<< Пред. стр. 4 (из 7) След. >>
Список литературы по разделу
Литература
1. Аристова В.М. К истории английских слов в русском языке / Дисс. Самарканд, 1968.
2. Гетьманенко Н.И. Перевод с иностранного языка на русский как средство развития речи учащихся // Русский язык. 1998. № 42. С. 2.
3. Паршин А. Теория и практика перевода / www.teneta.ru
4. Успенский Л.В. Слово о словах. Лениздат, 1962. 636 с.
КУЛЬТУРА РЕЧИ
В.И.КРАСНЫХ,
г. Москва,
Лексические паронимы в современном русском языке
В газете "Русский язык" с февраля 2000 г. было опубликовано 13 словарных статей паронимов, написанных лингвистом В.И. Красных. В издательстве "Астрель" готовится к печати его словарь паронимов современного русского языка.
На страницах нашего издания рассматривались следующие паронимы:
жилищный или жилой,
эффектный или эффективный,
туристический или туристский,
элитарный или элитный,
комфортабельный или комфортный,
жизненный или житейский,
годовалый, годовой или годичный,
ценный - ценностный - ценовой,
решительный или решающий,
специальный или специализированный,
звериный или зверский,
центральный - централизованный - центристский,
игорный - игральный - игровой.
Продолжаем публикацию материалов на эту тему. В этом номере рассматривается трехчленный паронимический ряд действенный - действительный - действующий
Прошло более трех лет со времени публикации нашей первой статьи о лексических паронимах в современном русском языке ("Русский язык" № 5, февраль 2000 г.). Поэтому, вероятно, имеет смысл кратко напомнить читателям газеты о сути проблемы.
Паронимы представляют собой весьма значительный пласт лексики. Являясь - наряду с синонимами, антонимами и омонимами - одним из компонентов лексической системы языка, они занимают в ней свое особое место. К сожалению, между учеными имеются серьезные разногласия в понимании самой сущности паронимии, что, естественно, находит отражение и в существующих словарях паронимов.
Что же касается нашей точки зрения, то мы считаем лексическими паронимами близкие по звучанию однокоренные слова, относящиеся к одной части речи и одному семантическому полю, но имеющие, как правило, разные значения. Место ударения при этом несущественно.
В соответствии с таким подходом мы выделяем: 1) полные паронимы (имеющие разные значения); 2) неполные паронимы (являющиеся синонимами в отдельных значениях); 3) паронимы, являющиеся синонимами во всех значениях. Паронимы, которые относятся к первой группе, образуют лексическое ядро рассматриваемой категории, а паронимы из второй и третьей групп - ее периферию. К первой группе относятся, например, такие паронимы: факт - фактор, эффективный - эффектный, обделить - оделить. Вторая группа представлена, в частности, такими паронимами: артистический - артистичный, полемический - полемичный, трагический - трагичный. В третью группу (весьма малочисленную) входят, например, паронимы специфический - специфичный, оптимистический - оптимистичный, идиоматический - идиоматичный.
Распределение паронимов по частям речи является весьма неравномерным. На первом месте находятся адъективные паронимы, объединяющие как собственно прилагательные, так и причастия, превратившиеся в прилагательные в результате утраты глагольных признаков (всего около 2500 единиц). Второе место по численности занимают субстантивные паронимы (более 1000 единиц). На третьем месте находятся глагольные паронимы (более 400 единиц).
Паронимические ряды могут быть как двучленными (их большинство), так и многочленными, насчитывающими в ряде случаев до шести-семи и более компонентов. Например: элитарный - элитный, описка - отписка, поглотить - проглотить, водный - водянистый - водяной, голод - голодание - голодовка, кровавый - кровный - кровянистый - кровяной, выплатить - заплатить - оплатить - уплатить, игорный - игральный - играный - игривый - игристый - игровой и т.д.
Действенный - действительный - действующий
Переходим к основной теме статьи. Первый член рассматриваемого паронимического ряда - прилагательное действенный - существует в русском языке с древних времен. Его лексическое значение можно сформулировать следующим образом: "Способный активно действовать, воздействовать на кого-, что-либо; дающий наилучший результат, эффективный". С течением времени круг существительных, с которыми сочетается это прилагательное, постепенно расширяется. В него входят отвлеченные существительные, в семантике которых заключена идея деятельности или процессуальности: метод, способ, средство, меры, борьба, контроль, помощь, программа, политика, фактор, критика, пропаганда, агитация, теория, учение, реформы, реорганизация, лозунг, призыв, перемены и т.д. Приведем ряд примеров из периодики:
Самый действенный способ улучшить память - создать себе мощную мотивацию. ("Профиль". 1999. № 2); Если не вести действенной борьбы с коррупцией, то правы те, кто выступает против государственного регулирования. ("Сегодня". 1994. 15 июня); Самым действенным средством для обработки внутренней поверхности обуви считается масло чайного дерева. ("Домашний очаг". 1999. Март); Следует признать, что это, безусловно, весьма действенная экономическая программа. ("Известия". 1996. 17 января).
Следующий член паронимического ряда - прилагательное действительный - также употребляется в русском языке в течение многих веков, не претерпев за это время каких-либо существенных семантических изменений, но расширяя при этом свою лексическую сочетаемость. Толковые словари выделяют два значения этого паронима:
1. Существующий или существовавший на самом деле; реальный, подлинный, настоящий.
2. Обычно в кр. форме. Имеющий, сохраняющий силу, действующий.
В первом значении прилагательное действительный, как и действенный, также сочетается с отвлеченными существительными: жизнь, факт, перемены, фактор, прогресс, рост, улучшение, реформы, гарантия, контроль, польза, интерес, опасность, угроза, свобода, демократия, равноправие и т.д. Например:
Действительная жизнь тем и отлична от сочинений, что никак не догадаешься, куда она свернет. (Д.Гранин. Зубр); Если в России не произойдет действительных перемен в политике и экономике, то виной тому будет вовсе не нехватка средств. ("Известия". 1994. 8 июля); Происшествие, мною рассказанное, - действительный факт, случившийся неподалеку от моей деревни. (С.Аксаков. Буран).
Следует отметить, что в целом круг существительных, употребляемых с паронимами действенный и действительный (в первом значении) не совпадает. Однако в отдельных случаях возможны паронимические словосочетания этих прилагательных с такими существительными, как, например: контроль, реформы, перемены. Если эти существительные употребляются с прилагательным действенный, то речь идет о том, что дает хороший результат, является эффективным. А при употреблении с этими существительными прилагательного действительный имеется в виду, что контроль, реформы и перемены осуществляются на самом деле, носят подлинный, реальный, а не просто декларативный характер.
Во втором же значении прилагательное действительный, употребляемое, как правило, в краткой форме, сочетается с весьма ограниченным кругом существительных: паспорт, удостоверение, пропуск, виза, доверенность, чек, вексель, завещание, билеты, подпись и некоторые другие. Приведем несколько типичных речений с этими существительными: доверенность действительна три года; виза действительна в течение месяца; пропуск действителен до конца года; подпись бывшего директора уже недействительна. Употребление таких клише трудностей не вызывает.
Особый интерес представляет третий член рассматриваемого паронимического ряда - адъективированное причастие действующий. К сожалению, этому парониму весьма "не повезло": в качестве заголовочного слова он вообще не указывается в толковых словарях, хотя является весьма употребительным. По нашему мнению, у этого слова можно выделить следующие три значения:
1. Обладающий властными полномочиями, находящийся у власти (о государственных и политических деятелях).
2. Находящийся в действии, функционирующий, исправно работающий (обычно о предприятиях, учреждениях, технических устройствах, механизмах, приборах и т.п.).
3. Существующий на данное время и обязательный для исполнения (о законах, договорах и других регламентирующих какие-л. действия документах).
В первом значении с этим прилагательным обычно употребляются такие существительные: президент, губернатор, глава администрации (области, города, района), глава законодательного собрания, мэр, политик и др. Например:
Около 19 процентов - таков отрыв по количеству голосов, полученных ныне действующим президентом Украины ("Мир за неделю". 1999. № 12); Очевидно, что любой из претендентов (на пост губернатора) в качестве основного своего соперника будет рассматривать действующего губернатора. ("Аргументы и факты". 1999. № 41); И все они [участники попытки переворота] сегодня действующие политики... ("Профиль". 1999. № 3).
Круг существительных, сочетающихся с паронимом действующий во втором значении, гораздо шире: предприятие, завод, фабрика, комбинат, цех, нефтепровод, газопровод, рудник, угольный разрез, шахта, прокатный стан, доменная печь, атомная электростанция, линия метро, порт, бассейн, театр, фонтан, дом отдыха, санаторий, пансионат, больница, поликлиника, рынок, церковь, кладбище, комбайн, экскаватор, лифт, холодильник, насос, телескоп и многие другие. Приведем ряд примеров:
Стародубцев сам готов вложить в обсуждаемый проект акции действующих предприятий. ("Профиль". 2000. № 3); Правительство ФРГ недавно приняло решение о постепенной ликвидации всех ныне действующих атомных электростанций. (Радиостанция "Эхо Москвы". 2001. 13 июня); В этом году действующие санатории и пансионаты Сочи заранее подготовились к наступающему курортному сезону и готовы принять тысячи отдыхающих. ("Известия". 2001. 14 мая).
