<< Пред.           стр. 7 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 Первыми библиографическими трудами Ф.Г.Толля были: "Наша детская литература" (1861-1862) и "Лучшие детские книги" [Кн. вестн. 1861. № 23]. Первый из них печатался в журнале И.И.Паульсона "Учитель" [1861. № 8-24; 1862. № 2], в отделе "Критика и библиография", без индивидуального заглавия, а затем в 1862 г. вышел отдельным изданием под указанным выше заглавием в качестве приложения ко второму изданию журнала "Учитель" за 1861 г. Второй труд представляет собой выдержки из первого и имеет чисто рекомендательный характер. Но уже "Наша детская литература" содержит все необходимые элементы рекомендательной библиографии, хотя используются еще в большой мере формы критической библиографии (рецензии, критические аннотации). По существу это сборник кратких (одобрительных и отрицательных) "рецензий" на книги, вышедшие с 40-х годов по 1861 г., но не случайных и разрозненных, а подобранных по определенному плану, с заданной целевой установкой, т.е. монографический труд.
 
 Эта системная цель квалифицирована автором в предисловии: "руководить родителями и практическими воспитателями не только в выборе книг для детского чтения из наличной литературы, но и вообще при определении значения известных отраслей детской литературы в воспитании". Материал разбит по возрастам, а в пределах возрастов - по содержанию. По оценке Н.В.Здобнова, этот труд Ф.Г.Толля примечателен в двух отношениях: он выдержан в духе передовых идей своего времени, а во "Введении" даны первые в нашей стране методологические основы рекомендательной библиографии, сохраняющие принципиальное значение до сих пор (в сжатой формулировке эти принципы повторены в предисловии ко второму труду).
 
 Значима роль Ф.Г.Толля в реализации программы рекомендательной библиографии, которую осуществлял Петербургский комитет грамотности на протяжении своего 35-летнего существования. Примечательно, что в целом программа Комитета была разработана И.С.Тургеневым, особое внимание в ней уделялось изданию книг для народного чтения. Первыми членами Комитета являлись также Л.Н.Толстой, И.В.Вернадский и другие известные общественные деятели. Вклад Ф.Г.Толля был положен рецензиями на 33 книги, составленными им в первый же год деятельности Комитета. Для рассмотрения этих рецензий в декабре 1861 г. была образована специальная "Комиссия экспертов" ("Комиссия по одобрению книг"), куда вошли пять членов: Ф.Г.Толль, педагоги И.И.Паульсон и В.А.Золотов, известный по тем временем писатель А.Ф.Погосский и некий Оболонский. В любом случае, как утверждает Н.В.Здобнов, эта комиссия должна считаться первой в России библиографической организацией, основание которой своими работами положил Ф.Г.Толль [История русской библиографии... С. 357, 364].
 
 Важно, что уже на следующий год в журнале "Учитель" [1862. № 15] под заглавием "Книги для народа" от имени Петербург-ского комитета грамотности была опубликована первая партия "рецензий" - 34 (на 40 книг). Фактически это были не рецензии, а рекомендательный библиографический список в виде критических аннотаций, основу которого составила работа Ф.Г.Толля. Правда, в предисловии его имя не упоминается, хотя и отмечается, что "некоторые члены Комитета грамотности приняли на себя труд составления ряда кратких рецензий наиболее распространенных в народе руководств и книг для народного чтения". Очевидно, это связано с постановлением Комитета о том, чтобы отзывы отдельных членов его о рассмотренных книгах публиковать не как личные, а как "рецензии, составленные Комиссией экспертов, избранных для этого Комитетом" [Тр./Вольное эконом. о-во. 1862. Т. 1. С. 77].
 
 Из сорока рассмотренных в списке книг 12 получили отрицательные и 12 - вполне положительные отзывы, остальные 16 - условно положительные. При этом весьма примечательно, что отрицательный отзыв получили некоторые книги одного из членов Комиссии экспертов - В.А.Золотова и что не включена ни одна книга другого члена - популярного тогда народного писателя А.Ф.Погосского, книги которого в дальнейшем занимали значительное место. В целом в списке преобладали учебные книги, из беллетристики помещено лишь семь книг. По религиозным вопросам не было ни одной книги, а "Букварь для обучения юношества церковному и гражданскому языку" получил отрицательный отзыв. В том же 1862 г. указанное рекомендательное пособие было выпущено отдельной брошюрой под заглавием "Список книг, одобренных Комитетом грамотности" [СПб., 1862], в котором исключены книги, получившие ранее отрицательные отзывы.
 
 В следующем 1863 г. вышло второе, радикально измененное и расширенное издание указанного рекомендательного пособия под названием "Список русских и малороссийских книг, одобренных Комитетом грамотности для народных учителей и школ и для народного чтения" [СПб., 1863]. В нем отражено 154 книги и 1 журнал. Материал разбит на три отдела: Для учителей народных школ, Учебники для народных школ, Для народного чтения. Внутри отделов рубрикация дана по содержанию. Рецензий или каких-либо отзывов, критических аннотаций не было, даны лишь краткие аннотации, раскрывающие содержание. Примечательно, что был введен большой для того времени отдел книг на украинском языке: 29 - для народного чтения, 2 учебника. В то же время появился подотдел религиозного содержания - 16, кроме того, среди учебников два издания по Закону Божию.
 
 Второе издание "Списка" имело успех: Министерство народного просвещения приобрело 3000 экз.; поступали запросы от директоров народных училищ; Департамент уделов уведомил Комитет, что он будет пользоваться этим списком при снабжении книгами удельных училищ. В результате потребовалось третье, стереотипное издание, которое вышло в том же 1863 г. К сожалению, на нем успехи рекомендательных пособий Петербургского комитета грамотности закончились, хотя в 1872 г. вышло еще восьмое издание, число отражаемых книг в котором достигло почти 300 названий [подробнее о деятельности Комитета см.: Тургенев И.С. Проект программы "Общества для распространения грамотности и начального образования"//Собр. соч.: В 12 т. М., 1956. Т. 11. С. 444-451; Протопопов Д.Д. История С.-Петербургского комитета грамотности, 1861-1895. СПб., 1898].
 
 Рассмотренный нами этап возникновения рекомендательной библиографии завершился трудом известного в то время педагога В.И.Водовозова "Обзор книг и руководств для общего образования", опубликованным в "Отечественных записках" 1868-1870 гг. и охватившим книги по естествознанию и математике (имеется отдельный оттиск первой части за 1869 г.). Как и пособия Ф.Г.Толля, работа В.И.Водовозова представляет собой еще смешанный вид рекомендательной и критической библиографии. И сам автор в предисловии называет ее "своего рода критическим каталогом", так как каждая книга подвергнута подробному рецензированию. Это естественно для момента становления рекомендательной библиографии.
 
 Но, судя по целенаправленности и характеру обработки материала, "Обзор" В.И.Водовозова, без сомнения, пособие рекомендательной библиографии. Об этом сам автор подчеркнуто говорит несколько раз в предисловии. Например, цель работы определяется как ознакомление "с вышедшими у нас, годными к употреблению, руководствами по всем главным отраслям знания и с лучшими для детского и юношеского чтения". Или, говоря о критериях отбора, автор отмечает: "В нашем настоящем труде мы избираем только книги, почему-либо заслуживающие внимания и, кроме того, по форме доступные тому возрасту, для которого могут быть назначены".
 
 Авторское предисловие свидетельствует, что обзор был задуман широко и излагаемый здесь план предусматривает охват всех отраслей знания, но осуществлены лишь два отдела - естествознание и математика. Каждому отделу предпосланы общие критические замечания о соответствующей литературе, представляющие интерес и в наше время. В свою очередь, в каждом отделе выделяются два подотдела: а) учебные руководства и б) книги для чтения; в каждом подотделе по возрастам. Как видим, В.И.Водовозов вслед за Ф.Г.Толлем снабдил свой труд пространным предисловием методологического характера. Но не дал точных формулировок относительно принципов отбора материала, ограничившись лишь кратким замечанием, что при оценке книги он ставит три вопроса: Какие положительные знания книга сообщает? Как и насколько эти знания могут быть усвоены детьми? По самому своему направлению насколько может книга служить развитию юных читателей? В обзор вошли книги, преимущественно изданные за последние десять лет, т.е. он как бы является продолжением труда Ф.Г.Толля (совпадают только три года: 1859-1861). Правда, включены и некоторые ранее выпущенные книги, не потерявшие, по мнению автора, своей ценности.
 
 В общем можно считать, что уже с первых шагов своего возникновения в России рекомендательная библиография характеризуется рядом важных качеств, не потерявших своего значения и в наше время. В любом случае, даже при указанном несовершенстве, рекомендательная библиография в России начиная со второй половины XIX в., получив необходимый заказ при своем возникновении, приобретает явно выраженный поступательный характер и дает такие совершенные образцы, которые пока недостижимы в наше время. Основные опыты рекомендательной библиографии в дореволюционной России приведены в табл. 12.
 
 Особенности развития рекомендательной библиографии до конца XIX в.
 
 Уже первоначальное становление рекомендательной библиографии шло в двух, часто противостоящих друг другу направлениях: "охранительном" и демократическом. Первое по-прежнему осуществляло Министерство народного просвещения, в лице своего Ученого комитета. Как результат, разрешалось приобретать только книги из числа одобренных Министерством народного просвещения и духовным ведомством по принадлежности.
 
 К охранительно-библиографической деятельности подключилось и военное ведомство. В 1876 г. оно напечатало "Справочный каталог изданий, о которых было объявлено в циркулярах Главного штаба с 1870 по 1875 г.", приложенный к "Военному сборнику" [1876, № 1] и составленный "по просьбе многих вой-сковых начальников". По существу это первый официально изданный военным ведомством сводный указатель книг, рекомендованных "для войсковых библиотек и офицеров" и "для нижних чинов". На рекомендательную библиографию оказывал давление также и министр внутренних дел, который в 1884 г. получил право запрещать для публичных библиотек и общественных читален книги, разрешенные цензурой к печати и свободно обращавшиеся на книжном рынке. Так, с 1884 вплоть до 1905 г. для этих библиотек оставалось в силе запрещение всех изданий сочинений Н.Г.Чернышевского, А.И.Герцена, Н.А.Добролюбова, Д.И.Писарева, Н.Г.Помяловского, А.И.Левитова и др., а также журналов "Современник" (за 1856-1866), "Отечественные записки" (за 1867-1884), "Дело" (за 1867-1884), "Русская мысль" (за 1880-1884) и т.д., не говоря уже о запрещении марксистской литературы [подробнее см.: Алфавитный указатель произведений печати, запрещенных к обращению в публичных библиотеках и общественных читальнях. СПб., 1903].
 
 Однако не все предлагаемые охранительные рекомендации выполнялись. Поэтому в 1883 г. министр народного просвещения вновь подтвердил ограничение прав педагогических советов средних учебных заведений. И вскоре был издан очередной составленный А.Сопецинским "Указатель книгам, одобренным Ученым комитетом Министерства народного просвещения" [СПб., 1884; 2-е изд. СПб., 1887]. Позднее подобный указатель был составлен Д.С.Пономаревым. В 90-х годах Министерство народного просвещения выпустило два издания своего официального "Каталога книг и периодических изданий для бесплатных народных читален" [2-е изд. СПб., 1897]. Ими ограничивался круг литературы, допускавшейся для включения в рекомендательную библиографию, рассчитанную на учащихся и народные библиотеки.
 
 Что касается рекомендательной библиографии демократического характера, то за период с 80-х годов XIX в. и до первой русской революции 1905-1907 гг. она отличалась особенно широким спектром идеологических направлений. Можно выделить следующие: революционно-демократическое, народническое, либерально-буржуазное и социал-демократическое. Конечно, это во многом достаточно условная градация. Но в целом ряде значительных пособий рекомендательной библиографии политическая направленность декларируется прямо. Особенно это касается пособий социал-демократического характера, в частности большевистской рекомендательной библиографии.
 
 Наиболее яркими примерами рекомендательной библиографии революционно-демократической направленности являются два пособия, выпущенные в 1882-1883 гг. в Одессе и Челябинске. В истории библиографии эти издания так и называют - "одесский" и "челябинский" [см.: Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 485; Его же. Конфискованные библиографические издания 80-х годов//Каторга и ссылка. 1934. Кн. 4. С. 105-121; Его же. Из истории рекомендательной библиографии 80-х годов//Сов. библиогр. 1941. № 1. С. 152-174]. Н.В.Здобнов по архивным материалам установил, что они были изданы нелегально под видом легальных. Они и предназначались для широко распространенных тогда нелегальных кружков революционной интеллигенции, молодежи. Н.В.Здобнов в своем сравнении этих пособий предпочтение отдает "челябинскому" за его большую целенаправленность в развитии нравственного воспитания и известного народнического мировоззрения. Указатель еще долго распространялся нелегально. Обнаружение при обысках "челябинского" издания считалось уликой революционных намерений и связей.
 
