<< Пред.           стр. 2 (из 8)           След. >>

Список литературы по разделу

  Разрешите мне обратиться к результатам психотерапии, к тем относительно длительным изменениям, которые появляются у клиента. Как и в отношении других тем, о которых я говорил, я буду утверждать лишь то, что подтверждено экспериментальными доказательствами. Клиент изменяет и переструктурирует представление о себе. Он уходит от представления о себе как о человеке, не принятом самим собой, недостойном уважения, должном жить по чужим нормам. Он движется к представлению о себе как о достойном самоуправляемом человеке, способном определять свои нормы и ценности на основе своего опыта. У него формируется гораздо более положительное отношение к себе. Исследование показало, что в начале психотерапии текущее отношение к себе было в основном отрицательное (соотношение отрицательного к положительному равно 4:1). В конечном периоде (последней, пятой части периода) положительное отношение к себе проявлялось в два раза чаще, чем отрицательное. Клиентом реже использовались защитные механизмы, а отсюда - он был более открыт своему и чужому опыту. Его восприятие стало более реалистичным и дифференцированным. У него стала улучшаться психическая адаптация, независимо от того, измерялась ли она с помощью теста Роршаха, тематического апперцепционного теста, с помощью оценок консультантов или другими методами. Сильно уменьшилась первоначальная разница между тем, какой клиент есть и каким он хочет быть. Также уменьшилось напряжение другого вида - физиологическое напряжение, психический дискомфорт, беспокойство. Клиент начал воспринимать других людей более реалистично, лучше принимать их. По его словам, его поведение стало более зрелым и, что еще важнее, близкие ему люди также заметили это.
  По данным многочисленных исследований, подобные изменения происходят не только во время психотерапии, но и сохраняются в течение некоторого времени (от 6 до 18 месяцев) после ее окончания.
  Возможно, эти факты поясняют, почему я чувствую, что можно записать настоящее уравнение в этой запутанной области межличностных отношений. Используя фактические результаты исследований, мы можем дать предварительную формулировку зависимости, которая, я думаю, содержит полученные нами факты.
  Вот она. Чем более клиент воспринимает терапевта как настоящего, искреннего человека, который способен к со-чувствию и относится к нему безусловно положительно, тем более он уходит от статичного, жесткого, бесчувственного, безличного типа функционирования, тем более он способен двигаться по направлению к текучей, изменчивой, наполненной дифференцированными чувствами жизнедеятельности. Следствием этого движения становится изменение личности и поведения в направлении физического здоровья, зрелости, более реалистичного отношения к себе, другим и своему окружению.
  Субъективное описание
  До этого я говорил об объективной картине процесса консультирования и психотерапии, подчеркивая то, что мы знаем; записывая его как приблизительную зависимость, в которой по крайней мере возможно использовать присущие ему термины. А сейчас разрешите мне приблизиться к этому процессу изнутри и, принимая во внимание факты, представить эту зависимость так, как она субъективно проявляется и у терапевта, и у клиента. Я хочу сделать это потому, что процесс психотерапии представляет собой очень личный и субъективный опыт. Этот опыт обладает свойствами, отличными от его объективных характеристик, наблюдаемых извне.
  Опыт терапевта
  Для терапевта этот процесс - новая попытка установить отношения. Он чувствует: "Вот это - другой человек, мой клиент. Я немного боюсь его, боюсь его внутренней глубины так же, как я побаиваюсь и своей внутренней глубины. Однако, когда он начинает говорить, я чувствую уважение к нему, мое родство с ним. Я ощущаю, как его ужасает собственный внутренний мир, как он старается крепко держаться в нем. Мне бы хотелось ощутить его чувства, я бы хотел, чтобы он знал, что я понимаю их. Я бы хотел, чтобы он знал, что я вместе с ним воспринимаю его тесный, суженный, маленький мирок, что я могу смотреть на этот мирок и почти не бояться... Возможно, я могу сделать его более безопасным для него. Я бы хотел, чтобы мои чувства в отношениях с ним были как можно более ясными и прозрачными, чтобы они могли быть видимы и подлинны для него с тем, чтобы он мог возвращаться к ним снова и снова. Я бы хотел вместе с ним отправиться в это ужасное "путешествие" в его внутренний мир, в захороненные там страх, ненависть и любовь, которые он никогда не разрешал себе переживать. Я понимаю, что это "путешествие" непредсказуемо и для меня, и для него, и я могу, даже не зная о своем страхе, отпрянуть от каких-то чувств, которые он откроет в себе. Я знаю, что в той мере, в какой я поддамся этому, моя способность помочь ему будет ограниченна. Я понимаю, что временами его собственный страх может заставить его воспринять меня как человека, не любящего и отвергающего его, вторгающегося в его жизнь и не понимающего ее. Я хочу полностью принять его чувства, и, однако, я также надеюсь, что мои собственные подлинные чувства будут выражены так ясно, что далее он не сможет не увидеть их. Более всего я хочу, чтобы он увидел во мне живого, подлинного человека. Мне вовсе не нужно беспокоиться, "психотерапевтичны" ли мои чувства или нет. То, что я собой представляю, и то, что я чувствую, достаточно хорошо, чтобы быть основой психотерапии, если я могу быть тем, кто я есть, и при этом выражать свои чувства в отношениях с ним. Тогда, возможно, он сможет быть тем, кто он есть, открыто, без страха".
  Опыт клиента
  Со стороны клиента наблюдаются гораздо более сложные превращения, чем можно было предположить. Схематически изменение его чувств может быть представлено так:
  "Я боюсь его. Мне нужна помощь, но я не знаю, можно ли ему доверять. Он может увидеть во мне что-то, чего я и сам не знаю, например что-то плохое, страшное. Кажется, он не осуждает меня, но я в этом не уверен. Я не могу рассказать ему, что в действительности меня беспокоит, но могу поделиться некоторыми прошлыми впечатлениями, которые связаны с моей бедой. Кажется, он их понимает, можно и немного раскрыться".
  "Но сейчас, когда я поделился с ним и рассказал о моих недостатках, он начал презирать меня. Я уверен в этом, но странно, я не могу найти каких-то открытых проявлений этого. Вы полагаете, что то, что я ему рассказал, не так уж плохо? Возможно, мне и не надо стыдиться этого в себе? Я больше не чувствую, что он меня презирает. Это заставляет меня почувствовать, что хочется идти дальше, выясняя все это во мне, возможно, лучше выражая себя. Делая это, я нахожу, что он действительно меня понимает, становясь как бы моим товарищем".
  "А сейчас я опять боюсь, и на этот раз очень сильно. Я не понимал, что, влезая в неизвестные закоулки своей внутренней жизни, я испытаю такие чувства, которые никогда ранее не испытывал. Хотя мне кажется, что эти чувства не новы, они всегда были там, но казались такими скверными и беспокоящими, что я никогда не осмеливался выпускать их на свободу. И сейчас вместе с ним я испытываю их, я чувствую себя ужасно неуверенно, как будто мой мир раскалывается на части. Раньше он был прочный и безопасный. А сейчас он шатающийся, проницаемый и уязвимый. Не так приятно чувствовать то, чего я всегда пугался. Это он виноват. Однако любопытно, что мне хочется встретиться с ним, потому что с ним я чувствую себя в безопасности".
  "Больше не знаю, кто я, но иногда, когда я чувствую что-то, на минутку мне кажется, что я надежный и подлинный человек. Меня беспокоят противоречия, которые я вижу в себе - я думаю одно, а чувствую другое. Это приводит меня в замешательство. А иногда, когда я пытаюсь найти самого себя, меня охватывает волнующее чувство риска. Иногда я ловлю себя на ощущении, что я, пожалуй, стоящий человек, что бы это ни значило".
  "Я начинаю думать, что очень неплохо делиться тем, что я чувствую в данный момент, хотя зачастую это весьма болезненно. Вы знаете, действительно помогает, когда стараешься прислушаться к себе. Я больше так не пугаюсь того, что во мне происходит. Это кажется довольно-таки заслуживающим доверия. Я использую часть времени, проводимого с ним, чтобы "копнуть" себя поглубже и узнать, что я сейчас чувствую. Это, конечно, пугает, но я хочу знать о себе все. Я доверяю ему по большей части, и это помогает. Я чувствую себя довольно-таки уязвимым, чувствительным, как бы лишенным кожи, но я знаю, он не хочет причинить мне боль, я даже верю, что я ему нравлюсь. Когда я стараюсь все глубже и глубже влезть себе в душу, мне приходит в голову, что, может быть, если бы я смог почувствовать, что происходит во мне, и понять это, я бы узнал, кто я и что мне делать".
  "Я даже в любой момент могу сказать ему о своих чувствах к нему. И наши отношения не разрушаются, как я боялся. Они углубляются. Вы думаете, я мог бы обнажать свои чувства также и перед другими людьми? Возможно, это также не будет очень опасно".
  "Вы знаете, я чувствую, будто я, будучи самим собой, с большим риском плыву по потоку жизни. Иногда я чувствую себя побежденным, иногда мне больно, но постепенно я узнаю, что этот опыт вовсе не смертелен. Я не знаю, кто я, но я способен чувствовать, как реагирую на разные события. Я понимаю, что это хорошая основа моего поведения. Может, это и значит - "быть собой". Но, безусловно, я могу это делать лишь потому, что чувствую себя в безопасности в отношениях с моим терапевтом. А может быть, я мог бы быть самим собой вне этих отношений? Сомневаюсь, сомневаюсь. Возможно, мог бы".
  То, что я только что представил, происходит не мгновенно. Могут пройти годы. Это может и не случиться вообще по причинам, которые мы до конца не понимаем. По крайней мере это может быть взглядом изнутри на ту фактическую картину процесса психотерапии, которую я постарался представить. Это процесс, протекающий в обоих - и в терапевте, и в клиенте.
  Часть III
 ПРОЦЕСС СТАНОВЛЕНИЯ ЛИЧНОСТИ
  Я наблюдал,
 как в процессе психотерапевтических отношений
 происходит развитие и изменение личности
  Глава 5
  О НЕКОТОРЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ РАБОТЫ В ПСИХОТЕРАПИИ
  Хотя во II части и дается краткое описание процесса изменений в клиенте, в центре рассмотрения находятся отношения, которые делают эти изменения возможными. В первой и во второй главах данной части книги материал посвящен восприятию таких изменений самим клиентом.
  У меня особое отношение к этой главе. Она была написана в 1951-1952 годах, когда я действительно старался дать себе возможность почувствовать, а затем выразить явление, которое мне представляется центральным в психотерапии, центрированной на клиенте. Моя книга "Психотерапия, центрированная на клиенте" была только что опубликована, но я уже не был удовлетворен главой, описывающей процесс психотерапии, написанной около двух лет назад. Мне хотелось более динамично передать то, что происходит с человеком во время психотерапии.
  Поэтому я рассмотрел психотерапию одного клиента, которого я изучал также с научной точки зрения, и, используя эту очень важную для меня психотерапию как основу, постарался описать свое восприятие процесса психотерапии. Я чувствовал себя очень дерзким и неуверенным, когда указывал, что при удачной психотерапии клиент, вероятно, начинает по-настоящему тепло относиться к себе. Я чувствовал еще большую неуверенность, выдвигая гипотезу о том, что ядро человеческой натуры по сути своей положительно. Я не мог тогда предвидеть, что обе гипотезы будут находить все большую поддержку в моем опыте.
  * * *
  Процесс психотерапии, как известно из работ, посвященных направлению, центрированному на клиенте, представляет собой уникальный динамический опыт, индивидуальный для различных людей, однако показывающий удивительно всеобщую закономерность и последовательность. В то время как на меня все большее впечатление производили многие стороны этого процесса, меня стали все более раздражать вопросы, которые обычно задаются: "Излечит ли эта психотерапия от невроза навязчивых состояний?", "Можете ли вы утверждать, что этот процесс уничтожает основные условия возникновения психоза?", "Помогает ли он при семейных проблемах?", "Возможно ли его применение при заикании или гомосексуализме?", "Устойчиво ли излечение?" Эти и другие подобные им вопросы понятны и законны, подобно тому как в случае обморожения разумно было бы спросить, подходят ли гамма-лучи для его лечения. Однако, мне кажется, это не те вопросы, которые надо ставить, если есть желание глубже проникнуть в понимание того, что такое психотерапия или чего она может достичь. В этой главе я хотел бы задать вопрос, который, на мой взгляд, более разумен по отношению к этому изумительному и закономерному процессу, называемому психотерапией, и я собираюсь частичн на него ответить.
  Разрешите мне поставить свой вопрос следующим образом: случайно ли, путем ли интуитивного озарения, с помощью ли научных знаний, с помощью ли искусства налаживания человеческих отношений или через сочетание всех этих средств мы узнали, как положить начало описываемому процессу, в основе которого, кажется, лежат последовательные события, схожие у разных клиентов? Мы знаем по крайней мере что-то о тех отношениях, которые служат условиями запуска этого процесса. Мы знаем, что, если у терапевта имеется внутреннее отношение глубокого уважения и полного принятия клиента таким, какой он есть, а также подобное отношение к возможностям клиента справиться с собой и с ситуацией, если эти отношения наполнены достаточной теплотой, которая трансформирует их в очень глубокую приязнь или любовь к личности клиента, и если достигнут такой уровень общения, что клиент начинает видеть, что терапевт понимает испытываемые им чувства, принимает их с глубоким пониманием, тогда мы можем быть уверены, что процесс психотерапии начался. Затем, вместо того чтобы настаивать, что этот процесс служит тем целям, которые имеются в виду (какими бы похвальными ни были эти цели), давайте зададим лишь один вопрос, который реально продвинет науку. Вопрос состоит в следующем: какова природа этого процесса, каковы его характеристики, какое направление или направления он принимает, каков естественный конечный пункт этого процесса, если он существует? Когда Бенджамин Франклин увидел искру, вылетающую из стержня на веревке воздушного змея, он, к счастью, не соблазнился практическими и непосредственными применениями этого явления. Вместо этого он начал изучать глубинные процессы, сделавшие возможным появление этого феномена. Хотя многие из предложенных им ответов были ошибочны, сам поиск был плодотворным, потому что были заданы правильные вопросы. Поэтому я прошу разрешить нам задать такого же рода неопределенные вопросы относительно психотерапии с тем, чтобы мы попытались описать, изучить и понять основные процессы, лежащие в основе психотерапии, а не исказить описание процесса для удовлетворения нужд клиники, для подтверждения уже имеющихся догм или догм из какой-либо другой области. Давайте терпеливо рассмотрим его сам по себе.
