<< Пред.           стр. 2 (из 3)           След. >>

Список литературы по разделу

 Положение 6. Личность - системообразование, не только имеющее определенный статус в системе социальных отношений и установочное отношение к социальному окружению, но и особым образом относящееся к самому себе и характеризующееся особым образованием - подструктурой самоотношения.
 Некоторые авторы, характеризуя самоотношение в плане анализа природы самосознания, рассуждают примерно следующим образом: наряду с тем, что человек осознает свои отдельные стороны, самосознание еще включает определенное отношение к себе, выражающееся в самооценке личности и эмоциональном отношении к себе. Самоотношение при такой формулировке представляется как психологическое образование, расположенное или взаимодействующее с самопознанием, саморегуляцией и самоконтролем. Мы думаем, что такая формулировка имеет много слабых сторон: представляется, что способ отношения к себе не стоит в одном ряду с когнитивным, эмоциональным или регулятивным моментами самосознания; напротив, феномен самоотношения в качестве своих отдельных сторон включает самосознание, самопознание, самооценку, эмоциональное к себе отношение, самоконтроль, саморегуляцию, а понятие самоотношения* является родовым относительно понятий самопознания, самооценки и других подобных понятий, имеющих приставку "само" и отражающих широкий спектр феноменов внутренней жизни личности [45; 47]. Попытаемся аргументировать эту мысль.
 * Здесь уместно отметить, что термин "самоотношение" мы впервые применили в 1974 г. [45], а до этого термин, насколько нам известно, не встречался в советской психологической литературе. В статье Ю. Н. Емельянова упоминается это обстоятельство. [20] В дальнейших наших работах этот термин регулярно употреблялся. В настоящее время многие авторы пользуются им. [48]
 В I положении мы уже подчеркивали, что личность не является субстанциональным образованием, и модус ее существования определяется включенностью в социальные отношения и способностью самому устанавливать отношения к внешнему миру и к себе. Несубстанциональность природы личности означает, что человеческое "Я", его "самость" не являются самодовлеющей онтологической реальностью или абстрактной сущностью. Однако допустим условно субстанциональность природы "Я". Что из этого может вытекать? Такое допущение привело бы к признанию неисторичности природы личности и феномена "самости", их статичности и завершенности, к игнорированию момента развития и формируемости "Я". Подобное допущение равносильно постулированию того, что "Я" существует само по себе, а отношение к миру есть лишь внешнее проявление его имманентных сил и особенностей, внешнее проявление и не более того. К тому же пришлось бы постулировать дериватность системы отношения как таковой, ее онтологическую "эпифеноменальность", что можно было бы выразить следующим утверждением: существуют самостоятельные сущности - субъект и внешний мир (объект), которые между собой принципиально разъединены; между ними устанавливаются определенные отношения, которые выводимы либо из природы субъекта, либо из характеристик внешнего мира (объекта). Если в этом утверждении термины "субъект" и "внешний мир" заменить терминами "личность" и "социум", то получим аналогичное утверждение: личность, понимаемая в понятиях робинзонады, гетерогенна социуму и отделена от него, а связь между ними носит чисто механический характер и содержательно определяется либо природой личности, либо же социальными силами. В первом случае налицо имплицитная теория эманации: характер связи с социумом "истекает" из внутренней природы личности. Во втором случае абсолютизируется модель однонаправленной детерминации человеческой природы внешними социальными силами. Именно таковыми могут быть результаты указанного допущения. Поэтому следует четко определить, что сущность личности выводится из системы ее отношений, а не наоборот. Не особенности личности определяют характер связи субъекта с миром, а напротив - особенности такой связи обуславливают личностные характеристики.
 Следуя логике такого рассуждения, можно заключить: "Я" существует постольку, поскольку оно является одновременно и субъектом и объектом отношения, самость - это способ отношения к себе; самоотношение конституирует самость. Однако такое утверждение сразу же требует оговорки, что самоотношение личности включено в качестве определенной подструктурной единицы в общую систему отношений человека, а с содержательной и функциональной точек зрения самоотношение теснейшим образом связано с особенностями отношения субъекта к внешне-предметному и социальному миру. При такой трактовке сразу же возникают два обобщенных вопроса: 1) Какова специфика самоотношения и чем оно отличается от способа отношения личности к внешнему миру? 2) Что же является тем общим и единым механизмом, который лежит в основе способа и содержательных характеристик отношения человека к внешнему миру и к себе? Отвечая на первый вопрос, следует здесь же коротко отметить, что различие между самоотношением и отношением к внешнему миру ограничивается лишь различием в референтах: в одном случае референтом отношения является собственное тело или психосоциальные и личностные особенности, а в другом случае - объекты внешнего мира или другие люди. Что же касается способов отношения к себе и к внешнему миру, то в обоих случаях можно констатировать наличие двух, уже отмеченных при рассмотрении природы аттитюдов, типов отношения - субъект-объектного и субъект-субъектного. Этим последним суждением мы хотим подчеркнуть, что специфика самоотношения не связана со способами отношения, которые указывают как относится субъект к себе и внешнему миру; его специфика связана лишь с референтом отношения, т. е. с тем, на что направлен субъект. Систематическое аргументирование этой мысли будет представлено ниже, а пока мы более основательно хотим ответить на второй из вышепоставленных вопросов. Напомним, что этот вопрос относится к наличию общего и единого механизма, определяющего способы и содержательные характеристики отношения личности к внешнему миру и самой себе. Таким общим и единым механизмом представляется установка в том ее понимании, как она представлена в общепсихологической концепции Д. Н. Узнадзе. Установка - особое состояние единства внутреннего (потребности субъекта) и внешнего (ситуации удовлетворения потребности) факторов, выступающее предиспозицей конкретного поведения. С точки зрения условий или механизмов возникновения и своей внутренней структуры установка несводима ни к фактору потребности и ни к фактору ситуации. Она представлена как модус их связи. Поэтому сама установка не субстанциональна, а релационна по своей природе, она функционирует в качестве способа отношения внутреннего и внешнего, потребности субъекта и ситуации ее удовлетворения. Кроме того, одним из основных положений этой теории является еще то, что установка считается основой активности, а поведение реализацией лежащей Б его основе установки. Из сказанного напрашивается вывод: если, с одной стороны, природа установки заключается в ее релационности, а с другой стороны, она определяет конкретное поведение индивида и реализуется в нем, то личность со своей активностью отражает реляционную природу установки и модус ее существования заключается в способе и содержании отношения к миру и к себе. К сказанному следует добавить еще одно обстоятельство: если верно, что, с одной стороны, установка - это отношение субъекта потребности к ситуации ее удовлетворения, и, с другой стороны, такое установочное отношение реализуется в процессах и посредством познания, чувства и действия, то следует подчеркнуть, что аналогичным образом и самоотношение реализуется в особых актах познания (вернее, самопознания), эмоциональных состояниях и действиях относительно самого себя. Следовательно, самоотношение никак не сводится к одному из его проявлений, будет то самосознание или самопознание, эмоциональное отношение к себе или действия относительно самого себя. Перейдем к рассмотрению вопросов (1) компонентного строения, (2) способа функционирования, (3) содержательных характеристик-(4) функций и (5) темпоральных измерений самоотношения.
 3.1. КОМПОНЕНТНОЕ СТРОЕНИЕ САМООТНОШЕНИЯ
 Выше уже было сказано о трехкомпонентном строении самоотношения. Оно включает в себя когнитивный, эмоциональный и конативный компоненты. Можно говорить о тенденции консистентности между этими компонентами, поскольку самоотношение является одним из видов аттитюдов, а аттитюды характеризуются этим генеральным свойством. Приступим к рассмотрению каждого из компонентов.
 Когнитивный компонент. При анализе когнитивного компонента самоотношения, в первую очередь, возникает вопрос о том, посредством каких психических функций, относящихся к разряду познавательных (ощущение, восприятие, представление, мышление, воображение) реализуется гностическое отношение субъекта к самому себе. Какие психические функции и как выступают в качестве источника и средства информации о самом себе? С самого начала следует отметить: подобно тому как в процессы переработки информации о предметах и событиях внешнего мира включены все гностические функции человека, так и в плане самосознания невозможно назвать какую-либо одну из всех познавательных функций, которая "брала бы на себя" всю нагрузку самоотражения. В гностическом плане самоотношение "обслуживается" процессами ощущения и восприятия, представления и памяти, мышления и воображения.
 Самоощущение, как это показано В. В. Столиным, связано с организмическим уровнем активности человека [48]. В самосознании тело со своими внутренними состояниями презентируется посредством самоощущения и на ее основе формируется "схема тела". В отногенетическом плане на роль диссоциации ощущение и самоощущения в возникновении самосознания указывал И. М. Сеченов.
 Процессы восприятия также в большой степени "обеспечивают" субъект необходимой, селективной, а также избыточной информацией о самом себе. Самовосприятие своей внешности играет большую роль на разных этапах жизни человека, а в некоторых периодах развития личности (например, пубертатном и постпубертатном) его функция интенсифицируется и значительно определяет форму и содержание жизнедеятельности личности. Известно, в какой степени на онтогенетически раннем этапе развития самовосприятие во взаимосвязи с функционированием моторного аппарата определяет формирование самосознания и самовыявление субъекта из окружающего мира.
 Представление о самом себе выступает необходимым звеном в саморегуляции и самоконтроле поведения на личностном уровне человеческой активности. Представляемое "Я" соотносится с задачей конкретной деятельности и соизмеряется с нею, на основе чего субъект вырабатывает определенную стратегию действия Особо наглядно это было проиллюстрировано в тех экспериментальных работах, в которых испытуемым приходилось соизмерять выполняемое задание c представляемыми собственными инструментальными возможностями действия, на основе чего у одних завышался уровень притязаний, у других же занижался [29]. Представление своих определенных состояний служит эффективным психотерапевтическим средством, например, в технике аутотренинга. Более того, в специфическом человеческом общении роль того, насколько человек может представить себя на месте другого, дает информацию одновременно о состоянии другого и о самом себе. Существуют специфические социально-культурные нормы - "поставь себя на место другого", которые способствуют социальной регуляции межличностных отношений.
 Значение функции памяти в организации внутриличностного опыта трудно переоценить. Воспоминание о своих поступках и пройденном жизненном пути, т. н. автобиографическая память, дает необходимый материал для построения образа ретроспективного "Я" ("каким я был"), о чем речь пойдет ниже.
 Мыслительные процессы, реализующие в гностическом плане функцию самоотношения, образуют "Я" - концепцию личности. Посредством операций обобщения, анализа, синтеза, суждения, умозаключения личность вырабатывает устойчивые концепты о самой себе, которые образуют определенную консистентную структуру. Сложные процессы наделения себя определенными свойствами, мотивирование собственного поведения, объяснение другим и себе причин того или иного собственного поступка включается в многогранный процесс самопознания. Ш. А. Надирашвили, опираясь на идею Д. H. Узнадзе о двух планах психической активности, считает, что акт объективации, возникший при некотором препятствии в осуществлении импульсивного поведения и завершающийся его приостановкой и развертыванием теоретической активности субъекта, сопровождается параллельным процессом субъективации: теоретическая активность направляется не только на внешний объект, но и на осознание собственных возможностей и особенностей. В результате у личности формируется т. н. психологический автопортрет [36]. Такая же идея в контексте другой теоретической ориентации экспериментально обосновывается В. В. Столиным, который показал, что субъект судит о наличии той или иной черты по невозможности или затруднительности действия, которому данная черта препятствует [48].
 Процессы воображения конституируют возможное "Я" и идеальное "Я", механизмы действия которых заключаются в той уникальной особенности, что содержание реального, "здесь и сейчас" бытия личности определяется не наличными, непосредственно данными внешнеситуационными или внутренне присущими состояниями, а их соотнесением и соизмерением с возможными и идеальными проявлениями жизнедеятельности личностного уровня. Преимущественно на основе процессов воображения формируется образ "проспективного "Я", функция которого, как мы увидим дальше, заключается в проектировании собственной жизни.
 Итак, когнитивный компонент самоотношения по тому признаку, какие гностические функции включены в его функционирование, сложное гетерономное образование. При анализе этого компонента не следует упускать из виду одно важное обстоятельство: процессы самоотражения (самосознания и самопознания) сопровождаются самооценкой, вернее, когнитивный компонент самоотношения включает в себя самооценку, ибо задача "работы" самосознания и самопознания заключается не только в том, чтобы принимать себя в расчёт в процессе активности и знать что-то о себе, но и (наверное, в первую очередь) в том, чтобы оценить свои свойства и возможности по определенным критериям ("хороший-плохой", "годный-негодный" и т. д.). Путем процессов самопознания личность стремится понять не только то, кто она есть, но и какова она есть, не только то, что она сделала, но и что и как она может сделать.
 Эмоциональный компонент. Самоотношение, понимаемое как установка относительно себя, включает в себя эмоциональный компонент. Человек не только знает что-то о себе, но может любить или презирать себя по поводу знаемого. Как уже отмечалось выше, эмоциональное отношение к себе некоторыми авторами неправомерно, по нашему мнению, приравнивалось к самоотношению в целом. Являясь феноменом установки, самоотношение характеризуется трехкомпонентностью строения, а эмоциональное отношение к себе лишь один из его компонентов. Эмоциональное отношение к себе не приравнивается к самоотношению и первое соотносится со вторым как часть с целым. Литература по проблеме самосознания изобилует данными об эмоциональных отношениях себялюбия, аутосимпатии, самоуважения, самовосхищения, неудовлетворенностью самим собой и т. д. В. В. Столин [48] выделяет три эмоциональные оси самоотношения: 1) симпатия - антипатия, 2) уважение - неуважение и 3) близость - отдаленность. Интересно, что эти оси, как показал автор, определяют также строение эмоционально-ценностного отношения человека к другому человеку, а их представленность в самоотношении объясняется указанным Л. С. Выготским [16] механизмом перехода интерпсихических отношений в интрапсихическую сферу.
 Конативный компонент. Этот компонент выступает в качестве внутренних действий в собственный адрес или как готовность к таким действиям. Простое перечисление таких, действий или готовностей рисует нам довольно пеструю картину: имеются в виду манипуляторно-инструментальное и диалогическое отношения к себе, самоуверенность (отбрасывание сомнений) и самопоследовательность, самоприятие (одобрение самого себя, доверие к себе и самосогласие) и самообвинение, самоснисходительность и самобичевание, самоконтроль и самокоррекция, ожидаемое отношение от других (отбор информации о себе) и самопредставление другому и т. д.
 Действия или эскизы действий относительно самого себя, по-разному осуществляются в зависимости от того, как личность относится к себе - как к объекту воздействия или как к субъекту действия. Однако способы отношения к себе - "Я" как объект и "Я" как субъект - внутренне дифференцируют не только действия в адрес самого себя, т. е. конативный компонент самоотношения, но и познавательные и эмоциональные отношения к себе (когнитивный и эмоциональный компоненты самоотношения). Если предположим теперь, что когнитивное и эмоциональное отношения образуют оценочное отношение субъекта, то графическое изображение сказанного будет иметь следующий вид:
 
 В представленной схеме первичное дихотомическое деление выражает способы отношения к себе - объектный ("Я" как объект) и субъектный ("Я" как субъект). Как объектное... так и субъектное отношение к себе реализуется когнитивной, активностью, эмоциональными реакциями и системами действий или готовностей к действиям в адрес самого себя. Напрашивается необходимость отдельного рассмотрения вопроса о способах (объектного и субъектного) самоотношения.
 3.2. ОБЪЕКТНЫЕ И СУБЪЕКТНЫЕ СПОСОБЫ САМООТНОШЕНИЯ
 Выше при анализе природы установки человека к внешнему миру (вещам и людям) мы указывали на существование двух осей направленности: 1) на что направлена установка, что является её предметным содержанием и 2) как направлена установка на свой предмет, каков способ отношения. Отвечая на вопрос как, мы выделили полюса субъект-объектного и субъект-субъектного способов отношения. Аналогичным образом анализ природы самоотношения можно вести с учётом его предметного содержания и способа направленности. Сначала рассмотрим вопрос о способах самоотношения.
 Полюса субъект-объектного и субъект-субъектного способов отношения можно выделить и в установке личности к самой себе. Способ презентации "Я" в сознании может быть объектным и субъектным. Это отмечалось И. Кантом, об этом писал В. Джемс [19]. Многие современные авторы следуют такому способу деления и говорят о дуальности "Я" в указанном смысле [95]. Наиболее распространенным понятием для обозначения того, как "Я" выступает объектом познания, является понятие "Я" - концепции, а действующее "Я" понятийно часто выступает как экзистенциальное "Я" [28; 95].
 Удачным представляется способ рассуждения И. С. Кона, выделяющего две стороны "Я", исходя из анализа того, на какой из двух возможных вопросов дается ответ: (1) "что такое "самость"?, или "что такое мое "Я"? и (2) "кто я?" [28]. Ответы на первый вопрос осуществляются с позиции внешнего наблюдателя, на второй же - внутреннего. Вопрос "что такое мое "Я"? имеет отношение к "взгляду извне", тогда как вопрос "кто я?" является олицетворением "взгляда изнутри". Казалось бы, раз самосознание направлено на свой же внутренний мир, занимаемая позиция наблюдателя должна быть только внутренней. Однако же это не так. Позиция наблюдателя не определяется целиком и полностью предметом наблюдения. Субъект может занять позицию внешнего наблюдателя относительно своих внутренних состояний, переживаний, личностных качеств, уникальных свойств и т. д, а относительно событий внешнего мира - избрать точку зрения внутреннего наблюдателя и наоборот*.
 * Эта идея в другом контексте рассуждения хорошо эксплицирована в книге Ф. Е. Василюка, показавшего специфику четырех "режимов" функционирования сознания: рефлексии, сознавания, переживания и бессознательного [15].
 На данном этапе рассуждения для нас важно отметить, что субъект-объектным и субъект-субъектным способом личность может относиться не только к тем или иным сторонам внешней действительности, но и к самой себе, к своим внутренним состояниям и переживаниям. В свою очередь это означает описание эмпирически выявляемых и теоретически осмысливаемых индикаторов и особенностей, относящихся как к первому, так и ко второму способу отношения к себе.
 Субъект-объектное самоотношение
 Описание разных сторон данного способа самоотношения позволило Р. А. Викланду и С. Дювалу [76] ввести понятие объективного "Я" и экспериментально изучить влияние этого образования на разные стороны человеческой деятельности. В данном контексте следовало бы подчеркнуть, что выделение конкретных показателей субъект-объектного способа самоотношения возможно посредством рассмотрения когнитивной, эмоциональной и конативной его сторон.
 Когнитивная сторона субъект-объектного самоотношения. Как отмечалось, объектное самоотношение часто рассматривается под углом зрения познавательного подхода к себе. "Я" как объект познания со стороны субъекта наиболее часто выступает в качестве темы экспериментально-психологического исследования. Однако тут же следует оговорить, что субъект-объектное самоотношение не исчерпывается процессами самопознания; более того, процесс самопознания не всегда проходит под знаком объектного подхода к себе, он может своеобразно проходить и в контексте субъект-субъектного самоотношения личности.
 Первым показателем когнитивной стороны объектного самоотношения является занимаемая личностью в адрес самой себя позиция внешнего наблюдателя. Дистанцирование от себя необходимый признак такой внешне наблюдательской позиции. Вместе с тем, такой подход к себе в самопознании не является пассивно-созерцательным процессом. В когнитивном плане субъект-объектное самоотношение включает в себя процессы caмовосприятия, формирования понятий и оценочные суждения относительно своих свойств.
 Вторым важным показателем является то, что "Я" выступает средством для достижения какой-либо гетерогенной для него цели, самость имеет инструментальную, но никак не терминальную ценность. Отсюда и вытекают самооценочные суждения в терминах полезности, годности и т. д. При таком подходе к себе возникает задача овладения самим собой, а это последнее предполагает орудийное к себе отношение. Рассматривание своих возможностей и склонностей, личностных качеств и внутренних состояний сквозь призму орудийного к себе подхода означает, что они берутся в качестве инструментальных средств для достижения той или иной личностной задачи. Предметом акта объективации (в понимании Д. Н. Узнадзе) в данном случае является собственное "Я", а не нечто из внешнего мира. Проблемность ситуации, являющаяся качественной характеристикой акта объективации, относится к внутренней плоскости субъекта деятельности. Преодоление такой проблемной ситуации заключается в переструктурировании представлений о себе.
 Объектный подход к себе во многом определяется процессами когнитивной самоатрибуции. Вместе с тем атрибуция себе определенных черт или признаков принципиально не отличается от того, как человек наделяет имя других людей. В плане каузальной атрибуции собственное "Я" человеком рассматривается как включенное в цепь причинно-следственных взаимосвязей. При объектном самоотношении личность может искать причинное объяснение собственных поступков как во внешних обстоятельствах, так и во внутренних диспозициях. Нет основания полагать, что объектное самоотношение однозначно связано либо с экстернальными, либо же с интернальными ориентациями; более важным моментом здесь является то, что как при первом, так и во втором способе каузальной атрибуции стержневым при объектном самоотношении является инструментальный к себе подход: те или иные стороны "Я" представлены в ракурсе того, насколько они служат средством достижения некоторой цели.
 Эмоциональная сторона субъект-объектного самоотношения. Эмоции, возникшие в рамках объектного способа отношения к себе, несут печать позиции внешнего наблюдателя, подходящего к себе самому как к средству достижения личностно-значимой цели. Эмоции в адрес себя могут быть положительными и отрицательными, олицетворяющими удовлетворенность или неудовлетворенность собою, приятие или неприятие себя и т. п. Положительные эмоции связаны с повышением уровня собственной эффективности в плане достижения каких-то целей, неудовлетворенность же - с его занижением.
 Если следовать делению любви на отцовскую и материнскую [83], то себялюбие при субъект-объектном самоотношении строится по принципу отцовской любви*. Можно считать, что в основе эмоциональной стороны объектного самоотношения лежит самонеприятие в том смысле, что при таком подходе к себе "Я" лишается самоценности. Оно наделяется некоторою ценностью по мере достижения субъектом желаемых целей. Личность строит образ "желаемого Я" и её целеполагающая активность заключается в том, чтобы реальное "Я" соответствовало такой желаемой модели "Я".
 * Э. Фромм сущность отцовского типа любви видел в том, что объект любви соотносится с определенными целями и средствами их достижения ("любить ради..."), тогда как материнская любовь не опирается на какие-то внешние условия и безотносительна к каким-то целям (Какими бы они не были возвышенными) и фиксируется как на самоцели на любимом (любимой).
 Конативная сторона субъект-объектного самоотношения. Манипуляция собою, установка на самокоррекцию и повышенный самоконтроль - существенные показатели объектного самоотношения. Мотивационным импульсом таких действий в адрес себя является стремление владеть самим собой, держать бразды правления собственным внутренним миром в своих руках. Такое стремление и соответствующие действия большей частью продиктованы целями социальной адаптации и самоутверждения или стремлением "взять верх" над другими.
 Часто они носят компенсаторно-защитный характер, имея в своей основе ощущение индивидом собственной неполноценности.
 Субъект-объектное самоотношение непосредственно связано с таким же способом отношения личности к другим людям. Как другие, так и собственное "Я" выступают объектом объектного манипулирования. В психоконсультационной и психокоррекционной работе нередко можно наблюдать, как в основе личностного кризиса, в частности, лежит такого рода подход к себе.
 Случай 3. За психологической консультацией обратились молодые разводящиеся супруги (жене 27 лет, мужу 28 лет), имеющие сына 5 лет. Муж К. С. - с высшим техническим образованием, мастер спорта по борьбе, работал инженером-конструктором, жена Т. Л. - с высшим педагогическим образованием, работала в отделе кадров одного из управлений г. Тбилиси. В детстве они жили в Ташкенте, учились в одной и той же школе. Приехали в Тбилиси после окончания вузов по распределению мужа. Квартирно-бытовые вопросы скоро урегулировались. Им приходилось совместными усилиями приспосабливаться к новым социально-культурным условиям. Постепенно жена начала чувствовать эмоциональное охлаждение к мужу, она все больше отчуждалась от него. Когда супруги обратились к психологу, они еще формально состояли в браке, однако психологически уже находились на далеко продвинутой стадии эмоционального развода, если воспользоваться выделенными по этому поводу критериями. Запрос мужа состоял в том, чтобы как-то с помощью психолога воздействовать на жену в том направлении, чтобы та не решилась на развод и ради ребенка сохранила семью. Кроме того, он хотел узнать о возможных "технических" способах воздействия на нее и на самого себя с целью возврата потерянных эмоциональных отношений. Жена же не проявляла никакого желания сохранить семью, считала невозможной интимную близость с супругом. В результате психоконсультационных бесед мы совместно с консультируемой парой пришли к выводу, что задача заключается не в сохранении семьи, а в безболезненном расторжении брака. Однако это уже ставило новые трудные задачи перед мужем, который хоть и осознал, что не стоит прилагать излишних усилий по сохранению семьи, однако вместе с тем ставил новые вопросы: "А как же быть дальше? Я потерял навыки общения с противоположным полом, нахожусь в растерянности, и как же мне выработать в себе способы общения для создания новой семьи?" Муж искал "технические" способы выработки в себе определенных умений для преодоления предвосхищаемых адаптационных трудностей. Было подмечено, что он еще в большей степени стремился усилить в себе те черты, которые в свое время привели жену к эмоциональному охлаждению по отношению к нему и обусловили кризис в семейных взаимоотношениях. Эти черты заключались в следующем: К. С. рассматривал свои отношения к другим и самому себе сквозь призму определенных, ему еще не до конца ведомых "технических средств и приемов". По его мнению, достаточно ими овладеть, как проблемы отношений автоматически урегулируются. Излишний рационализм, рассматривание эмоциональной стороны человеческой жизни как объекта постоянного контроля и регуляции, фетишизация "приемов" в общении были связаны с тем, что подход к самому себе тоже был манипуляторно-объектным. Все стороны самоотношения - собственный физический статус (в силу спортивного режима), свои интеллектуальные возможности, эмоции, свои волевые качества - он стремился держать под постоянным контролем. Он пытался игнорировать возможность спонтанного проявления своих импульсов, "незапланированного" поведения и эмоциональных "всплесков души". Это, в свою очередь, было связано с ригидностью представлений о собственном "Я". Именно в силу таких установок к себе и другим он был обеспокоен изменением образа жизни и будущей адаптации к новым жизненным проблемам.
 На основе анализа описанного случая и других данных можно прийти к выводу, что объектно-манипуляторный подход к себе связан со снижением необходимой пластичности представлений о собственном "Я". Ригидность структуры "Я", свойственное объектному самоотношению, в свою очередь, обуславливает, как отмечает К. Роджерс [104], искажение личного опыта и дальнейшее самоотчуждение.
 Субъект-субъектное самоотношение
 Содержание субъект-субъектного способа самоотношения, аналогично вышеизложенному, раскрывается при выделении его когнитивной, эффективной и конативной сторон.
 Когнитивная сторона субъект-субъектного самоотношения. Отличительной чертой этого способа самоотношения является то, что когнитивные процессы, связанные с ним, осуществляются с позиции внутреннего наблюдателя. Относительно "Я" здесь преимущественно ставится вопрос "кто Я?" С целью более чёткого разграничения этого способа самоотношения от объектного самоотношения, опирающегося на вопрос "что такое "самость"? или "что такое мое Я"?, мы опять сошлемся на И. С. Кона и вслед за ним приведем конкретный список показателей, содержательно характеризующих эти оппозиции [28, с. 33]:
 Что такое "самость"? Кто Я? объективное субъективное сущность существование определение выражение объяснение понимание всеобщее особенное сообщение автокоммуникация взгляд извне интроспекция логическое внелогическое понятие переживание стабильное изменчивое от другого к себе от себя к другому Как видно из этого противопоставления, через которое яснее определяется сущность субъект-субъектного самоотношения, объективной информации здесь противостоит субъективное самовыражение и ощущение собственного существования превалирует над сущностным определением своих качеств, понимание заменяет объяснение своих поступков, констатация общераспространенных качеств уступает место поиску особых и неповторимых личностных граней в себе. Логическому конструированию понятия о собственном "Я" ("Я"-концепция), свойственному субъект-объектному подходу к себе, противопоставляется внелогическое переживание "Я", стабильным и в известной степени ригидным представлениям о себе - ощущение изменчивости и текучести внутреннего мира и пластичность субъектного способа существования. Если при объект-ном самоотношении позиция субъекта-наблюдателя имеет направление "от других к себе", то при субъект-субъектном подходе к себе доминирует "взгляд изнутри" и постижение чужого внутреннего мира характеризуется направленностью "от себя к другому".
 Субъект-субъектным способом конкретный индивид может отнестись к себе в определенных условиях, при наличии определенного личностного опыта, полученного от системы воспитания. Но кроме этого известно, как в некоторых философско-религиозных системах, например, дзен-буддизме, культивируются умения самопознания, основанные на поиске ответа на вопрос "кто я?"
 Эмоциональная сторона субъект-субъектного самоотношения. Эмоции относительно себя при субъект-субъектном самоотношении определяются состоянием гратификации (удовлетворения) и фрустрации потребностей, связанных с самовыражением и самореализацией, с личностной автономностью и изменчивостью, с поиском своего человеческого назначения и смысла жизни, занимающее столь значительное место в мотивационной структуре личности. Если самонеприятие является глубинным источником объектного самоотношения, то субъект-субъектное отношение к себе строится на самоприятии и стремлении "быть самим собой".
 Конативная сторона субъект-субъектного самоотношения. Действия относительно "Я" при указанном способе отношения к себе в целом определяются усилиями, способствующими самовыражению. Автокоммуникация, имеющая форму внутреннего диалога (а не монолога), способствует расширению "диапазона приемлемости" возможных способов действия в мире, самовыражения и самореализации. В результате такого подхода к себе повышается уровень пластичности жизнедеятельности субъекта.
 * * *
 Попытаемся интегрировать в единую систему характеристики отношений человека к миру предметов и людей, изложенное в предыдущем разделе работы, с характеристиками самоотношения, о которых только что шла речь. Имеется в виду интеграция возможных вариантов субъект-объектного и субъект-субъектного типов отношений к внешнему миру (вещи и другие люди) и к самому себе. С этой целью предлагается таблица 5.
 В этой таблице приводятся шесть уже известных нам исходных возможных варианта установки личности к (1) вещам, (2) другим людям и (3) самой себе:
 1. Субъект-объектное отношение к вещам (S-o-О);
 2. Субъект-объектное отношение к другим людям (S-o-Р);
 3. Субъект-объектное отношение к самой себе (S-o-S);
 4. Субъект-субъектное отношение к вещам (S-s-О);
 5. Субъект-субъектное отношение к другим людям (S-s-P);
 6. Субъект-субъектное отношение к самой себе (S-s-S).
 
 Бели теперь, с целью выявления конкретно-возможных разновидностей установок человека к вещам, другим людям и самому себе, составим комбинаторную матрицу, в которой вертикальные и горизонтальные столбцы будут занимать указанные шесть исходных вариантов, то получим 15 комбинаторных разновидностей установок (А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, 3, И, И, К, Л, M, H). Шесть из этих пятнадцати вариантов (А, Б, В, Г, Д, Е) нами уже были представлены в предыдущем разделе в плане описания характеристик конкретно-возможных разновидностей установок личности к вещам и людям. Поэтому здесь коснемся лишь краткого описания оставшихся 9 конкретно-возможных вариантов установок личности (Ё, Ж, 3, И, Й, К, Л, М, Н), в которых комбинируются субъект-объектное и субъект-субъектное отношения к самой себе с подобными же отношениями к вещам и людям.
 Ё. Субъект-объектное самоотношение - субъект-объектное отношение к вещам (S-o-S, S-o-О). В этом конкретном варианте самоотношения и отношения личности к вещам доминирующим модусом подхода субъекта к внешнему предметному миру и к самому себе является овеществляющей и манипуляторное воздействие и самовоздействие: отношение к вещам овеществлено в той же мере, что и самоотношение, и наоборот.
 Ж. Субъект-субъектное самоотношение - субъект-субъектное отношение к вещам (S-s-S, S-o-O).
 В этом случае рисуется противоположная предыдущему варианту картина: субъект-субъектное самоотношение, призвание в себе "живой" субъективности, индивидуальной неповторимости и импульсов роста, а также внутренняя диалогичность сосуществует с заботливо-одушевляющим ("анимистическим") подходом к определенным предметам, например, к растениям или произведениям искусства (например, художественному полотну или архитектурному памятнику).
 З. Субъект-объектное самоотношение - субъект-объектное отношение к другим людям (S-o-S, S-o-P). Речь идет о том, насколько реификация отношений к другим может сосуществовать с овеществляющим подходом к самой себе или обуславливать объектно-манипуляторное самоотношение. В таких случаях неприятие других связано с самонеприятием, отчуждение от людей - самоотчуждением. В психоконсультационной и психокоррекционной работе нередко встречаемся с теми случаями, когда клиент примерно так описывает свою жизненную проблему: мною пользуются, я пользуюсь другими, я самого себя рассматриваю в качестве предмета пользования.
 И. Субъект-субъектное самоотношение - субъект-субъектное отношение к другим людям (S-s-S, S-s-P). Этот конкретный вариант отношения личности к другим людям и самой себе противопоставляется предыдущему (3) варианту: здесь признание субъективности и индивидуальности другого, его импульсов роста и самореализация, а также готовность диалогического общения с ним сосуществует с самоприятием, со стремлением "быть самим собой". В гуманистически ориентированной, центрированной на личности клиента индивидуальной и групповой психотерапии роджерсовского типа именно культивирование данного паттерна - отношения к другим и самой себе является основой практической работы психолога с людьми.
 И. Субъект-объектное самоотношение - субъект-субъектное отношение к вещам (S-o-S, S-s-O). В данном конкретном варианте представлен паттерн отношения к вещам и самоотношения; его сущность заключается в сосуществовании в жизненном мире личности манипуляторно-объектного подхода к самой себе и заботливо-одушевляющего и персонализирующего способа отношения к предметам внешнего мира (например, к растениям или произведениям искусства). Обычно этот вариант отношения и самоотношения встречается в триаде: субъект-объектное отношение к другим людям - субъект-объектное самоотношение - субъект-субъектное отношение к вещам.
 К. Субъект-субъектное самоотношение - субъект-объектное отношение к вещам (S-s-S, S-o-О). Речь идет о чёткой демаркационной линии между модусами самоотношения и отношения к внешне-предметному миру: самоприятие, внутренний диалогизм и стремление к самореализации сопровождаются овеществляющим и манипуляторно-объектным подходом субъекта к вещам. В психоконсультационной работе нам приходилось наблюдать за функционированием механизма триады: субъект-субъектное отношение к другим - субъект-субъектное самоотношение - субъект-объектное отношение к вещам.
 Л. Субъект-объектное самоотношение - субъект-субъектное отношение к другому человеку (S-o-S, S-s-Р). На первый взгляд, в данном случае налицо искусственно выделенный вариант отношения к другому и самому себе. Однако если проанализировать чувства и переживания самого консультанта-психолога в процессе его работы с клиентом, внутренний мир которого он должен принять таким, каков он есть, то на этом пути приятия чужой индивидуальности психологу-консультанту нередко приходится бороться с самим собой, в какой-то мере наказывать себя и приглушать собственный "голос", дабы способствовать другому "найти себя". Эти размышления не умозрительны, а появились вследствие личного опыта собственной практической работы. О тех же механизмах "самозаглушения" в определенные периоды и фазы психоконсультационной работы указывали нам многие психологи-практики, с которыми обсуждались те или иные темы в связи с переживанием самим психологом опыта психотерапевтического общения.
 М. Субъект-субъектное самоотношение - субъект--объектное отношение к другому человеку (S-s-S, S-o-P). Здесь мы обсуждаем противоположный предыдущему (Л) варианту паттерн отношения к другому и самому себе: самоприятие и устремленность к внутреннему росту сопровождается манипуляторно-объектным подходом, к другому, с которым личность взаимодействует в повседневной жизни. В семенной психоконсультационной работе мы имели возможность анализа взаимоотношений супружеской пары, проблемная ситуация которой заключалась в том, что муж был устремлен на постоянный рост своего потенциала, "прислушивался" к своим внутренним резервам и пытался их актуализировать, а жена для него служила своеобразным "средством" и даже объектом манипуляторного воздействия для достижения такой внутриличностной цели.
 Н. Субъект-объектное - субъект-субъектное самоотношение (S-o-S, S-s-S). Здесь указывается на вариант амбивалентного отношения личности к самой себе. Манипуляторный подход к себе, самокоррекция и чувство самонеприятия сопровождается (или заменяется) прислушиванием к внутреннему "голосу", стремлением к спонтанному самовыражению.
 3.3. СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ САМООТНОШЕНИЯ
 Что отражается в самоотношении, какие стороны субъекта жизнедеятельности представлены в нем? Ответ на этот вопрос, по нашему мнению, недостаточно полный, представлен в ряде работ советских психологов. Так, например, В. В. Столин считает, что в нем отражаются организмические, социально-индивидные и личностно-особенные состояния и признаки [48]. Эту точку зрения автор убедительно обосновывает в рамках своих теоретических построений и экспериментальных разработок. Однако нам представляется, что в них пропущены, вернее недостаточно чётко отмечены, существенные содержательные слои системы самоотношения, например, отношения к своим интеллектуальным, эмоционально-волевым качествам. Для восполнения такого пробела кратко изложим нашу точку зрения.
 Мы исходим из положения Ш. Н. Чхартишвили о трех структурных измерениях человеческого существа: биологическом, психологическом и социальном. Отсюда автор, как известно, выводил биогенные, психогенные и социогенные потребности индивида [66]. В приложении к содержательным характеристикам самоотношения эта идея могла бы получить следующую формулировку: в самоотношении отражены характеристики индивида, берущие начало в биологических, психологических и социальных структурах его активности. Конкретное воплощение эта идея получила в нескольких наших работах, в которых были выделены структурные единицы самоотношения по их содержательным характеристикам. Приводим это деление:
 I. Биологическое измерение
 1. Отношение к своей внешности и анатомическим особенностям.
 2. Отношение к своим биомеханическим и функционально-физиологическим возможностям.
 II. Психологическое измерение
 1. Отношение к своим сенсомоторным особенностям и инструментальным возможностям.
 2. Отношение к своим интеллектуальным способностям (Я: умен - глуп, логичен - интуитивен, созерцателен - практичен и т.п.).
 3. Отношение к своим эмоциональным особенностям (Я: эмоционален - суховат, чувствителен - нечувствителен, экспрессивен - эмоционально сдержан, влюбчив - невлюбчив и т. п.);
 4. Отношение к своим волевым качествам и результатам своей деятельности (Я: импульсивен - обладаю волей, претворяю слово в дело - не могу до конца довести задуманное, решителен - нерешителен, планирую свое поведение - пускаю дела на "самотек", через успех получаю новый импульс к дальнейшим, действиям - неудача парализует меня и т. д.);
 5. Отношение к себе как неповторимой личности, чувство самотождественности.
 III. Социальное измерение
 1. Отношение к своему социальному статусу (к статусу в системе формальных отношений, к социо-экономическому или социометрическому статусу);
 2. Отношение к тому, как ко мне относятся другие, чего от меня ожидают, и т. п.
 3. Отношение к себе как носителю определенных социально-нравственных норм и ценностей.
 Следует отметить, что всех названных сферах самоотношения будет то отношение к своей внешности и физическим возможностям или к собственным интеллектуальным, эмоционально-волевым и социально-статусным характеристикам, возможные варианты способов подхода к себе могут нести на себе печать все того же субъект-объектного или субъект-субъектного самоотношения. У того или иного лица отношение к своей внешности, например, может быть субъект-объектным, а отношение к своим эмоционально-волевым характеристикам субъект-субъектным. К примеру, можно сослаться на многочисленные случаи из психоконсультационной практики, когда отношение к своей внешности является объектно-манипуляторным (один такой пример будет приведен в следующих разделах при описании случая 6). Некоторые авторы показывают, что причина недовольства своей внешностью у многих лиц, подвергающихся пластической хирургической операции лица, кроется не в реальных диспропорциях или дефектах, а в когнитивных структурах и представлениях о собственной внешности. Мы сказали бы, что сами эти представления и когнитивные структуры вписываются в более общую целостность - в объектную установку к себе.
 3.4. ФУНКЦИИ САМООТНОШЕНИЯ
 Система самоотношений полифункциональна. В некоторых наших работах были перечислены следующие функции:
 1. Функция "зеркала" (отображения себя). Человек со способом своей жизнедеятельности не только отражается в сознании окружающих, но и это "зеркало" переносится вовнутрь, отображая личность как во внешнем (физическое самоотображение), так и во внутреннем плане. Роль этой функции особо наглядна в онтогенетическом развитии человека. Ж. Лакан, например, в качестве отдельной выделяет "стадию зеркала" в психическом развитии ребенка [92]. Более того, физическое зеркало во многих исследованиях применялось в качестве экспериментального средства изучения генеза самосознания. Во многих методах группового тренинга взрослых с целью самоотображения и самокоррекции своих поступков применяются различные видеотехнические средства.
 2. Функция самовыражения и самореализации. По-видимому, было бы илишним отдельно и детально указывать на ту роль, которую система самоотношения выполняет в активности личности, направленной на самовыражение и самореализацию.
 3. Функция сохранения внутренней стабильности и континуальности "Я". Эта функция самоотношения осуществляется по мере и в силу той тенденции к внутренней согласованности к конгруентности, которая свойственна когнитивным представлениям о себе, эмоциональным реакциям относительно своих проявлений и действий, адресованных себе.
 4. Функция саморегуляции и самоконтроля. Лишь имея сложившиеся представления о себе и определенным образом относясь к себе, личность способна регулировать и контролировать свою деятельность.
 5. Функция психологической защиты. При получении информации, представляющих угрозу сложившимся представлениям о собственном "Я", и при жизненной неудаче или различающихся по степени интенсивности психотравмах защитные механизмы личности могут быть направлены на рационализацию, создание образа "фальшивого я" и т. д.
 6. Функция интракоммуникации. Социальная природа личности заключается не только в том, что она включена в процесс постоянного взаимодействия с социальным миром, но и в том, что для себя самой личность выступает в роли социума, взаимодействуя с самой собой и "разыгрывая" коммуникационные процессы на "сцене" внутренней жизни. Базой для таких интракоммуникационных процессов является система самоотношений. Если принять во внимание идею Э. Берна о трех позициях общающихся сторон [74], то во внутриличностном общении возможными вариантами занимаемой позиции субъекта относительно самого себя могут быть позиции Родителя, Взрослого и Ребенка.
 Сказанное до сих пор о характеристиках системы самоотношения будет далеко неполным, если не учтем его важную сторону - момент временной структурированности. Требуется отдельное рассмотрение этого вопроса.
 3.5. ВРЕМЕННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ САМООТНОШЕНИЯ
 Время - особое измерение личности. Одно дело, когда определенная система функционирует во времени и включена в неё, что одинаково относится ко всем явлениям мира, и другое дело направленность на время и интенциональное. К нему отношение, что свойственно лишь только человеку и его сознанию. Презентированность времени и направленность на время конституируется постоянным трансцендированием сознания и личности. Трансцендирование в связи с феноменом времени выражается в том, что человек регулярно выходит за рамки настоящего, прорывая его пределы в направлении прошлого и будущего. Такого рода трансцендирование человеку свойственно не только в плане отношения к явлениям внешнего мира, структурированных во времени, но и в плане отношения к себе. Самоотношение личности структурировано во времени, что дает нам возможность выделить три вида "Я" по темпоральному признаку: (1) актуальное "Я" ("я здесь и теперь"), (2) ретроспективное "Я" ("Я в прошлом") и (3) проспективное "Я" ("я в будущем"). Это подтверждается экспериментальным исследованием О. Тзенга, который, изучая субъективные семантические значения относительно представлений "Я", показал, что прошлое, настоящее и будущее "Я" не лежат на одной оси, а составляют три независимых измерения: в самосознании настоящее не выводимо из прошлого, а будущее не является экстраполяцией настоящего [48, с. 66-67]. Однако все же следует отметить, что временной аспект структурированности "Я" далеко не изучен. Такое состояние исследования проблемы явно не вписывается в тот общий дух развития современной науки, когда так возрос интерес к изучению феномена времени [18].
 Традиционным объектом исследования является актуальное "Я", тогда как об остальных двух указанных видах "Я" имеется относительно мало сведений. Это объясняется той простой причиной, что парадигма исследования самоотношения не всегда строится с учётом временного измерения. Актуальное "я" не сводимо к реальному или идеальному "Я", ретроспективное "Я" не простая форма биографической памяти, столь интенсивно изучаемое в настоящее время, оно еще и установочное отношение к личному прошлому; проспективное "Я" не сводится к т. н. потенциальному или желаемому "Я", оно более сложное образование, включающее сложные акты самопроектирования. Здесь мы подходим к очень важному пункту, на котором следует специально остановиться.
 Конституирование личностью временного измерения самоотношения многопланово. Имеется в виду то, что субъект не только строит образ того, какой он есть, каким он был и каким он будет, но и занимает определенную временную позицию, которая выступает своеобразной "точкой отсчета" и в перспективе которой субъектом моделируется "горизонт времени" этих образов. Если говорить проще, то, например, рассказывать о том, каким я был в прошлом, я могу и с позиции нужд настоящего и исходя из планов на будущее, и погрузившись или "переселившись" в отдаленное прошлое. Это позволяет нам выделить два момента временной структурированности самоотношения и образа "Я": (1) какой период собственной жизни имеется в виду, что является содержанием самоотношения - актуальное, ретроспективное или будущее "Я" и (2) исходя из какой временной позиции или в ракурсе какой перспективы настоящего, прошлого или будущего презентирован образ "Я". На основе соотношения этих двух моментов можно перечислить возможные способы временного конституирования самоотношения. Наглядное представление о них дает следующая таблица.
 
 В этом изображении дается 9 возможных вариантов: (1) актуальное "Я" с позиции настоящего, (2) актуальное "Я" с позиции прошлого, (3) актуальное "Я" с позиции будущего, (4) ретроспективное "Я" с позиции настоящего, (5) ретроспективное "Я" с позиции прошлого, (6) ретроспективное "Я" С позиции будущего, (7) проспективное "Я" с позиции настоящего, (8) проспективное "Я" с позиции прошлого, (9) проспективное "Я" с позиции будущего. О том, что наличие указанных возможных вариантов в построении образов "Я" эмпирически подтверждается, специально будет идти речь в экспериментальной части работы (глава V). Здесь же следует ограничиться указанием на то значение, которое может иметь учет этих возможных вариантов временного конституирования самоотношения в анализе содержаний самоописаний консультируемого или пациента во время психоконсультационного или психотерапевтического сеанса. Анализ того, (1) к какому периоду своей жизни приковано преимущественно внимание субъекта, какие собственные поступки и личностные черты не "переварены" им - те, которые совершаются ныне и присущи ему в настоящем или те, которые относятся к личному прошлому, и (2) с какой временной позиции осуществляется самооценка тех же поступков и личностных черт - в ракурсе ли сегодняшнего дня или отдаленного прошлого, в перспективе ли планов на будущее, - все это вместе взятое представляет необходимую и весьма ценную информацию для понимания внутреннего мира личности и коррекции ее неадекватных установок.
 Глава IV
 ДИНАМИЧЕСКИЕ СТОРОНЫ
 СИСТЕМЫ "ЛИЧНОСТЬ - СОЦИУМ"
 1. МОДАЛЬНОСТЬ, ИСТОЧНИК И СПОСОБ
 ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЛИЧНОСТИ С СОЦИУМОМ
 Положение VII. Динамические тенденции системы "личность-социум" можно представить в трех ипостасях - (1) модальности, (2) источника и (3) способа взаимодействия, каждый из которых в своей основе биполярен: модальность включает полюса адаптации и преобразования, источник активности - мотивацию "быть" и "иметь" ("владеть"), способ взаимодействия - энтропийные и негэнтропийные тенденции.
 При обсуждении Положения III мы уже отмечали, что изучение характеристик взаимодействия личности с социумом должно служить получению ответа на три вопроса: что? почему (зачем)? как? Первый вопрос (что?) адресован модальности взаимодействия. Вопросы (почему) и (зачем) относятся к сфере мотивационного источника активности личности. Ответ на вопрос как информативен в плане описания способа взаимодействия личности с социальной средой. В настоящий момент нам предстоит определить содержание модальностей, мотивационных источников и способов личностной активности. С самого начала отметим, что поиск таких содержательных характеристик нами будет осуществляться путем выделения и чёткого описания полярно противоположных состояний и феноменов, служащих отправными единицами анализа. Они сначала выступают в качестве полярно противоположных абстрактов, затем же описание этих состояний и феноменов поступательно приближается к конкретным образцам взаимодействия личности со средой. Такое "превращение" исходных абстрактов в конкретные образцы взаимодействия осуществляется по мере обнаружения диалектических взаимопереходов между противоположностями. Этот подход нами уже был выше осуществлен при анализе возможных статусных состояний с введением оппозиции "заданность" - "создаваемость" и при описании разновидностей аттитюдов с допущением противоположных модусов отношений - субъект-объектного и субъект-субъектного. О преимуществах подобного методологического подхода с изначальным допущением или обнаружением крайних состояний и полярно противоположных единиц анализа пишет, например, Г. Салливен, который считает, что допущение крайних величин (например, бесконечного малого или большого) является не только прерогативой мышления математика и физика, но и научно-психологическое мышление тоже должно систематически опираться на этот принцип [106]. За последние годы в советской психологической науке встречаются успешные попытки его применения [15].
 Модальность взаимодействия
 Модальность взаимодействия, определяемая посредством ответа на вопрос "что?", имеет отношение к той задаче, которая возникает перед субъектом "ли ставится им в процессе жизнедеятельности. По этому параметру содержание взаимодействия личности с социумом может включать в себя два полярно противоположных вида активности - адаптацию и преобразование. К такому выводу можно прийти при обобщающей переработке большого эмпирического и теоретического материала из психологической науки. Когда вопрос стоит так: что происходит и какая задача решается субъектом в процессе своей жизнедеятельности, то мы можем констатировать наличие либо адаптивной, либо преобразовательной активности или же их некоторую "смесь".
 В психологической науке человеческая деятельность преимущественно рассматривается в рамках парадигмы адаптации. Примером может служить концепция Ж. Пиаже, в которой развитие и функционирование психики (в первую очередь, интеллектуальной сферы) рассматривается как процесс взаимодействия субъекта с объектом, служащий цели адаптации, а такая адаптивная активность осуществляется в процессах ассимиляции субъектом объекта и аккомодации субъекта к объекту [38]. Не входя в детали концепции Ж. Пиаже, отметим лишь то, что адаптация здесь представлена в качестве активного процесса, включающего, с одной стороны, трансформацию объекта и его сообразование познавательным схемам субъекта (ассимиляция), и, с другой стороны, уподобление, своеобразное "пристраивание" познавательной схемы или структуры к характеристикам объекта. Как пишет Ж. Пиаже, "когнитивная адаптация, подобно своему биологическому аналогу (разрядка наша - Н. С.) состоит в уравновешивании ассимиляции и аккомодации" [39, с. 242]. В этой цитате неслучайно процесс уравновешивания ассимиляции и аккомодации, рассматриваемый как когнитивная адаптация, уподобляется определенному биологическому аналогу. Мы далеки от того, чтобы в теории Ж. Пиаже усматривать разновидность биологического редукционизма, однако можем со всей уверенностью подчеркнуть: во-первых, в этой концепции исходным пунктом понимания психического развития, вернее, развития интеллекта служит принцип эквифинальности, согласно которому существует определенный конечный пункт, достижению которого служит весь сложный процесс онтогенетического развития. Соответственно границы развития заданы и зафиксирована "крайняя точка", к которой приводит процесс развития; за этой "точкой" процесс становления не усматривается. Такая эквифинальность более свойственна биологическим системам, нежели человеческой деятельности. Во-вторых, рассматривая процесс когнитивного развития как адаптацию и установление равновесия между ассимиляцией и аккомодацией, не в полной мере учитывается специфический признак человеческой деятельности, отличающий ее от активности биологического организма: не только стремление к приспособлению к наличным обстоятельствам и восстановлению нарушенного равновесия, но и противоположная этому тенденция к нарушению достигнутого равновесия и к преодолению состояния адаптированности является источником жизнедеятельности личности. В-третьих, ассимиляция и аккомодация, их взаимосвязь и когнитивная адаптация Ж. Пиаже рассматривается в качестве важнейшего механизма биологической эволюции видов. Это еще раз демонстрирует то обстоятельство, что подход Ж. Пиаже к изучению психического развития несет на себе печать "взгляда" биолога на исследуемый объект.
 
 В концептуальном аппарате Ж. Пиаже преобразовательная активность субъекта понимается как трансформация объекта и его включение в ассимиляторные схемы, а аккомодация - это приспособление или сообразование схем субъекта характеристикам объекта. Когнитивная адаптация включает в себя две полярно противоположных тенденции, что можно изобразить в виде следующего треугольника.
 Однако за простотой такого понимания, по нашему мнению, кроется определенная неточность, заключающаяся в некоторой односторонности и в преувеличении роли приспособления: с одной стороны, ассимиляцию можно понимать как приспособление к себе объекта, а аккомодацию как приспособление к объекту, к его характеристикам, и в таком случае действительно (ничего больше не остается сделать, кроме как объединить эти две противоположные тенденции в одно более общее - в аддитивную активность; однако, с другой стороны, ассимиляцию мы можем понимать как трансформацию (преобразование) субъектом объекта, а аккомодацию как преобразовательное воздействие объекта на субъект и в таком случае в качестве объединяющего их момента может выступить преобразовательная активность. Если при таком ходе рассуждения мы допустим, что сущность психического развития и человеческой деятельности заключается в преобразовательной активности, то вышепредставленный треугольник придется заменить новым, где место когнитивной адаптации займет преобразовательная активность или когнитивное преобразование.
 
 Это изображение в той же степени имеет свое логическое оправдание, как и предыдущее. Так же, как адаптация не может проходить в форме пассивной имитации и "следований" психических (например познавательных) структур за объектами, а с необходимостью включает в себя момент трансформации объекта и его приспособление к себе, настолько же преобразовательная активность не может осуществляться в виде трансформации объекта, не приспособившись к его характеристикам. Это, в свою очередь, дает нам право заключить, что человеческая деятельность в плане модальности включает в себя две полярно противоположные разновидности - адаптивную и преобразовательную активность. Каждая из них, в свою очередь, включает моменты ассимиляции объекта и аккомодации к нему. Сказанное можно изобразить следующим образом:
 
 Мы отметили, что парадигма адаптации является общераспространенной в изучении человеческой деятельности. В рамках нормальной науки (в понимании Т. Куна) эта парадигма так определяет построение и смену разных теоретических конструкций и сбор неимоверно широкого эмпирического материала, что сама природа этой парадигмы обсуждается изредка и ее правомерность считается неоспоримой. Существует мнение, что анализ человеческой деятельности исключительно сквозь призму адаптационных процессов равнозначен неправомерному расширению и переносу на человеческую деятельность (а также на общественные отношения) фундаментальных биологических принципов функционирования живых систем. Однако это не совсем верно. Понятие адаптации в саму биологию вошло из социологии. Интересной представляется также позиция культуролога Э. С. Mapкаряна, рассматривающего человеческую деятельность в качестве приспособительной активности, включающей в себя моменты адаптации к среде и приспособления к своим нуждам характеристик среды (по терминологии автора - адаптивно адаптирующая деятельность) [33].
 Аналогичная идея развита в "эго-психологии" X. Хартмана [88]. Он различает два вида адаптации - аллопластическую и аутопластическую. Аллопластическая адаптация означает внесение человеком но внешний мир определенных изменений, служащих цели приведения внешних обстоятельств в соответствие со своими потребностями. Аутопластическая адаптация связана с изменениями во внутреннем строе личности, обеспечивающими приспособление к среде. Однако аллопластичеакая адаптация опять-таки означает преобразовательную активность, а аутопластическая - собственно приспособление к окружению. Фактически в подобных теоретических рассуждениях полюса адаптивной и преобразовательной активности противопоставлены друг другу. Сказанное приводит нас к убеждению, что ключ к правильному пониманию вопроса о модальности взаимодействия личности с социальной средой заключается не столько в отказе от абсолютизации адаптивной стороны человеческой деятельности, сколько в рассмотрении адаптивной активности во взаимосвязи с координирующей с ней противополюсной пары преобразовательной активности.
 Кроме этого важно подчеркнуть еще одно обстоятельство: адаптивная активность обычно рассматривается в разрезе приспособления человека к окружению и недооценивается значение того важного факта, что перед личностью перманентно стоит задача приспособиться не только к событиям, происходящим во внешнем мире, но и к изменениям во внутреннем мире, к собственным поступкам и деяниям, к результатам своей же деятельности, к своим недостаткам и достоинствам; одним словом, не только задача приспособления к окружению, но и задача самоприспособления является важнейшим детерминантом деятельности личности. Эта идея более обстоятельно будет аргументирована на последующих страницах нашей работы, а теперь вернемся к вопросу о природе оппозиции "адаптация - преобразование".
 Общеизвестно, какое значение в марксистско-ленинской философии придается анализу преобразовательной деятельности для определения сущности человека и природы человеческой практики, заключающейся в производстве и воспроизводстве условий бытия и жизнедеятельности, общественных и межличностных отношений, в созидании истории. Люди являются не обычными природными, существами, а индивидами, активно и сознательно преобразующими природу и приспосабливающими ее для своих потребностей. Не являясь обычным продуктом природной среды, человек образует свою собственную человеческую среду. По К. Марксу, сама природа начинает выступать перед людьми как "человеческая", как объект совместной деятельности - общественной практики. Человек живет в "очеловеченном" мире.
 Каждое действие человека имеет общественный характер, ибо объективируясь а межчеловеческих отношениях, оно участвует в формировании, вернее, производстве индивидуальной жизни других людей и тем самым участвует в коллективной жизни и в истории человечества. Преобразовательная деятельность человека не ограничивается преобразованием природной среды, она распространяется и на межчеловеческие отношения.
 Теперь нам предстоит более чётко представить природу оппозиции "адаптация - преобразование" и границы между указанными понятиями. Для этого придется временно абстрагироваться от анализа того, на что направлена адаптивная. или преобразовательная активность (на внешний мир или самого себя); такое абстрагирование служит цели представления понятий адаптации и преобразования в их "чистом" " крайнем проявлении. Средством такого "очищения" этих понятий и логического обоснования правильности выбранной оппозиции служит упомянутый уже принцип "логического квадрата".
 
 Адаптация и преобразование находятся в отношениях contrari, а адаптация с дезадаптацией и преобразование со стагнацией - в отношениях contradiction. Контрарность адаптации и преобразования будет доказана в том случае, если станет очевидным, что отрицание адаптации, т. е. дезадаптация, представляет собой частный составной момент преобразования, а отрицание преобразования, т. е. стагнация, является составной частью адаптивной активности. Действительно, для того чтобы развернулась преобразовательная деятельность индивида, он сначала должен находиться в состоянии дезадаптированности, однако преобразовательная активность, хотя и включает в себя момент дезадаптированности, к нему не сводится: как целенаправленная деятельность она есть нечто большее, чем простое отсутствие приспособленности. С другой стороны, важным условием адаптивной активности является некоторая ориентированность на неизменность и повторяемость, что мы называем стагнацией; адаптация как активный целенаправленный процесс, хотя и включает в качестве частного момента ориентированность на стагнацию, однако к нему не сводится. Итак, контрарность отношений между адаптацией и преобразованием следует считать доказанной. Это, в свою очередь, служит доказательством того, что указанные понятия представляют собой логически обоснованные оппозиции.
 В результате проделанной логической операции мы выделили в качестве основной одну "рабочую" оппозицию (а) "адаптации - преобразования" и в качестве дополнительных две оппозиции - (Б) "адаптации - дезадаптации", (в) "преобразования - стагнации". Как мы увидим ниже, их определенного рода координирование с инвариантной оппозицией "личность - социум" позволит нам представить всю гамму возможных модальностей взаимодействия личности с социальной средой.
 Мотивационные источники активности
 Вопросы почему и зачем адресуются человеческой деятельности с целью выяснения движущих сил активности, ее мотивационных основ. В данном случае речь идет о мотивационных основах взаимодействия личности с социумом.
 Проблеме мотивации человеческой деятельности посвящено множество обобщающих теоретических работ в советской и зарубежной психологии [31; 63; 66 и др.]. В них анализируется природа потребностей, целей, стремлений и других движущих сил человеческой деятельности. Среди прочих фундаментальных вопросов проблемы классификации потребностей, выявления иерархического строения их взаимосвязи, выделения специфически человеческих потребностей - являются узловыми.
 Из многочисленных попыток классификации потребностей наиболее логически развернутой, на наш взгляд, является классификация, предложенная Ш. Н. Чхартишвили [66], о которой речь уже шла выше.
 В чем же состоит преимущество принципа классификации, предложенного автором? Дело в том, что потребность всегда является нуждой в "чем-то", она всегда направлена на конкретное предметное содержание; нет абстрактной потребности, оторванной от предмета своею удовлетворения. Однако этих предметных содержаний в мире бесконечное количество, а таких нужд в "чем-то" огромное множество. Поэтому если для классификации потребностей исходить из их предметного содержания, то обычно мы получаем довольно грубые деления, типа материальные и духовные, высшие и низшие, биологические и общественные потребности и т. д. Принцип распределения отдельных разновидностей потребностей внутри каждой из таких выделенных классификаторных единиц обычно малоубедителен. Иначе обстоит дело с классификацией, предложенной Ш. Н. Чхартишвили. Здесь главным является принцип определения "локуса" возникновения, функционирования и удовлетворения потребности. На основе определения того, в какой подструктуре целостной личности (биологической, психологической или социальной) они возникают, функционируют и удовлетворяются, выделяются классы биогенных, психогенных и социогенных потребностей. Внутри каждого из этих классов выделение конкретных разновидностей потребностей происходит с учётом специфики внутренней структурированности каждой из указанных подструктур.
 В такой классификации предметное содержание потребности хоть и берется в расчёт, однако оно не выступает в качестве основы классификации. При этом относительно способа направленности каждой потребности, будь то биогенная, психогенная или социогенная, можно поставить вопросы: на что она направлена - на внешний объект или на какое-то внутреннее состояние, на результат активности или на саму активность? Где находится источник удовлетворения - во вне или внутри? В чем заключается цель поведения - в овладении внешним предметом или в самоосуществлении? Ответ на эти вопросы мы находим в работах Д. Н. Узнадзе 154], который различает два рода потребностей - субстакциональные и функциональные. Первые направляют активность субъекта на внешние предметы, служащие источником удовлетворения нужды, источником же удовлетворения второго класса потребностей является сама активность, а не ее результат. Субстанциональные потребности лежат в основе экстерогенных, а функциональные - интрогенных форм поведения человека. Мы считаем, что внутри биогенных потребностей одни являются субстанциональными, т. е. нацелены на овладение предметами внешней среды, а другие - функциональными, т. е. источник их удовлетворения заключается в самоактивности организма. То же относится к психогенным и социогенным потребностям: одна их часть является субстанциональной, другая же функциональной. Следовательно, можно предложить классификаторную схему, в которой биогенные, психогенные и социогенные потребности делятся на две названные подгруппы:
 
 Дальнейшая детализация этой классификаторной схемы и ее наполнение конкретным содержанием в настоящий момент не входят в нашу задачу. Более того, мы здесь намерены сконцентрировать внимание на способе направленности потребности (т. е. на ее субстанциональности и функциональности) и в некоторой степени абстрагироваться от рассмотрения на конкретных разновидностях биогенных, психогенных и социогенных потребностей.
 Если воспользоваться глаголами, которые наиболее полно передавали бы смысл функциональной тенденции и субстанциональной потребности, то такими окажутся глаголы "быть" и "иметь". Соответственно, по мотивационному источнику активности можно говорить о динамических тенденциях "быть" и "иметь". О том, что "быть" и "иметь" представляют собой два основных модуса динамических тенденций человека, пишут Э. Фромм [85], Г. Марсель [101], Ж. П. Сартр [105]. Из советских психологов эта идея в рамках теоретического осмысления активных форм группового обучения и социально-психологического тренинга обосновывается Ю. Н. Емельяновым [21].
 Э. Фромм показывает, что в самых разных психических функциях (память, мышление, эмоции и т. д.) и сферах деятельности личности просматриваются указанные тенденции "быть" и "иметь", что позволяет квалифицировать их в качестве интегративных личностных модусов. Г. Марсель и Ж. П. Сартр в рамках своих экзистенциально-философских построений обсуждают природу указанных динамических тенденций. При этом Ж. П. Сартр в одной из глав своего основного философского труда "Бытие и ничто", озаглавленной "Быть, делать, иметь", развивает мысль о том, что доминирующей тенденцией человеческой деятельности является "иметь", а межличностные отношения (например, любовь) являются выражением стремления людей к взаимоовладению. Г. Марсель больше склонен рассматривать тенденция "быть" и "иметь" как равнодействующие.
 Отмечается, что в разные исторические эпохи и в условиях разных культур социальное одобрение получают либо тенденция "быть", либо же стремление "иметь". Более того, моменты требования "быть" или "иметь" могут быть в определенной степени зафиксированы в социальных нормах. Такое социальное одобрение и требование формировало определенные собирательные типы личности разных социально-экономических формаций. Поскольку в человеческой природе заложены обе тенденции, то в условиях тех или иных общественных отношений может развиваться и закрепляться любая из них. Капиталистическим образом жизни поощряется тенденция "иметь". У. Джемс "Я" человека сводил к "свое" и считал незыблемым влечение человека копить собственность [19].
 В разные периоды онтогенетического развития указанные тенденции выражаются в разных формах поведения. Например, детская игра является реализацией функциональной тенденции [53] и берет свое начало в стремлении "быть", тогда как занятие спортом в школьном возрасте может оказаться на службе удовлетворения метапотребности "иметь". Обращает внимание и тот факт, что некоторые психотерапевты этиопатогенез разных неврозов и психогении видят в трудности удовлетворения потребности "быть", в ее фрустрации и подавлении со стороны взрослых (в первую очередь, родителей) в ходе воспитания. Так, например. А. И. Захаров выделяет в качестве базальной задачу "быть самим собой среди других" [22]. При крайних затруднениях в осуществлении этой жизненно важнейшей задачи возникают те или иные невротические отклонения. Конкретная разновидность неврозов определяется тем, какая из сторон этого базального стремления является проблематичной для субъекта. Если акцент поставлен на трудности "быть", то налицо невроз страхов, акцент на трудность "быть самим собой" связан с неврозом навязчивых состояний, затрудненность же "быть среди других" лежит в основе истерических форм невротических отклонений. Итак, два мотивационных источника активности - "быть" и "иметь" - представляют собой интегральные динамические тенденции, "пронизывающие" всю мотивационную сферу личности. Каждая из них может иметь самое разнообразное предметное содержание. Как первая, так и вторая может проявляться в виде и биогенной, и психогенной, и социогенной потребностей. Однако, абстрагируясь от этих предметных содержаний, мы здесь попытаемся сфокусировать внимание на "чистых" проявлениях указанных стремлений с тем, чтобы с помощью "логического квадрата" дать формально-логическое обоснование выбранной оппозиции "быть - иметь".
 
 Контрарность отношений между оппозициями "быть" и "иметь." (владеть) определяется тем, что контрадикция первой ("не быть") является соподчиненной второй, а контрадикция второй ("не иметь") выступает в качестве составной части стремления "быть". В самом деле, для реализации функциональной тенденции и действия на основе мотивационного источника "быть" в "чистом" ее виде, все импульсы, направленные на овладение объектом, не должны быть актуализированы. Однако поведение, не имеющее в своей мотивационной основе стремление "иметь", не охватывает всю активность, нацеленную на удовлетворение метапотребности "быть"; это последнее не сводится к простому отрицанию наличия субстанциональной потребности и стремления овладеть объектом; она имеет к тому же собственный смысл, заключающийся в самоактивности. С другой стороны, крайнее состояние "иметь" в чистом его проявлении в качестве своей составной части включает состояние отсутствия всех импульсов "быть", однако же оно не тождественно простому отрицанию импульсов спонтанной самоактивности, а представляет собой определенную целенаправленную активность по овладению некоторым объектом.
 Итак, в результате такой простой логической операции в нашем распоряжении одна основная ось, выражающая оппозицию (а) "быть - иметь", и две дополнительные оси, имеющие полюса (б) "быть" и "не быть", (в) "иметь" и "не иметь". Однако "быть" можно самим собой или как другие, а также "владеть" можно другими или самим собой. То же можно сказать относительно состояний "не быть" и "не иметь": можно стремиться не быть самим собой или не владеть самим собой. Содержание всех этих возможных конкретных состояний раскроется перед нашим "взором", если мы скоординируем все указанные оси со все той же инвариантной осью - "личность - социум", чем мы и займемся несколько ниже.
 Способ взаимодействия личности с социальной средой
 Анализ способа взаимодействия личности с социумом требует, в первую очередь, постановку вопроса как? (как проходит взаимодействие? какова стратегия активности личности и каковы ожидания или реакции социума?). Детальное рассмотрение психологической литературы приводит к выводу, что относительно способа деятельности личности в социальной среде можно выделить оппозицию, один полюс которой наполняется содержанием, отраженным в понятиях "порядок", "стабильность", "устойчивость", "организованность", а второй полюс является выражением состояния "нестабильности", "изменчивости", "неустойчивости", "неорганизованности", "хаоса". Условимся, что наиболее собирательными понятиями этой оппозиции являются, с одной стороны, устойчивость, а с другой - изменчивость. Не будем здесь вдаваться в детали анализа проблемы диалектической связи между устойчивостью и изменчивостью личности и системы "Я", столь фундаментально разрабатываемых в ракурсе разных теоретических представлений в работах советских психологов. Отметим пока лишь то обстоятельство, что контрадикцией устойчивости является неустойчивости, а изменчивости - неизменность; контрарность же понятий устойчивости и изменчивости доказывается легко, ввиду чего не будем лишний раз загружать внимание читателя иллюстрацией "логического квадрата".
 Многие советские психологи рассматривают личность как устойчивую и стабильную систему установок, направленности и доминантных мотивов, иерархически взаимосвязанных диспозиций. При определении сущности личности нельзя не учесть моменты устойчивости и стабильности, однако неоправданно ограничиться ими. Их следует рассматривать в единстве с диалектически противоположными моментами становления и изменения. Можно оказать, что личностное бытие является органической целостностью противоположных полюсов: на одном из них находится стереотипность поведенческих стратегий, устойчивость установок и убеждений, константность действий в изменяющихся условиях среды, стабильность личностных черт и диспозиций, тенденция самосохранения и репродуцирования прошлого опыта; другой полюс составляет вариабельность поведенческих стратегий, смена установок и убеждений, трансформация прошлого опыта, тенденции саморазвития и продуцирования, самотрансцендирование и выход за рамки жесткой детерминации на основе свободного выбора, выработка новых личностных черт и самопреобразование.
 Каковы отношения между тенденциями устойчивости и изменчивости? Мы можем указать на два вида таких отношений: синергичное и конфликтное. При синергичном отношении тенденции к самосохранению и устойчивости находятся в унисоне с тенденциями саморазвития, личностного становления и изменчивости. При конфликтных отношениях указанные тенденции взаимно антагоничны. При синергичном отношении устойчивость и изменчивость дополняют друг друга. При конфликтных же отношениях субъект стоит перед альтернативным выбором - следовать старой линии и уже многократно апробированным принципам поведения, опереться на зафиксированный в нем опыт и стереотипы или отвергнуть старое и попытаться трансформировать личностный опыт, выработать новые установки и новый взгляд на мир.
 Пока мы говорили об устойчивости и изменчивости личности. Но ведь основной темой наших размышлений является система "личность - социальный мир"? Соответственно, вопрос должен быть рассмотрен в плане взаимодействия личности с социумом. Такая смена акцента с личности на ее взаимодействие с социальным миром дает нам возможность приблизиться к конкретным проявлениям способов жизнедеятельности человека. Это позволяет нам не ограничивать нашу задачу выяснением характеристик взаимосвязи моментов устойчивости и изменчивости внутри личности и включить ее в более широкую задачу определения взаимосвязи личности и социальной среды по параметру все той же устойчивости-изменчивости обеих взаимодействующих сторон.
 Какова традиция определения такой взаимосвязи? А. С. Прангишвили, который для описания специфики понятия личности и индивидуальности вводит понятие организации, отмечает, что личность - это стабильная и консистентная система установок, действующая в изменяющихся условиях среды [40]. Константность действий личности связана с уменьшением энтропии и возрастанием внутренней организации. Уменьшение энтропии, по мнению А. С. Прангишвили, обеспечивается установкой, являющейся готовностью, направленностью, преориентацией к определенному поведению. Сама личность, носитель системы установок, мыслится как негэнтропийно действующее образование. При таком способе рассуждения в качестве фактора возрастания энтропии (дезорганизации, дестабилизации и т. п.) рассматривается изменчивость и вариабельность внешней среды, а в качестве фактора порядка и организации (т. е. негэнтропийным фактором) - личность со своими установками, которая устойчива и резистентна хаосу. Такая точка зрения является парадигмальной и многие психологи имплицитно или эксплицитно следуют ей. Мы тут же хотим отметить наше критическое отношение к такому пониманию из-за той односторонности, о которой сейчас пойдет речь. Беря вслед за А. С. Прангишвили на "вооруженье" понятия энтропии (увеличения дезорганизованности, нестабильности и т. п.) и негэнтропии (увеличения организованности, устойчивости, порядка и т. п.), мы, однако, считаем, что при определении сущности личности и ее взаимодействия с миром неправомерным является абсолютизация негэнтропийности внутренних и энтропийности внешних факторов. В той же мере неправомерным представляется допущение абсолютизации противоположного типа соотношений, на котором необходимо остановиться более подробно.
 Под противоположным соотношением здесь имеется в виду допущение того, что факторы внешней среды действуют негэнтропийным образом, выступая в роли организующего начала, а внутренне-личностные факторы связаны с ростом энтропии. При подобном суждении воздействующая на личность и формирующая ее социальная среда представляется не как стохастически изменчивая реальность, а как устойчивая, хорошо структурированная и организованная программа воздействия. Социализация личности, согласно такому мнению, представляет процесс ее культуризации, а сама культура определяется как выработанные и установленные правила и способы человеческих действий небиологического порядка, которые характеризуются преемственностью и передаются из поколения в поколение; при этом культуре присуща негэнтропийная природа [33]. Объектом ее организующего и упорядочивающего воздействия выступает человеческая деятельность, отношения между людьми, внутренний мир субъекта, убеждения и мировосприятие, эмоциональная жизнь. Согласно такой точке зрения, человеческая культура как фактор социализации выступает упорядочивающим началом внутреннего мира личности: установки личности являются объектом "культивирования" и поэтому их устойчивость определяется формирующим воздействием культурной среды. Следовательно, внешний, социально-культурный мир мыслится негэнтропийно действующим в противовес внутреннему, олицетворяющего изначально хаос и рост энтропии. Эта точка зрения находит свое воплощение во многих теориях социализации. Среди них, в первую очередь, следует назвать классическое психоаналитическое учение, в котором друг другу противопоставляются сознание, действующее по принципу реальности, вбирающее в себя структурированность, организованность и нормативность социального воздействия, и бессознательное - носитель асоциальных и хаотических импульсов, действующих по принципу удовольствия [60]. Примечательно также то, что многие идеологические системы строились на такого рода противопоставлениях и в их рамках вырабатывались определенные системы "психотехники" воспитания, социальной регуляции и саморегуляции человеческой деятельности. К примеру, можно сослаться на монографию Н. В. Абаева [5], показавшего истоки противоборства конфуцианства и даосизма или чань-буддизма в общественной жизни и культурном наследии древнего Китая: если учение Конфуция посредством утонченной системы воспитания преследовала цели обуздания и покорения изначально "темных" и хаотических сил человеческой природы, противопоставляя ей мир социальных установлений, норм и ритуалов, то в даосизме и в "психотехническом" плане более разработанной системе чань-буддизма культивировалось пробуждение внутреннего мира спонтанности. Эти восточные системы являются конкретными (и частными) воплощениями многочисленных социально-философских учений, ставящих вопросы о ценности рациональных и иррациональных начал в человеке и вопрошающих о том, где искать истоки высшего порядка - в мире социальных отношений или во внутренней природе человека.
 Итак, у нас речь шла о критическом отношении к положению, согласно которому имманентные силы личности представляются в качестве негэнтропийного начала в противоположность изменчивой и энтропийно воздействующей внешней среды. С этой целью мы показали, что существует противоположная точка зрения. В итоге, в плане способов взаимодействия личности с социальным миром у нас налицо две оппозиционные модели суждений: (1) социальная среда олицетворяет рост энтропии, а личность со своими внутренними динамическими тенденциями - уменьшение энтропии, т. e. негэнтропию (организацию, устойчивость порядок); (2) социальна" среда действует негэнтропийным образом, а внутренние (изначальные) динамические тенденции личности выражают рост энтропии и хаоса. Наше критическое осмысление этих точек зрения начинается именно с этого пункта.
 Сначала внимательно проанализируем эти оппозиционные суждения и поставим вопрос о том, что является той базовой идеей, которая лежит в голове их противопоставления. При такой постановке вопроса мы столкнемся с тем парадоксальным обстоятельством, что оба суждения основываются на одних и тех же, далеко несостоятельных, постулатах. Согласно первому постулату среда и личность представляют собой реалии со взаимно гетерогенными, отчужденными и противоположными динамическими тенденциями. Личность противопоставляется среде, а среда личности. Такое противопоставление означает наличие в каждом из них взаимоисключающих способов действия. Противопоставление и антагонизм в обоих типах суждений абсолютизируется, а синергия и их органическая целостность, если и не отрицается, то во всяком случае отодвигается на задний план. Согласно второму постулату противоположные динамические тенденции - рост энтропии и негэнтропия - локализованы либо внутри личности, либо же в системе действий социальной среды: согласно первой точке зрения односторонность распределения энтропии и негэнтропии такова, что в личности локализована тенденция негэнтропии, а рост энтропии в ней исключается, тогда как среда наделяется исключительно атрибутами изменчивости и роста энтропии; согласно же второй точке зрения локализация и распределение указанных тенденций полностью инверсируются относительно первой. Одним словом, обе эти точки зрения повторяют друг друга по признаку односторонности локализации тенденции энтропии и негэнтропии, хотя и содержание такой локализации различно в том и другом случае.
 Что можно сказать в адрес таких постулатов? Во-первых, мы можем констатировать, что в плане роста и уменьшения энтропии в личности представлены обе тенденции: с одной стороны, личность стремится к стабильности и устойчивости, к восстановлению нарушенного равновесия и его поддержания, а с другой стороны, она же устремлена к нарушению равновесия, к выходу за рамки повторяемости и устойчивости привычных и поиску новых форм поведения. Личность не только завершенная и фиксированная система установок, но и процесс и возможность их обновления, перестройки и переструктурирования. Аналогично можно говорить и о формирующей личность социальной среде в плане диалектического сосуществования в ней тенденций энтропии и негэнтропии, устойчивости и изменчивости. Исходя из этого, будет логичным противопоставить указанным двум несостоятельным постулатам диалектически осмысленную точку зрения, которая формулируется посредством двух взаимосвязанных положений: (1) способ взаимодействия внутри системы "личность - социальная среда" следует мыслить в качестве единства синергии и противопоставления тенденции энтропии и негэнтропии; неоправданна односторонняя абсолютизация противопоставления, о чем выше шла речь, однако же абсолютизация синергии также привела бы к другим, не менее несостоятельным постулатам; (2) с одной стороны, личность, а с другой стороны, социально-культурная среда представляют собой органическую целостность противоположных тенденций энтропии и негэнтропии.
 Проанализируем и конкретизируем положение об единстве синергии и противопоставления. Неправомерность абсолютизации противопоставления личности и социальной среды по параметрам энтропии и негэнтропии уже отмечалась. Аргументом такой неправомерности служит то, что подобная абсолютизация обходит стороной факты, указывающие на воспроизводство личностью в себе ценностных ориентации, норми стереотипов мира социальных отношений. Повторим положение о том, что воздействующей на личность и формирующей ее социальной среде присущи организованность, устойчивость, консистентность, короче говоря, негэнтропийность (например, существующие в макро- и микросоциальной среде модели воспитания, ритуалы, традиции, социальные нормы и т. п.). Личностью интернализируются и воспроизводятся эти социально детерминированные способы, жизнедеятельности Такое воспроизводство индивидом может осуществляться тем способом, что с его стороны не будет противопоставляться противоположная, т. е. энтропийная тенденция: определенным образом организованное и структурированное социальное воздействие может "встретиться" с соответствующей готовностью (установкой) со стороны субъекта реагировать тем же организованным, консистентным и устойчивым образом. В таком случае определенным образом организованный индивид устойчивым образом взаимодействует с организованной социальной средой; налицо синергичность взаимодействия между личностью и социумом.
 Однако такая синергичность не является единственным способом взаимодействия. Возможны и другие его варианты, например, вариант соотношения, когда среда действует негэнтропийным, а личность противодействует энтропийным образом. Возможно и обратное, когда характеристики среды преимущественно включают в себя энтропийные тенденции, а личность "настроена" на негэнтропийное противодействие. Возможны также те варианты способов взаимодействия, когда и социальная среда, и личность, каждая в отдельности, являются носителями полярно противоположных тенденций устойчивости и изменчивости. Это приводит нас к необходимости поиска возможных состояний системы "личность - социум" в плане соотношений энтропийных и негэнтропийных динамических тенденций. С этой целью ось "личность - социум" следует скоординировать с осью "энтропия - негэнтропия". Возможные результаты этой операции будут изложены далее.
 2. ВОЗМОЖНЫЕ ВАРИАНТЫ
 СОЦИАЛЬНОГО И ВНУТРИЛИЧНОСТНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
 ПО ПАРАМЕТРУ МОДАЛЬНОСТИ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ
 Положение VIII. Активность любой модальности, будь то адаптивная или преобразовательная деятельность человека, может иметь в качестве интенционального объекта (1) внешний мир и (2) "Я" личности, что отражается в четырех исходных динамических тенденциях: (1) адаптация к среде, (2) самоадаптация, (3) преобразование среды и (4) самопреобразование; соотносясь между собой, а также с контрадикторными им полюсами, они образуют конкретно-возможные паттерны взаимодействия личности с социальным миром и самой собой.
 Как отмечалось, в плане анализа модальности активности можно выделить оппозиции - "адаптация - преобразование", "адаптация - дезадаптация", "преобразование - стагнация". Из них основной является оппозиция "адаптация - преобразование". Однако адаптивная и преобразовательная активность в их "чистых" и крайних проявлениях являются лишь абстрактами, а их наполнение конкретным содержанием требует, в первую очередь, выяснения того, к чему приспосабливается личность и что является предметом преобразования. Это означает указание на интенциональный объект адаптивной и преобразовательной деятельности индивида. Для его определения в контексте нашего исследовательского концептуального аппарата необходимо исходить из того, что центральной темой нашего обсуждения является система "личность - социум". Следовательно, в нашем теоретическом построении базовыми понятиями, с которыми будут соотноситься все остальные, являются понятия "личность" и "социум", а основной инвариантной осью с двумя крайними полюсами, вокруг которой должны вращаться все другие (вариативные) оси, является ось "личность - социум". С целью определенного удобства в оперировании понятиями во многих местах данного текста "личность" будет порой заменяться словом "Я", а "социум" или "социальный мир" словом "другой (другие)"; соответственно ось "личность - социум" будет порой представлена как "Я - другие".
 Итак, первая наша задача заключается в определении интенциональных объектов адаптивной и преобразовательной активности личности, т. е. определении того, на что они могут быть направлены. Имея в виду центральную и инвариантную ось в нашем рассуждении - "личность - социум", напрашивается вывод: адаптивная или преобразовательная деятельность личности может быть направлена (1) на социальную среду и (2) на самого себя. Путем вращения основной оси модальности активности личности - "адаптации - преобразования"- вокруг инвариантной оси "личность - социальная среда" получим следующее изображение (см. Табл. 7).
 Здесь налицо четыре исходные динамические тенденции. Опишем каждую из них отдельно.
 1. Адаптация к социальной среде
 Адаптивная стратегия в социальной активности индивида наиболее изученная тема в психологии личности и социальной психологии. К этому следует добавить один существенный момент: адаптивные процессы обычно рассматриваются в рамках изучения отношений человека к внешнему окружению и в должной степени не учитывается значение адаптивных процессов, направленных на самого себя.
 
 Перед личностью перманентно стоит задача приспособления к социуму. Социум предъявляет определенные ожидания и экспектации к лицу с тем, чтобы оно своё поведение строило сообразно им. Социум применяет определенные санкции при соответствии или несоответствии индивидуального поведения указанным ожиданиям и предписаниям. Как отмечает Т. Шибутани, социальное приспособление и координация действий в процессе совместной деятельности строится на основе "Я"-образов личности, в которых зафиксированы ожидания и предписания других относительно данной личности - носителя этих "Я"-образов [68]. Посредством такого механизма учитывания других в себе возможно осуществление социального контроля и самоконтроля индивидуального поведения.
 Интериоризация социальных норм и ценностей, процесс социализации индивида имеет адаптивную функцию. Приспособление к своему социальному статусу и принятие определенной социальной роли связано с формированием чувства принадлежности к определенной общности (национальной, этнической, профессиональной, возрастной и т.д.) и сопричастности к ней как к некоторому коллективному организму, характеризующегося специфическими способами самосохранения и самоподдержания (традиции, ритуалы, стереотипы и шаблоны поведения и т. д.). Тем самым индивид становится приобщенным к определенной культуре и субкультуре. Такого рода приобщенность и сопричастность связаны с наличием системы "мы", которая в историко-психологическом плане хоть и предшествовала появлению чувства "Я" [87], однако в новое время - в эпоху буржуазного индивидуализма, взаимного отчуждения и некоммуникабельности - ее обретение для индивида все более и более становилось проблематичным. Э. Фромм, например, рассматривал вопросы психического здоровья и болезни под углом зрения последствий сепарации людей от общности и друг от друга, а также поиска способов приобщения, которые в условиях капитализма выражаются в нездоровых тенденциях бегства от свободы, конформизма и социального униформизма [8].
 Адаптация к социальной среде, как стратегическая линия взаимодействия индивида с окружением, всегда имеет свое выражение в определенных когнитивных, эмоциональных и мотивационно-волитивных процессах. Более того, она на них базируется. Во-первых, приспособление к социальному окружению зависит от того, как человек определяет ситуацию. Это положение стало основополагающим в исследованиях когнитивистски ориентированных социальных психологов. Во-вторых, эмоциональные состояния, связанные с адаптированностью (удовлетворенность, положительные отношения к окружающим и их приятие, чувство социальной защищенности и ощущение гарантированности и т. п.) или дезадаптированности (неудовлетворенность и фрустрированность, тревожность, отрицательные отношения к окружающим, неприятие других, ощущение социальной незащищенности и негарантированности и т. п.) играют огромную роль во внутренней жизни человека, в регуляции его поведения и системы межличностных отношений. В-третьих, состояние дезадаптированности обычно является специфическим фоном для возникновения или функционирования тех или иных потребностей, исходящих из тенденции "быть" или стремления "иметь": в одних случаях сущность этих мотивационных сил выражается в тенденции "быть как другие", в других случаях - в стремлении "владеть самим собой", с тем чтобы подогнать свое поведение под общепринятые в своей субкультуре стереотипы. Богатыми возможностями для сбора информации о социально-адаптивных стратегиях личности обладает психоконсультационная практика. Сплошь и рядом в этой практике приходится сталкиваться с определенными симптомами дезадаптации, со стремлением к преодолению разного рода барьеров в общении с людьми. Их большая частота позволяет отказаться от привлечения какого-либо обобщенного материала или отдельного иллюстративного случая. Эффективность психоконсультационной и психокоррекционной работы зависит от того, насколько психолог будет способствовать актуализации когнитивных, эмоциональных и поведенческих резервов адаптации в их единстве. При этом в плане когнитивной стороны наиболее эффективным является не сама по себе подача продуманных и чётких рекомендаций поведения для их интеллектуального освоения клиентом, а побуждение к инсайтной активности, к переосмыслению собственной жизненной ситуации своими же усилиями, к постижению и обнаружению самобытных "психотехнических" приемов преодоления адаптационных затруднений. В плане актуализации эмоциональных резервов социально-психологической адаптации необходимым, но недостаточным, условием со стороны психолога является установление доверительной и позитивно-эмоциональной атмосферы, эмпатирование с миром переживаний консультируемого. Важно также способствовать клиенту проделать определенную "работу" с переживанием, прочувствовать амплитуду полярностей "горе, несчастье - радость, счастье", смоделировать возникновение всевозможных отрицательных и положительных чувств, связанных с адаптированностью и дезаптацией. Что же касается поведенческих аспектов, то, с одной стороны, огромная литература по бихевиоральной терапии посвящена вопросам применения в психотерапевтической практике методов выработки условных рефлексов и оперантного обуславливания с целью приспособления индивида к своему окружению. С другой стороны, метод психодрамы в той его части, которая заключается в принятии и игрании ролей других людей, безусловно, способствует расширению диапазона приспособительных возможностей личности. Привлекают внимание те формы индивидуальной и групповой работы с людьми, сущность которых заключается не в "отрепетировании" готового шаблона поведения и его фиксации, а в побуждении к ответственному решению и выбору линии поведения на "свой страх и риск", в повышении способности самому отвечать за свой выбор и поступок, в расширении диапазона возможных способов поведенческого решения разных жизненных задач и в снятии ригидной установки - будто существует лишь один единственный такой способ.
 2. Адаптация к самому себе (самоприспособление)
 Человек постоянно стоит перед задачей приспособления не только к внешней, но и к внутренней среде. Адаптивная активность личности не ограничивается направленностью на социальное окружение, ее интенциональным объектом является также внутреннее состояние, собственные характерологические признаки, свои недостатки и достоинства, свой же выбор и решения, собственный поступок и его результаты.
 Взаимодействующей с личностью стороной является не только социум (другие), но и собственное "Я". Ожидания и экспектации исходят не только от других, но и от самого себя: относительно самого себя складываются вполне конкретные ожидания и выдвигаются соответствующие предписания и требования. Личность стоит перед задачей соответствовать им, оправдать доверие относительно самой себя, сообразовать линию поведения системе требований к себе. Правда, генезис такого рода ожиданий и экспектации берет свое начало в отношениях других людей к личности и является интериоризацией чужого мнения, но в контексте настоящих рассуждений это не столь важно, более значительно подчеркнуть момент направленности на самоадаптацию.
 Можно перечислить многие проявления тенденции самоприспособления, такие как самоприятие, снисходительность к себе, самопоследовательность, самоуверенность и т. д. Соответственно, состояние дезадаптированности будет выражаться в самонеприятии, в отсутствии снисходительности к себе, непоследовательности выбранной стратегии действий относительно самого себя, неуверенности в своих силах и внутриличностных сомнениях, угрызении совести и чувстве вины и т. п. Особенно важным механизмом в личностном бытии является приспособление к своим выборам и решениям. Личность не только выбирает и принимает решения, но и к тому же стремится обосновать свой выбор и свое решение после того, когда оно уже осуществлено. Такое обоснование имеет множество своих проявлений, начиная от простой рационализации и кончая сложными системами действий в адрес "Я". При этом в качестве "аудитории" обоснования представлены не только другие, но и к тому же (а порой и в первую очередь) человеку самому себе приходится обосновывать принятое решение, осуществленный выбор и содеянное на его основе. Трудно переоценить значение тенденции адаптироваться к своему выбору и решениям в регуляции деятельности личности, в формировании и смене установок. Недаром столь много исследований посвящены феноменам когнитивного диссонанса, в которых наиболее детально отражаются конкретные стратегии самоадаптации в сфере личностного выбора и принятия решения.
 Самоприспособление в качестве определенной личностной задачи выдвигается перед субъектом во всех структурно-содержательных сферах самоотношения, рассмотренных выше. Перед человеком возникает необходимость адаптации к своей внешности и собственным сенсомоторным возможностям, интеллектуальным и эмоциональным особенностям, результатам своей деятельности и своему социальному статусу, наконец, к себе как целостной личности, имеющей индивидуальную неповторимость и определенные ценностные ориентации.
 Важным моментом социальной адаптации и самоадаптации является формирование социальной и личностной идентичности. В определенные жизненные периоды индивид сталкивается с некоторыми трудностями в определении своей идентичности, что может стать причиной личностных кризисов. Таким кризисным периодом, связанным с поиском социальной и личностной идентичности, является, например, подростковый период [77]. Такие же трудности возникают и в другие жизненные периоды. Например, при поступлении на новую работу, назначении на новую должность и т. п. человек стоит перед задачей своего статусно-ролевого самоопределения. Можно сослаться и на другие примеры. Результаты эмпирических исследований свидетельствуют о трудностях, переживаемых женщинами после того, как ребенок достигает школьного возраста, а мать должна вновь начать работу, покинуть узкий круг семейных отношений и выйти в "большой мир" Заново категоризировать себя в терминах социально-профессиональной активности и реадаптироваться к соответствующим статусно-ролевым обязанностям - задача не из легких; ее решение осложняется трудностями перестройки зафиксированного материнского ролевого репертуара, связанной с необходимостью приспособиться к факту отделения ребенка от себя и "отдаче ребенка миру".
 Важно учесть и аспект возрастных периодов. Процессы самоадаптации в разные возрастные периоды проходят совершенно по-разному, ибо задача самоприспособления задается теми изменениями, которые происходят в жизненном мире личности. Весьма показательным и относительно малоизученным вопросом в этом плане является период старости, целиком и полностью отличающийся от других возрастных периодов кроме прочего и механизмами самоадаптации. Снижение работоспособности, сужение круга общения, утрата ведущей роли в семье, ухудшение здоровья, необходимость переосмысления и внутреннего переживания смысла жизни и смерти. избыток свободного времени, нарастание неуверенности и тревожности - все это у людей преклонного возраста ведет к необходимости адаптации не только к новым внешним условиям, но и к изменениям в самих себе.
 Учитывая временную структурированность самоотношения, становится очевидным, что процесс самоадаптации охватывает те или иные стороны как актуального, так и ретроспективного и проспективного "Я". Перед личностью стоит задача адаптации к происходящим в настоящий момент в его внутреннем мире изменениям, однако кроме этого она стоит перед необходимостью определить, как отнестись к тем или иным фактам и событиям из прошлой личной жизни, своим просчётам и неудачам, проступкам и разочарованиям, утрате близких людей или изменению отношений с людьми, смене взглядов и представлений и т. д. Задача самоадаптации возникает также при проектировании будущего: человек не только строит планы на будущее и надеется на осуществление своих замыслов, но и внутренне "свыкается" с ними, сообразует свое настоящее состояние с воображениями или предвосхищаемыми событиями; кроме того, такое планирование и предвосхищение будущего само по себе имеет адаптивную функцию и является как бы продолжением или сознательным "эквивалентом" фундаментального свойства психики - свойства антиципации, вероятностного прогнозирования и построения модели "потребного будущего".
 Трудности, связанные с решением жизненных задач адаптации к образам актуального, ретроспективного и проспективного "Я", особенно ярко вырисовываются в практике психологического консультирования. При выработке стратегии совместной "работы" с консультируемым психолог-консультант стоит перед задачей определения того, насколько вектор дезадаптированности направлен на собственное "Я". При этом у одних консультируемых лиц жалобы на дезадаптированность фиксированы на образы актуального "Я". Неуверенность в своих силах, сомнения относительно правильности собственных поступков, повышенная самокритичность, неудовлетворенность своей внешностью, ощущение собственной негодности и т. п. выявляют ту или иную степень самонеприятия. Клиент с таким настроем в общении с психологом нацелен на беседу с акцентом на "здесь и теперь" проблемы. Попытки психолога показать клиенту возможности рассмотрения его личных проблем в боле" широком временном контексте на первых порах сталкиваются с определенным сопротивлением: консультируемый либо уклоняется от рассказа о том, каким он был в прошлом и каким ему представляется личное будущее, либо же пытается отделаться весьма фрагментарными, отрывчатыми и схематичными фразами.
 У другой категории лиц отмечается фиксация на ретроспективное "Я". Они никак не могут примириться с содеянным в прошлом, личная биография для них выступает некоторой обузой и тяжелым бременем; они с охотой согласились бы, как выразилась одна молодая женщина, на воображаемое "хирургическое вмешательство по удалению личного прошлого". Во время общения с психологом такие клиенты либо уклоняются от разговора на темы "здесь и теперь", либо же непрестанно пытаются их обсуждать с позиции нерешенных в прошлом жизненных задач и неудач. Бывает и так, что обесцениваются личные успехи в настоящем, которые в результате совместного с психологом анализа квалифицируются клиентом как компенсация за прошлую неудачу: личность посредством компенсаторных механизмов улучшает свое актуальное состояние, однако тем самым личностная проблема "переваривания" прошлого психотравматического опыта не решается.
 Третья категория обратившихся к психоконсультанту лиц настолько направлена на проектирование собственного будущего, что складывается впечатление, что словно они "переселились" в измерение еще не наступившего психологического будущего. Образ личной жизни в будущем и проспективного "Я" занимает в их жизненном мире доминирующее положение, превращаясь в своего рода "тирана", который диктует как быть в настоящем. Тем самым образ актуального "Я" подгоняется под нужды и императивы проспективного "Я", личность сама себе подрывает почву для собственного бытия в настоящем и лишает самоценности все проявления экзистенции "здесь и теперь". Актуальное "Я" в душевной жизни личности выступает в качестве объектного средства для скорейшего достижения целевого состояния, зафиксированного в образе проспективного "Я". Все манипуляторные действия в адрес актуального "Я" направлены на его "подгонку" под желаемое будущее. Такая жизненная стратегия, сопровождаемая стремительным ускорением событий и темпов жизни, постоянно претерпевает фиаско. Личность приходит в смятение, стремление к сверхорганизованности оборачивается дезорганизацией поведения и времени жизни, возникают и усиливаются вегетативные и другие психосоматические нарушения.
 Для иллюстрации только что сказанного мы можем сослаться на два примера из нашей психоконсультационной практики. Первый из них отражает трудности самоадаптации к образу ретроспективного "Я", а второй - болезненное и неадекватное стремление приспособить актуальное "Я" к модели проспективного "Я".
 Случай 4. К нам обратилась К. Т., женщина 36 лет, инженер. Драма ее личной жизни заключалась в том, что ее первый брак был неудачным, и она не хотела иметь ребенка от мужа, которого возненавидела. Она развелась с мужем и настояла на аборте во время первой своей беременности, хотя плоду тогда было свыше 4-х месяцев. В результате такого неоправданного хирургического вмешательства К. Т. лишилась фертильности, далее многократно лечилась, но бесполезно. У нее была очень сильная репродуктивная установка и семейные отношения мыслились ею под знаком детоцентрированности. Таким образом, она оказалась обреченной на нереализованность своей генеральной жизненной установки. К. Т. всячески пыталась стереть из своего прошлого цепь событий, приведших к такому печальному исходу. Однако это ей не удавалось: ни социально-активная позиция и многочисленные контакты, ни профессиональное самоусовершенствование, ни разнообразные путешествия, ни внешняя привлекательность и личное обаяние, притягивающее к ней мужчин, не способствовали самозабвению и залечиванию душевной раны, причиной которой она, в первую очередь, считала саму себя на фоне ненависти к первому мужу и общей дезадаптированности с ближайшим окружением. В течение ряда лет у нее появились сюжетные сны, связанные с появлением и ростом ребёнка-сына. Тем самым нереализованная установка реализовывалась в образах сновидений. В поисках избавления от своего прошлого К. Т. вторично вышла замуж. Анализ ее отношений ко второму мужу показал, что она подходила к нему с родительско-материнских позиций, она как бы его усыновила, муж как бы представлялся заместителем нерожденного сына. В один период по совету окружающих и на основе собственного решения она была намерена усыновить ребенка. Однако намерение оставалось намерением, так как все реальные шансы на его воплощение ликвидировались ею самой. Причиной того выступала все та же незалеченная рана и фиксация на ней. Впоследствии возникли конфликты и со вторым мужем, которого помимо прочего уже психологически не устраивало играть роль ребенка в общении с супругой. Они развелись. К. Т. продолжала свою линию "экстирпации" прошлого и решила изменить образ жизни в профессиональном отношении, оставила работу, регулярно напоминавшую прошлое, и перешла работать на новое предприятие, что сулило ей новые интересные дела и отношения. Однако, как она выразилась, "внешне много изменилось к лучшему, но внутренне все оставалось так же". Во время обсуждений личностно-жизненных проблем с психологом она преимущественно была фиксирована на прошедшее. Очень важной линией в её самоописании выступало то, что она постоянно со стороны ближайшего окружения выступала объектом субъект-объектного манипулирования. Она в равной степени не могла приспособиться ни к такому отношению к себе со стороны других и ни к своим поступкам в прошлом. Самодеструктивные тенденции подрывали почву для самоприятия.
 Если в указанном примере ретроспективная самодезадаптированность доминировала в жизненной драме личности, то в нижеприведенном примере проблемность жизненной ситуации лежит в плоскости проспективного "Я".
 Случай 5. Мы провели пролонгированную психокоррекционную работу с А. Т., 20-летним юношей со средним образованием, с высокими интеллектуальными способностями и широким диапазоном интересов, с глубокими вегетоневротическими нарушениями и симптомами социальной дезадаптации, которые выступали для него помехой в осуществлении главной его мечты - поступить в университет и посвятить себя науке. Самонеприятие, чувство собственной неполноценности с гиперкомпенсаторным подчеркиванием своего превосходства над другими - бросались в глаза в его самоописании. Связь трудностей в самоадаптации с социальной дезадаптацией была налицо. Однако одна из главных особенностей его душевного кризиса заключалась в том, что он целиком и полностью был во власти спроектированной им же модели своей жизни в будущем. В своем рассказе А. Т. все время старался рассказывать о своих планах на будущее, а если и излагал свое настоящее и прошедшее (о прошедшем он рассказывал неохотно), то точка зрения будущности непременно фигурировала в его речи. Подход к собственному "Я", начиная от своей внешности, или физических возможностей и кончая интеллектуальными способностями, был субъект-объектным: инструментально-манипуляторное отношение к себе служило цели воображаемого достижения модели проспективного "Я". Им же спроектированный образ будущего "Я" господствовал над ним. Нетерпеливость, смятение, ощущение недостижимости своего желаемого состояния - выводило его из строя, дезорганизировало его поведение и время жизни. Все это имело свой выход в вегетоневротических отклонениях. Чем больше он старался быть организованным и собранным, что служило средством мнимого ускорения достижения цели, тем более это приводило к неудачам. Создавался порочный круг. Первые психотерапевтические результаты (скромные, но очевидные) были достигнуты по мере коррекции его отношений к личному будущему и дефиксации от образа проспективного "Я", перемещение его внимания на события из прошлой жизни и глубокого детства, которые выступали объектами вытеснения.
 3. Преобразование социальной среды
 Человек живет в производимом и "очеловеченном" им мире. В этом процессе производства и очеловечения окружающая природная среда постоянно преобразуется. Темпы такого преобразования особенно возросли в нашу эпоху научно-технической революции. Человеческая преобразовательная активность проходит в рамках совместной деятельности. Поэтому истинным субъектом преобразовательной деятельности является не отдельный индивид, а человеческое сообщество, коллектив. Однако преобразовательная деятельность направлена не только на внешнюю природную среду, но и на социальные отношения, на способ жизнедеятельности человеческих общностей и отдельных индивидов. Производятся не только продукты труда, но и межчеловеческие отношения. Каждый индивид, включенный в совместную деятельность, сопричастен к такой преобразовательной активности, направленной на производство межчеловеческих отношений и индивидуальной жизнедеятельности окружающих людей. В силу этого каждый индивид является участником жизни других индивидов.
 В определенные периоды развития общества акцент на преобразовательную деятельность фиксируется в социальных требованиях. В материалах XXVII съезда КПСС и в других партийных и правительственных документах последних лет говорится о необходимости перестройки и преобразования как производственных мощностей, так и стиля работы отдельного человека и управления коллективом, отношений внутри коллектива и отношений людей к труду и досугу. Примечательно, что в этих руководящих материалах роль т. н. "человеческого фактора" обычно подчёркивается именно в контексте социально-экономической преобразовательной стратегии нашей партии.
 Преобразовательная деятельность личности, направленная на других людей, наиболее ярко выражается в воспитательном воздействии. В "обыденном" сознании модель воспитательного воздействия мыслится обычно в качестве унилатерально направленного процесса: считается, что воспитатель воздействует на воспитуемого определенными воспитателъными средствами с целью его приобщения к социальным нормам и ценностям; при этом фактически не принимается в расчёт обратное воздействие со стороны воспитуемого. Такой подход, выпускает из виду билатеральностъ воспитательного процесса: не только взрослые (родители) формируют личность ребенка, но и сами они изменяются в процессе общения под влиянием самой формируемой личности. Воспитуемый является своеобразным соучастником выработки воспитательной стратегии, направленной на него, а не пассивным объектом такого воздействия. Итак, существуют две крайне противоположные модели воспитания - унилатеральная и билатеральная, которым неосознанно или осознанно следуют конкретные лица в процессе воспитательного воздействия. Воспитательное воздействие взрослого на ребенка может быть выражением (1) тех норм и программ воспитания, которые аккумулированы социализированным индивидом в процессе своей жизнедеятельности, а также (2) тех изменений в подходе к ребенку и самому себе, которые по принципу обратной связи определяются самими результатами предыдущих воздействий. Когда взрослый жестко придерживается установленной программы, когда он не изменяет свою воспитательную стратегию, под влиянием результатов предыдущих воздействий, то в таких случаях налицо подгонка индивидуальности воспитуемого в рамки программ, планов, целей и желаний самого воспитателя. Такого рода подгонку следует понимать как ассимилирующее воздействие. Конечно же, полная ассимиляция никогда не достигается и известны отрицательные стороны и результаты такого подхода. Иначе обстоит дело при воспитательном процессе с чётко налаженной обратной связью. В некотором смысле повторяясь, подчеркнем, что не только родители формируют ребенка и преобразуют его душевную жизнь... но и сами они при этом "имеют шанс" преобразоваться. Ребенок, являясь продуктом воздействия со стороны родителей, проявляет определенную стратегию поведения в их отношении, то приспосабливаясь к их требованиям, то приспосабливая к своим нуждам и запросам поведение взрослых.
 Воздействие на социум с целью его ассимиляции и подгонки под свои интересы или миропонимание не такое уже редкое явление в межлюдском взаимодействии. Ассимилируя другого, субъект лишь в той мере принимает в расчёт индивидуальность или собственное мнение партнера межличностного взаимодействия, насколько такое учитывание служит цели его преобразования, перестройки или подавления. Навязывание своей мысли другому, бесконечное настаивание на своем, наказание другого за несогласие и т. п. хоть и может привести к желаемым для воздействующего субъекта результатам подгонки другого под "свое", однако же является деструктивным способом взаимодействия в двух отношениях: во-первых, чем дальше заходит такое ассимилятивное воздействие и чем больше успехов достигает воздействующий субъект, тем более он не прогрессирует; напротив, в нем наступает определенный застой (стагнация) в личностном становлении и параллельно с этим повышается раздражительность, а также ощущение того, что не до конца преодолен барьер индивидуальности другого, тот не полностью "поглощен". Во-вторых, объект воздействия, подавляя в себе импульсы спонтанного самовыражения, постепенно проявляет невротические отклонения, дезорганизацию поведения и неадекватное реагирование, что еще в большей степени повышает раздражительность в воздействующем субъекте. Межличностное общение приобретает характер порочного круга. Неадекватная гиперкомпенсация, патологическая комплиментарность и функционирование по механизму т. н. "двойной ловушки" - его неотъемлемый атрибут. Особенно наглядно это наблюдается в хронически конфликтных супружеских взаимоотношениях.
 Преобразовательное воздействие на социум приобретает конструктивный смысл по мере того, насколько интенцией воздействия является не ассимиляция другого, а конструктивное решение определенных жизненно-важных проблем (производственных, бытовых, межличностных и т. д.). Взаимодействующие стороны в таком случае равноправны, воздействие превращается во взаимовоздействие, центрированность на задачу определяет ход дискуссии, преобразование другого сопровождается готовностью самопреобразования, ригидность и связанная с нею авторитарность уступают место демократическому способу общения, партнеры взаимообогащают друг друга в плане духовного роста. Методы социально-психологического тренинга и групповой динамики дают представление о возможностях, средствах и механизмах такого общения. В связи с этим логичным представляется переход на описание стратегии самопреобразования.
 4. Самопреобразование
 Личность перманентно стоит не только перед задачами социальной адаптации и самоадаптации или преобразования социальной среды, но и перед необходимостью самопреобразования. Изменение линии своего поведения, коррекция взглядов и убеждений, переоценка ценностей и перестройка собственной самооценки, искоренение своих недостатков и стремление к самоусовершенствованию - отдельные стороны указанной динамической тенденции.
 Можно назвать два источника стремления к самопреобразованию: первый из них связан с самонеприятием и глубинным чувством собственной неполноценности, второй же базируется на позитивном начале в человеке, названном разными авторами по-разному; это тенденция к саморазвитию по В. Штерну [6], мотивация роста, самоактуализация и самореализация по А. Маслоу [98], Г. Олпорту [71] и К. Роджерсу [104], стремление к росту собственной самоценности по Ф. Лершу [63; 66]. В первом случае импульс самопреобразования исходит из психологической данности (сознательной или бессознательной) собственных недостатков и минусов, и "работа" личности проходит под знаком их искоренения и избавления от них. Это своеобразная тенденция бегства от недостатков, коррекции своих поступков и черт характера; это активная "переделка" собственной "натуры", а в крайних случаях даже насилие над самим собой. Во втором случае налицо прямо противоположная психологическая ситуация. Здесь импульс самопреобразования исходит не из недостатков и минусов, а из достигнутого уровня развития и стремления впредь развиваться, из положительной самооценки, осознания своих плюсов и стремления приумножить свои достоинства. Если в первом случае предметом "заботы" является искоренение и избавление (недостатков), то во втором случае им выступает рост, улучшение и углубление (достоинств). Можно предполагать, что самопреобразование, связанное с личностным прогрессированием, включает в себя оба названных источника: чувство собственной самоценности и стремление к росту, к самоусовершенствованию в отрыве от самокоррекции и искоренения недостатков может привести к излишней самонадеянности и беспечности, тогда как фиксация только на действия по избавлению от собственных недостатков может иметь своим следствием возникновение порочного круга неадекватных действий. Суть этих последних заключается в известном механизме: чем больше усиливается "работа" по избавлению от собственных недостатков, тем более они преувеличиваются субъектом и это заставляет его поверить, что недостатки далеко не преодолены, а проделанная "работа" превращается в "сизифов труд". Возможно и то, что преодоленный недостаток замещается новым, тот - в свою очередь другим и т. д. Личностное самопрогреcсирование строится на одновременном избавлении от порока и сохранении, "культивировании" и приумножении личностно-ценных качеств. Известный закон диалектики, заключающийся в единстве самоотрицания и сохранения "рационального зерна", имеет своим частным воплощением процесс становления личности. Мы можем сослаться, на анализ одного случая из психоконсультационной и психокоррекционной практики, являющийся наглядным примером фиксации на действиях по избавлению недостатков.
 Случай 6. К нам обратилась молодая замужняя женщина Д. И., 32 лет, имеющая двоих детей. Жалобы относились к дисфункции во взаимоотношениях с супругом и сложностям: в общении со старшей дочерью. Анализ жизни консультируемой показал, что ядро ее конфликтов кроется в сфере ее самоотношений и самопреезбразующей активности, строящейся на самонеприятии. Её сознание полностью было занято "заботами" об избавлении от своих мнимых недостатков, относящихся к собственной внешности. Она дважды подвергалась косметической операции носа, но считала, что нос у нее не таков, какой ей хотелось бы иметь. Время от времени Д. И. соблюдала разного рода диеты с целью улучшения кожи лица и похудения, хотя никаких дефектов на лице не было, а ее вес был в пределах нормы. Консультируемая поговаривала и о том, что в ближайшие годы ей следует "подтянуть" кожу на лице и т. д. и т. п. Фиксация на манипуляторный подход к собственной внешности и стремление к ее изменению, основанные на глубоком самонеприятии, нашли свой выход в конфликтах в семье.
 Мы до сих пор рассматривали внутренние источники самопреобразовательной активности личности. Однако такая тенденция не является сугубо имманентным качеством индивида. Помимо внутриличностных источников следует учесть момент социально-культурной детерминации: в разнообразных системах воспитания и нормативно-социальной регуляции индивидуального поведения) ставятся цели самовоспитания и личностной саморегуляции; более того, дело не ограничивается постановкой таких целей и вырабатываются разнообразные "психотехнические" средства самопреобразовательной деятельности (частным примером может служить йога и другие восточные и западные системы физического и духовного самовоспитания). В определенные периоды своего развития общество ставит перед людьми задачу преодоления сложившихся стереотипов и косности мышления, перестройки убеждений и стиля работы, преобразований себя и своих отношений к отдельным людям, к коллективу. Однако поставить такую задачу, указывающую что следует делать, это только полдела, если не дать людям знать, как ее осуществить и к каким психологическим средствам следовало бы для этого обратиться. Более того, недостаточно даже знать, знание должно перейти в определенное умение. На этом поприще огромную актуальность приобретает психологическая наука и внедрение разветвленной сети психологаческой службы. Психоконсультационная и психокоррекционная работа, методы социально-психологического тренинга и др. способны обучить людей пользоваться огромными резервами самопреобразования в плане решения проблем и трудностей, связанных как с личной жизнью, так и с производством, с трудовым коллективом.
 Мы рассмотрели исходные абстрактно-возможные варианты взаимодействия личности с социумом по параметру адаптации-преобразования. Теперь переходим к описанию конкретно-возможных паттернов такого взаимодействия. Для такого перехода от абстрактно-исходных возможностей к конкретным, как было показано в предыдущих разделах данной работы, мы пользовались методом составления комбинаторных матриц, вертикальные и горизонтальные столбцы которых были заполнены четырьмя исходными возможными вариантами.
 
 Для того чтобы не повторяться, мы на сей раз предлагаем несколько иной способ выделения конкретно-возможных паттернов взаимодействия. Попытаемся скоординировать с осью "Я (личность) - другие (социум)" все указанные четыре исходных абстрактно-возможных варианта взаимодействия. Как уже было показано, в плане динамических тенденций адаптации-преобразования относительно "Я" имеются две возможные стратегии действия - (1) самоадаптация и (2) самопреобразование. С другой стороны, относительно других (социума) налицо действие стратегии (1) адаптации с социумом и (2) преобразования социальной среды. Исходя из таких данных, мы можем "высчитать" четыре вида соотношений между исходными абстрактно-возможными вариантами взаимодействия личности с социумом и самой собою. В итоге мы получаем следующие конкретно-возможные паттерны взаимодействия: (А) самоадаптация - адаптация к другим, (Б) самоадаптация - преобразование других, (В) самопреобразование - адаптация к другим и (Г) самопреобразование - преобразование других. Приступаем к их описанию.
 А. Самоадаптация - адаптация к другим. В данном случае речь может идти о двух видах взаимосвязи: синхронном и диахронном. В первом случае адаптация с другими во временном отношении сосуществует с адаптированностью с самим собою. Во втором случае одна предшествует другой либо в каузальном, либо же в целевом отношении: в каузальном отношении адаптация к среде может предшествовать самоадаптации как следствию и in versa versus, а в целевом отношении самоадаптация может служить средством для достижения цели социальной адаптации и in versa versus.
 В содержательном отношении действие данного паттерна хорошо раскрывается в тех конкретных случаях, когда с приспособлением к окружению повышается уровень самоприятия. В психокоррекционной работе неоднократно возникают ситуации помощи консультируемому в преодолении барьера самонеприятия через приятие других. Например, приучая видеть себя чужими глазами, глубоко "внедряя" в себя другого и тем самым приспосабливаясь к нему, у личности появляется шанс увидеть себя в новом (позитивном) ракурсе и выработать способы переструктурирования представлений о себе, изменить действия, направленные на самого себя. Можно действовать и обратным способом: урегулировать отношения с другими посредством преодоления внутриличностных коллизий и приятия себя таким, каким "я есть".
 Б. Самоадаптация - преобразование других. На этот раз налицо паттерн взаимодействия с другими и самим собой, сущность которого в том, что процесс и результаты преобразовательного воздействия на другого человека (других людей) связаны с повышением уровня самоадаптированности. Как и в предыдущем случае, здесь можно констатировать как связь синхронного характера, так и причинно-следственно или целевым образом обусловленное диахроническое отношение между самоадаптацией и преобразовательным воздействием над другими. Частным примером действия данного паттерна является ситуация, когда человек начинает "ладить" с самим собой по мере навязывания своих мыслей другому. Еще более наглядно содержание данного паттерна вырисовывается тогда, когда для воздействия над другими привлекается необходимый "заряд" самоуверенности, а порой даже самонадеянности (самоуверенность одна из разновидностей самоприятия и, следовательно, самоприспособленности, а самонадеянность представляется его гиперкомпенсированным образцом).
 В. Самопреобразование - адаптация к другим. Данный паттерн взаимодействия включает в себя синхронную или диахронную взаимосвязь между социальной адаптацией и самопреобразовательной активностью. Самым очевидным образом его содержание раскрывается тогда, когда личность прилагает огромные усилия по перестройке своих представлений или подавлению своих импульсов, коррекции личностных черт и линий своего поведения с тем, чтобы приспособиться к партнеру социального взаимодействий (или к спутнику жизни) или "вписаться" в желанную социальную группу. Можно указать и на психологические механизмы иного содержания: интериоризация групповых норм и приобщение к социуму имеет своим следствием изменение (преобразование) представлений о себе, о своем назначении и месте в жизни.
 Г. Преобразование социума - самопреобразование. Тут налицо действие известной частной закономерности, сущность которой в том, что человек преобразует самого себя, преобразуя свое окружение. Частным она является хотя бы постольку, поскольку существуют наблюдения и большое количество эмпирически установленных фактов, свидетельствующих о том, что определенная категория людей преобразующим образом пытается воздействовать на других (при этом настойчиво и упорно), ригидно следуя своим представлениям о мире и о себе, ничуть их не корректируя. При преобразовательной деятельности, одновременно направленной как на других, так и на самого себя, срабатывает хорошо налаженная обратная связь. Личность в таком случае развивается, способствуя развитию других, и наоборот. В ответственные моменты жизни трудового коллектива именно этот паттерн взаимодействия представляется наиболее эффективным в управленческой деятельности руководителя.
 Мы вкратце охарактеризовали четыре конкретно-возможных (А, Б, В, Г) варианта взаимодействия личности с социумом и самим собой. Вышеуказанные исходные абстрактно-возможные варианты (адаптация к социуму, самоадаптация, преобразование других, самопреобразование) мы можем скоординировать с осью "адаптация - преобразование". Как отмечалось, интенциональным объектом адаптивной активности могут выступать (1) "Я" и (2) другие люди, а в плане преобразовательной активности человек может воздействовать (1) на других и (2) на самого себя. На этой основе можно предложить следующее изображение, дающее представление о новых соотношениях между исходными видами взаимодействия.
 
 В указанной таблице дается два новых конкретно-возможных варианта взаимодействия - Д (преобразование других - приспособление к другим) и E (самопреобразование - самоадаптация), а два остальных (2 и 3) повторяют описанные выше соотношения В (самопреобразование - адаптация к другим) и Б (самоадаптация - преобразование других). Такое появление двух новых при сохранении и инвариантности двух других старых вариантов является хорошим свидетельством правильности выбранного пути выделения конкретно-возможных образцов взаимодействия. Опишем указанные варианты Д и Е.
 Д. Адаптация к другим - преобразование других. Взаимодействие личности с социумом в разбираемом случае характеризуется двузначностью: с одной стороны, субъект решает задачу приспособления к социуму, с другой же стороны, он подвергает его преобразующему воздействию. Чтобы не показаться голословным, для иллюстрации данного конкретно-возможного варианта взаимодействия личности с социумом можно сослаться на известную в социальной психологии закономерность смены установки в процессе коммуникации: для воздействия на субъект с целью изменения его позиции эффективным средством является сначала демонстрировать согласие с ним по обсуждаемому вопросу, и лишь впоследствии подавать ему убеждающую информацию, включающую в себя противоположную изначальной позиции субъекта точку зрения. Считается, что человек сперва должен "войти" в группу, приспособиться к ней, разделяя убеждения и представления его членов, а затем воздействовать на них с тем, чтобы изменить их взгляды.
 Е. Самоадаптация - самопреобразование. Двузначность модальности активности на сей раз определяется ее направленностью на самого субъекта. В подобном случае личность начинает чувствовать уверенность в своих силах и тем самым приспосабливаться к себе по мере или в результате самопреобразования. С другой стороны, можно указать на обратно действующий психологический механизм: личность приступает к "работе" по самопреобразованию, уверовав в свои силы и подготовив в себе почву благодаря тому, что преодолены симптомы дезадаптации и внутриличностные коллизии. В психокоррекционной работе нам довольно часто приходится сталкиваться со случаями, когда поиски клиента к самопреобразованию внутренне необоснованны: на одном лишь самонеприятии и желании измениться невозможно достичь желательных результатов по личностному прогрессированию; даже напротив, не имея в себе опоры, не достигнув необходимого уровня внутренней согласованности, усилия по самопреобразованию превращаются в бесплодную затею, приводящую к еще более ощутимому внутреннему рассогласованию, что может способствовать скорее регрессированию, нежели личностному развитию. Поэтому психолог стоит перед задачей научить обратившееся к нему за помощью лицо, беспрестанно стремящееся изменить свой внешний или внутренний облик, сначала дать себе "право на существование", такому, каков он есть, разрешить конфликты в своей "внутренней аудитории", обеспечить себе опору в "Я" посредством конструктивного диалога с самим собой, направленного на внутренний компромисс, и т. д.
 Итак, мы "высчитали" все возможные образцы взаимодействия личности с социумом и самой собой по параметру модальностей активности, отраженных в контрарной оппозиции адаптация - преобразование. Однако, как уже отмечалось, в нашем наличии осталась для анализа контрадикторная пара: (1) адаптация - дезадаптация и (2) преобразование - стагнация. Начнем с анализа первой.
 * * *
 Адаптация - дезадаптация
 в социальном и внутриличностном взаимодействии
 Известный нам способ анализа исходных абстрактно-возможных образцов взаимодействия позволяет выделить четыре варианта: (1) адаптация к социуму, (2) самоадаптация, (3) дезадаптация с социумом и (4) самодезадаптация. Содержание первых двух образцов выше уже было представлено, поэтому вкратце опишем лишь третий и четвертый.
 3. Дезадаптация с социумом
 Дезадаптация с социальным окружением не простое отсутствие приспособленности к другим, а сложное социально-психологическое состояние. Неприятие группой индивида, социально-психологическая изоляция и связанное с ней психологическое состояние фрустрированности и подавленности, неадекватность коммуникативных навыков и поведенческая дезорганизация, внутренняя скованность и подчёркнутая застенчивость - вот далеко не исчерпывающий перечень его симптомов. Однако недостаточно перечислить отдельные показатели состояния дезадаптированности.
 Более того, дезадаптированность - это не только вызванное определенными причинами состояние, она может выступать в качестве некоторого объекта стремления со стороны индивида: индивид может активно стремиться уклониться от групповых установлений, не принимать взгляды других и противостоять им, осложнять отношения с окружающими и обострять конфликты. В одном случае дезадаптированность индивида может исходить из социальной группы, "отвергающей" его, и из неумения индивида вписываться в свое окружение, а в другом - из стремления самой личности к нарушению состояния социально-психологического равновесия в межлюдских отношениях и преодоления требований приспособленчества. Известно, насколько в групповых нормах имплицитно или эксплицитно содержится требование к индивиду приспособиться к социуму, сообразовать индивидуальное поведение с социальными ожиданиями и экспектациями и насколько отрицательно оценивается и даже осуждается неадаптированность. Однако было бы излишним упрощением допустить, что от социума всегда исходит только требование приспособленчества. Напротив, в нормативной структуре тех или иных малых социальных групп, а также идеологических систем может фигурировать требование "иметь свой голос", отрицательная оценка беспрекословного следования за другими и положительное отношение к лицам, плохо приспособленным и по этой причине неустроившимся в жизни.
 В психоконсультационной практике нам приходилось сталкиваться со случаями амбивалентного отношения личности к своей социальной дезадаптированности: мучительное чувство собственной социальной неустроенности и социально-психологического дискомфорта сопровождалось компенсаторно-самоутверждающим пафосом типа "зато я не такой, как все", "я не обязан подвергать себя чужому мнению и подчиняться чужой воле" и т. д.
 Случай 7. Для иллюстрации сказанного мы продолжим анализ психологических трудностей А. Т., упомянутых в обсуждаемом выше случае 5. Мучительное чувство жизненной неустроенности и нереализованности; главного желания - стать студентом и посвятить себя науке - усугублялось у консультируемого ощущением изолированности от друзей и от общества в целом, от несопричастности к референтной для него группе. Спонтанно оперируя научными понятиями, А. Т. описывал свое состояние в терминах неудачи в самоутверждении, дезадаптации и др. В качестве причины своей дезадаптированности он называл то вегетоневротические нарушения, то непонимание со стороны других (в том числе и родных) его внутреннего мира, то свое излишнее самолюбие и честолюбие. Однако не это главное. Еще более важным представлялось нам подчеркнутое оправдание им своего состояния тем, что он "не желал быть похожим на всех", следовать общепринятым эталонам. Он не только оправдывался, но и бравировал своими качествами, в конечном итоге приводящими к изоляции, психологическому ощущению одиночества и неприспособленности к окружению. А. Т. путем самоанализа "докопался" до интересного механизма движения его души: по его словам, он "все время стремится к адаптации, а средства достижения этой цели носят дезадаптационный характер". Этим своим суждением он самостоятельно открыл в себе конкретный паттерн взаимодействия с социальным окружением, выражающийся во взаимосвязи адаптации (цель) и дезадаптации (средство). Содержание данного паттерна мы представим несколько ниже, а пока вернемся к тому, какими конкретными примерами иллюстрировал А. Т. действие указанного механизма. Один из примеров был примерно следующего содержания: он с большим энтузиазмом включался в новые отношения с каким-либо интересным человеком или в определенную группу, ставя себе целью приобщиться, быть принятым и отвечать запросам партнера (партнеров) общения (адаптация), однако вместе с тем проявлял излишнюю привязанность, большую альтруистичность (скорее, псевдоальтруистичность) и назойливую требовательность "быть понятым" осложняя отношения дискуссиями (дезадаптационные средства). В итоге чем более он стремился к упрочению связи с партнером общения и к приобщению к нему, тем более он "отталкивался" им.
 Рассогласование с социумом не единственная форма дезадаптации. Личность может быть рассогласованной и во внутриличностном плане, о чем сейчас пойдет речь.
 4. Самодезадаптация
 При анализе динамической тенденции к самоадаптации мы частично описали противоположное ей состояние, выражающееся в отсутствии согласия с самим собой, неуверенности в своих силах и недоверительного внутриличностного отношения, итоговым образом определяемое как внутриличностная дезадаптированностъ. Самим ярким образом она проявляется тогда, когда собственный выбор, свое решение или совершенный поступок предстают во "внутренней аудитории" личности объектам неприятия или осуждения. Выбор осуществлен, решение принято, поступок совершен - вроде бы все в порядке, все необходимые звенья поведения налицо, остается лишь перевести совершившееся психологическое событие в систему памяти индивида и перейти к другим поведенческим актам. Однако дело обстоит не так уж просто! Подобным образом может действовать запрограммированный человеком какой-то машинный механизм, но не сам человек. Он же способен и по внутренней необходимости должен перейти на последующий "режим работы": заново перебираются варианты выбора, ретроспективно оценивается и переоценивается каждый из них, допускается другой способ решения и иная линия поведения в критической ситуации; личность может сожалеть о совершившем, обвинить себя за результаты поступка, умственно моделировать цепь событий при ином выборе и решении. Такая внутренняя "работа" не имеет общеустановленных и фиксированных временных рамок: в одном случае она может продолжаться в течение нескольких минут, в другом - днями, месяцами, годами. Мучительное "а что могло быть если..." указывает, с одной стороны, на то, что арсенал возможных линий собственного поведения и возможных способов самоосуществления выступает объектом рефлексии, а с другой стороны, на то, что налицо внутриличностное рассогласование и, как это удачно сформулировал В. В. Столин [48], работа самосознания через поступок.
 Теперь пойдем дальше и попытаемся "высчитать" конкретно-возможные вариации социального и внутриличностного взаимодействия в ракурсе контрадикторной оппозиции "адаптация - дезадаптация". Не будем перегружать внимание читателя приведением уже известных ему способов выделения конкретно-возможных комбинаторных вариантов, воздержимся от их схематических изображений и прямо перечислим эти возможные образцы взаимодействия: (А) Дезадаптация к социуму - самоадаптация, (Б) адаптация к социуму - само-дезадаптация, (В) дезадаптация к социуму - самодезадаптация, (Г) адаптация к социуму - дезадаптация к социуму и (Д) самоадаптация - самодезадаптация. Дадим их краткое описание.
 А. Дезадаптация к социуму - самоадаптация. Данный конкретный паттерн социального и внутриличностного взаимодействия может, например, выражаться в тех случаях, когда в личности повышается самооценка и внутренняя согласованность по мере того, насколько она девиантно ведет себя по отношению к групповым установлениям, изолируется со стороны других и, в целом, не вписывается в целостный "организм" труппы.
 Б. Адаптация к социуму - самодезадаптация. Этот паттерн является инверсированным вариантом предыдущего. В качестве примера можно сослаться на психологическое состояние внутреннего рассогласования и недовольства собою, возникшее и усиливающееся в том случае, если собственное конформное поведение и компромисс к окружению является "вынужденной посадкой".
 В. Дезадаптация к социуму - самодезадаптация. На сей раз разбирается тот образец взаимодействия, который указывает на переход межличностных конфликтов во внутриличностный план. Рассогласование с внешним миром взаимосвязано с интраперсональным рассогласованием. Психокоррекционная работа в таких случаях носит весьма сложный характер и включает в себя две взаимодополнительные стратегии: регуляция отношений личности с другими через стимулирование ее "работы" по саморегулированию и, наоборот, достижение необходимого уровня внутренней согласованности через урегулирование ее социальных отношений.
 Г. Адаптация к социуму - дезадаптация к социуму. В обсуждаемом выше случае 8 мы рассказывали о самостоятельном открытии А. Т. действия данного паттерна в его взаимоотношениях с окружающими людьми. Стремление адаптации к социуму может привести к обратному результату, если средства достижения этой цели имеют дезадаптационный характер.
 Д. Самоадаптация - самодезадаптация. Выделение данного паттерна может показаться умозрительным. Однако, если отрефлексировать его содержание, то можно, по крайней мере, указать на одно обстоятельство: причиной самоадаптивной активности личности может выступить ощущение внутренней рассогласованности. Самодезадаптация как причина (или условие) в таком случае предшествует и обуславливает сложные внутриличностные процессы, направленные на приятие себя и достижение необходимого уровня интрапсихической согласованности.
 В итоге, здесь мы выделили и отдельно рассмотрели 5 (А, Б, В, Г, Д) конкретно-возможных вариантов взаимодействия. Внимательный читатель заметил бы, что в предыдущих случаях обычно выделялись по 6 конкретно-возможных вариантов. В чем причина такого несовпадения в количестве, если процедура выделения осталась той же? Дело просто в том, что при координировании оси "адаптация - дезадаптация" с осью "Я - другие" выделяется паттерн "адаптация к социуму - самоадаптация", содержание которого уже было представлено выше.
 Теперь перейдем к описанию тех возможных вариантов взаимодействия, которые открываются благодаря взаимовращению осей "преобразование - стагнация" и "Я - другие".
 * * *
 Преобразование - стагнация
 в социальном и внутриличностном взаимодействии
 Выделяются четыре исходных вида взаимодействия: (1) преобразование социума, (2) самопреобразование, (3) стагнация отношений с другими, (4) внутриличностная стагнация. Ввиду того, что первые два вида уже были охарактеризованы, приступим ж раскрытию содержания третьего и четвертого.
 3. Стагнация отношений с другими
 Стагнация, как уже отмечалось, нами рассматривается как контрадикция преобразования, однако это не простое отсутствие преобразовательной активности субъекта, а стагнация имеет в некоторой степени самостоятельное психологическое содержание. В чем же ее специфика в сфере отношений личности с другими людьми? Очень короткий ответ на этот вопрос заключался бы в раскрытии содержания самого термина "стагнация", означающего застой. Следовательно, речь идет о застое межличностных отношений и способов взаимодействия субъекта к окружению. Однако такое определение страдает схематичностью и не раскрывает его конкретное содержание. Попытаемся в нем разобраться.
 Способ взаимодействия личности с социумом при стагнации характеризуется неизменностью и повторяемостью. При этом главный признак заключается в том, что субъект не стремится вызвать какие-либо изменения в партнере общения. Более того, не только нет желания как-то преобразовать другого, но и есть стремление "законсервировать" его взгляды и установки, а также отношения к нему. Чем более партнер взаимодействия находится в состоянии застоя, чем более тот следует рутине и банальности, тем более субъект из этого извлекает определенные психологические выгоды. Он даже может приложить большие усилия, чтобы тот остался на прежнем уровне развития, не изменил взгляды, стиль поведения или работы. Сущность деятельности критикуемых ныне некоторых руководителей заключается именно в таком стагнирующем воздействии на людей, на коллектив; лишь формально выступав за конструктивную инновацию, на деле они действуют против нее, Поощряя стереотипность решения производственных задач. Безусловно, это приводит не только к застою, но и к более ощутимым отрицательным результатам.
 Из нашей практики по семейной консультации мы можем сослаться на многочисленные примеры того, как один из супругов стремится "заглушить" импульсы саморазвития в спутнике жизни, требует от него рутинной повседневности, апеллируя к ежедневным бытовым проблемам и заботам. Сошлемся на один из таких примеров.
 Случай 8. К нам обратилась молодая женщина Е. С., 34 лет, с невротическими симптомами страха, тревожности и подавленности. В ее родительской семье мать с отцом часто ссорились; мать - энергичная и гиперсоциализированная женщина, доминирующим образом относилась к ней, лишала её всякой инициативности и самостоятельности. Е. С. считала, что в детстве в ней подавлялись импульсы спонтанности, ею слишком манипулировали, не способствовали развитию ее отдельных способностей и т. д. В дальнейшем, после окончания вуза, она и в профессиональном отношении ощутила себя неудачницей. Е. С. много читала и была в поисках путей самореализации. Вышла замуж, когда ей было 29 лет. Отношения мужа к ней с самого начала строились по принципу доминантности-субмиссии: муж доминировал над нею и требовал от нее подчиненности, исполнительности. Но дело не ограничилось его властолюбием. Он ежедневно проводил такую линию в общении с нею, что Е. С. постепенно лишалась всякой возможности саморазвития. Как только она пыталась высказать какое-то нестандартное мнение, или даже если в бытовых вопросах, относящихся к сфере компетенции женщин, она уклонялась от какого-то стандарта, которым, по мнению мужа, все должны были следовать, в её адрес следовали упреки со стороны мужа. После появления ребенка муж отстранил ее от работы, апеллируя к тому, что в семье много всяких дел. Она постепенно чувствовала, что отстала от жизни, утратила духовные интересы, погрузилась в рутину. Под влиянием такого стагнирующего воздействия мужа у нее актуализировались и усилились страхи и тревоги, связанные с потерей "Я", зафиксированные в ней еще в детстве в родительской семье.
 Мы рассмотрели случай того, как человек таким образом влияет на других, что пытается вызвать в них определенный застой в образе жизни и в духовных устремлениях. Но можно сослаться и на многочисленные примеры стагнирующего взаимовлияния людей. Сущность действия многих традиций, вероятно, опирается на механизм консервирования стереотипов общения и способов видения мира. Более того, стагнация, которая возникает в рамках определенных научных школ с большими исследовательскими традициями, опирается на механизм поощрения ортодоксальности и критики всяких попыток отхода от теоретических представлений (или господствовавшей парадигмы), объединяющих членов данного научного сообщества в одно целое. Можно даже допустить, что взаимостагнирующее влияние, приводящее к общему застою, в некоторой степени сплачивает людей: повторяемость и стереотипность дает ощущение "почвы под собой" и устойчивости приобщенности друг к другу.
 4. Внутриличностная стагнация
 Совершенно очевидно, что застой может наступить не только в сфере межлюдских, но и внутриличностных отношений. В таком случае "работа" по самопреобразованию приостанавливается, человек укрывается в мире банальностей, собственные поступки оцениваются по шкале "застывших" стандартов, ригидность действий в адрес самого себя становится преобладающей чертой характера. Всякого рода риск, связанный с изменением стиля собственного поведения и видения мира, исключается из репертуара жизнедеятельности. Самодовольство в таком случае сопровождается принятием всех себе подобных и порицанием и неприятием всех "других", которые "не похожи на нас" (именно на нас, ибо ставка делается на приобщенность к себе подобным), и пытаются большими усилиями регулярно усовершенствовать самих себя. Нетерпимость к другим, занятым самоусовершенствованием, аргументируется предвзятостью тех ценностей, содержание которых заключается в "культивировании" обывательских вкусов и установок. Законсервировавшись в своем личностном становлении, индивид живет в фиксированном и никак не расширяющемся круге жизненного мира.
 * * *
 Мы рассмотрели исходные абстрактно-возможные виды взаимодействия в ракурсе оппозиции "преобразование - стагнация". Конкретно-возможными вариантами в этом плане являются: (А) стагнация отношений с другими - самопреобразование, (Б) преобразование социума - внутриличностная стагнация, (В) стагнация отношений с другими - внутриличностная стагнация, (Г) преобразование социума - стагнация отношений с другими, (Д) самопреобразование - внутриличностная стагнация. Попытаемся наполнить эти перечисленные варианты конкретным содержанием.
 А. Стагнация отношений с другими - самопреобразование. Данный паттерн социального и внутриличностного взаимодействия выражается в том, что личность стремится к самопреобразованию и самоусовершенствованию в условиях неизменности своего непосредственного социального окружения. Более того, личность в таком случае охвачена идеей, что работа над собою требует больших усилий и люди, окружающие ее, должны и обязаны в этом ей содействовать; поэтому чем более те скромны в своих интересах и не расширяют свой кругозор, не уклоняются от привычного образа жизни и следуют сложившимся стереотипам, тем более они могут обеспечить субъекту необходимый уют, тем более с него снимается ответственность за решение повседневных проблем и с большей силой он может отдаться внутренней "работе" по самоусовершенствованию. В качестве образа-прототипа, проводившего в жизни такую линию поведения, можно представить какого-то представителя аристократии, занятого исключительно своим духовным развитием и не только не считающего своим долгом просветить народ, но и реакционным образом проповедывающего, что народ должен оставаться в "темноте", что его не следует "будить" и т. д. Известны многочисленные примеры из жизни больших ученых, посвятивших жизнь постоянному духовному развитию и проявляющих консервативные взгляды относительно социальных перемен. Можно привести примеры и из обыденной семейной жизни. Семейная жизнь некоторых людей складывается таким образом, что супружеская психологическая совместимость имеет в своей основе действие данного паттерна: перспективный ученый или художник женится на ничем не выделяющейся в духовном отношении женщине. Муж полностью находится в духовных поисках, претерпевает внутриличностные и профессиональные метаморфозы, а жена остается на своем прежнем уровне развития, но взамен создает всяческие бытовые условия мужу для его продвижения и духовного прогрессирования.
 Б. Преобразование социума - внутриличностная стагнация. Разбираемый на сей раз паттерн взаимодействия не так уж редко наблюдается в жизни людей. Свои мысли субъект навязывает другому с целью вызвать в нем желаемые изменения, тем временем сам же он испытывает застой и неизменность. Такое требование преобразования обычно носит жестко-директивный характер: не изменяясь самому и оставаясь все на прежнем уровне развития, можно вызвать желаемые изменения в других, лишь настойчиво заставляя их изменить образ жизнедеятельности. В качестве примера можно сослаться на одно из высказываний во время интервьюирования служащего одного из министерств, отметившего, что заведующий отделом упрекает сослуживцев: "Вы еще не преобразовали свою работу, нужно перестроить стиль работы, мыслить по-новому", - тогда как сам он мыслил стереотипно и не проявлял никаких признаков преобразования стиля собственной работы. Следующим примером может служить действие воспитателя; который преобразующем образом воздействует на воспитуемого, однако же сам не развивается и ригидно повторяется. Тот же паттерн взаимодействия можно наблюдать во многих случаях дето-родительских отношений.
 В. Стагнация отношения с другими - внутриличностная стагнация. Тут говорится о том, что способ общения личности с другими и действия относительно самого себя характеризуются определенной ригидностью и неизменностью. Застой внутриличностного характера взаимосвязи с застоем в отношениях человека с внешним миром. Внешний и внутренний мир жизни полностью очерчен, внутри такого жизненного мира все предельно ясно и зафиксировано: всему находится стандартный и с точки зрения здравого смысла ясный ответ. Личность сама укрывается в банальностях и параллельно способствует другим, чтобы и те укрылись в них.
 Г. Преобразование социума - стагнация отношений с другими. Двойственный подход к социуму в данном случае имеет регрессирующе-воздействующий характер. Дело в том, что преобразовательное воздействие на других при данном образце взаимодействия с социумом отнюдь не имеет целью способствовать другому в развитии и самоусовершенствовании: напротив, цель взаимодействия здесь в том, чтобы другой уложился в те "застывшие" стереотипы, которые запрограммированы субъектом воздействия. В вышеразбираемом случае 9 преобразующее воздействие мужа на жену было нацелено на то, чтобы та не стремилась к саморазвитию и самореализации, а ограничила себя теми фиксированными рамками повседневной жизнедеятельности, которые в качестве неизменяющихся программ действий фигурировали в сознании мужа.
 Д. Самопреобразование - внутриличностная стагнация. Кажущаяся с первого взгляда умозрительность взаимосвязи самопреобразования и внутриличностной стагнации приобретает конкретный смысл, если примем во внимание одно наше наблюдение из психокоррекционной работы.
 Случай 9. Молодой учитель Н. К., 34 лет, холостяк, с внутриличностными барьерами общения, стеснительный и застенчивый, рассказывал о том, насколько он был занят духовным самообогащением и изучением языков и насколько все это было бесплодным занятием, не избавляющим его от некоторого застоя "потока жизни" (слова Н. К.). Он жаловался на то, что его способности ничуть не развивались, он остался тем же, каким был, несмотря на информационное обогащение. Застой его беспокоил в трех отношениях: во-первых, в его личной жизни не было никаких существенных перемен в плане создания семьи (нужно отметить, что вместе с тем он оправдывал холостяцкую жизнь и перемену в этом отношении ассоциировал с нарушением покоя, с появлением новых забот и т. д.); во-вторых, он не видел перспектив продвижения вперед и смены педагогической работы, к которой он потерял интерес; в-третьих, как уже было сказано, в плане расширения своих способностей он не ощущал заметного прогресса. Н. К. следующим образом формулировал свою жизненную проблему: "чему служит такая увлеченность самоусовершенствованием, если в конечном итоге застой непреодолим?"
 * * *
 Итак, мы вкратце изложили конкретно-возможные варианты взаимодействия личности с социумом и самим собой по параметру модальностей активности, зафиксированных в оппозициях "адаптация - преобразование", "адаптация - дезадаптация" и "преобразование - стагнация". При этом наш анализ учитывал, к чему стремится субъект или что он испытывает в процессе решения жизненных задач. Однако мы не раз подчеркивали, что в анализе природы взаимодействия личности с социумом недостаточно исходить из момента субъективного стремления и следует учесть момент социально-нормативной регуляции индивидуального поведения, момент социальных требований, адресованных личности. Об этом мы писали в первой главе данной работы в связи с рассмотрением вопросов индивидуации и деиндивидуации, информативного и нормативного социального давления, норм "фактов" и норм "желательности", а во второй главе в связи с выделением конкретно-возможных статусных состояний по параметру "заданность статуса - создаваемость статуса" мы оперировали соотношением индивидуального стремления и социального требования. Логично поставить вопрос: что же мы получим, если адаптивную и преобразовательную деятельность рассмотрим в ракурсе соотношения стремления субъекта с нормативным требованием социального окружения? Сразу же хотелось бы отметить, что такая постановка вопроса переводит анализ на новую плоскость.
 Начнем с адаптации. Адаптация к социуму относится не только к плоскости индивидуального стремления, но и к плоскости нормативного требования общества к отдельным своим членам. Можно перечислить несколько конкретно-возможных вариантов соотношения социального требования и индивидуального стремления в плане адаптации - дезадаптации. Например, социальное требование может заключаться в требовании адаптации к другим, а личность, находясь в унисоне с этим требованием, может проявлять активное стремление к такому приспособлению. Можно представить и такое соотношение, когда требованию социума к адаптации личность противопоставляет стремление к дезадаптации. Существуют и другие возможные варианты, однако их конкретное описание увело бы нас далеко в сторону. Если теперь под тем же углом зрения рассмотреть преобразовательную деятельность, то опять возникнет необходимость анализа соотношения социального требования и индивидуального стремления. Социальное требование может заключаться в преобразовательной деятельности и самопреобразовании, а конкретное лицо соответственно проявлять готовность к перестройке стиля работы и отношений к людям, к преодолению привычных стереотипов мышления и способов решения тех или иных задач. Напротив, при социальном требовании инновации и преобразования какое-то конкретное лицо может следовать все тем же старым и "застывшим" схемам жизнедеятельности. Мы здесь воздержимся от более конкретного описания всех подобных конкретно-возможных вариантов. Заинтересованный читатель может самостоятельно проделать такую работу. Нам же предстоит уже знакомый читателю способ психологического мышления приложить к выяснению природы источников активности личности.
 3. ВОЗМОЖНЫЕ ПАТТЕРНЫ
 СОЦИАЛЬНОГО И ВНУТРИЛИЧНОСТНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
 ПО ПАРАМЕТРУ МОТИВАЦИОННОГО ИСТОЧНИКА
 ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ
 Положение IX. В качестве источников активности личности могут быть представлены стремления "быть" и "иметь" ("владеть"), направленные (1) на социум и (2) на "Я" личности, что отражается в четырех исходных динамических тенденциях: (1) быть как другие или быть с другими, быть для других, (2) быть самим собой, (3) владеть другими, (4) владеть самим собой; соотносясь между собой, а также с контрадикторными им парами, они образуют конкретно-возможные паттерны взаимодействия личности с социумом и с самим собой.
 Проделанный в VII положении анализ показал, что в плане постановки вопроса "почему /зачем/?" выделяются контрарная оппозиция "быть-иметь /"владеть"/ и контрадикторные оппозиции "быть - не быть" и "владеть - не владеть"*. Конкретное содержание этих динамических тенденций раскрывается по мере соотношения этих оппозиций с осью "Я - другие". Начнем с анализа оппозиции "быть - владеть".
 * Так как "иметь" выражает стремление к овладению, то стремление "иметь" и "владеть." в данном контексте выступают синонимами. Для некоторого удобства в изложении мы преимущественно будем далее пользоваться словом "владеть.
 "Быть - владеть"
 в социальном и внутриличностном взаимодействии
 Исходные варианты взаимодействия выделяются посредством взаимовращения осей "быть - владеть" и "Я - Другие".
 
 В нашем распоряжении для анализа имеются четыре абстрактно-возможных варианта взаимодействия: (1) быть как другие (быть с другими, быть для других), (2) быть самим собой, (3) владеть другими и (4) владеть самим собой.
 1. Быть как другие (быть с другими, быть для других)
 Тенденция "быть" в данном случае содержательно определяется включенностью во взаимоотношения с социумом. Читатель может поставить вопрос: в чем различие между динамической тенденцией адаптации к социуму, рассмотренной выше и стремлением "быть как другие", обсуждаемым здесь? С первого взгляда сходство между ними настолько очевидно, что может показаться искусственным поиск различий. Однако на деле это не так. Во-первых, адаптация к другому указывает на ту жизненную задачу, которая поставлена перед индивидом и решается им, тогда как стремление "быть как другие" (и тем более "быть с другими" или "быть для других") указывает на ту мотивационно-потребностную сферу, которая выступает источником активности. Во-вторых, задача адаптации к социуму решается не только при наличии стремления "быть как другие", но и при других стремлениях, например, стремления "владеть другими" и "владеть самим собой". Более того, стремление "быть как другие" может следовать не цели адаптации, а напротив, преобразования другого. В последнем случае данное стремление может выступать в качестве механизма социальной "мимикрии" в деле решения задачи вызвать желаемые изменения в партнере социального взаимодействия. Короче говоря, тенденция адаптации к социуму и стремление "быть как другие" не перекрывают друг друга, они могут сливаться в одну и ту же деятельность субъекта и могут не сливаться.
 Можно выделить три разновидностей взаимодействия с другим (другими), основанные на стремлении "быть": (1) быть как другие, (2) быть с другими и (3) быть для других. Наиболее ярким выражением первого выступает феномен идентификации, впервые описанный в работах 3. Фрейда [59; 61] и детально изучаемый как психоаналитиками, так и бихевиористски или когнитивистски ориентированными исследователями. В советской психологической науке изучению данного феномена посвящено немало интересных теоретико-эмпирических исследований Описание стремления "быть с другими" дается в экзистенциально-философской литературе вслед за М. Хайдеггером, предложившим понятие "со-бытие" [89]. Что же касается стремления "быть для других", то оно лежит в основе альтруистического поведения.
 Стремление "быть как другие", охватывает не только феномен идентификации, но и связь между социальным или характерологическим сходством и аттракцией, ставшей предметом обсуждения в одной из наших обзорных статей [46].
 В контексте нашей работы хотелось бы высказать несколько соображений о механизме идентификации. Сам 3. Фрейд его сущность рассматривал в связи с природой онтогенетического развития ребенка и социально-психологических процессов внутри социальной группы. Детальное критическое осмысление существующих психоаналитических представлений по поводу функционирования данного психологического механизма в данный момент не входит в нашу задачу. Мы ограничимся лишь критическими соображениями в адрес одной инвариантной идеи, лежащей в основе столь разноречивых толкований, которыми изобилуют работы психоаналитиков. Сущность этой идеи заключается в следующем: процесс идентификации, с одной стороны, связывается с процессом удовлетворения первичных витальных потребностей, например, потребности в пище, при этом допускается, что младенец "абсорбирует" вместе с пищей образ кормилицы (т. н. анаклитическая идентификация), с другой стороны, он связывается либо с либидонозными стремлениями ребенка занять позицию родителя противоположного пола или символического отца, олицетворяющего определенную силу, либо же со снятием тревоги, вызванной тем, что индивид является объектом агрессии (идентификация с агрессором). Общим знаменателем всех этих разновидностей понимания является то, что идентификация представляется в некоторой степени вторичным процессом, служившим средством удовлетворения некоторой первичной (преимущественно биогенной) потребности. Мы предполагаем, что понимание, согласно которому процесс идентификации выступает средством для удовлетворения определенной потребности или снятия внутреннего напряжения, вызванного тревожностью, частично правильно, однако необоснованна абсолютизация этой ее функции и ограничение исключительно ею. Дело в том, что потребность "быть" является, как мы уже отмечали, фундаментальным человеческим стремлением и ею (как и стремлением "иметь") могут быть "пронизаны" все виды человеческой активности, будут ли они биогенными, психогенными или социогенными. Однако стремление "быть" не беспредметно нужно быть и стать кем-то. Базальная потребность "быть" определяет то, что человек должен быть либо таким, каким является другой (другие), или же таким, каким он есть на самом деле. Между этими двумя крайностями находится средний пункт, отражающий то, каким человек в его понимании или в понимании социума должен стать ("сверх-Я") или же каким он желал бы стать ("желаемое" или "идеальное Я"). Это последнее стремление мы назвали средним пунктом, потому, что образ того, каким я должен стать или желал бы быть, является своеобразным "сплавом" образца, исходящего извне, и моего воображаемо-креативного участия по созданию или воссозданию данного образца: с одной стороны, опорным пунктом является эталон внешне-социального или культурного мира, но, с другой стороны, приятие такого эталона и его моделирование на себя зависит от меня самого и от моего проектирования способа собственной жизни. В итоге, стремление "быть как другие", выражающееся в идентификационном с социумом процессе, не является исключительно средством удовлетворения других потребностей, а представляется также самостоятельной движущей силой человеческой жизнедеятельности.
 В социально-психологических исследованиях последних двух десятилетий интенсивно изучается феномен деиндивидуации [78; 107;108]. При его определении перечисляется множество признаков, один из которых указывает на "растворяемость" индивида в социуме, который в нашей терминологии можно определить в качестве стремления "быть как другие". Прочие его признаки указывают на потерю контроля над собою, растормаживание импульсов и несдержанность, ведущих к нарушению принятых норм, на интрапсихический хаос и дезорганизацию поведения. Эти последние признаки прямо не относятся к рассматриваемому здесь стремлению "быть как другие", а отражают характеристики социального взаимодействия по другим параметрам, например, энтропии - негэнтропии.
 Следовательно, эти стороны деиндивидуации будут нами рассматриваться при обсуждении вопросов организации и дезорганизации, энтропии и негэнтропии во взаимодействии личности с социальной средой. Пока же сконцентрируем наше внимание на тех сторонах феномена деиндивидуации, которые непосредственно относятся к характеристикам обсуждаемой здесь динамической тенденции.
 Многие авторы считают, что стремление к деиндивидуации в смысле растворения индивида в других является либо средством для избегания социальной угрозы или персональной неудачи, либо же результатом того, что личность не воспринимает себя и не является воспринятой со стороны других в качестве своеобразного, необычного и сингулярного индивида [107]. Вместе с тем Р. С. Зиллер, чьи теоретические положения мы еще раз затронем в связи с описанием стремления "быть самим собой", допускает в качестве изначального и самостоятельного стремление индивида к социальной зависимости и деиндивидуации в смысле слияния с другими [107].
 Стремление "быть как другие" М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр и Э. Фромм рассматривают в качестве одной из разновидностей неаутентичного способа существования и неконструктивного решения человеком своих экзистенциальных проблем М. Хайдеггер это стремление, имеющее свое крайнее выражение в растворении индивида в безличном "das Man", связывает со страхом смерти, а Ж. П. Сартр и Э. Фромм - с бегством от личной ответственности и свободы. Однако обнаруживается также большая разница между указанными авторами в понимании данного источника человеческой жизнедеятельности.
 Если М. Хайдеггер помимо вышесказанного говорит о внутреннем стремлении к совместному бытию и с этой целью вводит понятия "со-бытие" (Mitsein) и "совместный мир" (Mitwelt), то Ж П. Сартр критикует хайдеггеровскую идею "со-бытия", абсолютизируя взаимную чуждость людей ("ад - это другие", - говорит Сартр) и невозможность наличия между ними какой-либо подлинной общности и понимания. Э. Фромм во многих своих работах [84] настойчиво повторял мысль, согласно Которой исходное состояние и стремление человека определялись слитностью с другими людьми и с социальной общностью, а последующий процесс сепарации людей от друг друга, наиболее крайним выражением которой является буржуазный индивидуализм, определил духовный кризис и болезненно-невротические симптомы, которыми страдает современный человек*.
 * Весьма далеким "предшественником" такого понимания соотношения слитности и сепарации является онтологическое учение Анаксимандра об "апейроне" как первичном состоянии неопределенности и недифференцированности сущего. Согласно Анаксимандру то, что выделяется от "апейрона", наказывается и возвращается к нему в силу закона.
 Во многих неофрейдистски и непсихоаналитически ориентированных теориях онтогенетического развития ребенка подчёркивается первостепенность потребности связи с социумом (сначала е родителями, далее со сверстниками и т. д.) в психическом развитии. В работах советских психологов и ученых из социалистических стран эта идея получила особое звучание. В основополагающих работах советских психологов по вопросам общения и совместной деятельности коллективного самоопределения и идентификации с группой, природы и функционирования социогенных потребностей и т. д. убедительно обосновывается положение о том, что стремления "быть с другими", "быть как другие" и "быть для других" являются важнейшими источниками человеческой жизнедеятельности.
 2. Быть самим собой
 Вторым модусом стремления "быть" является интенциональная направленность на "самость". Поиск личностной автономии и идентичности, стремление к самоопределению, испытание собственных возможностей и самореализация, феномен индивидуации, ощущение самобытности и индивидуальной неповторимости - вот неполный список отдельных сторон стремления личности "быть самой собой".
 Огромна и разноречива литература о роли "самости" (self) в регуляции деятельности и в психическом развитии человека. Стремление "быть самим собой" выдвигалось в качестве центрального принципа человеческой экзистенции С. Къеркегором и в качестве основного ядра аутентичного существования М. Хайдеггером, Ж. П. Сартром, К. Ясперсом и другими. Если автономность "Я" абсолютизировалась в идеалистических философских учениях, например, в учении Фихте, то материалистическая мысль рассматривала ее сущность в рамках диалога между "Я" и "Ты" (Л. Фейербах). Марксистская позиция относительно "самости" и личностной автономии опирается на принцип социального детерминизма: феномены потери "самости" и личностной автономии, выражающиеся в самоотчуждении (равно как и в отчуждении от других людей и продуктов труда), рассматриваются как результат действия определенных сил социального устройства, противоречащего человеческим "сущностным силам".
 Одним из выражений потребности "быть самим собой" является поиск личностной идентичности или, по определению Ю. Н. Емельянова [21], потребности в самотождественности. Известно, что импульсом огромного количества психологических исследований, посвященных научению этой мотивационной силы, служили публикации Э. Эриксона [77]. Личностная идентичность определяется им как единство и самотождественность во времени и пространстве, а потребность в идентичности как поиск и утверждение такого единства.
 За последние годы множество исследований посвящено феноменам индивидуации, поиска своей неповторимости, сингулярности и отличия от других [82; 93; 97; 107]. Показательными в этом отношении являются идеи Р. С. Зиллера [107] о стремления к индивидуации. Р. С. Зиллер определяет индивидуацию как субъективную дескрипцию социального мира, посредством которой собственное "Я" является более или менее дифференцированным от других объектов социального поля" [107, с. 345]. При этом индивидуация не ограничивается когнитивным моментом субъективной дескрипции, она имеет свое мотивационное измерение, заключающееся в стремлении к сепарации, рассматривании себя в качестве своеобразной и неповторимой личности. Противопоставляя друг другу "сходство с самим собой" (self-sameness) или индивидуацию и "диффузное Я" (ego-diffusion) или деиндивидуацию, он рассматривает развитие этих тенденций в онтогенезе как конфликт между социальной зависимостью и независимостью. Автор указывает на факторы организации социальной среды, способствующие индивидуации и деиндивидуации. В частности, Р. С. Зиллер сформулировал две гипотезы: 1) при благоприятных социальных условиях и ситуация поддержки со стороны других индивид стремится утвердить свою идентичность и своеобразность, тогда как в условиях социальной угрозы и ситуации персональной неудачи отмечается стремление "растворения" в группе; 2) индивидуация и деиндивидуация последовательно сменяют друг друга: достигнув необходимого уровня индивидуации, человек стремится к деиндивидуации, а после "растворения" в группе снова стремится сепарироваться от неё и утвердить свою идентичность. Эти гипотезы автора экспериментально были подтверждены в исследовании С. Махлах [97].
 3. Владеть другими
 Овладение внешним миром - фундаментальное человеческое стремление. Человеческая производственная деятельность направлена на овладение природными силами и достижение определенных жизненных благ.
 Стремление к обладанию образует особый слой в психическом аппарате и в ориентациях человека, названный У. Джемсом "свой".
 Стремление к обладанию реализуется не только в отношениях человека с предметным миром, но и с другими людьми. В философско-антропологической и психологической литературе часто преувеличивается роль ориентированности на овладение в отношениях между людьми. Как уже отмечалось, примером такого преувеличения служат представления Ж. П. Сартра. Этот лидер экзистенциалистского мировоззрения считал, что стремясь к познанию какого-то человека, мы стараемся тем или иным способом, "иметь его для себя" (для Сартра познание идентично овладению, присвоению себе предмета познания). Тем самым мы трактуем другого человека как орудие или средство для достижения собственных целей. Познаваемый человек перестает "быть для себя" (pour soi), он становится "для меня" (pour moi) как и прочие предметы. Следовательно, сущностью отношений между двумя людьми является, по Сартру, не совместная жизнь (L'etre avec), не хайдеггеровское "со-бытие" (Mitsein), а конфликт и взаимоовладение. Им не признается подлинность дружбы и товарищества. По выражению Сартра, "дать что-то кому-то - это означает взять его в плен" [105. с. 298]. В тех же категориях мыслится им любовь между женщиной и мужчиной, их эротическая связь. Несмотря на преувеличение роли стремления "владеть" и его превалирования над тенденцией "быть", что отражает способ взаимоотношения людей в условиях капитализма (остро практикуемый им же), Ж. П. Сартр, как и Э. Фромм и другие авторы, подмечает важный источник межчеловеческого взаимодействия.
 По содержанию и степени интенсивности стремления "владеть другими" разными его проявлениями могут представиться как: власть над другим, доминирование, контроль или сверхконтроль поведения партнера социального взаимодействия, ассимилирующее воздействие, стремление ("абсорбировать" другого, обессиливание партнера (противника) и перехват инициативы или преимущества в общении (дискуссии) с ним и др. В психоконсультационной и психокоррекционной работе мы неоднократно имели возможность наблюдать и анализировать совместно с консультируемым то, как он выступал в качестве объекта овладения или стремился превратить, общающегося с ним лица в объект овладения.
 Случай 10. Мы проводили пролонгированную психокоррекционную и психотерапевтическую работу с Ц. Ч., 24 лет, имеющей высшее педагогическое образование, страдающей тяжелой формой невроза анорексии. Ввиду того, что она активно пыталась изолировать себя от окружающего мира и остаться в болезни, результаты психотерапии впервые дали знать о себе лишь после 1,5 года работы с ней. Преимущественный способ общения с ней был недирективного, субъект-субъектного характера. В результате тщательного анализа её психобиографии выделились две линии этиопатогенеза: (1) либидонозное вытеснение в пубертатном возрасте и (2) сверхдоминирующее воздействие матери. Частичный отказ от пищи и в дальнейшем отказ от общения с окружающими (в первую очередь, с матерью и со старшей сестрою, субъективно олицетворяющей образ матери) одновременно символизировал два момента: (1) отказ от сексуальных и, тем самым, от всех биологически обусловленных импульсов и (2) уход от "поглощающего" воздействия матери, чтобы не быть объектом овладения с её стороны. Поверхностной мотивировкой отказа от пищи служили соображения, связанные с желанием похудеть для сохранения внешней привлекательности, однако такая мотивировка выступала "фасадом для других". На деле она мстила своей матери за её тяжелый, властолюбивый и назойливый характер (так Ц. Ч. характеризовала собственную мать) и пыталась занять по отношению к ней доминирующее положение; чем больше Ц. Ч. погружалась в болезнь, тем больше появлялся шанс приковать к себе ежедневные заботы и тревоги матери, а отказ от общения с нею способствовал жесткому и дистанционированному манипулированию ею. Таким образом Ц. Ч. из объекта овладения и манипулирования становилась субъектом овладения.
 При этом перед нею ставилась другая внутриличностная задача - овладеть своими импульсами, ритмом жизни и всеми проявлениями собственного внутреннего мира. Об этой стороне её болезненного состояния будет говориться ниже при рассмотрении стремления "владеть самим собой".
 Для иллюстрации других проявлений стремления "владеть другими" можно сослаться на одну особенность все того же А. Т., внутренний мир которого был описан выше при анализе случаев 6 и 8.
 Случай 11. Характерной свойственностью А. Т. было описание своей жажды познания как стремления "охватить все". Стремление "владеть другими", кроме прочего, выражалось еще и в том, что он обычно в малой степени был ориентирован на спокойную и диалогическую беседу, скорее пытался войти в спор, перехватить инициативу и "завладеть" сознанием партнера. При анализе его детских игр выяснилось, что в детстве он на продолжение 4 лет (от 6 до 10) постоянно и настойчиво играл в одну и ту же придуманную им игру из обыкновенных бумажек. А. Т. делал маленькие фигурки, похожие на людей, и игрой воображения "превращал" их то в "солдаты" и целые "армии", руководя ими, то в осужденных, находящихся в тюрьме и дисциплинарно подчиненных ему, то в школьников огромной школы, директором которой представлял себя, и т. д. От этой игры долго не мог отвыкнуть, она как бы господствовала над ним, хотя внутри игры сам он выступал неким "тираном".
 4. Владеть самим собой
 В литературе последних лет, посвященной критическим состояниям личности, уделяется большое внимание т. н. совладающему поведению, феноменология которого раскрывается Ф. Е. Василюком в рамках своей концепции психологии переживания [15]. Переживание в понимании Ф. Е. Василюка представляет своеобразную внутреннюю "работу" личности по "перевариванию" неудачи, горя и т. п., по преодолению возникших трудностей в жизненном мире человека. Однако, нам представляется, что "арена" действия стремления "владеть самим собой", хоть она и крайне наглядно манифестируется при острых эмоционально-личностных переживаниях, не ограничивается критическими (тем более кризисными) жизненными ситуациями. И в повседневной жизни, в относительно "спокойных" жизненных ситуациях, личность стремится владеть собой. Это проявляется и в самоконтроле, и в стремлении собраться, когда лень работать, или волнуешься взять слово в знакомой аудитории, и в упорядочении своей жизнедеятельности и подчинении своих действий установленному режиму дня, при обычных актах волевого решения и т. д. и т. п.
 Как указывалось Л. С. Выготским [16], механизмом овладения своим внутренним миром служит интериоризация своих внешних действий, направленных на овладение внешне-предметным миром. Существуют определенные социально-культурные средства-стереотипы, которыми люди, принадлежащие к той или иной социально-исторической общности, контролируют свои импульсы н поступки, "берут себя в руки" в тяжелых жизненных ситуациях (потеря близкого, крушение надежд, неудача и т. д.), упорядочивают свои действия и организуют время и пространство жизни, принимают ответственные решения и овладевают своими внутрипсихическими состояниями. Но кроме существующих стереотипов существуют индивидуальные способы совладения своим внутренним миром. В патологических случаях эти способы особым образом ритуализированы, чтобы из-под контроля не ускользнула та часть "Я", которая является объектом подавления. Так, например, больная неврозом анорексией Ц. Ч., о которой шла речь при описании случая 10, для овладения и жесткого контролирования своего состояния, выражающегося во внутренней пустоте, названной ею "психологическим голодом" и заключающегося в стремлении заполнения пробелов во времени жизни, создала целую систему последовательности определенных действий, которым она чётко и неукоснительно следовала. Чёткой и ригидной, строго ритуализированной системе действий и движений следовал также А. Т. (о котором неоднократно упоминалось при описании случаев 5, 7 и 11), с целью полного подчинения себе своих физических и психических состояний и обуздания неконтролируемых мыслей и импульсов, с целью чёткого контроля и овладения пространством и временем своей жизни: локомоция в пространстве чётко отрабатывалась, что отражалось в своеобразной манере ходьбы, режим дня и действия во времени он настолько жестко регламентировал, что не допускал никакого спонтанного отвлечения от них. Однако, чем сильнее было стремление "владеть самим собой", тем сильнее было фиаско и ощущение, что он не владеет своим внутренним миром. (Этот паттерн внутриличностного состояния, когда стремление овладеть своим внутренним миром сопровождается или приводит к ощущению "не владею самим собой", будет описан ниже).
 Стремление и умение "владеть самим собой" выступает важным моментом формирования личности. Существующие модели воспитания специально на нем ориентированы в плане формирования в воспитуемом волевых качеств, способности самоконтроля, дисциплины духа и тела. Не только личность может имманентно к нему стремиться, но и в социальных нормах и требованиях тоже заключено: "контролируй свои поступки", "возьми себя в руки", "попытайся пересилить себя", "воздерживайся от неблагих намерений" и т. д. Более того, стремление "владеть самим собой." не является по своему генезу имманентным качеством, оно представляется результатом интернализации указанных норм и требований. Правда, существует множество случаев противопоставления личностью себя этим нормам, однако их следует отдельно рассматривать методом соотношения оппозиций "социальное требование - стремление личности" и "владеть другими - владеть самим собой", в результате чего вырисовывается интересная "палитра" конкретно-возможных вариантов социального и внутриличностного взаимодействия.
 * * *
 Мы представили сущность исходных абстрактно-возможных мотивационных перемен полученных путем взаимовращения осей "Я - другие" и "быть - владеть". Для того чтобы приблизиться к конкретно-возможным паттернам социального и внутриличностного взаимодействия по указанным параметрам, продолжим анализ уже выбранным нами способом.
 
 А. Быть самим собой - быть (а) как другие, (б) с другими, (в) для других. Здесь налицо три конкретно-возможных варианта: (а) "быть самим собой" и одновременно "быть как другие", (б) "быть самим собой" при одновременном стремлении "быть с другими", (в) "быть самим собой" совмещается с альтруистическим "быть для других". Краткое описание каждого из них представляется следующим образом:
 а) быть самим собой - быть как другие. В данном случае речь идет о специфических видах координации указанных двух динамических тенденций. Первым возможным видом такой координации является тот способ социального и внутриличностного взаимодействия, когда личность сохраняет и развивает свою автономность и идентичность, одновременно вписываясь в свое социальное окружение, адекватным образом отвечая на запросы, требования и ожидания социума. Такой паттерн взаимодействия является одним из показателей психологической зрелости личности. Вторым возможным видом является последовательная смена указанных динамических тенденций, или индивидуации и деиндивидуации, как бы выразился Р. С. Зиллер [107].
 б) быть самим собой - быть с другими. В данном случае речь идет о том способе взаимодействия, когда аффилиация, поддержка других и прочие просоциальные ориентации личности не идут вразрез со стремлением личностной идентичности и сопровождается им.
 в) быть самим собой - быть для других. Имеется в виду альтруистическая направленность личности при бережном культивировании "самости".
 Б. Быть самим собой - владеть другими. Речь идет о том паттерне взаимодействия, когда стремление к доминированию и власти над другими сопутствует спонтанность самовыражения и подчеркивание своей неповторимости.
 В. Владеть самим собой - быть (а) как другие, (б) с другими, (в) для других. Поочередно рассмотрим три конкретно-возможных варианта:
 а) владеть самим собой - быть как другие. Здесь говорится о том возможном способе взаимодействия, когда специфическим образом координируются указанные два стремления. С одной стороны, такая координация может заключаться в том, что личность усиленно пытается "взять себя в руки" и пересилить внутренние барьеры, чтобы вписаться в свое человеческое окружение, приобщиться к социуму и отвечать его предписаниям и ожиданиям. С другой стороны, как известно, формирование и функционирование самоконтроля связано с тем, насколько человек может действовать. как другие, приобщиться к социальным стереотипам и нормам, встать на позиции других и с точки зрения их ожиданий к себе строить линию поведения.

<< Пред.           стр. 2 (из 3)           След. >>

Список литературы по разделу