 Одновременно с нелегальными создавались и легальные пособия рекомендательной библиографии. Одним из самых значительных стал труд народнической направленности, составленный кружком харьковских учительниц (12 человек) во главе с Х.Д.Алчевской (1843-1920) и выпущенный под названием "Что читать народу?" (см. табл. 12). В нем нашли отражение распрост-раненные тогда среди русской интеллигенции идеи мирного культурничества. И сейчас это пособие имеет не только культурно-историческое значение, но и во многих отношениях привлекает методикой своего библиографического исполнения. Тем более что сам Н.А.Рубакин, по его собственному признанию, использовал метод Х.Д.Алчевской при собирании отзывов от читателей из народа [Среди книг. 2-е изд. М., 1911. Т. 1. С. 166]. Опыт харьковских учительниц в какой-то мере повторил в другом объеме и на другом материале сельский учитель А.М.Топоров. Он начиная с 1912 г. проводил чтение произведений художественной литературы в крестьянской аудитории. Записи читательских отзывов, своеобразные образцы народной критики 20-х годов, собраны им в книге, выдержавшей три издания [Топоров А.М. Крестьяне о писателях. М.; Л., 1930. 284 с.].
 
 По оценке Н.В.Здобнова, труд "Что читать народу?" был первым в России опытом изучения читательских интересов и опытом составления библиографии на основе такого изучения. Вместе с тем это был первый в России сборник читательских отзывов о книгах (читательской критики). В этом он видит исключительное значение книги харьковских учительниц [История русской библиографии... С. 482].
 
 Рассмотренные выше пособия рекомендательной библиографии преимущественно революционно-демократического и народнического толка предназначались, в первую очередь, малоподготовленным читателям, в основном на уровне общеобразовательной школы. В 90-х годах рекомендательной библиографией начинают заниматься известные российские ученые, вузовские профессора. В результате были созданы пособия более высокого образовательного уровня, включая университетское. В библиографической литературе их обычно относят к либерально-буржуазному направлению за стремление к объективности даваемых оценок и рекомендаций. В любом случае эти пособия по своему замыслу, методике и форме подачи библиографической информации до сих пор не теряют своей значимости.
 
 Первым из таких опытов было издание "Книга о книгах. Толковый указатель для выбора книг по важнейшим отраслям знаний" (см. табл. 12). Поводом для его составления была случившаяся в России в 1891 г. засуха. Кроме того, согласно новому университетскому уставу 1884 г., преподаватели обязаны были готовить библиографические списки главнейших сочинений по каждой специальности и публиковать их в так называемых ежегодных "Обозрениях преподавания наук". В итоге и появилась идея подготовить особого рода рекомендательный библиографический указатель. Участвовать в ее реализации согласились 131 ученый, преимущественно профессора Московского университета (в том числе такие знаменитые, как В.И.Вернадский, И.М.Сеченов, А.Г.Столетов, К.А.Тимирязев и др.). Руководил работой известный экономист, профессор Московского университета И.И.Янжул (1846-1914), под редакцией которого издание и было выпущено.
 
 В предисловии от редакции И.И.Янжул отмечал, что указатель должен служить одновременно интересам двух категорий лиц: вообще представителей так называемого образованного общества (не ниже лиц, получивших среднее образование) и затем университетской молодежи, желающей иметь в своих руках точный список учебников и важнейших монографий для занятия наукой уже академического характера. Первые - с помощью такого указателя могут пополнить или возобновить свои познания; вторые - приобрести их вновь. Интересы обеих категорий при этом могут, разумеется, сходиться, но могут и даже должны часто не совпадать, а это в свою очередь определяет характер издаваемого указателя. При этом он должен быть толковый, т.е. сопровождаться краткими отзывами о книгах, или своего рода указкой при выборе (выделено И.И.Янжулом. - А.А.Г.), а если возможно, то и кратким предисловием к каждому списку. Во многих случаях, особенно в науках специального интереса, при краткости объема предлагаемого перечня и университетском характере его преподавания, такие предисловия были найдены излишними, а отзывы заменены иногда известной классификацией (систематическим размещением) и оглавлением включенных книг.
 
 Всего были представлены библиографические списки по 112 научным дисциплинам. При этом не отрицалась индивидуальность составителя и его личные взгляды на данный предмет и желания. Главное - дать по всякой науке список немногих, если не лучших, ввиду субъективности решения этого вопроса, то во всяком случае хороших книг согласно мнению соответствующего компетентного специалиста. Наконец, из книг одинакового достоинства составители старались отдавать предпочтение русским авторам перед иностранными. Но, сожалеет редактор указателя, наша научная литература, даже переводная, еще так бедна, а сами переводы часто весьма посредственны или сделаны с устаревших изданий, что во многих случаях книги на иностранных языках невольно получали преобладание.
 
 В конце второй части указателя (с. 151-152) была приложена краткая программа создания указателя, включающая десять параграфов. Особое значение имеют следующие ее положения: основная задача - доставить публике перечень лучших книг, по возможности объективный, по всем главнейшим отраслям человеческого знания; преимущество отдается важнейшим общим сочинениям по каждой специальности; одинаково включаются как сочинения популярные и общедоступные, так и книги строго научные, требующие от читателя серьезной предварительной подготовки, необходимо лишь, чтобы в каждом отдельном случае под названием книги имелось в несколько строк объяснение того или иного ее значения, весьма важное как руководство при выборе; помимо указанных объяснений, желательно также, в пределах каждого самостоятельного отдела или науки, небольшое пр\едисловие (не более 50 строк петитом) с некоторыми указаниями составителя по поводу приводимого библиографического списка (в качестве образца приложен отрывок из опубликованного в Нью-Йорке в 1891 г. указателя по экономическим, общественным и политическим наукам); журнальные статьи, имея в виду общие, а не специальные издания, дозволялось приводить лишь между русскими книгами и в том единственном случае, когда по соответствующему вопросу на русском языке нет ни самостоятельных, ни компиляторных, ни переводных сочинений; в указанном случае допускалось включение и таких сочинений, которые строго нельзя было считать хорошими или с более или менее значительными недостатками, при этом обязательно требуется в конце библиографической записи соответствующее объяснение.
 
 Еще более значимыми считаются возникшие в 90-х годах XIX в. с учетом зарубежного опыта так называемые программы домашнего чтения для заочного самообразования (см. табл. 12). Для их составления почти одновременно в столичных городах были созданы две общественные организации: в 1893 г. Комиссия по организации домашнего чтения при учебном отделе Общества распространения технических знаний (Москва) и в 1894 г. Особый отдел комитета Педагогического музея военно-учебных заведений (Петербург). В библиографической литературе эти программы и получили название соответственно московские и петербургские.
 
 В составлении московских "Программ для домашнего чтения" принимали в основном участие те же ученые и профессора, что и в случае указателя "Книга о книгах" (в разное время в общей сложности около 300 человек). Предназначались они для заочного прохождения университетских курсов по отдельным факультетам за четыре года (отдельно за каждый год обучения). Чтобы облегчить и упростить достижение заданной цели, Московская комиссия прежде всего устранила из программы все то, что читатель не мог бы усвоить без прямого личного руководства и без научных пособий высшей школы. Затем постаралась сделать свои программы, по возможности, общедоступными. В этой связи в каждой программе указан тот необходимый минимум знаний, без усвоения которого нельзя познакомиться с соответствующим отделом сколько-нибудь основательно. Относительно способа усвоения необходимых пособий в программах даны соответствующие указания: проверочные вопросы почти во всех отделах, объемы чтения в пределах необходимого минимума рассчитаны так, чтобы каждый отдел мог быть усвоен в четырех годичных курсах, при среднем досуге и при серьезной готовности работать.
 
 Московские программы домашнего чтения пользовались большой популярностью. Впервые они были опубликованы в качестве приложения к журналу "Книговедение" за 1894 г. и тогда же отдельным изданием. По некоторым подсчетам, за первые десять лет выпущено в общем не менее 195000 экземпляров: для первого года обучения - 8 изданий (1894-1908); для второго - 4 издания (1896-1908); для третьего - 3 издания (1898-1907); для четвертого - 2 издания (1900-1905).
 
 По мере накопления опыта Комиссия по организации домашнего чтения в Москве несколько изменила выпускаемые ею программы. С целью большей их компактности и удешевления они начинают выпускаться не по годам обучения, а по отдельным дисциплинам, представляющим в одном выпуске весь четырехгодичный курс. Впервые такой вариант был издан в 1906 г. в виде "Сборника программ для чтения по вопросам государственного строя", а начиная с 1913 г. программы по определенным наукам окончательно вытеснили универсальные выпуски по годам обучения [например: Программы для самообразования: (Курс высшей школы): Науки общественно-юридические. Науки о народном хозяйстве. Статистика. Правоведение. М., 1913. XX, 264 с.; То же: Высшая математика и науки физико-химические. 1914. VIII. 161 с.].
 
 Огромная тяга к знанию лиц, имевших подготовку в объеме всего лишь низшей школы, привела к тому, что Московская комиссия с 1907 г. приступила к разработке программ нового типа, облегченных, соответствующих курсу среднего образования и составляющих как бы звено между начальной школой и вузом. Первый выпуск таких программ состоялся через три года [Программы домашнего чтения: Курс среднего образования. Отд. I. Философия. Математика. Естествознание. М., 1910. VIII. 92 с.]. Наконец, Московская комиссия пошла еще дальше, приступив к выпуску, помимо универсальных по курсам средней и высшей школы, эпизодических программ, состоявших из отдельных планов занятий по определенному вопросу или по разделу какой-либо отрасли знания. Они были организованы в две серии. Гибкие по форме и подвижные по содержанию, программы постоянно освежались подбором новых тем и новой литературы. Всего в двух сериях вышло двадцать программ, причем первая серия выдержала два издания.
 
 Петербургские "Программы чтения для самообразования" впервые были опубликованы в журнале "Историческое обозрение" [1895. Т. 8], в том же году вышло отдельное издание. Они предназначались для заочного получения общего энциклопедического образования и выработки "определенного миросозерцания". Первоначально в их разработке приняли участие 17 петербургских ученых, в том числе книговеды, среди которых такие видные, как Н.И.Кареев, И.П.Павлов, В.И.Семевский, С.А.Венгеров и Н.А.Рубакин. Впоследствии коллектив составителей увеличился до сорока. За период 1895-1911 г. петербургские программы выдержали шесть изданий и разошлись тиражом более 100 000 экз. Работа над седьмым изданием прервалась в годы Первой мировой войны.
 
 Общая энциклопедическая программа начиналась с основных вопросов философии, затем строилась, если не считать некоторых отступлений, по системе популярного тогда позитивиста О.Конта: научные дисциплины следовали в порядке убывающей общности и возрастающей сложности изучаемых ими явлений. Поэтому вначале для учащихся предлагался ряд наук о неорганической природе, затем об органической и, наконец, наук об обществе. В каждом разделе указывался порядок изучения с небольшими методическими рекомендациями и давалась литература вопроса в виде кратких аннотаций. Одновременно с энциклопедической в тех же сборниках помещались и специальные программы - по отдельным наукам, число которых постепенно выросло с 2 до 24. Они предназначались для более глубокого обучения.
 
 В целом программы домашнего чтения сыграли важную роль в организации и развитии самообразования, заочного обучения. По их рекомендациям особенно в провинции создавались библиотеки для самообразования, книги для которых приобретались в складчину и использовались коллективно.
 
 Правда, существуют и другие мнения. В частности, В.И.Ленин, находясь в конце 1897 г. в ссылке (с. Шушенское) и сам сдававший экстерном университетский курс, попросил родных прислать ему "московские" программы ("хочу посмотреть, что за вещь"). Получив один из выпусков (на третий год систематического курса), он отозвался о них отрицательно: "Неинтересно, так что и рецензии писать не хочется" [Полн. собр. соч. Т. 55. С. 58, 60]. Наконец, Н.А.Рубакин, много сделавший для организации самообразования в России, считал, что и те и другие программы "лежат над головою фабрично-заводского люда", для которого они трудны и недоступны. И все же, на наш взгляд, отечественный опыт разработки и использования программ домашнего чтения для самообразования и заочного обучения не теряет своей значимости и в наше время.
 
 Рекомендательная библиография начала XX в.
 
 Рекомендательная библиография этого периода отличается особой демократической направленностью, причем постепенно, вместо революционно-демократической и народнической, начинает преобладать социал-демократическая библиография. Наибольший интерес представляют работы А.И.Лебедева, А.В.Панова, К.Н.Дерунова, еще находящиеся под влиянием общедемократических идей детского чтения, народного чтения и систематического самообразования.
 