В третьем значении прилагательное действующий также сочетается с большим количеством существительных: конституция, законодательство, устав, кодекс, договор, соглашение, инструкция, порядок, правила, режим, график, тариф, шкала налогообложения, процентные ставки (в банках), курс обмена валюты и т.д. Например:
Действующее законодательство позволяет требовать возмещения убытков лишь в том случае, если эти убытки причинены неправомерными действиями. ("Метро". 2000. 26 января); Во втором чтении они [депутаты] приняли законопроект об изменении действующего закона о налоге на добавленную стоимость. ("Независимая газета". 1999. 4 марта); Многие действующие правила, регулирующие нормы домашнего поведения, легко обнаружить даже человеку постороннему. ("Домашний очаг". 1999. Май); Кроме того, мы подготовили ряд поправок к действующему кодексу... ("Профиль". 1999. № 1).
Следует также отметить, что в некоторых случаях прилагательное действующий входит в состав устойчивых словосочетаний и, естественно, не укладывается в рамки выделенных нами значений. К таким устойчивым словосочетаниям относятся, в частности, действующее лицо (персонаж литературного произведения или участник какого-л. события) и действующая армия.
Таковы наши наблюдения и выводы относительно толкования, лексической сочетаемости и употребления паронимов действенный, действительный и действующий.
Как делаются книги по культуре речи
Фельетон в письмах был написан известным лингвистом Борисом Самойловичем Шварцкопфом для стенгазеты Института русского языка Академии наук в 60-е годы.
Иллюстрации тогда же были подготовлены неизвестным автором специально для этого выпуска.
Письмо I
В Институт русского языка АН СССР
Меня очень интересуют вопросы культуры речи; в настоящее время я пишу об этом книгу. Прошу объяснить, что для этого нужно.
Г.Пенсионерных,
общественная работница
Письмо II
Уважаемая тов. Пенсионерных!
Поднятый Вами вопрос чрезвычайно своевременен и злободневен, он вызывает активность широких кругов общественности - пенсионеров, врачей и др. В частности, Б.Тимофеев (Еропкин) - юрист по образованию - автор книги "Правильно ли мы говорим?" (Лениздат, 1960), на анализе которой попытаюсь дать ответ на Ваш вопрос.
Книга Б.Тимофеева имеет подзаголовок "Заметки писателя". Это очень удобно, также избавляет от необходимости систематического изложения вопроса. Кстати, когда будете публиковать свою книгу, не забудьте предупредить читателя: "Эти заметки я вела в течение ряда лет: все они взяты из жизни" (стр. 6). И в дальнейшем надо время от времени напоминать читателю, что Ваши наблюдения почерпнуты из гущи жизни. Например: "В момент, когда я писала эти строки, пришло письмо от моей племянницы. Она пишет: "Сегодня я приехала в Алма-Ату...". Следовательно, иногда в бытовой речи Алма-Ата склоняется так же, как Чита" (стр. 126).
Основная тема книги - "поговорить о коверканье русского языка и выяснить причины этого явления" (стр. 8). Поэтому не скупитесь на категорические утверждения, такие, как "Я считаю произношение сёк орфоэпической неправильностью" (стр. 147).
Или:
"Да! Решительно надо вернуться к старому, верному слову пожарный!" (стр. 130).
Раз уж Вы пишете о языке - дайте почувствовать широкому читателю, что Вы не чужды науке: для этого смело говорите о законах языка. Например: "Таков закон языка: происходит естественное отмирание слов и замена их новыми, хотя закономерность этого процесса установить не так легко" (стр. 7). Можно говорить о законе склонения: "...русскому языку свойственно склонение слов всюду, где только представляется малейшая возможность, свойствен закон склонения..." (стр. 124); можно говорить также о законе инерции - пусть Вас не смущает, что при этом Вы имеете в виду то действие аналогии ("Вероятно, мушкетёр возник... тоже в силу закона инерции речи по аналогии не только со словом репортёр, но и со словами полотёр и краскотёр..." - стр. 147), то многочисленные речевые штампы ("Этим наукообразным термином я позволил себе назвать... такие выражения, которые постоянно встречаются в одинаковом виде, особенно в очерках и стихах, причем автор употребляет их "по привычке", не желая вникать в их смысл" - стр. 154).
Если причина какого-либо явления в языке Вам неизвестна, не стесняйтесь - квалифицируйте это явление как прихоть языка: "Почему какая-то "неловкость" ощущается в деепричастиях ждя, пия, вия, пиша, тяня? Почему мы невольно заменяем эти деепричастия другими, например, ожидая, выпивая, или оборотами: в то время как я вил, в то время как я писал, когда я тянул? Почему? Я не могу найти ответа на этот вопрос. Это - прихоти языка..." (стр. 64).
В подобных случаях можно также ссылаться на инстинкт языка - это вполне заменяет аргументацию, например:
"В слове пожарник есть что-то ироническое, какой-то оттенок насмешки. Я всегда чувствовала это инстинктом языка..." (стр. 29-30).
Или даже:
"Однажды на даче я слушала, как маленький мальчик, увидев большую лягушку, заявил: "Это не лягушка, а лягуш!..". Надо полагать, что он инстинктом языка хотел восполнить отсутствие мужского рода в слове лягушка!.." (стр. 153).
Однако при всем наукообразии такой философии языка (закон - прихоть - инстинкт!) не забывайте использовать всякую возможность, всякую возможность, чтобы упомянуть в скобках: "да простят меня лингвисты!" (стр. 154) или "да простят мне эту ересь лингвисты!" (стр. 148). И будьте уверены - простят! Простят даже такие опусы:
"Мы уже говорили, что от железнодорожника, находящегося на работе, можно услышать: поезд встал на вторую путь (путь в женском роде!), хотя во внеслужебное время он, вероятно, правильно скажет я выбрал себе жизненный путь..." (стр. 151).
Но поймите меня правильно - писать книгу о культуре речи вовсе не такое легкое дело, как может показаться из сказанного выше. От автора требуется очень многое, и - прежде всего - нешаблонность мышления, умение увидеть в фактах языка то, чего не видит никто. Например: "Я захожу в кондитерскую. Мне предлагают трубочки и детские батончики (официальные наименования!). И что же? Трубочки оказываются палочками - без всякого признака отверстия, необходимого для трубочки, а батончики (от французского батон - палка) - плоскими, узкими плитками" (стр. 20). Или: "Вы, очевидно, знаете...". Неудачное выражение, так как за речью оратора следят не зрители, а слушатели, и очевидно здесь неуместно" (стр. 165).
Автор должен овладеть умением афористически выражать свои мысли. Например:
"Острой мотыгой по словесному сорняку броюсь!" (стр. 27).
Или: "Один современный поэт даже в стихах пишет и в журнале печатает:
"На Маяковского я вышел...".
Не выходить надо на Маяковского, а за ним следовать!.." (стр. 136).
Автору необходим широкий диапазон познаний в области художественной литературы и прежде всего в поэзии - только тогда Вы можете рассчитывать сделать открытия, подобные нижеприведенному:
"Закрой дверь! Открой окно!".
Правильно?
Пожалуй, не совсем.
Почему?
Обычно предметы, имеющие крышку, открываются и закрываются, а предметы, имеющие створки, отворяются и затворяются. Вот почему сундук, шкатулка, коробка - закрываются, а дверь, окно, шкаф - затворяются.
Это отразилось и в народных пословицах и поговорках ("Пришла беда - отворяй ворота!"), а также в песнях. Вспомним:
"Эх, Настасья! Эх, Настасья!
Отворяй-ка ворота!..".
Чувствовали это и наши классики.
Вспомним строки Пушкина в "Евгении Онегине" (гл. V):
"И Таня в ужасе проснулась...
Глядит, уж в комнате светло;
В окне сквозь мерзлое стекло
Зари багряный луч играет;
Дверь отворилась..."
Я предвижу вопрос читателя-оппонента: а почему же пушкинская Татьяна говорит няне:
"Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне..."
Отвечаю:
Татьяна по свидетельству самого Пушкина (гл. III, строфа XXVI):
"...по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своем родном..."
Где уж ей было знать такие тонкости, как различие между словами отвори и открой! (Стр. 60-61)
Не менее необходимы познания в поэзии и для того, чтобы противостоять движению времени:
"Что такое плащ?"
Верхняя просторная одежда без рукавов, надеваемая внакидку.
Вспомним, что говорилось о плаще в стихах за последние сто лет:
"Любовник под окном трепещет и кипит,
Окутанный плащом..."
