<< Пред. стр. 1 (из 8) След. >>
Список литературы по разделу
Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург Деловая книга, 2001. - 496 с.(оригинал)
Данная книга представляет собой впервые осуществленное в России систематическое учебное изложение основных слагаемых новой науки, политической психологии. От ее предмета и задач, через психологию личности, малых и больших групп, а также психологии масс в политике, до исследовательских методов и прикладного использования, читателю предстает широкая панорама роли и потенциала "человеческого фактора" в политике Книга написана на основе многолетнего опыта практической, исследовательской и преподавательской работы автора в нашей стране и за рубежом, в том числе чтение курсов политической психологии в Институте общественных наук МГИМО МИД РФ, в ряде зарубежных университетов
Для студентов, аспирантов, преподавателей психологических и политологических специальностей вузов, для специалистов-практиков в сфере политики, PR и проведения избирательных кампаний
ПРЕДИСЛОВИЕ
Политическая психология - практически, совершенно новая наука для нашей страны Фактически, лишь с конца 80-х - начала 90-х годов появились работы, которые стали включать в свои названия эти слова. "Политическая психология" Нужен был определенный уровень развития общества для того, что новая наука привлекла к себе интерес и завоевала место для достойного существования Впрочем, этот процесс никак нельзя считать законченным. Он все еще продолжается, и будет продолжаться достаточно долго - пока не появится новое поколение политических психологов, исследователей и практиков
Данная книга - попытка внести посильный вклад в эту работу Она построена в жанре монографического учебного пособия. Это не научная монография, но и не просто курс лекций. Это особого типа учебник. В книге отобраны наиболее показавшие себя, "работающие" научные теории Одновременно, они снабжены достаточным количеством практических иллюстраций, реальных политических и исторических примеров, облегчающих усвоение теоретического знания.
Это учебник для серьезной работы, для поэтапного изучения и усвоения политической психологии как капитальной науки Соответственно, он снабжен необходимым для этого аппаратом. В книгу включена подробная программа курса "Политическая психология" Каждая глава начинается со своеобразного "программного конспекта" рассматриваемой темы, а завершается основными итогами, выводами данной главы Естественно, каждая глава снабжена по крайней мере кратким списком дополнительно рекомендуемой литературы.
Обратим особое внимание на приводимые в конце каждой главы ее краткие основные итоги. В них дается своеобразное резюме прочитанного, делаются краткие основные выводы в виде готовых конспектов ответов на предстоящих на экзамене вопросы.
За этой книгой стоят вот уже почти 25 лет теоретической, преподавательской и практической работы автора в сфере политической психологии. Читателям известны книги, многочисленные специальные и популярные статьи на эти темы Накопление и оформление изложенных в книге знаний происходило в процессе преподавательской и научной деятельности на факультете психологии МГУ, Института общественных наук при ЦК КПСС, МГиМО МИД РФ, Института проблем народонаселения РАН, Российской академии образования Практическая опробация материала осуществлялась посредством работы политическим советником в Афганистане, Анголе, ряде других стран, а так же через участие практически во всех избирательных компаниях в экс-СССР и России, начиная с 1990 г., с выборов первого президента тогда еще РСФСР. Сплав теории и практики осуществлялся во многом благодаря работе в Центре стратегического анализа и прогноза.
За все хорошее - огромное спасибо данным структурам и работавшим в них вместе с автором людям.
Я искренне надеюсь на то, что эта книга найдет своего читателя, а читатель найдет для себя много нового в этой книге. Но еще больше хочется верить в то, что эта книга подвинет читателя на дальнейшее, еще более глубокое, уже самостоятельное изучение политической психологии и, возможно, на практическую работу в данной сфере.
С уважением, Дмитрий Ольшанский, доктор политических наук, профессор
ОСНОВЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
ВВЕДЕНИЕ
Что Вы слышали о политической психологии?
Вы слышали, что Наполеон проиграл битву при Ватерлоо потому, что его замучил насморк? А битву при Бородине так и не смог выиграть потому, что в тот день его замучил геморрой?
А слышали ли Вы, что вообще-то добрый французский король Карл устроил резню гугенотов в Варфоломеевскую ночь потому, что его "достали" желудочные колики и, соответственно, он пребывал в самом скверном настроении.
Неужели вы не слышали и о том, что в ходе одного из зарубежных визитов престарелого Л.И. Брежнева вражеские спецслужбы сняли номер в отеле прямо под номером советского лидера, врезались в канализационную трубу, и в течение всех дней визита тщательно изучали его экскременты? На основании этих исследований враги получили полную информацию о состоянии его здоровья, настроении и даже о его психологии. Все это было использовано в ходе тех переговоров, которые шли во время визита.
Но уж, конечно, Вы точно слышали анекдотец о том, что у Ленина был сифилис, который разложил его мозг, и потому вся октябрьская революция была полным бредом? Рассказывают, что однажды, в начале 90-х гг , директора крупных российских заводов на встрече с Ельциным долго жаловались на тогдашнего госсекретаря России Г. Бурбулиса. Вот тогда, вроде бы, недовольный Ельцин и буркнул: "Говорят, что Ленин умер от сифилиса, а я вот умру от Бурбулиса".
Если Вы слышали хоть что-нибудь подобное, значит, Вы уже знакомы с политической психологией. Правда, в ее самом худшем, анекдотическом варианте. Мы предлагаем познакомиться с этой наукой всерьез. Но чтобы последующее чтение не показалось сплошным занудством и наукообразием, давайте хотя бы начнем эту книгу короткой серией небольших историй о том, как конкретно иногда проявляет себя политическая психология.
История 1: психологическое моделирование
В один из декабрьских дней 1964 г. Дэвид Брюс, американский посол в Лондоне, был срочно вызван в Вашингтон. Брюс спускался по трапу самолета в глубокой задумчивости - еще бы! Ему предстояло принять участие в игре, правил которой он не знал...
Не знал их до конца и недавно ставший президентом США Линдон Джонсон. Однако перспективы эта игра сулила немалые, и попробовать стоило. Через несколько дней ожидался прилет британского премьера Гарольда Вильсона. Предстояли серьезные переговоры. Причем это должна была быть их первая встреча в президентской практике Л. Джонсона. И вот, готовясь к ней, президент решил воспользоваться советом консультантов-психологов. Он срочно вызвал своего посла в Лондоне для того, что тот "сыграл роль Вильсона" в игре, имитировавшей предстоящие переговоры. Л. Джонсон играл сам себя, а Брюс был именно тем самым нужным человеком, который мог "сыграть" Вильсона. Он досконально знал британский кабинет, его проблемы и трудности и был, вместе с тем, доверенным лицом президента. Больше двух часов они "проигрывали" могущие возникнуть в ходе переговоров ситуации. Играли, "чтобы таким образом можно было лучше ощутить ожидаемые проблемы".
Д. Брюс должен был не только изложить социально-экономические и политические аспекты ситуации. Он должен был суметь перевоплотиться в Вильсона, учитывая его личную мотивацию, личные отношения и с американцами, и со своими министрами, личную склонность к тому или иному типу принятия решения, и т. д., и т. п. Он должен был учесть всю сложнейшую палитру психологических характеристик и британского премьера, и американского президента, и всей ситуации.
После окончания весьма успешных переговоров, Л.Джонсон публично выразил особую удовлетворенность "той большой подготовительной работой, которая весьма способствовала успешности этой встречи".
История 2: психология выбора
Вначале - без политики. В начале 60-х гг. психолог Ф.Д. Горбов создавал специальную психологическую службу работы с космонавтами. Дело было новое, многое приходилось придумывать "с нуля". И вот однажды Ф.Д. Горбову поручили отобрать наиболее вероятного кандидата в космонавты № 1. Он, как и многие другие специалисты, выбрал Ю.А. Гагарина. Спустя годы его много раз спрашивали: почему он сделал именно такой выбор? Ведь никто, никакой психолог еще не мог знать, какие качества понадобятся там, в космосе - отбирали первого в истории космонавта. Горбов признавал: он тоже не знал, по каким качествам надо выбирать. "Так за что же вы выбрали именно Гагарина?" - "За его улыбку. Я понимал, что психология будет важна не в полете, а после него. И задал себе вопрос: каким он должен быть, первый землянин, побывавший в космосе, символ прогресса человечества? Тогда я понял: он должен быть обаятельным и уметь здорово улыбаться".
А вот теперь - о политике. У нас не хватит бумаги на перечисление всех политических лидеров разных стран, которые были избраны лидерами за свои улыбки. Самый яркий пример - президент США Джимми Картер. Слабый президент, мало профессиональный политик. Число провалов в его деятельности (одна неудача с освобождением американских заложников в Иране чего стоит!) многократно превышало число удач. Но как же он умел улыбаться! Помните анекдот? После встречи с одним иностранным политиком, обсуждая ее итоги, Л.И. Брежнев признался помощникам: "Да, конечно, он большой мерзавец. Но как, мерзавец, целуется!".
История 3: умение запугать
На первой встрече с президентом США Дж. Кеннеди советский лидер Н.С. Хрущев так увлеченно расписывал преимущества социализма, что под конец не выдержал, и прямо-таки заявил, без всякой дипломатии: "Мы вас закопаем!". И тогда не выдержал Кеннеди: "Мистер Хрущев, вы хотите войну? Окей, вы ее получите!". И тут испугался Н.С. Хрущев. С трудом, ситуацию удалось успокоить. Но она не исчерпала себя. Разрядилась ситуация позднее, когда в ответ на выступление американского делегата в ООН Н.С. Хрущев снял башмак и начал, в знак протеста, стучать им по столу: дескать, мы вам не позволим!
После этого Хрущева... полюбила вся Америка. По данным социологических опросов, он сумел сломать стереотип восприятия прежних советских лидеров - "роботов в кителях". Он показал себя человеком, способным на живое, непосредственное, спонтанное поведение. Он умел пугать, но умел и бояться. Значит, с ним можно было разговаривать и договариваться. Вот почему удалось предотвратить и Карибский кризис, и многие другие политические сложности того времени. Потому, что психология умеет корректировать политику.
Много можно было бы рассказать историй подобного рода, однако, дело не в отдельных историях. Их собирает, изучает и обобщает наука, имя которой пока звучит привычно далеко не для всех - политическая психология. Однако дело и не в имени, не в названии науки. В порядке самого краткого введения в курс ее изучения, попробуем ответить всего лишь на три простых вопроса.
Первый вопрос: так чего ждать и чего не ждать от политической психологии? Известно: когда людям (классам, партиям, политическим деятелям) хорошо, они ждут от науки заверений, что им будет еще лучше. Когда плохо, они надеются услышать, что им не станет еще хуже. Так вот, от политической психологии прежде всего не надо ждать вранья. Слишком часто наши политики нанимают себе сотрудников, в том числе и психологов, лишь для того, чтобы каждый день слышать про свою гениальность. Политическая психология - это не политическая психотерапия. И те, кто этого не понимают, опасно заблуждаются. Особенно наглядно это видно у российских политиков в ходе предвыборных кампаний. Почему-то каждый кандидат на выборный пост просто-таки уверен, что народ его любит.
Разочарование наступает для большинства наутро после голосования, когда выясняется, что до всенародной любви ой как далеко, а огромные деньги потрачены напрасно. И тогда... тогда нужны либо психотерапевты, либо "козлы отпущения". Так вот, от политической психологии не надо ждать ни того, ни другого. Это - наука. Ее задача - вооружить политика знаниями, дать ему конкретные и реальные рекомендации. А уж как он их реализует, это, в конечном счете, все-таки его, а не наши проблемы. Наука наукой, а политика политикой.
Не надо ждать и, тем более, требовать от политической психологии ответственности за судьбы общества. В конце концов, это всего лишь наука, а не панацея от всех политических бед и неприятностей. Поэтому нет даже смысла говорить о каких-то моральных кодексах, хартиях честности и подобных самоограничениях, которые должна, по мнению некоторых, накладывать на себя политическая психология. "Пояс верности" изжил себя еще в Средневековье. Да и толку от него, говорят, было мало. Наука должна быть честной и объективной - за это ее и называют наукой. И не надо ждать от нее ничего большего.
Второй вопрос тесно связан с первым: чего хотелось бы избежать в политической психологии? Нескольких вещей. Во-первых, откровенного вранья. К сожалению, слишком много вранья идет в последнее время от имени науки под видом так называемого "пи-ара". Во-вторых, шаманства - неуклюжих попыток ответить на те вопросы, ответа на которые наша наука пока еще просто не знает. И, наконец, в-третьих, хотелось бы избежать всякого рода неумелых, но претенциозных попыток предсказаний. Только не надо путать предсказания с прогнозами. Прогнозы политическая психология давать обязана, и чем больше, тем лучше. Прогностический смысл заложен в любой науке, а политическая психология отличается значительным прогностическим ресурсом.
Однако прогноз - никак не гадание на кофейной гуще. И не безудержное тупое, упрямое следование какой-то одной линии в угоду какому-то заказу или собственным заблуждениям. В последнее время, к сожалению, и в политической психологии возросло число странных сочинений двоякого рода. С одной стороны, слишком много ура-оптимистичных сочинений во славу действующей власти и ее лидера. С другой стороны, много сочинений-страшилок, рисующих политические перспективы в самых мрачных тонах и предвещающих всяческие беды, вплоть до осуществления апокалиптических пророчеств. Это по преимуществу голос тех псевдо-прогнозистов, кто умеет только экстраполировать, то есть прочерчивать вперед линию развития, как она сложилась за определенный период. Если такая линия идет вверх, они без колебания продолжат ее до самого неба. Если она поползла вниз, то те же люди столь же неумолимо дотянут ее до дна самой глубокой пропасти. Такие гадальщики на кофейной гуще - самые опасные люди для любой науки.
На этих экстраполяционных принципах было основано пресловутое советское планирование "от достигнутого". Сколько сделали + еще процентов 5-10. И это когда-то выродилось в знаменитое шуточное обращение к корове хрущевских времен: "Удвой удой, утро! удой, а то пойдешь ты на убой!". Вот этого и хотела бы избежать как в самой политической психологии, Tai и по отношению к ней.
Наконец, последний, третий вопрос: так кто же такой политический психолог? Прежде всего, это человек, любящий наблюдать за политиками и тем, что они делают. Его девиз - название блестящей книга Ф. Дюрренматта: "Поручение, или О наблюдении наблюдателя за наблюдающими". В известной мере, хороший политический психолог - это, прежде всего первоклассный наблюдатель. И, разумеется, это глубоко творческий человек, умеющий точно интерпретировать результаты своих наблюдений. Политически психолог - это, к тому же, еще и человек с открытым не догматизированным мышлением. Это человек, помнящий, что процесс создания политической психологии как науки еще далеко не закончен. Значит, и он - один из строителей этой новой науки.
Это не только ученый. Это еще и, безусловно, практик. На данном этапе новое политико-психологическое знание получается непосредственно из практики. Более того, современная политическая действительность пре доставляет огромную зону для практических экспериментов, дающих новое знание. И этим надо уметь пользоваться.
Однако, политическая психология - не курица, автоматически несущая золотые яйца. Мало получить звание "политического психолога", чтобы безбедно жить на ренту с профессии. За право заниматься политической психологией приходится бороться, и подчас это жестокая, конкурентная борьба.
Политическая психология - интереснейшая, хотя и тяжелейшая профессия. Политический психолог все время находится в политической игре или где-то рядом с ней. Одновременно, сам он не игрок. Уметь понимать игроков и "читать игру", при этом сохранять полное хладнокровие и быть абсолютно объективным, холодным аналитиком - нелегкая доля. Трудно сочетать обязательную искренность науки с естественным цинизмом практической политики. Но это и есть удел высококлассного политического психолога. Трудно работать с людьми, которых ты обязан понимать, причем делать это так, чтобы они не чувствовали этого и не раскусили тебя. Тяжело знать все, но не показывать, что ты слишком много знаешь (это может быть опасно). Но тот, кто сможет пройти через это, достигнет больших высот.
Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ КАК НАУКА
Политическая психология как междисциплинарная наука на стыке политологии и социальной психологии. Ее истоки и автономный статус. Психологические и политологические корпи политической психологии. Поведенческий подход как методологическая платформа политической психологии. Основные вехи истории поведенческого подхода, его достоинства и недостатки.
Западная "политическая психология" и отечественная "психология политики" как относительно самостоятельные понятия, отражающие различные трактовки предмета и задач политической психологии.
Политика как особый вид деятельности людей. Психологическая структура такой деятельности. Понятие "психологических механизмов" этой деятельности и основные элементы этих механизмов. Возможности политологии и психологии в их понимании и практическом воздействии на них.
Предмет и задачи политической психологии. Психологические аспекты, факторы и "составляющие" политики как предмет политической психологии.. Анализ, прогнозирование и управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения как три основных задачи политической психологии.
Основные объекты изучения политической психологии. Политическая психология внутренней политики. Политическая психология внешней политики и международных отношений. Военно-политическая психология.
Основные принципы политической психологии. Основные проблемы и методы политической психологии. Междисциплинарные связи политической психологии.
Основные функционально-содержательные и структурно-функциональные проблемы политической психологии.
Многоуровневый объект политической психологии: 1) психология отдельной политической личности; 2) психология малых групп в политике; 3) психология больших групп в политике; 4) массовая психология и массовые настроения в политике. Теоретическая и прикладная политическая психология.