 А.И.Лебедев в своем обзоре "Детская и народная литература" [В 2 вып. Н.Новгород, 1901-1904] творчески развил демократические тенденции в рекомендательной библиографии 60-х годов XIX в. Обзор имел большой успех и неоднократно затем издавался вплоть до 1916 г. По мнению Н.В.Здобнова, это был "новый опыт рекомендательной библиографии, притом резко отличавшийся по своему содержанию от всех аналогичных указателей" [История русской библиографии... С. 506]. Для подтверждения своих слов он привел необычную классификацию книг для детей среднего возраста: I. Труд и совместная жизнь детей; II. Семья - первичная форма общежития; III. Выработка характера и убеждений; IV. Наблюдения над жизнью людей и общественные работники; V. Чему учит природа; VI. Прошлая и настоящая жизнь народов.
 
 Нижнему Новгороду в определенной мере мы обязаны также появлением еще одного оригинального труда в области рекомендательной библиографии. Речь идет о труде А.В.Панова (1865-1903) "Домашние библиотеки", предназначавшемся для самообразовательного чтения [подробнее см.: Фербер Л.М. А.В.Панов//Писатели нижегородцы. Горький, 1960. С. 133-154, 157; Машкова М.В. А.В.Панов//Тр./ГПБ им. М.Е.С.-Щедрина, 1962. Т. 10. С. 141-152].
 
 Нам здесь важно подчеркнуть, что особо высоко ценили труд А.В.Панова такие видные русские библиографы, как Н.А.Рубакин, А.В.Мезьер, А.И.Лебедев, И.В.Владиславлев, А.Г.Фомин. По словам Н.А.Рубакина, все, что можно было сделать до 1904 г. для читателя из народа, сделал в своей книге "Домашние библиотеки" А.В.Панов. Сам вид рекомендательного указателя - библиотеку самообразования для начинающего читателя - Н.А.Рубакин окрестил по имени автора "Домашних библиотек", назвав его "Пановским". В другом месте Н.А.Рубакин отмечал, что это пособие (наряду с программами для чтения) "сыграло огромную роль в идейном нарастании русской читающей публики" [см.: Среди книг. СПб., 1906. С. 181, 272]. Успех его он в своих "Письмах к читателям о самообразовании" [Пг., 1919. С. 5] объяснил тем, что "это было своего рода письмо к читателю, действительно дошедшее по адресу".
 
 Качественно новый шаг в развитии русской рекомендательной библиографии был сделан К.Н.Деруновым (1866-1929). Основное внимание он уделил составлению "Примерного библиотечного каталога", который и вышел в свет в 1906 г. (см. табл. 12). По предварительному замыслу автора издание представляло собой "простую попытку первоначального отбора и такой же систематизации всей - лучшей по возможности научно-популярной - по преимуществу литературы, появившейся у нас на русском языке, начиная приблизительно с 60-х гг." [Ч. 1. Предисл. С. 1. Выделено в оригинале. - А.А.Г.]. К.Н.Дерунов отметил также, что его труд не программа чтения для самообразования: последняя (помимо других, бросающихся в глаза отличий) обнимает лишь "необходимый" минимум познаний и в этих видах указывает лишь необходимый же минимум книг, безусловно "хороших и важных", - тогда как первый дает "необходимый" максимум книг, лишь по возможности "лучших", избегая решительно и по принципу только одного -пресловутой "литературы низшего сорта".
 
 На труд К.Н.Дерунова в печати было опубликовано несколько рецензий, положительно характеризующих его. Основные недостатки рецензенты связывали с некоторой неясностью принципов отбора, существенными пропусками, ошибками в систематизации, отсутствием аннотаций, формальным расположением материала в отделах, при котором книги различной степени трудности стояли рядом. Высказывались предложения о более дробной рубрикации материала применительно к разным категориям читателей. С учетом этих упреков К.Н.Дерунов продолжал дальнейшую работу, считая, что примерный каталог должен быть постоянно обновляющимся библиографическим пособием, созвучным запросам времени.
 
 Второе издание труда К.Н.Дерунова выходило в 1908-1911 гг. О том, насколько серьезно и основательно разрабатывалось второе издание, можно судить по таким данным: введено свыше 2500 новых названий и в то же время целиком исключены отделы детских книг (около 1400 названий), периодических изданий (около 100) и почти 800 книг из других отделов. В итоге второе издание включало около 7500 названий, не считая рецензий. Каталог в объеме вырос незначительно, но содержание его по существу почти полностью обновилось. Особой своей заслугой автор считал включение многих изданий, арестованных и конфискованных в годы реакции. В предисловии ко второму изданию К.Н.Дерунов с поэтической образностью писал: "Для меня была особая прелесть - при тусклом мерцании где-то далеко, в углу одиноко заброшенной лампы - подбирать любовно эти драгоценные лепестки еще чуть живых цветов, ловить эти последние замирающие лучи пламенных огней. И теперь, когда переиздаю свою книжечку, вновь чудится мне, что я все ближе и ближе подхожу к братской могиле, куда вот-вот опустят и всех тех из этой тысячи, кто еще остался в живых..." [Ч. 1. С. VI].
 
 Новым во втором издании является "Сводный указатель рецензий..." - единственная опубликованная часть главного труда всей жизни Дерунова - "Библиографии русских рецензий". Она является систематической сводкой рецензий более чем из 300 важнейших русских периодических изданий за 1850-1927 гг. Сохранилась в виде картотеки, включающей около 300 тысяч рецензий. Это приложение, имеющее самостоятельное значение, надолго продлило жизнь "Примерного библиотечного каталога".
 
 Известно, что К.Н.Дерунов не оставлял мысли о новом, третьем издании своего труда и постепенно накапливал необходимый материал. В его архиве сохранился в виде корректурного оттиска "Систематический указатель новейшей (1911-1916 г. включительно), избранной литературы с рецензиями на нее" [Пг., 1917], который должен был выйти как номер журнала "Библиотекарь" за 1916 г. Но издание так и не состоялось, хотя, судя по принципам отбора, схеме расположения, привлечению рецензий, можно утверждать, что этот указатель мог бы стать основой третьего издания "Примерного библиотечного каталога". По свидетельству М.В.Машковой [История русской библиографии... С. 214], в этом же плане интересна и попытка К.Н.Дерунова дать ежегодник избранной литературы, дополняющий ранее изданные каталоги [Указатель книг, вышедших в 1913 году//Ежегодник газеты "Речь" на 1914 год. СПб., 1914. С. 582-596]. Но в принципе время для нового издания такого пособия рекомендательной библиографии, на наш взгляд, уже ушло: новые социально-экономические условия требовали и содержательно новых книг. Они появятся в нашей стране лишь после 1930 г., когда будет организована система государственных издательств. Но сама идея создания примерного, или типового, библиотечного каталога с последующим его периодическим обновлением сохраняет свою социальную значимость до сих пор.
 
 В начале XX в. в русской рекомендательной библиографии начинает доминировать социал-демократическое направление, а из многочисленных его ответвлений - большевистское. Может быть, отчасти потому, что сам лидер большевиков В.И.Ленин прекрасно понимал роль четвертой власти в обществе, был выдающимся писателем и читателем, систематически следил за всеми книжными новинками и, значит, активно пользовался библиографией. Мимо его внимания не прошли такие издания рекомендательной библиографии, как "Книга о книгах", программы домашнего чтения, "Домашние библиотеки" А.В.Панова. Еще большее число библиографических пособий находилось затем в его кремлевской библиотеке [см.: Библиотека В.И.Ленина в Кремле: Каталог. М., 1961].
 
 Но главное - в своей политической деятельности большевики целенаправленно и активно использовали рекомендательную библиографию как самую действенную из ее видов. Использование библиографических пособий в рабочих кружках самообразования в начале века становится обычным. Более того, уже в резолюции II съезда РСДРП (июль-август 1903 г.) "О постановке пропаганды" специально говорилось о необходимости создания систематических указателей для занятий в кружках. В 1905 г. на съезде литераторов-пропагандистов при ЦК РСДРП были утверждены программы для занятий с кратким перечнем литературы. Для рабочих, занимавшихся в политических кружках низшего (6-7 лекций) и высшего (18-20 лекций) типа, по теории, истории, практике и организации социал-демократии рекомендовались статьи из нелегальных большевистских газет, работы классиков марксизма и их российских последователей, а также несколько художественных произведений о жизни рабочих.
 
 В годы первой русской революции ситуация резко изменилась. Легальная социал-демократическая литература распространялась по стране массовыми тиражами, и, естественно, изменился характер работы пропагандистов. "Проходят времена, - писал В.И.Ленин в октябре 1905 г., - идейного руководства путем "шептанья", на явках и свиданиях с агентами! Надо руководить политической литературой" [Полн. собр. соч. Т. 47. С. 76]. В этой связи программными стали опубликованная в ноябре 1905 г. статья В.И.Ленина "Партийная организация и партийная литература" и в апреле 1914 г. его же рецензия на второй том труда Н.А.Рубакина "Среди книг".
 
 Выходили многочисленные рекомендательные библиографические пособия большевистского толка, сохраняющие для нас лишь методическое и историко-культурное значение (см. табл. 12). Их характеристика достаточно обстоятельно дана М.В.Машковой [См.: История русской библиографии начала XX в. (до 1917 г.). С. 164-178]. Мы здесь подробно остановимся лишь на одном, может быть, самом примечательном труде большевистской рекомендательной библиографии. Имеется в виду библиографический обзор В.И.Ленина, приложенный к написанной в 1914 г. для популярного тогда "Энциклопедического словаря" братьев Гранат статье "Карл Маркс" [7-е изд. 1915. Т. 28. С. 219-246]. Тогда это обзорное приложение имело название "Библиография марксизма", помещено на отдельном вклеенном листе, отличающемся и особой плотностью бумаги, и цветом. Видимо, этим подчеркивалось его самостоятельное значение. В дальнейших публикациях этой статьи (например, в собраниях сочинений В.И.Ленина) обзор носит название "Литература", т.е. его функция сведена к обычному пристатейному библиографическому пособию.
 
 Для нас важно не идеологическое содержание ленинского обзора, а особенности его библиографического исполнения. Даже после фундаментального обзора Н.А.Рубакина "Среди книг" (он будет рассмотрен далее в отдельном фрагменте) "Библиография марксизма" впечатляет своей оригинальностью, высоким качеством разработки материала. К тому же следует учитывать жесткие и своеобразные условия энциклопедического издания. Как подчеркивал сам В.И.Ленин, он "должен был выбирать существенное разных направлений (конечно, с преобладанием за Маркса)" [Полн. собр. соч. Т. 49. С. 31]. Структурно ленинский обзор включает два основных раздела, своеобразие которых определяется их назначением, содержанием и способом изложения. Задача первого раздела - показать эволюцию нового учения - марксизма. Поэтому содержанием его являются собственно труды К.Маркса на русском и иностранных языках, расположенные в хронологической последовательности: сначала прижизненные, затем - посмертные. И каждый труд, что отличает именно этот ленинский обзор, сопровождается краткими авторскими ремарками, например: "К 1841 г. относится диссертация Маркса о философии Эпикура (вошла в посмертное издание - "Литературное наследство", о нем ниже). В этой диссертации Маркс стоит еще вполне на идеалистически-гегельянской точке зрения".
 
 Во втором разделе дан обзор литературы о Марксе и марксизме. Автор сразу же формулирует свою главную задачу: "Мы отметим лишь наиболее существенное, разделяя авторов на три главные отдела: марксистов, стоящих в существенном на точке зрения Маркса; буржуазных писателей, по существу враждебных марксизму, и ревизионистов, якобы признающих те или иные основы марксизма, а на деле заменяющих его буржуазными воззрениями". Главное - показать через литературу "борьбу идей" вокруг К.Маркса и его учения. Именно основные направления этого учения - философия марксизма, исторический материализм, экономическое учение - составляют главные рубрики обозрения. Но существенно, что начинается второй раздел характеристикой основных библиографических и биографических источников. И во втором разделе библиографические описания сопровождаются четкими, часто выраженными короткой фразой или отдельным словом, характеристиками, оценками, сравнениями конкретных авторов и произведений.
 