(А.С. Пушкин)
"Закинув плащ, с гитарой под полою..."
(В.А. Сологуб)
"Я плащом тебя одену
Так, что не заметят..."
(Я.П. Полонский)
"Ты в синий плащ печально завернулась..."
(А.А. Блок)
Кажется, ясно, что плащ не имеет рукавов?
Однако за последнее время плащами стали называть легкие летние пальто с рукавами, хотя у таких пальто есть специальные названия: пыльник и дождевик (стр. 43-44).
Если Вы при написании книги учтете все эти моменты, то можете считать, что тираж в 15 000 Вам обеспечен.
Т.Русиков
Письмо III
Уважаемый тов. Русиков!
Благодарю Вас за объяснения. В ближайшие дни вышлю в адрес института рукопись своей книги. Не сочтите меня назойливой, я прошу Вас ответить на два вопроса, которые заинтересовали меня в связи с Вашим письмом. Может ли книга по вопросам культуры речи быть написана лингвистом? И чем она будет отличаться от книги, например, Б.Тимофеева?
Г.Пенсионерных
Письмо IV
Уважаемая тов. Пенсионерных!
Случай, о котором Вы спрашиваете, вполне возможен: позволю себе сослаться на вышедшую в Горьковском книжном издательстве книгу профессора А.В. Миртова "Говори правильно. Грамматико-стилистические очерки о русском глаголе, его формах и словарных вариантах".
Если сравнивать книгу А.В. Миртова с книгой Б.Тимофеева, то Вам сразу бросятся в глаза преимущества первой в области теории. Изложение в книге А.В. Миртова покоится на прочной теоретической базе. Это вытекает прежде всего из четко сформулированного автором метода: "Мы пользуемся методом прямого удара по прозвучавшей ошибке..." (стр. 12). Это видно из определения задач книги: "Отдельные работы по глаголу имеются и в области истории его, и в области лексики и грамматики. Наша работа, так сказать, стилистическое добавление, ставящее своей задачей выявление трудностей и ошибок при пользовании глагольными формами" (стр. 3). И надо сказать, что обещанное "так сказать, добавление" легко обнаруживается при чтении книги. Несколько примеров:
"Неправильные глаголы
Быть, дать, идти, бежать, ехать, мочь, хотеть - семь перечисленных глаголов от норм русского глагола" (стр. 28).
"Двуединые глаголы
Есть в русском языке глаголы-"совместители", дающие полноту грамматических форм лишь при взаимном замещении друг друга. Корни таких глаголов обычно различны, а значение едино" (стр. 47).
"Изобилующие (дубликатные) глаголы
"Изобилующими" глаголами будем называть глаголы, имеющие параллельные формы, очень близкие, а то и тождественные по значению. Примерно: брезгать, брезгаю... и брезговать, брезгую..." (стр. 50)
"Неовульгаризмы (нововульгаризмы)
Новые вульгарные "ходовые словечки"..." (стр. 151)
Иногда эти, так сказать, добавления реализуются автором в виде отдельных теоретических находок:
"Ударение может быть... и на окончании (на суффиксе -ну-)..." (стр. 161)
"В результате слияния в одну двух различающихся по виду форм: стукать - стукнуть появилась новая просторечная форма *стукануть. Из основы: стука + нуть" (стр. 162).
["Звездочкой впереди слова отмечаем ошибочные слова и формы слова, не рекомендуемые в строго литературной речи" - стр. 4.]
Автор отчетливо разграничивает строго литературную речь, язык художественной литературы и просторечие. Ср.:
""Правильным" мы называем общенародный книжно-литературный язык, так сказать, строго литературный, в отличие от языка художественной литературы, где могут оказаться и неправильные, нелитературные слова и выражения" (стр. 6).
"Просторечные слова являются обычно... смысловыми вариантами, т.е. словами с добавочными оттенками смысла или оценки. Сравним: ...Спит и храпит... Храпит - тоже спит, но еще и издает громкие (носовые) звуки" (стр. 3).
К заслугам автора следует отнести и четкое различение звука и буквы: "§ 36. Появление звука и буквы а вместо о в глаголах с суффиксом -ыва- (-ива-)" (стр. 45).
Красной нитью через всю книгу проходит подчеркивание ведущей роли "культурных людей" в установлении языковой нормы:
"Культурные люди в наше время говорят вместо устарелого моги - можешь (в разрешительном тоне)..." (стр. 41)
"Только одно слово выпивши наши грамматики разрешают употреблять в роли сказуемого, но культурные люди в наши дни перестают пользоваться этой формой" (стр. 87).
"*Марать(ся): Должно: пачкать(ся). Культурные люди избегают слов *вымараться, *замараться, *обмараться и т.д." (стр. 123).
И наоборот: "*Наплевать - чаще всего показывает низкую степень культуры того, кто употребляет это слово" (стр. 124).
И самые нормы языка предстают в книге в удивительно прозрачном виде:
"Принимают пищу в наше время лишь в больницах да казармах; мы же все едим: завтракаем, обедаем, ужинаем, закусываем и т.д." (стр. 106).
"Нормой литературного языка является ничем не опороченный глагол: есть, ем, ел..., а также его конкретные синонимы: обедать, завтракать, ужинать..." (стр. 110)
"Жидкости: чай, воду, вино, молоко - только пьют. Суп, лапшу, окрошку, уху - едят. Впрочем, и "молоко с хлебом едят"" (стр. 111).
Но при этом автор никак не может быть обвинен в пуризме или нетерпимости: "*Заправиться вместо закусить, позавтракать вульгарно. В языке шоферов это слово вполне допустимо (ср.: заправить машину горючим)" (стр. 152).
Одна из сильных сторон книги - ясное представление о том, что нужно и что не нужно языку. Например:
"Оба рассматриваемых слова слышу - слушаю дают нам возможность выразить разные мысли, в каждом из них есть дополнительные смысловые оттенки. Такие слова в языке нужны и дороги" (стр. 57).
"Организовать: в последние три-четыре десятилетия стали употреблять организовать закуску, завтрак, обед и проч... Это значение слова не нужно языку" (стр. 125).
"Заскочить вместо зайти на минутку... Это слово совершенно не нужно литературному языку" (стр. 152).
Хотя автор не писатель, а лингвист, он поразительно тонко чувствует язык художественного произведения, например:
"Жрать. Вульгарно-грубо, если речь идет о человеке. Даже говоря о свинье, нужно избегать таких слов, как нажралась, нажравшись и подобные. Вот как пишет о свинье Крылов: "Свинья под дубом вековым наелась желудей досыта, до отвала; наевшись, выспалась под ним". Совершенно ясно, что эту прекрасную басню не помещали бы в хрестоматии, не читали бы ее в школе и дома, если бы в ней было: "Свинья под дубом вековым *нажралась желудей...", "*нажравшись, выспалась под ним..."" (стр. 148)
Или еще: "Сильно сказано у Пушкина: "Грохочут пушки. Дым багровый кругами всходит к небесам". В несколько сниженном стиле, но впечатлительнее сказано в "Петре I" у А.Н. Толстого: "Огненно *грохотнула пушка"" (стр. 163)
Иногда рассуждение об элементах языка художественной литературы переходит прямо в текстологическое исследование:
"В "Молодой гвардии" у Фадеева: "У кого богато *уродило овощей..." - тоже украинизм, что подтверждается в соседней строчке (при описании базара) явно украинскими названиями: хустка, спидиница, чоботы..." (стр. 25)
Безусловно, что такое проникновение в ткань художественных произведений базируется на филигранном семантическом анализе. Так:
"Если метафорически (образно) скажем, что пушка плюется, то это не обязывает нас к пониманию: а) пушка начала плевать на себя; б) пушка начала с кем-то (с другой пушкой) обмениваться плевками. Вполне может быть, что она плюет наудачу, нагоняя страх на все окрестности..." (стр. 23)
Автор не чужд историзма - в книге даны необходимые исторические справки, например:
"Русский язык со значением принимать пищу пользовался общеславянским глаголом есть. Глагол кушать был известен уже и в древности" (стр. 106).
"Кушать в общеславянскую эпоху жизни наших предков означало именно: пробовать, отведывать (пробовать ртом)" (там же).
Встречаются в книге и замечания, свидетельствующие о пристальном внимании автора к так называемой ближней этимологии:
"В спортивном языке сравнительно недавно возникло выражение болеть за него, я болею за брата, болею за Надю и т.д. Возникло оно из формы "беспокоюсь за его успех, за ее успех"..." (стр. 56)
Удаче автора в значительной степени способствуют многочисленные глубоко продуманные рекомендации:
"Очень плохо, когда в языке человека прорываются областные (южные) формы с мягким -ть: он *идеть, *придеть, они *идуть, *придуть и т.д. Особенно плохо звучит *значить" (стр. 15).
"Форма здравствуйте принята как привет при встрече. При расставании: будь(те) здоровы" (стр. 66).
