<< Пред.           стр. 5 (из 8)           След. >>

Список литературы по разделу

  Основные слагаемые национально-этнической психологии: национальный характер и национальное сознание, формирующие психический склад нации в целом. Национальный характер как эмоционально-чувственная "платформа" национально-этнической психологии. Роль физических условий среды, биопсихических, социальных и культурных предпосылок становления национального характера. Структура национального характера, ее основные слагаемые: национальный темперамент, национальные эмоции, национальные чувства, первичные национальные предрассудки.
  История изучения национального характера. Политико-психологическая сущность этноцентризма. Проблема национального характера в политической борьбе.
  Национальное сознание - более рациональный уровень национально-этнической психологии. Обыденное национальное сознание, его структура и основные элементы. Национально-этнические стереотипы и установки. Национальные обычаи и традиции - "социальная память" национально-этнических групп. Психология национального меньшинства и национального большинства. Психологические механизмы распространения обыденного национального сознания. Национально-дискриминируюшие шутки и анекдоты, неосознанные предрассудки и предубеждения.
  Теоретическое национальное сознание. Национальные и националистические политико-идеологические конструкции.
  Национальное самосознание. Генезис национального самосознания, психологическая антитеза "мы" - "они".
  Проблема национально-этнической идентификации. Особенности стереотипов национального самосознания. Механизмы рационализации национально-этнической психологии. Противоречивая роль национального самосознания в политике. Национальное и националистическое самосознание.
  Обострение национально-этнических проблем в современном мире: политико-психологические причины и следствия. Политико-психологические основы транс- и интернациональных политико-идеологических конструкций. Феномен глобализации. Национальные и межнациональные конфликты и их урегулирование. Национальное и межнациональное согласие и примирение.
  Нет смысла специально подчеркивать роль и значение национально-этнических групп в политике - они очевидны. В конечном счете, национальные и этнические группы в истории человечества возникли раньше социальных. Национально-этническая общность, за исключением лишь некоторых отдельных примеров, психологически продолжает оставаться более глубинной, чем общность социальная. Соответственно, мы продолжаем оставаться свидетелями массы политических явлений, возникающих и развивающихся на национально-этнической основе. Это не только межнациональные конфликты и войны, расовые столкновения и родоплеменные проблемы в отдельных странах. Это само по себе этническое разделение, на котором продолжает базироваться не только большинство личностей или групп, но и стран, и государств в политике. Несмотря на нарастающую тенденцию к глобализации жизни человечества (как бы ее не называли идеологи разных направлений - интернационализацией или транснационализацией, речь все равно об одном и том же), национально-этнические общности всегда имели и продолжают иметь огромное значение в политической жизни. Соответственно, понимание национальной психологии и ее роли имеет большое значение в политической психологии в целом.
  Национально-этнические группы - это большие группы, включающие тысячи и миллионы людей, связанных общими внешними и внутренними, психологическими чертами. Если идти от простого к сложному, это род и племя, народ и нация, раса и этнос.
 ОСНОВНЫЕ ВИДЫ НАЦИОНАЛЬНОЗТННЧЕСШ ГРУПП
  Если рассматривать исторически, то первичен всегда род - группа кровных родственников, ведущих свое происхождение по одной линии, по большей части осознающих себя потомками общего предка (реального или мифического), носящих общее родовое имя и, естественно, имеющих общие потребности и интересы, проявляющиеся в единых социально-политических действиях. До сих пор в ряде стран Азии и Африки роды или родовые объединения играют огромную роль в организации власти и государств. К понятию "род" примыкает понятие "клан", несущее в современной политической психологии более символическое и обобщающее значение.
  Объединение двух или более родов образуют племя. Это более высокая форма уже непосредственно политической организации, объединяющая некоторое число родов и семейно-родовых кланов на общей этнической основе. Если род, как правило, не может существовать отдельно (хотя бы в силу закона экзогамии), то племя - уже достаточно автономное объединение, обосабливающееся прежде всего на основе обладания собственным языком или диалектом, собственными обычаями, характерными именами, традициями и верованиями, собственными тотемами, выражающими их чувство обособленности. Уже исторически, считал Я.Щепаньский, племя всегда имело контур внутренней формальной политической организации: в частности, вождя или совет вождей, собственные специализированные группы вооруженных лиц для защиты определенной территории, с которой и было связано племя, и т. д.
  Племя - часть сложнейшего для целого ряда стран национального вопроса. Особенно важен он для тех стран Азии и Африки, в которых родоплеменной строй сохранился как заметный компонент общей социальной организации жизни. Например, он имеет принципиальное значение для многочисленных племен Афганистана, составляющих большую и наиболее активную долю населения страны, а территориально образующих целую "зону племен".
  Как показали наши собственные исследования, население зоны племен - это особые люди со специфической психикой, до сих пор живущие по собственным, традиционным меркам и понятиям. Создав много веков назад свой специфический способ производства, выработав определенный способ и образ жизни, кочевые пуштунские племена как бы законсервировали его. По сути дела, уже как минимум две с половиной тысячи лет они достаточно успешно отбивают все попытки приобщить их к чему-то иному.
  Не вдаваясь в подробности, отметим лишь некоторые своеобразные психологические черты населения племен. С точки зрения политической психологии, особо подчеркнем противоречивость и непоследовательность поведения в обычной, повседневно-бытовой жизни, но, одновременно, незыблемость традиций и настоящий культ предков в жизни духовно-культурной. Противоречивы и отдельные психологические черты: так, гордость и великодушие сочетаются со вспыльчивостью, обидчивостью, неуравновешенностью, подчас подозрительностью и мстительностью (у некоторых племен до сих пор сохранился обычай "кровной мести"). Готовность придти на помощь, уверенность в своих силах - с негативным отношением к тем, кто живет по другому (к оседлому образу жизни, например), с опасением новых чужеродных контактов, грозящих поставить на карту независимость племени.
  Политико-психологически, это и есть главное - независимость. Для этих людей психологически нет никаких государственных, административных, политических и прочих границ. Вопрос о государстве, как и о принадлежности земли кому-то так же для них нелеп, как и вопрос, например, о том, "кому принадлежат небо, солнце и луна?". В истории человечества кочевники, как известно, так и не создали сколько-нибудь прочных государств - отдельные исключения, типа супер-империи Чингизхана, носили всего лишь эпизодический характер.
  Восприятие этих людей жестко разделено надвое: мир состоит из "своих" и "чужих". "Свой" - это только тот, кто знает, уважает и соблюдает законы, традиции и порядки рода и племени. "Свой" - значит, связанный узами родства, дружбы, хозяйства, веры. Это принципиальные основы, причем религиозная вера в общепринятом смысле стоит не на первом месте: законы рода и племени могут быть важнее религии. Они важнее всего. Религия носит более поздний, во многом привнесенный характер. Слово вождя в пуштунских афганских племенах до сих пор важнее слова муллы, как и решение джирги (совета) племени. Зная это, мулла никогда не пойдет наперекор вождю или джирге - скорее, он найдет для племени и для себя особый компромисс с Аллахом.
  Естественно, что у этих людей существует свое, особое отношение к политике. Внутри рода или племени никакой политики внешне вообще нет - существует иллюзия однородности, равенства и единства, "братства". Хотя племена давно уже расслоились на феодальную верхушку и трудящееся большинство, это разделение замаскировано тем, что носит не противоречиво-классовый, а сословный, нехозяйственный характер.
  "Единство" в отношениях внутри своего рода и племени противостоит хитрости, "политике" в отношениях с "чужими". Политика для представителей племен - что-то сродни торговле (это даже закреплено этимологически в ряде языков). Там все можно ради достижения своей выгоды. И только если племена признают "своими" тех или иных людей, ту или иную партию или правительство, они могут изменить отношение к ним с "политического" на прямое, честное и открытое - в духе высоко чтимых и декларируемых "традиций предков" и традиционного для большинства племен "кодекса чести".
  На основе рода и племен, включающих несколько родов, исторически надстраивалось особое образование, получившее название "народ". Собственно этимологически, "народ" - это нечто, стоящее "над родом". Отдельные этнопсихологи до сих пор считают, что "род" в своем символическом выражении представлял для своих членов некое божество, которое следовало культивировать ради собственного выживания. Соответственно, "народ" стал супер-божеством. Вот почему, не имея ни одного сколько-нибудь серьезного верифицируемого операционального определения, понятие "народ" всегда играло и до сих пор играет огромную эмоционально-публицистическую роль в политике. "Именем народа", "во имя народа", "ради блага и интересов народа" всегда совершались и продолжают совершаться все политические действия. Это только один из примеров тех не всегда осознаваемых отголосков родоплеменной или "на(д)-родной" психологии, которая явственно проявляется и в современной политике.
  Объективно же, рода и племена в ходе исторического развития объединились в нации (между прочим, от латинского natio, означающего все то же - племя, народ) - большие исторические общности людей, складывающиеся в ходе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, ряда особенностей культуры, характера и психики в целом. Иногда возникновение нации рассматривается как простое продолжение и усложнение родоплеменных связей. В целом ряде западных этнопсихологических и политико-психологических концепций в качестве ведущего, а иногда просто единственного признака нации до сих пор фигурируют "национальный дух" (национальное сознание, национальный характер). В других вариантах нация рассматривается как психологическое понятие, "бессознательная психологическая общность" или же сводится к общности национального характера, сформировавшегося на основе общности судьбы, к союзу одинаково мыслящих людей. В марксистской традиции излишне абсолютизировалась социально-классовая сущность происхождения наций - отдельно выделялись даже "капиталистические" и "социалистические" нации. В истории хорошо известны теоретические труды и жесткие практические политические эксперименты И.В.Сталина в национальном вопросе.
  Подчеркнем, что в современном мире нация, безусловно, никакие сводится к "союзу племен". Ее консолидация, разумеется, облегчается наличием этнически родственных племен. Но это не обязательное условие, поскольку в современном мире практически не существует однородных наций.
  Понятие "нация" в современном научном языке близко к понятию "народность", однако его нельзя отождествлять с понятием "национальность". Нация есть более социальное (хотя ни в коем случае не исключительно социальное) и, потому, более широкое образование, включающее в себя разные национальности - например, на основе общности социально-политического устройства. Особенно настаивают на этом так называемые этатистские теории. Нации могут даже меняться в объеме, расширяться или уменьшаться в зависимости от изменения социально-политических устройств, однако национальности при этом остаются неизменными. Это подтверждают, например, и история США, и крупномасштабный советский социалистический эксперимент с формированием новых исторических общностей, и другие примеры. Точно так
  же "народность", будучи обыденным синонимом "нации", включает в себя множество разных "народов" в том "на(д)-родном" (над-родовом) смысле, о котором говорилось выше.
  Еще одной общностью, которую необходимо рассмотреть, является раса. Это исторически сложившиеся супер-большие ареальные группы людей, связанных единством происхождения, которое выражается в общих наследственных морфологических и физиологических признаках, варьирующих лишь в очень определенных пределах. Для нашего дальнейшего рассмотрения важно, что расы являются не совокупностями людей, а совокупностями популяций. Это означает отсутствие особых психологических различий, принципиально разделяющих расы, на чем иногда настаивают некоторые откровенно расистские концепции. Практически, внутри всех рас прослеживаются межнациональные или, говоря более обще, межэтнические психологические различия, однако реально и объективно зафиксированные межрасовые психологические различия пока в серьезной науке не описаны. Хотя, в отдельных случаях, в истории расовые объединения и выступали в качестве особых субъектов политического действия (например, период колонизации Азии, Африки) и продолжают иногда выступать до сих пор (периодически возникающие расовые волнения в США, например), еще не было случаев масштабных политических действий, когда расы фигурировали как единое целое. Даже названные выше примеры часто можно рассматривать лишь как временные совместные действия разных наций и народностей в рамках той или иной расы.
  Последним понятием, используемым в данной главе, является "этнос". Данное понятие относится к числу наиболее обобщенных. Под этносом или этнической общностью обычно имеют в виду исторически возникший вид устойчивой общности людей, представленной племенем, народностью, нацией или даже группой наций и национальностей. Часто под этносом имеют в виду национально-лингвистические группы, объединенные общим ареалом проживания и обладающие общими культурно-психологическими и поведенческими чертами. Особая, самостоятельная роль этносов как отдельных целостных общностей в политической истории человечества (например, скандинавы в целом, славяне в целом, их межэтнические политические взаимоотношения и т. п.) исследовалась в работах
  Л.Н. Гумилева с этногеографической, геополитической и, даже, этнокосмогонической точек зрения.
  Проведенный понятийный анализ показывает, что при всем различии используемых понятий, все они обозначают разного масштаба большие национально-этнические, в широком смысле, группы, выступающие в качестве субъектов политики, и включают в себя психологические компоненты, проявляющиеся в политических действиях. Таким образом, большие национально-этнические группы являются особым пред- х метом политико-психологического рассмотрения в рамках такого раздела, как национально-этническая психология.
  Национально-этническая психология в своей основе представляет собой единство двух основных факторов: более иррационального национального характера и более рационального национального сознания. По своей структуре, это сложное двухуровневое образование. В совокупности, иррациональный и рациональный факторы формируют психический склад нации в целом. Особую роль в национально-этнической психологии играет национальное самосознание.
 НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
  Национальный характер - это совокупность наиболее устойчивых, характерных для данной национальной общности особенностей восприятия окружающего мира и форм реакций на него. Национальный характер представляет собой, прежде всего, определенную совокупность эмоционально-чувственных проявлений, выражаясь в первую очередь в эмоциях, чувствах и настроениях - в предсознательных, во многом иррациональных способах эмоционально-чувственного освоения мира, а также в скорости и интенсивности реакций на происходящие события.
  Наиболее отчетливо национальный характер проявляется в национальном темпераменте - например, отличающем скандинавские народы от, например, латиноамериканских. Зажигательность бразильских карнавалов никогда не спутаешь с неторопливостью северной жизни: различия очевидны в темпе речи, динамике движений и жестов, всех психических проявлений.
  Понятие национального характера по своему происхождению поначалу не было теоретико-аналитическим. Первоначально, оно было, прежде всего, описательным. Впервые его стали употреблять путешественники, а вслед за ними географы и этнографы для обозначения специфических особенностей образа жизни и поведения разных наций и народов. При этом разные авторы в своих описаниях часто имели в виду совершенно различные и подчас просто несопоставимые вещи. Поэтому синтетическая, обобщенная трактовка национального характера невозможна - она носит заведомо комбинаторный и оттого недостаточно целостный характер. В рамках политической психологии наиболее адекватной все-таки является аналитическая трактовка.
  В аналитическом контексте принято считать, что национальный характер - составной элемент и, одновременно, основа ("платформа", "базовый уровень") психического склада нации в целом, и национальной психологии как таковой. Сложная, взаимосвязанная и взаимообусловленная совокупность в основном эмоциональных (национальный характер) и более рациональных (национальное сознание) элементов как раз и представляет собой "психический склад нации" - ту самую "духовно-поведенческую специфичность", которая и делает представителей одной национально-этнической группы непохожими на представителей других таких групп. Психический склад нации - основа всей национально-этнической психологии, уже как совокупности этого "склада" и определяемого им поведения.
  В истоках национального характера лежат прежде всего устойчивые психофизиологические и биологические особенности функционирования человеческих организмов, включая в качестве основных такие факторы, как реактивность центральной нервной системы и скорость протекания нервных процессов. В свою очередь, эти факторы связаны, по своему происхождению, с физическими (прежде всего, климатическими) условиями среды обитания той или иной национально-этнической группы. Общий, единый национальный характер является следствием, психическим отражением той общности физической территории, со всеми ее особенностями, на которой проживает данная группа. Соответственно, например, жаркий экваториальный климат порождает совершенно иные психофизиологические и биологические особенности, а вслед за ними и национальные характеры, чем холодный северный климат.
  Разумеется, формирование современных национальных характеров представляет собой результат сложного историко-психологического процесса, продолжающегося уже в течение многих веков. Проживая в неодинаковых природных условиях, люди с течением времени постепенно приспосабливались к ним, вырабатывая определенные общепринятые формы восприятия и реагирования на эти условия. Это играло адаптивную роль, способствуя развитию и совершенствованию человеческой деятельности и общения людей. Подобные адаптивные формы восприятия и реагирования закреплялись в определенных нормативных, социально одобряемых и закрепляемых способах индивидуального и коллективного поведения, наиболее соответствующих породившим их условиям. Особенности национального характера находили свое выражение в первичных, наиболее глубинных формах национальной культуры, формируя своего рода социокультурные эталоны, нормативы и образцы адаптивного поведения. Так, например, художниками давно было очень образно подмечено, что "народ климата пламенного оставил в своем национальном танце ту же негу, страсть и ревность"1. Напротив, в специальном исследовании шведский этнограф А.Даун, проанализировав обширный материал, установил, что основной чертой шведского национального характера является чрезвычайная рациональность мышления. Шведы не склонны выставлять свои чувства напоказ, в случае конфликтов не дают волю эмоциям, стремятся к компромиссным решениям. Этим А.Даун объясняет особенности удивительно четкого функционирования шведской государственной машины, слабую религиозность населения, традиционную посредническую роль Швеции в международных конфликтах и др.
  С усложнением способов социальной организации жизни, адаптивная роль и приспособительное значение национального характера, непосредственно связывавшего человека и его поведение с физическими условиями среды обитания, постепенно отходили на задний план. В развитых формах социальности, национальный характер оставляет за собой значительно более скромную функцию - своеобразной "эмоциональной подпитки" поведения представителей национально-этнических групп, как бы лишь чувственно расцвечивая те формы поведения, которые теперь уже носят вторично социально- и культурно-детерминированный и, потому, неизбежно более унифицированный характер, а также придавая эмоциональное разнообразие действию общих социальных факторов, их восприятию и реагированию на них. Понятно, что политик-русский или политик-азербайджанец достаточно по-разному исполняют свои, в общем-то, одинаковые социальные роли.