 В качестве примера приведем в сокращении один из фрагментов: "...Лучшее изложение... у Г.В.Плеханова: ...антоним Лабриола..., Фр.Меринг: ...Ср. также (немарксист) Ш.Андлер... См. также... Специальная защита неудачных отступлений Дицгена от марксизма у Е.Untermann: ... (753 стр. - обширный, но несерьезный труд)... Hugo Riekes: ...интересная работа противника марксовых взглядов, показывающего их философскую цельность с т.з. материализма...". В конце обзора В.И.Ленин рекомендует читателю обратиться к произведениям Ф.Энгельса, знакомство с которыми "безусловно необходимо" для понимания взглядов Маркса, без чего "нельзя понять марксизм и нельзя цельно изложить его". В целом ленинский обзор дает нам пример такой его структуры, когда произведение композиционно не развернуто в соответствии с требованиями жанра, в данном случае формально не выделены, не рубрицированы ни введение, ни аналитическая (основная) часть, ни заключение. Они как бы сплавлены с необходимыми обобщениями, выводами и рекомендациями, что и составляет сущность библиографического обзора. В любом случае опыт большевистской рекомендательной библиографии дает нам много новаций, которые следует не только использовать, но и творчески развивать в современных условиях.
 
 У других политических партий не было такой целенаправленно организованной системы рекомендательной библиографии, как у большевиков. Правда, в условиях советской власти изучение небольшевистской библиографии было неактуальным. Наиболее подробно это сделано в монографии М.В.Машковой [см.: История русской библиографии начала XX в. (до октября 1917 г.). С. 180-184].
 
 "Среди книг" Н.А.Рубакина - вершина рекомендательной библиографии
 
 Н.А.Рубакин (1882-1946) - самый выдающийся деятель русского книжного дела, народного просвещения, библиографии, особенно рекомендательной [подробнее о нем: Рубакин Н.А. Автобиографическая заметка//Библиол. сб. 1915. Т. 1, вып. 2. С. 28-31; Рубакин А.Н. Рубакин: (Лоцман кн. моря). М., 1967. 176 с. (ЖЗЛ); Разгон Л.Э. Под шифром "Рб". М., 1966. 127 с.); Описание архива и список трудов Н.А.Рубакина, см.: Зап. отд. рукописей/ГБЛ. 1963. Вып. 26. С. 63-206]. Его девиз: "Да здравствует книга - могущественнейшее орудие борьбы за истину и справедливость!" - в этом он видел сущность книжного дела. Написал более 600 книг и статей (их тираж составил свыше 20 млн. экз.). Эмигрировал в 1907 г. в Швейцарию, где и закончил свой жизненный путь. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище. Его эмигрантская библиотека (около 100 тыс. назв.) была передана в Государственную библиотеку СССР им. В.И.Ленина (ныне - Российская государственная библиотека), где хранится отдельным фондом.
 
 В 90-е годы прошлого века задумал составить указатель нового типа - одновременно каталог библиотеки, на основе разработанной им теории библиотечного ядра, и пособие по самообразованию. Первый опыт - библиографический указатель к книге Д.Мармери "Прогресс науки" [СПб., 1896] - 700 названий, универсальный по содержанию, выполнен совместно с А.В.Мезьер. Вторая попытка - библиографический указатель книг и статей по истории мироздания в книге Г.Гетчинсона "Очерки первобытного мира" [СПб., 1899].
 
 В 1906 г. выходит первое издание "Среди книг" (см. табл. 12). Оно состояло из двух частей: теоретической и библиографической, или примерного каталога для библиотек, книжных магазинов и самообразования. Издание отражало 7,5 тыс. названий книг и статей. Но в целом книга большого успеха не имела.
 
 Для этого, по отзывам рецензентов и библиографов, существовало много причин: двойственность замысла, которую автор реализовать не сумел; для круга или программы чтения пособие было слишком перегружено литературой, не соответствующей целям самообразования, тогда как для примерного библиотечного каталога, наоборот, в нем недоставало многих ценных капитальных трудов, особенно в разделах - изящные искусства, публицистика, педагогика, языкознание; не могло удовлетворить читателя периода первой русской революции содержание книги, отстававшее в момент своего выхода от требований времени и "злобы дня": сбор материала был в основном закончен в 1904 г., уже в процессе печатания в виде дополнения Н.А.Рубакин смог ввести лишь в небольшом объеме издания первой половины 1905 г.; не могла способствовать популярности труда и "надпартийная позиция", которую пытался занять автор в годы острейшей классовой борьбы.
 
 Но подлинно выдающимся явлением русской дореволюционной рекомендательной библиографии стало второе издание "Среди книг", над которым Н.А.Рубакин работал в течение десяти лет (1905-1915). Подобного труда не знала и зарубежная библиография. Прежде всего оно отличалось широтой включенного в него материала и особенностями своей структуры. Был изменен и жанр пособия: "Опыт обзора русских книжных богатств в связи с историей научно-философских и литературно-общественных идей. Справочное пособие для самообразования и для систематизации и комплектования общеобразовательных библиотек, а также книжных магазинов". Как видим, справочная функция отошла на второй план.
 
 Издание было задумано в трех томах (см. табл. 12). Часть 2 третьего тома в свет не вышла, хотя вчерне была закончена в 1915 г. Сюда предполагалось включить обзор литературы о природе органической и неорганической, о космосе в целом, о научных методах (математика, логика, гносеология) и философии, а также отдел библиографии, составление которого взял на себя И.В.Владиславлев, список рецензий и критических статей, появившихся за последние пятьдесят лет на книги, включенные во все тома "Среди книг". Кроме того, предполагалось дать вспомогательные указатели, среди них: 1) указатель научно-философских и литературно-общественных вопросов, литература по которым дана в "Предварительных замечаниях", своего рода предметный указатель; 2) указатель книг по параграфам.
 
 
 Причины, помешавшие автору завершить свой труд, в основном не зависели от него: находясь в эмиграции, он был оторван от крупных русских библиотек, русского книжного рынка, в условиях Первой мировой войны все труднее становилось печатать библиографическую работу, составляемую в Швейцарии, и др. В то же время в целом труд Н.А.Рубакина выполнил намеченную задачу - дать обзор русских книжных богатств в связи с историей научно-философских и литературно-общественных идей, справочное пособие для самообразования и для систематизации и комплектования общеобразовательных библиотек, а также книжных магазинов. Как отмечал в своей рецензии на труд Рубакина В.И.Ленин, "нечего и говорить, что издание подобного типа представляет громадный интерес и что план автора, в общем и целом, верен. В самом деле, дать разумный "обзор русских книжных богатств" и "справочное пособие" для самообразования и библиотек нельзя иначе, как в связи с историей идей". Ленин выделяет слово "разумный" - второе издание охватывало уже свыше 20 тыс. названий. Много это или мало? Современный автор Виктор Пекелис в книге "Твои возможности, человек" [М., 1975] дает такой расчет: если усваивать по 50 страниц ежедневно, то за всю жизнь можно прочитать не более 3 тысяч книг (с. 94). А читать в наши дни надо уже много больше. Как образно выражается тот же В.Пекелис: "давно уже прозвучали раскаты информационного взрыва". И ленинский акцент на "разумность" выбора книг еще более актуален в наши дни, когда в момент рождения на каждого жителя нашей планеты уже имеется около 10 страниц новой печатной информации, а затем в каждую минуту жизни младенца печатается еще 2 тыс. страниц. Если так дело пойдет и дальше, то через двести лет всю нашу планету можно будет покрыть бумажным одеялом толщиной в полметра. Вряд ли поможет решить эту проблему и грядущая компьютеризация. Чтение все равно остается универсальным и самым эффективным способом освоения информации.
 
 Н.А.Рубакин в своем труде не только отобрал, с его точки зрения, наиболее существенное и характерное, но и попытался систематизировать и сопоставить различные течения общественной мысли, как он сам писал в первом томе, "сопоставить одни литературные отклики на злобу дня с другими, автора с автором, направление с направлением, библиографически выразить как сцепление, так и скрещивание и борьбу идей, течений и направлений, бороздящих верхи и низы общественной жизни, - поверхность ее и глубину" [Т. 1. С. 204 второй паг.]. Эту задачу автор решал двумя основными способами: детальной классификацией материала как всего издания в целом, так и отдельных разделов; библиографические списки книг давались в сопровождении обширных "предварительных замечаний", с помощью которых читатель мог получить общее представление о тематике и характере книг и поэтому значительно свободнее ориентироваться в русских книжных богатствах.
 
 Библиографическая классификация Н.А.Рубакина, использованная им для пособия "Среди книг", полностью оригинальна, разработана на основе анализа и обобщения теории и практики научной классификации той эпохи (правда, предпочтение отдавалось подходу известного представителя позитивистской философии О.Конта). К сожалению, пока она еще не получила своей должной оценки в книговедении и теории библиографии. По мысли Рубакина, каждый приступающий к самообразованию должен изучать не отдельные науки, а области жизни. Прежде всего необходимо знакомиться с тем, что должно быть, с идеалами и стремлениями человечества. В соответствии с этим автор и посвятил первый том издания художественной литературе, искусству, нравственности и публицистике. Следующей ступенью самообразования является знакомство с окружающей действительностью, изучение того, что есть - человек и общество, человек и его отношение к окружающей природе. Это и составило содержание второго и в большей мере третьего томов труда. И, наконец, последняя ступень, на которой читатель познает, какими методами искать истину, что практически выражается в изучении математики, логики, гносеологии, а также библиографии. Изучение философской литературы позволяет, по мнению Н.А.Рубакина, указать путь к знанию, к "всеобщей, несомненной, полной истине".
 
 О характере классификации материала в разделе можно судить на примере библиографической систематизации литературы по публицистике. Она подразделяется: 1) хронологически, исторически, по десятилетиям (для XIX-XX вв.); 2) по четырем главным направлениям, выражающим определенную классовую установку: а) консервативно-реакционное, б) либеральное (демократическое и аристократическое), в) социалистическое, г) анархистское. "В нашей классификации публицистов, - указывал Н.А.Рубакин, - мы старались не упускать из вида классовой окраски вышеперечисленных течений общественной мысли, ибо борьба мнений есть вместе с тем идейное отражение и выражение борьбы общественных классов" [Т. 2. С. 222 второй паг.]. Кроме указанных двух существовал еще и третий уровень детализации публицистики: 3) в пределах указанных четырех направлений публицистические произведения систематизировались по основным вопросам - политическому, социально-экономическому и религиозно-философскому, выдвигавшимся русской историей в тот или иной период (десятилетие) своего развития.
 
 Характерно, что в своей рецензии В.И.Ленин, как самый авторитетный в то время и бескомпромиссный критик Н.А.Рубакина, положительно оценил структуру и принципы систематизации материала в его труде: "Тут нужны именно "предварительные замечания" по каждому отделу (которые и дает автор) с общим обзором предмета и с точным изложением каждого идейного течения, а затем перечень литературы к этому отделу и по каждому идейному течению. Автором и его многочисленными сотрудниками, названными в предисловии, затрачен громадный труд и начато чрезвычайно ценное предприятие, которому от души надо пожелать расти и развиваться вширь и вглубь. Особенно ценно, между прочим, то, что автор не исключает ни зарубежных, ни подвергшихся преследованиям изданий. Ни одной солидной библиотеке без сочинения г-на Рубакина нельзя будет обойтись".
 
 Но все же и во втором издании своего замечательного и единственного до сих пор в своем роде труда Н.А.Рубакин не избежал двух существенных недостатков, которые обстоятельно разобраны в рецензии В.И.Ленина: "Недостатки сочинения - эклектизм автора и недостаточно широкое (вернее, едва только начавшее применяться) обращение к специалистам за сотрудничеством по определенным вопросам". Другими словами, рецензент указывает на нарушение двух основополагающих принципов и в современной нам библиографии - партийности и научности.
 
 В этой связи напомним главную установку революционных демократов о необходимости оптимального сочетания частного и общего, при ведущей роли общего взгляда. Это трудно осуществимо даже при решении узкой проблемы, а у Н.А.Рубакина - универсум человеческих знаний. Даже при его высоком интеллекте, энциклопедической образованности он не мог быть профессиональным специалистом во всем. Отсюда опять же - естественный эклектизм. Примечательно, что многие рецензенты труда Н.А.Рубакина хорошо понимали это. Так, анонимный критик народнического журнала "Русское богатство" [1911. № 12. Отд. новые кн.: с. 143] не без иронии писал: "Как мог бы проводить "надпартийную" точку зрения г.Рубакин, который в этой самой книге причисляет себя к одному из трех оттенков этико-социологической школы социалистов (эсеров. - А.А.Г.), школы, настолько определенной, что народники отмежеваны от нее. Где уж там "над-партийная точка зрения": знать бы свои силы и соразмерять с ними свои цели - от составителя библиографического указателя, право, никто бы больше не потребовал". Как видим, рецензент сомневается в том, что Н.А.Рубакин сможет переступить через свое мировоззрение. Другой рецензент А.В.Мезьер вообще считает, что "автор стремился дать книжным работникам руководящую нить и затерял ее в темных извилинах построенного им лабиринта" [Обзор библиографической литературы в 1911 г.//Рус. шк. 1912. № 2. Отд. критики и библиогр.: с. 7]. Против Н.А.Рубакина выступали и другие видные по тем временам библиографы - А.И.Калишевский, К.Н.Дерунов, хотя и не отрицая прогрессивного характера его труда.
 