"Отметим еще, что приглашать пройти в комнату можно только в тех случаях, когда надо пройти через коридор или через другие комнаты" (стр. 73).
"*Порвать - не надо говорить вместо разорвать, изорвать. Правильно: она изорвала письмо. Он изорвал (разорвал) штаны" (стр. 79).
"Воняет рыбой, дегтем, керосином, луком. Лучше говорить пахнет рыбой, дегтем. Без дополнения (на вопрос чем?) воняет не употребляется. Во избежание ненужных ассоциаций дополнительное слово лучше ставить перед глаголом в тех случаях, когда это слово все-таки употребляется. "Как, однако, от тебя луком воняет" (Чехов. Безнадежный)" (стр. 147).
""Сидеть на чем, а не *чем". Академический словарь 1847 г. объяснил: "Эта задняя часть тела, *которою мы сидим". Должно: на которой сидим" (стр. 156).
"Жениться на ком-либо, а не с кем-либо. Женился на ней, а не с ней. Во множественном числе допускается: Они рано женились..." (стр. 157)
В отдельных случаях рекомендации автора в области словоупотребления приобретают важное значение.
"Врать, врет - грубый вульгаризм, а в форме врешь, врете! - и прямое оскорбление. Газета "Известия" (1957, июнь, статья С.Руденко) рекомендует в подобных случаях привлекать хотя бы и начальника к ответственности по закону о мелком хулиганстве" (стр. 147-148).
Вообще следует отметить, что автор обнаруживает поразительно глубокое для лингвиста понимание тех жизненных ситуаций, в которых протекает наша речь, например:
"Человек едет на чем-либо (на лошади, на телеге, на машине и т.д.). Лошадь едет (когда она везет что-либо), а иначе: идет, бежит, скачет. На лугу, на отдыхе лошади не ездят. Карета, телега, коляска сами по себе не ездят, но когда под этими словами обобщенно разумеется организованный вид транспорта, то они едут" (стр. 38).
Я так подробно остановился на характеристике книги А.В. Миртова, чтобы дать почувствовать разницу между двумя разобранными книгами, чтобы показать преимущества труда лингвиста над работой "стихийного филолога" Б.Тимофеева. Если Б.Тимофеев своей книгой поставил вопрос: "Правильно ли мы говорим?", то А.В. Миртов возвысился до постановки задачи: "Говори правильно".
В заключение письма не могу отказать себе в удовольствии привести одно из самых блестящих мест в книге А.В. Миртова.
"Два но:
Слово надо любить, знать, чувствовать, ощущать все его запахи! (Сергеев-Ценский. Огонек, 1957, № 4),
но
Запахи бывают приятные (ароматические) и неприятные (затхлые, запахи разложения, тления),
но
В гостиной светской и свободной
Был принят слог простонародный
И не пугал ничьих ушей...
(А.Пушкин)
"С лексическими сорняками, лезущими из всех щелей, должны бороться все, кому дороги судьбы родного языка" ("Лит. газета", 1959, № 61)" (стр. 105).
С уважением,
Т.Русиков
КУЛЬТУРА РЕЧИ
Т.Г.ВИНОКУР
Десять заповедей культуры речевого поведения
Из цикла бесед о русском языке на "Радио России"
Т.Г. Винокур: ...Чтобы не разбрасываться, не потонуть в мелких темах, я заранее свела все главные вопросы (затронутые в письмах радиослушателей. - Ред.) в группы. И получилось, что именно из этих групп можно вывести главные правила культуры речевого поведения. Я назвала эти правила заповедями, и они у меня здесь сформулированы. Вот такие "десять заповедей". Десять заповедей культуры речевого поведения. Не сочтите это название нескромным, ведь автор этих заповедей не я одна. У меня очень много соавторов: наши радиослушатели, другие информанты - все те, чью речь я исследую, с кем я советуюсь. Одним словом, это наши коллективные выводы. И если помните, Татьяна Ивановна, я уже о них, так сказать, вчерне однажды говорила.
Т.И. Абрамова: Да, конечно, я помню. И тогда эта передача вызвала очень много вопросов, много интересных писем. А с чего бы вы сейчас хотели начать и какую из названных вами заповедей вы считаете самой важной?
Т.Г. Винокур: Ну вот именно начать удобнее всего с того, что наиболее понятно и очевидно и о чем нам очень много пишут. А пишут о неумении говорить кратко, говорить по делу. Поэтому первую заповедь я сформулирую, пожалуй, так: избегай многословия, старайся это делать во всех случаях жизни. В официальной, публичной речи, например. Ведь как оратор вредит себе, когда он говорит больше и дольше, чем того требует тема или чем в состоянии воспринять слушатели. Ну и в бытовой, домашней речи то же самое. Ведь сколько ходит анекдотов о болтливой теще, о том, как муж пропускает мимо ушей трескотню жены, и так далее.
Т.И. Абрамова: То есть вы считаете, что это черта женского характера?
Т.Г. Винокур: Представьте себе, что нет. Английские ученые-психологи доказали, что даже наоборот: мужчины в общей сложности, оказывается, говорят больше. Но, правда, они говорят всегда на определенную тему. А женщины любят просто так болтать, как будто ни о чем. Вот на этом примере я как раз хочу сформулировать и вторую заповедь: всегда знай, зачем ты вступил в разговор, какова цель твоей речи. Вот мы сейчас сказали о вреде многословия, а оно чаще всего одновременно есть и пустословие, суесловие: чем меньше в нем содержательности, тем больше слов, болтовни. А помните у Пушкина в "Домике в Коломне" есть строчки: "А кто болтлив, того судьба прославит / Вмиг извергом...". Ведь, наверное, у каждого из нас есть среди знакомых или близких такой вот "изверг", правда? Какая-нибудь, например, подружка. Ну вот я сейчас попробую сымитировать. Приблизительно так она рассказывает: Ну, значит, я вот сегодня утром просыпа-а-юсь, смотрю будильник. Господи, будильник-то! Рано еще. А, думаю, покемарю еще. Вста-а-ла, говорю: ой, Миш, вставай, говорю. Ему к десяти, знаешь, сегодня на арбитраж. У него во вторник всегда арбитраж. Ну ладно, пока завтрак, туда-сюда, конфорочку зажгла. Так, ну что? Яишенку, что ли, сделать? Смотрю, в это время колотят опять в дверь. Ну, думаю, ладно, пойду сейчас в ЖЭК. По вторникам там у них нет никого, правда, до двух. Ну ладно, до двух, думаю. Представляете, сколько она до двух наболтает, вот так, ничего.
Т.И. Абрамова: И, заметьте, по телефону. Ну конечно, у всех есть такие собеседники. Это ведь как раз классический пример пустословия. Классический еще и потому, что непонятно, зачем все это говорится и кому говорится.
Т.Г. Винокур: Вот насчет "зачем", я с вами, Татьяна Ивановна, как раз согласиться не могу. В том-то все и дело: зачем? Мы должны помнить, что без причины никто никогда ни о чем не говорит. Другое дело - что это за причина? Она может не осознаваться, превращаться в привычку, в потребность, которая реализуется чисто автоматически, - это так. Но какая же это потребность, какая цель у этой такой на первый взгляд бесцельной болтовни? Очень простая: это общение, сам процесс общения. Желание вступить в контакт или поддержать сложившиеся отношения, тут много вариантов. Выказать расположение к соседу, наконец, или что-нибудь в этом роде. А попутно здесь видится еще одна цель, еще одна задача: высказаться.
Т.И. Абрамова: Высказаться - значит поделиться с кем-то своими мыслями. А поделиться - значит вступить в общение. Так что круг замыкается.
Т.Г. Винокур: Ну конечно. Мы ведь сейчас говорим о речевом поведении. А значит, об общении при помощи речи. Конечно, общаться можно и без слов: можно движением, взглядом, жестом очень много сказать. И все-таки общение и речь неотделимы друг от друга в нашем сознании. Я думаю, вы, конечно, помните дивные стихи Тютчева "Silentium!" - молчание по-русски. Там есть такие строки: "Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя?". Это, конечно, вопрос риторический. Ясно, что легче всего высказаться при помощи слов. Правда ведь? Или подобные строчки есть у Фета: "О, если б без слова сказаться душой было можно...". Но мы и на это знаем про себя вполне прозаический ответ. Как высказаться? Конечно, при помощи слов. Но вот что важно: слова-то ведь имеют смысл только тогда, когда они обращены к кому-то. Причем этот кто-то может быть не обязательно конкретным живым лицом - человеком. Это может быть воображаемый адресат, может быть, наконец, сам говорящий, обращающийся к самому себе. Вот раз уж мы пустились в цитаты, еще у одного замечательного поэта, у Гумилева, есть очень интересное замечание в одной из статей о поэзии. Он так пишет: "О своей любви мы можем рассказать любимой женщине, другу, на суде, в пьяной компании, цветам, Богу". И вот видите: цветам, Богу. Это, конечно, по сути дела, речь, обращенная к самому себе. Потом еще вот разговоры с животными. Вы знаете их специфику. Это ведь очень интересно. Разговор с животным, живым, но бессловесным, однако понимающим тебя существом.
