В Н САМЧEНКО -ФИЛОСОФИЯ КУРС-КОНСПEКТ 2

<< Пред. стр. 2 (из 2) След. >>

Тема 14. МАТЕРИЯ И ФОРМЫ ЕЕ БЫТИЯ
14.1. ПОНЯТИЕ МАТЕРИИ
Материя (МТ) букв. означ. вещество (лат.), а в ФС - неодушевленное начало бытия. Объективный идеализм счит. МТ пассивной, а субъективный идеализм - что это пустое понятие. Материализм счит. МТ внутренне активной. Метафизика признает единую первоМТ или неизменные свойства МТ; диалектика счит., что МТ существует только в конкретных формах разной степени общности, и может обладать бесконечно многообразными свойствами.
Эволюция понятия МТ: 1) субстратное: МТ отождествляется с качественно определенными веществами (Фалес - вода, Гераклит - огонь, Эмпедокл - 4 стихии, и т. п.); 2) Субстанциальное: МТ понимается как бескачественное начало, порождающее все качественно определенные вещества (апейрон Анаксимандра, атомы Демокрита, и т. п.); 3) Атрибутивное: МТ отличается от не-МТ по неотъемлемым свойствам, напр. - протяженности, массе, непроницаемости (Р. Декарт, Т. Гоббс, П. Гольбах и др.)
Последнее правильно определяет МТ как вещество. Но с XIX в. в понятие МТ включаются также силовые поля (излучение). На рубеже XX в. доказаны разложимость атомов химич. элементов, взаимопереход массы и энергии, зависимость размеров тела от его скорости. Формируется 4) категориальное (диалектич.) понятие МТ: филос. категория для обозначения объективной реальности, способной существовать независимо от сознания и восприниматься в ощущении (В.И. Ленин и др.).

14.2. ДВИЖЕНИЕ (ДВ) И ЕГО ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ
ДВ = всякое изменение в действительном бытии. С т. зр. метафизики, МТ = ВЩ (веществу), а ДВ только ее акциденция. С т. зр. диалектики, ДВ - одна из сторон МТ наряду с ВЩ (МТ = ВЩ + ДВ). На уровне микрочастиц ВЩ и ДВ еще не обособлены (корпускулярно-волновой дуализм). Т. о., ВЩ и ДВ неразрывны.
Каждому уровню организации ВЩ соответствует определенная форма ДВ. Его основные формы: 1) механич. (перемещение в пространстве), 2) физич. (взаимодействия тел), 3) химич. (превращение веществ), 4) биологич. (приспособление организмов к среде), 5) практика (преобразование среды разумными существами). Для метафизики МТ = Природа (1-4), для диалектики МТ = Природа + Практика (1-5).
Каждая из вышестоящих форм ДВ включает все нижестоящие и возникает из них. В норме она подчиняет низшие формы своим законам, в кризисе - наоборот (отсюда социалдарвинизм). Н. Гартман (ХХ в.) выделял "слои" реальности (неорганическое, органическое, душевное и духовное), но не признавал естественного перехода от низших к высшим.

14.3. ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ (ПР и ВР)
Субстанциальная концепция ПР и ВР (Демокрит, Ньютон) счит. их условиями бытия вещей, существующими независимо от наполнения. Релятивная концепция (напр., Лейбниц) счит. ПР и ВР порождениями отношений между предметами, допуская "не-физические" (специфичные для разных предметных областей) формы ПР и ВР. Диалектика счит. ПР и ВР отношениями разделения на уровне общих физич. субстанций, но внешними условиями бытия отдельных тел и процессов.
ПР выражает делимость вещества, ВР - делимость движения; вместе они выражают структурность материи, необходимый количественный аспект бытия и момент относит. небытия. Пустое ПР = небытие вещества (но заполнено излучением), пустое ВР = небытие развития (при постоянных флуктуациях полей). ПР и ВР становятся вместе с обособлением тел из физического вакуума, и в микромире не всегда определены.
Тройственность измерений ПР и модусов ВР (прошлое - настоящее - будущее), видимо, соответствует триаде "тезис - антитезис - синтез". Однонаправленность времени отражает диалектический принцип необратимости изменений, подтверждаемый синергетикой.

Тема 15. СОЗНАНИЕ, ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СУЩНОСТЬ

15.1. ПОНЯТИЕ СОЗНАНИЯ (СЗ)
Со-знание (лат. con-scientia) букв. означает самоотражение (рефлексию) знания. Иррационализм счит. его основой сознания рефлексию, доступную также животным, и противопоставляет СЗ и разум. Большинство философов трактуют СЗ как обобщающее понятийное знание и вербально-понятийную рефлексию, неотделимые от разума.
Идеализм и дуализм счит. СЗ особой субстанцией, панпсихизм - свойством единой субстанции (Б. Спиноза и др.), материализм - свойством веществ. образований. При этом вульгарные материалисты сводят СЗ к физиологич. процессам в мозгу человека (П. Кабанис, К. Фогт и др.) Диалектич. материализм счит., что мысль как продукт СЗ идеальна (сверхчувственна), хотя СЗ не существует без материальных носителей.
15.2. СОЗНАНИЕ КАК ВЫСШАЯ ФОРМА ОТРАЖЕНИЯ (ОЖ)
ОЖ = сохранение предметами следов взаимодействия. Оно имеется во всей природе, а в живой приобретает сигнальную функцию и проходит след. ступени эволюции: 1) раздражимость (любая клетка), 2) избирательная чувствительность (периферич. нервная система), 3) психика (душа) = способность целостного ОЖ посредством центральной нервной системы.
СЗ возникает путем расщепления психики на две сигнальные системы: 1-ю - чувственных сигналов, общих у нас с животными, и 2-ю - речевых сигналов, в развитом виде присущ. только человеку (И.П. Павлов).
Знаки 2-й сигн. сист. условны и не зависят от содержания отражаемого предмета или свойств мозга. Они являются решающей ступенью перехода к идеальному. Но действительно идеален только смысл высказываний, несводимый к к.-л. материальной форме его выражения.

15.3. ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРИРОДА СОЗНАНИЯ
Условность речевых знаков позволяет СЗ не ограничиваться свойствами нашей чувств. природы и объективно отражать мир, в т. ч. за пределами данного в ощущениях (общее, причины, сущности). Но в той же условности коренится склонность СЗ к заблуждениям.
Они отсеиваются посредством социальных механизмов:
1) Языковое общение преодолевает ограниченность и ошибки индивидуального СЗ. Благодаря ему накапливается опыт и развивается практика. 2) Практика, в меру ее зрелости, выступает как объективный критерий истины (см. 16.4). 3) Жизнь в обществе стимулирует индивидов к обобщающему мышлению, самосознанию и развитию воли. Вне общественных условий СЗ не реализуется, что доказано наблюдением за людьми, с малолетства отлученными от общества.
Итак, СЗ = способность высокоорганизованной материи к идеальному смысловому отражению действительности посредством системы условных речевых знаков, которая реализуется только в социальных условиях существования.

15.4. СТРУКТУРА ПСИХИКИ (ПС) И СОЗНАНИЯ
Т. к. СЗ - инструмент преобразования мира, оно должно преобразовывать себя, чему служит самоСЗ. А т. к. СЗ образуется путем расщепления ПС, все формы человеческой ПС выступают на двух уровнях: природно-душевном и собственно духовном. Эти уровни взаимосвязаны, но их формы не следует смешивать: напр., восприятие - с вербальным знанием, самоощущение - с понятийным самоСЗ, и т. д. Воля может выступать и как сила природного влечения, и как способность человека подчинить свою природу разумному целеполаганию.
Бессознательное = автоматические процессы в ПС без апперцепции, подсознательное = сфера вытесненных (подавленных) установок СЗ и влияния инстинктов на СЗ. По объему в ПС преобладают бессознательное и подсознательное, но сознательное играет ведущую роль в прогрессивном развитии человека и общества.
Продолжение следует.

В.Н. Самченко
ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ
Курс лекций для аспирантов КГАЦМиЗ
Лекции рассчитаны только на читаемый курс, публикуются в соответствии с ходом занятий
и обновляются путем ротации, обычно по принципу "третья тема вытесняет первую"

Раздел IV. НАУКА И ТЕХНИКА, ИХ БЫТИЕ И РАЗВИТИЕ

Тема 11. НАУКА КАК ВИД ДУХОВНОГО ПРОИЗВОДСТВА

1. ПОНЯТИЕ НАУКИ И ЕЕ ФУНКЦИИ
Слово наука на всех европейских языках доныне сохраняет традиционный консервативный корень. Так, в русском языке оно восходит к понятию научения (усвоения имеющихся знаний), в английском и немецком - к понятию знания (соответственно, science и Wissenschaft). Но уже с эпохи Научной революции XVII в. динамический момент в науке начинает выдвигаться на первый план, ее главным делом становится не воспроизведение старых, а целенаправленное получение новых знаний. Оба великих основоположника современной научной методологии, Ф. Бэкон и Р. Декарт, считали своей первостепенной задачей именно выработку регулярных способов такого интеллектуального производства.
С наибольшей силой эта черта науки проявилась в XX столетии, в начале которого темп развития знаний был "подстегнут" Новейшей революцией в естествознании. Один из главных деятелей этой революции, А. Эйнштейн, на вопрос, как совершаются научные открытия, ответил: "Все знают, что это невозможно сделать, но находится чудак, который этого не знает; он-то и делает открытие". В этом высказывании выразительно противопоставлены два типа ученых: традиционный, ориентированный главным образом репродуктивно, и современный, нацеленный прежде всего на продуцирование нового знания.
Поэтому наука в ее современном облике должна рассматриваться прежде всего как сфера духовного производства. Помимо нее, в той же сфере обнаруживаем искусство, религию, политическую идеологию, поскольку в каждой из них так или иначе присутствует продуцирование нового знания. Наука отличается от них тем, что вырабатывает рациональное и объективно истинное знание о мире. Рациональность же отделяет науку от мистики и оккультизма. И если идеология представляет собой, прежде всего, сферу общественного мнения (греч. doxa), то наука есть прежде всего сфера обоснованного, аргументированного, доказательного знания (греч. epistema). Противопоставление этих характеристик духовного продукта зафиксировано уже в древнегреческой философии.
Науку следует отличать также от обыденного (неспециализированного, не отделенного от практики) познания, и от знахарства - специализированного, но бессистемного знания в определенной области (чаще всего встречается в медицине). Они могут носить рациональный и доказательный характер (хотя это встречается в них далеко не всегда), но им свойственно отсутствие ясных представлений о методах получения знаний. В противоположность им, науке присуще развитое самосознание. Оно выражается, в частности, в выделении и изучении самой наукой ее функций, закономерностей и методов познания, чему и посвящаются наши текущее и ближайшие занятия.
Согласно предложенному определению науки, ее первой функцией является именно исследование действительности, т. е. целенаправленный поиск нового знания. Кроме того, выделяются функции описания действительности, ее объяснения, понимания, реконструкции и предсказания. Они трактуются разными авторами неоднозначно, а некоторые направления в методологии признают не все из этих функций. Консервативные традиции проявляются в том, что даже функция исследования не всегда рассматривается в учебной литературе. На наш взгляд, можно было бы выделить также проективную функцию науки, которая становится особенно наглядной с выходом на первый план наук технических. Но пока такая функция нигде в литературе не выделяется и недостаточно исследована. Проектирование как вид инженерной деятельности мы будем рассматривать в одной из следующих тем курса.
Рассмотрим перечисленные функции по порядку их перечисления. В проведении исследований можно выделить следующие необходимые компоненты:
1) постановка задач исследования. Тут особенно важна их правильная формулировка в виде, допускающем использование научных методов решения. Нередко это требует творческих усилий и таланта, особенно при повышенной новизне предмета исследования;
2) анализ имеющейся информации и известных методов решения задач. При современных объемах информации этот раздел исследования может оказаться весьма трудоемким. Лет 15 назад американские ученые пришли к выводу, что добывать информацию, производство которой стоит до $100000, дешевле путем нового исследования, чем путем ее разыскивания. Но с развитием компьютерной техники и сети Интернет положение в этой области может измениться;
3) выдвижение рабочей гипотезы. Чаще всего в ходе исследования выявляется неверность этой гипотезы, тем не менее, она необходима в качестве исходного пункта деятельности;
4) планирование хода исследований, включая приобретение и наладку необходимого оборудования;
5) обобщение и анализ результатов исследования. Если они окажутся неудовлетворительными, возможно повторение исследования в целом или некоторых его частей.
Описание фиксирует познаваемые явления (феномены) и отвечает на вопрос: что и как происходит? Оно может выступать в разных видах и формах: 1) качественное или количественное описание, а также 2) словесное, символическое или графическое описание. К описанию предъявляются требования системности и полноты. В частности, оно должно учитывать также обстоятельства, в которых происходят описываемые явления.
Объяснение вскрывает основания явлений и отвечает на вопрос: почему нечто происходит? Само объясняемое явление называется экспланандум, а основание его объяснения - эксплананс. В качестве последнего могут выступать 1) конкретная причина, напр., воздействие другого тела на данное (на роль причинности в науке указал еще Демокрит); 2) логические или генетические связи (почему человек похож на отца? - потому что он его сын); 3) элементарный состав предмета (металлы проводят электричество, потому что обладают свободными электронами); 4) место в структуре (законы РФ недействительны без подписи Президента - главного должностного лица страны); 5) эволюционные связи, указывающие на происхождение явлений в процессе развития (СНГ - продукт разложения Советского Союза), и др. В свете значения и особенностей современной постнеклассической науки необходимо добавить также 6) нелокальные корреляции (ЭПР- корреляции в поведении элементарных частиц отражают несепарабельность реальности на уровне ее становления; ячейки Бенара возникают в определенный момент самопроизвольно по всему объему жидкости благодаря общности ее свойств, и т. д.)
При всем многообразии экспланансов, в корне всякого объяснения лежит представление о законах, обобщенно отражающих сущность явлений. К объяснению предъявляются требования достаточной глубины и полноты, вне этого объяснение выглядит нелепым. Хрестоматийный пример нарушения указанных правил - когда на вопрос "почему колокола звонят на пасху?" дается ответ: "Потому что их дергают за веревочки". Такое "объяснение" не только крайне поверхностно, но и неконкретно (и в этом смысле неполно). Ведь от дерганья за веревочки колокола будут звонить не только на пасху, а в любое время.
Функцию объяснения в науке не признают философы, стоящие на позициях одностороннего эмпиризма. В частности, вся позитивистская традиция XIX-XX вв. сводит задачу науки к описанию явлений, и уже ее родоначальник О. Конт отрицает наличие сущностей за пределами чувственно воспринимаемых качеств. Э. Мах, основатель эмпириокритицизма (второй формы позитивизма) вводит "принцип экономии мышления", согласно которому наука должна стремиться к избавлению от всяких "домыслов". Теорию он понимает как вид косвенного описания, которое надо по возможности заменять прямым описанием через чувственные данные. Атомно-молекулярное объяснение явлений природы Мах называл "мифологией природы", поскольку атом и молекулу нельзя чувственно воспринять. Сегодня это уже в ряде случаев возможно посредством электронного микроскопа; тем самым ограниченный эмпиризм оказался опровергнут эмпирическими аргументами. Отметим, что одни из ученых-современников Маха шли за ним в данном вопросе (напр., В. Оствальд), другие резко выступали против такой точки зрения (напр., А. Эйнштейн).
Некоторые философы занимали по данному вопросу компромиссную позицию. Неокантианец В. Виндельбанд в конце XIX в. предложил делить науки на номотетические - объясняющие явления через их сущностные законы (от греч. nomos - закон), и идиографические - чисто описательные (от греч. idies - своеобразный, и grafo - пишу). К первым он относит науки о природе (естествознание), ко вторым - исторические науки и науки о культуре, в которых, по его мнению, невозможно установить общие законы. С этим трудно согласиться, наблюдая реальное развитие гуманитарных наук, которые вовсе не избегают понятия закона. А в наши дни в состав наук о культуре входят и технические науки, в отношении признания закономерностей преемственные к фундаментальному естествознанию. Поэтому большинство мыслителей и ученых не разделяют идеи В. Виндельбанда.
Диалектика подходит к данному вопросу с точки зрения принципа единства исторического и логического. Он рассматривается в следующей теме нашего курса, а здесь только отметим, что из него вытекает признание общих закономерностей во всех областях реальности (и, соответственно, научного исследования), хотя доля описания в них действительно не одинакова. Однако в 20-х гг. XX в. концепцию Виндельбанда поддержал В. Дильтей, один из основателей немецкой "философии жизни" и т.н. философской герменевтики. Он противопоставляет науки объясняющие и науки понимающие, относя к последним все "науки о духе". Это дает нам повод перейти к рассмотрению понимания как особой функции науки.
Понимание в дильтеевском (герменевтическом) смысле слова трактуется как непосредственное постижение некоторой духовной целостности. Оно противопоставляется объяснению, поскольку это последнее ссылается на нечто другое (причины, состав, законы и т.д.). Задача такого понимания - постичь жизненный смысл явлений культуры и восстановить в сознании исследователя их конкретный чувственный облик. Напр., речь могла бы идти о чувствах и поведении Ивана Грозного или о строе мыслей, характерном для его современников. Сначала Дильтей настаивал даже на эмоциональном вживании в данные явления, но позднее сам он и его последователи в герменевтике (М. Хайдеггер, Г. Гадамер и др.) отошли от этой крайности.
В немецком языке (на котором писали ведущие представители герменевтики) такая трактовка понимания выражается словом verstehen; именно это слово обычно фигурирует на соответствующем месте в элементарных русско-немецких и немецко-русских словарях. Но есть и другая традиция в трактовке понимания. Корнями она восходит еще к Сократу, а в Новое время ее наиболее ярко выразил Гегель посредством немецкого глагола begreifen (greifen буквально означает хватать), родственного с существительным Begriff - понятие. В переводах его часто передают выражением "схватывать в понятии". (Между прочим, русское слово "понять" происходит от древнерусского "поять", что также означало "схватить").
При этом Гегель имеет в виду, что диалектическое саморазвитие понятия позволяет нам проникнуть в сущность вещей за пределы ее современного обнаружения. Тем самым мы получаем возможность существенно преобразовывать данную часть действительности. Так, проникновение в химические и физические свойства воды дает нам возможность превращать ее в два газа, один из которых бурно горит, а второй - активно поддерживает горение. Поэтому Гегель говорит, что понять (в данном смысле слова) значит преодолеть (конечно, - в возможности, теоретически). Не во всех частях нашего познания мы непосредственно ставим задачу преодолеть действительность, более того - в процессе познания существенную роль играет отождествление сознания и наличной действительности. Однако для общества в целом познание не самоцель, а средство практического освоения реальности. Опять-таки, в этом освоении можно выделить два уровня: приспособление к наличной действительности и ее преобразование. Очевидно, что понимание-по-Дильтею может служить только первому из этих уровней, а понимание-по-Гегелю - также и второму из них.
Именно на понимании в гегелевском смысле слова основана вся индустриальная технология, суть которой - искусственное преобразование сырья в продукт, удовлетворяющий потребности человека. Здесь, по Гегелю, проявляется "хитрость разума", достигающего свои цели через столкновение других вещей. Однако при этом целое всей природы отрицательно реагирует на вмешательство человека. Чтобы "хитрость разума" превратилась в действительное "могущество разума", а деятельность человека могла бы протекать в гармонии с окружением, понимание должно еще дорасти, по Гегелю, до уровня идеи. На этом уровне мы не только постигаем возможности существенного преобразования действительности, но и умеем выбирать те из них, которые в наибольшей мере соответствуют перспективам коэволюции человека и природы.
Уровень "идеи" мог бы стать основой для полноценной реализации проективной функции науки (см. выше), но эта мысль еще недостаточно разработана А относительно других признанных функций науки укажем, что реконструкция прошлого и предсказание будущего опираются также на понимание в гегелевском (а не только в герменевтическом) смысле слова. Напр., известный отечественный антрополог и скульптор М.М. Герасимов восстановил полностью телесный облик Ивана Грозного, Улугбека, адмирала Ушакова и других известных людей прошлого на основании скелетных остатков и знания закономерностей их соотношения с другими структурами и тканями человеческого организма.
Закономерности предсказания изучает особая научная дисциплина - прогностика. Не вникая в ее специальные методы, отметим различение в ней двух видов прогноза, имеющее философскую основу. Это
1) поисковое прогнозирование, которое опирается на объективные тенденции в развития предмета, и
2) нормативное прогнозирование, исходящее их субъективных целей и намерений деятеля. В реальном процессе прогнозирования оба момента в той или иной степени сочетаются.
Поскольку прогнозы воздействуют на общественное сознание, а значит, на поведение людей, они могут становиться самоорганизующимися (правильней было бы сказать: самореализующимися) или саморазрушающимися. Способность их самореализации нередко используют в "грязных" PR-технологиях, напр., завышая или занижая в данных социологических опросов рейтинг некоторых политиков. Примером саморазрушающегося прогноза могут быть постоянные предупреждения т.н. алармистов о надвигающемся экологическом крахе, т. к. они стимулируют деятельность общества по регулированию отношений между ним и природой.

2. ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ НАУКИ
Представления об этих закономерностях исторически изменчивы. Даже если рассматривать только науку в ее современном понятии, как оно определилось в эпоху Научной революции, нам придется выделить в рамках данного вопроса по меньшей мере три отдельных пункта, соответственно основным этапам развития науки.

2.1. Классическая концепция развития науки
Эта концепция сложилась в процессе философского осмысления особенностей науки на протяжении XVII-XIX вв. Ее родоначальниками можно считать Ф. Бэкона и Р. Декарта, созревает она в работах классиков немецкого идеализма - И.Г. Фихте, Шеллинга, Гегеля. Однако никто из них не ставил вопрос специально в плоскости закономерностей развития науки; поэтому концепция в целом определяется имплицитно, на основе представлений, наиболее характерных для идейного облика классической науки XIX в. и сознававшихся современниками как "очевидные".
Эти воззрения обычно связывают с принципами фундаментализма и кумулятивизма, причем содержание данных принципов остается не вполне определенным. Все же можно зафиксировать, что первый означает опору на опыт как на фундамент познания, а также признание организующей роли общих научных теорий. Принцип кумулятивизма (от позднелат. cumulatio - скопление) указывает на преемственное развитие знаний по мере их накопления.
Данные принципы признаются обоими философскими направлениями середины и второй половины XIX в., ориентированными на связь с наукой: марксизмом с одной стороны, позитивизмом - с другой. Третье крупное философское течение данной эпохи - субъективистский волюнтаризм А. Шопенгауэра, С. Кьеркегора, Ф. Ницше и др., - подозрительно относилось к этим установкам и к науке в целом, но оно приобрело идейное влияние уже в эпоху неклассической науки.
Однако "классические" течения мысли также по-разному трактовали упомянутые принципы развития науки. Признание опыта опорой познания содержит опасность одностороннего эмпиризма, а признание организующей роли общих научных концепций может обратиться в редукционизм, т.е. - в попытку сведения всех наук к приложениям и конкретизациям законов одной "фундаментальной" науки. То и другое как раз характерно для позитивистской традиции в философии. В частности, сам О. Конт пытался заменить философскую науку об обществе "социальной физикой", а его английский последователь Дж.Ст. Милль выдвинул идею "всеиндуктивизма", согласно которой все общее знание получается только путем прямого обобщения опыта (между прочим, ее активно поддерживал Э. Геккель). В первой половине XX в. неопозитивисты предложили "принцип верификации", согласно которому подлинно научное знание сводится к протокольным суждениям об опыте и к результатам формальных логических операций с этими суждениями. Но уже в середине столетия обнаружилось, что ни одно общее научное положение не верифицируется, включая также сам принцип верификации. Причем позитивисты трактовали кумулятивное развитие науки как простое надстраивание новых этажей научного знания над его старыми обветшавшими этажами, не учитывая качественных скачков (революций) в развитии знания.
Марксистская методология избежала отмеченных крайностей, благодаря опоре на диалектику. Высшим критерием истины она считает не пассивный опыт, но активную практику, т.е. целенаправленное преобразование действительности. Поэтому допустимо, чтобы теории, опираясь на опыт, в то же время содержали моменты, отсутствующие в опыте. Полную редукцию знания к каким-то всеобщим положениям диалектика считает невозможной, т. к., во-первых, все явления в сущности двойственны (это вытекает из диалектического закона единства и борьбы противоположностей), и т. к., во-вторых, разные сферы и уровни действительности качественно различаются. Это различие возникает, по учению диалектики, именно вследствие качественных скачков в развитии самой действительности. Соответственно, революционные скачки должны быть и в развитии познания: старые теории заменяются принципиально новыми. Но как в ходе реального скачка сохраняется преемственность высшего и низшего, так же должно быть в развитии науки.
Ход развития науки ничем не дискредитировал таких воззрений. Однако диалектические представления не могли (и ныне не могут) обрести широкой популярности в буржуазном обществе, к тому же в официальном марксизме они были во многом извращены (как уже отмечалось в историческом разделе курса). А крайние позитивистские трактовки классических принципов фундаментализма и кумулятивизма неизбежно вели к их дискредитации, и наконец, спровоцировали отказ от этих принципов. Он был реализован в идейной атмосфере неклассической науки, главным образом - на почве т. н. исторической школы методологии науки.
2.2. Формирование и развитие исторической школы методологии науки
Поводом для отказа от классических представлений о закономерностях развития науки стал провал к 50-м гг. XX вв. неопозитивистской идеи верификации (см. выше). В это время известный английский философ Карл Поппер, находившийся прежде под влиянием логического позитивизма, создает собственную философскую концепцию - критический рационализм. Ее критический запал направлен прежде всего против позитивизма, воззрения которого Поппер отождествляет с классическими принципами методологии науки. Но на деле (как мы еще убедимся) учение Поппера и его последователей во многом от идей позитивизма; поэтому в литературе эта школа часто характеризуется как "постпозитивистская".
Как и сами позитивисты, Поппер выдвигает на первый план проблему демаркации, - так он именует задачу отделения научного знания от ненаучного. При этом вместо неопозитивистского принципа верификации он выдвигает принцип фальсификации: всякое научное утверждение должно быть в принципе опровержимо. В самом деле: наука строится на фактуальных суждениях, которые всегда могут быть квалифицированы как истинные или ложные; а ненаучные концепции (религиозные, идейно-политические и т. п.) могут включать суждения, выражающие оценку или долженствование, а то и прямо императивные (повелительные, побудительные) предложения, которые вообще не являются суждениями. Высказывания такого типа не всегда можно квалифицировать как истинные или ложные; а утверждения вида "бог существует" и т. п. невозможно ни доказать, ни представить опровержимыми в силу их "запредельности" в отношениии к опыту. Таким образом, в концепции Поппера есть "рациональное зерно". Фальсифицируемость действительно является необходимым признаком научных утверждений; но этого еще недостаточно для выявления законов бытия и развития науки. Напр., многим обыденным представлениям также свойствен признак фальсифицируемости.
Поппер активно выступает против фундаментализма вообще, и прежде всего - против принципа опытно-индуктивного обоснования научных теорий. По его мнению, наука развивается путем произвольного выдвижения смелых гипотез и их последующей критики. Такой метод построения знаний давно известен, называется гипотетико-дедуктивным и действительно широко применяется в науке, особенно в ее отдаленных от опыта областях: математике, философии и др. Он особенно характерен для античной и средневековой модели построения знаний, т. е. именно для того периода, когда в науке лидировали математика и философия. Поппер же (мыслитель метафизического плана) абсолютизирует этот метод, игнорируя главное достижение науки Нового времени - тесную связь опыта и теории.
В то же время, Поппер не представляет себе никакой основы для преемственности теорий, помимо отброшенной им индукции; поэтому вместе с ней он отбрасывает также принцип кумулятивизма. Согласно Попперу, эволюция науки носит эмерджентный характер (от англ. emergent - внезапно появляющийся), а это означает, что новые теории не имеют существенных связей со старыми, предшествовавшими им теориями. Такое решение лежит в русле релятивизма, как главной черты идейного облика неклассической науки и современной ей западной политической идеологии. К. Попперу не пришлось придумывать теорию эмерджентной эволюции: еще в 20-х гг. XX в. ее разработал английский же философ С. Александер.
В результате наука предстает у Поппера как "третий мир" наряду с миром физическим и миром "ментальным" (в смысле - психологическим). Он не подчиняется законам этих двух миров и управляется совершенно особенными, чисто логическими законами. Трудно сказать, в какой степени сам Поппер отождествляет этот красивый образ с реальным положением науки в человеческом и физическом мире. Во всяком случае, здесь просматривается та же тенденция отрыва науки от реальности, как и в абсолютизации Поппером гипотетико-дедуктивного метода построения теорий.
Такой метод по природе своей чреват заблуждениями, что доказано историей античной и средневековой науки. Поппер сознает эту опасность, но считает, что в науке нет иного пути развития. Поэтому он выдвигает принцип фаллибилизма (от англ. fall - ошибка), согласно которому всякая теория содержит существенные неправильности. По сути дела, это возвращение к фикционализму, который проповедовали (под разными названиями) и позитивисты, и прагматисты, и поклонники ницшеанства, и представители других течений буржуазной мысли.
В результате оказывается, что различные исторические состояния науки лишены существенного внутреннего единства; единственное, что их объединяет - это сам исторический процесс превращения одной формы в другую, не подчиненный каким-либо общим закономерностям. Значит, методология науки возможна (с точки зрения Поппера) только как историческое исследование идиографического (по Виндельбанду) типа. Поэтому Поппер считается одним из основателей исторической школы методологии науки, разделяя эту честь с неопозитивистами Л. Витгенштейном и П. Дюэмом.
Внутри данной школы выделяют два направления: интерналистское, которое считает, что развитие науки идет изолированно от других сфер социального бытия, и экстерналистское, согласно которому формы существования науки задаются законами общественной жизни. Сам Поппер с его идеей "третьего мира" может считаться интерналистом, на сходной позиции стоял также французский методолог А. Койре (по происхождению русский). Койре считал, что в развитии науки решающую роль играет борьба и революционная смена общих философских принципов мышления, в частности - борьба эмпиризма и рационализма. Смена облика науки, по Койре, также носит эмерджентный характер.
Переходной от интернализма к экстернализму можно считать концепцию "неявного знания", созданную в 50-х гг. английским философом М. Полани, которого также причисляют к основателям постпозитивизма. Если явные компоненты науки представляются интерперсональными, то неявное знание носит личностный характер и передается непосредственно от учителя к ученику, как некая совокупность навыков, пристрастий и убеждений. Оно в наибольшей степени различает научные школы и играет определяющую роль в их борьбе и в обеспечении победы одной из школ. Именно Полани ввел в оборот понятие научного сообщества.
В 1962 г. вышла в свет книга американского методолога Т. Куна "Структура научных революций". Позиция ее автора в основе экстерналистская, хотя противоречиво включает в себя элементы интернализма. По Куну, наука - вовсе не особый "третий мир", но целиком определяется в своем развитии социальными и психологическими факторами. Важнейшую роль среди них играет, по Куну, конкурентная борьба научных сообществ, - т. е. фактор хотя и социальный, но все же не внутринаучный. Эти сообщества различаются по моделям научной деятельности, включая мировоззренческие установки, ценностные критерии, общие методологические нормы и теоретические стандарты.
Модель, победившую в масштабах всего научного сообщества, Кун называет парадигмой (по-греч. это слово означает образец). Период безраздельного господства некой парадигмы именуется у него "нормальной наукой", и внутри этого периода наблюдается кумуляция решений научных "задач-головоломок". Но в то же время накапливаются "аномалии", т.е. нерешаемые задачи. Именно их накопление, достигнув какой-то меры, "взрывает" парадигму изнутри (момент явно интерналистский. - В.С.). Тогда начинается кризис нормальной науки и новый период борьбы между школами, за которым следует "научная революция" - утверждение господства новой парадигмы.
Концепция Куна обязана своей популярностью прежде всего удачному описанию смены эволюционного и революционного этапов в развитии науки; однако для диалектической методологии такая позиция изначальна. По существу Кун исподволь "протаскивает" в постпозитивистскую методологию элементы диалектики. В общем соответствует представлениям диалектики и заявление Куна, что не существует фактов, независимых от теоретической парадигмы, т. е. нет теоретически нейтрального языка наблюдения.
Однако на этом сходство его теории с диалектикой заканчивается. Качественные изменения парадигмы истолковываются Куном в эмерджентском ключе. По его мнению, знание, накопленное на основе прежней парадигмы, отбрасывается и теряется после ее крушения, а научные сообщества просто вытесняют друг друга. Между тем, к тому времени уже был известен и признан "принцип соответствия", выдвинутый Н. Бором: новая теория должна включать в себя старую в виде своего частного случая. Тем не менее, взгляды Куна получили широкое распространение, поскольку соответствуют господствующей неклассической идеологии.
Т. Куну не удалось обосновать существование единой общенаучной парадигмы, и он заменил ее понятием "дисциплинарной матрицы", имеющим более частный характер. В те же годы другой американский философ, Ст. Тулмин, предложил рассматривать историю науки как формирование и смену "стандартов научной рациональности" (иначе, "матриц понимания"), внутри которых ученый чувствует себя способным к профессиональному исследованию. Эти матрицы выступают у него не как логические системы, а как "популяции понятий", и эволюционируют через приспособление путем "естественного отбора" по признаку наилучшего объяснения некоторого ряда явлений.
В этих взглядах также нетрудно обнаружить элементы диалектики, тем более что Тулмин сознательно выступает против абсолютизации формальной логики как критерия рациональности, унаследованной постпозитивистами от логических позитивистов. За это некоторые постпозитивисты, напр. И. Лакатос, объявляют Тулмина иррационалистом, что в общем не соответствует действительности. Однако незнание диалектики приводит Тулмина к отрицанию понятия истины, которое он замещает понятием инструментальной эффективности в решении задач (фактически - прагматистская "теория ключей"). В последующем историческая школа действительно скатывается к иррационализму на почве крайнего экстернализма; об этом речь пойдет в следующем подразделе данного параграфа.
2.3. Разложение исторической школы и концепция case stadies
С 70-х гг. внутри исторической школы окончательно утрачивается представление о единстве науки, происходит отрицание научной методологии и даже предательство социальных интересов науки. Эти черты особенно ярко выступают в деятельности американского философа (австрийского происхождения) П. Фейерабенда. Он провозглашает т.н. эпистемологический анархизм - отказ от всяких регулятивов в создании научных концепций. Любой метод, по мнению Фейерабенда, практически бесполезен, теории побеждают не превосходством в объяснении, а только благодаря пропагандистской активности их сторонников. Фейерабенд выдвигает также идею пролиферации теорий: специального создания множества несовместимых теорий, борьба которых должна способствовать развитию науки (термин пролиферация в биологии означает разрастание тканей путем новообразования клеток).
Естественно, Фейерабенд отказывается от понятия истины и выступает как активный иррационалист. "Разумность", по его мнению, означает только оправдание успеха задним числом, в самой же научной деятельности разум, якобы, не находит применения. "В конце концов, - пишет Фейерабенд, - именно разум включает в себя такие абстрактные чудовища, как Обязанность, Долг, Мораль, Истина и их более конкретных предшественников, богов, которые использовались для запугивания человека и ограничения его свободного и счастливого развития. Так будь же он проклят!". Наука для Фейерабенда - такой же замкнутый мир иллюзий и галлюцинаций, как мифология или религия, - просто одна из форм идеологии, вырабатываемой технологическим обществом. Поэтому Фейерабенд требует отделить науку от государства, освободить общество от "диктата науки" и ликвидировать ее "привилегии" перед религией.
Такая крайняя доктрина не могла не встретить критики, однако идея безграничного плюрализма теорий, насаждаемая Фейерабендом, дала свои плоды. В 70-х гг. И. Лакатос (английский историк науки венгерского происхождения) выступил с отрицанием концепций единой парадигмы, критериев рациональности и эпистемологического анархизма. Развитие науки он представляет как смену "исследовательских программ", различных для каждой области науки. Такая программа содержит "жесткое ядро" принципов и "защитный пояс" вспомогательных гипотез. Когда ядро изжито, программа сменяется новой в эмерджентном порядке.
В 80-х гг. М.Н. Розов попытался усовершенствовать это учение, добавив к исследовательским программам т. н. коллекторские программы, направляющие отбор и систематизацию знаний. Согласно Розову, наука представляет собой "социальный куматоид" (от греч. kuma - волна), передающий во времени "эстафету" постоянной формы при изменяющемся содержания. В качестве примеров приводятся смена всех частей того же корабля в процессе его многократного ремонта, постоянство живого организма при непрерывном обновлении клеток, и т. п. Полухудожественный стиль изложения, свойственный М.Н. Розову, затрудняет оценку его нововведений. Однако нельзя не заметить, что в науке качественно изменяется именно форма знания (именно ею, напр., механика Эйнштейна отличается от механики Ньютона), тогда как содержание знаний в основном сохраняется и расширяется (вновь напомним о принципе соответствия Н. Бора).
В 80-х гг. на Западе происходит полный отказ от общих методологических концепций и усиленно пропагандируется ситуационный метод (англ. case stadies), согласно которому каждое исследование требует уникального сочетания разных приемов, не подводимых под общие правила. Примеры даются в основном из гуманитарной ("идиографической") области, - ведь трудно представить, чтобы, напр., технолог каждый раз радикально по-новому исследовал свойства образцов металла и рассчитывал необходимые параметры их обработки. Среди сторонников идеи case stadies нет крупных научных имен (в рядах эклектиков их никогда не было), и лишь в качестве примера мы называем здесь М. Малкея и Т. Пинча, выступавших с обсуждением данного метода.
Т. наз. историческая школа методологии закономерно пришла к самоизживанию, и как научное течение фактически мертва. Но она еще сохраняет актуальность как идеологическое явление в науке; а в современной России, утратившей идейную самостоятельность, многими воспринимается как последнее достижение мировой методологической мысли.

Тема 12. ПРИНЦИПЫ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ
Принципами познания мы называем группу наиболее общих методов и установок, которые применимы во всех случаях познавательной деятельности. В этой группе можно выделить две подгруппы:
1) Принципы "здравого смысла", которые базируются на метафизическом методе и формальной логике с учетом их естественных границ, и
2) Диалектические принципы познания. Мы сначала рассмотрим первые из них, но в интерпретации этих принципов будем обращаться к идеям диалектики.
Напомним, что метафизический метод базируется на рассмотрении предметов как по существу обособленных и неизменных, а диалектический метод - на признании всеобщей взаимосвязи и преемственного развития. Хотя наука вообще (еще со времен Зенона Элейского и особенно - во времена Эйнштейна, Н. Бора и после них) сложно относится к здравому смыслу, надо признать, что в нем есть элемент стихийной диалектики, порой помогающий избегать опасных крайностей. Однако название первой группы принципов не общепринято, поэтому мы даем его в кавычках; зачастую эта группа не представлена в учебной литературе

11.1. ПРИНЦИПЫ "ЗДРАВОГО СМЫСЛА"
Еще Р. Декарт в своем "Рассуждении о методе" (1637) выделил т. н. "правила для руководства ума и отыскания истины в науках". Собственно, это элементарные нормы деятельности рассудка, которые в некотором аспекте известны с древности в виде правил (формальной) логики. Главная заслуга Декарта именно в том, что он сформулировал их как правила познавательной деятельности и этим положил начало развитию научной методологии. Таких правил по Декарту три: 1) расчленение трудных, не поддающихся решению в целом задач на решаемые частные задачи; 2) переход от менее сложного к более сложному, от доказанного к недоказанному, а не наоборот (в логике это запрет на определение через неизвестное); 3) недопущение выпадения логических звеньев в рассуждении. Пафос этих правил состоял прежде всего в исключении любых сомнительных моментов и достижении полной ясности. Декарт считал ее критерием истины, ссылаясь на то, что бог не может быть обманщиком (этот тезис сомнителен и с точки зрения науки, и с точки зрения религии, полагающей, что воля божья неисповедима).
Для современности особенно важно третье правило Декарта, в связи с углублением познания в исследование собственных оснований (область метатеории). Как показывает развитие науки, в ней очень важно не оставлять ничего подразумеваемого, эксплицировать (т. е. делать явными) и исследовать все положения и предположения наших выводов, даже те, которые кажутся самоочевидными и общепризнанными. Таковыми представлялись, напр., непересекаемость параллельных прямых и невозможность связи состояний микрочастиц при отсутствии причинного взаимодействия между ними. На деле оказалось, что это вовсе не так (неэвклидова геометрия, ЭПР-корреляция поведения микрочастиц; см. предыдущий раздел курса).
Кроме правил Декарта, к принципам "здравого смысла" можно отнести:
4) Принцип объективности. Он гласит: в вопросах науки никакое мнение не играет решающей роли. Это относится и к мнению научного или иного руководства, авторитетных ученых, общественному мнению, мнению государственных инстанций, и т. д. без исключения. Такое требование может показаться тривиальным, однако вспомним, что Epso dixi ("Сам сказал", ссылка на личное высказывание учителя) у пифагорейцев считалось высшим аргументом, в Средние века такую же роль играло суждение церкви, а в эпоху сталинизма осуществлялись репрессии в отношении конкретных наук от лица ложно истолкованной марксистской философии.
Поэтому многим ученым во все времена приходилось активно отстаивать этот принцип. Уже первый крупный философ новой европейской генерации, Иоанн Скот Эриугена (IX в.), утверждал, что разум выше авторитета даже в сфере самой религии, ибо авторитет рождается от разума, но разум никогда не рождается от авторитета. В XII в. П. Абеляр писал, что в науке, в отличие, напр., от религии, аргумент от авторитета является наислабейшим. А другой средневековый мыслитель, Алан Лильский, говорил, что у авторитета нос из воска, в том смысле, что его нетрудно, при некоторой ловкости, развернуть в пользу любого мнения.
Сегодня актуально отметить, что вопросы научной истины не решаются большинством голосов даже при самом демократическом голосовании. Научная деятельность имеет творческий характер, и как показывает история науки, правыми здесь часто оказываются не большинство, а те единицы, которые сумели глубже других заглянуть в сущность проблемы. Между тем, течения мысли, близкие к позитивизму и прагматизму, склонны считать научное знание продуктом договоренности в научном сообществе. Мы уже упоминали в иной связи конвенциализм А. Пуанкаре, помешавший ему стать основателем новой механики и электродинамики (специальной теории относительности), а также учения исторической школы методологии, согласно которым облик науки определяется, якобы, исключительно борьбой конкурирующих научных сообществ.
Но указанный принцип не означает отрицания роли авторитета, а также роли личности и школы в науке. Наоборот: говорить о нем приходится именно потому, что их роль здесь обоснованно высока и есть опасность ее преувеличения. Ведь ни один исследователь не в состоянии проверить все то (порой еще не устоявшееся) знание, на котором он основывает свое продвижение к новой истине, и не может испробовать сразу все конкурирующие методы. Авторитет выдающихся предшественников и современников выступает в этом случае как естественный ориентир, небезразлично и мнение научного сообщества. Важно только их не абсолютизировать, что непросто ввиду присущей человеку психической инерции и склонности к конформизму. В истории науки известен парадоксальный случай, когда ошибочное утверждение Аристотеля, что у мухи восемь ног (возможно, ошибка переписчика), разделялось весьма многими учеными в силу непререкаемого авторитета этого действительно великого мыслителя.
5) Принцип объяснения множества изучаемых явлений посредством немногих общих оснований. По мнению И. Ньютона, в нем заключается суть науки. Сведения многого к немногому требует уже общекультурная нужда в обобщении информации, с целью сделать ее компактной и доступной для эффективного использования. Иначе ни один компьютер, тем более - мозг человека, не смог бы удержать и освоить громадную массу знаний, накопленных человечеством в каждой предметной области. Но у науки есть собственный стимул такого обобщения: стремление проникнуть в сущность вещей, объединяющую ряд явлений и раскрывающую логику их изменения. Ведь без знания сущности (законов смены явлений) невозможным было бы целенаправленное преобразование действительности.
Вместе с тем, рассматриваемый принцип, как и всякий иной, нельзя превращать в абсолют; но метафизика склонна с его абсолютизации в форме т.н. редукционизма. Мы уже давали критику этой тенденции в предыдущей теме (рассматривая законы развития науки) и отчасти затрагивали этот вопрос в историческом разделе курса. Напомним, что Л. Больцман, А. Пуанкаре, М. Смолуховский и другие крупные физики начала ХХ в. напрасно потратили массу усилий, пытаясь свести термодинамику к механике, гениальный А. Эйнштейн в течение 30 лет бесплодно работал над созданием единой теории поля, а ныне многие физики и химики так же бесплодно, но упорно пытаются свести химию к квантовой электродинамике.
6) Принцип достаточной полноты обоснования: всякое научное суждение должно быть достаточно основано на опыте и теоретических доказательствах. В основе этого требования лежит формально-логический принцип достаточного основания, введенный ввел Г. Лейбницем в XVII столетии. Действительно, следует стремиться к его воплощения, но, опять-таки, нельзя обращать его в абсолют. История познания убеждает, что абсолютно полного обоснования не достигала ни одна научная концепция. Всегда остается некоторый "люфт", куда "втискиваются" затем идеи нового, более совершенного знания.
Порой научные концепции остаются даже без достаточной эмпирической проверки, не переставая от этого быть убедительными. Такова, напр., тектоника литосферных плит, претендующая на роль парадигмы в современной геологии. А дать любому положению науки полное формально-логическое обоснование не позволяет знаменитая теорема австрийского математика Курта Гёделя о неполноте, согласно которой в каждой формальной системе невыводимы некоторые утверждения, истинные на данной предметной области.
Далее нам предстоит перейти в рассмотрению диалектических принципов познания. Современная диалектика выступает не как отрицание принципов здравого смысла, а скорее как надстройка над ними, и фактически уже присутствует в их правильном истолковании, без которого они выходят за рамки того же здравого смысла.

11.2. ДИАЛЕКТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ПОЗНАНИЯ
Диалектические принципы познания не надо путать с общими принципами диалектики, которые изучаются в основном ("студенческом") курсе философии. В то же время, они являются конкретизацией этих общих принципов применительно к сфере познания.
1). Принцип системности: всякий предмет должен рассматриваться как упорядоченное единство относительно самостоятельных частей или сторон (подсистем, элементов), каждая из которых выполняет определенные функции в жизни этого предмета. На самом деле изучаемый предмет может и не быть развитой системой, его части и их функции могут быть смешаны, неразвиты, плохо обособлены. Так, в элементарной частице вещество и движение еще не обособлены друг от друга, в разваренной каше с маслом нет отдельно частичек крупы и частичек масла, и т.п.
Более того: в диалектике различаются целое аналитическое, и также целое синкретическое, в котором части смешаны; системой называется только аналитическое целое (слово "система" по-греч. означает "целое, составленное из частей"). Но системная установка позволяет лучше понять сущность и тенденции бытия каждого предмета, ибо ориентирует нас на его собственную перспективу развития. По словам Ленина, мыслящий разум заостривает притупившееся различие противоположностей до противоречия, чтобы вскрыть в предмете его жизненные начала.
В зависимости от задач познания, один предмет может быть представлен в виде разных систем, а одна системная схема может прилагаться к разным предметам. Даже когда мы рассматриваем частный предмет, деталь, элемент, не следует упускать из виду его места в тех системах, к которым он принадлежит наиболее существенным образом. Напр., нельзя удовлетворительно изучить определенного мужчину, не рассмотрев его в ролях работника, сына, отца.
Принцип системности изначально присущ диалектике, но внимание к нему связано с развитием т. н. системного подхода. Последний возник в 20-е гг. ХХ в., благодаря появлению сложных социальных и технических систем, таких, напр., как современное городское хозяйство. Сам по себе системный подход не содержит определенных познавательных процедур, а только ориентирует познание на принцип системности и использование соответствующих терминов: элементы, фрагменты, подсистемы, структура, функция, обратная связь и т.д.
Однако с самого начала предпринимались и доныне предпринимаются попытки создать строгие системные учения общего порядка. Одной из первых в этом ряду можно считать тектологию - "всеобщую организационную науку", которая разработана еще в первые десятилетия ХХ века крупным русским ученым (и революционером-большевиком) А.А. Богдановым. Тектология считается предшественницей кибернетики, которая также разрабатывала проблемы системной организации (Н. Винер и др.) В 1947 году австрийский биолог Л. фон Берталанфи основал общую теорию систем. Одной из своих главных задач этой теории ее автор считал установление строгих законов в нефизических областях знания. К настоящему времени данная теория фактически превратилась в отрасль математики. Важный вклад в представления о свойствах систем принадлежит лидирующей дисциплине современного естествознания - синергетике. В изучении общих свойств систем различными науками имеются серьезные достижения; но всеохватывающая частнонаучная теория систем не построена, и даже вряд ли может осуществима (в виду беспредельного многообразия действительности).
Тем не менее, в практике научного исследования и проектирования применяются особые видоизменения (т. н. дериваты, от лат. derivatus - отведенный) системного подхода, позволяющие использовать строгие методы познания. Иногда их объединяют под названием системного анализа, иногда так называют особый метод, применяемый в системотехнике. Его основная процедура заключается в построении обобщенной знаковой модели, отображающей своеобразие изучаемой ситуации. Впервые этот прием был в полной мере использован на отечественной почве, при создании в 20-х гг. знаменитого плана ГОЭЛРО. Сегодня технической базой системного анализа служат компьютеры и другие информационные устройства.
В социологии и в технике применяется метод структурно-функционального анализа, исходящий из стремления систем к устранению дисфункций (нарушений исходного состояния) и поддержания т.н. гомеостаза (от греч. h?moios - подобный и stasis - неподвижный), т.н. динамически равновесного состояния системы. На нем построена, напр., одна из наиболее влиятельных на Западе общих социологических теорий - теория социального действия американского ученого Толкотта Парсонса, а в техникознании - распространенный метод ФСА (функционально-стоимостного анализа). Здесь относительная строгость достигается за счет отказа от учета развития системы.
В гуманитарных науках, особенно в лингвистике и этнографии, нашел применение метод структурализма. Это учение о законах символических форм культуры, которое абстрагируется от конкретного содержания данной культуры. Особое развитие оно получило во второй половине ХХ в. во Франции, где представлено рядом широко известных имен: К. Леви-Стросс, М. Фуко, Ж. Лакан и др. Его методами установлено, напр., что отношения между людьми и культурная продукция общества в разных странах и в разные эпохи подчиняются неким общим структурным принципам, и даже сказки складываются по некоторым общим схемам. Таким образом, культурное творчество носит как бы стихийно-социальный и внеличностный характер.
В результате структуралисты склонны подчеркивать несамостоятельность человека, который в своих культурных проявлениях выступает как бы функцией языка и неосознаваемых им стихийных социальных отношений и процессов. В частности, Ж. Лакан заявляет, что даже бессознательное в человеке структурируется как язык, а М. Фуко в том же смысле провозглашает "смерть человека". Созрев еще в 60-х-70-х гг., структурализм с его социальными выводами оказался очень кстати в современную кризисную эпоху "постмодерна" и приобрел широкую популярность и значительное влияние в научном мире.
2) Принцип единства анализа и синтеза. Анализ по-греч. означает разделение, а синтез - соединение. Именно посредством этих операций предмет представляется как система. Анализ первичен в познании: ведь объект познания исходно дан нам как целое. Уже наши органы чувственного восприятия выступают как анализаторы (так они и называются в физиологии), выделяющие определенные качества предмета. Анализ и синтез могут быть практическими (разборка-сборка), сенсорными (анализ восприятий и работа фантазии) и теоретическими (понятийный анализ и построение целостной теории предмета). Они могут осуществляться в разных планах и отношениях, соответственно задачам системного представления предмета. Возможны количественный, качественный, структурный, функциональный и другие виды анализа (и, соответственно, синтеза).
Требование единства анализа и синтеза может показаться самоочевидным, однако исторически оно утверждалось непросто. В XVII в. представители Английского материализма (Т. Гоббс и Д. Локк) хотя и признавали оба названных метода, но не усматривали их органической связи: недоставало диалектического подхода, т.к. именно эти мыслители в свое время перенесли метафизический метод из естествознания в философию. По той же причине позитивисты О. Конт и Г. Спенсер в XIX в. отдавали в философии одностороннее предпочтение синтетическому методу (т. к. отрицали, что философия может самостоятельно анализировать действительность), а в естествознании - аналитическому методу (ибо не признавали за отдельными явлениями общей сущности). Абсолютизация аналитического метода встречается, напр., в учениях Э.Б. де Кондильяка (XVIII в.) и В. Кузена (XIX в.)
Диалектика считает, что анализ является основанием научного знания, но без синтеза дает только представление о "мертвом" веществе, упуская из виду животворящие силы сущего. На языке современной науки можно сказать, что анализ разрушает системные, "холистические" (от греч. h?los - весь, целый) качества предмета. В свое время это подчеркивали немецкие романтики, И.В. Гете и классики немецкой философии, что стало одним из важных стимулов к развитию диалектики, в которой понятие синтеза противоположностей играет важнейшую роль.
Следует иметь в виду, что синтез сложнее и труднее анализа: ведь помимо знания частей он требует понимания их места и роли в жизни целого. Говорят, что у плохого механика после сборки механизма остаются "лишние" детали. Для успеха в умственно-аналитической деятельности достаточно средств формальной логики, и не случайно ее создатель Аристотель называл ее именно аналитикой. А для правильного осуществления синтеза уже требуется, по сути, диалектическая логика (хотя порой ее законы применяются бессознательно).
3) Принцип единства исторического и логического основан на убеждении, что структура объекта является продуктом его эволюции и отражает ее основные этапы. Поэтому правильная теория, вскрывая "специфическую логику" этой структуры, фактически воспроизводит его историю в сжатом и очищенном от случайностей виде. "Суть дела исчерпывается, - писал Гегель, - не своей целью, а своим осуществлением, и не результат есть действительное целое, а результат вместе со своим становлением". В идеале, теория должна начинаться с исходного понятия ("клеточки"), в котором отражается начальное состояние данного предмета и основное противоречие, определяющее реальный процесс его развития. "С чего начинается история, с того же должен начинаться ход мыслей", - писал Ф. Энгельс. В биологии это - понятие биологической клеточки, с единством ассимиляции и диссимиляции, а в экономике, напр., - понятие товара как единства потребительной и меновой стоимости.
Принцип единства исторического и логического позволяет науке заглянуть в такие дали, где прямое познание недоступно ни мощнейшим инструментам, ни самой хитроумной теории. Он особенно важен для тех наук, где затруднена проверка теории опытом и экспериментом. Таковы, напр., космология, общая биология и геология, философия истории и многие гуманитарные науки. Историческое знание о предмете выполняет здесь роль такой эмпирической проверки; с другой стороны, анализ предмета в его развитой форме проясняет возможности его исторического развития. Эту идею К. Маркс выразил в афоризме "Анатомия человека есть ключ к анатомии обезьяны". Она конкретизируется, напр., в виде принципа актуализма а геологии и антропного принципа в космологии. Первый из них гласит, что современные процессы в геологических структурах дают ключ к пониманию прошлого Земли; второй указывает, что структура и свойства Метагалактики на ранних стадиях ее развития должны полагаться такими, чтобы они допускали в дальнейшем появление разумных существ.
4) Принцип восхождения от абстрактного к конкретному. Он как бы дополняет и конкретизирует рассмотренный выше принцип единства анализа и синтеза. Ведь абстрагирование есть вид анализа, при котором вычленяются стороны предмета, в действительности самостоятельно не существующие: цвет, сущность, стоимость, и т.п. Согласно данному принципу, каждая из таких сторон в рассматриваемом предмете должна выделяться и изучаться по отдельности, затем результаты исследования синтезируются в конкретный образ, раскрывающий сущность и перспективы развития данного предмета. Напр., открыв новое вещество, мы должны всесторонне исследовать его химический состав, возможность образования изомеров, характеристики кристаллического строения и тип его симметрии, границы фазовых состояний и особенности их смены, прочность, твердость, ковкость, отражательную способность, поведение в разных обстоятельствах и в разных реакциях, и т.д. Только тогда мы можем иметь о нем ясное целостное представление, найти ему правильное место в классификации веществ, построить его полную теорию и удачно предсказывать его поведение в новых обстоятельствах.
В официальном марксизме существовало распространенное мнение, что данный принцип выражает только способ изложения материала, но не способ его исследования. Такая позиция противоречит принципу единства исторического и логического, и опирается на ложный тезис, что в начале познания мы имеем перед собой не абстракции, а целостный предмет. На самом деле первый же акт любого познания, чувственного или рационального, заключается в абстрагировании из этого предмета его признаков и свойств. Такой "абстракцией" является всякое ощущение, получаемое от предмета в его восприятии, и всякое слово, обозначающее признаки и качества предмета. Психологические исследования показывают, в частности, что при отсутствии опыта восприятия (напр., у недавно прозревшего человека) мир предстает сознанию как хаотический набор ощущений; следовательно, целостный образ предмета является продуктом активности центральной нервной системы. Еще очевиднее это в отношении понятийного, тем более - научно-теоретического представления о предмете, которое часто оказывается исходным для дальнейшего научного исследования.
По существу, все четыре отмеченных принципа указывают на единство противоположностей, которое, как известно, является исходным постулатом диалектики. К сожалению, сознательное применение принципов диалектики в научном познании - пока еще нечастое явление. Само учение об этих принципах в историческом масштабе еще очень молодо; и к тому же применение данных принципов предполагает крупные исследования со значительными обобщениями, что встречается нечасто. В следующих темах курса мы рассмотрим более конкретные методы, применяемые на основных стадиях научных исследований.

(c) В.Н. Самченко, 2001.

+++

<< Пред. стр. 2 (из 2) След. >>

Список литературы по разделу