  Закладываясь на самых ранних, досоциальных этапах развития общества, элементы национального характера служили важнейшим способом стихийного, эмпирического, непосредственного отражения окружающей действительности в психике членов национально-этнической общности, формируя, тем самым, ее первичное, природно-психологическое единство. Сохраняясь, в последующем, они подчиняются влиянию социально-политической жизни, однако проявляются в повседневной жизни в основном на обыденном уровне, в тесной связи с формами обыденного национального сознания. Однако в определенных ситуациях, связанных с кризисами привычных форм социальности, с обострением национальных проблем и противоречий, с появлением ощущения "утраты привычного порядка", непосредственные проявления национального характера могут выходить на передний план.
  В этих случаях, как бы вырываясь на свободу из-под гнета социальности, они непосредственно детерминируют кризисное поведение людей. Многочисленные примеры такого рода дают процессы модификации политических систем, в частности, распада тоталитарных унитарных государств имперского типа - например, СССР. Именно с взрывными проявлениями национального характера связано большинство случаев быстрого подъема массовых национально-освободительных движений.
  В структуре национального характера обычно различают ряд элементов. Во-первых, это национальный темперамент - он бывает, например, "возбудимым" и "бурным", или, напротив, "спокойным" и "замедленным". Во-вторых, национальные эмоции - типа "национальной восторженности" или, допустим, "национального скептицизма". В-третьих, национальные чувства - например, "национальную гордость", "национальную уничижительность" и др. В-четвертых, первичные национальные предрассудки. Обычно это - закрепившиеся в эмоциональной сфере мифологемы, касающиеся "роли", "предназначения" или "исторической миссии" нации или народа. Эти мифологемы могут касаться и взаимоотношений национально-этнической группы с нациями-соседями. С одной стороны, это "комплекс нацменьшинства". С другой стороны, это "национально-патерналистский комплекс", обычно проявляющийся в виде так называемого "имперского синдрома" или "синдрома великодержавности" (иногда именуемого "синдромом Большого брата"). Разновидностью национально-этнических предрассудков являются соответствующие стереотипы реагирования на происходящие события типа, например, "национального консерватизма", "национальной покорности" или, напротив, "национального бунтарства" и "национальной самоуверенности".
 ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ИЗУЧЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА
  Как уже говорилось, предпринимавшиеся в науке попытки систематизировать и типологизировать элементы, образующие структуру национального характера, не дали сколько-нибудь надежных результатов прежде всего потому, что используемые понятия носят оценочно-метафорический характер и не поддаются ни точной научной квалификации, ни, тем более, опера-ционализации и квантификации.
  Тем не менее, проблемы национального характера давно являются предметом разносторонних научных исследований. Первые серьезные попытки были предприняты в рамках сложившейся в середине XIX в. в Германии школы психологии народов (В. Вундт, М. Ла-царус, X. Штейнталь и др.). Основные идеи представителей этой школы заключались в том, что главной силой истории является народ или "дух целого", выражающий себя в искусстве, религии, языках, мифах, обычаях и т. д. - в целом, в характере народа или национальном характере.
  В те времена активно отстаивалось субстанциональное существование "надындивидуальной души", подчиненной "надындивидуальной целостности", каковой является народ (нация). Считалось, что индивидуальный характер есть продукт этого целого, звено в некой духовной социально-психологической связи целого и части. Предполагалось, что все индивиды одной нации имеют черты специфической природы, которая накладывает отпечаток как на физические, так и на духовные характеристики ее представителей. Считалось, что воздействия "телесных влияний" на душу вызывают появление общих социально-психологических качеств у разных представителей одной нации, вследствие чего все они обладают одним и тем же "народным духом" и национальным характером. Однако природа национального характера объявлялась метафизичной, а понимание ее затруднительным. Полагалось, что возможно лишь описание его проявлений, обнаруживаемых в продуктах надындивидуальной деятельности. Исходя из идеалистических философских посылок, однако, сторонники данной школы начали достаточно ценные попытки комплексного междисциплинарного изучения проблем, связанных с национальным характером и его влиянием на жизнь общества, но вскоре общие позитивистские тенденции экспериментального, а не описательного развития науки привели к их упадку. Понятно, что феномены типа национального характера и национальной психологии в целом невозможно исследовать "экспериментально", поэтому вся данная проблематика отошла в науке на задний план.
  Американская этнопсихологическая школа в середине XX в. (А. Кардинер, Р.Ф. Бенедикт, М. Мид, Р. Мертон, Р. Липтон и др.) при построении целого ряда концепций национального характера исходила из существования у разных национально-этнических групп специфических национальных характеров, проявляющихся в стойких психологических чертах отдельной личности и отражающихся на "культурном поведении". Это позволяло сторонникам данной школы строить модели "средней личности" той или иной национально-этнической группы, выделяя в каждой нации "базисную личность", в которой соединены общие для ее представителей национальные черты личности и черты национальной культуры. В формировании качеств национального характера приоритет отдавался влиянию культурных и политических институтов, а также семьи в процессе воспитания ребенка. Подчеркивалось и обратное влияние "базисной личности" на социальные институты. Многочисленные кросс-культурные исследования показали влияние национального характера на особенности политических институтов и процессов, а также позволили выявить различающиеся черты национального характера у представителей масс и политической элиты.
  Было установлено, в частности, что главной трудностью в понимании чужого национального характера является этноцентризм - склонность воспринимать и оценивать жизненные явления и черты иной культуры, а также другие национально-этнические группы сквозь призму традиций и ценностей своей группы. Сам термин "этноцентризм" был введен в 1906 г. Дж.Самнером, который полагал, что существуют резкие различия между отношениями людей внутри национально-этнической группы (товарищество и солидарность) и межгрупповыми отношениями (подозрительность и вражда). В последствии было установлено, что этноцентризм выполняет сложные функции. С одной стороны, он консолидирует свою национально-этническую группу. Однако, он же порождает некомпетентность представителей этой группы в иной национально-культурной среде, ее непонимание. Так возникает феномен аккультурации. Этноцентризм резко усиливает влияние соответствующих стереотипов, предрассудков и "эмоциональных шор" собственного национального характера.
  В начале 50-х гг., однако, этнопсихологическая школа изучения национального характера подверглась, как и ранее школа психологии народов, суровой критике, и ее авторитет серьезно упал. Один из наиболее серьезных упреков заключался в отстаивании слишком жестких связей и зависимостей между элементарными национальными, приобретаемыми в процессе индивидуального воспитания, привычками, и последующими способами социально-политического поведения. Один из наиболее спорных выводов заключался в том, например, что национально-культурная традиция туго пеленать младенцев ведет к усилению тоталитаризма в тех обществах, где это принято. М.Мид утверждала, в частности, это на примере изучения русской и китайской национальных культур. Она полагала, что способ пеленания формирует вполне определенный, "покорный" национальный характер в отличие от более демократических национальных культур, в которых младенцу предоставляется большая свобода для движений руками и ногами, что формирует более свободолюбивый, "демократический" национальный характер. Близкие выводы, между прочим, делал М.Макклюен, изучая "графическую" (албанскую) и "телевизионную" (канадскую) культуры 60-х гг. По его данным, именно жесткое научение регламентированному, привычному, слева направо или справа налево, письму и чтению формирует авторитарную личность. Тогда как восприятие хаотичных точек на телеэкране, порождающих разнообразные образы, воспитывает демократическую личность.
  В настоящее время нет возможности выделить какое-либо целостное направление изучения национального характера. Его исследования проводятся в разных контекстах и с разных концептуально-теоретических позиций. Их различия подчас связаны с различающимися идейно-политическими ориентациями ученых, что превращает исследования в аргументы социально-политических споров. Сложность собственно научного анализа проблем национального характера всегда была связана с тем, что практически любые эмпирические данные и теоретические построения могли быть использованы теми или иными националистическими или, даже, расистскими направлениями в политике. В этом проявляются достаточно типичные ограничения политико-психологического исследования: понятие национального характера со временем стало своеобразной ловушкой для ученых. До сих пор, не жалея сил, одни авторы стараются отыскать заданные, чуть ли непосред-ственнно индивидуально наследуемые черты национального характера, разделяющие человечество на жестко фиксированные и противопоставленные друг другу национально-этнические группы.
  С не меньшей энергией, другие ученые настаивают, что понятие "национальный характер" было и остается фикцией, беспочвенной гипотезой, лишенной реальной объяснительной силы, сугубо идеологической и потому ненаучной категорией, принципиально неверифицируемой и, потому, пригодной только для "спекулятивных умозаключений". Избегающие крайностей исследователи считают, что понятие национального характера имеет научную ценность, хотя и ограниченную в силу названных причин и методических трудностей в эмпирическом изучении национального характера. Тем не менее, неоспоримой реальностью остаются те взрывные проявления национального характера (особенно в случаях межнациональных конфликтов), с которыми постоянно по сей день сталкивается реальная политика.
 НАЦИОНАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ
  Национальное сознание - в целом, совокупность социальных, политических, экономических, нравственных, эстетических, философских, религиозных и других взглядов, характеризующих содержание, уровень и особенности духовного развития национально-этнической группы.
  Значительно более рационально по сравнению с национальным характером, хотя до конца рационализируется только в теоретических формах. Выступает в качестве "рациональной надстройки" над национальным характером, в виде "верхнего этажа" психического склада нации. Включает в себя отношение группы к различным ценностям общества, отражает процесс ее исторического развития, былые достижения и ставящиеся перед будущим задачи. Ядром национального сознания является национальное самосознание. В число основных элементов национального сознания обычно включаются осознанное отношение нации к ее материальным и духовным ценностям; способности к творчеству ради их умножения; осознание необходимости своего сплочения ради осуществления национальных интересов и успешных взаимоотношений с другими национально-этническими группами.
  Как и любая форма общественно-политического сознания, национальное сознание представляет собой сложное, диалектически взаимосвязанное и взаимо-обуславливающее друг друга единство двух главных составляющих: обыденного и теоретического сознания. Обыденное национальное сознание, тесно связанное с национальным характером, и представляет собой в привычном понимании бытовую, повседневную национально-этническую психологию. Другими словами, это - эмпирический уровень национального сознания как результат стихийного, эмпирического отражения действительности в повседневном сознании широких национальных масс. Теоретическое сознание - более высокого уровня. Это идеология нации, представляющая собой рационально-идеологический уровень национального сознания, являющаяся результатом отбора, систематизации и обобщения обыденных представлений, настроений, потребностей и волевых устремлений группы.
  Обыденное национальное сознание - также достаточно сложное по своей структуре и механизмам, многослойное и противоречивое, инерционно-консервативное и, вместе с тем, как бы "плывущее", постоянно видоизменяющееся образование. Это особого рода исторический синтез природно-биологического и социального опыта многих поколений хотя бы в силу своей тесной связи и производности от национального характера. Оно, одновременно, отражает насущное, актуальное конкретное социально-политическое бытие большинства представителей нации, и является продуктом длительного исторического развития.
  В структуре обыденного национального сознания можно выделить три слоя. Во-первых, составными частями внутренней структуры обыденного национального сознания выступают повседневные потребности, интересы, система ценностей и установок, которые отражают определенный этап развития данной общности, и имеют не столько исторические, сколько конкретные, сегодняшние истоки своего происхождения.
  Во-вторых, важными элементами обыденного национального сознания являются, также, построенные на основе определенной системы ценностей стереотипные представления, простейшие нормы и элементарные образцы поведения, а также обычаи и традиции, имеющие как исторические, так и социальные корни.
  Наконец, в-третьих, существенными компонентами обыденного национального сознания выступают эмоциональные элементы и детерминированных ими формы выражения в образах, звуках, красках, совокупность которых составляет то национально-особенное в повседневной жизни, что обычно связывается с национальным характером, и исходит из него, хотя проявляется уже в национальном сознании. Как уже говорилось, в целом, связь обыденного национального сознания с национальным характером достаточно сильна.
  Обыденное, наиболее элементарное, "первичное" национальное сознание проявляется в виде осознания людьми своей принадлежности к определенной национально-этнической группе. Национально-этнические чувства, взгляды, привычки, нормы и шаблоны поведения отражают приверженность к национальным ценностям на бытовом уровне. Они порождены, как уже говорилось в отношении национального характера, главным образом, общностью территории, языка, культуры, традиций, обычаев народа - в целом, общностью условий повседневной жизни. При всей стабильности данных факторов и, соответственно, инерционности порожденных ими компонентов массового обыденного национального сознания, ему свойственна определенная динамика, связанная с пластичностью психики человека и вариативностью способов ее реагирования на окружающую действительность.
  Динамичность обыденного национального сознания представляет собой серьезную проблему - ведь именно она определяет его потенциальную "взрывчатость". Наиболее подвижными, динамичными элементами обыденного национального сознания являются потребности. Практически любые изменения в системе социальных и политических отношений ведут к изменениям в системе потребностей, порождают новые потребности, соответствующие изменившимся условиям, модифицируют старые, а также видоизменяют способы реализации старых потребностей, в силу этого меняя их характер. Новые или изменившиеся потребности могут вступать в противоречия с иными, менее подвижными элементами обыденного национального сознания, например, со старыми стереотипными представлениями, обычаями и традициями.
  В результате, могут возникать внутренние противоречия и психические конфликты, проявляющиеся в изменениях эмоционально-чувственной сферы. Наиболее заметно эти изменения выражаются в динамике массовых настроений. Настроения как демонстрация степени удовлетворенности потребностей являются самым подвижным компонентом обыденного национального сознания. Этот динамизм усиливается недостаточной осознанностью настроений, что ослабляет сознательный контроль над ними, хотя содержание и формы политического выражения настроений могут поддаваться в отдельных ситуациях такому контролю. В целом, эмоционально-настроенческая сфера обладает значительным удельным весом в ситуационно-динамических проявлениях обыденного национального сознания, оказывая сильное влияние на весь комплекс национального сознания.
  Менее подвижными компонентами, обеспечивающими стабильность и инерционность обыденного национального сознания, являются первичные, наиболее глубинные эмоционально окрашенные установки и национально-этнические стереотипы. Например, закрепившееся в поколениях и воспринятые человеком с детства враждебное отношение к той или иной "чужой" группе и соответствующее представление о ее членах могут сохраняться, подчас в скрытой, латентной форме, чрезвычайно долго. Причем часто это происходит даже вопреки очевидным фактам жизни и сознательно принятой человеком идеологической конструкции (скажем, интернационализма). И тогда возникает известный в психологии парадокс: установки и стереотипы национально-этнической враждебности не всегда проявляются в реальном поведении.
  В известных экспериментах Ж. Лапьера по изучению социальных установок владельцев гостиниц по почте опрашивали, как они отнесутся к появлению представителей ряда национальностей (например, китайцам). Большинство отвечало резко отрицательно. Спустя время, в эти гостиницы приезжали сами исследователи, среди которых были и китайцы. Опыт показал, что они не испытывали ни малейшей дискриминации при проживании и обслуживании в этих гостиницах. Так был сделан вывод о том, что "знаемые", как бы "выученные" установки и стереотипы не всегда совпадают с реальным поведением, мотивированным, скажем, прибылью от дополнительных постояльцев.
  Однако, даже не проявляясь в бытовом поведении, связанном с получением реальной прибыли, такие стереотипы и установки действуют на сознание, часто проявляясь в политическом, в частности, электоральном поведении - при голосовании. В политическом поведении их действие значительно более выражено потому, что нет реального контакта с живым человеком - представителем данной национально-этнической группы. Как правило, обыденное сознание как раз и голосует за стереотип, имидж, а не за человека.
  Наиболее стабильными и консервативными компонентами обыденного национального сознания, гарантирующими его устойчивость, считаются обычаи и традиции - нормативные требования к поведению, передающиеся из поколения в поколение, и базирующиеся на наиболее глубинных установках и системе ценностей прошлых поколений, на социально-политической памяти национально-этнической группы. Отличаясь особой устойчивостью и живучестью, национальные обычаи и традиции выполняют функцию регуляторов и стабилизаторов поведения новых поколений. Именно в этом смысле надо понимать известную фразу о том, что традиции всех мертвых поколений тяготеют как кошмар над умами живых, служа сильнейшим, часто непреодолимым барьером перед необходимыми социально-политическими инновациями.
  Однако все непросто. С одной стороны, влияние обычаев и традиций связано с тем, что именно они являются, в глазах большинства людей, порождением и отражением неких "естественно-исторических" условий жизни данной общности - апробированных веками, и потому незыблемых. С другой стороны, под "вековой" и "общенациональной" окраской они выражают системы ценностей, связанные обычно с достаточно определенными историческими периодами и господствовавшими в них социально-политическими силами, что делает их как бы "священными" в глазах людей, тяготеющих именно к данной системе ценностей.
  Наиболее весомую роль обычаи и традиции, как и предрассудки, о которых говорилось выше, играют в жизни национальных меньшинств и других сравнительно небольших национально-этнических образований. Сохранение и культивирование собственных обычаев и традиций является для них необходимой защитной реакцией самосохранения, залогом национально-культурной идентичности и выживания в качестве национальной общности за счет дополнительной мобилизации внутренних, прежде всего, психологических ресурсов, при недостаточности ресурсов внешних. Гиперкомпенсаторное внимание к национальным обычаям и традициям, к их соблюдению часто оказывается естественной реакцией протеста против политики ассимиляции, обычно реально угрожающей малой нации со стороны более крупных наций-соседей, и, одновременно, формой национального самоутверждения. В этом случае, обычаи и традиции, как компоненты обыденного национального сознания, выступают как средства передачи социально-политического опыта нации и являются инструментом объединения, интеграции национальной общности, пробуждения национального самосознания.
  Распространение обыденного национального сознания облегчается его большой заразительностью. Его влияние связано с так называемой "бытовой убедительностью" его аргументов. Их распространение основано на действии ряда психологических механизмов. К ним относятся массовое внушение, феномены группового давления и конформизма (склонности отдельного индивида подчиняться влиянию группы), психологического переноса собственных индивидуальных проблем на проблемы общности, а также свойственной человеку потребности в идентификации себя с большой группой.
  В условиях компактной, достаточно гомогенной в этническом отношении среды, особенно среди инородного окружения, обыденное национальное сознание может гипертрофироваться, развиваясь по законам взаимной психологической стимуляции лиц, обладающих этим сознанием, и приводить к развитию бытового национализма, проявляющегося, например, в типичных национально-дискриминирующих шутках и анекдотах. Механизмы распространения обыденного национального сознания выполняют две связанные между собой и, одновременно, противоположные задачи. С одной стороны, они выполняют задачу объединения, консолидации представителей одной национально-этнической группы. С другой же стороны, они выполняют задачу разъединения и противопоставления друг другу членов разных общностей.