Т.И. Абрамова: Я как раз хотела напомнить пример из чеховского рассказа "Иона". Помните? Извозчику необходимо поговорить, излить душу. У него умер сын, и он ищет сочувствия, но не находит ни одной отзывчивой души. И тогда он рассказывает все своей лошаденке, а она жует, слушает и дышит на руки своего хозяина. Помните?
Т.Г. Винокур: Так не только помню, но признаюсь вам, что я вот эти последние слова всю жизнь не могла читать без слез или во всяком случае большого душевного волнения. И как раз эти слова очень хорошо показывают: важен сам процесс речи как процесс общения. И вот, Татьяна Ивановна, что получается. Для такой речи многословие не обязательно выступает как отрицательное качество. Ионе, как я помню, хочется поговорить с толком, с расстановкой. Этим же часто отличаются любые наши разговоры по душам, разговоры для разговоров, просто чтобы поговорить. Ведь без таких разговоров общество не существует.
Т.И. Абрамова: То есть вы имеете в виду, например, разговоры в гостях, на прогулке, в очереди, в поезде, где-то в общественных местах, да?
Т.Г. Винокур: Не только в общественных местах, а вообще разговоры там, где встречаются люди. Это могут быть и друзья, могут быть просто случайные встречные. Вот именно такими разговорами общество людей отличается от иных живых существ. Сообщество людей - оно без таких разговоров для общения не существует. И в такой речи, речи, цель которой - общение, очень много вариантов, очень большая амплитуда колебаний. Вот, например, ее начальная, простейшая точка, так называемый речевой этикет: обращение, приветствие, прощание, благодарность. (Мы о них много говорили.) Это начало, интродукция, вступление в общение. А вот усложненная, высшая точка - это беседа. Иногда бывает прямо беседа как искусство. Причем есть такой тип беседы, который, наверное, не без основания считается характерным для нашего общества и для русского национального характера. Например, за обедом мы можем обсуждать сложные философские вопросы, заводить политические споры до хрипоты.
Т.И. Абрамова: А вот, я читала, американцы очень этому удивляются, у них это не принято. За обедом, в гостях - только какой-то светский разговор о новой машине, о погоде, но не о делах.
Т.Г. Винокур: Может быть, даже о делах, но об обычных, не серьезных, не о проблемах. И это правильно. А вот вам, пожалуйста, у нас. Я опять процитирую, чтобы не быть голословной. Рассказ очень хороший, он называется "Маленькая печальная повесть" Виктора Некрасова. Наверное, вы читали. Вот я приведу маленький отрывок: "Уже третий или четвертый час шла их беседа. Нет, это не то слово. И вообще оно почему-то до сих пор не придумано. У Даля сказано: "Беседа - взаимный разговор, общительная речь между людьми, словесное их общение, размен чувств на словах". Но что это за определение? Да простит мне великий Даль. В нем нет главного - души. О каком размене чувств и мыслей может идти речь, когда перед тобой рычащий поток, Терек, Кура, камни, водовороты, вспышки, протуберанцы, дробь пулемета и трель соловья?". Видите, какой тут накал страстей. Трудно требовать соблюдения нашей первой заповеди - немногословия, потому что хоть, может быть, и много слов произнесено здесь, но не пустых ведь! Значит, важность первой заповеди - избегай многословия - зависит от цели речи. А знать эту цель, вступать в разговор, отдавая себе отчет в том, зачем ты вступил в разговор, - это вторая заповедь. И вот теперь скажу о третьей заповеди.
Т.И. Абрамова: И она, эта третья заповедь, тоже будет зависеть от второй?
Т.Г. Винокур: Конечно. Ведь раз есть одна форма речевого поведения, одна его цель - общение, то, значит, есть и другая. Эта другая цель и другая форма речевого поведения не общение, а со-общение, информация. И вот третья заповедь касается информативного речевого поведения. Это как бы другой конец, как бы подтверждение и продолжение первой заповеди. Если первая гласит: "Избегай многословия", - то третья требует: говори не только кратко, но говори просто, понятно и по возможности точно. Понимаете, информативная речь в устах культурного человека категорически не терпит ни многословия, ни тем более пустословия. Давайте возьмем самый простой пример. Ну, спросите у меня что-нибудь.
Т.И. Абрамова: Например, я хочу спросить у вас, как пройти к метро.
Т.Г. Винокур: Вот, замечательный пример. Вы спрашиваете, как пройти к метро, а я вам сейчас на это отвечу так: Вам к метро? А вот так, значит. Пойдете, пойдете, значит, выйдете и там прям налево, прям такой дом, ну, серый такой, ну, пойдете, за ним эта, ну, как ее, арка, обойдете, туда не идите, а идите за угол.
Т.И. Абрамова: Это совсем как гоголевская девчонка, которая не знает, где лево, где право.
Т.Г. Винокур: Вот именно. Вы такие ответы на вопрос, как пройти, конечно, слышите ежедневно. Так ведут себя люди, которые не владеют культурной нормой речевого поведения. Если мы имеем информативное задание в чистом виде - вопрос/ответ, согласие/возражение, сообщение, поучение, разъяснение и прочее, - то все содержательно дефектное - длинноты, неточности, логические просчеты, сложные формулировки - все это остается невостребованным, лишним для того, кому адресована речь. Ведь для информации, то есть сообщения, самым важным все-таки остается содержание речи, о чем идет речь. И наоборот: сам факт вступления в общение вторичен, это только средство для получения или отправления информации. Можно спросить, который час, и можно взглянуть на часы, если они есть. Можно сказать: как тебе не стыдно, отдай! А можно просто, укоризненно глядя, отобрать взятую без спроса вещь. Средство для сообщения или реакции на него, таким образом, может быть и неречевым. Не так ли? И тогда не нужно было бы вообще говорить о речевом поведении и его культуре. А следовательно, речевое средство информативного поведения должно быть, если уж оно есть. Оно должно быть, как сейчас говорит молодежь, по делу. То есть нужно говорить именно то, что требуется для действия, для дела. И с этим будет связана моя четвертая заповедь. Вот уже она готова, чтобы быть сформулированной.
Т.И. Абрамова: Да, пожалуйста.
Т.Г. Винокур: Она такова: избегай речевого однообразия; выбирая речевые средства, сообразуйся с ситуацией речи. Помни, что положение обязывает, что в разной ситуации тебя слушают разные люди и что в разной обстановке нужно себя вести по-разному и говорить по-разному. Ну, здесь ясная картина. Чем выше культура речевого поведения человека, тем большим количеством речевых ролей он владеет. Это относится и к постоянным ролям (например, профессия - учитель), и к переменным (тот же учитель, но в школе и дома). Кстати, приведу вам интересный пример. Один мой коллега, лингвист, хорошо чувствует язык, он вообще такой нытик. Вот его любимое выражение, которое он повторяет на день по сто раз: "Ох, я устал, как собака". А вчера мы оказались вместе в поликлинике, и я очень отчетливо слышала, как он пожаловался врачу. Он сказал, что у него быстрая утомляемость. То есть не устал, как собака, а у него быстрая утомляемость. Что одно и то же, это синонимические выражения. Но если он может в обстановке привычной, друзьям сказать устал, как собака, то врачу он так не скажет, он пожаловался на быструю утомляемость.
Т.И. Абрамова: Мне кажется, это был удачный выбор выражения, и заповедь очень мудрая. То есть тот, кто не умеет выбирать слова, согласно обстановке приближать к ней свой речевой опыт, приближать его к предмету, о котором он говорит, к людям, с которыми говорит, - тот, конечно, не владеет культурой речевого поведения.
Т.Г. Винокур: Знаете, почему особенно важна эта заповедь? Потому что у нас очень много развелось ревнителей чистоты языка, но неумеренных, таких вот унылых пуристов, которые часто ломятся в открытые ворота. Мы с вами знаем, что есть студенческий молодежный жаргон, что не все говорят всегда одинаково, скажем, нормативно, литературно, чисто. Но можно ли, например, возмущаться, что студенты между собой, в своей среде пользуются так называемым молодежным жаргоном? Ведь если они говорят так между собой, то, в конце концов, на здоровье. Это может быть не очень эстетически полноценно, не всякий вкус удовлетворит, но они говорят между собой, и это в общем-то их приватное, частное дело. А вот если тот же студент к своему профессору придет и там скажет: Здоров, шеф, я сегодня сваливаю, или отваливаю, или зачет свалил, или чао, или что-нибудь подобное, - вот это уже будет и наглостью, и пошлостью, и вообще нелепостью. Так что пуризм, не знающий границ, нам здесь плохой помощник. Помните, Татьяна Ивановна, как в шестидесятые годы пуристы набросились на Солженицына, когда появилась его первая повесть "Один день Ивана Денисовича"? Вдруг, видите ли, выяснилось, что у нас есть тюремный жаргон, что есть зэки (упаси Бог!), есть параши, которые вряд ли уместно было бы назвать туалетной бочкой, согласитесь. Но вообще любой жаргон - это нормальное явление в обществе. Общество всегда неоднородно и не может не иметь социально-групповых особенностей употребления языка. Употребление языка не может быть однообразным, поэтому и надо избегать однообразия, как гласит четвертая заповедь культуры речевого поведения, чтобы всегда быть понятым и всегда понимать других.
Т.И. Абрамова: Когда вы советуете избегать однообразия, вы также, наверное, имеете в виду профессиональные языковые привычки?
Т.Г. Винокур: Ну конечно. Ведь профессия тоже накладывает очень чувствительный отпечаток на речь человека. Об этом, кстати, замечательно сказал Бернард Шоу: "Профессия есть заговор для непосвященных". Музыканты называли себя лабухами, ученики называют лекцию парой (У меня сегодня две пары), фигуристы говорят: Мы катали или откатали номер, программу. Это все понять постороннему не всегда легко. Или даже не постороннему. А скажите, что это - общая речь или профессиональная? Я вот вчера по радио слышала: Необходимо просчитать потребительскую корзину с учетом индексации цен. Ну, в общем, мы приблизительно понимаем. И все же эта потребительская корзина в нашем, обывательском, образе представляется с точки зрения зрительного ряда как большая такая корзина, чем больше, тем лучше. Правда ведь? Это все специфическая, профессиональная речь. Вы знаете, я когда-то специально записывала язык артистов балета, интересовалась этим, у меня картотека есть. Они себя сами называют балетные: Мы балетные. Не каждый же поймет, что это значит, например: Ножку, ножку сильнее вынимай! Или: Спина должна давать апломб. Или вот такое, например, выражение: О, она долго у воды плясала, а потом в корифейки вырвалась. Сами танцоры, скорее всего, не чувствуют здесь ничего особенного, потому что это их рабочая, повседневная жизнь, а для других эта речь воспринимается как своего рода кокетство, такое подчеркивание принадлежности к касте, отгораживание от непосвященных.
Т.И. Абрамова: По-моему, если мы пропагандируем такое правило, как понятность, простота речевого поведения, то мы и должны следовать этой норме, должны все же стремиться к общему языку.
Т.Г. Винокур: Да, но ведь этот общий язык надо уметь найти! И как раз следующая моя заповедь так и гласит: умей находить общий язык с любым собеседником. К этому умению непременно нужно хотя бы стремиться. Вообще вопрос о том, как этому научиться, очень сложный, и о нем нужно специально говорить. Скажу только сразу, что нельзя заранее враждебно относиться к чужому способу выражения. Это вызовет непременно, как мы говорим, коммуникативную неудачу, то есть не состоится полное и настоящее взаимопонимание.
Т.И. Абрамова: То есть умей находить общий язык - это пятая заповедь. Здесь нельзя быть экстремистом, да?
Т.Г. Винокур: Вот совершенно верно, экстремистом. Вы хорошее модное слово сказали. В применении к языку и к общению при его помощи экстремист и есть пурист, о ком я говорила. Он такой неоправданный "запретитель". Причем неоправданным запретителем может быть человек ограниченный. То есть по модели "все вздор, чего не знает Митрофанушка". Гораздо лучше, когда собеседники... (сейчас я вам тоже вверну модное словечко) стремятся к консенсусу. Вот и у нас с вами проявляется попытка найти общий язык со временем. Ради этого иногда приходится поступаться личными вкусами. Но вы, я вижу, с этим не согласны.
Т.И. Абрамова: Нет, не согласна. Потому что модные штампы невероятно быстро набивают оскомину, и нужно ли, Татьяна Григорьевна, себя так ломать? Мне кажется, любое иностранное слово можно перевести сразу на русский и употребить именно его.
Т.Г. Винокур: Да, конечно. Видите, я сейчас говорю не только об иностранных словах и о штампах, в которые они успели превратиться, а о том, что вообще соблюдать культуру речевого поведения - это значит соблюдать норму, а норма - норма языка, норма поведения - это само по себе явление обобщающее и в чем-то усредняющее. Оно не всегда совпадает с индивидуальными вкусами. И тот человек, чья культура выше и, следовательно, чей речевой опыт богаче, разнообразнее, такой человек легче найдет способ быть понятым и быть тактичным в случае несогласия с каким-либо способом выражения. Ну вот, например, меня бесконечно шокирует глагол взять в значении купить. Меня спрашивают на улице: Вы апельсины где брали? И я никогда не ленюсь, кроме самого необходимого в ответ там-то, сказать: Я их купила на Арбате. Потому что я не могу согласиться с тем, что я эти апельсины взяла. Я их не взяла, я их купила. Но учить постороннего человека не всегда ловко. Дома, детей - это другой вопрос. Дома если мать говорит купила, а не взяла, то вероятность того, что и дети будут говорить верно, наибольшая. А постороннему человеку я могу лишь намекнуть, что есть и другое слово, что оно мне кажется более правильным в данной ситуации. И я скажу я купила в ответ на вопрос где взяли? Это такой пример своеобразного перевода с ненормативной речи на нормативную. Важно только при всем уважении к собеседнику, при всей благожелательности, которую мы все, по-моему, единодушно сейчас рекомендуем, все же не заигрывать с ним, не принимать предлагаемые им, навязываемые им способы общения, если вы их считаете не отвечающими культуре речевого поведения.
Т.И. Абрамова: Но ведь очень часто именно это и приходится делать. Например, в разговоре с детьми.
Т.Г. Винокур: Конечно. Не только с детьми, практически мы это делаем очень часто: жизнь заставляет. Вот помните старый роман (теперь уж он старый - шестидесятых годов) Василия Аксенова "Апельсины из Марокко"?
Т.И. Абрамова: Очень хорошо помню.
Т.Г. Винокур: Да, хороший роман. И там есть как раз прекрасные примеры вот того, о чем мы с вами говорим. Там герой, инженер, так судит сам о своей работе: "Я мастер. Мое дело цемент, наряды, бетономешалка. Мое дело сизый нос и щеки свекольного цвета, мое дело "Мастер, скинемся на полбанки!" - "Давай-давай, не обижу, ребята! Фирма платит", мое дело находить общий язык". Вот хороший пример, правда? Или еще у него же в одном рассказе о писателе, который "вживался" в быт флотской команды. Там такие даже есть примеры: "Потом мы даже забыли, что он писатель, потому что он вставал на вахту вместе с нами и вместе ложился. Да, честно говоря, и не верилось, что он настоящий писатель. И он, как все, говорил: "Здоров, Гера", "Талант!", "Рубай компот!" и так далее". Это вообще так называемый синдром подражания, который связан с желанием найти общий язык, - явление более широкое. О нем тоже следует специально сказать, потому что это необычайно прилипчивое свойство, особенно у детей или у людей впечатлительных.
Т.И. Абрамова: Вы знаете, в детстве действительно подражаешь каждой новой подруге или актеру, который понравился в кино или в спектакле, учительнице, да и вообще мало ли кому!
Т.Г. Винокур: Ну, Татьяна Ивановна, как это так "мало ли кому"? Вот здесь я вам на это отвечу сразу следующей заповедью. Следуй высоким образцам, умей их отличить (то есть отличить высокий образец от речи весьма средней, которой не следует подражать). Ищи образцовую речь, ищи свой идеал культуры речевого поведения. Такая вот заповедь. И тут я хочу предложить такой совет. Полезно видеть разницу между культурой самого языка и культурой речевого поведения. Для этой нашей заповеди, которую я сейчас назвала, это очень важно. Первое, то есть культура языка, учит пользоваться правильным языком. Есть правильный, нормативный язык, и культура языка учит им пользоваться. Что значит владеть культурой языка? Уметь склонять числительные (от пятисот, к пятистам), знать, что нужно говорить торты, что нужно говорить включит, что нужно говорить есть, а не кушать, что нужно помнить, что глаголы одеть и надеть имеют разные оттенки значения, что предложное слово благодаря управляет не родительным, а дательным падежом, что нужно быть в ладах с орфографией и многое-многое другое. То есть это вот, конечно, основа основ, и я так и говорю в своей заповеди: владей культурой языка. Это основа культуры речевого поведения.
Т.И. Абрамова: Облегчает эту задачу то, что по культуре языка (культуре речи) есть много учебных средств: и специальных руководств, и словарей, и грамматик, а также каких-то других изданий справочного характера. Мы о них говорили в предыдущих передачах. А ведь настоящей культуре речевого поведения никакой учебник не научит.
Т.Г. Винокур: С одной стороны, вы правы, но все же не совсем. Чему-то все-таки научит и такой учебник. Потому что некоторые вопросы здесь соприкасаются, они не могут не соприкасаться. Ну, вот, допустим, есть стилистическое различие между словосочетаниями благодаря чего и благодаря чему. Я только что сказала, что современная норма - это дательный падеж: благодаря чему? - благодаря плохой погоде, а не благодаря плохой погоды мы поехали... и так далее. Первое из этих словосочетаний (благодаря чего?) ненормативно сейчас. Оно ненормативное, устарелое и специфически казенное. И вот это качество данного словосочетания указывается обычно во всех пособиях по культуре языка. А если указывается, что одно устарело и не годится, другое годится и сейчас употребляется, актуально, то это уже указание. И благодаря таким указаниям можно продвинуться и к главной задаче культуры речевого поведения: не только пользоваться правильным языком, но уметь правильно пользоваться языком. Чувствуете, Татьяна Ивановна, разницу? Пользоваться правильным языком и правильно пользоваться языком во всех обстоятельствах жизни. Второе вытекает из первого. Вот, например, знаменитый глагол кушать. Чем он сам неправильный? Сам по себе он ведь совершенно правильный. Но ведь культурный человек, умеющий правильно пользоваться языком, далеко не всегда его употребит. Может быть, он употребит этот глагол кушать в обращении, допустим, к маленькому ребенку, да и то ведь не всегда. Иными словами, успех общения целиком зависит от умения правильно пользоваться нашим бесценным богатством - языком, а культура это умение обеспечивает, помогает владеть нормами речевого поведения. Без сомнения, наше повседневное использование языка - оно объективно играет гораздо большую культурообразующую или же культуроразрушающую роль, чем это принято думать. Ну разве это дело, что в современном обществе сейчас берут верх такие, с позволения сказать, "нормы" общения, как, например: А ну, давай, бабка (в лучшем случае - бабуля), проходи, чего застряла! Подобные формы общения взяли верх над разрешите пройти. Разве это нормально?
Т.И. Абрамова: Вы, я вижу, уже хотите перейти к еще одной и, может быть, самой главной заповеди: помни, что вежливость и благожелательность - основа культуры речевого поведения. Я правильно сформулировала?
Т.Г. Винокур: Вот совершенно правильно вы сформулировали и выступили тоже как мой соавтор. Эта заповедь настолько очевидна, что и комментировать ее, по-моему, не стоит. Хотя именно она сейчас предана полному забвению и нуждается не в нашем сегодняшнем разговоре, а, что называется, во всенародном обсуждении, или, как сейчас скажут, референдуме. Так? Можно опять употребить модное иностранное слово. Конечно, для такого вопроса нужен референдум. Ведь у нас ни в чем не знают середины. Недавно один мой друг замечательно сказал: "У нас получилось пустое пространство: от хамства мы сразу хотим перейти к милосердию и минуем при этом обычную вежливость". Невежливость - это слишком серьезная болезнь, и лечить ее нужно кардинально. А лечить кардинально может нам помочь лишь изменение общей нравственной ситуации в нашей жизни. Изменение же это, в свою очередь, вы знаете, зависит от слишком глубоких причин, о которых в нашей передаче говорить не место, для этого есть другие передачи. Но вообще-то здесь надо говорить о несоответствии, которое навязано нам, именно навязано, всеми обстоятельствами нашего бытия. То есть о таком соответствии общечеловеческим нормам вежливости, доброты, этикета, которое необходимо для общества, - об этом действительно надо кричать во весь голос. Тем более что положение здесь все-таки не совсем безнадежное, потому что ситуация все же меняется. И меняется она не всегда к худшему. Помните, мы обсуждали вопрос об обращении? Мы начали это обсуждать примерно года три или четыре назад уже. И за это время общественное мнение по поводу этого вопроса претерпело очень значительные изменения. Я даже своеобразную периодизацию могу представить. На первом этапе вообще критика принятых обращений абсолютно не поддерживалась. Однажды я в передаче сказала, что обращение товарищ стало носить несколько казенный, слишком сухой, что ли, оттенок и уже не удовлетворяет говорящих, тем более такой оттенок имеет слово гражданин. Потом такая была буря возражений от слушателей, некоторые усмотрели посягательство на наш общественный строй в целом. Тогда же и другие предложения, например, относительно сударь и сударыня солоухинских (помните?), отвергались. Нельзя было их вводить, одобрять и так далее. То есть мы одобряли, но это оставался глас вопиющего в пустыне. А уж о дамах, господах говорить и вовсе не приходилось. Потом начался второй этап, когда стало возможным все это хотя бы обсуждать, мнения стали разнообразнее. Вот можем опять посмеяться и сказать, что возник плюрализм мнений. Действительно, мы тогда получали письма от молодых людей, от девочек-десятиклассниц, которые тосковали по вежливому, ласковому обращению, предлагали поддержать обращение сударь, сударыня и так далее. Вот был такой второй этап. И, наконец, третий - это то, что мы видим сейчас. Во-первых, сейчас уже сами обращения типа дамы, господа я слышала много раз вполне отчетливо и без всякой иронии. Ну а теперь вспомните ленинградский марафон благотворительный на восстановление Ленинграда. Там обращение дамы и господа - оно просто окрашивало это действо, очень праздничное, очень нарядное, оно придавало ему высокую стилистику. Причем ведущая обращалась так не только к гостям высокого положения, но и к зрителям, и ко всем остальным. И это обращение доминировало. Так что здесь нас, безусловно, ждут сюрпризы и, наверное, приятные сюрпризы.
Т.И. Абрамова: Да, очевидно, все вопросы речевого этикета нужно будет обсудить отдельно. И особенно в связи вот с этой восьмой по счету, а вообще говоря, первой по важности заповедью: владей нормами вежливого общения.
Т.Г. Винокур: Вот: нормой вежливого общения. А раз речь идет об общении, то есть о взаимном речевом действии, нужно наконец сказать о роли слушателя. Очень важно соблюдать такую заповедь: умей не только говорить, но и слушать. Нет ничего более тягостного, чем человек, который слышит только самого себя, который глух к желаниям и нуждам собеседника, не умеет соблюдать, так сказать, стратегию и тактику разговора в роли слушателя. Иначе говоря, не умеет он своей реакцией помогать говорящему высказаться. Важно отдавать себе отчет в том, что отсутствие реакции на слово является нарушением культурной нормы общения и, следовательно, речевого поведения. Мы говорили, что ответить можно не только словом, а и жестом, улыбкой. Но ответить необходимо. Осталась десятая заповедь, самая интересная. Она на первый взгляд даже противоречит всем предыдущим. Я бы так ее сформулировала: отстаивай право нарушить любую из заповедей, если это нарушение поможет тебе добиться особой выразительности речи, поможет наилучшим образом выполнить задачу, ради которой ты вступил в разговор.
Т.И. Абрамова: Может быть, вы приведете пример?
Т.Г. Винокур: Так примером как раз могут служить сами эти наши заповеди. Вы знаете, что этикетно вежливой формой обращения служит у нас обращение на "вы", а не на "ты". И мы с вами сейчас это правило неукоснительно выполняли, когда обращались друг к другу. Почему же мы, заметьте, нарушили его, когда включили в число собеседников наших слушателей? Ведь мы именно им, а не друг другу адресовали эти заповеди, правда? А само слово заповедь - высокое, библейское. Употребляя его, было бы неверно соединить его с вежливо-этикетным "вы": соблюдайте заповедь такую-то. Это снизило бы значимость самой заповеди. Ведь ей, заповеди, больше подходит торжественное "ты", причем именно торжественное, обобщенное, первозданное "ты", а не "сердечное". И вот это "ты", торжественное, обобщенное, помогло нам сформулировать правила культуры речевого поведения в виде заповедей, что, надеюсь, поможет их усвоить. Можно, я на вас проверю их "усвояемость", попрошу их перечислить? И, может быть, тогда слушатели, если им интересно, запишут их.
Т.И. Абрамова: Избегай многословия. Отдавай себе ясный отчет в том, зачем ты вступил в разговор. Говори просто, четко и понятно. Избегай однообразия речи. Владей основными правилами культуры языка. Умей находить общий язык. Умей не только говорить, но и слушать. Следуй высоким образцам. Помни, что вежливость и благожелательность - основа культуры речевого поведения. Помни, что ты имеешь право нарушить любую заповедь, если это поможет лучше достичь поставленной цели общения.
Вот десять заповедей культуры речевого поведения.
ЯЗЫК ПИСАТЕЛЯ
П.А.ВЯЗЕМСКИЙ
Заметки о словах
Из записных книжек
Шишков говорил однажды о своем любимом предмете, т.е. о чистоте русского языка, который позорят введениями иностранных слов. "Вот, например, что может быть лучше и ближе к значению своему, как слово дневальный? Нет, вздумали вместо его ввести и облагородить слово дежурный, и выходит частенько, что дежурный бьет по щекам дневального".