 На наш взгляд, русские библиографы того времени не смогли по достоинству оценить все новаторство Н.А.Рубакина, прежде всего многомерную библиографическую систематизацию, положенную в основу "Среди книг". И в самой рецензии В.И.Ленина нет "уничтожающей критики идеологической позиции Рубакина", как порой писали в советской литературе по библиографии (например, С.А.Рейсер). Просто В.И.Ленин, пытаясь более обоснованно показать наличие в работе Н.А.Рубакина указанных им недостатков, на конкретных примерах объясняет нечеткость и непоследовательность авторской квалификации партийной принадлежности отдельных авторов, особенно близкой к В.И.Ленину марксистской ориентации. Причем рецензент хорошо понимает естественную неизбежность подобных недостатков: "Не ставя в особую вину г-ну Рубакину подобных ошибок, неизбежных вначале при таком разностороннем сводном издании, нельзя не пожелать, чтобы автор почаще применял метод обращения к представителям разных течений во всех областях знания. От этого выиграют точность и полнота работы да и объективность ее; от этого проиграют только эклектизм и прикрытая полемика".
 
 Труд Н.А.Рубакина "Среди книг" является апогеем для мировоззренческого выражения роли библиографии в обществе. К сожалению, он до сих пор не имеет аналогов как в нашей стране, так и за рубежом. Но сам автор пошел еще дальше. В 20-30-е годы он обращался в советские издательства с изложением плана и программы третьего издания, над которым успешно продолжал работать. Теперь библиографический труд его превращался в международную "Энциклопедию книги". По своему характеру это должно было быть многотомное продолжающееся издание. Долговечность его предлагалось обеспечить тем, что каждый том "имел интерес сам по себе", а злободневная, быстро устаревающая литература отражалась не в основной библиографии, а в особых, отдельно издаваемых приложениях, обновляемых по мере старения. Приходится только сожалеть, что реализовать этот замысел тогда не удалось. Но нужность такого издания актуальна и в наши дни.
 
 Труд Н.А.Рубакина "Среди книг", особенно второе издание (1911-1915 гг.), принадлежит к достижениям рекомендательной библиографии не только русской, но и международной. Многие его идеи и теории еще ждут своего развития, прежде всего теория книжного ядра, библиопсихология, библиографическая классификация по областям жизни. Даже в наших условиях широкого внедрения современных информационных технологий роль самообразования, заочного образования не теряет своей общественной значимости. А это означает дальнейшее развитие рекомендательной библиографии, что требует оценки и обобщения ее достижений, исторических тенденций, методического опыта.
 
 
 7.4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ БИБЛИОГРАФИИ ВТОРОЙ СТЕПЕНИ
 
 
 
 
  К сожалению, до сих пор нет даже однозначного названия для этого важнейшего вида библиографии. В современной науке чаще всего используются два термина: библиография второй степени, библиография библиографии. Мы будем отдавать предпочтение первому из них.
 
 
 Условия для возникновения библиографии второй степени складываются на определенном этапе исторической зрелости самой библиографии. Для России - это первая половина XIX в. Основные опыты библиографии второй степени в дореволюционной России приведены в табл. 13.
 
 Как видим, самый первый из них принадлежит уже известному нам П.И.Кеппену. Задавшись целью создать историю российского просвещения, он, как и положено в любом научном исследовании, начал с библиографии. В результате и появилось "Обозрение источников для составления истории российской словесности", сначала опубликованное в "Трудах Вольного общества любителей российской словесности", а затем оттиски с дополнениями составили первый номер его "Материалов для истории просвещения в России" [СПб., 1819-1827. № 1-3]. Второй номер (1826) включал опубликованные и неопубликованные материалы журнала "Библиографические листы". В 1827 г. вышел третий номер "Материалов...", который составили различного рода статьи, в том числе обзор латышской, прусско-литовской и жмудьской литератур.
 
 Своеобразие "Обозрения..." П.И.Кеппена состоит в том, что учтены не только библиографические издания, но и критико-библиографические отделы русских журналов второй половины XVIII и начала XIX в., прикнижные и пристатейные библиографические пособия. Как отмечал сам автор, "все сведения о тех сочинениях, в коих упоминается о российских ученых или художниках и их произведениях". Всего в хронологическом порядке с 1665 г. указано 137 названий. И приложен вспомогательный указатель "лиц и заведений, о которых упомянуто в "Материалах...".
 
 Правда, Н.В.Здобнов считает "Обозрение..." П.И.Кеппена "зачаточной формой", а "опытом специальной работы по библиографии библиографии" были одновременно появившиеся и неразрывно связанные между собой статьи П.И.Кеппена и К.М.Базили в пятом томе "Энциклопедического лексикона", выпускаемого тогда издательством А.А.Плюшара [История русской библиографии... С. 288]. Будучи специалистом по Востоку, К.М.Базили и дал в своей статье обзор восточной библиографии, П.И.Кеппен - славянской и русской (см. табл. 13). Поэтому второй и более значительной работой по библиографии русской библиографии стала "Летопись русской литературы" И.П.Сахарова, опубликованная сначала в его анонимной книге "Русские древние памятники" [СПб., 1842. Вып. 1], а затем с некоторыми изменениями в "Литературной газете" [1842, № 22-23]. Как можно думать, это был результат его замысла - создать трехтомное "Обозрение славяно-русской библиографии". Но были изданы лишь отдельные его части. Например, в публикации 1849 г. (см. табл. 13) помещена "Хронологическая роспись славяно-русской библиографии", содержащая описание печатных книг с 1491 по 1656 г. (в рукописи сохранилось продолжение этой работы до 1730 г.).
 
 Одновременно с И.П.Сахаровым исследованиями славяно-русской книги и библиографии активно занимался В.М.Ундольский. В 1846 г. он опубликовал свой "Очерк библиографических трудов в России" [Москвитянин. 1846. № 2]. В определенной мере эта работа перекрывает "Летопись русской литературы" И.П.Сахарова. Примечательно, что и главный труд В.М.Ундольского назывался почти аналогично - "Очерк славяно-русской библиографии" [М., 1871. Вып. 1. IV с., 388 стб.]. Издан посмертно и, как свидетельствует второй титульный лист, с дополнениями А.Ф.Бычкова и А.Е.Викторова. Как и у И.П.Сахарова, основу "Очерка..." составил "Хронологический указатель славяно-русских книг церковной печати с 1491 по 1864 г.", только охватывающий более широкий временной период и с дополнениями отразивший 4705 изданий кирилловской печати.
 
 Естественно, акцент исследователей на рукописную и печатную книгу кирилловского письма сказался и на созданных ими пособиях библиографии второй степени. На этом основании Н.В.Здобнов и сделал свой обобщающий вывод, что все эти работы неполны, причем бросается в глаза тщательный учет описаний рукописей и отсутствие "Указателя вновь выходящих книг" - первой государственной библиографической регистрации [История русской библиографии... С. 288].
 
 И все же П.И.Кеппена, И.П.Сахарова и В.М.Ундольского следует считать пионерами библиографии русской библиографии. А опыт первопроходцев всегда труден, потому им простительны все допущенные погрешности. Подлинным основоположником библиографии второй степени в нашей стране справедливо называют Г.Н.Геннади.
 
 "Литература русской библиографии" Г.Н.Геннади
 
 Предыстория создания этого труда очень похожа на замыслы И.П.Сахарова и В.М.Ундольского. Правда, Г.Н.Геннади (1826-1880) больше интересовала не славяно-русская книга и библиография, а книга и библиография гражданской печати. Он задался целью составить репертуар русской книги, тем более что к середине XIX в. уже была осознана недостаточность единственного тогда до конца реализованного репертуара русской книги В.С.Сопикова. В этой связи Н.В.Здобнов [История русской библиографии... С. 330] указывает на неопубликованное письмо Г.Н.Геннади М.Н.Лонгинову в 1856 г., где он предлагал своему адресату совместно организовать большой коллектив для составления названного свода. При этом сообщал, что он уже разрезал и наклеил на "листочки" почти все важнейшие библиографические указатели книг XIX в. и просил М.Н.Лонгинова взять на себя работу по книгам XVIII в.
 
 Но ни М.Н.Лонгинов, ни другие, хотя в пользу этого замысла в разное время высказывались Н.Г.Чернышевский, Н.А.Добролюбов, С.А.Соболевский, В.И.Межов и др., Г.Н.Геннади не поддержали. Ему пришлось одному и по-своему заняться решением проблемы репертуара русской книги. А сначала заняться библиографическим обеспечением возможного решения, тем более, как он сообщал в письме, картотеку ("листочки") библиографических указателей XIX в. он уже составил. В итоге через два года был опубликован выдающийся труд Г.Н.Геннади "Литература русской библиографии" [СПб., 1858. 196 с.]. Он охватывал период с 1710 г., т.е. с момента введения гражданской печати и появления по этому поводу первого библиографического пособия "Реестр книгам гражданским...", и до года выхода в свет. В хронологической систематизации (погодно) и по тематическим отделам были помещены преимущественно аннотации библиографических книг и статей к более чем 560 названиям (около 300 авторов).
 
 Издание снабжено предисловием и послесловием. В предисловии автор характеризует цель, содержание, структуру своего труда. Цель - приведение в известность и указание в систематическом списке по возможности "всего, что напечатано в России по предмету библиографии, в книгах, брошюрах и статьях в журналах и газетах". Содержание труда обусловлено пониманием библиографии в широком смысле как "книговедения или книгознания и по смыслу ее названия как книгоописания". Поэтому указаны как статьи об этом предмете, так и все собственно библиографические работы, т.е. всякого рода каталоги или списки книг и статей и словари писателей, в каком бы объеме и виде они ни явились. Кроме произведений по преимуществу и существенно библиографических учтены все труды русских библиографов, содержанием своим подходящие под ведение библиографии, понимаемой в широком смысле. Отсюда структура издания: указаны книги или статьи, имеющие предметом, во-первых, историю книжного производства в древности и книгопечатания; во-вторых, описание и историю библиотеки; в-третьих, торговлю книгами и библиофильство, библиоманию и, наконец, известия о русских библиографах, типографах и книгопродавцах. Более конкретно содержание труда раскрывает уже простой перечень отделов: Общие сведения о библиографии. - Библиографические летописи в России. - Частные библиографии... - Описание редких и старинных книг. - Журналистика. - Словари русских писателей. - История и описание библиотек. - Книгопечатание. - Книжное дело в древности. - Книжная торговля. - Библиофилия и библиомания. - Сведения о русских библиографах, типографах и книгопродавцах. - Собрания библиографических статей и смесь.
 
 В послесловии Г.Н.Геннади еще раз излагает суть своего понимания библиографии в "собственном и тесном смысле" как "книгоописание", т.е. учет и исчисление (статистика) книг и рукописей. И его труд, и возможное его продолжение должны служить главной цели - созданию "полной русской библиографии". Но теперь нужна "опись, сделанная по самим книгам, а не по прежним каталогам". Для достижения этой цели Г.Н.Геннади предлагает всем заинтересованным участвовать в издании журнала "Библиографические записки", который и создан для того, чтобы служить средоточием и органом для трудов и заметок русских библиографов, для собирания материалов по истории русской литературы, науки и просвещения.
 
 О труде Г.Н.Геннади положительно отозвался в своей рецензии "Современник". Автор ее не известен, но и Н.В.Здобнов [История русской библиографии... С. 330-331], и С.А.Рейсер [Хрестоматия по русской библиографии... С. 235] считают ошибочным приписывание ее Н.А.Добролюбову. Важно, что в рецензии дана правильная оценка необходимости создания пособий по библиографии второй степени и это связывается с составлением репертуара русской книги. В то же время высказывается сомнение, что, несмотря на обилие уже имеющихся библиографических материалов, "еще далеко то время, когда составлен будет полный указатель всем книгам, изданным в России, и всем статьям, помещенным в периодических изданиях, и нам придется еще долго обращаться для справок к частным библиографическим трудам" [цит. по: Рейсер С.А. Указ. соч. С. 235].
 
 В анонимной статье (под инициалом "М"), опубликованной в журнале "Атеней" [1858, № 43. С. 504-505], также дается положительная оценка труду Г.Н.Геннади: "Цель обширная и должно сказать, что она достигнута прекрасно. Несколько пропусков и промахов не уменьшают достоинства "Описи". Причем до этого анонимный автор излагает свое понимание библиографии в узком смысле почти словами Г.Н.Геннади. В частности, подчеркивается необходимость библиографии для каждого ученого.
 