  В этом отношении обыденное национальное сознание является главной психологической основой национальных и этнических конфликтов на повседневном уровне. В нем культивируются связанные с национальным характером национальная вражда и ненависть, национально-этнические предрассудки и негативно окрашенные стереотипы, национальная и расовая нетерпимость и т. п. Начинаясь на бытовом, обыденном уровне, эти явления могут порождать не только локальные, прежде всего психологические проблемы, но и переходить на более серьезный, политический уровень, особенно становясь достоянием теоретического национального сознания.
  Теоретическое национальное сознание представляет собой кристаллизованное, научно оформленное и четко социально и политически ориентированное обобщение избранных элементов массового обыденного национального сознания, осуществляемое с определенных социально-политических позиций. Это идеология национально-этнической группы, обычно включающая в себя обобщенно положительную самооценку прошедшей истории, сегодняшнего положения и совокупности целей развития нации, программы их Достижения на уровне всей общности и основных составляющих ее отрядов, а также уже кристаллизованные нормы, ценности и образцы поведения, обязательные для каждого индивида - лояльного представителя данной национально-этнической общности.
  В центре такой идеологической конструкции часто может находиться идея исключительности собственной национально-этнической группы, и тогда вся конструкция неизбежно будет приобретать националистический и этноцентрический характер, вплоть до самых апологетических версий национализма и расизма. Однако неправомерно сводить к подобным вариантам все многообразие возможностей теоретического осознания нацией своей истории, сегодняшних проблем и перспектив будущего развития. Упрощенная трактовка теоретического национального сознания, по сути дела сводившая его к национализму и национал-шовинизму, была особенно свойственна догматизированному отечественному обществознанию периода становления и расцвета российского унитарного тоталитарного государства имперского типа - как при царизме, так и при социализме.
  Теоретическое национальное сознание, основанное на максимальном внимании к идее собственной нации, может исходить и из реалистического понимания взаимозависимости наций и народов в сегодняшнем едином, противоречивом, но взаимосвязанном мире. Подобная идеологическая конструкция приобретает уже принципиально иное, интернациональное звучание. Ключевые вопросы, позволяющие квалифицировать и типологизировать варианты теоретического национального сознания, сводятся к допустимости или недопустимости компромисса, консенсуса в реализации потребностей и интересов разных национально-этнических групп, а также в выборе путей и методов разрешения почти неизбежных в реальной политической жизни противоречий. Главный вопрос звучит достаточно грубо: за чей счет жить (удовлетворять потребности)? Если за счет чужой нации - это национализм. Если за свой собственный, причем признавая права других на наличие и удовлетворение собственных потребностей - это интернационализм.
  Практически, это означает наличие и степень выраженности идеи этноцентризма в теоретическом национальном сознании, а также меру его ориентированности на национальную исключительность и ее достижение любой ценой, или же на поиск и нахождение баланса интересов - не поступаясь собственными, а находя зону их сосуществования с чужими на интернациональной основе. В этом аспекте, теоретическое национально-этническое сознание смыкается с ядром национального сознания вообще, с национальным самосознанием.
 НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ
  Национальное самосознание - это совокупность взглядов и оценок, мнений и отношений, выражающих содержание, уровень и особенности представлений членов национально-этнической общности о своей истории, современном состоянии и будущих перспективах своего развития, а также о своем месте среди других аналогичных общностей и характере взаимоотношений с ними. Включает рациональные (собственно осознание своей принадлежности к нации) и, отчасти, в меньшей степени эмоциональные (подчас неосознаваемое сопереживание своего единства с другими представителями национально-этнической группы) компоненты.
  Национальное самосознание - ядро национального сознания. Оно выступает в качестве стержневой системы оценочных отношений и рационально-ценностных представлений, необходимых для соответствующего самоопределения человека в духовной и социально-политической жизни. В отличие от национального сознания, отражающего обобщенные представления национально-этнической группы, национальное самосознание является более индивидуализированным понятием, выражающим прежде всего степень усвоения тех или иных компонентов общенационального сознания индивидами-членами национальной общности.
  Генезис национального самосознания представляет собой длительный исторический процесс, многоуровневый и весьма неравномерный по ходу своего развития. Первоначально, в историческом плане, появление зачатков национального самосознания происходило на обыденном этнопсихологическом уровне. Оно было связано с действием уже упоминавшегося в предыдущих главах одного из базовых социально-психологических механизмов развития человеческого сознания в целом, с формированием и укоренением в психике представителей той или иной общности антитезы "мы" и "они". Осознание себя как члена некой группы, целостности ("мы") как раз и строится через противопоставление представителям иной группы - неким "они".
  Основу антитезы "мы" - "они" обычно составляют один или несколько наиболее ярко выраженных внешних признака, характерных для "них" в отличие от "нас". Это может быть физический облик (иная внешность, черты лица и т. п.) или социокультурные признаки (иной язык, обычаи, традиции и т. п.). Могут быть религиозные верования (иные идолы, тотемы, боги, религия) или социально-экономический уклад (иной способ общественного производства и способ жизни, кочевой или оседлый, земледельческий или скотоводческий и т. п.) Такими признаками могут становиться и политическое устройство (иные способы устройства власти и управления) или идеологическая доктрина (иные системы ценностей), и т. д. Фиксация одного или нескольких таких непривычных и потому удивляющих, бросающихся в глаза признаков сопровождается их наделением негативной оценкой ("они" всегда "плохие" по определению, поскольку отличаются от "нас", по тому же определению, безусловно "хороших"). Свойственные "им" качества, обычно, оцениваются аналогично. Их внешность, обычаи, традиции, способ жизни и т д., как правило, "неправильные". В отношении языка они "немые", т. е. "не мы", "немцы" - поскольку не говорят по-нашему. В отношении богов и религии они - "неверные", в отличие от "нас", всегда либо "правоверных", либо "православных", и т. д. "Им" приписываются все возможные негативные, "нам" же - все возможные позитивные качества. На этом всегда базировалось и до сих пор держится национальное самосознание. Эти механизмы функционируют практически во всех националистических и расистских идейно-политических концепциях. В действии антитезы "мы" и "они" проявляется влияние естественного психологического механизма, посредством которого человек осознает свою национально-этническую (а первоначально родовую, клановую и племенную), а затем и иные, уже сугубо социальные принадлежности. С ее помощью он идентифицирует себя со своей группой, разделяя ее ценности и отождествляя себя со всем положительным, "эталонным", свойственным именно своей группе. Противопоставление собственной общности иным группам всегда способствовало фиксации и активному закреплению своих этнических отличий, их осмыслению и созданию на этой основе самых разных (от экономических - к духовным, идеологическим и политическим) способов укрепления своей общности. Причем противостоять можно не только аналогичным, национально-этническим, но и иным социальным группам.
  На политическом уровне примеров этого масса. Рассмотрим менее известный, но не менее типичный. Так, свой переворот в Аргентине в 1944 г. Х.Перон осуществил, опираясь на лозунг "национальной революции", которая построит общество справедливости, имеющее силы противостоять как американскому империализму, так и международному большевизму. Он говорил об особом "обществе вертикальных профсоюзов", подчиненных национальному, а не классовому принципу, и достиг победы.
  На бытовом психологическом уровне решению задач консолидации способствует еще один выработанный исторически, но сохранивший свое действие до сих пор механизм национально-этнических стереотипов. Как уже демонстрировалось выше, такие стереотипы - это эмоциональные, картиночно, даже лубочно яркие, но внутренне абстрактно обобщенные, содержательно выхолощенные и упрощенные, сугубо плоскостные (хотя и претендующие на всеобъемлемость и абсолютизацию) оценочные образы "типичных представителей" иных национально-этнических групп. Они складываются на основе одностороннего, субъективного, подчас разового впечатления и излишне эмоционального восприятия членов иной этнической группы за счет абсолютизации одного или нескольких поведенческих качеств (например, черт характера или психологических качеств), напрямую, механически связываемых с какими-то внешними признаками, контрастными по сравнению с чертами собственной нации.
  Классический пример такого рода - до сих пор господствующий в сознании китайского населения стереотип европейца-"долгоносика". Сравним два ракурса восточной физиогномики: "Тонкий нос означает, что обладатель оного склонен к пустой драчливости и злости, так как у собак нос такой же в точности". И наоборот: "При наличии носа широкого и мясистого в человеке искать должно наивность и ласковость, ибо такой же нрав у теленка, а как известно, телята широконосы"2.
  С данными стереотипами сходен по механизму порождения известный славянский стереотип: "те, у кого нос крючком, все жулики". Особый пример построения целой серии рафинированных национально-этнических стереотипов предложил в свое время едва, ли специально над этим задумывавшийся Л.Н. Толстой: "Пфуль был одним из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи - науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо-обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроиннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен именно потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что-нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам себе выдумал, но которая для него есть абсолютная истина"3.
  Выпячивание отдельных и игнорирование всех прочих качеств и признаков иной национально-этнической группы ведет к искажению реальности и препятствует процессам объективного познания, однако для национального самосознания это и не обязательно. Стереотипы выполняют иные функции, прежде всего, решая задачи сплочения общности против негативно представляемых (стереотипные представления о своей нации всегда позитивны) стереотипизированных других наций. К аналогичным по действию механизмам относится уже упоминавшийся этноцентризм. Не случайно, например, в древности были распространены представления о своих национально-этнических общностях как о "центрах вселенной", окруженных многочисленными и неприятными во всех отношениях "варварами". В таких представлениях и виден синтез феноменов этноцентризма и стереотипизации, обычно частый для массовой национально-этнической психологии.
  Разумеется, основополагающей стратегической детерминантой развития национального самосознания в историческом плане были, помимо и на фоне действия этнопсихологических факторов, еще и реальные материальные, исторически обусловленные потребности развития общностей. Это было связано с формированием экономических общностей людей, относящихся к одним национальным группам, и определялось, прежде всего, общностью территории их проживания, на которой с течением времени формировалось единое общее рыночное экономическое пространство.
  Именно экономическая общность, усиливавшая психологическую общность "мы", еще больше консолидировала разделенные феодальными и племенными границами национально-этнические общности в единые нации, и вела их уже к более рациональному осознанию себя как единого целого. Катализаторами, стимулирующими и ускоряющими развитие национального самосознания, обычно служили такие факторы, как внешняя агрессия, порабощение, колонизация, несущие в себе угрозу ассимиляции, культурного или полного физического уничтожения национальных общностей. В подобных условиях формирование национального самосознания резко ускорялось, и вполне могло временно опережать становление экономических общностей и наций как таковых. Так, например, национально-освободительная борьба против колониализма привела к становлению развитых форм национального самосознания значительно раньше ликвидации феодально-племенного образа жизни и соответствующей ему патриархально-племенной психологии в целом ряде стран Азии и Африки в XX веке.
  Очевидное противостояние своей национально-этнической группы иным общностям способствует ускорению осознания и перевода в рациональный план, в разряд узко трактуемого национального самосознания, всех эмоционально-чувственных основ национальной психологии, психического склада нации. Это включает в себя не только осознанное национальное самоопределение, осознание своей принадлежности к общности, единства интересов и целей и необходимости совместной борьбы за их осуществление. Сюда же включается и пробуждение целой гаммы осознанных национальных чувств, появление особого рода "национального самочувствия". Оно включает чувство сопричастности к судьбе своей общности, любовь к исторической национальной родине (подчас независимо от места реального рождения и проживания человека), преданность своему народу, уважение его национальных особенностей и национальной культуры. Сюда же относятся такие чувства, как желание "припасть к могилам предков", своеобразная ностальгия, сочетающаяся с национальной гордостью или чувством тревоги за судьбу своего народа, готовность к жертвам во имя нации и т. п.
  На основе подобного комплекса соответственно возникает эмоционально окрашенное, но уже вполне осознанное и целеустремленное в поведенческом плане состояние психики в целом, соответствующее определенному настрою человека и выражающееся, например, в волевом устремлении к борьбе за независимость своего народа, его свободу и суверенитет. Многочисленные примеры политического поведения такого типа, обусловленные данным настроем, известны в истории национально-освободительных движений и осуществлявшихся ими антиколониальных революций. Импульсивность, динамичность и заразительность данных компонентов национального самосознания могут делать такие явления массовыми в соответствующие периоды исторического развития. Достаточно вспомнить 60-е годы XX века, когда за короткий срок прошла целая полоса национально-освободительных революций в бывших европейских колониях в Африке и Азии.
  Это подтвердилось и массовым стремлением населения ряда республик СССР к достижению реального суверенитета в ходе радикальных реформ социально-политической системы общества и национально-государственного устройства (конец 80-х - начало 90-х гг.). Широта, динамика и интенсивность распространения подобных явлений и определяемые ими политические последствия во многом были связаны с особенностями национального характера, уровнем национальной культуры, а также с политико-психологической историей общностей. Под историей здесь понимается степень предшествующей социально-политической дискриминации национального сознания данной общности и тот уровень развития национального самосознания, который уже был ею когда-то достигнут (включая, например, прежнее наличие собственной государственности, к восстановлению чего и устремились советские республики Прибалтики и Закавказья).
  Развитие национального самосознания отличается не прямолинейным, а скорее волнообразным, синусоидальным характером. Его подъемы и спады определяются как уже названными факторами, так и форматом национально-этнической группы. Известно: чем меньше общность, тем более обостренно переживаются в ней проблемы национального самосознания, и тем более вероятны его резкие всплески. Наоборот, чем больше такая общность, тем увереннее чувствуют себя ее представители, тем меньше озабоченности данными проблемами, и тем менее вероятно их внезапное обострение. Представители большой нации, как правило, не нуждаются в необходимости постоянного подтверждения и самоутверждения их национального самосознания. Связанные с ним вопросы давно решены на соответствующей государственно-политической основе. Поэтому для их сознания естественной является озабоченность более широким кругом наднациональных или интернациональных проблем.
  Развитие национального самосознания в политическом плане может играть двоякую роль. С одной стороны, это может быть безусловно прогрессивный процесс, ведущий к качественно новому уровню развития национально-этнической общности. Однако такое позитивное развитие возможно лишь при условии того, что национальное самосознание не пойдет по пути собственной абсолютизации и не станет особого рода сверхценностью, не закроет для представителей общности иных возможностей развития сознания, не ограничит его осознанием национально-этнической идентичности. В противном случае, с другой стороны, развитие национального самосознания может обернуться своей противоположностью - редукцией ценностно-смысловых структур сознания к низшим уровням, отрицанием ценностей, принадлежащих общностям более высокого порядка - например, общечеловеческих, сведением сознания до узких рамок клановых, феодально-племенных, националистических или расистских идейно-политических взглядов.
 НАЦИОНАЛЬНО ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
  С политико-психологической точки зрения, в большинстве случаев обострение национально-этнических проблем в современном мире связано с ослаблением связей более высокого порядка, объединяющих людей в наднациональные группы. Простой пример:
  стоило ослабнуть интернациональным государственным связям в экс-СССР к концу 80-х гг., как начался подъем национального самосознания и, соответственно, всплеск национальных движений. Вначале они требовали обособления в культурной сфере (возрождение национальных языков, восстановление обучения на национальных языках, национальных средств массовой информации и т. п.), затем перешли к открытым требованиям политической независимости и государственного суверенитета, а закончилось это образованием самостоятельных государств и крушением интернационального государства, которое пыталось выстроиться на наднациональной, социально-классовой основе. Затем подобный путь начали повторять национальные республики в составе Российской Федерации, воспользовавшись предложением первого президента России Б.Ельцина "брать суверенитета столько, сколько сможете". Возник особый статус Татарстана, а вслед за ним и феномен Чечни.
  Психологически все было понятно. Всем людям свойственна глубинная внутренняя потребность отождествлять себя с большой группой. Как писал когда-то поэт В.Маяковский: "Страшно человеку, когда один. Плохо одному, один - не воин...". Групповые "обручи", связывающие людей в группы, находятся не только снаружи, но и внутри сознания. Можно убрать границы, пограничников и колючую проволоку - но если связи сильны, то российский, например, народ, никуда не разбежится из пределов привычного проживания. И наоборот, немецкий народ смел берлинскую стену ради восстановления национальных связей. По мере ослабления психологических связей, удерживающих людей в одних больших группах (например, социальных) усиливаются связи, объединяющие их в другие группы - возможно, даже низшего, как бы "пройденного" в истории порядка. Например, национальные. Или даже родовые - в случае распада наций, например, при больших политических катаклизмах, войнах и т. п. Та же Чечня, в которой не успело восстановиться национальное сознание и, соответственно, не сложилось национальное государство, вернулась к родоплеменной ("тейповой") форме организации жизни.
  Национально-этнические проблемы в ряде других стран обостряются в силу того, что отдельные этнические общности никак не могут встроиться в общенациональное устройство. В этом корни сепаратизма басков в Испании или католиков в Северной Ирландии. Внешние причины могут быть разными - социально-экономическими или религиозными, но внутренние, политико-психологические причины одинаковы.
  Одновременно с ростом национального самосознания в отдельных случаях и, соответственно, с регрессом политического поведения к досоциальным, национально-этническим механизмам и общностям, в массе превалируют другие тенденции. В большинстве, идет развитие межнациональных тенденций. Оно может проявляться и называться по-разному. Лидеры советского социалистического эксперимента несколько десятков лет говорили об образовании "новой исторической общности" в виде "советского народа". Правда, времени не хватило - общность оказалась неустойчивой и рассыпалась. Американцы за двести лет сконструировали практически то же самое - новую историческую общность, "американский народ", хотя и на совершенно иной, как выяснилось, более устойчивой основе. Канадцы периодически балансируют на грани то укрепления единства столь же многонациональной общности, то ее распада по национально-языковому принципу. В мире достаточно примеров и первого, и второго, и третьего, промежуточного типа.