Начнем с самого общего определения, к которому будем еще не раз возвращаться дальше, по ходу книги, для его дальнейшего уточнения и развития. В самом первом приближении, политическая психология - междисциплинарная наука, родившаяся на стыке политологии и социальной психологии. Ее главная задача состоит в анализе психологических механизмов политики и выработке практических рекомендаций по оптимальному осуществлению политической деятельности на всех уровнях! Собственно говоря, именно для этого она и появилась, на этом и стал наращиваться ее ныне уже вполне самостоятельный статус.
Современную политическую психологию надо рассматривать, что называется, с двух концов. С одной стороны, существовала и развивается западная политическая психология. С другой стороны, в 80-е годы начала складываться отечественная психология политики. Сейчас, спустя годы, они естественным путем слились в единую политическую психологию. Однако история и предыстория каждого направления продолжают сказываться. Именно поэтому, для более полного понимания картины, мы рассмотрим и то общее, что сложилось в политической психологии как науке, и то особенное, что в отдельных деталях продолжает их различать между собой.
Формально датой рождения западной политической психологии считается 1968 г., когда при Американской ассоциации политических наук было учреждено отделение политической психологии, а в ряде университетов США (прежде всего, в Йельском) начали читаться специальные курсы политической психологии. Однако предыстория политико-психологических идей, наблюдений, знаний и даже конкретных исследований имеет значительно более давние истоки, уходящие своими корнями в античность. На Западе и на Востоке, от Аристотеля до наших дней накоплено уже огромное количество теоретических и эмпирических разработок
Политическая психология - новая и вместе с тем, очень старая наука. От Аристотеля до наших дней и политики, и ученые интересуются субъективной стороной политических процессов. Их и изучает политическая психология - научная дисциплина, возникшая на пересечении интересов политологии и психологии. Согласно авторитетному мнению Дж. Кнутсон предметом политической психологии являются "психологические компоненты политического поведения человека", социальных групп и целых народов, исследование которых позволяет "применить психологические знания к объяснению политики".
В современных развитых западных странах политическая психология прочно вошла в арсенал практической политики. Без специальной помощи и консультирования экспертов в этой сфере не обходится принятие практически ни одного важного политического решения. К этому привыкли президенты и сенаторы, электорат и кандидаты на выборах, средства массовой информации и общественное мнение. К сожалению, как уже говорилось во введении, и как мы увидим дальше, в нашей стране политическая психология как наука до сих пор делает все еще только первоначальные шаги. Задача данной главы, а затем и всей книги состоит в ознакомлении с достижениями мировой политической психологии, с намечающимися путями ее развития в нашей стране, а также с основными, необходимыми как исследователям, так и, в значительной мере, практикам, конкретными прикладными инструментами политико-психологического анализа.
В основе любой науки лежат некоторые методологические основания - та самая общая логика и метод мышления, которыми руководствуется эта наука, в рамках которой ее можно и нужно рассматривать. Для западной политической психологии такой основой стал поведенческий подход. Не поняв его, трудно понять, что представляет собой политическая психология как наука.
ПОВЕДЕНЧЕСКИЙ ПОДХОД - МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Главной методологической основой современной западной политической психологии принято считать поведенческий (иногда говорят прямо, бихевиористский) подход к пониманию политики. Его суть понятна из самого названия: это рассмотрение политики как особо" сферы поведения людей.
История поведенческого подхода ведет отсчет времени его существования с середины 30-х годов XX века, когда стали появляться первые работы, в которых нащупывались иные возможности вместо принятых прежде подходов - в частности, вместо считавшихся "спекулятивно-историческими", в духе расхожих мифологем, "психологии народов", или психоаналитической интерпретации политической истории. В своем развитии поведенческий подход изначально стремился к более "конструктивно-прагматическому" осмыслению политики на основе соединения политического и психологического знания.
Одним из первых необходимость этого понял и попытался осуществить американский исследователь Ч. Мерриам. Обосновав положение о политическом поведении как о центральной концепции политической науки, он предложил выявлять специфические черты политического поведения индивида, тех или иных социальных групп, а также массовых феноменов эмпирическим путем, количественными методами, соединяя в политической науке исследовательские приемы эмпирической социологии и социальной психологии. Однако не все эти абсолютно благие намерения удалось реализовать даже до сих пор. Хотя заслуги Ч. Мерриама в становлении политической психологии, разумеется, бесспорны.
Затем значительный вклад в развитие поведенческого подхода был внесен также американцем Г. Лассуэлом После этого, под влиянием первых основополагающих работ названных исследователей, число сторонников поведенческого подхода стало стремительно расти. Фактом является то, что в течение долгих последующих лет понятие "поведенческий подход" стало вбирать в себя подавляющее большинство исследований в западной политической науке вообще. На сегодняшний день поведенческий подход к политике, в целом, представляет собой обширный конгломерат различающихся между собой исследовательских тенденций, объединяемых лишь общим вниманием к "человеческому фактору", к поведению людей в политике, которое, однако, трактуется в разных вариантах по-разному.
В содержательном отношении уже с самого начала поведенческий подход поставил в центр внимания не только внешне наблюдаемые аспекты человеческой деятельности (собственно "поведение") в политике, но и внутренние субъективные механизмы такого поведения. В частности, особое место в рамках поведенческого подхода занимали исследования социально-политических установок, сознания, самосознания и стереотипов субъекта политического поведения. Трактовались подобные механизмы, однако, достаточно узко, как производные от внешних условий, в соответствии с базовой схемой психологического бихевиоризма: "S (стимул) => R (реакция)". Кратким был и перечень таких механизмов - по сути дела, в большинстве западных исследований до сих пор все сводится к доминированию "установочного акцента", причем наибольшее внимание уделяется нормативным установкам, определяющим поведение, приемлемое с точки зрения господствующей политической системы, и формирующимся в сознании людей стереотипам.
В западной науке поведенческий подход к политике традиционно основывался на своего рода "идеальной" модели "политического человека" - гражданина, существующего внутри некоторой системы политических отношений. Постулировалось, что такой человек заведомо обладает минимально необходимым для жизни в такой системе набором социально-политических качеств. Это означало, что он является высоко моральным (с точки зрения принятых в данном обществе норм), что руководствуется рациональными мотивами поведения, положительно относится к "естественному" (привычному для данного общества) правопорядку. Постулировалось, что обычно он ставит перед собой достаточно четко определенные социально-политические цели, умеет выбирать эффективные средства их достижения, а также способен "правильно" (в соответствии с нормами и ценностями господствующей политической системы) оценивать политические силы и отдельных общественно-политических деятелей - разумеется, с точки зрения их соответствия сформулированным политическим задачам.
Традиции подобной модели, в разных вариантах, восходят еще к философским взглядам Дж. Локка, А. Смита, Ж.-Ж. Руссо, А. Фергюссона и др. В прикладном выражении, сторонники поведенческого подхода исходят из достаточно простых соображений: что у избирателя "есть определенные принципы", что он "в какой-то мере разумен", у него "есть собственные интересы", однако, осознает он их далеко не всегда, да и присутствуют они в его сознании далеко не в той "экстремальной и детализированной форме, в какую их унифицированно облекли политические философы". Задачей прикладного, эмпирически ориентированного поведенческого подхода и выступал поиск тех конкретных политико-психологических норм, в которых реально, поведенчески существуют и проявляются названные понятия и категории более высокого, философского порядка.
В других вариантах, поведенческий подход исходит из того, что центральным пунктом рассмотрения политической науки вообще являются любые формы участия человека или групп людей в осуществлении власти (или в противодействии ее осуществлению). Это формы, охватывающие участие в формальных организациях и массовых движениях, включенность в различные элементы политической системы или осознанную отстраненность от них, публичную манифестацию взглядов с целью воздействия на общественное мнение, политические институты и руководящие (правящие) политические группы. В этом варианте поведенческий подход ориентируется на анализ некоторых действий (или уклонение от таковых) некоего субъекта в отношении политической системы. Структура таких действий, как правило, включает субъекта действий, обстоятельства осуществления этого действия, объект действия и соответствующие целевые установки данного действия. Наиболее интересными для анализа при таком подходе с политико-психологической точки зрения являются субъект политического действия и те внутренние субъективные механизмы, которые им движут.
Важнейшим достоинством поведенческого подхода является акцент на субъективные аспекты и состояния политики, внимание к тем политико-психологическим составляющим данной сферы общественной жизни, которые до этого недооценивались, а подчас просто игнорировались иными направлениями политологии, нацеленными на рассмотрение более объективных компонентов политической жизни общества.
Недостатки упрощенных вариантов поведенческого подхода. Основными чертами поведенческого подхода, критически выделяемыми сторонниками иных направлений, считаются несколько основных моментов. Во-первых, это стремление анализировать политическое поведение прежде всего, а во многих случаях исключительно как поведение на выборах, т.е. абсолютизация без сомнения важной, но лишь одной формы политической жизни. Как правило, статистические и опросные исследования в рамках этого варианта поведенческого подхода дают лишь данные о возможном (вероятном) выборе электората, но не допускают проникновения в политико-психологические механизмы этого выбора. Таким образом, эти сведения не являются - хоть иногда и представляются некоторым политикам и политологам - самодостаточными. В дальнейшем рассмотрении, мы постараемся избежать данного уклона. С нашей точки зрения, содержательный анализ психологических механизмов политического поведения представляется значительно более продуктивным направлением.
Во-вторых, к недостаткам данного варианта часто относитаиенденция рассматривать политическое поведение лишь в условиях стабильности политической системы, оставляя за рамками анализа политическое поведение в дестабилизированных ситуациях - например, в условиях разнообразных кризисов. По сути дела, при таком варианте в рамках поведенческого подхода речь идет исключительно об институционализированном политическом поведении. Это прежде всего косвенное изучение политических институтов на основе анализа результатов их влияния на людей и их поведение. При таком подходе исчезает другая сторона: влияние политических процессов, политического поведения людей на политические институты. Нам представляется, что и эта сторона критики вполне справедлива. Реально, возможности поведенческого подхода значительно шире. Более того, в отличие от статично-институционального, именно динамично-процессуальный вариант поведенческого подхода открывает перед политической психологией новые значительные перспективы. В этом, собственно, и состоит ее изюминка; это то, чего не могут делать другие политические науки.
В-третьих, частую критику вызывает некоторая склонность отдельных разновидностей поведенческого подхода к ограничению анализа лишь вербальными оценками поведения (обычно ответами на анкеты с "закрытыми" вопросами, подразумевающими лишь три - "да", "нет", "не знаю" - варианта ответов) без достаточного учета невербальных проявлений политического поведения. И это критическое замечание представляется справедливым. В нашем дальнейшем рассмотрении политической психологии мы будем исходить из прямо противоположного подхода. Главным в политической психологии является анализ невербального поведения людей.
В-четвертых, иногда не выдерживает критики само понимание субъекта политического поведения. Изначально, на первых этапах возникновения и развития, в рамках поведенческого подхода доминировали исследования не человеческих общностей, а отдельных индивидов и той мотивация их поведения, которая побуждает либо принять участие в голосовании, либо воздержаться от него. Электорат для сторонников такой разновидности поведенческого подхода до сих пор иногда представляется простой совокупностью голосующих или не голосующих индивидов. Даже в тех, уже более современных разновидностях поведенческого подхода, которые сознают индивидуалистическую ограниченность данной традиции и хотят ее преодолеть, пока нет заметного движения дальше, за пределы попыток анализа малой группы в качестве субъекта политического поведения, или, тем более, еще дальше - за пределы проблематики внутригрупповых и межгрупповых взаимоотношений.
Современные варианты поведенческого подхода исходят из того, что политическое поведение свойственно как отдельным индивидам, так и различным социальным группам (так называемые "коллективные" или "групповые" формы" политического поведения), а также большим неструктурированным массам людей (так называемые "внеколлективные формы" или "стихийное поведение"). В рамках этой трактовки считается, что политическое поведение регулируется механизмами двоякого рода.
С одной стороны, оно регулируется объективными факторами, определяющими характер, причины, рамки и направленность политических действий. Эти факторы заданы социально-экономическими условиями жизни людей и политическими институтами. В конечном счете, это вопрос о том, каковы объективные условия производства, материальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности людей. С другой стороны, существуют внутренние, субъективные, собственно психологические механизмы политического поведения. Поведение людей в отношении политической системы, как и всякое иное поведение человека, детерминировано их мыслями, чувствами, настроениями и т. п. - в целом, психикой.
В таком контексте, главной задачей поведенческого подхода является изучение диалектики и трансформаций влияния объективных условий на внутреннюю мотивацию и, в обратном порядке, внутренних побудительных сил, через человеческое поведение, на внешние условия.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ ПОЛИТИКИ
Психология политики - это направление исследований, достаточно искусственно сконструированное в отечественном, еще советской эпохи обществознании, также возникшее на стыке политологии и социальной психологии. Первоначально, под влиянием западной традиции и в силу неразвитости отечественной политической науки, "психология политики" развивалась как сравнительно автономная ветвь социальной психологии. Однако, с течением времени, постепенно она начала обретать статус особого, достаточно независимого научного направления - одной из ветвей политико-психологического анализа в рамках политологии.
Как это теперь уже очевидно, таким образом, в отечественном обществознании была предпринята попытка "пойти другим путем" и исследовать близкий по содержанию круг объектов в рамках так называемой "психологии политики". Не стоит забывать о том, что само понятие "психология политики" возникло в качестве откровенного противовеса западной "политической психологии". Подразумевалось, что это будет марксистская наука, построенная на соответствующих методологических началах и принципах. В целом, эта попытка не увенчалась успехом - "придумывать велосипед" не потребовалось. Тем не менее, термин "психология политики" все еще имеет некоторое распространение, подчас внося путаницу в исследовательские работы.
На сегодняшний день психология политики сохраняет во многом маргинальный статус, связанный с ее междисциплинарным происхождением. С одной стороны, продолжается поток прежде всего эмпирических исследований, осуществляемых в русле "политического уклона" социально-психологической науки. С другой же стороны, идет поиск не только эмпирико-методического, но и, по возможности, теоретико-методологического самоопределения "психологии политики" в системе политологии. Подчеркнем принципиальное различие. Если западная политическая психология изначально претендует на самостоятельный научный статус, то психология политики долгие годы камуфлировалась под одно из направлений политологии, и не претендовала на такой статус.
Онтологические корни психологии политики, разумеется, были связаны с западной политической психологией. Они касались, в первую очередь, общего объекта изучения - психологических аспектов политики, однако с иных методологических позиций. Подчас именно это, наряду с невольным заимствованием исследовательского инструментария у более развитой западной науки, и вело к определенной путанице понятий: "политическая психология" и "психология политики" до сих пор иногда не различаются и, подчас, используются почти как синонимы.
Однако дело не в простой перестановке слов, а в различии гносеологических истоков этих двух путей изучения одной и той же реальности. В отличие от достаточно диффузного, эмпирически наполняемого, во многом субъективно и произвольно сужаемого или расширяемого круга объектов обобщенно трактуемой западной "политической психологии", "психология политики" пыталась исходить из необходимости более четкого и строгого в методологическом отношении конструирования предмета своего изучения. Предмет "психологии политики" понимался как системно-организованная совокупность особого рода факторов, влияющих на реальные политические институты и процессы со стороны "человеческого фактора" этих институтов и субъекта данных политических процессов. Как видим, вся разница была в методологии и базовом основании: "наша" или "не наша" эта наука. Представляется, что на нынешнем этапе исторического развития эти споры просто утратили всякий смысл.
"Психология политики" упирала на то, что, в конечном счете, у субъекта политики нет какой-то особой "политической психики", для изучения которой была бы необходима специальная дисциплина - "политическая психология". Такая методология, считали сторонники психологии политики, вольно или невольно, несет на себе традиционные недостатки психоло-гизаторских традиций. Лишая, во многом, политику самостоятельного статуса, она как бы неявно настраивает на некоторую абсолютизацию психологических моментов в ней и, как показывает история развития поведенческого подхода к пониманию политики в западной науке, может претендовать на постепенное вытеснение политологии как науки и ее постепенную подмену "политической психологией".
В отличие от последней, "психология политики" пыталась выделять свой предмет внутри политологии как целостной и единой науки, изучающей такое сверхсложное явление, как политическая жизнь общества. Будучи подчиненной политике как генеральному объекту, и политологии как научной дисциплине более высокого порядка, "психология политики" не претендовала на абсолютизацию, а напротив, признавала рядополо-женность и, как правило, вторичность, производность психологических факторов по отношению к другим моментам (в первую очередь, экономическим и социальным), более непосредственно влияющим на политику. Подобный, не только и не столько психологически, сколько политически центрированный методологический путь и был основой "психологии политики" и, вместе с тем, водоразделом, гносеологически как бы отделяющим ее от "политической психологии".
"Психология политики" при таком понимании выступала, в первую очередь, в качестве субдисциплины и, одновременно, специфического метода анализа в рамках системно-организованной политологии. Постулировалось, что строение и составные части такой системной политологии конституируются политикой как мета-проблемой, как бы "организующей" подобную междисциплинарную, синтетическую науку путем соединения для решения этой мета-проблемы тех или иных отдельных, относительно конкретных и более частных отраслей традиционно существующих научных дисциплин и методов познания. Такое понимание снимало в марксистской науке острые споры о наличии или отсутствии права на существование "психологии политики" как отдельной "делянки" на общем поле общественных наук. Напротив, согласно такой логике, проблемно организованная политология неизбежно включала в себя "психологию политики" в качестве одного из своих уровней, задачей которого и являлось изучение, учет и предвидение субъективных, психологических факторов и механизмов политического развития.