 Как можно судить, на примере "Литературы русской библиографии" Г.Н.Геннади российская общественность еще раз осознала роль библиографии, в данном случае - библиографии второй степени. Этот труд не теряет своей значимости и в наши дни, так как отражает достижения русского книговедения за целую эпоху в 150 лет. И понадобится еще 55 лет, чтобы началось печатание другого выдающегося труда по библиографии русской библиографии Б.С.Боднарского (см. табл. 13). А пока она будет перебиваться случайными опытами библиофилов и специальными работами справочно-энциклопедического характера.
 
 Библиография второй степени в энциклопедических
 
 изданиях конца XIX - начала XX в.
 
 В общем носила выборочный характер. Но авторами этих публикаций были выдающиеся по тому времени книговеды и библиографы. В первую очередь, следует назвать А.Е.Яновского и Н.М.Лисовского. Первый из них опубликовал свой труд "Библиография" в "Энциклопедическом словаре" Брокгауза и Ефрона [СПб., 1891. Полут. 6. С. 709-785], второй - аналогичную статью в "Большой энциклопедии", изданной т-вом "Просвещение" [СПб., 1903. Т. 3], но еще ранее был выпущен оттиск с дополнениями [СПб., 1900. VI, 52 с.]. Обе эти работы представляют собой систематические обзоры русской и иностранной литературы по всем отраслям знаний с краткими экскурсами в историю библиографии. Н.В.Здобнов особенно хвалит обзор А.Е.Яновского: "сделан с большим знанием материала", "один из лучших существующих на русском языке дореволюционных обзоров библиографической литературы" [История русской библиографии... С. 532].
 
 В "Энциклопедическом словаре" бр. Гранат [М., 1911. Т. 5. Стб. 549-551] сначала появилась статья "Библиография" Б.С.Боднар-ского, а затем продолжена [Там же. 1911. Т. 6. Прил.: С. I-III] коллективом авторов (всего 18 человек), среди которых К.Тимирязев, А.Фортунатов и др. В "Новом энциклопедическом словаре" Брокгауза и Ефрона [СПб., 1912. Т. 6] статья "Библиография" состояла из двух частей: иностранная часть за подписью некоего "М.М." ( М.М.Марголина) повторяла соответствующий раздел обзора А.Е.Яновского; русская часть (Библиография русская. Стб. 432-502) была составлена П.К.Симоии, который также всецело использовал труд А.Е.Яновского, но дополнил его некоторыми новыми материалами за прошедшие двадцать лет (1891-1911), исключив, однако, пособия по отраслевой и краевой библиографии.
 
 В любом случае традиция отражения библиографии второй степени в энциклопедических изданиях с начала XX в. в России стала обязательной. В этот же период насущной остается необходимость в универсальной библиографии русской библиографии. Наряду с этим предпринимаются попытки и в разработке ее новых направлений.
 
 Все многообразие опытов библиографии второй степени подтвердило, в конце концов, тот принцип, что рекомендация возможна тогда, когда есть учет и оценка библиографической литературы. Как мы уже отмечали, во всех направлениях библиографии необходим, в первую очередь, текущий учет и соответствующая информация о новых изданиях. В этом отношении, можно сказать, выдающуюся роль сыграл труд Б.С.Боднарского "Библиография русской библиографии".
 
 "Библиография русской библиографии" Б.С.Боднарского
 
 Как считает М.В.Машкова [История русской библиографии... С. 401-403], это было крупное событие в организации и становлении текущей библиографии русской библиографии, предшественником которого можно считать уже названный ежегодник библиографии второй степени А.Д.Торопова за 1908 г. По ее мнению, труд Б.С.Боднарского примыкал к ретроспективной библиографии Д.В.Ульянинского и как бы продолжал ее хронологически, но только хронологически, так как по своему содержанию он значительно шире учитывал все типы и виды библиографии, все ее отрасли и направления. В мировой библиографической практике это была первая, систематически публикуемая, организованная в научных целях, текущая национальная библиография второй степени. Системы учета текущей библиографии в таких странах, как Германия, Франция, Англия, сложились позднее, в основном в промежутке между двумя мировыми войнами [см.: Симон К.Р. История иностранной библиографии. С. 690-699].
 
 Б.С.Боднарский (1874-1968) окончил юридический факультет Московского университета (1901) и Археологический институт (1910). Член Русского библиографического общества при Московском университете с 1909 г., его секретарь с 1910 г., председатель в 1920-1929 гг., редактор издававшегося обществом журнала "Библиографические известия". В советское время - заслуженный деятель науки РСФСР, организатор и первый директор Российской центральной книжной палаты, доктор педагогических наук, профессор [подробнее о нем: Заслуженный деятель науки Богдан Степанович Боднарский: Ст. о его деятельности и список трудов. М., 1963; Клевенский М.М. Богдан Степанович Боднарский (1874-1968)//Сов. библиогр. 1969. Вып. 1]. Основным его трудом стала "Библиография русской библиографии".
 
 Первый вариант ее публиковался из месяца в месяц на страницах журнала "Библиографические известия" (1913-1925, 1929). Использовались аннотации и библиографическая систематизация по УДК. Учет осуществлялся по "Книжной летописи", а также по периодическим изданиям, в первую очередь библиотечно-библиографического характера, а также выборочно привлекалась специальная, особенно педагогическая, периодическая печать. Отражает библиографические работы в широком смысле (по Г.Н.Геннади), т.е. включает и книги, и статьи, и рецензии, а также все собственно библиографические пособия (вплоть до листовок в 1 с.). За период 1913-1917 гг. составилась картотека в 4368 названий. Доведенный и опубликованный сначала до 1929 г. (исключая 1926-1928 гг.) - момента издания "Библиографических известий" - труд Б.С.Боднарского уже составил 7952 названия.
 
 После закрытия журнала работа была доведена без перерывов до 1937 г. В итоге за период 1913-1937 гг. (25 лет) работа насчитывала 9300 названий. В виде картотеки она была передана и теперь хранится в РГБ. Существенно и другое: опубликованные материалы были сгруппированы с использованием оттисков в четыре тома. Другими словами, труд Б.С.Боднарского, помимо двух - текущего журнального и картотечного вариантов, приобрел и третий - ретроспективный вариант. По томам он распределялся следующим образом: Т. 1. 1913-1917. М., 1918. 448 с. 4368 назв. кн. и ст.; Т. 2. 1918-1922. М., 1923. 115 с. 880 назв.; Т. 3. 1923-1925. М., 1926. 206 с. 1745 назв.; Т. 4. 1929. М., 1930. 111 с. 959 назв. Это многотомное издание было распределено по многим крупнейшим библиотекам страны.
 
 Труд Б.С.Боднарского получил высокую оценку среди библиографов нашей страны. В частности, П.Н.Берков поставил его "в самый первый ряд лучших наших трудов по библиографии" [Заслуженный деятель науки Богдан Степанович Боднарский. С. 10].
 
 В заключение следует подчеркнуть, что библиография второй степени в дореволюционной России получила достаточно поступательное развитие. В разных вариантах, начиная от труда Г.Н.Геннади "Литература русской библиографии" (1858) и кончая "Библиографией русской библиографии" (1913-1937) Б.С.Боднарского, был охвачен весь ретроспективный период ее развития с 1710 г. В рамках ее разработки использованы все основные жанры библиографических пособий - списки, указатели, обзоры, все необходимое функциональное разнообразие библиографии - учетной, критической и рекомендательной. Труд Б.С.Боднарского послужил основой для создания советской системы библиографии второй степени, основу которой сначала составил ежегодник "Библиография советской библиографии", а теперь - "Библиография российской библиографии". Задача заключается в том, чтобы по дореволюционному опыту библиография второй степени не ограничивалась только учетом библиографической литературы, а отражала бы все многообразие видов библиографии, в широком понимании библиографической продукции, как это делали Г.Н.Геннади, Б.С.Боднарский и другие видные русские библиографы.
 
 Становление и развитие русской дореволюционной библиографии, особенно практики ее функциональных видов, плодотворно сказались на возникновении и формировании библиографической науки - библиографоведения.
 
 
 
 Глава 8. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ НАУКИ О БИБЛИОГРАФИИ
 
 Несмотря на высокий авторитет российской науки, особенно естествознания, в Западной Европе, научный уровень библиографии в нашей стране в XVIII в. во многом уступал западному. Даже самого слова "библиография" в русском языке еще не было. Более активно и намного раньше, чем в России, во Франции и Голландии используется книгопечатание для библиографических целей. Как мы уже знаем, русские библиографы шли своим путем. И лишь в начале XIX в. опыт российской библиографии обогатился западноевропейским. С этого времени, можно считать, библиография развивается как сфера деятельности международного значения. Естественно, национальное своеобразие сохранилось, что в силу культурно-исторических особенностей характерно и для русской библиографической науки - библиографоведения.
 
 8.1. НАЧАЛЬНЫЕ ОПЫТЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО БИБЛИОГРАФОВЕДЕНИЯ
 
 
 
 
  В России самобытно было пережито становление и развитие библиографии как специфической деятельности в целом и библиографии как науки - "теоретической библиографии" (теперь - библиографоведения). На первом этапе развитие отечественного библиографоведения, как и за рубежом, преимущественно опирается на практический опыт библиографической деятельности. Даже с учетом особенно трудных культурных и общественно-экономических условий формирования русского книжного дела дошедшие до нас образцы свидетельствуют о высоком уровне такой существенной части его, как библиография.
 
 Возникновение библиографоведения было подготовлено длительным опытом отечественной практики книжного дела (информационной деятельности). В развитии русского дореволюционного библиографоведения можно выделить несколько специфических этапов. Особое значение имеют два из них: возникновение библиографоведения (библиографии как науки) в начале XIX в., обоснование которому дано в трудах В.Г.Анастасевича и В.С.Сопикова; осознание относительной самостоятельности библиографоведения как частной дисциплины книговедения в конце XIX - начале XX в. (в трудах Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина, Н.А.Рубакина и др.).
 
 Согласно современным науковедческим исследованиям, именно в течение XVII-XVIII вв. складывается система наук нового времени. В России наука как общественный институт возникает в XVIII в., что обусловлено особенностями ее культурно-исторического развития. Определяющей вехой здесь служит создание по указу Петра I Академии наук в 1725 г., что плодотворно сказалось на развитии русского книжного дела и библиографии. Наиболее активно формирование русской библиографии как науки происходит в период от середины XVIII в. до начала XIX в.
 
 Основные особенности рассматриваемого этапа заключаются в следующем:
 
 1) сама библиография как деятельность и объект научного изучения неотделима от книжного дела в целом, поэтому библиография как наука и отождествляется с общей наукой о книге и книжном деле - книговедением (в различном терминообозначении);
 
 2) формирование библиографии как науки неотделимо также и от развития русского просвещения и культуры в целом, определяется той важной ролью, какую играли в распространении знаний, в самосознании русского общества книга и книжное дело, составные части которого - издательское дело, библиотечное дело, книжная торговля, в том числе и библиография, - только еще начинают выделяться в относительно самостоятельные отрасли;
 
 3) книжное дело в указанный период являлось преимущественно государственным делом и лишь к концу рассматриваемого этапа возникают частные и общественные предприятия и организации, которые будут доминировать затем на протяжении всей дореволюционной эпохи;
 
 4) как и любой этап формирования новой науки, он характеризуется сначала лишь отдельными опытами исторических, теоретических и методических разработок проблем библиографии (прежде чем появились целостные концепции науки о библиографии).
 
 Особый вклад в научную разработку русской библиографии второй половины XVIII в. внесли такие ученые и деятели русской культуры, как М.В.Ломоносов, В.Н.Татищев, А.И.Богданов, Н.И.Новиков, Н.Н.Бантыш-Каменский, епископ Дамаскин (Д.Е.Семенов-Руднев), А.Т.Болотов.
 
 В частности, А.И.Богданова (ум. 1766) потому и называют первым русским книговедом, что он в 1755 г. представил в Академию наук свой труд под пространным названием: "Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов, которыми ныне весь свет пишет и ими всякое приличное сочинение составляется купно же при том со внесением истории и о наших российских азбучных словах. Описание, сочиненное чрез Андрея Богданова. В Санкт-Петербурге 1755 году". Речь идет об истории письменности и книгопечатания, в том числе и более всего российского. В силу компилятивности труд был отвергнут (твердо установлено, что рецензентом, в частности, выступал В.К.Тредиаковский), потому и остался на долгое время в рукописи [первые публикации см.: Аблов Н.Н. Сподвижник Ломоносова, первый русский книговед - Андрей Богданов, 1693-1766)//Сов. библиогр. 1941. Сб. 1. С. 134-151: Выдержки из предисл. к 1 ч.; Кобленц И.Н. Андрей Иванович Богданов, 1692-1766. М., 1958. С. 145-197: Ч. 2, 4, 5].
 