  Недавно я попытался начать такое описание психотерапии, центрированное на клиенте. Я не буду повторять его кроме того, что из клинических и научных данных, кажется, проявляются определенные постоянные характеристики этого процесса: увеличение числа утверждений, вызванных инсайтом, зрелость наблюдаемого поведения, положительное отношение по мере продолжения психотерапии; изменения в восприятии и принятии себя; включение ранее отвергаемого опыта в структуру личности; сдвиг источника оценки - переход от внешней оценки к внутренней; изменения в психотерапевтических отношениях; характерные изменения в структуре личности, в поведении и в физиологическом состоянии. Хотя некоторые из этих характеристик могут оказаться ошибочными, они представляют собой попытку понять процесс психотерапии, центрированной на клиенте, с помощью ее собственных понятий, почерпнутых из клинической практики, на материале записанных на магнитофонную пленку устных историй болезни и сорока или более исследований, проведенных в этой области.
  Задача данной статьи - выйти за пределы этих данных и раскрыть определенные аспекты психотерапии, которым ранее уделялось меньше внимания [3]. Я хотел бы описать некоторые из направлений и конечных целей, свойственных психотерапевтическому процессу, которые мы едва начали ясно различать и которые, кажется, весьма существенны, но еще не были предметом исследования. Чтобы более точно передать их значения, я воспользуюсь в качестве иллюстрации интервью с одним клиентом. Я также ограничусь обсуждением психотерапии, центрированной на клиенте, так как сейчас я вынужден признать, что, возможно, в различных теориях психотерапии процесс, направление и ее конечные цели могут быть разными.
  Ощущение потенциального себя17
  У всех клиентов во время психотерапии наблюдалось то, что можно определить как "осознание переживаний" или даже "ощущение переживаний". В данной работе я назвал это "ощущением себя", хотя этот термин также не вполне достигает цели. В безопасных отношениях с терапевтом, центрированным на клиенте, в отсутствие какой-либо явной или неявной угрозы своему "Я" клиент может позволить себе исследовать различные стороны своего опыта в их чувственной непосредственности так, как они даны ему его сенсорными и висцеральными18 механизмами, не искажая их для того, чтобы они соответствовали имеющимся у него представлениям о себе, так называемой "концепции себя"19. Оказалось, что многие из его переживаний находятся в серьезном противоречии с его представлениями о себе и поэтому обычно не могут быть прочувствованы во всей их полноте. Однако в этих безопасных отношениях они могут просочиться в сознание без искажения. Поэтому часто наблюдается следующая схема: "Я такой-то и такой-то, но я также испытываю чувство, которое совсем не соответствует тому, что я собой представляю. Я люблю своих родителей, но иногда они вызывают у меня такое удивляющее меня горькое чувство. Я действительно плохой, но иногда мне кажется, что я лучше других". Таким образом, поначалу утверждается: "Я не такой, как часть моих переживаний". Далее это высказывание приобретает предположительный оттенок: "Возможно, во мне несколько "Я" или, возможно, во мне гораздо больше противоречий, чем я представляю". Еще позже этот тип высказываний преобразуется в следующий: "Я была уверена, что я - это не мои переживания, они слишком противоречат друг другу; но сейчас я начинаю верить, что я включаю в себя весь свой внутренний опыт".
  Возможно, сущность этого аспекта психотерапии может быть передана в двух отрывках из психотерапии миссис Оук. Миссис Оук была сорокалетней домохозяйкой. Поводом для психотерапии послужили трудности в супружеских и семейных отношениях. В противоположность многим моим клиентам у нее был глубокий естественный интерес к тем процессам, которые, как она чувствовала, в ней происходили. Магнитофонные записи бесед с ней содержат материал, отражающий ее собственное восприятие всего того, что происходило в ней. В словах она старалась выразить то, что, кажется, присутствовало у многих клиентов, но не нашло у них словесного выражения. По этой причине большинство отрывков в этой главе взято из ее случая психотерапии.
  Материал, описывающий осознание обсуждаемого нами опыта, взят из начала пятой беседы.
  Клиентка: "Мне это совсем не ясно, но вы знаете, ко мне все время, все время приходит мысль, что все это похоже как бы на рассматривание отдельных частей картинки-загадки. Мне кажется, я сейчас рассматриваю отдельные куски, которые не имеют какого-то значения. Возможно, перебираю их, даже не думая об общем рисунке. Это все время приходит мне в голову. И это интересно, так как я вовсе не люблю картинок-загадок. Они всегда меня раздражали. Но я так чувствую. Я подбираю маленькие кусочки (в течение всей беседы она жестикулирует, чтобы иллюстрировать свои утверждения) совершенно без всякого смысла, просто чувствуя эти кусочки, Я ещё не вижу общего рисунка, но, касаясь, раскладывая эти кусочки, я чувствую, что из них получится рисунок".
  Терапевт: "И в тот момент вы чувствуете, что вырисовывается какая-то форма, а на заднем плане чувствуете, что они, вероятно, как-то сложатся, но, очевидно, большая часть внимания занята вопросом: как это ощущается?"
  Клиентка: "Правильно. В этом есть что-то почти телесное. А-а..."
  Терапевт: "Вы не можете как следует описать это без движения рук? Реальное, почти чувственное ощущение в..."
  Клиентка: "Правильно. Опять это, это чувствуется, будто я очень объективна, и однако, я еще никогда не была так близка к самой себе".
  Терапевт: "В то же время, отступив, вы смотрите на себя со стороны и в этом положении как-то приближаетесь к себе более чем..."
  Клиентка: "Угу. И в первый раз за много месяцев я не думаю о своих проблемах. Действительно не думаю. Я не думаю о них".
  Терапевт: "У меня создается впечатление, что вы серьезно не думали над своими проблемами. Это вовсе не то чувство".
  Клиентка: "Да. Верно. Я действительно отвлеклась от конечной цели - сложить картинку. Может быть, мне просто нравится ощущать это. Или я что-то, конечно, усваиваю".
  Терапевт: "По крайней мере вы ощущаете, что непосредственная цель - почувствовать это, а не то, что вы это делаете, чтобы увидеть картинку, но это - удовлетворение от действительного знакомства с каждым кусочком. Это..."
  Клиентка: "Вот именно. Вот именно. И оно еще становится каким-то чувственным, когда я касаюсь этих кусочков. Очень интересно. Иногда не совсем приятно, конечно, но..."
  Терапевт: "Довольно-таки необычный вид опыта".
  Клиентка: "Да".
  Этот отрывок ясно показывает, что испытываемые переживания начинают сознаваться безо всякой попытки осмыслить их как часть самой себя или соотнести их с другими переживаниями, которые находятся в поле сознания. Это, если выразиться точнее, осознание широкого круга опыта при отсутствии мысли о его связи со своим "Я". Позднее то, что испытывалось, может осознаться как часть себя. Поэтому этот раздел был назван "Ощущение потенциального себя".
  Тот факт, что это новая и необычная форма опыта, отражен в сбивчивой, но эмоционально ясной части шестой беседы.
  Клиентка: "Угу, я поймала себя на мысли, что во время этих сеансов я как бы пою песню. Сейчас это звучит как-то странно. Даже не совсем песню, а что-то вроде стихотворения, потому что музыки я не слышу. У меня это получается само собой, и мне это нравится. Я имею в виду, это получается прямо из ничего. И при этом появляется, нет, приходит, да, приходит какое-то другое чувство. Я себя спросила: это происходит со всеми пациентами? Возможно, я только говорю-говорю и сама же одурманиваюсь своими собственными словами? И тогда возникла мысль: а не трачу ли я впустую ваше время? Меня одолели сомнения. А потом со мной еще что-то случилось. Откуда-то пришло, я не знаю, но уж не от какой-то логической цепочки мыслей. Меня озарила мысль: мы складываем кусочки, не испытывая сомнений, особого интереса, волнения, не задумываясь, что это похоже на то, как слепые люди по Брайлю учатся читать с помощью пальцев. Может быть, вот это и есть то, что я сейчас испытываю".
  Терапевт: "Давайте посмотрим, могу ли я что-то вывести, какую-нибудь последовательность чувств. Во-первых, как мне кажется, мы оба думаем, что стихотворение, песня без музыки - это первый, довольно-таки положительный шаг, который может быть творческим, ну а затем, спустя какое-то время, приходит скептическое чувство: "Может быть, я только говорю, только увлекаюсь словами, которые я говорю, и может быть, все это в действительности чепуха". А затем может прийти чувство, что вы почти научились по-новому переживать свой новый опыт, который для вас будет так же нов, как для слепого, который старается понять то, что он чувствует с помощью пальцев".
  Клиентка: "Гм-м. (Пауза.) Я иногда рассуждаю сама с собой. Ну, мы могли бы рассмотреть подробнее каждый отдельный случай. Мне кажется, что с окончанием потока слов, которые меня никто не заставлял произносить, возникают какие-то сомнения, что-то кажется ненастоящим, фальшивым. Возможно, у меня сомнения во всем этом, потому что никто не навязывал и не заставлял меня это делать. И действительно, я чувствую, что то, что мне следует делать, - так это привести все в систему. Нужно работать больше и..."
  Терапевт: "Вы как бы про себя задаетесь вопросом: что я делаю с "Я", не стремясь ни к какому действию или решению?" (Пауза.)
  Клиентка: "Однако суть в том, что мне на самом деле нравится это, так сказать, мучительное чувство, я имею в виду - я испытывала то, что никогда до этого не чувствовала. Мне это тоже нравится. Может быть, так и надо делать. Сейчас я не знаю".
  Вот здесь и наблюдается сдвиг, который почти обязательно происходит в психотерапии, если в ней есть какая-то глубина. Схематически он может быть представлен в виде следующих чувств клиента: "Я пришел сюда решать свои проблемы, а теперь оказывается, что я просто ощущаю свои переживания". Это смещение у клиента обычно сопровождается также рассудочной формулировкой, что это ошибочно, и эмоциональной оценкой, что это "вызывает приятное чувство".
  В заключение данного раздела мы можем сказать, что одним из фундаментальных направлений процесса психотерапии является свободное ощущение подлинных сенсорных и висцеральных реакций организма без включения их в себя, в "Я". Обычно оно сопровождается убеждением, что переживание - это не "Я" и не может стать моей составной частью. Заключительный момент этого процесса состоит в том, что клиент обнаруживает, что он - это и есть то, что он испытывает во всем его многообразии и всеми его поверхностными противоречиями. Вместо того, чтобы подгонять свой опыт под "концепцию себя", отрицая те его стороны, которые не соответствуют этой концепции, клиент может выразить себя, исходя из своего опыта.
  Глубокое переживание положительного отношения
  Один из совсем недавно выявленных элементов, определяющих эффективность психотерапии, состоит в том, насколько клиент в ходе терапии научается глубоко, свободно, без страха принимать положительные чувства другого человека. Это явление далеко не всегда возникает легко. Кажется, оно особенно типично для более продолжительных случаев психотерапии, но и там оно возникает не всегда. Однако это настолько глубокое переживание, что напрашивается вопрос, а не является ли оно исключительно важным аспектом психотерапевтического процесса, который в удачной психотерапии может частично и не выражаться с помощью слов. Перед обсуждением этого феномена разрешите материализовать его, используя описание переживания моей клиентки миссис Оук. Это переживание вдруг захватило ее между двадцать девятой и тридцатой беседой, и в последней беседе она делится им с терапевтом. Миссис Оук начинает тридцатый час психотерапии следующим образом:
  Клиентка: "Вот я сделала удивительное открытие. Я знаю, это... (Смеется.) Я обнаружила, что вам действительно не безразлично, как это все идет. (Оба смеются.) У меня появилось чувство..., ну... "возможно, я тебя и допущу". Если бы меня спросили на экзамене, я бы дала правильный ответ. Я хочу сказать... но тут меня сразу осенило, что в... в отношениях между консультантом и клиентом вам действительно не безразлично, что с нами происходит. И это было откровением, а... Нет, не то. Я не так выразилась. Это было... самое близкое. Как бы лучше это выразить? Это как бы расслабление, не отпускало, а... (пауза) скорее выпрямление без напряжения, если можно так сказать. Я не знаю".
  Терапевт: "Звучит, как будто это была не новая мысль, а новое переживание подлинного ощущения, что я на самом деле хорошо относился к вам, и, если я понял остальное, как бы желание с вашей стороны разрешить мне хорошо к вам относиться".
  Клиентка: "Да".
  То, что в данном случае консультанту и его теплому участию в проблемах клиента было разрешено войти в жизнь миссис Оук, несомненно, есть одним из самых заметных свойств психотерапии. В беседе, следующей за окончанием психотерапии, миссис Оук непроизвольно упоминает, что это переживание было для нее самым важным. Что это значит?
  Это, конечно, не явление переноса и контрпереноса20. Некоторые опытные психологи, подвергшиеся психоанализу, имели возможность наблюдать развитие такого рода отношения у других клиентов. Они были первыми, кто возражал против использования терминов "перенос" и "контрперенос" для описания этого явления. Суть их замечаний сводилась к тому, что в наших отношениях наблюдается взаимность и соответствие реальной ситуации, тогда как перенос и контрперенос - это явления, для которых характерна однонаправленность и несоответствие реальной ситуации.
  Конечно, одна из причин, почему это явление встречается более часто в нашем опыте, заключается в том, что мы как терапевты стали меньше бояться выражать свои положительные (или отрицательные) чувства клиенту. В процессе психотерапии чувство принятия клиента и уважения к нему обычно перерастает во что-то, приближающееся к чувству благоговения, когда терапевт наблюдает за героической страстной борьбой человека, стремящегося стать самим собой. Я думаю, что у терапевта есть глубинное чувство внутренней общности, мы бы сказали, братства людей. Поэтому он чувствует теплое, положительное, приязненное отношение к клиенту. Это ставит перед клиентом проблему, так как он часто, как и в этом случае, обнаруживает, что ему трудно принять положительные чувства другого. Однако, если он их принимает, это неизбежно ведет к тому, что клиент расслабляется, давая возможность теплоте любви другого человека уменьшить напряжение и страх, с которым клиент встречает жизнь.
  Но мы забегаем вперед нашего клиента. Давайте посмотрим на другие стороны этого переживания у миссис Оук. В более ранних беседах она говорила, что не любит человечество и что как-то смутно и упрямо ощущает свою правоту, несмотря на то что другие считают, что она не права. Она снова отмечает это, когда обсуждает, каким образом это переживание прояснило ее отношение к другим людям.
  Клиентка: "Следующее, что мне пришло в голову, что я обнаружила, о чем думала и сейчас еще думаю, это как бы... и мне не ясно, почему... это то, что я не чувствую безразличия, когда говорю: "Я не люблю человечество". И это всегда было как бы связано... я хочу сказать, я всегда была в этом убеждена. Поэтому я хочу сказать, это не... видите ли, я знала, что это было хорошо. И я думаю, я прояснила это внутри... как это связано с этой ситуацией, я не знаю. Но я обнаружила, нет, я не то что люблю человечество, а что я ужасно к нему неравнодушна".
  Терапевт: "Г-м, г-м. Я понимаю".
  Клиентка: "Можно бы лучше сказать, что меня ужасно трогает, что случится. Но этот интерес... выступает... его суть в понимании и в том, чтобы не оценивать или не помогать тому, что я чувствую фальшивым и... Мне кажется, что в любви есть как бы решающий момент. Если вы так поступаете, можно считать, что вы достаточно сделали. Это..."'
  Терапевт: "Так, почти так".
  Клиентка: "Ага. Мне кажется, вот это другое - положительное чувство... конечно, такое название не совсем подходит, я хочу сказать, вероятно, нужно как-то по-другому это описать. Сказать, что это что-то безличное, - значит ничего не сказать, потому что оно вовсе не безлично. Я хочу сказать, что я чувствую, что оно во многом часть целого. Но это что-то такое, что почему-то не останавливается... Мне кажется, у вас может быть чувство любви к человечеству, к людям, и в то же время... вы продолжаете способствовать всему, что делает людей нервными, больными... что я чувствую - так это сопротивление этому всему".
  Терапевт: "Вам в достаточной степени небезразлично, чтобы хотеть понять и не помогать чему-то, что ведет к еще большему невротизму или чему-то подобному в человеческой жизни".
  Клиентка: "Да. И это... (Пауза.) Да, это что-то подобное... Ну, снова я должна вернуться к тому, что я чувствую в отношении этого. Это... меня ведь на самом деле не вынуждали рассказывать о себе. Как если бы я была на аукционе, где ничего окончательного нет... Меня иногда беспокоило, когда я была вынуждена признаваться себе, что не люблю человечество, однако я всегда знала, что во мне было и что-то положительное. Вероятно, я была права. И... я, возможно, сейчас "свихнулась", но мне кажется, что это как-то связано в... этом чувстве, что я... у меня сейчас... с тем, как могут помочь психотерапевтические средства. Сейчас я не могу это связать, я не могу это соединить, но это так близко, как я могу себе объяснить... мой... ну, скажем... процесс обучения, пробуждения моего понимания, что... да, вы на самом деле хорошо ко мне относитесь в данной ситуации. Вот так просто. И я это раньше не сознавала. Я могла бы закрыть эту дверь, и выйти, и, обсуждая психотерапию, сказать, что консультант, должно быть, чувствовал так и так, но я хочу сказать, что я бы не испытала этого все изменяющего переживания".
  Несмотря на то, что женщина в этом отрывке пытается выразить свои собственные чувства, то, о чем она говорит, вполне типично и для отношения терапевта к клиенту. В лучшем своем виде его отношение, которое называется любовью, лишено такой его стороны, как quid pro quo21. Это простое человеческое чувство, идущее от одного человека к другому; чувство, которое мне кажется более главным, чем сексуальное или родительское. Это такое положительное чувство по отношению к человеку, к которому не примешано желание изменить направление его развития или как-либо его использовать. Вам приносит удовлетворение, когда вы освобождаете его с тем, чтобы он встал на свой собственный путь развития.
  Наш клиент продолжает обсуждать, насколько было тяжело для нее принять какую-либо помощь или положительное чувство других людей в прошлом и как сейчас это отношение изменяется.
  Клиентка: "Я чувствую... что вам нужно делать это именно самим, но каким-то образом вам следует уметь проделать это и с другими людьми. (Она отмечает, что "бесчисленное" число раз она могла бы принять теплоту и доброту к ней других людей.) У меня такое чувство, что я просто боялась, что в конце концов останусь ни с чем. (Она опять говорит о самом консультировании и ее чувствах по отношению к нему.) Я хочу сказать, что это был именно мой прорыв через это самое. Почти к... Я хочу сказать, я чувствовала это... я хочу сказать, старалась выразить это словами по случаю... как бы... временами почти не хотела, чтобы вы повторяли, чтобы вы отражали, это - мое. Конечно, правильно, я могу сказать, что это - противодействие. Но сейчас это для меня ни черта не значит... я думаю в... в отношении к этому особенному, я хочу сказать, э-э-э... вероятно, временами самое сильное чувство было: оно мое, оно мое. Я должна выразить его сама. Понимаете?"
  Терапевт: "Это переживание очень трудно выразить словами, однако я чувствую разницу здесь, в этих отношениях, что от чувства "это мое", "я должна это сделать", "я делаю это" и т.д. вы переходите к какому-то другому чувству - "я могу впустить вас к себе"".
  Клиентка: "Ага. Сейчас. Я имею в виду, что... что это... ну, как бы сказать, том второй. Это... это... ну как бы, ну я еще одна в этом, но я не... видите ли... я..."
  Терапевт: "Г-м. Этот парадокс как бы суммирует это, да?"
  Клиентка: "Ага".
  Терапевт: "Во всем этом есть чувство, оно еще... "каждая сторона моего переживания - моя", и это как бы неизбежно, необходимо и тому подобное, И однако, это еще не вся картина. Каким-то образом это может быть разделено с кем-то, или другой человек может проявить интерес к нему, и в некотором отношении чувство меняется".
  Клиентка: "Ага. И это... это как будто то, чему следует быть. Я имею в виду, это как-то... и должно быть. Есть... есть ощущение того, что "это хорошо". Я хочу сказать, оно выражает, проясняет его для меня. В этом хорошем отношении присутствует такое ощущение, будто... вы как бы отступили, встали на расстоянии, и если я хочу как бы прорубить себе путь к этому... это... срезание... высоких водорослей, что я могу сделать, и вы можете... Я хочу сказать, вы не собираетесь раздражаться, если вам также нужно пройти через это. Я не знаю. И это бессмысленно. Я имею в виду..."
  Терапевт: "Кроме того, вы действительно чувствуете правильность этого вашего чувства, да?"
  Клиентка: "Да".
  Не выражается ли в этом отрывке суть процесса социализации? Обнаружить, что, приняв положительные чувства другого, ты в результате вовсе не останешься ни с чем, что это принятие не обязательно кончится тем, что тебе причинят боль, что это действительно "хорошее ощущение", когда другой человек участвует в твоих усилиях при встрече с жизнью, - все это может быть одним из самых глубоких знаний, полученных индивидом в психотерапии или вне ее.
  Новизна, невербальный уровень этого переживания выявляются в заключительных моментах этой тридцатой беседы с миссис Оук.
  Клиентка: "Я переживаю новый вид, возможно, единственно стоящий вид знания, э-э-э... Я знаю... я часто говорила, что то, что я знаю, мне здесь не помогает. Я имела в виду, что имеющиеся у меня знания не помогают мне. Но мне кажется, что обучение здесь было таким активным, я хочу сказать, оно так входило в... во всю... хочу сказать, во всю меня, что, если даже оно только у меня и останется от всего, это что-то, что я хочу сказать... я сомневаюсь, смогу ли я когда-нибудь привести в порядок, как бы сделать приобретенным знанием то, что я здесь пережила".
  Терапевт: "Другими словами, научение, которое шло здесь, как бы совсем другое, оно отличается по глубине, это очень существенное, очень реальное научение. Оно, конечно, ценно само по себе, но вы спрашиваете себя: "Будет ли у меня когда-либо четкое умственное представление о том, что произошло на этом, более глубинном уровне научения?""
  Клиентка: "Угу. Что-то вроде этого".
  Тем, кто применил бы к психотерапии так называемые "законы научения", выведенные при запоминании бессмысленных слогов, тщательное изучение этого отрывка пошло бы на пользу. Обучение, имеющее место в психотерапии, представляет собой общий, организмический, зачастую невербальный процесс, который может подчиняться, а может и не подчиняться тем же принципам, что и чисто интеллектуальное обучение обычному материалу, малозначимому для личности. Однако я отступил от темы.
  Давайте завершим эту часть, перефразируя ее основные положения. Кажется вероятным, что одна из характеристик глубинной или значимой психотерапии состоит в том, что клиент обнаруживает: ничего плохого не произойдет, если он впустит в свой внутренний опыт положительные чувства, которые испытывает по отношению к нему другой человек, терапевт. Возможно, одна из причин, почему это так трудно сделать, состоит в том, что для этого необходимо чувствовать: "Я достоин, чтобы меня любили".
  Эта проблема будет рассмотрена позже. Сейчас же можно указать, что этот аспект психотерапии заключается в полном и свободном переживании доброжелательного отношения, которое обобщенно может быть выражено так: "Я могу разрешить другому положительно относиться ко мне и сам могу полностью принять такое отношение. Это позволяет мне осознать, что я питаю глубокий интерес к другим и они мне небезразличны".
  Положительное отношение к себе
  В различных статьях и исследованиях, касающихся проблем психотерапии, центрированной на клиенте, принятие себя выделялось как одно из направлений и результатов психотерапии. Нами был доказан тот факт, что в случае успешной психотерапии отрицательное отношение к себе ослабляется, а положительное увеличивается. Мы измеряли постепенное увеличение принятия себя и выявили увеличение коррелированного с ним принятия других. Однако, изучая это утверждение и сравнивая его с данными наших последних клиентов, я чувствую, что оно не совсем верно. Клиент не только принимает себя (под этой фразой может подразумеваться и недовольное, неохотное принятие чего-то неизбежного), но и начинает нравиться себе. Это не самовлюбленность в сочетании с бахвальством и не самолюбование с претензией, это довольно-таки спокойное самоудовлетворение от того, что ты - это ты.
  Это качество очень явно проявляется у миссис Оук в тридцать третьей беседе. Не знаменательно ли, что эта беседа проходила через десять дней после того, как она впервые призналась себе, что терапевт хорошо к ней относится? Какими бы ни были наши рассуждения по этому поводу, отрывок очень ясно показывает эту тихую радость ощущения себя собою, а также неясное смущение, которое, как считается в нашей культуре, непременно должно сопутствовать этой радости. В последние минуты интервью, зная, что ее время истекает, она говорит:
  "Меня беспокоит одна вещь... и я поражаюсь, потому что я всегда могу возвратиться к этому... чувству, от которого не могу избавиться. Это чувство удовлетворения собой. И также - Q-тест22. Однажды я вышла отсюда и импульсивно взяла первой карточку "Я - привлекательный человек". Вдумавшись в написанное, я пришла в ужас, но не положила ее обратно. Я хочу сказать, я именно так и чувствовала... это беспокоило меня, поэтому я сейчас и вспомнила этот случай. Я не могу сказать, что это было неприятное чувство, ничего высокомерного, но только... я не знаю, как бы приятное. Симпатичное чувство. И это меня беспокоило. И однако... я сомневаюсь... Я редко помню то, что я здесь говорю, я хочу сказать, что сейчас я в недоумении, почему я была убеждена, что испытывала именно это. Мне кажется, мои чувства были сродни тем, которые я испытываю, когда слышу, что ребенку говорят: "Не плачь". Я всегда чувствовала, что это несправедливо. Я имею в виду, что если ему больно, - пусть плачет. Ну, а сейчас мне приятно... Недавно я стала чувствовать, это... что-то в этом есть почти похожее. Я хочу сказать... это... мы же не возражаем, когда дети довольны собой. Я хочу сказать, что в этом нет ничего тщеславного. Может быть, именно так люди и должны себя чувствовать".
  Терапевт: "Вы были склонны смотреть на себя из-за этого чувства почти с подозрением. Однако постоянные мысли о нем, может быть, и составляют две стороны одной и той же медали? Во-первых, если ребенок хочет плакать, почему ему не следует это делать? И если он хочет быть доволен собой, почему бы ему не чувствовать это? И это как бы связывается с вами, с тем, что я понимаю как высокую самооценку, которую вы себе даете".
  Клиентка: "Да-да".
  Терапевт: "Вы уверены, что действительно внутренне очень богатый и интересный человек?"
  Клиентка: "Да, что-то вроде этого. И затем я говорю себе: "Наше общество затирает нас, и мы это потеряли". И опять я возвращаюсь к своему чувству, связанному с детьми. Возможно, они богаче, чем мы. Возможно, это что-то такое, что мы потеряли в ходе взросления".
  Терапевт: "Может быть, у них есть мудрость, которую мы потеряли".
  Клиентка: "Верно. Мое время подошло к концу".
  Здесь она, подобно многим другим клиентам, с извинениями приходит к неуверенному осознанию того, что начала ценить себя, нравиться себе. Кажется, что возникает чувство спонтанного свободного удовольствия, примитивная joie de vivre23, подобная той, которую испытывает ягненок, пасущийся на лугу, или дельфин, резвящийся в воде. Миссис Оук чувствует, что это - что-то естественное для организма младенца, что-то потерянное в ходе деформирующего нас процесса развития.
  Толчком к появлению этого чувства у клиента послужил один случай, о котором миссис Оук смущенно рассказывает в девятой беседе. Ранее она никому о нем не говорила. Вероятно, именно этот случай проясняет коренную природу ее чувства. Перед рассказом миссис Оук сделала длинную паузу (очевидно, ей было трудно расстаться со своей тайной).
  Клиентка: "Вы знаете, это как-то глупо, но я никогда никому об этом не говорила (нервно смеется), и, вероятно, это пойдет мне на пользу. Много лет назад, в юности, вероятно лет в семнадцать, я обнаружила, что у меня появилось то, что я начала называть "проблесками разума". Я никогда никому об этом не говорила (опять смущенно смеется)... в чем действительно я видела этот разум. Я довольно-таки хорошо сознавала жизнь, и всегда с ужасным сожалением, с грустью о том, как далеко мы ушли от правильной дороги. Но это чувство я испытывала довольно редко, только тогда, когда ощущала себя цельным человеком в этом страшно суетном мире".
  Терапевт: "Это мелькало, было не часто, но временами казалось, что вы в этом, несомненно, крайне суетном мире действуете и чувствуете со всей полнотой, как цельное существо..."
  Клиентка: "Верно. И я хочу сказать, что действительно чувствовала, как далеко мы ушли от здорового цельного человека. Конечно, так не говорят".
  Терапевт: "У вас чувство, что не совсем безопасно было бы говорить о том, что вы поете..."24
  Клиентка: "Где живет такой человек?"
  Терапевт: "Почти как если бы такому человеку негде было жить, существовать..."
  Клиентка: "Конечно, вы знаете, что заставляет меня... обождите минуту... это, вероятно, объясняет, почему я здесь главным образом говорю о чувствах. Вероятно, поэтому..."
  Терапевт: "Потому что вы как реальное целое существуете со своими чувствами. Не правда ли, вы сейчас больше сознаете свои чувства?"
  Клиентка: "Это верно. Оно не... мое целое не отвергает чувства, и... так вот..."
  Терапевт: "Эта цельная "вы" почему-то живет своими чувствами, вместо того чтобы отталкивать их".
  Клиентка: "Это верно. (Пауза.) Думаю, если быть практичным, можно было бы сказать, что то, что мне следует делать, - это решать проблемы, повседневные проблемы. И однако, я, я... что я стараюсь делать, так это решить что-то большее и гораздо, гораздо более важное, чем мелкие повседневные проблемы. Может быть, это и есть итог всего".
  Терапевт: "Я желал бы знать, не заключается ли смысл того, о чем вы говорили, в том, что вам следовало бы больше думать о конкретных проблемах. Но вы хотите знать, может ли так случиться, что при этом вы прекращаете поиски себя как целого, а это, возможно, более важно, чем решение сиюминутных проблем".
  Клиентка: "Я думаю, это так. Да, я думаю, это так. Вероятно, это я и хотела сказать".
  Если мы верно сопоставим эти два вида опыта и если не ошибемся, сочтя их типичными, тогда можно сказать, что и во время психотерапии, и в некоторых мимолетных переживаниях ранее эта женщина чувствовала полезную, приносящую приятное удовлетворение высокую оценку себя как цельно функционирующего человеческого существа; и что такое переживание возникало, когда она не отвергала своих чувств, а жила ими.
  Здесь, как мне кажется, кроется важная и часто не замечаемая правда о психотерапевтическом процессе. Она проявляется, когда человеку позволено совершенно сознательно проживать все свои реакции, включая чувства и эмоции. Когда это происходит, индивид чувствует, что он нравится себе, он искренне ценит себя как цельно функционирующее существо, что есть одной из важных конечных целей психотерапии.
  Открытие положительной сути человеческой личности
  Одна из самых революционных концепций, вытекающих из нашего клинического опыта, связана со все более полным осознанием того, что глубинное ядро натуры человека, глубочайший уровень его личности, фундамент его "животной природы" по природе своей положителен, что по сути своей человек - это социализированное, постоянно растущее, рациональное и реалистичное существо.
  Не думаю, что такая точка зрения на человека будет принята, настолько она чужда нынешней нашей культуре25; и она так переворачивает наши представления, что ее действительно не следовало бы принимать, не подвергнув всестороннему исследованию. Но если бы она и выдержала эти испытания, принять ее все равно будет нелегко. Религия, в особенности протестантская традиция христианства, принесла в нашу культуру представление о греховной природе человека, сокрушить которую может только чудо. В области психологии Фрейд и его последователи представили убедительные доводы того, что ид26, основополагающую бессознательную природу человека составляют главным образом инстинкты, которые, дай им волю, привели бы ко кровосмешению, убийству и прочим преступлениям. Задача всякой психотерапии, с точки зрения представителей этой школы, состоит в том, чтобы разумно и без вреда для здоровья держать эти дикие силы в узде, не позволяя им превращать людей в невротиков. Но то, что человек в глубине души иррационален, не социализирован, разрушителен по отношению к другим и себе, - это представление принимается как едва ли не повсеместно как несомненный факт. Разумеется, иногда раздаются и голоса протеста. Маслоу [1] выдвигает веские доводы в защиту животной природы человека, указывая, что антисоциальные эмоции - враждебность, ревность и т.д. - обусловлены фрустрацией базисных потребностей в любви, защищенности и принадлежности, которые сами по себе положительны. Подобно этому Монтегю [2] выдвигает тезис, что основным законом человеческой жизни есть кооперация, а не борьба. Но эти одинокие голоса почти не слышны. В целом точка зрения как профессионалов, так и непрофессионалов сводится к тому, что человека, каков он есть по своей природе, следует держать под контролем, или под колпаком, или под тем и другим одновременно.
  Когда я окидываю взором годы моей клинической практики и исследовательской работы, мне кажется, что я слишком медлил с признанием ложности подобных представлений о человеке. Причина, по-видимому, состоит в том, что в ходе психотерапии вновь и вновь обнажаются враждебные и асоциальные чувства клиента; нетрудно предположить, что именно эти чувства и являют нам глубинную и посему основополагающую природу человека. Лишь со временем становится очевидным, что чувства эти далеко не самые глубокие и самые сильные, и что внутреннее ядро личности человека составляет организм как таковой, - организм по сути своей и социальный и самосохраняющийся.
  Чтобы придать точность этим доказательствам, разрешите мне снова обратиться к психотерапии миссис Оук. Вследствие важности этого вопроса я процитирую, не пропуская подробностей, отрывки из ее протоколов, чтобы проиллюстрировать тот тип опыта, на котором я основывал предыдущие утверждения. Возможно, эти отрывки покажут, как слой за слоем открывается ее личность, и это приведет нас к самым глубинным составляющим последней.
  Итак, в восьмой беседе миссис Оук снимает первый слой психологической защиты и обнаруживает под ним горечь и желание отомстить.
  Клиентка: "Вы знаете, там, в этой области сексуального расстройства, у меня появляется чувство, что я начинаю понимать, что это плохо, очень плохо. Я обнаруживаю, что мне горько, действительно чертовски горько... и я вовсе не оборачиваю это чувство на... на себя... Я думаю, вероятно, я чувствую что-то вроде: "Меня провели". (Ее голос прерывается, она "давится" словами.) Я очень хорошо его спрятала, до того, что сознательно к этому безразлична. Но я как бы изумлена, что в этом акте, как бы назвать его... какой-то сублимации27 под ним... опять снова... есть... какая-то пассивная сила, очень пассивная, но в то же время она очень убийственная".
  Терапевт: "Итак, есть чувство "Меня действительно обманули". Я скрыла это и, кажется, не обращаю на это внимания, однако внутри есть как бы скрытая, но очень реальная горечь, которая очень, очень сильна".
  Клиентка: "Она очень сильна. Я... это я знаю. Она очень сильная".
  Терапевт: "Почти что неодолимая сила".
  Клиентка: "Которую я редко сознаю. Почти никогда... ну, единственно, как я могу ее описать, это как убийственную вещь, но без насилия... Это больше похоже на чувство желания расквитаться... И конечно, я не дам сдачи, но я бы хотела. Действительно, я бы хотела".
  До этого момента очень подходят обычные объяснения. Миссис Оук смогла заглянуть за социально управляемую поверхность своего поведения и находит под ней убийственное чувство ненависти и желание отомстить. Именно так обстоит дело вначале, до более поздних сеансов психотерапии. Она поднимает эту тему в тридцать первой беседе. Она с трудом начинает говорить, чувствует себя эмоционально заблокированной и не может понять вскипающее в ней чувство.
  Клиентка: "У меня такое чувство, что это - не вина. (Пауза. Она плачет.) Конечно, я хочу сказать, я не могу еще это выразить. (Затем на волне эмоции.) Это просто ощущение, что мне ужасно больно!"
  Терапевт: "Да. Это не чувство вины; создается впечатление, что вы чем-то очень задеты".
  Клиентка (плача): Это... вы знаете, я часто была в этом сама виновата, но в последние годы, когда я слышала, что родители говорят своим детям "прекрати плакать", меня охватывало чувство боли, - ну почему они должны приказывать перестать плакать? Детям жалко себя, а кто может более верно чувствовать жалость к себе, чем ребенок. Ну, это... я хочу сказать, что я думаю, что не следовало бы запрещать им плакать. И... жалеть их, наверное, также. Довольно-таки объективно. Ну, это... это что-то такое, что я переживала. Я хочу сказать, сейчас... вот только что сейчас. И... в... в..."
  Терапевт: "Это внутренне напоминает то чувство, как если бы вы действительно сейчас плакали о себе".
  Клиентка: "Да. И снова, вы видите, конфликт. У нас такая культура... я хочу сказать... не позволяется себя жалеть. Но это не... я хочу сказать, я чувствую, это имеет не совсем такое значение. Возможно..."
  Терапевт: "Вы, вероятно, думаете, что в нашей культуре не одобряется чувство жалости к себе. И, однако, вы чувствуете, что переживаемое вами чувство - это также не совсем то, против чего возражает наша культура".
  Клиентка: "И затем, конечно, я пришла к... вижу и чувствую, что над этим... видите ли, я это спрятала. (Плачет.) Но я скрыла это с такой большой горечью, которую в свою очередь должна была как следует скрыть. (Плача.) Вот от чего я хочу избавиться! Мне почти все равно, будет ли мне больно".
  Терапевт (мягко, с сочувственной нежностью по отношению к той боли, которую она испытывает): "Вы чувствуете, что в основе этого лежат слезы жалости к вам самой. Но вы не можете это показать, и не должны. Поэтому это чувство скрыто за горечью, которая вам не нравится, от которой вы хотите избавиться. Вы почти чувствуете, что скорее приняли бы боль, чем чувствовали эту горечь. (Пауза.) Мне кажется, что вы сейчас говорите, не что иное, как: "Мне больно, и я постаралась это скрыть"".
  Клиентка: "Я не знала этого".
  Терапевт: "Да. Действительно, это как новое открытие".
  Клиентка (говоря одновременно с терапевтом): "Я никогда не знала этого наверняка. Но это... вы знаете, ощущается почти как физический предмет. Это... это как будто я смотрела внутрь себя на всякие... окончания нервов и другие кусочки, которые были как бы раздавлены". (Пауза.)
  Терапевт: "Как будто некоторые из ваших нежных внутренних составляющих физически были почти раздавлены и повреждены".
  Клиентка: "Да. И вы знаете, у меня действительно есть чувство "ах ты бедняжка!"" (Пауза.)
  Терапевт: "Да, вы не можете не чувствовать глубокой жалости к себе".
  Клиентка: "Я не думаю, что это чувство жалости ко всей мне, это какая-то часть меня".
  Терапевт: "Я сожалею, что вам больно".
  Клиентка: "Да".
  Терапевт: "Г-м, г-м".
  Клиентка: "И затем, конечно, эта проклятая горечь, от которой я хочу избавиться. Она... я попаду из-за нее в беду. Это потому, что она ненадежна, она подведет меня". (Пауза.)
  Терапевт: "Вы чувствуете эту горечь как нечто такое, от чего вы хотите избавиться, потому что вы не отдаете ей должное".
  Клиентка (Плачет; долгая пауза): "Я не знаю. Мне кажется, что я права, чувствуя, что мне будет хорошо от того, что назову это виной. Проследить за тем, что составило бы интересную историю болезни, так мы скажем. А что хорошего это бы дало? Мне кажется, что... что отгадка, реальность - именно в том чувстве, которое у меня".
  Терапевт: "Вы могли бы проследить за одним или за другим и могли бы как следует этим заняться. Вы чувствуете, что суть всей проблемы по-видимому в том переживании, которое вы сейчас испытываете?"
  Клиентка: "Это верно. Я хочу сказать, если.... я не знаю, что случится с этим чувством. Может, ничего. Я не знаю, но мне кажется, что бы я ни поняла - это будет частью этого чувства боли... Не имеет большого значения, как его называть. (Пауза.) Затем... нельзя идти... с болью, так открытой для всех. Хочу сказать, мне кажется, что следующим должно быть видимо какое-то лечение".
  Терапевт: "Создается впечатление, что вы, наверное, не могли бы раскрыть открыть себя, когда в вас что-то так болит. Поэтому вы интересуетесь, не следует ли эту боль сперва как-то излечить".
  Клиентка: "И, однако, вы знаете, это... это странно. (Пауза.) Это звучит как сплошная бессмыслица или как старая поговорка о том, что невротик не хочет расстаться со своими симптомами. Но это неверно. Я хочу сказать, в этом случае неверно, но это... я могу лишь надеяться, что это передает мои мысли. Я как бы не против того, чтобы мне было больно. Я хочу сказать, мне только что пришло в голову, что я не так уж против. Это... я гораздо более против... чувства горечи, которое, я знаю, причина этой фрустрации28. Хочу сказать... я как-то больше против этого".
  Терапевт: "Могу ли я об этом так сказать? Хотя вам и не нравится эта боль, однако вы чувствуете, что можете принять ее. Ее можно вынести. Однако то, что прикрывает эту боль, например горечь - именно ее вы... в данный момент не можете переносить".
  Клиентка: "Да. Именно это. Это как бы... ну, первое, я хочу сказать, как будто это... ну, это что-то, с чем я смогу совладать. Сейчас это чувство, ну, видите, у меня еще может быть ужасно много радости. Но это другое, я хочу сказать, эта фрустрация... я хочу сказать, она проявляется так по-разному, я начинаю сейчас это понимать, вы видите. Я хочу сказать, именно так, примерно так".
  Терапевт: "И боль вы можете принять. Она такая же часть жизни, как и множество других ее сторон. У вас может быть много радости. Но вам не нравится, что вся жизнь может быть разрушена фрустрацией и горечью, этого вы не хотите, и сейчас вы сознаете это".
  Клиентка: "Ага. И от этого сейчас как-то не увернешься. Вы знаете, я сейчас это больше понимаю. (Пауза.) Я не знаю. Именно сейчас я не знаю, что делать дальше. Я действительно не знаю. (Пауза.) К счастью, это как будто развитие, так что оно... не переносит слишком резко в... я хочу сказать, я... что я стараюсь сказать. Я думаю, что я еще выполняю свое назначение. Я еще получаю удовольствие и..."
  Терапевт: "Вы как бы хотите сказать мне, что в разных отношениях вы еще продолжаете жить так, как жили всегда".
  Клиентка: "Вот это. (Пауза.) Ой, я думаю, мне нужно закончить и уходить".
  В этом растянутом отрывке у вас возникает четкая картина того факта, что под горечью, ненавистью и желанием отомстить миру, который ее обманул, находится гораздо менее антисоциальное чувство, глубинное переживание того, что ей причинили боль. Ясно также, что на этом глубинном уровне у нее нет желания воплотить эти враждебные чувства в какое-то действие. Они ей не нравятся, и она хотела бы от них избавиться.
  Следующий отрывок взят из тридцать четвертой беседы. Он очень бессвязен, как часто бывает, когда человек старается выразить что-то глубинно эмоциональное. В нем она пытается проникнуть в глубину себя. Она утверждает, что ей очень трудно выразить это словами.
  Клиентка: "Я не знаю, смогу ли я говорить об этом или нет. Можно попытаться. Что-то... я хочу сказать, это - чувство... что... своего рода крайняя необходимость действительно вытащить. Я знаю, это звучит бессмысленно. Думаю, вероятно, если я смогу это вытащить наружу и подержать это немного... ну, немного более обычным способом, чтобы это было чем-то, что более полезно для меня. И я не знаю как... я имею в виду, кажется, как будто я хочу сказать, я хочу говорить о себе. И это, конечно, как я понимаю, то, что я делала все это время. Но нет, это... это - я сама. Совсем недавно я стала понимать, что отрицаю некоторые утверждения, потому что для меня они звучали... Нет, это не совсем то, что я имею в виду. Я хочу сказать, несколько идеализированно. И я хочу сказать, я могу вспомнить, как я всегда говорила, что это более эгоистично, чем то, или более эгоистично, чем это. До тех пор пока... это как бы приходит мне в голову, осеняет меня... ага, вот точно, что я имею в виду. Но под эгоистичностью я имею в виду совсем другое. Я употребляла слово "эгоистичный". И затем у меня появилось это чувство... я... никогда об этом не говорила, об эгоистичности... которая ничего не значит. Э-э-э, я еще собираюсь говорить об этом. Это как бы пульсация. И это "что-то" осознаешь все время. И оно еще там. И я бы хотела быть в состоянии использовать его, так же... как своего рода спускание туда. Вы знаете, это как будто... я не знаю, тьфу! Я как бы приобрела что-то и познакомилась с его строением. Почти как будто я узнала его кирпичик за кирпичиком. Это какое-то знание. Я хочу сказать, что... что чувство, что не обманули, но втянули в это, и крайне необходимое, чувство проницательности. Но в некотором отношении... причина спрятана и... не может быть частью повседневной жизни. И есть что-то... временами я чувствую себя почти ужасно в этом, а временами нет. А почему? Мне кажется, я знаю. И это... это тоже мне лично объясняет. Это... это что-то, в чем совсем нет ненависти. Я хочу сказать, именно совсем. Не с любовью, а совсем без ненависти. Но это... это также и волнующе... Я думаю, может быть, я такого рода человек, который любит, я хочу сказать, вероятно, даже любит мучить себя или исследовать что-то внутри, чтобы попытаться найти целое. И я сказала себе: "Посмотри, сейчас у тебя довольно-таки сильное чувство. Оно не постоянно. Но иногда ты чувствуешь его, и когда ты разрешаешь себе его почувствовать, чувствуешь его ты сама". Вы знаете, для подобного рода вещей существуют названия, которые можно бы найти в психопатологии. Может быть, почти подобно тому чувству, которое иногда относится к тому, о чем ты читала. Я хочу сказать, есть некоторые элементы, я имею в виду эту пульсацию, это волнение, эту проницательность. И я сказала, я проследила одну вещь, я хочу сказать, я была очень, очень смелой, что, как, скажем... сублимированное половое влечение. И я подумала, ну вот там я и схватила суть. Я действительно решила проблему. И больше там ничего нет. И некоторое время, я хочу сказать, я была вполне собой довольна. Это было так. А затем я должна была признать, что это было не так. Потому что это "что-то" было у меня задолго до фрустрации на почве секса. Я хочу сказать, это не было... но в этой вещи затем я начала немного понимать. В этом самом ядре есть принятие половых отношений, я хочу сказать, единственное, что, как я думала, было бы возможно. Оно было в этом. Это не что-то, что было... я хочу сказать, половое чувство вовсе не было сублимировано или замещено. Нет. Внутри него, внутри того, что я там знаю... я хочу сказать, это, конечно, совсем другие половые чувства. Я хочу сказать, оно лишено всего того, что есть в сексе, если вам понятно, о чем я говорю. Нет преследования, погони, сражений, нет... ну, какой-то ненависти, которые, как мне кажется, проникли в такого рода чувства. И однако, это чувство было немного тревожащим".
  Терапевт: "Я хочу посмотреть, смогу ли я "уловить", что это значит для вас. Дело обстоит так, что, когда вы очень глубоко узнали себя на основе изучения переживания - кирпичик за кирпичиком, в этом смысле вы стали более эгоистичной, и это понятие действительно... обозначает открытие того, что есть вашей сутью, отличной от всех других ваших сторон. Вы приходите к очень глубинному и довольно-таки волнующему осознанию, что ядро вашего "Я" не только не содержит ненависти, но в на самом деле более напоминает святого, что-то действительно очень чистое - вот слово, которое я бы употребил. И что вы можете постараться умалить это. Вы можете сказать, что, возможно, это - сублимация, какое-то аномальное проявление, сумасбродство и т.д. Но в глубине души вы знаете, что это не так. Оно содержит чувство, которое могло бы получить богатое сексуальное выражение, но оно больше и действительно глубже, чем половое чувство. И, однако, способно включать в себя все, что входит в выражение полового чувства".
  Клиентка: "Возможно, что-то вроде этого. Это своего рода... я хочу сказать, это своего рода нисхождение. Куда-то вглубь меня, вниз. Вы, вероятно, думаете, что оно должно бы идти вверх, но нет, это... я уверена в этом, оно как бы спускается".
  Терапевт: "Это спуск вниз и почти полное погружение в себя".
  Клиентка: "Ага. И я... я не могу просто отбросить это. Я хочу сказать, мне просто кажется... оно именно существует. Я хочу сказать, мне кажется, что это ужасно важно - то, что я только что должна была сказать".
  Терапевт: "Я также хотел бы повторить одну мысль, чтобы увидеть, понимаю ли я ее. Создается впечатление, будто эта мысль, которую вы выражаете, - это что-то, что вы, должно быть, собирались уловить, что-то, что еще не уловлено. Хотя ощущение спуска вниз с целью схватить что-то в самой глубине себя действительно имело место".
  Клиентка: "Да. Это действительно... что-то есть в том, что... я хочу сказать, это... у меня есть путь, и, конечно, когда-то мы должны будем этим заняться, этим почти неистовым отвержением чего-то праведного, отвержением идеала, это... как... это выразить..., я хочу сказать, это подобно тому, что я имею в виду. Занимаются тем, чем я не знаю. Я хочу сказать, у меня только чувство. Я не могу следовать. Я хочу сказать, это довольно-таки тонкая материя, когда вы начнете все же ее разбирать. Это прошло... интересно почему... это вызывает ужасно явное ощущение спуска".
  Терапевт: "Это не восхождение к какому-то призрачному идеалу, это спуск на удивительно прочную почву реальности, это..."
  Клиентка: "Ага".
  Терапевт: "Действительно более удивительно, чем..."
  Клиентка: "Ага. Я хочу сказать, что это - что-то, чего не разрушить. Это там... я не знаю... мне кажется, после того как вы все суммировали... Это остается..."
  Поскольку все это настолько бессвязно, может быть, стоит вывести из всего сказанного миссис Оук ряд основных мыслей, которые она пытается донести до терапевта.
  Я собираюсь говорить о себе как об эгоистичной, но в новом смысле слова.
  Я познакомилась со структурой своего "Я", глубоко знаю себя.
  По мере того как я спускаюсь в себя, я открываю что-то волнующее, ядро, в котором совсем нет ненависти.
  Оно не может быть частью повседневной жизни; возможно, это даже нечто ненормальное.
  Вначале я так и подумала, что это было сублимированное половое влечение.
  Но нет, оно содержит в себе больше, оно глубже, чем половое чувство.
  Предполагается, что такого рода чувство, можно обнаружить, если подняться в хрупкое царство идеалов.
  Но на самом деле я нашла его, спускаясь глубоко внутрь себя.
  Похоже, это - реалия, которая не исчезает, существует независимо от моего сознания.
  Не описывает ли она мистический опыт? Если судить по характеру ответов консультанта, по-видимому, он так и думает. Можно ли придавать значение высказываниям в стиле Гертруды Стайн29? На такой вопрос автор просто ответил бы, что многие клиенты приходили к какому-то подобному заключению, хотя и не всегда выраженному столь эмоционально. Даже миссис Оук в следующей, тридцать пятой беседе дает более ясное и четкое описание своих чувств, более приемлемое для нас. Она также объясняет, почему этот опыт был для нее труден.
  Клиентка: "Мне кажется, что я ужасно рада, что я говорила, или заставляла себя, или захотела говорить о себе. Я хочу сказать, это очень личное, внутреннее, о таком просто не говорят. Хочу сказать, сейчас я могу понять свое чувство, о котором просто не говорят... вероятно, небольшое опасение. Это, видите ли... ну, отчасти как будто я только отрицала, я хочу сказать, все, на чем основывается западная цивилизация. И мне хотелось знать, была ли я права, я имею в виду, был ли это верный путь, и еще, конечно, чувствовала, как это было правильно, понимаете. И поэтому обязательно должен быть конфликт. И затем этот... я имею в виду, что сейчас я чувствую себя хорошо, ну конечно, вот так я себя чувствую. Я хочу сказать, что это, что я как бы называю отсутствием ненависти, я хочу сказать, оно существует. Оно привходит в то, что я делаю, в то, во что я верю... Я думаю, это хорошо. Это как бы... вероятно, я говорю себе: ну, вы оглупляете меня, я имею в виду, сначала своего рода предрассудками, и табу, и неверно истолкованными теориями, и законами, и вашей наукой, вашими холодильниками, вашими атомными бомбами. Но я это не принимаю, вы понимаете, просто вам это не удалось. Я думаю, что я говорю именно то, что имею в виду, ну, я не приспосабливаюсь, и это, ну, именно так и есть".
  Терапевт: "В настоящее время вы чувствуете, что хорошо сознаете всевозможное давление культуры... не всегда, но "в моей жизни это было настолько часто... что теперь мне приходится заглядывать в себя гораздо глубже, чтобы обнаружить, что же я на самом деле чувствую", и в настоящее время кажется, что это как-то отделяет вас от культуры, и это немного вас пугает, но в целом вы чувствуете себя хорошо. Это..."
  Клиентка: "Ага. Ну, у меня сейчас такое чувство, что я действительно на высоте. Затем есть еще что-то - ощущение, которое начинает расти, ну почти сформировалось, как я говорю. Какой-то вывод, что я больше не буду искать чего-то ужасно плохого. Сейчас я не знаю почему. Но я хочу сказать, только... это именно ощущение такого рода. Я как бы говорю себе сейчас, ну, принимая во внимание то, что я знаю, то, что я обнаружила, - я довольно-таки уверена, что избавилась от страха, и я уверена, что не боюсь чего-то страшного... я хочу сказать, я как бы приветствовала бы это. Но... принимая во внимание места, где я побывала, чему я там научилась, и затем, отчасти, ну, принимая во внимание то, чего я не знаю, что-то вроде, может быть, это из того, что я не должна употреблять, и скажем, ну сейчас я именно... я просто не могу этого обнаружить. Понимаете? А сейчас без каких-то... без... я бы сказала, какого-то чувства извинения и притворства, есть лишь какое-то простое утверждение, что я в настоящее время не могу обнаружить, чтo во мне плохого".
  Терапевт: "Верно ли я уловил суть сказаного вами? Что по мере того, как вы глубже и глубже проникаете в себя, и когда вы думаете о том, что вы обнаружили и поняли и т.д., растет очень-очень сильное убеждение в том, что независимо от того, как глубоко вы проникаете в себя, то, что вы обнаружите, оказывается отнюдь не страшным и не ужасным. Оно обладает совсем другими качествами".
  Клиентка: "Да, что-то вроде этого".
  В этом случае, когда она осознаёт, что ее опыт входит в противоречие с культурой, она чувствует, что обязана сказать, что ядро ее "Я" не плохое, не ужасно грешное, но представляет собой нечто положительное. Под слоем поверхностного контролируемого поведения, под горечью, под болью находится положительное "Я", в котором совсем нет ненависти. Это урок, который наши клиенты преподносили нам уже в течение долгого времени и который мы усваивали слишком медленно.
  Если отсутствие ненависти кажется нейтральным или отрицательным понятием, возможно, нам следует позволить миссис Оук разъяснить его значение. В 39-й беседе, чувствуя, что время психотерапии подходит к концу, она возвращается к этой теме.
  Клиентка: "Интересно, следует ли мне объяснить... мне это ясно, и, возможно, именно только это и имеет здесь значение, - мое сильное чувство, касающееся отношения к человеку без ненависти. Сейчас, когда мы обсуждаем его рационально, я знаю, оно кажется неправильным. И однако, в моих мыслях, моих... на самом деле не в мыслях, а в чувствах это... и в мыслях, да, и в мыслях тоже... это гораздо более положительно, чем... чем любовь... и мне кажется более легким, менее ограничивающим. Но это... я понимаю, что это должно бы звучать и казаться почти сплошным отрицанием столь многого, столь многих убеждений, и, возможно, это так и есть. Я не знаю. Но мне это кажется более положительным".
  Терапевт: "Вы понимаете, что для кого-то это могло бы звучать как отрицание, но что касается значения этого переживания для вас, оно не кажется вам таким сковывающим, таким собственническим, как любовь. Кажется, что это выражение действительно более... более широкое, более годное для использования, чем..."
  Клиентка: "Ага".
  Терапевт: "...любое из этих более узких слов".
  Клиентка: "Действительно, для меня это так. Это легче. Ну, в любом случае для меня легче чувствовать так. И я не знаю. Мне кажется, это действительно путь из... нет... Найти себя там, где тебя не принуждают ни награждать, ни наказывать. Это... это так много значит. Мне просто кажется, что это способствует как бы свободе".
  Терапевт: "Г-м. Г-м-м. Вам кажется, что там, где избавляешься от необходимости награждать или наказывать, есть именно больше свободы для каждого".
  Клиентка: "Верно. (Пауза.) Я готова к нескольким срывам на этом пути".
  Терапевт: "Вы не ожидаете, что это будет спокойным плаванием".
  Клиентка: "Нет".
  Эта часть рассказа, сильно сокращенная, передает открытие клиента: чем глубже она заглядывала в себя, тем меньше ей нужно было страшиться; вместо того чтобы найти в себе что-то очень плохое, она постепенно открывала ядро своего "Я", которое не хочет ни награждать, ни наказывать других; "Я" без ненависти, "Я", глубоко социализированное. Осмелимся ли мы на основе такого рода опыта сделать обобщение, что, прорвавшись вглубь к нашей организмической природе, мы обнаружим, что человек по своей природе благ, положителен и представляет собой животное общественное? Это - предположение, вытекающее из нашего клинического опыта.
  Быть своим организмом, быть своим опытом
  Основная мысль, пронизывающая большую часть ранее представленного материала этой главы, заключается в том, что психотерапия (по крайней мере психотерапия, центрированная на клиенте) это процесс, в ходе которого человек становится своим организмом - без самообмана, без искажения. Что это значит?
  Мы говорим здесь о том, что имеет место на уровне переживания - феномен, который нелегко выразить в словах, и, если мы пытаемся понять его только на словесном уровне, он уже искажается благодаря самому этому факту. Возможно, если использовать ряд описательных формулировок, читатель сможет почувствовать хотя бы слабый опытный отзвук сказанного и сказать: "Ну, сейчас я понимаю на основе моего собственного опыта что-то из того, о чем вы говорите!"
  Кажется, что психотерапия возвращается назад к основному сенсорному и висцеральному опыту. До психотерапии человек склонен часто непроизвольно задавать себе следующий вопрос: "Как, по мнению других, мне следует поступить в данной ситуации? Что мои родители и культура хотели бы, чтобы я делал? Что я должен делать?" Таким образом, он постоянно действует исходя из образцов, в соответствие с которыми должен приводить свое поведение. Это не обязательно значит, что ему всегда приходится соглашаться с мнением остальных. Он может, конечно, пытаться действовать вопреки ожиданиям других людей. Однако даже в этом случае он действует, отталкиваясь от ожиданий других людей (реальных или представленных в его внутренней картине мира). Во время психотерапии индивид начинает задавать себе вопросы в отношении все расширяющихся сфер жизни: "Как я ощущаю это? Что это значит для меня?" Он начинает действовать на основе того, что может быть названо реализмом - реалистичным балансированием между удовлетворением и неудовлетворением, доставляемым ему от каждого действия.
  Возможно, тем, кто, как и я, привык думать с помощью точных клинических терминов, поможет, если я выражу некоторые из этих мыслей в виде схематических представлений о процессе, через который проходят различные клиенты. Для одного клиента это может значить: "Я думал, что я должен испытывать только любовь к своим родителям, но обнаружил, что переживаю и любовь, и горькое чувство обиды". Для другого: "Я думал, что я плохой, недостойный человек и только. Сейчас я ощущаю себя иногда очень достойным человеком, а иногда - не очень достойным и бесполезным. Возможно, я - человек, который может чувствовать себя в разной степени достойным". Для третьего: "У меня было представление, что никто не может действительно любить меня самого по себе. Сейчас я испытываю теплоту чувств ко мне другого человека. Возможно, я могу быть тем, кого любят другие, возможно, я и есть такой человек". Для еще одного: "Меня воспитали так, что я чувствовал, что не должен ценить себя, но я ценю. Я могу плакать над собой, но я могу также и очень нравиться себе. Возможно, я внутренне богатый человек, который может мне нравиться и которого я могу жалеть". Или взять последний пример из беседы с миссис Оук, которая думала, что где-то в глубине она плохой человек, что самые глубинные ее качества должны быть ужасными и страшными; но она не ощущала этого плохого, а скорее испытывала положительное желание жить и давать жить другим, и что, возможно, она могла бы быть таким человеком, который положителен в глубине души.
  Что делает возможным появление второй фразы в высказываниях этих клиентов? Добавление осознания. В ходе психотерапии человек добавляет к своим обычным ощущениям полное и неискаженное осознание испытываемых им сенсорных и висцеральных реакций. Он не допускает или по крайней мере уменьшает искажение переживаний, когда сознает их. Он может сознавать то, что испытывает на самом деле, а не только то, что он разрешает себе чувствовать после тщательного просеивания через понятийный фильтр. В этом смысле человек впервые обретает все потенции человеческого организма, обогащенные осознанием основных проявлений сенсорных и висцеральных реакций. Человек начинает быть тем, кем он есть, как часто говорят клиенты во время психотерапии. Вероятно, это значит, что индивид начинает сознавать себя тем, кем он есть в своем опыте. Другими словами, он становится совершенным, полностью функционирующим человеческим организмом.
  Я могу уже почувствовать реакцию некоторых моих читателей: "Не хотите ли вы сказать, что в результате психотерапии человек становится не чем иным, как человеческим организмом, животным с человеческим лицом? А кто его будет контролировать? Не отпустит ли он тогда все свои тормоза? Не выпустили ли вы на волю зверя по имени "ид"?" Наиболее подходящим ответом на это, мне кажется, будет следующий. Во время психотерапии индивид действительно становится человеческим организмом со всем подразумеваемым в этом понятии богатством. Он может реалистично контролировать себя, и его желания безошибочно социализированы. В нем нет зверя. В человеке есть только человек, и его-то мы смогли освободить.
  Поэтому мне кажется, что основное открытие психотерапии, если наши наблюдения соответствуют действительности, состоит в том, что нам не нужно бояться быть только "гомо сапиенс". Открытие состоит в том, что, если мы можем добавить к сенсорному и висцеральному опыту, которым обладает все животное царство, дар свободного неискаженного сознавания, которое во всей полноте свойственно лишь человеку, у нас получится прекрасный, конструктивный, вписанный в реальность организм. В этом случае у нас будет организм, сознающий как требования культуры, так и свои собственные физиологические потребности в пище или сексе, сознающий как свое желание иметь дружеские отношения, так и желание возвеличивать себя, сознающий как свою тонкую и чувствительную нежность по отношению к другим, так и враждебность к ним. Когда эта уникальная способность человека - сознавание - функционирует настолько полно и свободно, мы обнаруживаем, что имеем дело не с животным, которое нужно контролировать, не со зверем, которого надо бояться, а с организмом, возникающим в результате всех этих составляющих сознания, способным с помощью удивительных интегративных свойств нервной системы достигать сбалансированного, реалистичного поведения, ведущего к обогащению его личности и личности других людей. Иными словами, когда человек неполон, то есть когда он не допускает в сознание разные виды своих переживаний, в этом случае у нас, конечно, нередко имеются основания бояться его и его поведения, о чем недвусмысленно свидетельствует нынешнее положение в мире. Но когда человек полностью функционирует, когда он - совершенный организм, когда сознавание опыта - это чисто человеческое свойство - задействовано в самой полной мере, - тогда человеку можно доверять, тогда его поведение конструктивно. Оно не всегда будет общепринятым. Оно не всегда будет конформным30. Оно будет индивидуальным. Но оно также будет социализированным.
  Заключительное замечание
  Я изложил предшествующий раздел, заострив все формулировки настолько, насколько смог, поскольку в нем отражены глубокие убеждения, вытекающие из многих лет опыта. Однако я прекрасно сознаю разницу между убеждением и истиной. Я никого не прошу соглашаться с моим опытом, я лишь прошу читателя рассмотреть, согласуются ли приведенные здесь формулировки с его собственным опытом.
  Я также не прошу извинения за умозрительный характер этой статьи. Есть время, когда требуются умозрительные утверждения, а есть время, когда требуется тщательная проверка доказательств. Мы надеемся, что постепенно некоторые из этих предположений, мнений и клинических предчувствий смогут быть подвергнуты действенной и окончательной проверке.
  Глава 6
  ЧТО ЗНАЧИТ "СТАНОВИТЬСЯ ЛИЧНОСТЬЮ"
  Эта глава впервые была представлена в виде конспекта выступления на встрече в Оберлинском колледже в 1954 году. Я пытался объединить в более законченной и четкой форме некоторые вызревавшие во мне понятия психотерапии. Позже материал был несколько переработан.
  Как обычно, я старался, чтобы моя мысль была ближе к корням реального опыта, отраженного в психотерапевтических беседах. Поэтому в качестве материала для обобщения я нередко использовал записи таких бесед.
  * * *
  Работая в Консультативном центре Чикагского университета, я имел возможность общаться с людьми, которые обращались ко мне со множеством личных проблем. Например, студент, озабоченный возможным провалом на экзаменах в колледже; домохозяйка, разочаровавшаяся в своем замужестве; человек, чувствующий, что он находится на грани полного нервного расстройства и психоза; ответственный работник, проводящий большую часть своего времени в сексуальных фантазиях и не справляющийся с работой; способный студент, парализованный убеждением в том, что безнадежно несостоятелен; родитель, удрученный поведением своего ребенка; очаровательная девушка, которую безо всяких причин одолевают приступы глубокой депрессии; женщина, которая опасается, что жизнь и любовь проходят мимо, а ее диплом с хорошими оценками служит слишком малой компенсацией; человек, который убежден в том, что могущественные или зловещие силы плетут против него заговор. Я бы мог и далее перечислять эти многочисленные и уникальные проблемы, с которыми обращаются к нам люди. Они представляют полноту жизненного опыта. Однако я не испытываю удовлетворения, приводя этот перечень, так как, будучи консультантом, знаю, что проблема, заявленная клиентом в первой беседе, не останется неизменной во второй и третьей беседах, а к десятой беседе она обернется совсем иной проблемой или целым рядом проблем.
  Я пришел к убеждению, что несмотря на это ставящее в тупик разнообразие по горизонтали и многослойную вертикальную сложность, вероятно, существует лишь одна проблема. Углубляясь в опыт многих клиентов во время психотерапевтических отношений, которые мы пытаемся для них создать, я прихожу к выводу, что каждый клиент задает один и тот же вопрос. За проблемной ситуацией, на которую он жалуется, за проблемами с учебой, женой, начальником, за проблемой своего неконтролируемого или странного поведения, пугающих чувств скрывается то, что составляет истинный предмет его стремлений. Мне кажется, что в глубине души каждый человек спрашивает: "Кто я на самом деле? Как я могу соприкоснуться со своим подлинным "Я", которое лежит в основе моего поверхностного поведения? Как мне стать самим собой?"
  Процесс становления
  Заглянуть под маску
  Разрешите мне попробовать объяснить, что я имею в виду, когда говорю, что по-моему цель, которой более всего хочет достигнуть человек, цель, которую он сознательно или неосознанно преследует, состоит в том, чтобы стать самим собой.
  Когда ко мне приходит человек, обеспокоенный своими, только ему присущими трудностями, я уверен, что самое лучшее - это постараться создать такие отношения с ним, в которых он ощутит, что свободен и находится в безопасности. Моя цель - понять, как он чувствует себя в своем внутреннем мире, принять его таким, каков он есть; создать атмосферу свободы, в которой он может двигаться куда захочет, по волнам своих мыслей и состояний. Как он использует эту свободу?
  Мой опыт показывает, что он использует эту свободу для того, чтобы все более и более становиться самим собой. Он начинает ломать поддельный фасад, сбрасывать маски и отказываться от ролей, в которых он до сих пор имел дело с жизнью. Оказывается, он пытается найти нечто более важное; нечто такое, что более правдиво представляло бы его самого. Сначала он сбрасывает маски, наличие которых в некоторой мере сознавал. Вот молодая студентка описывает в беседе с консультантом одну из используемых ею масок. Она сильно сомневается, есть ли за этим умиротворяющим всех заискивающим фасадом какое-то подлинное "Я" со своими собственными убеждениями.
