Учение как деятельность

Таким образом, учение имеет место там, где действия человека управляются сознательной целью усвоить определенные знания, навыки, умения, формы поведения и виды деятельности.

Отсюда видно, что учение является специфически человеческой деятельностью. У животных возможно лишь научение. Да и у человека учение возможно лишь на той ступени, когда он овладевает способностью регулировать свои действия сознаваемой идеальной целью. По-видимому, эта способность достигает достаточного развития лишь к 4—5 годам, формируясь на базе предшествующих видов поведения и деятельности — игры, речи, практического поведения и др. Что же это за деятельность?

Первый возможный ответ очень прост. Любая деятельность — это совокупность каких-то физических действий, практических или речевых. Следовательно, и научение совершается путем выполнения человеком различных действий: движений, письма, речи, работы и т.д. Плавать человек научается плавая; мыслить — рассуждая, решая задачи; писать — практикуясь в письме и т. п.

Это и есть теория «учения через делание» — главный лозунг педагогики США. Его основа — понимание научения, как закрепления связей между стимулом и реакцией при помощи награды или поощрения. Но награждать можно только то, что сделано. Отсюда и опора на исполнение, на делание. Отсюда ведущий метод научения — активное решение учащимся различных задач или проблем путем проб и ошибок, применения общих принципов или «усмотрения». Практическое выражение этой концепции «метод проектов», «проблемный метод» и др.

Однако опыт школы свидетельствует, что и без активной внешней деятельности, просто молча и неподвижно сидя, глядя, слушая, люди тоже могут научиться. Причем, порой совсем неплохо. Это подтверждается и специальными опытами. Например, в одном из экспериментов сравнивали результаты обучения тому же материалу тремя разными методами: лекцией, совместным обсуждением с учителем, наконец, путем самостоятельного исследования. Ни один из этих способов обучения не показал заметных преимуществ, когда обучение проводилось по тому же учебнику, а проверка на основе тех же объективных критериев.

Еще интереснее с этой точки зрения опыты по обучению во сие. За последние годы такие эксперименты проводились в США (Ч. Саймон, В. Эммонз, Д. Кэртис и др.), в СССР (Л. А. Близниченко, В. П. Зухарь, А. М. Свядош и др.), во Франции (Ж. Женэвэ) и других странах. По утверждению этих авторов, слова и тексты, произносимые магнитофоном во время сна испытуемых, запоминались последними. Здесь уже явно научение происходит без какой-либо внешней деятельности.

Аналогичный характер носят сообщения о запоминании подпороговых раздражителей, т. е. заучивания стимулов, которые не ощущаются и не воспринимаются человеком. Так, в опытах американских психологов удавалось создавать условный рефлекс на звук, столь слабый, что человек его не слышал. Советский психолог Б. И. Хачапуридзе демонстрировал учащимся иностранные слова, проектируя их на экран с такими короткими экспозициями, что испытуемые не успевали ничего увидеть. Тем не менее, по утверждению авторов, слова запоминались. Об этом свидетельствовало то, что они в дальнейшем легче заучивались. Есть и сенсационные американские сообщения о том, что, якобы, подписи и изображения, помещенные в киноленту 25-м кадром, оказывали явное влияние на поведение и настроение зрителей, хотя они не успевали его заметить, смотря кино.

Если все это так, то здесь мы имеем научение даже без сознавания того, чему научаются.

Итак, внешняя деятельность, точнее двигательная активность вовсе не оказывается обязательным условием научения. В одних случаях она, по-видимому, играет важную роль. Например, для усвоения двигательных навыков (письмо, речь, плавание, рисование, управление машиной). В других—не имеет особого значения. Например, для запоминания слов или текста, решения математических задач, сочинения текстов, узнавания и различения предметов и их свойств.

Итог неожиданный и тревожный. Если учение — это деятельность, то как же деятельность может осуществляться без деятельности? Это кажущееся противоречие возникает в американской психологии учения, потому что большинство ее представителей неправильно понимают активность. Будучи бихевиористами, они под активностью понимают лишь наблюдаемое поведение, т. е. в конечном счете, движения, совершаемые учащимся. Нет движений, значит нет активности, нет деятельности.

Глубокие исследования советских психологов показали, что кроме практической деятельности, человек (и многие высшие животные) способен осуществлять еще особую — гностическую деятельность (от греческого «гнозис» — знание). Цель этой деятельности — познавание, т. е. сбор и переработка информации о свойствах окружающего мира.

Гностическая деятельность, как и практическая, может быть внешней (ощупывание, перемещение вокруг предметов, манипулирование ими, разрушение, соединение и т. д.). Но в отличие от практической деятельности, она может быть и внутренней, или, по крайней мере, ненаблюдаемой.

Так, исследования В. П. Зинченко и др. показали, что восприятие и, особенно, наблюдение осуществляются с помощью специальных перцептивных действий («перцепцио» — восприятие). Это — движения глаз по предмету, отбор ориентиров, конструирование образа, и др. Исследования А. А. Смирнова, А, Н. Леонтьева и др. показали, что запоминание реализуется путем специальных мнемических действий (мнемос» — память). К ним относятся, например, упорядочение и организация материала, выделение в нем смысловых ориентиров и связей, установление его связей с прошлым опытом или знаниями, называние и означивание, схематизация и повторение и др. Исследования С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, Ж. Пиаже, П. Я, Гальперина, Н. А. Менчинской и др. обнаружили, что мышление заключается в осуществлении ряда умственных действий или интеллектуальных операций — анализа и синтеза, отождествления и различения, абстрагирования и обобщения, ориентировки и селекции, классификации и сериации, кодирования и перекодирования и др.

Можно, правда спросить: ну, а как во сне или подпороговых восприятиях?

Здесь еще многое неясно. Во-первых, пока есть лишь сведения о запечатлении этих восприятии, но не о сколько-нибудь осмысленном научении. Во-вторых, ряд исследований показали, что в те моменты, когда человек видит сон, его глаза совершают соответствующие движения, обегая контуры появляющихся в сновидении «изображении», т. с. перцептивная деятельность и здесь имеет место. Наконец, некоторые тщательные исследования электрической деятельности мозга (во сне она иная, чек при бодрствовании) дали основания утверждать, что научения не наблюдалось во всех случаях, когда испытуемые действительно спали (а не находились в полусонном состоянии). Что касается подпороговых стимулов, то пока достоверно доказана лишь возможность образовывать на них условные рефлексы.

Таким образом, будоражащие картины, как люди развлекаются, смотря кино, или мирно спят спокойным сном, а в это время им в мозги «подпорогово» или «гипнопедически» накачивают иностранный язык, геометрию, моральные нормы, политические идеи, рекламные призывы и т. д., относятся только к области желаемого, а не действительного.

Итак, пока что во всех достоверно известных психологии случаях учение выражается в активной гностической деятельности и основывается на ней. Правда, во многих случаях эта деятельность может быть внутренней.

Вернуться в оглавление: Современные проблемы психологии обучения