 Как известно, труд А.И.Богданова состоит из предисловия "к благородному юноше" и пяти частей. В предисловии А.И.Богданов пишет, что, хотя письменность ("азбучные слова", по его терминологии) лежит в основе наук - "весь свет через них ученым явился" - "о начале письмен, которыми паче сами те истории составляются... на нашем российском языке и о наших славенороссийских письменах, кроме сего, поныне еще не бывало", в то время как "инде где и довольно есть". Особое значение имеют две последние части. Часть четвертая "Краткое ведение о авторах российских, кто какие на российском языке издавал книги и разныя переводы..." (л. 70-84 об.) - первая в России попытка библиографического репертуара изданных в стране книг. В конце ее (л. 85 об. - 86) помещена, как считают исследователи, органически не связанная с сочинением таблица, озаглавленная "Начало произведения наук". Это первый в России осуществленный опыт составления оригинальной классификации наук.
 
 Часть пятая "Обстоятельное ведение в России печатание книг типограф-ским искусством, когда оное начало свое возымело, и сколько всех типографий, где оные доселе бывали и ныне имеются, и при том какия в них печатаны были книги, о всем о том для конечного и порядочного всего литералного описания, не упущая и онаго, сим последним уведомлением весь курс литералный кончаю" состоит из двух разделов. Раздел I. Историко-книговедческий очерк "литералное описание" о введении и развитии книгопечатания в России: "Когда весь свет пока еще типографского вымышления не возымел, то во всех народах тогда происходила книжная наука весьма тесно и скудно, но когда изрядный сей и благопоспешный способ типографский в 1445 году в свете изыскался, после того 117 лет спустя и Россия оный получить возымела..." (л. 91). Раздел II. Реэстр "Краткое собрание печатных книг всех российских типографий" - в хронологии возникновения и издания книг дан репертуар 25 типографий.
 
 Исследователи считают, что академические рецензенты недооценили труд А.И.Богданова, основной акцент сделав на первых трех разделах, носящих филологический и историко-книговедческий характер. Но и в этом отношении А.И.Богданов был оригинальнее не только своих предшественников, но и последователей.
 
 Из русских авторов вопросы книгопечатания до Богданова рассматривали Ф.П.Поликарпов-Орлов (1727), Димитрий Ростовский (1745) и В.К.Тредиаковский (1748), - все они внесли мало нового. А.И.Богданов оставил их далеко позади и в определенной степени превзошел книговедов даже XIX в. Первым общепризнанным историком раннего книгопечатания является Е.Болховитинов, опубликовавший свои заметки в журнале Д.И.Хвостова "Друг просвещения" в 1806 г. (позднее не раз переиздававшиеся). Однако А.И.Богданову было известно больше и суждения его вернее и точнее о ранних славянских и русских изданиях и типографиях, что неведомо было Е.Болховитинову. Последний даже при характеристике первых типографий Петербурга вынужден ссылаться на А.И.Богданова (на его "Историческое, географическое и топографическое описание Санктпетербурга", опубликованное после смерти в разных вариантах и с дополнениями других авторов).
 
 Академические рецензенты вообще обошли молчанием библиографическую часть труда А.И.Богданова. А ведь это был первый в России осуществленный и оригинальный репертуар русской книги, к сожалению, опубликованный лишь спустя почти двести лет. Особо следует сказать о схеме классификации наук, включенной в библиографическую часть. Если учесть, что в библиографии широко использовались аналогичные модели систематизации, то, может быть, и А.И.Богданов предполагал положить свою схему в основу еще одного варианта репертуара русской книги. Во всяком случае В.К.Тредиаковский в своем отзыве (от 12 марта 1757 г.) не прошел мимо этой схемы, одобрив ее замысел [см.: Пекарский П.П. История императорской Академии наук. СПб., 1873. Т. 2. С. 201].
 
 Таким образом, можно считать, что в историческом отношении русская библиография в лице А.И.Богданова получила своего исследователя уже в середине XVIII в. Сложнее обстоит дело с другими составляющими науки о библиографии - теоретической и методической. Конечно, важным теоретическим достижением можно считать схему классификации наук А.И.Богданова. Но автор не дал необходимого объяснения к ней. Поэтому мы вынуждены делать это сами. В частности, достоинства и недостатки схемы А.И.Богданова в ряду других аналогичных опытов, отечественных и иностранных, рассмотрены в работах [см.: Шамурин Е.И. Очерки по истории библиотечно-библиографической классификации. Т. 1. С. 301-306; Кобленц И.Н. Андрей Иванович Богданов, 1692-1766. С. 101-104; Гречихин А.А. Особенности формирования типологических знаний о книге в условиях возникновения русского книговедения//Совр. пробл. книговедения, кн. торговли и пропаганды книги. 1987. Вып. 4. С. 35-71]. Если суммировать опыт библиографической систематизации только за XVIII в. (каталоги Библиотеки АН, схемы А.И.Богданова и Н.Н.Бантыш-Каменского), то можно говорить об определенных успехах в этом теоретическом направлении. Более того, следует обозначить важную тенденцию в его развитии и выделить два наиболее плодотворных этапа - начало XIX в. (схемы П.Г.Демидова и А.Н.Оленина) и начало XX в. (схема Н.А.Рубакина). В наше время формируется, как известно, специальная теоретическая дисциплина в рамках библиографоведения - библиографическая типология.
 
 Существенным вкладом в теоретическую разработку библиографии надо считать и рассмотренную выше статью М.В.Ломоносова "Рассуждение об обязанностях журналистов..." (1754 г.). Ведь и в наше время нет общепринятого определения реферата, научно обоснованной системы его видов и методики составления, хотя и действует ГОСТ 7.9-95.
 
 Для развития библиографии как науки в России интерес представляют дошедшие до нас некоторые высказывания и работы В.Н.Татищева (1686-1750), которые, по оценке Ю.Н.Столярова, будь опубликованы своевременно, могли бы составить конкуренцию трудам А.И.Богданова [ Столяров Ю.Н. В.Н.Татищев как книговед//Книга. Исслед. и материалы. 1986. Сб. 53. С. 144-153]. В данном случае интерес представляют его основной труд "История Российская с самых древнейших времен неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная", а также "Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской" (оборван на слове "Ключник"), "Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах", ряд опубликованных писем и т.п. В частности, "История Российская" (1768-1784) начинается главой "О древности письма славянов", в которой В.Н.Татищев полагал, что славянскую азбуку изобрел учитель из Далмации (по другим данным, из Истрии - придунайской территории) Герасим (Героним, Иероним) (329-420) в V в. нашей эры. Речь идет о глаголице, и он приводит до десяти доказательств в пользу выдвинутой гипотезы. Азбуку Кирилла (IX в.) В.Н.Татищев считал значительно более поздней по происхождению и подчеркивал необходимость ее совершенствования.
 
 В "Лексиконе" (написан в 1743 г., впервые опубликован в 1793 г.) есть три статьи, имеющие важное значение для формирования науки о библиографии в широком смысле этого слова: "Буквы, или начертания", "Библиотека" и "Библиотекарь". Примечательна и идея В.Н.Татищева о необходимости создать сводный каталог. В этом он убедился, работая над "Историей Российской", когда было особенно трудно узнать, где и какие находятся книги и рукописи. Понимая, что собрать их все в одном месте невозможно, да и не нужно, он во втором томе своего труда по истории высказал пожелание, чтобы Синод приказал монастырям обстоятельно описать "всякие древние книги, тетради и грамоты и пр." и затем собрать эти описи в одном месте - предпочтительно в Академии наук. Напомним в этой связи о первом книжном своде, составленном на Руси по приказу патриарха Никона ради исправления церковных книг. Теперь же речь идет о необходимости библиографического репертуара в научно-исследовательских целях.
 
 Вероятно, впервые в российской истории мы находим в "Лексиконе" В.Н.Татищева профессиональную характеристику библиотекаря (считай, что и книговеда, и библиографа): "Оной должен быть многих наук и разных языков, особливо ориентальских, наученный, к тому прилежный читатель, твердой памяти и острого разсуждения, ибо он должен в начале всякой книги качество знать, и если он в такой науке недостаточен, от искуснейших разсуждения требовать, дабы он желающему что-либо полезное сочинять знал о книгах, способных к тому, совет дать". Другими словами, помимо сугубо психофизиологических особенностей библиотекарь обязан обладать и определенными профессиональными знаниями и умениями. Он должен уметь определять, может ли данная книга быть полезной данному читателю, а отсюда неявно вытекало требование изучать читателя и его потребности в информации. Для повышения самообразовательного уровня библиотекарь должен обращаться не только к книгам, но и к более сведущим в том или ином вопросе специалистам ("искуснейшим"). Необходимо эффективно использовать специфически профессиональные средства как изучения книги библиотекарем, так и оперативного получения информации о нужной книге: "Для того он содержит обстоятельные краткие по факультетам или наукам росписи, по алфавиту сочиненные", т.е. библиотечный каталог и другие библиографические пособия. Главная профессиональная обязанность библиотекаря - всесторонняя помощь читателю. Но прежде всего это относится к выбору книг для чтения. Библиотекарь должен "в назначенные часы в библиотеку приходить, всем приходящим учтиво, ласково и помощником к приобретению полезного знания себе показывать и способы подавать".
 
 В трактате "Разговор двух приятелей..." В.Н.Татищев специально рассматривает значение книгопечатания для развития наук. Он перечисляет пять преимуществ изобретенного "в Китаях" в глубокой древности и лишь в 1440 г. перенесенного в Европу книгопечатания перед перепиской книг вручную. Но книгопечатание важно эффективно использовать, так как сама возможность полностью удовлетворить общественную потребность в книгах - это лишь идеал. Единственный путь в реализации этих возможностей, по мнению В.Н.Татищева, - создание вольных (т.е. не подчиняющихся органам государственной власти) типографий. С этой идеей он неоднократно обращался в Академию наук. В частности, в опубликованном теперь письме к И.Д.Шумахеру от 22 февраля 1748 г. [см.: Ист. архив. М.; Л., 1951. Т. 6. С. 274-276] подробно излагается программа деятельности вольных типографий. Как известно, эта идея была реализована лишь в эпоху Екатерины II.
 
 В собственно библиографическом отношении примечателен опыт В.Н.Татищева в составлении вспомогательных указателей. Занялся он этой деятельностью в связи с созданием "Истории Российской" и "Лексикона". В частности, к своей истории, причем к каждой из двух ее частей, В.Н.Татищев составил подробнейшую "Роспись алфабетическую...". Среди прочих здесь представлены и интересные для нас рубрики: "Буквы", "Библиотеки", "Книги". Но главное заключается в другом: В.Н.Татищев попытался свою практику составления вспомогательных указателей довести до методики. О ней можно судить по его письму П.И.Рычкову (участнику его экспедиций, с 1759 г. корреспондирующему члену, или в современной терминологии - члену-корреспонденту, Академии наук). К первой части "Истории Российской" таким образом "сделали слишком 7000 слов", но благодаря тому, что в повторении многих из них необходимость отпала, окончательный объем вспомогательного указателя сократился в несколько раз без потери содержания [подробнее см.: Пекарский П.П. Жизнь и литературная переписка Петра Ивановича Рычкова. СПб., 1867. С. 162-166].
 
 Составление вспомогательных указателей к книгам и периодическим изданиям было широко распространено в русском книжном деле XVIII в. Но с методикой их составления мы имеем дело впервые у В.Н.Татищева. В этой связи странно, что его работа, опубликованая еще в 1867 г., не вошла до сих пор в историю отечественной библиографии. Хрестоматийным опытом методики составления вспомогательных указателей считается статья А.Т.Болотова (1738-1833) "Нечто для любопытных и упражняющихся в науках" [Экономический магазин... 1789. № 21. С. 321-334; сокращенный вариант см.: Рейсер С.А. Хрестоматия... С. 71-74].
 
 Таким образом, к началу XIX в. в России были намечены и как бы даны в соответствующих образцах опыты трех составных частей библиографии как науки - истории (А.И.Богданов, В.Н.Татищев), теории (М.В.Ломоносов, В.Н.Татищев, А.И.Богданов) и методики (А.И.Богданов, М.В.Ломоносов, В.Н.Татищев, А.Т.Болотов). Вопрос другой: не все работы этих ученых были тогда же опубликованы и, значит, не сразу стали достоянием науки. Только в первой четверти XIX в. складываются особенно благоприятные условия для разработки целостных концепций библиографии как науки (книговедения).
 