  "Я думала об этой обязанности соответствовать норме. У меня как-то развилось что-то вроде умения, я думаю... ну... привычка... стараться, чтобы люди вокруг меня чувствовали себя легко, или вести себя так, чтобы все шло гладко. Всегда должен быть человек, который ублажает всех. На встрече, или на небольшой вечеринке, или еще когда... я могла делать так, чтобы все шло хорошо, и при этом еще казалось, что я тоже хорошо провожу время. Иногда я сама удивлялась тому, что отстаивала точку зрения, противоположную своей, боясь обидеть человека, высказавшего ее. Другими словами, я никогда не имела твердого и определенного отношения к вещам. А сейчас - о причине, почему я это делала: вероятно, потому, что я слишком часто была такой дома. Просто я не отстаивала своих убеждений до тех пор, пока не перестала понимать, есть ли у меня вообще какие-нибудь убеждения, которые нужно отстаивать. Говоря по правде, я не была собой, и на самом деле не знала, что я собой представляю; я просто играла некую фальшивую роль".
  В этом отрывке вы видите, как клиент исследует свою маску, сознавая свое недовольство ею, и хочет знать, как добраться до скрытого за маской подлинного "Я", если таковое имеется.
  В этой попытке обнаружить "себя" психотерапевтические отношения обычно используются клиентом для того, чтобы исследовать, изучить различные стороны своего опыта, осознать и быть готовым встретить глубокие противоречия, которые он нередко обнаруживает. Он узнаёт, насколько нереальны его поведение и переживаемые им чувства, насколько они далеки от истинных реакций его организма, представляя собой фасад, стену, за которой он прятался от жизни. Он открывает, насколько соответствует тому, каким ему приходится быть, а не тому, каков он есть на самом деле. Он часто обнаруживает, что существует лишь в качестве отклика на требования других людей, ему кажется, что у него нет своего "Я" и что он всего лишь старается думать, чувствовать и вести себя так, как, по мнению других, ему следует думать, чувствовать и вести себя.
  В связи с этим я был удивлен, когда обнаружил, как точно, с каким глубоким психологическим пониманием более века тому назад описал проблему индивида датский философ Сёрен Кьеркегор31. Он указывал, что мы нередко сталкиваемся с отчаянием, происходящим от невозможности сделать выбор или нежелания быть самим собой; но самое глубокое отчаяние наступает тогда, когда человек выбирает "быть не самим собой, быть другим". С другой стороны, желание "быть тем "собой", которым ты есть на самом деле", - это, конечно, нечто, противоположное отчаянию, и за этот выбор человек несет величайшую ответственность. Когда я читаю некоторые его сочинения, я почти чувствую, что он, должно быть, слышал все то, что говорили наши клиенты, когда они, волнуясь, расстраиваясь и мучаясь, искали и исследовали реальность своего "Я".
  Этот поиск становится еще более волнующим, когда они обнаруживают, что срывают те лживые маски, о фальши которых и не подозревали. Со страхом они начинают исследовать вихри и даже бури чувств, которые поднимаются у них внутри. Сбрасывание маски, которая долгое время была вашей неотъемлемой частью, вызывает глубокое волнение; однако индивид продолжает двигаться к цели, которая включает в себя свободу чувств и мыслей. Это проиллюстрируют несколько высказываний женщины, которая участвовала в ряде психотерапевтических бесед. Рассказывая о своей борьбе за то, чтобы достичь ядра своей личности, она использует много метафор.
  "Как я вижу это сейчас, слой за слоем я избавлялась от защитных реакций. Я построю их, испытаю, а затем сбрасываю, когда вижу, что вы оставались таким же. Я не знала, что было на дне, и очень боялась дойти до дна, но я должна была продолжать пытаться это сделать. Сначала я почувствовала, что внутри меня ничего нет - только огромная пустота чувствовалась там, где я хотела иметь твердое ядро.
  Тогда я почувствовала, что стою перед массивной каменной стеной, слишком высокой, чтобы перелезть через нее, и слишком толстой, чтобы пройти сквозь нее. Наступил день, когда стена стала скорее прозрачной, чем непроницаемой. После этого, казалось, стена исчезла, но за ней я обнаружила дамбу, сдерживающую яростно вспененные воды. Я почувствовала, что я как бы сдерживаю напор этой воды, и, если бы я сделала даже крохотную щель, я и всё вокруг меня было бы уничтожено последующим потоком чувств, которые представлялись мне в виде воды. В конце концов я не смогла более выдерживать это напряжение и отпустила поток. В действительности все мои действия свелись к тому, что я поддалась чувству охватившей меня острой жалости к себе, затем - чувству ненависти, потом - любви. После этого переживания у меня было такое ощущение, будто я перепрыгнула через край пропасти на другую сторону и, немного шатаясь на самом краю, почувствовала наконец, что я в безопасности. Я не знаю, что я искала и куда шла, но тогда я почувствовала, как и всегда чувствовала, когда жила на самом деле, - что я движусь вперед".
  Мне кажется, этот отрывок довольно хорошо передает чувства многих людей: если поддельный фасад, стена, дамба не удержатся, все будет снесено яростным потоком чувств, которые они держат под спудом у себя во внутреннем мире. Однако этот отрывок показывает также испытываемое человеком неодолимое желание искать себя и стать собой. Здесь также вырисовывается способ, с помощью которого человек определяет реальность своего внутреннего мира - когда он во всей полноте переживает свои чувства, которые на органическом уровне и есть он сам, подобно тому как клиентка в приведенном выше примере, переживая жалость к себе, ненависть и любовь, ощущает уверенность, что это есть частью ее подлинного "Я".
  Переживание чувств
  Я хотел бы сказать еще кое-что о переживании чувств. В действительности это - открытие неизвестных компонентов своего "Я". Феномен, который я собираюсь описать, очень трудно осмыслить до конца. В нашей повседневной жизни есть тысяча причин, чтобы не разрешать себе переживать в полной мере то, что происходит в наших отношениях. Это причины, проистекающие из нашего прошлого и настоящего, причины, которые коренятся в социальном окружении. Переживать чувства свободно, во всей их полноте кажется слишком опасным. Но в атмосфере безопасности и свободы психотерапевтических отношений эти чувства могут переживаться в полную силу, такими, каковы они есть в действительности. Они могут переживаться и переживаются "в чистом виде", так что человек в этот момент испытывает действительно свой страх, действительно свою нежность, гнев или что-то еще.
  Возможно, я снова смогу это прояснить, приведя пример из записей сеансов психотерапии одного клиента, пример, который покажет и раскроет, чтo я имею в виду. Молодого человека, студента-выпускника, давно участвующего в психотерапии, озадачивает смутное чувство, которое он ощущает в себе. Постепенно он определяет его как какое-то чувство страха, например провалиться на экзаменах, не получить степень доктора. Затем следует долгая пауза. Начиная с этого момента пусть запись беседы говорит сама за себя.
  Клиент: "Я как бы разрешил этому просочиться. Но я также связал это с вами и с моими отношениями с вами. Я чувствую одно - что страх этого как бы исчезает; или есть другое... так трудно уловить... у меня как бы два разных чувства по отношению к этому. Или как бы два "Я". Одно - испуганное, хотя держится за что-то, и этого человека я сейчас ощущаю совершенно ясно. Вы знаете, мне как бы нужно что-то, за что можно держаться... и я чувствую себя напуганным".
  Терапевт: "Г-м. Именно так вы можете чувствовать себя в эту минуту, чувствовали себя все это время, и, возможно, сейчас у вас такое же чувство, что нужно держаться за наши отношения".
  Клиент: "Неужели вы не разрешите мне это, потому что, вы знаете, я как бы нуждаюсь в этом. Мне может быть так одиноко и страшно без этого".
  Терапевт: "Ага, ага. Разрешите мне держаться за это, так как я буду страшно напуган без этого. Разрешите мне держаться за это..." (Пауза.)
  Клиент: "Это вроде то же самое: "Не разрешите ли вы мне иметь диссертацию или степень доктора, что ли..." - потому что я как бы нуждаюсь в этом маленьком мирке. Я имею в виду..."
  Терапевт: "В обоих случаях это как бы мольба, да? Дайте мне это, потому что мне это так нужно. Я буду страшно напуган без этого". (Большая пауза.)
  Клиент: "У меня такое чувство... Я как-то не могу идти дальше... Это как бы маленький мальчик с мольбой, как-то даже... Какой это жест - мольба? (Складывает ладони вместе, как на молитве.) Не смешно ли это? Потому что..."
  Терапевт: "Вы сложили руки как бы для мольбы".
  Клиент: "Ага, это так! Не сделаете ли вы это для меня? О, это ужасно! Кто, - я умоляю?"
  Возможно, этот отрывок немного раскроет то, о чем я говорю, - переживание чувства до его предела. Вот он, в этот момент чувствующий себя не кем иным, как просящим маленьким мальчиком, умоляющим, выпрашивающим, зависимым. В это мгновение он весь - эта мольба. Конечно, он почти сразу отшатывается от этого переживания, говоря: "Кто, - я умоляю?" - но оно оставило свой след. Как он говорит мгновение спустя: "Так прекрасно, когда, когда все это, что-то новое выходит из меня. Каждый раз я так поражаюсь, и затем у меня опять возникает это чувство, как бы чувство страха, что во мне столько всего, что я, возможно, что-нибудь скрываю". Он понимает, что это прорвалось наружу и что в это мгновение он - сама зависимость, и его изумляет, как это произошло.
  Так переживается не только зависимость. Это может быть боль, горе, ревность, разрушительный гнев, сильное желание, доверие, гордость, чуткая нежность или уходящая любовь. Это может быть любая из эмоций, на которые способен человек.
  Постепенно благодаря подобным переживаниям я пришел к пониманию, что в такие моменты индивид начинает быть тем, кто он есть. Когда человек в ходе психотерапии прочувствует так все эмоции, которые возникают в нем организмически, причем сознавая их и открыто проявляя, он прочувствует себя во всей полноте, которая скрыто присутствующей в его внутреннем мире. Так он становится тем, кто он есть.
  Открытие себя в непосредственном переживании
  Давайте продолжим рассмотрение вопроса о том, что значит становиться самим собой. Это очень запутанный вопрос, и я снова постараюсь ответить на него, пусть в виде предположения, исходя из утверждений клиента, записанных между беседами. Женщина рассказывает, как разные фасады, с помощью которых она жила, словно сминались и рушились, вызывая не только чувство смятения, но и облегчения. Она продолжает:
  "Вы знаете, кажется, будто все усилия, потраченные на то, чтобы удержать элементы в том произвольном узоре, совершенно не нужны, напрасны. Вы думаете, что должны сами составить узор, но кусков так много, и так трудно понять, как их состыковать друг с другом. Иногда вы кладете их неверно, и чем больше элементов не подходит, тем больше усилий требуется, чтобы собрать узор, до тех пор пока наконец вы так устанете от всего этого, что подумаете, что эта ужасная неразбериха лучше, чем продолжение работы. А затем вы обнаруживаете, что эти смешанные в кучу кусочки совершенно естественно занимают свои места, и без вашего участия возникает живой узор. Вам остается лишь обнаружить его, и в ходе этого вы находите себя и свое место. Более того, вы должны позволить вашему переживанию самому раскрыть свой смысл; в тот самый миг, когда вы укажете ему, что оно значит, вы окажетесь в состоянии войны с самим собой".
  Позвольте мне выявить смысл этого поэтического описания, смысл, который оно имеет для меня. Я считаю, что она говорит: быть собой - значит обнаружить тот узор, тот лежащий в основе узора порядок, который существует в непрерывно изменчивом потоке ее опыта. Быть собой - значит раскрыть единство и гармонию, которая существует в ее собственных чувствах и реакциях, а не пытаться использовать маску для сокрытия этого опыта или стараться придать ему такую структуру, которой он не обладает. Следовательно, подлинное "Я" - это то, что спокойно может быть выявлено в собственном опыте, а не то, что ему навязывается.
  Приводя отрывки из высказываний этих клиентов, я старался предположить, что происходит в теплой, понимающей атмосфере развивающихся отношений с терапевтом. Создается, впечатление, что клиент постепенно мучительно исследует то, что находится за масками, обращенными к миру; или то, что лежит за масками, с помощью которых он обманывал себя. Глубоко, зачастую очень ярко клиент переживает разные стороны себя, которые были спрятаны внутри. Таким образом, он все более и более становится самим собой - не маской, не конформистом, подстраивающимся под других, не циником, отвергающим все чувства, не фасадом интеллектуальных рационализаций, а живым, дышащим, чувствующим, пульсирующим процессом - короче говоря, он становится личностью, обретает свое лицо.
  Личность, которая появляется
  Я представляю, что некоторые из вас спросят: "Но каким он становится? Недостаточно сказать, что он избавляется от фасадов. Какое лицо скрывается за ними?" Ответить на этот вопрос нелегко. Поскольку один из наиболее очевидных фактов состоит в том, что каждый индивид склонен становиться самостоятельным, отличным от других, уникальным лицом, я хотел бы выделить несколько, по моему мнению, характерных направлений становления. Ни один человек не будет полностью воплощать в себе эти характеристики, никто полностью не подойдет под предлагаемое мною описание, но я вижу, что тут можно вывести некоторые обобщения, основанные на моем опыте участия в психотерапевтических отношениях с очень многими клиентами.
  Открытость своему опыту
  Прежде всего я хотел бы сказать, что индивид становится более открыт своему опыту. Это высказывание имеет для меня огромное значение. Это - противоположность защите32. Психологические исследования показали, что если данные наших органов чувств противоречат нашему представлению о себе, эти данные искажаются. Говоря другими словами, мы не можем воспринимать все то, что доносят до нас наши органы чувств, а лишь то, что соответствует нашим представлениям о себе.
  А сейчас в безопасной атмосфере отношений, о которых я говорил, на место этих защитных реакций или ригидности33 постепенно приходит все растущая открытость опыту. Индивид становится все более открыт осознанию своих собственных чувств и ощущений, какими они существуют у него на органическом уровне, как я это пытался описать. Он также начинает более адекватно, непредвзято сознавать существующую вне его действительность, не втискивая ее в заранее принятые схемы. Он начинает видеть, что не все деревья зеленые, не все мужчины суровые отцы, не все женщины его отвергают, не все неудачи свидетельствуют о том, что он плохой, и тому подобное. Он способен принимать происходящее таким, каким оно есть, не искажая его ради соответствия своим ранее сложившимся стереотипам восприятия. Как можно ожидать, эта нарастающая открытость опыту делает его более реалистичным при встрече с новыми людьми, новыми ситуациями и новыми проблемами. Это значит, что у него нет застывших верований и он может нормально относиться к обнаруживаемым противоречиям. Он может получать много противоречивых сведений и не пытаться их сходу отвергнуть. Открытость сознания тому, что в данный момент существует внутри него и в окружающей его ситуации, представляется мне важной характеристикой личности, которая появляется в процессе психотерапии.
  Возможно, это высказывание станет более понятным, если я проиллюстрирую его отрывком из записанной на пленку беседы. Молодой специалист в сорок восьмой беседе рассказывает о том, как он стал более открытым своим телесным и некоторым другим ощущениям.
  Клиент: "Мне кажется невозможным, чтобы кто-то смог рассказать о всех изменениях, которые он ощущает. Но я на самом деле недавно почувствовал, что стал с большим вниманием и более объективно относиться к своему физическому состоянию. Я имею в виду, что не ожидаю слишком многого от себя. Вот как это происходит на практике: я чувствую, что в прошлом обычно боролся с усталостью, которая одолевала меня после ужина. Ну, а теперь я полностью уверен, что на самом деле устал, что я вовсе не придумываю этой усталости, у меня просто упадок сил. Кажется, что раньше я почти все время занимался критикой этой усталости".
  Терапевт: "Итак, вы можете позволить себе быть усталым вместо того, чтобы чувствовать наряду с усталостью еще и критицизм по отношению к ней".
  Клиент: "Да, что мне не следует быть усталым или что-то еще. И я думаю, это в некотором отношении довольно-таки мудро, что я сейчас просто могу не бороться с этой усталостью; одновременно с этим я чувствую, что мне нужно сбавить темп. Так что быть усталым - вовсе не так уж плохо. И мне кажется, я как бы могу связать то, почему я не должен был так себя вести, с тем, какой у меня отец и как он смотрит на это. Например, представим, я заболел и сказал бы ему об этом. Наверное, внешне будет казаться, что отец хочет чем-то мне помочь, но при этом он будет говорить: "Ну вот, еще одна беда на мою голову, черт побери!" Вы понимаете, что-то вроде этого".
  Терапевт: "Как будто если ты болен, в этом на самом деле есть что-то досадное".
  Клиент: "Ага. Я уверен, что мой отец с таким же неуважением относится к своему телу, как и я. Вот прошлым летом я как-то неудачно повернулся и что-то вывихнул в спине; я услышал, как там хрустнуло, и все такое. Сначала у меня все время была резкая боль, по-настоящему сильная боль. Я вызвал врача, чтобы он посмотрел меня. Врач сказал, что ничего страшного, само пройдет, нужно только не слишком наклоняться. Ну, это было несколько месяцев тому назад, и только недавно я заметил, что... черт, это действительно больно, и сейчас еще болит... И я вовсе в этом не виноват".
  Терапевт: "Это вовсе не характеризует вас с плохой стороны".
  Клиент: "Нет... и одна из причин, почему я устаю больше, чем следовало бы, в том, что я в постоянном напряжении от этой боли, и поэтому... Я уже записался на прием к врачу, чтобы он осмотрел меня, сделал рентген или еще что-нибудь. В некотором отношении, думаю, вы можете сказать, что я стал более верно ощущать... или ощущать все это более объективно. И это действительно, как я говорю, глубокие изменения; и конечно, мои отношения с женой и двумя детьми... Ну, вы бы не узнали меня, если бы смогли увидеть, что я чувствую... как вы... я имею в виду... просто кажется, что на самом деле ничего нет более прекрасного, чем искренне и на самом деле... действительно испытывать любовь к своим детям и в то же время быть любимым ими. Я не знаю, как это выразить. У нас так возросло уважение... у нас обоих к Джуди... и мы заметили... как только мы стали делать это... мы заметили такие огромные изменения в ней... Кажется, это очень глубокая вещь".
  Терапевт: "Я думаю, что вы хотите мне сказать, что теперь можете более правильно слышать себя. Если ваше тело говорит вам, что оно устало, вы слышите его и верите ему, вместо того чтобы его критиковать; если вам больно, вы в состоянии это услышать; если вы чувствуете, что действительно любите вашу жену или детей, вы можете почувствовать это, и, похоже, это проявляется также в изменениях в них самих".
  Здесь в относительно небольшом, но важном по значению отрывке можно увидеть многое из того, что я пытался сказать об открытости опыту, открытости любым переживаниям. Ранее этот человек не мог свободно чувствовать боль или болезнь, потому что отец не принимал их. Он не мог чувствовать нежность и любовь к своим детям, потому что эти чувства говорили бы о его уязвимости, а ему нужно было демонстрировать фасад "Я - сильный". Но сейчас он способен быть по-настоящему открытым переживаниям своего организма: он может быть усталым, когда устал; он может ощущать боль, когда ему больно; он способен свободно чувствовать любовь, испытываемую к своей дочке; он также может чувствовать и выражать раздражение по отношению к ней. Как он сообщает в следующей части беседы, он может жить опытом своего целостного организма, а не закрывать его от сознания.
  Доверие к своему организму
  Особую трудность представляет описание второго качества, появляющегося у человека после психотерапии. Кажется, этот человек во все большей степени обнаруживает, что он может доверять своему организму; что организм служит подходящим инструментом для выбора поведения, наиболее уместного в данной ситуации.
  Попытаюсь донести это до вас в более доходчивой форме. Возможно, вы сможете понять мое описание, представив себе индивида, который стоит перед реальным выбором, например: "Проведу ли я отпуск вместе с семьей или один?", "Выпить ли мне третий коктейль?", "Тот ли это человек, который может быть моим партнером в любви и в жизни?". Как поведет себя человек в такого рода ситуациях после психотерапии? В той мере, в которой этот человек открыт всему своему опыту, у него есть доступ ко всем имеющимся у него данным, на основе которых можно выбрать свое поведение в конкретной ситуации. Он знает о своих чувствах и побуждениях, которые нередко бывают сложными и противоречивыми. Он с легкостью может чувствовать весь набор социальных требований: от относительно жестких социальных "законов" до желаний детей и семьи. Ему доступны воспоминания о подобных ситуациях и последствиях разных вариантов поведения. У него имеется сравнительно верное восприятие данной ситуации во всей ее сложности. Он может позволить своему целостному организму при участии сознательной мысли рассмотреть и взвесить каждый стимул, потребность и требование, оценить их относительную значимость и силу. Произведя такое сложное взвешивание и сопоставление, он в состоянии найти такой образ действий, который, кажется, лучше всего удовлетворяет все его постоянные и сиюминутные потребности в данной ситуации.
  Взвешивая и сопоставляя компоненты данного жизненного выбора, его организм, конечно, будет совершать ошибки. Будут и ошибочные решения. Но благодаря стремлению быть открытым своему опыту, со временем он все шире и быстрее сознает неудовлетворительные последствия того или иного выбора, и все быстрее исправляет ошибочные решения.
  Возможно, полезно понять, что у большинства из нас недостатки, мешающие этому взвешиванию и нахождению баланса, состоят в том, что мы включаем в свой опыт то, что к нему не относится, и исключаем то, что к нему относится. Так, индивид может настаивать на таком представлении о себе, как "Я знаю меру при употреблении спиртных напитков", тогда как открытость его прошлому опыту показывает, что это едва ли верно. Или молодая женщина способна видеть только хорошие качества своего будущего супруга, тогда как открытость опыту показала бы, что у него есть и недостатки.
  Как правило, когда клиент открыт своему опыту, он начинает находить свой организм более заслуживающим доверия. Он чувствует меньше страха перед своими эмоциональными реакциями. Наблюдается постоянный рост веры и даже расположения к сложному, богатому, разнообразному набору чувств и наклонностей, существующих в человеке на организмическом уровне. Сознание вместо того, чтобы быть сторожем многочисленных и опасных непредсказуемых побуждений, из которых лишь немногим может быть разрешено появиться на свет, становится довольным обитателем общества побуждений, чувств и мыслей, которые, как обнаруживается, очень хорошо управляют собой, когда за ними не следят со страхом.
  Внутренний локус34
  Другое направление, очевидное в процессе становления личностью, относится к локусу, или месту, в котором осуществляется выбор его решений или оценочных суждений. Индивид все чаще начинает чувствовать, что локус оценки находится внутри его. Все меньше и меньше он ищет у других одобрения или неодобрения решений, выборов и стандартов, по которым надо жить. Он осознает, что выбор - это его личное дело; что единственный вопрос, который имеет смысл, - "Полностью ли удовлетворяет и верно ли выражает меня мой образ жизни?" Я думаю, что это, по-видимому, самый важный вопрос для творческого индивида.
  Очевидно, вы поймете меня лучше, если я проиллюстрирую это на одном примере. Я бы хотел представить небольшую часть записанной на пленку беседы с молодой женщиной, студенткой-выпускницей, которая обратилась к консультанту за помощью. Вначале ее беспокоило множество проблем, и она даже хотела покончить жизнь самоубийством. Во время беседы она осознала в себе одно из чувств - свое большое желание быть зависимой, а именно желание предоставить кому-то возможность направлять ее жизнь. Она очень критиковала тех, кто не оказал ей достаточной направляющей помощи. Она говорила о всех своих преподавателях, с горечью переживая, что ни один из них не научил ее чему-то такому, что имело бы глубокий смысл. Постепенно она начала понимать, что в какой-то мере ее трудности были обусловлены тем, что она, будучи студенткой, не проявляла инициативы при участии в занятиях. А затем идет отрывок, который я хочу процитировать.
  Я думаю, этот отрывок даст вам некоторое представление о том, что значит опыт смещения вовнутрь локуса оценки и принятия решений. Данный отрывок относится к более поздней беседе с этой молодой женщиной, когда она начала понимать, что, возможно, и она в какой-то мере отвечает за недостатки в своем образовании.
  Клиентка: "Ну, сейчас мне интересно знать, не ходила ли я просто вокруг да около, получая лишь поверхностные знания и не занимаясь серьезно самими предметами?"
  Терапевт: "Может быть, вы тыкались то туда, то сюда, вместо того чтобы действительно копать где-то поглубже".
  Клиентка: "Да-а-а. Вот почему я говорю... (медленно и очень задумчиво) ну, с этой точки зрения это действительно зависит от меня. Я хочу сказать, мне кажется совершенно очевидным, что я не могу полагаться на кого-то еще, чтобы он дал мне образование. (Очень тихо.) Я действительно должна буду получить его сама".
  Терапевт: "Вы действительно начинаете осознавать, что есть только один человек, который может дать вам образование; начинаете понимать, что, возможно, никто другой не может дать вам образование".
  Клиентка: "У-гу. (Долгая пауза. Она сидит задумавшись.) У меня все симптомы страха". (Тихо смеется.)
  Терапевт: "Страх? Это то, что пугает? Вы это имеете в виду?"
  Клиентка: "У-гу. (Очень долгая пауза, очевидно, борется со своими чувствами.)
  Терапевт: "Не хотите ли сказать более конкретно о том, что имеете в виду? Что на самом деле вызывает у вас чувство страха?"
  Клиентка (смеется): "Я... угу... Не знаю наверняка, так ли это... Я имею в виду... ну, мне на самом деле кажется, что я - отрезанный ломоть... (пауза) и что я очень... я не знаю... в уязвимом положении, но я... гм-м... я выносила это, и... это вышло почти без слов. Мне кажется... этому чему-то... я позволила вырваться".
  Терапевт: "Это даже как бы и не часть вас".
  Клиентка: "Ну, я почувствовала удивление".
  Терапевт "Как будто: "О Боже, неужели это сказала я?"" (Оба посмеиваются.)
  Клиентка: "Я в самом деле не думаю, что у меня раньше было это чувство. Я... э-э-э... ну, правда чувствуется, будто я говорю что-то, что действительно есть частью меня. (Пауза.) Или... э-э-э (в полном замешательстве) я чувствую как бы, что я... Не знаю... Я чувствую себя сильной, и, однако, у меня есть и чувство... я осознаю это как страх, чувство страха".
  Терапевт: "То есть вы хотите сказать, что, когда вы говорите что-то такое, у вас появляется в то же время чувство страха от того, что вы сказали, не так ли?"
  Клиентка: "Гм-м-м... Я чувствую это. Например, я чувствую это сейчас внутри... как бы вздымается сила или появилась отдушина какая-то. Как будто это что-то на самом деле большое и сильное. И однако... э-э-э... это было почти физическое чувство, что я осталась в одиночестве и как бы отрезана от... от поддержки, которая всегда у меня была".
  Терапевт: "Вы чувствуете, что это что-то большое и сильное, рвущееся наружу, и в то же время вы чувствуете, что говоря это как бы отрезали себя от любой поддержки".
  Клиентка: "Гм-м... Может быть, это... я не знаю... Это нарушение какой-то структуры, которая всегда скрепляла меня, мне кажется".
  Терапевт: "Это как бы расшатывает структуру, ее связи".
  Клиентка: "Гм-м (молчит, потом осторожно, но с убеждением), я не знаю, но я чувствую, что после этого я начну делать больше, чем, я думаю, мне надо делать. Сколько всего мне еще надо сделать! Кажется, нужно найти, как по-новому вести себя на стольких тропинках моей жизни... но, может быть, я увижу, что лучше справляюсь кое с чем".

<< Пред.           стр. 2 (из 8)           След. >>

Список литературы по разделу