П.А. Вяземский. Портрет работы Т. Райта. 1844. Акварель
<...>
Один директор департамента делил подчиненных своих на три разряда: одни могут не брать, другие могут брать, третьи не могут не брать. Замечательно, что на общепринятом языке у нас глагол брать уже подразумевает в себе взятки. Секретарь в комедии "Ябеда" поет:
Бери, тут нет большой науки;
Бери, что только можешь взять:
На что ж привешены нам руки,
Как не на то, чтобы брать, брать, брать?
Тут дальнейших объяснений не требуется: известно, о каком бранье речь идет. Глагол пить также сам собою равняется глаголу пьянствовать. Эти общеупотребляемые у нас подразумевания не лишены характерического значения. Другой начальник говорил, что, когда приходится ему подписывать формулярные списки и вносить в определенные графы слова достоин и способен, часто хотелось бы ему прибавить: "способен ко всякой гадости, достоин всякого презрения".
<...>
Англичане роман рассказывают, французы сочиняют его; многие из русских словно переводят роман с какого-нибудь неизвестного языка, которым говорит неведомое общество. Гумбольдт (разумеется, шутя) рассказывает, что в американских лесах встречаются вековые попугаи, которые повторяют слова из наречий давно исчезнувшего с лица земли племени. Читая иные русские романы, так и сдается, что они писаны со слов этих попугаев.
Выражение квасной патриотизм шутя пущено было в ход и удержалось. В этом патриотизме нет большой беды. Но есть и сивушный патриотизм; этот пагубен: упаси Боже от него! Он помрачает рассудок, ожесточает сердце, ведет к запою, а запой ведет к белой горячке. Есть сивуха политическая и литературная, есть и белая горячка политическая и литературная.
<...>
Есть на языке нашем оборот речи совершенно нигилистический, хотя находившийся в употреблении еще до изобретения нигилизма и употребляемый доныне вовсе не нигилистами. "Какова погода сегодня?" - Ничего. - "Как нравится вам эта книга?" - Ничего. - "Красива ли женщина, о которой вы говорите?" - Ничего. - "Довольны ли вы своим губернатором?" - Ничего. - И так далее. В этом обороте есть какая-то русская, лукавая сдержанность, боязнь проговориться, какое-то совершенно русское себе на уме.
<...>
Мы видим много книг: нового издания, исправленного и дополненного. Увидим ли когда-нибудь издание исправленное и убавленное. Такое объявление книгопродавцев было бы вывескою успехов просвещения читателей. Галиани пишет: "чем более стареюсь, тем более нахожу, что убавить в книге, а не что прибавить. Книгопродавцам расчет этот не выгоден; они требуют изданий дополненных, и глупцы (потому что одни глупцы наперехват раскупают книги) того же требуют".
И овцы целы, и волки сыты - было в первый раз сказано лукавым волком или подлою овцою. Пословицы, как говорят, мудрость народов: тут нет мудрости, а или насмешка, или низость. Счастливо то стадо, вокруг коего волки околевают с голода.
Один умный человек говорил, что в России честному человеку жить не можно, пока не уничтожат следующих приговорок: без вины виноват, казенное на воде не тонет, а в огне не горит, все божие да государево.
Близ царя, близ смерти. Честь царю, если сия пословица родилась на войне! Горе, если в мирное время.
Ум любит простор, - а не ценсуру.
<...>
Из "Автобиографического введения"
Позволяю себе неологизмы, то есть прибавления к словарю Российской Академии; но по крайней мере, как мне кажется, вольности мои не произвольны, а вытекают обыкновенно из самого состава и наказа языка. Например, - и за примером идти недалеко - за несколько строк пред сим употребил я слово сытность, которого нет в наших словарях, даже у Даля, а этому слову следует быть, потому что есть слово сытный. Сытость имеет другое значение: сытность может произвести сытость - то есть что-то вроде пресыщения. Я полагаю, что почти все прилагательные наши могут быть преобразуемы в существительные нарицательные. Почему из слова прекрасное не сделать нам слово прекрасность, как мы из будущее вывели будущность; прекрасность выражает свойство красоты. И так далее. Есть неологизмы и чужесловия, которые просятся в наш язык или, скорее, на которые напрашивается наш язык. Смешно, из какого-то педантизма или патриотизма не оказывать им гостеприимства; мы все полагаем, что наш язык очень богат; согласен, но во многом он и очень беден. Разумеется, хозяину должно уметь выбирать гостей своих, а не растворять дверей настежь пред всяким сбродом, как то бывает часто у наших писателей.
КУЛЬТУРА РЕЧИ
В.И.КРАСНЫХ
Игорный - игральный - игровой
Паронимы игорный и игральный существуют в русском языке в течение длительного времени: прилагательное игорный отмечено впервые в словаре Нордстета в 1780 г., а прилагательное игральный - в Российском Целлариусе в 1776 г.
Значение прилагательного игорный традиционно формулируется толковыми словарями следующим образом: предназначенный для азартных игр, связанный с ними. При этом речь идет прежде всего о помещениях, где происходят азартные игры (в карты, в рулетку и т.п.): игорное заведение, игорный дом, игорный клуб, игорный зал, игорная комната, игорный притон. Существует для таких игр и специальный игорный стол, который для удобства играющих покрыт особым сукном. В последние годы широкое распространение получило и понятие игорный бизнес. Оно охватывает деятельность игорных заведений, казино, а также производство оборудования и предметов азартной игры и т.п. Проиллюстрируем употребление прилагательного игорный несколькими цитатами из современной художественной литературы и периодики:
Мэрия разработала программу закрытия всех игорных заведений, не успевших на сегодняшний день получить лицензии (Сегодня. 1994. 28 мая); Но мы, делая вид, что не слышим, уже вступали в своих потертых пальто в игорный зал... (В.Катаев. Алмазный мой венец); А ведь не кто иной, как Юрик, в игорном доме заправляет... (Т.Полякова. Я - ваши неприятности); Чтобы не тратить время попусту, Государственная налоговая служба решила переключиться на игорный бизнес (Профиль. 1998. № 2).
Прилагательное игральный имеет следующее значение: предназначенный, служащий для игры, развлечения. Оно сочетается преимущественно с существительными, обозначающими принадлежности для настольных игр: игральные карты, кости, фишки, доски и столы. Кроме того, игральный может употребляться и для обозначения некоторых помещений, где происходит игра, - игральный зал, игральная комната. Однако в последнем случае при употреблении слова игральный (в отличие от игорный) имеются в виду помещения, где игра обычно носит не азартный, а чисто развлекательный характер и при этом не обязательно является настольной. В этом и заключается специфика прилагательных игорный и игральный, позволяющая различать паронимические словосочетания игорный зал, игорная комната, с одной стороны, и игральный зал, игральная комната - с другой. Что же касается существительных заведение, клуб и притон, то они, будучи традиционно связаны с азартными играми, сочетаются только с прилагательным игорный и не могут образовывать паронимические сочетания со словом игральный (хотя, конечно, слово клуб может сочетаться и с другими прилагательными, не входящими в данный паронимический ряд, например: спортивный клуб, филателистический клуб).
Из трех компонентов паронимического ряда, указанных в заглавии статьи, наибольший интерес с лексикографической точки зрения представляет, безусловно, прилагательное игровой. По "возрасту" это слово значительно моложе своих "собратьев" - впервые оно зарегистрировано в толковом словаре В.Даля, причем автор указывал и другой вариант этого слова - игровый. Первоначально круг существительных, с которыми сочеталось это прилагательное, был весьма узким. В качестве примеров, иллюстрирующих употребление игровой, Даль приводит такие словосочетания: игровые песни ("по которым играют игры в комнатах", исполняя на деле то, о чем поется), игровая книга (в которой описаны различные игры), игровые пальцы (длинные и гибкие, т.е. приспособленные для игры на музыкальных инструментах), игровый парень ("мастер и охотник шутить, играть в беседные игры; затейливый, потешный"). Однако постепенно сфера употребления прилагательного игровой стала расширяться, следствием чего явилось формирование новых смысловых оттенков. В настоящее время по употребительности, широте оттенков значения и сочетаемости оно явно превосходит оба ранее рассмотренных паронима.
Основное, обобщенное значение этого прилагательного можно кратко сформулировать следующим образом: относящийся к игре, связанный с игрой. При этом многозначное слово игра следует понимать в весьма широком смысле: игра как развлечение, спортивная игра, сценическая игра и игра как средство обучения чему-л., постижения чего-л. (например, как средство обучения иностранным языкам, вождению автомобиля и т.п.). Исходя из сказанного, можно выделить четыре оттенка значения прилагательного игровой и проиллюстрировать их примерами из периодики последних лет.
1. Относящийся к игре как развлечению (игровой автомат, игровая площадка, игровая зона, игровая комната, игровой зал, игровое поле, игровое оборудование, игровая приставка, игровой эффект и т.п.):
<< Пред. стр. 4 (из 7) След. >>
Список литературы по разделу