 В Россию проникают из-за рубежа и обогащаются и научные теории. Появляется и само понятие библиография. По свидетельству П.Н.Беркова, впервые в толковом словаре Н.М.Яновского: "Библиография или вивлиография, гр. (греческ.) Наука, имеющая предметом познание книг, их наименований, изданий, каталогов, цены и проч." [Яновский Н.М. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту, содержащий разные в Российском языке встречающиеся иностранные речения и технические термины. СПб., 1803. Ч. 1. С. 374]. В 1806 г. П.Г.Демидов опубликовал свою "Библиографическую систему, или методическое распределение книг, расположенное по порядку материй, т.е. основанное на разных источниках, откуда разум человеческий почерпает свои познания (естественные истинные черты, могущие постановить основание естественного распределения) с постепенным порядком их связи, или наиболее натурального расположения их родов и видов, или классов и порядков" [Каталог российским книгам библиотеки Павла Григорьевича Демидова, составленный им самим//Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1846. Кн. 2]. В общем разделе этой классификации "Полиматия" ("Соединение всего") мы находим подраздел "Библиографы" (наряду с другими - "Словесность", "История словесности", "История наук", "История художеств", "Каталоги", "Музеографы"), где слово "библиограф" понимается как определенный литературный жанр - указатель, перечень книг.
 
 Еще один примечательный труд "Опыт нового библиографического порядка для Санкт-Петербургской императорской библиотеки" [СПб., 1809] А.Н.Оленина содержал, помимо библиографической классификации, первую в России каталогизационную инструкцию, правила библиографического описания. Книга опубликована на русском и французском языках, а классификация - еще и на латинском языке, т.е. ей придавалось международное значение.
 
 
 8.2. ПЕРВЫЕ БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ
 
 
 
 
  И все же пионерами в разработке библиографии как науки, основоположниками библиографоведения в нашей стране являются В.Г.Анастасевич (1776-1845) и В.С.Сопиков (1765-1818). Свои работы они начали одновременно (1811), хотя опубликовали в разное время [см.: Анастасевич В.Г. О библиографии//Улей. 1811. № 1. С. 14-28; Сопиков В.С. Предъуведомление//Опыт российской библиографии: В 5 ч. СПб., 1813-1821. Ч. 1. С. III-XXII]. Ими впервые были определены социальные функции, объект и предмет, методы, литературные формы, структура библиографии, т.е. важнейшие составляющие каждой науки, необходимые для ее обоснования (табл. 14). Работы В.Г.Анастасевича и В.С.Сопикова как бы венчают первый этап становления библиографоведения в России и открывают новые перспективы в его развитии.
 
 Очередной этап на пути к осознанию библиографоведения как относительно самостоятельной и важнейшей части науки о книге и книжном деле - книговедения - охватывает временной интервал от первой четверти до конца XIX в.
 
 Основные особенности его можно видеть в следующем:
 
 1) усиление революционно-освободительной борьбы, в условиях которой порой только через библиографию удавалось проводить в жизнь, делать достоянием общественности прогрессивные идеи и учения, т.е. формировать общественное сознание;
 
 2) постепенно увеличивающийся, даже в условиях царизма, рост книгоиздания, что требовало от библиографии и ее науки постоянного совершенствования;
 
 3) все углубляющаяся дифференциация библиографии, не только функциональная - государственная, научно-вспомогательная и рекомендательная, но и по отраслям знаний, деятельности - формирование отраслевой (специальной) библиографии;
 
 4) развитие двух основных подходов к социальной и научной сущности библиографии - ограничительного, сводящего роль библиографии к "книгоописанию", к эмпирическому фактографированию книжных знаний; и расширительного, в широком книговедческом (общекультурном) понимании ее как важнейшей сферы общественной деятельности, результатом которой являются специфические не только описательные и фактографические сведения о развитии книжных знаний, культуры, идеологии, науки, техники и искусства, но и социально и научно значимые обобщения, выводы и решения на основе особой, библиографической переработки содержания книжной продукции всего человечества или какой-либо отрасли науки и практики, проблемы.
 
 Указанная двойственность, абсолютизированная, получившая одностороннюю интерпретацию в различных определениях библиографии, ведет свое начало от В.Г.Анастасевича. Оригинально модифицируя известные зарубежные точки зрения применительно к российским условиям, он делил библиографию как целое на две взаимосвязанные части: во-первых, "со стороны ее практики", во-вторых, "в смысле словесном и ученом" (в книговедческой литературе это деление обычно квалифицируется как "практическая" и "теоретическая" библиографии). Особенность первой части, по В.Г.Анастасевичу (см. табл. 14),за-ключается в отношении библиографии "к одним сочинениям", т.е. в том, что теперь трактуется как вторичность библиографической информации, вторично-документальная (информационная) сущность библиографии. Вторая часть определяется В.Г.Анастасевичем именно в качестве библиографической науки - "ее теории, или библиологии (книгословии)", которая выступает как "философия первой" (практической части), "или вышняя библиография". Это он объясняет тем, что научная часть библиографии "не ограничивается только вещественностью и техническим описанием книг, но проникает в существо оных и простирается до означения их достоинства, не в отношении к продаже, но в смысле словесном и ученом". Поэтому она и "заслуживает название науки истинно энциклопедической". С позиций наших дней речь идет о понимании библиографии в широком, книговедческом смысле, что в первом приближении и нашло отражение в так называемом книговедческом подходе к библиографии (библиографоведению). Как видим, рецидивы такой двойственности еще ощущаются и сегодня. И задача состоит в том, чтобы не размывать и не противопоставлять эти части и подходы в библиографии, а строить ее как достаточно сложно структурированную систему. Это предполагал уже и В.Г.Анастасевич, подчеркивая, что библиографическая наука "непременно требует соединения трудов многих, по множеству заключающихся в ней предметов, кои естественно разделяются по особенным способностям каждого".
 
 Ограничительную (или, как ее позже стали называть, "академическую", "академистскую") точку зрения в своих теоретических воззрениях на библиографию развивали такие представители дореволюционной библиографии, как П.И.Кеппен, К.М.Базили, Р.И.Минцлов, Г.Н.Геннади и др. Именно академическую, так как они в основном были специалистами в определенной области знания и часто далеки от общественной борьбы, которая требует целостного, диалектического восприятия явлений социальной жизни, тем более духовного общения. Расширительную (или иначе - "общественную", социологическую, просветительскую, культурологическую) развивали, в первую очередь, деятели прогрессивного революционно-освободительного движения, активно используя библиографию в своей идейно-политической борьбе: революционные демократы, народники, социал-демократы (прежде всего - большевики). И лишь в начале XX в. это направление получает научное (библиографоведческое) обоснование в работах Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина.
 
 "Академики" разумели под библиографией прежде всего "книгоописание" и "исчисление" книг, т.е. их учет и систематизацию по отраслям человеческих знаний или какой-либо другой схеме. В качестве примера приведем лишь некоторые высказывания отдельных представителей этого направления [подробнее см.: Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 171-173, 208-215, 334-336].
 
 Так, дипломат, историк Востока К.М.Базили под предметом библиографии понимает "собственно исследование книг и их описание, в особенности их издания, внешней и материальной формы книги, касаясь содержания ее в том только, чтобы уметь надлежащим образом причислить книгу к той или другой отрасли человеческих познаний, при составлении точного и систематического каталога... Хотя она нередко была предметом насмешек и колкостей, и многие почитают ее плодом чтения и изучения одних заглавных листов, имен издателей и схолиастов, места и года издания, однако ж она оказывает науке величайшие услуги и должна светить светильником ученому в хаосе беспрерывно умножающегося числа книг". Другой исследователь - П.И.Кеппен, всесторонний ученый и в полном смысле академик, известный в истории русской библиографии своими "Материалами для истории просвещения в России" и изданием журнала "Библиографические листы", - считал библиографию одной из важнейших частей словесности, просвещения и культуры. Главное назначение своего журнала он видел в том, "чтобы сообщать полные заглавия новых книг, на разных языках в России издаваемых, и предлагать краткое изложение их содержания. По мере возможности к сему присовокупляемы будут и суждения о достоинстве ученых произведений", т.е. критика [Объявление об издании, 1824 г.]. И все же, судя по более поздним высказываниям П.И.Кеппена, он в конечном итоге склонялся к тому, что "библиограф не критик: его дело исчислять точно и подробно все, что писано" [Материалы для истории русской литературы. СПб.: Изд. П.А.Ефремова, 1867. С. 210]. Это, по-видимому, объясняется тем, что, по его мнению, "в России библиография, особенно критическая, еще в младенчестве" [см. ст.: Библиогнозия и библиография славянская и русская].
 
 Интересен в рассматриваемом отношении эпизод, связанный с публикацией статьи библиографа тогдашней императорской публичной библиотеки (ныне - Российская национальная библиотека), основателя так называемого "кабинета Фауста" - зала средневековой книги в указанной библиотеке - Р.И.Минцлова "Что такое библиография и что от нее требуется?" [Библиогр. зап. 1858. № 12. С. 382-384]. В ней он прежде всего подчеркивал, что "библиография есть книгоописание". Правда, затем Р.И.Минцлов попытался дифференцировать свое понимание и предложил свою систему видов библиографии. "Смотря по тому, - писал он, - видим ли мы в книгах произведения ума человеческого или просто товар, и само понятие об описании книг должно измениться. Библиография может быть или ученая, или книгопродавческая, и еще как бы средняя между ними библиография для любителей и охотников (т.е. для любителей чтения. - А.А.Г.). Можно определить различие этих трех ее видов. Первым признаком для этого послужат разные цели их: денежная прибыль, польза науки и приятное препровождение времени. Дальнейшее развитие в свойстве труда библиографа". Но на вопрос, "во сколько" библиограф понимает "книги, которые описывает, и что его больше в них занимает, особенности и редкость или их содержание?", Р.И.Минцлов дает твердый и однозначный ответ: "Во всяком случае библиограф должен быть в состоянии обсудить и оценить книгу, которую описывает". "Этим я не хочу сказать, - оговаривается он дальше, - что библиография обязана сообщать критические и литературные заметки о книгах: это вывело бы ее из ее области. Цель библиографии - привести в известность книгу, определить ее отдельное существование. Познания библиографа в этом случае служат к устранению ошибок, и последствием его иногда долговременных разысканий бывает определение имени или года, означаемых в скобках... Распределение книг по научной системе есть в сущности важнейшее, окончательное дело, к которому библиография должна стремиться. Кто идет далее и сопровождает свои труды биографическими замечаниями, обсуждениями и разборами книг, тот уже не только библиограф: он является критиком и историком литературы... Библиография собственно не может отвечать таким требованиям. Ей и так уже довольно дела, чтобы быть помощницей наук. Полные и точные списки существующих книг в систематическом виде, - вот все, что можно от нее требовать. Она может и должна быть только вспомогательным знанием, но вспомогательным для всех наук. Не ученым - она бесполезна".
 
 Такая квалификация социальной сущности библиографии смутила даже редакцию журнала "Библиографические записки" [1858. № 12. С. 382-384], в котором статья Р.И.Минцлова была опубликована. И она уже в следующем номере в специальной редакционной статье высказала свое несогласие с некоторыми положениями автора [Ответ редакции "Библиографические записки" на статью Р.И.Минцлова//Там же. № 13. С. 416-418]. Прежде всего, редакция отметила, что "вопросы библиографические более или менее тесно связаны с литературною и историческою критикою, и библиограф не вправе слагать с себя обязанностей, налагаемых на него этою последнею". Далее, соглашаясь с Р.И.Минцловым, что библиография должна быть помощницей всех других наук, редакция в то же время считает, что для этого "библиография должна указать положительно, чем именно в данном вопросе надо воспользоваться ученому исследователю и что оставить в стороне. Одна и та же книга может иметь несколько изданий весьма различного достоинства, одни и те же исторические материалы могут несколько раз появиться в печати, в разных сборниках, под особыми заглавиями и с различными объяснениями и примечаниями, одни и те же ученые задачи могут быть затронуты и решены в двух, трех особых сочинениях: какое издание лучше и полнее? какое более удовлетворяет критическим требованиям? Какое именно исследование полнее и обстоятельнее коснулось известной задачи, и нет ли в данном сочинении ученых подлогов или заимствований из других книг? Вот вопросы, на которые библиография обязана отвечать ясно и отчетливо, ибо в противном случае помощь ее науке будет самая ничтожная". Наконец, по мнению редакции, для ученого недостаточно и традиционного библиотечного каталога, включая и описания рукописей, которые требуют еще большей отчетливости, чем описание книг. Все это не только не выводит библиографию из ее области, а напротив, есть "необходимое условие ее истинно ученого и разумного значения".
 

<< Пред.           стр. 7 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу