становится уже не так рискованно. Поэтому у многих возникает желание броситься в гущу событий. Я-не исключение. Я тоже боюсь покупать, когда рынок резко идет вверх, и продавать, когда происходит резкий спад. А затем, сориентировавшись в обстановке, когда скачок цен уже на излете, я, наоборот, горю жаждой деятельности. Часто я иду на компромисс: отдаю лимитированный заказ на куплю по цене ниже рыночной, когда какой-нибудь рынок терпит крах. На самом деле нет ничего хуже, чем такой компромисс. В половине случаев мне успевают перебежать дорогу последователи тенденций и прочие активные хеджеры. А в тех случаях, когда я вообще не отдаю заказ, происходит фантастический подъем цен.
 Гэлтон узнал немало интересного о стадном поведении человека, когда путешествовал с быками по Африке. Как только сгущались сумерки, все быки бросались в свои загоны. Чтобы использовать быков для перевозки грузов, самое главное было найти для них вожака. Если одного быка отделяли от стада, он жестоко страдал до тех пор, пока не разыскивал стадо и не попадал снова "в гущу событий". Это, по крайней мере, было удобно для пастухов: они знали, что если вдали виден хотя бы один бык, то все стадо в полном порядке.
 Гэлтон приходит к выводу, что "быки сбиваются в стадо именно потому, что не могут полагаться только на себя и верят в других". Этот принцип он переносит и на людей: "Подавляющее большинство людей от природы склонны избегать ответственности, которая связана с самостоятельной позицией и самостоятельной деятельностью. Они прислушиваются к "гласу народа" даже тогда, когда понимают, что этот "народ" - всего лишь сборище ничтожеств".
 Стадный инстинкт объясняет в природе человека многое. И в игре на бирже он проявляется не в меньшей степени, чем в выборе лотерейных номеров. В лотереях концентрация заказов на популярные номера настолько велика, что если выигрыш все-таки попадает на один из них, то сумму его приходится делить почти до бесконечности.
 Торговля "в гуще событий" - вернейший путь к катастрофе. Если вы идете в ногу с толпой, вы обречены на проигрыш. Разумеется, примыкая к большинству, вы получаете поддержку, "чувство локтя" и чувство собственной значимости. Но заодно повышается вероятность того, что вам достанется короткая соломинка.
 Капитан держит в кулаке соломинки. На вид все они - одинаковой длины, но мы-то знаем, что одна - короткая. Я вытаскиваю среднюю соломинку. Разумеется, она - короче остальных. И вот я - "мартышка".
 Вспоминая сейчас о детской игре в "мартышку", я замечаю, насколько она похожа на взрослые игры в период, когда вместо старых, просроченных облигаций выпускают новые. Немногочисленные профессионалы перекидываются между собой миллиардными суммами, а мелкие сошки вроде меня всякий раз вытаскивают короткую соломинку. Один из крупных правительственных дилеров взял за правило подавать фальшивые заявки, чтобы загонять рынок в угол в такие периоды. Иногда такие заявки подавали от имени моей фирмы без моего ведома. Однажды я крупно проиграл на короткой позиции, и отчасти в этом были повинны те самые фальшивые заявки. Представители регуляторных агентств явились в мой офис и самодовольно ухмыльнулись. Я с униженным видом начал распинаться перед ними, доказывая, что я ни в чем не виноват. Они удалились приговаривая на ходу: "Вот видите, какие мы честные и справедливые!" Когда я проигрывал на теннисных турнирах из-за того, что посылал мяч в середину корта, Арти всегда смеривал меня презрительным взглядом.
 10 мая 1996 года я решил полагаться на себя. Ожидалось 0,5%-ное повышение PPI. При открытии торгов я отдал крупный заказ на куплю - и "сделал ноги", когда облигации и акции поднялись на один процент. Я всегда упрекаю своих коллег в бесхарактерности: они не решаются доходить до грани. А леди удача любит тех, кто рискует.
 В наказание за проигрыш "мартышку" пропускали через "мясорубку". Старшие ребята недолюбливали меня и надевали медные кастеты. Когда я доходил до конца строя, моя задница покрывалась синяками.
 Когда центральные банки играют против меня, я стараюсь дождаться момента, когда получит прибыль кто-нибудь, располагающий конфиденциальными сведениями. А затем - начинаю бороться изо всех сил, чтобы спастись от преследователей. Обычно по вечерам остаются только три основных "мясорубки": Японский банк, Английский банк и Бундесбанк.
 Центральные банки атаковали меня 15 августа 1995 года когда я держал короткую позицию по доллару против йены. "Победить их вам не удастся, но в ваших силах заставить их бояться вас", - сказал мне скромный бывший гарвардский босс в государственном казначействе США по поводу свитча [Свитч - осуществляемые центральными банками операции обмену национальной валюты на иностранную с обязательством обратного обмена. - Прим. пер.], который они устроили.
 Оценив свои позиции и понимая, что это, возможно, конец, я взглянул на фотографию "Титаника". "Передай Сьюзен, что я играл до конца", - сказал я своему ассистенту Лопесу, повторяя предсмертные слова Бена Гуггенгейма, с которыми тот обратился к своим товарищам, когда нос корабля погрузился в воду. Правда, в отличие от Гуггенгейма, который сменил спортивную одежду на смокинг со словами: "Я хочу умереть джентльменом", - я в таких ситуациях предпочитаю свободную одежду, которая нигде не жмет и не заставляет потеть. Если бы я был пассажиром "Титаника", не сомневаюсь, что последние моменты своей жизни (усадив Сьюзен и детей в спасательную шлюпку) я посвятил бы совершенствованию в сквоше. На "Титанике" был корт для сквоша. Один из выживших в катастрофе рассказывал, что перед тем, как корабль затонул, он встретился с профессиональным игроком в сквош и заметил в чисто английской манере: "Полагаю, завтрашний урок нам следует отменить". Другие миллионеры до последнего момента сидели за карточным столом. Оркестр продолжал играть жизнерадостные песни и лишь напоследок исполнил прощальный гимн "Осень".
 