  Экс-СССР, как и любому большому государству, было свойственно стремление к геополитической экспансии. Это оправдывалось идеологией интернационализма, но служило поводом для упреков в "экспорте революций". США, как большому государству, свойственно то же самое стремление к той же самой экспансии. Только оправдывается оно несколько иной идеологией - транснациональных финансовых связей и интересами транснациональных корпораций. Это также вызывало упреки, но уже в стремлении к роли "мирового жандарма".
  Два примера - с диаметрально противоположной идеологией, с противоположными геополитическими интересами противостоявших друг другу больших социальных групп. Однако абсолютно одинаковая политико-психологическая сущность, которая выражается в трех основных положениях. Во-первых, людям органично свойственно объединяться в группы для того, чтобы чувствовать себя увереннее и защищеннее. Во-вторых, группы, состоящие из этих людей, стремятся стать супер-группами - в
  общем, для того же самого. В-третьих, стремясь к этому, вольно или невольно, люди преодолевают ограничения национально-этнической психологии, постепенно формируя феномен глобализации человечества. Интернациональное единство (скажем, пролетариата) или транснациональные интересы (допустим, промышленных компаний) - две стороны одной социально-политической медали, а психологически, вообще одно и то же. Хотя для осознания этого большинством человечества еще должно пройти немалое историческое время.
  Вот почему в 2000-м году по ряду стран мира прошла серия вандалистских акций "борцов против глобализации" - этих "новых пролетариев" и "новых националистов" XXI века, бунтующих против охватывающей и "порабощающей" теперь уже весь мир глобальной финансово-экономической "паутины". Вот почему периодически вспыхивают внутринациональные и межнациональные конфликты. Потому, что человеческая психика достаточно инерционна. Потому, что прежние, сохраняющиеся в ней групповые связи никогда и никуда не исчезают. Они только переходят на низшие этажи, становясь, например, менее осознанными, более автоматизированными и потому менее заметными. Родовая психология в нашем поведении никуда не исчезла, она сохраняется в обычном семейном поведении. Племенная психология живет в земляческих связях. Национальная сохраняется в эмигрантских диаспорах. Вся наша жизнь состоит из подобных примеров.
  Главная политико-психологическая проблема данной темы проста: если эти связи все равно существуют в нашей психике, как сохранить их в бесконфликтном состоянии?
  Причины конфликтов понятны: противоречия потребностей и интересов разных общностей могут доводиться идеологами до раскола сознания. Тогда конфликт неизбежен. Простейший политико-психологический выход из него - в психологически грамотно организованных переговорах, позволяющих либо совместить конфликтующие потребности и интересы, либо найти более широкие потребности и интересы, реализация которых удовлетворила бы конфликтующие стороны на более высоком уровне. Более сложный выход - организация психологически грамотной системы социально-политических акций, позволяющих либо совсем
  выйти из конфликта одной из сторон, либо найти тот уровень компромисса, который позволяет "сохранить лицо" (в виде основных потребностей и интересов), но не допускает взаимного истребления. В практике XX века эти вопросы объединены уже в политологическую проблематику "национального примирения" и "межнационального согласия".
  НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРИМИРЕНИЕ И СОГЛАСИЕ
  Национальное примирение - комплексный социально-политический и политико-психологический процесс, включающий широкий комплекс разносторонних, прежде всего социально-политических мер, имеющих целью прекращение внутринационального, внутригосударственного или регионального конфликта, умиротворение той или иной территории, достижение согласия между конфликтующими сторонами, прежде всего прекращение боевых действий и вооруженных акций противоборствующих сил, установление национального мира и согласия.
  На 41-ой сессии Генеральной ассамблеи ООН в 1988 г. политика национального примирения была официально признана "базовой моделью урегулирования внутринациональных и региональных конфликтов".
  В политико-психологическом отношении наиболее значимы три аспекта национального примирения. Во-первых, в стратегическом отношении это один из наиболее очевидных путей материализации идей некон-фронтационного политического мышления. Во-вторых, в реалистическом плане, это наиболее конструктивный способ разблокирования целого ряда хронических внутринациональных, а также межнациональных и даже региональных конфликтов и, в целом, снижения глобального противостояния в мире. В-третьих, национальное примирение - одна из наиболее продуктивных возможностей развития социальных процессов в тех странах, где начатые теми или иными силами преобразования (к которым можно отнести любую революцию, комплекс реформ и т. п.) столкнулись с непреодолимыми сраз у трудностями.
  Национальное согласие - широкое обобщающее понятие, в общепринятом употреблении обозначающее прежде всего политико-психологические результаты и последствия эффективной и конструктивной общенациональной внутренней политики (политики национального согласия) - состояние гармоничных взаимоотношений и успешного взаимодействия различных национально-этнических, социальных, политических и др. сил обычно в пределах одного государственного образования; единство всей нации или различных групп, составляющих население многонационального государства, по какому-либо жизненно важному вопросу; результат успешного развития процессов, подразумеваемых политикой национального примирения.
  Национальное согласие как долгосрочное состояние и основа развития общности базируется на адекватной именно для данной общности, понятной и устраивающей всех ее членов политике. Обычно она включает в себя постоянный поиск и достижение взаимоприемлемых компромиссов в вопросах целеустремленного сбалансированного развития государственно-территориального образования, которое удовлетворяло бы стратегические и, в определенных пределах, тактические интересы всех существующих в пределах этого образования групп. Такая политика также предусматривает наличие специальных механизмов переговорного характера (обычно встроенных в механизмы осуществления власти), обеспечивающих мирное урегулирование возникающих конфликтов и противоречий на демократической основе.
  Национальное согласие как единовременное состояние единства по какому-либо одному вопросу функционирования территориально-государственного образования обычно представляет собой реакцию массового сознания и подавляющего большинства социально-политических сил страны на такие политические решения или действия, которые удовлетворяют большинство сложившихся в общности интересов и представлений о возможности разрешения данного рода проблем. Примером достижения национального согласия такого рода можно считать заключенный в 1989 г. всеми политическими силами Туниса "Национальный пакт ради примирения и согласия", в разработке которого участвовали и психологи, а содержание которого сводилось к соглашению относительно перспективных направлений развития государства и общества после отстранения от власти прежнего президента Бургибы, что получило одобрение со стороны широких масс населения.
  Способами выявления и достижения национального согласия в таких ситуациях обычно являются "круглые столы" с участием максимально широкого круга политических партий и движений, представляющих подавляющее большинство членов общества. Пример такого рода - "круглый стол" ПОРП и оппозиционных ей сил, состоявшийся в 1989 г. в Польше. Он привел к достижению согласия в отношении перехода к новым формам социально-экономического и политического устройства жизни.
  Сюда же относятся специальные процедуры типа общенациональных референдумов по тем или иным жизненно важным вопросам - например, проведенный в 1986 г в Испании референдум по вопросу сохранения членства страны в НАТО и осуществлении политики нейтралитета. Сюда же относятся общенациональные плебисциты в виде опросов населения (например, проводившиеся в 1991 г. в ряде республик СССР опросы об отношении населения к самостоятельности и независимости данных территориально-государственных образований). Сюда же - существующие в ряде стран традиции "общенародного обсуждения" тех или иных жизненно важных проблем или документов программного для развития общества характера.
  Национальное согласие как следствие развития процессов национального примирения представляет собой, прежде всего, психологическую демилитаризацию массового сознания, согласие всех основных групп и слоев общества в отношении необходимости решения существующих спорных вопросов мирным путем и готовности к быстрому прекращению вооруженных конфликтов. Такое национальное согласие является платформой для установления общенационального мира и выражает собой широкий предварительный консенсус взглядов, позиций и точек зрения, исключающий лишь заведомо "непримиримые" направления. Такого рода национальное согласие, например, было достигнуто в ходе серии "неформальных встреч" представителей "основных кхмерских сторон" - внутриполитических сил Кампучии, вставших, при всех многочисленных различиях и противоречиях своих взглядов, на путь политики национального примирения, однако исключивших из числа возможных партнеров представителей наиболее экстремистской группировки Пол Пота - Йенг
  Сари, ответственной за допущенный в период своего правления геноцид в стране.
  Национальное согласие в контексте политики национального примирения связано как с начальными этапами этой политики - согласием в отношении необходимости достижения примирения, так и с этапами ее осуществления. Национальное согласие является необходимым фоном развития и углубления примиренческих процессов. Тем более оно связано с конечными результатами такой политики - согласием в отношении форм и перспектив мирного, бесконфликтного функционирования национально-территориального образования. В стратегическом выражении, весь процесс национального примирения выступает как процесс выработки и поэтапного претворения в жизнь политической психологии национального согласия. В этом отношении следует иметь в виду, что помимо "нулевых вариантов" национального согласия, в которых процесс достижения согласия развивается "с нуля", с момента полного рассогласования интересов в общенациональных масштабах и начальных этапов национального примирения, возможен и иной, более продуктивный превентивный вариант. Так, превентивное стратегическое национальное согласие в Уругвае в 1989 г. было установлено в связи с серьезнейшей проблемой, но по весьма конкретному вопросу. В результате призывов (и соответствующих политических действий) нового президента страны Сангинетти, демократически избранного после долгой цепочки военных диктатур, к "национальному примирению" и "забвению прошлого", в ходе общенационального референдума стране предстояло решить вопрос о том, амнистировать ли тех лиц, которые были замешаны в осуществлении репрессий в период диктатуры. Общество стояло на грани раскола, который мог привести к непредсказуемым последствиям. Призывы к национальному согласию ради будущего страны, сохранению единства и консолидации всех сил на конструктивном созидательном развитии возымели действие: в ходе референдума победила сдержанная, примиренческая линия.
  NB
  1. Национально-этнические группы - это большие группы, включающие тысячи и миллионы людей, связанных общими внешними и внутренними, психологическими чертами. Идя от простого к сложному, это род и племя, народ и нация, раса и этнос. Принадлежность людей к этим группам и формирует национально-этническую психологию. Национально-этническая психология представляет единство двух основных факторов: более иррационального национального характера и более рационального национального сознания. По структуре, это сложное двухуровневое образование. В совокупности, иррациональный и рациональный факторы формируют психический склад нации в целом. Особую роль в национально-этнической психологии играет национальное самосознание.
  2. Национальный характер - совокупность устойчивых, характерных для общности особенностей восприятия окружающего мира и форм реакций на него. Национальный характер представляет собой определенную совокупность эмоционально-чувственных проявлений, выражаясь в первую очередь в эмоциях, чувствах и настроениях - в предсознательных, во многом иррациональных способах эмоционально-чувственного освоения мира, а также в скорости и интенсивности реакций на происходящие события. Корни национального характера - устойчивые психофизиологические и биологические особенности функционирования человеческих организмов, определяющие реактивность центральной нервной системы и скорость протекания нервных процессов. Эти факторы связаны с физическими (прежде всего, климатическими) условиями среды обитания национально-этнической группы. Общий национальный характер - следствие, психическое отражение общности физической территории, на которой проживает группа. В структуре национального характера выделяются темперамент, эмоции, чувства и предрассудки.
  3. Национальное сознание - совокупность социальных, политических, экономических, нравственных, эстетических, философских, религиозных и иных взглядов, характеризующих содержание, уровень и особенности духовного развития группы. Значительно более рационально по сравнению с национальным характером, хотя до конца рационализируется только в теоретических формах. Выступает в качестве "рациональной надстройки" над национальным характером, в виде "верхнего этажа" психического склада нации. Включает отношение группы к ценностям общества, отражает процесс ее исторического развития. В число элементов национального сознания включаются осознанное отношение к национальным ценностям; способность к их умножению; осознание необходимости сплочения ради национальных интересов. Обыденное национальное сознание - низший уровень национального сознания, многослойное и противоречивое, инерционно-консервативное и, одновременно, постоянно изменяющееся образование. Синтез природно-биологического и социального опыта поколений, продукт социализации национального характера. Структурно, включает три слоя: 1) повседневные потребности, бытовые интересы, ценности и установки, 2) стереотипные представления, простейшие нормы и элементарные образцы поведения, а также обычаи и традиции, 3) эмоциональные элементы и детерминированные ими формы выражения в образах, звуках, красках. Динамичность обыденного национального сознания обеспечена постоянно меняющимися потребностями и связанными с ними настроениями. Устойчивость связана с установками и национально-этническими стереотипами, обычаями и традициями. Распространенность обыденного сознания связана с его заразительностью и "бытовой убедительностью" его аргументов. Механизмы распространения: массовое внушение, феномены группового давления и конформизма, психология переноса индивидуальных проблем на проблемы общности, а также потребность людей в идентификации себя с большой группой.
  Теоретическое национальное сознание - кристаллизованное, научно оформленное, социально и политически ориентированное обобщение избранных элементов обыденного национального сознания. Это идеология национально-этнической группы. 4. Национальное самосознание - совокупность взглядов и оценок, мнений и отношений, выражающих содержание, уровень и особенности представлений индивидов - членов общности о своей истории, современном состоянии и будущих перспективах, а также о месте среди других общностей. Включает рациональные и эмоциональные компоненты. Ядро национального сознания, стержень оценочных отношений и рационально-ценностных представлений, необходимых для самоопределения человека. Генезис национального самосознания связан с формированием и укоренением в психике антитезы "мы" и "они". Осознание себя как члена группы, целостности ("мы") строится через противопоставление представителям иной группы, неким "они". Основу антитезы "мы" - "они" обычно составляют
  один или несколько наиболее ярко выраженных внешних признаков, характерных для "них" в отличие от "нас". "Им" приписываются все возможные негативные, "нам" - все возможные позитивные качества.
  5. В политико-психологическом развитии современного человечества можно проследить две противоположные тенденции. С одной стороны, это более яркое, и потому заметное, хотя менее массовое обострение национально-этнических проблем. С другой стороны, скрытое, незаметное, но массовое постепенное движение к глобализации. В истоках национально-этнических конфликтов лежит ослабление прежних социальных связей, приводящее к реанимации "спрятанных" в психике механизмов сплочения более глубинных общностей - например, распад классовых государств Восточной Европы на рубеже 80-90-х гг. привел к всплескам национального самосознания. В перспективе, это будет скомпенсировано ростом интернациональных или транснациональных связей между людьми, преодолением внешней противоположности этих связей и появлением новых наднациональных общностей. Интернациональное единство (скажем, пролетариата) или транснациональные интересы (допустим, промышленных компаний) - две стороны одной медали, психологически неразделимой. Хотя для осознания этого большинством человечества еще должно пройти немалое историческое время.
  Для семинаров и рерраш
  1. Нефедова Н.К. Проблемы национальной психологии. - М., 1988.
  2. Ольшанский Д.В. Польша: массовые настроения на этапе национального примирения. - М., 1989.
  3. Ольшанский Д.В. Национальное примирение: Методологические и теоретические аспекты мирового опыта. - М., 1991.
  4. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. - М.,1966. 5. Социальная психология. - М., 1975.
  6. Deutsch K.W. Tides among nations. - N.Y., 1979.
  7. Mead M., Metraux R. Aspects of the present. - N.Y., 1980.
  8. Pye L. Politics, Personality and Nation-Building. - New Haven, 1962.
  ПСИХОЛОГИЯ МАСС В ПОЛИТИКЕ
  Ведущая роль психологии масс в динамичных политических процессах. Принципиальные отличия масс и свойственного им массового сознания от больших групп и присущего им группового сознания.
  Массовое сознание. История изучения массового сознания. Психология "массового человека" в трудах Г. Тарда, Г Ле-бона, X.Opmeru-u-Гассета, З.Фрейда, Т.Адорпо, и др. Два основных подхода: массовое сознание как ипостась обыденного общественного сознания и массовое сознание как самостоятельный феномен.
  Массы и массовое сознание. Понятие "массы" как субъекта массового сознания. Основные виды масс: теоретические и практически-политические подразделения. Толпа, "собранная публика" и "несобранная публика" как конкретные разновидности "массы". Основные качества массы как носителя массового сознания. Основное содержание массового сознания с точки зрения его носителя. Ситуативность, гетерогенность и вариативность содержания массового сознания и др. свойства.
  Массовая политическая психология, ее динамичность и, одновременно, инерционность. Массовое политическое сознание, его генезис, структура, уровни и основные характеристики. Стихийное массовое политическое поведение и массовое политическое сознание. Эффективность воздействия на массу и механизмы такого воздействия. Основные свойства и качества массового политического сознания. Проблемы формирования и функционирования массового политического сознания. Субъект массового политического сознания. Типы и типологии массового политического сознания. Комплексная системная модель массового политического сознания. Ведущие критерии оценки и дифференциации основных типов массового политического сознания. Основные макроформы массового политического сознания: общественное мнение.
  Индивид и массовое поведение. Явления деиндивидуали-зации в массе. Всевластие, анонимность и безответственность индивида в массе. Эффекты заражения и подражания. Внушаемость индивида в массе. Негативное и позитивное воздействие массы. Масса и ее вожаки, их основные типы.
  В отличие от групп, больших и малых, всегда так или иначе организованных и структурированных (в том числе, политически), массы - это принципиально неорганизованные и неструктурированные субъекты политики. Действительно, в любой малой группе есть лидер и ведомые. В большой социальной группе есть партия, политическое движение или, по крайней мере, профессиональный или корпоративный союз. В большой национально-этнической группе также есть организующие ее, лидирующие компоненты, ведущие за собой остальных членов группы. Масса же представляет собой нечто принципиально иное.
  Роль масс в политике становится заметной тогда, когда она становится страшной. Это проявляется тогда, когда рушатся групповые связи и межгрупповые границы, когда общество деструктурируется, переживая период своеобразного "социотрясения"1. Такое происходит в периоды крупных, мировых войн, социальных революций, политических переворотов, поспешных крупномасштабных социальных реформ.
  Приведем одно образное сравнение. В каждом приличном магазине есть касса. В каждой кассе есть выдвижной ящик для денег. В каждом таком ящике есть перегородки, делящие его на небольшие ячейки для денег, монет или купюр разного достоинства. Такой кассовый ящик специально разделен этими перегородками на подобные ячейки для организации той денежной массы, которая функционирует в процессе купли-продажи. Стоит убрать или сломать перегородки, монеты или купюры перемешаются, и процесс микрорыночной жизни серьезно осложнится.
