<< Пред.           стр. 2 (из 3)           След. >>

Список литературы по разделу

 опубликовал у себя Тоффлера! Который! Гад такой!
 Хочет! Сократить! Пособие по безработице! Вместе!
 С Ньютом Гингричем! У которого Рога! Хвост!
 И Копыта!
 Ой, лови его, лови, да дави его, дави.
 * А все это происходит потому, что в Америке правые победили левых и поголовно их уничтожили, теперь там одни все правые, от этого такое увлечение отцами-основателями. Которые гады! У них были рабы! Им нельзя верить.
 * В США надо немедленно отобрать имущество у богатых и раздать нуждающимся, от этого им будет хорошо.
 * В Калифорнии есть уборщицы. О какой свободе вообще можно говорить, если уборщицы! Тем более что они все поголовно цветные! Расизм! Держи! Тащи! Держи! Тащи!
 * В прогрессивной Европе о снижении роли государства речи не идет, а в отсталой Америке идет.
 * В прогрессивной Европе есть много нет-художников, которые совершенно не хотят никакого либертарианства. Это не "ремесленники высоких технологий", это артисты, прогрессивные люди. А музыканты даже используют компьютеры, которые сочиняют техно и джангл.
 Я не утрирую, я пересказываю близко к тексту.
 А вам, достойный читатель, никогда не хотелось связать всех вообще "нет-художников" одной и той же поганой веревкой и утопить их в одном и том же поганом говне? "Мой бойфренд бля не вернулся с войны бля". Какое говно, какое тупое, коньюнктурное, сраное, бессовестное говно.
 ``Kids, does your mommy or daddy use frames? Kill them. No, it's OK. If they use frames they deserve it. ''
 "Калифорнийская Идеология" была напечатана в журнале.ру в омерзительном даже по сравнению с оригиналом переводе (скажем, оригинал начинается словами "Not to lie about the future is impossible and one can lie about it at will", а перевод - словами "Нынче лгать о будущем невозможно, и поэтому можно лгать о нем, как хочется" смысл ПЕРВОЙ ЖЕ САМОЙ ФРАЗЫ поменялся на противоположный, из-за переводчика, который идиотский дебил). Вообще удивительно дебильное место журнал.ру, сплошные говноедские идиоты, иначе как они терпели подобное над здравым смыслом издевательство.
 Еще мне понравился перевод названия "Электрический Четко-Пластырный Кислотный Тест" (Тhe Electric Kool-Aid Acid Test). Четко-пластырный. Когда Горного похоронят, на могиле его напишут "четко-пластырный". Говном.
 Давно пора.
 Его вообще, этот перевод, хоть кто-нибудь читал? Его по-моему никто не читал.
 Еще Горный очень часто публиковал Сергея Дацюк.
 К вопросу о сердце зла
 Здесь рассказывается о том, как корпорации нашли общий язык с компутерщиками и что из этого вышло
 ...The heart of evil is the Global Business Network...
 В той версии "кибер-культуры", которая вышла у Барбрука с Камероном, EFF и журнала Wired, дискурсивная модель не сдвинулась дальше распознавания племенных тотемов и ритуального сотрясения разрисованного плоского копья
 -- Возвращение к идеалам американской Конституции значит рабовладение и расизм
 -- My boyfriend came back from the war.
 -- И хотя французская система Минител давно уже устарела, ее история непосредственно опровергает анти-этатистские предрассудки калифорнийских идеологов
 -- My boyfriend came back from the war.
 -- Я тоже учёный я побольше вашего видал вы и лопату то сроду в руке не держали а туда же учить нас. А нас учить нечего мы сами кого хочете научим. Мы жизнь то не книгам не по пробиркам хуиркам знаем мы вон всю войну прошли а туда же. Учить нас. Учить нас дорогой не надо не вы нас учить права имеете. Мы вас поучим ещё как жить то а не то. Вы думаете я человек тёмный отсталый?
 -- My boyfriend came back from the war.
 Ни к "кибер", ни к "культуре" этот утробный вой пикейного жилета не относится никак; просто обсуждение текущей скукоты и рутины механически привязывалось к рекламным изображениям, изображавшими, понятно, модную молодежь среднего возраста с дорогими компьютерными прибамбасами.
 А киберпанк между тем худо-бедно существовал и худо-бедно породил определенную субкультуру, никак, разумеется, не связанную с рекламными пожилыми подростками, Барбруком и Минителем. Идея "крипто-анархии" состояла в том, что сильная криптография может революционно изменить социум как он есть - если все экономические операции будут проходить зашифрованные через Интернет, никакое государство не сможет вмешаться в сделку и проследить за ее правильным исполнением и/или взять налоги. По мере того, как целые секторы экономики выводятся за рамки государственного контроля, все большую роль играет саморегуляция и деловая репутация участников сделки; эти структуры приведут к созданию параллельных образований вне Сети, и рано или поздно возникнет общество без государственного принуждения, анархия т.е. Общество абсолютной свободы; общество, основанное на доверии, а не на принуждении. Из манифеста крипто-анархии, написанного в конце 198-х одним из основателей шифропанка Тимоти Мэем:
 ...И как, казалось бы, малозначительное изобретение - такое, как колючая проволока - позволило совершить огораживания колоссальных ферм и ранчо, навсегда изменив представления о земле и правах собственности на диком Западе; подобно этому, казавшееся малозначительным изобретение из никому не известного раздела математики превратилось в стальные кусачки; кусачки которые разрушат колючую проволоку, ограничивающую интеллектуальную собственность.
 Мужайтесь, ведь вам нечего терять - кроме ваших заборов из колючей проволоки.
 Общество без собственности и без копирайта; общество где фокус общественной жизни лежит не в потреблении, а в создании; общество, где вся социальная жизнь подчинена творчеству и игре.
 Контр-утопическая сторона этой же модели была не менее увлекательна; авторами киберпанка описывался мир криптографического феодализма, где государственной власти более нет, все силовые инструменты принадлежат корпорациям, а протагонист-хакер вольный художник живет своими мозгами, по-маленькому взламывая у мега-корпораций свой кусочек информационного пространства.
 Упростив ее и опошлив, эту философию популяризовали на деньги Ньюта Гингрича скучные, малограмотные и бездарные карьеристы под именем кибер-либертарианства; теперь речь шла лишь о попытке воплотить в жизнь либертарианскую социальную утопию (т.е. отмену государственной регуляции экономики) в рамках компутерной сети. Об антикопирайте уже никто не говорил.
 Еще более одиозная версия того же называлась Global Business Network; клуб топ-менеджеров и консультантов хай-тека и нефтяной индустрии, один из десятка аналогичных полу-закрытых клубов, управляющих западным корпоративным бизнесом (то, что по-английски называется old boys' network). Основное отличие GBN от родственных организаций - те состояли из практиков, интеллектуальный кругозор которых ограничивался гольфом и кроссвордами; а деятели GBN излагали мысли свои на модном среди психоделического сообщества жаргоне когнитивной психологии (" mental maps ", "reality tunnels" и прочие отвратительно захватанные и затертые побрякушки потерянного племени). GBN был и остается рокфеллеровским клубом с психоделическими устремлениями ("Hippie Trilateral Commission", называет GBN конспиролог Марк Стэлман (Mark Stahlman).
 Исторически, деятели GBN группировались воикруг журнала Whole Earth Review и частной (не подключенной, вплоть до 1990-х, к Интернету) компутерной сети под названием Well. Последняя была не бесконечно уникальной самопальной альтернативой Юзнету, аборигены которой (яппи разных мастей, художественно-гуманитарно-макинтошевской персуазии, от хакерства далекие совсем) считали себя кибер-элитой, так как платили нефиговые бабки и проходили цензуру и жесткий фэйс-контроль, чтобы не ругаться матом нихуя. В Юзнете преобладали студенты-юниксоиды и хакеры, беспощадно эту самую кибер-общественность высмеивавшие за занудство, техническую неграмотность и склонность с апломбом рассказывать друг другу о грядущем "киберпространстве", которое путем перемешения электронов непременно породит в себе вудуистское божественное сознание лоа или какую-нибудь не менее идиотскую хрень (я в принципе пересказал сюжеты романов Уильяма Гибсона, но подобная каша в голове для этой публики достаточно типична). Большинство "киберпанков" из Well-а вообще-то не представляли себе работы компутера даже и в самых общих чертах (Гибсон, скажем, не спрограммировал ни строчки и не слыхал даже как это делается); так что версия о самозарождении компутерного сознания в корзине грязного белья обсуждалась этой публикой совершенно серьезно. В Европе, этот же стиль мышления породил Барбрука-Камерона и "нет-искусство"; разницу сию я отношу за счет большей доступности правительственных грантов.
 В году 1993 был основан пропагандистский орган GBN: журнал Wired. Тех же примерно воззрений лоббистская машина GBN называлась Electronic Frontier Foundation: псевдо-правозащитный центр, возглавляемый топ-мэнеджерами мульти-национальных компьютерных корпораций и "кибер-либертарием" Джоном Перри Барлоу, автором стихов к некоторым песням группы Grateful Dead.
 Со страниц Wired, пропагандисты GBN/EFF рисовали картину немедленного расцвета цифровой экономики и всеобщего многолетнего благополучия через посредство нерегулируемого рыночного капитализма; другими словами раздували пузырь. В данной версии "киберпанка" немного осталось от Барлоу и совсем ничего - от крипто-анархии; оно почти уже не отличалось от "Открытого Общества" Джорджа Сороса - граждане публиковали исключительно то, что хотели видеть читательские массы, нежелавшие платить налоги и нежелавшие поддерживать социальные программы; однако раздутие пузыря выгодно всем заинтересованным сторонам - до тех пор пока пузырь не лопнет.
 Но пузырь лопнул (и забрызгал).
 По легенде, последними словами Тимоти Лири были
 "The heart of evil is the Global Business Network."
 О да. О да. О да.
 Победа и закат киберпанка
 Гики и спуки: типология американского настоящего
 Известный писатель Брюс Стерлинг, большой авторитет этого киберпанка, со вкусом психоанализирует крипто-культуру, под непереводимым (нет, правда) названием "Гики и спуки" (geeks and spooks).
 Американская история последних десятилетий являет собой бесконечную борьбу двух начал: гиков и спуков; "ботаников" и "оперов".
 Первые - intelligentsia, в той характернейшей форме, в которой она в Америке существует: яппи - практики хай-тека, ученые и программисты. Ориентированные, экономически, на либертарианство (упразднение социальных и регулирующих функций государства т.е.); политически - на абсолютную отмену цензуры, военного призыва, ограничение силовых структур, армии и всяких вообще государственных повинностей; культурно ориентированных на научную фантастику, психоделику, возрождение 1960-х. (Характернейший пример оных, добавляет ехидный Стерлинг, являет собой начальник Майкрософта Билл Гэйтс и кандидат в президенты Гор от демократической партии).
 Если закрыть глаза на дебильность его, то именно о ботаниках составлен текст Барбрука и Камерона; с той лишь разницей, что "гики" это не идеология, это стиль жизни и вид эстетических и культурных предпочтений. Не имевший, кстати, к молодящейся корпоративно-бухгалтерской эстетике журнала Wired никакого отношения вообще; дизайн журнала Wired больше всего напоминал разноцветные буклеты, выдаваемые дебильным менеджерам хайтека на всевозможных промышленных выставках - что и понятно, бабки-то от них шли, да? И никакого Стар-Трека, ага.
 (Безграничное влияние сериала Стар Трек на культуру "ботаников" - тема благодатнейшая; здесь я просто замечу, что для данной субкультуры стартрек это как для русских Пушкин, Двенадцать Стульев и Юлиан Семенов в одном лице; это референтная точка par excellence, это не просто референтная точка, это центр и фокус всех ее устремлений).
 Противостоявшая ботаникам сила - спуки, оперы; прирожденные конспирологи, склонные видеть в любом падении листа и в каждом хлопке ладонью - тайное противоборство темных и светлых сил (а зачастую еще и - инопланетян, франкмасонов и секретных атлантов). Спецслужбы американские в основном состоят из подобных персонажей, которые после увольнения зачастую принимаются за писание бредовых параноидально-конспирологических мемуаров; еще сильнее подогревающих всеобщую паранойю.
 Основного врага человечества данная субкультура традиционно видит в коммунистах (они же жиды), отчего ее экономическая программа сводится к "посмотри на СССР и сделай наоборот"; т.е. экономическая программа их - то же самое по сути либертарианство и возвращение к Америке Джефферсона и Вашингтона. Но поскольку враг вездесущ и неведом, оперы выступают за всеобщую регуляцию всего, неограниченные права спецслужб и военных и максимальные ассигнования на военные исследования наук; а также неограниченную продажу оружия населению (intelligentsia, несмотря на якобы либертарианство части ее, в основном выступает против ружей). В культуре, эти замечательные люди следуют всевозможным фундаментальным религиозным учениям (сектам, по преимуществу), и объединяет их ровно одно - категорическое отвержение идеалов 1960-х; т.е. социальных программ, сексуальной распущенности, равноправия, негров и разноцветной одежды. Все интересное, что в американской культуре происходит (наивное искусство, расизм, конспирологические теории, тоталитарные секты, ополчения и все вообще самобытно американское) связано именно со спуками.
 В занятнейшем фольклорном тексте 1992 года "определитель системного администратора" эта типология иллюстрируется весьма и весьма подробно; из четырех описанных типов, один (техно-туг) являет собой типичнейшего гика; другой (маниак) - до мозга костей спук. Техно-туг ходит на рэйвы и Whole Earth Review (это типа для хиппей и любителей виртуальной реальности), а маниак посещает Ramones и бьет по морде любого, кто при нем скажет "виртуальная реальность"; а в свободное время маниак ставит подслушивающую аппаратуру в оффисе и делает из старых телевизоров подслушки для сотовых телефонов и глушит волну полицейских переговоров.