 Лови момент
 Малыш Ринголевио собирает команду для игры в прятки. Половина команды - водящие - считают до десяти, остальные тем временем прячутся. Если спрятавшегося находят, осалить его недостаточно: надо дотащить его до "тюрьмы". Пленник освобождается лишь в том случае, если его осалит кто-нибудь из его партии. Игра продолжается полчаса; затем стороны меняются местами и играют еще полчаса. Побеждает та партия, которая наберет больше пленников.
 Ринголевио выкрикивает считалку:
 Обезьянка, пива банка,
 Кто выходит- обезьянка!
 Выбор падает не на меня, и Ринголевио добавляет: "Раз, Два, три - выходи!" Он - мастер считать слоги и добавляет ровно шесть, чтобы я не оказался в одной партии с Эвазо - здоровенным парнем, от которого не удавалось уйти еще ни одному пленнику. Само собой, меня это не устраивает, и я притворяюсь, что растянул ногу. Капитан пугается: он не хочет подвергать мою жизнь опасности, чтобы мой папа не запер их всех в подвале, как уже было однажды, когда они сломали мне нос. Я пошел по стопам Арти, который ломал нос пять раз, когда играл в футбол без шлема на песчаных пляжах Брайтона.
 Игрок на бирже должен уметь приспосабливаться к быстро меняющейся обстановке. Одну из самых выгодных сделок я заключил после того, как в 1995 году, обедал с одним индийским игроком в сквош, узнал, что официальная арендная плата за квадратный фут земли в Бомбее в 10 раз дороже, чем в Нью-Йорке. Но зато бомбейская фондовая биржа в соответствии со своими доходами была вполовину ниже уровня США. И я, забыв обо всем на свете, купил акции.
 В тот раз в игре в прятки моя стратегия все-таки не сработала. Эвазо и еще трое старших парней заметили меня. Я - всего на десять ярдов впереди. Бегать тогда я не умел и выдыхался почти мгновенно. Но зато я всегда умел предчувствовать движение противника и ускользать. Я ныряю в переулок, перепрыгиваю через забор и прячусь в конуре добермана.
 Тем самым я, в сущности, повторяю спасительный маршрут Колтера - одного из первопроходцев, участвовавшего в экспедиции Льюиса и Кларка. В 1808 году его поймали индейцы-блэкфуты. Его раздели догола и дали возможность бежать; но если бы его поймали, то 500 индейцев наверняка замучили бы его насмерть. И он спасся. Он ухитрился пробежать пять миль за двадцать пять минут, убив одного из преследователей, а потом нырнул в ручей и спрятался в норе бобра. Как известно, попасть в бобровое жилище можно только из-под воды. Когда стемнело, Колтер выбрался на волю и доплыл до безопасного места.
 Индейцы, гнавшиеся за ним, пробежали мимо норы, даже не сообразив, что он может прятаться там. Им и в голову не могло прийти, что человек способен забраться в бобровый домик из-под воды. Точно так же и моим преследователям не могло прийти на ум, что кто-то способен забраться в конуру добермана. К счастью для меня, этот доберман любил арбузы.
 Тридцать лет спустя, когда я держал короткую позицию по серебру номинальной стоимостью в 20 раз выше моей доли, Ханты вдруг начали поднимать цены. В течение двух дней цены на серебро поднялись от 10 до 45 долларов за унцию. Но я нашел путь к спасению - свою бобровую нору. Сначала я купил "спот" на месяц с повышением на 1 доллар за день, а затем проделал "свитч" со своими короткими позициями: продал "спот" и купил "форвард". Не успел я и глазом моргнуть после этого крутого маневра, как серебро упало от верхней до нижней дневной границы. Прокатился слух, что Ханты продают. Никогда я еще не испытывал такой досады. И все же, если бы я не покрыл свои короткие позиции по 11 долларов за унцию, я уверен, что просто-напросто сыграл бы в ящик.
 
 Цепочки
 Шломо достает колоду карт. "Давайте сыграем в "глиняный ком". Водит тот, у кого младшая карта!" Он тасует колоду и раздает всем по одной карте. Эвазо достается младшая - тройка треф. Теперь, как только Эвазо кого-нибудь осалит, они хватаются за руки и дальше бегают вместе. Когда мы играли с девчонками, игра прекращалась, как только в эту цепочку, похожую на молекулы ДНК или РНК, включалось четыре игрока. Но сейчас ограничений не было. К тому моменту, как число игроков в "глиняном коме" доходило до двадцати, вся эта цепочка начинала до удивления напоминать диаграммы белков в современных учебниках биологии. Основами стратегии в этой игре были отчасти скорость и сила, а отчасти - умение действовать согласованно.
 Хороший спекулянт выстраивает свою позицию на основании, за которое цепляется длинная и гибкая цепочка сделок. Возможность создать такую цепочку возникает пару раз в год, и при удачном стечении обстоятельств на ней можно выиграть до триллиона. Допустим, доллар слабеет из-за того, что правительство понижает процентные ставки перед выборами. Больше всего от этого выгадывает марка, поэтому мы ее покупаем. Сильные рынки создадут спрос на немецкие облигации и акции. Покупаем понемногу того и другого. Фунт стерлингов и лира сдают позиции, чтобы удержаться. Продаем их, а заодно продаем английские и итальянские акции и облигации. Вся система поддержки погружает в хаос, что отрицательно сказывается на делах Мексики. Избавляемся от песо. И так далее.
 ДНК и РНК - основные строительные "кирпичики" жизни - состоят из четырех простых единиц. Азбука Mopзе - всего из двух знаков. Поэтому помните: если вы "навесите" на свою позицию слишком много разнородных элементов, цепочка станет неуправляемой. Если, к примеру, Бундесбанк решит, что цена доллара слишком занижена и попробует тебя поймать, то цепочка может оборваться прямо у основания. А это может иметь катастрофические последствия.
 Зловещий пример того, к чему ведет распухание цепочек, представляет собой описание механизма развития рака в учебнике биологии Малона Хогленда и Берта Додсона "Иногда в клетке появляется дефект. Она, так сказать, превращается в социопата: начинает делиться не по правилам, дерется с соседями, а затем решает отправиться в дальние края. Эта взбесившаяся клетка и есть клетка рака". Если бы всякий раз, когда спад доллара начинался по причине заявления Бундесбанка ("Они просто взбесились на этой пресс-конференции!"), мне платили бы доллар, я бы купался в золоте.
 К сожалению, схемы не стоят на месте. "Перемешаться!" - кричал водящий, и мы перестраивали ряды, чтобы сбить с толку убегающих. То же самое проделывает и рынок. Удержаться на плаву поможет только пристальное внимание к принципу постоянно меняющихся циклов.
 
 "Леди, это я сделал!"
 "Давайте сыграем в "Леди, это я сделал!" - кричит заводила.
 "Сортируетесь!" - тут же вопит другой мальчишка ему в ответ. Быстрей, чем Уолтер Джонсон, который был способен увести баранью котлету из-под носа у голодного волка, еще двое выкрикивают: "Чур, я кидаю камень!" Все, они - в безопасности. А я опоздал. Именно мне теперь придется звонить в дверь к леди, живущей на втором этаже. Цель игры состоит в том, чтобы дождаться, пока леди откроет дверь, завопить: "Леди, это я сделал!" - а затем броситься наутек, прежде чем она успеет закрыть дверь и задуматься, что же произошло. Я стою перед дверью, собираюсь с духом. На пороге появляется симпатичная девушка. Но прежде, чем я успеваю открыть рот, она с улыбкой произносит: "Леди, это я сделал!" Какая досада! А я так надеялся...
 Игра окончена. Примерно так же я чувствую себя, когда звоню дилеру за квотой. В промежутке между тем, как я произношу "Алло!" и "Десять миллионов, будьте так любезны", - цены на фьючерсы меняются на 20 пунктов против меня. Ну что ж, по крайней мере, я успел сказать "алло". А если твой звонок все-таки удается, дилеры ставят тебя "в очередь", чтобы удостовериться, что ты не подшутил над ними, звоня одновременно с двух телефонов.
 Точно так же однажды опередили Джесси Ливермора, когда он втайне дал указание телеграфисту во Флориде продать линию по производству стали. Какие-то отставные спекулянты из Чикаго ухитрились перехватить и расшифровать телеграмму.
 В 1979-1980 годах, в периоды крупного повышения цен на золото и серебро, многие брокеры нанимали шпионов, которые должны были ставить их в известность, когда брокер Бункера Ханта входил в лифт, чтобы подняться на восьмой этаж "Мирового торгового центра", где находился главный офис товарной биржи. К тому моменту, когда он выходил из лифта, цены подпрыгивали еще на полдоллара, прежде чем Техасец успевал поднять их сам.
 
 Гадесу на заметку
 Игры окончены. Темнеет. Матери уже зовут детей по домам, ужинать.
 Фредди тоже зовет мама. Тот не обращает внимания, и тогда мама издает дикий вопль и брыкает ногой, как каратист.
 Двадцать пять лет спустя я стою на торговой площадке СВОТ. Как обычно, здесь царит безумие. Глядя на концентрические круги питов - отсеков для заключения сделок по разным товарам, - я невольно вспоминаю о кругах Дантова ада:
 Там вздохи, плач и исступленный крик
 Во тьме беззвездной были так велики,
 Что поначалу я в слезах поник.
 Обрывки всех наречий, ропот дикий,
 Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
 Плесканье рук, и жалобы, и всклики
 Сливались в гул, без времени, в веках,
 Кружащийся во мгле неозаренной,
 Как бурным вихрем возмущенный прах...
 Ад, Песнь 3
 Чтобы среди всего этого шума, возгласов и причитаний можно было услышать друг друга, клерки бурно жестикулируют. Они выработали свой язык жестов. В данный момент все клерки, как по команде, чешут в затылках - карикатура на сборище потрясенных душ, неожиданно очутившихся на берегу Ахерона. Джим Бальдуччи (который на самом деле еще совсем не лыс [От англ. bald - "лысый". - Прим. пер. ]) только что продал две тысячи.
 А теперь клерки хлопают себя по затылкам. Я вспоминаю о душах насильников, отряхивающих с себя капли огненного дождя. Брокер по прозвищу "Боль в затылке" продал по-крупному.
 А вот поступил заказ от крупного хеджера - моего главного соперника. Клерк скрещивает руки. Этот фонд всегда отдает "безгрешные" заказы - без единой неточности.
 Мое внимание приковывает толпа брокеров, так и брызжущих воодушевлением. Все они машут руками какому-то человеку. Это, должно быть, демон, стоящий над озером с кипящей кровью. Они сгрудились вокруг него, и вот он уже похож на нового грешника, а брокеры - на чертей, к которым он угодил в лапы. Все клерки согнули в локте правые руки и медленно, ритмично покачивают ими над вытянутыми левыми руками. Я в ужасе придвигаюсь ближе к своему проводнику. "О чем это они?" - спрашиваю я. Оказывается, этот несчастный, угодивший в лапы к чертям, - мой собственный брокер по прозвищу Мясник. Вот так-то. Он только что подал лимитированный заказ от моей фирмы, а другие брокеры осаждают его, уговаривая поделиться. Другого моего брокера зовут Карманом, а жест, которым его обозначают, похож на тот, которым из кармана достают бумажник.
 "Входящие, оставьте упованья!"
 Когда меня звала мама, она нередко делала жесты, какими на пианино играют сонату. "Викки! Пора заниматься!" Тридцать лет спустя тем же жестом обозначали виртуозного брокера Тома Болдуина. В 1995 году моим клиентом стала одна из пяти фирм Болдуина, однако она отказалась от моих услуг, когда я сделал ошибку при сдвиге иены.
 