В целом, политология как единая наука, представляющая собой метасистему познания политики, таким образом могла быть представлена в виде многоэтажного здания, где каждому этажу соответствовала та или иная конкретная отрасль знания, находящаяся в положении субдисциплины и изучающая "свои" факторы и аспекты политики. Соответственно, среди многих этажей этого здания, наряду с такими признанными субдисциплинами как "социология политики", "философия политики" и т. п., достаточно правомерным было выделение "этажа", соответствующего "психологии политики". С "комнатами", соответствующими основным разделам этой отрасли знания. Надо признать, что в ту пору, данная трактовка была достаточно позитивной - она отстаивала, в удобных для общественной науки того времени терминах, специфику и право на существование политико-психологического познания.
Занимая определенное место в рамках политологии, в то же самое время, "психология политики" являлась одним из ответвлений социально-психологической науки. Если социальная психология в целом исследует наиболее общие законы и механизмы поведения людей в обществе, то "психология политики" пыталась заниматься той частью вопросов социальной психологии, которая казалась связанной с закономерностями и механизмами сугубо политического поведения людей. Если социальная психология выполняла роль "родовой науки", функцией которой являлось обобщенно-теоретическое рассмотрение наиболее общих зависимостей социального поведения, то "психология политики" выступала в качестве более частной, "видовой" ветви родовой науки, призванной приложить обобщенное знание к конкретно-практической сфере политических процессов и явлений.
"Психология политики" 80-х гг. имела три главных теоретических основания. Первое основание было связано с политической философией и, в отечественном звучании, восходило к основным положениям марксистской мысли, относящимся к роли человеческого фактора в политической жизни. В рамках материалистического понимания истории, политика, взятая не только в форме объекта или в форме созерцания, а как человеческая чувственная деятельность, практика, безусловно включает в себя влиятельный субъективный компонент. Деятельность же, как известно, немыслима без субъекта. Субъектом политики как особого вида человеческой деятельности являются люди - как отдельные индивиды, так и разнообразные социально-организованные человеческие общности, обладающие специфическими социально-психологическими особенностями. Опираясь на, в целом, весьма здравые положения, "психология политики" не смогла соединить их с давно известным и развиваемым на Западе поведенческим подходом. А именно на таком соединении и возникает понимание политики как деятельности, снимающее все методологические вопросы и кажущиеся противоречия.
Вторым основанием "психологии политики" были социология и социальная психология. Они дали "психологии политики" основные методические приемы исследования, а также конкретно-научную методологию аналитических подходов к политико-психологическим и социально-политическим процессам.
Третьим основанием "психологии политики" была сама марксистская политическая наука, неизбежно базировавшаяся на историческом материализме. Однако, переживая множественные внутренние кризисы, в 80-е гг. он уже был далек от претензий на монополизм и служил, в основном, в качестве своеобразной идеологической "крыши". Помимо определения основных точек приложения исследовательских сил "психологии политики" тогдашняя отечественная политология в целом предоставила ей достаточные возможности самоопределения в рамках комплексного, многомерного изучения политики и нахождения своего, специфического предмета исследования.
Базовым для "психологии политики" уже тогда являлся деятельностный подход, хотя присутствовал он как бы в скрытой форме. Несмотря на недостаточную разработанность деятельностного понимания политики в то время, даже зачатки этого подхода позволяли соединить на основе единого рассмотрения и политику (как особую деятельность людей), и психологию участвующих в ней людей. Подобный подход, даже в зачаточной форме, позволял вычленить для политико-психологического анализа ряд опорных категорий. Это мотивы участия людей в политике и смысловая структура политической деятельности с точки зрения ее субъекта. Это также потребности, удовлетворяемые такой деятельностью. Это, безусловно, цели, ценности, нормы и идеалы, благодаря которым индивид или группа становятся частью некоего политического целого, идентифицируют себя с ним. Наконец, это человеческие чувства, эмоции и настроения, которые выражаются в такой деятельности. Это знания и мнения, которыми располагает и которые распространяет субъект, а также целый ряд вторичных, производных категорий.
Из всего сказанного понятно, что, в конечном счете, содержание понятий "психологии политики" и "политическая психология" никак не противоречит друг другу. Напротив, они очень во многом достаточно удачно взаимно дополняют друг друга. Хотя, безусловно, это не синонимы, а достаточно различающиеся термины, возникшие в разных методологических традициях. Имея это в виду, в дальнейшем мы будем использовать единый термин: "политическая психология". Наша методологическая основа в данном случае понятна: нет отдельно "западной" или "восточной" политической психологии. Нет политической психологии "марксистской" и "антимарксистской". Есть единая мировая наука, развитие которой в разных обществах имело определенные особенности и акценты. До определенной поры они казались непреодолимыми, однако это время прошло. Тем более, что у политической психологии и психологии политики есть скрытая общая методологическая основа. В западной политической психологии она называется "поведенческий подход". В отечественной "психологии политики" - теория социальной предметной деятельности.
ПОЛИТИКА КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Специальный методологический анализ показывает, что зачаточные формы деятельностного понимания политики, содержавшиеся в психологии политики, не противоречат поведенческому подходу, принятому в западной политической психологии. Более того, именно достаточно проработанный деятельностный подход в приложении к политике соединяет эти направления, превращая терминологические различия в малоосмысленную "игру в бисер" Центральной проблемой поведенческого подхода в данном разрезе оказывается проблема субъективных механизмов, обеспечивающих подобные трансформации, инициирующих и регулирующих политическое поведение. Вот тогда при таком понимании ведущими категориями поведенческого подхода становятся категории политического сознания и политической культуры, усваиваемые субъектом в процессе политической социализации, а также такие производные от внешних условий психические переменные, как эмоции, чувства и настроения в их не столько индивидуальном, сколько массовом, социально-типическом выражении. Они же, эти категории, оказываются центральными и для психологии политики.
Остановимся подробнее на деятельностном подходе к политике как на стержневом моменте для синтеза политической психологии и психологии политики, на выработке общей платформы для теперь уже единой политической психологии. Оттолкнемся от общепризнанного как на Западе, так и на Востоке. Как известно, "главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно". Отсюда и вытекает смысл трактовки политики именно как особой деятельности людей: "История не делает ничего, она не обладает никаким необъятным богатством", она "не сражается ни в каких битвах". Не "история", а именно человек, действительно живой человек - вот кто делает все это, всем обладает и за все борется. "История" не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком для достижения своих целей. История - не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека". Можно по разному относиться к авторам приведенных высказываний, однако трудно отказать им в логике и убедительности проведенного анализа.
Отсюда, собственно, и вытекает предельно поведенческое (бихевиористское) понимание политики как определенной сферы человеческой деятельности, которую осуществляет и которой управляет человек. Деятельность немыслима без субъекта. Субъект же не может действовать без мотивационных факторов, то есть без психологических составляющих этой самой своей деятельности.
В свое время Г.В. Плеханов писал: "Нет ни одного исторического факта, которому не предшествовало бы... и за которым не следовало бы известное состояние сознания... Отсюда - огромная важность общественной психологии... с нею надо считаться в истории права и политических учреждений". Прав он был, или не прав - трудно не считаться с такой убежденной позицией. Кроме того, трудно привести и убедительные противоположные примеры, опровергающие подобные утверждения - если, конечно, совсем не разувериться в способности человека влиять на происходящее вокруг него.
Реконструируя и обобщая прошлое, можно считать, что в истории существовало три основных подхода к роли психологии в изучении политики. Во-первых, максималистская позиция. Она проявлялась в разное время, однако наиболее яркий пример в научной литературе - труды профессора А. Этциони второй половины XX века, с его совершенно однозначным взглядом. Поскольку политику "делают" люди, считал А. Этциони, то возможности психологии в изучении политики и влиянии на нее "практически безграничны". Это, так сказать, суперпсихологизаторский подход, которого иногда побаиваются даже сами психологи. И хотя классик психо - и социодрамы Дж. Морено когда-то запальчиво заявил, что, дескать, пройдет время, и когда-нибудь, в следующем веке, "верховным ментором в Белом доме" (имелся в виду президент США) должен будет стать "психолог или врач, хорошо знающий человеческую психологию", пока до этого еще далеко.
Во-вторых, позиция минималистов. Ее сторонники, а их до сих пор еще немало, напротив, на первое место ставили и продолжают ставить иные, значительно более объективные факторы: социальные, экономические и другие, не признавая за психологическими факторами практически никакого значения. Однако и эта позиция в политической истории также показала свою несостоятельность. Максимум, к чему она приводила - это к стремлению решать все политические вопросы с "позиции силы", используя исключительно объективистские силовые аргументы и "наращивание мускул". Однако в очень многих случаях это оказывалось достаточно плохой политикой. Возникали конфликты, для урегулирования которых, опять-таки требовались психологи. Что, безусловно, опровергало позиции "минималистов", но до сих пор не уменьшает число их рядов.
В-третьих, был, есть и продолжает развиваться компромиссный, синтетический подход. Его сторонники, осознавая и признавая серьезную роль психологии, однако, понимали, что психология - лишь один из голосов в общем хоре многих факторов влияния на политику. Политика представляет собой настолько сложный феномен общественной жизни, что нет и не может быть некой единой науки, которая будет в состоянии объяснить все аспекты политики - как, впрочем, и любой иной человеческой деятельности. Значит, возможно и необходимо построение сложных моделей политики, включая и политико-психологические модели.
В конечном счете, с этой точки зрения политика и есть, прежде всего, определенная человеческая деятельность с определенными мотивами, целями и, естественно, результатами. Главным мотивом и, в случае успеха, результатом этой деятельности является согласование интересов разных человеческих групп и отдельных индивидов. Обретая эти результаты и свои формы в тех или иных политических институтах, политика как особая деятельность наполняет собой политические процессы - как содержание, наполняя форму, как бы "застывает" в ней, принося определенные, итоги.
Соответственно, можно говорить о двух базовых подходах к изучению политики как деятельности. Во-первых, об институциональном подходе - с его выраженным акцентом на политические институты, то есть, на результаты определенной деятельности людей. Во-вторых, о процессуальном подходе - с его не менее выраженным акцентом на политические процессы, то есть, на сам процесс этой деятельности. Согласно известному польскому социологу Я. Щепаньскому, социальные процессы, включая процессы политические - "это единые серии изменений в социальных системах, то есть в отношениях, институтах, группах и других видах социальных систем". Это "серия явлений взаимодействия людей друг с другом или серия явлений, происходящих в организации и структуре групп, изменяющих отношения между людьми или отношения между составными элементами общности".
В конечном счете, каждый из выше обозначенных подходов к роли психологии в политике был хорош для своего времени, и для того состояния, в котором находилось то или иное общество. Иногда психология выходила на первое место - особенно это было характерно для кризисного и "смутного" времен, когда трансформируются или рушатся политические институты и, соответственно, на первое место выходят политические процессы. Тогда и повышается роль политической психологии по сравнению с достаточно стабильным, "институциональным" временем. Иногда, напротив, психология как бы "пряталась" внутрь общественной жизни, будучи жестко подавленной институциональными структурами, особенно в тоталитарных общественных системах и организациях. Тем не менее, общее понимание политики как особого вида человеческой деятельности, смыслом которой является управление людьми через согласование различных интересов групп и индивидов, позволяет соизмерять эти подходы, рассматривая их как разные стороны проявления политики как особой человеческой деятельности.
ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Таким образом, предмет политической психологии в "целом - это политика как особая человеческая деятельность, обладающая собственной структурой, субъектом и побудительными силами Как особая человеческая деятельность, с психологической точки зрения, политика поддается специальному анализу в рамках общей концепции социальной предметной деятельности, разработанной академиком А Н. Леонтьевым. С точки зрения внутренней структуры, политика как деятельность разлагается на конкретные действия, а последние - на отдельные операции. Деятельности в целом соответствует мотив, действиям - отдельные конкретные цели, операциям - задачи, данные в определенных условиях. Соответственно, всей политике как деятельности соответствует обобщенный мотив управления человеческим поведением (его "оптимизации"). Конкретным политическим действиям соответствуют определенные цели согласования (или отстаивания) интересов групп или отдельных индивидов. Наконец, частным политическим операциям соответствуют отдельные акции разного типа, от переговоров до войн или восстаний.
Субъектом политики как деятельности могут выступать отдельные индивиды (отдельные политики), малые и большие социальные группы, а также стихийные массы. Политика как деятельность в целом, как и ее отдельные составляющие, может носить организованный или неорганизованный, структурированный или неструктурированный характер.
История, теория и практика применения политико-психологических знаний позволяет вычленить три основные задачи, решаемые политической психологией как наукой. В определенной степени, эти задачи развивались исторически, и соответствуют трем этапам развития политической психологии. Первой задачей был и до сих пор остается анализ психологических компонентов в политике, понимание роли "человеческого фактора" в политических процессах. Второй основной задачей, как бы надстроившейся над первой, стало и остается прогнозирование роли этого фактора и, в целом, психологических аспектов в политике. Наконец, третьей главной задачей, которая вытекала из первых двух, стало и остается управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения, т.е. со стороны субъективного фактора.
Как уже говорилось выше, политическая психология - достаточно молодая наука. Формально время ее конституирования датируется 1968 годом, - только тогда в рамках Американской ассоциации политической науки было создано отделение политической психологии и, одновременно, в ряде университетов ввели специальную программу углубленной подготовки политологов в области психологических знаний. До этого политическая психология в значительной мере представляла собой набор отдельных, подчас случайных, несистематизированных фактов, наблюдений, догадок, часто не имевших под собой общей основы. Соответственно, во многом случайными, часто несопоставимыми были ее конкретные задачи. Мешала нерешенность методологических проблем.
Хотя описанный выше деятельностно-поведенческий подход сейчас уже предоставляет достаточно удобные и широкие рамки для этого, его все-таки трудно считать адекватной методологической основой конкретной науки. Это слишком общая, слишком широкая основа. С конкретной же методологической точки зрения, политическая психология до сих пор отличается выраженным эклектизмом прагматической направленности: особенности того или иного изучаемого политическим психологом объекта и соображения практического удобства исследователя (включая его субъективные предпочтения) диктуют выбор способа теоретической интерпретации получаемых результатов.
Будучи с самого начала своего развития лишена собственной адекватной концептуально-методологической базы, политическая психология, особенно в западном варианте, долгие годы шла по пути непрерывного самоформирования основ такого рода за счет синтетического соединения, а подчас и просто эклектического заимствования самых разных концепций и методов из разных школ и направлений западной психологии. Начиная от ортодоксального психоанализа и кончая самыми современными вариантами бихевиоризма и когнитивных теорий, все они на разных этапах легко обнаруживаются в западной политической психологии. С точки же зрения непосредственной конкретно-научной методологии, в современной западной политической психологии можно выделить две основные тенденции.
Первая тенденция представлена в исследованиях, исходящих из идей структурного функционализма и системной теории политики как одной из его разновидностей. Наиболее активно данная тенденция развертывалась в теориях "политической поддержки", с одной стороны, и в ролевых теориях - с другой стороны. Сюда же следует отнести также идеи критического рационализма и бихевиоризма (включая такие направления, которые исследовали политику с позиций "конвенционального", радикального и социального бихевиоризма), отражая запросы той части практической политики, которая стремится "отладить" современный западный политический механизм в целом, считая его достаточно гомогенным и вполне устойчивым. Психология участников политического процесса интересует их в связи с тем, что они стремятся оптимизировать адаптацию человека к наличному, существующему социально-политическому порядку. Для этого направления характерна определенная заданность исследовательских подходов и, соответственно, получаемых результатов - в частности, прежде всего в силу явной акцентировки социально-охранительной функции политической психологии. Политико-психологическое знание используется данным направлением исключительно для оправдания существующего политического устройства, подчас даже без учета перспектив его развития. Философские основания большинства частно-научных концепций этого рода относятся к сциентизму и технократизму, опираясь на веру в возможность чисто инженерного подхода к человеку в политике на основе применения новейших научных достижений ("новых технологий") в плане управления им. Эти внешне новейшие, а на деле давно используемые модификации позитивистско-утилитаристской политической теории являются продолжением той классической традиции, у истоков которой стоял еще Т. Гоббс.
Вторая тенденция представлена антипозитивистским направлением, в русле которого активно разрабатываются теоретические конструкции когнитивизма, "гуманистической психологии", неофрейдизма и символического интеракционизма. Основой данных течений является антисциентистская, часто иррационалистическая философия антропологического толка. В эмпирические политико-психологические исследования эти идеи проникли из культурной антропологии,
психоанализа и социального бихевиоризма Дж. Мида и Ч. Кули. В настоящее время в этой части политической психологии в качестве методологической основы достаточно серьезно укоренился инстинктивизм фрейдистского понимания человека, идеи подсознательной идентификации личности со "своей" политической партией, а также общее иррационалистическое видение природы человека. Данные методологические постулаты дают неоднозначные результаты в зависимости от политических установок исследователей. Так, например, психоанализ в истории политической психологии представлен как в откровенно правых идеях Г. Лассуэлла, так и в радикальных построениях "новых левых". В конечном счете, и здесь политические психологи часто поступают по принципу "что нашли, то и сгодилось". Увлеченность конкретными исследованиями и прикладными заказами часто как бы избавляет их от необходимости специальной проработки методологических задач. В соответствии с личными пристрастиями и симпатиями исследователя, выбирается та или иная, удобная лично ему теоретическая схема. Причина такой методологической "всеядности" все та же - это отсутствие собственной методологической базы, отсутствие собственного понимания политики и ее психологических механизмов. Именно поэтому методологические вопросы были и продолжают оставаться в центре внимания наиболее серьезных политических психологов. Хотя, безусловно, они никак не могут закрыть собой яркость и многообразие изучения конкретных объектов политической психологии.
В ПОИСКАХ "МЕНТАЛИТЕТА"
Обобщенно, предметом политической психологии часто называют политический "менталитет". Менталитет (от англ. Mentality - сознание) - обобщенное понятие отчасти образно-метафорического, политико-публицистического плана, обозначающее в широком смысле совокупность и специфическую форму организации, своеобразный склад разнообразных психических свойств и качеств, особенностей и проявлений. Используется, главным образом, для обозначения своеобразного, оригинального способа мышления, склада ума или даже умонастроений. Например, иногда в литературе упоминается национальный менталитет - "грузинский", "русский", "немецкий" и др. Встречается и региональный менталитет - "скандинавский", "латиноамериканский" и др. Иногда говорят о менталитете социальной группы, слоя, класса - "мелкобуржуазный", "интеллигентский", "маргинальный" и др. Подчас это понятие несет в себе квалификационно-оценочный оттенок, отражая способности мышления и уровень интеллекта его носителей (особенно в сочетании с прилагательными типа "высокий", "низкий", "богатый", "бедный" и т. п.). Может нести и содержательно-идентификационную нагрузку политико-идеологического характера (например, "либеральный", "тоталитарный", "демократический", или же, скажем, "пролетарский", "революционный", а также, напротив, "контрреволюционный", "реакционный" и т. п. менталитет).
В свое время в обществознание понятие менталитет было введено представителями историко-психологического и культурно-антропологического направлений Л. Леви-Брюлем, Л. Февром, М. Блоком и некоторыми другими. В первоначально использовавшемся контексте менталитет означал наличие у представителей того или иного общества, трактуемого прежде всего как национально-этническая и социокультурная общность людей, принадлежащих к одной и той же исторически сложившейся системе культуры, некоего определенного общего "умственного инструментария", своего рода "психологической оснастки", которая дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение, а также самих себя. Со временем понятие менталитет стало использоваться и для описания в обобщенном виде свойств и особенностей организации социальной и политической психологии людей, принадлежащих к такой общности, в частности, политического сознания и самосознания членов той или иной достаточно обособленной общности не только национально этнического и историко-культурного, но и социально-политического характера.
В узком политико-психологическом смысле менталитет представляет собой определенный, общий для членов социально-политической группы или организации своеобразный политико-психологический тезаурус ("словарь", "лексикон", призму восприятия и осмысления мира). Именно он и позволяет достаточно единообразно воспринимать окружающую социально-политическую реальность, оценивать ее и действовать в ней в соответствии с определенными устоявшимися в общности нормами и образцами поведения, гарантированно адекватно воспринимая и понимая при этом Друг друга. В этом случае общий менталитет сам по себе является организующим фактором, образующим особую политико-психологическую общность людей на основе такого единого для всех ее членов менталитета.
С функциональной социально-политической точки зрения, общий для той или иной группы менталитет способствует поддержанию преемственности ее существования и устойчивости поведения входящих в нее членов прежде всего в относительно стабильных, но особенно - в кризисных ситуациях. Главной особенностью последних является такое разрушающее воздействие на менталитет, которое подвергает опасности его целостность и сплачивающе-унифицирующий поведение людей характер, а в случае экстремального, критического воздействия может приводить к дестабилизации, расслоению и нарушению общности менталитета членов группы вплоть до полного разрушения такой политико-психологической общности. Возникающая в результате подобных ситуаций аномия ведет к появлению многочисленных форм девиантного поведения и острым психологическим кризисам у представителей данной общности, что влечет за собой и социально-политические последствия: в таких случаях общность становится способной прежде всего (а иногда и исключительно) к деструктивному в социально-политическом плане поведению, подчас чреватому не только разрушением социального окружения, но и саморазрушением такой общности.
В подобных случаях возникает особый, "кризисный менталитет" (или аномическое, "дезинтегрированное сознание") как выражение определенного этапа распада устойчивых прежде социально-политических образований, определявших поведение людей, в структуре сознания и психики в целом. Главными его особенностями являются своеобразная мозаичность (конфликтное сосуществование, с одной стороны, отмирающих, уже неадекватных прежних и, с другой стороны, нарождающихся, но еще не стойких новых компонентов), несистематизированность, отсутствие целостности и устойчивости, ситуативность и непрерывная изменчивость. В отличие от докризисного, достаточно устойчивого и структурированного менталитета, кризисный носит потокообразный, лабильный характер. Менталитет такого типа, например, появляется в ситуациях резкого перехода от тоталитаризма к демократии, характеризующихся появлением целого ряда новых форм общественной жизни - в частности, социально-политического плюрализма, многоукладной экономики, многопартийности и т. п. на этапе возникновения и становления этих явлений. Примером такого рода, в частности, служат попытки разнообразных реформ в советском обществе, связанных с периодом перестройки: главным фактором этих реформ должен был стать "человеческий фактор", то есть? новый, изменившийся менталитет всего обществаазвитие событий показало, однако, что трансформация менталитета является достаточно длительным и болезненным процес- " сом. Это связано, во-первых, с трудностями отказа от прежней "психологической оснастки" - со значительной инерционностью и особого рода "сопротивляемостью" прежнего менталитета. Во-вторых, с опасностью деструктивных последствий в результате его слишком быстрого разрушения. В-третьих, со сложностью формирования нового менталитета в процессе, по сути дела, принудительной адаптации людей не столько к новым условиям (их еще нет и не может быть на этапе начала реформ), сколько к предстоящему длительному периоду реформирования. Трудности такого рода ведут к тому, что общественные преобразования оказываются лишенными поддержки со стороны массового менталитета общества и, напротив, вынуждены преодолевать дополнительное сопротивление со стороны политической психологии членов общества.
ОСНОВНЫЕ ОБЪЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Сфера конкретных объектов, изучением которых занимается политическая психология, крайне широка, если не сказать, безгранична. Практически, к ней относится все в политике, что, так или иначе содержит хоть какие-то "психологические аспекты" и к чему причастен столь модный в последние десятилетия "человеческий фактор". От психологии лидерства до поведения толпы; от интриг в малой группе руководящего органа страны до стихийного панического поведения; от партийной принадлежности до полной аполитичности, и т. д., и т. п. Таков далеко не полный перечень только основных, наиболее ярких и известных объектов внимания политической психологии.
Многообразие объектов подразумевает обилие межпредметных и междисциплинарных связей политической психологии. По характеру целого ряда изучаемых объектов и своему конкретному содержанию политическая психология на конкретно-практическом уровне тесно смыкается с рядом близких психологических дисциплин - прежде всего, с психологией пропаганды и с психологией организации и управления. С первой ее объединяют проблемы социальных установок, общественного мнения, массового поведения и т. п. Со второй - теоретические и практические аспекты проблематики конфликтов и лидерства, особенностей психологии малых и больших социальных групп.
Политическая психология достаточно тесно связана с социологической наукой, в особенности с таким ее разделом, как политическая социология. Используя результаты, получаемые с помощью социологических методов (прежде всего, массовых социологических опросов, методов демоскопии и т.д.), политическая психология обеспечивает их более углубленную интерпретацию, качественный анализ. Это удачно взаимно обогащает обе научные дисциплины, хотя и не снимает извечных споров психологов и социологов о роли и значении каждой из этих наук.
Разумеется, политическая психология обладает и развитыми междисциплинарными связями с различными направлениями политологии. Так или иначе, в целом, они имеют общий объект изучения, политику, а значит, и общие корни. Несмотря на постоянно возрастающую, особенно в последнее время, самостоятельность политической психологии, во многих случаях политология выступает в качестве заказчика перед ней, выдвигая те или иные функциональные проблемы. Соответственно, происходит и взаимообмен методами, обогащающий обе науки. Обратим внимание, что между их представителями, в отличие от предыдущего случая, практически нет споров и противоречий. Это свидетельствует о достаточном разграничении предметов изучения и наличии достаточно различных собственных научных "языков" у каждой из этих дисциплин.
Задачи, выдвигаемые политологией и самой политической практикой, сказываются на динамике развития политической психологии, выдвигая на первое место то одну, то другую функциональную проблему. Соответственно, по функциональной направленности, заданной политологией и политической практикой, современную политическую психологию можно разделить на два основных раздела. Проблематику первого раздела составляют вопросы внутренней политики, проблематика второго раздела - сфера международных отношений и внешней политики. Помимо этих достаточно очевидных разделов, в последнее время за счет запросов практики и инвестирования очень серьезных средств, активно развивается еще один раздел - военно-политическая психология, в последние годы весьма активно претендующая на функциональную автономию.
В рамках политической психологии во внутренней политике стержнем исследований является психология личности "политического человека", а также проблемы политической социализации и социальных установок как психологических характеристик, через которые раскрывается личность в политике. Формы связи "интрапсихических детерминант с политическими процессами" прослеживаются путем анализа проблем лидерства, проявлений политического недовольства, антиправительственных выступлений, поведения на выборах, расовых волнений и т. д. Психология личности "политического человека" рассматривается в двух аспектах. В одном из них эпицентром выступает личность лидера - исследуются психологические особенности конкретных государственных, политических и общественных деятелей. Основоположником данной линии был, как известно, еще З.Фрейд, создавший первый в науке психобиографический портрет "28-го президента США" В.Вильсона. Трансформировавшись в психоисторию, эта линия обогатилась и иными, не только психоаналитическими подходами. В ее рамках активно исследуются механизмы мотивации политического поведения в широком плане; способы принятия политических решений; особенности политического мышления; политико-психологические механизмы влияния на различные социальные группы и слои населения; особенности "обаяния" лидеров и т. д.
В другом аспекте, личность рассматривается в качестве рядового участника политических процессов или члена определенных социальных групп. Таким образом исследуется целый ряд проблем. Сюда относится, в первую очередь, степень вовлеченности "среднего человека" в политику - например, "апатичность", "конформность" или, напротив, "политическая активность". Здесь же исследуются конкретные типы такой политической вовлеченности (например, "лидер", "присоединившийся", "принимающий решения" или простой "исполнитель"). Отдельные разделы - "качество" участия в политической деятельности (гибкость, ригидность позиций, творческий подход), ролевые ориентации личности, механизмы "привязанности" к политической системе (так, например, западными политическими психологами выделяются "сентиментальный" и "инструментальный" виды лояльности) и т. д.
Социальные установки и стереотипы изучаются политической психологией в качестве ведущих механизмов политического поведения и рассматриваются как организованная предрасположенность личности к определенному восприятию ситуации, ее оценке и последующим действиям. Установка включает в себя когнитивную ориентацию, эмоциональное отношение и готовность к некоему действию, т.е. активно-действенное отношение субъекта к политическим объектам - к партиям, движениям, деятелям, проблемам и т. д. Отличительной особенностью изучения установок в рамках политической психологии в последние годы стало стремление не просто описать их, но раскрыть механизмы их формирования, предсказать направленность их изменений, и выработать методы целенаправленного воздействия на эти изменения.
Политическая психология во внешней политике и международных отношениях исходит из того, что психологическая наука имеет хотя и ограниченное, но достаточно важное значение в теории и практике международных отношений. Поскольку в наше время невозможно игнорировать или принижать роль в политике лидеров государств, общественного мнения разных стран, пропаганды, ситуативных факторов и вызываемых ими психологических последствий, все они в большей или меньшей степени стали объектами политико-психологического анализа. В центре данной проблематики находится изучение политической элиты разных стран (личностей и групп, принимающих решения, имеющих международное значение), а также "общественность", большие социальные и национально-этнические группы, массы в целом как силы, способные оказать влияние на элиту. Детально исследуются проблемы конфликтов как в теоретическом, так и в прикладном планах, механизмы принятия внешнеполитических решений, процессы влияния тех или иных акций элиты на общественное мнение и, наоборот, воздействия общественного мнения на позиции элиты, психологические механизмы ведения переговоров и урегулирования противоречий и т. д. В общем виде, предметом этого направления является "человеческий фактор международных отношений".
Исследования данного рода носят прежде всего прикладной характер. Предполагается, что знание "психополитических дисциплин" позволяет прогнозировать проявления человеческого фактора во внешней политике. Наиболее известным примером такого рода является работа группы американских психологов, удачно прогнозировавших в свое время поведение Дж. Кеннеди и Н.С. Хрущева в период урегулирования "карибского кризиса" (в частности, ход прямых переговоров лидеров двух стран по так называемой "горячей линии" между московским Кремлем и вашингтонским Белым Домом) и давших ценные рекомендации, способствовавшие урегулированию ядерного противостояния между двумя сверхдержавами прежде всего на политико-психологическом уровне.
Помимо использования такого рода политико-психологического моделирования, часто используемым подходом является так называемая психологика. Это изучение искажений логического хода мысли, которые часто возникают под влиянием эмоциональных факторов, стереотипов, а также ситуативных факторов. В число последних может входить множество разных моментов - от межличностных отношений представителей элиты и обстановки в помещении, где ведутся, например, переговоры, до особенностей отношений между странами, вариантов "группового мышления" элиты, национальных особенностей в восприятии тех или иных ситуативных акций пропаганды и т. д. Практическая ценность данного направления состоит в возможности политико-психологического моделирования всех изучаемых моментов и учета их влияния во внешнеполитической деятельности.
В рамках военно-политического использования политической психологии акценты обычно делаются на вопросы борьбы с армиями реальных и потенциальных противников, с партизанами и "мятежниками". Это включает в себя изучение целого ряда моментов: например, особенностей личности их лидеров. Сюда же относится практическая разработка психологических механизмов предательства, отработка подрывных психологических мероприятий, разработка специальных операций, совершенствование тактики допросов, механизмов ведения психологической войны в разных форматах.
В целом, как мы видим на примере достаточно беглого обзора основных объектов нашей науки, современная западная политическая психология представляет собой разрозненный конгломерат теоретических представлений и разнообразных прикладных исследований, носящих, однако, достаточно спорадический характер. В отличие от более привычных нам подходов, когда складывающаяся наука сама предлагает своеобразный "прейскурант" своих возможностей и доступных ей объектов исследования, здесь мы видим иной подход. Для западной науки вообще более привычно, когда практика ставит некоторые конкретные задачи, а решающие их ученые, обобщая, формируют за счет этого новую науку.
ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Современная политическая психология вбирает в себя все лучшие достижения как западной науки, так и отечественной "психологии политики". В качестве самостоятельного, междисциплинарного по генезису, но достаточно автономного направления конкретных исследований, она исходит из пяти основных, теперь уже общепринятых, специфических для нее частнонаучных принципов. Обратим на них особое внимание и подчеркнем их значение. Это, в первую очередь, не только и не столько собственно научные, исследовательские принципы, а некоторые этические постулаты, которые приняла на себя политическая психология. Опыт показывает, насколько велико практическое, прикладное значение политической психологии. Образно говоря, она может быть использована как особое, психологическое "оружие" в реальной политике. Подчас так и происходит. Однако именно в этот момент исчезает политическая психология как объективная наука, как набор знаний, которыми могут пользоваться все без исключения нуждающиеся в них люди и силы. Для того, чтобы этого не происходило, и был выработан набор следующих базовых принципов - своего рода "клятва Гиппократа" для политических психологов. Разумеется, не будем абсолютизировать их значение - и врачи не всегда свято соблюдают свою клятву. Данные принципы следует рассматривать прежде всего как некоторые рамки, которых желательно придерживаться политическому психологу в своей работе для того, чтобы политическая психология продолжала развиваться как серьезная объективная наука. Всего их пять, этих основных принципов.
Во-первых, это принцип взвешенности и научного объективизма. Считается, что эпицентром политико-психологического исследования должна быть "зона взаимодействия политических и психологических явлений". Попытки уклона в ту или иную стороны чреваты методологической опасностью редукционизма, то есть сведения сложных политико-психологических реалий либо к узко-политическому, либо к упрощенно-психологическому объяснению.
Во-вторых, принцип гласности и публичности. Утверждается, что центральное место в политико-психологических исследованиях должны занимать "наиболее значимые и актуальные политические проблемы", к которым "привлечено внимание общественности". Помимо того, что именно в решении таких проблем политическая психология оказывается наиболее полезной, гласность и публичность результатов таких исследований служит дополнительным препятствием для их использования в социально-эгоистических, антиобщественных, а иногда и просто криминальных целях.
В-третьих, принцип широкого учета социально-политического контекста политико-психологического исследования. Согласно этому принципу декларируется необходимость уделять максимально возможное внимание политическому и социальному контексту анализируемых психологических явлений. Недооценка контекста ставит под угрозу надежность получаемых выводов и может породить опасные для общественно-политического развития рекомендации. Хотя, разумеется, переоценка контекста подчас тоже бывает опасной. Для разрешения данного противоречия экспертами предлагается использование максимально широкого набора методических процедур и приемов сбора данных, а также исследовательских процедур, в опоре на предположение, что методический плюрализм и разнообразие - не только подчас неизбежное, но иногда и весьма продуктивное дело. В конечном счете, такого рода плюрализм способствует содержательному расширению объяснительных возможностей политико-психологической науки за счет ее вначале методической, а затем и содержательной широты.
В-четвертых, принцип внимания к итоговому результату. Постулируется, что необходимо исследовать не только конкретные результаты влияния тех или иных психологических факторов на политику, но и сам процесс формирования тех или иных политических явлений и процессов, а также потенциальные тенденции их развития. Это, естественно, в еще большей степени обеспечивает содержательную широту политико-психологических исследований.
Наконец, в-пятых, принцип нейтрализма. Современная политическая психология весьма терпима в отношении оценок как внешней, так и внутренней политики, которые связаны с политической деятельностью, то есть, нейтрально характеризует поведение людей в условиях тех или иных политических ситуаций или их отношение к системе политических учреждений и организаций общества. Это политически и идеологически нейтральная наука.
В более же точном выражении, предметом анализа политической психологии являются прежде всего внутренние, психологические механизмы политического поведения людей - субъектов этого поведения, а тем самым, субъектов политики как таковой. При таком понимании определенные проявления человеческой психики, связанные с политической деятельностью, получают и определенный политологический ракурс изучения.
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Идя по пути поиска психологических компонентов известных в реальной политике проблем, то есть, следуя привычной логике "подстраивания" психологической гносеологии к политической онтологии, в политической психологии выделяются пять основных достаточно самостоятельных групп содержательных проблем. Выстроим их в порядке актуальности - так, как она оценивается большинством экспертов.
Схематически, такой конкретно-конструируемый предмет изучения политической психологии, складывающийся из ряда основных конкретных объектов этой науки, можно изобразить в виде своеобразной "мишени", образованной несколькими концентрическими окружностями, в которую как бы "стреляет" политический психолог. Центр "мишени", своеобразное "яблочко" - проблема личности в политической психологии. Следующий круг - проблемы малых групп. Далее - проблемы больших групп. Наконец, завершающий, самый широкий круг - проблемы психологии масс в политике.
Таким образом, выглядят основные проблемы и основные объекты изучения политической психологии, как бы расшифровывающие общее понимание ее предмета и основных методологических принципов.
Среди методических проблем, для начала, подчерк - нем лишь самое важное. Наиболее распространенные исследовательские приемы и методы политической психологии пришли в нее из психологии. Это методы наблюдения, конкретно-ситуационного анализа, тестирования, психологического моделирования, сценарного поведенческого прогнозирования и т. д. Часть методов заимствована из социологии (в частности, разнообразные варианты опросных методов). Часть методов берется из политологии (например, метод сравнительного историко-политологического анализа, метод сценарного моделирования и прогнозирования, в разных модификациях). Это создает особую группу проблем, которые будут специально рассмотрены дальше.
Главной процедурно-методической особенностью политической психологии является комплексный, синтетический подход к выбору приемов и созданию "кумулятивных" комплексных методических батарей для того или иного конкретного исследования, позволяющих в максимальной степени соединять достоинства и минимизировать недостатки отдельных процедур, заимствуемых из разных исследовательских сфер. Политическая психология исходит из того, что специфическим для политико-психологического анализа является не столько наличие какого-то конкретного методического приема, сколько специфической политико-психологической интерпретационной схемы. Такая схема позволяет осуществить не только "первичную", но и "вторичную" переработку информации, извлечь и переосмыслить именно те данные, которые укладываются в категориально-понятийную систему координат политической психологии и решают исследовательские задачи данного научного направления.
Из всего уже сказанного становится понятно, что практическое использование политической психологии связано, в первую очередь, с возможностями учета политико-психологического знания при краткосрочном и, в большей степени, долгосрочном прогнозировании политических процессов, а также при выработке политической стратегии и тактики, при принятии и осуществлении политических решений на различных уровнях. Помимо сугубо политического, практическое значение политической психологии связано со сферой массовых информационных процессов. Постепенное изучение политической психологии позволит более подробно узнать приемы и методы политико-психологического исследования, а также увидеть конкретные возможности их прикладного использования.
...Почти тридцать пять лет назад было очень красиво сформулировано: "Из всех междисциплинарных взаимоотношений, которые являются практически важными для политической науки, наиболее важна взаимосвязь между политикой и психологией. Для современного автора это является аксиомой". В следующем десятилетии было повторено: "политическая наука и политика не могут развиваться без психологии". Этот вывод ныне не оспаривается никем. Хотя прошли уже не годы, а десятилетия, и развитие событий могло бы носить более ускоренный характер.
NB
1. Политическая психология - междисциплинарная наука, родившаяся на стыке политологии и социальной психологии. Ее главная задача состоит в анализе психологических механизмов политики и выработке практических рекомендаций по оптимальному осуществлению политической деятельности на всех уровнях.
Развитие современной политической психологии надо рассматривать с двух сторон. С одной стороны, уже достаточно давно в западной науке исследовались психологические аспекты политики, а в 1968 г. политическая психология была официально "узаконена в правах". С другой стороны, с середины 80-х гг. началось строительство отечественной "психологии политики" как отдельного направления внутри системно организованной политологии. Постепенно идейно-терминологические противоречия, разграничивавшие эти два направления, сгладились, и сегодня мы имеем дело с единой политической психологией. Сглаживание противоречий и становление единой науки было обеспечено общими методологическими основаниями. Западная политическая психология давно развивалась в рамках достаточно широкого поведенческого подхода, у истоков которого в нашем контексте стояли Ч. Мерриам и Г. Лассуэлл. Обладая определенными недостатками, данный подход имел и целый ряд бесспорных достоинств. В частности, главной задачей поведенческого подхода стало изучение диалектики и трансформаций влияния объективных условий на внутреннюю мотивацию и обратное ввлияние, внутренних побудительных сил, через человеческое поведение на внешние условия. В отечественной психологии близким к поведенческому оказался деятельностный подход. С его точки зрения политика и есть прежде всего определенная человеческая деятельность с определенными мотивами, целями и, естественно, результатами. Главным мотивом и, в случае успеха, результатом этой деятельности является согласование интересов разных человеческих групп и отдельных индивидов. Обретая эти результаты и свои формы в тех или иных политических институтах, политика как особая деятельность наполняет собой политические процессы - как содержание, наполняя форму, как бы "застывает" в ней, принося определенные итоги. Исходя из этого, можно говорить о двух базовых подходах к изучению политики как деятельности. Во-первых, об институциональном подходе - с его выраженным акцентом на политические институты, то есть, на результаты определенной деятельности людей. Во-вторых, о процессуальном подходе - с его не менее выраженным акцентом на политические процессы, то есть, на сам процесс этой деятельности. 2. Таким образом, предмет политической психологии в целом - это политика как особая человеческая деятельность, обладающая собственной структурой, субъектом и побудительными силами. Как особая деятельность, с психологической точки зрения, политика поддается специальному анализу в рамках общей концепции социальной предметной деятельности А.Н. Леонтьева. С точки зрения внутренней структуры, политика как деятельность разлагается на конкретные действия, а последние - на отдельные операции. Деятельности в целом соответствует мотив, действиям - отдельные конкретные цели, операциям - задачи, данные в определенных условиях. Соответственно, всей политике как деятельности соответствует обобщенный мотив управления человеческим поведением (его "оптимизации"). Конкретным политическим действиям соответствуют определенные цели согласования интересов групп или отдельных индивидов. Наконец, частным политическим операциям соответствуют отдельные акции разного типа, от переговоров до войн или восстаний. Субъектом политики как деятельности могут выступать отдельные индивиды (отдельные политики), малые и большие социальные группы, а также массы. Политика как деятельность в целом, как и ее отдельные составляющие, может носить организованный или неорганизованный, структурированный или неструктурированный характер. История, теория и практика применения политико-психологических знаний позволяет вычленить три основные задачи, решаемые политической психологией как наукой. Первая задача - анализ психологических компонентов в политике, понимание роли "человеческого фактора" в политических процессах. Второй задачей, как бы надстроившейся над первой, является прогнозирование роли этого фактора и, в целом, психологических аспектов в политике. Наконец, третьей задачей, вытекающей из первых двух, остается управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения, т.е. субъективного фактора. 3. Конкретные объекты политической психологии лежат в трех основных сферах. Во-первых, это политическая психология внутриполитических отношений. Во-вторых, политическая психология внешней политики и международных отношений. В-третьих, все больше набирающая самостоятельный статус военно-политическая психология. Каждая их перечисленных сфер включает огромное многообразие конкретных объектов - практически все политические явления, институты и процессы, включающие в себя тот или иной психологический аспект.
4. Как и любая наука, политическая психология основывается на вполне определенных принципах. Во-первых, считается, что эпицентром исследования должна быть "зона взаимодействия политических и психологических явлений". Попытки уклона в ту или иную сторону опасны редукционизмом. Во-вторых, утверждается, что центральное место в исследованиях должны занимать наиболее значимые и актуальные проблемы, к которым "привлечено внимание общественности": гласность результатов служит препятствием для их использования в антиобщественных целях. В-третьих, декларируется необходимость уделять максимальное внимание политическому и социальному контексту исследуемых явлений, используя для его понимания все возможное разнообразие методических процедур и приемов сбора данных. Такой плюрализм способствует расширению объяснительных возможностей науки. В-четвертых, постулируется, что необходимо исследовать не только результаты влияния психологических факторов на политику, но и сам процесс формирования тех или иных политических явлений и процессов, а также тенденции их развития. Это обеспечивает содержательную широту исследований. Наконец, в-пятых, современная политическая психология терпима в отношении оценок как внешней, так и внутренней политики, то есть, нейтрально характеризует поведение людей тех или иных политических ситуаций или их действия, направленные на систему политических учреждений и организаций общества.
5. Большинство исследователей выделяют в качестве приоритетных, наиболее важных и интересных следующие функционально-содержательные проблемы политической психологии. Первая группа проблем - вопросы методологии, методов и фундаментальных принципов науки. Вторая группа - исследование психологических механизмов массовых форм политического поведения. Третья группа - изучение психологии малых групп в качестве элемента политических процессов и явлений. Четвертая группа - исследование процессов становления личности как участника политических процессов: психологических закономерностей вовлечения человека в политику, механизмов политической социализации, ее этапов и факторов. Наконец, пятая группа проблем - психологические проблемы международных отношений, взаимоотношений на межнациональном уровне, психологические аспекты межрегиональных и глобальных проблем.
Так выглядят приоритетные для науки проблемы с содержательно-функциональной точки зрения. В ином измерении, уже структурно-содержательном, политическая психология выстраивает генерализованный объект своего изучения на четырех основных уровнях, соответствующих основным уровням социальной организации субъекта политики как особой деятельности.
Первый уровень - анализ психологии личности в политике. С одной стороны, это анализ личности в социально-типическом выражении, с акцентом на тот или иной достаточно массово выраженный политико-психологический тип личности, выражающий психологию группы, слоя, класса или даже общества в целом, включая психологические механизмы возникновения и развития данного типа, а также прогнозирования его поведения. С другой стороны, это проблема политического лидерства уже в индивидуально-психологическом выражении. Это изучение личности конкретного политического деятеля. Второй уровень - анализ психологии малой группы, включая психологические механизмы действий различного рода элитных групп, фракций, клик, групп давления и т п. Сюда относятся формальные и неформальные отношения лидера с ближайшим окружением; психология взаимоотношений внутри малой группы и ее отношений с внешним окружением; психология принятия решений в группе и целый ряд связанных с этим проблем.
Третий уровень - анализ психологии больших социальных групп (классы, страты, группы и слои населения) и национально-этнических общностей (племена, нации, народности). Здесь речь идет о политико-психологических механизмах крупномасштабного давления больших "групп интересов" на принятие политических решений типа, скажем, политических забастовок, этнических и межэтнических конфликтов и т. п.
Четвертый уровень - анализ психологии масс и массовых политических настроений. Сюда же относятся проблемы массовых политических организаций и движений. Здесь же располагаются и массовые коммуникационные процессы (например, действующие в ходе избирательных кампаний). Важнейшая роль здесь принадлежит массовым психологическим явлениям. Сюда относится поведение толпы, "собранной" и "несобранной" публики, массовая паника и агрессия, а также другие проявления так называемого "стихийного" поведения
Для семинаров и рефератов
1. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. - М., 1994.
2. Ольшанский Д.В. Политическая психология // Психологический журнал. - 1992. - №2. -С 173-174.
3. Политическая психология. - Л., 1992.
4. Политология: Энциклопедический словарь. - М, 1993.
5 Рощин С.С. Политическая психология // Психологический журнал. - 1981. - № 1. - С. 113-121.
6. Шестопал Е.Б. Психология политики. - М., 1989.
7. Handbook of political psychology. / Knutson J. (ed.) - San Francisco, 1973.
8. Political psychology: contemporary problems and issues. - San Francisco, 1986.
Глава 2. Основные понятия и категории как логический и методологический аппарат политической психологи, ее собственный частно-научный "язык".
Политическое сознание: определение, содержание, междисциплинарная суть, связи с другими понятиями и категориями. История понятия и его изучения. Направления и методы исследования. Массовое, групповое и индивидуальное политическое сознание. Механизмы функционирования, динамика развития и функциональные формы политического сознания. Мотивационные и познавательные компоненты. Обыденные и теоретико-идеологизированные формы политического сознания.
Политическое самосознание, его субъекты. Когнитивный, эмоциональный и оценочно-волевой компоненты политического самосознания как целостного образа самого себя. Истоки формирования; механизм социального сравнения как главный фактор формирования политического самосознания. Политическое самосознание и политическое самоопределение. Проблема адекватности политического самосознания.
Коллективное бессознательное в политике. История понятия: трактовки К. Юнга, Э. Дюркгейма, В. Бехтерева. Структура коллективного бессознательного и массовое поведение. Влияние коллективного бессознательного на индивидуальное сознание. Его роль на разных этапах истории политики.
Политическая культура. Содержание и история понятия. Основные определения политической культуры. Структура и базовая схема элементов: субъект - установка - действие - объект. Субъекты и основные характеристики политической культуры. Ее динамичность и инерционность. Механизмы передачи и обновления. Основные типы политической культуры.
Политическая психика. Политическое восприятие. Политическое мышление. Политические эмоции. Инерция психики в политике. "Эскалация упрямства" как феномен психологической инерции в политике: причины и факторы. Многоуровневый характер проявлений инерции психики.
Политические установки и стереотипы. Понятие установки: определение. Истоки и содержание понятия "стереотип". История понятия. Двойственная роль стереотипов в политике. Основные факторы формирования стереотипов. Внутреннее строение и структура. Механизмы действия стереотипов и их использование в манипулятивных целях. Стереотипы, тоталитаризм и демократия.
Как любая наука, политическая психология имеет своего рода "скелет". Это ее логический и методологический, понятийный и категориальный аппарат, в совокупности образующий "язык" данной науки. Основная категория политической психологии, которую мы уже рассмотрели в первой главе, это деятельност-ное понимание политики. Данная категория развертывается в целом комплексе достаточно соотносимых между собой понятий. Ее конкретное выражение, также подробно рассмотренное в главе 1, представлено в поведенческом подходе, являющимся своего рода "разверткой" одной из базовых категорий современной политической психологии.
и Деятельность немыслима без сознания. Соответственно, политическое сознание и самосознание - понятия, развертывающие суть политической деятельности и политического поведения. Их оборотная сторона - . политическое бессознательное. В основе политической деятельности лежит политическая культура - также одна из ведущих категорий политической психологии.
Наконец, к числу основных понятий политической психологии относятся такие качества психики человека, как политическое восприятие и политическое мышление и некоторые феномены, возникающие на их основе - например, политические стереотипы.
На самом деле, разумеется, набор основных понятий и категорий политической психологии гораздо шире. Однако объем любой книги имеет свои границы. Соответственно, поневоле и нам придется пока ограничить набор рассматриваемых понятий и категорий для того, чтобы потом, по ходу книги, постепенно возвращаться к новым понятиям, и увязывать их с 54 уже рассмотренными ранее. Так, поэтапно, мы и по стараемся представить всю панораму понятий и категорий, явлений и процессов, фактов и объяснений, представляющих в совокупности политическую психологию.
1 ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ___________
Политическое сознание - одна из безусловно центральных категорий современной политической пси-хологии, входящая в систему ее понятийных координат и обозначающая результаты восприятия субъектом той части окружающей его действительности, которая связана с политикой и в которую включен он сам, а также его действия и состояния, связанные с политикой.
В содержательном отношении большинство исследователей рассматривает политическое сознание как многомерное, неоднородное, "пульсирующее", внутренне противоречивое, многоуровневое образование, в обобщенной форме отражающее степень знакомства субъекта с политикой и рационального к ней отношения (в противовес, скажем, коллективному бессознательному в политике).
В гносеологическом плане политическое сознание тесно связано с другими основополагающими политико-психологическими понятиями и категориями. В частности, оно тесно связано с политической культурой - генетически, политическое сознание является ее производным, высшим уровнем и, одновременно, в развитых формах политической культуры, ее стержневым компонентом. Политическое сознание тесно связано с политическим поведением - политическое сознание выступает в качестве рациональной основы субъективных механизмов такого поведения. Оно связано с политической системой - политическое сознание представляет собой ее субъективный фундамент, так сказать, "человеческую основу", и др.
В традиционном отечественном понимании политическое сознание трактовалось как вариант общественного сознания, возникающий как отражение прежде всего социально-экономических условий бытия людей. В общепринятой мировой традиции политическое сознание рассматривается в более широком контексте, как вся совокупность психического отра- __ жения политики, как ее субъективный компонент, 33
проявляющий себя на разных уровнях, в различных ситуациях.
Понятие политического сознания имеет достаточно длительную историю употребления в различных областях обществознания, однако специально разрабатывается в основном в рамках поведенческого направления в политологии, о котором мы подробно говорили в предыдущей главе. Оно приобрело особую популярность к середине XX века, после того, как выявилась ограниченность ортодоксального бихевиористского течения и обнаружилось, что понимание политического поведения и, шире, динамики политических процессов вообще требует внимания к таким "независимым переменным", как политическое сознание и, шире, вся психическая сфера субъекта этого поведения. Категория политического сознания оказалась удобной за счет широты вкладываемого в нее содержания, значительной объяснительной силы, а также благодаря тому, что стала своеобразным узловым понятием, аккумулировавшим разрозненные до того взгляды и данные разных научных дисциплин. Такое синтетическое свойство и позволило понятию политического сознания стать одним из основополагающих в новой, во многом синтетической по своему происхождению политико-психологической науке.
Политическое сознание даже в рамках политической психологии относится к числу междисциплинарных, комплексных категорий, с различных точек зрения исследуемых разными направлениями внутри различных направлений политической науки в целом. Так, в частности, как один из важнейших компонентов общественного сознания, политическое сознание рассматривается политической философией, в марксистском варианте соотносящей политическое сознание с материальными процессами бытия и трактующей его как теоретическое отражение политических отношений и политических реальностей, преломленных сквозь призму субъективной, прежде всего конкретно-исторической, "классовой" системы оценок, и обусловленных в конечном счете экономическим положением того или иного класса в классовом обществеШри такой трактовке внутри политического сознания выделяются два основных уровня: собственно "теоретический" и "государственно-бюрократический", то есть, уровень принятия политических решений.
* Политическая социология выделяет в политиче-" ском сознании несколько иные, прежде всего идеоло • гический и массовый уровни, и сосредотачивает вни • мание на раскрытии содержательных характеристик
• консервативного, либерального, реформистского, революционного, тоталитарного, авторитарного, демократического и других конкретных типов политического сознания, трактуя его прежде всего как совокупность, с одной стороны, установок и стереотипов, сформировавшихся вне сферы политического сознания, и, с другой стороны, выводов, полученных в результате самостоятельного анализа индивидом или группой социально-политической действительности, выделяя в качестве особых факторов идеологические компоненты политического сознания, оказывающие на него значительное искажающее влияние.
Исследование политического сознания средствами политической психологии и психологии политики характеризуются стремлением соединить анализ его социально-политического содержания и индивидуальных механизмов его функционирования, используя обще- и социально-психологические понятия (потребности, интересы, ориентации, установки и т. п.), оценивая политическое сознание на основе данных, касающихся информированности людей в отношении политики, характера их мировоззрения, системы ценностей и т. п.
Целостное, собственно политико-психологическое изучение политического сознания в первую очередь включает исследование его субъектов-"носителей", динамики развития политического сознания и ос ч новных его функциональных форм. С точки зрения v субъекта политического сознания, в политической психологии подразделяются массовое, групповое и индивидуальное политическое сознание.
В первом измерении политическое сознание определяется как массовое сознание (с ним мы столкнемся
• дальше) общества по отношению к вопросам, имеющим актуальное политическое содержание и чреватым определенными политическими последствиями, как ' особую, обладающую специфическими (политически ^ ми) механизмами детерминации и, следовательно, определенной относительной автономией подсистему системы "массовое сознание". В этом смысле политическое сознание - особый, политизированный сегмент массового сознания. Структурно такое политиче " ское сознание включает статичные (типа ценностей и , "общих ориентации") и динамичные (типа массовых .настроений, о которых речь также пойдет отдельно) компоненты.
В конкретном выражении это, во-первых, уровень - ожиданий людей и оценка ими своих возможностей влиять на политическую систему в целях реализации имеющихся ожиданий. Во-вторых, это социально-политические ценности, лежащие в основе идеологического выбора (например, справедливость, демократия, "равенство, стабильность, порядок и т.д.). В-третьих, это быстро меняющиеся мнения и настроения, связан-" ные с оценками текущего положения, правительства, ' лидеров, конкретных политических акций и т. д.
Политическое сознание определяет тип и уровень политической культуры общества и обуславливает наиболее типичные, массовые варианты политического поведения. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания - опросы общественного мнения по политическим вопросам.
V Во втором измерении политическое сознание рассматривается как обобщенное сознание тех или иных более определенных и организованных, конкретных больших (социальные классы, национально-этнические образования, группы и слои населения) и малых (например, политическая элита, "правительственная военная хунта", политбюро правящей партии, разнообразные лоббистские образования типа "групп давления" и т. п.) групп, связанное с политикой. Исходя из объективного места группы в социально-политической системе и особенностей группового самосознания, такое политическое сознание трактуется как совокупность представлений, определяющих содержание, направленность и интенсивность политической активности группы. В структурном отношении особое внимание уделяется политическим позициям и идеологическим предпочтениям, доминирующим в групповом политическом сознании. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания - анализ документов политического характера, исходящих от интересующих групп.
У В третьем измерении политическое сознание трактуется как свойство и качество личности, "политического человека", способного так или иначе воспринимать политику, более или менее точно ее оце-5Ц нивать и относительно целеустремленно действовать
в политическом плане. Здесь наибольший интерес представляют субъективно-психологические особенности, типовые характеристики и структурные компоненты сознания и поведения человека в политике как особой сфере человеческой деятельности. Важно, также, изучение процессов политической социализации личности, способов, используемых индивидом для овладения массовым и разными групповыми вариантами политического сознания, а также для выработки собственного политического сознания на индивидуальном уровне. Анализ механизмов, управляющих функционированием политического сознания на этом уровне, позволяет выделить в нем два блока компонентов. Это мотивационные (политические потребности, ценности, установки, чувства и эмоции) и познавательные (знания, информированность, интерес к политике, убеждения) слагаемые. Наиболее распространенный способ выявления такого политического сознания - личностно-психологическое исследование, а также выделение социально-политических типов личности в отношении политического сознания.
Помимо такого ракурса, прежде всего центрирующегося на субъекте политического сознания, выделяются направления, связанные с исследованием динамических аспектов политического сознания. Эти направления развиваются в двух сферах. С одной стороны, это изучение последовательных этапов и трансформаций политического сознания в рамках одного общества (например, лонгитудинальные исследования процессов перехода от тоталитаризма к авторитарному и, затем, к демократическому политическому сознанию в ряде развивающихся стран в рамках сравнительно-исторического политико-психологического направления). С другой стороны, это чисто сравнительные политико-психологические исследования, осуществляемые с помощью "метода срезов". Сюда относится анализ типов и видов политического сознания, существующих в разных обществах (например, сравнительные исследования такого рода в рамках кросс-культурного направления).
Динамика и характеристики разных этапов развития политического сознания обычно исследуются на всех доступных уровнях - массовом, групповом и индивидуальном, - что позволяет строить достаточно надежные прогнозы и оценивать вероятность конкретных вариантов модификации политических систем в ис следуемых обществах. В целом, одним из ключевых в данном контексте является вопрос о связи политического сознания с функционированием политической системы.
Важным функциональным направлением изучения политического сознания является исследование его обыденных и теоретико-идеологизированных форм. Обыденное политическое сознание отличается целым рядом специфических свойств: содержательной диф-фузностью, размытостью, "смутностью", спутанностью и противоречивостью, отрывочностью, несистемати-зированностью, повышенной эмоциональностью, во многом случайностью образующих его компонентов, стихийностью становления и развития под влиянием бытовых представлений и суждений о политике в рамках так называемого "житейского здравого смысла". Одновременно, оно характеризуется устойчивостью и особого рода инерционностью влияния на политическое поведение. Даже вступая в противоречие с параметрами теоретического, идеологизированного политического сознания, обыденное политическое сознание может продолжать определять такое поведение.
В отличие от него, теоретико-идеологизированное политическое сознание исходит из строгих и стройных представлений, представляющих собой целостную рациональную систему взглядов и суждений, определенное мировоззрение, объясняющее окружающую человека политическую действительность на основе той или иной идеологической концепции и сводящееся к расширенной экспликации идеологии на подлежащие осознанию сферы жизни. Диалектика перехода тех или иных компонентов политического сознания из одной формы в другую представляет собой существенный показатель социально-политического развития.
Подавляющее большинство конкретных исследований политического сознания носит прикладной, практически ориентированный характер и, в основном, направлено на обслуживание целей и интересов организованных в политическом отношении групп и сил. В первую очередь, они нацелены на изучение внутренних, психологических причин и механизмов поведения электората. С другой стороны, она направлены на изучение и политического отчуждения, на возможности увеличения политической поддержки и повышения уровня политического участия граждан. Ориентированы они и на анализ различных аспектов общественно го мнения (важный эмпирический показатель политического сознания) по тем или иным актуальным вопросам в контексте взаимоотношений правящих сил и оппозиции, массового, а также групповых вариантов политического сознания - и организацией власти и управления в политической системе. Не менее важными являются исследования политического сознания в контексте его идеологической обработки с выходами на возможности управляющего воздействия на политическое сознание.
щ ПОЛИТИЧЕСКОЕ СДМОСОЗНДНИЕ________
Еще одно важнейшее понятие и стержневая категория политической психологии - политическое самосознание. В науке под политическим самосознанием принято понимать процесс и результат выработки относительно устойчивой осознанной системы представлений субъекта политических отношений о самом себе в социально-политическом плане, на основе которой субъект целенаправленно строит свои взаимоотношения с другими субъектами и объектами политики как внутри социально-политической системы, так и за ее пределами, и относится к самому себе. Это осознание себя в политике как самостоятельного деятеля, целостная оценка своей роли, целей, интересов, идеалов и мотивов поведения.
Субъектом политического самосознания может выступать отдельная личность - тогда говорят об индивидуальном политическом самосознании как об осознании себя в качестве чувствующей, воспринимающей, мыслящей и сознательно действующей личности в политике. Таким субъектом может быть и социальная группа. В данном случае, речь идет о групповом политическом самосознании, подразумевающем наличие в большей или меньшей степени идеологизированных концепций, касающихся коллективного осознания группой особенностей свойственного ей политического восприятия, мышления, характера и направленности действий в соответствии с интересами и потребностями. Причем размер группы не имеет практического значения. В реальности встречаются проявления политического самосознания как в отношении малой группы - например, политическое сознание хотя бы родового клана, небольшой парламентской фракции Ы
или претендующей на власть политической клики, - так и в отношении большой социальной группы, нации или народности, социального слоя или класса.
Независимо от специфических особенностей субъекта, в целом политическое самосознание включает три основных аспекта: когнитивный, эмоциональный и оценочно-волевой. Когнитивный аспект (политическое самосознание в самом узком, буквальном смысле, как набор осознанных объективных знаний о своем месте в политике) подразумевает наличие определенного информационного уровня, позволяющего сопоставить имеющуюся информацию об устройстве окружающей социально-политической среды с представлениями о собственной роли, возможностях и способностях субъекта в этой среде. Так, в ходе политической социализации формируется политическое самосознание отдельной личности: усваивая социально-политические знания нормативного характера, индивид сопоставляет их с собственными возможностями влиять на политическую жизнь и уясняет, в частности, что эти возможности связаны с обретением права голоса и рядом иных атрибутов "политического гражданина". Соответственно, для него когнитивный аспект политического самосознания включает знания относительно как минимум двух больших этапов собственного развития: до и после обретения соответствующего статуса. Соответственно будет развиваться и политическое самосознание в целом.
Эмоциональный аспект политического самосознания выражается в определенном эмоционально окрашенном субъективном отношении к знанию своего объективного политического статуса. Последний может устраивать или не устраивать, восприниматься как высокий или низкий, благоприятный или неблагоприятный и т. п. С эмоциональным аспектом политического самосознания связаны такие явления, как политическое самоуважение (свойственное, например, представителям сил, господствующих в политической системе) или, напротив, политическое самоуничижение (отличающее обычно представителей смирившихся со своим угнетением групп и слоев), политическое себялюбие (особенно проявляющееся на уровне индивидуальных амбиций политических деятелей, стремящихся к личной власти), и т. п.
Оценочно-волевой аспект политического самосознания тесно связан с эмоциональным и проявляется
прежде всего в стремлении повысить политическую самооценку, завоевать политическое уважение, обрести или укрепить политическое влияние, авторитет, а в конечном счете - политическую власть. Это может проявляться в разных формах. На уровне индивидуального субъекта политического самосознания - как борьба, например, за массовую поддержку того или иного кандидата на выборный пост. На групповом уровне - как те или иные лоббистские тенденции, связанные с продвижением к власти своих представителей. На социальном макро-уровне это может выражаться в массовом стремлении, например, угнетенного социального слоя к социальной революции, радикально изменяющей его положение в социально-политической системе.
В своей совокупности, три названных аспекта политического самосознания образуют целостный политический образ самого себя, существующий, хотя и на разных уровнях развития, практически у всех реальных или виртуальных, созданных идеологической пропагандой, субъектов социально-политической жизни. Такой образ представляет собой интегрированное сочетание нескольких компонентов, включая реальное политическое представление о себе в настоящее время; идеальное представление о том, каким субъект, по его мнению, должен был бы стать и о том, какую роль он должен был бы играть в обществе в соответствии со своими способностями и возможностями; динамическое представление о том, каким субъект намерен стать в относительно ближайшее время (своего рода социально-политическая программа-минимум по сравнению с предыдущей - скорее, программой-макси-мум) и др. Названные компоненты отражают степень развитости и детализированное(tm) политического самосознания, его развернутости в социально-политическом времени (включая исторические проекции в прошлое и будущее, представления об "исторической миссии" и т. п.) и пространстве (например, представления о масштабах возможной и желательной социально-политической экспансии влияния данного субъекта - скажем, наиболее откровенно выраженные в концепции "мировой революции" и известном лозунге: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!").
Политическое самосознание выступает как предпосылка и, в то же время, как следствие социально-политического взаимодействия. Это деятельностное, а
не умозрительное политико-психологическое образование, что в свое время было четко выражено в известном политическом лозунге начала XX века в России: "В борьбе обретешь ты право свое!", и полностью соответствует известному положению о том, что права (в частности, политические) не даются - они завоевываются.
Генетические истоки формирования политического самосознания связаны с активной социально-политической деятельностью и социально-политическим общением субъекта политического самосознания с другими субъектами. На основе опыта, приобретаемого в ходе развертывания этих процессов, начинает действовать закон социально-политического сравнения, постепенно ведущий к формированию тех или иных компонентов политического самосознания. Становление целостного политического самосознания, будучи в конечном счете обусловлено широким социально-культурным контекстом (в частности, уровнем политической культуры общества, развитостью политического сознания в целом и т. д.) протекает в обстоятельствах широкого предметного, материального или духовного обмена социально-политической деятельностью и ее продуктами между участниками социально-политического взаимодействия, в ходе которого субъект "смотрится, как в зеркало, в другого человека" (К.Маркс) и тем самым формирует, развивает, уточняет, корректирует свое политическое самосознание.
Социальное сравнение связано с действием механизмов социально-политического противопоставления или, напротив, социально-политической идентификации. В первом случае политическое самосознание развивается по принципу "от противного", на основе противопоставления "Я" - "они" (в случае индивидуального субъекта) или "мы" - "они" (в случае субъекта группового). Во втором случае развитие идет по противоположной схеме: "Я" - "мы". И обособление, и отождествление являются необходимыми, хотя и противоположно направленными сторонами процесса формирования политического самосознания.
За счет выделения и обособления себя от окружающей социально-политической среды в ходе развития политического самосознания субъект формирует самостоятельное политическое мышление, обогащает 04 политическое сознание в целом и вырабатывает собст венное политическое мировоззрение в частности. Благодаря развитию политического самосознания он отделяет себя как субъекта социально-политической деятельности от самой этой деятельности и ее продуктов, сознательно направляет ее на достижение тех или иных целей, делает ее предметом воли и сознания. При наличии развитого политического самосознания политика становится концентрированным осуществлением воли того или иного субъекта политического самосознания, а при наличии нескольких субъектов превращается в арену столкновений и борьбы волевых устремлений.
Политическое самосознание проявляется в политической практике прежде всего как осознанное и выраженное в эксплицитной легитимизированной форме политическое самоопределение или как выраженное стремление к нему, а также затем как стремление к реальной социально-политической независимости и автономности для реализации определившего себя политического самосознания - в виде стремления к политической суверенизации субъекта политического самосознания. Примером такого рода стал известный "парад суверенитетов", деклараций о политической и др. независимости ряда субъектов государственно-политического устройства СССР, а затем и России на рубеже 80-90-х гг. Политико-психологической основой данного феномена было бурное развитие политического самосознания и преодоление доминировавшего прежде политического отчуждения. Последнее всегда является наиболее сильным препятствием на пути развития политического самосознания, что обычно используется в практике тоталитарных социально-политических систем, основывающихся на тотальной десубъективации и псевдообъективации политики, когда монопольные права на занятия ею придаются лишь высшим эшелонам власти, а в предельном выражении - одному лидеру (монарху, диктатору и т. п.), персонифицирующему все политическое самосознание данного общества (например, пресловутое "Государство -это я!" Людовика XIV), и получающего статус некоего надчеловеческого, объективного действия, соответствующего "воле небес", "слову пророка" или "проявлению объективно-исторических закономерностей" (хотя при этом, одновременно, может декларироваться даже возрастание роли массового социально-политического субъекта).
3 Ольшанский Д. В.
Проблема развития адекватного политического самосознания на всех уровнях субъектов социально-политического действия является одной из центральных в процессе перехода от тоталитарной к демократической социально-политической системе, на этапе становления правового государства и гражданского общества. Если в условиях тоталитаризма саморазвитие адекватного политического самосознания практически для всех потенциальных субъектов политики подменяется, по сути дела, принудительным формированием необходимых лишь для социально-политической системы и жестко контролируемых ею отдельных элементов идеологизированного и потому не всегда адекватного действительности, предельно зависимого от такой системы политического самосознания, то демократическое общество нуждается в ином типе политического самосознания и неизбежно создает условия для его развития. Плюрализм в политической жизни создает условия для сосуществования разнообразных вариантов ее осмысления. Получая возможности активного самостоятельного участия в политике, ее субъекты на всех уровнях попадают в ситуацию необходимости ускоренного становления своего политического самосознания в соответствии со своими собственными подлинными интересами и потребностями, различающимися в силу наличия различных форм собственности в обществе такого типа. После этого политические отношения превращаются в борьбу более и менее развитых политических самосознаний, в которой побеждают те, кто быстрее и точнее осознает свои цели и овладевает политическими навыками их достижения. Именно эти процессы лежат в основе бурной политизации общества, обычно сопровождающей переход к демократии - они отражают обостренную реакцию людей (отдельных индивидов и целых групп), ранее лишенных собственного политического самосознания, на реальное или предвосхищаемое обретение, во-первых, собственности, во-вторых, в соответствии с ней, своих отдельных интересов и, в-третьих, на этой основе, независимого политического самосознания. Резкая политизация неизбежно связана с конфликтами, условием минимизации которых является такой уровень развития политического самосознания, который позволяет большинству субъектов осознать взаимозависимость реализации интересов каждого и, одновременно, общую зависимость в дос тижении этого от некоторого базисного состояния стабильности общества. Как правило, со временем это становится распространенным, и эйфория от обретения собственного политического самосознания сменяется привычной реализацией интересов на основе вырабатывающихся демократических механизмов.
1 КОЛЛЕКТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ В ПОЛИТИКЕ
Помимо политического сознания и самосознания, в политике играет огромную роль и то, что обычно называют иррациональным или бессознательным. Рассмотрим его роль на примере понятия "коллективное бессознательное". В широком смысле, это совокупность психических процессов, операций и состояний, не представленных в сознании индивидуального субъекта политического поведения (или представленных с недостаточной степенью осознанности), но оказывающих активное, а в некоторых ситуациях определяющее влияние на поведение значительных неструктурированных конгломератов людей (например, типа толпы). Прилагательное "коллективное" в данном сочетании не совпадает с традиционной трактовкой, принятой в отечественной литературе и не только не связано с коллективом как сообществом сознательных индивидов, а прямо противоречит этому. Коллективное бессознательное вызывает специфические формы поведения, обычно именуемые, для избегания путаницы, стихийным, "внеколлективным (массовым) поведением".
История понятия достаточно интересна. Термин "коллективное бессознательное" был введен в начале века последователем 3. Фрейда К. Юнгомдля обозначения особого класса психических явлений, которые, в отличие от индивидуального (личного) бессознательного, являются носителями опыта филогенетического развития человечества. Главным содержанием коллективного бессознательного для Юнга были архетипы - всеобщие априорные схемы поведения, наполняющиеся конкретным содержанием в реальной жизни человека; особого рода надличностные (видовые, групповые) способы восприятия и реагирования на происходящее вокруг человека, определяющие схожесть поведения людей, относящихся к некоторому "коллективу" филогенетического толка (например, к одному этносу).
В политической психологии трактовка коллективного бессознательного дополняется введенным Э. Дюрк-геймом в конце XIX века понятием "коллективные представления", обозначающим неосознаваемую в силу привычности, автоматизированности совокупность знаний, мнений, норм поведения, сложившихся в социальном опыте у членов социальных групп и общностей. Подобные представления, подавляя индивидуальное сознание людей, могут вызывать стереотипные реакции, которые В.М. Бехтерев считал предметом "коллективной рефлексологии", специальной отрасли социальной и политической психологии, связанной с феноменами типа поведения толпы на митинге, массовыми истериями, паникой и т. п.
Структурно в рамках коллективного бессознательного выделяются коллективные эмоции, чувства, настроения, мнения, знания, оценки и суждения. Доминирующие роль играют эмоциональные компоненты. Рациональные элементы существуют в составе коллективного бессознательного лишь в виде устоявшихся стереотипов, традиционных воззрений и верований, играющих подчиненную, во многом обслуживающую роль по отношению к иррациональным моментам.
Коллективное бессознательное проявляется в массовом поведении двух различающихся видов. Первый вид массового поведения сводится к однородным единообразным оценкам и действиям, соединяющим индивидов в достаточно целостную монолитную массу на основе общего для всех ее членов коллективного бессознательного. Обычно это происходит в результате заражения значительного числа людей сходными эмоциональными состояниями и массовыми настроениями - например, толпа фанатиков, охваченная единым порывом экстаза при виде своего лидера, скандирующая приветствия в его адрес, лозунги и т. п.
Второй вид массового поведения, в котором важную роль играет коллективное бессознательное, напротив, связан с такими обстоятельствами, при которых эмоциональные потрясения не соединяют, а разобщают людей. Тогда в действие вступают не общие, а различные, но одинаковые для значительного числа людей поведенческие механизмы, и возникает поведение, главным содержанием которого являются спонтанные однородные реакции больших множеств людей на критические ("пограничные") ситуации, возникающие объективно и внезапно. К таким ситуаци ям наравне со стихийными бедствиями относятся войны, революции и т. п. Основными характеристиками подобных обстоятельств являются их непредсказуемость, непривычность и новизна. В силу данных особенностей, индивидуальный опыт человека отказывается адекватно оценить и отреагировать на ситуации такого типа, и тогда индивидам приходится опираться только на подсказываемые коллективным бессознательным, апробированные массовым биологическим или социальным опытом способы индивидуального поведения. Примером такого рода реакций является паника.
Поступки людей, вовлеченных во власть коллективного бессознательного, неизбежно становятся иррациональными. Рациональное сознание под влиянием коллективного бессознательного отключается, падает интеллект, снижается критичность по отношению к своим действиям. Стремительно исчезает практически всякая индивидуальная ответственность за свои поступки. Парализуется механизм принятия личных решений. Коллективное бессознательное усредняет, нивелирует личность - так, толпа всегда стоит за среднего, "простого" человека в его самом бессмысленном виде. Одновременно, коллективное бессознательное пробуждает самые примитивные и неуправляемые самим человеком, однако поддающиеся манипуляции извне инстинкты людей.
Коллективное бессознательное может быть опорой в том случае, когда оно стимулирует политическое единство больших масс людей, воодушевленных, например, истерической верой в харизматического лидера или, скажем, сплоченных необъяснимой враждебностью в отношении предполагаемых виновников тех или иных отрицательных событий. В этих случаях коллективное бессознательное может выступать в качестве основы организованного политического поведения.
Это используется в практике манипулятивного воздействия на значительные массы людей - например, на митингах. Напротив, коллективное бессознательное крайне опасно в тех случаях, когда разрушает социально-организованные формы поведения и противопоставляется политике: "В отношениях между слабым правительством и бунтарски настроенным народом наступает момент, когда каждый акт власти доводит массы до отчаяния, а каждый отказ со сторо ны власти действовать вызывает презрение по ее адресу"'. В таких случаях доминирует хаотичное псев-до-политическое поведение, ведущее к социально-политической деструкции и требующее затем значительного времени для ликвидации своих разрушительных последствий.
В целом же коллективное бессознательное играло значительную роль на прежних этапах развития человечества. В современном цивилизованном обществе его значение снижается, проявляясь лишь в кризисных, экстремальных ситуациях, когда резко падает роль элементов сознательной регуляции политического поведения. В обычной жизни стабильной социально-политической системы коллективное бессознательное проявляется лишь в весьма стертых формах обыденного сознания. В отличие от развитых стран, роль коллективного бессознательного до сих пор достаточно высока в "третьем мире".
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА
Политическая культура часто рассматривается как основа всей политической деятельности или, по крайней мере, как фактор, определяющий характер, особенности и уровень развития политической деятельности. Содержание понятия "политическая культура" включает исторический опыт, память социальных общностей и отдельных индивидов в сфере политики, их ориентации, навыки, влияющие на политическое поведение. Этот опыт содержит в обобщенном, преобразованном виде впечатлений и предпочтений в сфере внешней и внутренней политики.
История понятия начинается с 1956 г. Именно тогда термин "политическая культура" был введен в науку американским политологом Г. Алмондом. В его понимании, это особый тип ориентации на политическое действие, отражающий специфику той или иной политической системы. С одной стороны, политическая культура является частью общей культуры общества. С другой стороны, она связана с определенной политической системой.
Наиболее известное исследование политической культуры было предпринято в классической работе
Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. - М., 1923. с. 56.
Г. Алмонда и С. Вербы. Они определяли ее как "субъективный поток политики, который наделяет значением политические решения, упорядочивает институты и придает социальный смысл индивидуальным действиям" 2. В другом месте, С. Верба в соавторстве с психологом Л. Паем писали еще более прямо: "Когда мы говорим о политической культуре общества, мы имеем в виду политическую систему, интернализованную в знании, чувствах и оценках его членов"3. В конечном счете, понятие "политическая культура" оказалось настолько удобным, что в результате многих исследований сложилось масса ее определений.
Определения политической культуры делятся на 4 основные группы. Во-первых, психологические определения. Политическая культура рассматривается в них как набор ориентации на политические объекты. Во-вторых, определения обобщенные. В них политическая культура понимается и как установка, и как поведенческие акты. В-третьих, объективные политические определения. Культура обозначает в них объекты власти, санкционирующие поведение участников, приемлемое для данной системы. Особенности системы здесь важнее, чем состояния индивидов. В-четвертых, эвристические определения. Политическая культура рассматривается как гипотетический конструкт, созданный в аналитических целях.
Структурно, политическая культура представляется в виде трех уровней:
1) познавательной ориентации, включающей знания о политической системе, составляющих ее ролях, носителях этих ролей и особенностях функционирования системы;
2) эмоциональной ориентации, отражающей чувства по отношению к политической системе, ее функциям, участникам и их деятельности;
3) оценочной ориентации, выражающей личное отношение человека к политической системе и ее составляющим.
Детальный анализ элементов политической культуры предполагает выделение важнейших культурных тенденций и их операционализацию, что необходимо
2 А1топс1 С., УегЬа 5. ТЬе Стс СиНиге. РоНИса! АПНийез апд Оетосгасу т Р1уе Ыаиопз. - Рппсе1оп, 1956.
3 Руе I., УегЬа 5. (ейк.). Ро1Шса1 СиНиге апб Ро1Шса1 Оеуе1ор-теп(. - Рппсе1оп, 1965. - Р. 7.
для эмпирического исследования различных ее типов. Вслед за классиками изучения политической культуры Г. Алмондом и С. Вербой, политическая психология использует следующую базовую схему элементов политической культуры:
субъект - установка - действие - объект.
Субъектом политической культуры может быть индивид, группа, партия, регион, население страны в целом и т. д. Среди объектов, на которые направлена установка, принято выделять политическую систему в целом, текущий политический процесс, политический режим, отдельные партии, политических лидеров, политические ценности, наконец, самого субъекта.
Важнейшей характеристикой политической культуры конкретного общества является степень ее гомогенности. Неоднородность допускает существование ряда субкультур и даже контр культур в рамках (или наряду) с господствующей политической культурой. Однородность категорически препятствует этому, служа основой для тоталитаризма.
Политическая культура - динамичный и, одновременно достаточно инерционный феномен. Она развивается вместе со своими носителями, индивидами и политическими общностями. Политический опыт при передаче от поколения к поколению подвергается внешним воздействиям, которые либо укрепляют основы сложившейся политической культуры, либо видоизменяют ее. К таким воздействиям относятся ряд моментов. Во-первых, это динамика отношений в сфере производства и потребления, что ведет к перестройке социальной структуры, потребностей и интересов социальных групп. Во-вторых, обретение нового исторического опыта. Опыт передается следующим поколениям не в чистом, а превращенном виде. Трансформация первичного опыта происходит через закрепляющие его идеологические представления, нормы и ценности, а также за счет личных особенностей тех, кто передает этот опыт. Важнейшим средством консервации устоявшихся элементов политической культуры являются традиции.
Межпоколенческую передачу политической культуры можно представить как процесс закрепления в сознании граждан определенной системы ориентации на соответствующие ценности, нормы и образцы политического поведения, в рамках которой существует более устойчивое ядро, обеспечивающее преемствен ность политической культуры, и менее устойчивые, изменяющиеся ориентации. Необходимым условием существенных преобразований политической культуры является накопление в обществе мощных изменений, воздействие которых на сознание людей способно преодолеть их сопротивление внедрению новых образцов и норм политического поведения. Политическое сознание является одной из форм реализации политической культуры, наряду с неосознанными реакциями ориентировочного порядка и импульсивными поведенческими актами.
К факторам, формирующим политическую культуру, относятся внешнее окружение страны или общества, а также определенные события их внутренней жизни. Среди прочих факторов выделим традиции и ритуалы, а также действующие политические институты. К последним относятся государство, армия, церковь, деловые круги, университеты, средства массовой информации и т. д.
Ценность понятия "политическая культура" состоит в том, что оно позволяет выявить глубинные причины специфики политического поведения различных социальных общностей и индивидов при близких условиях их существования.
Поведение - это способ существования культуры, без которого она невозможна. Но воплощенная в поведении культура является еще и отношением к аналогичным воплощениям другого индивида или группы. В политике это и есть отношения власти, господства-подчинения, конфликта или согласия, совместных действий и др. Соответственно, при объяснении политического поведения различных субъектов политики необходимо учитывать специфику их политической культуры. Информация о политическом поведении тех или иных участников политики при соответствующей аналитической обработке может быть использована как индикатор их политической культуры для характеристики ее содержания, структуры и т. д.
Известны разные типы политической культуры. Еще Г. Алмонд и С. Верба на основании первых работ выделили три основных и несколько смешанных типов. Первый чистый тип - патриархальный. Такая система единовластно управляется вождями и характеризуется полным отсутствием у граждан какого-либо интереса к политической системе и требует от них сплошного подчинения.
Второй чистый тип - подданический. Он отличается сильной ориентацией граждан на политическую систему и слабой степенью их личного участия в политике. Он сформировался в условиях феодального общества с выраженной иерархичностью отношений между разными уровнями политической системы. Нижестоящие подданные согласно традиции должны с почтением относиться к своему сеньору. "Почита-тельная" модель отношений до сих пор ощущается во многих политических культурах. Отметим, что почтительность к лидеру в данной культуре может сочетаться и с высоким гражданским сознанием и личным участием.
Третий чистый тип - активистский. Он отличается стремлением граждан играть существенную роль в политических делах и их компетентностью в делах государства, что предполагает и высокий интерес, и позитивное, активное отношение к политике.
В реальности чистые типы практически не встречаются. Их сочетания дают различные смешанные типы: патриархально-подданический, подданически-активистский и др. Один из таких смешанных типов, получивший название "гражданской культуры", претендует на роль основного и часто упоминается в их ряду как четвертый основной тип.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХИКА
За неимением лучшего, мы используем здесь пока еще не общепринятое понятие "политической психики" для определения политико-психологических особенностей основных психических функций и процессов. Если не вдаваться в совсем уж глубинные психологические детали, в достаточно общем политико-психологическом виде, человеческая психика может быть представлена как состоящая из четырех основных блоков. Во-первых блок политического восприятия - восприятия политики как таковой и, в частности, восприятие политической информации. Во-вторых, блок политического мышления - переработки воспринятой политической информации, ее осмысления и принятия политического решения. В-третьих, блок политических эмоций, чувств и аффектов - эмоционального оценивания выводов политического мышления. Четвертым, итоговым, и уже выходящим за пределы собственно психики, является
блок политического поведения - конкретных действий, основанных на воспринятой, переработанной и оцененной информации. Рассмотрим вкратце эти основные блоки с учетом того, что подробно они будут рассматриваться в последующих главах книги.
1. Политическое восприятие. Еще в 20-е - 30-е годы, в многочисленных экспериментальных исследованиях американской психологической школы "Ыеш Ьоок" было однозначно доказано: наше восприятие зависит от установок и стереотипов нашего сознания, а в политическом аспекте - от политического сознания, самосознания и политической культуры. Причем проявляется это влияние на неосознанном уровне. Наложите друг на друга контурные изображения автомобиля и лошади, а потом покажите этот внешне бессмысленный набор линий американцам и мексиканцам. Абсолютное большинство американцев уверенно видят в этом наборе автомобиль. Не меньшее количество мексиканцев - мустанга. Сделайте то же самое с изображением автомата Калашникова и скрипки. Большинство палестинцев (чеченцев, афганцев - любой воюющей общности) увидят только автомат Калашникова. Напротив, большинство европейцев увидят скрипку, и ничего больше.
Человеческое восприятие избирательно, селективно. Соответственно, избирательно и политическое восприятие. Такая избирательность формируется в процессе политической социализации - "врастания" подрастающих поколений во взрослый, политический мир. Сформировавшись, эти особенности восприятия оказываются связанными с политической культурой, политическим сознанием и самосознанием, а также с другими психическими функциями и процессами.
2. Политическое мышление - это форма сознательного продуктивного отражения человеком процессов и явлений окружающей политической реальности в виде суждений, выводов, решений и умозаключений. Системообразующей функцией политического мышления является отражение политической реальности как особой деятельности. Политическое мышление включает в себя не только когнитивные, но и эмоционально-оценочные механизмы, имеющие собственный онтологический статус. Принципиально важной особенностью именно политического мышления является его крайняя нелогичность, а часто просто откровенная алогичность.
основные понят! к изшврии шишеши психологик
Еще в XIX веке Л.Кэррол блестяще подметил: "Общество было бы в гораздо меньшей степени подвержено панике и другим пагубным заблуждениям, а политическая жизнь выглядела совсем иначе, если бы аргументы (пусть даже не все, а хотя бы большинство), широко распространенные во всем мире, были правильными... На одну здравую пару посылок (под здравой я понимаю пару посылок, из которых, рассуждая логически, можно вывести заключение), встретившуюся вам при чтении газеты или журнала, приходится по крайней мере пять пар, из которых вообще нельзя вывести никаких заключений. Кроме того, даже исходя из здравых посылок, автор приходит к правильному заключению лишь в одном случае, в десяти же он выводит из правильных посылок неверное заключение"4.
Рассматривая политическое мышление, М. Вебер отмечал "повсеместное использование терминов, которым крайне трудно придать определенный смысл", и даже таких, "которые вообще не допускают анализа". Анализируя общественно-политические дискуссии в послереволюционной России, логик С.И. Поварнин делал однозначный вывод о слабой логике политического мышления на всех стадиях - начиная от операций с понятиями, кончая связями суждений с умозаключениями. Специальный анализ современного политического мышления в России был осуществлен в 90-е гг. под нашим руководством А.А. Хвостовым5.
Содержание политического мышления определяется не столько логическими механизмами, сколько установками, целями и ценностями, определяемыми политическим сознанием и политической культурой. С другой стороны, политическое мышление оперирует не только знаковыми моделями, сколько перцептивными категориями (образами, мифами, верованиями и т. п.), что в свою очередь влияет на политическую культуру и политическое сознание в целом.
3. Политические эмоции - это форма чувственного, обычно неосознанного, недостаточно продуктивного отражения человеком процессов и явлений окружающей политической реальности в виде аффективных оценок и реакций. В политической психике трудно переоценить аффективный, эмоциональный момент. Еще
в 1954 г. К.Левин на основе многочисленных фактов констатировал, что подверженность познавательного материала влиянию эмоций определяется его структурированностью: чем более "расплывчатым" является поле восприятия, тем больше его подверженность влиянию эмоций. По мнению Я.Рейковского, "отношения между политическими событиями, причинные связи между факторами идеологической, социальной, экономической природы настолько сложны, что постижение их в целом превышает возможности дилетанта... Такое положение способствует доминирующему эмоциональному отношению к тем или иным событиям"6.
Главной особенностью политической психики в целом является ее глубокая инерционность. Рассмотрим силу и влияние ее действия на наиболее понятном и очевидном примере инерции мышления (хотя все сказанное будет относиться и к политическому восприятию, и к политическим эмоциям, и к политическим действиям).
Инерция психики в политике - от лат. тег11а, означающего неподвижность, бездеятельность. Это свойство психики, во-первых, сохранять свое состояние покоя или прямолинейного равномерного движения до тех пор, пока какая-либо внешняя причина (явление, процесс, ситуация) не выведет его из этого состояния. Во-вторых, это способность приобретать под действием какой-либо конечной внешней причины определенное конечное ускорение и продолжать реагировать на эту причину даже в том случае, когда ее реальное влияние исчезло.
Инерция восприятия и мышления проявляется в жесткости, ригидности и стереотипизированности внутри- или внешнеполитического курса, в нежелании и невозможности сменить систему взглядов и оценок происходящих событий, изменить направленность и характер политических действий, отказаться от уже принятого однозначного решения и самого привычного механизма принятия политических решений. В политическом выражении инерция мышления, связанная с его жесткостью, ригидностью является одним из имманентных свойств тоталитаризма как в его социально-политическом (монополизм принятия политических решений), так и социально-психологическом (свой 4 Кэрролл Л. Логическая игра. - М., 1991. - С. 35.
5 См.: Хвостов А.А. Психологические и логические основы политического мышления: Канд. дисс. - М., 1996.
6 Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. М., 1979. - С. 88.
ство мышления и особенность сознания особого типа личности, порождаемой тоталитарным и авторитарным обществами - так называемой "авторитарной личности") выражениях.
Инерция мышления в политической психологии рассматривается как одна из основных детерминант так называемого "старого" политического мышления. В отличие от него, любое "новое" политическое мышление уже по определению направлено на преодоление всякой инерции мышления и опирается на гибкость, инициативность и творчество как на свои центральные политико-психологические характеристики, проявляющиеся в принципиально иных способах принятия политических решений и их практической реализации.
На практике, инерция мышления наиболее демонстративно проявляется в феномене так называемой "эскалации ситуации" или "эскалации упрямства (упорства)". Суть данного феномена заключается в создании таких ситуаций, когда изначально (возможно, неосознанно) принимается ошибочное решение, влекущее за собой определенные потери (материальные, политические, нравственные и т. п.). Однако, несмотря на то, что ошибочность решения довольно скоро становится очевидной, принятый курс действий продолжает осуществляться (с дальнейшими потерями) вместо его кардинального пересмотра и изменения. Упорное следование ошибочному решению и составляет "эскалацию ситуации", то есть упрямое наращивание ущерба. Примерами эскалации такого рода могут служить война СССР в Афганистане, на прекращение которой потребовалось 9 лет; "борьбы с Б. Ельциным" в действиях центрального советского руководства в период 1987- 1991 гг. и т. д.
Данный феномен имеет подчас как объективные, так и, чаще, исключительно субъективные составляющие. К основным субъективным детерминантам и закономерностям инерции мышления (а также восприятия, оценок и, в итоге, действий) относятся, во-первых, доминирующая тенденция как-то компенсировать потери (в том числе и явно безвозвратные), понесенные в результате ошибочно принятого решения. Это стремление "отыграться", особенно ярко проявляющееся, когда речь идет о материальных потерях (например, феномен германского реваншизма за поражение и территориальный ущерб в итоге Первой мировой войны, что, как известно, в конечном счете привело к
новому поражению и новому всплеску реваншизма), однако касающееся и стремления к компенсации политического, нравственного ущерба (например, в этом долгие годы проявлялась одна из детерминант политики Китая, сводящаяся к стремлению любой ценой "сохранить лицо"). Во-вторых, это стремление уйти от необходимости признания ошибок, заставляющее политиков, принявших изначально ошибочное решение, вкладывать новые усилия и средства в продолжение начатого курса вместо радикального его изменения. В-третьих, инерция связана с тем, что чем более общественно известно (распропагандировано) и значимо принятое решение, каким бы ошибочным оно ни было, тем сильнее тенденция продолжать его реализацию. В-четвертых, такая инерция усугубляется проблемой вероятной конкретной ответственности определенных лиц: чем выше возможная ответственность и жестче санкции за совершенную ошибку, тем упорнее их стремление продолжать ошибочную линию, надеясь на что-то, избавляющее от ответственности. Например, этому соответствовало поведение Гитлера на последнем этапе Второй мировой войны, когда ошибочность курса стала очевидной, однако прекратить его осуществление было невозможно. В-пятых, инерция связана с искаженным восприятием информации: стремление любой ценой оправдать ошибочный курс создает своего рода фильтр для восприятия адекватной информации, пропускающий все более или менее позитивное для принятого курса, "подтверждающее" этот курс, и отсеивающий то, что заставляет усомниться в нем. Примером такого рода является прямая фильтрация информации о намерениях Германии в 1940-1941 гг., которая осуществлялась в соответствии с избранным Сталиным и его окружением курсом в отношениях с гитлеровским режимом. В-шестых, инерция поддерживается и усугубляется временем: чем дольше продолжается ошибочная линия, тем труднее оказывается ее радикально изменить, ибо для ее реализации уже созданы как объективные, организационные, так и субъективные, психологические условия - изменен способ социально-политической организации, сформировано новое сознание людей и т. д.
Инерция психики в политике может проявляться на разных уровнях. На индивидуальном она выступает как особенность взглядов и оценок отдельного политического деятеля и оказывает серьезное влияние
лишь в случае наделения этого деятеля значительной полнотой личной власти и минимизации контроля за принятием политических решений.
На групповом уровне такая инерция проявляется в виде известного в мировой литературе "групп-мыш-ления" ("дгоирШтктд") сравнительно небольших группировок, причастных к принятию политических решений. В его основе лежат явления группового конформизма, особенно ярко проявляющееся при наличии в группе сильного лидера; стремление поддерживать принятое большинством решение, даже если отдельные члены группы с ним не согласны; тенденция игнорировать информацию и мнения, не разделяемые группой; склонность отвергать или исключать членов группы, несогласных с общим мнением и т. д. Классическими примерами "групп-мышления" считаютсялс-торически важные, но, в итоге, ошибочные решения, начиная, скажем, от мюнхенских соглашений до решений администрации США о вторжении на Кубу и во Вьетнам и т. д.
На еще более обобщенном уровне речь идет об инерции психики социальных классов и слоев, этнических групп или общества в целом. Здесь инерция выступает как одно из главных проявлений тоталитаризма и авторитаризма.
1 ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСТАНОВКИ И СТЕРЕОТИПЫ
Огромную роль в формировании политического мышления играют политические установки и стереотипы. Понятие "установка" относится к наиболее сложным и размытым в политической психологии. В общем виде, это предготовность субъекта реагировать тем или иным конкретным способом на то или иное политическое событие или явление. Установка - это внутреннее качество субъекта политики, базирующееся на его предшествующем опыте и политической культуре. Гораздо более ясным и разработанным является понятие "политического стереотипа".
Понятие "стереотип" происходит отдух греческих слов: 81егео5 (твердый) + 1уроз (отпечаток). Политологическая трактовка стереотипа исходит из синтеза двух его общепринятых значений. Во-первых, в полиграфии стереотип - монолитная печатная форма-копия с набора или клише, используемая при печатании многоти ражных и повторных изданий. Во-вторых, в физиологии и психологии динамический стереотип - форма целостной деятельности мозга, отражающаяся в сознании и поведении в виде фиксированного (стереотипного) порядка условно-рефлекторных действий. На стыке этих значений появилось понятие стереотипа социального, определяющего понимание стереотипа в политике.
С политико-психологической точки зрения, стереотип - стандартизированный, схематизированный, упрощенный и уплощенный, обычно эмоционально окрашенный образ какого-либо социально-политического объекта (явления, процесса), обладающий значительной устойчивостью, но фиксирующий в себе лишь некоторые, иногда несущественные его черты. Иногда определяется как неточное, иррациональное, чрезмерно общее представление. В широком смысле, это традиционный, привычный канон мысли, восприятия и поведения, шаблонная манера поведения, способ осуществления действий в определенной последовательности, единообразие, тождество, инерция мышления, косность, ригидность и т. п.
Исторически, базовое понимание стереотипа для политической психологии впервые было введено американским исследователем средств массовой информации У. Липпманом в 1922 г. для обозначения распространенных в общественном мнении предвзятых представлений о членах разнообразных национально-этнических, социально-политических и профессиональных групп. Стереотипизированные формы мнений и суждений по социально-политическим вопросам трактовались им как своего рода "выжимки" из господствующего свода общепринятых морально-нравственных правил доминирующей социальной философии и потока достаточно тенденциозной политической пропаганды и агитации.
Стереотипы имеют важное значение в процессе оценки человеком социально-политических явлений и процессов, но играют двойственную, как позитивную, так и негативную роль. С одной стороны, стереотипы "экономичны" для сознания и поведения, они содействуют известному "сокращению" процесса познания и понимания происходящего в мире и вокруг человека, а также принятию необходимых решений. Не способствуя точности и аналитичности познания, они ускоряют возможности поведенческой реакции на
основе прежде всего эмоционального принятия или непринятия информации, ее "попадания" или "непопадания" в жестко определенные рамки стереотипа. В повседневной жизни человек, как правило, лишен возможности подвергать критическому сомнению "устои жизни" - традиции, нормы, ценности, правила социально-политического поведения и т. п. Он не располагает также полной информацией о событиях, по которым ему приходится высказывать собственное мнение и оценку. Поэтому в обыденной действительности люди часто и поступают шаблонно, в соответствии со сложившимися стереотипами - последние помогают ориентироваться в тех обстоятельствах, которые могут обойтись без специальной аналитической, мыслительной работы и не требуют особо ответственного индивидуального решения. Психика человека экономична - в этом отношении стереотип представляет собой своего рода "фиксированный момент", стабилизатор не могущей продолжаться непрерывно в шаблонных условиях мыслительно-аналитической деятельности.
С другой стороны, упрощая процесс социально-политического познания, стереотипы ведут к построению достаточно примитивного и плоскостного политического сознания - как правило, на основе многочисленных предубеждений, что подчас редуцирует социально-политическое поведение до набора простейших, часто неадекватных эмоциональных реакций. Безотчетные стандарты поведения играют негативную роль в ситуациях, где нужны полная и объективная информация, аналитическая ее оценка, принятие самостоятельного решения, осуществление сложного социально-политического выбора. За счет этого в массовом сознании обычно и складываются стереотипы, способствующие возникновению и закреплению предубеждений, неприязни к нововведениям, к самостоятельному мышлению и т. п.
В частности, это является большой проблемой прежде всего для межнациональных отношений, в сфере которых широко распространены этнические стереотипы, строящиеся на основе ограниченной информации об отдельных представителях той или иной этнической группы и ведущие к предвзятым выводам и заключениям относительно всей группы, к неадекватному поведению в отношении нее.
Известны два основных истока формирования сте реотипов. С одной стороны, это достаточно ограниченный индивидуальный или групповой прошлый опыт и ограниченная информация, которыми располагают люди в повседневной обыденной жизни, а также некоторые специфические явления, возникающие в сфере межличностного общения и взаимодействия - субъективная избирательность, влияние установок, слухов, эффектов "ореола", первичности, новизны и т. п. Отсюда второстепенность, случайность некоторых аспектов стереотипов. В этом отношении стереотипы представляют собой аккумулированные сгустки разрозненного индивидуального и группового опыта, отражающие относительно общие, повторяющиеся в нем свойства и особенности социально-политических явлений. Очевидная информационно-аналитическая недостаточность данного опыта является как бы вынужденной, необходимой основой для формирования и использования стереотипа, а также служит истоком их эмоционально-чувственного, "жизненного" насыщения.
С другой стороны, важным источником формирования стереотипа является целенаправленная деятельность средств массовой информации и политической пропаганды. Законы массовой коммуникации требуют усредненно-обобщенного, стереотипизированного общения: сам акт трансляции, например, некой политической идеи на массовое сознание возможен только в форме определенных стереотипов. Процесс тиражирования социально-политической информации, имеющий целью вызвать в сознании и политическом поведении людей сколько-нибудь однородную, стереотипную реакцию, возможен только посредством использования информационных стереотипов, вызывающих, в свою очередь, соответствующие психологические и поведенческие стереотипы у реципиентов.
С точки зрения внутреннего строения, стереотип представляет собой сложное, интегрированное образование, включающее единство двух основных элементов: знаний (когнитивно-информационный компонент) и отношений (эмоционально-чувственный и оценочный компоненты). Ряд стереотипов, кроме того, несут в себе непосредственно действенный компонент в виде мотивационного побуждения к немедленной, непосредственной поведенческой реакции. Как правило, доминирующими в структуре стереотипа являются эмоционально-чувственные и оценочные составляющие, диктующие определенное отношение к социаль но-политическим явлениям (например, стереотип "дружественного народа" никто никогда не спутает со стереотипом "правящей клики", "империю зла" - с "оплотом демократии" и т. д.). Когнитивные составляющие стереотипа обычно отличаются тем, что информация, на которой основаны последние, соотносится не с соответствующим объектом, а, главным образом, с другими знаниями, наличие которых предполагается у человека, но которые, в свою очередь, скорее всего оказываются ложными. Например, информационные составляющие стереотипа "типичного представителя" той или иной национально-этнической группы требуют соотнесения не с тем знанием, которое получает человек, знакомясь с реальным представителем этой группы, а с тем абстрактным знанием "о них вообще", которое заложено многими предыдущими стереотипами. Таким образом, степень истинности информации, которую выносит человек из стереотипа, прямо пропорциональна глубине и точности его личных познаний в данной сфере. Основу существования и распространения стереотипов в принципе составляет дефицит надежных, проверенных знаний из соответствующих областей социально-политической жизни.
Обычно структура стереотипа включает центр, "стержень" и "периферию". Как правило, в центре такого образа располагаются один-два наиболее заметных, ярких, эмоционально воспринимаемых признака (например, для этно-политических стереотипов это черты внешности - цвет кожи, форма глаз, размер носа, цвет волос, или одежды (тюбетейка, халат, кепи-"аэро-дром"); для социально-политических - символы: флаг, герб, значок, отлитый в лозунг девиз, афоризм, программная фраза, с которыми напрямую связывается "периферия" - те или иные черты характера и поведения (стереотип человека), свойства явления, истоки и последствия события или процесса.
Механизм действия стереотипа заключается в том, что "узнавая" по внешним приметам в реальной жизни объект или явление, люди автоматически домысливают, добавляя в своем восприятии в отношении них те характеристики "периферии", которые им навязываются (услужливо "подсказываются") устоявшимся стереотипом. После этого следует вывод, определяющий социально-политическое поведение 4 человека. Например, увидев субъекта определенной
<< Пред. стр. 1 (из 8) След. >>
Список литературы по разделу