 Если считать, что хипповатые ботаники (Билл Гэйтс и Ричард Столлман) это магистральная дорога американской культуры (как просто - в случае Гэйтса или Гора, так и контр-культуры - Столлмана и Роберта А. Уилсона), то спуки - существа из-под низу самого андерграунда. Граждане, объявляющие основной культурный конфликт (конфликт между культурой и контр-культурой) бессодержательным, в равной степени отвергающие и культуру и контр-культуру. Именно это и называется анти-культура.
 Относительно крипрографии: ботаники питали грандиозные планы социальной революции, криптографией вызванной; а оперы провели декаду в достаточно безуспешных (в Америке) попытках частное употребление криптографии запретить. Кстати, ситуация в Европе совершенно иная: в большинстве стран, включая Россию, Украину, и другие пост-советские республики, использование, написание и исследование программ, содержащих криптографические алгоритмы, требует лицензирования; в России, где этот закон достаточно драконовский, его не соблюдает вообще никто. Напротив, во Франции исследование криптографии и написание соответствующих программ реально запрещено и реально ни одна легальная организация, кроме спецслужб, этим не занимается.
 Французы вообще идиоты.
 В Америке, написание крипто "полу-легальное"; то есть приняты законы, существенно ограничивающие криптографию, но когда одного хрена тягали в суд за написание программы PGP, оказалось, что законы эти противоречат конституции и хрена выпустили ни с чем.
 То есть свободное крипто (де-факто, если и не де-юре) победило; но обещанная Тимоти Мэем крипто-анархия так и не пришла.
 В конце 1970-х, великий пре-психоделический писатель и вообще У. С. Барроуз написал роман "Города красной ночи", где развивал теорию об анархической утопии. Анархическая утопия, развивал У. С. Барроуз, это пиратская республика XVII-XVIII на каком-нибудь неоткрытом острове, где очень много заразных голеньких мальчиков дают другим пиратам и ебут друг друга в задний проход. Барроуз, ссылаясь на американского журналиста 1920-х годов Дона Карлоса Сайтса, утверждал, что пиратские республики были изначальной и беспримесной реализацией идей и идеалов, впоследствии (в разбавленном и тривиализованном виде) положенных в основу независимых США и революционной Франции. Если бы ранние пиратские колонии не были бы уничтожены кровожадными туземцами, писал Барроуз, они непременно распростанились бы по всему свету и изменили бы ход истории, приблизив победу свободы на несколько сотен лет. Уже в XIX веке весь физический, рутинный труд был бы целиком механизирован; пиратские республики уничтожили бы общество потребления и товарно-денежной экономики, заменив ее экономикой дара, всеобщей любви и свободным союзом творческих индивидов.
 Впоследствии эти идеи развивал ведущий американский анархист ситуационист Хаким Бей (Peter Lamborn Wilson), тоже большой любитель мальчиков в задний проход; модная в современной анархии теория автономизма во многом основана на уподоблении пиратской гомосексуальной утопии и анархистских коммун. Вдохновленный манифестами кибер-анархистов, эту метафору использовал и авторитетный Брюс Стерлинг в романе "Islands in the Net". Основная работа Хакима Бея, фантастически популярная "Временная автономная зона" постулирует возникновение этих самых автономных зон из кибер-пиратских анархических утопий, созданных по образцу государства средневековых хашишинов (еще одна идея-фикс У. С. Барроуза). Свобода, наличная в автономии, должна привести к победе утопии ситуационистов: не освобождению труда, но освобождению от труда. "Never gonna work, always gonna play..."
 Не тут-то было.
 В настоящий момент победу ботаников над остальной Америкой можно считать окончательной и безусловной; недорасчлененный Майкрософт скупает на корню президента и его администрацию, демонстрируя кто здесь действительно главный, а непробиваемая никакими усилиями криптография стоит на каждом линуксовом компутере; но никаких Временных Автономных Зон, никаких пиратских республик и островов в сети не обнаруживается - утопия киберпанка потерпела полный и окончательный провал. Победившие ботаники Майкрософта давят последние начатки кибер-анархии в виде всевозможных Напстеров и ставят десятки новых следящих программ в свои операционные системы - реализуя тем самым утопию оперов, полностью контролируемое общество всеобщей тоталитарной слежки. Победивший дракона воин - сам превращается в дракона.
 Who killed the JAMS, или
 Занимательные истории из мира шоу-бизнеса
 Англия, 1987
 Copyright infringement is your best entertainment value - Negativland
 Абсолютную пагубность индустрии шоу-бизнеса для творческого благополучия музыканта отметили еще панки. В 1980-е, силой энтузиазма английских деятелей пост-панка, возникла совершенно особая, параллельная официальной система производства и оптовых продаж. Называлось это дело indie или independent; независимая музыка имела свои магазины, своих дистрибьютеров и даже свой отдельный чарт (хит-парад продаж) в магазине Billboard. Существовала эта система в основном за счет мега-лэйбла Rough Trade, который был совершенно убыточен. Персонал Rough Trade жил коммунальной жизнью, из идейных соображений. Работали не для денег - граждане были социалисты в традиционном британском значении этого слова (т.е. марксисты позитивной направленности и без людоедства - вроде Орвелла). В независимой музыке, некоммерческая ориентация не просто декларировалась - она (музыка) реально была некоммерческой и по большому счету убыточной, от чего вся почти и разорилась в начале 1990-х, будучи вытеснена с рынка коммерческим лощеным ура-патриотическим бритпопом и анонимным, безопасным и аполитичным техно/ИДМ/эсидом, тяготевшим к тому же самому сектору рынка.
 И поскольку легальная сторона музыкального бизнеса независимой музыкой практически игнорировалась, о копирайте никто особенно поначалу и не заботился.
 За возобновление интереса к антикопирайту несут основную ответственность Джим Каути и Билл Драммонд. Драммонд был продюсером, организатором и/или музыкантом дикой кучи независимых групп из Ливерпуля; среди особенно успешных проектов с его участием - великолепные Echo and the Bunnymen и Teardrop Explodes, которым он был менеджером и продюсером и которые были на его лэйбле Zoo Records. Каути - художник, нанятый в качестве гитариста в загадочную группу "Brilliant", с участием персонажа по имени Youth из Killing Joke, ныне топ-продюсера; группу эту продюсировал коллектив Stock Aitken Waterman, ответственный за большинство коммерческих хитов Англии последних десятилетий, в том числе Spice Girls и Kylie Minogue. Предполагалось, что Brilliant заработает кучу денег; никаких денег не воспоследовало и группа немедленно распалась. Драммонд, к тому моменту разорвавший связи с независимой музыкой, был директором по репертуару в интернациональной корпорации WEA и вел переговоры с Brilliant; и так он познакомился с Каути. В то время обоим было уже за 30.
 После весьма нелицеприятного расставания с независимыми группами (которые его послали) и последовавшего - с корпоративым лэйблом WEA, Драммонд устал от музыки, и независимой и такой. Было решено, совместно с Каути, создать группу вне рамок независимого и прочего бизнеса - анти-группу по сути. Вдохновение свое Драммонд черпал из трилогии Illuminatus! Роберта Шиа и самого главного психоделического писателя Роберта Антона Уилсона; в конце 1970-х, он участвовал в первой в Англии театральной постановке Illuninatus! и вообще был этого дела большой любитель и энтузиаст. В Illuninatus! постулируется грандиозная конспирологическая теория, объединяющая под руководством франкмасонов все вообще спецслужбы и все бюрократические системы; а также, все рок-группы непосредственно подчинаются франкмасонам. Противостоит им не менее древняя хаотическая традиция - Дискордия - восходящая непосредственно к потерянному континенту Му (Mummu) и блаженным Justified Ancients of Mu Мu; группа из Драммонда и Каути была названа именно так. Драммонд ориентировался на тогда еще совсем не модный хип-хоп. Хип-хоп-музыканты были зачастую анонимны и практически не использовали музыкальных инструментов (кроме сэмплинга). Сие, предполагал Драммонд, должно разрушить конвенциональную музыку, основанную на мастурбационном инструментальном фетишизме и раздутых эго рок-кумиров; отчасти так и вышло. Музыку он ненавидел.
 Воспользовавшись дешевыми сэмплинговыми машинами, Justified Ancients of Mummu выпустили пластинку DIY-танцевальной музыки, под неприличным названием 1987 (What the Fuck's Going On); по тем временам, оно звучало неописуемо и дико - загадочная помесь панка, диско и хип-хопа.
 Первый трэк состоял наполовину из цитат (сэмплов) популярной группы Абба, наложенных на издевательские детские звуки и политическую пропаганду; как и ожидалось, адвокаты Аббы немедленно потребовали уничтожить запись и все копии пластинки. Это и было произведено, с огромной помпой. Все дело в том, что в тот момент успех группы определялся исключительно ее успехом у музыкальной прессы; то есть все определялось эффектной подачей материала - а что может быть эффектнее, чем публичный скандал.
 Каути и Драммонд объявили, что едут в Швецию, с целью объяснить участникам Аббы всю ложь и лицемерие; взяв с собой до кучи журналистов, они поехали в Швецию на пароме, где сфотографировались в 3 часа ночи перед оффисом Аббы с блондинистой проституткой (предположительно, Агнетой, которая от прошедшего времени изрядно поиздержалась). Не попытавшись встретиться с остальными участниками Аббы, JAMS и журналисты отправились обратно на паром, по дороге устроив ритуальный костер из оставшихся пластинок. Когда шведский фермер обнаружил у себя на поле вонючий костер из пластика, он выбежал из дома с ружжом и попытался перестрелять веселую компанию нахер; но не преуспел в этом, дострелившись только до заднего бампера автомобиля. Недогоревшие копии утопили с баржи на обратном пути.
 Была издана сокращенная версия, с подробными инструкциями рассказывающими как восстановить оригинал.
 Сохранившиеся копии пластинки 1987 (What the Fuck's Going On) сейчас - стоят 1000 фунтов с хвостом.
 Так в музыкальной индустрии начался серьезный антикопирайт.
 Нельзя сказать, что Драммонд и Каути ожидали чего-то другого; выпускающий лэйбл их назывался KLF - Kopyright Liberation Front, а пластинка была украшена шедшей вдоль периметра надписью "Во имя Му, отныне освобождаем мы эти звуки от всех ограничений копирайта, без слабости и без предубеждения". Но вряд ли они себе представляли масштабов начатого ими движения - ведь из сотен антикопирайтных сайтов по всей сети, в настоящий момент почти все посвящены освобождению поп-искусства от тяготеющего над ним призрака главного бухгалтера с лысиной, геморроем и венком копирайтных уложений подмышкой. И все эти сайты, косвенно или прямо, указывают на KLF.
 Впрочем, KLF отлично укладывались в традицию анти-социального (а то и преступного) поведения, предписываемого панком; первая о них статья называлась "The Great Tune Robbery" (Великое Ограбление Мелодий); что указывало на популярный эпизод 1960-х, "The Great Train Robbery", один из главных участников которого Ронни Бриггс сбежал в Бразилию и жил там до весны 2001 года. Живя в Бразилии, Бриггс был взят Малькольмом Маклареном в качестве вокалиста в Секс Пистолз в замену Джонни Роттена. В начале 1980-х Макларен пытался прославиться, издавая журнал о сексе с детьми 5 лет, фотографии и все дела. Макларену казалось, что сие является верхом идейности и анархизма, но педофилию не одобрил даже его ближайший соратник Джейми Рид, и Макларен после пары номеров журнала отступился.
 Масс-медиа воспринимала деятельность КЛФ именно так.
 Воспоследовавшее поколение поп-артистов оформило спонтанные дадаистские перформансы КЛФ в нечто вроде анти-копирайтной методологии; танцевально-индустриальная рэп-группа с говорящим названием Pop will eat itself, действовавшая под лозунгом "Sample It, Loop It, Fuck It and Eat It", создала десятки хитов путем реконструкции хитов уже существующих.
 Развитие поп-музыки виделось этим поколением музыкантов как последовательное приближение к все более близкому, хотя и недостижимому идеалу; каждый следующий хит все больше и больше напоминал хит предыдущий. Поп-музыкант виделся не как инноватор (ничего нового вообще не бывает, сказал еще К.Рерих, известный эзотерик и авангардист), а как искусный конструктор поп-продукта из готовых компонентов. В этом смысл фразы "Pop will eat itself" - смысл и содержание поп-музыки это ею себя поглощение целиком.
 Эта точка зрения была весьма подробно изложена в автобиографическом тексте KLF - руководстве The Manual - HOW TO HAVE A NUMBER ONE THE EASY WAY о простом получении топ-1 хита.
 В этом отношении, сэмплинг был естественным продолжением панка. Поп-музыка есть одно из множества средств контроля над обывателем; поп требует неописуемых финансовых вложений (инструменты, запись, судийное время), таким образом осуществляя нечто вроде тирании очень богатых над не очень богатыми. Нищий артист, сэмплирующий кого-то из мульти-миллионеров, опрокидывает неравенство и делает первый шаг по освобождению от этой тирании.
 В 1990-х, это соображение породило целое движение нелегальных и полу-легальных артистов; многие из которых имели большие проблемы с судебными органами, вплоть до конфискации.
 Помимо прочего, в руководстве по получению топ-1 хита содержится следующее соображение, отчасти иллюстрирующее непростое отношение к панку KLF и вообще британской танцевальной поп-музыки того времени.
 Если считать, что зарождение независимых лэйблов было положительным результатом панковского видения, весьма отрицательным результатом того же был культ колоссальных гонораров. Этот культ восходит к предположительно ситуационистским розыгрышам Малькольма Макларена. Предположение, что мульти-национальные корпорации были каким-то образом обобраны стали жертвой какого-то невероятно хитрого жульничества - целиком и полностью ложное. Не было никакого Великого Рон-н-Ролльного мошенничества. [последний альбом Секс Пистолз - "Great Rock 'n' Roll Swindle" - М. В. ] Как старым обманутым солдатам, четверке выживших музыкантов группы не осталось ничего, кроме выцветших воспоминаний о славных днях. Вокалист, в ловушке своего собственного цинизма; подобный вечно юному трупу. А записывающие компании и менеджеры авторских прав становятся все больше и все сильнее; а их работники обсуждают следующее повышение зарплат за бесплатным корпоративным обедом. Как будто Малькольм никогда не читал "Фауста".
 Похожими практиками, по словам их основателя, пользовалось пост-ситуационистское движение Art Strike (очередной организационный бесплод английского левого активиста Стьюарта Хоума), и другие организационные бесплоды (неоизм, плагиаризм). Собственно "Art Strike" идея состояла в том, что художники должны объявить забастовку, и три года ничего не "создавать".
 Будучи неизобретательным продолжением ситуационистской традиции, в рамках малохольного, выморочного и никому не интересного мирка английских полупедерастов-художников за правительственный грант, никакого эффекта эти неологизмы не произвели. Ну и хер с ними, да.
 Кого в сущности ебет, "создает" ли свое
 (никому, кроме правительственных агентств, неинтересное)
 "искусство"
 тот
 или иной
 полупедераст?
 
 
 
 АНТИКОПИРАЙТ
 Книга третья
 FAIR USE: THE STORY OF LETTER "U" AND THE NUMERAL "2"
 "U2 vs. Negativland":
 Занимательные истории из мира шоу-бизнеса, часть 2
 США, 1991
 ...Всякий раз, разговаривая с группой, которая собирается заключить контракт с крупной корпорацией, я не могу отделаться от одного и того же образа. Я представляю себе окоп, где-то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации - с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках. Никто не видит, что именно написано на контракте - шрифт слишком мелкий, к тому же от говна у всех слезятся глаза. Лакей кричит, что первый, кто переплывет канаву, подпишет контракт; все бросаются в окоп и из последних сил пытаются переплыть. Два человека доплывают одновременно и начинают яростно драться, царапая друг друга и окуная в говно. Наконец, один из них сдается; из соревновавшихся, остается всего один. Он тянется к перу, но лакей произносит: "Мне думается, что вам нужно еще вырасти. Плывите еще раз. На спине."
 И он плывет.
 Steve Albini, The Problem With Music
 В Америке независимая музыка существовала в совершенно иных формах, чем в Британии; по сути это была совершенно другая вещь, и называлась она, соответственно, по-другому - college alternative, студенческая альтернатива. Впоследствии это сочетание сократилось до alternative, а в начале 1990-х (с возвышением Нирваны до статуса, прежде достижимого одной Мадонной и Майклом Джексоном) alternative приобрело новый смысл и обозначает отныне разновидность коммерческой поп-музыки а ля Нирвана и Лимп Бизкит (male-dominated, testosterone-ridden, guitar-oriented pop).
 Изначально же college alternative относилось к музыке, которую транслировали условно-независимые и условно-некоммерческие студенческие радиостанции. В Америке собственно панка никогда не было, и college alternative относилось к разного рода пост-панку - музыке однообразной, агрессивной, практически без исключения гитарной и (за редкими исключениями) без каких-либо женских исполнителей.
 Британский пост-панк был своего рода анти-идеологической реакцией на чрезмерную идеологизированность панка; при этом, идеи панка оставались в британской музыке своего рода подводным течением, определявшим курс движения идеологем. Напротив, американская "альтернатива" была практически лишена идеологий; за вычетом набора стандартных в университетских городках общих мест (борьба за аборты, освобождение гомосексуализма, радикальное вегетарианство), college alternative не имела каких-либо взглядов и идей вообще.
 Тем удивительнее возникновение, практически на пустом месте, мощной анти-копирайтной рефлексии.
 Причины у этого, видимо, целиком экономические. Момент, так сказать, истины для американской поп-индустрии явился в 1990-м году, в виде нашумевшей чрезвычайно книги Hit Men. В книге этой было указано на следующие общем-то довольно известные обстоятельства: (а) музыкальная индустрия в Америке де-факто монополизирована несколькими - пятью - мульти-национальными компаниями, которые по частям принадлежат тем же самым людям (б) те немногие из этих людей, которые не принадлежат к мафии, пользуются мафиозными практиками, ибо иначе в этом бизнесе жить невозможно (в) эта система не приносит ни славы, ни стабильного дохода артисту; заражая его широкими привычками наркомана и нувориша, пережевывая его и выплевывая, нищего, как ненужный мусор или кусок. Магическим актом называния нечто, и без того всем очевидное, обрело плоть и кровь.
 Памятник эпохи: The Problem With Music: экономические аспекты индустрии, примерно тогда же подробно инвентаризованные бывшим панком Стивом Альбини; мультимиллионным продюсером Нирваны, Pixies и чуть ли не Мадонны.
 Убеждение о невозможности зарабатывания денег музыкантом (безусловно, верное, но к делу это не относится) приобрело к началу 1990-х статус поистине мифологический. Если музыкант не имеет возможности зарабатывать бабки, то кто же такие музыканты, которые бабки таки зарабатывают? Разумеется, это никакие не музыканты, а бессмысленные рабы и придатки корпоративной машины (что тоже правда, кстати). Иллюстрируется сие тысячью и одной баснословной историей о коммерческих лже-музыкантах. Так, Марайя Кари, как известно, зарабатывала все свои суперхиты минетами (будучи замужем за Томми Моттола, начальником записывающего отделения Сони, она была в позиции для этого дела привилегированной). Майкл Джексон, напротив, является мульти-миллиардером, собственником половины мульти-национальных корпораций и скупил в свою собственность копирайт на все альбомы Битлз.
 Верны эти истории или нет - вопрос достаточно бессмысленный; подобно праведному убеждению о преимуществе некоммерческих программ над коммерческими, легенды о бездарности и ангажированности коммерческих музыкантов питаются от религиозного пафоса приверженцев некоммерческих групп; к концу 1980-х, пафоса этого было предостаточно.
 И весной 1991-го года, антикоммерческий пафос вылился в поучительный и весьма шумный конфликт, вынесший тему антикопирайта - отныне и присно - на первый план всех дискуссий о политике, культуре и популярной музыке.
 А вышло это так.
 ...В августе 1991 года группа Negativland выпустила мини-альбом о собачке Snuggles, букве U, цифре 2 и этих парнях из Англии (but who gives a shit)...
 But who gives a shit.
 Сюрреализм был достаточно недолговечным течением в авангарде 1920-30-х; сюрреализм был - не более и не менее чем интеллектуальной, эстетической западноевропейской интерпретацией сталинизма; и когда сталинизм себя окончательно дискредитировал, он одновременно и необратимо дискредитировал адептов сюрреализма. В Америке, где сталинизм был (а в нескольких штатах остается и сейчас) уголовно наказуем - сюрреализм не закончился до сих пор.
 Говорит Дон Джойс, участник группы Negativland:
 ...Начавшийся в 1890-х и начале 1900-х, сюрреализм и до сих пор остается основной эстетикой всех вещей, которые считаются современными и прогрессивными...
 Группа Negativland возникла в 1979-м году в Калифорнии, в качестве сюрреального хобби четырех интеллигентов из университетского городка Беркли; и существовала себе потихонечку вплоть до конца 1980-х, выпуская себе альбомы и продавая их маргиналам, некоммерческим образом. Названа группа была в честь альбома германской краутроковой группы Neu!, 1971-го года, которого одна сторона называется Negativland, другая Seeland; в этом видна масса здорового снобизма - в Америке про Neu! слышали человек 500, а слушали их пластинки вообще считанные единицы. Ничего другого не светило и группе Negativland.
 Пятый альбом Negativland назывался "Escape from noise" и содержал в себе песню "Christianity is stupid"; поверх транцевальных ритмов повторялось, в лучших традициях сюрреализма, "The loudspeaker spoke up and said: Christianity is stupid! Communism is good!" - опять и опять. Вокал пастора фундаменталиста, музыка Negativland.
 "Escape from noise" - первый альбом Negativland на лэйбле SST, организованном Грегом Гинном, гитаристом Black Flag, американской группы, породившей из себя Генри Роллинза; другими словами, имитационной, коммерческой и однообразно выводящей одну и ту же унылую ноту реализма, суровости, пива и мэйл-бондинга. "Rebel without a cause" как это дело называется по-английски. Роллинз был своего рода Брюсом Спрингстином (ну, Высоцким) от коммерческого панка, и остальные артисты SST были примерно такие же (Husker Du, типа); в силу этого обстоятельства, SST была чрезвычайно коммерчески успешна (с оборотом в миллионы и десятки миллионов долларов ежегодно). Negativland смотрелась на этом фоне дико.
 Оказавшись на крупнейшем в Америке условно-независимом лэйбле, Negativland ощутила себя в двойственном положении - с одной стороны, это придавало группе бона-фиде статус коммерческого "альтернативного" проекта; с другой стороны, вести себя в соответствии (т.е. выезжать на гастроли и давать концерты, размахивая немытыми волосами, дисторшном и электрогитарами а ля Husker Du) граждане в общем-то не умели.
 18 февраля 1988 года шестнадцатилетний подросток Давид Бром укокошил свою маму, папу, а также сестру и брата топором; история в общем-то не замечательная. Вся семья была убежденные католики. В газетах сообщается, что незадолго до смерти достойные родители подростка ругались с ним из-за кассеты, которую тот слушал перед тем.
 10 марта 1988 года, Негативланд отменили намеченные на весну гастроли, за полной абсурдностью самой идеи. В официальном сообщении для прессы, сообщалось, что компетентные органы, расследующие убийство Давида Брома (в лице несуществующего федерального офицера Дика Джордана) настоятельно посоветовали группе не отлучаться из города на время расследования.
 На протяжении весны и лета 1988, Negativland становится центром грандиозного медиа-скандала; сотни репортеров и десятки тележурналистов пытаются брать у них интервью. Negativland не отвечает ничего определенного, ссылаясь на советы (несуществующего опять-таки) адвоката Хола Стэкке, защищающего группу от обвинений в причастности; зато много рассказывает журналистам о предсказуемости и дешевом сенсационализме американских масс-медиа. Из окончательных интервью все эти материалы, разумеется, вырезаются. Каждый следующий репортаж повторяет сенсационные "факты", подчерпнутые из предыдущего, создавая таким образом целиком фиктивную картину причастности и разбирательства; становится совершенно очевидно, что основным (а в большинстве случаев и единственным) источником для масс-медиа являются - масс-медиа. Возникают спонтанные меда-артефакты, лишенные смысла либо заведомо ложные сообщения, повторяемые одним репортером за другим, и таким образом обретающие плоть и кровь. Это процесс не осмысленный и не сознательный, а нечто вроде тропизма, поведенческого механизма амеб и инфузорий.
 Американский подросток, убивающий свою семью либо одноклассников (в товарном количестве) - ситуация абсолютно обыденная, и легко объяснимая тем, что оные подростки проводят, в среднем, по 8 часов в день за смотрением (американского) телевизора. В конце 1980-х, возник еще один спонтанный медиа-артефакт - загадочное поведение подростков объяснялось кознями сатанистов, записывающих задом наперед сатанинские призывы на всякую рок-музыку. Довольно много родителей, обнаруживая такие сообщения, подавали в суд на Оззи Осборна, AC/DC и Лед Зеппелин; выходили целые руководства для родителей, посвященные обнаружению и борьбе с сатанизмом задом наперед.
 История с Negativland и Дэвидом Бромом отлично вписывалась в этот контекст. Шестой альбом Negativland назывался Helter Stupid; он являл собой политический и художественный комментарий к американским масс-медиа, на примере этой идиотской истории.
 Сильно ближе концу 1990-х, невероятно модная практика социального критицизма в виде медиа-розыгрышей получила название culture jamming (либо media jamming). Медиа не ведет диалога ни с кем; масс-медиа это непрекращающийся монолог-репортаж масс-медиа о масс-медиа, своего рода намасленный паразитический механизм, паразитирующий сам на себе и без передышки создающий вторичную медиа-реальность; реальность более влиятельную и более адекватную современным условиям, чем "первичная" (если она еще бывает, а не является, например, языковым конструктом, производным от медиа-реальности). Единственный, возможно, метод борьбы с механизмом - создавание помех; culture jamming, забивание клиньев в эту самую нехорошую промасленность. Основателями этого типа движения, в смысле culture jamming, считается Negativland; слово они тоже изобрели, в доисторическом 1984 году.
 ...these guys are from England... and who gives a shit!
 После бесплатной рекламы за счет героического подростка, боровшегося с перенаселением, дела Негативланд пошли гораздо лучше, и в 1989-м году гастроли таки состоялись. На гастролях этих любители творчества группы подарили группе подпольную запись американского популярного радиоведущего по имени Casey Kasem, с передачи American Top-40, где тот забавно ругался матом на своих сотрудников и вообще на всех. Негативланд немедленно решили эту запись издать; проинтерпретировав ругань радиоведущего как комментарий об корпоративной американской музыке, с передачи American Top-40. Casey Kasem ругался на группу U2 (that's a letter U and a numeral 2); поскольку ничего более корпоративного, бездушного и автоматизированного изобрести все равно не можно, ругань радиоведущего (these guys are from England... and who gives a shit!) была замешана с отрывками из U2 и проникновенно зачитанным вслух текстом песни "I still haven't found what I'm looking for" с последнего мегаплатинового альбома; все это было благополучно и с удовольствием издано лэйблом SST. На обложке был изображен истребитель U2, сбитый советскими пограничниками на нашей территории в 1962 что ли году; большими буквами написано было U2, и маленькими Negativland.
 Тhat's a letter U and a numeal 2.
 Через день после выхода сингла U2, в адрес лэйбла SST и группы поступил 180-страничный иск от корпорации (Island), которой принадлежал U2. По самым скромным оценкам, судопроизводство обошлось бы SST и Негативланду в $400,000; и несмотря на мульти-миллионный оборот, SST не решились судиться и приняли условия Айлэнда; заставив и Negativland принять эти условия.
 Условия состояли в выплате части гонорара адвокатам Айлэнда, составлявшим иск (получилось $40,000 из $50,000, затраченных Айлэндом на эти самые гонорары) и уничтожении всех напечатанных копий сингла, каковых было 12,000 штук; плюс, передаче Айлэнду всех прав на сингл, также мастеров, болванок, и всех механических частей, использованных в производстве; также всех материалов рекламного характера. В общей сложности, SST и Negativland пришлось возместить $95,000 - больше, чем группа Negativland заработала за 10 с хвостом лет своего существования (считаем: было издано штук 7 альбомов, суммарным тиражом ну тысяч в 50; с каждого из них группа имела ну от силы доллар).
 SST потребовала от Negativland немедленной выплаты половины условленной суммы. Группа, естественно, ничего выплачивать не стала (выступив с контрпредложением - оставаясь на SST, выплачивать лэйблу убытки из гонораров с будущих альбомов), за отсутствием денег. Вместо этого группа Negativland издала журнал, The letter U and the numeral 2, где воспроизвела переписку с SST. Лэйбл SST немедленно подал на Негативланд в суд и заодно уж отобрал в свое пользование права на весь каталог старых альбомов Негативланда.
 Негативланд вернулся к независимому статусу; без каталога, без денег, без аппаратуры, и с горой судебных повесток и невыплаченных счетов адвокатам.
 Американские медиа обожают такие истории. Маленький нищий художник Джерри пал жертвой жирного корпоративного кота (Тома) по кличке Ю-ту; а все его преступление заключалось в упражнении конституционного права свободы слова первой поправки к Конституции и сатиры в ущерб мульти-национальному корпоративному гиганту (стадионных рокеров а ля U2 никто за художников не держит - это трэйдмарк, производящий определенный продукт; наравне скажем с пепси-колой). Американский журналист, который не уцепится немедленно за подобную историю - это не американский журналист, а какой-то наверное чукча либо инопланетянин.
 Negativland эксплуатировали предсказуемость и идиотизм масс-медиа не менее искусно, чем за несколько лет до этого в эпизоде с покойными родными Дэвида Брома. Возникший таким образом сенсационалистский душещипательный скандал не только затмил тысячекратно сомнительный всплеск медиа-активности, отмеченный в Helter Stupid - он немедленно сделал Negativland всеамериканскими героями и борцами за свободу; SST и U2 были выставлены ярмарочными злодеями, а Negativland невинной жертвой интриг, затерявшейся среди шестеренок корпоративного механизма.
 Года до 1994-го их жизнь являла собой непрерывное судопроизводство, в полном соответствии с известным эпизодом из Золотого Теленка:
 ...И долго еще скитался непокорный квартирант, в поисках правды добираясь до самого всесоюзного старосты товарища Калинина. И до самой своей смерти квартирант будет сыпать юридическими словечками, которых понаберется в разных присутственных местах, будет говорить не "наказывается" а "наказуется", не "поступок", а "деяние". Себя будет называть не "товарищ Жуков", как положено ему со дня рождения, а "потерпевшая сторона". Но чаще всего и с особенным наслаждением он будет произносить выражение "вчинить иск". И жизнь его, которая и прежде не текла мoлoкoм и медом, станет совсем уже дрянной.
 Начальник SST Грег Гинн не унывал, а написал U2 панибратское открытое письмо с просьбой устроить благотворительный концерт в пользу SST; и одновременно напечатал много маек с надписью Kill Bono (Боно это типа певец в этом самом U2) и стал продавать. Negativland (в тот момент уже бывшие потерпевшей стороной от судебного иска этого самого Грега Гинна) и ту и другую акцию осудили, как дурацкую.
 По судебному соглашению и в возмещение убытков, Negativland выдали SST мастера и обложки к следующему альбому, Live Stupid, которого выход планировался на 1992. Грег Гинн (SST) держал их под сукном на чем потерял какие-то бабки (минимальные, впрочем, сравнительно с его тотальным многомиллионным оборотом), а в 1997 году выпустил под названием NEGATIVELAND - LIVE ON TOUR. Имя группы на обложке указано с ошибкой, и вообще вся обложка выкинута и заменена на какую-то дурацкую; а вместо мастера, использована его энного порядка кассетная копия с характерным шипением и хрустом; а все удовольствие продавалось за $17.99 - в два раза дороже, чем собственные альбомы Negativland. Вот какая бывает человеческая мстительность и свинство.
 Судьба U2 сложилась следующим образом. К 1993-му году, сильно стал моден "киберпанк"; известный идиот Билли Айдол выпустил аж-таки альбом "Cyberpunk", с фотографией этого самого идиота Билли Айдола на обложке, в очках и блестящем комбинезоне. Не желая отставать от моды, гитарист U2 по имени The Edge (Едж) позвонил в журнал Mondo 2000, и объявил, что он хочет дать этому журналу интервью (практика, видимо, достаточно обычная - нет такого журнала, который не мечтам бы страстно взять интервью у U2; это группа однако сделала больше бабок, чем любой другой коллектив, за вычетом The Beatles). Редактор (R.U.Sirius) отказываться тоже не стал, а позвал брать интервью участников Negativland (которые с ним помногу сотрудничали и так, будучи модными чуваками и проживая тем более в Калифорнии). Negativland долго расспрашивали Еджа, чего он думал, когда Island от его имени преследовал Negativland и грозился все конфисковать; оказалось, что Едж ничего не думал, поскольку вообще в ситуации не разбирался и вообще такие вещи решаются без него. По части копирайтов, сэмплинга и fair use, Едж был во всем согласен, чего бы ему не говорили. Под конец граждане из Negativland расслабились попросили у него $10,000 бабок в долг; он радостно ответил давайте-давайте шлите мне адрес куда присылать. Ничего, впрочем, не прислал.
 Среди 20 с чем-то миллионов покупателей альбомов U2 никто, конечно, не слушал сингла Negativland; но среди 20 с чем-то тысяч любителей Negativland, слово U2 автоматически наводит на мысль об индустриальных коллажах, освобождению копирайта и собачке Snuggles. Если понимать индустриал как практику медийного терроризма, то судебный процесс U2 против Negativland был самым важным событием индустриальной культуры за всю декаду; в том же смысле, в котором выставка Prostitution была самым важным эпизодом в истории Coum Transmission и Throbbing Gristle.
 Но у этой истории есть еще один аспект. Через месяц что ли после выхода сингла Negativland-U2 был назначен выход первого за 4 кажется года альбома U2 - Achtung Baby; этот альбом продюсировал Брайен Ино и напихал туда всех моднючих вещей, которые нашел. В попытке избавиться от имиджа корпоративных зомби, U2 объявили, что больше всего вообще любят чудовищно скучную бельгийскую электронно-танцевальную группу Klinik (а может, Insekt - я всегда их путаю) и стали делать что-то не менее тошнотворное; периодически называя это индустриал. В конфликте "Negativland vs. U2" можно наблюдать странное отражение противоречия между двумя видами индустриала. Один (восходящий к Throbbing Gristle) ориентирован на философию, метафизику и анализ практик масс-медиа, другой ориентирован целиком и исключительно на имидж (шумовые элементы, танцевальные ритмы, невнятную агрессивность). Эволюция "индустриала" идет именно к этому типу музыки; в настоящий момент, Achtung Baby группы U2 - гораздо ближе к тому, что понимается под словом индустриал, чем Negativland.
 Забавно, что "Ахтунг Бэби" назывался сайт, эволюцией всех вещей впоследствии оформившийся в industrialmusic.ru. Ирония сего обстоятельствам достойнейшим держателям industrialmusic.ru, я подозреваю, чужда; однако ни одного упоминания Negativland на industrialmusic.ru Яндекс не находит.
 Fair Use: экспансия копирайта и смерть культуры
 The Story of the Letter U and the Numeral 2
 Предоставленное им во время гонений на букву U и цифру 2 медиа-пространство Negativland использовали самым разумным образом - с требованиями немедленной реформы копирайтного законодательства. Когда вся история кончилась, материалы по судебному делу и медиа-кампании были собраны в книжку под названием "Fair Use: The Story of the Letter U & the Numeral 2"; которая книжка, крайне популярная, стала одним из самых веских аргументов в пользу пересмотра законов о копирайте.
 На сайте Negativland имеется достаточно подробный раздел со всякими статьями об интеллектуальной собственности (и ее пересмотре). Соображения сводятся к следующему.
 Копирайт не охраняет автора от воров, которые стремятся ограбить и лишить его законного добытка. Это миф; экономические обстоятельства таковы, что независимый артист не имеет ни малейшей возможности засудить кого-то за копирайт, это слишком дорого. Во всех без исключения случаях, судопроизводство ведется корпорацией от имени и за спиной артиста; а зачастую и без ведома артиста. Так, Island истратил $50,000 на разорительный процесс против Negativland, даже и не поставив в известность предположительного бенефактора этих телодвижений, группу U2.
 В России, мерзавцы из сайта звуки.ру пытались засудить какой-то еще другой сайт за нарушение эксклюзивных прав на выкладывание в сеть MP3 уже 10 лет как покойной Янки Дягилевой. Суд установил, что никаких прав нет у них самих (не могло вообще никак быть таких прав, ни у кого; каждому, кто хотя бы поверхностно знаком с ситуацией вокруг наследства Янки, сие должно быть вполне очевидно). "Эксклюзивность" прав звуков.ру на другие проекты не менее сомнительна - в лучшем случае, музыканты подмахивают ту или иную бумажку в обмен на обещание звуков.ру сделать для них страницу в Сети, не понимая, чего же собственно они подписывают.
 Многие из музыкантов, от чьего лица Record Industry Association of America засудило Напстер, не только ничего не имели против Напстера, но и сами активно им пользовались; что бы ни утверждалось этой самой RIAA, она представляет корпорации на деньги корпораций - и никого больше. А где это оставляет музыканта? Известно где. ...Я представляю себе окоп, где-то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации - с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках... Альбини не шутит и не преувеличивает; будучи неоднократным участником миллионных сделок, он лучше всякого знает экономическую кухню внутри корпораций от шоу-бизнеса. В абсолютном большинстве случаев, музыкант окажется богаче, не подписывая контракта.
 Корпоративный шоу-бизнес ведется не в интересах музыканта; корпорация и музыкант - антагонисты. Копирайт, в его настоящей форме будучи средством защиты интересов корпорации, никак не служит интересам музыканта; а даже и наоборот.
 Современные условия бытия оставляют человека один на один с бесконечным монологом масс-медиа и культуры; монологом масс-медиа и культуры о самих себе. Хуже того, реальность, с которой имеет дело субъект культуры - есть продукт этого самого монолога. Человек остается безвольным и безвластным червяком в колоссальной кафкианской машине само-воспроизводящейся культуры. Культуры, язык которой защищен копирайтом - чтобы произнести в этом смысловом поле нечто осмысленное, вообще что-то произнести, требуется добыть разрешение владельца копирайта.
 Копирайт обозначает тиранию гораздо более жестокую и окончательную, чем все известные формы тирании - прежде никому не приходило в голову кодифицировать все виды экспрессии и требовать получения отдельного разрешения на каждый.
 Negativland утверждали, что в современной ситуации единственно адекватным видом искусства является коллаж. "Реальность" перенасыщена знаками, хуже того, "реальность" состоит из знаков. Любое сколько-нибудь адекватное "реальности" утверждение должно быть произнесено на языке тех самых знаков, которыми оперирует "реальность": рекламных роликов, слоганов и плакатов, мусорной музыки из супермаркета (тех же U2, Beatles или Modern Talking), неоновых вывесок, корпоративного дизайна и городской архитектуры. Копирайтное законодательство в его современной форме делает искусство коллажа де-факто уголовным преступлением; запрещая таким образом любое сколько-нибудь содержательное художественное высказывание; кроме рекламы, косвенной и явной пропаганды преимуществ той или иной трэйдмарки.
 Третий из аргументов, выдвинутых Negativland, к настоящему моменту стал практически общим местом. Культура остается живой лишь постольку, поскольку развивается; а развивается культура - путем ассимиляции индивидуальных текстов в общее текстовое и речевое пространство. Скажем, фольклорный стишок появляется как авторское произведение, но ассимилируется, после произвольного тиражирования, как нечто анонимное и подверженное произвольным изменениям. Или, в математике, теорема возникает с четкой и определенной формулировкой, подписанная автором; а ассимилируется наукой, после цитирований и переформулировок, в виде достаточно расплывчатой идеи, зачастую утратившей и автора и начальную четкость формулировки.
 Современное состояние законов о копирайте таково, что процитировать даже одну-две фразы кем-то сочиненного текста проблематично. Так, на буклете к обложке альбома Chumbawamba "Thubthumping" было много коротких цитат из разных статей; в Америке этот буклет пришлось публиковать вообще без цитат, поскольку чтобы даже и одну фразу процитировать требуется теперь разрешение.
 Для культуры это означает смерть, безвозвратную и окончательную - что произошло бы с математикой, если бы нельзя было бы использовать кого-то теорему без разрешения автора или наследников? Кирдык.
 Между прочим, идея о помещении копирайта на теоремы - родная весьма и близкая американской коллективной душе. Хорошо известна история о том, как в штате Индиана законодатели приняли в первом чтении закон о точном значении числа пи; но не все знают эту историю в подробностях. Закон регламентировал употребление пи в разных ситуациях по-разному; число пи принимало различные значения от трех до четырех, в зависимости от области применения. Функцией закона была охрана конечного потребителя от махинаций ремесленников и фабрикантов, использовавших некондиционные пи.
 Закон был принят под давлением изобретателя, открывшего квадратуру круга, трисекцию угла и удвоение куба. Он обещал, что если законодатели примут его закон, то штату не придется платить отчисления автору квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба причитающиеся ему отчисления за публикацию квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба в школьных учебниках математики; а остальным штатам придется платить.
 Американская наука устроена именно так; и вообще все американское так устроено.
 А техасский губернатор Джеймс Фергюссон сказал так "If English was good enough for Jesus, it's good enough for the schoolchildren of Texas."
 Некоммерческое использование чужого текста - fair use - в Америке исчезает, от года к году, как какой-то вымирающий зверь или насекомое. Так, 20-30 лет назад скопировать для себя статью из журнала (научного, например) можно было совершенно легально и беспрепятственно. В 1994-м году хай-тек корпорация Тексако окончательно проиграла много лет тянувшийся процесс "Геофизический союз против Тексако", у нее взяли штраф и на будущее запретили ученым копировать в библиотеке статьи, без разрешения правообладателя - даже для собственного употребления. Ситуация с легальностью подобной практики в университетах сейчас неясна, в библиотеках предупреждают, чтобы копировали на свой страх и риск; но ситуация развивается к тому, что и это со временем запретят. Запрет на цитирование двух-трех фраз из статьи - тоже нововведение последнего десятилетия
 Одновременно с де-факто уничтожением fair use, все большее и большее число вполне мэйнстримных персонажей выступают в его защиту. В 2001 году профессор Лауренс Лессиг, модный юрист (назначенный каким-то там журналом в "100 наиболее влиятельных адвокатов 2000 года", серьезный человек и советник, говорят, то ли Буша то ли Клинтона) написал книгу "Будущее Идей". Изложив какое-то количество ужасающих жизненных историй (так, известный фильм Терри Гильяма "12 Обезьян" был арестован судом через 28 дней после его публикации, так как выяснилось, что в фильме было снято кресло, похожее на эскиз одного дизайнера; а копирайта на кресло у продюсера фильма не оказалось), Лессиг доказывает, что экспансия копирайта последних 3-4 лет коренным образом меняет западное общество, превращая каждого прежде законопослушного жителя в уголовника (скажем, подросток, повесивший у себя в комнате изображение, скажем, Микки-Мауса, это изображение таким образом публикует, а значит нарушает копирайт). Хуже того, копировать компакт-диск для своего собственного употребления - тоже нелегально; читать и модифицировать код защищенной копирайтом программы - тоже нелегально. На протяжении буквально 4-5 лет, население Америки превратилось в бандитов, пиратов и уголовников, даже и не подозревая о том. Меры по усилению копирайта и вытеснению fair use, веденные для охраны статус кво - изменили статус кво гораздо сильнее пиратов, Напстера и свободного копирования компак-дисков.
 Разговоры в пользу богатых
 Зачем вообще нужен копирайт
 RMS: I would rather have a quart of Free Software than a gallon of proprietary software.
 LM: Why?
 RMS: Because I value freedom, and I won't give up my freedom to have more software.
 (Ричард Столлман, из интервью Linux Magazine)
 Обсуждения аргументов за и против копирайта - занятие достаточно бестолковое; наравне с религиозными дебатами о преимуществе Linux над Microsoft (и наоборот) либо о преступной банде Ельцина (которую под суд) и необходимости пыночных реформ. Адепты различных точек зрения не имеют шансов договориться, и даже слушать друг друга не станут.
 Никакого смысла из этих аргументов извлечь, конечно, нельзя. Идея, любая идея, может победить разве что когда ее противники вымрут нафиг. Смысл этой книги не в том, чтобы кого-то убедить; убеждение есть продукт хорошей зарплаты либо когда кого-то бьют тяжелым предметом по башке. Эта книга не для того, а для фиксации разных поучительных историй про антикопирайт.
 С другой стороны, и в религиозном диспуте на тему интеллектуальной собственности есть немало поучительного; грех не выслушать официальную точку зрения по такому важному вопросу как.
 Под "аргументами в пользу копирайта" давайте понимать весь спектр доводов в пользу сохранения и усугубления интеллектуальной собственности как она есть. Благонамеренные соображения типа "пусть кто хочет воспроизводит у себя чего хочет, только пожалуйста ставьте линк на мой сайт" аргументами в пользу интеллектуальной собственности не являются; являясь скорее соображениями по ее реформе, и - де факто - отмене. В данный момент, законодательство об интеллектуальной собственности, по причине крайней запутанности и невнятности судопроизводства, служит совершенно иным целям
 Итак, аргументы в пользу копирайтного законодательства (и тут я говорю о Digital Millennium Copyright Act и его аналогах, внедряемых повсеместно через WTO, WIPO, GATT и Гаагскую Конвенцию) исчерпываются следующими
 * Этический аргумент.
 Компутерное пиратство (сэмплинг, цитирование, копирование на ксероксе) это воровство. Воровать нехорошо.
 * Прагматический аргумент. Чтобы ученому (художнику, писателю, программисту) было чего кушать, ему надо платить за работу. Если все будут друг у друга переписывать его новую компутерную игру (песню, статью, роман, стихотворение), художник умрет с голоду и прогресс остановится.
 * Социальный аргумент. Если имущество можно будет задешево копировать, у всех будет всего поровну и задаром. Никто не захочет работать официантом, массажистом, уборщицей или вытирать блевотину.
 С конституционной точки зрения (я говорю о конституции США), какой-то осмысленностью обладает только аргумент номер два - в американской Конституции записано, что для стимуляции наук и искусств Конгресс может принимать законы, дающие авторам на какое-то время эксклюзивное право пользования их продуктом. Другими словами, Конституция США рассматривает интеллектуальную собственность не как неотъемлемое право человека, а как привилегию, которой Конгресс может (на какое-то время) наделять автора. Сейчас, конечно, это самое "какое-то время" растянулось до бесконечности: всякий раз, когда у подходит срок окончания копирайта на Микки-Мауса, Корпорация Диснея лоббирует конгресс о ретроактивном продлении сроков, и конгресс, не будь дурак, изменяет законный срок копирайта в соответствии. Во времена Томаса Джефферсона срок эксклюзивных прав держателя копирайта составлял 13 лет, а сейчас, после Акта Боно 1996 года, этот срок достиг 70 лет; ведутся дальнейшие переговоры об его увеличении.
 Ретроактивное продление срока копирайта очевидно неконституционно, поскольку даже поклонники спиритизма не будут утверждать, что креативность покойных Диснея или Гершвина увеличится от 20-летнего продления сроков; а по американской Конституции, содержание копирайта состоит в стимуляции авторского творчества. Вот что говорит Дэвид Пост, профессор-юрист в Temple University.
 ...Это издевательство. Это безобразие. Я буквально не могу вообразить более вопиющего примера, когда Конгресс прогибается в угоду маленькой, целеустремленной и активной группе специальных интересов. Невозможно вообразить, какая может быть обществу польза польза от этих дополнительных 20 лет. Конгресс был куплен. Это была покупка законодателей в ее наиболее грубой форме. Стыд и позор...
 В России аргумент в пользу копирайта выдвигается ровно один - этический: каждый несчастный идиот, который поставит себе пиратскую копию чудовищных программ Майкрософта, оказывается мгновенно вором, ограбившим Майкрософт на полтора миллиарда баксов в год (во столько Майкрософт оценивает убытки от русских пиратов; тотальная сумма всех вообще убытков, связанных с пиратами, оценивается в 500 миллиардов в год). А поскольку в России теперь обратно, тьфу, христианская цивилизация, а у евреев в книге написано "не укради", то это значит нехорошо, а те, кто воруют, воры, а вор должен сидеть в тюрьме а не разговаривать. Действительно, прагматический аргумент здесь не работает. Трудно было бы утверждать, что без полтора миллиарда русских долларов в Америке остановится технический прогресс, да еще до такой степени, что Россия обязана для этой цели платить Биллу Гэйтсу бабки, сопоставимые с годовым национальным продуктом.
 Аргумент, основанный на неотъемлемом праве частной собственности - не просто религиозный; право частной собственности ничем, кроме религии, не гарантируется и не может; но и религия его гарантирует - совершенно не всякая и не любая. Религиозный аргумент в пользу святости всей и всяческой частной собственности невозможен в любом религиозном контексте, кроме иудео-христианского.
 Хорошо известен социо-экономический анализ Макса Вебера, объяснявшего особенности европейского хозайствования и в целом капитализм спецификой западно-европейского христианства. Англо-американская цивилизация построена на протестантской, кальвинистской ментальности - богатство и успех интерпретируется как божественный знак, указующий праведника; в этом религиозном контексте (и ни в каком другом) собственность приобретает характер сакрального посвящения. Вне протестантской ойкумены, о таких вещах, как неприкосновенность частной собственности, говорить просто смешно. Ну какой скажем вред соседу Пете, если сосед Вася скопирует у него Windows XP? Даже если это и воровство, ничего неэтичного в этом нет. Россия живет по совершенно другой этической системе - у нас неэтично было бы, если бы Петя не дал Васе списать программу, которая ему нужна. Крайний градус конвульсивной прямо-таки истерии, сопровождающий в России анти-пиратскую компанию, объясняется именно этим: если граждане заткнутся хоть на минутку, им самим станет смешно, какую чушь они несут.
 В Америке, кстати, отношение к подобным вещам совершенно иное; пиратство реально осуждается, даже если Вася (типа, Базил) дает Пете (типа, Питеру) списать для его нужд программу, это значит, что Петя незаслуженно обогатился за счет чужого труда, типа западло. В полном соответствии с Вебером, русский человек этого не понять не может; как в анекдоте - сол, фасол пишются с мягким знаком, вилька, тарелька пишются бэз мягкого знака; дэти, понят это нелза, это надо запомнит.
 Если студент колледжа обнаружит своего соученика списывающим на экзамене, то непременно донесет преподавателю; потому что все блага, в том числе и оценки, должны доставаться заслуженно и никак иначе (ну может не все до единого донесут, но как минимум половина не поленится и стукнут, а остальные их одобрят). Причем не просто стукнут, а проследят, чтобы преподаватель доложил кому надо в деканат; а если преподаватель не доложил, донесут и на него. Для русских профессоров в американских вузах подобное поведение студентов вызывает сильнейший культурный шок (а зачастую приводит с служебным неприятностям разной тяжести) - а чего вы хотите? Если бы в России была бы американская религиозная этика, американский капитализм и американские стукачи, это была бы не Россия, а Америка. Так же глупо ожидать от соседа Пети, чтобы он не давал, во имя неприкосновенности частной собственности, соседу Васе списать Windows XP.
 Забавна подмена понятий, которую практикуют отечественные лоббисты от копирайта. Копирование программного текста, от которого вообще-то говоря Биллу Гэйтсу ни тепло ни холодно, приравнивается к воровству этого программного текста; а упущенная от этого Биллом Гэйтсом выгода - к прямому убытку от якобы "воровства". С точки зрения кальвинизма, оно наверное и понятно; но все равно дико.
 В Америке вплоть до 1950-х никакого копирайта на неамериканский продукт не было, а все потому, что американское копирайтное законодательство, в соответствии с конституцией, служит прогрессу наук и искусств в Америке, и никак не охране иудео-христианских несокрушимых ничем собственнических прав "автора" на написанное им на заборе слово хуй либо Windows XP.
 Другое дело что в масс-медиа, по причине материальной заинтересованности, религиозный и этический подход к копирайту начисто вытеснил подход прагматический. В Америке этическая и социальная система построена на неприкосновенности частной собственности, а антикоммунизм давно уже (начиная как минимум с 1950-х) стал явлением религиозным, по сути эквивалентным христианству. В этом смысл достаточно расхожего отождествления компутерного пиратства, сатанизма и коммунизма; с точки зрения доминантной в Америке этической системы, это явления эквивалентные, поскольку покушаются на основную сакральную ценность протестантской цивилизации - собственность; сакральное помазание и основной атрибут божества.
 Второй аргумент в пользу копирайта - прагматический - подробно и в деталях опровергается сторонниками fair use: Negativland, Лоуренсом Лессигом и прочими достойными персонажами. Есть масса примеров, когда копирайты мешают прогрессу и просто делают невозможным творчество и научную работу; и ни одного примера, когда без них нельзя было бы обойтись. "Лучше иметь кварту свободного программного обеспечения, чем галлон частно-собственнического программного обеспечения" заявил Ричард Столлман; и оказался в этом совершенно прав - чудовищное перепроизводство софта приводит к тому, что из ста коммерческих программ, до прилавков доходят от силы 10, а через 3-4 года и эти десять тоже нигде не купишь. Эволюция компьютерного железа делает все вообще коммерческие программы абсолютно непригодными к употреблению через 7-8 лет после их написания.
 Напротив, свободная программа живет вечно, будучи доступна с сети на миллионе фтп-сайтов; а при необходимости (замене операционной системы или компьютерных причиндалов) ее нужно лишь перекомпилировать и она опять заработает. Даже и пол-пинты свободного программирования для человечества делают гораздо больше для человечества, чем тридцать галлонов программирования частно-собственнического.
 Не говоря уже о том, что "прогресс" (как и измеряемый литражем программ, так и прогресс просто) далеко не всеми толкуется однозначно. Можно доказать, что "прогресс" от первобытного строя к Современности заключался в постоянном ухудшении условий бытия, постепенной и неуклонной эрозии творчества и свободы. Можно доказать, конечно, что угодно, но формула "прогресс любой ценой" (ценой творчества и свободы) довольно сомнительная.
 Сторонники копирайтов утверждают, что плата за интеллектуальную собственность есть единственный способ экономической поддержки свободного творчества; но это совершенно не так. Культура существовала десятки и сотни веков без всяких копирайтов; если отказаться от пресловутого фаллогоцентризма, то ясно, что творческая и духовная жизнь была на протяжении этих веков ничуть не менее интенсивна, чем сейчас. Даже и сейчас (несмотря на колоссальное давление со стороны индустриальных, финансовых и бизнес-кругов) фундаментальная наука финансируется из источников, никак не связанных с интеллектуальной собственностью; большинство форм искусства, от живописи и поэзии до макраме балета - тоже. Применение заимствованной из поп-музыки экономической модели в большинстве областей культуры привело бы к немедленному уничтожению всей вообще там интеллектуальной жизни. Негативланд и Лессиг утверждают, что то же самое происходит и там - фильме, поп-музыке, программировании - где эти механизмы задействованы.
 Есть десятки возможных (и реально работающих) экономических моделей, обеспечивающих поддержку свободного творчества безотносительно к интеллектуальной собственности. В академии это делается так: небольшое ежемесячное пособие выдается каждому, кто тяжким трудом и лишениями докажет свою приверженность интересующему его виду деятельности; в обмен на это, счастливчик обязывается организовать обучение, тяжкий труд и лишения следующему поколению аспирантов. Многие виды искусства (поэзия, да и музыкальный коллаж а ля Негативланд тоже) существуют как хобби; другие питаются за счет меценатов. Те из них, которые коммерческие (софт-порн, поп-музыка, Голливуд, бестселлеры) напоминают повторяющиеся от раза к разу штампованные идентично-уродливые макаронные изделия и вообще непонятно зачем нужны.
 Когда сенатор Мережковский привел своего семнадцатилетнего сына к писателю Достоевскому за советом, что делать юноше, который хочет стать писателем - Достоевский сказал ему страдать надо, чтобы стать писателем. На робкое возражение сенатора, нельзя ли как-нибудь без этого-съ, Достоевский выкинул их с крыльца и отца и сына и палкой еще приложил. Аналогичная история произошла с Мандельштамом. Когда к Мандельштаму пришел начинающий поэт с жалобами что его не печатают, Мандельштам спустил того с лестницы с воплями "А Франсуа Вийона печатали? А Андре Шенье печатали"? И действительно ведь не печатали.
 Творчество есть продукт отчасти магический, и интересный ровно в такой степени, в которой магический. Магический значит спонтанный, иррациональный, возникающий от духа; магический это когда озарение. Если у человека было озарение оно произойдет бесплатно и даже если с сдерут кожу оно все равно произойдет; а если человеку сказать нечего кроме как за бабки, то пусть лучше вообще не говорит. Знаковое поле и так перегружено разной идиотской бессмыслицей, библиотечные фонды Библиотеки Конгресса и гарвардской каждые 20 лет увеличиваются вдвое и никто всех книжек все равно никогда не прочтет. Перепроизводство литературы есть опасность гораздо более серьезная, чем ее недопроизводство; за публикацию книжек не только гонораров платить не надо, по-хорошему за такие вещи следует брать штраф.
 Свободное программирование живет за счет консультаций и поддержки программного продукта: свободный он конечно свободный, но в коде сам черт ногу сломит, и богатый пользователь предпочитает выплачивать какие-то бабки автору за то, что тот поможет ему разобраться, либо улучшить продукт. Программист живет чуть беднее, но свободнее; а пользователь имеет кварту свободного программирования вместо галлона программирования частно-собственнического и тоже доволен.
 А если жить у себя в офисе профессорском, как Ричард Столлман, обедать со студентками и мыться в общем сортире губкой, то вообще денег никаких не нужно. Но это если ты коммунист.
 Грязный розовый коммунист.
 Копирайт и коммунизм
 Я обвиняю Америку, на которой лежит ответственность за позор наших дней: обожествление труда, эту омерзительную идеологию, основанную на прославлении материального прогресса, брезгливо-пренебрежительную к любой утопии и поэзии, ко всему, что служит совершенствованию человеческой души... Я не могу не противостоять этой тенценции; самым решительным броском вперед - идеей, и наиболее творческим из всех действий - бездельем. (Тристан Тцара)
 Последний в пользу копирайта аргумент - социальный: если все будет дешево или бесплатно, никто дескать работать не будет и повсюду наступит ужасная анархия и коммунизм. Аргумент действительно очень серьезный; обществу всеобщего благоденствия посвящена масса кошмарных анти-утопий. В наиболее характерном образчике этого, "Утопии 14" Воннегута, масса оскотиневших рабочих заменена механизмами и не работает, отчего очень страдает и стремится сломать машины, чтобы вместо них делать то же самое. Замена машинного труда обратно на ручной и возвращение к золотому веку Форда, конвейеров и биржевых махинаций - сквозная тема американской фантастики от Херберта и до Воннегута. В построениях теоретиков анархии общество благоденствия, свободной игры и творчества достаточно давно уже и в подробностях обсуждается, но ни в одной, кажется, из американских научно-фантастических книжек не описано ничего подобного.
 Это можно, наверное, объяснить глубокой анальной фиксацией всего протестантского (и шире - иудео-христианского) культурного ареала. Действительно, в этом обществе захват и удержание собственности интерпретируется как божественная избранность и спасение от грехов; а это же есть не что иное как сублимация анального удержания на ближайшие доступные объекты. Даже слово property (собственность) в английском языке однокоренное со словом proper (приличный); общественная роль анально-ретентивного комплекса состоит в борьбе за приличие и за сохранение социального лица.
 Коммунизм, будучи обществом бесконечной оральной гратификации, обществом без property и без properness, без социальных рамок и барьеров, на глубочайшем подсознательном уровне пугает и отвращает американца; именно поэтому общество без собственности и без принуждения в Америке - одно из самых запретных табу. Общество "Далекой Радуги" или "Понедельник начинается в субботу" Стругацких для американца - чудовищная, страшная антиутопия; общество, где нет ни Бога, ни Спасения; Бога и Спасения, явленного американцу в форме непосильного, бессмысленного, оглупляющего труда, материального успеха и достатка. Это совершенно неудивительно, что американцы изобрели конвейеры; если можно в одном образе передать американский национальный архетип, то этот образ будет - конвейер.
 В настоящий момент, основной императив англо-американской цивилизации - немедленно положить предел безработице и свободным продуктам, покуда волна халявы не захлестнула общество, разрушив социальные и имущественные (т.е. сакральные) барьеры. Это отлично понимают лоббисты законопроектов против Линукса и некоммерческого цитирования защищенных копирайтами работ. Вице-директора Майкрософт и другие высокопоставленные чиновники от месяца к месяцу твердят, что Линукс бесплатен, а значит противоречит американским ценностям, а значит представляет опасность цивилизации и всему американскому.
 Контролировать некоммерческое копирование текста очень трудно; а чем проще нарушить тот или иной закон, тем строже должно быть наказание за его нарушение; иначе закон будет нарушаться повсеместно, и его придется просто отменить. В этом смысл безумных полумиллионных штрафов, которым подвергаются корпорации, у которых найдена одна копия нелицензионного продукта. Дальше будет хуже; за помещение на своей странице в WWW линка на сайт, где рассказывается, как взломать пароль, нарушителю грозит 10 лет тюрьмы - нет никакого сомнения, что и этот закон рано или поздно будет задействован.
 Кому-то, возможно, кажется, что истинная суть закручивания гаек в копирайтном законодательстве - защита прибылей интернациональных мега-корпораций. Это совсем не так - мега-корпорациям принадлежит все, они скупают американских президентов оптом и в розницу, они фабрикуют протухший суп, булькающий в голове обывателя, и нет никакой силы, которая могла бы их остановить. Закручивание гаек, подкуп законодателей, все эти бесконечные чудовищные один за другим новые законопроекты, бредовые судебные иски против школ либо подростков, деассемблировавших код той или иной коммерческой программы или вывесивших у себя линк на какой-то незаконный материал - все это страшно невыгодно, некрасиво и в плане public relations прямо-таки разорительно. Невыгодно, ну и что. Копирайт давно уже не экономическая мера; копирайт это мера полицейская.
 В ельцинской России подоходные налоги не окупали содержания аппарата налоговой полиции и чиновников; при Путине налоги опустили до смехотворно низкой цифры, а собираемость выросла, как и следовало ожидать, минимально. Теперь эти самые налоговые чиновники выжирают из бюджета столько денег, сколько не выжирают все вместе голодающие учителя с собесом, инвалидами и врачами. И никому не приходит в голову почему-то это самое налоговое ведомство распустить; вместо этого налоговики от квартала к кварталу раздуваются, как голодный клещ. Зачем это? Налоги это мера не только экономическая (а в нашей стране налоги это мера нисколько не экономическая) - налоги это форма учета, контроля и когда нужно арестовать очередного самонадеянного вора, Аль Капоне или Гусинского. Подоходный налог - мера в первую очередь полицейская; нужные государству бабки можно добывать, например, из пошлин (как это делалось в Америке вплоть до начала XX века), либо из природных ресурсов, либо из государственных монополий.
 Что бы ни говорили адепты интеллектуальной собственности, но единственное содержание около-копирайтного дискурса - полицейское: либо почтенной публике дозволяется колбасить на знаковом поле любого ваньку, которого она захочет, либо это знаковое поле полностью экспроприируется в пользу мега-корпораций. Причем, по мере развития информационной технологии, эта самая экспроприация и контроль должны быть тотальнее и тотальнее; доходя, в идеале, до полной аль-каеды. Чтобы плотнее контролировать смысловое и знаковое пространство, корпорациям приходится развивать технологию; но каждое новое технологическое достижение требует усиления контроля. Замкнутый круг анального удержания, кусающий себя под хвостом.
 Есть такая болезнь - анальная трещина; пациента мучает трещина в заднем проходе, от этого ему больно какать и у него начинается запор; но чем сильнее у него запор, тем тверже у него какашки, потому что какашки когда запор твердые. Чем тверже какашки, тем сильнее они царапают пациенту анус; тем больше и глубже у пациента анальная трещина и тем реже он какает.
 В принципе, такая болезнь должна быть у гомосексуалистов.
 Альтернатива этому одна всего - общество, где каждый сможет скопировать своим друзьям для своего и их удовольствия любую хорошую или полезную вещь; общество всеобщей радости, вседозволенности и тотальной оральной гратификации.
 Либо победит fair use, либо победит анальная трещина. Есть всего два общественных проекта; проект абсолютного анального удержания и проект цветущего разнообразия и всеобщей оральной вседозволенности. Два полюса - порядок и хаос; мужское и женское; США и Россия; море и суша; работа и игра. Во втором проекте заняты коммунисты, радикалы, маргиналы, фашисты, скинхеды, панки, все негры, нищие, ученые, женщины, все, кто молод и голоден. В первом - все обдолбанные богатые подростки, все гуманитарии и попы, все помешанные на иерархии пузатые мужики с их Высоцким, телевизором, спортом, пивом и мэйл-бондингом; все "рок-музыканты", все журналисты, художники за гранты, бизнесмены, писатели и педерасты от масс-медиа. Все сторонники копирайта сплошь гомосексуалисты и педерасты.
 Все знают, что копирайт и педерастия это одно и то же; вот попробуйте написать нарочно копирайт, то и получится гомосексуалист.
 
 
 АНТИКОПИРАЙТ
 Книга четвертая:
 НОВОСТИ КОНЦА СВЕТА
 Здесь рассказывается о новейших законодательных инициативах, направленных на упрочение законодательства о копирайте
 Business Software Alliance
 Результат свободного программирования - программы, которые весьма надежны и эффективны, и я счастлив, что это придает ему привлекательности. Но я скоре бы выбрал едва работающую, неэффективную, ненадежную, но свободно распространяемую программу, чем удобную и надежную, но проприетарную программу, которая не уважает мою свободу.
 (Ричард Столлман, интервью сайту Слэшдот).
 Глобализм простер свои крыла над Америкой начиная с конца 1980-х; одновременно с подписанием ею Бернской конвенции о копирайте (1988). А произошло это так. Традиционно, основной экспортной индустрией США были сигареты и оружие; с конца 1970-х, продукция Голливуда и других медиа потеснила изрядно и оружие и сигареты. США стали основным экспортером интеллектуальной собственности и чуть ли не монополистом ее; немедленно Америка оказалась членом всех и всяческих глобальных организаций охраны копирайта. Для выкручивания рук и лоббистской практики на местах был организован амбициозный лоббистский консорциум - Business Software Alliance (1988).
 С самого перого дня, анти-пиратское лобби преследовало цели не только заявленные им (анти-пиратские), но и полицейские, а зачастую просто мошеннические. Основным донором BSA был Майкрософт, и функция его поэтому стала - не только бороться с компьютерным пиратством, но и любой ценой развивать и укреплять Майкрософта повсеместную монополию. В странах, с населения которых взять особо нечего, BSA насылает на крупные компании подкупленных ментов и адвокатов, пока тем это не надоест, и после заключает с ними соглашение следующего содержания: BSA отзывает ментов, а взамен компании обещают перейти исключительно на программное обеспечение Майкрософт.
 Не встречая никакого противодействия в корпоративном мире, BSA разжирел невероятно. Вышло так, что про-копирайтные лоббистские структуры могут требовать от законодателей чего угодно, вплоть до луны, солнца, звезд и квадратного эллипсоида; и все получат. Так, в Америке за нелицензионную копию программы, которая стоит 100 баксов, берут штраф в $150,000 (150 тысяч долларов); это на $25,000 больше, чем штраф за слив токсичных промышленных отходов в реки.
 Майкрософт/БСА не гнушается вообще ничем. Типичный (и многократно повторяемый) эпизод из жизни BSA: некто анонимный звонит по специальному анонимному телефону и доносит, что дескать в такой-то американской школе установили с одной лицензией Microsoft Office на несколько сразу компутеров (типа, учителя постоянно получали от своего начальства письма с аттачментами в MS-Word, а денег на еще одну копию этого дела не было, школы в Америке такие же нищие, как и в России). Майкрософт грозит подать на школу в суд, и требует, чтобы местное роно совместно с BSA произвело аудит, с целью установить, нет ли в школах округа (числом 264) еще незаконных копий. Находит 400 копий (из них 200 это MS-DOS, продукт, который уже лет 15 не менялся и 7 лет как не поддерживается). Грозит школе штафом в 400 помножить на $150,000. В результате соглашается на штраф в $300,000, плюс 3 миллиона за выкуп школой всего нелицензированного софта (безбожно устарелого и вообще установленного, возможно, каким-нибудь хулиганом по ошибке), плюс полтора миллиона на поддержку антипиратских мер; и изображает из себя доброго дядю и чуть ли не благотворителя, подарившего школе 60 миллионов благотворительных долларов от широты души.
 Последние несколько лет, BSA проводит повсеместно специальные добровольно-принудительные проверки, на предмет обнаружения пиратского софта; для чего рассылает во все не очень крупные компутерные компании (а также разным случайным людям: студентам, домохозяйкам и линуксовым сисадминам) угрожающие письма с требованием немедленно допустить аудиторов BSA, которые удостоверят их компании лицензионную чистоту. Если граждане не отвечают, им присылают еще более угрожающее письмо, требуя немедленного ответа, а иначе фирму внесут в Страшный Черный Список потенциальных пиратов.
 Ситуация поистине кафкианская.
 От аудитов никто не застрахован - кроме компаний-участников BSA. Стоят они страшно дорого (под полмиллиона долларов, даже для маленькой компании); и оплачивает их, разумеется, никак не BSA. В теории, от аудита можно и отказаться; но на всякую хитрую жопу найдется х. с винтом. Любой, кто когда-либо заключал лицензионное соглашение с Microsoft (а это значит - любой, кто устанавливал у себя их софт; кнопочку "Accept" помните?) расписался (путем нажимания этой самой кнопочки) в том числе и что будет допускать к себе эти самые аудиты. Если он их таки не допустит, что ж, одно это уже есть нарушение лицензионного соглашения, а граждане нарушающие лицензионное соглашение уже по одному этому обстоятельству виновны в компутерном пиратстве; так что сколько веревочке не виться, а все пиздец.
 На будущее следует учесть, что легальные продукты Microsoft гораздо опаснее нелегальных.
 По закону, каждая программа, установленная на диске, должна иметь бумажную документацию, удостоверяющую факт покупки; плюс, товарные чеки и счета от кредитной компании, если программа была куплена в кредит. А поскольку за годы работы на каждом компутере скапливаются сотни неизвестно кем поставленных програм, аудит самой маленькой компании занимает несколько недель и требует сотен человекочасов напряженной работы; оплачиваемой, разумеется, самой фирмой (т.е. фирма платит и своим работникам, участвующим в аудите, и аудиторам тоже).
 Службы наблюдения за копирайтом, подобные BSA, могут доставить любой компании и любому человеку массу неприятностей. Абсолютно чистых бизнесов не бывает; даже если начальство фирмы строжайшим образом следит за соблюдением лицензионной чистоты, никто не может помешать особо злому или просто сумасшедшему работнику установить на каком-нибудь компьютере в незаметном месте левую программу и стукнуть в BSA, по услужливо предоставленным анонимным линиям связи. Несколько лет назад в Москве BSA совместно с милицией был пороизведен рейд в помещениях одного мелкого провайдера; и несмотря на то, что провайдером использовался исключительно легально купленное обеспечение Sun - Solaris, граждане, проводившие обыск, таки нашли где-то в углу забытый неизвестно кем антикварный 486-й компутер с MS-DOS, лицензии на который за давностию лет ни у кого не было. Помещение было опечатано, а все компутеры вывезены для дальнейшей проверки. Подробностей не называю, поскольку ситуация достаточно типичная и подобные истории происходят ежегодно.
 Анти-пиратские рейды превратились в идеальную полицейскую меру, стократ превосходящую и анти-наркотические и налоговые. Возможно, есть где-то граждане, которые платят налоги и не употребляют; но на любом, наверное, компутере стоит хотя бы одна позабытая, поставленная детьми либо друзьями нелицензионная программа; либо лицензия была, но потерялась; либо и лицензия есть, а товарный чек давно уже выкинули. Не говоря уже о том, что поставить на два компутера программу по одной и той же лицензии - ровно такое же преступление, как и поставить на одном компутере эту же самую программу, приобретенную незаконно.
 Интернет и копирайт
 Технология ведет нас к сценарию, где капиталистический метод производства будет побежден и с течением времени заменен другим. В наших руках ростки будущих ролей, не признающие рыночных отношений. - "Mikhail", автор бразильскол локализации Гнутеллы.
 Поначалу (года этак до 1995-го) Интернет был некоммерческим. На ФТП, Гофер и впоследствии WWW-сайтах лежали те файлы, которые люди выложили для своего удовольствия. Экономика Интернета была, в чистейшем виде, экономикой потлача, обмена дарами; ко мнению многих антропологов, именно таково было экономическое устройство первобытного общества. Пользуясь Интернетом, каждый, по возможности, выкладывал у себя что-то хорошее; облагодетельствовавшие Интернет граждане пользовались почетом и уважением, связанным с качеством и количеством контента, котоеый они поставили. Контент это информационный продукт.
 Подобным образом устроены любые сетевые-сообщества, от Юзнета и FIDO до доисторических BBS. Коммерческие экономические структуры в Интернете нежизнеспособны; практика демонстрирует это от года к году. Интернет-структура окупается только в виде пирамидной схемы. До недавнего времени, самым распространенным примером подобной схемы была продажа акций. Очередной бессмысленный дот-ком объявлял о сотнях тысяч или миллионах посетителей, выпускал под этих посетителей акции, и ждал, когда акции поднимутся; поскольку у других дот-комов акции тоже поднимались, народ раскупал доткомовские акции подчистую; от этого акции росли, что давало очевидный доход дот-кому. Еще во времена BBS 1980-х повсюду, как зараза, распространялось известное письмо MAKE MONEY FAST, в котором предлагалось отослать доллар автору письма, и затем размножить это письмо в количестве сотен экземпляров по всем вообще BBS и сайтам; от чего размножившему тоже придет счастье. Такие схемы на Интернете действительно процветают (и это объясняет поток спама, переполняющий ваши, читатель, почтовые ящики); но они, как и дот-ком экономика, коммерцией в традиционном значении этого слова не являются.
 Человек прагматический (а все американцы и все капиталисты - люди сугубо прагматические) при взгляде на любую вещь имеет две мысли: (а) каким образом эта штука может быть полезна и (б) а не навредит ли эта штука моему бизнесу. Когда в 1995 году, под вопли об информационном хайвее, на Интернет ринулись стада коммерческих дельцов "бизнесменов", они не занимались исследованиями культуры или экономики сетевого сообщества. Подобно вандалам, захватившим античную постройку, "бизнесмены" (а) выдумывали способы, как бы им приспособить Интернет под свои модели хозяйствования и (б) преследовали традиционные для Интернета формы экономической и культурной жизни, если видели в них опасность для своих интересов. Поскольку подобные люди "бизнесмены" видят опасность для своего стиля жизни во всем непонятном и незнакомом, а ознакомиться с Интернетом они труда себе не дали, Интернет представлялся им в виде сугубо загадочном и угрожающем - в виде бандитского логова с сокровищами или трущобы, заваленной золотыми слитками. Модель, для американского национального характера достаточно привычная; сначала вся Америка, а затем ее менее исследованные области представлялись американцам именно в таком виде - как нечто, нуждающееся в немедленном выеме сокровищ с последующей дезинфекцией, асфальтированием и превращением в шоппинг молл.
 Дот-комеры поступили, сравнительно с этой публикой, очень даже умно - они подстроились под уже существующую модель, в виде мэйк-мани-фаста, и сделали на ней колоссальные деньги; но это пришло сильно потом. У дот-комеров было руководство и идеология, именно журнал Wired и Global Business Network; а у традиционного бизнеса не было никакой четкой картины насчет того, зачем нужен Интернет, и нет до сих пор.
 Голливуд, издательства и музыкальные корпорации не понимали, каким образом и зачем создаются некоммерческие сайты; они видели это как непонятный, но безусловно враждебый процесс, который невозможно контролировать. Ужас контент-корпораций перед тем, что скоро все их продукты окажутся в Интернете и они немедленно разорятся, был в большой степени неоправданным - даже и в конце 1990-х, когда пиратство в Интернете, благодаря Напстеру, расцвепо пышным цветом, заметного падения доходов у корпораций не произошло.
 Но ужас этот был совершенно реален; и контент-корпорации стали лоббировать драконовские и противоречивые законы о копирайте, которые в одночасье превратили большую часть интернетчиков в уголовников. На лоббирование конгрессменов и международных структур ушли сотни миллионов - возможно, больше, чем потеряли они на крахе дот-кома и на пиратстве.
 Плодом этого лоббирования стал драконовский закон о копирайте - Digital Millennium Copyright Act.
 Интернет-сайты убыточны, а большие Интернет-сайты просто-таки разорительны, в пропорции к их величине. Именно поэтому любой достаточно популярный Интернет-проект погибает, достигнув определенной популярности; его либо закрывают (как закрыли Дежа Ньюс), либо продают и перестают поддерживать (так произошло с каталогом Yahoo, который практически не обновлялся уже года три), либо он загибается сам из-за постоянных перепродаж из рук в руки и перебоев в работе (так было с Альтавистой).
 Другими словами, успех Интернет-проекта пагубен ему в гораздо большей степени, чем неуспех.
 Еще разительнее этот эффект в мире порно; не очень гадко сделанный и оригинальный порносайт немедленно гибнет, захлебываясь под грузом траффика; поэтому основное в искусстве содержателя порносайта - отвадить посетителей.
 Я не шучу. Даже и те, кто не ходят на порносайт, много раз наверное читали о чудовищно уродливом и неудобном дизайне большинства порносайтов; это не преувеличение - даже и в сравнении с дизайном большинства коммерческих сайтов (который ужасен), порносайты отличаются дополнительной, избыточной уродливостью и вопиющим безвкусием.
 Это не случайно. Мастера порнографического дела тщательно изучают свою аудиторию, с целью отсеять любого посетителя с мало-мальски заметными проблесками интеллекта - такой никогда не будет платить за платный доступ (благо ничего не стоит надыбать кучу паролей и убедиться, что на данном платном порносайте ничего хорошего нет - на платных сайтах вообще хорошего меньше, так это дело устроено). Последний писк порнографической моды довел эту тенденцию до логического предела. Запускается специальный скрипт, под названием circle jerk. 200-300 порнографов создают странички под этот скрипт, которые странички выглядят как нормальные сайты, но каждый линк ведет не на картинку (или чего на нем написано), а на какой-то другой из сайтов, на которых запущен этот скрипт. Желающий порнографии вместо этого бесконечно ходит по бессмысленным разноцветным страницам, каждая из которых завлекает его посмотреть красоток или секс с лошадьми, но вместа секса с лошадьми показывает следующий сайт, призывающий к тому же самому. После 5-6 круга, у несчастного наступает гарантированное размягчение мозгов и он идет платить деньги спонсору.
 Бесплатные и не очень уродливые порносайты для подобной системы как нож острый; авторы таких сайтов рассматриваются как ублюдки и чуть ли не развратители населения. Порнографы время от времени собираются и принимают очередные стандарты, гарантирующие уродливость и бессмысленность сайта (увеличение числа кнопок и слепых линков, уменьшение числа страниц на сайте и числа картинок на каждой; увеличение площади, отданной под призывы посетить спонсора); с тем, чтобы всех нарушающих эти стандарты вебмастеров отлучать от баннеропоказов, спонсоров и прочих жизненных благ.
 Подобная судьба ждет Интернет в целом, если народу будет чуть больше, а траффик не подешевеет: тогда популярность любого мало-мальски дельного сайта будет расти так, как сейчас растет популярность порносайтов; и придется затачивать под идиота не только порносайты, но и все вообще что бывает.
 Спасением от этого видятся технологии peer-to-peer (с идеологической точки зрения, между прочим, идеально отвечающие ситуационистской доктрине). Скажем, вместо создания центрального сайта с фотографиями голой Мадонны, который на следующий день сдохнет, каждый выкладывает у себя одну-две фотографии голой Мадонны; и запускает программу обмена файлов, позволяющую каждому желающему скачать эту голую мадонну с тысяч или десятков тысяч серверов. В такой системе все желающие видеть голую мадонну находятся в равном положении, и (в соответствии с теорией Марселя Мосса о потлаче), любителей поделиться фотографиями голой Мадонны будет предостаточно.
 Принципиальное свойство peer-to-peer - абсолютное равноправие; здесь нет сервера и миллионов роящихся вокруг него посетителей - каждый пользователь себе и сервер и посетитель. Подобным образом можно делать, например, форум (именно так был устроен Юзнет) и любой вообще проект. Роутинг (вычисление скорейшего расстояния для обмена пакетов данных между серверами) в Интернете осуществляется на базе peer-to-peer - именно таким образом Интернет был написан. Возможно, всем вообще Интернет-технологиям суждено умереть, кроме peer-to-peer.
 Программ, осуществляющих peer-to-peer, написано очень много; самая известная называлась Напстер и позволяла обмениваться MP3-файлами любого содержания. В момент расцвета Напстера, среди работников музыкального бизнеса (равно как и идиототв из около-компьютерного мира) бытовало убеждение, что peer-to-peer убьет корпорации; как бы ни так - даже когда Напстер был в зените славы, продажи компактов не переставали расти и давать корпорациям фантастические прибыли.
 Напстер запретили с диким скандалом, судом, адвокатами и иском в полмиллиарда долларов. В настоящий момент контент-корпорации пытаются раздавить и другие peer-to-peer системы, из которых самая известная называется Gnutella; существуют версии Гнутеллы для обмена фильмов, порнографией, пиратскими программами и кучей других вещей. Напстер имел центральный сервер, через который осуществлялся контроль за peer-to-peer, и был в общем коммерческой программой - его хозяин надеялся делать на Интернете деньги. Корпорации раздавили Напстер, доказав, что он помогает осуществлять обмен нелицензионным материалом - а способствовать такому обмену, по Digital Millennium Copyright Act (DMCA), есть действие нелегальное. Гнутелла (как явствует из ее названия) написана под лицензией GNU (Free Software Foundation), т.е. заведомо некоммерческая и децентрализованная; чтобы задавить ее, нужно начать преследования тех сотен тысяч людей, которые ей пользуются, запретить программу, либо запретить компьютеры. Поскольку первое очевидно абсурдно, корпорации следуют оставшимся двум рецептам.
 По DMCA, можно запретить публикацию Гнутеллы и любых линков на нее; подобные меры прошли обкатку в суде (DeCSS), и их в скорейшем времени применят и в отношении других peer-to-peer.
 Второй вариант, который существует в виде активно продвигаемого законопроекта, запретит использование компьютеров для целей, которые в принципе могли бы служить нарушению копирайта. А осуществляться этот запрет будет на аппаратном уровне, то есть в каждый компьютер будут встроены специальные предохранительные устройства; выпуск компьютеров без этих устройств будет уголовным преступлением. По сути это будет запретом на персональные компьютеры; по крайней мере Линукс в такой ситуации окажется нелегален.
 А португалоязычная версия Гнутеллы, бытующая в Бразилии, называется "Comuna", и демонстрирует на себе портрет Ленина. Ее автор утверждает, что так и надо:
 Технология ведет нас к сценарию, где капиталистический метод производства будет побежден и с течением времени заменен другим. В наших руках ростки будущих ролей, не признающие рыночных отношений.
 Digital Millennium Copyright Act.
 За десятилетие 1990-2000, значение копирайта на территории Америки возросло стократно. Из достаточно абстрактного законодательства, регулирующего конфликты автора и издателя, копирайт превратился в набор строжайших уложений, регулирующих все аспекты творчества и бытия. Первый шаг к тому был сделан в 1984-м году, когда оказалось, что копирование статьи на ксероксе, для своего же собственного употребления - это нарушение копирайта. Свое полное и абсолютное воплощение эти тенденции нашли в DMCA - Digital Millennium Copyright Act.
 До 1985-го, человек, купивший в магазине книжку или пластинку, мог сделать с ней ровным счетом что угодно, она была его и больше никого. Судебные решения против fair use лишили потребителя некоторой части этих возможностей: делать ксерокопию статьи, например. Впрочем, нарушение это было гражданское, а не уголовное, на практике это значило, что рисковал в худшем случае только наниматель нарушителя; и рисковал разве что штрафом и возмещением убытков. Путь, начатый процессом Geophysical Union vs. Texaco, был завершен DMCA - отныне покупатель программного продукта и любых вообще медиа может делать со своей покупкой ТОЛЬКО ТО, ЧТО ПРЕДПИСАНО ЛИЦЕНЗИОННЫМ СОГЛАШЕНИЕМ. Любое другое употребление (от дизассемблирования, расшифровки секретных паролей и до прослушивания задом наперед с целью обнаружения секретных сообщений и призывов поклониться сатане) - технически нелегально и карается уголовным сроком, до 10 лет тюрьмы.
 DMCA был результатом многолетних усилий двух лоббистских корпораций - RIAA и MPAA (Record Industry Association of America и Motion Picture Association of America). Количество денег, потраченное этими корпорациями на лоббирование (подкуп законодателей т.е.) оценивается в сотни миллионов долларов. Вредоносность и бессмысленность этого закона были достаточно очевидны; RIAA и MPAA продавили Digital Millennium Copyright Act через конгресс при посредстве контролируемых корпорациями мондиалистских структур WTO и WIPO (World Trade Organization и World Intellectual Property Organization), которые потребовали принятия аналогичного закона от всех стран - членов WTO.
 DMCA стал законом 28 октября 1998 года, в результате достаточно странной (хотя и обычной в Конгрессе) процедуры, которая называется "passing by acclamation". Был зачитан одобренный соответствующим комитетом законопроект, спикер спросил парламентеров, все ли за; затем все закричали; некоторые кричали "за", другие "против"; поскольку "за" кричали громче, закон прошел как принятый единогласно. Таковы американские нравы.
 Помимо дальнейшей эрозии fair use, DMCA содержит несколько совершенно новых требований. Отныне запрещается разбирать текст купленной программы (то, что на техническом языке называется дизассемблировать: пытаться понять принципы, по которым она написана). Запрещается делать в программе любые изменения; и запрещается передавать информацию, позволяющую дизассемблировать программу либо делать в ней какие-то изменения. То же относится к любому другому тексту (фильму, музыкальной композиции), защищенному копирайтом. Все эти нарушения караются тюрьмой до 10 лет. Ставить линк на программу взлома либо дизассемблирования тоже нелегально и карается точно так же. Перевод файлов из формата, защищенного паролем, в любой другой (из запароленного .ZIP в GZIP, к примеру) тоже оказался нелегален. Выпущенная фирмой Адоб электронная версия "Алисы в стране чудес" содержит запрет копировать любые куски текста, распечатывать его, давать его почитать кому-либо, и даже зачитывать купленную книгу вслух; нарушение этого запрета являет собой уголовное преступление.
 Пока тот или иной закон не прошел тестирования в суде, его вполне можно отменить как противоречащий конституции; такая судьба DMCA уже, видимо, не грозит. А вышло это так.
 Формат DVD позволяет записывать на компакт-диске информацию в три раза плотнее, чем обыкновенный CD Audio протокол. Это делает возможным записывать и просматривать видео-фильмы с болванок, по вид не отличающихся от компакт-дисков. Чтобы не вышло как с компакт-дисками (которые используются кем угодно, в том числе и для нарушения копирайта) формат, в котором записываются DVD-фильмы, защищен специальной шифровательной программой, которая называется CSS (Content Scrambling System), которая является торговым секретом (это вроде патента, но в отличие от патента, торговый секрет не публикуется). Чтобы написать DVD-плэйер, требуется лицензия хозяев "торгового секрета"; из-за этого никаких DVD-плэйеров (по крайней мере, легальных) под Линуксом и прочими операционными системами (кроме Windows и Макинтошей) нет.
 Особого смысла в этой шифровке нет; точнее, этот смысл состоит в том, что (вместе с DMCA) CSS позволяет ограничивать распространение нелицензионного софта и железа для чтения DVD. Дело в том, что все DVD помечены зональным кодом, соответствующим одной из семи зон, в которой эти DVD произведены (например, Россия принадлежит к одной зоне с Африкой и Средней Азией). В легально (т.е. не в Китае) произведенных DVD-плэйерах стоит защита, позволяющая данному плэйеру играть только те диски, которые произведены в его родной зоне. Нужно это для того, чтобы официально выпущенный на диске в одной зоне фильм можно было бы не выпускать в другой зоне, а показывать в кинотеатрах (в которые, после выхода фильма на DVD, никто особенно не ходит). Предполагается, что алгоритм CSS служит для регулировки выпуска плэйеров, с целью защиты дисков от чтения в посторонних зонах. От копирования DVD эта система, что забавно, не защищает. Зато, до появления расшифровщика, из этих самых дисков DVD было невозможно получить эти же самые фильмы в открытом формате; или посмотреть их из-под Линукса.
 Алгоритм CSS очень слаб и легко взламывается. Осенью 1999 года норвежский подросток Йон Йохансен, которому тогда было 15, выпустил программу под названием DeCSS; эта программа смотрела зашифрованный DVD и выдавала записанный на нем фильм в открытом формате MP2. Разумеется, программа была некоммерческая и с открытым исходником; DeCSS задумывался как средство, которое позволит смотреть DVD под Линуксом.
 Приоритет в написании первого дескрамблера (расшифровщика) принадлежит хакеру по имени "Dod (Drink or Die) Speedripper", обнаружившему расшифровательный алгоритм в сентябре 1999, путем дизассемблирования программы Xing.
 В настоящий момент написанны сотни различных версий DeCSS; ученый Carnegie Mellon University Дэйв Турецкий составил небольшую галерею разных версий DeCSS; в том числе красивая акустическая баллада на текст DeCSS, переведенный с языка C на английский специальной программой. Баллада сия, по причине ее противозаконности, была запрещена сервером mp3.com.
 Дескрамблер занимает всего несколько строчек - например вот (на Перле)
 #!/usr/bin/perl
 # 472-byte qrpff, Keith Winstein and Marc Horowitz
 # MPEG 2 PS VOB file -> descrambled output on stdout.
 # usage: perl -I :::: qrpff
 # where k1..k5 are the title key bytes in least to most-significant order
 
 s''$/=\2048;while(<>){G=29;R=142;if((@a=unqT="C*",_)[20]&48){D=89;_=unqb24,qT,@
 b=map{ord qB8,unqb8,qT,_^$a[--D]}@INC;s/...$/1$&/;Q=unqV,qb25,_;H=73;O=$b[4]<<9
 |256|$b[3];Q=Q>>8^(P=(E=255)&(Q>>12^Q>>4^Q/8^Q))<<17,O=O>>8^(E&(F=(S=O>>14&7^O)
 ^S*8^S<<6))<<9,_=(map{U=_%16orE^=R^=110&(S=(unqT,"\xb\ntd\xbz\x14d")[_/16%8]);E
 ^=(72,@z=(64,72,G^=12*(U-2?0:S&17)),H^=_%64?12:0,@z)[_%8]}(16..271))[_]^((D>>=8
 )+=P+(~F&E))for@a[128..$#a]}print+qT,@a}';s/[D-HO-U_]/\$$&/g;s/q/pack+/g;eval
 Все эти вещи страшно нелегальны; не только публикация кода (см. выше) нелегальна, но даже и публикация линка к нему нелегальна и карается, в теории, сроком до 10 лет. Если я поеду в США, меня могут прямо там за это дело арестовать; могут арестовать и того безумца, который это дело опубликует. В принципе сие длинное исследование мною готовится по заказу редактора отдела "Нет Культуры" так называемого "Русского Журнала"; но что-то мне говорит, что "Русскому Журналу", несмотря на всю его предполагаемую русскость и журнальность, оно не подойдет. В противном случае, господ Лейбова и Павловского, буде они окажутся в Америке, ожидает по моей милости та же судьба, что президента Союза России и Белоруссии Павла Бородина. Вот какую свинью я хочу им подложить!
 Именно по такой статье в Америке арестовали русского программиста Дмитрия Склярова. Работая в конторе Элкомсофт, Скляров участвовал в написании взломщика паролей для неприличного изделия Adobe E-book (самым популярным адобским ебуком, между прочим, была та самая "Алиса в стране чудес", которую запрещалось зачитывать в слух) Поскольку этот (нелегальный по DMCA) софт продавался на территории Америки, Склярова, как только он приехал в Америку, посадили и пытались судить, несмотря на безумные вопли мировых и американских правозащитников. Недавно, правда, отпустили, поскольку решили вместо него судить контору Элкомсофт.
 Kонтора же эта торгует в основном программным обеспечением для спаммеров, (они продают одну из самых злобных спаммерских программ, Advanced Direct Remailer, вместе с целым спектром разнообразных программ для выкачивания адресов с WWW-сайтов, сканирования удаленных серверов и тому подобной мерзости). Помимо этого, Элкомсофт прославился следующими удивительными вещами
 * Тем, что закрывал, с адвокатами и ментами, FTP-сайты, где крякеры выкладывали регистрационные пароли к их спаммерским программам; ни одна другая программистская контора в России до подобной низости, кажется, не опускалась. Иначе говоря, Элкомсофт вел себя по отношению к хакерским сайтам ровно так же, как ФБР повело себя по отношению к нему; с той лишь разницей, что у ФБР работа такая, а начальство Элкомсофта стучало на хакеров исключительно из жадности и прирожденной подлости.
 * Тем, что на сайте Элкомсофта стоял географический IP-определитель; и всех любопытных с IP-номером из России Элкомсофт отфутболивал, кажется, на рамблер.ру. Президент Элкомсофта А.Каталов объяснял это тем, что русские все равно ничего не покупают, а только воруют.
 На мэйлинг-листах, форумах и сайтах в защиту Склярова все эти вещи тактично замалчиваются, хотя многим и известны; либеральная цензура в действии. Обвинители могли бы, в принципе говоря, всю (стоившую миллионы) пиарную кампанию в защиту Склярова разметать по щепочкам, обвинив его в спаммерстве и в борьбе с крякерами - в кругах, где принято защищать жертв DMCA, таких людей активно не любят; но не стали, поскольку борцы за копирайт не видят ни в том, ни в другом ничего предосудительного.
 Официальное заявление Элкомсофта по поводу ареста Склярова звучит именно так: "не разглядели социально близкого, чего ж вы братцы по своим-то бьете"...
 ..Принимая во внимание наше долгосрочное сотрудничество с компетентными органами, приверженность электронному праву и всем известное противодействие компьютерному пиратству, судебное обвинение в якобы нарушении DMCA звучит иронией...
 Звучит иронией. Действительно свои, и чего не поделили, непонятно.
 Вот сколько бывает у людей трудностей, когда они друг друга не понимают.
 В январе 2000 года на дом, где жил Йон Йохансен, был совершен рейд - 20 человек полицейских в полном вооружении конфисковали все компьютеры в доме и арестовали подростка. Против него (по представлению норвежского отделения Motion Pictures Association of America) было возбуждено уголовное дело. Суд состоится этим летом (2002), и если его признают виновным, несчастному грозит два года тюрьмы.
 В Америке, распространение и помещение линков на DeCSS преследовалось начиная с ноября 1999; но по-серьезному судопроизводство началось только в декабре. В качестве первой и показательной жертвы был избран редактор журнала 2600: The Hacker Quarterly по имени Эммануэль Гольдштейн (в "1984" так звали Троцкого), он же Эрик Корли, опубликовавший (в числе десятков тысяч других граждански озабоченных) этот самый код у себя в журнале и на сайте. В качестве обвинительной стороны выступала MPAA (Motion Pictures Association of America). Суд и последовавшие за ним аппеляции длились два года, но к концу 2001 стало понятно, что MPAA выиграло дело вчистую.

<< Пред.           стр. 2 (из 3)           След. >>

Список литературы по разделу