 Эй, это нечестно!
 У нас в квартале появился новенький. Я предложил ему сыграть партию с бейсбольными открытками. Первый игрок называет, сколько у него карточек, и выкладывает их на тротуар. Одни открытки при этом ложатся вверх картинкой, другие - вниз. Второй игрок должен вытащить столько же карточек. Он выигрывает, если количество карточек, легших лицевой и оборотной стороной, совпадает. Новенький оказался разбойником с большой дороги. На нем - шляпа и рубашка на пуговицах. После того как он выиграл семь раз подряд, я усомнился в его честности. Присев на корточки, я внимательно присмотрелся к его открыткам. Последняя карточка, которую он положил, показалась мне какой-то странной. Я разглядел ее: у нее оказалось две лицевые стороны! Этот проходимец расщепил слои ламинированных открыток и склеил их так, что у него получились карточки с двумя лицевыми и двумя оборотными сторонами! Когда его обман раскрылся, мы отобрали у него фальшивые открытки и избили до полусмерти. Разбойники не редкость и на торговых площадках бирж.
 В 1992 году один из таких разбойников переступил порог СВОТ. Его трюк состоял в том, чтобы делать крупные заказы и, если заказ выигрывал, указывать правильное название клиринговой фирмы, а если проигрывал - неправильное. Он продал облигации; цены существенно упали. Я закрыл свои длинные позиции с большими убытками. А секунду спустя этого обманщика разоблачили ребята на площадке. Они купили наудачу, полагая, что его клиринговая фирма в случае неудачи покроет убытки. Когда разбойника отправили в тюрьму, СВОТ ввела кодированную систему фотоидентификации, срабатывавшую при входе в зал.
 В прошлые времена всякого спекулянта, по вине которого фирма несла крупные убытки, в прессе клеймили как "разбойника". Я предлагаю следующую галерею трейдеров-разбойников:
 
 Трейдеры-разбойники
 Имя Объем сделки, доллары Инструмент Компания Николас Лисон 1,4 млрд Никкей "Барингс" Тошихиде Игуси 1,1 млрд Долгосрочные казначейские облигации "Дайва" Роберт Ситрон 2 млрд Облигации "Оранж Каунти" Дэвид Аскии 500 млн Закладные "Гранитный фонд" Джо Джетт 1 млрд Календарный спрэд по сырой нефти "Металгезельшафт" Metallgesellschaft 1 млрд Ценные бумаги, подкрепленные закладными "Киддер Пибоди" Хуан Пабло Давила 1 млрд Медь Чилийское правительство Виктор Гомес 70 млн Мексиканские песо Химический банк Джей Голдингер 100 млрд Облигации "Капитал Инсайт" Ясуо Хаманака 2,6 млрд Медь "Сумитомо" Когда один из моих трейдеров несет крупные убытки, мы с партнерами даем ему прозвище Разбойник. В отличие от некоторых моих коллег, я не пишу своим клиентам памятных записок, в которых возлагал бы вину за свои недавние потери на какого-нибудь анонимного разбойника. Я боюсь, что тогда они могли бы поставить под сомнение и мои прежние победы. И придется объясняться: "Нет, сэр, это - не аноним".
 
 Я иду играть
 Я бегу к дяде Хауи, чтобы тот вызвал на состязание Харвея - второго из лучших игроков в открытки. Они будут играть в игру под названием "Кто ближе к стене".
 Когда я был маленький, ценность мальчишки измерялась величиной его коллекции открыток. Чтобы достать открытку с портретом Джекки Робинсона, мы готовы были переплыть Атлантический океан. В бруклинском варианте игры "Кто ближе к стене" два игрока усаживаются на тротуар и по очереди швыряют открытки в стену здания в шести футах от них. Тот, чья карточка приземлится ближе к стене, забирает обе открытки. Чтобы поддержать дядю Хауи, я вручаю ему 200 открыток - более восьмидесяти процентов своей коллекции. Дядя Хауи крепко стискивает карточку двумя пальцами, а потом "выстреливает" ею в сторону стены. Поначалу он выигрывает. Но постепенно карты стираются, теряют упругость, и Харвей начинает брать верх, поскольку пользуется простым броском. Циклы меняются - точь-в-точь как на рынках и в азартных играх. Примерно час спустя Хауи теряет все свои открытки и 199 моих. В последний момент он собирается с силами-и выигрывает. Теперь у нас - две открытки. Победитель имеет право выбирать, сколько карт должно быть в следующем броске. Хауи говорит: "Две". Предвидя верное банкротство, я начинаю плакать. Хауи не сдается - и отыгрывает все мои открытки, кроме десяти.
 Мы закончили почти так же, как начали. Кровь приливает к сердцу и отливает, птицы улетают на юг и возвращаются обратно, а к смерти мы подходим почти такими же беспомощными, какими были при рождении на свет. "Каждая биологическая последовательность, будь то цепочка белков в процессе поглощения молекулы сахара или же сложная экосистема, в которой происходит обмен материи и энергии, проявляет тенденцию к саморегуляции, подобно паровому двигателю" (Малон Хогленд, Берт Додсон).
 Позднее я упрекаю Хауи за то, что он поставил на один-единственный бросок все, что мы имели. Он отвечает: "Если ты собираешься играть, единственный способ это делать - собственно играть. В игре не проигрывает только букмекер, потому что он все равно получает свои пять процентов комиссионных".
 Этот совет я не забыл. Зачастую, когда мне чертовски не повезло с какой-нибудь спекуляцией, я тут же делаю еще одну крупную ставку. "Ты идешь отыгрываться?" - спрашивает Сьюзен. "Я иду играть", - отвечаю я, даже когда напуган до полусмерти. Что было верно для Хауи сорок три года назад, то верно и для меня сейчас.
 Я так счастлив, что получил обратно свои открытки! Нет больше счастья для игрока, чем восстать из гроба, и нет ничего страшнее, чем расстаться с тем, что ты только что выиграл. Психологи, изучавшие это явление, назвали его "эффектом передачи". Если вы владеете продуктом, то согласитесь расстаться с ним только за цену, значительно более высокую, чем та, за которую вы его приобрели. Если же вы покупаете товар, вы не согласны платить за него больше, чем он реально стоит. В августе 1995 года мои клиенты всерьез разозлились на меня: за предыдущие 15 месяцев я принес им 150% прибыли, но за один день потерял 20%. Но зато в марте 1996 года они готовы были носить меня на руках: в один день я потерял 30%, но затем в течение месяца 5% вернул.
 
 Животный инстинкт
 В детстве я обожал игры, и с годами эта страсть не покинула меня.
 Животные тоже любят играть. Выдры катаются вниз по скользким от грязи склонам речных берегов. Бурые медведи, кувыркаясь, съезжают с пригорков, а потом опять забираются наверх, чтобы снова скатиться. Морские выдры подбрасывают своих детенышей в воздух и ловят их на лету. Львята играют с материнским хвостом, обучаясь выслеживать и ловить добычу в прыжке. Гориллы развлекают своих детенышей разными забавами. Морские львы подбрасывают и подхватывают камешки. Кошек мы держим в доме отчасти для того, чтобы наблюдать за их играми: они умеют так весело играть с веревочкой, с клубком шерсти или с мышью!
 Как и у людей, у животных есть свои правила игры. Как пишет Йохан Хейзинга в "Homo Ludens", этом шедевре среди трудов, посвященных теме игры, "[щенки] приглашают друг друга поиграть неким подобием церемониальных поз и жестов. Они соблюдают правило, что нельзя, например, партнеру по игре прокусывать ухо".
 
 Игра или жизнь
 Как и животные, мы многому учимся на материале игры. Почему же происходит так, что эти уроки становятся основой всего нашего дальнейшего успеха в жизни?
 Я уже давно пытаюсь найти ответ на этот вопрос. Боюсь, что те, кто не усвоил уроки игры, обречены на банкротство.
 Все настоящие игроки (и даже большинство академиков) признают, что жизнь есть игра. Отправной точкой рассуждений Карла Зигмунда в "Играх жизни" является идея, что жизнь, подобно игре, часто становится предметом расплат и сделок. Игры помогают нам изучать жизнь и понимать ее. Если вы - игрок, вы это понимаете. Слободкин в своих книгах "Простота и сложность" и "Игры интеллекта" указывает, что игры, несмотря на свою упрощенческую природу, содержат в себе стержневой элемент культуры. Цель игрока - достичь стандарта совершенства; точь-в-точь то же самое требуется и в реальной жизни.
 Социология спорта - это золотая жила для академических ученых. Многие предаются рассуждениям о том, что в командных играх каждый игрок сложным образом взаимодействует со своими союзниками и противниками; здесь опять-таки проводится параллель с реальной жизнью. Георг Зиммель, основоположник формальной социологии, и Норберт Элиас, основатель символической социологии, подробно писали о том, как игры готовят нас принимать в расчет непредумышленную взаимозависимость, возникающую на основе предумышленных взаимодействий.
 Уверен, что по любому виду спорта (будь то гольф, теннис, каратэ или рыбалка) найдется хотя бы одна книга или статья, связывающая этот спорт с игрой жизни. Джон Апдайк замечает: "Гольф - это жизнь, а жизнь- это уроки". Питер Бьяркман приходит к выводу в отношении бейсбола: "В бейсболе отражаются сезонные и суточные циклы жизни. Колебания и повторяющиеся циклы длинного летнего сезона бейсбола передают самую сущность повседневного человеческого бытия".
 В отношении бейсбола эта метафора настолько распространена, что ее давно уже считают стандартной. В "Энциклопедии бейсбольных цитат" - одной из самых увлекательных и полезных книг, когда-либо попадавших мне в руки, - "избитыми" считаются все сравнения этой игры с "жизнью, Землей и космическим порядком". В целом, это справедливо, но все же Уилли Мэйс высказывается слишком хорошо, чтобы пропустить эту цитату: "Бейсбол - это игра. Кроме того, это - бизнес. Но в первую очередь это - замаскированная битва. При всей его элегантности и неторопливости, бейсбол таит в себе настоящую ярость сражения".
 Барт Джаматти, который в 1980-е годы был президентом Иельского университета, а в 1988 году стал членом бейсбольного комитета, отлично понимал, насколько затягивает человека сущность игры. Пытаясь объяснить, почему он вошел в бейсбольный комитет, Джаматти сказал: "Данте, наверное, был бы в восторге... Многие люди, хорошо меня знающие, до конца своих дней не поймут, почему я занялся таким несерьезным делом, как бейсбол... но если бы они только знали!.."
 Говорят, что, кроме всего прочего, игра помогает снять напряжение... разумеется, если вы не участвуете в ней лично: на футбольных матчах в Европе и Южной Америке смерть игроков давно уже не считается чем-то из ряда вон выходящим. Вернее было бы сказать, что игра позволяет по-новому взглянуть на мир. "Нэйшнл Инквайрер" сообщает, что во Флориде клиенты одного брокера пытали и убили его в наказание за ущерб, который он причинил им. Подобные трагедии непредсказуемы, подобно паникам на бирже, но, оказывается, они со временем происходят все чаще. В Индии в 1995 году во время крикетного матча семь человек погибло, а сотни подверглись тяжелым ранениям, что ощутимо ударило по моему кошельку, так как на тот момент у меня были длинные позиции по индийским ценным бумагам.
 Хронология панических сдвигов цен вверх и вниз на главных фьючерсных рынках с 1986 по 1996 год приводится в таблице 6.1. Подобно смертельным несчастным случаям в спорте, крупные сдвиги в ценах на валюты учащаются. Пять из восьми крупнейших пятидневных сдвигов в ценах на валюты за последние пять лет пришлись на 1995 год.
 
 Таблица 6.1. Крупнейшие однодневные и пятидневные изменения в ценах на главных фьючерсных рынках, 1986-1996
 Товар День недели Дата Сдвиг Подъем День недели Дата Сдвиг Падение 1 день Облигации Вторник 20.10.1987 694 6,9375 Пятница 08.03.1996 -343 -3,4375 Медь Среда 23.11.1988 1180 $0.1180 Пятница 14.05.1996 -1125 -$0,1125 Сырая нефть Понедельник 06.08.1990 356 $3,56 Четверг 17.01.1991 -1056 -$10,56 Немецкая марка Четверг 25.05.1995 216 $0,0216 Четверг 11.05.1995 -229 -$0,1125 Золото Пятница 19.09.1986 184 $18,4 Четверг 17.01.1991 -301 -$30,1 Топливная нефть Понедельник 14.01.1991 1162 $0,1162 Четверг 17.01.1991 -2964 -$0,2964 Фунт стерлингов Пятница 05.10.1990 548 $0,0548 Среда 16.09.1992 -800 -$0,0800 Серебро Четверг 10.09.1987 94 $0,94 Понедельник 27.04.1987 -186 -$1,86 Соя Четверг 14.07.1988 645 $0,645 Понедельник 18.07.1988 -1095 -$1,095 "С&П 500" Среда 21.10.1987 4200 42,00 Понедельник 19.10.1987 -8075 -80,75 Сахар Среда 03.01.1990 120 $0,0120 Вторник 26.07.1988 -241 -$0,0241 Швейцарский франк Четверг 25.05.1995 334 $0,0334 Четверг 11.05.1995 -341 -$0,0341 Иена Понедельник 14.02.1994 454 $0,000454 Четверг 19.08.1993 -404 -$0,000404 5 дней Облигации Понедельник 26.10.1987 1041 10,04625 Четверг 24.04.1986 -619 -6,1875 Медь Среда 23.09.1988 2660 $0,2660 Среда 16.10.1987 -1760 -$0,1760 Сырая нефть Понедельник 06.08.1990 784 $7,84 Понедельник 21.01.1991 -1020 -$10,20 Немецкая марка Вторник 07.03.1995 470 $0,0470 Среда 15.01.1992 -473 -$0,0473 Золото Пятница 05.09.1986 381 $38,1 Понедельник 26.03.1990 -357 -$35,7 Топливная нефть Четверг 23.08.1990 2078 $0,2078 Понедельник 22.10.1990 -2740 -$0,2740 Фунт стерлингов Понедельник 08.10.1990 1022 $0,1022 Среда 16.09.1992 -1876 -$0,1876 Серебро Пятница 24.04.1987 242 $2,42 Среда 27.05.1987 -204 -$2,04 Соя Четверг 04.08.1988 1195 $1,195 Пятница 22.07.1988 -1410 -$1,410 "С&П 500" Понедельник 02.10.1987 3750 37,50 Понедельник 19.10.1987 -11010 -110,10 Сахар Пятница 01.07.1988 254 $0,0254 Вторник 26.07.1988 -324 -$0,0324 Швейцарский франк Вторник 07.03.1995 711 $0,0711 Понедельник 15.05.1995 -568 -$0,0568 Иена Вторник 07.03.1995 808 $0,000808 Среда 16.08.1995 -702 -$0,000702
 
 Спекуляр
 Спекуляции на бирже - одна из самых популярных и увлекательных игр среди всех, какие придумало человечество. Название этой игры происходит от латинского слова "спекуляр": так называли человека, который стоял на корме корабля и должен был высматривать места, подходящие для рыбной ловли. Игра, в которую мы играем, стара как мир. Еще в Ветхом Завете Иосиф заметил семилетний цикл урожайных и неурожайных годов в Древнем Египте. Он убедил фараона скупать зерно в урожайные годы и торговать им по взвинченным ценам в годы неурожайные. И благодаря такой мудрой спекуляции Иосиф стал чрезвычайно богатой и влиятельной персоной.
 Спекуляция сочетает в себе элементы охоты, обмана, кооперации, конкуренции, творчества, ритма и физической силы... одним словом, все элементы, входившие в игры, в которые мы играли в детстве. Вот краткая схема игры-спекуляции.
 Цель игры. Получить прибыль, купив что-либо по низкой цене и продав по высокой.
 Игровое поле. Организованная фондов.ая или товарая биржа; например: Нью-йоркская фондовая биржа или Чикагская торговая палата.
 Снаряжение игроков. Телефон и деньги. Для продвинутых игроков - ценовой экран или тиккер.
 Правила игры. Договориться с членом биржи о покупке или продаже в период работы биржи. Покупку или продажу можно производить в кредит. Если вы не являетесь членом биржи, вы проигрываете, если остаетесь должны члену биржи больше, чем можете заплатить в определенных временных рамках.
 Стратегия. Тщательно соизмеряйте потенциальную выгоду и риск. Большинство игроков проигрывают, поэтому если вы обнаружили, что оказались частью толпы, постарайтесь изменить свой план. Сочетайте кооперацию с коллегами и конкуренцию с оппонентами.
 Смысл игры. Популярная пословица XIX века гласит: "Не потому ребенок играет, что он - маленький. Он - маленький, а потому он может играть". Дети рождаются беспомощными, но учатся выживать в мире благодаря тому, что играют, тренируясь в кооперации и конкуренции. Природа дает нам начатки навыков, обеспечивающих успех, однако эти навыки следует оттачивать и укреплять в играх. Только так мы сможем выйти победителями в игре жизни.
 Игра - настолько важное дело, что для описания ее необходим свой отдельный язык. Рассуждая о выражениях понятия игры в разных языках, Хейзинга предполагает:
 "По всей видимости, сие означает, что деятельность эта столь особенного и независимого свойства, что она" так сказать, выходит вон из ряда обыкновенных видов деятельности: spelen (играть) не есть doen (делать) в обычном смысле".
 Игра - настолько фундаментальное свойство человеческой природы, что вся культура уходит в нее корнями: и язык, и миф, и ритуал. По словам Хейзинги, в игре берут свое начало "великие движущие силы культурной жизни: право и порядок, общение, предпринимательство, ремесло и искусство, поэзия, ученость и наука... они уходят корнями в ту же почву игрового действия".
 Игра никогда не бывает легкой. Люди, с которыми вы играете в одной команде, и люди, играющие против вас, тоже преследуют свои личные цели. Иногда единственный способ для вас достичь своей цели - это помешать другим игрокам. Цель же других игроков - помешать вам добиться своего. А иногда единственный ключ к успеху - кооперация, объединение усилий.
 Итак, игра - фундаментальное явление. Игра связывает нас со всем человечеством, с нашей культурой и историей и с циклами природы, где все происходит в свой сезон и все сезоны повторяются с размеренной периодичностью.
 Элементы игр - плавание, охота, рыбалка, бросание камней, бег, лазание, прятание, расчеты, обман, изобретательство, пение и т.п. - это материал, сырые ингредиенты, на основе которых можно создать множество разнообразных рецептов. Природа была щедра к нам и снабдила людей множеством средств, на которых можно испытывать эти игровые элементы: вода, чтобы плавать; деревья и горы, чтобы лазать; звезды, небо, море и суша, чтобы изобретать; птицы и лягушки, чтобы учиться пению. Сама жизнь - это огромный обед, блюда на котором приготовлены все из тех же ингредиентов. Лучшие игры сочетают в себе конкуренцию и кооперацию, мастерство и случайность, жесткие стратегии и оппортунизм, тенденции и развороты тенденций. Наше стремление устроить свою жизнь так, как нам хочется, требует тех же самых навыков в бесконечно варьирующихся и постоянно изменяющихся пропорциях. Адвокат по-своему искусен в "охоте" и "рыбалке"; строитель - в лазаний; актриса - в выражении эмоций; профессор - в расчетах; ученый и модельер - в изобретательстве; а игрок на бирже - во всем вышеперечисленном.
 Биологи Малон Хогленд и Берт Додсон перечисляют 16 принципов, общих для всех форм жизни (табл. 6.2). Я обнаружил, что игры, в которые я играл, помогли мне усовершенствовать мастерство в каждом из этих принципов.
 Таблица 6.2. Шестнадцать принципов жизни
  Биологические принципы Принципы спекуляции 1. Жизнь строится снизу вверх Вспомните о процессе создания рынка 2. Жизнь организуется в цепочки Акции - валюта - облигации -зерно 3. Жизнь требует наличия внутреннего и внешнего Дилеры против публики 4. Жизнь использует малое количество тем для порождения множества вариаций Каждый торговый день начинается с одного из четырех образцов: вчера было повышение и сегодня - повышение; вчера было повышение, а сегодня - понижение; вчера было понижение, а сегодня - повышение; вчера было понижение и сегодня - понижение 5. Жизнь организуется посредством информации Цены обеспечивают информацию 6. Жизнь поощряет разнообразие посредством перетасовки информации Каждый день рынок перетасовывает различные темы, чтобы извлечь максимальное количестве энергии из своих оппонентов 7. Жизнь творит с помощью ошибок Цифры, о которых сообщили сегодня, в следующем месяце будут пересмотрены 8. Жизнь связана с водой Не покупайте акции, когда идет снег 9. Жизнь существует благодаря сахару Публика кормит дилеров 10. Жизнь протекает циклически Полнолуние почему-то связано крайностями на рынках 11. Жизнь перерабатывает все, чем она пользуется Как только ты ослабеешь, налетят стервятники, и твои деньги отправятся в карманы дилеров и крупных хеджевых фондов 12. Жизнь поддерживается благодаря текучести Очевидно, публика на что-то надеется. Поэтому она втягивает игру своих друзей и знакомых 13. Жизнь стремится не максимизировать, а оптимизировать Спекуляция - это сложное балансирование между риском и выгодой 14. Жизнь оппортунистична Гибкость и бдительность помогут вам одержать победу над соперниками 15. Жизнь конкурирует в рамках кооперации Дилерам нужны спекулянты, которым, в свою очередь, нужны торговцы на площадке. Если ты проиграл, выше голову: ты выполнил свою задачу! Точь-в-точь как один из тех 999 999 сперматозоидов, которым не удалось оплодотворить яйцеклетку 16. Жизнь характеризуется взаимосвязью и взаимозависимостью Достаточно вспомнить о связях между облигациями, акциями, валютами, зерном и металлами
 