  Аналогичную функцию выполняют психологические "перегородки", возникающие в сознании людей в связи с их принадлежностью к тем или иным большим
  социальным группам. Образно говоря, в организованном, структурированном обществе и в головах образующих его людей существуют такие "кассовые ящички" с соответствующими "перегородками". Каждый знает свою "ячейку" и редко может перелезть через "перегородку" . Однако стоит случиться какому-то крупному социально-политическому потрясению, как все эти "перегородки" рушатся. Тогда люди образуют сплошную неструктурированную массу, а их психика и социально-политическое поведение приобретают дезорганизованный, массовый характер.
  Рассматривая примеры такого рода, классик массовой психологии Г. Лебон писал: "В морали, в религии, в политике нет уже признанных авторитетов... Отсюда происходит, что правительства вместо того, чтобы руководить общественным мнением, вынуждены считаться с ним и подчиняться непрестанным его колебаниям". В свою очередь, в подобных ситуациях массовое сознание, которое Г. Лебон и именовал "общественным мнением", "знает крайние чувства или глубокое равнодушие. Оно страшно женственно и, как всякая женщина, отличается полной неспособностью владеть своими рефлекторными движениями. Оно беспрерывно колеблется по воле всех веяний внешних обстоятельств"2. В периоды всплесков массовой психологии политические институты становятся напрямую зависимыми от определяемых этой психологией политических процессов.
  Стержневым элементом массовой психологии является массовое сознание. Вместе с массовыми настроениями, рассматриваемыми в следующей главе, и другими сугубо иррациональными формами стихийного поведения, оно определяет то, что в целом определяется как массовая психология.
  МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ
  Массовое сознание - один из видов общественного сознания, наиболее реальная форма его практического существования и воплощения. Это особый, специфический вид общественного сознания, свойственный значительным неструктурированным множествам людей ("массам"). Массовое сознание определяется как
  совпадение в какой-то момент (совмещение или пересечение) основных и наиболее значимых компонентов сознания большого числа весьма разнообразных "классических" групп общества (больших и малых), однако несводимый к ним. Это новое качество, возникающее из совпадения отдельных фрагментов психологии деструк-турированных по каким-то причинам "классических" групп. В силу недостаточной специфичности источников своего появления и неопределенности самого своего носителя, массовое сознание в основном носит обыденный характер.
  История изучения массового сознания достаточно сложна и противоречива. Проблема реального "массового сознания" и его особого носителя, "массового человека", возникает в жизни, а затем и в науке на рубеже XVIII - XIX веков. До XVIII века включительно господствовали концепции, утверждавшие, что общество представляет из себя скопление автономных индивидов, каждый из которых действует самостоятельно, руководствуясь лишь собственным разумом и чувствами.
  Хотя подспудно массовизация общественного сознания начиналась и раньше, до определенного времени она носила достаточно локальный характер. Реально, это было связано просто с недостаточной плотностью расселения людей - невозможно наблюдать действительное "массовое" сознание в обществе, население которого расселено исключительно по небольшим деревенькам и феодам. Отдельные вспышки хотя бы относительно массовой психологии стали наблюдаться по мере разрастания средневековых городов. "Из-за постоянных контрастов, пестроты форм всего, что затрагивало ум и чувства, средневековая жизнь возбуждала и разжигала страсти, проявляющиеся то в неожиданных взрывах грубой необузданности и звериной жестокости, то в порывах душевной отзывчивости, в переменчивой атмосфере которых протекала жизнь средневекового города"3.
  Однако это были лишь предварительные формы, начало массовизации. Прав А.Я. Гуревич: "Конечно, если мы станем искать в высказываниях ведущих теологов и философов Средневековья непосредственное выражение массового сознания и вознамеримся по ним судить о настроениях и воззрениях "среднего человека", мы впадем в глубочайшее заблуждение"4. Ни само общество, ни его тогдашние "теоретические представители" не могли осознать и сформулировать реальное состояние психологии населения. Хотя именно тогда массовое сознание, отличавшееся особым доминированием иррациональных форм, с большой силой уже проявлялось в реальной политике.
  "Без сомнения тот или иной элемент страсти присущ и современной политике, но, за исключением периодов переворотов и гражданских войн, непосредственные проявления страсти встречают ныне гораздо больше препятствий: сложный механизм общественной жизни сотнями способов удерживает страсть в жестких границах. В XV в. внезапные эффекты вторгаются в политическую жизнь в таких масштабах, что польза и разум все время отодвигаются в сторону"5. Однако вплоть до конца XVIII века все эти эффекты носят достаточно частный, локальный характер.
  На рубеже XVIII-XIX веков ситуация изменилась кардинально. Промышленная революция и начавшаяся урбанизация привели к появлению массовых профессий и, соответственно, к массовому распространению ограниченного числа образов жизни. Снижение доли ремесленничества и нарастающее укрупнение производства неизбежно вели к де-индивидуализации человека, к типизации его психики, сознания и поведения. Разрастание крупных городов и усиление миграции в них людей из аграрных провинций с разных концов той или иной страны, а подчас и сопредельных стран, вели к смешению национально-этнических групп, постепенно размывая психологические границы между ними. В то же время, большие социально-профессиональные группы еще только формировались. Соответственно, шла стихийная крупномасштабная социальная реформа, первоначальный этап которой как раз и характеризовался деструктуризацией привычных психологических типов и появлением новых, еще неструктурированных, и потому размытых "неклассических" форм общественного сознания. Так стало очевидным появление принципиально нового явления, которым, соответственно, и занялась наука.
  Формально словосочетание "массовое сознание" стало встречаться в научной литературе начиная с середины XIX века. Особенно, оно распространилось к концу данного столетия, хотя носило еще описательный, скорее образный характер, в основном лишь подчеркивая масштабы проявлявшихся психологических явлений. До этого вообще преобладало обобщенное понятие психологии масс. Считающиеся классическими труды Г.Тарда, Г.Лебона, Ш.Сигеле и В.МакДугала, появившиеся на рубеже XIX-XX веков и посвященные отдельным конкретным проявлениям психологии масс (прежде всего, психологии толпы), носили общесоциологический и, скорее, научно-публицистический,чем аналитический характер.
  Более или менее определенное употребление понятия "массовое сознание" в качестве специального научного термина началось лишь в 20-30-е гг. XX столетия, хотя и тогда это долгое время оставалось на уровне беглых упоминаний и несопоставимых между собой, крайне многообразных трактовок. Затем вообще наступила серьезная пауза в исследованиях. В западной науке это определялось тем, что массовая психология как таковая стала исчезать: общество структурировалось, а культ "свободного индивида" предопределял доминирование индивидуальной психологии. Массы как бы "рассыпались". С исчезновением же феномена исчезли и попытки его изучения.
  В итоге, западные исследователи не смогли договориться о смысле центрального понятия "массы", лежащего в основе исследования массового сознания. По оценке Д.Белла6, в западной науке сложилось, как минимум, пять различных его интерпретаций. В одних случаях под массой понималось "недифференцированное множество", типа совершенно гетерогенной аудитории средств массовой информации в противовес иным, более гомогенным сегментам общества (Г.Блу-мер). В других случаях- "суждение некомпетентных", низкое качество современной цивилизации, являющееся результатом ослабления руководящих позиций просвещенной элиты (Х.Ортега-и-Гасет). В третьих - "механизированное общество", в котором человек является придатком машины, дегуманизированным элементом "суммы социальных технологий" (Ф.Г. Юн-гер). В четвертых, "бюрократическое общество", отличающееся широко расчлененной организацией, в которой принятие решений допускается исключительно на высших этажах иерархии (Г. Зиммель, М. Вебер, К. Манн-гейм). В пятых, - "толпа", общество, характеризующееся отсутствием различий, однообразием, бесцельностью, отчуждением, недостатком интеграции (Э. Ледерер, X. Арендт).
  В советской науке сложилось иное, хотя отчасти и аналогичное положение. Структурирование общества по социально-классовому основанию привело к абсолютизации роли классовой психологии. Она подменила собой и массовое, и индивидуальное сознание. Соответственно, и здесь массовая психология как таковая исчезла - по крайней мере, из поля зрения исследователей.
  Во второй половине 60-х гг. XX столетия данное понятие пережило своеобразное второе рождение в советском обществознании, хотя это был кратковременный период. Лишь начиная со второй половины 80-х гг. можно отметить новый прилив исследовательского интереса к массовому сознанию. Но до сих пор недостаточное внимание к данному феномену объясняется как минимум двумя причинами. Во-первых, объективные трудности изучения массового сознания. Они связаны с самой его природой и свойствами, плохо поддающимися фиксации и описанию, что делает их трудноуловимыми с точки зрения строгих операциональных определений. Во-вторых, трудности субъективного характера, прежде всего в отечественной науке, до сих пор связаны с доминированием догматизированных социально-классовых представлений, а также недостаточной разработанностью терминологического аппарата, что продолжает сказываться.
  В итоге, как в зарубежной, так и отечественной научной литературе, посвященной различным сторонам явления массовизации психики и массовой психологии в целом, до сих пор нет крупных работ, в которых специально рассматривалась бы психология массового сознания. Бытующие ныне в науке взгляды можно объединить в два основных варианта.
  С одной стороны, массовое сознание - конкретный вариант, ипостась общественного сознания, заметно проявляющаяся лишь в бурные, динамичные периоды развития общества. В такие периоды у общества обычно нет интереса к научным исследованиям. В обычные же, стабильные периоды развития массовое сознание функционирует на мало заметном, обыденном уровне. При этом существенно, что оно может одновременно включать в себя отдельные компоненты разных типов сознания. Например, сознание классических групп социально-профессионального характера, составляющих собой социальную структуру общества (что обычно имеет приоритетный характер и в первую очередь фиксируется теоретиками). Может оно включать и некоторые иные типы сознания, присущие специфическим множествам индивидов, объединяющим представителей различных групп, но, в то же время, не имеющим отчетливо группового характера. Обычно это фигурирует как обыденное сознание, не имеющее четкой социальной отнесенности - например, "сознание" очереди за дефицитным товаром в условиях "развитого социалистического общества". Согласно данной точки зрения, проявления массового сознания носят в значительной мере случайный, побочный характер и выступают в качестве признаков временного, несущественного стихийного варианта развития.
  С другой стороны, массовое сознание рассматривается как достаточно самостоятельный феномен. Тогда это сознание вполне определенного социального носителя ("массы"). Оно сосуществует в обществе наряду с сознанием классических групп. Возникает оно как отражение, переживание и осознание действующих в значительных социальных масштабах обстоятельств, в том или ином отношении общих для членов разных социальных групп, оказывающихся тем самым в сходных жизненных условиях, и уравнивающих их в том или ином плане. Согласно данной логике, массовое сознание оказывается более глубинным образованием, отражением действительности "первичного порядка", которое лишь потом обретает необходимые психологические признаки социальной определенности.
  МАССЫ И МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ
  Однако такого рода характеристики оказываются действенными не всегда. При возникновении социальных обстоятельств "особого рода" (например, при уменьшении, по каким-либо причинам, влияния принадлежности людей к классическим группам) такое массовое сознание приобретает ведущую роль. Согласно данной логике, при рассмотрении массового сознания с точки зрения особенностей его субъекта ("носителя"), в качестве специфических признаков выделяются качества, соответствующие массе. Ведь массовое сознание - это сознание определенного носителя ("массы"), возникающее вследствие отражения действующих в значительных масштабах и уравнивающих в чем-то людей обстоятельств.
  Массы как носители массового сознания определяются с социологической точки Б.А. Грушиным как "ситуативно возникающие (существующие) социальные общности, вероятностные по своей природе, гетерогенные по составу и статистические по формам выражения (функционирования)"7. При определенной психологической неполноте, данное определение позволяет четко разграничить массу и группы. Кроме того, оно дает возможность подойти к пониманию важных качеств массового сознания.
  Основные виды масс выделяются по ряду ведущих признаков. Соответственно, массы делятся на
  1) большие и малые;
  2) устойчивые (постоянно функционирующие) и неустойчивые (импульсные);
  3) сгруппированные и несгрушгарованные, упорядоченные или неупорядоченные в пространстве;
  4) контактные и неконтактные (дисперсные);
  5) спонтанные, стихийно возникающие, и специально организуемые;
  6) социально однородные и неоднородные.
  Однако это - теоретическое разделение.
  В политической практике, особые виды и разновидности масс выделял В.И.Ленин, исходя из реалий борьбы за власть в России в начале XX века. Во-первых, он различал прогрессивные, или революционные массы в противоположность консервативным, реакционным, или антиреволюционным, а также нейтральные, неопределившиеся массы. Во-вторых, в его работах присутствуют массы активные, действующие, борющиеся и пассивные, бездеятельные, "сонные", выжидающие. В-третьих, выделялись сплоченные массы, дисциплинированные, самостоятельные и распыленные, неорганизованные, анархичные. Наконец, в-четвертых, были описаны массы решительные и нерешительные; экстремистские и робкие; и т. д. и т. п.
  При всей образности и неаналитичности таких характеристик, они были достаточны для принятия политических решений и осуществления эффективных, на определенных этапах, политических действий8. Оценим уровень анализа более поздних лет. 26 ноября 1926 г. Л.Д. Троцкий писал в дневнике: "Октябрьская революция больше, чем какая бы то ни было другая пробудила величайшие надежды и страсти народных масс... Но в то же время масса увидела на опыте крайнюю медлительность процесса улучшения...она стала осторожнее, скептичнее откликаться на революционные лозунги... Такое настроение, сложившееся после гражданской войны, является основным политическим фоном картины жизни. На это настроение опирается бюрократизм, как элемент "порядка" и "спокойствия". Об это настроение разбились попытки оппозиции поставить перед партией новые вопросы"9.
  Конкретные наблюдения и эмпирические исследования позволяют прийти к трем основным конкретным разновидностям "массы", встречающимся на практике. Во-первых, это толпа. Как справедливо писал Х.Ортега-и-Гассет: "Толпа - понятие количественное и видимое. Выражая ее в терминах социологии, мы приходим к понятию социальной массы"10.
  Во-вторых, это так называемая "собранная публика" - от зрителей в театре до участников политических митингов: "скопление некоторого количества людей, испытывающих сходное ожидание определенных переживаний или интересующихся одним и тем же предметом... сходство установок, ориентации и готовности к действию - основа объединения публики. ...под влиянием воздействия на всех одних и тех же стимулов (фильм, театральная постановка, лекция или дискуссия в среде публики образуются определенные сходные или общие реакции"11.
  Наконец, в-третьих, это "несобранная публика", к которой относится часть электоральных масс, возникающих под влиянием политической рекламы или, что почти одно и тоже, масс поклонников кумиров современной музыки. "Несобранная публика - это лишь "поляризованная масса", то есть большое число людей, мышление и интересы которых ориентированы идентичными стимулами в одном направлении, людей, проживающих не "друг с другом", а "друг около друга"12.
  Все остальные виды масс носят еще более сложный и менее конкретный, скорее виртуальный, чем реальный характер. Тем не менее, психология масс так устроена, что то, что сегодня существует в виде совершенно виртуальных образований (скажем, массы "населения мятежной территории"), уже завтра может обернуться толпами погромщиков или "восставшими массами".
  О тотально-массовом, в рамках всего общества массовом сознании можно говорить, лишь подразумевая какое-то конкретное явление, всеобъемлюще захватывающее практически всех членов общества и приводящее их в том или ином измерении сознания к некоему "общему знаменателю". Пример такого рода демонстрирует проведенный в свое время К. Марксом анализ массовизации производительных сил, а вместе с этим и производственных отношений, и всей психики людей в ходе массовой промышленной революции. Аналогичные реакции и последствия вызывают подчас глобальные катастрофы, прямо или косвенно вовлекающие подавляющее большинство членов общества. Специфическими примерами формирования массового сознания является также действие средств массовой коммуникации и пропаганды. В чисто политическом выражении, можно привести примеры действительно массовой любви к вождям - например, к И. Сталину в СССР и А. Гитлеру в Германии, становившихся стержнем массового сознания. В целом, в ситуациях названного типа доминирующим содержанием сознания значительных масс людей становятся мысли, чувства и переживания, связанные с одним и тем же - это и составляет содержание массового сознания на данный момент.
  Среди качеств массы в качестве важнейших рассматриваются следующие. Во-первых, это статистич-ность - то есть, аморфность массы, ее несводимость к самостоятельному, системному, структурированному целостному образованию (группе), отличному от составляющих массу элементов. Во-вторых, ее стохас-тичная, вероятностная природа, то есть открытость, размытость границ, неопределенность состава массы в количественном и качественном отношении. В-третьих, ситуативность, временность ее существования. Наконец, в-четвертых, выраженная гетерогенность, разнородность состава массы.
  С учетом совокупности этих качеств, массовое сознание, говоря несколько метафорически, приобретает особый статус. Это своего рода внеструктурный "архипелаг" в социально-групповой структуре общественного сознания, образование не устойчивое, а как бы "плавающее" в составе более широкого целого. Сегодня архипелаг может включать одни острова, а завтра - уже другие. Это особого рода, как бы "экс-групповое" сознание Оно представляет собой ситуативное производное от общественного сознания, трактуемого как совокупность сознаний основных групп, образующих социальную структуру общества, но с уже упоминавшимися "сломанными" внутри такого сознания перегородками.
  С содержательной точки зрения, в массовом сознании запечатлены знания, представления, нормы, ценности и образцы поведения, разделяемые той или иной возникающей по тем или иным обстоятельствам совокупностью индивидов - массой.
  Они вырабатываются в процессе общения людей между собой и совместного восприятия ими социально-политической информации (скажем, в ходе политического митинга). Согласно такому взгляду, массовое сознание отличает, во-первых, обще-социальная, а не только групповая типичность всех образующих его компонентов. Во-вторых, его отличает их общесоциальное признание, санкционированностьтой или иной достаточно массовой общностью. В этом смысле, массовое сознание представляет собой надындивидуальное и надгрупповое по содержанию, но индивидуальное по форме функционирования сознание. Хотя массовое сознание и реализуется в массе индивидуальных сознаний, но оно не совпадает, с точки зрения содержания, с каждым из них в отдельности, с индивидуальным сознанием как таковым. Для зарождения и функционирования массового сознания как такового, совершенно не обязательна совместная деятельность членов общности ("массы"), что традиционно
  принято считать обязательным для появления группового сознания.
  Содержание массового сознания может быть определено практически как бесконечное, если попытаться предвосхитить все возможные варианты возникновения тех или иных значительных масс людей в рамках как отдельного общества, так и человеческой истории в целом. Это едва ли продуктивная задача. Однако именно по содержанию, в первую очередь, выделяется массовое политическое сознание как особый вид массового сознания, превращающий массы в особый субъект политического действия.
  МАССОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
  Массовая политическая психология, в общем виде, представляет собой единство массового политического сознания (включающего не только собственно "сознательные", но и бессознательные, иррациональные, эмоциональные компоненты) и массового политического поведения, детерминированного данным массовым политическим сознанием.
  Массовое политическое сознание - особая разновидность массового сознания, которая имеет в качестве своего основного содержания политические проблемы, на решение которых тем самым направляется политическое поведение данной массы.
  Массовое политическое сознание можно рассматривать как массовое сознание общества по отношению к вопросам, имеющим актуальное политическое содержание и чреватым определенными политическими последствиями. Это своего рода особое, обладающее специфическими (политическими) механизмами детерминации и, следовательно, определенной относительной автономностью слагаемое массового сознания. В этом смысле, массовое политическое сознание представляет собой особый, политизированный сегмент массового сознания.
  По происхождению, массовое политическое сознание в общем повторяет путь массового сознания. Однако оно возникает и распространяется, лишь когда совершаются крупные, причем именно социально-по-литические по содержанию события, разрушающие привычную структуру общества и его групповую стратификацию. Понятно, что налет саранчи, пожирающей
  урожай и ставящий на грань голодной смерти целые государства, сформирует некое массовое сознание, однако оно вряд ли обретет политические формы.
  По структуре, массовое политическое сознание включает основной (первичный), эмоционально-действенный, и вторичный, рациональный уровни. В основе массового политического сознания лежит яркое эмоциональное переживание некой социально-политической проблемы, вызывающей всеобщую озабоченность. Это может быть война с другим государством, гражданская война, масштабный экономический кризис и т. д. Крайняя степень переживания данной политической проблемы выступает как системообразующий фактор массового политического сознания. Такое переживание, проявляясь в сильных эмоциях или чувствах, заслоняет собой все другие, привычные правила жизни - групповые нормы, ценности и образцы поведения. Оно порождает потребность в немедленных действиях - потому и определяется как эмоционально-чувственная основа (иногда - как "ядро") массового политического сознания. Когда объявляется война, например, у части людей (как раз и формирующей данную массу) возникает состояние своеобразной аномии, разрушения в сознании привычных норм поведения. Новая ситуация освобождает, например, конторского клерка призывного возраста от привычной необходимости идти на скучную работу - ему надо собирать котомку и идти к военкомату, ему немедленно надо кого-то "бить и спасать".
  На основе "ядерного", базисного эмоционально-действенного уровня постепенно образуется более рациональный уровень. Он включает различные когнитивные компоненты - прежде всего, общедоступные знания, массово обсуждаемую и разделяемую информацию, касающуюся основной проблемы.
  По своему психологическому составу, рациональный уровень массового политического сознания включает в себя более статичные (типа оценок и ожиданий, ценностей и "общих ориентации") и более динамичные (типа массовых мнений и настроений) компоненты.
  В конкретном выражении, внутри рационального уровня различаются три основных блока. Во-первых, это блок политических ожиданий людей и оценок ими своих возможностей влиять на политическую систему в целях реализации имеющихся ожиданий. Во-вторых, различается блок быстро меняющихся мнений и, особенно, настроений людей - прежде всего, связанных с оценками ими текущего положения, правительства, лидеров, конкретных политических акций и т. д. В-третьих, выделяется блок социально-политических ценностей, лежащих уже в основе достаточно осознанного политико-идеологического выбора (например, такие ценности как справедливость, демократия, равенство, стабильность, порядок и т. д., или противоположные им). Эти ценности определяют итоговое отношение массового политического сознания к происходящему.
  Рациональный уровень массового политического сознания, как правило, представляет собой отражение распространяемых через слухи или официальные средства массовой информации "массово необходимые" сведения. Это, например, информация о том, каковы маршруты эвакуации, места расположения призывных пунктов, наконец, просто сведения о возможных бомбежках, обстрелах и средствах защиты. На высшем, рациональном уровне группируется собственно политическая общедоступная информация о причинах и последствиях того, что произошло.
  Действенным проявлением массового политического сознания является массовое политическое поведение, однако, не всякое, а исключительно стихийные его формы. В целом, политической поведение подразделяется на стабильное и стихийное. Стабильное достаточно массовое политическое поведение определяется различными формами групповой психологии и, в большей или меньшей степени, групповым сознанием. Его иногда тоже называют "массовым", однако, оценивая тем самым исключительно количественную сторону, масштабы определяющих его групп.
  В содержательном же, качественном смысле, действительно массовым является именно стихийное массовое политическое поведение, связанное с вовлечением человека в ту или иную массу. Как уже подчеркивалось выше, это неорганизованное, но одинаковое ' и относительно необычное внегрупповое поведение больших масс людей, ситуативное и временное, связанное с особыми политическими обстоятельствами. Примерами стихийного массового поведения являются, например, стихийная массовая агрессия в периоды войн и политических потрясений, или, напротив, стихийная массовая паника, связанная с поражениями в войнах и восстаниях.
  В первую очередь, массовое политическое поведение зависит от того, какой из двух основных уровней (эмоционально-действенный или рациональный) возобладает в массовом политическом сознании. В зависимости от этого, оно будет более или менее стихийным и податливым управлению. Во вторую очередь, оно зависит от эффективности (объема и качества) внешнего политико-идеологического воздействия, оказываемого на массовое политическое сознание. В принципе, до определенных моментов массовое политическое сознание (и, соответственно, поведение массы) обычно податливо внешнему политико-идеологическому воздействию.
  Эффективность воздействия на массу основана на ряде уже понятных причин. Представляя собой, в целом, несистематизированное, неструктурированное, как бы мозаичное образование, она испытывает своеобразную потребность в упорядочивании извне. Еще З.Фрейд считал: "Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, она некритична, неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими друг друга ассоциативно, - как это бывает у отдельного человека, когда он свободно фантазирует, - не выверяющимися разумом на соответствие с действительностью. Чувства массы всегда весьма просты и весьма гиперболичны... Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно апатии - в дикую ненависть"13. Данные механизмы массового сознания и политического поведения активно использовались в истории - например, в геббельсовской пропаганде в Германии, что было исследовано в известной работе Т.Адорно14.
  Соответственно указанным причинам, должны выстраиваться и механизмы воздействия на массу: "Склонную ко всем крайностям массу и возбуждают тоже лишь чрезмерные раздражения. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими красками, преувеличивать и всегда повторять то же самое. Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при этом сознает свою громадную силу, она столь же нетерпима, как и подвластна авторитету. Она уважает силу... От своего героя она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина. Будучи в основе своей вполне консервативной, у нее глубокое отвращение ко всем излишествам и прогрессу и безграничное благоговение перед традицией"15.
  Еще более жесткие требования по части воздействия на массу выдвигал Х.Ортега-и-Гассет: "Масса людей не имеет мнения. Народ никогда не имел никаких идей; он не обладает теоретическим пониманием бытия вещей. Неприспособленность к теоретическому мышлению мешает ему принимать разумные решения и составлять правильные мнения. Поэтому мнения надо втискивать в людей под давлением извне, как смазочное масло в машину"16.
  В истории существует много примеров того, как именно растерянным массовым политическим сознанием овладевали "сильные личности", на "волне" такого сознания приходя к власти. Массовое политическое сознание подчас даже готово ждать такого структурирующего воздействия извне, давая лидерам своего рода "фору" для осмысления события. После начала Великой отечественной войны и нападения Германии в 1941 г., население СССР почти две недели ждало выступления И.В. Сталина. И это выступление позволило, как известно, рационализировать и структурировать поначалу деструктурированное сознание. Еженедельные выступления Ф.Д. Рузвельта по радио позволили структурировать массовое сознание Америки в период Великой депрессии, крупномасштабного экономического кризиса.
  Однако податливость таким воздействиям сохраняется сравнительно недолгое время. Стоит его упустить, как массовое политическое сознание становится неуправляемым. Тогда действие рационального уровня ослабевает, и политическое поведение начинает опре- 1 деляться целиком эмоционально-действенным уровнем. Тогда оно становится в полной мере стихийным и уже практически не управляемым. Разумеется, этому способствует и воздействия тех сил, которые заинтересованы в дальнейшем разложении массового политического сознания (например, внешних в случае войны или внутренних, в случае кризисов, политических противников режима).
  В свое время, занимаясь проблемой ре-структуризации массового поведения из стихийного в более организованное, В.МакДугал" считал необходимым для этого пять условий. Во-первых, необходима известная степень постоянства состава массы. Во-вторых, требуется, чтобы отдельные индивиды массы составили себе определенное представление о природе, функциях, достижениях и требованиях этой массы. В-третьих, чтобы масса вступила в конкурентные отношения с другими сходными, но в чем-то и отличными от нее общностями. В-четвертых, желательно наличие в массе традиций, обычаев и норм взаимоотношений ее членов между собой. Наконец, в-пятых, наличие в массе подразделений, то есть введение специализации и дифференциации деятельности входящих в нее индивидов. Понятно, что при наличии данных пяти условий, любая масса превратится в организованную социальную группу.
  Однако это -теоретическая модель ре-структуризации массы. На практике, обычно все бывает значительно проще. В ходе Второй мировой войны, например, для ре-структуризации обращенных в паническое бегство масс военнослужащих Красной армии использовались так называемые "заградотряды". То, что только страх реально способен остановить такие массы, доказал еще Кай Юлий Цезарь. Как известно, он активно использовал на практике децимацию - казнь каждого десятого из обращенного в бегство легиона.
  Основные характеристики (свойства) массового политического сознания являются родственными с характеристиками массового сознания как такового. Оно эмоционально, заразительно, мозаично, подвижно и изменчиво. Оно всегда конкретно. Как правило, оно неоднородно, аморфно, противоречиво, лабильно, и размыто. Когда единичный субъект, считал Х.Ортега-и-Гассет, становится частью массы, он неизменно подпадает под власть определенных, а именно инстинктивных, иррациональных страстей, темных импульсных реакций. Интеллекту, разуму, логической аргументации вовсе нет места в массовой психологии18. З.Фрейд утверждал: "Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит бессознательное"19.
  Эти свойства связаны со свойствами самого субъекта массового политического сознания. Реальная политико-психологическая диалектика взаимосвязи "массы" и ее сознания такова, что возникающие обычно основы массового политического сознания сами формируют свою массу, которая, в свою очередь, в дальнейшем формирует свое политическое сознание. Как верно писал Б.А. Грушин, "нет недостатка в эмпирических доказательствах того ежедневно и повсеместно наблюдаемого факта, что массовое сознание обнаруживает безусловную способность к "самопорождению", к спонтанному возникновению и изменению в процессе и результате непосредственно-практического освоения массами их "ближайшего" общественного бытия"20.
  Так, американские исследователи убеждены: "вслед за изменениями объективных условий социальной жизни происходит смещение очагов наибольшего беспокойства в сознании людей, в общественной психологии"21. И, соответственно, наоборот: бытие определяет сознание, а сознание реконструирует бытие.
  Проблема формирования и функционирования массового политического сознания до недавнего времени рассматривалась в рамках жесткой дихотомии "или-или". Массовое сознание либо трактовалось как подчиняющееся собственным законам возникновения и развития, либо представлялось как управляемое извне, прежде всего политико-идеологическими средствами. Подобная абсолютизация была явно непродуктивной в отличие от более диалектического подхода. Последний предполагает, что массовое сознание возникает не просто в силу сходства условий, в которых живут и действуют многочисленные "массовые индивиды", не в силу одной лишь одинаковости их индивидуального опыта. Согласно этому подходу, оно возникает в силу того, что люди всегда, тем или иным образом, непосредственно или опосредованно, даже не вступая в совместную деятельность, все же взаимодействуют
  друг с другом в пространстве и времени. В ходе такого взаимодействия, они совместно вырабатывают общие представления, чувства, мнения, фантазии и т. д. - компоненты общего для них массового сознания. С этой точки зрения, процесс образования, возникновения массового сознания точнее всего передается терминами "порождение", "производство", "продуцирование", схватывающими обе стороны взаимосвязи - и внешние условия, и закономерности саморазвития массового сознания. В данной трактовке, массовое политическое сознание рассматривается как результат встречного движения масс, направленной на свойственное человеку осмысление реалий собственного жизни, и тех социально-политических условий, в которых эта жизнь протекает.
  Субъект массового политического сознания ("политическая масса"), как уже совершенно очевидно, никогда не представляет собой сколько-нибудь единого и целостного образования. Его невозможно выразить количественно, "сосчитать". В этом сходятся практически все исследователи данной проблематики. Тем более, его нельзя отождествлять непосредственно с субъектом политического действия. В принципе, никогда невозможно количественно измерить субъект массового политического действия, возникающий на базе того или иного политического сознания. По сути, "политическая масса" есть особая политико-психологическая общность людей, отличающаяся наличием единообразных политико-психологических факторов, побуждающих к общим политическим действиям, к единообразному способу поведения. Но вот какое из этой массы количество людей будет принимать непосредственное участие в собственно политическом событии - всегда загадка. Сколько людей штурмовало Зимний дворец в 1917 г.? Историки КПСС в свое время не могли даже точно назвать число членов своей партии в Петрограде к моменту октябрьского восстания (у разных авторов, фигурировали от 18 до 24 тыс. человек). Специальные подсчеты показывают, что в таком историческом событии, например, как крестьянская война в Германии, принимало участие не более 5-6% населения. Однако разрушительные последствия их действий пришлось ликвидировать нескольким последующим поколениям.
  Понятие "политической массы", как и массы вообще, крайне изменчиво, ситуативно и, в целом, неопределенно. Развитие массового политического сознания зависит от масштаба охвата людей общими психическими состояниями, определяемыми политическими причинами. Созревая первоначально в рамках традиционно выделяемых групп, отдельные компоненты массового политического сознания могут распространяться, захватывая представителей иных групп и слоев общества и увеличивая тем самым массу, а могут, напротив, и сокращаться, сужая размеры субъекта массового политического сознания и поведения.
  Такая размытость границ субъекта весьма осложняет типологизацию массового сознания. В качестве оснований для его дифференциации на какие-то самостоятельно существующие типы в свое время предлагался целый ряд свойств.
  Во-первых, "общий и актуальный мыслительный потенциал" массового сознания (объем всевозможных позитивных знаний, которыми в принципе располагают те или иные массы и которые они практически используют в своей жизнедеятельности). Во-вторых, "пространственная распространенность" массового сознания (формат захватываемой им массы). В-третьих, его темпоральность (устойчивость или неустойчивость во времени). В-четвертых, степень связности (противоречивости или непротиворечивости). В-пятых, его управляемость ("удельный вес" и пропорции, соотношение входящих в массовое сознание стихийных и институционализированных форм). В-шестых, уровень развития массового сознания (высокий - низкий, развитое- неразвитое и т.д.). В-седьмых, характер его выраженности (сильный, средний, слабый). В-восьмых, особенности используемых языковых средств (более или менее экспрессивных, включающих сугубо литературные и, также, нелитературные компоненты), и т. д., и т. п.
  В качестве возможных критериев для более практической типологизации массового сознания исследователями предлагались не только содержательно-аналитические, но и оценочно-политические критерии. Например, как уже отмечалось, российскими политиками в начале XX века выделялись такие разновидности массового политического сознания, как сознание "просвещенное" и "темное", "прогрессивное" и "реакционное", "удовлетворенное" и "неудовлетворен- , ное". Позднее учеными и политиками подразделялись варианты, находящееся в различных отношениях к
  официальным позициям, структурам власти и символам пропаганды (скажем, "критическое" или, напротив, "конформистское" массовое сознание), и т. д.
  Однако все такие попытки типологизации затрагивали лишь частные аспекты тех или иных проявлений конкретных вариантов массового политического сознания, тогда как в действительности оно представляет собой не плоскостное, а объемное, многомерное образование. В связи с этим, оно может быть описано лишь в пространственной системе разных координат. Это значит, путем одновременного построения нескольких взаимодополняющих типологий и использования не одного, а нескольких коррелятивных параметров, позволяющих в совокупности высветить моделируемое массовое сознание под разными углами и построить, за счет этого, его наиболее адекватную, в частности, сферическую модель.
  Примером создания такой типологии является опыт исследования массового политического сознания США 70-х гг. XX в., в котором было выделено 12 "матричных" параметров. С их помощью, одновременно, учитывались различные признаки содержания, строения и функционирования такого массового сознания. В соответствии с выделенными параметрами, были выделены либерал-технократический, либерал-реформистский, либертаристский, традиционалистский, неоконсеровативный, радикал-либертаристский, радикал-эскапистский, правопопулистский, радикал-демократический, радикал-бунтарский, радикал-романтический и радикал-социалистический типы массового политического сознания22.
  Оценка и дифференциация содержания массового политического сознания, в обобщенном виде, возможна на основе совокупности трех основных характеристик. Во-первых, наличный (средний) уровень развития сознания масс в обществе. Он включает не только когнитивные элементы (объем знаний и суждений, способности к суждению масс о тех или иных социально-политических явлениях и процессах), но и направленность чувств и фантазий, способности эмоционально реагировать на окружающую действительность. Во-вторых, диапазон и направленность потребностей, интересов, а также запросов, отличающих условия жизни масс в обществе.
  Наконец, в-третьих, диапазон информации, в массовом масштабе циркулирующей в обществе, в том числе специально направляемой на массовое политическое сознание через многочисленные каналы воспитательных и образовательных институтов и средства массовой информации населения.
  Главная трудность анализа генезиса и процессов функционирования массового политического сознания заключается в том, что описать эти явления можно только на достаточно конкретном уровне, постоянно имея в виду конкретные особенности субъекта массового сознания, его содержание, условия возникновения, испытываемые влияния, и т. д., и т. п. Одновременно, описание должно быть на достаточно фундаментальном аналитическом уровне - иначе оно просто не будет научным. Решение данной задачи связывается с рассмотрением различных макроформ, в которых существует, функционирует и развивается массовое политическое сознание - типа массовых настроений и, отчасти, общественного мнения. Такие макроформы служат своеобразными "ядрами" тех или иных "полей" массового сознания. "Поля" же эти состоят из широких совокупностей разнообразных образов, знаний, мнений, волевых импульсов, чувств, верований и т. п. Такие "ядра" связывают различные компоненты массового сознания в некое единое, относительно самостоятельное целое и, тем самым, обеспечивают его социально-политическое функционирование.
  В качестве макроформ массового политического сознания в определенные периоды социально-политического развития выступают общественное мнение и массовые политические настроения (будут отдельно рассмотрены в следующей главе). Общественное мнение - состояние массового сознания, заключающее в себе скрытое или явное отношение той или иной общности, или совокупности общностей, к происходящим событиям и бытующим явлениям. Общественное мнение выступает в экспрессивной, контрольной, консультативной и директивной функциях. То есть, оно занимает определенную позицию, дает совет или выносит решение по тем или иным проблемам. В зависимости от содержания высказываний, общественное мнение выражается в оценочных, аналитических, конструктивных или, подчас, деструктивных суждениях. Обычно общественное мнение регулирует поведение
  людей, социальных групп и политических институтов в обществе, вырабатывая или ассимилируя (заимствуя из сферы науки, идеологии, религии и т. п.) и насаждая определенные нормы общественных отношений. В зависимости от знака высказываний, общественное мнение выступает в виде позитивных или негативных суждений.
  Общественное мнение действует практически во всех сферах жизни общества. Вместе с тем, границы его суждений достаточно определенны. В качестве объекта высказываний выступают лишь те факты и события действительности, которые вызывают общественный интерес, отличаются значимостью и актуальностью. Понятно, что политические события и факты занимают здесь ведущее место. Однако главную роль играет масштаб происходящего в политике. Если в стабильные периоды развития субъект общественного мнения обычно четко ограничен рамками принадлежности к тем или иным группам, то кризисное политическое развитие разрушает эти рамки.
  Тогда общественное мнение в политической сфере и способно обобщить те или иные индивидуальные и групповые мнения, снивелировать характерные для них специфические различия и образовать, тем самым, массу людей, придерживающихся единого, теперь уже в широком смысле общественного мнения. Такое массовое общественное мнение и становится макроформой массового политического сознания. В качестве более или менее стихийного поведения оно проявляется в более легитимных (выборы органов власти, референдумы, средства массовой информации, социологические опросы и т. д.) или менее легитимных (митинги, манифестации, акции протеста, восстания и т. д.) формах.
  ИНДИВИД И МАССОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ
  Масса меняет индивидуальное поведение. При этом существенно, что масса, вовлекающая в себя значительное число людей, не только стирает групповые различия между ними. Она в значительной мере трансформирует всю индивидуальную психику, подчиняя себе индивидуальное сознание. Еще Г.Лебон отмечал, что в массе стираются индивидуальные различия отдельных людей и, тем самым, исчезает их своеобразие.
  Однако масса не только "отнимает" что-то у индивидуальной психики - она еще и придает входящим в нее людям новые качества.
  Во-первых, "в массе, в силу одного только факта своего множества, индивид испытывает чувство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обуздывать"23. Тем более, что особой необходимости обуздывать себя нет - принадлежность к массе гарантирует анонимность отдельного индивида. Масса никогда не несет ответственности сама, а принадлежность к массе избавляет от индивидуальной ответственности. Психологическим результатом этого является возрастающее ощущение власти у включенного в массу индивида, связанное еще и с ощущением своей безнаказанности.
  Во-вторых, индивидуальная психика меняется в силу особой заразительности массы. Эффект психического заражения "есть легко констатируемый, но необъяснимый феномен, который следует причислить к феноменам гипнотического рода... "В массе "заразительно каждое действие, каждое чувство, и притом в такой сильной степени, что индивид очень легко жертвует своим личным интересом в пользу интереса общего. Это - вполне противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в качестве составной части массы"24. Масса заражает индивида. Индивид же, заражаясь массовыми мыслями, чувствами и переживаниями, начинает подражать тому, что делает масса. Изучая несколько иные феномены массовой психологии (например, моду - в том числе, и "политическую") Г.Тард говорил, фактически, об обратной стороне той же самой медали: о законах подражания, свойственных поведению человека в массе. Масса заражает индивида, а индивид, заражаясь, подражает массе.
  В-третьих, важнейшей причиной, обуславливающей появление у объединенных в массу индивидов особых общих качеств, противоположных качествам отдельного, "изолированного" индивида, является "внушаемость, причем упомянутая заражаемость является лишь ее последствием", - считал Г.Лебон25.
  "Следовательно, главные отличительные признаки находящегося в массе индивида таковы: исчезновение сознательной личности, преобладание бессознательной личности, ориентация мыслей и чувств в одном и том же направлении вследствие внушения и заражения, тенденция к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Индивид не является больше самим собой, он стал безвольным автоматом".
  Одним лишь фактом своей принадлежности к массе человек "спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. Будучи единичным, он был, может быть, образованным индивидом, в массе он - варвар, то есть существо, обусловленное первичными позывами. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также и энтузиазмом и героизмом примитивных существ"26.
  З.Фрейд писал: "Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявляться не только личному интересу, но даже инстинкту самосохранения. Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она и страстно желает чего-нибудь, то всегда ненадолго, она неспособна к постоянству воли. Она не выносит отсрочки между желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у индивида в массе исчезает понятие невозможного"27.
  Влияние массы на индивида протвиоречиво. В массе человек способен на все. Известно, что масса людей может совершить такие преступления, на которое каждый из составляющих ее индивидов по отдельности никогда не способен. Масса способна на убийство, причем потом никакие расследования не могут обнаружить того, кто конкретно бил, стрелял или орудовал, скажем, саперной лопаткой. Помимо уже названных изменений индивидуального сознания под влиянием массы, существует еще один феномен - так называемой ретроградной амнезии, частичной потери памяти на прошедшие события. Обычно человек просто не может в деталях вспомнить, что он делал в той или иной массе. Он вполне искренне забывает детали произошедшего. Его воепоминания обычно носят отрывочный, фрагментарный характер. Амнезия сопровождается упадком сил после ¦ сильного эмоционального стресса, что соответствует состоянию "физиологического аффекта". Согласно уголовному кодексу ряда стран, такое состояние даже смягчает правовую ответственность за действия, "совершенные в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения".
  Однако все обстоит далеко не только так ужасно. С одной стороны, разумеется: "Для правильного суждения о нравственности масс следует принять во внимание, что при совместном пребывании индивидов массы у них отпадают все индивидуальные тормозящие моменты и просыпаются для свободного удовлетворения первичных позывов все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в отдельной особи...". Однако это только одна сторона медали. С другой стороны, "массы способны и на большое самоотречение, бескорыстие и преданность идеалу"28.
  Как уже отмечалось, индивид обычно исходит из понимания личной пользы. В массе побуждение выгоды обычно отсутствует. З.Фрейд даже считал, что в отдельных случаях можно говорить о повышении нравственного уровня отдельного человека под воздействием массы. Это зависит от того политико-психологического "стержня" (события, мнения, чувства), вокруг которого сложился тот или иной вариант массовой психологии и, соответственно, возникла некоторая масса людей. Понятно, что массы, совершавшие Великую французскую революцию, явно обладали несколько иной психологией, чем, скажем, массы турок, устроивших геноцид армянам в начале XX века. Хотя в обоих случаях действовали во многом аналогичные механизмы массового поведения, оно было окрашено совершенно различными политико-идеологическими ценностями и идеалами.
  Особенности поведения массы зависят от индивидуальности лидеров, их типов и от их психологических качеств. Это, безусловно, люди особого склада. "Нет надобности, чтобы число этих апостолов было очень велико для выполнения их задачи. Надо вспомнить, какое небольшое число ревнителей было достаточно для возбуждения столь крупного движения, как крестовые походы - событие, быть может, более чудесное, чем насаждение какой-либо религии, так как миллионы людей были доведены до того, что бросили все, чтобы устремиться на Восток, и возобновляли не раз это движение, несмотря на самые крупные неудачи и жесточайшие лишения"29.
  В отличие от Г.Тарда, считавшего, что масса сама находит себе лидеров, выталкивая их из себя, большее распространение получили взгляды Г.Лебона. Он описывает четыре основных типа таких "вожаков". Первый - убежденные проповедники, апостолы неких верований (независимо, религиозных, социальных или сугубо политических). "Загипнотизированные поработившей их верою, они готовы на все жертвы для ее распространения и кончают даже тем, что исключительно целью своей жизни ставят воцарение этой веры. Эти люди находятся как в полубреду, изучение их требует патологического исследования их умственного состояния, но, несмотря на это, они всегда играли в истории громадную роль". Такой "апостол всегда представляет собой религиозно настроенный ум, одержимый желанием распространить свое верование; но вместе с тем и прежде всего это ум простой, совершенно не поддающийся влиянию доводов разума. Его логика - элементарна. Законы и всякие разъяснения совершенно недоступны его пониманию". Г.Любон особо подчеркивал внешнюю "простодушную наивность" этих людей. Ничто их не затрудняет. Для них ничего нет легче, чем перестроить общество. "Поддаваясь все более и более гипнозу двух или трех непрестанно повторяемых формул, проповедник-социалист чувствует жгучую потребность распространять свою веру..."30. В структуре поведения этого типа личности особенно выделяется жажда разрушения: "По-видимому, почти во все времена имел силу общий психологический закон, по которому нельзя быть апостолом чего-либо, не ощущая настойчивой потребности кого-либо умертвить или что-либо разрушить"31.
  Второй тип лидеров массы - фанатики одной идеи. "Повседневно встречаются очень умные люди, даже выдающиеся, теряющие способность рассуждать, когда дело касается некоторых вопросов. Увлеченные тогда своей политическою или религиозною
  страстью, они обнаруживают изумительное непонимание и нетерпимость. Это случайные фанатики, фанатизм которых становится опасным лишь тогда, когда его раздражают"32. Это "помощники апостолов", часто движимые яростью (манией) преследования.
  Третий тип лидеров массы "принадлежит к обширной семье дегенератов. Занимая, благодаря своим наследственным порокам, физическим или умственным, низкие положения, из которых нет выхода, они становятся естественными врагами общества, к которому они не могут приспособиться вследствие своей неизлечимой неспособности и наследственной болезненности. Они - естественные защитники доктрин, которые обещают им и лучшую будущность, и как бы возрождение". У данного типа мало фанатизма, нет увлечения одной идеей и даже особой стойкости веры. Тут все решает личная заинтересованность.
  Наконец, четвертый тип лидеров массы, обычно приходящий на смену предыдущим "вожакам" и овладевающий массой после того, как фанатики ее сформировали и основательно "разогрели" - обычный тиран или диктатор. Он может сочетать в себе некоторые черты предшествующих "проповедников", но не это главное. Он умеет заставить массу полюбить себя и возбудить боязнь к себе. "За Суллою, Марием и междоусобными войнами выступали Цезарь, Тиберий, Нерон. За Конвентом - Бонапарт, за 48-м годом - Наполеон III"33.
  Г.Лебон довел свой анализ до конца XIX века. Анализируя происходившее в России в начале XX века, НА. Бердяев писал: "В России появился новый антропологический тип, новое выражение лиц. У людей этого типа иная поступь, иные жесты.... Этот новый душевный тип оказался очень благоприятным плану Ленина, он стал материалом организации коммунистической партии, он стал властвовать над огромной страной".
  Однако только к концу XX столетия стало понятно: "Большевики открыли истину, секрет которой заключался в весьма простых посылках: масса требует не идей, а лозунгов, не логики, а обещаний, не призывов к размышлениям, а угадывания ее настроения. Тогда она превращается из аморфной массы в разрушительную материальную силу. И XX век использовал искренность в качестве способа достижения цели, превратившись в самое неискреннее столетие. Отпала необходимость в проповедниках и правдолюбцах - их место заняли Троцкие, Муссолини, Гитлеры. Кумиры и вожди масс, способные истерической неистовостью управлять настроением множества людей, доводя их до искренней жажды разрушения"34.
  В свое время подобные анализы производили впечатление тенденциозности и социальной ангажированности их авторов. Однако, если вспомнить, например, хотя бы многократно описанный фанатизм поведения А Гитлера, известный из мемуаров современников мо-ноидеизм В.И.Л енина или природную ущербность, су-хорукость и лицо в оспинах И.В. Сталина, то многое представляется достаточно убедительным.
  Фундаментальным политико-психологическим фактом является то, что всякий раз в истории во главе масс стояли особого типа лидеры, не обычные, а во многом аномальные индивиды. Подчеркнем, что практически все они, за единичными исключениями, были исключительно лидерами массы. Исчезала или реструктурировалась масса - исчезали, уходили в политическое небытие эти лидеры. В свою очередь, если случалось что-то с ними - быстро растворялась или видоизменялась ведомая ими масса.
  NB
  1 В отличие от групп, больших и малых, всегда так или иначе организованных и структурированных (в том числе, политически), массы- это принципиально неорганизованные и неструктурированные субъекты политики В основе политической психологии масс лежит массовое сознание Массовое сознание - один из видов общественного сознания, реальная форма его практического существования. Это особый вид общественного сознания, свойственный большим неструктурированным множествам людей ("массам"). Массовое сознание определяется как совпадение (совмещение или пересечение) основных, наиболее значимых компонентов сознания большого числа "классических" групп (больших и малых), однако несводимый к ним. Это новое качество, возникающее из
  совпадения отдельных фрагментов психологии дест-руктурированных по каким-то причинам "классических" групп. В силу недостаточной специфичности источников своего появления и неопределенности самого своего носителя, массовое сознание в основном носит обыденный характер.
  2. Массы как носители массового сознания социологически определяются как некоторой ситуативно возникающие общности, вероятностные по своей природе, гетерогенные по составу и статистические по формам выражения (функционирования). При явной психологической неполноте, это определение позволяет разграничить массу и группы.
  Основные виды масс выделяются по ряду ведущих признаков. Массы делятся на 1) большие и малые; 2) устойчивые (постоянно функционирующие) и неустойчивые (импульсные); 3) сгруппированные и не-сгруппированные, упорядоченные или неупорядоченные в пространстве; 4) контактные и неконтактные (дисперсные); 6) спонтанные, стихийно возникающие, и специально организуемые; 7) социально однородные и неоднородные.
  В конкретно-практическом выражении, в качестве основных разновидностей масс, выделяются толпа, "собранная публика" и "несобранная" публика. Среди основных качеств - свойств массы выделяются статистичность; стохастичная, вероятностная природа; ситуативность и гетерогенность. Они и определяют массовое сознание как своего рода вне-структурный "архипелаг" в социально-групповой структуре общественного сознания, образование не устойчивое, а как бы "плавающее" в составе более широкого целого. Сегодня архипелаг включает одни "острова", завтра - другие. С содержательной точки зрения, в массовом сознании запечатлены знания, представления, нормы, ценности и образцы поведения, разделяемые той или иной возникающей по тем или иным обстоятельствам совокупностью индивидов - массой.
  3. Массовая политическая психология - единство массового политического сознания и массового политического поведения, детерминированного этим сознанием. Массовое политическое сознание - особая разновидность массового сознания, имеющая в качестве основного содержания политические проблемы, на решение которых направляется политическое поведение массы. Массовое политическое сознание - это массовое сознание общества по отношению к вопросам, имеющим актуальное политическое содержание и определенные политические последствия. Это особое, обладающее специфическими (политическими) механизмами детерминации и, следовательно, определенной автономностью слагаемое массового сознания - особый, политизированный сегмент массового сознания.
  По происхождению, массовое политическое сознание повторяет путь массового сознания. Однако оно возникает и распространяется, лишь когда совершаются крупные социально-политические события, разрушающие привычную структуру общества и его стратификацию. По структуре, массовое политическое сознание включает основной (первичный) эмоционально-действенный, и вторичный рациональный уровни. Рациональный уровень включает более статичные (типа оценок и ожиданий, ценностей и "общих ориентации") и более динамичные (типа массовых мнений и настроений) компоненты. 4. Массовое политическое сознание проявляется в стихийных формах массового политического поведения. Содержательно, это неорганизованное, но одинаковое и относительно необычное внегрупповое поведение больших масс людей, ситуативное и временное, связанное с особыми политическими обстоятельствами. Примерами стихийного массового поведения являются стихийная массовая агрессия в периоды войн и политических потрясений, или, напротив, стихийная массовая паника, связанная с поражениями в войнах и восстаниях.
  Понятие "политической массы", как субъекта политического поведения, крайне изменчиво, ситуативно и, в целом, неопределенно. Развитие массового политического сознания зависит от масштаба охвата людей общими психическими состояниями, определяемыми политическими причинами. Созревая первоначально в рамках традиционно выделяемых групп, отдельные компоненты массового политического сознания могут распространяться, захватывая представителей иных групп и слоев общества и увеличивая тем самым массу, а могут, напротив, и сокращаться, сужая размеры субъекта массового политического сознания и поведения.
  Размытость границ субъекта осложняет типологиза-цию массового политического сознания. В качестве оснований для его дифференциации на самостоятельные типы используется ряд свойств. Во-первых, его "общий и актуальный мыслительный потенциал"
  (объем позитивных знаний, которыми располагают массы и пользуются в своей жизнедеятельности). Во-вторых, "пространственная распространенность" (объем захватываемой массы). В-третьих, темпораль-ность (временнаяустойчивость). В-четвертых, степень связности и непротиворечивости. В-пятых, его управляемость. В-шестых, уровень развития массового сознания. В-седьмых, характер выраженности. В-восьмых, особенности используемых экспрессивных средств, и т. д., и т. п. Однако наиболее адекватным является создание комплексных, многомерных, сферических моделей массового политического сознания, позволяющих заблаговременно, прогностически выявить возможные варианты не только стабильного, но и стихийного массового политического поведения Основные характеристики (свойства) массового политического сознания - эмоциональность, заразительность, мозаичность, подвижность и изменчивость. Оно всегда конкретно. Как правило, оно неоднородно, аморфно, противоречиво, лабильно и размыто. Оно возникает в силу того, что люди всегда, тем или иным образом, непосредственно или опосредованно, взаимодействуют друг с другом в пространстве и времени. В ходе такого взаимодействия, общения и совместной деятельности, они совместно вырабатывают общие представления, чувства, мнения, фантазии и т. д. - компоненты общего для них массового сознания. С этой точки зрения, процесс образования, возникновения массового сознания точнее всего передается терминами "порождение", "производство", "продуцирование", схватывающими обе стороны взаимосвязи - и внешние условия, и закономерности саморазвития массового сознания. В качестве макроформ массового политического сознания обычно выступают общественное мнение и массовые политические настроения. 5. Масса меняет индивидуальное поведение, стирая групповые различия между ними и трансформируя, нивелируя всю индивидуальную психику. Главные отличительные признаки индивида в массе: анонимность и исчезновение сознательной личности, преобладание бессознательной личности, снижение интеллекта и всей рациональной сферы, ориентация массой мыслей и чувств индивида в одном и том же направлении, тенденция к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Утрачивая индивидуальную ответственность, индивид обретает ощущение всемогущества и безответственности. Механизмами
  психологического влияния массы на индивида являются заражение, подражание и внушение. Масса оказывает на индивида двойственное влияние. Если отдельный индивид всегда руководствуется личным интересов, то масса свободна от него. Значит, она может быть направлена либо в криминальную, либо бескорыстную сторону. Массе может быть свойственно разрушение, но ей может двигать и одухотворенность во имя каких-то идеалов. Массой движут вожди особого типа - "вожаки". Во-первых, это убежденные проповедники, апостолы неких верований (религиозных, социальных или политических). Во-вторых- фанатики одной идеи, "помощникиапостолов". В-третьих - "дегенераты", ущербные физически, умственно или социально личности, защитники доктрин, которые обещают им лучшую будущность. В-четвертых, это тираны или диктаторы. В свое время подобные типологии (в частности, разработанные Г. Лебоном) производили впечатление тенденциозности и социальной ангажированности их авторов. Однако, если вспомнить хотя бы общеизвестный фанатизм А. Гитлера, известный из мемуаров современников моноидеизм В.И. Ленина или природную ущербность, сухорукость И.В. Сталина, то многое представляется убедительным.
  Аля семинаров х рефератов
  1. Баталов Э.Я. Массовое политическое сознание современного американского общества: Методология исследования // Общественные науки.- 1981.- N3. -С. 87-120.
  2. Грушин Б.А. Массовое сознание: Опыт определения и проблемы исследования. - М., 1987.
  3. Дилигенский Г.Г. Марксизм и проблемы массового сознания // Вопросы философии. - 1983. - N11. - С. 3-15.
  4. Ольшанский Д.В. Актуальные тенденции в исследовании массового сознания. - М., 1989.
  5. Современное политическое сознание в США. - М., 1980.
  6. Lippman W. Publik Opinion. - N. Y., 1922.
  7. Risman D. The Lonely Crowd. - N. Y., 1950.
  8. SmelserNJ. Theory of collective behavior. - N. Y., 1963.
  ПСИХОЛОГИЯ МАССОВЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЙ
  Массовые настроения как политико-психологический феномен в жизни общества Концептуальные вопросы взаимосвязи массовых настроений и политического сознания, политической культуры, политического поведения и политической системы.
  Определение и природа массовых настроений. Механизм возникновения массовых политических настроений - расхождение притязаний (ожиданий) масс и возможностей их реализации в реальной жизни. "Позитивные" ("конструктивные") и "негативные" ("деструктивные"), активные и пассивные массовые политические настроения. Основные политико-психологические характеристики массовых настроений. Динамика и основные этапы развития массовых политических настроений. Факторы, определяющие степень выраженности массовых настроений в политической жизни. Массовые настроения как основа массовых политических действий. Уровни экспрессивности массовых настроений.
  Субъекты массовых политических настроений. Виды, разновидности массовых политических настроений, основные подходы к их классификации. Основные функции массовых настроений: субъективное обеспечение динамики политических процессов через формирование субъекта потенциальных политических действий; инициирование и регуляция политического поведения; выработка стратегической оценки, долгосрочного отношения к политической реальности
  Возможности воздействия на массовые политические настроения Проблема прогнозирования развития массовых политических настроений.
  Массовые настроения и массовые политические движения Массовые настроения и процессы модификации политической системы Массовые настроения и развитие политического мышления.
  Политическую психологию общества можно изучать как минимум с двух методологически разных точек зрения. Первая, делающая упор на анализе политических институтов, ставит во главу угла рассмотрение статичных политических структур и институтов власти, а также той институционализированной системы политико-психологических отношений, в которой осуществляется нормативная деятельность субъектов политики - в первую очередь, субъектов властных отношений. Вторая точка зрения, опирающаяся на анализ процессуальный, видит центр изучения в динамике политических процессов, обычно определяемых неинституционализированной, во многом спонтанной активностью широких масс общества, вовлеченных в тот или иной период времени в самостоятельную политическую деятельность, детерминированную такими факторами, как собственная политическая психология и, прежде всего, собственные политические настроения масс. Первая позиция наиболее адекватна при изучении стабильных социально-политических систем с доминирующим влиянием формализованных политических институтов. Вторая - при исследовании лабильных, быстро меняющихся ситуаций с размытым влиянием институтов власти и, напротив, с доминированием трудно поддающейся управлению настроенче-ской политико-психологической самодеятельности масс. Ситуации второго рода обычно определяются понятиями "переходного" или "смутного" времени; это периоды ослабления власти прежних политических институтов, их постепенного разрушения и модификации, а также появления элементов новой политической системы.
  Одним из примеров такого времени может служить развитие событий в новейшей истории России. Оно отчетливо показало: для понимания происходящего уже явно недостаточно преобладавшего ранее институционального подхода. Игнорировавшийся как "публицистический" и "описательный" фактор массовых настроений становится совершенно необходимым для осмысления социально-политических процессов переходного времени.
  ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
  В свое время В.О. Ключевский писал о Смуте конца XVI - начала XVII веков в российском обществе: "Почвой для нее послужило тягостное настроение народа, общее чувство недовольства, вынесенное народом из царствования Грозного и усиленное правлением Б. Годунова"1. Говоря более подробно, "это было тягостное, исполненное тупого недоумения настроение общества, какое создано было неприкрытыми безобразиями опричнины и темными годуновскими интригами"2. По ходу Смутного времени общество само увидело силу массовых настроений. "Прежде всего из потрясения, пережитого в Смутное время, люди Московского государства вынесли обильный запас новых политических понятий, с которыми не были знакомы их отцы... Это и есть начало политического размышления "3.
  Анализ данного периода потребовал и от историка выделить специальный раздел в описании последствий Смуты - "Настроение общества". В нем В.О.Ключевский пишет: "Внутренние затруднения правительства усиливались еще глубокой переменой в настроении народа. Новой династии приходилось иметь дело с иным обществом, далеко не похожим на то, каким правили прежние цари... Недовольство становится и до конца века остается господствующей нотой в настроении народных масс... Эта перемена выразилась в явлении, какого мы не замечали прежде в жизни Московского государства: XVII век был в нашей истории временем народных мятежей"4.
  Согласно В.О. Ключевскому, определенные массовые настроения, накопившись в рамках стабильной социально-политической системы, со временем привели к ее разрушению и перемене в политической психологии людей. "Разбушевавшись", массовые настроения стали на долгое время определять характер социально-политической жизни. Потребовалось значительное историческое время для того, чтобы наступило их умиротворение и, соответственно, возникла политико-психологическая основа для стабилизации
  социально-политической системы. В.О. Ключевский одним из первых дал сравнительно развернутый исто-рико-политологический и, одновременно, политико-психологический анализ влияния массовых настроений на политическую систему общества. Однако указывали на роль этого фактора в политике, не вдаваясь в специальное рассмотрение, многие исследователи и до него.
  Так, еще Аристотель, одним из первых обратившись к этому понятию, достаточно однозначно связывал "настроения лиц, поднимающих восстание", с особого рода политическими процессами - мятежами, направленными на свержение власти, "политическими смутами" и разного рода "междоусобными войнами". Анализируя достаточно массовые, по тем временам, выступления граждан против властей, Аристотель прямо писал: "Во-первых, нужно знать настроение лиц, поднимающих восстание, во-вторых, - цель, к которой они при этом стремятся, и, в-третьих, чем собственно начинаются политические смуты и междоусобные распри"5. Аристотель неоднократно подчеркивал ту большую роль, которую играет настроенческий фактор в особых вариантах социально-политической системы, связанных с доминированием на политической арене "охлократии", власти толпы, плебса. В подобных ситуациях рациональные начала политики уходят на задний план, и вся политическая жизнь оказывается в плену массовых настроений.
  Великий Н.Макиавелли указывал: "Глубокая и вполне естественная вражда, ...порожденная стремлением одних властвовать и нежеланием других подчиняться, есть основная причина всех неурядиц, происходивших в государстве... Ибо в этом различии умонастроений находят себе пищу все другие обстоятельства, вызывающие смуты..."6.
  История показывает, что роль массовых настроений становится влиятельной с периода средневековья. Город как особый способ группирования людей того времени порождал заразительные массовые психические процессы. Под влиянием этих процессов значительные общности приходили в сходные психические состояния. Это проявлялось в разнообразных действиях масс, включая специфически политические действия. В дальнейшем значение настроенческих факторов возрастало.
  XX век породил глобальные политические феномены. Многократно усилилась реальная вовлеченность масс в политику. Однако дело не сводилось к чисто количественному росту их влияния. Произошли серьезные качественные изменения массового субъекта политических процессов, особенно явственные на современном этапе.
  Во-первых, массовое промышленное производство, опирающееся на достижения научно-технической революции, выразилось, среди прочего, в стремительном росте потребностей людей. Едва ли возможно в предыдущей истории обнаружить ситуации, когда потребности и притязания каждого нового поколения столь разительно отличались бы от предыдущего как в материальной, так и в духовной, и в политической сферах.
  Во-вторых, возросли не только потребности, но и возможности их удовлетворения. Динамизм жизни, углубление интеграционных процессов, реальная транспортная и информационная нивелировка расстояний породили не только новые требования, но и ощущение легкости их достижения.
  В-третьих, выросла массовая готовность к активным действиям. Подчеркнем провоцирующее влияние средств массовой информации: воздействуя на массу, они не просто стимулируют те или иные потребности и демонстрируют способы их достижения, а стремятся вызвать непосредственную массовую реакцию в виде конкретных действий и акций.
  Наконец, в-четвертых, в качестве следствия названных изменений, возникает главное: определяющими в поведении масс все больше становятся не устоявшиеся, осознанные позиции, а быстро увлекающие, импульсивные, во многом спонтанные настроенческие факторы, вытекающие из изменений условий производства в эпоху научно-технической революции и технологической перестройки, перемен в социальной структуре и частной жизни, трансформации потребностей и возможностей их удовлетворения, а также общего возрастающего динамизма жизни. Становление нового типа работника связано с изменениями психики и поведения, проявляющимися, наряду с другими, и в политической сфере.
  На фоне этого все более заметным становится определенное отставание привычных социально-политических регуляторов жизни, не успевающих приспосабливаться к быстрым переменам в условиях жизни и массовой психологии. Широкие молодежные волнения, охватившие западный мир в конце 60-х гг., отчетливо показали: созрели новые потребности. После этого многочисленные "движения протеста", принося все новые проявления "контркультуры", только подтверждали это. В 70-е гг. бурные настроения недовольства распространились на Западе на этнические общности. Затем начались внешнеполитические осложнения, связанные с всплеском религиозных настроений на Востоке. Прямые политические последствия повлекли антивоенные настроения - прежде всего, в Западной Европе. Конец 80-х гг. ознаменовался массовыми взрывами политических настроений в Восточной Европе. Рост радикализма, волны политического терроризма, обилие примеров неупорядоченного, хаотичного поведения значительных общностей людей - все это отражает определенное ослабление влияния традиционно трактуемого, прежде всего социально-классового сознания и, напротив, усиление роли массовых настроений, все более непосредственно проявляющихся в социально-политической жизни. Таким образом, массовые политические настроения непосредственно связаны с динамичными политическими процессами нашего времени, влияя на поведение масс как субъекта этих процессов, обеспечивая динамический компонент общественно-политического развития. Их роль растет, отражая изменения, приносимые научно-технической и информационной революциеями.
  Из сказанного понятно, что главной задачей данной главы является рассмотрение массовых политических настроений и их функционирования в политических процессах прежде всего динамичного, "смутного" времени в качестве особого субъективного механизма массового политического поведения. К глубокому сожалению, эта проблематика недостаточно разработана как в зарубежном, так и в отечественном обществознании. С зарубежной социально-политической наукой все понятно: рациональный характер политического мышления в развитых западных странах, доминирование гражданского типа политической культуры давно отодвинули проблематику массовых политико-психологических явлений. Последние фундаментальные работы,
  исследовавшие массовую политическую психологию на Западе, датируются первыми десятилетиями теперь уже прошлого века. Индивидуализация сознания оставила данные явления в историческом прошлом - естественно, исчезли и соответствующие главы из научных трудов.
  В отечественной науке невнимание к данной проблематике имело свои истоки. Причины этого носили явственный политико-идеологический характер: тоталитарная система не нуждалась в знании реальной психологии масс; навязываемый ею стиль управления исключал необходимость внимания к настроениям "низов". Располагая действенным репрессивным и пропагандистским аппаратами, армией послушных и зависимых чиновников, "верхи" успешно манипулировали настроениями, используя лишь те из них, которые ощущали удобными и выгодными для себя.
  Сегодня становится достаточно ясным, что успех большевиков в 1917 году не был случайным хотя бы в одном принципиальном отношении: именно эта политическая партия смогла уловить и выразить те настроения недовольства старой социально-политической системой, настроения общинно-популистского толка, исходившие из тоталитарно-бунтующего "народного большевизма", которые были характерны для того времени. Было ли это, как теперь стало модным говорить, "заигрыванием с толпой", или - как писать уже не модно - аккумуляцией и отражением массовых настроений, - разница чисто терминологическая. Фактом остается пристальное внимание к проблематике политических настроений в большевистской литературе того времени, а также тот реальный политический результат, который был достигнут именно за счет такого внимания. Настроенческий фактор был одним из важнейших в большевистской теории и практике революции. Смутное время начала XX века полностью соответствует как предшествующим, так и последущим политико-психологическим изысканиям.
  Сложность ситуации нашего времени состоит, однако, в том, что "последующие изыскания" датируются лишь самыми последними годами. После овладения политической властью, преодоления смутного времени и создания стабильной социально-политической системы большевизм - как по объективным (дестабилизирующий "оппозиционный интерес" к настроениям масс естественно меняется на стабилизирующий
  "правящий интерес" к подавлению многообразия и насаждению единообразия настроений), так и по субъективным причинам (пришедшие к власти персонажи считали нормальным простое предписание их индивидуальных настроений попавшим под их власть массам) - наложил жестокие табуна изучение и, тем более, на политическое осмысление природы массовых настроений.
  Тем самым правящие силы, стремясь лишить своих противников инструмента анализа и использования массовой психологии, оказались в своеобразной мышеловке: не давая другим, они и сами перестали замечать происходящие в обществе процессы. И когда период стабильного развития системы стал меняться на период развития динамичного, когда на горизонте замаячило новое "смутное" время под названием "перестройка", те силы системы, которые начали реформы, оказались неготовыми к реальному разгулу массовых настроений. Спустя десятилетия после В.И. Ленина М.С. Горбачев стал повторять практически те же самые слова о роли и значении настроений, однако современное руководство оказалось неготовым к практической работе с этим фактором политического поведения. Можно спорить со многими взглядами писателя В.Г. Распутина, но нельзя не согласиться с мыслью, высказанной им еще на Первом съезде народных депутатов СССР: "Когда-нибудь мы пожалеем, что пренебрегли столь важной наукой в это переломное время, как политическая психология. Знание этой науки, позволяющей учитывать настроения людей, способно принести самые неожиданные и удивительные результаты"7.
  "Пренебрежение" такого рода продолжалось многие десятилетия. Реальная проблематика массовых политических настроений была вытеснена откровенной апологетикой "социалистического оптимизма" и разоблачениями "капиталистического пессимизма"8. Подобные вульгаризированные представления прикрывали тупики сталинской тоталитарной системы, обреченность брежневского застоя, а также многие некомпетентные в социально-политическом плане действия "верхов" эпохи перестройки. Все это и загнало общество в ситуацию кризиса - во многом, именно из-за "оправданного наукой" монополизма принимавшихся решений и связанного с этим игнорирования психологии масс.
  Реальные массовые настроения были подменены фикцией в виде "общественного настроения", которое, в соответствии с целями и задачами системы, трактовалось как предписанное субъекту социально-классовой природой общества (раз ты член социалистического общества, то просто обречен на исторический оптимизм); соответствующее единственно правильной научной идеологии пролетариата; отражающее некую "общественную атмосферу". Нет смысла останавливаться подробно на рассмотрении данных фикций. Реальная жизнь неумолима: распад социально-политической системы окончательно уничтожил флердоранж "монолитного единства" массовой психологии, якобы свойственной "новой исторической общности". "Общественное настроение" ушло в небытие, сменившись плюрализмом многообразных и по-разному направленных политических настроений, требующих своего концептуального осмысления и политического реагирования.
  МАССОВЫЕ НАСТРОЕНИЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАУКА (понятийный анализ)
  Начнем с того, что если массовые настроения являются реальным фактором политических процессов, то их наиболее адекватное теоретико-концептуальное осмысление должно начинаться в рамках политической науки. Специальный анализ позволяет выделить следующие основные, причем традиционные понятия и категории этой науки, связанные с массовыми политическими настроениями: политическое сознание, политическая культура, политическое поведение. Через них массовые настроения соотносятся с политической системой и отдельными ее компонентами.

<< Пред.           стр. 5 (из 8)           След. >>

Список литературы по разделу