 Глава седьмая. Настольные игры
 
 Перед тем как начать игру, всякий раз повторяй: "Я могу защитить себя от противника, но кто защитит меня от меня самого?"
 Том Уисуэлл
 
 
 Шашки в моей жизни
 Среди специалистов по психологической биологии теперь считается общепризнанным, что самые ранние детские воспоминания являются самыми важными и приятными. Мое первое воспоминание - о том, как мой отец играет в шашки или шахматы с каким-то милым человеком в парке на Кони-Айленд. Жизнь без настольных игр для меня - то же самое, что жизнь без любви или без искусства. Не усвоив уроков настольных игр, нечего и пытаться выиграть на бирже.
 Здание Нью-йоркской фондовой биржи в доме номер 30 по Брод-стрит, Манхэттен, было предусмотрительно оснащено большим залом для игроков в шашки и шахматы, где можно отдохнуть, когда на рынке все спокойно. Арти играл в эти игры из любви к ним и по необходимости. В период Великой депрессии настольные игры были самой дешевой формой развлечения. В 1944 году в Венгрии Джордж Сорос, скрываясь от гестапо, играл со своим отцом, Тивадаром, в шахматы на пирожные, чтобы убить время. Когда Тивадар выиграл и слопал все пирожные, они переключились на "Монополию". Наслаждение, ко- торое они испытывали от этой имитации бизнеса, вполне сопоставимо с реальным.
 Джордж не забыл о шахматах и после того, как обосновался в США. Для него нет ничего приятнее, чем забыть на время о своих позициях на бирже и пожертвованиях за партией игры в шахматы (или двух партиях, если первую он проиграет). В первую же нашу с ним встречу Джордж пригласил меня сыграть. С тех пор мы часто садились за шахматную доску. Я извлекал из этого множество уроков. Но оказалось, что, сколько бы я ни учился, я просто не мог усовершенствоваться в шахматах. Зато эти партии помогли Соросу. Я договорился с международным гроссмейстером Артом Бисгиром, чтобы тот провел с Соросом цикл занятий. Джордж дважды обыграл Бисгира. Я бы не смог победить Бисгира даже под страхом смертной казни.
 Почему я не могу научиться играть в шахматы? Позволю себе выдвинуть одно предположение. Я привык воспринимать шахматную доску как шашечную, на которой ходить надо по черным полям. Я просто не в состоянии держать в голове всю длинную диагональ и все время помнить о возможности ходить назад. Как часто случается, что игрок на бирже, привыкший к какой либо схеме операций, не может от нее отказаться, оказавшись в новой сфере деятельности! Например, метод "покупать и придерживать" великолепен для акций, но с фьючерсами это - верный путь к катастрофе. Мне удалось выразить эту идею в достаточно язвительной форме, когда я встретился на одном собрании с августейшим директором отдела исследований престижной инвестиционной фирмы, располагавшей хорошими связями в Вашингтоне. "Наши исследования показывают, что, покупая фьючерсы на товарных рынках на месяц вперед, можно добиться 12%-ной прибыли, - сказал этот директор. - Фактически, покупая нефть на месяц вперед, всего за 12 месяцев мы получим 100% прибыли"! Эту реплику директор сопроводил презрительным взглядом в мою сторону, напомнившим мне взгляды, которыми награждали меня молокососы из Йельского университета, еще не догадывавшиеся о том, как я действую на корте для сквоша. "Сейчас собрание кончится, - ответил я, - и я немедленно открою короткие позиции по нефти. Не переживайте, вам нечего стыдиться. Последний раз, когда я слышал о такой стратегии покупок на месяц вперед, одна гигантская европейская фирма потеряла с ее помощью около двух миллиардов долларов. Надеюсь, в ваших подсчетах учтен этот факт... а также результаты дискуссии Джулиана Саймона с Эрлихом о том, что в 80-е годы цены на товарных рынках будут устойчиво падать".
 Как я уже говорил, мы с Джорджем часто играем в шахматы. Каждый из нас мог найти бы себе гораздо более опытных противников, у которых можно было бы многому научиться, однако мы предпочитаем друг друга. Шахматы помогают нам вновь и вновь переживать радость борьбы, которая для каждого из нас является частью семейных традиций. Сидя за шахматной доской, я вспоминаю, как Арти загонял меня в угол за доской шашечной. Храня верность традициям, я почти всегда проигрываю Соросу, поддерживая тем самым схему отношений "родитель-ребенок"... и получая возможность вновь и вновь возвращаться к воспоминаниям о моем отце. За шахматами мы с Джорджем не разговариваем, но когда мы играли в уик-энд вслед за крахом 19 октября 1987 года, я почти физически ощущал, как он накапливает силу, беспощадно громя меня раз за разом в трех партиях.
 Арти носил с собой на работу свои любимые книги: "Британское руководство по игре в шашки" и "Как играть в шахматы" Ласкера. Во время обеденных перерывов и в минуты безделья в патрульной машине Арти изучал стратегию и тактику этих игр. А после работы он играл в шашки в Сисайд-парк на Кони-Айленд. Впрочем, в конце концов Арти пришел к выводу, что настольные игры отнимают у него время, которое он мог бы потратить на другие, более полезные дела. Он был согласен с Зигбертом Таррашем, что жизнь без шахмат, как жизнь без музыки, не имеет смысла; однако рано или поздно он почувствовал, что всему должен быть свой предел. Период своего всепоглощающего увлечения шахматами Арти впоследствии называл бесплодными годами. Однако, как выяснилось, именно это его увлечение создало превосходный фундамент для моей будущей жизни.
 Правда, настольные игры отличаются от реальной жизни в одном существенном аспекте: они дают нулевой итог. То есть один игрок выигрывает, а другой проигрывает. В жизни же часто случается так, что выигрывают оба. Имея дело с оппонентом, вы оба нередко ищете возможность прийти к решению проблемы, которое устроило бы вас обоих.
 Один из самых знаменитых афоризмов относительно связи между настольными играми и жизнью принадлежит перу английского биолога Томаса Генри Гексли:
 "Шахматная доска - это мир; шахматные фигуры - природные явления во вселенной; правила игры - это то, что мы называем законами природы. Наш противник от нас скрыт. Мы знаем, что он всегда играет честно, справедливо и терпеливо. Но знаем мы и то, что он, никогда не спустит нам с рук ошибку и едва ли будет снисходителен к нашему невежеству".
 Уоррен Баффет, входящий в число самых известных в мире игроков на бирже, почти по такой же схеме персонифицирует рынок в образе всеведущего игрока-оппонента. Иногда мистер Рынок согласится покупать твои товары только по смехотворно низким ценам; а в других случаях оторвет с руками тот же товар по баснословно высокой цене. Вопрос заключается в том, сумеешь ли ты извлечь выгоду из колебаний его настроения.
 Я продвинулся немного дальше в классификации своих оппонентов и типов партий, которые мы с ними разыгрываем. Во всякой игре я оцениваю расположение фигур (в особенности - пешек) как закрытое или открытое. Закрытая позиция - такая, в которой мои фигуры стоят вплотную или почти вплотную к фигурам оппонента. Открытая позиция - та, в которой черные и белые фигуры отделены друг от друга достаточно большим свободным пространством, а центр доски не занят ни нападающими, ни защищающимися фигурами. Определяющую роль здесь играет время. Агрессивная тактика игры приводит к победе. Стаунтон предпочитал закрытые позиции, а Пол Морфи - открытые. Я встречал в своей жизни многих игроков, которым отлично удавалась игра из закрытой позиции; попадались и такие, которые были великолепны в позиции открытой. Но настоящий чемпион, из тех, что встречаются один на миллиард, способен адаптироваться к любой позиции - как на шахматной доске, так и в жизненных обстоятельствах.
 Величие Бобби Фишера как шахматиста состояло в том, что он был равно искусен как в открытых, так и в закрытых позициях. Но когда на шахматной доске жизни позиция открылась - вскоре после победы Фишера на мировом чемпионате, - он предпочел уйти в отставку и избрал закрытую позицию религиозной секты.
 Рынок евродолларов (ныне - крупнейший в мире) можно рассматривать как закрытый рынок. Зачастую евродолларам требуется целая неделя, чтобы сдвинуться хотя бы на пять пунктов. Здесь действует стратегия долгосрочных торговых операций. А вот рынок "С&П 500" или рынок кофе чрезвычайно близки к типу открытого рынка. Цены на один контракт могут сдвинуться за день на 3000 долларов, а то и больше.
 Полагаю, одна из причин, по которой Сорос стал велик, состоит в том, что он способен быстро менять стратегию в зависимости от обстоятельств. Именно благодаря этому он получает миллиардные прибыли. При открытых позициях (вроде девальвации английского фунта стерлингов) Сорос выступает во всеоружии и всячески способствует неизбежным переменам, которые должны ввести события в нормальное русло. А при закрытых позициях, когда цены колеблются вверх-вниз между полосами интервенций и поправки вводятся лишь незначительные, Сорос умудряется выжимать прибыль ежемесячно, играя терпеливо и никуда не торопясь.
 Вопрос о том, как найти правильную тактику и стратегию для каждой конкретной ситуации, можно назвать великой тайной жизни. Все крупные игры в нашей жизни - образование, карьеру, любовь, брак, семью, дом - можно рассматривать как различные позиции, в разной степени закрытые или открытые. И чтобы научиться справляться с ними, весьма полезно будет взять урок-другой у шахматного гроссмейстера.
 

<< Пред.           стр. 4 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу